Аннотация: Два очень близких человека едут в поезде на юг. Их странная близость дает богатую почву для размышлений и окружающим, и им самим.
Они знали друг друга с детства, они были так близки, как только могут быть близкие по крови люди. Они читали мысли друг друга. Они были больше чем братьями. Каждый из них всегда знал, что хочет другой, каждый знал, о чем другой думает и всегда принимал другого таким, какой он есть до конца. Без остатка. Такой близостью могли похвастаться редкие друзья.
Им вместе было ни хорошо, ни плохо. Просто они не могли друг без друга. Они оба знали, что их связывало прошлое, настоящее и будущее. Каждый серьезный шаг в этой сложной жизни делался по их обоюдному решению. Никто из них не решал ничего без другого, но не потому что не мог - вовсе нет! Просто потому что так было заведено с детства.
Хотя, если быть до конца честным, нельзя было сказать, что они жили душа в душу. Частенько бывало, что они и ссорились, и ругались, и даже не разговаривали друг с другом по несколько дней. Но, все равно, через какое-то время они примирялись и забыв обиды, рука об руку шли вперед.
Сейчас они ехали в отпуск. Они сидели в купе и смотрели сквозь череду мелькающих столбов на разноцветные лоскуты полей, на унылые, а иногда яркие пейзажи и молчали.
Вагон покачивало, за окном мелькали деревни и покосившиеся домики убогих сельских хозяйств. На зеленых склонах паслись коровы и овцы. Был уже конец августа, но парило и в вагоне было душно. Они оба это чувствовали, но молчали.
Один из них думал о том, что это один из тех самых жарких безоблачных дней, когда дремота и полуденный зной выгоняли городских служащих с работы и они, под предлогом неотложных деловых встреч, сбегали из своих душных кабинетов, чтобы появиться через полчаса на пляже или в парке. И тут же столкнуться нос к носу со своим шефом около автомата с газировкой. Он улыбнулся, представив эту забавную сценку.
В такие дни кошки не охотились на воробьев и голубей, а собаки не гоняли кошек. Всем было не до еды. Жара примиряла всех и заставляла все живое тянуться к воде.
К уличным желтым бочкам с квасом выстраивались очереди с бидонами, а городские фонтаны собирали вокруг себя целые толпы детишек и веселую молодежь. По справедливому наблюдению обывателей старшего возраста, скучающих на лавочках в парках и дворах, в такие дни жизнь как-то замедлялась и становилась умиротворённее. Многие уже мечтали об осени и торопили бабье лето. А некоторые оставили на сентябрь отпуска, чтобы насладиться бархатным сезоном.
Вот, наконец, и наша парочка выбралась на недельку на юг. Море было еще достаточно теплым, чтобы можно было провести несколько дней на пляже, не думая ни о каких мирских хлопотах, делах или работе. К тому же, работы у них особой не было. Так - всякие мелкие заработки. Он молчали, смотрели в окно и в голове каждого из них роились тысячи мыслей и мыслишек.
Несколько тощих ножек обглоданной курицы покачивались в такт стыкам, уныло просвечивая сквозь пакет для мусора. Пить уже не хотелось, книги надоели, а все кроссворды были отгаданы еще вчера вечером. Поэтому и оставалось им - только смотреть в окно и думать о том и о сем.
"Эх, скорей бы уж приехать!" - со вздохом думалось одному. Он с тоской глядел на тела загорающих, раскиданные там и сям на берегу проплывающей за окном речки. Он мысленно подгонял машиниста и мечтал, что ему удастся нарисовать по приезду несколько пейзажей.
"Ничего, осталось уже немного..." - вторил про себя другой и вот уже в который раз поглядывал на часы, быстро в уме считая часы и минуты, оставшиеся до прибытия. Он быстро вычислял проценты пройденного и оставшегося пути, иногда говоря вслух: "Осталась ровно две пятых пути!" или "Осталась ровно треть!".
Но они оба точно знали, что поезд не поедет быстрее и не замедлит ход, а значит к вечеру, ровно в двадцать-ноль-ноль, они будут уже там. И как и было договорено, прямо на платформе их встретят их друзья, Антон с мамой, тетя Нина, Владик и, конечно, малышка Тоня со своим вечным и неразлучным розовым слоном без одного уха.
Потом их посадят в автобус и покатят вдоль моря в большой дом с колоннами. Покатят по красивой дороге, мимо удивительных пейзажей. Вот уж где не скучно ехать! Дорога петляет и вьется, как змея. То поднимается на самые вершины гор, то опускается в тенистые ущелья, слева видны виноградники с симметрично вкопанными белыми столбами, по которым вьется лоза, а справа - то скрывается за скалами, то вдруг покажется во всю необъятную ширину горизонта огромное голубое море.
От таких мыслей и желания поскорее приехать у них иногда начинался зуд в коленках. Часто они чувствовали это желание одновременно и бывало вместе лезли их чесать. Вообще, они многое делали одновременно. И хотя в этом не было ничего особенно странного, им это не нравилось. Они всячески старались избавиться от этого, даже если для этого приходилось идти на некоторые жертвы.
Например, когда одному из них хотелось съесть яблоко, он старался ничем не показать своего желания и занимал выжидательную позицию. И только лишь, если второй сидел смирно - он протягивал руку к миске. Но, вот фокус, частенько второй делал то же самое - ждал своего собрата! И получалось то, чего они оба опасались - две руки поднимались одновременно и они вздрагивали, как от удара током.
И потом как всегда - угрюмые взгляды и хоровое обидчивое сопение. Для окружающих это выглядело комично, но только не для них самих. Для них это был весьма неприятный казус, который если и забавлял их, то разве что в раннем детстве.
В детстве их - как и других детей - много осматривали врачи. Их таскали по кабинетам, что-то долго слушали, прислонив трубку к груди, прописывали какие-то пилюли, больно кололи шприцами и мучили странными вопросами. Никто не любит врачей в детстве, а им они не нравились и по сей день.
Самое неприятное было то, что врачи очень любопытные, но, в то же время, скрытные и любят вести себя загадочно. Им надо осмотреть тебя, поковыряться везде, потрогать, подергать, уколоть, померить, порасспрашивать, а потом наморщить лоб, многозначительно переглянутся с другими врачами и что-то записать в тетрадку. При этом, врачи никогда тебе не скажут, что они там наковыряли или зачем они тебя так долго выспрашивали. А главное - прочитать то, что они написали - тоже было никак невозможно. Они пытались. Ох, как они оба не любили врачей.
Однажды, во время процедуры, когда кололи какую-то очередную прививку, одному из них стало больно и он, выдернув шприц из плеча, с силой воткнул его в ногу пожилого врача. Врач громко вскрикнул, выдернул шприц и держась за ногу убежал из кабинета. Они оба хохотали, а к ним после этого врачи стали относиться настороженно.
Тогда их обоих отругали и наказали. Странно, но после всяких хулиганских поступков или просто невинных шалостей, никто почему-то не разбирался, кто из них виноват. Всегда ругали и наказывали обоих. Но потом, оставшись наедине, они всегда разбирались между собой и истинному виновнику доставалось по полной.
Во многом они были похожи, но многое и различалось. Один из них больше был склонен думать о смысле жизни, предназначении человека, церкви и религии. Другой же был ярко выраженным материалистом и его интересовал мир вещей. Точные науки, биология и кибернетика.
Они читали разные книги, смотрели разные фильмы и по разному смотрели на мир. Но этот контраст в увлечениях и взглядах шел им только на пользу. Вдвоем они видели мир шире, объёмней, чем каждый из них по отдельности. Поэтому они могли с одинаковым интересом говорить о любви, страсти, взаимоотношениях полов или математике, физике или устройстве подводных лодок.
Они могли слушать друг друга с интересом, то относясь к словам первого не более, чем к фантазиям и бесконечным блужданием между вереницами фраз и нелогичных выводов, то со скукой выслушивая скучные научные выкладки, сложные формулы и анализ чужих докладов, которыми увлекался второй. Но все это, в общем, были пустяки.
За окном уже начали мелькать кипарисы и какие-то яркие заросли южных растений. Ехать осталось совсем немного.
Поезд мчался и мчался к морю, стучал по стыкам сотнями железных колес, гудел на переездах, совершенно не подозревая, что в четвертом вагоне есть два пассажира, которые устали от всего, от утомительного последнего года, от постоянных сложностей, от новых людей, от странных просьб и от всей этой странности, которая их окружала.
Отпуск нес желанный отпуск и когда они приехали на вокзал они дружно и с облегчением выдохнули. Двое долгих суток остались позади и теперь они всеми фибрами стремились вперед - к новым впечатлениям, которых им так недоставало.
Они встали, прошли боком к выходу и шагнув на перрон, тут же попали в шумную компанию своих встречающих. Все их тискали, похлопывали по плечу, приветствовали теплыми словами и обещали прекрасный отдых. Специально заказанный автобус ждал их прямо около здания вокзала и не обращая внимания на любопытные взгляды других пассажиров и встречающих, они попрощались с проводником и поскорее двинулись прочь от поезда.
Старичок-проводник долго им смотрел вслед, машинально раздавал билеты тем, "кому отчитываться", прощался и подавал руки дамам, выходящим из его вагона. "Наверное, - думалось ему, - каждому в жизни выпадает то, чего он больше всего заслуживает. Каждый получает такого начальника и работу, которые он заслуживает, такую женщину, которой он достоин и таких друзей, которые дадут ему то, чего не дала семья... И уж точно каждого Бог наделяет тем крестом, какой он сможет вынести, и тем крестом, которого каждый из нас заслуживает. Зависит ли жизнь от нас или Господь все уже распределил заранее? Никто не знает... Чудо... Влияем ли мы на что-то или живи, как повезет? Неизвестно... Вот выпадет, к примеру, быть проводником или даже начальником поезда - считай повезло! Значит, так и надо работать! Не дергаться, не прыгать с одного места на другое, как сейчас молодые...". Он тряхнул головой, вздохнул и пошел по вагону, проверять, все ли вышли.
Но в том купе, где сидела эта парочка он опять остановился на миг и задумался. Подумалось ему о том, что наверное, никогда он больше их не встретит. Не встретит эту парочку. Таких странных, удивительных, задумчивых, но в чём-то - таких прекрасных сиамских близнецов.
Привык он к ним как-то за эти два дня, чем-то притянули они его к себе, заставили многое передумать. Он опять вздохнул, сгреб в мешок грязные салфетки со стола, пакет с унылыми останками курицы и заторопился дальше. Ему еще нужно успеть сдать вагон, а потом заскочить к Нюре, чтобы передать конверт от жены.