Люче Лина : другие произведения.

Землянка для дракона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.35*24  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ариадна - землянка, которую пригласили переселиться на телепатическую планету Горру в обмен на обещание выйти замуж за местного. Никто не думал, что единственным подходящим женихом для нее окажется правитель планеты, принадлежащий к особой расе - человек, способный перевоплощаться в дракона. Он ожидает покладистую невесту, но Ариадна начинает бунтовать, превращая помолвку в поле боя. Союзницей Ариадны неожиданно становится сестра Величайшего, влюбленная в самого холодного и беспринципного человека в Галактике. Пытаясь излечиться от болезненной страсти, она заново учится любить и быть любимой.
Дорогие читатели! Внимание! Вы читаете черновик первых глав, опубликованный для самых нетерпеливых :) Книга еще не дописана, и в тексте еще могут появиться изменения. В тексте могут встречаться опечатки! Я рассчитываю закончить книгу в ближайший месяц, и тогда вы сможете насладиться полной версией. Она достанется бесплатно самым активным комментаторам здесь, на СИ, остальные смогут ее приобрести
  
  
  Землянка для Дракона.
  
  Часть 1. Шаггитерра.
  Похищение.
  
  Несколько раз ему доводилось читать в художественной литературе, будто человек не осознает своего счастья, когда счастлив по-настоящему, и только много позже, оглядываясь назад, может понять это. Одно время он склонен был соглашаться и разыскивать мгновения счастья в своем прошлом, но теперь на собственном опыте познал не полную правдивость таких утверждений. Тхорн был счастлив, как никогда прежде, и ясно это осознавал. И также ясно осознавал причину этого счастья: Асхелека. Его молодая жена, красивая, сексуальная, трогательная, крошечная, сладенькая, восхитительная во всех проявлениях. Рыженькая полушаггитерианочка.
  
  Он думал о ней целыми днями и знал, что она о нем - тоже. Они оба хотели друг друга как безумные. Ему нравилось чувствовать, как она возбуждается, стоило прижать ее немного или просто сгрести в охапку и поцеловать. Нравилось, какая она маленькая и хрупкая в его объятиях, как легко можно взять ее на руки и отнести на кровать, уложить в удобную позу и любить до изнеможения. А потом обнимать и разговаривать, разговаривать. Иногда он даже не знал, чего хочет больше - заняться с ней любовью или еще говорить, и выбор каждый раз давался тяжело.
  
  Вот и сейчас. Они шли, прижавшись друг к другу, прогуливаясь по бескрайнему дикому полю, каких тысячи на северном материке Шаггитерры. Асхелека увлеченно болтала о том, что хочет делать, когда вернется на Горру. Тхорн, с интересом слушая ее, все же каждую минуту думал о том, как бы хорошо было сжать ее сейчас в объятиях, разворошить аккуратную прическу, задрать платье и повалить в траву.
  
  И каждый раз, когда эта мысль приходила ему в голову, он благодарил Космос, что жена не может читать его мысли, как он - ее. Потому что ему вовсе не хотелось обидеть ее. С другой стороны, размышлял он, может, это ее не обидит - ведь ей известно, как он любит ее. От этой мысли ему стало жарко, и Тхорн решился осторожно влезть в мысли жены, старательно отводя глаза в сторону, чтобы не заметила. Но его взгляд как-то сам собой оказался прикованным к ее сияющему лицу.
  
  Асхелека после слияния словно расцвела и одновременно повзрослела, стала намного увереннее и спокойнее, и вместе с тем энергичнее. Он мог получать наслаждение, просто созерцая ее. Как она двигается, как говорит, как думает, как причесывается. Но иногда ему нравилось для верности влезать и в ее мысли - это было очень удобно, вот как сейчас. Узнать наверняка, думает ли она сейчас о том же или...
  
  - Тхорн! Вылези из моей головы, - рявкнула внезапно его жена. Ее веснушчатое лицо в мгновение ока стало сердитым. Она остановилась и задрала подбородок, посылая ему взгляд, полный праведного гнева. Кому-то, возможно, показалось бы смешным, что такая маленькая девушка, чья макушка едва достигала середины его широкой мускулистой груди, может напугать Тхорна своим гневом, но только не тем, кто знает, как любить по-настоящему.
  
  Дьявол! Научил, на свою голову. Шестнадцатилетняя Асхелека, потенциально довольно сильная, лишь совсем недавно начала постигать азы телепатии. Из-за того, что отец скрывал ее происхождение, она до четырнадцати лет даже не подозревала о своем телепатическом потенциале и жила заблокированной. И только встреча с Тхорном полностью изменила ее жизнь. А она - его...
  
  - Все, я не буду. Извини.
  
  Тхорн мгновенно поднял руки в жесте добровольной сдачи. Десятки лучших воинов Горры и пары других планет продали бы половину своей жизни за право увидеть его напротив себя с разведенными вот так руками. Но Асхелека была единственным человеком, кто мог удостоиться этого зрелища... и не оценить его ни на полкредита.
  
  - Что ты там хотел прочитать? - с любопытством и легкой настойчивостью спросила она, не удостоив ни малейшим вниманием его жест доброй воли.
  
  - Неважно.
  
  - Тебе неловко.
  
  Мгновенно почувствовав его эмоции, Асхелека впилась в мужа взглядом с удвоенным вниманием. Тхорн растерялся. Он не хотел захлопывать свои эмоции перед ее носом - это точно обидело бы девушку, особенно с учетом того, что его только что застигли на месте преступления. Они много раз обсуждали это. Асхелека переживала, что ему доступно так много в ее голове, и он обещал стремиться к честности. Не читать ее мысли, лишь эмоции - и открывать в ответ свои.
  
  - Хеле.
  
  Тхорн послал ей предупреждающий взгляд. Но взгляд его жены уже изменился, стал почти детским, и она тоненько захихикала:
  
  - Ты опять думал о том, о чем я думаю?
  
  Тхорн немного подумал и все-таки захлопнул эмоции, сверкнув взглядом:
  
  - Ты смеешься надо мной?
  
  - Э-ммм, - Асхелека попыталась рвануться прочь, но он уже сгреб ее и закинул на плечо, не обращая внимания на пищание. И пару раз шлепнул по попе, когда она попыталась вырваться.
  
  - Куда ты меня тащишь?
  
  - Туда, на мягкую травку.
  
  - Наказать за то, что смеялась, или...?
  
  - Или.
  
  - Это что, только ради мести?
  
  - Разумеется.
  
  - А если я попрошу прощения?
  
  Едва заглянув в ее эмоции, Тхорн рассмеялся. Ему удалось запутать и немного напугать ее. Но теперь Асхелека была возбуждена, чего ему и требовалось.
  
  - Я люблю тебя, - серьезно сказал он, осторожно положив на траву. Его эмоции снова открылись ей, и она просияла, ощутив только нежность.
  
  - И я тебя.
  
  Их щеки соприкасались. Тхорн немного отстранился, чтобы взглянуть в ее глаза, и счастье вдруг стало таким острым, что это даже было похоже на боль. Он повернул голову и легонько коснулся губами ее губ, стараясь быть очень нежным, чтобы не спугнуть очарование этого момента. Асхелека с тихим стоном обняла его, а потом чуть слышно спросила:
  
  - Мы ведь не будем надолго разлучаться, да?
  
  Тхорн нахмурился. Ему хотелось бы, не думая, пообещать это ей, но его работа... Вылеты могут длиться по несколько месяцев, а иногда доходит до года. В его сердце что-то протестующее скрипнуло - ей будет слишком тяжело без него теперь.
  
  - Я бы этого не хотел,- выдохнул он в ее волосы, крепко прижимая жену к себе.
  
  
  Они вернулись на корабль, когда уже начало темнеть. Больше всего ему хотелось бы просто поужинать с Асхелекой и пойти в каюту, но дела, к сожалению, требовали его внимания, коль скоро он решил задержаться на Шаггитерре со своей командой в разгар войны и проследить за эвакуацией мирных граждан из горианского города. Поэтому приходилось иногда покидать 'Черную звезду' и теплую постель и бывать в этом самом городе.
  
  Временный горианский городок уже заметно опустел: многие горожане, среди которых в основном были ученые-исследователи и обслуживающий персонал, предпочли вернуться на Горру. Оставшиеся дожидались переселения в более безопасное место здесь, на Шаггитерре. Все были напуганы сражениями с дикарями, разразившимися парой недель ранее. Атаки шаггитерианцев, необычно массированные и жестокие, привели к гибели нескольких военных и грозили еще большим числом смертей, могли вообще сравнять город с землей.
  
  Вероятно, так и случилось бы, если бы не вовремя подоспевшая защита межпланетной военной команды, оказавшейся поблизости по стечению обстоятельств. Для сотен свидетелей сражения ребята с 'Черной звезды' были супер героями: пятьдесят военных, сумевших обратить в бегство тысячи шаггитерианцев. И только командир этих наемников, опытный военный, телепат высочайшего уровня Тхорн эс-Зарка, знал, что все случилось не совсем так.
  
  Он знал, что всего несколько дней назад истинным чудом избежал смерти вместе со всей своей 'звездной' командой. С тех пор у него началась какая-то новая жизнь, которой он не ждал и даже не знал, что заслуживает чего-то подобного.
  
  С каждым днем людей оставалось все меньше - транспортные корабли до Горры прилетали и улетали по расписанию. Они уже увезли домой почти всех желающих, а новички жесразу летели на новое место. Тхорн как всегда лично проверил все посты, хотя точно знал, что никакой опасности внешней атаки нет. Он перестраховывался больше для собственного спокойствия, но это тоже было важно.
  
  Поднявшись к командованию, он немного задержался, чтобы поговорить с новым главой миссии, присланным с Горры. Разговор дал ему кучу лишних подробностей и новостей с родной планеты, которые он, как командир 'Черной звезды', знал заранее. С чувством облегчения Тхорн, наконец, вышел наружу, расправляя крылья. Через пару-тройку минут он уже приземлился у верхнего входа на 'Черную звезду'. И с первого же взгляда, который бросил на него дежурный младший офицер, понял, что что-то не так. Интуиция редко подводила Тхорна - когда случалось что-то серьезное, он сразу чувствовал.
  
  - Что? - резко спросил он, останавливаясь.
  
  - К... командир, ваша жена... она сказала, что вернется с вами, - пробормотал перепуганный офицер, еще больше пугаясь от того, как менялось его лицо.
  
  - Что? - повторил Тхорн, на этот раз еле слышно. Кровь с ревом устремилась в уши, а голос вдруг охрип. Асхелека не могла бы заблудиться на крошечной охраняемой территории. Он не мог бы не заметить ее по дороге, если бы она шла навстречу от корабля к городу.
  
  - Ваша жена, - повторил дежурный. - Она примерно час назад вышла наружу.
  
  Тхорн резко повернулся, взлетая по лестнице. На самом верху он обернулся:
  
  - Доложите капитану эс-Хэште. Немедленно! - заорал он, вылетая с корабля.
  
  
  Время словно остановилось. Нормальное соображение вернулось к нему где-то час спустя, когда он убедился в том, что Асхелеки нет нигде. Если, конечно, человек вообще может нормально соображать, находясь в отчаянии. Ни городские дежурные, ни раненые офицеры в госпитале, ни запоздавшие прохожие внутри городских стен не видели хрупкой рыжеволосой девушки с зелеными глазами. Не была она ни в госпитале, ни в командовании, ни в единственном на весь город кафе, все еще открытом, несмотря на поздний час. Вскоре стало ясно, что Асхелека вовсе не пересекала порога города - иначе ей никак не удалось бы остаться незамеченной.
  
  Дейке связывался по рации три раза, потратив этот час на то, чтобы перевернуть вверх дном корабль - но Асхелеки не нашлось и на 'Черной звезде'.
  
  Капитан эс-Хэште встретил командира у верхнего входа в корабль, когда Тхорн возвращался.
  
  - Я поднял всех по тревоге и поделил на три отряда. Ребята готовы выдвигаться, - коротко сообщил Дейке.
  
  Тхорн несколько секунд бессмысленно смотрел на своего ближайшего друга и соратника. В ушах стоял какой-то невнятный гул, и слова Дейке доходили, словно сквозь вату. Наконец, он понял, что от него ждут команды, кивнул и отрывисто распорядился:
  
  - Я с первым отрядом, ты со вторым. С третьим - эс-Фарфе.
  
  - Так, все на выход, вперед, бегом, бегом, - повысив голос, крикнул капитан офицерам, ожидавшим команды внизу.
  
  - Я не понимаю, - еле слышно процедил Тхорн, пока офицеры вылетали наружу и строились. - В округе на пять мер ни одного шаггитерианца. Не могла же она просто отправиться гулять.
  
  - Откуда ты знаешь, что в округе нет дикарей? Мы же не прочесываем лес каждый час, - возразил Дейке.
  
  - Я знаю, - глухо отозвался командир.
  
  Информация у него была от Сезара, которому он верил больше, чем себе. Правитель Горры прямо сейчас находился на Шаггитерре инкогнито и периодически выходил с ним на связь, но, к сожалению, делиться этой информацией даже со своим ближайшим другом Тхорн не мог, поэтому их диалог оставил в эмоциях Дейке легкий скепсис. Дейке, как и все остальные, не помнил, как Сезар всех спас, потому что помнить об этом было дозволено лишь одному Тхорну. Остальным дракон начисто стер память о своем триумфальном и, безусловно, шокирующем появлении в разгар сражения.
  
  - Кто дежурил у выхода, когда моя жена вышла? - спросил Тхорн, когда перед ним снаружи стояла почти вся команда. На город уже опустилась глубокая ночь, но два прожектора освещали прилегающие участки так, что все лица было видно хорошо. Два офицера, немного встревоженные, вышли вперед. Но их опасения были напрасны - командир не собирался их упрекать. Он сам виноват, только он. Понадеявшись на благоразумие Асхелеки, он не отдавал никому приказа задерживать ее внутри корабля.
  
  Просканировав обоих офицеров по очереди, Тхорн восстановил картину. Его жена выходила наружу нарядная и веселая - вне всякого сомнения, не для того, чтобы гулять по лесу или сбегать куда-либо. Затейливая коса, немного косметики, лукавый блеск в глазах - все говорило о том, что она решила встретить и соблазнить его. Он сам виноват. Ведь знал же, что она что-то задумала - чего стоило слегка напрячься и вычитать ее мысли? Лень. Ему было просто лень лишний раз напрягаться. Но кто же знал, что она выйдет без него наружу?
  
  Ребенок. Просто шестнадцатилетний ребенок, глупая еще. 'Найду - буду пороть, пока рука не устанет', - пообещал себе Тхорн, заглушая растущую тревогу. Да куда, куда же эта девчонка могла деться?
  
  - Так странно все повторяется. Не волнуйся, мы ее найдем, - сказал Дейке перед тем, как разойтись с ним в разные стороны, чтобы прочесывать лес. Капитан явно вспоминал, как два года назад они искали его жену, но тогда, видит небо, Тхорн и близко так не волновался. Впрочем, это и не мудрено: жена была чужой, а планета - своей. А теперь-то все наоборот.
  
  Тхорн мысленно посчитал время. Если двигаться напрямик, за прошедшее время уже можно было пересечь всю лесополосу насквозь и выйти на равнинные земли, откуда они начинали вылазку перед тем, как Рикэн переместил корабль к городу.
  
  - Эс-Фарфе, - окликнул он старшего офицера, который пока двигался рядом со своим отрядом. - Сколько до того поселка идти, где вы были тогда с эс-Шетте?
  
  - Мер семь... часа четыре пешком, командир.
  
  Четыре часа пешком для офицера - значит, хрупкой девушке шагать всю ночь, мысленно подсчитал Тхорн. Его взбудораженный мозг просчитывал самые невероятные версии. Сезар говорил, если все вероятно отброшено, значит, случилось невероятное. Неужели он упустил какую-то травму у нее, и Асхелека под влиянием порыва отправилась искать мать в одиночку? Но почему она не попросила о помощи его?
  
  Он скосил взгляд на молчащий коммуникатор. Около получаса назад он решился отправить просьбу Сезару о помощи и страстно ждал ответа. Возможности Величайшего огромны, он может чувствовать людей телепатически на расстоянии в несколько мер и перемещаться с огромной скоростью. Но если он перекинулся в дракона и летает где-нибудь, то его сообщение еще долго останется непрочитанным. За это время с Асхелекой может случиться что угодно.
  
  - Рикэн, покажи мне точное местоположение этого поселка. Мы полетим напрямик. Прочешите лес. Если не найдете - летите за мной, - велел Тхорн. Оглядевшись, он поймал на себе взгляд младшего офицера Меркеса эс-Хэште и вдруг с содроганием вспомнил, как уже мысленно прощался с этим мальчиком, ожидая, что он погибнет. Подумав об этом, командир вдруг рассердился на Дейке: почему он не взял сына с собой?
  
  Раньше он похвалил бы друга за такую беспристрастность и одинаковое отношение ко всем офицерам. Раньше похвалил бы, но не теперь.
  
  - Меркес, перейди в мой отряд, - велел он под удивленным взглядом Рикэна и других офицеров.
  
  Тхорн знал, что об этом эмоциональном решении будут шептаться, но ему было плевать. Ему на многое стало плевать с того момента, когда они чудом выжили в последнем бою. Космос подарил ему жизнь, и не просто жизнь - ему в этой новой жизни даровали любовь, и это все изменило. Словно его разобрали на клетки, на атомы, и собрали снова - более совершенного, мудрого и по-другому видящего весь окружающий мир.
  
  Вот только знал об этом он один, а окружающие не изменились, осознавал Тхорн и, конечно же, ожидал, что подчиненные станут удивляться, наблюдая странности в поведении командира. Но это все так мало занимало его... Особенно теперь, когда его руки холодели при мысли о том, что случилось с Асхелекой. Что-то крутилось в голове, но он не мог ухватить. Шаггитерианский поселок оставался единственной здравой версией. Он будет там раньше и просто дождется ее на выходе из леса.
  
  
  Асхелека.
  
  Запах горькой сухой травы возвращал в детство. Ей совсем не хотелось просыпаться, но кто-то настойчиво тряс за плечо. Уютно... тепло... только голова немного ноет. Она даже не помнит своего имени, так хорошо и расслаблено ей спится. Зачем же ее так трясут?
  
  Открыв, наконец, глаза, и увидев прямо перед собой чумазое незнакомое лицо, Асхелека вздрогнула и отшатнулась. Женщина... нечесаная, с очень темным лицом и блестящими карими глазами, полными сдержанного любопытства. При ближайшем рассмотрении оказалось, что физиономия не такая уж и грязная - просто сильно загорелая и неухоженная. Заросли бровей, которым никогда не придавали форму, широкий нос, взлохмаченные волосы. Разглядеть ее удалось благодаря источнику слабого света - камню, размером с человеческую голову, тускло светившемуся в углу.
  
  Дикарка что-то негромко бормотала, чего Асхелека не могла разобрать. Оглядевшись, она поняла, что находится внутри хижины, похожей на те, что они с Тхорном осматривали в шаггитерианском поселке. Прямо над головой нависала крыша - ворох веток и соломы. На земле настланы те же ветки с сухой травой, уже немного подгнивающей местами от сырости, но все еще источающей приятный запах. Внутри хижины было тепло, но когда кто-то вдруг раздвинул ветви снаружи, чтобы втиснуться внутрь, Асхелеку обдало холодным воздухом, и она поежилась.
  
  Ее дыхание ускорялось по мере того, как девушка соображала. Постепенно она вспомнила и свое имя, и все остальное. Ее похитили. Но она не помнила, кто. Только холодные серые глаза и сканирование. Ей подчистили память. Какой-то ублюдок. На глаза Асхелеки навернулись слезы, и она сжалась. Тхорн рассказывал ей о том, что кто-то, возможно, натравливает шаггитерианцев на горианцев. Что, если она попалась этим загадочным злодеям? А они оставили ее здесь... на растерзание бестолковым дикарям?
  
  Подобрав ноги под себя, Асхелека настороженно уставилась на дикарок. Теперь на нее смотрели две пары изучающих карих глаз - но обе женские. Сравнив внешность шаггитерианок, она поняла, что имеет дело с матерью и дочерью. Та, что трясла ее за плечи, вероятно, была ей ровесницей - лет пятнадцать-семнадцать на вид. Та, что зашла потом, выглядела заметно старше. Но обе смотрели с одинаковым выражением - любопытства и немного восторга.
  
  - Вы должны меня отпустить, - строго объявила им Асхелека и, протянув руку, указала в сторону выхода.
  
  Шаггитерианки переглянулись, обменявшись непонимающими взглядами. Потом та, что постарше, пожала плечами и указала на выход, подняв брови.
  
  - Да, да, я хочу уйти, - отчаянно закивала головой Асхелека.
  
  Дикарка снова пожала плечами, и тогда она решительно поднялась, раздвинув ветви. Шагнув наружу, Асхелека замерла. Темнота кругом стояла такая, что в двух шагах чудились неясные тени, словно привидения, и хотелось сжаться и зажмуриться. По небу бежали облака, затмевая редкие звезды. Света от них определенно не хватило бы, чтобы осветить ей путь. Даже если бы она знала, куда идти. Но она только теперь сообразила, что понятия об этом не имеет. Налетевший порыв холодного ветра едва не сбил ее с ног - голые руки тут же покрылись мурашками. Ее линос не предназначался для того, чтобы согревать в ночную погоду.
  
  В отчаянии обернувшись, Асхелека разглядела лишь далекий лес, а рядом - однотипные шаггитерианские хижины. Она понятия не имела, в каком поселке находится. Ее рука скользнула на пояс за коммуникатором, но нащупала лишь пустоту. Вздохнув, Асхелека встретилась глазами со старшей шаггитерианкой, которая вышла за ней наружу и наблюдала, подбоченясь.
  
  Ответив что-то строгое на ее взгляд, дикарка указала ей на вход в хижину, словно Асхелека была ее нерадивой дочерью, вернувшейся со свидания в неурочное время. И пришлось лезть обратно - уж очень холодно оказалось снаружи.
  
  Внутри таким же недвусмысленным жестом шаггитерианка указала на подстилку и всунула ей в руку какой-то неизвестный плод, оказавшийся на вкус сладким, а наощупь жестким. С прерывистым вздохом Асхелека согласилась на нехитрый ужин и, перекусив, послушно легла. Хотя сна, разумеется, не было ни в одном глазу.
  
  На каждую попытку вспомнить голова отзывалась болью, как и тогда, несколько недель назад, когда Асхелека пробовала вспомнить подробности судебного процесса. Заснувшие шаггитерианки вовсю храпели. Теперь она не смогла бы заснуть, даже если бы захотела. По ее щеке покатились слезы. Почему это все время с ней происходит? Она просто хотела встретить Тхорна. Думала, сделает лишь несколько шагов от корабля и дождется его. Но что-то пошло не так. Кто-то очень опасный встретился ей там, совсем рядом с кораблем.
  
  О том, что будет утром, Асхелека боялась даже подумать. Она понятия не имела, как оказалась в палатке этих двух женщин, но не исключала, что местные мужчины проявят к ней интерес при свете дня... примерно как те двое, которые пытались изнасиловать тогда Ариадну. Тогда ей никто не поможет - у дикарей, которые практиковали беспорядочные половые связи, насилие - обычное дело. Навряд ли местные мужчины практиковали ухаживание или уважительное отношение к женщинам, а значит, стоит лишь кому-нибудь из них захотеть и...
  
  Она содрогнулась всем телом. Нет, она просто не выйдет из этой палатки. Не выйдет до тех пор, пока Тхорн не найдет ее. Зажмурившись, Асхелека вызвала в памяти спасительный образ мужа и воспоминания о его теплых руках. 'Любимый, найди меня, пожалуйста, побыстрее', - прошептала она мысленно, обнимая сама себя.
  
  
  Тхорн.
  
  
  - Командир, вы в порядке? - тихо спросил Меркес, пристраиваясь рядом после того, как Тхорн вдруг сбросил скорость и немного потерял высоту. Младший офицер теперь медленно летел с ним крыло в крыло.
  
  - Тихо, - выдохнул Тхорн.
  
  Он готов был поклясться, что его жена только что обратилась к нему. Но как же далеко она находилась... С досадой скрипнув зубами, Тхорн сжал кулаки. Если бы у них только было немного времени после слияния... он научил бы ее связываться с ним. Ей совсем немного нужно было подтянуть уровень для этого и чуть-чуть овладеть техникой. Сейчас же это произошло скорее случайно и слишком быстро, чтобы он успел понять, где она. Но достаточно, чтобы понять - не там, где ее ищут отряды Дейке и Рикэна. Не в лесу. Гораздо дальше от корабля.
  
  А, значит, ее похитили не шаггитерианцы. И она не ушла сама. Его рука сама поднесла к губам коммуникатор, палец набрал нужный номер для связи, и Тхорн, словно со стороны, услышал свой глухой, помертвевший голос:
  
  - Эс-Хэште, эс-Фарфе, отбой. Возвращайтесь на корабль до новых распоряжений.
  
  - Командир? - с тревогой спросил кто-то из офицеров, подлетая с другой стороны. Когда он снизился, многие улетели вперед и теперь закладывали круг, удивленно оглядываясь. Тхорн растерянно посмотрел на них, все еще продолжая лететь вперед, но с небольшой скоростью и скорее по инерции. Уже почти под самыми его раскинутыми крыльями чернели верхушки деревьев - внизу расстилался непроглядный лес: не самая удачная площадка для приземления. Подумав, он набрал высоту и на этот раз взял в руку рацию, чтобы не орать на весь лес:
  
  - Летим дальше. Все в порядке, - негромко приказал он всем.
  
  Но, продолжая путь, Тхорн и сам не знал, куда ведет за собой ребят. Выводить их из безопасной зоны - значило бросать в мясорубку. Не заручившись помощью Сезара, такого делать нельзя. Но Асхелека находилась далеко за пределами зоны контроля, теперь он готов был в этом поклясться.
  Они приземлились, когда лес стал редеть, и тогда, немного переведя дух, Тхорн решился сделать то, чего не делал ни разу в жизни: он отправил второе сообщение подряд Величайшему, не получив ответа на первое. А затем, закрыв глаза и прислонившись к ближайшему дереву, не обращая внимание на своих переглядывающихся подчиненных, стал молча ждать ответа.
  
  Некстати вспомнив, как Сезар предложил ему сдать командование и лететь на Горру, Тхорн с трудом подавил желание тихонько завыть, и на миг почувствовал себя полностью раздавленным. Он не знал, каково это - любить, быть любимым... быть женатым. Он понятия не имел об этом ужасе, об этих приступах слабости. Исчезновение Асхелеки в один миг сделало его беспомощным, как младенца. До сих пор он лишь на примере других людей мог узнать о подобных чувствах. Он тосковал вместе с Дейке, когда много лет назад погибла его жена, и испытывал бессильную ярость, но теперь-то он понял, что все это были лишь отголоски настоящей ярости. Настоящего бессилия. Настоящего страха.
  
  Если с Асхелекой что-то случится, он будет винить в этом себя. Он остался на Шаггитерре вместо того, чтобы улететь с ней и наслаждаться медовым месяцем, предоставив решение всех шаггитерианских проблем другим военным. И теперь она похищена. Из-за его амбиций. Просто потому, что ему нравилось быть главным, держать здесь все под контролем. Просто потому, что он уверил себя в том, что справится лучше всех.
  
  Никогда прежде Тхорн не испытывал такого отвращения к Шаггитерре и к своим обязанностям. Его глаза приоткрылись, и взгляд тускло скользнул по офицерам, возбужденно переминавшимся с ноги на ногу в ожидании действия. Каждый из них был минимум лет на пятьдесят моложе командира. Война - дело молодое. Люди женились, заводили детей и уходили из его команды. Никто не хотел мучить близких, никто, набираясь ума и житейского опыта, уже не хотел так рисковать. Взрослые люди не готовы ставить все на карту: психику, здоровье, нервы своих жен, жизни, наконец. Ради чего? Ради кого?
  
  Рядом сквозь все годы оставался лишь Дейке. Возможно, останется и Рикэн - он походил на человека, который останется дольше. Но и то - это пока он не женат. 'Мне самому пора уходить', - вдруг отчетливо понял Тхорн, ощутив свою несуразность, неуместность во главе отряда двадцати-тридцатипятилетних парней. Что ему тут делать? Ради чего ему продолжать водить этих ребят по краю смерти? На его сердце стало совсем тяжело, и даже немного стало подташнивать от осознания бессмысленности того, чем он занимался.
  
  Когда коммуникатор завибрировал, он даже не сразу смог ответить, так дурно ему вдруг стало. Но в следующую секунду все вернулось - звуки леса, эмоции парней, их негромкие переговоры между собой и вибрирующий коммуникатор. Молниеносным движением подняв руку с прибором к лицу, Тхорн ответил. И на его душу снизошло громадное облегчение вместе с негромким уверенным голосом Сезара на том конце.
  
  
  Ариадна. Двумя неделями раньше.
  
  Огромный монитор, занимавший в развернутом виде едва ли не полкаюты, детально отражал все, что происходило снаружи корабля. Она предпочла бы, чтобы деталей было меньше, а еще лучше - вообще не видеть. Каждую пару секунд хотелось отвести взгляд - что проку наблюдать за тем, как они все умрут? Но она не могла не смотреть. От ужаса захватывало дух, и в какие-то моменты она даже ловила себя на том, что будто смотрит кино - ее мозг пытался убедить сам себя, что это нереально.
  
  Что это не настоящие горианцы - всего несколько десятков - сражаются с тысячей нападающих на них дикарей. Что это не настоящая кровь на их рубашках, что на лицах не настоящее ожесточение и отрешенность - явное свидетельство того, что мужчины уже почти смирились с неминуемой смертью. Но она не смирилась. Ариадна не хотела верить, что это случится и ждала. Она знала, что он должен появиться - почему-то знала, что вот-вот появится дракон, но все равно испугалась, когда тень поползла по земле, мучительно медленно накрывая сражающих - а затем наступила темнота.
  
  Громадное черное тело почти не было видно на мониторе, только силуэты крыльев на земле. Ариадна не хотела поворачивать голову к иллюминатору, но все же посмотрела - и ее ноги приросли к полу. Пугающий. Огромный. Величественный. Никаких эпитетов ей бы не хватило, чтобы описать зрелище, открывшееся ее глазам. Пока ее уши терзал вопль страха дикарей, пока по ее телу бежали мурашки от собственного невольного трепета, глаза скользили по его телу, жадно изучая его: кожистые крылья, матовая чешуя, чудовищные когти и глаза... в тот момент, когда один из этих глаз с вертикальным зрачком посмотрел прямо на нее, она вздрогнула и... проснулась.
  
  Пошевелившись в мягкой постели, расположенной посреди огромного, залитого солнцем помещения, Ариадна было подумала, что все еще спит. Она поднялась, откинув одеяло, и недоуменно осмотрелась. Незнакомые запахи, незнакомая обстановка, незнакомое странное одеяние на ней - все приводило в замешательство.
  
  Белое платье в пол, немного облегающим балахоном, явно не принадлежало ее гардеробу. Ариадна продолжала изучать его, изо всех сил пытаясь вспомнить. Длинные рукава, скромный круглый вырез. Без рисунка, очень простое, но элегантное за счет кроя и ткани - роскошный, мерцающий шелк. Но сколько ни изучала она детали, сколько ни напрягала память, так и не смогла сообразить, когда переоделась и куда делись все ее вещи.
  
  Ощущение нереальности усилилось, когда она подошла к стеклянной стене и глянула наружу. С ее губ сорвалось невольное восклицание от головокружительной высоты. Вершины скал прямо перед ней, горы кругом, а внизу - бездна. Инстинктивно отшатнувшись, Ариадна резко обернулась - так, что взметнулись распущенные волосы на ее плечах. Окинув взглядом свою спальню, она поняла, что находится в скругленной башне-восьмиугольнике со стеклянными стенами. Под босыми ногами - теплый деревянный пол, над головой - высокие потолки. И ничего, похожего на дверь.
  
  Единственный предмет мебели во всем помещении, огромном, как бальный зал - это кровать. Большая, мягкая, застеленная шелковым светлым бельем, с невесомым одеялом. 'Все-таки это сон, иначе здесь был бы выход', - подумала Ариадна. И хихикнула про себя: она словно принцесса в дурацком стеклянном замке, который охраняет чертов дракон. Может, он опять сейчас прилетит? И тогда она окончательно проснется?
  
  Стоило ей так подумать, как стена в дальнем углу от нее пришла в движение: одна из граней восьмиугольника вдруг начала приподниматься. Сердце Ариадны забилось чаще, и, сделав шаг вперед, она увидела, что снаружи, чуть ниже уровня пола, расположена взлетная площадка. Когда через пару секунд этой площадки коснулись ноги высокого мужчины, за спиной которого вздымались огромные черные крылья, стало совершенно ясно: это, увы, не сон. Хотя тот факт, что перед ней приземлился человек, а не чудовищных размеров жилистый крылатый монстр, безусловно, приносил некоторое облегчение.
  
  Сезар. Ее жених поневоле. Ариадне очень хотелось отшагнуть назад, насколько это было возможно, но ноги безвольно вросли в пол, и оставалось только наблюдать за тем, как он мягко приземляется, складывает крылья, находит ее взглядом и проходит внутрь, не сводя глаз со своей невесты. И тогда в ее памяти вдруг восстановился прошлый вечер во всех подробностях: сражение, дракон, долгое ожидание... и затем он забрал ее.
  
  Огромные черные крылья несли их с головокружительной скоростью, и при этом они говорили. Странная беседа без единого слова восстановилась в сознании полностью. Прежде ей никогда не доводилось поддерживать мысленный разговор, и Ариадна даже не подозревала, что способна на это. Но в тот момент это не вызвало удивления.
  
  'Я забираю тебя к себе насовсем', - было первое, что он посчитал нужным сообщить ей. И Ариадна, к собственному изумлению, ощутила облегчение. После войны, кошмарного сражения, за которым ей пришлось наблюдать, после этой жуткой ночи и появления дракона, она хотела оказаться как можно дальше от того места, где все это случилось. Невероятные события, развернувшиеся на ее глазах, буквально сводили с ума. И, кажется, она устала от этой круговерти. Поэтому под конец ночи, когда ей велели собраться и выйти с корабля к жениху, Ариадна даже не испугалась, хотя в последнюю встречу с ним ее ноги почти отнимались от страха. Просто теперь на ее глазах происходили вещи пострашнее.
  
  'Вы - тот дракон, который всех спас?' - мысленно спросила она чуть позже, когда они уже поднялись в воздух.
  
  'В каком-то смысле', - ответили ей после небольшой паузы.
  
  'Спасибо', - отозвалась она. Сезар в ответ промолчал, а через некоторое время сообщил:
  
  'Меня зовут Эльтесеин'.
  
  'Надо же...'
  
  'Что?'
  
  'Ничего. Извините', - добавила она, сообразив, что скрыть мысли все равно не удастся. Он читает их все, насквозь. Включая самые глупые.
  
  
  Она даже не знала, что у него есть имя, промелькнуло снова в голове Ариадны, пока она оглядывала Сезара с головы до пят. И эта мысль ее немного развеселила. Ее мозги, похоже, совсем отказали ей - сначала на почве боязни и благоговения, затем - от злости на него. Разумеется, у него было имя. И человеческая ипостась.
  
  Ее взгляд снова скользнул по нему сверху вниз. Он выбрал такую же простую одежду для встречи с ней, как и в прошлый раз. Обычные светлые брюки, бежевая свободная рубашка без рукавов, закрепленная липучками на шее и на талии. Темная кожа, крупные черты лица... красивого лица, но очень строгого, пугающе спокойного. Глаза девушки против ее воли скользнули по этому лицу трижды, пытаясь определить хоть слабый след какой-то эмоции, но тщетно.
  
  - Здравствуй, - сказал ее жених, остановившись на расстоянии вытянутой руки. - Ты выспалась?
  
  Ариадна тихо поздоровалась и подняла глаза, ожидая, что его взгляд обожжет, как тогда, в их первую встречу, и почему-то желая этого ожога - но ничего такого не произошло. Просто черные внимательные глаза скрестили свой взгляд с ее, дружелюбно изучая. Словно перед ней был другой человек, совсем не тот, что в тот раз, когда они встречались на Горре пару-тройку месяцев назад. Когда он обещал не репрессировать ее за отказ от помолвки, а потом выяснилось, что она осуждена и приговорена к заключению на военном корабле.
  
  - Прости меня, - внезапно произнес он негромко, но очень четко. - Я был к тебе несправедлив.
  
  Ее рот приоткрылся в замешательстве. Ариадна ждала, чего угодно, только не извинений. Такие люди ведь не извиняются... но вот он стоял перед ней и просил прощения, и пришлось поверить, что и такое бывает.
  
  - Хорошо, - серьезно сказала она, пряча смущенный взгляд. - Но вы меня тоже тогда должны простить, - выпалила Ариадна, спохватившись. Ее сердце заколотилось. Это было величайшей наглостью с ее стороны, но понятно же - такого шанса уже не будет. У нее больше не будет такого идеального момента, чтобы попросить прощения у этого гордого мужчины за поцелуи с другим мужчиной.
  
  - За что? - быстро спросил Сезар.
  
  Это произошло всего неделю назад, а кажется - прошла вечность. Всего неделю назад ей казалось, что помолвка с Сезаром в прошлом, а в настоящем - молодой офицер с мальчишескими веселыми глазами, с которым так весело флиртовать. Которого так увлекательно было соблазнять. Чей поцелуй на поверку оказался таким взрослым, а чувства к ней - гораздо более серьезными, чем она предполагала.
  
  Несмело подняв глаза, Ариадна просто подумала о Рикэне, не произнося ни слова вслух. Она достаточно прочитала о центарианцах, чтобы уяснить, насколько высоки их способности к чтению мыслей. Рывка увода она не ощутила, настолько он был невесомым, но все поняла по тому, как вцепились в нее черные глаза - если бы не увод, она тут же ощутила бы тошноту от сканирования.
  
  Он хотел посмотреть - разумеется. И прямо сейчас он смотрит на то, как развратно, по горианским меркам, она вела себя: села на колени к мужчине, с которым не была помолвлена, позволила целовать и гладить свое тело.
  
  - Хорошо, - еле слышно пробормотал он, приближаясь к ней вплотную. Ариадна задрала подбородок, чтобы видеть его лицо, но тут его горячие руки обхватили ее за бедра и подняли. 'Температура тела центарианца на два градуса выше горианской', - вспомнила она фразу из учебника. Ей было жарко и вчера, когда она лежала на его спине. Но тот жар ни в какое сравнение не шел с тем, который охватил ее тело теперь, когда оно было прижато к нему в столь интимном объятии.
  
  Она не готовилась к такой близости, и ее щеки вспыхнули так, что кожа почти заболела, а все тело напряглось и слегка выгнулось в немом сопротивлении. Но ее жениху, похоже, было все равно.
  
  Он крепко держал ее и даже высвободил одну руку, чтобы запустить в ее волосы и повернуть голову - весьма бесцеремонно. Его глаза оказались совсем рядом:
  
  - Никогда больше не смей целовать других мужчин, - очень тихо прорычал он прямо в лицо. Ее сердце рухнуло куда-то вниз, но тут же пришла спасительная злость.
  
  - Отлично. До тех пор, пока вы не целуете других женщин, - процедила она, возмущенная крепостью и грубостью его хватки. Но что-то подсказывало ей, что бессмысленно было бы требовать отпустить, сопротивляться - тем более. Он держал ее с такой легкостью, словно в его руках находилась тряпичная кукла. Впрочем, боли не причинял.
  
  Ариадна рассчитывала разозлить его своей фразой, но ее жених лишь послал ей телепатическую насмешливую улыбку, словно до его ушей донесся какой-то вздор.
  
  - Я никогда никого не целую, - ответил он, опуская ее на пол. - Кстати, ты можешь обращаться ко мне на 'ты', и по имени. Меня зовут Эльтесеин.
  
  'Невыносимо высокомерен', - подумала она, изучая с головы до ног стоявшего вполоборота к ней черноволосого темнокожего мужчину. Его волосы перехватывал красный шнурок, как и в прошлый раз.
  
  Затейливая коса на этот раз лежала на спине. Сезар держал голову так ровно, что, вероятно, даже линейка не обнаружила бы погрешности в том, как идеально параллельно полу располагался его подбородок. Подними он его еще на полмиллиметра - и это выглядело бы комично чванливым. Опусти немного - и вся его фигура уже не выглядела бы такой величавой, полной достоинства.
  
  То же самое можно было сказать и о спине Величайшего, которую он держал очень прямо, но это казалось так естественно, словно по-другому и невозможно было бы стоять. В каждом его движении сквозило осознание собственного величия, и это неожиданно разозлило Ариадну. Она инстинктивно выпрямилась, едва увидела его на взлетной площадке, но тут же поняла, что так стоять и двигаться, как он, просто не умеет. А скопировать за секунду такое невозможно - очевидно, этому надо долго и кропотливо обучаться. В результате она никак не могла перестать казаться самой себе какой-то крестьянкой, по недосмотру попавшей на аудиенцию к императору. И даже роскошное платье, в которое она оказалась облачена, не спасало ситуацию.
  
  Ей в голову лезли воспоминания о прошлой встрече. Тогда он вел себя мягче, но чем это закончилось? Ему нельзя доверять, ни капли, подумала она и тут же поймала на себе его внимательный взгляд.
  
  - Полагаю, я это заслужил, - негромко прокомментировал Эльтесеин то, что прочитал у нее в голове.
  
  - Вы не могли бы вылезти из моей головы? - процедила Ариадна, стиснув кулаки. От досады она едва не покраснела.
  
  - Это трудно, когда ты выплескиваешь мысли мне в лицо, - насмешливо парировал ее жених, наклонив голову: Чему тебя только учили?
  
  На этот раз, залившись краской до ушей, Ариадна бросила на него возмущенный взгляд.
  
  - Ладно, теперь я сам займусь твоим обучением, - не обращая ни малейшего внимания на ее эмоции, объявил он так, словно разговаривал сам с собой. - Но сначала предлагаю перейти на мой корабль, его как раз перегнали.
  
  Он протянул ей ладонь, и Ариадне ничего не оставалось делать, как дать ему свою руку и позволить вывести себя на взлетную площадку. В ее мозгу роились десятки вопросов, но озвучивать их казалось своего рода капитуляцией, тем более что ее жених и так слышал их телепатически. Хотел бы - ответил. Но он молчал, и это ужасно раздражало. Никогда прежде ей не приходилось ощущать такой беспомощности.
  
  - Что это за башня? - не выдержала она, пока Эльтесеин вслепую пристегивал ее к своей спине.
  
  - Новый центр миссии, пока не обустроен. Мы переносим ее в безопасное место. Через неделю все люди будут эвакуированы.
  
  - А до тех пор?
  
  - Они в безопасности.
  
  Проверив крепость ремней, он поднялся на ноги и повернул голову:
  
  - Обними меня руками.
  
  - Так? - спросила Ариадна, обхватив руками его шею, но стараясь не душить, а расположить их сверху на его груди.
  
  - Да.
  
  И Эльтесеин вдруг спрыгнул с края площадки, камнем летя вниз вместе с ней. Ариадна завизжала так, что у нее самой заложило уши, но в то же мгновение огромные черные крылья распахнулись, и поток воздуха остановил падение, толкая их вверх.
  
  - Ты... ты...
  
  Дрожа всем телом, она вцепилась в него ногтями, боясь шевельнуться, и вдруг услышала его тихий смех:
  
  - Трусиха. Задумала меня оглушить?
  
  - Т...ты сумасшедший! Ты мог нас убить! - хрипло прошипела она ему на ухо.
  
  - Только не так. Я родился крылатым, маленькая, и я уж как-нибудь умею летать, - самодовольно заявил он и послал ей жизнерадостную мальчишескую телепатическую улыбку, снова ломая этим все впечатления о себе, которые у нее сложились.
  
  
  Корабль Сезара оказался очень похожим на 'Черную звезду'. Ариадна невольно ожидала какой-то роскоши, полагающейся, по ее разумению, правителю планеты, но ничего особенно поражающего воображение внутри лайнера не обнаружилось. Его размер и шарообразная 'слоеная' конструкция, кольца-коридоры и оборудование мало чем отличались от того, что уже стало привычным для нее за последние месяцы жизни на космическом корабле.
  
  Разве что каюту ей выделили намного просторнее и комфортнее. Шагнув внутрь, Ариадна на миг задержала дыхание, оценивая ширину и дизайн помещения. Разноцветное покрывало на огромной кровати, изящная мебель, элегантные занавеси на окнах - все это резко контрастировало с лаконичным, почти спартанским убранством пассажирских спален на военном корабле Тхорна.
  
  - Если ты захочешь что-то изменить здесь, дай знать мне или капитану. Я познакомлю вас сегодня вечером, - негромко сказал Сезар, стоя в дверях. Ариадна обернулась, встретившись с ним глазами:
  
  - А сейчас... - вырвалось у нее прежде, чем она сумела остановить себя.
  
  - Сейчас ты немного передохнешь, и мы поговорим. Не спеши, - мягко посоветовал он прежде, чем оставить ее наедине со своим новым местом жительства и ворохом мыслей.
  
  
  Эльтесеин.
  
  Она злилась на него за то, что он читал ее мысли. Знала бы его невеста, сколько сил он прикладывает, чтобы не делать этого. Хотелось бы и от эмоций закрыться, но это действительно стоило труда ввиду телепатической слабости Ариадны, которая совсем еще не умела блокироваться. Она была уверена, что ему хочется знать каждую ее мысль, а он не желал бы знать ни единой - хватит уже, насмотрелся в прошлый раз. И на ее отвращение к его черным ногтям, и на инстинктивное неприятие темного цвета кожи, и на страх.
  
  Его невеста питает к нему отвращение, боится и вместе с тем почти не уважает. Превосходное сочетание эмоций - то, что надо для начала перспективной помолвки, иронично размышлял Сезар по дороге в зал управления, где намеревался получить отчеты от командира корабля и помощника. Ему также необходимо было созвониться с Тхорном, чтобы узнать, как дела в миссии. Чувство повышенной ответственности за каждого из тех, кого он лечил после боя, тяготило. Он знал, что это чувство не успокоится, пока все они не выздоровеют окончательно.
  
  Ему нельзя лечить. Первое, чему учат любого желторотого центарианца, кому предназначено стать Сезаром: ты правитель, а не лекарь. Ты не можешь вылечить целую планету, и ты не вправе отвлекаться от управления ей. А потому: Никогда. Никого. Не лечи.
  
  Про участие в военных действиях на диких планетах желторотым центарианцам мудрые наставники ничего не говорили. Мудрые наставники, пожалуй, даже не предполагали, что кто-то из их соотечественников, принадлежащих к одной из самых высокоразвитых цивилизаций в Галактике, может когда-либо совершить такую глупость. Эльтесеин даже представить не мог, что сказали бы на это его учителя.
  
  Впрочем, ему и прежде доводилось удивлять их своим нетипичным для дракона поведением. Его человеческая сущность необъяснимым образом брала над ним верх, стоило обратиться - семейная особенность.
  
  Такое случалось с некоторыми и раньше, и психологи на Центре с этим более-менее успешно справлялись, но в его семье, видимо, эта особенность проявлялась ярче всех на планете. Эльтесеину ничего не оставалось, как смириться и почаще обращаться обратно в родное тело и душу, чтобы не сходить с ума. Поэтому-то у него и его родственников было разрешение обращаться на Шаггитерре.
  
  Эта планета, по большей части безлюдная, кроме одного материка, представляла собой идеальное место для его мини-отпусков и медитаций: близко к Горре и безопасно. Появляться в истинном теле дракона на Горре и других телепатически развитых планетах категорически запрещалось, поскольку это несло смертельную опасность всем телепатам. Нетелепатов его присутствие убить не могло, но вселяло в них ужас, поэтому и дикарям показываться не рекомендовалось.
  
  Накануне он нарушил все писаные и неписаные правила скопом. Просто он понял, что не может позволить погибнуть Тхорну и другим горианцам. Старейшины Центры не одобрили бы его поступка: такая судьба. Идти против нее, бросая на несколько дней свои обязанности по управлению планетой, означало проявлять гордыню. Кто знал, что может случиться на Горре в его отсутствие?
  
  Но Эльтесеин почему-то чувствовал, что ничего не случится. Ничего более страшного, чем гибель десятков горианцев здесь, на Шаггитерре.
  
  Вечером он ненароком прочитал в голове своей невесты немой вопрос: почему раньше не прилетел? Эта ее мысль глубоко задела и даже немного рассердила его. Но Ариадна не направляла этот вопрос к нему и не озвучивала, поэтому Эльтесеину ничего не оставалось, как посчитать, что такой мысли он просто никогда не слышал. Как и многих других крайне оскорбительных для него мыслей.
  
  Эта школа, после запрета на лечение, была самой тяжелой частью подготовки к жизни на Горре: в отличие от Центры на Горре он не мог отвечать на мысли кому бы то ни было. По крайней мере, до тех пор, пока человек сознательно не обратит эту мысль к нему, не захочет, чтобы он ответил. Ох, и сказал бы он ей.
  
  Эльтесеин тяжело вздохнул. До сих пор он искренне полагал, что это горианцы не умеют контролировать мысли. Они думали хаотично, постоянно меняя мнение по какому-то вопросу, постоянно оценивая, переоценивая, переоценивая вновь - все и вся, находившееся вокруг них: людей, явления, предметы. За один разговор средний горианец мог трижды или даже четырежды переменить мнение о собеседнике. Его это всегда безмерно удивляло: зачем оценивать? Зачем составлять какое-то мнение в первые минуты знакомства, еще до окончания первой беседы? Да и потом...
  
  Сам Эльтесеин старался воздерживаться от оценок чего-либо и кого-либо, если это не было необходимо для дела, и терпеть не мог формировать убеждения. А заметив какое-то убеждение в своем сознании, стремился сразу же изгнать его оттуда. Но проблема горианцев заключалась в том, что без убеждений они начинали сходить с ума. Им обязательно надо было за что-то держаться: за веру в то, что сапоги без пряжек в этом сезоне не модные, или в то, что крылатые люди успешнее, чем бескрылые, или в то, что прилет землян на Горру приведет планету к катастрофе.
  
  Другие, наоборот, верили, что прилет землян спасет Горру, а жить без крыльев - это новый тренд, поэтому число пересадок с годами уменьшится, а сапоги без пряжек отлично помогают мужчине выглядеть привлекательнее, особенно на соревнованиях по борьбе, на которые в этом сезоне нельзя не пойти, потому что это модно. Убеждения могли быть любыми - более того, они постоянно менялись, но жить без них горианцы не умели.
  
  И все это Эльтесеин почитал за самое сильное разочарование в людях - до того момента, как встретил Ариадну. Теоретически, конечно, он понимал, насколько земляне уступают в развитии горианцам, но был уверен, что все со временем сгладится и решится, что разница не так страшна и сильна. В конце концов, ведь горианцы и сами не эталон мудрости, рассуждал он.
  
  Но за каких-нибудь полчаса общения со своей земной невестой правитель планеты полностью пересмотрел свои взгляды. Более того, за эти считанные минуты произошло страшное: он составил целых три мнения, которые почти мгновенно трансформировались в убеждения. Три убеждения - больше, чем за весь предыдущий год - сами по себе представляли шок для его сознания.
  Первое из них заключалось в том, что Ариадна не может быть его невестой. Второе - что земные женщины в целом крайне бестолковы и не могут подходить телепатам высшего порядка, несмотря на подбор по брачной программе.
  
  Третье убеждение Эльтесеина засело самой болезненной занозой в его мозгу: он понял, что его внешность объективно непривлекательна для женщин других рас, даже в человеческом воплощении. Это открытие потрясло его. До встречи со своей земной невестой Эльтесеин не оценивал свою внешность, но восхищенные взгляды многих горианских женщин изредка склоняли его к мысли, что он красив, и никогда прежде ему не приходилось думать об обратном.
  
  Отвращение в мыслях землянки ясно дало ему понять: восхищение горианок могло быть необъективным критерием, ведь они восхищаются им как существом высшего порядка, а не как мужчиной. Что если и горианкам на самом деле не нравится, как выглядят его волосы, кожа, ногти, фигура? Что если они просто прощают его внешности недостатки за другие его достоинства? Все эти размышления больно били по самолюбию.
  
  Мало того, эти мыслеформы еще оказались крайне въедливыми, и в результате их изгнание и самолечение психики заняло почти три месяца. И только по истечении этого длительного срока ему удалось осознать, что под влиянием этих убеждений он допустил массу негативных и ненужных эмоций и совершил ошибку.
  
  Его просьба о прощении к невесте была искренней, как и публичное раскаяние перед всей планетой. Он прекрасно понимал, что кривотолки об этом будут ходить еще долго, и определенного ущерба репутации уже не избежать. Но Эльтесеин хотел исправить эту ошибку. И теперь он всерьез рассчитывал построить отношения с Ариадной заново и пройти эту помолвку до конца... чем бы она ни закончилась. Подходит ли ему землянка, нет ли - решит время. Больше никаких мнений и убеждений. Кроме одного: Сезар убедился в своем желании поцеловать женщину, впервые в жизни. Хоть эта женщина и раздражала его донельзя.
  
  
  Асхелека
  
  До самого рассвета она не смогла отключиться даже на секунду. Воспоминания нахлынули, как океанская волна, сразу накрыли с головой, и осталось только захлебываться - детскими запахами, детским горем, обидами, страхами. Застигнутая разблокированной памятью врасплох, в разгар боя Тхорна с шаггитерианцами, Асхелека тогдане могла и не хотела разбираться в том, что на нее свалилось. Она в панике запихнула все, что вспомнила, в огромный шкаф, плотно закрыла дверцы и заперла их.
  
  Все последние дни дверцы потайного шкафа поскрипывали, но не распахивались настежь - слишком много важного происходило в ее жизни в настоящем, чтобы думать о прошлом. Асхелека была полностью поглощена Тхорном, своими чувствами к нему и их слиянием. И она еще долго могла бы не думать ни о чем, кроме него - если бы только он оставался рядом.
  
  Но теперь, когда она осталась совершенно одна, лежащая на земле в каком-то богом забытом шаггитерианском поселке, Тхорн внезапно оказался далеко-далеко, даже мысленно Асхелека никак не могла к нему приблизиться. А горькие воспоминания появились, тут как тут.
  
  Первое, что подвело ее - запахи. Сильно пахнущая горькая трава мигом вернула в детство, и
  Асхелека увидела себя, вспомнила. Она босая, в простеньком шаггитерианском детском платье. Ноги тонут то в грязи, то в пыли - зависит от сезона. Она много бегает и смеется, играет с другими детьми. Мальчишки дерутся. Она помнит боль в постоянно разбитых коленях и вкус материнского молока на губах. Мать кормит ее грудью очень долго - до пяти лет.
  
  Других детей не кормят так часто и много, как ее. У Асхелеки всего вдоволь: фруктов, хлеба, материнского молока и материнской любви. Ее постоянно крепко обнимают, и целуют в обе щеки теплые губы, и она в ответ целует маму: 'я тебя люблю. Я люблю тебя больше всех'.
  Другие взрослые выпрашивают продукты у них с матерью. А у них еда от высокого красивого инопланетянина. Он приходит редко, не чаще раза в неделю, и надолго не остается, но приносит с собой много еды. Он не смотрит на ребенка, никогда не разговаривает и не играет с ней. Асхелека не понимает, что это ее отец.
  
  Ее детство абсолютно беззаботно. Она помнит запах цветов и травы, прохладу после дождя. Вкусную еду, сладкий долгий сон рядом с мамой, ее крепкие нежные объятия и заботу, веселые игры с другими малышами. Ослепительную радость от яркого солнца после долгой зимы. Восторг от первой грозы летом. Наслаждение от купания и беготни по траве. Она любит всех, она любима и счастлива.
  
  А потом все меняется, в одночасье. Ее забирают от матери без предупреждения - это очень страшно, она плачет, шаггитерианка в таком же ужасе, они обе кричат, очень страшно и громко, но тот человек не слушает. Он что-то прижимает к лицу Асхелеки, и она засыпает.
  Просыпается в незнакомой комнате и первым делом зажимает уши. Но пугает ее не шум, а оглушающая тишина. Прежде ни в селе, ни в лесу ей не приходилось сталкиваться с таким абсолютным отсутствием звуков, как в запертой каюте космического корабля, на котором она с отцом летела на Горру. Но то был лишь первый раз, когда она ощутила себя незащищенной, потерянной. Вскоре это ощущение стало постоянным.
  
  Через два дня ее жизнь началась заново. Она узнала другой язык, узнала о телепатии. Узнала, что
  бывает другая еда, поражающая бесконечным разнообразием, что бывают другие платья, из роскошного шелка ярких цветов, что бывает обувь и ленты для волос. Асхелека научилась спать в мягкой кровати, вставать по будильнику, носить много одежды и мыться каждый день, а также чистить зубы, расчесывать волосы и учиться, учиться, учиться. Отец не оставлял ей времени даже поплакать, не то, что поиграть, а на любой вопрос о маме говорил, что ее уже нет и никогда не будет. Постепенно она перестала плакать и спрашивать.
  
  Потом Асхелека узнала о горианских наказаниях в уводах. Отец наказывал ее сначала очень часто. Кроме того, он часто кричал и сердился на нее, и она очень пугалась и плакала. Постепенно она поняла, как избегать этого, научилась угадывать его настроение, не злить. Правила были простыми, но нельзя было забывать о них: никому не показывать волосы, не произносить шаггитерианских слов, не снимать туфли на людях, не упоминать о маме и о доме.
  
  К тому моменту, как она пошла в школу, Асхелеке уже казалось, что она жила на Горре всегда, а тяжелая скорбь по дому ушла глубоко в подсознание - она больше не осознавала, что все еще скорбит. Просто привыкла к тому, чтобы всегда чувствовать чуть больше грусти, чем другие дети. Она не понимала, как тяготит ее необходимость скрываться и вечные страхи отца. Но обмануть психику ей не удалось, и в ее собственной душе все больше разрастался ужас, что ее обнаружат, разоблачат, отберут у отца и отдадут в дом удовольствий.
  
  Все эти воспоминания, вывернутые на суде, частично услышанные от других людей, которые сухо зачитывали показания отца, вонзались в нее как остро наточенные ножи. Асхелека изо всех сил сжимала руку Тхорна, сидя на удобном кресле, и под ее ногами расстилался идеально чистый зеленый ковер, но ей все казалось, что на него вот-вот потечет кровь, которая выступит из ее израненной души, прямо сквозь кожу.
  
  Все, кто присутствовал на суде, бросали на нее косые взгляды, полные жалости и любопытства, и из-за этого становилось еще хуже. Все ее жалели, потому что она была уродом, которому вряд ли когда-нибудь суждено превратиться в нормального человека. Она может скрывать свои волосы или не скрывать, но ведь они никогда не поменяют цвет, верно?
  
  И все же Тхорн стоял между ней и этим кошмаром, как стена, и ей удавалось немного прятаться за ним. Он подбадривал, тихо шептал какие-то шутки на ухо, потирал плечо и иногда отвлекал, когда она слишком сильно уходила в себя. Но когда отцу начали задавать новые вопросы, Асхелека сосредоточилась на нем. Она видела и слышала только отца. Ее глаза наполнялись слезами против ее воли, и в какой-то момент она поняла, что все платье спереди мокрое. Папа равнодушным, отстраненным голосом рассказывал о ее детстве так, словно ему тогда вообще не было до нее дела.
  
  Он говорил, что она была здорова и сыта - но он говорил это так, словно его дочь была животным в зоопарке, которое требовалось лишь кормить и следить, чтобы случайно не сдохло от какой-нибудь хвори.
  
  Впиваясь ногтями в ладони, Асхелека ждала лишь одного момента - она хотела услышать, как погибла ее мать. Этого ей никак не удавалось вспомнить, но она хотела знать. Отец ни разу не ответил ей за все ее детство. Когда судья спросил о ее матери, время почти остановилось для нее. Медленно-медленно поворачивалась к ней голова Тхорна, очень-очень медленно он поднимал руку, вдруг пожелав прервать судью, но не успевал. Пока, наконец, до них не донеслись слова ее отца, пожавшего плечами:
  
  - Шаггитерианка осталась дома. Я ничего ей не сделал.
  
  Она, кажется, вскочила и закричала, испытывая страшную боль. Асхелека за все десять лет, что помнила себя на Горре, ни разу не усомнилась в смерти матери. Она свято верила, что отец лишь поэтому забрал ее. В ее голову не приходило даже мысли, что он мог вот так их разлучить, что ему до такой степени не было важно, что чувствует его дочь и мать его дочери. Боль от его равнодушия, от осознания, что все эти годы мама ждала ее - где-то там, что все эти годы они могли быть вместе, оказалась слишком сильной, и ее психика нырнула в спасительную черноту.
  
  
  Вновь перевернувшись на спину, Асхелека тихо всхлипнула и вытерла слезы локтем. Если бы только она могла найти маму. Но искать ее на этой планете - это даже не вытаскивать иголку из стога сена. Сено можно перебрать и найти иглу. А как найти ее мать, если она такая же, как другие шаггитерианки, такое же сено? Она не узнает ее, с прерывистым вздохом подумала Асхелека, сглатывая новые слезы.
  
  Под утро, безумно уставшая плакать и вспоминать, поневоле успокаиваясь, она спохватилась, что непростительно расслабилась. В поселке уже светало. А она до сих пор не придумала, как обеспечить свою безопасность. Ей надо хоть чем-нибудь вооружиться. Ей нужен хотя бы нож.
  Рывком перекатившись на своем колком, жестковатом импровизированном ложе, она села. Обе дикарки еще спали, развалившись на спине и громко посапывая в своем безмятежном сне. Окинув их утлое жилище быстрым взглядом, она убедилась, что не только ножей, но и ничего другого, что можно было бы использовать как оружие, внутри нет. Лишь ворох одежды в углу, пара мисок с ложками - вот и вся утварь.
  
  Вооружаться деревянной ложкой Асхелека не стала - остановить ею шаггитерианца можно было бы лишь в том случае, если бы дикарь попался голодный - и то, если бы ложку удалось наполнить чем-то вкусным. Но даже в этом случае эффект продлился бы недолго, рассудила она и, вздохнув, вылезла наружу. Если все еще спят, то есть время осмотреть поселок и найти какой-нибудь нож, подумалось ей.
  
  Прохладный по-утреннему воздух вмиг заставил ее покрыться мурашками и начать трястись мелкой дрожью, как трясутся голенькие птенцы, выпавшие из гнезда - Асхелека однажды таких видела в лесу. Почувствовав себя так, она поневоле начала резко крутить головой, словно действительно была крошечной замершей птицей. Ряды аккуратных здешних домиков представляли собой гораздо более приятное глазу зрелище, чем в том селении, где она была с Тхорном.
  
  Здесь все казалось каким-то гладким, более цивилизованным, что ли. Аккуратно расчищенная улочка, разбросанные детские игрушки, вырезанные из дерева, убранные кострища, посуда, сложенная под навесом возле одной из хижин. А вот и ножи. С колотящимся сердцем схватив первый попавшийся, Асхелека вынырнула из-под навеса, надеясь успеть вернуться в свою хижину, но почти нос к носу столкнулась с молодым парнем.
  
  Тихонько вскрикнув и отпрянув, она крепче сжала нож. Но ее рука замерла, вытянутая вдоль тела. Оказалось, что поднять оружие и пригрозить им человеку не так-то просто. Меряя незнакомого дикаря недоверчивым взглядом снова и снова, она отступила на шаг. Шаггитерианец выглядел даже юным. Обычная внешность для местного: спутанные вьющиеся волосы до плеч, кое-как обрезанные ножом, кривоватый, явно сломанный в драке нос, крепкое жилистое тело, загорелые руки, мускулистые, покрытые сеткой мелких шрамов вперемешку с рисунками.
  
  Сердце Асхелеки застучало вдвое быстрее обычного, но страх оказался неоправданным: ее никто не атаковал. Молодой человек, стоящий перед ней, не выказывал ни малейших признаков агрессии. Он улыбнулся, от чего широкое, загорелое лицо стало по-детски открытым, и протянул вперед обе руки ладонями вверх. И прежде чем Асхелека успела подумать, как реагировать на это, ее руки все сделали правильно. Нож оказался за поясом, а ладони - в руках шаггитерианца, который сразу начал их трясти вверх-вниз. Простое знакомство. С ее губ сорвалось какое-то слово, смысла которого она не помнила... но лишь до тех пор, пока не произнесла:
  
  - Привет.
  
  - Приве-ет, - расплылся ее новый знакомый, и с удвоенной силой затряс ее руки. 'Не опасен', - осознали ее измученные бессонной ночью мозги, воспринимая знакомые эмоциональные сигналы. Стоявший перед ней молодой парень явно не был полноценным - она не воспринимала его телепатически. Но она понимала его - детским, исконным чутьем шаггитеррианки. Сглотнув и улыбнувшись, Асхелека осторожно забрала у парня свои ладони и, приложив руку к груди, назвала свое имя.
  
  - Ас-кан, - медленно и четко выговорил шаггитеррианец и еще три раза повторил, внимательно глядя на то, как она кивала, убеждаясь в том, что новая знакомая поняла и запомнила его имя. Что от нее требовалось, Асхелека в свою очередь поняла не сразу, но когда поняла - поспешила повторить за ним шаггитерианское имя вслух. Тогда в нее ткнули пальцем, и пришлось по многу раз называть себя, снова и снова, пока Аскан не просиял, наконец, победно выговаривая ее имя.
  
  Где-то поблизости послышались голоса, в другой стороне - какое-то шуршание, очевидно, от соломенных стен, которые просыпающиеся шаггитерианцы раздвигали изнутри, чтобы выбраться наружу. Поселок пробуждался для нового дня. Асхелека вдруг осознала, что стоит в самом что ни на есть центре, и очень скоро все местные соберутся здесь, чтобы обнаружить ее.
  
  - Извини, - сказала она по-гориански молодому дикарю, бросаясь назад, к той хижине, в которой спала. К той, в которой точно нет мужчин, и потому - безопасно.
  
  Но шаггитерианец, секунду назад выглядевший так мило и дружелюбно, вдруг схватил ее за руку, дергая назад и что-то яростно бормоча, и крепко обхватывая руками, с явным намерением прижать к себе. Слишком сильным захватом он причинил ей боль, и на глазах Асхелеки даже выступили слезы. Но боль волновало ее меньше, чем желание узнать, что шаггитерианец собирался делать. Если он сейчас втащит ее в свою хижину - ей никак не отбиться от насилия.
  
  По сравнению с Тхорном дикарь выглядел дохляком - всего на голову выше ее и далеко не такой сильный. Но чтобы сломить ее сопротивление, и этого будет достаточно, с возрастающей паникой размышляла Асхелека, безуспешно пытаясь вырваться, пуская в ход локти и удары коленями. Но шаггитерианца все это, казалось, совершенно не волновало. Он безропотно принимал ее болезненные удары и потихоньку начинал подтаскивать ее к своей хижине, что ясно показало: опасения девушки по поводу возможного сексуального насилия не беспочвенны.
  
  Но в тот самый момент, когда она, было, уже совсем отчаялась, резкий окрик заставил агрессора замереть. Кажется, это было его имя, дошло до Асхелеки.
  
  - Аскан! - вторично окрикнул жесткий голос. Как ни удивительно, женский.
  
  И в то же мгновение она оказалась на свободе, а неудавшийся насильник неожиданно отпрыгнул от нее подальше, с детской непосредственностью делая вид, что ничего не произошло. А если и произошло - то он тут ни при чем. По улице, яростно взбивая пыль голыми пятками, к ним неслась ее вчерашняя знакомая, и, на секунду поддавшись панике, Асхелека даже хотела бежать от нее прочь - настолько шаггитеррианка выглядела злой, но тут же поняла, что гнев женщины направлен не в ее сторону.
  
  Догнав юношу, стремительно отступающего к своей хижине, ее защитница набросилась на него, как курица-наседка на какого-нибудь щенка, пытавшегося украсть яйцо. И начала буквально заклевывать, а точнее лупить ладонью по всему телу - докуда могла достать. Избиение, сопровождаемое гневными воплями, продолжалось до тех пор, пока несчастный не ретировался в свое жилище, но и тогда разгневанная 'наседка' еще какое-то время продолжала стоять возле входа и гневно выкрикивать фразы, которых Асхелека целиком не понимала. Но отдельные слова, которые вдруг оказались знакомы, как и интонация, не оставляли сомнения в том, что это были страшные угрозы и ругательства.
  
  Наблюдая за этой сценой, девушка упустила момент, когда вокруг собрался почти весь поселок и, обернувшись, вздрогнула. За ее спиной безмолвным полукругом выстроились десятки поселян, все взгляды которых были устремлены на вздорную женщину, все еще ругающуюся перед хижиной. Асхелека облизала пересохшие губы. Что, если ее сейчас убьют? Она не помнила из детства деталей, но важные вещи знала хорошо: шаггитерианские обычаи всегда склонялись к патриархату. В поселках царило право сильного, а сильнее, ясное дело, всегда были мужчины.
  
  По ее спине пробежал холодок. Если шаггитеррианцы расправятся с зарвавшейся дикаркой, то с ней после этого покончат еще быстрее. Или сделают игрушкой для всей мужской части поселка, что вернее. Асхелека понимала, что с первого взгляда любого из них станет предметом вожделения, хотя бы потому, что выглядит намного красивее и ухоженнее, чем местные женщины. А необычное шелковое платье привлекает еще больше внимания.
  
  Ей надо было переодеться и перемазаться пылью вместо того, чтобы вооружаться бесполезным ножом, с опозданием сообразила она, лихорадочно скользя испуганным взглядом по лицам дикарей-мужчин. Но их взгляды, как ни странно, все еще были сосредоточены на агрессивной дикарке, а на горианку в основном бросали любопытные взгляды женщины.
  
  И только когда пожилая склочная шаггитеррианка обернулась ко всем, Асхелеке стала ясна причина. А также стало понятно, что никакой расправы дерзкой женщине не грозит, напротив. Шаггитеррианцы-мужчины смотрели на нее не со злостью и возмущением. Причиной тишины и всеобщего внимания было величайшее уважение и трепет. И теперь, когда она обернулась, их взгляды опустились в пол, словно они все ожидали наказания за то, что сделал незадачливый юноша. Но шаггитеррианка лишь пробурчала что-то себе под нос, подошла к безмерно удивленной Асхелеке и за руку увела ее с собой, небрежно раздвинув толпу, словно не замечая ни собравшихся людей, ни их трепета перед своей персоной.
  
  
  
   Тхорн.
  
   - Как вернуться? - еле слышно переспросил он в коммуникатор, не веря, что Сезар мог такое ему приказать. Но в ответ снова сухо и жестко было сказано возвращаться на корабль.
  
   - Мы не можем сейчас ее оттуда забрать. Но она в безопасности, - смягчившись, добавил Эльтесеин.
  
   Рука Тхорна сжала прибор так, что он захрустел, и тут же хватку пришлось ослабить - разговор с Сезаром следовало закончить.
  
   - Где она? - яростно повторил он вопрос, который задал уже раз пять - такого неуважения к Величайшему ему никогда не доводилось проявлять прежде.
  
   - Тхорн, я не могу тебе этого сказать, - тем же ровным, уверенным голосом повторил ему Эльтесеин. - Я еще раз тебе повторяю: она в безопасности. Мы не будем забирать ее оттуда в ближайшие дни, но планируем наблюдать за поселком.
  
   - Планируете, - процедил по буквам Тхорн, повторяя неудачное слово за Сезаром.
  
   - Не зли меня, - отозвался Сезар, снова понижая тон.
  
   Расслышав нотки приближающейся ярости в хорошо знакомом ему голосе, Тхорн скрипнул зубами и сдался. Ибо даже своим врагам он не пожелал бы вызывать на свою голову ярость дракона. Друзьям Тхорн бы посоветовал несколько раз подумать прежде, чем становиться причиной самого маленького недовольства. Но сегодня у него была уважительная причина, чтобы не слишком заботиться об этом.
  
   - Хорошо, я понял вас, - ледяным тоном произнес он в коммуникатор. - Но я хочу знать, когда моя жена вернется. Назовите мне крайний срок.
  
   - Пять дней, Тхорн. Через пять дней я лично верну ее тебе. Верь мне, так сейчас надо, - отрезал Сезар и отключился.
  
   Прежде, чем скомандовать ребятам возвращаться и подняться в воздух, Тхорну пришлось постоять минут пять, упираясь руками в дерево, прерывисто дыша. Перед глазами прыгали какие-то звездочки, в ушах звенело: 'так сейчас надо... так сейчас надо'. А он умирал от страха за Асхелеку и где-то в глубине души ощущал себя преданным. Сезар говорил о его жене так равнодушно, словно она была одной из местных. Словно он не нес никакой ответственности за ее жизнь, и словно она не была женой Тхорна, его подопечного, который всю жизнь так ему доверял, полагая, что Величайший по-особенному относится к нему.
  
   Что за ночь. Всего несколько часов - и вот он уже разочаровался почти во всем самом дорогом. Как будто теперь ему важна была только Асхелека, и больше ничего. Совсем ничего. Тхорн глубоко вздохнул и выдохнул. Он безнадежно, по уши, влюблен и не собирается с этим бороться. Если он за что-то и будет бороться, так только за нее. Лет сорок-пятьдесят назад он, возможно, плюнул бы на волю Величайшего, поднял команду и перевернул бы всю эту планету, разыскивая жену. Но он уже не так юн и глуп. И умом он понимает, что Асхелеку худо-бедно охраняют, а его ребят никто не защитит. И он не вправе рисковать их жизнями.
  
   - Возвращаемся, ребята, - произнес его хриплый, такой безвольный и потерянный голос, что офицеры даже не сразу поняли команду, а затем еще долго переглядывались, перед взлетом.
  
  
  
   Ариадна.
  
   Яростно расчесывая волосы после душа, Ариадна пыталась собрать мысли, расползающиеся в разные стороны, не желающие сложиться в какую-то более-менее ясную картину. Память ее подводила, и не удивительно: она все еще была заблокирована, что касалось большей части ее жизни на Земле. Но она все еще чувствовала себя чужой на Горре, даже после двух с половиной лет. Нет, не так. Она уже и не на Горре, на Шаггитерре, и чувствует себя еще хуже, чем два года назад, когда впервые покинула Землю.
  
   Она пережила нападение дикарей, которые пытались ее изнасиловать. Она пережила небольшую влюбленность и большое чувство вины перед мужчиной, который влюбился в нее, и один сладкий поцелуй, и одно страшное сражение, за которым пришлось наблюдать и ждать, что вот-вот погибнут люди, которые успели стать для нее друзьями, и тот самый модой офицер, перед которым она так виновата.
  
   А потом она пережила шок от появления громадного чудовища, которое - да, всех спасло, но как же оно всех напугало перед этим. И как всех накрыло телепатическим ударом от одного его появления. До этого она даже близко не понимала, что это такое, хотя с понятием была знакома из учебников. Воздействие дракона в истинном облике на слаборазвитых телепатов означало почти мгновенную перегрузку нервной системы и в перспективе пары часов - смерть. Конечно, он явился всего минут на пять-десять, но лично ей и того с головой хватило.
  
   Таким же ошеломленным подругам, конечно, она продемонстрировала полное безразличие: ну, дракон, подумаешь... а потом еще два часа сидела, закрывшись в своей каюте с трясущимися руками, и убеждала себя, что эта крылатая когтистая животина не заставит ее, гордую землянку, просто так склониться перед ним. Подумаешь - жених. Мало ли у нее женихов может быть... вот только их так долго не было.
  
   Теперь казалось трудно поверить, что она так переживала из-за отсутствия жениха - подумаешь, не находилось совпадений... Жила бы себе и жила, еще много лет могла бы спокойно жить, не на Земле же. Когда срок жизни двести, двести пятьдесят лет, а молодой можно оставаться почти до конца - что такое на этом фоне ее тридцать два... тридцать три года? 'День рождения... у меня, кажется, должен был быть день рождения', - растерянно подумала Ариадна.
  
   Облизнув губы, она со страхом посмотрела в зеркало, отражавшее ее бледное похудевшее лицо и почти черные из-за влаги растрепанные волосы. Астан, ее бывший опекун и психолог, десятки раз говорил не паниковать из-за отсутствия памяти, но каждый раз это вызывало липкий, холодный ужас. Ариадна чувствовала себя так, словно сходит с ума, словно она слабоумна и беспомощна, и никогда не станет вновь полноценной.
  
   Глубокий вдох... пауза... выдох... пауза. Закрыть глаза и дышать. Вот так. Ровное длинное дыхание, и черный квадрат в мозгу. Никаких мыслей. Никаких страхов. Тишина и покой. Она невеста чертова дракона, который будет читать каждую мысль, и это придется терпеть как минимум два месяца - стандартный минимальный срок горианской помолвки, после которого, в случае неудачи, ее можно расторгнуть. Кажется, Сезар прекрасно понимал, что им не суждено стать любящей парой, и сам не испытывал к ней ни малейшей симпатии... но зачем тогда обнимал? И что означали его слова: 'я никого никогда не целую'?
  
   Ариадна распахнула глаза, снова уставившись на свое отражение, словно оно могло подсказать ответ: он что... никогда не был с женщиной? Внезапно с ее губ сорвался нервный смешок, и через секунду Ариадна засмеялась в голос, запрокидывая голову. Вот это был бы номер. Правитель планеты, шестьдесят лет хранивший целибат, чтобы вступить в брак с такой же чистой, непорочной невестой, должно быть, ненавидит ее за то, что была с другими мужчинами на Земле. Не удивительно тогда, что он сослал порочную землянку в летающую крепость. Удивительно другое: зачем вызволил оттуда? Да еще и извинялся...
  
   Или же речь шла все-таки только о поцелуях?
  
   Не спеша одеваясь, она еще какое-то время размышляла об этом: что, если ему просто не хочется секса в чуждом теле? Возможно, драконы удовлетворяют эту потребность в родном обличье? Восстановив в памяти огромного черного монстра, которого видела во время битвы, и, нарисовав его в воображении, покрывающим такую же здоровенную крылатую драконицу, Ариадна почему-то покраснела и ощутила легкое возбуждение.
  
   И тут же вздрогнула, чертыхнулась, облизала пересохшие губы и замерла в отчаянии: нельзя, нельзя было о таком думать. Он же все прочитает в ее голове. Зажав рот рукой, не застегнув линоса до конца, она опустилась на кровать и снова попыталась глубоко дышать, но вместо ровного выдоха из ее горла вырвалось рыдание. Чувство полной беспомощности захватило ее полностью. Нет, это просто невозможно. Она не может выйти к нему после таких мыслей и держать лицо, делая вид, что ничего не происходит, пока он втайне будет посмеиваться над ней... и презирать. Он ведь явно считает ее низшим существом, вроде ручной обезьянки. Понятно, что какой-никакой мозг есть, но ведь крошечный, примитивный. И вроде похожа на человека, но такая нелепая...
  
   Она даже не помнит, когда у нее день рождения. Она ничего толком не знает о своем женихе. Она даже о себе ничего не знает. А он о ней - все. Кто бы ни сканировал ее, и не закрывал ей память - ясно, что ему уже все доложили. Все ее прегрешения, все ее недостатки - все, о чем она не помнит. Все, что не соответствует чертовой горианской морали. И, разумеется, центарианской, которая наверняка еще строже. Кто она для него после этого? Нечто среднее между полоумной и слабоумной? В прошлый раз она всего лишь раз сказала ему 'нет' - и на следующий день оказалась преступницей. А теперь... если ему что-то придется не по душе на этот раз - чем закончится эта помолвка?
  
   Ариадна не заметила, как рыдания начали душить ее, и тут ее состояние резко ухудшилось. Помимо душевной боли, она ощутила сильную физическую: голова стала раскалываться, а тело словно онемело. Сообразив, что не может пошевелиться, она ощутила настоящий ужас и хотела позвать на помощь, но и губы не слушались. 'Помогите', - прошептала она вместо крика, даже не зная, к кому обращается. Но она никого не знала на этом корабле, кроме Сезара, и невольно подумала о нем.
  
   ***
  
   Странное, но сладкое пробуждение - словно весь мир мягко покачивался в приятном ритме, и все тело в тепле, а ноздри щекочет экзотический пряный аромат, и ее щека прижимается к чему-то горячему... к чьей-то руке. Вздрогнув всем телом, она резко подняла голову и шумно втянула в себя воздух от испуга: его лицо оказалось совсем рядом. Он держал ее в объятиях... сидя на ее постели, а она лежала на его коленях, прижимаясь щекой к плечу.
  
   Резко отстранившись, Ариадна кубарем скатилась с кровати и отступила на шаг.
  
   - Я полечил немного. Что-нибудь помнишь? - негромко спросил он, никак не реагируя на ее поведение. Ариадна сглотнула, честно попытавшись восстановить в памяти хоть что-то. Как он оказался в ее комнате, как сканировал - но она не помнила ничего. На глаза навернулись слезы. Последнее, что сохранилось в ее памяти - чувство унижения и головная боль. Почувствовав, что вот-вот зарыдает на его глазах, она молча покачала головой и закрыла рот рукой.
  
   - Иди сюда.
  
   - Не пойду, - вырвалось у нее, когда Сезар уверенно подал ей руку. Слишком уверенно. С какой стати она должна обниматься с ним, едва знакомым человеком? Они оба знают, что эта помолвка - фарс, и он ее презирает. Так пусть знает хотя бы, что она не какая-то там послушная горианка.
  
   - Тебя наказать?
  
   Ариадна невольно округлила глаза, ошеломленно уставившись на него. Вопрос прозвучал настолько буднично, настолько неэмоционально, что она моментально поверила: вот так же буднично он сейчас и выпорет.
  
   - Не надо, - умоляюще произнесла она, тут же пересмотрев свое желание что-то доказывать этому человеку.
  
   - Иди сюда, - повторил он, в точности с такими же интонациями, что и до этого, точнее, скорее вообще без каких-либо интонаций. В его голосе отражался космический, вселенский покой, словно он принял какой-то наркотик с самым мощным седативным эффектом в Галактике. Только вот Ариадна готова была поклясться: он ничего не принимал.
  
   Поразившись тому, как он принудил ее подчиниться четырьмя словами, только два из которых пришлось повторить, она села рядом, и ее снова обняли темные сильные руки - обнаженные и крепкие, хоть и не такие вызывающе мускулистые, как у офицеров на 'Черной звезде'. Невольно вспомнив о Рикэне, Ариадна сжалась, ожидая, что ее жених вот-вот прочитает эту мысль и скажет что-нибудь резкое, или еще хуже.
  
   Ее предупреждали, что горианцы плохо переносят измену, и в этом смысле не понимают прошедшего времени - изменой для горианского жениха могли стать любые отношения его невесты с мужчинами в прошлом, и за это в начале помолвки можно запросто схлопотать. В идеале на Горре предполагалось, что девушка должна быть полностью невинной. Землянкам, конечно, в этом смысле делались скидки, но наверняка не такие, чтобы можно было вспоминать о прошлых любовниках, обнимаясь с женихом-телепатом запредельного уровня типа: 'читаю твои мысли как свои'.
  
   Но Эльтесеин, не обратив никакого внимания на ее испуг, просто привлек к себе и запустил руку в волосы сзади, собирая их на затылке, а потом легонько оттягивая и массируя ей голову. Ариадна не могла понять, зачем он это делает, пока до нее не дошло через пару минут - это просто ласка. Расслабляющий массаж. 'Интересно, сколько это будет продолжаться?' - мелькнуло в ее голове.
  
   - Не напрягайся, - тихо сказал он, наконец, поскольку она никак не могла перестать ерзать. - Я не оставлю тебя в покое, пока ты не расслабишься. Это будет продолжаться хоть целый вечер.
  
   - Уже вечер? - встрепенулась Ариадна, встретив его невозмутимый взгляд.
  
   - Да, с тобой пришлось повозиться несколько часов, - подтвердил ее жених. - Закрой глаза и попытайся расслабиться. Иначе останешься без ужина.
  
   Ариадна хихикнула и закрыла глаза. Как ни странно, эта простенькая шутка помогла ей немного отпустить зажатое от смущения тело, и через пару минут он оставил в покое ее голову, высвободил из своих объятий и уложил на подушки. Правда, его горячие ладони не оставили ее в покое: одна из них тут же легла на ее лоб, а другая на грудь. Но в этом не чувствовалось ничего интимного и эротического, и она смогла лежать спокойно и, кажется, даже отдать немного напряжения в спокойное вытягивающее тепло его ладоней.
  
   - Хорошо, - наконец, негромко сказал он и поднялся: Теперь тебе надо немного поесть.
  
   - Так и будешь говорить, что мне делать? - не выдержала Ариадна, открыв глаза. Она готова была поклясться, что его черные глаза стали еще немного чернее в ответ на эту фразу. В ее сердце что-то екнуло: хотя он не ответил ни слова, но посмотрел таким долгим взглядом, что сразу стало ясно - таких дерзостей их величество слышать не привыкло. Он смотрел без отрыва, пауза затягивалась, и стало немного не по себе, хотя Ариадна и ненавидела себя за этот мимолетный страх.
  
   - Слушай, а драконы едят людей? - выпалила она в отчаянии, чувствуя, как вот-вот струсит и проиграет эту игру в гляделки, если так и будет смотреть молча. Ариадна сама не знала, откуда взялся в ее голове этот нелепый провокационный вопрос. Но уже задав его, с интересом ожидала реакции: насколько сильное раздражение он может испытать из-за ее глупости на этот раз? Но лицо Эльтесеина осталось невозмутимым. И он ответил, почти не думая, с легким сожалением: - Разумеется, маленькая. Люди - это самое вкусное, как иначе?
  
   Его немного скучающий тон, в котором, тем не менее, отражалось раскаяние, заставил Ариадну побледнеть, ужаснуться и измениться в лице - пока она не услышала его телепатический смех.
  
   - Ты... ты...
  
   Эльтесеин открыл ей эмоции - он искренне веселился, стоя в расслабленной позе возле выхода, с легким интересом изучая ее взглядом. Ариадна невольно скользнула взглядом по его фигуре, все еще плохо знакомой: в первый раз слишком стеснялась, чтобы разглядывать его, да и во второй был изрядно напряжена. Высоченный, как все горианцы, он возвышался над ней на две головы, или даже чуть больше - чудовищная разница в росте по земным меркам, но горианки к такому привыкли, и Ариадна, через два с половиной года жизни на Горре, тоже больше не находила в этом странности.
  
   Необычного, тем не менее, во внешности Сезара хватало, даже по местным меркам. Темно-коричневая кожа, как у мулата, но совершенно иные черты лица. Огромные раскосые черные глаза, немного суженные, длинный прямой нос, жесткая линия рта, высокие скулы. Все вместе такое холодное, что красивым лицо ее жениха никак нельзя было назвать, но что-то в нем было. Скользнув по линии его губ второй раз, Ариадна вдруг подумала, что хотела бы поцеловать их.
  
   И, стоило ей об этом подумать, как он поймал ее взгляд.
  
   - Я...
  
   Ариадна смутилась до слез, тут же заливаясь краской до ушей. Он шагнул к ней, и она шарахнулась, ожидая снова услышать смех, но Эльтесеин молча поймал ее, прижал к стене, поднял за бедра и крепко сжал в объятиях, а Ариадна подумала, что начинает привыкать к этому. Раньше она только наблюдала, как мужчины так держат своих жен и невест - самое обычное дело на Горре: взять на руки женщину, обнять, успокоить. Никто не стеснялся таких объятий, даже на улице. Женщины, словно дети, обнимали своих мужей и женихов руками и ногами, и это не считалось чем-то интимным. А вот целоваться в людных местах на улице уже было нельзя - за это и полиция оштрафовать могла.
  
   - Все хорошо... чшшшш, - прошептал он неожиданно ей на ухо, без смеха и издевки. Его эмоции отражали ровное тепло. Сердце Ариадны бешено колотилось, она чувствовала, что вот-вот расплачется... да что с ней такое? Почему так стыдно и почему она так боится, что ее высмеют? Ведь она ничего дурного не сделала...
  
   - Ты травмирована и не долечена, - негромко сказал на ухо ее жених, все еще крепко держа в объятиях, поглаживая одной рукой по спине, - твои эмоции обострены. Расслабься. Ну же.
  
   - Ты не будешь смеяться? - тихо спросила она, уткнувшись носом в плотную ткань его светлой рубашки, прерывисто дыша, но уже потихоньку расслабляясь.
  
   - Над чем, малыш?
  
   - Я не малыш! - резко сказала она, поднимая голову, и на этот раз услышала его смех - разумеется, только телепатический. Его лицо осталось неподвижным - он лишь слегка наклонил голову, откровенно изучая взглядом ее рот. Ариадну бросило в жар. Но в следующую секунду ее ноги уже коснулись пола - он отпустил ее.
  
   - Идем ужинать, - уже более требовательным тоном распорядился ее жених, и ей ничего не оставалось, как послушаться.
  
  
  
   Тхорн.
  
   - Ты уверен, что все правильно понял? - осторожно спросил изумленный и расстроенный Дейке, ощущая его эмоции сквозь блоки. Тхорн даже не старался их скрывать и блокировался скорее для приличия, не желая обрушивать на друга всю крутую концентрацию своей горечи и гнева. На Шаггитерре занималось утро, все офицеры час назад вернулись на корабль и легли спать, а два командира все сидели в каюте за бутылкой сяши и обсуждали все снова и снова.
  
   Дейке оставался сейчас единственным человеком на всей этой враждебной планете, которому не стыдно было показывать свою беспомощность. Единственный, кому Тхорн безусловно доверял теперь, после того, как Сезар так предательски повел себя.
  
  - Он звонил сам, он уже все знал, - глухо повторил Тхорн, сделав глоток сяши. - Он ничего не объяснил, как будто я... не знаю, мальчик какой-то... секретарь его или курсант.
  
  - Не заводись, - негромко вставил Дейке. - С курсантом он не стал бы говорить.
  
  - О да, велика честь, - процедил злой Тхорн, сжимая в руке стакан. - Он сказал, что она в каком-то поселке, и все. И что за ней понаблюдают.
  
   - Давай спокойно подумаем, что бы это значило, - предложил капитан, подливая еще сяши в бокал командира и свой. - Ты ведь согласен, что для Сезара такое поведение необычно?
  
   - Еще бы, - фыркнул Тхорн. - Я бы даже сказал, что он... ладно, промолчу, - махнул он рукой и опрокинул стакан.
  
   Дейке молча наполнил его снова и одобрительно кивнул:
  
   - Правильно. Не лепи сгоряча - потом меньше извиняться надо будет после сканирования.
  
  - Да плевал я на извинения, - прорычал Тхорн. - Он обращается со мной, как с каким-то просителем, а я извиняться должен?
  
  - А почему, Тхорн? Почему он так с тобой обращается, как думаешь? - быстро спросил Дейке, сузив глаза. Командир раздул ноздри. Его кипящие мозги все еще не могли нормально работать от злости. И от страха, который охватывал его всякий раз, стоило подумать о беспомощной, маленькой, нежной Асхелеке, окруженной дикарями. Он убил бы голыми руками каждого, кто осмелился бы коснуться ее, - и плевать на любые травмы. Если бы только оказаться рядом.
  
  - Не понимаю. Правда, не понимаю, что происходит. И это бесит больше всего, - признался он. - Зачем наблюдать за ней? На кого они там устроили ловушку?
  
  - Думаешь, ее используют как наживку? - удивился Дейке.
  
  - Да нет... не знаю, - Тхорн провел ладонями по своей гладко выбритой голове, невольно вспомнил ночь их слияния, и как она брила его. Касание нежных ручек, и ее боязнь его поцарапать. Ему приходилось скрывать улыбку и сдерживаться от смеха, и в то же время он так боялся напугать ее и обидеть, что леденели ноги и руки. А все вышло как нельзя лучше. Она доверилась ему, и осталась с ним.
  
  Со стоном Тхорн сжал кулаки, сдерживая почти непреодолимое желание вскочить и разломать все вокруг. Но Дейке был прав: полезнее сосредоточиться и пораскинуть мозгами. - Ключевая версия всего происходящего здесь - инопланетяне, верно? Какие-нибудь октианцы? - задал он риторический вопрос.
  
   Дейке кивнул. На планету Октиания, развитие которой находилось где-то между Землей и Горрой, падало основное подозрение в организации нападений. Октианцы, недоразвитые телепатически, но далеко продвинувшиеся в научной области, имели достаточно инструментов в своем распоряжении, чтобы управлять шаггитерианцами и внушить им воинственные настроения. Но до сих пор горианцам не удалось обнаружить и доказать факт их пребывания на Шаггитерре - который, кстати, нарушал бы межпланетное соглашение.
  
   - Если октианцы похитили Асхелеку - то зачем? - осведомился капитан после долгой паузы. - Может, они хотят поставить на ней какой-то эксперимент? Она же шаггитерианка, и одновременно горианка, - осторожно предположил Тхорн, холодея от собственных мыслей.
  
   - Но кто похитил ее, физически? Как могли дежурные не заметить инопланетянина? И как, ради всего звездного неба, бескрылые октианцы могли утащить ее на огромное расстояние за считанные часы? - рассуждал Дейке, думая о чем-то своем. Лоб его нахмурился, словно он обдумывал какую-то догадку.
  
   - Если у них здесь есть бесшумные флаеры - запросто могли. У них прекрасный транспорт - компактный, маневренный, почти невидимый, - пожал плечами Тхорн. - Но я точно знаю, что в радиусе нескольких мер от города никого чужого не было.
  
   - От Сезара, - констатировал Дейке, кивнув головой. После того, как разъяренный, отчаявшийся Тхорн открыл ему, что Величайший на Шаггитерре, капитану многое сразу стало ясно: и секрет блестящей победы над шаггитерианцами, и отсутствие не только убитых, но даже серьезно травмированных среди офицеров. Но кое-чего он до сих пор не понимал.
  
   - А как тогда Асхелека оказалась за шесть мер от корабля? Ушла сама? Зачем? - спросил Дейке, наклонившись вперед, и вцепившись взглядом в друга.
  
   - Она могла пойти искать маму, - пожевав губы, заметил Тхорн, но тут же сам помотал головой, сочтя собственную версию чересчур нелепой.
  
   - Ей шестнадцать, а не пять, Тхорн, - качнул головой Дейке. - К тому же она умнее многих наших тридцатилетних офицеров. Твоя жена рациональна и рассудительна как профессор эс-Эммар, и сообразительна, как... как ты. Она не из тех, кто делает глупости.
  
   Вспомнив, как Асхелека ответила на его предложение поискать маму: 'я не маленькая', Тхорн склонен был согласиться. Но все же во многом она действовала как ребенок, и ее выход с корабля в его отсутствие - лучшее тому подтверждение.
  
   - Думаешь, кто-то свой? Они завели шпиона?
  
   Его бровь невольно поднялась. Эта версия казалась еще более невероятной. Выходит, октианцы завербовали кого-то из жителей города? И кого же? Женщину? Ребенка? Одного из тех пугливых ученых, что жались к нему и выпрашивали место на корабле во время атаки шаггитерианцев?
  
   Тхорн фыркнул, но его мысль уже ушла дальше. Если не горожане, то офицеры. Охрана города часто меняется, а вся старая смена уже улетела на Горру. Остается экипаж 'Черной звезды', и это совсем уж нелепо, если только...
  
   - Эс-Шетте! - хором произнесли они с Дейке, одновременно придя к этому, казалось бы, очевидному выводу. И Тхорн вскочил:
  
   - Я его убью. Клянусь, я прикончу его, - прошипел он, в одно мгновение оказавшись у двери.
  
  - Стой! Дейке вылетел за ним в коридор, но догнал только у выхода.
  
   - Может, это и не он! - крикнул он вслед, хотя сам особенно в это не верил. Уволенный с 'Черной звезды' за пьянство и оскорбление командира, да еще порядочно избитый напоследок и униженный офицер выглядел идеальным кандидатом в предатели.
  
   - Вот и узнаем. Утренний шаттл улетает прямо сейчас, - заорал Тхорн, взлетая по лестнице, чтобы выйти наружу. И капитан бросился за ним, не обращая внимания на изумленные, немного сонные взгляды дежурных.
  
   ***
  
   Они успели буквально в последнюю минуту. Утренний ежедневный шаттл на Горру из тех, что теперь каждый день летали туда-сюда, уже задраивал люки, и если бы не супер высокое положение Тхорна в военной иерархии - никто бы не согласился их открыть. Но слову командира эс-Зарки, переданному через аварийные коммуникаторы с импровизированного городского терминала, капитан шаттла подчинился беспрекословно.
  
   Корабль заглушил двигатель и открыл один люк для Тхорна. Войдя в отделение для пассажиров, он сразу заметил эс-Шетте: тот вскочил на ноги и сверкал враждебным взглядом:
  
   - Ты не вправе меня сканировать. Ты не вправе меня касаться! У меня гражданский статус... у меня гра...
  
   В полной тишине Тхорн пересек помещение и, поймав затравленный взгляд Скертиса, увел его. А потом схватил безвольное тело под мышки и выволок с шаттла, не обращая никакого внимания на переглядывающихся людей. Дейке, догнавший его у дверей шаттла, помог стащить эс-Шетте с корабля на землю, после чего капитану велели взлетать, не дожидаясь пассажира.
  
   - Ну что? Ну что? - нетерпеливо осведомлялся Дейке каждую секунду, пока Тхорн сканировал эс-Шетте
  
   - Не мешай. Я делаю из него фарш для дьямы. Останется только добавить сахара. Чудесный десерт на любой вкус.
  
   - Тхорн, - побледнел капитан, дотрагиваясь до рукава друга, придерживая руками эс-Шетте, который на глазах бледнел и потел - это говорило о том, что в уводе с ним ничего приятного не происходило. - Тхорн. Это пытки в уводе. Ты больше не его командир, а он в гражданском. Ты совершаешь преступление.
  
   - Он похитил мою жену.
  
   - Тхорн, остановись прямо сейчас, - резко сказал Дейке, чуть повысив голос. - Отпусти его из увода! Живо!
  
   - С удовольствием, - прорычал Тхорн, и глаза Скертиса в тот же миг стали осмысленными, а из груди вырвался отчаянный вопль.
  
   Дейке эс-Хэште всегда считал себя человеком с быстрой реакцией - ведь на войне это вопрос жизни и смерти, а он все-таки капитан, и не за красивые глаза им стал. Но все же он не смог обогнать кулак Тхорна, врезавшийся в челюсть Скертиса теперь уже в реальности, и с такой силой, что сбил его с ног. Тяжело рухнув на землю, несчастный ударился головой и потерял сознание. Впрочем, весьма вероятно, что он расстался с реальностью еще в тот момент, когда получил удар.
  
   Тяжело вздохнув, капитан бросил крайне неодобрительный взгляд на своего командира, но в ответ Тхорн лишь снял эмоциональный блок, демонстрируя зашкаливающую степень удовлетворения и самодовольства, наряду с отсутствием каких-либо признаков раскаяния. И Дейке воздержался от каких-либо слов, лишь покачав головой.
  
   Через полчаса, когда на улице окончательно рассвело, эс-Шетте уже находился в госпитале под наблюдением врачей с диагнозами: перелом челюсти, сотрясение мозга, а также средней тяжести психотравма - в последней, в отличие от первых двух, был виноват не Тхорн.
  
   - Он вышел от меня здоровым тогда, я специально диагностировал напоследок. Я вышвыривал его с корабля изрядно избитым, но не травмированным психически, - было первое, что сказал Тхорн, когда врач поставил диагноз. Эс-Шетте, пристегнутый к кровати наручниками, подвывал и пытался что-то промычать врачу, но сломанная челюсть его не слушалась, и его глаза, сосредоточенные лишь на своем личном враге, наполнились ужасом и ненавистью.
  
   Дейке кивнул, отворачиваясь, чтобы не смотреть на этого жалкого человека:
  
   - Я знаю. Ты бы так не поступил.
  
   Проинструктировав врача на предмет того, что Скертис находится под арестом за серьезное преступление, и потому отпускать его не следует, они покинули палату и не спеша побрели к 'Черной звезде'. Торопиться было определенно некуда. Сканирование восстановило почти все события, но только вытащить Асхелеку все равно они сейчас не могли.
  
   - Ты настоящий друг. Только настоящий друг может сказать 'ты бы так не поступил' после того, как на его глазах совершено опасное преступление, - без какого-либо выражения в голосе констатировал Тхорн, пока они шли.
  
   Капитан поднял голову, с тревогой реагируя на эти слова. Настроение Тхорна было настолько невеселым, что эта попытка шутить больше напугала его и ни капли не рассмешила. У него зарождалось серьезное подозрение, что командир вот-вот совершит на его глазах нечто еще более безумное, чем незаконное избиение гражданского, пусть и преступника. Хотя безумнее уже вроде и некуда.
  
   - Может, ты расскажешь мне, что было на скане Скертиса? - негромко напомнил Дейке. Но Тхорн, казалось, даже не услышал его.
  
   - Какого ж рожна у него крыша-то съехала, - задумчиво пробурчал он себе под нос, потирая свой кулак.
  
  
  
   Асхелека.
  
   Самое главное она поняла к вечеру, хотя это должно было быть очевидным с самого начала. Но ее сознание оказалось таким зашоренным, таким упрямым - даже предположить такое оно отказывалось.
  
   Но вечером, когда сели ужинать, шаггитерианка прямо посмотрела на нее - ей, видимо, просто надоела эта игра. И тогда в нее проникли эмоции женщины - нетерпение, любопытство и еще что-то непонятное, смешанное в клубок.
  
   - Как ты на Горре оказалась? - спросила шаггитерианка, настолько четко и ясно выговаривая все слова, что
  
   Асхелека, во-первых, поняла смысл всего предложения с первого раза, а в следующую секунду поняла то, главное. В этой хижине она была не единственной умственно полноценной шаггитерианкой. Их было трое. Умный, пронзительный взгляд старшей шаггитерианки не оставлял в том ни малейших сомнений. Как и любопытные, цепкие глаза младшей, уже не притворяющейся дурочкой, как целый день до этого.
  
   Весь день они не разговаривались с ней, ограничиваясь невнятными фразами, дерганьем за рукав и кивками головы. Лишь когда они переглядывались между собой, закрадывалось сомнение. Но она все не могла поверить. И вот они сами раскрылись, стоило Асхелеке дать понять, что их речь ей знакома.
  
   - Мой отец горианец, - ответила она прямо, опуская глаза от неловкости. Неудобство ей внушал тот факт, что она целый день относилась к ним, как к полоумным, активно жестикулируя и произнося слова по слогам, чтобы поняли. Например, когда просила воды и еды и пыталась выяснить, что произошло утром. Но пожилая шаггитерианка исправно делала вид, что это нормально и что она не понимает вопросов про утренние события. Асхелека почти отчаялась, полагая, что ее шаггитерианский неразборчив. Но это было не так. С первой же фразы она поняла, что почти все может понимать и говорить - хоть и с трудом, запинаясь, подбирая слова, но может.
  
   - Неужели? - с каким-то холодным, неприятным оттенком в голосе осведомилась младшая шаггитерианка, но под суровым взглядом матери осеклась. В груди Асхелеки разлилось внезапное тепло. Эта женщина уже не в первый раз за день защищала ее, и это вызывало инстинктивную приязнь. Она осторожно прощупывала их эмоции. Младшая - так и есть - не питала к ней симпатии. Старшая - наоборот - всеми силами демонстрировала расположение.
  
   - Вы мать и дочь? - уточнила она после паузы.
  
   - Да, конечно, - кивнула ее пожилая собеседница, правда, немного поспешно. А затем быстро представилась:
  
   - Атиссан. А ее имя - Шексан.
  
   - Мы на севере, - вырвалось у Асхелеки, вспомнившей то немногое, что знала о шаггитерианцах - в частности, об их именах. К северу многие имена заканчивались на 'ан', к югу - на 'лем'. Запад центрального материка Шаггитерры, где они находились, практически не заселен из-за плохого климата. На Востоке обитали в основном кочевые племена - там ее матери точно нет. Юг или Север. Если бы она только знала свое настоящее имя... но отец переименовал ее по прилете на Горру, и она забыла. Если бы только вспомнить... ей казалось, что это вот-вот произойдет, но имя ускользало. А мамино было ей так же неизвестно - мама всегда была просто мама. 'Моумо' по-шаггитериански.
  
   В ответ на ее реплику в глазах обеих собеседниц мелькнуло замешательство. Наступила еще более длинная пауза, но потом Атиссан неохотно кивнула:
  
   - Да.
  
   - Вы не хотите, чтобы я знала, где я? - выпрямившись, осведомилась Асхелека. Ее лицо закаменело, а ноздри расширились. Так вот оно что. Эти двое участвовали в ее похищении.
  
   - Слушай, ты много еще не понимаешь, - тоже подобравшись, изрекла шаггитеррианка таким тоном, словно нащупывала тропу через болото, неотступно изучая ее взглядом. Ее морщинистая рука с немного корявыми, испорченными тяжелой работой пальцами поднялась и двигалась в воздухе вверх-вниз, словно успокаивая, но Асхелека впилась в нее взглядом. Ей хотелось увести, просканировать, но кто знает, как на такое отреагируют обе женщины?
  
   Легкое сканирование без увода... Тхорн учил ее, они много практиковались... она, без сомнения, сможет. Асхелека напрягла все силы и проникла в сознание своей собеседницы, пока та изучала ее взглядом. И сразу ощутила тяжелый смешанный клубок. Отвращение, приязнь, любопытство, злость, скрытая зависть, гнев... угроза. Крошечные невидимые волоски на шее Асхелеки встали дыбом. Она никогда бы не поняла этого без сканирования - шаггитерианка была мастером притворства, даже перед самой собой.
  
   Причина тому - десятки психотравм, одна на другой. Искалеченная психика и тонны агрессии. Она вовсе не симпатизировала ей - она желала ей зла, как и ее дочь. Только в отличие от дочери умела это ловко скрыть. Вот только от телепата такое скрыть нельзя - и, слава Космосу, что гроза шаггитеррианского поселка по имени Атиссан понятия не имела о способностях девушки. 
  
   Прерывисто вздохнув, заставив себя улыбнуться, Асхелека подогнула ноги под подол уже засаленного, грязного платья:
  
   - Вы правы, - дружелюбно заметила она. - По правде, я ничего не понимаю... и плохо помню, что случилось, - сымпровизировала она, излучая глазами только растерянность. 
  
   - Чего ты не помнишь? - недоверчиво уточнила Шексан, вдруг вмешавшись в разговор.
  
   - Многого. Я даже не могу вспомнить своего имени, - пожаловалась Асхелека в ответ на подозрительный взгляд шаггитеррианки, моргая немного чаще, чем обычно.
  
   - Сейчас мы тебе все объясним, - улыбаясь так же дружелюбно, пообещала шаггитеррианка, но теперь в ее улыбке, слегка кривоватой на одну сторону, ей почудилась угроза.
  
  
  
   Тхорн.
  
   Профессор кипятился, размахивая руками. Если бы не безграничная усталость, Тхорн бы проявил терпение, оценив искреннее желание помочь, глубокую порядочность и беспокойство Цесина об Асхелеке. Но проблема заключалась в том, что к тому послеобеденному времени, когда он объявил своим последним пассажирам о необходимости покинуть корабль и Шаггитерру, его нервы уже капитально сдавали от изматывающей неизвестности. Каждая минута вдали от Асхелеки, когда она была в опасности, а он не мог ее спасти, жгла его изнутри, словно кто-то пытал его на медленном огне. И все силы уходили на сопротивление этой боли.
  
   - Мы никуда не полетим, - категорично заявлял эс-Эммар, держа спину прямо, чтобы казаться не таким щуплым рядом с Тхорном, возвышающимся над ним на целую голову. За спиной профессора стояла такая же прямая, как стена, Микея, с таким же упрямым выражением лица и воинственным оттенком эмоций. Супруги эс-Эммар, которые жили на его корабле последние недели, сблизились с Асхелекой, которая все это время училась у них и дружила с Микеей. Он сам пару раз давал слабину, выходя из образа командира, чтобы дружески пообщаться с Цесином. И вот его настигала расплата - пользуясь дружеским расположением, его подопечные совершенно отбились от рук и уже не боялись с ним спорить.
  
   - Мы тоже вправе переживать, Тхорн. Мы просто хотим помочь, - пробормотала горианка, но тут же смешалась, пугаясь его прямого взгляда. И почему-то именно этот ее испуг оказался каплей, переполнившей чашу его терпения.
  
   - Довольно этих глупостей! - заорал он, срываясь - так, что Цесин вздрогнул, а Микея спряталась за спину мужа. - Я не желаю слышать больше ни одного возражения. Ни. Единого. Вашего. Дурацкого. Возражения! Мне хватило вашего появления, Цесин, в городе перед сражением! Между прочим, без разрешения, в нарушение всех приказов! Надо было под арест вас посадить за такое дня на три, - продолжал греметь Тхорн. - Немедленно собирать вещи и чтоб духу вашего не было на Шаггитерре завтра утром! Вы ничем - ясно? - ничем не можете помочь! Так хотя бы не болтайтесь у меня под ногами!
  
   Он орал так, что проходившие мимо столовой офицеры останавливались, как вкопанные, осторожно заглядывая внутрь. Цесин стал малиновым до ушей, стискивая зубы и тяжело дыша, со стороны Микеи послышались тихие всхлипы.
  
   - Довольно, - негромко произнес Дейке, входя поспешным шагом - он находился рядом, в соседнем помещении, по обыкновению допивая чай после обеда на кухне со старшими офицерами. Пока голова командира была занята другими вещами, жизнь на 'Черной звезде' не останавливалась и по-прежнему требовала вмешательства капитана, взявшего под контроль все: расписание тренировок, дежурства, лечение больных и взаимодействие команды с подразделениями горианской армии, расположенными в городе и активно занятыми эвакуацией людей и переселением на новую базу.
  
   Тхорн тряхнул головой и скрестил руки на груди. Он уже знал, что потом ему будет стыдно, но теперь не мог даже думать ни о ком, кроме жены. Из-за этого он был не в состоянии ощущать неловкость и тем более - извиняться. Поэтому просто предоставил Дейке обнять за плечи плачущую и даже икающую от шока Микею и вывести их обоих с Цесином из столовой. Капитан мягко убедил пассажиров собирать вещи, и они скрылись в направлении своей каюты.
  
   Офицеры молча и очень быстро ретировались, оставив командира одного в его невменяемом, болезненном состоянии. Тхорн даже не заметил, как вернулся Дейке.
  
   - Знаешь, я думаю, тебе надо поспать, - строго объявил капитан.
  
   - Я не могу, - еле ворочая языком ответил он, поднимая воспаленные глаза.
  
   - Я усыплю.
  
   - Нет уж! - вскинулся Тхорн, но нарвался на такой жесткий взгляд, что осекся. Удерживая его взгляд, Дейке уверенным, жестким тоном произнес:
  
   - Ты знаешь, что я хочу тебе напомнить.
  
   - О, дьявол, - выдохнул Тхорн.
  
   Когда-то, много лет назад, когда погибла первая жена Дейке, командиру пришлось применить гипноз, чтобы утихомирить капитана, срывающегося на младших офицерах. И позже Дейке долго обижался на него за неразрешенный способ телепатического воздействия - точнее, разрешенный, но не без согласия. В результате Тхорн примирительно пообещал, что если когда-нибудь окажется в похожем состоянии, то позволит ему сделать то же, чтобы успокоить.
  
   - Ты обещал, - жестко заметил Дейке, и на его скулах заходили желваки.
  
   - Помнишь, я сегодня сказал, что ты настоящий друг? - спросил Тхорн, глядя в сторону.
  
   - Помню, помню, - сказал капитан, криво ухмыляясь.
  
   - Так вот, я беру свои слова обратно.
  
   - Ну, разумеется. А теперь идем-ка в твою каюту. Я уложу тебя баиньки.
  
   Тхорн прикрыл глаза. Все его существо протестовало против такого обращения. В последние дни его никто не ставил даже в грош: ни Сезар, ни подопечные. Но в его жизни было одно правило: он никогда, ни под какими предлогами не нарушал своих обещаний. Тем более он не мог нарушить слово, данное лучшему другу.
  
   - Посмотри мне в глаза, - потребовал Дейке, когда командир улегся на свою кровать послушно, словно ребенок, но все еще не поворачивая головы в его сторону.
  
   - Погоди, - пробормотал Тхорн, глядя в потолок. - Я хочу сначала рассказать тебе про Скертиса. Попробуй еще что-нибудь узнать, пока я сплю.
  
   - Наконец-то. Говори.
  
   - В общем, его в городе все осуждали, слухи-то сразу пошли про то, как он вылетел отсюда, а первые свободные места на шаттлах появились не скоро. Деваться было некуда, и он смылся из города - хотел сбежать от всех и раздобыть алкоголя в том поселке, где тогда загулял с командой.
  
   - И его там ждали, - догадался Дейке.
  
   - Ну, на самом деле не ждали, конечно. Но очень обрадовались сюрпризу.
  
   - Так все-таки октианцы?
  
   - Они, родимые. Я почти уверен.
  
   - Почти?
  
   - Ну...
  
   Тхорн повернулся и посмотрел на Дейке, криво улыбаясь:
  
   - Они неплохо замаскировались. Выглядят, как шаггитеррианцы, не телепаты. Видимо, специально подбирают внешность - у них же люди разные бывают на вид, как земляне. И много нетелепатов. Нашлись и рыжие, подходящего роста и параметров.
  
   - Находчиво! - восхитился Дейке.
  
   - Да, очень, - кивнул Тхорн. - То-то наши их найти не могли годами. Слушай дальше. В общем, этого праздношатающегося скрутили и сутки держали в поселке, заливая ему в горло всякую дрянь. Я не до конца понял на скане, но похоже, что это какая-то мощная химия, влияющая на мозги. Он вообще ничего не соображал. И тогда его загипнотизировали.
  
   - Да как же они смогли?
  
   У капитана безвольно отвисла нижняя челюсть, и он даже не сразу смог закрыть рот.
  
   - Дейке, гипноз не обязательно бывает телепатическим. Вспомни матчасть. Есть вариант для не-телепатов как внушение.
  
   - Вот дьявол.
  
  - Еще какой. В общем, они виртуозно это делают. Эс-Шетте за сутки в психотравму вогнали - он же сопротивлялся инстинктивно, и на него не совсем так подействовало, как нужно. Но главного они добились - гонец вернулся в город с миссией доставить пленного во вражеский лагерь, то есть, в поселок.
  
  - Зараза. И тут попалась Асхелека, - кивнул головой Дейке.
  
  - Да, случайно. Эс-Шетте искал удобного момента, планировал 'снять' какого-нибудь дежурного, но увидел ее и даже под гипнозом не смог упустить случая отомстить мне. - Какой же он подонок. Я бы и сам теперь избил его.
  
   - Я жалею, что я его бил, - хриплым голосом заметил Тхорн, устало закрывая воспаленные глаза, но ему и не надо было смотреть, чтобы почувствовать удивление Дейке. И тогда он пояснил свои слова:
  
   - Не в последний раз, а в тот, первый, на корабле. Это я виноват, что он утащил Асхелеку. И теперь она может погибнуть из-за того, что я решил что-то доказать себе и команде, - с тоской заметил Тхорн.
  
   - Ну, уж нет, - рассердился Дейке, вскакивая с кресла. - Что-то ты какие-то глупости несешь, ей-богу, Тхорн. Ничего ты никому не доказывал тогда, кого ты сейчас пытаешься в этом уверить и зачем? Ты командир, на борту корабля была совершена из ряда вон выходящая пакость. Ты должен был преподнести урок команде. Это твоя обязанность, и мы оба это знаем.
  
   - Но я сделал это не потому, что преподносил урок. Он просто оскорбил Асхелеку, и я... мне было приятно начистить ему рожу.
  
   - Тхорн, - устало заметил Дейке. - Хватит заниматься самобичеванием. Это не твой стиль. Вставай, чего разлегся? Надо ее найти.
  
   - И ты не собираешься усыплять меня?
  
  Тхорн резко сел, его глаза, секунду назад бесконечно уставшие, вспыхнули, словно в нем только что заменили батарею.
  
  - Что я садист, что ли? Я вижу, что ты успокоился уже. И к тому же ты все равно не поспишь нормально, пока Асхелека там.
  
   - Дейке, - позвал Тхорн, поднимаясь с кровати. - Я сказал, что беру свои слова обратно, насчет того, что ты настоящий друг...
  
   - О, не начинай, - махнул рукой капитан. Он изо всех сил держал лицо, пока они выходили из каюты и шли по коридору, но ближе к выходу с корабля, не удержавшись, хмыкнул и закашлялся. И в тот же миг получил весьма ощутимый удар локтем под ребра от настоящего друга, который только и ждал этого смешка, чтобы врезать.
  
  
  
   Эльтесеин.
  
   Самые спокойные часы, наступавшие глубокой ночью, он обычно использовал для отдыха, но в тот вечер еще долго оставался на корабле, убеждаясь, что с Ариадной все в порядке. Ему хотелось быть рядом до утра на случай, если он понадобится ей, но он отвечал и за других людей, поэтому пришлось лететь в ночь.
  
  Бесшумный круг над безымянным шаггитеррианским поселком и сканирование местности сразу дало всю необходимую информацию. Уровень агрессии местных в норме, дежурные на местах и не спят, рыженькая девушка по имени Асхелека по-прежнему в плену, но здорова и не нуждается в экстренной помощи. Стало немного спокойнее. Удалившись на расстояние более десятка мер от жилых поселений, Эльтесеин поймал восходящий поток воздуха и полностью расслабился, останавливая сознание.
  
  За несколько секунд оно полностью очистилось от образов, и он остался наедине с теплым ветром, легким звоном в ушах и ощущением легкости в теле, которое усиливалось с каждой секундой. Очень скоро он перестал чувствовать тело вовсе, а изображение в глазах поплыло, и перед ними трижды мелькнуло нечто, что он называл про себя барьерами реальности. Всегда три - последовательно мелькнут, сердце екнет - и он уже там.
  
  Огромное и почти невесомое, быстрое, идеально управляемое тело дракона - и такая же гибкая, мощная психика, более совершенная, чем человеческая. Обратившись, он мгновенно получает доступ к памяти - настоящей, глубокой, той, которую не может вместить человеческое сознание. Он помнит сотни лет жизни дракона, и тысячелетия до. Он знает, где находятся следующие барьеры и как их пройти, чтобы слиться с Вселенной - но оттуда обратного пути нет, и идти туда еще не пришло время. Еще не скоро.
  
  Эльтесеин медленно выдыхает, преодолевая за один выдох десятки мер - и сразу чувствует ту, ради которой обратился сейчас. Плавно разворачивается в воздухе и летит к ней, сокращая огромное расстояние стремительно, но аккуратно выстроенным маршрутом - так, чтобы миновать все жилые зоны и никому не причинить вреда. А затем пару часов скользит над морем, пока не показывается кромка другого материка - безжизненного и потому удобного для воздушных прогулок драконов.
  
  Почувствовав ее совсем рядом, он снижается, и вот они уже летят крыло к крылу. Две огромных тени скользят по обледеневшей пустыне, и ей еще нужно время, чтобы завершить мягкий выход из медитации.
  
  - Ты в порядке? - спросил он телепатически, когда почувствовал, что Коэре, наконец, с ним. Изящная коричнево-зеленая драконица, уступающая ему размером и телепатическими способностями, зато не уступающая упрямством. В последнем она, пожалуй, даже превосходила его - как, впрочем, и положено младшей сестре.
  
  - Сейчас - да, - отозвалась она.
  
  - Ты почти не бываешь в горианском теле.
  
  - Мне нравится летать здесь. Пока мы на Шаггитерре, этим стоит пользоваться.
  
  - У тебя и на Горре будет возможность.
  
  - Мне скучно здесь.
  
  - Тебе больно.
  
  - Отстань. Я контролирую себя.
  
  - Коэре, ты полгода без лечения.
  
  - Я сама решу, когда пора.
  
  После ее резкого разворота в воздухе Эльтесеин на секунду отстал, но тут же фыркнул и скорректировал направление, догоняя:
  
  - Ты не здорова. Ты не можешь здраво мыслить.
  
  - Потому что ты выдернул меня, когда я была не готова! - огрызнулась она.
  
  - Не готова? - Эльтесеин снова фыркнул. - Твоя жизнь на Октиании была похожа на ад!
  
  - Но это была моя жизнь! И я хотела быть человеком!
  
  - Ну, так и будь им. Обращайся в горианское тело и привыкай. Мы скоро отправимся на Горру, осталась максимум неделя.
  
  - Я хотела вернуться, Эльтесеин, - с горечью ответила она.
  
  - Опять ты за свое. Коэремра, очнись, - чуть жестче, чем до этого, одернул он.
  
  - Ты драконица, высшее существо. Ты была на Октиании только для учебы и сбора информации. Эта дикая планета совершенно не подходит тебе для жизни. Горра - другое дело, это телепатическая высокоразвитая цивилизация.
  
  - Но я привыкла жить на Октиании.
  
  Малейшая слабость, беспомощность в ее эмоциях - и он не смог устоять, мгновенно смягчаясь. Раскинув крылья, Эльтесеин без слов спланировал ниже и позволил ей лечь себе на спину, мягко качая. Какое-то время они помолчали, пока Коэре жадно вбирала в себя энергию от его сильного, позитивно заряженного тела.
  
  - Тебе тяжело, малыш. Потому что ты все еще отождествляешь себя с октианкой - слишком привязалась.
  
  - Думаешь, я не понимаю? - спросила она, поддаваясь в ответ на его заботу. - Я знаю, что почти сошла там с ума. Я стала совсем слабой. Иногда мне кажется, что моя жизнь там - дурной сон, я даже вспоминать не хочу. Сама себе противна.
  
  - Это была не ты, зеленые крылышки.
  
  - Не совсем я. Но все же я, - возразила она. - Я - без памяти, я - без знаний. Когда у тебя все в порядке, кажется, что верить в себя очень легко, но если ты не знаешь, кто ты...
  
  - Это не легко. Быть человеком - вообще не легко, ты это знала с самого начала, просто забыла.
  
  - Ты не понимаешь, Эльте. Я ненавидела себя, буквально ненавидела. А что может быть хуже ненависти?
  
  - Ты просто влюблена - это сбивает с толку.
  
  - Была влюблена, - поправила она, словно обжегшись. - Он всего лишь дикарь. Червяк. Бескультурное, необразованное, неразвитое телепатически и недостойное создание.
  
  - Конечно, - покорно согласился Эльтесеин, улыбаясь. Его обнадежило то, что она говорила с ним.
  
  - Эльте, я была такая дура.
  
  - Ты просто разочаровалась в нем.
  
  - Ужасно. Знаешь, когда я вернулась, думала: все быстро пройдет. Он, наверное, давно забыл обо мне, а я все терзаюсь.
  
  - И ты еще говоришь, что тебе не нужно лечение?
  
  Коэре прижалась мордой к его шее, почти обнимая крыльями:
  
  - Пожалуйста, пойми меня, Эльте. Мне кажется, я потеряю себя, если сама с этим не справлюсь. Я очень не хотела бы сейчас касаться этого. Просто дай мне время.
  
  Он отреагировал глубоким вздохом - таким глубоким, что она даже подняла голову, почувствовав неладное.
  
  - Что?
  
  - Коэре, я прилетел, чтобы просканировать тебя полностью. Тебе придется мне позволить, потому что от этого зависят многие человеческие жизни.
  
  Пользуясь ее ошеломленным молчанием, Эльтесеин поспешил продолжить:
  
  - Дело в том, что мы нашли октианцев на Шаггитерре. Они похищают людей и льют здесь кровь. Прямо сейчас у них в заложницах горианка. Поэтому мне нужна вся информация об октианцах, которая есть в твоем сознании.
  
  Коэре понадобилось некоторое время, чтобы переварить его информацию.
  
  - Я так не хотела, чтобы ты это видел, - медленно ответила она после долгой паузы. - И я не совсем понимаю, чем тебе поможет мой скан.
  
  - Дело в том, - нехотя ответил Эльтесеин, - что этот октианец, в которого ты влюб... была влюблена - руководит всей этой операцией здесь, на Шаггитерре.
  
  Коэре вздрогнула всем телом, оттолкнулась от него, неловко перевернулась в воздухе, но тут же взмыла вверх. Эльтесеин терпеливо ждал, пока она сделает пару кругов, приходя в себя.
  
  - Только сканирование. Никакого лечения. И я не хочу это обсуждать, - отрывисто сказала она.
  
  - Я не считаю это разумным, но дело твое, - ответил он, вынужденный согласиться.
  
  - Возвращайся на корабль, я буду через пару часов, - бросила Коэре и сделала большой круг, набирая скорость.
  
  Эльтесеин проводил ее спокойным взглядом. Он знал, что сестра прилетит, как только совладает с собой. Коэре никогда не брала в расчет своих страданий, если надо было кому-то помочь. Именно так она и оказалась на Октиании с заблокированной памятью и ложными воспоминаниями, искренне считая себя обычным человеком. Простой октианкой, скромной девушкой по имени Корра.
  
  
  
   Часть 2: Октиания, семью месяцами ранее. Корра.
  
  Руки дрожали так, словно накануне она перепила. На самом деле - ни грамма, не в этот раз. Просто спала часа четыре. И так всю неделю. По уши влюбленная, беззащитная как дитя. Ругающая себя, на чем свет стоит. И все же работающая, сцепив зубы, с удвоенной энергией.
  
  Ей необходимо было совершить какой-то поступок, чтобы забыть о нем. Корра прекрасно понимала: этот парень не для нее. Надо просто его 'сделать' и забыть, как страшный сон. Монументальное здание правительства, в шесть утра еще совсем пустые, гулкие коридоры. Как попасть внутрь в неурочное время? Просто прийти на работу. Разумеется, если ты журналист, аккредитованный при Темном Доме, а, значит, имеющий право приходить в главное здание планеты хоть в два часа ночи.
  
  У Корры такое право было. Она работала давно и была лично знакома со всеми советниками, с каждым помощником Советника и другими обитателями главного здания планеты. Многие непосвященные полагали, что для журналиста главное - познакомиться с советниками, но в реальности дело обстояло иначе - для работы важнее знать 'мелких сошек': помощников, секретарей, обслугу.
  
  В советники идиотов не берут - они не стали бы откровенничать с прессой, даже за стаканом чего-то крепкого. Даже в постели - и Корра это точно знала, поскольку однажды пробовала разговорить одного из них, когда только начинала работать и оказалась втянутой в легкий служебный роман. Все, что она получила в ответ - это мягкую улыбку и ласковый шлепок по попке: не шали, девочка. Ты здесь не для этого.
  
  Но секс сам по себе превзошел все ее ожидания, и Корра ни о чем не жалела. Даже после того, как выяснилось, что романтики уже не будет, и одним разом все ограничится. Она многому научилась на той истории и с тех пор никогда не расслаблялась с чиновниками. И никогда ни о чем не просила тех, кто на порядок сильнее и богаче.
  
  Выбрав себе работу по душе, Корра работала очень много и вдохновенно - она обожала этот азарт, когда 'копаешь' новый материал, складываешь недостающие кусочки паззла и, наконец, сложив, пишешь финальную версию заметки дрожащими руками, а потом бежишь к редактору: давайте, давайте же скорее выпускать. Порой она работала ночами, без выходных, забывая о еде и других естественных потребностях. И в том числе - о потребности быть любимой.
  
  И все эти жертвы приносились совсем не для того, чтобы в результате, как последней дуре, влюбиться в начальника охраны. Эти ведь - просто биороботы. Им без разницы, насколько привлекательная у тебя грудь и задница и как хорошо ты умеешь флиртовать. У них инструкция, устав и зарплата десяти высококвалифицированных специалистов. Не считая премий и льгот, разумеется. У них даже девочки штатные, шутили в журналистском 'пуле'. Правда, посвященные над этой шуткой не смеялись: девочек охране, действительно, подвозили по первому требованию, и роскошных.
  
  Как она умудрилась запасть на Сачча? Для себя объяснение Корра находила в его непохожести на других. Он умел улыбаться и вести себя так расслабленно, словно не на нем лежала ответственность за безопасность всех 'шефов' и - в целом - за весь порядок вокруг. Он никогда не ходил с каменной рожей, как его подчиненные, всегда всех замечал, кивал, здоровался. И умел так посмотреть на женщину, что она чувствовала себя самой красивой на всей Октиании.
  
  Ей было прекрасно известно, что он так смотрит на всех, а не только на нее. Но когда Корра ловила на себе этот взгляд, ей казалось, что он предназначен ей одной, на целой планете. Из головы моментально вылетали все умные мысли, и на свободном месте тут же размещались самые что ни на есть глупые: насколько хорош этот парень в постели? Насколько нежен был бы первый поцелуй? Насколько соблазнительным был бы тон его голоса, приказывающий: 'раздевайся'?
  
  В ее мечтах он всегда приказывал, хотя это тоже было глупо. Наверняка он просто раздевал женщин сам, как все нормальные мужики. Но с эротическими фантазиями трудно справиться, когда ты влюблена по уши. Еще сложнее, чем с романтическими, которые она кое-как научилась изгонять из головы, язвительно высмеивая собственные малейшие помыслы о свадебных платьях и прочей чепухе.
  
  Из груди вырвался прерывистый вздох, принесший минутное облегчение. Корра встряхнулась: сейчас не об этом надо думать. Сто шагов до поворота коридора. Поворот. Впереди - клюющий носом охранник. За ним - кабинет Первого Советника. Она твердо вознамерилась пробраться внутрь, во что бы то ни стало, насколько бы безумным это ни казалось ей самой. Лишь так теперь можно добыть документ, крайне важный для публикации.
  
  На эту тему у Корры ушли два месяца. Все было рассчитано, оставалась только пара деталей. Запрос на интервью отправлен за три месяца, срок рассмотрения - два. И в нем Первый Советник сказал бы эту новость.
  
  Она должна была получить интервью еще месяц назад, но внезапно все застопорилось. Сначала спикер заболел. Простая простуда, но это тщательно скрывалось. Правитель планеты не мог позволить себе появиться с красным носом перед молоденькой журналисткой и фотографами. Интервью перенесли. Потом, как на грех, срочная командировка в район землетрясения. А затем - еще с десяток нелепых совпадений. В жизни советников каждый день загружен до последней минуты.
  
  Какие-то чрезвычайные происшествия то тут, то там происходят постоянно, ведь планета большая, и тогда менее важные встречи отодвигаются ради более важных. Понятно, встреча с Коррой для Первого не рассматривалась как приоритет, и интервью 'задвигали' весь месяц, все дальше и дальше. Тема уходила. И вот уже скоро должен был наступить день, за которым это потеряет всякую значимость. Уже через неделю постановление об официальном начале политических отношений с планетой Горра должны были опубликовать.
  
  А значит - к чертям все ее раскопки, всю работу на протяжении месяцев, всю эксклюзивность. Можно, конечно, опубликовать эту информацию раньше всех, со ссылкой на источники. Можно, но нельзя. Корра знала, что ее начальник никогда не пойдет на такой риск, ведь если вдруг это окажется неправдой - он лишится не только должности, но и головы.
  
  Итак, мега новость не достанется эксклюзивно никому, и через неделю станет всеобщим достоянием самым тупым образом из возможных. Что ж, вероятно, все это происходило к лучшему. Ведь только такой стресс может заставить одну глупую двадцатисемилетнюю девочку забыть об идиотской влюбленности и решиться на безумный поступок. Который, в случае удачи, вознесет ее на вершины славы, а в случае провала... думать об этом не хотелось. Она предпочитала не знать.
  
  Охранник сменился ровно в шесть. Вот только смена, как всегда, запоздала. Для того чтобы знать такие мелочи, надо долго работать в Темном Доме. Надо не раз и не два засиживаться ночь напролет за работой, выходя через запасной выход - а для этого пройти мимо Главного кабинета в здании и заметить, что охранники мухлюют со сменами в 'мертвый час'.
  
  Конечно, кому охота заступать в утреннюю ровно в шесть, если можно - в половине седьмого? Все равно до прихода главного начальника, Сачча, остается ровно полчаса. А больше во всем здании никого. Разве что упахавшиеся до полусмерти журналисты, отползающие домой. Так они не посмеют заглянуть в кабинет. Никто не посмеет на такое пойти... кроме отчаявшейся Корры. В ее голове не было ни одной мысли, пока руки открывали тяжелую дверь. Вообще ни одной - чисто.
  
  Но в эмоциях засела мрачная удовлетворенность: за украденный документ отвечать будет Сачч. Отольются котику мышкины слезки. Да, она влюблена, но это вовсе не значит, что она готова жалеть этого проходимца. Добрые, хорошие, милые люди не становятся начальниками охраны повелителя планеты. Последнему идиоту ясно: Сачч - опасный тип. А для тех, кто не совсем идиот, его соблазнительные улыбки делали это еще более явным.
  
  За невероятно тяжелой дверью взгляду Корры предстал знакомый вид огромного кабинета - танцевать можно. Она всегда недоумевала: зачем столько места? Что здесь делает Первый Советник, когда остается один? Включает модную музычку и выплясывает по кругу? Навряд ли. Длинный стол для совещаний, за ним - личный письменный стол. Пока Корра дошла до него на внезапно одеревеневших ногах, прошла, казалось, вечность. В пустую голову внезапно хлынула сотня мыслей сразу. И страхов. Что если поймают? Что, если...
  
  - Что. Ты. Себе. Позволяешь.
  
  Голос она узнала сразу. Только прозвучал он градусов на десять холоднее, чем обычно. Рука девушки зависла в сантиметре от стопки документов, а ее сердце остановилось. Оно замерло буквально - ей сразу стало плохо. Сачч. Он сидел в кресле, полностью скрытый тенью, которую отбрасывала огромная штора: от пола до потолка. Если бы Корра удосужилась осмотреть кабинет перед тем, как войти, то могла бы заметить. Но в ее голову не пришло таких мыслей.
  
  Их глаза встретились. Корра подавила порыв броситься бежать - бессмысленно, она не сомневалась: он поймает. Как-то раз Корре довелось присутствовать при показательной тренировке Службы охраны на заднем дворе Темного дома. Сачч бегал, дрался и стрелял на грани фантастики. В тот день она влюбилась в него. Дура, дура, дура.
  
  - Сачч.
  
  - Корра.
  
  Ее тело покрылось липким потом, глаза затравленно смотрели, как он встал и пересек кабинет. На секунду мелькнула дурацкая мысль: ударит, настолько опасно заблестели фиолетовые с серебром глаза. Его челюсть немного выдвинулась вперед, и Корра ошеломленно поняла, что он был по-настоящему зол. До этого она и не знала, что этот человек способен злиться по-настоящему. Про таких людей, как Сачч, другие всегда думают: у них просто нет эмоций.
  
  Высокая, очень подтянутая, худощавая фигура затянута в ослепительно-черный костюм. На фоне роскошной глянцевой ткани пиджака белизна манжетов обжигает взгляд. Стильно, растерянно заметила про себя Корра, даже пребывая в ужасе - а может, ее мозг как раз пытался спастись от этого ужаса таким нехитрым способом.
  
  Сачч выглядел всегда идеально, не зря многие журналистки 'тайно' сходили по нему с ума, ибо, разумеется, Корра не была одинока в этой нелепой влюбленности. Все в него 'тайно' влюблены. О чем, естественно, все знали. Прежде всего, сам начальник охраны. 'Самодовольный придурок', - подумала про себя Корра, снова пытаясь как-то нивелировать страх.
  
  Она не подняла головы, когда он остановился на расстоянии чуть меньше вытянутой руки: было очень страшно. Возможно, непосвященный бы не понял этот страх, но Корру подводило то, что она знала намного больше среднего жителя планеты. И в том числе она знала, какие у Сачча полномочия и возможности.
  
  Если он захочет - арестует ее прямо сейчас. Через полчаса она окажется в самой грязной камере столичной тюрьмы, полной опасных и невменяемых преступниц. Через пару часов будет раз шесть изнасилована и избита ими. А потом начнутся допросы. На которых, разумеется, Корра признается в чем угодно. Если ее мучители захотят - в шпионаже, например. Наказание - двадцать лет лишения свободы. И больше ее никто никогда не увидит.
  
  - Пожалуйста, простите меня, - прошептала Корра. Хотела сказать вслух, но голос не слушался. Слезы уже стояли в горле и тут же потекли с нижних ресниц. 'Глупо, глупо - его так не разжалобишь. Думай. Думай. Не раскисай', - подстегивала она себя.
  
  - Ты касалась документов или нет? -донесло до нее. Сачч не повышал тона, но и не шептал - а казалось, будто звук пришел издалека.
  
  - Нет, - с постыдно громким всхлипом вырвалось у нее.
  
  - Два шага от стола, - приказал он все тем же ровным, негромким тоном. Вот и конец, пронеслось в голове Корры. Она никогда не слышала от него такого тона - Сачч не приказывал журналисткам, это было бы как-то... нелепо.
  
  Тем не менее, в этот раз ослушаться ей в голову не пришло. Корра сделала два шага назад, и тут же горячие пальцы обвили ее запястье. Очень горячие - словно температура его тела была повышенной. А может... он спал, подумала она. Это объяснило бы его нахождение в кабинете шефа в столь ранний час - он мог просто устать и заснуть. Но почему не в своем? Эти размышления, впрочем, мгновенно были прерваны весьма бесцеремонным пинком - Сачч почти волоком потащил Корру за собой, поскольку ноги ее слушались плохо.
  
  - Пожалуйста, - пропищала она снова - ее мозг, тело и даже мышцы рта заклинило от страха.
  
  - Закрой рот, - прорычал он, закрывая за ними тяжелую дверь кабинета Первого Советника.
  
  Завидев пустое кресло охранника, Сачч еще сильнее сомкнул пальцы на хрупком запястье, и Корра вскрикнула от боли, машинально подняв голову. Хватку он ослабил, но девушку не обрадовало то, что она разглядела на его лице: в жестковатых чертах проявилось нечто демоническое, а глаза почти почернели, когда он сузил веки, опустив темные ресницы.
  
  Левая рука Сачча поднесла к губам маленький темный куб. То, что он произнес в рацию внутренней связи, Корра никогда не решилась бы повторить вслух, даже перед смертью. Она никогда не умела произносить таких ругательств. При этом, к ее недоумению, Сачч остановился посреди коридора. Его рука все еще крепко сжимала ее запястье, но уже не до боли. Он ждал - дошло до нее секунду спустя.
  
  Время шло. С каждой минутой Корра все меньше завидовала опоздавшему. Когда, наконец, послышался топот ног, и запыхавшийся молоденький мальчишка с малиновыми щеками добежал до них и замер в трех метрах от начальника, Корре показалось: он вот-вот упадет замертво. Таким сбившимся и хриплым было дыхание, что становилось очевидно - пульс у охранника зашкалил за все допустимые для сохранения здоровья пределы. Почти как у нее.
  
  Сердце девушки билось с перебоями: то очень часто, то почти замирая. Странно, но Корра в тот момент совсем не думала о своей участи. Все мысли в голове снова обнулились - так она поняла, что пребывает в состоянии глубокого шока. Ее слух также словно повредился: глаза видели, как Сачч выговаривает трясущемуся подчиненному, но звук не доходил до ушей. Запястье под горячими пальцами начало пульсировать, он почувствовал и отпустил руку.
  
  Держать, действительно, не было никакого смысла: они оба знали, что Корра никуда не убежит. Все еще находясь в прострации, она пропустила момент, когда Сачч закончил выговор и схватил ее за другую руку, потащив по коридору дальше. 'В его кабинет. Там он вызовет городскую полицию, и конец', - дошло до Корры.
  
  - Сачч, - взмолилась она, поскольку от этой мысли внезапно прорезался голос.
  
  - Рот закрой, я сказал!
  
  На этот раз и уши сработали как надо, и Корра шарахнулась от грубого, повышенного тона. В ответ он одним-единственным точным движением руки схватил ее за шею, словно котенка, и толкнул в свой кабинет. Если бы отпустил - она бы растянулась на ковре, но в последний момент он левой рукой поймал за талию, развернул:
  
  - Я спросил, что ты себе позволяешь? - процедил Сачч в испуганное, залитое слезами лицо, прожигая разъяренным взглядом. Все тело девушки начала сотрясать непроизвольная дрожь.
  
  - Корра. Или ты начинаешь говорить, или все будет по-плохому, - холодно окрикнул он, и тогда она окончательно вышла из транса, сообразив, что молчала минуты две, и все это время он терпеливо ждал, сверкая взглядом.
  
  - Я в-в-все об-об-о-объясню. Пожалуйста, я не хочу в тюрьму.
  
  - Быстрее! - рявкнул он.
  
  Расстояние между ними составляло не более полуметра, Сачч возвышался, как всегда, почти на две головы и очень подавлял. Впрочем, она и без того сходила с ума. Так или иначе, пришло время начать говорить.
  
  И Корра просто рассказала все, как было: про бесконечно откладывающееся интервью, про желание украсть бумагу. Теперь это звучало просто нелепо и малоправдоподобно: ради какого-то материала в газете украсть документы у правителя планеты...
  
  - Я не шпионила, Сачч. Я умоляю вас, - прошептала она под конец, не веря, что из ее тела могло вылиться столько пота и слез за каких-нибудь десять минут, прошедших с того момента, как он застиг ее на месте преступления. Хоть и казалось, что прошла адская бесконечность.
  
  - Твой начальник надоумил тебя? - отрывисто спросил он, глядя в сторону.
  
  - Нет! Нет, он ни при чем, правда.
  
  Он долго молчал. Корра начала сползать, в отчаянии нащупывая за своей спиной край стола. Но тут загорелая крупная рука поднялась и легла на застежку штанов:
  
  - Лицом к столу. И наклонись.
  
  Он дернул ремень, расстегивая, а Корра застыла на месте, не понимая, что теперь происходит. Она никак не могла поверить в то, что Сачч задумал ее изнасиловать. 'Ради Всего Святого - зачем?' - пронеслось в ее голове. Видит Космос, у нее далеко не самая красивая на свете попа. Ни в какое сравнение она не могла пойти с лучшими образцами, безусловно, доступными ему. Или это такое извращенное наказание? Показать, кто главный? Святая Вселенная, она и так знала, кто главный...
  
  - Хорошо, - дрожащим голосом ответила она и повернулась. Потребовалось применить недюжинное усилие воли, чтобы опуститься на стол, но и с этим Корра справилась. Человек со многим может справиться от страха, особенно, если нет выбора.
  
  Статистика по изнасилованиям на Октиании удручала - Корра была с ней знакома досконально, поскольку сама писала об этом заметки не раз и не два. Про насилие над женщинами в Темном Доме ей тоже многое было известно. Периодически такое случалось и с журналистками, которые заигрывались во флирт с влиятельными персонами, а потом отказывали. Разумеется, после этого девушка сразу вылетала из Темного дома и становилась безработной. Дела никто не возбуждал - не с октианским уровнем коррупции и всеобщего безразличия. Но все же Корра никогда не представляла себя на месте жертвы, не думала, что такое может случиться с ней. Без каких-либо рациональных оснований. Просто не верила - и все.
  
  Пряжка ремня звякнула за спиной и заставила вздрогнуть. Она ждала звук открывающей молнии, но не дождалась, лишь почувствовала, что ягодицам стало холодно: он задрал юбку. Когда горячая ладонь легла на спину и крепко прижала, Корра даже не успела сообразить, какого черта он делает. Понимание пришло вместе с огненным поцелуем кожаного ремня, впившегося в обе ягодицы сразу.
  
  - А-а-а!
  
  Она заорала так, что сама едва не оглохла. От неожиданности, от шокирующе сильной боли, от изумления. Крик, даже такой громкий, его нисколько не впечатлил. Сразу за первым ударом последовал второй. Третий. Четвертый. Оказалось, что она даже не представляла, как может быть больно просто от ударов ремня - а думала, это легко представить. От невыносимой боли Корра забыла о страхе и начала сопротивляться, но Сачч прижал ее сильнее левой рукой, удерживая без особого напряжения.
  
  Казалось, он вообще не сдерживал силу удара - лупил со всего размаха, тяжело дыша за спиной.
  
  - Сачч! Сааачч!
  
  Он остановился на двенадцатом ударе. Корра без сил рухнула на стол, сотрясаясь от рыданий. Под щекой кололись какие-то обрывки бумаги для записей, на пол упала ручка. Она кусала губы, пережидая агонию на поверхности кожи - ощущения теперь были такими, словно ее задницу облили бензином и подожгли.
  
  Но долго рыдать на своем столе он не позволил - бесцеремонно поднял за шкирку, все еще плачущую, и едва ли не пинком вышвырнул из своего кабинета.
  
  - Вон из Темного дома. Раньше завтрашнего дня даже не думай объявляться, - велел ледяной голос вслед, и дверь закрылась.
  
  
  
   ***
  
   До вечера Корра мучилась от тянущей и пульсирующей боли, постоянно покрывая ягодицы бесконечными слоями крема против ушибов и заживляющей мази - местами кожа была травмирована до крови. Садист. Подонок. Упырь. Она все подбирала и не могла подобрать подходящего для него эпитета - казалось, если найдет нужное слово, станет немного легче.
  
  Ругая его, на чем свет стоит, она все же не могла в глубине души не признать: он обошелся с ней не так жестко. При желании мог бы и секса потребовать - она бы согласилась. В принципе, он мог бы потребовать чего угодно. Мог бы шантажировать месяцами. Отомстить любым способом.
  
  Но он не стал. Потому ли, что не хотел этого, или по доброте души? Какой доброты можно ожидать от этого человека? Это она вряд ли когда узнает.
  
  Следующее утро началось для нее с такой боли, словно ее били всю ночь, причем ногами. Каждый шаг, каждое движение причиняли боль, болезненно ощущалось даже прикосновение одежды к ногам. Сесть было нереально: ягодицы и бедра превратились в сплошной синяк. Но Корре пришлось срочно собираться на работу, в Темный дом. Пресс-релиз о срочной встрече советников был разослан рано утром всем журналистам - явка обязательна.
  
  Стараясь ни о чем не думать, Корра доехала на автопилоте, но на подходе почувствовало сильную слабость. А в голове взорвались сразу несколько возможных вариантов развития событий, как кинопленка перед глазами. Вот она подходит к пропускному пункту. Ей сообщают, что пропуск аннулирован, и надевают наручники. Или она все-таки проходит сквозь пропускной пункт, но сразу за ним к ней подходят, чтобы арестовать.
  
  Или же она дойдет до зала заседаний, чтобы Сачч сам взял ее под локоть, отвел в сторону и передал полиции. Полиция, разумеется, уже будет наготове где-то там же, рядом. Трясущимися руками Корра предъявила документы на пропускном пункте... и ничего не произошло. Дежурные пропустили ее внутрь. На третьем этаже перед залом заседаний ее коллеги пили чай. Как обычно. Сачч подпирал косяк двери в самой невозмутимой позе, со сложенными на груди руками. Корра поймала его мягкую, почти нежную улыбку и не поверила своим глазам: он улыбался как обычно, словно немного флиртуя. Словно ничего, ровным счетом ничего не происходило. Дернув головой, она отвела взгляд, и боль, которая все это время не ощущалась от страха, вдруг вернулась, словно кто-то повернул выключатель внутри ее тела.
  
  На глазах даже выступили слезы. Большинство коллег сидели в креслах, но Корра ясно осознавала, что ей даже помышлять об этом не стоило. Взгляд Сачча прожигал затылок. Только ради того, чтобы не показать ему страха и боли, она затолкала в себя кусок хлеба с сыром и запила половинкой чашки чая.
  
   Когда журналистов попросили освободить зал, она пережила состояние, близкое к отчаянию. В самом начале мероприятия Корре пришлось сесть, поскольку сели все. Она знала, что будет больно, поэтому долго колебалась, в результате оказавшись в глубине зала, на самом неудобном месте. И теперь ей предстояло пройти сквозь целый узкий ряд стульев, почти упирающихся в спинки стульев другого ряда. Сделать это, когда у тебя ничего не болит, совсем не трудно. Другое дело, когда каждая клеточка горит, воет и молит о пощаде.
  
  С трудом поднявшись, она с тяжелым вздохом окинула взглядом полосу препятствий. Но тут стул позади нее сам отъехал куда-то назад, словно обрел жизнь. Оглянувшись, она убедилась, что волшебства не случилось: передвинуться с места на место стулу помогла сильная мужская рука. Сачч стоял прямо за спиной.
  
  - Выходи здесь, - еле слышно сказал он, и Корра поняла, что ей предлагается покинуть зал заседаний через вспомогательный выход, расположенный в двух шагах. Сердце ее провалилось вниз: все-таки успокаиваться было рано. Все-таки ее ждет полиция. Или... Выйдя в коридор ни живой, ни мертвой, она испытала ничем не объяснимое, идиотское облегчение, когда не увидела полицейских.
  
  - Корра. Девушка вздрогнула, не сумев скрыть крайней степени нервозности, и подняла затравленный взгляд:
  
  - Да.
  
  - Зайди, пожалуйста, ко мне. Всего на минуту.
  
  До нее не сразу дошел смысл его слов - по правде, только когда они вновь оказались в его кабинете. Там Корра сразу отвела взгляд от стола и залилась краской до ушей. Но стыд в тот момент казался совершенно неважным, поскольку страх побеждал. За сутки Сачч, без сомнения, уже решил, что с ней делать, размышляла Корра. Без эмоций, как в тот раз. Что он хотел сказать ей за минуту? 'Ты арестована - прощай?'
  
  - Прости меня, - негромко сказал Сачч.
  
  - Что?
  
  Она отреагировала мгновенно, машинально, но до сознания его слова дошли опять не сразу.
  
  - Прости меня, - повторил он терпеливо, на этот раз глядя в глаза. Выражение лица Корры отражало глубокое сомнение в исправности ее слуха, поэтому Сачч неожиданно придвинулся ближе и для верности обхватил ладонями хрупкие плечи, повторив свою просьбу в третий раз.
  
  - Хорошо, - ошеломленно пробормотала она, растерянно моргая. Его лицо нахмурилось, между широкими темными бровями обозначилась глубокая складка:
  
  - Что бы ты ни думала, я никогда прежде не поднимал руку на женщину. И не собирался начинать.
  
  - В это трудно поверить, Сачч, - хрипло пробормотала Корра, не веря в собственную храбрость. Еще минуту назад ее сердцебиение зашкаливало от мысли оказаться в тюрьме, и вот она уже спорила с ним. Кто знает, почему чувство самосохранения порой заставляет нас паниковать на ровном месте, а в другой ситуации отказывает, когда просто обязано сработать, подумала она.
  
  Но Сачч, на ее удивление, совсем не рассердился.
  
  - Корра, позволь мне отвезти тебя к врачу, - сказал он таким мягким тоном, словно разговаривал со своей бабушкой, причем эта бабушка была очень вспыльчива и ранима.
  
  Корра не поняла, почему поддалась уговорам: никогда прежде она не обращалась за медицинской помощью из-за синяков. Но после профессионального ухода стало намного легче. Ее синяки обработали в больнице какой-то суперобезболивающей мазью, которая сняла почти все неприятные ощущения - так что на обратном пути ей удалось даже задремать в машине Сачча.
  
  Когда он осторожно тронул ее за плечо, разбудив у дома, Корре пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не смотреть на него коровьими глазами. Тот момент принес ей жестокое разочарование в самой себе. Прежде она и не думала, что способна испытывать нежные чувства к мужчине, который ее избил. Осознавая это, Корра с каждой минутой уважала себя все меньше, едва не впадая в отчаяние: получалось, она никогда не знала саму себя.
  
   Коэре. Шаггитерра. Шестью месяцами позднее.
  
   Коэремра. Эльтесе. Имна. Космическое сияние, водопад, изящество - три слова, из которых состояло ее настоящее имя.
  
   'Я - драконица. Я высшее существо. Во Вселенной есть другие существа моего уровня, но немного, и даже есть превосходящие меня по уровню развития, но не в этой Галактике.
  
   Вспоминать о подробностях глупой и болезненной влюбленности в главного придурка на планете Коэре не хотелось. Он стал самым большим разочарованием в ее октианской жизни.
  
   Но нельзя испытать настоящую боль, разочаровываясь в ком-либо, даже если ты в него влюблен. Настоящее страдание приносит только разочарования в самом себе. Коэре до сих пор не могла пережить, что так глупо в нем обманулась. И она не могла найти оправданий даже в том, что на Октиании сама себя не знала и не помнила, а очнулась только после смерти.
  
  Так бывает, когда проснешься от кошмара: секунду назад все казалось таким реальным, и вот ты уже лежишь в своей уютной постели и только сердце колотится от паники, вызванной событиями, которые с тобой никогда не происходили. Но даже в кошмарном сне ты можешь повести себя умно или глупо, смело или трусливо, честно или нечестно с самим собой... Она не справилась.
  
   Если бы Сачч стоял перед ней сейчас, она сказала бы ему все, что думает. Теперь, когда она вновь стала собой, у нее хватило бы сил посмеяться над ним. 'Ты - дикарь. И от этого все твои проблемы, - сообщила бы она ему с надменной усмешкой. - Потрать ты хоть несколько дней в жизни для того, чтобы понять, что такое телепатия, задумайся ты хоть на несколько дней о том, насколько тебе самому не хватает любви...'
  
   Оборвав себя на полуслове, Коэре замерла. Она снова с ним разговаривает - и не в первый раз. А он давно забыл о закомплексованной журналистке, с которой забавлялся, ведь ее похороны на Октиании состоялись еще полгода назад. Он забыл, и занимается страшными вещами на Шаггитерре, а она все еще мысленно говорит с ним вместо того, чтобы хоть немного помочь Эльтесеину, дать ему чертов скан. Дура. Уже даже не человек - а все равно такая дура.
  
   Десять лет на Октиании изрядно попортили ей кровь. По всему похоже, что пострадали и мозги. Десять лет без перевоплощения в родное тело, без полетов и без своих настоящих воспоминаний. Это много даже для нее. Ее нервная система была перегружена и нуждалась в терапии. Сразу после возвращения Коэре три месяца отдыхала на родной планете.
  
   Ежедневные полеты, телепатическое общение с родными, отдых. Она также передавала старейшинам всю информацию об Октиании, которую собрала за десять лет: она ведь для этого перевоплощалась, а не для того, чтобы тестировать свои способности к выживанию в диковатом обществе с ограниченной памятью и возможностями.
  
   Не для того, чтобы взращивать свое эго и идти у него на поводу. Дурная часть ее психики воспользовалась отсутствием памяти о ее настоящем детстве и любимых людях, чтобы пустить свои ростки. Чтобы манипулировать ею и порождать неуверенность, и стремиться к "сильному" мужчине вместо того, чтобы найти нормального, психически здорового. Но что же происходило с ней теперь?
  
  Мысли о Сачче не отпускали целыми днями. Сначала Коэре уверяла себя, что это пройдет. Влюбленность беспамятного человеческого воплощения в недостойную человеческую особь не может стать настоящим чувством. Она каждый день искала логические доводы против Сачча и ждала, что ее скоро отпустит.
  
  А воспоминания о нем все крутились и крутились в голове. Оказалось, что ее гордость никак не может залечить ран. В первые дни Коэре хотелось, чтобы Сачч оказался здесь, на Центре, чтобы она могла лично убить его одним простеньким телепатическим ударом или загрызть зубами, перед этим хорошенько попугав. Конечно, думать об этом глупо и очень по-детски. Но все же ей было интересно, как бы ему понравилось ее настоящее тело? Осталась бы в его мозгу хоть одна мысль об извращенном сексе, когда бы он оказался лицом к лицу с драконицей?
  
  А затем ее размышления приобретали иной, куда более мрачный оборот, снова и снова возвращаясь к тому, как она позволила ему унизить себя, и получала удовольствие от этого. И почему она это делала.
  
  Мысли о таком вопиющем несовершенстве огорчали ее, омрачали счастье от пребывания дома и постоянно подпитывали странное, неправильное и обескураживающее желание - снова увидеть Сачча, во что бы то ни стало.
  
  Увидеть его, чтобы излечиться от него - какая глупость! Так юные драконы, впервые перевоплотившиеся в человеческое тело на свой первый месяц, вскоре просят передохнуть, денек побыть в родном облике, чтобы легче было от него отвыкать. И им всегда отвечают примерно одно и то же: просто не думай об этом.
  
  Вся система воспитания драконов сводилась к изучению двух самых главных дисциплин: контроль над мыслями и самопознание. Только познав себя, можно успокоиться и обеспечить безопасность психики. Только контроль над мыслями позволял жить полноценной жизнью и оставаться здесь и сейчас, без энергозатратной рефлексии и тревоги о будущем.
  
  Молодым драконам уже к двенадцати-тринадцати годам кажется, что они достигли в этом совершенства. Их психика и впрямь почти совершенна. Но все же лишь 'почти'. Первый шок перевоплощения Коэре помнила прекрасно. Словно все, чему ее научили, было мгновенно утрачено. Боль, физическая и душевная, выбила ее из благостного состояния всего за несколько часов.
  
  Ее отправили в специальный лагерь на Горре, где она вместе с другими переживала мучительное чувство разделенности: с родной планетой, с семьей, со всем любимым и близким, со всем дорогим, с самой собой. Месяц, который сначала казался смешным сроком, превратился в вечность. Каждый день длился ужасно медленно.
  
  Оказалось, что только будучи драконом, имея любящую семью, поддержку старейшин, полноценную психику и огромные крылья, легко рассуждать о совершенстве. В человеческом облике о совершенстве думаешь гораздо реже. Гораздо чаще посещают примитивные мысли, вроде такой, звучащей в мозгу на истеричной ноте: 'Великий Боже! Нельзя ли как-нибудь выключить эту бесконечную боль?!'
  
  Сама оболочка - нелепая, неудобная, летать нельзя, пространство ограничено, словно ты в тюрьме, психика нестабильна, гормоны преподносят сюрпризы изо дня в день, и все это культивирует в тебе чувство беспомощности и даже собственной никчемности. А окружающие тоже далеко не образцы терпимости, такта и воспитания, такие же перевоплотившиеся драконы, мучающиеся от боли и желающие кого-нибудь за это укусить...
  
  Знала бы она тогда, что ждет ее на Октиании, где не было места для перевоплощения в дракона. Десять лет - не месяц, это целая жизнь. Никто бы такого не выдержал, поэтому ее память и пришлось заблокировать.
  
  Все время жизни на Октиании Коэре думала, что она всего лишь человек, и поразилась, как странно это ощущалось. Где-то глубоко в подсознании она всегда знала, что представляет собой нечто большее, гораздо большее и лучшее, чем та запуганная девушка. Но по-настоящему поверить в это так и не смогла. Как глупо... если бы поверила, вся ее жизнь там могла бы сложиться иначе.
  
  Если бы она хоть раз смогла посмотреть на того же Сачча с настоящей уверенностью - он бы спасовал. Но Корра, ее альтер-эго, всегда смотрела, как кроткая овечка, и вполне закономерно стала добычей. Испытывая мучительный стыд от этих воспоминаний, Коэре с досадой прекратила медитативный полет и вернулась в реальность, чтобы лететь на корабль брата. Пора принести хоть какую-то пользу, иначе она начнет презирать себя еще больше, чем тогда, на Октиании.
  
  
  
   Октиания, на несколько месяцев раньше. Корра.
  
   Пару недель спустя все синяки и царапины зажили. Но не ее израненная гордость. С каждым днем, напротив, становилось все хуже: Корра часто плакала и злилась то на себя, то на Сачча. На мероприятиях, на работе он улыбался ей так, как будто ничего не было: не только унизительной порки, но и его извинений, и нежности, и того, как он отвез ее в больницу, а потом домой. Он словно мгновенно забыл обо всем, выбросил из головы. А Корра все никак не могла перестать думать об этом. А на работе начинались проблемы.
  
  Редактор зверел с каждым днем, понимая не хуже своей подчиненной, что материал века вот-вот сорвется. Но в Темном Доме похоже происходило что-то непредвиденное - делегация с Горры все не прибывала, и подписание соглашения, таким образом, откладывалось. А у нее даже не хватало сил узнать об этом побольше. Не то, чтобы она не работала - Корра ходила в Темный Дом и разговаривала со всеми доступными источниками, как и другие журналисты. Копали все, но никто не мог получить окончательного подтверждения. От нее требовалось придумать нечто нестандартное, вот только голова Корры отказывалась работать наотрез.
  
  Мозги не варили настолько, что когда на ее почту пришло письмо с неизвестного адреса с вложенными документами, она машинально открыла и даже не стала догадываться, от кого оно. А разглядев - застыла и подобралась. Во вложении Корра нашла заверенную электронным способом копию договора о намерениях между Октианией и Горрой.
  
  Время замерло, пока она читала документ, а потом второй раз, третий... когда оно пошло снова, в ее ушах звенело. Руки дрожали, щеки залились краской, а все тело зачесалось.
  
  Вот оно. Железобетонное подтверждение того, что завтра в середине дня на Октианию прибудет делегация горианцев. И представители двух планет подпишут договор о начале политических отношений. Событие века, значение которого просто невозможно переоценить. Но откуда..? Со следующим ударом сердца до Корры дошло, кто мог прислать документ. Первого Советника она отмела сразу, никто из его помощников не посмел бы, да и незачем им. Сделать такое мог только один человек. Но для чего?
  
  'Я буду что-то должна?' - уточнила Корра наугад, отправив сообщение на внутренний номер Сачча в Темном доме. Этот номер не был ни для кого секретом, хотя его крайне редко набирали. Мало кто из журналистов и сотрудников мелкого ранга решился бы побеспокоить этого человека без веской причины - именно поэтому Сачч беззаботно раздавал свой номер абсолютно всем.
  
   'Не говори чепухи', - пришел ей ответ через минуту. И Корра против воли улыбнулась. Заметка давно была подготовлена, оставалось открыть файл, дрожащими руками добавить формулировки из документа, несколько раз проверить весь текст. Затем статья и договор ушли электронным письмом на почту редактора.
  
  Единственным ее желанием после этого стало скрыться. Статья могла выйти очень быстро, и как только она будет опубликована, Корра знала: все начнут обрывать ей телефон. Прежде всего, конечно, пресс-служба с воплями и огромным желанием получить документ вместе с головой того, кто слил бумагу.
  
  Ее руки, словно действуя самостоятельно, выключили компьютер, затем - телефон, бросили его в сумку, навели полный порядок на столе напоследок. Через пару минут она поднялась из-за стола и вышла в коридор, чтобы опрометью броситься к выходу из здания.
  
  - Далеко бежим? - поинтересовался Сачч таким беззаботным тоном, так невзначай, словно встретил ее у выхода случайно, а не поджидал там в засаде.
  
  Вздрогнув всем телом, Корра подняла голову и неловко улыбнулась:
  
  - Домой. А что, нельзя? Предполагалось, что это прозвучит игриво, но вышло слегка затравленно.
  
  - Можно, - пожал плечами Сачч, глядя в сторону. Но девушка не двинулась с места, опустив голову.
  
  - Корра.
  
  Его теплые пальцы неожиданно интимным жестом коснулись ее лица, приподнимая подбородок. Их взгляды встретились: ее - испуганный, его - спокойный и уверенный.
  
  - Я приглашаю тебя пообедать со мной. Но я не настаиваю, - ровным голосом сказал он.
  
   ***
  
   Ловушка захлопнулась. Впоследствии Корра долго мучительно размышляла о том, была ли причиной ее уверенность, что она попала в ловушку, или она попала в нее объективно, с того момента, когда приняла от Сачча 'слив'? Или еще раньше, когда не послала его подальше с извинениями, дала понять, что он ей нравится?
  
   Ответа не было - вероятно, она не смогла бы получить его даже от самого Сачча. Он вел себя противоречиво, все время по дороге развлекал ее разговорами, забавными историями - ничего неприятного, ничего настораживающего. Автомобиль он вел удивительно спокойно, ровно, не выделываясь, а когда она, неудержавшись, спросила об этом, сказал, что не считает нужным гонять, если только не находится на гоночной трассе или в погоне.
  
  - А ты бывал в погонях? - спросила с улыбкой Корра, и его ответная улыбка заставила ее сердце забиться быстрее.
  
  Она почти полностью расслабилась, когда внезапно обнаружилось, что Сачч везет ее обедать не в кафе, а в свой загородный дом. И надо было быть очень наивной, чтобы предположить, будто дело ограничится обедом. Корра наивностью с некоторых пор не страдала. И она не могла не заметить, что Сачч не спросил ее о том, готова ли она на большее, чем обед - он просто решил за нее.
  
  За ужином Сачч перестал быть милым. Какое-то время их беседа текла довольно мирно: Корра притворялась, что не испытывает скованности от того, что на ее шее затягивалась виртуальная удавка, а Сачч притворялся, будто вовсе не затягивает ее и не собирается тащить беспомощную жертву в постель.
  
  Впрочем, именно в постель он в итоге ее и не потащил.
  
  - И как часто ты бываешь дома у мужчин, которые сливают тебе инфу? - внезапно спросил он.
  
  - Ну, всякое бывает, - парировала Корра, понимая, что откровенностью только сделает себе хуже. И огрызнулась в ответ:
  
  - А ты часто сливаешь информацию, которой не вправе распоряжаться?
  
  - А кто тебе сказал, что я не вправе? - парировал он, но немного быстрее, чем следовало, и Корра поняла, что попала в точку.
  
  - А знаешь, что бывает с маленькими глупыми девочками, которые месяцами флиртуют со взрослыми мужчинами? - спросил он еле слышно. Когда до нее дошел смысл фразы, воздуха перестало хватать. Сачч знал, какими фразами возбуждать женщин - этот незамысловатый и пусть даже пошловатый вопрос подействовал лучше любых предварительных ласк.
  
  С тихим стоном она сдалась, позволила сжать рукой волосы до легкой боли, поднять, словно куклу, грубо целовать. Никогда прежде ее не целовали так грубо, и это не доставляло особого удовольствия - резкое вторжение языка в рот и тут же бегство, как будто ему самому это не доставляло удовольствия.
  
  Но в тот момент само осознание, что он с ней и целует ее - любым способом - доставляло ей удовольствие. Бедная девочка с самооценкой около нуля не имела никаких шансов не стать потехой для его самолюбия.
  
  - Сколько раз ты думала об этом? - спросил он и почти тут же хорошенько шлепнул за попытку не отвечать. А потом еще и еще, требуя ответа
  
  - Не знаю, - пребывая в замешательстве и страхе, она почти кричала, пытаясь избежать не столько ударов, сколько грубого психического насилия. Но он лишь начинал развлекаться, и сразу затем заставил ее просить о продолжении.
  
  Она попросила. Ее запутанное, шокированное сознание предпочло воспринять это как эротическую игру. Но не было обмануто до конца: от быстрого, жесткого секса на кухне, напоминающего насилие, удовольствия она не получила.
  
  И тогда Сачч нанес самый мощный и самый жестокий удар: он вновь стал нежным, завернул ее в плед, отпаивал вином, пока она не доверилась ему снова, начиная улыбаться. Что произошло после, вспоминать не хотелось совсем. В этом не было ни капли нежности, любви, уважения - хотя бы к ее телу, если не к ней самой. Физически она получила удовольствие. Морально была уничтожена, но поняла это лишь на следующее утро.
  
   ***
  
   Проснувшись в огромной кровати, она поймала себя на том, что ждет продолжения. Корре казалось: Сачч вот-вот станет другим, приоткроется или просто даст ей немного нежности, которой дразнил весь вчерашний вечер, в последний момент подменяя побоями и ледяными взглядами. Но он внезапно замкнулся. В момент ее пробуждения он принимал душ, а когда вышел - его лицо ничего не выражало.
  
  - Одевайся, поехали, - потребовал он таким тоном, как будто был донельзя раздражен. Но чем? Тогда она не понимала этого, как и того, что в ту ночь ее влюбленность превратилась в болезненную зависимость, простого выхода из которой не было.
  
  Час спустя она была дома. Разочарованная, раздавленная, но все же сохраняющая безумную надежду. Она плакала, ужасалась и мечтала о новой встрече с ним одновременно. "Я чокнутая, - с искренним ужасом поняла Корра. - Психически больная. Даже больше, чем Сачч".
  
   Коэре. Шаггитерра.
  
   На корабле, когда она прилетела, было очень тихо. Она телепатически почувствовала брата и без труда отыскала его в зоне, предназначенной для отдыха.
  
  - Твоя невеста... - осторожно спросила она, оглядываясь по сторонам - Коэре пока не готова была к встрече: точно не сейчас.
  
  - Отдыхает в своей каюте. Сейчас еще рано. К тому же, ей было нехорошо вчера.
  
  - Не удивительно. Мне бы тоже было нехорошо с таким женихом. Сколько, говоришь, человек ты чуть не убил на днях?
  
  - Не дерзи. Я их спас вообще-то.
  
  - Ты чокнутый. - Ты за это меня и любишь. - Это правда.
  
  Коэре послала ему пригоршню телепатических улыбок, подняла руки и покрутилась перед ним:
  
   - Как тебе моя новая внешность? - Опять.
  
   Эльтесеин без энтузиазма оглядел новый цвет волос - ярко-зеленый и их новую длину - до попы. Цвет глаз Коэре тоже поменяла: на коричневый, с помощью земных линз; а кожу отбелила октианскими кремами.
  
   - Не нравится? - Сойдет. Но я бы предпочел, чтобы ты не перекрашивалась еженедельно.
  
  - Может, мне нравится тебя раздражать.
  
  - В этом нет сомнений, - ответил Эльтесеин, и Коэре почувствовала в нем какую-то усталость. Уже не пытаясь натужно шутить, она тихонько села рядом.
  
  - Ты готова к сканированию?
  
  - Нет, - честно ответила она. - Но у меня же нет выбора, верно?
  
  - Может, это и неплохо. Ты постоянно ошибаешься.
  
  - Звезды! Эльте, теперь мне действительно жаль твою невесту, - бросила Коэре, чтобы хоть немного уязвить его, но получила в ответ лишь улыбку:
  
  - Я постараюсь познакомить вас завтра.
  
  - Давай. Я хотя бы принесу ей соболезнования.
  
  - Довольно, - мягко предупредил Эльтесеин. В его эмоциях все еще не было болезненной реакции, но что-то в его тоне подсказало Коэре присмотреться к ним внимательно. И тут она задохнулась от изумления и обиды:
  
   - Ты... ты заблокирован?
  
   - Да, солнышко. Не дуйся, это ради нашей общей безопасности. У меня на корабле две больные женщины.
  
   - Больные?
  
   Коэре в ярости подскочила с места, слегка раскрыв свои темные крылья, словно горная хищная птица перед атакой. Ее вспыльчивый характер и свободные правила общения в их семье позволяли им, будучи в родном облике, иногда драться между собой, отпуская эмоции. И сейчас ей хотелось ударить его. Но в человеческих телах это было просто невозможно. Эльтесеин с легкой насмешкой во взгляде смотрел на сестру: ее горианское тело, натренированное, стройное и крепкое, все же не обладало достаточной силой, чтобы физически угрожать мужчине.
  
  - Валяй, - со смешком предложил он, поднимаясь во весь рост, - только имей в виду, я отвечу.
  
   Стиснув челюсти, Коэре взяла себя в руки, только глаза ее все еще сверкали. - Не смей называть меня больной, слышишь, Эльте? - прошипела она ему в лицо.
  
  - Хорошо, - серьезно ответил он. - Извини, я не имел в виду ничего дурного.
  
  - Ладно, - выдохнула она, тут же сдуваясь. Ее брат и в самом деле вряд ли хотел обидеть ее. И еще он, конечно, был прав насчет травмы. И насчет ошибок, положа руку на сердце, тоже. Но Коэре казалось, что если она излечится от влюбленности в Сачча с посторонней помощью, то безвозвратно потеряет частичку себя. Поэтому она задрала подбородок и твердо посмотрела в глаза Эльтесеину:
  
   - Только сканирование, и никаких вмешательств.
  
   Ариадна.
  
   Эльтесеин просто объявил, что хочет ее познакомить с кем-то, и это навело на мысли о капитане - ведь из-за резкого ухудшения ее здоровья он так и не представил их накануне. Увидев в комнате отдыха зеленоволосую женщину, она поразилась. Незнакомка, очевидно, была не большей горианкой, чем она сама. Судить об этом позволяли многие мелкие детали: осанка, свободная поза полулежа, в которой ни одна горианка не могла бы позволить себе находиться на публике, прическа и, конечно, взгляд.
  
   - Землянка? - слетело с ее губ безумное предположение, но ошибка тут же прояснилась: стоило лишь на пару секунд дольше скрестить взгляд с холодными пронзительными глазами. Невольно отступив, она поискала взглядом Сезара: если уж выбирать между двумя драконами, то она предпочтет знакомого. Вот только он исчез.
  
  - Не бойся, я убежденная вегетарианка. То есть не ем людей, - доверительно сообщила драконица, поднимаясь ей навстречу. Ее походка была сродни полету по воздуху - настолько уверенна и легка. Манера держаться, прямота спины - все как у Эльтесеина. Ариадне стало не по себе и немного обидно: она полагала, что ее жених не пересказывает другим их разговоров. Что ж, мир полон разочарований.
  
  - Вы родственники? Смеетесь надо мной вместе? - спросила она, не уточняя, с кем. Понимая, что могла бы вообще не произносить вопроса вслух - эта женщина услышала бы. С каждой секундой она чувствовала себя все более жалкой: иметь дело с одним драконом было достаточно тяжело, за что ей эта новая встреча?
  
  - Похоже, что мне смешно? - с тем же каменным лицом спросила женщина, остановившись на расстоянии вытянутой руки. И вдруг Ариадна поняла, что ее эмоции открыты - и не так, как у Эльтесеина, а полностью. Потрясенная, она невольно окунулась в них, как страдающий от жажды погружается во внезапно найденный источник - с головой. И поняла, что ее собеседница весьма далека от того, чтобы издеваться над ней. А шутка была... просто безобидной шуткой.
  
  - Я Ариадна.
  
  - Коэре. Я младшая сестра Эльте.
  
  - Эльте?
  
  - Сокращенное первое имя. Эльтесе - водопад. Ин - принадлежность к роду, мужское второе имя в нашей семье.
  
  - Спасибо. Я не знала этого.
  
  - Мой брат - не самый разговорчивый человек на свете, - кивнула Коэре, улыбаясь. - Поэтому я могу рассказать тебе массу полезных вещей вместо него. Но мне также понадобится твоя помощь.
  
  - Тебе? Это такая уловка, чтобы разговорить меня? - грустно улыбнулась Ариадна. - Нет, увы, это не уловка. Я влюблена в человека, и мне нужна информация о людях-мужчинах. - Как тебя угораздило?
  
  Она выпалила эту фразу прежде, чем успела хорошенько подумать, и даже испугалась, увидев, как полыхнул темный взгляд драконицы. Но та мгновенно взяла себя в руки:
  
  - Полегче со мной, - выдавила Коэре после паузы. - Я люблю говорить откровенно, но если меня задеть, то могу укусить.
  
  - Подумаешь. Я тоже тебя укушу тогда. - Договорились.
  
   Девушки обменялись широкими улыбками и по взглядам друг друга поняли, что обречены найти общий язык.
  
   ***
  
   Пять дней спустя они сблизились, общались все более весело и открыто. Ариадна теперь относилась к драконице безо всякого благоговения. Ведь никто не может благоговеть перед тем, кто изливает ему душу с утра до вечера. А Коэре изливала, с разрешения Эльтесеина. Избегая подробностей и излишних откровений, они все же делились друг с другом своими страхами, и обеим это понемногу помогало.
  
   Единственное, о чем и Коэре, и ее жених отказывались говорить, так это о себе, точнее, о своих драконьих сущностях. Полагая, что это сама безобидная тема для беседы, Ариадна была обескуражена стеной молчания. Даже попытки уточнить у них информацию из учебников и разговоров с учителями не срабатывали: Коэре лишь мягко улыбалась, обещая, что Эльтесеин все объяснит, а ее жених говорил только одно: дракон и человек - не совсем одно и то же.
  
  К остальному, по его словам, она была не готова. Большую часть дня занятый делами, Сезар уделял невесте не больше двух часов в сутки, включая время, проведенное за обедом и ужином, и, несмотря на то, что сама Ариадна становилась более спокойной, веселой и раскованной, она также чувствовала: ей этого не хватает. И общение не приносило полного удовлетворения.
  
   - Твой брат очень закрытый, - пожаловалась Ариадна Коэре. - Я не понимаю, ему вообще интересно или нет?
  
   - Ты же не хотела этой помолвки, - поддразнила драконица.
  
  - Я и сейчас думаю, что это бред. Просто ну... знаешь, когда мужчина рядом и совсем тобой не интересуется - невольно чувствуешь себя замухрышкой.
  
  - У нас интерес проявляется немного иначе, - улыбнулась Коэре. - Эльте проводит с тобой два часа каждый день - это очень много. Он получает за это время огромное количество информации о тебе.
  
   - Но ведь и ты обедаешь с нами, и капитан...
  
  - Но сканирует-то он только тебя. - Что?
  
   По отхлынувшим с лица Ариадны краскам Коэре поняла, что сказала что-то не то, и выпрямилась. Они сидели в каюте землянки, забравшись с ногами на кровать, словно подростки. Им обеим нравилось ощущать себя юными подружками, которые делились секретами тайком от взрослых.
  
  - Спокойно, спокойно. Это не то сканирование, о котором ты подумала, а как раз внимание, о котором ты говоришь. Эмоциональный вид сканирования. Драконы так ухаживают друг за другом: когда твой партнер проявляет какую-то сильную эмоцию, ты изучаешь ее, чтобы понять, что ему нравится, а что - нет. Только у вас с Эльте это...
  
  - Односторонне, - грустно закончила Ариадна и прерывисто вздохнула.
  
  - Слушай, перестань. От того, что ты будешь все время страдать из-за этого, ничего не изменится. Ты учишься. И постепенно у тебя начнет получаться. У тебя огромный потенциал для землянки... даже для горианки... извини, - смутилась Коэре, сообразив, что говорит что-то не то.
  
  - Полагаю, хватит обо мне на сегодня, - едва сдерживая слезы, сказала Ариадна. Она понимала, что реагирует, как ребенок, но осознание собственной слабости причиняло боль. Ее потенциал мог считаться большим только для горианцев, а для Эльтесеина он по-прежнему был мал.
  
  Даже десятки лет спустя, великолепно обученная и натренированная, Ариадна не достигнет того уровня владения телепатией, который приличествовал дракону и его избраннице. Глупо было даже тянуться. Но почему она чувствовала себя такой ущербной, если это всего лишь осознание невозможности невозможного?
  
  - Позвать Эльте? - тихо спросила Коэре, и в ее эмоциях отразилось чувство вины. Ариадна помотала головой:
  
  - Я справлюсь... сейчас.
  
  Вздохнув снова, она вытерла слезы и пошла умываться. А когда вернулась из ванной, поразилась телепатической улыбке, которая играла в эмоциях Коэре:
  
  - А тебе ведь нравится мой брат, да? Теперь уже очень, - весело заметила драконица.
  
   Ариадна ответила задумчивой улыбкой и села на кровать. Эльтесеин ничего особенного за эти дни не делал - они говорили на отвлеченные темы, обсуждали горианцев и шаггитерианцев, он немного рассказывал и о центарианской культуре, своей родной. За совместными обедами Ариадна в основном была слушателем их разговоров с капитаном и Коэре. Она понятия не имела, что Эльтесеин вообще обращает на нее внимание, пока об этом ей не сообщила его сестра.
  
   Зато Ариадна все время наблюдала за ним, слушала и постепенно привыкала - к его внешней строгости, которая компенсировалась чувством юмора и, в целом, отличными навыками общения, к его необычной внешности, которая очень быстро стала казаться привлекательной, едва она привыкла, и, конечно, к его поражающим телепатическим способностям, которыми он никогда не пользовался ей в обиду. Напротив, Эльтесеин проявлял такой такт, которого она и не ожидала после безумной истории с ее ссылкой.
  
   Ариадна не относилась всерьез к тому, что он попросил прощения. Она была убеждена, что в этом-то дракон не отличается от земных мужчин, которые извиняются за что-то лишь для того, чтобы со вкусом повторять это снова и снова. А потом можно еще разок извиниться, почему нет? Но оказалось, Эльтесеин относится к этому иначе. И на этот раз он действительно прикладывал усилия к тому, чтобы быть с ней терпеливым, тактичным, чутким. Это было очевидно даже для нее. Правда, она слишком многого по-прежнему не понимала, и это ужасно раздражало.
  
  - Мало ли, кто кому нравится, - пробурчала Ариадна и обняла подушку, глядя в сторону, по инерции пытаясь скрыть таким образом чувства, хотя, конечно, с драконицей это было просто нереально.
  
  - Тебе обидно, что ты не защищена перед ним, - проницательно улыбнулась Коэре.
  
  - И чем более тактично он себя ведет, тем больше это бесит, да?
  
  - И не только перед ним, - пробурчала Ариадна еще более сварливым тоном. - И не только он меня бесит.
  
  - А я никуда не денусь, так что терпи, - парировала Коэре, перекатываясь на другой бок.
  
  - Ладно. Твоя очередь.
  
  Ариадна повернулась к драконице, смело глядя в глаза, которые, по правде говоря, завораживали. В них была необъяснимая глубина, подобной которой ей прежде не доводилось видеть в глазах людей - только у Эльтесеина, но он не всегда разрешал смотреть прямо.
  
  Ариадна поразилась этому, когда пару дней назад он снова обжег ее взглядом - и тут выяснилось, что он предоставил ей возможность смотреть в его глаза не навсегда. Ей было объявлено, что если у нее плохое настроение, то Эльтесеин будет избегать ее взгляда - потому что ему, видите ли, неприятно. За одно это стоило бы расторгнуть помолвку... если бы она только могла.
  
   - Нет, - возразила Коэре и помотала головой. - Ты слишком занята мыслями об Эльте.
  
  - Именно поэтому мне и надо переключиться.
  
  - Но ты не сможешь, пока не выговоришься.
  
  - Еще как смогу, - упрямо заявила Ариадна, слегка розовея. Она терпеть не могла, когда эти драконы и чертовы горианские психологи указывали ей, что она сможет, а чего нет.
  
  - Еще как не сможешь, - отрезала снова Коэре, не менее упрямая, чем Ариадна.
  
  В пылу спора обе женщины не заметили, как мягкий сигнал двери оповестил о прибытии гостя. Через несколько секунд Сезар не выдержал ожидания и решил войти внутрь сам. Увидев его, Ариадна вздрогнула и вскочила с кровати. С ее лица сошли почти все краски.
  
  - Я прошу прощения, что прервал, - сказал он, остановившись на пороге. - Мне надо поговорить с вами обеими.
  
  Ариадна поймала изучающий взгляд Коэре и тут же покраснела, осознав себя слегка напуганной, готовой к защите. Но ведь никто не нападал... как глупо.
  
  Эльтесеин тоже посмотрел на нее долгим взглядом, а потом молча взглянул на сестру, и та сразу выскользнула из каюты, закрыв дверь.
  
  - Ты в порядке? - спросил он серьезно, встречаясь с ней глазами. Открытый взгляд. Это значит, что у нее достаточно хорошее настроение или просто решил поддержать?
  
  - Да. Что-то случилось?
  
  - Да.
  
  
  
   Асхелека.
  
   На следующее утро она проснулась с противоречивым ощущением. С одной стороны, ей удалось выспаться. С другой - немного подташнивало и покачивало, из-за того, что не спала накануне. А одной ночи не хватило, чтобы отдохнуть, успокоиться и компенсировать весь стресс. Спать спокойно в одной хижине с двумя врагами тяжело, даже если они тебя ни в чем таком не подозревают. Еще неприятнее сознавать, что вокруг толпа мужчин, способных на насилие. И как они не побаивались Атиссан, но все же их больше, и они сильнее. В самый неподходящий момент дикари могли это осознать, размышляла Асхелека.
  
   Накануне две ее невольные сожительницы рассказали, что в поселке больше нет умственно полноценных людей, но в соседних поселках есть, и скоро ее познакомят с ними.
  
   - Мы решили распределиться и наладить какое-никакое управление, - неохотно пояснила Атиссан на осторожные вопросы, заданные невинным, не особо заинтересованным тоном.
  
   О том, сколько в округе поселков, и сколько точно в них хорошо соображающих людей, она решила не спрашивать, опасаясь, что излишнее любопытство вызовет подозрение. Лишь поинтересовалась, есть ли у женщин еще родственники.
  
   - Н-нет, - помедлив, ответила Атиссан, и это заставило задуматься. Головоломка все никак не хотела складываться. Зачем ее похитили? Что собираются с ней делать?
  
   Атиссан и Шексан объяснили ее похищение желанием позаботиться о ней - ведь она своя, и они уверены, что горианцы украли ее из какого-то неизвестного им поселка, для постельных утех. С этим приходилось соглашаться, это укладывалось в роль потерявшей память несчастной девушки и помогало продемонстрировать дружелюбие: разумеется, она благодарна новым знакомым за спасение.
  
   - Надеюсь, мы скоро выясним, из какого я поселка, и я смогу вернуться домой, - широко раскрыв глаза, радостно заявила Асхелека, заставив Шексан закашляться.
  
  Атиссан нервно облизала губы:
  
  - Не все так просто. Пешком весь материк не обойдешь, - пробурчала она, укладываясь спать. Материк. Асхелека чуть не вздрогнула. Сама того не замечая, ее врагиня снова выдала себя, продемонстрировав познания в географии.
  
   Устроившись на своей лежанке, Асхелека какое-то время мучительно искала решение задачки о своем похищении и пыталась вспомнить похитителя, но усталость быстро взяла свое, и ее затянуло в глубокий сон без сновидений.
  
   Позавтракали молча. Шаггитерианки не болтали, а у нее не было сил на то, чтобы сосредоточиться и выпытывать из них новые важные подробности, при этом случайно не выдав себя неосторожным словом или мимикой. Самым сложным оказалось скрывать неприязнь. Асхелека то и дело чувствовала, как фальшивит, удивляясь, как этого не чувствовали Атиссан и Шексан. Но они и впрямь ничего не подозревали, судя по спокойным эмоциям. Что с них взять - нетелепаты, подумала она, осторожно выходя наружу за своей пожилой опекуншей.
  
   Накануне перед сном старая лицемерка даже обняла ее и поцеловала в щеку, пообещав на время заменить мать, чем вызвала приступ тошноты, но Асхелека сумела вернуть поцелуй и нежную улыбку. После завтрака ей уже не улыбались. Атиссан коротко скомандовала идти за ней тоном, не терпящим возражений. Но ее губы растянулись в такой улыбке, словно прозвучало предложение немедленно проводить ее обратно, на 'Черную звезду'. Она вскочила, демонстрируя готовность и полное доверие.
  
   'Надо попробовать учиться на актрису, когда вернусь на Горру. Можно сказать, первый курс пройден', - мелькнуло в голове, и ей даже представилось, как она шутит об этом с Тхорном. Сердце сжалось. Если бы только сейчас оказаться рядом. Она сама бы попросила его как следует наказать ее за выход с корабля. По правде, Асхелека так злилась на себя за глупость, что сама бы себя отшлепала или даже выпорола ремнем. Если бы это только помогло ей скорее вернуться на 'Черную звезду'.
  
   Ничего, она обязательно вернется, вопрос лишь во времени. В этом сомневаться нельзя - иначе ее психика вновь затрещит по швам. Никакой паники, никакой суеты. Глубоко вздохнув, девушка шла сквозь поселок, без особого любопытства скользя взглядом по домикам, поскольку вчера уже все разглядела и не нашла ничего особенного. Настрой ее был спокойным, хотя она не понимала, что задумала поддельная шаггитерианка. Теперь Асхелека была почти уверена, что женщина, бредущая по дороге, не ее крови.
  
   Ее неприязнь в эмоциях носила не только личный, но и какой-то инстинктивный, нутряной характер - то было естественное для многих рас отторжение чужеземцев.
  
   И лишь когда улица закончилась, а Атиссан все шла и шла вперед, ее сердце пропустило удар и забилось как бешеное. Споткнувшись, она замедлила шаг, лихорадочно соображая - не пора ли бежать, куда глаза глядят? Ее явно вели куда-то как овечку на убой. И вероятно, так оно и было. Но она не умела читать мыслей, и без контакта глаз даже не могла сканировать эмоции. Бежать или не бежать?
  
   Заметив, что она отстала, Атиссан обернулась, смерив ее недовольным взглядом. Нерешительно посмотрев на нее, Асхелека остановилась. Она чувствовала, что идти дальше нельзя, и это чувство все усиливалось. Когда их взгляды скрестились в нее проникли враждебные эмоции. Гораздо более яркая, резкая неприязнь, чем накануне. Нетерпение. Раздражение и одновременно предвкушение. О боже, ее все-таки хотят убить.
  
   Хриплый вздох вырвался из груди, и ее ноги вдруг словно сами, не повинуясь командам испуганного, замороженного мозга, понесли ее прочь. Когда соображение к ней вернулась, Асхелека поняла, что бежит через большое поле, засаженное местными овощами, и привлекает к себе внимание шаггитерианцев из поселка, мирно работающих в этом самом поле, прилегающем к поселку. Далеко впереди темнел лес. Ей бы только добежать.
  
   Ноги быстро несли вперед - часы ежедневных занятий в спортзале не прошли даром. Но тут, словно ниоткуда, на кромке поля недалеко впереди выросли две темных мужских фигуры. Встретившись взглядом с холодными внимательными глазами одного из них Асхелека поняла, что ее поджидают. Резко остановившись, она обернулась: сзади догоняла Атиссан - даже не спешила, не бежала, просто быстро шла, и по этому шагу становилось ясно, что надежды нет. Ее похихительница явно понимала, что деваться ей некуда.
  
   Время пошло быстрее. Двое незнакомцев быстро оказались рядом, и один из них крепко и больно сжал ее руку выше локтя:
  
   - Набегалась, милая. Теперь отдохни, - холодным, немного насмешливым тоном сказал незнакомец неожиданно на горианском языке, неодобрительным строгим взглядом изучая идущую к ним Атиссан. Та что-то рявкнула на неизвестном наречии, останавливаясь в нескольких шагах. Ничего похожего ни на шаггитерианский язык, ни на горианский.
  
   Мужчина, державший за руку Асхелеку, недовольно сузил глаза и коротко рявкнул что-то в ответ. После чего старая дьяволица, против ожиданий, не стала спорить, лишь плюнула на землю, резко повернулась и так же быстро направилась обратно, в сторону поселка.
  
   Резко повернув голову, Асхелека хотела заглянуть в глаза своему похитителю, но тот дернул головой и неожиданно ударил ее ладонью по щеке: звонко и больно.
  
   - Не смей. Глаза вниз. Даже не думай.
  
   Вздрогнув всем телом, Асхелека схватилась за щеку, но ее тут же дернули за руку и, споткнувшись, она едва не полетела на землю.
  
   - Шевели ногами, - рявкнул второй сзади и весьма недружелюбным, болезненным тычком пнул ее в спину.
  
   Внутренности скрутило от ледяного ужаса. Неужели это все? Неужели ее сейчас уведут в лес и... как они убьют ее? Ножом или задушат?
  
   Задыхаясь от подступающей паники, Асхелека невольно почти бежала за инопланетянином, тянущим за руку. Впереди темнел лес. Но ее повели не туда, а в сторону, где, подняв глаза, она вдруг заметила полупрозрачный, почти сливающийся с пышными кустами, очень компактный флаер. Так ее снова перевозят?
  
   Под утро, в неглубоком сне, она вспомнила, как ее перевозили - легкий гул комфортабельного транспорта и запах пластика, такой же, как в транспортерах на Горре. Тяжело дыша, Асхелека осознала, что не умрет, по крайней мере, в ближайшую минуту. Но куда ее теперь отвезут? Мужчины перебросились парой коротких фраз, и один из них открыл флаер, забираясь внутрь. Асхелека застыла в руках другого, подобралась, прикрыла глаза. Какой-никакой - это шанс. Если с силой рвануть руку, пнуть ногой и быстро побежать прочь, они, возможно, не сразу сориентируются...
  
   Секунды шли, флаер завелся с тихим мурчанием. Но тут пальцы на ее руке внезапно разжались, и она невольно вскинула голову, хоть и понимала, что рискует получить новую увесистую пощечину. И лицо ее отразило глубочайшее изумление, подобного которому Асхелека не испытывала в жизни. Разве что в тот день, когда узнала, что офицеры хотят подарить ее Тхорну эс-Зарка.
  
   Всего в нескольких шагах от нее и неизвестных ей злоумышленников-инопланетян стоял Сезар. Вне всякого сомнения, это был он, но поверить в это казалось сродни безумию. Он же на Горре. Он же... Сезар. Что ему делать в богом забытом шаггитерианском поселке?
  
   Бросив косой взгляд на мужчину рядом, Асхелека поняла, что он давно в уводе, поэтому и отпустил. Сезар взял его разум и тело под полный контроль.
  
   - Величайший, там...
  
   Она осеклась, указывая на разогревающийся флаер, не зная, как осмелилась заговорить с Сезаром, тем более подсказывать ему что-либо. Но в ответ получила благосклонный мягкий кивок величавой головой:
  
   - Все под контролем, маленькая. Ты в порядке?
  
   Асхелека кивнула, но невольно подумала о руке и щеке, и Сезар послал ей мягкую телепатическую улыбку:
  
   - Мы тебя полечим. Прерывисто вздохнув, еще не веря, что все кончилось - так легко и внезапно, она нерешительно замерла, опустив руки. И что теперь?
  
   - Теперь я... - начал было Сезар, но оборвал сам себя. Заметив, как потемнели и без того темные глаза, Асхелека резко обернулась в направлении взгляда Величайшего. И там, у кромки леса, увидела своего мужа.
  
  
  
   Тхорн.
  
   Галактический закон столь же прост, сколь и суров. Совместимые расы он считал единой расой. А вытекало из этого правила то, что одна планета может сколь угодно долго держать протекторат над другой, инвестировать в нее квадриллионы кредитов, но если население протектора не могло производить потомства с населением протектората, такая власть считалась хрупкой. Обрушиться эта конструкция могла в любую минуту при появлении претендента с совместимым населением.
  
   Таким претендентом тщетно пыталась стать Октиания. Эта планета несколько сотен лет стремилась получить протекторат над Шаггитеррой, в основном в погоне за ее неразработанными ресурсами. Как и Горра, она находилась на удобном расстоянии и превосходила Шаггитерру в развитии, однако благодаря тому, что уровень самой Горры далеко опережал Октианию, Совет Галактики делал выбор в пользу первой, а второй назначил лишь отчисления за легкое ущемление прав.
  
   Октианцев также официально не пускали на планету - ни им, ни горианцам не было разрешено проводить эксперименты по рождению совместных детей до тех пор, пока шаггитеррианцы не достигнут уровня умственной полноценности - на горизонте ближайших пятисот лет такой перспективы не просматривалось. Но если горианцев такая ситуация полностью устраивала, то октианцы подозревали, что их пытаются обвести вокруг пальца.
  
   Информация о появление Асхелеки, первого совместного ребенка горианцев и шаггитерианцев, полностью меняла дело в пользу Горры, но одновременно взрывала межпланетную политическую обстановку. Объяснять октианцам, что это получилось случайно, в нарушение всех горианских законов, было бесполезно, поскольку октианцы не слишком тщательно соблюдали собственные законы и полагали, что на других планетах такой же порядок.
  
   От Сезара Тхорн узнал, что после последней заварушки, в которой он чуть не погиб, командование получило доказательства тайного присутствия на Шаггитерре октианцев - разумеется, выяснилось, что они прокрались на планету уже давно и пару десятков лет похищали шаггитерианцев, пытаясь произвести совместное потомство, но это, к счастью, не выходило. Два года назад они пошли на более агрессивные и довольно безумные, с точки зрения Тхорна, шаги: стали массово гипнотизировать шаггитерианцев, с помощью химических средств и внушения, чтобы они нападали на горианцев.
  
   Смысл этой затеи ему никак не удавалось понять, но результат был известен - несколько погибших горианцев, несколько десятков серьезно травмированных, физически и психически. Сотни погибших местных.
  
   Когда стало известно об Асхелеке, октианцы, видимо, дали добро своим воякам на новую заварушку, а параллельно разработали план похищения девушки, едва сообразив, что она чудом вновь оказалась на Шаггитерре вместе со своим женихом. После разговора с Сезаром Тхорн почти сразу понял, что его жену похитили не случайно.
  
   В глубине души он осознавал, что Величайший не просто так требовал от него оставаться в стороне. Но он также быстро сообразил, что его маленькая рыжеволосая девочка подвергалась еще более страшной опасности, чем быть случайно изнасилованной дикарями или даже убитой. Ее могли увезти на Октианию, чтобы годами экспериментировать с телом, убивая психику наркотическими препаратами.
  
   Стоило ему все это понять, как последние сполохи здравого смысла и уважения к Величайшему угасли в разуме Тхорна. Сознавать, что его жена в руках октианцев, и ничего не делать было для него невыносимо, хотя он и понимал, что Сезар контролирует ситуацию. Но всегда есть опасность, что что-то пойдет не так, размышлял он. И даже Величайшему случается совершать ошибки.
  
   Впервые в жизни не видя иного выхода, как дважды за короткий срок пойти на преступление, Тхорн чувствовал себя так, словно состарился разом на сто лет - из оставшихся ему максимум ста пятидесяти. Но в то же время он ощутил небывалую легкость и решимость. А сознание его, как никогда ясное, подсказало, что в одиночку даже ему с такой миссией не справиться. И он обратился за помощью к лучшему другу.
  
  - Я возьму всю ответственность на себя, но... все равно не могу гарантировать, что Сезар тебя не накажет, - честно сказал он, испытывая легкое чувство вины. Но все же он знал, что сделал бы для Дейке то же самое, и не сомневался в его верности.
  
  - Не стоит об этом, - качнул головой его капитан, внимательно выслушав. - Мы должны делать то, что должны, и все. Об остальном пусть думают философы.
  
  Тхорн молча посмотрел на друга. Ему хотелось сказать Дейке так много, но он даже слов не мог подобрать, которые подходили бы в данной ситуации. Он испытывал бесконечную благодарность. В самой страшной ситуации ему так легко было смотреть вперед, имея такого друга по правую руку от себя.
  
  Дейке, тем временем, уже развернул полную карту материка на терминале. Найти место было делом техники, нескольких часов - и удачи. На местности обнаружились всего три точки, безусловно, удобных для посадки корабля октианцев. Рядом с одним не нашлось жилых поселений, между двумя прочими они выбрали почти наугад. Но в тот момент Тхорн ощущал уверенность, граничащую с каким-то мистическим чувством. Поэт назвал бы эту уверенность вдохновением, бизнесмен - чутьем, мудрец - опытом. Но Тхорн был военным. А военные не склонны долго размышлять о своих чувствах и давать им названия.
  
  Поэтому они с Дейке действовали, не тратя времени. И, вооружившись по максимуму, отправились туда, где рассчитывали найти Асхелеку - почти сутки в стремительном полете, с несколькими привалами. Жесточайший расход сил, но Тхорн почти не чувствовал напряжения от прилива адреналина. Их блицкриг был обречен на удачу в силу эффекта неожиданности: их появления не ждали ни октианцы, почти не охранявшие поселок, ни горианские военные, наблюдавшие за лениво действующими октианцами.
  
  На глазах у изумленных обеих сторон Тхорн с Дейке вломились в поселок, распугали всех шаггитерианцев, арестовали двух октианок, просканировали их, а затем поспешили за Асхелекой. Все это было проделано менее чем за полчаса - и их никто не задержал, поскольку горианцы просто не успели получить указаний от руководства, что с ними делать.
  
  Проблема горианской армии усугублялась также тем, что статус офицеров, которые могли бы арестовать Тхорна и Дейке, был намного ниже, чем у дерзких нарушителей, не говоря уж о боевых навыках. В результате свидетели их преступления и срыва операции командования просто боялись связываться с двумя безумцами и изо всех сил медлили, ожидая появления Сезара.
  
  Тхорн все это понимал, до него даже доносились растерянные эмоции и мысли соотечественников, но его ничто не интересовало, кроме жены. Не обнаружив ее в поселке, узнав, что она уже в руках октианских офицеров, он чуть не сошел с ума.
  
  - Туда! - закричал он Дейке, вычленив более-менее ясную картинку из сознания октианки, которую сканировал. Бросив инопланетянок, они помчались на окраину поселка и дальше - к кромке леса, где сразу разглядели октианский транспорт. Отыскав взглядом жену, Тхорн бросился к ней в тот самый момент, когда она тоже увидела его и, после секундного замешательства, побежала навстречу.
  
  Встретившись, они оба сжали друг друга так, словно вообще больше никогда не собирались отпускать - и Тхорн только молился, чтобы не сломать ей что-нибудь слишком крепким объятием. Молился, и все же почти не мог себя контролировать, просто держал ее на руках, такую хрупкую и нежную, жадно втягивая носом запах ее волос, пусть даже пропахших дымом и шаггитерианскими травами, но ее.
  
  А самым приятным было провалиться в ее эмоции, в ее слезы облегчения, в ускоренный ритм ее сердца и в ее любовь к нему. Какое-то время больше ничего в мире не существовало для него.
  
  И только вечность спустя, уже опустив жену на землю и встретившись взглядом с глазами Величайшего, полными чистого бешенства, Тхорн понял, что ситуация серьезнее, чем он думал.
  
  
  
   Тхорн.
  
   Галактический закон столь же прост, сколь и суров. Совместимые расы он считал единой расой. А вытекало из этого правила то, что одна планета может сколь угодно долго держать протекторат над другой, инвестировать в неё квадриллионы кредитов, но если население протектора не могло производить потомства с населением протектората, такая власть считалась хрупкой. Обрушиться эта конструкция могла в любую минуту при появлении претендента с биологически совместимым населением.
  
   Таким претендентом тщетно пыталась стать Октиания. Эта планета несколько сотен лет стремилась получить протекторат над Шаггитеррой, в основном в погоне за её неразработанными ресурсами. Как и Горра, она находилась на удобном расстоянии и превосходила Шаггитерру в развитии, однако благодаря тому, что уровень самой Горры далеко опережал Октианию, Совет Галактики делал выбор в пользу первой, а второй назначил лишь отчисления за лёгкое ущемление прав.
  
  Октианцев также официально не пускали на планету - ни им, ни горианцам не было разрешено проводить эксперименты по рождению совместных детей до тех пор, пока шаггитеррианцы не достигнут уровня умственной полноценности - на горизонте ближайших пятисот лет такой перспективы не просматривалось. Но если горианцев такая ситуация полностью устраивала, то октианцы подозревали, что их пытаются обвести вокруг пальца.
  
  Информация о появление Асхелеки, первого совместного ребенка горианцев и шаггитеррианцев, полностью меняла дело в пользу Горры, но одновременно подрывала устоявшуюся межпланетную политическую обстановку. Объяснять октианцам, что это получилось случайно, в нарушение всех горианских законов, было бесполезно, поскольку октианцы не слишком тщательно соблюдали собственные законы и полагали, что на других планетах такой же порядок.
  
  От Сезара Тхорн узнал, что после последней заварушки, в которой он чуть не погиб, командование получило доказательства тайного присутствия на Шаггитерре октианцев - разумеется, выяснилось, что они прокрались на планету уже давно и пару десятков лет похищали шаггитеррианцев, пытаясь произвести совместное потомство, но все их эксперименты не увенчались успехом. Два года назад они пошли на более агрессивные и довольно безумные, с точки зрения Тхорна, шаги: стали массово гипнотизировать шаггитеррианцев, с помощью химических средств и внушения, чтобы они нападали на горианцев.
  
  Смысл этой затеи ему никак не удавалось понять, но результат был известен - несколько погибших горианцев, несколько десятков серьёзно травмированных, физически и психически. Сотни погибших местных.
  
  Когда стало известно об Асхелеке, октианцы, видимо, дали добро своим воякам на новую заварушку, а параллельно разработали план похищения девушки, едва сообразив, что она чудом вновь оказалась на Шаггитерре вместе со своим женихом. После разговора с Сезаром Тхорн почти сразу понял, что его жену похитили не случайно.
  
  В глубине души он осознавал, что Величайший не просто так требовал от него оставаться в стороне. Но он также быстро сообразил, что его маленькая рыжеволосая девочка подвергалась ещё более страшной опасности, чем быть случайно изнасилованной дикарями или даже убитой. Её могли увезти на Октианию, чтобы годами экспериментировать с телом, убивая психику наркотическими препаратами.
  
  Стоило ему всё это понять, как последние сполохи здравого смысла и уважения к Величайшему угасли в разуме Тхорна. Сознавать, что его жена в руках октианцев, и бездействовать было для него невыносимо, хотя он и понимал, что Сезар контролирует ситуацию. Но всегда есть опасность, что что-то пойдёт не так, размышлял он. И даже Величайший может совершать ошибки.
  
  Впервые в жизни не видя иного выхода, как дважды за короткий срок пойти на преступление, Тхорн чувствовал себя так, словно состарился разом на сто лет - из оставшихся ему максимум ста пятидесяти. Но в то же время он ощутил небывалую лёгкость и решимость. А сознание его, как никогда ясное, подсказало, что в одиночку даже ему с такой миссией не справиться. И он обратился за помощью к лучшему другу.
  
  - Я возьму всю ответственность на себя, но... всё равно не могу гарантировать, что Сезар тебя не накажет, - честно сказал он, испытывая лёгкое чувство вины. Тхорн был уверен, что сделал бы для Дейке то же самое, и не сомневался в его верности.
  
  - Не стоит об этом, - качнул головой его капитан, внимательно выслушав. - Мы должны делать то, что должны, и всё. Об остальном пусть думают философы.
  
  Тхорн молча посмотрел на друга. Ему хотелось сказать Дейке так много, но он даже слов не мог подобрать, которые подходили бы в данной ситуации. Он испытывал бесконечную благодарность. В самой страшной ситуации ему так легко было смотреть вперёд, имея такого друга по правую руку от себя.
  
  Дейке, тем временем, уже развернул полную карту материка на терминале. Найти место было делом техники, нескольких часов работы и, несомненно, удачи. На местности обнаружились всего три точки, безусловно, удобных для посадки корабля октианцев. Рядом с одним не нашлось жилых поселений, между двумя прочими они выбрали почти наугад. Но в тот момент Тхорн ощущал уверенность, граничащую с каким-то мистическим чувством. Поэт назвал бы эту уверенность вдохновением, бизнесмен - чутьём, мудрец - опытом. Но Тхорн был военным. А военные не склонны долго размышлять о своих чувствах и давать им названия.
  
  Поэтому они с Дейке действовали, не тратя времени. И, вооружившись по максимуму, отправились туда, где рассчитывали найти Асхелеку - почти сутки в стремительном полёте, с несколькими привалами. Жесточайший расход сил, но Тхорн почти не чувствовал напряжения от прилива адреналина. Их блицкриг был обречён на удачу в силу эффекта неожиданности: их появления не ждали ни октианцы, почти не охранявшие поселок, ни горианские военные, наблюдавшие за лениво действующими октианцами.
  
  На глазах у изумлённых обеих сторон, Тхорн с Дейке ворвались в посёлок, распугали всех шаггитеррианцев, арестовали двух октианок, просканировали их, а затем поспешили за Асхелекой. Всё это было проделано менее чем за полчаса - и их никто не задержал, поскольку горианцы просто не успели получить указаний от руководства, что с ними делать.
  
  Проблема горианской армии усугублялась также тем, что статус офицеров, которые могли бы арестовать Тхорна и Дейке, был намного ниже, чем у дерзких нарушителей, не говоря уж о боевых навыках. В результате свидетели их преступления и срыва операции командования просто боялись связываться с двумя безумцами и изо всех сил медлили, ожидая появления Сезара.
  
  Тхорн всё это понимал, до него даже доносились растерянные эмоции и мысли соотечественников, но его ничто не интересовало, кроме безопасности жены. Не обнаружив её в посёлке, узнав, что она уже в руках октианских офицеров, он чуть не сошёл с ума.
  
  - Туда! - закричал он Дейке, вычленив более-менее ясную картинку из сознания октианки, которую грубо просканировал. Бросив инопланетянок, они помчались на окраину посёлка и дальше - к кромке леса, где сразу наткнулись на октианский транспорт. Отыскав взглядом жену, Тхорн бросился к ней в тот самый момент, когда она уже увидела его и, после секундного замешательства, побежала навстречу.
  
  Встретившись, они оба сжали друг друга так, словно вообще больше никогда не собирались отпускать - и Тхорн только молился, чтобы случайно не сломать ей что-нибудь. Молился, и всё же почти не мог себя контролировать, просто держал её на руках, такую хрупкую и нежную, жадно втягивая носом запах её волос, пусть даже пропахших дымом и шаггитеррианскими травами, но это был запах её, любимых рыжих волос.
  
  А самым приятным было провалиться в её эмоции, в её слёзы облегчения, в ускоренный ритм её сердца и в её любовь к нему. Какое-то время больше ничего в мире не существовало для него.
  
  И только вечность спустя, уже опустив жену на землю, и встретившись взглядом с глазами Величайшего, полными чистого бешенства, Тхорн понял, что ситуация серьёзнее, чем он представлял.
  
   Коэре.
  
  Едва Эльтесеин произнёс его имя, как у неё возникло ощущение, что она получила удар по голове. Сачч арестован. Арестован на Шаггитерре. За шпионаж и попытку похищения гражданки Горры - не отвертеться. И его ждала депортация на Горру.
  
  - Мы улетаем? - глухо спросила она, ощущая такой же шок Ариадны, только вызванный другими причинами: землянка была потрясена известием об аресте Тхорна эс-Зарка и Дейке эс-Хэште. Видит Космос, в тот день многим лучше бы не пересекать дорогу её брату, подумала Коэре. Но все её мысли были лишь об одном.
  
  - Да, мы улетаем на Горру. Взлёт через три часа. Мне давно пора вернуться к своим обязанностям.
  
  - Что с ним будет? - спросила Коэре, прямо глядя на брата. Понимая, что Ариадне этого слышать не нужно, она сама перешла на телепатическую речь, и Эльтесеин ответил также, глядя в глаза, не используя голос:
  
  - Сканирование. Допрос. Потом запросим разрешение в Совете Галактик на принудительное лечение.
  
  - Что?
  
  На секунду ей показалось, что её сердце лопнуло, и кровь пролилась в живот - внутри стало горячо и... страшно.
  
  - Эльте, ты не можешь так поступить. Он не телепат.
  
  - Он телепат. Только слабый очень и необученный. Ты ещё многого о нём не знаешь, Коэре. Тебе бы самой вылечиться и забыть о нём.
  
  Эльтесеин моргнул, и в его глазах появилась нежность, видимая только ей. Коэре знала, что он очень любит её. И она любила брата. Но иногда он был таким жёстким и категоричным.
  
  - Но ведь он гражданин другой планеты.
  
  - Не только гражданин. Фактически правитель.
  
  - Что?
  
  - Я же говорю, ты многого о нём не знаешь.
  
  - Ты сканировал его? - сообразила, наконец, Коэре.
  
  - Ну, так, посмотрел по верхам. Ты должна оценить мою сдержанность: я не прибил его прямо там, на месте.
  
  - Ты даже птичку не сможешь убить, Эльте, - сказала она с нежностью.
  
  - Птичку не стал бы. А его - запросто, - упрямо ответил Эльтесеин, и Коэре смогла улыбнуться, несмотря на свой ужас.
  
  - Вы разговариваете? - тихо, немного даже робко, спросила Ариадна, и, расслышав эту робость в её голосе, они оба испытали чувство неловкости. Было невежливо забывать о ней сейчас, когда она тоже переживала бурю эмоций и нуждалась в поддержке.
  
  - Мы уже закончили, милая. Я... оставлю вас, - внезапно ощутив комок в горле, пробормотала Коэре.
  
  
  
   Ариадна.
  
   У неё были десятки вопросов, но все они замерли на губах, когда Коэре покинула комнату. Ариадна вдруг остро ощутила, что осталась наедине не с женихом, а с правителем планеты, мысли которого сейчас заняты вовсе не романтикой. И она опустила глаза, остро чувствуя свою никчемность, ненужность, в который раз за последние дни думая обо всей нелепости их помолвки. Вот сейчас ему надо куда-то бежать, отдавать распоряжения или хорошенько подумать о чём-то, а тут она со своими переживаниями. И надо с ней разговаривать, успокаивать...
  
  - Ариадна, посмотри на меня, - негромко позвал он.
  
  - Не хочу, - резко ответила она, мотая головой. - Оставь меня.
  
  Двусмысленной, видимо, получилась не только фраза, но и её мысли, и желания, и Эльтесеин ответил не менее резко:
  
  - Ты не вправе расторгать помолвку сейчас. И прекрасно осведомлена об этом.
  
  - А остаться одной на пару часов мне можно, когда захочу? Дышать мне позволите, Величайший?
  
  Прилив злости придал ей сил, и она даже смогла поднять взгляд, ожидая, что он закроется, обожжёт её своими глазами, но Эльтесеин спустил ей с рук эту маленькую дерзость.
  
  - Ты злишься не на меня, а на ситуацию, - изрёк он очевидное.
  
  - Но ситуацию создал ты, - не согласилась она, тряхнув распущенными тёмными волосами.
  
  - Да, на то я и Величайший, - неожиданно сухо ответил он. - У меня такая работа: создавать лучшие ситуации вместо худших. И управлять.
  
  - Лучшие для кого? - вскипела она.
  
  - Не смей повышать на меня голос.
  
  - А то что? Арестуешь меня вместе с Тхорном и Дейке?
  
  - Тебя это так задевает?
  
  - Да, задевает! - Ариадна уже почти кричала, игнорируя его предупреждения. - Тхорн спасал свою жену, если я всё правильно поняла. А Дейке - его друг, он не мог поступить иначе.
  
  - Ариадна, ты плохо понимаешь, о чём говоришь. И даже плохо знаешь людей, которых сейчас защищаешь.
  
  - Я знаю, что ты поступаешь сейчас как тиран. И точно также ты поступил со мной.
  
  - Это другое. Я уже попросил прощения и дважды извиняться не намерен.
  
  - Ты просто индюк.
  
  - А ты слишком самонадеянна.
  
  - Ты...
  
  - Ещё одно слово - и я тебя накажу, - чопорно и сухо сообщил Эльтесеин.
  
  - Валяй, - выпалила она, не думая ни секунды. - Надутый индюк!
  
  Ей показалось, что на секунду в его глазах мелькнуло удивлённое веселье, но сразу затем они стали холодными, словно он передумал шутливо реагировать.
  
  - Ладно, - бросил он ещё суше. - Вечером получишь. А пока я не приду - даже не думай покидать каюту.
  
  Эльтесеин закрылся, и ей пришлось отвести взгляд. Попытка упрямо смотреть ему в глаза на полсекунды дольше обошлась ей в резкую вспышку головной боли. Эльтесеин покачал головой, то ли осуждающе, то ли удивленно, и молча вышел, прикрыв за собой дверь.
  
  Ариадна со вкусом ругала своего жениха несколько часов подряд. Она так была увлечена поиском аргументов в свою пользу, расхаживая кругами по каюте, что почти не могла заниматься другими делами - лишь немного почитала, но её мысли тут же вернулись к Нему. На этот раз ей стало совершенно ясно, что ничего общего между ними быть не может. Этот мужчина, похоже, месяца не может прожить, чтобы не подвергнуть кого-то аресту или ссылке, даже если этот кто-то - герой планеты и уважаемый всеми горианец.
  
  Как ему такое вообще в голову могло прийти - посадить под арест Тхорна после того, как он жизнью рисковал на войне всего несколько дней назад, отдуваясь за всю планету? И что теперь он с ним сделает, интересно? И что будет с его женой, с Асхелекой, и с Лиской, женой Дейке, которая, между прочим, тоже землянка и гиперчувствительна к стрессам? А ещё у них с Дейке, между прочим, маленький ребёнок, и что этот индюк вообще себе думает?
  
  Конечно, у самого ни семьи, ни детей, а Тхорна, который защищал жену, понять не желает, кипятилась Ариадна. Была бы её воля - она бы Тхорна медалью наградила за то, что он пошёл против Сезара, защищая свою женщину. Только так и должен поступать настоящий мужчина, ведь если мужчина не защищает свою семью, на что он вообще годен? А пойти против правителя планеты - это очень смелый поступок, вызывающий только восхищение. И только один Сезар не в силах этого понять - вероятно, потому, что это самый бестолковый правитель планеты по эту сторону Галактики!
  
  Ариадна старалась не думать о том, что распаляет свою злость специально, в том числе для того, чтобы сбить беспокойство о предстоящем наказании. До сих пор на Горре её наказывали в уводе лишь раз, и это вовсе не было страшно, всего десяток шлепков от Рикэна, когда он ещё был её пре-сезаром, за то, что проспала тренировку. Но Рикэн никогда не злил её так, как Сезар, никогда не был с ней таким холодным и авторитарным... по правде, пугало не наказание. Пугало то унижение, которому Эльтесеин вознамерился её подвергнуть. Они оба знали, что она плохо его перенесёт.
  
  Обхватив себя руками, Ариадна опустилась на кровать. Её вдруг покинули все силы, когда пришла мысль, что ей в эту игру не выиграть. Он читает все мысли и эмоции - он просто ставит какой-то эксперимент, потому и отложил наказание на вечер. Хотел, чтобы понервничала. Чтобы попросила прощения? И тогда он, конечно, не станет так наказывать её - ведь драконы, она слышала, не любят таких наказаний, даже в уводе, и почти никогда не делают этого. Да он просто стращает её, тут же уверилась она, и на душе стало очень грустно.
  
  В его руках находились все инструменты для манипулирования, а ей никуда не деться от этого бесконечного унижения ещё месяца полтора, да и потом - не факт, что он не придумает ещё что-нибудь, чтобы не отпускать. Что, если он поставил себе цель подчинить её? Что, если правда подумывает жениться? Но если она влюбится в него, то вечно будет куклой, которую он будет водить за её же собственные мысли и эмоции, как за ниточку. А она никогда, никогда ничего не сможет этому противопоставить.
  
  При этой мысли в её душе поднялся протест такой силы, что она даже вскочила с кровати. Ею овладело холодное бешенство. Нет уж, Эльтесеин её не получит. Она не будет играть по его правилам, пусть даже это будет выглядеть глупо. Пусть он живот надорвёт, хихикая вместе с Коэре над её потугами в плане противостояния. Ей надоело терпеливо учиться тому, чему всё равно никогда до конца не выучиться. Всё достало. Всё. Совсем.
  
  Ариадна почти не поняла, как в её руке оказался коммуникатор, который она запустила через всю каюту в большой монитор для демонстрации обучающих и развлекательных видео. С первого раза разбить оба прибора не удалось - появилась лишь крошечная трещинка на мониторе. Тогда она упрямо подняла коммуникатор и снова бросила его в экран. А потом повторяла до тех пор, пока он не покрылся сеточкой трещин.
  
  Тогда Ариадна вооружилась большим прибором для идеально ровной укладки волос, напоминающим скалку, и разнесла им всю свою ванную комнату. Немного подумав, она разгромила и выдвижные скруглённые полки с цифровыми приборами: климат-контроль в каюте, часы, электронное расписание, музыкальный центр, прибор для ароматизации воздуха и злорадно рассмеялась, оглядев первые результаты своего труда. Пусть у Эльтесеина будет больше причин наказать её - интересно, как он выкрутится после этого?
  
  Однажды её опекун, ещё на Горре, вздумал угрожать ей поркой в уводе, зная, что для землянок это диковато - и закончилось все тем, что сам же позорно испугался, когда Ариадна предложила ему сделать это. Если Эльтесеин пойдёт на попятную, она будет хохотать, как безумная, подумала Ариадна, продолжая громить свою каюту - ломать силиконовые занавески на иллюминаторе, колотить расчёсками по лампочкам. Если же он сделает это - тоже проиграет, ведь они оба будут знать, что он такого не планировал. Что это она его вынудила, потому что не боится его. И его нелепых угроз. И его арестов всех и каждого...
  
  Поняв, что опять начинает злиться, а сил уже почти нет, она упала на разгромленную кровать - всё постельное бельё и подушки давно валялись на полу, распотрошённые. Под ней мягко пружинил матрас, и это успокаивающее покачивание внезапно заставило её улыбнуться. Ариадна понимала, что поступила как маленький ребёнок. Но почему-то в ту минуту она гордилась собой так, как никогда прежде... по крайней мере, за ту короткую горианскую жизнь, что хранилась в её памяти.
  
  Закрыв глаза, она вдруг почувствовала, как неудержимо клонит в сон, и решила не сопротивляться.
  
  
  
   *** Проснувшись в своей постели, открыв глаза и увидев всю обстановку целехонькой, Ариадна решила, что повредилась в рассудке. Она отчетливо помнила, как разгромила всю комнату, изорвала подушки и разбила монитор. Резко усевшись в постели, она вытаращила полусонные глаза, лихорадочно переводя взгляд с одного предмета обстановки на другой - всё было цело, все лежало, стояло, висело на своих местах. Но как?
  
   - Ты была в уводе, маленькая. Я ещё немного полечил, - негромко ответил Эльтесеин на её невысказанный вопрос.
  
   Вздрогнув всем телом, Ариадна обернулась, чтобы найти его стоявшим возле иллюминатора, в котором отражалась лишь чернота. Увод? Значит, всё это время она громила каюту только в своей голове, а он спокойно наблюдал за этим разрушительным полетом фантазии, копаясь в её психике? Маленькая. Это типичное горианское обращение к женщине могло содержать столько скрытых смыслов - от нежности до самого что ни на есть уничижительного подтекста. Что именно он имел в виду, когда говорил ей: 'маленькая'?
  
   - Мы взлетели? - хриплым голосом спросила она, тупо уставившись в иллюминатор. Её мозгу требовалось переключение.
  
   - Да, часа два назад.
  
   В это невозможно было поверить, но Величайший беседовал с ней с открытыми эмоциями, демонстрируя спокойствие и даже нечто и правда похожее на нежность... впрочем, она всё ещё плохо в этом разбиралась. Ясно было только, что он не сердится за то, что она пыталась разрушить каюту.
  
   - Ты никуда не уходил? - смущенно спросила она. Ей хотелось бы разозлиться на него за то, как легко он обвёл её вокруг пальца, но почему-то не получилось.
  
   - Нет, не уходил.
  
   - Что ты сделал со мной?
  
   - Лечил. По тому, как ты кричала на меня, я понял, что тебе это очень нужно.
  
  - Это ирония?
  
  - Немного.
  
  - На тебя никто не повышает голос, да?
  
  Ариадна смущённо опустила глаза - она не гордилась тем, как легко выходила из себя. Просто не могла с этим справиться.
  
  - Никто этого не делает, если планирует жить долго и счастливо, - подтвердил Эльтесеин, и в его голосе ей снова послышалось нечто вроде веселья.
  
  - Ты обещал наказать меня, - осторожно заметила она, прощупывая реакцию.
  
  - Да. Ты всё правильно поняла, это была провокация. Впрочем, если хочешь...
  
  - Не смей.
  
  - Ты не можешь говорить мне: 'не смей'.
  
  - О, боже.
  
  - Веришь в Бога?
  
  Ариадна резко вскинула глаза. Снова ирония? Но Эльтесеин серьёзно смотрел на неё, и насмешки не чувствовалось.
  
  - Не знаю, - смешалась она, пожав плечами. - А ты? - Я верю в высшие силы. Я с ними даже знаком. Но я считаю невежливым упоминать о них в беседе...
  
  - C низшими? Мне кажется, мы уже выяснили, что я диковата. Так что невежливость у меня в крови, - вспылила Ариадна, решив, что ей делают замечание. Но Эльтесеин лишь послал ей телепатическую улыбку:
  
  - Ты диковата, это правда. - Знаешь, что?.. - Тебе легче? - перебил он.
  
  Ариадна осеклась. С ним невозможно было поругаться сейчас, даже нарочно - настолько он выглядел спокойным. И она прекратила нелепые попытки.
  
  - Да, по правде говоря, намного, - призналась она, прислушавшись к эмоциям. - Хорошо. Поцелуешь меня? - Что?
  
  Шокированная вопросом, она резко подняла глаза, которые приняли столь круглую форму, что вызвали у него телепатический смех.
  
  - Я твой жених, - заметил он, приближаясь к ней двумя шагами. - Это значит, что мы можем целоваться, если захотим. И мы оба знаем, что ты хочешь.
  
  - О, как я тебя ненавижу, - выпалила она, в мгновение ока вскипая так, что даже в голове зазвенело.
  
  - Ты забавная.
  
  Эльтесеин наклонился, подхватывая её на руки, не обращая внимания на сопротивление.
  
  - Пусти меня. Пусти... а-а-а!
  
  Ариадна взвизгнула, когда он разомкнул руки, но приземлилась на мягкую кровать. А в следующую секунду Эльтесеин прижал её, и его лицо оказалось совсем рядом:
  
  - Не поцелуешь меня?
  
  - Да ни за что, - прошипела она в ярости и растерянности. - Ты сумасшедший. - Почему?
  
  - Потому что... я не знаю... послушай, так не принято, - извернулась Ариадна, умоляюще глядя на Эльтесеина. Сейчас, находясь в кольце его рук, ощущая жар его тела, она почти боялась его. Он снова поиздевается над ней и уйдёт, а она будет мучиться и даже не поймёт, увод это или реальность.
  
  - Мы в реальности, - мгновенно сообщил он ей, отвечая напрямую на мысли.
  
  - В прошлый раз я тоже так думала.
  
  - Но ты не спрашивала. А что именно не принято на Земле? Поцелуи во время помолвки?
  
  - Не на Земле. На Горре. Не принято лежать вот так на постели. И ты сам прекрасно это знаешь. Горианцы не так целуются!
  
  - Я не горианец. И ты вроде бы тоже.
  
  Ариадна в отчаянии смотрела на него. Он что, серьёзно ждёт, что она сама его поцелует?
  
  - Нет. Я просто дразнил тебя, - сказал Эльтесеин, снова отвечая на мысль, и погладил её по щеке пальцем. Ариадна замерла и прикрыла глаза, едва сдерживая улыбку. Вот же засранец!
  
  - Ты правда ни с кем не целовался раньше? - прошептала она, потрясённая тем, как эта простая ласка откликнулась внутри.
  
  - Да, - сказал он и наклонился, касаясь её губ. Ариадна непроизвольно резко вдохнула, невольно поймав его свежее дыхание с какими-то цитрусовыми и пряными нотками, и замерла, сама не зная, почему ощущает себя так неуверенно и так беспомощно. Она знала, что должна ответить, но почему-то сразу не получилось. Её тело оцепенело, пока до мозга доходило, что ласковое прикосновение его мягких тёмных губ ей приятно. И что Эльтесеин целуется совсем не как новичок.
  
  Лёгким нажатием он вынудил её приоткрыть рот, и Ариадна очнулась, обняла его за шею. Их языки встретились, и все её тело вскинулось в мощном отклике, который поразил её саму. Словно со стороны, она услышала свой стон и поняла, что слишком откровенно себя ведёт и слишком сильно прижимается, но Эльтесеин не возражал. Он запустил руку ей в волосы, продолжая целовать, а другой рукой нетерпеливо задрал линос. В голове Ариадны мелькнула мысль, что её обманули - опыт у него явно был. Следующей мыслью было, что безропотно позволять ему так много - просто безумие. Но тут же она поняла, что настоящее безумие - это думать, что можно что-то не позволить этому мужчине.
  
  - Увод, - тихо предупредил он, оторвавшись от её губ. Ариадна выгнулась всем телом, как только их глаза встретились - её желание словно усилилось. И тут же стало страшно, когда она поняла, что он управляет её телом не совсем привычным ей способом, в дополнение к прикосновениям.
  
  - Что ты делаешь? - беспомощно спросила она. - Ничего особенного. Просто сканирую эмоции, я же должен понимать, что тебе нравится. - И больше ничего?
  
  - Больше ничего. А почему такая паника? - ровным негромким голосом спросил он. Ариадна сглотнула, глядя в его расширенные зрачки. Ей показалось, что её обманывают, и что какие-то горькие воспоминания, связанные с этим, вот-вот всплывут в памяти - даже горло перехватило, но Эльтесеин тут же отвёл взгляд и снова наклонился:
  
  - Мне нравится целовать тебя, - сказал он и снова поцеловал. И Ариадна с тихим стоном сдалась, на этот раз ни о чём не думая. Ей тоже понравилось целоваться с ним.
  
  - И всё-таки ты что-то сделал, - с лёгкой обидой сказала она, когда они нацеловались вдоволь, и способность мыслить к ней вернулась.
  
  - Я тебя лечу, - признал он после паузы.
  
  - Как?
  
  - Сложно объяснить. Ты слишком мало знаешь об этом.
  
  - Я знаю, что я скоро с ума сойду без воспоминаний, - вырвалось у неё. Эльтесеин кивнул и сел, прикрыл глаза и еле слышно вздохнул. По спине Ариадны поползли мурашки:
  
  - Всё так плохо со мной? - тихо спросила она.
  
  Он повернул голову и посмотрел прямо в глаза:
  
  - С тобой всё нормально. Просто я пока не могу открыть тебе воспоминания. - Почему? - Ты не готова.
  
  Ариадна невольно раздула ноздри. В ответ на эти слова в ней возник протест такой силы, что даже захотелось ударить его. Что, чёрт возьми, могли означать глупости вроде 'готова - не готова'? И сколько ещё она будет это слышать в ответ на различные просьбы и вопросы?
  
  Эльтесеин, к её возмущению, послал ей веселую улыбку:
  
  - У тебя почти драконий темперамент, милая. Это мне нравится. - Ты...
  
  Её кулаки сжались, и Ариадна ощутила, что буквально закипает. Как ему удалось так легко спровоцировать её?
  
  - Давай, напади на меня, попробуй, - со смешком предложил он, но в его глазах блеснул холодок, и нападать ей мгновенно расхотелось.
Оценка: 4.35*24  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"