Люче Лина : другие произведения.

Черная звезда на счастье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.20*68  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Черная звезда" - военный космический корабль, на котором летает отряд специального назначения под командованием телепата высшего уровня, одного из лучших бойцов планеты Горры Тхорна эс-Зарка. Стечение обстоятельств приведет на корабль трех девушек - землянку, горианку и шаггитерианку. Одна из них похитит сердце командира, но затем "Черная звезда" окажется в эпицентре войны, а значит - смерть будет совсем рядом. Книга дописана и уже поступила в продажу. ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЕ ГЛАВЫ. Обновление от 31.01.15 Рассылка окончена, книга продается! По всем вопросам обращайтесь на почту leena.luche@gmail.com Автор обложки - Alexandra Gale
  
  
  
  Телепатическая планета содружества 'Горра'. Планетарная столица.
  
  
  
  Микея.
  
  
  
  Равномерный гул транспортера едва не усыпил ее, невыспавшуюся и порядком издерганную. Неделя выдалась адской, худшей в ее жизни. Хотя ощущения подсказывали - то была совсем другая жизнь, а теперь начиналась новая. И продлится эта новая, тоскливая жизнь в лучшем случае год. В худшем - три. Все зависит от ее поведения, сказал судья. И от отзывов ее начальства.
  
  Микея никогда не думала, что она способна на преступление. Даже когда совершала его, это казалось больше шалостью, чем серьезным правонарушением, за которое могут судить и наказать. Но все обернулось хуже некуда. До сих пор при одном воспоминании о разговоре с отцом хотелось плакать. Она опозорила не только себя, но и его, и маму. То, что осудили ее не в одиночку, а вместе с двумя друзьями, нисколько не облегчало ее совесть.
  
  Она, к тому же, перестала считать Навию и Омкана друзьями после всего происшедшего - они оказались не теми, за кого Микея их принимала. К счастью, суд определил им разные места отбывания наказания, и хотя бы видеть их ей теперь не приходилось.
  
  Молодая горианка опустила глаза на свои руки, которых теперь не узнавала. За неделю их почти полностью покрыли мелкие царапины, мозоли и даже химические ожоги - пару дней назад она сдуру забыла надеть перчатки прежде, чем использовать средство для чистки декоративного камня в душе. Другие уборщики, которые летели с ней в транспортере, не выглядели так ужасно - они привыкли к тяжелой работе и рваному графику. И уж конечно они знали, как пользоваться щетками и губками, не ломая ногтей и не травмируя себе кожу.
  
  Ее начальница, Дивия эс-Эрте, казалось, не имела ни капли жалости. Даже зная, что Микея не проходила курсов обучения уборщиков, она пальцем не пошевелила, чтобы помочь ей. В первый день, правда, она прилетела вместе с ней в ту квартиру, которую надо было убирать, но вела себя очень грубо. По сути, она просто каждую минуту одергивала ее за то, что Микея делала не так - а она делала не так абсолютно все. Правда, к концу дня, когда ее спина разламывалась, руки немилосердно болели, а в глазах темнело от усталости, она приобрела несколько полезных навыков, благодаря замечаниям эс-Эрте.
  
  Но как же тяжело было сдержаться, чтобы не броситься на нее и не выцарапать глаза, а молча перенести все это издевательство. Дивия перемещалась по помещению следом, ничего сама не делая - по сути, Микея целый день ползала у нее в ногах, выполняя отрывистые команды и указания, словно была дрессированным животным. Крылатая горианка в ногах у бескрылой, телепатически неполноценной, плохо образованной уборщицы - Микея готова была поклясться, что эта женщина просто самоутверждается за ее счет, хотя и не могла проверить - ее собственные телепатические способности еще минимум на год были завешены глухим блоком по тому же приговору суда. Это, пожалуй, было самой жестокой частью наказания - Микея чувствовала себя глухой и слепой, и от этого хотелось выть.
  
  На следующий день Микею отправили на работу одну. Оказавшись в огромной квартире ранним утром, чувствуя себя разбитой, с ломотой во всем теле, девушка все же чувствовала радость: сегодня ей хотя бы не придется, как вчера, выслушивать грубые окрики. Вот только уже через час, с ожогами на обеих руках, она осознала, что в окриках была своя прелесть - накануне, по крайней мере, эс-Эрте напомнила про перчатки. Больно было так, что полчаса Микея могла лишь держать руки под холодной водой, сглатывая слезы. А потом пришлось спешно завершать работу и накрывать на стол к завтраку, чтобы испариться до того, как хозяин квартиры проснется.
  
  Ее график весь состоял из таких 'окон' - она должна была приходить к определенному времени и вовремя уходить, чтобы не путаться у хозяев под ногами, а потом возвращаться снова. До приговора суда Микея никогда не думала о людях, которые убирали ее собственную квартиру - лишь принимала как должное результаты их работы. Теперь ее жилье, вероятно, никто не убирает - оно опечатано до конца срока обязательных работ на Службу уборки. Теперь она жила в общих домах, на окраине столице. В самом бедном районе, куда раньше никогда не заходила.
  
  Когда ей сказали, что в ее обязанности войдет уборка лишь одной квартиры - Микея воспряла духом. Когда же увидела ее и поняла, что нужно делать - впала в отчаяние. Во-первых, помещение оказалось огромным. Оно располагалось так близко к окрестностям Сезариата, что можно было предположить - жилье какого-то советника или чиновника высокого ранга. Но этого ей знать не полагалось, как и видеть хозяина. Первое правило - никогда не мешать и не попадаться на глаза. За его сознательное нарушение полагался крупный штраф, а в ее случае это могли быть недели дополнительной работы.
  
  Во-вторых, девушка раньше и не предполагала, насколько тяжелой может быть добросовестная уборка. Она думала, что мытье полов - это просто разок пройтись тряпкой, ничего сложного. Оказалось, это и ползание на коленях, и отскабливание чего-нибудь липкого, а еще приходилось постоянно двигать мебель с место на место и обязательно оставить все, как было. К счастью, хозяин в квартире был всего один, без семьи, и мусорил не много.
  
  Каждый день Микея чередовала помещения, в которых убиралась. Постоянное внимание ее было сосредоточено только на ванной и столовой. В спальне кровать всегда была убрана, в кабинете тоже порядок, поэтому профилактическую уборку этих помещений приходилось делать не каждый день, как и других - лоджии, взлетных площадок, гостиной и... комнаты для слияний.
  
  Рано или поздно туда зайти все равно придется, подумала Микея, стоя в гостиной на четвертый день. Она уже убрала каждое помещение как минимум по разу. Комнату для слияний положено было проверять каждый день, как и ванную, и в первый день эс-Эрте туда заглянула, но практически тут же закрыла дверь:
  
  - Он ею не пользуется, - сказала она. - Проверяй, но убирать можно раз в неделю.
  
  И все же Микея не проверяла. Даже зная, что ей может здорово влететь, она все никак не могла решиться зайти туда. Всю жизнь это было запретное место - она была уверена, что впервые пересечет его порог только в доме своего будущего мужа, в день своего первого слияния. Все ее существо сопротивлялось тому, чтобы зайти в эту комнату, принадлежащую, к тому же, незнакомцу.
  
  'Какого дьявола, тебе двадцать пять лет', - сказала себе она, остановившись возле двери, и решительно толкнула дверь. Быстро шагнув вперед, Микея сбилась с дыхания. Темнота, тишина, пряный запах ароматизаторов - беспримесная свежесть. Ни одной нотки человеческого запаха - нежилое, неиспользуемое помещение. Здесь явно никого не было ни вчера, ни много дней до этого. Прерывисто выдохнув, она ударила рукой по выключателю, выкрутив свет на максимум. И принялась за уборку.
  
  Очищая мягкой щеткой четвертый по счету диванчик, она невольно начала проклинать про себя хозяина этой огромной комнаты: зачем столько диванчиков, если ими не пользоваться? Зачем ему вообще эта комната, когда он явно не женат и...
  
  Отдаленный, но отчетливый хлопок входной двери заставил ее застыть и примерзнуть к тому месту, где она находилась. В следующую секунду Микея выдохнула: конечно, это эс-Эрте пришла проверить. Хозяин вряд ли мог вернуться в середине рабочего дня. Надо выйти и показаться начальнице - тем более что ей все равно нужно было набрать немного воды в ведерко.
  
  Оставив щетку возле диванчика, Микея прихватила ведро и вышла в коридор. И всем телом вздрогнула, когда столкнулась нос к носу с мужчиной, как раз проходившим мимо. Ошеломленно отшатнувшись, девушка испуганно прижалась к двери, но та, как назло, не до конца закрылась за ее спиной и поддалась, заставив девушку потерять равновесие. Вскрикнув и взмахнув ведром, Микея начала падать, и тогда незнакомец - по-видимому, хозяин квартиры, бросился вперед, поддержав ее за локоть. К несчастью, этот галантный жест стоил ему чистой одежды, на которую выплеснулась вода из ведра.
  
  - Ох, эсте, простите... простите меня! - выпалила она, едва придя в себя. Положение ее оказалось даже худшим, чем можно было ожидать. Она не просто попалась на глаза хозяину всего лишь на четвертый день работы - она еще и облила его грязной водой. Если он пожалуется - ей конец, наказание растянется на три года, или даже дольше. Микея подняла глаза, ища его взгляд, безмолвно продолжая умолять о прощении. К сожалению, она не могла чувствовать даже слабых отзвуков его эмоций, а на лице мужчины ничего не отражалось.
  
  Ей пришлось сильно задрать подбородок, чтобы заглянуть в глаза - но какой толк, если ее способности заблокированы? Она не могла его почувствовать... Незнакомец возвышался над ней на пару голов, хотя его рост нельзя было бы назвать чересчур высоким. Просто такова судьба всех горианских женщин - оставаться намного ниже огромных мужчин. Находиться так близко в начале знакомства очень неловко, но выбирать в этот раз не приходилось.
  
  Крепкая теплая рука надежно держала под локоть. Темно-серые глаза сузились, когда взгляд упал на ее крылья - но в следующую секунду он уже отпустил и сосредоточился на своей вымокшей испачканной одежде.
  
  - Вы меня тоже, - суховато бросил он, уже не глядя на нее, и шагнул назад. А через полминуты за ним закрылась дверь в ванную.
  
  Микея сглотнула, все еще стоя на том месте, где он ее оставил. А потом очнулась и бросилась собирать все щетки - ей следовало исчезнуть как можно быстрее. Пока он не вышел из ванной и не сменил милость на гнев. Спрятав все хозяйственные принадлежности в кладовке, Микея пулей вылетела на взлетную площадку, и через мгновение уже поднялась в воздух, активно работая крыльями. Уборщикам, конечно, положено перемещаться на транспортерах, но на этот раз ей стоило нарушить правило - тем более, в руках у нее ничего тяжелого не было.
  
  Немного подумав, Микея плавно развернулась в воздухе и направилась в сторону кафе. По дороге она вспоминала лицо хозяина квартиры. Не советник - их всего двенадцать, и внешность каждого она помнила. Может, кто-то важный из Сезариата - но не из тех, кто мелькает на передовицах газет. Незнакомое лицо, неприметное. Не красавец - слишком узкие губы, крючковатый нос. Внимательные жесткие глаза. На вид лет сорок-пятьдесят. Вряд ли кто-то очень влиятельный - слишком молод. Откуда же такое шикарное жилье?
  
  После обеда она не без опаски вернулась в квартиру, чтобы продолжить уборку. По расписанию хозяин не должен был оказаться дома, но и утром его не должно было быть. Открыв дверь и убедившись, что квартира пуста, Микея с глубоким вздохом направилась к кладовке. 'Пожалуется или нет?' - волновалась она. Если да, то, по идее, вечером ей об этом скажут. Открыв дверцу кладовой, она протянула руку к ведру и замерла. На видном месте сверху был пристроен сложенный вчетверо листок бумаги.
  
  Микея уставилась на него как на что-то опасное. Короткое извинение незнакомца, то, как он ее поддержал за локоть утром, были первыми проявлениями человеческой теплоты, которые ей довелось испытать за последний месяц. Обижаться на родителей за холодность и отстраненность не приходилось - она сама подвела их. Но то, как ее подставили те, кого она считала друзьями, больно ранило, а жесткий приговор суда привел в отчаяние. Все планы были сломаны, едва начавшаяся карьера полетела в тартарары. А рядом не оказалось ни единой живой души, которая могла бы поддержать.
  
  Раскрыв записку дрожащей рукой, Микея даже не сразу сумела прочитать написанное - от страха, что там нечто резкое. Но резким оказался лишь размашистый почерк того, кто написал ей: 'Простите, что напугал. Я вернулся, чтобы переодеться. Могу ли я спросить, почему вы работаете в службе уборки? P.S. Бросил одежду в стирку - посушите потом, пожалуйста'.
  
  Прерывисто вздохнув, она застыла с запиской в руках. На глаза навернулись слезы. Он разговаривал с ней как с человеком, достойным уважения. Пусть даже письменно. И даже просьба позаботиться об одежде не выглядела унизительной. Но можно ли ответить ему, не рискуя навлечь на себя гнев начальства? Он - свободный человек, мог делать, что хотел, но если ее записка случайно попадет не в те руки - ее могут наказать.
  
  Микея свернула кусочек бумаги и убрала в карман штанов. В отличие от остальных уборщиков, она работала не в комбинезоне - потому что у нее были крылья. И именно эта деталь заставила хозяина квартиры задать ей вопрос, на который она не могла ответить и даже не знала, хочется ли ей. Пока он проявляет дружелюбие - но, вероятно, когда он узнает, что имеет дело с преступницей, уже не захочет общаться. Возможно, он даже станет возражать против того, чтобы она убиралась у него.
  
  
  
  ***
  
  В тот день Цесин эс-Эммар просто не выспался и с утра, едва придя на работу, умудрился опрокинуть на себя стакан сока. Обычно он держал на работе запасную рубашку, но тут пострадали и брюки, поэтому пришлось лететь домой в неурочный час, чтобы переодеться.
  
  Заметив корзину с чистящими средствами в коридоре, он хотел проскользнуть в ванную незаметно: Цесин знал, что уборщики страшно пугаются, встречаясь с хозяевами квартиры - словно это для них конец света. Причина страха не была ему известна, но вдумываться времени не находилось - и он просто старался их не смущать.
  
  Что больше изумило его в момент встречи с девушкой, Цесин не знал: возможно, то, что юная красавица вышла из его комнаты для слияний, или ее изумительно красивые фиолетовые крылья, которые ей очень шли, несмотря на мужской цвет. Или то и другое вместе. Когда она испугалась и потеряла равновесие, он среагировал автоматически, поддержав ее. Оказавшись в результате облитым водой, эс-Эммар был близок к тому, чтобы расхохотаться, но девушка всерьез смутилась, и пришлось воздержаться. А потом, когда их взгляды встретились, настала его очередь испугаться и смутиться: ее глаза оказались невероятно красивыми, бездонными.
  
  Когда он вышел из душа и обнаружил, что девушка сбежала, то даже испытал разочарование - так хотелось познакомиться с ней и узнать хоть что-то. Решение написать записку пришло спонтанно. Но вечером, к его разочарованию, ответа он не нашел - ни на том же месте, в кладовке, ни в какой-либо другой комнате. Цесин и сам не подозревал, как сильно, оказывается, ждал этого ответа, какое любопытство пробудила в нем незнакомка - пока не остался с носом.
  
  Предположив, что обидел ее тем, что написал, он стал размышлять об этом за одиноким ужином. Собственно, причин для работы в службе уборки могло быть только две: какая-то физическая неполноценность, не позволяющая найти другую оплачиваемую должность, или приговор суда по уголовному делу. Работа в службе уборки - самое распространенное наказание преступников на Горре, если не считать совсем легких, вроде штрафов.
  
  Был ли его вопрос бестактным? Возможно. Цесин вздохнул. По правде, он, конечно, не являлся гением общения. Многие считали его угрюмым и нелюдимым - но сам он знал, что бывает неловок в дружеской беседе, и проще сузить круг знакомых, чем постоянно натыкаться на чьи-то обиды. У него была пара друзей, которые давно привыкли к его характеру и прямым вопросам, а остальные его не волновали. Вот, разве что, только девушки...
  
  Цесин не помнил, когда перестал верить во взаимную любовь. Он всегда знал, что не красавец, но ему не нужно было внимание десятков женщин - в юности интересовала лишь одна. Он был влюблен много лет, со школы. А она просто дружила с ним. Однажды он решил, что проблема лишь в том, что она не знает о его чувствах - но день, когда он решил признаться ей, стал катастрофой, и их дружба была разрушена. А через год она вышла замуж за другого.
  
  И тогда до него постепенно начало доходить все то, на что раньше он не обращал внимания, словно зачарованный своей единственной любовью и надеждой. Все девичьи шепотки и косые взгляды в его сторону - далеко не флиртующие, а просто насмешливые. Сначала в средней школе, потом - в высшей. А позже на него так же стали смотреть студентки, которые с удовольствием флиртовали с другими преподавателями. Удивительно, но даже его крылья не вызывали у них ни малейшего энтузиазма. Как и его награды за исследования по истории горианского языка. Как и звание профессора, которое он получил в тридцать пять, став самым молодым обладателем этого ученого титула за всю историю.
  
  Цесин не заметил, как стал желчным, язвительным. Он обладал достаточной самокритичностью, чтобы понимать, что мстит им. Ни одна красивая девушка в его классе не имела шанса получить высокой оценки, если только не пахала вдвое больше, чем другие. Он открыто издевался над ними на семинарах, нападая, словно коршун, на каждую, которая что-нибудь не доучила. Постепенно они перестали поднимать насмешливые глаза и начали его бояться. И его это устраивало. Главное, его секрет теперь был в безопасности от всех: что он сам их боится. Причем до смерти.
  
  К юношам Цесин тоже не проявлял особой снисходительности - по правде, лень и бестолковость раздражали его во всех студентах, вне зависимости от их пола. Он заработал репутацию самого жесткого преподавателя в Высшей академии гуманитарных наук, самого безжалостного. Он мог отправить на пересдачу любого ученика - даже самого лучшего, которому просто не повезло с вопросом. 'Если вы не знаете родного языка - что вы вообще можете знать?' - насмешливо осведомлялся он, едва кто-то начинал умолять и канючить. Женские слезы не вызывали в его душе никакого отклика, кроме отвращения.
  
  Иногда студенты мстили ему - рисовали карикатуры в учебных документах, выделяя крючковатый нос и дорисовывая клыки. Однажды такую страшную картинку сделали в виде плаката и вывесили над его столом, приписав 'Демон образования'. Цесин узнал, кто автор картинки, нарисовал аналогичную карикатуру на юношу и отправил ему по почте вместе с сообщением о дисциплинарном наказании в виде десяти дополнительных занятий по утрам. В том году карикатур больше не было.
  
  Цесин во многом был именно таким, каким его считали: нелюдимым, не общительным. Он больше любил сидеть за своими исследованиями в тишине, чем проводить время в шумных дружеских компаниях. Иногда ему казалось, что даже шаггитеррианки не хотят иметь с ним дело, хотя им, конечно, было все равно. Так или иначе, он редко обращался в дома удовольствий и никогда не приводил этих девушек в свою квартиру.
  
  В его доме комната для слияний находилась лишь потому, что она там была запланирована изначально, а менять планировку у него не находилось ни времени, ни желания. Внезапно обнаружив, что кто-то заходит в нее, и убирает - неизвестно, зачем, Цесин удивился. Но он чувствовал, что не поэтому не может перестать думать о необычной уборщице - и не из-за ее крыльев - мало ли, всякое бывает. И, уж точно, не из-за ее страха - молодые красивые девушки теперь всегда его боялись. Дело было в ее глазах. Каких-то невероятных, потусторонних. И еще ему показалось, что ей нужна была защита. Как той, другой девушке из его юности.
  
  
  
  ***
  
  На следующее утро Микея обнаружила новую записку. 'Возможно, мне стоит снова извиниться. Я не хотел вас обижать, это просто любопытство. Хотя бы назовите свое имя. Меня зовут Цесин эс-Эммар'.
  
  Брови Микеи поползли вверх. Так вот это кто. Ее сердце заколотилось. Она достала коммуникатор и нашла в базе его фото и электронный адрес. И, боясь передумать, написала сообщение: 'Эсте, это ваша уборщица. Я получила две ваши записки, но мне нельзя с вами общаться. Я осужденная. И у меня будут неприятности. Умоляю, не жалуйтесь на меня - клянусь, я не воровка. Микея. P.S. Я училась по вашему учебнику - он был самый понятный, спасибо'.
  
  Микея начала уборку, с минуты на минуту ожидая звонка от руководства, но ничего не случилось. А через час пришло сообщение на коммуникатор. 'Маленькая, наша переписка не может быть незаконной - я спросил у друга, он следователь. Никто не вправе запрещать это вам. Так что не бойтесь. Я рад, что мой учебник вам помог. Что вы заканчивали? Цесин. P.S. Я не собирался на вас жаловаться и верю в вашу честность'.
  
  Микея судорожно облизнула губы. Хотелось ли ей переписываться с ним? Еще как! Ей было ужасно приятно, что кто-то верит ей на слово после всего, да и просто интересно было общаться с ним теперь, когда она знала, кто он такой. Только немного страшно случайно сделать ошибку.
  
  'Я закончила факультет переводов в Академии лингвистики. Слышала, когда наши приглашали вас на работу - все студенты на филологии чуть со страху не умерли. Вы, правда, такой строгий? Мне показалось, что нет', - написала Микея в ответ. А потом убрала коммуникатор подальше и принялась мыть пол в его гостиной. В следующий раз она разрешила себе проверить входящие, лишь когда закончила с уборкой.
  
  
  
  ***
  
  От своего друга Цесин получил не только разъяснение о переписке, но и всю открытую информацию о деле Микеи с припиской: 'Очень жесткий приговор. Судья не с той ноги встал'. Погрузившись в чтение материалов, Цесин убедился, что так оно и было. 'Обжаловать можно?' - уточнил он коротким сообщением. 'Теоретически можно, с хорошим адвокатом. Но у нее вряд ли есть деньги', - последовал ответ.
  
  Цесин ответил девушке: 'Я, правда, строгий. Но если бы мои студенты писали так же грамотно, как вы, возможно, я был бы добрее с ними'.
  
  Ответа на этот раз пришлось ждать долго. Он успел провести две лекции, прежде чем получил от нее: 'Я бы хотела у вас учиться, Цесин. Наши учителя иногда не умели толком объяснять. Я приходила домой, читала ваш учебник - и все становилось ясно. P.S. Теперь я боюсь сделать ошибку - тогда вы больше не будете мне писать?'
  
  По тонким губам Цесина скользнула улыбка.
  
  
  
  'Я не настолько педантичен, Микея. Мне приятно то, что вы пишете. Студенты редко благодарят', - быстро набрал он и отправил сообщение.
  
  Закончив занятия, он посвятил еще какое-то время заполнению документов, а потом собрал все и полетел домой. На этот раз он зашел в свою квартиру с особенным чувством. Ему было и приятно, и неприятно то, что его квартира убрана руками девушки с бездонными глазами. Остановившись посреди гостиной, Цесин присел на минуту и коснулся блестящей столешницы. Его взгляд скользил по чистым коврам, свежевымытому полу.
  
  Представлять Микею ползающей здесь на коленях, с щетками и тряпками, было просто невыносимо, словно он сам мучил ее этой тяжелой работой, так не подходящей для хорошо образованного человека. Но все же ему было приятно видеть результаты ее труда как доказательство ее присутствия. Ему даже показалось, что он ощущает слабый аромат женских духов, хотя это наверняка была иллюзия. Он только сейчас понял, что после уборщиков никогда не остается чужих запахов - им, скорее всего, запрещено пользоваться парфюмом.
  
  Поднявшись, Цесин пошел по коридору и остановился возле комнаты для слияний. И, не совладав с соблазном, толкнул дверь и зашел внутрь. Когда-то давно, еще юношей, он мечтал, что у него будет такая комната. Своя. Его и ее - той самой девушки, которую он представлял рядом долгие годы. Ее отказ надолго отбил у него охоту мечтать о чем-либо, тем более - о таких глупостях. Но вчера эта крылатая фиалковоглазая красавица вновь возмутила в нем все те мысли и мечты.
  
  Теперь он знал ее возраст - двадцать пять, и даже насмотрелся на фотографии - симпатичная, почти красавица. Она согласилась переписываться с ним - интересно, согласилась бы она встретиться? Цесин сел на один из диванчиков и закрыл глаза, проводя рукой по бархатной обивке, на мгновение позволив себе представить, что гладит женское тело.
  
  Ему уже сорок шесть, давно пора было подать заявку на подбор невесты. Но его всегда останавливал парализующий страх - что если его невеста посмотрит на него с таким же удивлением и насмешкой, как многие другие красивые девушки? Что если подумает - какой из тебя жених, из такого страшного и несуразного? Из нудного препода, который создан лишь для того, чтобы портить жизнь юным созданиям? Цесин и сам не знал, способен ли стать веселым и жизнерадостным для кого-то.
  
  Он вздрогнул от звонка коммуникатора, показавшегося оглушительным в тишине, и достал его из кармана. 'Что вы думаете о новых языковых правилах, Цесин? Которые собирается утверждать Совет? Я читаю сейчас и не знаю, то ли плакать, то ли смеяться', - написала ему Микея. Он немедленно улыбнулся, читая ее сообщение. После прочтения этих правил накануне его посетили точно такие же чувства.
  
  Политика Сезариата по упрощению языка была понятна, учитывая огромное количество ошибок, которые допускали горианцы, а также начатую кампанию по подселению землян: инопланетянам чем проще язык - тем лучше. Но все существо Цесина сопротивлялось этим упрощениям, которые, по его мнению, были ничем иным, как сознательным уничтожением языка в том виде, в каком он дошел до них от предков.
  
  'Похоже, надо плакать и смеяться одновременно, Микея. Над правилами - смеяться, и плакать над этими людьми. Завтра выйдет моя статья об этом кошмаре. Моя и еще двух коллег. Мы надеемся, к нам хоть немного прислушаются. Как прошел ваш день, маленькая?', - ответил он, выходя из комнаты для слияний. Цесин аккуратно положил коммуникатор на туалетный столик в ванной и снял рубашку, умываясь. Ему не терпелось прочитать ответ.
  
  'Я с удовольствием прочитаю вашу статью, Цесин, спасибо, что сказали! Сегодня я убирала вашу гостиную и кабинет. Простите, если некоторые книги окажутся не на местах. Я начала протирать пыль и потом забыла, что где брала'.
  
  'Это ерунда, Микея, я сам не знаю, где у меня что. Спасибо вам. Не перенапрягайтесь с уборкой, прошу вас. Мне не нужна стерильность'.
  
  'Вы очень добрый. Я иду спать. Желаю вам спокойной ночи. Я очень рада, что познакомилась с вами. P.S. Простите, что облила водой. Вашу одежду я выгладила, она уже в шкафу'.
  
  Получив ее сообщение, Цесин улыбнулся. Добрым его, пожалуй, еще никогда не называли. Возможно, он действительно был необычно мил с этой девушкой - но она ведь другого и не заслуживала. И его неожиданно затянула переписка с ней - так, как он и сам не ожидал.
  
  
  
  Через неделю Микея внезапно поняла, что каждое утро она встает с охотой и идет на работу почти с радостью, потому что ей приятно убирать у Цесина и одновременно переписываться с ним. Они словно подружились - насколько это было возможно по переписке. Она осмелела настолько, что иногда даже спрашивала у него в сообщениях, куда лучше положить ту или иную вещь, а пять дней спустя набралась храбрости попросить одну из книг почитать, на что Цесин мгновенно отреагировал разрешением брать любые книги в любое время.
  
  Они даже перешли на "ты" и обсуждали в сообщениях все - от его статьи до ветреной погоды, от новостей до его работы. Цесин стал рассказывать веселые истории о своих студентах, пародируя их с таким остроумием, что Микея покатывалась со смеху, читая его сообщения. Она в ответ вспоминала истории о собственной студенческой жизни и однажды даже пожаловалась ему на начальницу.
  
  'Мне жаль, что с тобой это случилось, маленькая. Я очень надеюсь, что скоро все закончится', - написал он. Микея прерывисто вздохнула, получив это сообщение. Они не касались в переписке ее приговора, но она знала, что это не из-за того, что он осуждает ее - просто проявляет тактичность.
  
  'У меня сегодня тяжелый день, - написала она. - Завтра эта грымза придет проверять, как я убираюсь. Все должно быть идеально'.
  
  'То есть мне лучше вообще не появляться дома вечером, чтобы не пачкать?' - весело написал он. Следом пришло второе сообщение: 'Погоди-ка. Она придет ко мне домой проверять? Без каких-либо жалоб с моей стороны?'
  
  'Ну... это вроде обычный порядок. Я же осужденная. И, конечно, ты можешь делать дома все, что хочешь. Хотя я буду благодарна тебе, если ты сегодня воздержишься от вечеринок', - написала она с несколькими смайликами.
  
  'А когда она придет?' - осведомился он.
  
  'Утром. Я уже жалею, что сказала тебе. Я не подумала, что тебе это будет неприятно'.
  
  'Нет, ты правильно сделала, маленькая. Я не сержусь. Обещаю не устраивать вечеринок'
  
  
  
  На следующее утро Микея прилетела до рассвета, стараясь сделать так, чтобы все блестело. За пятнадцать минут до времени пробуждения Цесина, указанного в его расписании, она исчезла. А после его ухода на работу вернулась, чтобы спешно прибрать все в столовой после завтрака.
  
  Буквально четверть часа спустя появилась и Дивия, оглядевшись с таким видом, словно ожидала увидеть последствия взрыва, но все внезапно оказалось в порядке. Однако и это ее не удовлетворило, и, с поразившей Микею резвостью, старая грымза начала отодвигать мебель и перечислять огрехи: за большим диваном, который Микея не могла отодвинуть физически, обнаружилось немного пыли, внутри бара - пятнышко от вина, возможно, пролившегося накануне, потому что она его мыла изнутри позавчера.
  
  С каждым обнаруженным пятнышком и крохой пыли ее начальница, казалось, становилась все живее и с удвоенной энергией принималась разыскивать почти невидимые глазу соринки и пылинки. Возможно, поэтому Дивия не сразу заметила, как входная дверь открылась, и появился хозяин квартиры. Зато Микея, шокированная его приходом, моментально остолбенела и приросла к полу.
  
  - Добрый день, дамы. Я могу узнать, что здесь происходит? - таким холодным тоном, которым можно было бы заморозить, наверное, целый класс нерадивых студентов, осведомился Цесин, глядя в спину Дивии, которая все еще копалась в его баре, разглядывая бутылки.
  
  Едва не подпрыгнув на месте, начальница Микеи резко повернулась - ее лицо вытянулось. Прижимая бутылку к груди, с испуганным лицом, эс-Эрте приобрела такой смешной вид, что Микея обязательно бы расхохоталась, не будь она тоже слегка напугана. Ведь это она была виновата в том, что происходило. Возможно, она чересчур разоткровенничалась с ним, но с чего она решила, что Цесин будет на ее стороне? Возможно, он пришел лишь потому, что ему неприятно все происходящее: и осужденная в его доме, и проверки, а все из-за нее. Так не проще ли ему будет пожаловаться на все скопом и избавиться от Микеи раз и навсегда?
  
  - Э... а... мы из службы уборки, эсте, - сказала Дивия таким голосом, что Микее даже стало ее жалко - рядом с Цесином ее начальница растеряла все свое величие, самодовольство и даже простое человеческое достоинство.
  
  - Тогда почему я не вижу, чтобы вы убирались?
  
  Цесин сверлил Дивию взглядом и - Микея была готова поклясться - по поверхности сканировал эмоции. Та побледнела и стала мямлить нечто невразумительное про плановую проверку, на что хозяин квартиры указал ей на дверь:
  
  - Вы не будете проводить никаких проверок у меня дома. Оставьте свое имя, чтобы я мог написать жалобу, и немедленно уходите.
  
  Его голос был таким жестким, что Микея поежилась. Она прерывисто вздохнула и стала собирать все моющие средства, чтобы сложить все на место и исчезнуть следом за Дивией. Но Цесин неожиданно закрыл дверь за ее начальницей на замок и повернулся к ней:
  
  - Оставь это. Пожалуйста, - совсем другим, очень мягким и спокойным голосом сказал он. Микея послушно оставила на полу ведро со спреями, гелями и щетками и выпрямилась, заглянув в его глаза. Он смотрел на нее с интересом, изучая с ног до головы. У Микеи тоже было время, чтобы разглядеть его теперь в деталях. Лицо, показавшееся ей неинтересным с первого взгляда, теперь выглядело совсем иначе, после такой долгой переписки с его обладателем.
  
  В серых умных глазах она заметила искорки смеха, в изгибе тонких губ - ироничность. Линия скул и подбородка отражали жесткость его характера, но что-то в том, как он смотрел на нее, успокаивало. Его удлиненная стрижка - если это когда-то можно было назвать стрижкой - придавала его виду какую-то несуразность, неаккуратность, одновременно смягчая его. Темные пряди беспорядочно падали на лоб. Но зато одежда его блестела идеальной чистотой и сидела на нем почти безупречно, без единой складки - Цесин явно принадлежал к числу тех людей, которые одним своим видом придают элегантность любому одеянию, даже самым обычным брюкам и рубашкам.
  
  Под его внимательным взглядом ее щеки порозовели - она знала, что он видит перед собой неаккуратно причесанную и одетую девушку - она уже с утра излазила всю его квартиру вдоль и поперек. Ее фиолетово-розоватые волосы были разлохмачены, лицо не знало нормального ухода больше месяца и тоже выглядело не лучшим образом. Не говоря уже о мешковатой рабочей одежде и изуродованных водой и мылом руках, которые хотелось спрятать за спину. Она не хотела встречаться с ним вот так. Ей мечталось - только мечталось в самых глупых мечтах - что они встретятся уже потом, когда она не будет приговоренной и сможет сходить перед встречей в салон красоты, и надеть красивый линос, и ее руки будут снова нормальными женскими руками с аккуратным маникюром и нежной кожей.
  
  - Прости меня, - пробормотала она, опуская глаза.
  
  - За что? - тихо спросил он.
  
  - Не знаю... я чувствую себя виноватой во всем этом...
  
  - Нет!
  
  Он порывисто шагнул к ней, и Микея инстинктивно сделала шаг назад, удивленно посмотрев на него.
  
  - Маленькая, я просто... просто хотел ей помешать мучить тебя. Пожалуйста... ты можешь присесть? - предложил неожиданно Цесин, и Микея удивленно приложила правую руку к груди:
  
  - Ты... пришел ради меня?
  
  - Звезды ярчайшие... ну конечно, ради тебя. Неужели ты думаешь, я пропустил лекцию ради обороны своего бара? - насмешливо спросил Цесин, и она засмеялась.
  
  - Садись уже, - развеселившись, сказал он и даже позволил себе подтолкнуть ее ладонью под локоть в сторону дивана: Налить тебе что-нибудь?
  
  - Хочешь напоить меня сяши? - засмеялась она снова, с чувством огромного облегчения.
  
  - Я имел в виду сока, - укоризненно глядя на нее, заметил Цесин.
  
  - Я просто пошутила. Тогда тхайи с меланом. Тот, что на второй полке, - подсказала она.
  
  По мужским губам скользнула новая усмешка:
  
  - Похоже, ты уже лучше знаешь мой бар, чем я.
  
  Микея перестала улыбаться.
  
  - Я не из любопытства. Просто положено протирать бутылки, - тихо пояснила она.
  
  - Я тебя ни в чем не обвиняю.
  
  Цесин задержал на ней взгляд перед тем, как налить им обоим сока, и сел на диванчик напротив:
  
  - Я давно хотел встретиться с тобой. Ты не против?
  
  - Ну... Я предпочла бы не быть в таком ужасном виде, - призналась она, стыдливо пряча пальцы с обломанными ногтями и пятнами от ожогов.
  
  - Ты очень красивая.
  
  - Скажешь тоже.
  
  - Это правда.
  
  - Пожалуйста, перестань.
  
  На ее глазах выступили слезы, и на лице Цесина отразилось замешательство. К ее удивлению, он мгновенно отказался рядом и, нарушая все возможные правила приличия, притянул ее к себе, забрав стакан. А потом просто позволил выплакаться, уткнувшись в свою грудь. Теплая ладонь все время гладила ее по волосам, и он что-то шептал ей умиротворяющее. А потом взял ее руки в свои, и тут у него вырвалось тихое восклицание при виде ожогов на ее коже:
  
  - Тебе надо к врачу!
  
  - Они уже почти зажили, - помотала головой Микея. - Мне сказали, что это не повод требовать медицинской помощи.
  
  - Я вызываю врача.
  
  - Нет. Нет, пожалуйста, - она насмерть вцепилась в его руку. - Цесин, кто это оплатит?
  
  - Что за дурацкий вопрос? - раздраженно осведомился он. - Разумеется, я и оплачу.
  
  
  
  Через час Микея уже сидела с забинтованными руками на последней парте в его аудитории и слушала, с ее точки зрения, невероятно интересную лекцию о модификации гласных звуков в однокоренных словах на протяжении столетий. С переменой звуков незаметно менялось и значение слов - подчас до противоположного. Цесин рассказывал об этом так захватывающе, что Микея и не заметила, как пролетели полтора часа.
  
  - Ты не заснула, маленькая? - спросил он, опускаясь за свой стол, когда студенты гурьбой покинули аудиторию.
  
  - Ты что! Это же так интересно! - с сияющими глазами выпалила она, поднимаясь, чтобы подойти к нему ближе. - Спасибо за приглашение, Цесин. Мне очень понравилось. Я бы все твои лекции с удовольствием послушала.
  
  - Боюсь, что сегодня у меня остались только семинары. Тебе лучше поехать домой поспать, - предложил он. - У тебя глаза совсем красные.
  
  Микея покачала головой:
  
  - Днем в общих домах невозможно спать. Слишком много народу, шумно, а перегородки тонкие.
  
  - Поезжай ко мне, - пожал плечами Цесин. - Просто возьми плед и ложись в гостиной или на террасе - где хочешь. Можешь в гостевой спальне.
  
  Глаза Микеи широко распахнулись:
  
  - Но это... это как-то...
  
  - Это абсолютно нормально. Поезжай, - отрезал он. - У меня еще три семинара. За это время ты успеешь хорошенько выспаться. А потом мы пообедаем, хорошо?
  
  Микея изумленно уставилась на него. Профессор Цесин эс-Эммар, автор ее любимого учебника, хотел пообедать с ней? Хотел, чтобы она отоспалась у него дома? Заплатил за лечение ее рук? Еще пару недель назад она бы сочла сумасшедшим любого, кто сказал бы, что такое может с ней произойти.
  
  - Спасибо, Цесин, - с каким-то восхитительно приятным теплом в груди сказала Микея и, повинуясь мгновенно порыву, наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и тут же вспыхнула, увидев его удивленные глаза, и побежала к выходу из аудитории, чтобы в коридоре смешаться с толпами студентов. Она раскраснелась от смущения, сама не зная, что на нее нашло. Ее губы еще долго хранили на себе отпечаток грубоватой небритой щеки, царапнувшей их. И это вызывало прилив тепла где-то глубоко внутри.
  
  
  
  Ариадна.
  
  Косы. Самое ненавистное для нее на Горре - это косы. Ей почти сразу объяснили, что принято заплетать их в школу. Ее разумный аргумент о том, что это правило разработано для местных девочек моложе шестнадцати, а не для землянок старше тридцати, разбилось о контраргументы ее опекуна, что учителя-женщины тоже ходят с косами. К сожалению, это соответствовало действительности. Не то, чтобы существовал такой закон - просто обычай.
  
  Но ее попытки нарушить его почему-то ужасно огорчали окружающих, и пришлось смириться. Даром, что поначалу ее темно-русым волосам недоставало длины, даром, что ее пальцам недоставало ловкости, что выходило криво, и пряди все время выбивались. Даром, что косы ей не очень-то шли. Хотя, когда Ариадна привыкла, пришлось признать, что все-таки шли - если, конечно, заплетать по-человечески, а не как она это обычно делала сама.
  
  Иногда ей помогала Эниэла - жена ее опекуна. Но она немного ревновала, и Ариадна старалась не беспокоить горианку по пустякам. Как, впрочем, и самого Астана. Он еще два года назад заявил, что намерен стать для нее самым близким человеком и другом - по крайней мере, на первое время, но на практике даже образование психолога не помогло ему справиться с этой задачей.
  
  Поражение на этом фронте вызывало у горианца глухое раздражение последние месяцы, которое проявлялось тем резче, чем сильнее он старался спрятать его. Ариадна в ответ наглухо закрылась. Она старалась не впадать в отчаяние, памятуя о том, что обратного пути нет. Ее никто не тащил на Горру силой, но перед тем, как она сказала: 'да', ей четко объяснили, что на Землю вернуться будет нельзя. Хотя бы потому, что для нее, теперь телепата с раскрытыми способностями, нет более верного способа свести себя с ума, чем на всю жизнь поселиться среди нетелепатов.
  
  Иногда она думала, что приняла ошибочное решение. Возможно, она и родилась телепатом, но родилась-то она на Земле и прожила там больше тридцати лет. Все это время Ариадна лишь смутно догадывалась о своих нераскрытых, неразвитых способностях. Как слепой человек с крепко завязанными глазами мог бы смутно догадываться о том, что способен видеть - различая слабый, чуть пробивающийся сквозь повязку свет - и то лишь в солнечную погоду.
  
  Телепатия, конечно, ошеломила. Первые месяцы на Горре прошли под знаком этого шока, кроме того, вначале ее физически изолировали, и она из-за этого сразу не поняла, насколько ее жизнь на новой планете ограничена естественным образом - в силу ее необразованности по местным меркам, плохого знания горианского, нехватки кругозора в местной культуре, традициях, даже развлечениях. Когда все дошло до нее в полной мере - стало хуже, хотя знакомство с другими землянками немного поддержало психологически.
  
  Сначала анализировать все эти проблемы было некогда. Ариадна занималась с утра до вечера, до рези в глазах, до головокружений - пока не научилась сносно говорить на горианском, телепатически различать эмоции, вести себя прилично по местным меркам - например, не показывать большей части эмоций лицом, а вместо этого направлять их собеседнику телепатически.
  
  Она не сразу свыклась с институтом пре-сезариата - с одной стороны, это очень успокаивало - знать, что Астан всегда рядом, всегда поможет, ответит на все вопросы и подстрахует, если она что-то начнет делать не так. Но с другой - он же и контролировал, и иногда это ощущалось как гиперопека, особенно в те моменты, когда их мнения по поводу значительности происходящего расходились. Сначала ей даже не верилось, что такой 'надсмотрщик' есть у каждого жителя планеты - все казалось, это только для землян. Горианцы улыбались и постоянно объясняли, что речь идет о близких людях - мужьях, отцах, начальниках на работе, которые становились вторыми отцами.
  
  'Зачем взрослому человеку второй отец?' - изумлялась она. Горианцы снова улыбались и объясняли что-то про необходимость оберегать хрупкую психику телепата, про необходимость стороннего взгляда. Но Ариадне порой не хватало свободы, а какие-то замечания опекуна просто раздражали.
  
  Взять те же ругательства. Ариадна никак не могла отучиться употреблять легкие ругательства вслух - если прищемляла палец, например, или когда в последний момент вспоминала, что забыла о чем-то важном. Ее пре-сезар воспринимал это так, словно в его присутствии совершалось нечто страшное. Каждый раз он делал ей замечание очень серьезным тоном, со временем стал добавлять к ним строгий выговор, пока, наконец, не объявил, что вынужден ее наказать.
  
  - Поставишь меня в угол? - развеселилась Ариадна. К тому времени она уже год провела на Горре и знала, что такое традиционные наказания. Ей было известно, что женщин и детей часто наказывают в уводе - по сути, иллюзорной поркой. Но каждый раз попытка представить такое в исполнении Астана ни к чему не приводила. Не то, чтобы ее пре-сезар казался мягким человеком, скорее каким-то нерешительным.
  
  'Возможно, если его разозлить...', - размышляла Ариадна, вот только она ни разу не видела его злым. Этот горианец казался каким-то неуловимым для нее, каким-то никаким, как будто они существовали на разных волнах, и просто не были способны контактировать друг с другом таким образом, чтобы распознать. У нее было сильное чувство, что она, в свою очередь, остается белым пятном для Астана, который прилагал столько сил, чтобы узнать, что у нее на душе и в мыслях, но терпел полное фиаско, прежде всего, профессиональное, как психолог.
  
  - Возможно, ты не готова к наказанию в уводе, так что я предлагаю поступить иначе, - чопорно начал Астан, но она перебила.
  
  - Я не готова или ты? - еще насмешливее уточнила Ариадна. - А может, ты просто зря придираешься и надо признать, что я ничего такого не сделала, за что надо наказывать?
  
  Если бы ее кто-нибудь спросил в тот момент, зачем она провоцирует своего пре-сезара, Ариадна бы не смогла ответить. Астан ее, безусловно, не пугал, его угрозы наказания - тем более. Но раздражение присутствовало. От придирок, от его нелепых 'психологических' штучек - она даже сейчас чувствовала, что он не столько желает наказать ее, сколько с интересом изучает ее реакцию. И, кажется, она подкинула ему любопытный материал, сама того не желая.
  
  - Так ты хочешь попробовать, как это? - горианец немного по-птичьи наклонил голову, вслушиваясь в ее эмоции, как лесные птицы вслушиваются в незнакомые шорохи - не идет ли хищник?
  
  Его голос стал мягким и участливым, и Ариадну едва не передернуло от отвращения. Ничего она не хотела с ним 'пробовать'. Теперь это звучало как предложение каких-то извращенных сексуальных утех.
  
  Ощутив ее эмоции, Астан слегка побледнел и стиснул челюсти:
  
  - Ты не готова, - вынес он вердикт, резко мотнув головой. И добавил: 'Ты наказана на всю следующую неделю - тебе запрещается находиться вне дома после школы'.
  
  'Как же ты меня достал', - с бессильной злостью подумала Ариадна, глядя прямо в светло-серые глаза, даже не пытаясь скрывать свои эмоции. Запрет на прогулки означал целую неделю не видеться с Лиской и Марией вне школы из-за какого-то нечаянно слетевшего с губ ругательства. А он знал, что для нее обеды с подругами-землянками - единственная отдушина. И пригласить их домой она не сможет, потому что она сама здесь не дома.
  
  'Козел, козел, козел', - мысленно кричала ему она, эмоционально реагируя на наказание, словно маленький ребенок. Но вслух произносить оскорбления, конечно, не стала.
  
  И самое отвратительное, за что Ариадна еще больше ненавидела пре-сезара впоследствии - наказание подействовало. Ее контроль за речью с тех пор резко усилился, и она больше не ругалась вслух.
  
  В другие дни Астан вызывал у нее добрые чувства. Иногда ей даже казалось, что они вот-вот станут друзьями, ее тянуло поделиться с ним - и порой Ариадна рассказывала о своей земной жизни, что помнила. Помнила она, правда, мало.
  
  Когда ее способности разблокировали, что-то случилось. Астан объяснил ей, что потенциал оказался выше, чем они думали, а риск травм - кратно больше, и ее память надолго закрыли. Осталось лишь детство, и то - не полностью, немного старшей школы и буквально несколько эпизодов взрослой жизни.
  
  Насколько ей было известно, Ариадна никогда не была замужем и не имела детей, но у нее были длительные отношения. Работала агентом в турфирме, в качестве хобби занималась дизайном помещений и планировала учиться, чтобы сменить профессию. Но почти ничего этого она не помнила.
  
  На ее вопросы в самом начале Астан облек ее жизнь в сухой пересказ, сразу оговорив, что рассказывает не все. В ее прошлом было что-то, ради чего закрывали память. И она все еще не могла вынести этих воспоминаний, считали горианские врачи. Так что ей предстояло еще минимум лет пять оставаться девушкой без прошлого - пока ее психика не стабилизируется.
  
  Впрочем, что могло бы быть более нелепым, чем беспокоиться о том, чего не помнишь? Косы - вот что бесило ее по-настоящему.
  
  Завтрак давно прошел, она уже опаздывала - а волосы не желали слушаться и, в третий раз переплетенные, снова представляли собой жалкое зрелище. Коса сбилась на левый бок, справа торчали две пряди. Очень хотелось выругаться вслух - но она знала, что если Астан ее просканирует, то увидит это. Поэтому Ариадна дала выход раздражению иначе: расплела все волосы и оставила распущенными. Пусть это бесит всех учителей - зато сегодня она не будет ходить с кривой косой, чувствуя себя криворукой дурой при этом.
  
  Если бы она осталась на Земле, ходила бы со стрижкой. Ариадна знала, что красива внешне - ей шли почти любые прически, и она предпочитала те, которые не требовали больших временных затрат. Огромные темно-серые глаза - удивительно 'горианские' по цвету, большой рот красивой формы, точеный носик, высокие скулы, резко изогнутые темные брови и пушистые длинные ресницы. Минимум косметики делал все это почти идеальным.
  
  Горианцы-мужчины задерживали на ней взгляд на улице - и не только потому, что видели землянку. Но Ариадна старалась не смотреть на них - Астан давно объяснил, что помолвки редко случаются не через систему, а знакомиться на улицах не принято совсем.
  
  - А если девушка на улице очень понравится, что делает мужчина? - с любопытством осведомилась она.
  
  - Если ты до такой степени кому-то понравишься, он найдет меня и поговорит, - спокойно объяснил Астан, и Ариадне расхотелось задавать дальнейшие вопросы. В его голосе, когда он говорил: 'до такой степени' слышался плохо скрываемый скепсис. Но, конечно, ее опекун больше знал о горианских мужчинах, чем она.
  
  Школы на Горре строили небольшие и располагали часто - почти в каждом дворе. Но то учебное заведение, в котором занималась Ариадна, находилось на другом конце города - Лиска и Мария жили в той стороне, ближе к скалистой гряде столицы Горры. Где-то там, на огромной высоте, парил величественный Сезариат, планетарное правительство, и вокруг него - город в облаках, где туда-сюда сновали крылатые люди, давно обжившие и огромные каменные плато, и утопающие в зелени склоны.
  
  К скалам примыкал фешенебельный пригород с роскошными домами, в одном из которых жила Лиска со своим мужем, знаменитым капитаном Дейке эс-Хэште и рожденной в прошлом году дочерью - уже горианкой. Мария, как и Ариадна, все еще оставалась под опекой специально подобранного психолога, но давно уже имела жениха, который вот-вот должен был превратиться в мужа. И только для нее одной в системе все не находилось совпадений.
  
  Поначалу Ариадна молилась, чтобы жених не отыскивался подольше - но чем больше проходило времени, тем больше, удивительное дело, ей хотелось, чтобы поиск наконец увенчался успехом - хотя бы ради того, чтобы она могла формально называться невестой и не чувствовать себя больше гадким утенком. Как бы глупо это не звучало, но казалось, что все окружающие думают: в системе не находилось совпадений из-за какого-то изъяна в ней самой.
  
  Идя сквозь квартал, вновь и вновь ловя на себе мужские взгляды, Ариадна все чаще задумывалась: что если они на самом деле не считают ее привлекательной, а просто изучают с любопытством, словно диковинное животное?
  
  Настроение в тот день было ни к черту, и утренней прогулкой насладиться не удалось. Она даже не стала останавливаться у любимой хлебной лавки, чтобы купить свежих булочек для школьного перекуса. А любопытных прохожих одарила такими взглядами, что те разом передумали любоваться на нее. С транспортером, правда, повезло - не пришлось ждать на станции, и от этого немного полегчало. Обойдется хотя бы без опозданий в школу... возможно.
  
  Всю дорогу она смотрела в окно, ни о чем не думая, а когда вышла - увидела сияющую Лиску и против воли улыбнулась. В отличие от Марии, та нерегулярно появлялась в школе - сказывались заботы о ребенке, да и, по правде, эсте эс-Хэште уже не особо нужны были эти занятия. Муж нанял ей лучших учителей, стараниями которых Лиска далеко обогнала и Ариадну, и Марию почти по всем видам наук, предложенных в программе для землян.
  
  Даже в телепатии соотечественница пока превосходила Ариадну, и это немного 'царапало' - ведь у Лиски потенциал изначально был ниже, а Ариадна тоже старалась изо всех сил. Вот только где ее учителю до Тхорна эс-Зарки, который занимался с Лиской в прошлом году!
  
  Она бы тоже не отказалась позаниматься с этим красавчиком, и не только телепатией. На ее долю выпало лишь пару раз взглянуть на него на 'Черной звезде', пока они летели с Земли. Но завидовать не стоило ни в коем случае. Ариадна привычно одернула себя: нельзя допускать ни единой негативной эмоции по направлению к двум соотечественницам - не теперь, когда в клуб землян на Горре входило всего три взрослых женщины, включая ее саму.
  
  - У меня сногсшибательные новости, - объявила Лиска, едва дождавшись, пока она выйдет из транспортера. - Мы едем на ежегодный турнир!
  
  Расцеловавшись с ней в обе щеки, Ариадна осторожно уточнила:
  
  - Мы - это кто?
  
  О турнире она слышала. Одно из главных развлечений Горры, помешанной на боевых искусствах. Поразительно, но на этой мирной планете, уже много сотен лет не знавшей войн, а также серьезных преступлений, показательные драки пользовались гораздо большей популярностью, чем на Земле. По уровню ажиотажа ежегодный турнир между лучшими бойцами под эгидой Службы охраны Сезариата можно было сравнить только с чемпионатом мира по футболу на Земле.
  
  - Мы - это мы! - завопила Лиска, приходя в еще большее возбуждение, схватив ее за руки. - Это ты, я, Мария! Тхорн будет участвовать! Он сказал, что у меня будет столько приглашений, сколько я захочу! Хочешь, я и опекунам твоим тоже сделаю? Хочешь?
  
  - Хочу, - широко улыбаясь, ответила Ариадна. - Спасибо тебе. И передай Тхорну тоже большое спасибо.
  
  - Конечно, передам, - возбужденно пообещала Лиска, но тут ее взгляд остановился на волосах Ариадны:
  
  - А что случилось с твоими косами?
  
  - Достали они меня, - вздохнула она и рассказала об утренних мучениях.
  
  - Давно бы сказала. Я могу тебе заплетать их, - предложила Лиска, и, не слушая никаких возражений, усадила ее на скамью, прямо на транспортерной станции, тут же принимаясь за дело.
  
  - Мы опоздаем, - попыталась снова поспорить Ариадна, внутренне уже подготовившая себя к акции молчаливого протеста в школе.
  
  - Все равно ждать Марию, - отрезала Лиска. - Я хочу сообщить ей новости перед уроками. Она будет в восторге!
  
  - Еще бы, - улыбнулась Ариадна.
  
  
  
  Микея.
  
  Она действительно отчаянно нуждалась в нескольких часах сна. Впервые за несколько дней руки не болели, благодаря обезболивающей мази. Доктор отругал ее за позднее обращение и выдал официальную справку, позволяющую не работать три дня. Микея и рассчитывать не могла на такое счастье, хотя ее и тревожило, что она не получила до сих пор ни одного сообщения от Дивии.
  
  Страшно было, что та придумала какую-то каверзу в отместку за утреннее. Впрочем, вряд ли: Дивия же не знала, что это она так подставила ее, размышляла Микея. С виду Цесин просто случайно вернулся и выказал недовольство вроде как им обеим. Какой же он все-таки милый... в доброту этого человека просто невозможно было поверить - удивительно, почему же его все-таки так боятся студенты?
  
  С этими мыслями Микея заснула в гостиной, чтобы проснуться от тихого звука открывающейся двери. Как ни старался Цесин не шуметь, она мгновенно подняла голову и села на диване, держа плед у груди и позевывая.
  
  - Как ты? - негромко спросил он, опускаясь напротив нее.
  
  - Лучше, - улыбаясь, ответила она. - Спасибо, что разрешил поспать здесь.
  
  - Я был только рад. Готова перекусить? Я зверски голоден.
  
  - Еще бы, - снова улыбнулась она. - Я уж вообще не помню, когда ела последний раз.
  
  Цесин с досадой цокнул языком:
  
  - Я должен был предложить тебе еще утром.
  
  - Не переживай об этом, - быстро сказала она, смущенно поправляя одежду и приглаживая растрепанные волосы. - Я выгляжу ужасно, да?
  
  - Ты выглядишь выспавшейся. И мне это нравится, - сказал он и поднялся, чтобы заказать еду.
  
  
  
  - Знаешь, когда я впервые попала в твою квартиру, думала, здесь живет какой-нибудь советник, - призналась она, наслаждаясь обедом с Цесином.
  
  - Здесь живут парочка по соседству, - кивнул он. - Я купил эту квартиру на премию от правительства, когда получил 'профессора'.
  
  - Твои исследования просто невероятные. Я тогда все взахлеб читала, без разбору, когда они вышли, - призналась Микея, ожидая, что ему это будет приятно, но внезапно лицо Цесина превратилось в застывшую маску, а губы искривились насмешливой улыбкой:
  
  - Знаешь, чего я очень не люблю, Микея?
  
  - Чего? - спросила она, не донеся ложку до рта. Ее лицо вытянулось. От его тона повеяло холодом, который не был оправдан, чем бы то ни было. Что она такого сказала?
  
  - Я не люблю, когда врут, пользуясь тем, что эмоции заблокированы. Даже если врут для того, чтобы сделать собеседнику приятно, - резко бросил Цесин - в его глазах плескался искренний гнев.
  
  - Это нелепо, - вырвалось у нее со смешком, и она решительно положила ложку, глядя ему в лицо, - с чего, скажи на милость, ты решил, что я лгу?
  
  - Мои исследования вышли двенадцать лет назад. Тебе было тринадцать.
  
  Он сверлил ее обвиняющим взглядом, который, возможно, и напугал бы ее, если бы она лгала, как он думал, вот только Микея не лгала.
  
  - И что? - спокойно спросила она, наклонив голову.
  
  Цесин снова сузил глаза и осекся. В его взгляде мелькнуло сомнение.
  
  - Валяй, проверь. Я не могу снять блоки, но ты можешь просканировать, и тогда узнаешь наверняка. Я разрешаю, - с легким вызовом предложила она.
  
  Ее собеседник изменился в лице, а потом на нем отразилось чувство вины. Наконец, Цесин опустил глаза:
  
  - Прости меня. Я не должен был обвинять тебя во лжи. Просто...
  
  - Просто ты не привык общаться с девушками, которым ты действительно интересен, - наугад выпалила она и попала. На его скулах резко обозначились желваки, и он отложил ложку, не доедая супа.
  
  - Красивых девушек вроде тебя обычно мало интересуют мои исследования, - ровным голосом сказал Цесин, глядя в сторону, а потом внезапно глянул в глаза. - Ты и правда читала все?
  
  - Все, что смогла найти. Ты был одним из моих любимых авторов. Возможно, благодаря тебе я решила стать переводчиком, - подтвердила Микея. За столом воцарилось молчание, и она решила доесть суп, поскольку все еще была голодна. Цесин последовал ее примеру, а потом тихо сказал:
  
  - Мне никто никогда не говорил настолько приятных вещей.
  
  Микея пожала плечами:
  
  - Это правда, Цесин.
  
  - А какие языки ты знаешь?
  
  - Октианский. И шаггитеррианский - три наречия. Сейчас пытаюсь разобраться в четвертом. То есть пыталась...
  
  Она опустила голову, и Цесин протянул руку, заправляя ей волосы за ухо. Этот интимный жест заставил ее вздрогнуть, и он моментально убрал руку:
  
  - Прости.
  
  - Нет! - почти одновременно сказала она. - Не извиняйся. Мне...
  
  - Что? - совсем тихо спросил он севшим голосом, но Микея лишь покачала головой. Она чуть не сказала ему, что его прикосновения приятны ей. Это уж слишком. Это похоже на...
  
  - Цесин, а откуда ты знаешь, сколько мне лет? - вдруг тихо спросила она.
  
  
  
  - Это просто невероятно. Как ты мог... как ты мог так поступить и молчать все это время? - возмущенно разрывалась она пару минут спустя, вскочив со стула. Под ее испытующим взглядом Цесин признался, что читал ее дело, и вдруг начал говорить о совершенно невероятных вещах - вроде того, чтобы опротестовать приговор. И заплатить за ее адвоката.
  
  - Я не могу позволить тебе. Это неприлично. Это...
  
  - Это не будет неприлично. Если ты отдашь мне пре-сезариат.
  
  - Но... на каком основании? - изумилась она, краснея от мыслей, которые не должны были стать ему известны.
  
  Цесин, тоже почему-то смущаясь, размахивал руками, расхаживая по столовой.
  
  - Да мало ли. Назовем тебя моей аспиранткой. Придумаем какое-нибудь исследование, которое ты делаешь со мной. Потом, ты фактически работаешь на меня сейчас. Допустим, я могу поручить тебе еще что-то сверх того, что ты обязана делать по приговору. Будешь сортировать мои документы, например. Поможешь мне с проверкой ученических работ.
  
  Микея сглотнула, обхватив себя руками. Это было невероятно щедрое предложение, но внезапно ей стало грустно.
  
  - Мике... ну соглашайся, пожалуйста. Мы оспорим этот приговор, мы вдвоем сможем.
  
  - Как ты назвал меня? - слабо улыбнулась она.
  
  - Мике. Тебе нравится?
  
  - Да, - она подняла глаза, когда он шагнул вперед, и внезапно утонула в его обеспокоенных глазах, полных надежды и тепла.
  
  - Или... ты ожидала услышать что-то другое от меня? - внезапно севшим голосом спросил он.
  
  Ее ноздри слегка раздулись, она тяжело дышала, но молчала. Они играли в гляделки, каждый не решался произнести что-то первым. Микея точно знала, что это не должна быть она. Но Цесин почему-то не решался. Наконец, очень медленно, он поднял руку и коснулся ее щеки кончиками пальцев, снова заправляя волосы за ухо, не отрывая взгляда от ее глаз.
  
  - Если я обниму тебя...
  
  - Да.
  
  Цесин шагнул ближе, и его теплые сильные руки легли на ее бедра. Он рывком поднял ее, и Микея автоматически обхватила его руками за шею, а ноги обвила вокруг талии. Не успела она прийти в себя от непривычной близости к нему, как он наклонил голову и нашел ее губы.
  
  Первое же соприкосновение унесло ее куда-то в параллельную реальность, одновременно обострив все пять чувств. Она вдруг с особенной насыщенностью ощутила запах его цитрусового парфюма и тепло его рук на своих бедрах сквозь тонкую ткань штанов. А еще - очень нежный поцелуй. Его губы в первый момент показались прохладными, но когда теплый язык скользнул в глубину ее рта, Микее стало горячо. Она не подозревала, что ее тело может так сильно отреагировать на поцелуй - ведь раньше, когда она целовалась в школе, такого не случалось.
  
  - Святые звездные лучи... Маленькая, - прошептал он, с заметным трудом оторвавшись от нее.
  
  - Цесин, - тихо шепнула она, положив голову на его грудь.
  
  - Ты согласна на помолвку?
  
  Микея вместо ответа прижалась губами к его шее, но потом все же ответила, не желая, чтобы он сомневался:
  
  - Да. Но...
  
  - Не надо. Просто позволь мне позаботиться о тебе, - прошептал он, нежно касаясь губами ее щеки, уха. Его дыхание расшевелило ей волосы, и Микея застыла в его объятиях, едва удерживая стон наслаждения. И тут же раскраснелась, когда до нее дошло, что она творит.
  
  Ее округлившиеся глаза встретились с затуманенным взглядом Цесина, и тут он спохватился тоже и опустил ее на пол.
  
  - Прости меня. Я не должен был... Я сейчас подам заявку в системе, и мы завтра сможем сходить на собеседования, - пробормотал он.
  
  Микея кивнула. Они оба понимали, что до собеседований и одобрения их помолвки Центром семьи она не может считаться официальной. Ее вдруг охватил какой-то мандраж. Она не знала, готова ли ко всем этим формальностям. С детства ее учили, что помолвка - не развлечение, а ответственный шаг. Что прежде, чем в нее вступить, надо подумать, особенно, если жених не подобран системой.
  
  В этом случае рекомендовалось подумать дважды, ведь невеста находится в более уязвимом положении, отдавая жениху пре-сезариат, и право на сканирования, а за ними могут последовать и другие неприятные последствия. Например, если Цесин увидит в ее прошлом что-то, с чем ему будет сложно смириться, он может просто расторгнуть помолвку, и она окажется в незавидном положении брошенной невесты. А в ее прошлом, похоже, такого было предостаточно, ведь она никогда не вела себя как образцовая горианка.
  
  Обхватив себя руками, девушка озадаченно посмотрела на Цесина. Он, конечно, намного старше, но понимал ли он сам, на что идет, выбирая ее в невесты? И не откажется ли он после первого же сканирования от этой помолвки?
  
  - Ты раньше был помолвлен? - тихо спросила она, глядя на него снизу вверх.
  
  - Нет. А ты?
  
  Его лицо на секунду напряглось, но тут же расслабилось, когда Микея покачала головой. И по его губам скользнула мягкая улыбка:
  
  - Тебе не по себе, да?
  
  - Да, немного, - призналась она.
  
  - Если я пообещаю, что не стану сканировать тебя в первое время...
  
  - Как ты узнал?
  
  - Что ты опасаешься этого? Это естественно, маленькая - любая невеста об этом думает. Я же работаю с молодыми людьми и девушками тоже - предостаточно наслушался таких разговоров, - с кривоватой насмешливой улыбкой заметил Цесин.
  
  У Микеи вырвался смешок:
  
  - Представляю. Только я не уверена, что мне будет легче, если ты отложишь сканирование.
  
  Цесин наклонил голову и смерил ее изучающим задумчивым взглядом:
  
  - Тебя беспокоит то преступление, которое ты совершила?
  
  - В том числе, - неуверенно кивнула она, смерив его на этот раз откровенно обеспокоенным взглядом.
  
  Цесин оглянулся и присел на край стула, протянув ей руки. Микея вложила свои забинтованные ладони в его, позволив притянуть себя ближе. Ее глаза, полные надежды, были совсем рядом, и в них он разглядел столько тревоги, что ему с трудом удалось сохранять серьезность. Но все же он сохранил невозмутимое выражение лица, когда спросил тихим заговорщическим тоном:
  
  - Ты летала в Застывшие с крылатыми мальчиками в школе?
  
  - Да, - еле слышно сказала она.
  
  - Целовалась?
  
  - Да.
  
  - И после школы?
  
  - Да. Один раз, - упавшим голосом призналась Микея.
  
  - И было что-то большее, чем поцелуи?
  
  - Нет.
  
  Ее щеки вспыхнули, ресницы поднялись, и во взгляде отразилось возмущение: как он мог такое предположить? На этот раз Цесин рассмеялся, и Микея охнула, тяжело дыша:
  
  - Ты... тебе это смешно? Ты издеваешься надо мной?
  
  - Нет, нет, - он смеялся, уклоняясь от ударов ее рассерженных кулачков - впрочем, не слишком сильных. - Но я уже говорил, я работаю с молодыми людьми. Какой бы я ни был строгий и злой, я не ханжа. И не ретроград.
  
  - О... ты... правда, не сердишься? - прерывистый вздох и опасливый взгляд фиалковых глаз.
  
  - Не знаю, - честно ответил он. - Может, и рассержусь, когда увижу. Но это никак не скажется на помолвке.
  
  Микея смотрела на него непонимающим взглядом, совершенно сбитая с толку, и Цесин не удержался от объятия, коснувшись губами ее виска:
  
  - Это все, чего ты так боялась?
  
  - Почти. Я хотела бы рассказать тебе... обо всем перед помолвкой.
  
  - Хорошо.
  
  Он легонько отодвинул ее от себя и встал:
  
  - Ты не против пойти на террасу? Там воздух свежее, и разговаривать приятнее.
  
  
  
  Пару недель назад Микея не думала, что так скоро решится рассказать кому-то, что произошло. Ей казалось, после суда ее будет тошнить от одной попытки вспомнить, и она не ошиблась. Но с Цесином ей хотелось быть откровенной - она решила, даже если он тоже осудит ее, все равно надо рассказать.
  
  Началось все год назад - с того, что она работала над переводом одной октианской художественной книги, на пробу. Встретив в ней такую откровенную сцену, что ее глаза полезли на лоб, Микея все же не удержалась от того, чтобы дочитать до конца. Переводить такое ей не разрешалось - она должна была обратиться к руководителю, который мог принять решение: пропустить эту сцену или отложить книгу в негодные для перевода на горианский.
  
  Но ей было слишком любопытно - и, кроме того, уже хотелось попробовать перевести - хотя бы взглянуть, как это будет выглядеть на горианском. Микея не учла лишь одного - когда она закончит работу, ей непреодолимо захочется показать ее кому-то. Так о ее проступке узнала Навия - ее подруга и секретарь ее начальника. Микея дала девушке почитать книгу под строжайшим секретом, но Навия решила, что большой беды не будет, если она поделится тайной с женихом.
  
  Вместе они из любопытства уговорили Микею закончить перевод, и в него попало еще две эротические сцены и, что еще хуже, сцена убийства. Такие вещи даже из художественной литературы на горианский переводить запрещалось под страхом уголовного наказания - прочтение подобных вещей некоторыми телепатами могло повлечь психотравмы. Откровенную эротику тоже не разрешали переводить - и, конечно, ее запрещалось читать невинным девушкам - таким, как сама Микея и Навия.
  
  Но нарушение всех этих запретов, скорее всего, не послужило бы причиной для столь серьезного наказания, если бы не случилось кое-что еще. Несколько месяцев спустя, когда все трое почти забыли о злополучной книге, Омкан, работавший бок о бок с девушками, внезапно начал проявлять все больше внимания к Микее и все меньше - к своей невесте. И вскоре последовало расторжение помолвки.
  
  Узнав о том, что ее жених влюбился в подругу, Навия почему-то решила, что во всем виновата Микея, и решила отомстить. Руководствуясь скорее эмоциями, чем холодным расчетом, девушка решила разослать запретную книгу по всему их бюро переводов - от имени Микеи. Когда началось разбирательство со сканированием всех троих, Навию, конечно, уличили в этом подлоге и также осудили, но Микея получила самое серьезное наказание - поскольку именно она выполнила запретный перевод.
  
  Заканчивая рассказ, она гордилась тем, что смогла не плакать, но стоило ей поднять глаза и встретиться взглядом с сочувствующим, мягким выражением лица Цесина - как она всхлипнула. И он мгновенно обнял, погладив ее по голове, и позволяя снова выплакаться в свою рубашку.
  
  - С тех пор как мы познакомились, я все время делаю тебя мокрым, - сказала Микея, смущенно вытирая слезы через пару минут. Она пыталась перестать судорожно всхлипывать, но это привело лишь к тому, что ее горло заболело, а всхлипы стали еще громче.
  
  Цесин улыбнулся одним уголком рта, не удостоив мокрое пятно на рубашке ни малейшим вниманием:
  
  - Я это переживу.
  
  Микея подняла влажные глаза, вглядываясь в его лицо, и он кивнул, понимая, что ей важно узнать, что он думает.
  
  - Это какая-то очень нелепая история, маленькая. Я думаю, тебя чересчур жестко наказали. Я не вижу здесь никакого страшного преступления, учитывая, что книгу разослала не ты - да и то, никто не пострадал. И еще, мне очень жаль, что эта твоя подруга так поступила с тобой.
  
  - Она мне не подруга!
  
  - Нет. Конечно, нет, я просто неправильно выразился. Но парень, похоже, тоже попал под раздачу.
  
  - Это все из-за него! Если бы он не поступил так с Навией...
  
  - Но люди не вольны над своими чувствами.
  
  Микея осеклась, сердито глядя на него:
  
  - Ты действительно так думаешь? Он вступил с ней в помолвку, а потом...
  
  - Но ты очень красива. Я его понимаю, - с мягкой улыбкой возразил Цесин, касаясь ее волос. Девушка замолчала. Ей льстил его комплимент, и одновременно хотелось доказать, что Омкан поступил неправильно. А потом из ее головы улетучились все мысли, когда его взгляд сосредоточился на ее губах. Микея прикрыла глаза и невольно потянулась к нему, но теплые руки внезапно остановили ее вместо того, чтобы обнять:
  
  - Нет, маленькая. Сначала мы оформим помолвку.
  
  Его глаза смеялись. Ей хотелось что-нибудь бросить в него и одновременно хотелось засмеяться и обнять. Она долго пыталась подавить улыбку, но, в конце концов, не смогла.
  
  
  
  Горра, южный пояс, Амдина.
  
  Ветви пышных фруктовых деревьев в сезон созревания клонились к самому низу - так, что ей приходилось кое-где даже обходить их или наклоняться, подныривая под гроздья плодов тхайи, чтобы пройти по аллее. Тонкие фиолетовые брови на красивом загорелом лице нахмурились, когда горианка остановилась перед веткой, сломанной под собственной тяжестью. С ее губ сорвалось тихое восклицание с интонацией досады. Стоило ей уехать всего на месяц, как сады остались без должного ухода. Жаль, но управляющего придется уволить, подумала она, принимая решение, как всегда, быстро. Впрочем, тут и думать было особо не о чем: находись этот человек на своем месте, он не позволил бы себе относиться к работе спустя рукава. Увольнение, возможно, пойдет ему на пользу. А садам - так точно.
  
  Пройдя центральную аллею до конца, молодая женщина свернула на дорожку, ведущую к крыльцу дому, который располагался на небольшом отдалении. Юбка ее линоса, сзади удлиненного по последней моде, развевалась на ветру, то внезапно открывая стройные ноги, то прилипая к ним тончайшей шелковой пеленой. Шеттая в последние годы полюбила хорошо одеваться, и ей нравилось, как мужчины смотрят на ее фигуру в кокетливых одеяниях. Даже случайная встреча с кем-то не могла застать ее одетой кое-как. И, конечно, не случилось этого и в тот день, хотя гость пришел безо всякого предупреждения.
  
  Уже издалека заметив громадную мужскую фигуру в военных темных брюках и ослепительно белой рубашке, она широко улыбнулась и слегка ускорила шаг. Какое-то время он не двигался, явно любуясь ею, с видимым удовольствием наблюдая за ее приближением своими пронзительными раскосыми глазами - а потом пробежал пару десятков метров навстречу, подхватывая на руки, закружив, пока она не засмеялась, шлепая ладонями по плечам:
  
  - Хватит, хватит... у меня голова кружится!
  
  Но он не отказал себе в удовольствии еще поозорничать и приподнял ее на вытянутых руках, словно ребенка, чтобы потом крепко прижать к себе и звонко расцеловать в обе щеки. А потом снова прижаться и глубоко вздохнуть, зарываясь носом в волосы.
  
  - Так долго не приезжал, - тихо, с легким упреком, прошептала она, гладя по непривычно гладкой, лысой голове. - Волосы сбрил зачем-то...
  
  - Вот, приехал. Зато на целую неделю, мам, - с оправдывающейся интонацией в голосе сказал Тхорн эс-Зарка и поставил Шеттаю на Землю. - А волосы для турнира сбрил.
  
  - Это какого еще турнира?
  
  Красивое женское лицо слегка вытянулось, а в глазах появилась тревога. Тхорн едва удержался от смешка: после того, как шестьдесят лет назад он схлопотал перелом ноги на одном из турниров, она считала их чрезвычайно опасными и боялась его участия в соревнованиях больше, чем боевых вылазок на другие планеты.
  
  - Службы охраны. Ничего особенного.
  
  - Ради Величайшего, а это-то что? - осведомилась Шеттая, разглядывая его теперь лысую голову с той стороны, где ее украшала черная звезда - эмблема его корабля.
  
  - Просто краска, мам. И она смоется, а волосы отрастут, - с легкой насмешкой сообщил Тхорн.
  
  - Какой-то детский сад, - проворчала она с неисчезающей тревогой, которую он не только видел в глазах, но и прекрасно чувствовал телепатически. - Вот отец увидит - его хватит удар, помяни мое слово.
  
  - А где, кстати, отец? - поинтересовался Тхорн, проходя за матерью в дом.
  
  - Улетел с садовником за инструментами. Они без нас купили все не то. Ты не представляешь, какой тут бардак - всего-то на месяц улетели в отпуск, и, вот, пожалуйста...
  
  Шеттая ворчала, а на Тхорна нахлынуло чувство детского покоя и радости. Он редко бывал у родителей, но когда прилетал, то надолго заряжался этим уютным домашним ощущением. Мама всегда немного поворчит, поволнуется за него, а потом покормит, сядет рядом, и долго-долго будет слушать все, о чем бы он ни рассказывал. А отец сначала будет рассказывать о садах, о сборе урожая и о том, какие бессовестные стали торговцы, которые слишком дешево хотят закупать фрукты, чтобы потом продавать втридорога. А потом вдруг осечется и с еще большей тревогой, чем мать, начнет расспрашивать про его 'дела', и обязательно неловко скажет: 'ведь опасно-то как' - и глаза спрячет, стыдясь своих переживаний.
  
  Его родители, обычные бескрылые горианцы, уже более ста лет занимались выращиванием фруктов. Они долгое время работали на других людей, и лишь сорок лет назад, когда разбогатевший Тхорн купил им огромный кусок земли под сады и просторный дом, перестали сами заниматься подрезанием деревьев и сбором плодов тхайи. Теперь на них работал управляющий, садовник и с десяток рабочих, а им оставалось лишь руководить, чему Тхорн несказанно радовался, с потаенным восторгом глядя на маму, расхаживающую по саду в красивых платьях и на отца, деловито и уверенно строившего планы по расширению семейного бизнеса.
  
  И он знал, что его родители так же гордились своим единственным ребенком, как и он - ими, и только одного никак не могли дождаться - чтобы он женился и подарил им внуков. Мама, выглядевшая в свои сто двадцать три просто великолепно, все же уже перешагнула тот возраст, когда женщине следовало бы заводить детей. Они никогда не обсуждали эту тему, но Тхорн знал, что они с отцом долгое время хотели родить еще ребенка, только не получилось. И теперь их глаза, полные надежды, смотрели на него, а он просто не знал, что им на это ответить. Он не чувствовал себя человеком, который сможет жениться. Хотя бы когда-нибудь.
  
  Хотя его покойный дед тоже долго не женился - это не помешало ему после ста лет обзавестись женой, а затем - и тремя детьми, младшей из которых стала Шеттая. На него Тхорн походил больше, чем ему хотелось бы. Кадар эс-Суйа тоже сделал карьеру военного - правда, никогда не владел собственным кораблем, служа Сезариату. Он много лет был капитаном, и его уважали. Именно он в свое время настоял, чтобы пятилетнему Тхорну вживили крылья, а когда внуку исполнилось четырнадцать - сам отвел его в военную академию.
  
  И все же они никогда не были близки. Тхорн с раннего детства чувствовал, что дед недолюбливал его отца, которого сам он обожал. И это навсегда осталось стеной между ними. Кроме того, он долгое время не мог приспособиться к его холодности, жесткости и нежеланию проявлять какие бы то ни было эмоции. Позже, уже взрослым, он понял, что военная служба накладывает отпечаток, но все равно каждый раз покрывался холодным потом, замечая, что ведет себя совсем как дед.
  
  Уставившись на его портрет, который Шеттая повесила в гостиной, Тхорн неожиданно для себя спросил:
  
  - Мам, я на него похож?
  
  - Внешне - очень, - быстро отозвалась она, встрепенувшись.
  
  Они ждали его отца в гостиной - Тхорн полулежал на самом большом диване, полностью расслабленный, Шеттая сидела у его головы, нежно массируя виски. Портрет висел на стене напротив, а тот, кто был на нем изображен, строго смотрел на них, словно не одобряя таких телячьих нежностей.
  
  - Это я вижу, - сказал Тхорн, глядя в такие же, как у него, зеленые глаза человека с портрета, и послал ей телепатический смешок. Мама была одним из немногих людей на свете, с которыми он держал эмоции всегда открытыми и старался проявлять их как можно больше.
  
  - Ну...
  
  Она задумалась, наклонив голову, и пожала точеными плечами:
  
  - В чем-то похожи, но ты все-таки другой. Папа был жестче - по крайней мере, для меня. Но все-таки я была его дочерью, а не матерью, так что...
  
  - Думаешь, я стану таким же отцом, как он? - обескуражено спросил Тхорн, и ему стало холодно. И, к сожалению, он не успел закрыться. Шеттая немного удивленно посмотрела на сына сверху, уловив негативную эмоцию. Ее брови поднялись, а в эмоциях мелькнула растерянность, после чего она мягко улыбнулась:
  
  - Сыночек, но ведь твой дед не был плохим человеком. И он очень любил меня и моих братьев.
  
  - Извини, мама, я ничего плохого не имел в виду, - пробормотал Тхорн, поспешно маскируя эмоции от матери - впервые за долгие годы. Он не мог их закрыть, это бы обидело ее, но благодаря огромной разнице в телепатическом уровне умел ретушировать негативный фон и без этого.
  
  - Тебе не за что извиняться, - с теплотой сказала она. - Лучше спроси меня, если хочешь знать больше.
  
  Тхорн выпрямился, принимая сидячее положение. Раскосые зеленые глаза встретились с лучистым взглядом фиолетовых глаз, мягко сканируя эмоции - не слишком глубоко, чтобы ни в коем случае не заметила. Но никакого подвоха он не уловил - его мать действительно выглядела готовой к откровенному разговору.
  
  - Хорошо, - наконец изрек он. - Можешь рассказать, почему он всегда был так холоден с папой?
  
  - Ах, вот ты о чем, - Шеттая немного грустно улыбнулась. - Здесь нет никакого секрета, я думала, ты понимаешь. Папа хотел, чтобы я вышла замуж за военного.
  
  - Но у тебя нет крыльев, - вырвалось у Тхорна. Под новым удивленным взглядом матери он едва не покраснел до ушей: да что с ним такое? Он уже дважды произносил вещи, которые могли бы считаться оскорбительными, если бы Шеттая не прощала ему столь многое.
  
  - Видишь ли, - медленно произнесла она, и в ее голосе он услышал легкую насмешку. - Не все мужчины полагают, что они обязательно должны быть у женщины.
  
  - Да... прости меня, мам. Я, не подумав, сморозил...
  
  - Это ничего. Я только не хотела бы, чтобы ты по такому принципу выбирал себе жену, сынок. Хотя нынешние программы отбора это и учитывают, но это все такая ерунда...
  
  - Я знаю, мама. Поверь мне, я об этом даже не думаю.
  
  - Все дело в твоем уровне, да? - тихо спросила она.
  
  У Тхорна захватило дух. Раньше мама никогда не задавала столь откровенных вопросов. Но и он раньше не вел с ней подобных бесед.
  
  - Наверное, да, - немного растерянно ответил он. - Это не помогает, во всяком случае. Я читаю их мысли, и они иногда такие глупые...
  
  Тхорн посмотрел в глаза матери, которые она мгновенно опустила, думая, безусловно, о том же, о чем и он: ее мысли он тоже читал. Старался поменьше, но иногда ему просто не удавалось этого избежать.
  
  - Я не должна была спрашивать. Извини меня, - тихо сказала она.
  
  Тхорн хотел сказать, что это неважно, и что он вовсе на нее не в обиде, но Шеттая тут же переключилась и с улыбкой невозмутимо продолжила:
  
  - Так вот, твой дед был очень возмущен, когда я приняла предложение о помолвке. Мне едва исполнилось шестнадцать, и он считал, что из-за юного возраста я не могу разобраться, какой мужчина мне нужен. Но я полюбила твоего отца с первого взгляда.
  
  - И сколько... сколько длилась помолвка? - с любопытством спросил Тхорн, вдруг сообразив, что никогда не спрашивал об этом у родителей.
  
  - Три недели, - слегка порозовев, ответила Шеттая, и глаза ее сына округлились. Вдохнув, он забыл сделать выдох и просто замер, изумленно переспросив:
  
  - Сколько?
  
  Он был уверен, что его родители - рассудительные, неимпульсивные люди. И всегда такими были.
  
  - Три недели и два дня, если быть точным, - раздался голос отца, вдруг появившегося на пороге, и Тхорн, повернув голову, увидел его смеющиеся серые глаза:
  
  - Иногда любовь приходит очень быстро, сын.
  
  
  
  Амдина, средняя школа.
  
  В тот день на урок пришло только трое учеников. Всего в классе училось шестеро - как и другие учебные заведения для нетелепатов Амдинская социальная школа не могла похвастаться большим количеством воспитанников. К счастью, на Горре крайне редко рождались дети без телепатических способностей, ведь многие родители не могли воспринимать это иначе, как трагедию.
  
  Многие просто не знали, что делать с таким ребенком, для которого закрыт путь в большинство профессий, и невозможно счастливое будущее в телепатическом браке. Преподавательница горианского Темея эс-Велле, как и другие учителя школы, тратила много времени не только на работу с учениками, но и на беседы с родителями, чтобы помочь им преодолеть ступор и увидеть будущее для своего ребенка. Но не каждому она могла по-настоящему помочь.
  
  Она тщательно скрывала от учеников свои чувства, когда сама готова была впасть в отчаяние. Но такие моменты случались. В тот день она по-настоящему расстроилась, войдя в класс и не обнаружив Асхелеки эс-Пейте. Эта девушка, которая с самого первого класса, с пяти лет стала лучшей ученицей, в последнее время все больше и больше впадала в депрессию. Семья была непростой - только отец, мать вроде бы погибла. Единственная подруга Асхелеки, Иллея, так же мало понимала, как и учителя.
  
  Кейтар эс-Пейте, отец девочки, на контакт с учителями почти не шел. Как куратор класса, Темея не раз пыталась наладить с ним дружелюбные отношения, чтобы аккуратно корректировать его поведение в отношении дочери, но потерпела полное фиаско. Кейтар приходил в школу по ее просьбе, но разговаривал всегда сухо и отказывался от любой помощи с воспитанием ребенка. В результате Темее оставалось лишь наблюдать, как Асхелека становится все более закрытой, все менее дружелюбной с одноклассниками, и несчастной.
  
  Эта девочка, как и многие нетелепаты, страдала от сильнейших комплексов неполноценности, но если в других семьях это мягко корректировали, то Кейтар, похоже, ничего не делал для того, чтобы дочь хоть немного себя полюбила. Глядя на отца своей ученицы, Темея подозревала, что и сам он втайне презирает дочь, и, как ни странно, себя самого. Это объясняло бы проблемы Асхелеки, но узнать точно, увы, не было никакой возможности.
  
  Каким-то образом почувствовать Кейтара, высшего телепата, Темея никак не могла. Зато он, как она понимала, прекрасно чувствовал ее тревогу, с годами растущую, и отвечал глухим раздражением, а в последнюю их встречу даже пригрозил перевести четырнадцатилетнюю дочь в другую школу. После этого Темея никак не решалась пригласить его на беседу, даже когда Асхелека стала регулярно пропускать занятия.
  
  Если бы сама девочка хоть раз пожаловалась на отца, Темея незамедлительно бы подала жалобу в детскую комиссию Амдины, но на осторожные расспросы Асхелека всегда отвечала, что очень любит папу, и у них все хорошо.
  
  'Если не придет и завтра - плюну на все и зайду к ним домой', - решилась Темея, начиная урок.
  
  Самое обидное, мелькнуло у нее в голове, что девочка - просто золото. В младших классах она проявляла и любознательность, и активность, и поразительное жизнелюбие, и даже почти взрослое чувство юмора. Асхелека была самой умной из ее учениц с самой высокой успеваемостью: заслуженно высшие баллы по всем предметам. А теперь все это ускользало, как песок сквозь пальцы. Она теряла лучшую ученицу и, что хуже всего - ее ученица, красивая, хорошая девочка, медленно, но верно теряла сама себя.
  
  
  
  Асхелека.
  
  Отец потерял сознание за завтраком. Все произошло в полной тишине - его тело вдруг обмякло и сползло на пол с кресла. С глухим стуком голова ударилась об пол, и он остался недвижим. Асхелека медленно положила ложку на тарелку и сжала виски руками. Это случалось далеко не в первый раз - наверное, в сотый за последние три месяца. И все становилось хуже. Его болезнь заставляла ее испытывать постоянный страх - на прошлой неделе, после очередной его потери сознания на пятнадцать минут, она расплакалась, умоляя папу обратиться к врачу.
  
  - Хочешь, чтобы меня сослали на Шаггитерру? А тебя - в дом удовольствий? - рявкнул он в ответ, и Асхелека опустила глаза. Про дом удовольствий она знала лет с шести. Там работают такие, как она, красноволосые девушки. Сначала она просто понимала, что оказаться там - это плохо. Потом, когда ей исполнилось десять, отец объяснил ей подробности.
  
  Он рассказал ей, почему с незапамятных для нее времен она носит серебристые парики - самые лучшие, которые даже при ближайшем рассмотрении невозможно обнаружить. Этот обязательный для нее головной убор скрывал ее кудрявые красные волосы под серебристыми прямыми прядями. Потому что у горианок сроду за всю историю не бывало вьющихся волос, и это считалось ужасно неприличным из-за ассоциаций с девушками из домов удовольствий. По этой же причине ни одна уважающая себя жительница планеты не покрасила бы волосы в красный. Но Асхелека являлась горианкой лишь наполовину.
  
  'Твоя мать - шаггитеррианка. Ты встречала их в городе и знаешь, что это за женщины', - сказал ей тогда отец.
  
  Асхелека знала. Это очень глупые женщины, которые часто вызывали у детей смех. И она тоже смеялась над шаггитеррианками, когда они коверкали слова и фразы и изъяснялись странными жестами на улицах. Часто они вели себя как дети и иногда играли с ней и другими девочками. И еще она замечала, как мужчины покупают им безделушки и сладости, а потом целуют прямо на улицах и забирают к себе домой.
  
  'Я стану такой же? Такой же глупой?' - широко раскрыв глаза, спросила десятилетняя Асхелека, испытывая приступ ужаса.
  
  'Не говори ерунды. Ты полноценная, - отрезал отец. - Но никто не должен знать. Ты горианка и все. Ясно?'
  
  По правде говоря, Асхелеке тогда мало что казалось ясным. Прозрение приходило постепенно, по мере того, как она взрослела. Закон категорически запрещал горианцам иметь детей от шаггитеррианок, и на Горре, насколько она знала, это просто невозможно. А на Шаггитерре, где ее отец раньше служил, военным запрещалось вступать в какие-либо отношения с местными женщинами. Постепенно до нее дошло, почему отец так боится - он нарушил запрет, совершил какое-то преступление, и она - живое свидетельство. И еще она - урод, которого заклеймят, если узнают правду. И отправят в дом удовольствий, где таким, как она, только и место.
  
  Иногда ей становилось так страшно, что она плакала. Замечая это, отец успокаивал, как мог. Он объяснял, что все продумал, что никто никогда не узнает, что он ее защитит. 'Ты нетелепат, ты не подлежишь законам о сканировании, а что до меня - то мой пре-сезар на Горре-3. Мы в полной безопасности', - убеждал он, и на время это хорошо успокаивало. Но потом он начал болеть.
  
  Асхелека понимала, что болезнь телепатическая - стоит вызвать врача, и отца просканируют. Обращаться за помощью никак нельзя, но и тянуть дальше - тоже. Его обмороки становились все длиннее, а накануне вечером он впервые не узнал ее, и Асхелека испытала настоящий ужас.
  
  - Привет, крошка, - вдруг сказал он, когда она вышла из своей спальни без парика. И попытался поднять ее, чтобы поцеловать, как мужчины целуют шаггитеррианок на улице. Начав сопротивляться как сумасшедшая, Асхелека сразу добилась того, что отец поставил ее на пол, отступив, но на его лице отразилась растерянность, и он скрылся в своей спальне, так и не узнав, что пытался поцеловать свою дочь. Но не как дочь, а как женщину. После этого она еще долго стояла на месте, прижавшись к стене, не в силах успокоить бешеное сердцебиение и осознать мысль о том, что пришло время обратиться за помощью - чем бы это ни закончилось для них. Потому что в противном случае ее отец сойдет с ума.
  
  И все же ей потребовалось минут тридцать, чтобы решиться. Много раз она начинала набирать номер на коммуникаторе и останавливалась, сидя на коленях возле лежащего на полу отца. Но он все не приходил в себя, и, наконец, Асхелека набрала проклятый номер. Замирая от ужаса, она прищемленным голосом продиктовала оператору их адрес и причину вызова: потеря сознания, высший телепат.
  
  Когда приехали врачи - их было двое - их брови поползли вверх. Асхелека отвела взгляд, глядя в сторону. Впервые за всю жизнь она предстала перед кем-то, кроме отца, без парика. Но надевать его смысла уже не было - ведь прямо сейчас ее отца просканируют, и все узнают про нее.
  
  Ее сознание словно застыло, уже не посылая сигналов о страхе или смущении. Остались только апатия и безразличие. Чувствуя себя преступницей, пойманной после побега, она молча ждала, когда они осмотрят ее отца и вызовут полицию, но все произошло совсем не так, как ей представлялось.
  
  Доктора не разговаривали - точнее, разговаривали телепатически, поняла она, краем глаза следя за тем, как они занимаются с отцом. К высшему телепату присылают только высших - а они могли направлять друг другу мысли, глядя в глаза. Поэтому понять, что с отцом и каков диагноз, ей не удалось. Его положили на носилки и вынесли наружу, загрузив в медицинский транспортер. Один врач остался с ней, но, к ее удивлению, он не торопился вызывать полицию, а просто взял ее за руку и потрепал по голове, словно ей было лет пять:
  
  - Ты молодец, что сумела вызвать помощь. Я отведу тебя домой, хорошо?
  
  'Я уже дома', - хотела возразить Асхелека, но почему-то послушно кивнула. И пошла за врачом вдоль улицы, растрепанная, в домашних шлепках и линосе, с распущенными волосами. Навстречу шел сосед, и она быстро опустила глаза, но он скользнул взглядом по рыжей гриве и не узнал. Лихорадочно соображая, что делать - может, все-таки попробовать объяснить что-то врачу? - Асхелека никак не могла решиться. Ее приняли за девушку из дома удовольствий.
  
  Ошибка врача, пусть он даже высший, ее не удивляла: отец давно навесил на ее эмоции мощный блок, который почти не пропускал вовне негативные чувства. Поэтому 'фонила' она как обычная шаггитеррианка: умеренный оптимизм довольной жизнью слабоумной женщины. До тех пор, пока она не скажет, никто и не поймет, что она полноценна. Если только Асхелека сама себя не выдаст.
  
  И она решила себя не выдавать. Просто она не готова пока оказаться в полиции. Ей нужно было хоть немного прийти в себя от шока и решить, что делать дальше.
  
  Врач довел ее до единственного в Амдине дома удовольствий: красивая кованая ограда, узорчатые ворота, распахнутые в пышный ухоженный сад. Помахав доктору рукой, старательно копируя улыбки шаггитеррианок, которые раньше сто раз видела, Асхелека решительно прошла внутрь, внимательно изучая обстановку. В дом ей, конечно, входить нельзя, но она вполне могла затеряться среди девушек, ожидающих клиентов в саду. В сравнении с их ухоженными, накрашенными лицами ее физиономия вряд ли вызовет у кого-то симпатию, так что ей ничего не угрожает, уговаривала она себя.
  
  Через пару часов Асхелека совсем успокоилась: в саду, действительно, легко получалось оставаться незаметной. Если не думать о том, зачем здесь находятся девушки, место выглядело приятным. Тут и там стояли столики с едой и напитками, шаггитеррианки веселились, играя друг с другом в прятки, и пару раз на них шикала управляющая - пожилая шаггитеррианка, которая выходила в сад для проверки всякий раз перед тем, как появлялся клиент.
  
  Мужчины, в основном крылатые, приходили чаще, чем она ожидала - с опозданием Асхелека вспомнила, что город в последние дни наполнился военными, которые прилетали со всех сторон на турнир - кто-то в качестве участника, кто-то - чтобы попасть на трибуны. В ожидании главного развлечения мужчины не забывали и о более прозаичных усладах. На случай, если ее выберут, план у Асхелеки отсутствовал, и она уповала лишь на то, что этого не случится, держась все время как можно дальше от глаз управляющей и клиентов.
  
  Это, в сущности, не составляло труда - остальные девушки сбегались к приходящим мужчинам, соревнуясь за право быть выбранными. Они хватали улыбающихся офицеров за руки и заглядывали в глаза, кокетливо приподнимали юбки, демонстрируя бедра, и улыбались так широко, как только могли. Асхелека тоже улыбалась, когда по ней скользили случайные взгляды, чтобы не выделяться, но держалась подальше, и ее никто не трогал. У девушек никаких подозрений она тоже не вызывала - шаггитеррианки как правило вели себя очень доброжелательно со всеми, кто бы ни пришел.
  
  К вечеру, когда начнется турнир и клиентов уже не будет, девушка планировала выбраться из сада и прокрасться домой, но до тех пор на улицах ей лучше не появляться - одинокую шаггитерианку с большей вероятностью мог прибрать к рукам какой-нибудь прохожий, которому лень дойти до дома удовольствий.
  
  Но, к сожалению, ее плану не суждено было претвориться в жизнь.
  
  Сразу после заката, когда в саду резко потемнело, появилась управляющая в сопровождении сразу трех новых клиентов. Эти офицеры показались Асхелеке немного крупнее, чем те мужчины, которых она видела днем, и их форма выглядела немного иначе. Рубашки в темноте буквально слепили глаза белизной, и выглядели идеально отглаженными, пряжки ремней блестели как новенькие. Все в их одежде, выправке и даже походке говорило о том, что они из какой-то необычной команды. И то, как суетилась перед ними управляющая - тоже.
  
  Всех девушек заставили построиться в одну линию, и Асхелеку пробрала дрожь, когда она заметила, сколь внимательно скользят по каждой три пары мужских глаз. Их осталось не так уж много - большинство девушек, исчезнувших с клиентами днем, еще не вернулись, и перед новыми гостями предстало восемь шаггитерианок, включая ее. На губах девушки замерзла испуганная улыбка, сил смотреть им в глаза просто не было, хотя остальные делали именно так, и в целях маскировки ей тоже следовало поступить так.
  
  Когда один из мужчин указал на девушку рядом с ней, у Асхелеки вырвался вздох облегчения, однако, к своему удивлению, она услышала, как мужчины начали переговариваться и обсуждать их. Завязался спор о том, какая девушка красивее. А потом один из них внезапно шагнул к ней, и теплая грубоватая ладонь легла на ее подбородок, мягко принуждая поднять глаза.
  
  - Ребята, только гляньте на эти глаза, - удивленно изрек тот, кто стоял перед ней, обращаясь к друзьям. - Они же зеленые, это невероятно! Вы когда-нибудь видели шаггитеррианку с зелеными глазами?
  
  Асхелека едва не дернулась, чтобы убежать, и только, собрав всю силу воли, осталась стоять на месте, когда поняла, что трое мужчин с интересом сосредоточили взгляды на ней и, кажется, хотят ее выбрать... но для чего? Ее глаза, и впрямь, отличались по цвету, потому что это были папины глаза. У шаггитеррианок глаза всегда карие, различается лишь оттенок. Но какая разница, какие у нее глаза?
  
  - Лучше подарка и не придумаешь, - с усмешкой проговорил один из мужчин, словно отвечая на ее мысли. - Все, мы берем эту.
  
  'Подарка? Подарка?!' - изумлялась она, когда ее отвели в дом и поручили двум слабоумным шаггитеррианками средних лет, которые вдруг начали причесывать ей волосы, красить лицо и даже тело - на руки и ноги нанесли какие-то затейливые узоры, а потом откуда-то взялся какой-то полупрозрачный линос с короткой юбкой. Асхелеку начало знобить.
  
  Она давно уже понимала, для чего мужчинам нужны шаггитеррианки, и от одной мысли об этом ее слегка подташнивало. Как все девчонки, она с интересом поглядывала на мальчиков - но лишь на ровесников. Здоровенные тела взрослых мужчин никаких позитивных чувств у нее не вызывали, наоборот. А перекаченые мускулы военных и вовсе казались отвратительными и угрожающими. И рост. Мужчины и без того высоки, а эти просто великаны - некоторые из них в полтора раза выше невысоких женщин, вроде нее. Она не понимала, как хрупкие девушки с такими улыбками могли идти с ними в комнату для слияний.
  
  Возможно, она так думает потому, что она просто не такая как все, размышляла Асхелека. Не горианка, и не шаггитеррианка. Просто урод. Остальным ведь нравится.
  
  Выхода из ситуации она не видела - сбежать явно не получится, а рассказывать правду нет смысла. Тогда она окажется в полиции, но потом ее снова отправят сюда. Отец предупреждал ее, что это произойдет, как только все узнают правду. Нет, наоборот, рассказывать о себе ни в коем случае нельзя. Если никто не узнает, что она полноценная - безвестность даст ей возможность скрыться. Пусть ей придется потерпеть одного клиента, зато потом она убежит, наденет парик и улетит куда-нибудь, далеко-далеко, где снова выдаст себя за горианку, и ей поверят.
  
  Главное - не сопротивляться, и не показывать лицом страх и отвращение. Блок на ее эмоциях скроет все остальное.
  
  Надо было бежать раньше, с горечью подумала Асхелека, глядя на себя в зеркало и не узнавая. На ее голове теперь красовался сложный узор из изящных косичек, лицо раскрашено яркими красками так, что и не понять - кукла или женщина. Полупрозрачный линос больше демонстрировал, чем скрывал, и она чувствовала себя полуголой, выходя из дома к трем крылатым мужчинам, которые ее ждали.
  
  Один из них опустился на колено, и ее быстро пристегнули к его спине, а потом последовал самый головокружительный полет из всех в ее жизни. Когда Асхелека была маленькой, отец часто катал ее - иногда просто ради удовольствия. Но в последнее время им особо некуда было летать, и он не хотел. Полет с незнакомым мужчиной неожиданно захватил ее - взлет оказался очень мягким, а затем - только ночное небо, свежий воздух и головокружительная скорость. И только об этом стоило думать - уж точно не о том, что ждало ее впереди.
  
  
  
  Ариадна.
  
  Тот день можно было без преувеличения назвать самым счастливым в ее жизни. Астан и Эниэла неожиданно отказались ехать в Амдину на турнир. Ее опекуны с облегчением отпустили Ариадну с Дейке и Лиской, и она вдруг поняла, что целых два дня будет свободна и потрясающе проведет время в обществе подруг. Жених Марии тоже не смог поехать из-за работы, и три землянки сели в транспортер в обществе капитана эс-Хэште, а также двух его сыновей - младшего, офицера Меркеса, и старшего, архитектора Немема.
  
  С обоими Ариадна уже давно была знакома, стараниями Лиски, как и Мария, поэтому путешествие прошло в дружеской атмосфере. Горианцы рассказывали девушкам подробности о предстоящем турнире. Единственный момент неловкости возник, когда Мария спросила, почему сам Дейке не принимает участия в соревнованиях, ведь он, как и Тхорн, командует лучшим отрядом спецназа планеты. Лиска предупреждающе сверкнула глазами - но поздно. Ариадна от смущения за подругу даже посмотрела в сторону, но капитан отреагировал удивительно спокойно и добродушно.
  
  - Я староват для младшей лиги, и для средней тоже. А для высшей мне не хватает таланта, - открыто объяснил он, и Мария вспыхнула, только тогда сообразив, что допустила бестактность. Но Дейке даже не позволил ей извиниться, без всякого смущения продолжив объяснять, что бойцов уровня Тхорна на планете не больше десятка, и они слишком сильно превосходят всех прочих, чтобы с ними можно было сравниться - в том числе и по физическим параметрам, но самое главное - по телепатическому уровню.
  
  - Дело в том, что телепат 'выше высшего' в течение всего боя практически предвосхищает удары - за счет чтения мыслей, в основном. Он видит, куда противник собирается бить, иногда даже раньше, чем об этом узнает сам противник - так как чувствует ход его мысли. Для того, чтобы что-то этому противопоставить - надо быть равным в телепатии или серьезно превосходить по физическим параметрам, по мастерству, - объяснял капитан эс-Хэште.
  
  - Упаси Величайший представить кого-то, кто может превосходить Тхорна физически, - сухо заметил на это Немем, делая большие глаза, и девушки рассмеялись. Архитектор тоже улыбнулся, тут же разоблачив шутку, и подмигнул Ариадне.
  
  Когда они прилетели в Амдину, Дейке заботливо проследил, чтобы девушек с комфортом разместили в заранее оплаченной гостинице, а затем пригласил всех пообедать вместе. Ариадной овладело детское радостное возбуждение. Еще утром казалось, что два дня свободы - это так много, но теперь, оказавшись в чудесном просторном номере, она поняла, что времени в обрез. Она не успеет по-настоящему насладиться дивной небольшой гостиницей и номером с видом на роскошные сады, и, конечно, у нее не будет времени как следует изучить саму Амдину.
  
  За обедом от таких мыслей никак не удавалось расслабиться - она с трудом даже могла участвовать в беседе - так спешила на прогулку, чтобы хоть что-нибудь увидеть до турнира. Ведь завтра останется лишь полдня - и уже пора придет лететь назад, к школе, бесконечным занятиям, дурацким косам и унизительным уведомлениям из системы подбора, приходившим раз в месяц: 'совпадений не найдено'. Очередное такое ожидалось со дня на день.
  
  Горианская система подбора обычно работала не так. Все было устроено гораздо тактичнее, по крайней мере, в отношении женщин. Подбор осуществлялся только по инициативе мужчины, и только мужчина мог получить сообщение такого рода из системы. Впрочем, такое бывало редко, объяснял ей Астан после первого сообщения, пряча глаза. Горианки же получали только сообщения о том, что их подобрали кому-то в пару - и тогда уже могли ответить: согласием на помолвку либо отказом.
  
  Для землянок сделали все наоборот - горианское правительство желало выдать их замуж как можно быстрее. Им нужны были дети, чтобы разбавить кровь и уменьшить процент генетических заболеваний на Горре. А для этого нужно массовое переселение землян - но не раньше, чем удастся доказать, что они в состоянии успешно адаптироваться, счастливо жениться и, конечно, рожать здоровых детей от горианцев.
  
  Лиска уже дала Сезариату успешный пример, и рождение ее дочери с Дейке обсуждала вся планета. Мария дала другую, не менее важную информацию: взрослой землянке можно успешно пересадить крылья. Которые все еще были для нее скорее украшением, ведь процесс приживления окончательно завершился лишь год назад, а им еще требовалось немного дорасти до нужного размера. Но, так или иначе, обеих девушек пресса носила на руках. А про нее писали вскользь и немного недоумевающе. От нее не было никакой пользы.
  
  Ариадна чувствовала себя неудачницей, иногда это доводило ее почти до слез, но ей все еще не давали разрешения на операцию по приживлению крыльев, а что касалось матримониальных планов, то она пока даже не понимала, как сможет влюбиться в горианца. Они казались чужими, странными - она не могла даже представить сближения, хотя и испытывала симпатию к некоторым инопланетянам, таким как Дейке и его старший сын.
  
  Немема она до этого встречала лишь дважды, и он показался ей очень жизнерадостным, приятным человеком. На прогулке в Амдине это впечатление усилилось. Один из немногих мужчин в гражданском в городе, наводненном военными перед турниром, он смотрелся светлым веселым пятном и развлекал девушек изо всех сил всеми способами - в том числе подшучивая над отцом и братом.
  
  - Пап, а ты форму надел специально сегодня, чтобы скидки получать? - осведомился Немем после того, как продавцы уличной еды в третий раз узнали Дейке и предложили сладости вдвое дешевле - 'для его прекрасной спутницы и ее подруг'. Немного смущенный ажиотажем вокруг своей персоны, Дейке покупал все, угощая девушек, пока они не объелись конфетами, тянучками, мороженым и не обпились безалкогольным сяши и напитками на основе ароматизированных сиропов.
  
  - Разумеется. Я и карьеру делал исключительно для этого, - парировал Дейке, отправляя в рот приличных размеров шоколадный батончик. Обертку он метким броском отправил в мусорную урну и остановился, оглядевшись по сторонам:
  
  - Куда теперь?
  
  Они прошли насквозь импровизированную ярмарку в центре города, открытую в честь турнира, и остановились на небольшой площади с изящным многоступенчатым искусственным водопадом в центре, у подножия которого устроили детскую площадку, где с визгом резвились малыши.
  
  Лиска бросила взгляд, полный надежды и неизъяснимой женской тоски, на двери крупного сияющего магазина одежды, расположенного с другой стороны площади. Ариадна ее понимала - с маленьким ребенком на шоппинг не походишь, а тут такой удобный случай - и малышка дома с няней, и дел никаких.
  
  - Все ясно, - мгновенно отреагировал капитан эс-Хэште, проследивший взгляд жены. И тут же распорядился:
  
  - Значит, так: девочки по магазинам, мальчики отдыхают.
  
  Он взглянул на часы и строго посмотрел на жену:
  
  - У вас полтора часа и не мгновением больше. Тхорн будет ждать нас на стадионе в семь. У него будет лишь пара минут, так что мы не можем опаздывать.
  
  Лиска и Мария наперебой принялись клясться в пунктуальности, глядя только на вход в магазин, и Дейке со вздохом отпустил их. Лиска пулей сорвалась с места, Мария не отставала. У обеих в изящных набедренных сумочках лежали карточки их мужчин с почти неограниченным кредитом. Ариадна застыла на месте, растерянная. Она с удовольствием бы последовала за ними, но ее карманных расходов ни на что не хватит, и что ей тогда делать в магазине?
  
  - Ариадна, - позвал Немем, стоявший рядом. Когда она повернулась, он взял ее руку и положил в нее карту:
  
  - Купи себе, что хочешь.
  
  На ее ошеломленный взгляд он отозвался понимающей телепатической улыбкой.
  
  - Нет, я не могу взять у тебя... - запротестовала она, едва придя в себя.
  
  - Пожалуйста. Сегодня же праздник.
  
  Горианец послал новую обезоруживающую телепатическую улыбку. Протестовать было бы невежливо, невзирая на чувство неловкости. Он ведь не флиртовал с ней?
  
  Она приросла к земле ногами, вдруг ужасно смутившись. И по горианским, и по земным традициям неприлично брать деньги у посторонних мужчин и оставаться должницей.
  
  - Ариадна, Немем не имел в виду ничего двусмысленного, - негромко заметил сзади Дейке, который было отошел в сторону, но сразу вернулся, когда увидел, что они спорят с Немемом. - Если хочешь, возьми мою карту вместо его.
  
  - Нет, все в порядке. Простите меня, - выдавила она, густо краснея, сообразив, что смущает всех своим поведением, а не только себя саму. Немем, вдруг ощутивший неловкость, даже опустил глаза в пол. И она почла за лучшее испариться, зажав во вспотевшей ладони злополучную карту.
  
  
  
  
  
  Тхорн. Амдина, спортивный стадион.
  
  Трое мужчин в раздевалке молча натягивали темно-синие костюмы. В помещении царила полная тишина, глаза всех троих были прикрыты, блоки на местах. Они настраивались, даже не глядя друг на друга. Ортанес эс-Вьер, глава службы охраны Сезара, шнуровал высокий ботинок, поставив ногу на низкую лавку. Мьюча эс-Мьийа, командир собственной космической команды спецназа, поправлял штанины, заправленные в обувь, и выглядел глубоко погруженным в себя. Его младший брат Льюча, заместитель эс-Вьера, один из лучших бойцов службы охраны, сидел на лавке в другом конце комнаты, уже полностью одетый, и размышлял о чем-то своем.
  
  Когда приоткрылась дверь, все трое на секунду замерли и повернули головы, кивая вошедшему. Мьюча первым стянул перчатку и протянул ладонь - Тхорн коротко кивнул, пожимая ее. Это от него он получил приглашение на турнир, и только его хорошо знал, из тех, кто находился в комнате. С Ортанесом эс-Вьером он был знаком лишь шапочно, а третьего мужчину видел впервые. Мьюча коротко представил своего брата, и они обменялись рукопожатиями, с нескрываемым интересом изучая друг друга. Эс-Зарка улыбнулся под блоками: ему предстояло стать темной лошадкой этих соревнований, в которых он раньше участия не принимал и, разумеется, все смотрели на него с любопытством, даже Мьюча. Драться друг с другом им пока не доводилось.
  
  Осмотрев предложенный костюм, Тхорн с удивлением отметил, что никогда прежде не видел такого смягчения.
  
  - Здесь наши жены, дети... и еще пара-тройка сотен детей и женщин, - развел руками эс-Вьер. - Но мы будем рады видеть тебя в СБ на настоящих соревнованиях. Туда мы женщин не пускаем. Это через месяц, - подмигнул он.
  
  - Это интересно, - отреагировал эс-Зарка, начиная раздеваться. В его крови с утра играл адреналин. Каким бы ни был костюм, драка скучной не будет, догадывался он. Последние три недели он посвятил усиленным занятиям и тщательнее обычного следил за питанием, набирая максимальную форму, но пребывание в родительском доме немного расслабило его перед соревнованиями. Поэтому за два дня до турнира он переселился от родителей на корабль, который служил ему передвижным домом, и посвятил все время подготовке. Теперь он чувствовал, что готов составить достойную конкуренцию лучшим бойцам планеты.
  
  - Братишка, может тебе шлем надеть? - вдруг весело спросил Мьюча, наблюдая, как Льюча затягивает голову серой кожаной банданой. Тхорн скрыл улыбку: вся планета знала, что в финале турнира прошлого года, в бою между Льючей и его боссом, последний победил, а первый схлопотал сотрясение мозга.
  
  - Ты за своей головой следи, - огрызнулся Льюча. - А то я тебя в прошлом году в финальном бою не видел.
  
  - Возможно, не увидишь и в этом. Судя по довольному лицу его жены, Мьюча вчера не теми упражнениями занимался, - вставил Ортанес.
  
  - Мне это не мешает, - парировал эс-Мьийа-старший. - А ты что же, силу боишься перед боем расплескать?
  
  Пока Тхорн одевался, зубоскальство продолжалось в той же манере - его приход неожиданно всех возбудил, заставив упражняться в остроумии, но ему это понравилось. Снять лишнее напряжение перед разминкой в веселой компании оказалось приятно.
  
  
  
  ***
  
  Скертис эс-Шетте, старший офицер "Черной звезды", был очень доволен собой. В захолустном доме удовольствий им удалось отыскать уникальную девушку для командира - с глазами, почти как у него самого. Сюрприз для Тхорна готовили все вместе. С днем турнира совпадал день его рождения, и по традиции в этот день каждому члену команды заказывали лучшую девочку. А для расслабления после боя и вовсе нельзя придумать ничего лучше, чем аппетитная шаггитеррианочка.
  
  Главное только турнира не пропустить за всеми этими хлопотами. Они прилетели в последний момент, и едва ли не с боем прорвались на трибуны, забитые битком молодыми бойцами, подростками и девушками. Шаггитеррианка даже испугалась, оказавшись в толпе, но Скертис заботливо обхватил ее за плечи и провел вместе с собой, усадив рядом, чтобы ненароком не исчезла куда-нибудь. Он очень хотел угодить командиру этим подарком - в последнее время тот слишком часто бывал им недоволен, ему хотелось исправиться.
  
  Случайно встретившись взглядом с необычными зелеными глазами, он подумал, что и сам не прочь поразвлечься с этой девчонкой - разумеется, когда командиру она будет уже не нужна. Уж больно интересное лицо.
  
  Но уже через пару минут Скертис перестал думать о шаггитеррианке, уставившись на Ортанеса эс-Вьера, который вышел в центр стадиона, чтобы поприветствовать зрителей в качестве хозяина. Турнир проводился ежегодно службой охраны Сезара, и сам Величайший всегда посещал его - он должен появиться ближе к концу, когда выступали сильнейшие. А до того времени соревноваться между собой будут бойцы из службы охраны - и Скертису интересно было взглянуть, превосходили ли они своими умениями рядовых членов их команды.
  
  
  
  ***
  
  Зал взревел, когда Ортанес поднял руки, приветствуя публику. Яркость освещения прибавили, и теперь трибуны остались в легком полумраке, зато центр арены буквально светился изнутри. Хозяину турнира поднесли микрофон, и он произнес короткую приветственную речь, открыв соревнования. А затем он пригласил выйти на всеобщее обозрение братьев эс-Мьийа и Тхорна, представив их публике.
  
  - Мы начнем, как обычно, с младших офицеров. Победители попытают счастья со старшими. Оставшиеся смогут победить любого из нас, - Ортанес развел руками. Зал весело засмеялся. Большинство присутствующих понимали, что даже самый опытный боец из старших офицеров не мог сравниться ни с кем из четверки. - Мы увидимся в конце, - объявил эс-Вьер под рев зала. А на арену полетели десятки подарков с записками, которые тут же бросился собирать обслуживающий персонал.
  
  Молоденькие раскрасневшиеся девушки, купившие билеты на первые ряды, отбивали ладошки аплодисментами, мечтая привлечь хоть один взгляд своих кумиров. Парни-подростки мечтали об этом не меньше.
  
  - Забавно, - сказал Тхорн в раздевалке, когда перед ним поставили ящик с игрушками и записками от девушек. Он взял сверху воинственно выглядящего черного дракона с надписью: 'Я болею за тебя! Люблю!!! Позвони мне!' и недоуменно перечитал надпись с неизвестным номером.
  
  - Вы с Льючей более популярны, поскольку не женаты, - рассмеялся Ортанес, заглянув в записку. - Меня уже не просят позвонить.
  
  - Что у тебя? - удивился Тхорн, глядя на такой же ящик перед главой 'охранки'.
  
  - Тоже, что и у всех. Признания в вечной любви от девчонок и просьбы взять на работу от мальчишек. Авторам большинства писем нет и четырнадцати, - прокомментировал эс-Вьер, аккуратно обходя свой ящик с подарками, словно там находились горные ядовитые змеи.
  
  - И что вы с ним делаете? - осторожно спросил Тхорн, косясь на Льючу, который с таким же недоумением изучал сувениры от поклонников.
  
  - Отдаем женам, - почти хором ответили Мьюча и Ортанес.
  
  - Хм... видимо, в этом есть и плюсы, - пробормотал новенький, почесав нос.
  
  - В чем? - не понял Мьюча.
  
  - В том, чтобы быть женатым, - пояснил Тхорн. Он аккуратно отпихнул от себя ящик, глядя на него едва ли не с опаской.
  
  - Идем разогреваться, - весело подытожил эс-Вьер, открывая дверь раздевалки.
  
  - Мне надо выскочить на минутку, - спохватился вдруг Тхорн, что обещал встретить Дейке и его семью.
  
  Пробежавшись по лабиринтам под трибунами, он выскользнул к неприметному служебному входу на стадион, где нашел своего капитана в обществе сыновей и трех землянок, веселых и расслабленных. Обменявшись с ними приветствиями, он поблагодарил за поздравления с днем рождения, совпадающим с турниром, и проводил их на трибуну - конечно, билеты у них и так были, но он хотел встретиться глазами с лучшим другом до соревнований и показать, что особенно ценит его присутствие.
  
  - Удачи, Тхорн, - негромко сказал Дейке, хлопнув его по спине.
  
  Эс-Зарка молча кивнул, хлопнув в ответ по его руке, и отправился разогреваться, не глядя ни на стадион, где уже начались соревнования младшей лиги, ни на зрителей, бросающих любопытные взгляды в его сторону.
  
  
  
  Асхелека.
  
  Асхелека физически почувствовала, как похолодели руки, когда она поняла, кому именно ее хотят 'подарить'. Слово 'командир' офицеры употребляли в беседе между собой чаще, чем она в разговорах со школьными друзьями слово 'уроки'. Произносилось это слово с уважением, любовью и удовольствием. Но имени они не называли, и она уже отчаялась его узнать, когда один из ее спутников, наконец, назвал своего командира по фамилии - 'Эс-Зарка'. И что-то у нее внутри оборвалось.
  
  Кто такой Тхорн, она знала прекрасно, но, в отличие от многих одноклассниц, никогда не сходила по нему с ума. Наоборот. Мускулистая фигура с плакатов не вызывала никаких эмоций, кроме инстинктивного отторжения. В ее собственной спальне висели плакаты с музыкантами и танцорами.
  
  Поклоняться военным супергероям, которые двигаются так, словно проглотили шпалу, а говорят так, будто рычат - увольте. Все в них вызывало у нее только отторжение - их каменные лица, холодные глаза, нарочито жесткая манера общения, словно они хотели казаться еще 'круче'. Ее отец, конечно, тоже раньше был офицером, но она не помнила этого периода его жизни - да и вообще, он всегда был не таким, как другие.
  
  Если бы она не сосредоточила все мысли на побеге, то, возможно, не смогла бы сдержать слез. Но Асхелека давно научилась скрывать эмоции и перенаправлять мысли. С десяти лет постоянная необходимость маскироваться от окружающих научила ее справляться с эмоциями в самых неприятных ситуациях. И теперь она просто переключилась, заставив себя не думать о предстоящем вечере, а только о том, что будет делать дальше.
  
  Пока они шли к стадиону по хорошо освещенной улице, ее мысли были заняты только планом: что она возьмет из дома с собой, как только сможет до него добраться, как и куда купит билет. Самой сложной частью станет, конечно, новое прошлое. Когда она окажется в новом городе, ей нужно будет как-то объяснить, где ее пре-сезар и кто она такая. Объяснить надо будет так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, чтобы ни в коем случае не оказаться в полиции.
  
  Прокручивая в голове разные варианты более или менее правдоподобного вранья, Асхелека оказалась на стадионе, в толпе, и тут ее вдруг накрыло приступом страха. Она поняла, что все последние минуты надеялась на ошибку - что все-таки не Тхорну эс-Зарка ее отдадут. Но когда они пришли на турнир - сомнений почти не осталось, и на минуту ей стало дурно. Но потом офицер, шедший рядом, сжал руку и успокаивающе обнял за плечи - и пришлось успокаиваться. Лишь бы не заподозрили.
  
  'Не говорить. Главное, не говорить. Сделать глупое выражение лица. Периодически мычать и улыбаться. Улыбаться', - повторяла она про себя, чтобы не забыть, не выдать себя случайным жестом или словом. Они сели на трибунах - офицер рядом уже не дотрагивался до нее, лишь поглядывал время от времени. Вокруг возбужденно шумели зрители - на трибунах вокруг в основном сидели офицеры, обсуждавшие технику боя, делавшие ставки на того или иного победителя. Услышав знакомое имя, Асхелека едва не вздрогнула.
  
  - Тхорн - метеор, чудовище, - со смешком заявил один из офицеров, сидевших позади. - Я видел его в деле в прошлом году. Он едва не изуродовал мальчишек, клянусь. Дрался с троими, а разбросал их за две минуты. Ни царапины. Они, по-моему, даже не смогли его коснуться!
  
  - Сегодня ему будут противостоять не мальчишки, - хмыкнул другой. - По-твоему, эс-Вьер и братья Мьийя - сопляки? Да это будет самое искрометное мочилово за всю жизнь. Четыре выше высшего на арене. С ума сойти!
  
  - Три вообще-то, - поправил кто-то со стороны. - Льюча просто высший.
  
  - Ну, это не мешало ему в прошлом году выйти в финал, - заметил первый. - Я слышал, в Охранке они его называют стальным. Говорят, против него и у пятерых обычных бойцов нет шансов.
  
  
  
  Асхелека думала, что такие разговоры офицеров за спиной станут самым мучительным впечатлением на соревнованиях, но за мгновения до начала рядом плюхнулись две горианки. Обеим на вид она дала лет по шестнадцать - обе выглядели значительно крупнее ее, но мозгов у них было удивительно мало.
  
  - Я не понимаю, что ты находишь в этом Льюче. Тхорн - вот это да, - пропела одна из них, с лимонно-желтыми волосами. - Я бы все отдала, лишь бы он меня поцеловал.
  
  'А я - лишь бы этого не случилось', - невольно подумала Асхелека, сразу возненавидев желтоволосую дуру.
  
  - Ты так говоришь только потому, что он не женат. Кто в прошлом году по Ортанесу с ума сходил? - отрезала ее подруга. - У Льючи невероятные глаза. Я обожаю этот оттенок серого. И знаешь, что? Мой брат у него работает, и он говорит, что Льюча круче всех. Он бы и Ортанеса побил в прошлом году, если бы травму не получил.
  
  - Да ну, фу, он же самый уродливый. Ты видела, какие у Тхорна глаза? Вот это да. И губы... у Вьера тоже, правда, ничего... Ну ладно, а кто у тебя на втором месте?
  
  Асхелека поперхнулась и закашлялась. Они это серьезно? Что за глупость! Но девушки все продолжали щебетать.
  
  - Ну, на втором, наверное, Мьюча, - ответила вторая горианка с белыми волосами и ужасно глупыми бесцветными глазами. - Да они все такие... о-о, я бы с ума сошла, если бы кто-то из них на меня посмотрел. Они же все мысли читают, только вообрази, как стыдно!
  
  Асхелека беззвучно застонала. Это был самый слабый пункт ее плана. Что если Тхорн удосужится прочесть ее мысли, пока будет забавляться с ней? Ей может здорово влететь от него за обман. А она вовсе не жаждала узнать, насколько тяжелая рука у этого монстрообразного здоровяка.
  
  Асхелека невидящим взором смотрела на соревнования, которые уже начались. Щебетание продолжалось. Две горианки, как и большинство зрителей, мало интересовались боями младших офицеров. Зал умолк только тогда, когда четверка в темно-синих костюмах вернулась на арену. Асхелека замерла, глядя на этих мужчин. В прошлый раз, когда они выходили, она даже не успела их толком разглядеть. Все четверо издалека казались удивительно похожими из-за одинаковой формы. Огромный рост, широкие плечи, специфическая мягкая походка - мрачно наблюдая за Эс-Заркой, Асхелека поняла, что ошибалась: он не был похож на обычного военного, проглотившего шпалу. Это здоровяк выглядел гораздо опаснее.
  
  По итогам часового параллельного боя, наблюдать за которым под конец стало немного скучно, судьи выявили четверых победителей, и они заметно нервничали. Асхелека с сочувствием посмотрела на простых офицеров. 'Так нечестно, - подумала она, - они одержали свои победы, и к тому же уже устали. А впереди их ждет неравный бой и заведомое унижение'.
  
  Первого победителя звали Меррик. Явно высокий и сильный, он все же так заметно физически уступал лидерам, что Асхелеке захотелось выбежать на арену и умолять их не трогать его. Но она просто прикрыла глаза и молча смотрела, как он взял боевой нож и, подойдя к эс-Вьеру, воткнул его в песок перед ним.
  
  - Ничего себе, он своему главному начальнику вызов бросил. Сумасшедший, - презрительно наморщила нос желтоволосая девица.
  
  - Просто дурак, - согласилась вторая.
  
  'Сами вы дуры', - подумала Асхелека, мысленно восхищаясь смелостью парня. В такого она бы хотела влюбиться. Когда-нибудь. Как же она ненавидела всю четверку в темных костюмах. Безжалостные уроды, самоутверждающиеся за счет других. 'Кто придумал дурацкое завершение турнира с участием монстров?' - злилась она про себя, не понимая: зачем этот фарс? Разве непонятно, что они и так победят? Дрались бы сразу между собой...
  
  
  
  На арене Ортанес прикрыл глаза, оценивая противника. Физически уступая, мальчишка имел все же несколько преимуществ. Первым и главным была, конечно, подвижность. Наблюдая, как парень дерется, эс-Вьер мысленно сделал себе заметку позаниматься с ним лично. Меррик явно уже стал лучшим из бойцов в Службе охраны. Еще один мысленный плюс в его анкету Ортанес поставил, когда Меррик выбрал его. Это был чертовски смелый поступок - он даже не был уверен, что поступил бы также на его месте. Потому что этот поступок был также чертовски рискованным.
  
  - Я даю тебе одну минуту, - наконец, объявил он.
  
  
  
  - Простите, а что это значит? - вдруг спросила желтоволосая горианка, сидящая справа от Асхелеки, у офицера, занимавшего место слева от нее. Девушка перегнулась через нее так, словно Асхелеки не существовало, и она вдруг поняла, что так для нее и было: горианка воспринимала ее сейчас как мебель или ручное животное. Офицер отозвался на кокетливый взгляд девчонки доброжелательным разъяснением:
  
  - Это значит, что он должен продержаться минуту. Все понимают, что ему не свалить Вьера, поэтому дается техническая возможность победить. Сколько времени дать - решает лидер. Но ему тоже важно не промахнуться. Его задача - свалить противника за это время. Если он даст слишком много времени - проиграет своим друзьям, которые поставят себе более сложную задачу. Слишком мало - может проиграть противнику. В том и в другом случае он теряет очки, - терпеливо пояснил офицер.
  
  Асхелека сузила глаза. Так вот в чем дело. Получалось, что соревнование не так уж вопиюще несправедливо, как она подумала. Она с интересом перевела взгляд на арену, даже наклонившись вперед, и стала жадно наблюдать за происходящим.
  
  
  
  В какой-то момент Ортанес даже подумал, что проиграет. Меррик превзошел сам себя, двигаясь как вихрь. Но молодость и неопытность сказалась. На пятидесятой секунде мальчишка допустил фатальную ошибку, открыв корпус. И лидер мгновенно нанес сокрушительный удар. О силе которого вскоре пожалел, когда протянул офицеру руку, и тот тяжело поднялся с гримасой. По его выражению лица и уровню боли Вьер понял, что в пылу азарта сломал своему подчиненному пару ребер.
  
  - Прости. Ты молодец, - сказал он, глядя в глаза, и побежденный просиял, забыв о боли.
  
  - Я бы поклонился, но...
  
  - Не вздумай. Дойдешь до выхода или сюда врачей? - тихо спросил Ортанес. Он очень хотел подстраховаться и позвать врачей, но Меррик не заслуживал такого унижения перед тысячами зрителей.
  
  - Дойду, - процедил он. Его уровень боли слегка зашкалил, когда офицер сделал шаг. Но он сделал второй и третий.
  
  - Я провожу, - Вьер крепко взял его за локоть, стараясь, чтобы его поддержка была незаметна для зрителей. - А теперь не спеши, а то проткнешь себе легкое или еще чего поважней, - негромко посоветовал он, и дошел с офицером до выхода в раздевалку. Врачи стояли наготове с носилками.
  
  
  
  Следующий несчастный выбрал Тхорна. Асхелека грызла руку, стараясь поддержать легенду о своем слабоумии и смотреть максимально не заинтересованно. Но когда назвали его имя, она слегка вздрогнула. Он также дал офицеру минуту, но победил его гораздо быстрее. Противник Тхорна оказался заметно слабее, а лидер двигался невероятно быстро для своего роста и комплекции. Асхелека заметила, как невольно подобралась остальная троица лидеров, наблюдая за боем. И в этот момент она поняла, что ей на самом деле интересно, кто победит.
  
  Когда Ортанес снова взял микрофон, он объявил, что на каждого из них придется два боя - по жребию. Затем набравшие наибольшее количество баллов сразятся в финале.
  
  Асхелека с растущим интересом наблюдала, как четверо главных бойцов получили какие-то камушки из рук мальчика, работавшего на арене. Затем подросток очертил палочкой круг на песке, и соревнующиеся бросили камни внутрь этого круга. После чего звонким ребяческим голоском было объявлено, что Ортанес сразится с Тхорном эс-Заркой и Мьючей эс-Мьийа, а Мьюча - с Ортанесом и Льючей. Тхорну, соответственно, останется еще один бой с Льючей.
  
  - Целых пять боев будет с финальным? - удивленно прошептала желтоволосая горианка.
  
  - Странно. В прошлом году финальный был четвертым, - ответила белоглазая.
  
   'В прошлом году их было трое, дуры!' - хотелось заорать Асхелеке. Эти клинические идиотки раздражали ее до такой степени, что она уже сама готова была выскочить на арену и сразиться с любым из участников турнира, лишь бы не слышать больше этой бессмыслицы. Хотя в глубине души она понимала, что ее нервы сдают не из-за этих двух горианок, какими бы бестолковыми они ни были.
  
  Ортанес вышел на арену первым, и зал взвыл. Все вскочили. Асхелека застыла, когда напротив эс-Вьера встал Тхорн. В тысячном зале наступила полная тишина, и все услышали, как кто-то нервно закашлялся, ближе к последним рядам. Но двое на арене даже глазом не моргнули, глядя только друг на друга. Повернув голову, Асхелека вздрогнула. Незаметно для всех, из какого-то тайного хода, на первый ряд трибуны вошел Сезар. Те, кто находились рядом, зашевелились, но тот лишь махнул обеими руками, пресекая приветствия и не отрывая глаз от арены.
  
  Сильные противники, не шевелясь, сцепились взглядами. А потом одновременно бросились друг на друга.
  
  Ничего подобного Асхелека в жизни не видела. Эти мужчины двигались так быстро, что ее глаз иногда даже не успевал за их движениями, ударами и уворотами. Они словно не умели падать, компенсируя каждое падение кувырком и мгновенно вскакивая вновь. Она не понимала, как же судьи поймут в результате, кто победил, но потом, после очередного падения эс-Вьера шесть судей, сидевших в первом ряду, резко вскинули руки.
  
  И проигравший поднялся, легким наклоном головы обозначая свое поражение. Тхорн повернулся лицом к Сезару, поклонился и отошел в сторону. На арену вышли братья эс-Мьийа.
  
  Уже ко второму бою Асхелека привыкла к скорости, и начала кое-что понимать в системе оценки. Судьи реагировали на количество падений. После пятого они объявляли проигравшего. Во втором бою проиграл Льюча. Затем Ортанес сразился с Мьючей, и ему удалось победить. Льюча с заметным трудом победил Тхорна, и Асхелека даже почувствовала какое-то злорадство. До этого момента она даже не осознавала, что мысленно болела против Тхорна. Почему? Ведь ей совершенно невыгоден его проигрыш: тогда он придет к ней злым.
  
  Судьи занялись подсчетом голосов. Асхелека изучала лица мужчин. На ее удивление, они мирно болтали между собой, ожидая оценок. Она гадала, кто же выйдет в финал, не отрывая взгляда от лица Тхорна. 'Проиграй, проиграй', - мысленно твердила она. Но к ее досаде, имя Тхорна было первым, названным судьями. Он, как оказалось, стал лидером. А вторым назвали имя Льючи эс-Мьийа. Как Асхелека ни старалась, но ее глаза удивленно раскрылись. Почему-то она была уверена, что Ортанес эс-Вьер окажется в финале, настолько красиво и уверенно он дрался. Как он мог проиграть?
  
  
  
  Ариадна.
  
  Раньше она никогда не интересовалась драками, но красота этого турнира поразила ее и заставила живо вникать во все происходящее, от самых первых боев, на которые они немного опоздали, до финала. Бои горианцев не походили ни на что. Они двигались невероятно быстро, очевидно, используя телепатию, чтобы предугадать ходы противников. Соревновались в основном телепатическими уровнями - во всяком случае, это играло большую роль, чем физическая подготовка, теперь она это хорошо понимала.
  
  Необычности зрелищу добавляли крылья - почти все офицеры обладали ими и, хотя драки между ними происходили на земле, все они тут и там использовали крылья, раскрывая их наполовину и снова плотно складывая, чтобы ускорить свои движения, скорректировать направление. Это походило на фантастический танец.
  
  - Что если они случайно повредят крылья? - тихо спросила она у сидевшего рядом Немема, то и дело рефлекторно зажмуриваясь, когда кто-нибудь падал с размаху на землю.
  
  - Они достаточно прочные, от простого падения не ломаются, - пояснил горианец. - Но, случается, бывают и повреждения. Выправлять их сложно и дорого, поэтому у офицеров всегда полная страховка.
  
  Ариадна кивнула, вновь сосредотачивая внимание на арене. Она невольно думала об очередном уведомлении из системы. Что если на этот раз наконец-то провернутся в недрах загадочного механизма какие-нибудь шестеренки, и ей кого-то подберут? Сначала она не понимала, зачем поиск по всей планете проводить повторно: люди-то те же? Если на всей Горре не нашлось никого подходящего - откуда же он возьмется через месяц? Но Астан объяснил, что так это не делается. Поиск ведется сначала по суженным группам людей, выбранных по каким-то критериям. Например, возраст, близкий к подходящему, уровень образования и так далее. И только потом, в случае неудачи, зона поиска расширяется.
  
  Ариадна грустно улыбнулась. Судя по количеству поисков, проведенных в отношении нее, она уже должна была расшириться до предела. Возможно, теперь система ищет ей жениха среди двадцатилетних мальчиков или двухсотпятидесятилетних старцев. Что если ее женихом окажется какой-нибудь из таких вот младших офицеров, которые только что показывали удаль на арене? Желторотых и упрямых? Ее настроение омрачилось. Добром такая помолвка точно не закончится. Но кто мог бы понравится ей, если даже Немем, так трогательно заботившийся о ней сегодня, совершенно не привлекал, стоило ей лишь подумать о нем как о возможном партнере?
  
  Увы, ей пока не настолько нравились горианцы. Они все еще казались чужими, хотя и на Землю - видит бог - она не хотела бы возвращаться. Ее плечи поникли - оставалось только сосредоточиться на красочном представлении, чтобы хоть на несколько минут отрешиться от чувства одиночества, преследовавшего ее на протяжении долгих месяцев, безжалостно колющего прямо в сердце, тянущего за собой отчаяние.
  
  Но тут ее коммуникатор завибрировал, и рука ее сразу потянулась в карман, а сердце забилось чаще. Сейчас, когда ее подруги сидели на трибуне рядом, некому было писать ей сообщения, кроме...
  
  'Уведомление от планетарной системы поиска пары. Доставлено адресату в 28 часов 15 минут. Совпадений не обнаружено', - прочитала она.
  
  
  
  Асхелека.
  
  Финальный бой был великолепен. Это Асхелека поняла без всяких особых познаний в боевых искусствах. Зал ревел, и мужчины, словно напитавшись этим адреналином, явно показывали лучшее, на что были способны. Когда судьи вскинули руки, обозначая победу Льючи эс-Мьийя, Асхелека даже испытала сожаление. Ей хотелось бы еще смотреть и смотреть на это действо. Она понятия не имела, что драка в исполнении профессионалов может быть так красива, а мужское тело - так гибко и... опасно.
  
  Ликование зала невольно передалось ей, и она улыбалась, но потом, когда офицер ткнул ее в бок локтем, требуя подняться, ей стало очень страшно. Так страшно, что она еле-еле могла переставлять ноги. Толпа вынесла их на улицу, и ее потянули за руку. Офицер снова пристегнул ее к спине, и минут через семь ошеломленная Асхелека нашла себя на взлетной площадке огромного космического корабля. 'Черная звезда', ох, дьявол. Отсюда не сбежишь.
  
  На этот раз от страха даже подвели ноги, и она споткнулась.
  
  - Да не бойся ты, - с досадой бросил горианец, удивленно глянув на странную шаггитеррианку, сгреб ее в охапку и на руках внес на корабль. Он и предположить не мог, чего она на самом деле боится, искренне полагая, что несообразительная, как ребенок, девушка просто дичится от незнакомой обстановки. Асхелека уже даже не пыталась улыбаться, но думала только о завтрашнем дне. Завтра ее вернут в дом удовольствий, и она убежит. Она не будет больше этим заниматься.
  
  Поминутно гогоча, офицеры минут пятнадцать взламывали электронный код на двери каюты командира. Когда, наконец, им это удалось, все вдруг оробели, и внутрь с ней зашел лишь один - и то, лишь для того, чтобы указать ей на постель:
  
  - Жди на кровати, да, маленькая? - весело сказал он, потрепав ее по волосам - и тут же с облегчением бросился к выходу.
  
  
  
  Тхорн.
  
  Едва опомнившись от поздравлений и шума, он нашел родителей, позволил маме ощупать себя с ног до головы, а когда она убедилась, что сын цел - отправил их домой. После душа и переодевания Тхорн еще раз пожал руку в раздевалке очень довольному Льюче и слегка раздраженным Ортанесу и эс-Мьийа старшему. Эс-Вьер передал всем приглашения на вечерний прием от Сезара, и, заверив, что придет, Тхорн исчез, чтобы на выходе попасть в руки своих подчиненных.
  
  Зубы скрипели, но приходилось изображать радость в ответ на поздравления с днем рождения. Благо, его подчиненные были не идиоты, поэтому с недопобедой на турнире никто поздравлять не стал. Он тоже не мог обидеть ребят, хотя больше всего хотелось запереться где-нибудь и сбить кулаки в кровь от досады. Льюча оказался невероятно сильным бойцом, но он мог победить. Второе место - самое обидное на любом турнире. Лучше бы ему вообще не проходить в финал, чем так.
  
  Зал стоял не на его стороне, и, возможно, это сыграло решающую роль. Большинство офицеров службы охраны болели за своих. Он своим не был. И еще пару раз ему казалось, будто какая-то мощная энергия пробивалась сквозь общий шум, настаивая на его проигрыше. Если бы только знать, кто этот гаденыш, он бы отлупил его. Кто-то высший или близко к тому. Кто-то, сосредоточивший все свои помыслы на его поражении.
  
  Услышав про шаггитеррианку, Тхорн воспрял духом и приободрился. Идея немного расслабиться с симпатичной девочкой казалась прекрасной, и он кивнул, весело поблагодарив ребят за такой подарок. Ему стало даже интересно, почему у всех такие загадочные эмоции - кого они там выбрали? Но мысли читать не стал, чтобы не портить самому себе сюрприза. И просто ускорился, направляясь на корабль.
  
  За свою девяностолетнюю жизнь командир Эс-Зарка перевидал сотни женщин в своей постели. Все они были красноволосы, жизнерадостны, ненасытны. Ни одного взрослого горианца не удивишь обычной шаггитеррианкой - они все приблизительно одинаковые, похожие друг на друга как близняшки. Хотя Тхорн порой замечал разницу их характеров, и некоторые даже 'цепляли' его. Однажды, много лет назад, он забрал одну девочку к себе на корабль на целый год.
  
  Но потом, когда пришлось расставаться, она так плакала, что ему стало не по себе, и больше Тхорн не повторял такой ошибки. Шаггитеррианки, обожающие секс, не делали особой разницы между мужчинами, насколько ему было известно. Для этих умственно неполноценных, но удивительно довольных жизнью девушек, не являлось проблемой сегодня провести ночь с одним, завтра - с другим. Лишь бы с кем-нибудь быть постоянно - это для них после полового созревания становилось жизненно важным. Ученые пока не разобрались, в чем дело: имел ли место генетический изъян либо сказывались сотни лет беспорядочных половых отношений на Шаггитерре.
  
  Так или иначе, рыжеволосые девушки обожали секс, не важно, с кем. Но если долгое время им приходилось составлять компанию в комнате для слияний, а в его случае - в каюте - одному и тому же мужчине, они привязывались. Это, в его представлении, мало имело общего с настоящей любовью. Несмотря ни на что, шаггитеррианки никогда не отказывались отвечать на знаки внимания других мужчин, но они начинали проявлять преданность и тосковать в разлуке.
  
  Поэтому он точно знал - какой бы необыкновенной красотой не отличался его 'подарок', через пару часов горячей любви он попрощается с ней навсегда.
  
  
  
  ***
  
  Сидя на кровати, Асхелека старалась медитировать. Единственный способ притвориться полоумной - очистить мозг от всех образов. Подогнув под себя ноги, обняв подушку, девушка старалась отрешиться, но все же умирала от страха и инстинктивного отвращения. Что если будет слишком больно, и она не сможет терпеть этого, мелькнуло в голове. По ее телу пробежала неприятная дрожь, когда дверь открылась, пропуская в каюту огромного мужчину.
  
  Свет никто не включал, окно закрывала полупрозрачная силиконовая занавеска. Но зеленые раскосые глаза она различала вполне отчетливо, словно из их глубины исходило сияние. Они оценивающе пробежались по ее телу. Асхелека старалась не смотреть на него - каждый взгляд пугал все сильнее. Но ведь не станет же он пытаться сканировать шаггитеррианку? Это также нелепо, как заговорить с чайником в надежде, что он ответит... полоумных просканировать нельзя, каждый первоклассник знает. Этот вроде не первоклассник.
  
  Асхелека отчаянно пыталась отвлечься, мысленно подшучивая над тем, кто до смерти ее пугал. Но у нее не выходило развеселиться и ужасно хотелось то ли заплакать, то ли закричать.
  
  Темно-серые крылья тонули за спиной, делая его фигуру визуально более габаритной и мощной. Вблизи он выглядел еще больше и страшнее, хотя казалось - уже некуда.
  
  Огромная кровать сильно прогнулась, когда он опустился рядом. Асхелека невольно обратила внимание, что эс-Зарка переоделся. Темные брюки, голубая рубашка, обнаженные руки с бугрящимися мускулами - в поиске спасения от страха ее мозг цеплялся за каждую деталь - она хотела рассматривать детали, как будто именно это было важно, а не то, что происходило. Ее окончательно выбросило из реальности, когда огромная теплая ладонь легла на ее затылок, властно притягивая, а жесткие губы на удивление нежно смяли ее рот. Нет, этого просто не может быть. Такое не может происходить с ней.
  
  Влажный шершавый язык коснулся нижней губы, требовательно надавил, проник глубже, лаская изнутри, касаясь ее языка... так вот как это бывает. Не так уж неприятно, как она полагала. Его запах донесся словно издалека - горько-сладкий, с нотками мускуса и примесью резкого тона спортивных мазей. Он на секунду прижался, и она ощутила повышенную температуру огромного тела, но затем зеленые глаза внимательно всмотрелись в ее лицо:
  
  - Ты в ужасе.
  
  В первую секунду она не поняла, что именно произнесли его квадратные, словно высеченные из камня губы, которые только что подарили ей такой ласковый интимный поцелуй. Его руки тем временем мягко подняли ее за подмышки в сидячее положение:
  
  - Полноценная? - таким же тихим, успокаивающим тоном осведомился он.
  
  Асхелека прикрыла глаза. Врать было бессмысленно - он в любой момент мог прочитать мысли. Она кивнула, молча ожидая выговора или увода, или даже удара, но огромная ладонь вернулась лишь для того, чтобы мягко погладить по голове:
  
  - Чшшш. Не бойся. Я тебя не трону. Сколько тебе лет?
  
  - Пятнадцать... почти, - сознательно прибавив себе лет, но тут же смутившись.
  
  - Посмотри в глаза.
  
  - Не надо, пожалуйста, - взмолилась Асхелека, но, стоило ей заглянуть в зеленые глаза, как она ощутила себя в уводе.
  
  - Ничего себе, потенциал, - выдохнул нечто для нее непонятное эс-Зарка и поднялся с кровати. Асхелека почувствовала, как ее сердце проваливается куда-то вниз. Ее впервые в жизни сканировал кто-то, кроме отца. Через считанные секунды он будет знать о ней все. А потом ее ждет наказание.
  
  - Я не накажу, тихо, тихо. Я же сказал, что не трону. Если я обещаю - то выполняю. Договорились?
  
  Он снова оказался рядом, гладя по голове, и Асхелека вдруг четко поняла, что он что-то делает с ней.
  
  - Ты снимаешь блоки? - дошло до нее.
  
  - Да. Как ты поняла?
  
  - Я чувствую, что ты что-то делаешь.
  
  - Ммм. Ты знаешь, что ты невероятно талантлива? - осведомился он.
  
  - Ты льстишь, чтобы меня успокоить? - ошеломленно сообразила она.
  
  - Я никому никогда не льщу, - зеленые глаза вновь с интересом посмотрели на нее, и Асхелека опустила взгляд. Его ложь ее разочаровала.
  
  - Я даже не телепат.
  
  - Да кто тебе сказал? У тебя потенциал до высшего, просто не раскрыт.
  
  - Как?
  
  У нее во рту пересохло. Зеленые раскосые глаза смотрели на нее спокойно, но очень внимательно, и в них ощущалась скрытая тревога, словно она была бомбой в его руках, которая могла взорваться. Асхелека ничего не понимала, включая то, в каком она измерении. Внезапная сильная слабость не позволяла ей даже оторвать взгляда от затягивающих, сверлящих раскосых глаз Тхорна.
  
  - Я в уводе? - уточнила она слабым голосом.
  
  - Да. Я корректирую травму, маленькая.
  
  - Спасибо. Ты ведь не этим здесь планировал заниматься...
  
  - Забудь. Прости за поцелуй. Я не сразу понял.
  
  - Мне понравилось. Меня раньше никогда не целовали.
  
  Тхорн посмотрел на нее и смущенно улыбнулся, тихо выругавшись.
  
  - Я не должен был его красть. Тебе четырнадцать лет, - сказал он, потирая себе шею жестом, полным дискомфорта и неудобства.
  
  - Я же шаггитеррианка.
  
  Его лицо потемнело, хотя он ничего не ответил, явно продолжая что-то делать с ее головой. Асхелека во все глаза смотрела на него, закусив до боли нижнюю губу:
  
  - Я плохо о тебе думала, - наконец, выдавила она. - Я думала... ты бесчувственный и... я желала, чтобы ты проиграл сегодня.
  
  - Ну... это у тебя прекрасно получилось, - весело прокомментировал Тхорн, наклонился и отнял руки от ее лица. - А теперь будет немного неприятно.
  
  - Что? - не поняла Асхелека, но тут он вывел ее из увода, и оказалось, что она уже лежит на кровати, и у нее разламывается голова. А еще тошнота накатывает волнами. Тхорн встал, скрылся на минуту в душе и вернулся с прохладным полотенцем, чтобы положить на лоб:
  
  - Полежи вот так, - тихо сказал он. - Сейчас пройдет.
  
  - Мне так стыдно, - призналась она, заставив себя посмотреть на него. Вопреки опасениям, зеленые глаза излучали только мягкое тепло.
  
  - Я не сержусь. Честно, - сказал он, наконец, и наклонил голову. - Я беру над тобой пре-сезариат. Только не бойся, хорошо? Я тебя не трону. И никто тебя не тронет, обещаю.
  
  Асхелека приоткрыла рот:
  
  - Но... послушайте, пожалуйста, не надо. Я просто хотела уехать куда-нибудь.
  
  В ее глазах показались слезы. Она сама не знала, почему вдруг сказала ему об этом - в глупой надежде, что он сжалится и отпустит.
  
  - Асхелека, послушай. У тебя серьезные травмы. Я еще не сканировал полностью, но я уже понял, что твой отец серьезно болен. И тебе нужна помощь.
  
  - Я шаггитеррианка...
  
  - Посмотри на меня, - резко сказал Тхорн, и девушка вздрогнула, невольно выполняя приказ.
  
  - Ты телепат. И ты полноправная гражданка Горры, - сказал он очень твердо, глядя прямо ей в глаза.
  
  
  
  ***
  
  Капитан Дейке эс-Хэште немного раздраженно смотрел на своего подчиненного:
  
  - Что значит: он три часа не выходит из каюты?
  
  - То и значит, - огрызнулся старший офицер эс-Шетте. - Он не один.
  
  Левая бровь капитана немного дернулась вверх. Как бы ни был командир занят с девчонкой, он не мог игнорировать из-за этого праздничный вечер у Сезара. Во всяком случае, на второй звонок от эс-Вьера уже неприлично не отвечать.
  
  - Он точно там? - спросил Дейке, остановившись возле двери. И, получив в ответ кивки трех офицеров, негромко постучал.
  
  - Тхорн, это Дейке. Ты там не заснул?
  
  - Нет, заходи, - негромко донеслось изнутри, и, еще больше удивившись, капитан толкнул дверь.
  
  Картина, представшая его взору, поразила на месте: Тхорн сидел на кровати с шаггитеррианкой полностью одетый и, по всем признакам, сканировал ее. Но этого просто не могло быть: согласно теории телепатии, сканирование неполноценных невозможно.
  
  - Ты... ты сканируешь? - чувствуя себя идиотом, уточнил капитан у своего друга и командира.
  
  - Да. И лечу. По правде, я дико измотан, - еле слышно сообщил Тхорн, и Дейке только тогда обратил внимание на его посеревшее лицо.
  
  - Ты все три часа этим занимаешься? - уточнил он. - Глубокое, за всю жизнь?
  
  - Да. Очень сложный случай. Я пытаюсь хотя бы привести ее в более-менее нормальное состояние. Она десять лет была заблокирована со всеми травмами.
  
  - Сколько ей? Она шаггитеррианка или как? - не понял Дейке, вглядываясь в лицо девушки.
  
  - Или как. Наполовину горианка. Ей четырнадцать. И еще у нее высший потенциал.
  
  - Ни фига себе.
  
  - Да уж. Я и сам, знаешь ли, удивился.
  
  - Не думал, что такое может быть - с шаггитеррианцами общие дети.
  
  - Аналогично. Представляешь, какой мне подарочек подсунули?
  
  У Дейке вырвался смешок, но потом он посерьезнел:
  
  - Я сообщу Величайшему, что ты не сможешь прийти.
  
  - Чертова вечеринка, - простонал Тхорн. - Я забыл. Нет, не сообщай. Я скоро закончу и приду.
  
  - Ты зеленый от усталости.
  
  - Знаю. Но мне надо поговорить с Сезаром о ней. Побудешь с девушкой, пока я слетаю?
  
  - Если пообещаешь, что она не станет умирать у меня на руках.
  
  - Не станет. Зря, что ли, я тут три часа ковыряюсь?
  
  
  
  Закончив сканирование, тут же усыпив девушку, Тхорн зашел в ванную, чтобы умыться, оставив дверь открытой. Дейке осторожно присел на край кровати, глядя на спящее измученное лицо полугорианки - немного жутковатого вида из-за размазанной косметики.
  
  - Как так получилось с ней? - спросил он негромко.
  
  - Папа покуролесил на Шаггитерре, а девушка взяла и забеременела. Он испугался наказания, ну и что ребенка отнимут - стал с ней скрываться, а потом крыша поехала. Запугал девочку до смерти. Сегодня утром случился печальный финал - его увезли в больницу, а ее отвели в дом удовольствий, потому что она боялась даже рассказать о себе, - коротко пояснил Тхорн, вытирая лицо полотенцем.
  
  - А наши-то как проглядели?
  
  - Хороший вопрос. Она, конечно, заблокирована была, но все равно... по мне, так отправить этих деятелей на телепатические курсы для самых маленьких, - процедил Тхорн. Он открыл встроенный шкаф, чтобы переодеться для праздничного вечера, вытянул хрустящую свежую рубашку и черные брюки.
  
  - Скертис отличился как всегда, - задумчиво заметил Дейке, осторожно поправляя одеяло, которым была укрыта девушка.
  
  - Ты был прав насчет него, - вздохнул Тхорн, застегивая брюки. - Но не могу же я понизить человека в звании за то, что он подобрал мне не ту девочку?
  
  - Правильно, за это - не можешь. Давай дождемся, пока он станет причиной чьей-нибудь смерти на вылете, - бесстрастно предложил Дейке. Тхорн дернулся, чтобы осадить друга, но в результате лишь сжал челюсти и прерывисто вздохнул. Он всегда быстро чувствовал свою неправоту и старался в таких случаях не кипятиться.
  
  - Хорошо, я подумаю насчет него, - бросил он, сгреб в карман карточку, коммуникатор и ключи, и вышел из каюты.
  
  
  
  Почетных гостей и участников турнира из числа тех, кому не требовалась медицинская помощь, собрали в прекрасном загородном отеле, где гости прогуливались по отлично освещенному парку, под сенью вековых деревьев. Вышколенный персонал подносил закуски и напитки. Молодежь увлеченно гонялась за Льючей, Ортанесом и Мьючей: дети - чтобы взять автографы, девушки - чтобы пофлиртовать, особенно с неженатым эс-Мьийа-младшим, а юноши - в надежде на трудоустройство в Службу охраны или на корабль Мьючи. Детей и подростков на вечеринке было много - всем гостям, и, конечно, участникам турнира разрешили приходить с семьями - в результате на двух взрослых гостей приходилось до двух-трех детей.
  
  Появление Тхорна внесло сумятицу в стайки поклонников и поклонниц, которые теперь заново решали, за кем лучше охотиться. Первым до него добежал десятилетний мальчик.
  
  - Командир, можно автограф? - умоляюще и одновременно очень смущенно пробормотал он и через минуту убежал счастливый: Тхорн не умел отказывать детям. Уже через пару минут карапузы окружили его и загнали в угол, не отпуская, пока он не расписался на собственных фотографиях раз двадцать подряд. Когда малыши остались более-менее удовлетворенными, Тхорн стал искать взглядом Сезара, но сразу не нашел. Вид несчастного Льючи, которого зажали в угол три молодые девушки, его насмешил - было похоже, что эс-Мьийа не очень понимал, что с ними делать, и вынужден был терпеливо слушать щебетание, без особой надежды спастись.
  
  Командир эс-Зарка продолжил путь по аллее, зацепив по дороге бокал сяши, когда на его пути, как бы случайно, очутилась красавица лет двадцати с горящими глазами. Бросив на нее беглый взгляд, Тхорн понял, что девушка из какой-то богатой семьи - возможно, ее отец советник или какой-нибудь высший чиновник Сезариата. И, разумеется, она искала приключений и внимания кого-то из главных героев турнира.
  
  - Эсте, вы позволите сказать, что вы были великолепны? - стараясь говорить грудным сексуальным голосом, который еще не очень хорошо у нее получался по причине юного возраста, изрекла девушка, бросив на него отрепетированный взгляд. О том, что он именно отрепетированный, Тхорн мгновенно узнал из ее мыслей, как и о том, что этот взгляд в женском журнале назывался 'неотразимым' и сулил девушке, овладевшей таким искусством, мгновенное падение поклонника к ногам.
  
  - Спасибо, маленькая, - нейтральным тоном ответил он, не сбавляя шага, но девушка, похоже, попалась непонятливая, и пошла за ним следом.
  
  - Командир, я болела за вас весь турнир, неужели вы не уделите мне всего пару минут? - спросила она с капризной интонацией. Тхорн резко остановился и пронзил девчонку злым усталым взглядом. Дейке всегда говорил, что он часто грубит женщинам, но как еще он мог себя вести, когда так вели себя с ним?
  
  - Если быть точным, эста, - с расстановкой произнес он. - Первую половину турнира вы болели за Мьючу эс-Мьийа, а когда он вылетел, еще десять минут - за меня. Когда же выяснилось, что победил Льюча, вы стали всем рассказывать, что желали победы именно ему, и никому другому. И даже сейчас вы смотрите в его сторону, вот только он уже беседует с тремя девушками, поэтому вы решили попытать счастья со мной - в конце концов, не так уж важно, кто вас сегодня поцелует, главное, чтобы завтра можно было похвастаться подругам, да, Эльменна?
  
  - Вы... вы...
  
  По эмоциям девушки читалось, что ее сильно проняло. Она сделала шаг назад, и на голубых глазах выступили слезы. Слова Тхорна причинили ей боль - в основном, конечно, потому, что отражали абсолютную правду. Но ему вдруг стало стыдно. Это ведь не преступление для девушки - быть легкомысленной в девятнадцать лет. А он поступал крайне невежливо, читая ее мысли, да еще бросая вот так ей же в лицо вместе с именем, которого она ему не называла. И какая ему, в конце концов, разница, за кого она болела?
  
  - Простите меня, - глухо сказал он и, поддавшись какому-то неведомому порыву, вытер слезы с ее лица большим пальцем. Девушка не воспротивилась, лишь прерывисто вздохнула от его грубоватого прикосновения, в котором не было и намека на ухаживание.
  
  - Я просто очень старый и злой. Пофлиртуйте с молоденькими мальчиками, эста. Они будут только счастливы, - сказал он в ее лицо, теперь сконфуженное, и поспешил удалиться, тоже смущенный и даже немного рассердившийся на себя самого.
  
  
  
  Едва взглянув в его лицо, Сезар сделал знак рукой, приглашая его отойти подальше от других гостей, и Тхорн пошел за ним, пока они не пересекли весь парк, и не остались одни в дальней беседке.
  
  На планете насчитывалось не больше пары десятков телепатов уровня Тхорна, и все они не имели пре-сезара, а напрямую находились под опекой Величайшего. Только он мог сканировать их, и только ему они готовы были подчиняться в любой ситуации. Каждого из них Сезар старался принимать и выслушивать, когда это было необходимо. Тхорн обращался за помощью к Величайшему крайне редко, но всякий раз находил в его лице внимательного и чуткого собеседника и попечителя.
  
  С таким же вниманием, как обычно, его выслушали и в этот раз.
  
  - Хочешь сам ее опекать? - уточнил Величайший, узнав историю о девушке-полушаггитерианке.
  
  - Только частично. У меня вылеты.
  
  - Это правда. Ты не женат, у тебя нет детей. К тому же постоянные вылеты. Не думаю, что это хорошая идея. Почему для тебя это так важно?
  
  - Она меня тронула. Ее история просто невероятна, и я очень хочу помочь, - честно ответил Тхорн. - И еще у нее высший потенциал...
  
  - Хороший учитель ей не повредит, - согласился Сезар. - Но знаешь, что ей может повредить? Взрослый неженатый мужчина рядом, который смотрит на ее рыжие волосы и думает о таком, что было бы понятно и нетелепату по единственному взгляду.
  
  Если бы Тхорн мог краснеть, он бы залился краской. Но краснеть он давным-давно разучился, и просто опустил глаза, слегка раздувая ноздри.
  
  - Я не могу этого позволить, Тхорн. Я верю, что ты не станешь ее совращать, но ты можешь напугать, если она почувствует. А женщины такие вещи чувствуют влет - даже не телепатически, а каким-то вообще невообразимым способом.
  
  На темных губах Сезара появилась легкая кривая усмешка, на которую Тхорн уставился заворожено: Величайший крайне редко проявлял какие-либо эмоции, тем более лицом.
  
  - В общем, так. Мы найдем ей пре-сезара, возможно, семью. Но это будешь не ты, извини, - покачал головой Сезар.
  
  - Я могу хотя бы...
  
  - Можешь. Ты можешь видеться с ней. Но пока ей нужно время, в том числе, чтобы излечиться. И, кстати, найди ее отца.
  
  - Да, конечно. Завтра же поищу, - кивнул Тхорн, стискивая зубы от разочарования. Хотя он и сам не знал, почему для него это вдруг стало так важно.
  
  - Тхорн, - позвал Сезар, когда он уже попрощался коротким кивком и сделал шаг назад. - По поводу поцелуя с этой девушкой...
  
  Его сердце затопила горячая волна, а щеки запылали. Мучительный стыд, маячивший на периферии его эмоций несколько часов, от упоминания о злосчастном эпизоде выдвинулся вперед и превратился в единственную эмоцию. Он поцеловал испуганного ребенка самым что ни на есть взрослым поцелуем, вместо того, чтобы хоть немного проверить ее эмоции перед этим - ужасная, стыдная ошибка с его стороны. Тхорн предпочел бы не мучиться этим, а получить за это какое-то символическое наказание, вот только это не поможет: период инфантильности в его жизни закончился лет семьдесят назад, или даже раньше.
  
  - Ты не виноват, - с упором на частицу 'не' произнес Величайший. - И ты не причинил этим вреда ее психике. Хорошо, что девушкам нравятся твои поцелуи, верно?
  
  Сезар послал откровенно насмешливую телепатическую улыбку, и Тхорн почти физически ощутил, как с души падает тяжелый камень и услышал, как он разбивается вдребезги, будто стеклянный. Он не удержался от смешка, прижал к груди руку в жесте благодарности и с облегчением отправился по своим делам. Пожалуйста, оцените отрывок! Полная книга платная. По всем вопросам пишите leena.luche@gmail.com
Оценка: 5.20*68  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"