Его армия осаждала её крепость уже несколько месяцев.
Только Бог знает, сколько за этот год он предпринял попыток, чтобы проникнуть в пределы ее бастионов. Вначале он пробовал вести переговоры. Он обещал ей золотые горы, земли, людей, продовольствие. Он предлагал ей сундуки сокровищ, корабли, армии и богатства всего мира. Но это её не интересовало. Он предлагал ей забрать себе всё, чем он владел. Нет. Он умолял, угрожал, настаивал и заискивал. Он пробовал действовать логично и алогично. Он призывал её к разуму, он кричал, плакал и злился. Он перебрал все виды человеческих эмоций, чтобы нащупать её слабое место. Но у неё, казалось, не было слабых мест.
Когда он действовал вспыльчиво и инстинктивно, она насмехалась над ним. Когда он действовал мудро и осторожно, она сдержанно высказывала своё восхищение. Когда он пытался искусно и хитро выведать, как действовали предыдущие рыцари, он лишь молчала, с прищуром смотрела на него сквозь переговорную решётку крепостных ворот, где они обычно беседовали. И в такие минуты он виде в её глазах лишь жалость. Она никогда не отказывала ему в переговорах, но крепость до сих пор оставалось для него неприступной твердыней.
Жители окрестных деревень говорили ему (впрочем, он знал это и сам), что до него эти ощерившиеся орудиями стены пытались штурмовать и брать измором многие. Не одна армия, не две и даже не десять, стояли у этих ворот и каждый бравый завоеватель думал, что он окажется успешнее других. Но время шло и каждый уходил, ни на дюйм не продвинувшись дальше своего предшественника. Крепость была не по зубам никому.
Но он был из тех, кто не верит на слово. Он отличался. Нет, он вряд ли был сильнее или умнее других. Скорее, он был более упорный. И более упрямый. Его люди гибли. Его гордость была погребена под собственным упорством, а упорство - под бессчётным количеством бесплодных попыток. У него уже давно не хватало еды, а у его лекарей кончились все целительные пилюли. Его армия таяла быстрее, чем его силы.
Но он снова и снова атакавал эту крепость. С одной стороны, с другой, с третьей, со всех сторон сразу. Раз за разом, снова и снова. Он поднимал людей в атаку, бежал под градом стрел, уворачивался от ядер, перекидывал щиты через глубокий ров, заполненный водой, полз по стенам между потоками кипящего масла и уже будучи сброшенный с лестницы в тысячный раз, пытался снова, снова и снова.
Тем, кто смотрел на него по ту и эту сторону крепостной стены, казалось, что он вознамерился остаться тут навсегда. Его безумные глаза горели тем ярче, чем ближе он был к победе. Все знали, что он вознамерился взять эту крепость любой ценой. Даже если для этого понадобится умереть не только ему, но и всем его солдатам и всем жителям этой планеты.
Вокруг были богатые и плодородные земли. И в давние времена, и тогда, когда происходила эта битва, они были усеяны разнообразными крепостями, замками и дворцами. Если бы он пошёл со своим громадным войском в любом направлении - ему добровольно сдались бы если не все, то добрая половина всех этих крепостей и замков. А остальные, те которые не сдались бы сразу - сдались чуть позже, после непродолжительного, почти фиктивного штурма. Он знал это наверняка, потому что из многих крепостей даже присылали гонцов с вестями о том, что их хозяйки не прочь сдаться на милость победителю.
Но он с гневом выгонял их и обещал убивать новых. Он говорил, что он уже выбрал крепость. И ему было всё равно, что она не сломалась под натиском намного более могучих и жестоких завоевателей, чем он.
Но зачем ему именно это крепость? Зачем? Это оставалось для неё загадкой, даже после множества расспросов и объяснений. Она каждый день стояла на крепостной стене и смотрела на его бесплодные усилия. Она думала. Думала снова и снова, пытаясь проникнуть в его голову и понять, что там. Зачем это ему? Чего он хочет от неё? Зачем ему именно эта крепость. Она знала, что её крепость не падёт ни под каким натиском, никогда и ни за что. И все предыдущие осады были тому свидетельством. Не падёт, если только...
И тут в ней возникало это странное чувство. Что-то щемило в груди. Так сильно, что она обхватывала себя руками и хмурилась, как от сильной боли. Она не знала, что это, но что-то в этом было... опасное? И "да" и "нет". Сильное? И "да" и "нет". Что-то странное... Но что же? Что? У неё не было для этого названия.
Она знала, что у любой женщины бывают ситуации, когда ей нужен ответ. Когда есть только вопрос, а ответа нет. Женщина говорит, что не знает ответа, но она обычно его чувствует. И когда она что-то чувствует - это может быть намного более отчётливее, чем любой самый точный ответ и самая логичная мысль. Сейчас она чувствовала, что ответ где-то рядом, но у неё ещё не было вопроса.
Пока она лишь чувствовала, что у него есть нечто такое, чем можно было бы взять её крепость. У него есть что-то, о чём он не знает. Иначе он воспользовался бы этим и это было бы для него так просто! Неужели всё так просто? Нет, этого не может быть! Она отказывается в это верить!
Когда она думала об этом ей становилось страшно. Очень страшно! Потому, что если бы кто-нибудь, кроме неё, - даже случайно! - об этом узнает - секрет её крепости будет раскрыт. И тогда крепость будет взята. В одночасье и без единой жертвы.
Она поднималась на крепостную стену каждый день. Смотрела на него, исхудавшего и израненного, на его истощённую и поредевшую армию, на потрёпанные в боях флаги и испещрённые следами войны орудия. Смотрела и думала. Что в нём такого, чего не было в остальных? Только ли упорство? Упрямство? Смелость? А, может быть... ничего? Нет. Было что-то ещё... Что-то, что ее сильно задевало.
Может быть, какое-то глубинное чувство, имеющее отношение к его правоте и её неправоте. Это было необъяснимо, но каждый их разговор, который заканчивался её традиционным "нет" и его традиционным "увидим", оставлял в ней чувство какой-то незавершённости. Как будто она не успела сказать свои главные аргументы, но уже проиграла спор.
А, может, она изменилась за последние годы? Раньше она была сильная и гордая. Дочь сильного короля. Её боялись и уважали. Люди её слушались, дела шли всегда только так, как хотела она. Но теперь... Впрочем, нет, теперь всё было так же, как и раньше. Вот только "так же" - лишь внешне. Внутри неё что-то поменялось.
Она это чувствовала, как, наверное, чувствуют беременность или предстоящую смерть. Необъяснимо, но довольно отчётливо. Она не понимала, что с ней происходит, но уже не могла каждое утро не подниматься на стену, чтобы посмотреть на него. И он каждый день, в тот же самый час, уже стоял на холме перед крепостью и ждал её появления. И так они смотрели друг на друга и каждый думал о своём.
2. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
В тот роковой день он решил идти до конца. Он решил биться до тех пор, пока все не умрут или крепость будет взята. Он приказал своим измотанным и долго не спавшим людям ещё на рассвете перебраться через ров и проверить толщину крепостных ворот с помощью острых топоров. Это им удалось, но в крепости подняли тревогу и многие не вернулись назад, погибнув под градом стрел крепостных лучников.
Заранее заготовили заострённый и обшитый металлом ствол большого дерева. Этот таран был поистине огромным и, наверное, самым мощным из всех, которые ей приходилось видеть. Крепость готовилась к решающему штурму.
Защищаясь толстыми щитами, его воины подкатили помост с тараном поближе к воротам и приготовили всё необходимое для удара. Он лично участвовал во всех приготовлениях, лишь иногда поглядывая в проёмы между щитами на её голубое платье, развевающееся на ветру с вершины надворотной башни. У нее было много платье, но она никогда не надевала ничего белого, чтобы не подумали, что крепость сдалась.
Когда всё было закончено, он ещё раз всё проверил, собрал всех своих людей и благословил их на смертный бой. Все уже знали, что из этого боя никто не вернётся живым, но они были верны ему и в последний раз преклонили перед ним колени. Он стоял и смотрел на остатки некогда великой армии и понимал, что даже те, у кого ещё оставались крупицы надежды, сегодня её потеряют.
Время приспело. Самые сильные и он сам взялись за помост и под прикрытием лучших лучников они понеслись навстречу крепостным воротам. Скорость всё увеличивалась, страшный град стрел обрушился на них и многие стрелы проникали под прикрывающие щиты. Тут и там, падали его товарищи, одна стрела попала ему в руку, но он со страшным криком её выдернул и приказал катить быстрее. Помост трещал, но они неслись навстречу своей судьбе всё быстрее и быстрее. Когда они уже были близко, перед тараном через ров его бойцы кинули заранее сколоченный бревенчатый помост и на огромной скорости, съезжая по дуге с холма, они с диким победным криком врезались в металлическую оплетку крепостных ворот...
Когда час назад она с улыбкой и даже некоторой долей любопытства смотрела за приготовлениями к этой несчётной уже попытке, ей казалось, что она рада тому, что всё скоро кончится. Последний месяц, с каждым днем, а в тот - последний - день особенно, она испытывала растущее чувство непонятной тревоги и внутренне прислушиваясь к себе, не могла осознать, в чём же дело. Почему она не находит себе места? Ворота были крепкие, за них она не боялась, но все же ей казалось, что... Она была близка к какому-то решению, но не могла сказать его даже себе. Боялась произнести это про себя - ведь однажды произнесенное слово, она точно знала, уже невозможно вернуть назад.
Когда таран со страшным грохотом врезался в ворота, она вздрогнула. Её мысли пришли в хаотичное движение и вдруг внезапно, как по команде, всё исчезло. Все мысли исчезли и осталась только одна. Одна, самая большая и самая главная мысль. И она всё поняла. И увидела ответ на тот вопрос, которого она не задавала.
Она отдала приказ прекратить огонь и спустилась с башни. Её изумлённые воины повиновались так, как делали это всегда. Она убрала всех людей со стен, приказала жителям и воинов запереться в центральном соборе, а сама осталась у ворот. Таран пробил огромную дыру, но это уже не имело значения.
В живых у него осталась всего горстка людей. Все они были изранены и истекали кровью. И сам он еле стоял, слабый от ран, но всё такой же упорный, непримиримый и не сдавшийся.
Они оба знали о его бессилии и о том, что даже если бы у него было сто таранов и сто армий - эти ворота всё равно невозможно открыть снаружи. Можно пробить в них миллион дыр, но эти ворота не откроются, пока их не откроют изнутри.
Сегодня она смотрела на него по-другому. Не улыбаясь. В её глазах он больше не видел того вечного безответного вопроса, который видел всегда. Она смотрела на него так, как смотрят на того - да, это было невозможно прочитать иначе! - кому хотят сдаться. Она смотрела на него именно так и он понимал, что значит этот взгляд.
Она знала, что он знал, что эти ворота можно открыть только изнутри, но также она знала, что он всё равно будет делать тараны, пока хватит сил, дерева и металла, она знала, что он погубит себя и всех своих людей, что он будет готов умереть тысячи раз под стенами этой крепости, но он не уйдёт отсюда. Никогда не уйдёт! Никогда!
Она откинула огромный крюк, сдерживающий систему запоров и отпустила рычаг. Ворота медленно, как во сне, со скрипом сдвинулись с места и поехали вверх, обнажая для нападавших сначала булыжник внутренней площади и женскую фигуру в голубом платье на фоне полукруглого свода. Первый раз крепость пала. Сдалась по собственной воле.
И тогда он, израненный и исколотый стрелами, хромая на правую ногу, медленно вошёл в открытые ворота и пошёл к ней, щурясь от солнца. Она смотрела на его грязное усталое лицо. Смотрела спокойно и с любовью. Теперь она знала, что это называется именно так. Любовь.
Уже совершенно без сил, он подошел к ней, заглянул в её огромные и прекрасные глаза, улыбнулся, а потом, прикрыв веки, словно собираясь спать, медленно начал оседать на землю и потом опрокинулся в пыль, как будто подкошенный внезапным ударом. И только тогда, когда она, ещё не успев ничего понять, медленно опустила голову - она увидела в его раскрывшейся ладони небольшой букет обычных полевых цветов...
3. ПОБЕДА
Сейчас, несколько лет спустя, она уже многого не помнила. Она не помнила, как выхаживала его, как сидела около его ложа, поила его, кормила, ждала пока он очнётся. Она не помнила, как он долго приходил в себя и набирался сил. Многое память стёрла. Она показывала ему крепость. Он шутил и ходил, опираясь на её руку. Они строили планы. Они были такие счастливые.
За эти годы многое изменилось. Его немногочисленные воины остались с ним и осели навсегда в этой крепости, став начальниками тех, кто её защищал и чьи ворота были закрыты для всех, кроме его армии. А сам он... Он выздоровел. Он привык и к ней, и к этой крепости. И тоже многое позабыл. Например, эту долгую осаду, этот последний бой и забыл о том, что эту крепость он так и не победил, а она сдалась ему по собственной воле.
На пышных балах, пирушках и попойках он уже давно бравировал этой своей победой и хвастался своей хитростью и изобретательностью. Ах, какой был таран! Ах, как она тогда испугалась и скорей открыла ворота! Ах, как все вокруг восхищались им и смеялись над ней. А она лишь молча кивала, подтверждая его правоту и опускала глаза.
А ещё он полюбил ездить по окрестным дворцам и замкам. Иногда он брал своих воинов и завоёвывал соседние крепости быстрым налётом, иногда - хитростью, а иногда - измором. Это его забавляло и он говорил, что это "держит его в седле".
Но она прекрасно понимала, что он это делает вовсе не ради побед и даже не ради того, чтобы насладиться властью над этими несчастными дурочками. Всё это было просто от скуки. И даже эти маленькие подвиги не спасали его от пьянства. Оно надолго охватывало его и он мог неделями не вылезать из-за длинного стола в винном подземелье теперь уже своей собственной крепости, истинная история покорения которой уже стала покрываться паутиной и забытьём.
Она же, то ли из сохранившегося отвращения ко всем воинам, - а, скорее, просто по привычке - отгоняла от своей крепости других завоевателей. Многие из них, зная о её красоте, уме и пьянице-муже неделями стояли под стенами, обещая разгромить всё и не оставить камня на камне. Или наоборот - облагородить её жизнь, починить всё, что разрушилось, и дать её крепости новую жизнь. Среди них были и благородные рыцари чистых кровей и откровенные бандиты, главари шаек, собранных из окрестных лесов.
Она отгоняла всех, а сама всё так же, как и раньше, стояла на крепостной стене и смотрела вдаль. Иногда она ожидала, когда же он вернётся из своих частых прогулок, а иногда, когда он пил и спал в подвале - просто смотрела вдаль и думала, как это бывало раньше.
Иногда он быстро возвращался, иногда - его не было долго-долго. Он никогда ей не говорил, куда едет, но часто возвращался с похмелья, измотанный и злой. В такие дни, она знала, лучше ему под руку не попадаться. Он оскорблял и унижал её такими словами, какими даже самый несчастный и опустившийся бродяга не отгоняет шелудивого пса. Бывали дни, когда он напивался и мог ударить её по лицу, чтобы она замолчала.
Но её, дочь сильного короля, больше унижала не боль, которую испытывало её тело, а раны, которые в её сердце оставляли те прогулки в соседние крепости, то пьянство в подвалах и эта плесень уныния на стенах её некогда прекрасных дворцов.
Он давно перестал отгонять сам других завоевателей, а лишь с ухмылкой наблюдал за ней и за их тщетными попытками и атаками. Он даже развлекался, сам приводя к ней под стены различных претендентов, и наблюдая, как она будет реагировать, что будет делать. Может откроет им ворота, как ему? Или струсит?
Иногда, стоя на самой высокой башне, она мечтала, чтобы он перестал ездить в другие крепости, бросил пить, остался навсегда и стал её королем. Она мечтала, что он очистит её крепость от плесени, накормит народ, починит стены и её крепость станет более сильной и красивой, чем раньше. И все жители и воины будут счастливы под двумя знаменами, которые могли бы развеваться на главной башне.
Но он был слишком свободный и сильный, а может слишком слабый и неуверенный. А может ему не надо было ничего, кроме вот этих постоянных осад и завоеваний, а ей... А что же было нужно ей? Любви? Да, пожалуй. И, наверное, она до сих пор любила его. Любила так же сильно, как в тот день, когда пала её крепость. Любила всей душой.
Но она не знала, что ей делать со своей любовью. Что ей делать со своей крепостью, которая стала для него лишь временным прибежищем - пусть более долгим, более надёжным, чем все остальные, но - временным. Она не знала, надолго ли и долго глядя вдаль, она ждала чего-то другого, чего-то нового. Чего-то, что могло бы вернуть ей её самую неприступную крепость в мире...