Мы мчались по дороге как угорелые, словно убегали от несуществующей погони, лишь изредка останавливаясь, чтобы дать коням передышку. Мимо проносились небольшие города и сельские поселения, но Фредди не разрешал даже смотреть в их сторону, торопя вперёд. Я понимала, почему он так спешит: судьба Арчи меня тоже беспокоила, но чем ближе мы подъезжали к Чёрной Луне, тем становилось страшнее. Что ждёт нас там, и кто устроил за нами слежку? Эти вопросы не давали покоя...
Когда до ворот столицы оставалось совсем немного, Фредди предупредил быть настороже. Но я и без того так завелась, что даже руки дрожали. Он выехал вперёд, я следовала за ним как привязанная, и то, что произошло буквально в течение следующих нескольких секунд, долго ещё не укладывалось у меня в голове. Кто-то, незаметно подкравшись, сдёрнул зазевавшуюся дурёху с коня, нахлобучив на голову мешок, да так, что даже вскрикнуть не успела, бросив поперёк жёсткого седла. Это было больно, я чуть не закричала, но прозвучавшие совсем рядом незнакомые лающие слова быстро "успокоили" попытки сопротивления, и бессовестное сознание покинуло пленницу без предупреждения.
Это был не сон, а что-то другое: я плавала в бесконечном чёрном тоннеле, разводя воздух руками. Тело сковало холодом, словно меня выбросило в осеннюю реку, и для движения вперёд приходилось прикладывать все оставшиеся силы. Почему-то я точно знала, что останавливаться нельзя ― сразу утону. Навстречу, не обращая ни на кого внимания, проплывали уже виденные раньше монстры пустоши. Все они были ранены и еле двигались, иногда замирая и, словно в растерянности, кружа на месте. Но потом снова продолжали своё странное "плавание", зачастую меняя при этом направление. Они тоже хотели жить, и мне почему-то было их жаль. Как, впрочем, и саму себя...
Я отчаянно барахталась, медленно проталкивая тело вперёд, и вскоре ко мне пришли спокойствие и уверенность в собственных силах. Двигаться сразу стало легче, а непонятный шум, раньше принимаемый за далёкий грохот водопада, теперь превратился в разговор двух, а может, и более мужчин. Я прислушалась, не забывая ритмично работать руками и ногами:
― Куда мы её везём? Может, прикопать девчонку здесь, в лесу? Столько неприятностей от этой ушлой парочки...
― Жить, что ли, надоело? Господин прикажет сварить тебя в кипящем масле, но сначала лично срежет все выступающие на теле части, если с головы девчонки упадёт хоть один волос.
― Она же ― просто человек, что в ней особенного? Насколько я знаю, наш Господин равнодушен к женщинам...
Раздались звон пощёчины и грубая ругань:
― Совсем голову потерял, идиот? Как у тебя только язык повернулся говорить гадости о хозяине. Да ты никак соскучился по пыткам? Забыл уже, как выл, и сколько времени мне пришлось тебя, дурака, выхаживать в прошлый раз? Давно бы сам повесил недоумка, не приходись ты мне младшим братом...
"Младший" заныл, униженно прося прощения, и получил его. Какое-то время оба молчали. Внезапно раздался ещё один голос ― запыхавшийся, молодой и звонкий, доложивший, что Господин сердится и торопит их ― он ждёт девушку в своём доме.
Как только "молодой" удалился, братья продолжили разговор, от которого у меня и так уже волосы стояли дыбом:
― Ну, всё-таки, брат, как думаешь, зачем она ему понадобилась? ― не унимался "младший", ― может, хочет из неё чучело сделать, как из тех непокорных дворян?
― Тьфу на тебя! Что за дурак уродился в нашей семье? Ты хоть слышал, о чём я тебе твердил? Не суй нос не в своё дело! Кто ж знает, что он задумал на этот раз. Скажу одно: здорово не повезёт тому, кто попытается встать на пути Господина. Я не знаю колдуна сильнее и коварнее него. Может, он решил принести её в жертву в одном из своих обрядов, или ему нужна заложница, чтобы было чем давить сам знаешь на кого... Ну, хватит болтать, давай погоним коней, а то обоим не поздоровится...
Меня опять сильно затрясло, и, как ни странно, это быстро вывело из безумного "плавающего" состояния. Я по-прежнему лежала поперёк седла, ничего не видя, кровь прилила к опущенной вниз голове, и та страшно болела, выдавая лишь одну мысль ― о моих бедных косах, подметавших в пути наверняка не самую чистую дорогу...
Вдруг что-то щёлкнуло совсем близко, потом ещё и ещё раз. Следом раздались то ли всхлипы, то ли стоны, и сидевший рядом похититель начал заваливаться набок, а следом ― и на землю, заодно прихватив с собой бедную жертву. Лошадь резко встала, я медленно на кого-то сползла и больно ушибла бок, но меня хотя бы не размазало о дорогу.
Неизвестный осторожно снял с гудящей головы мешок, и, зажмурившись от яркого света, я прошептала:
― Кто тут? Ничего не вижу, наверное, я ослепла. Почему всё кружится? Кажется, меня сейчас выр...
Договорить не успела, потому что начала претворять в жизнь собственное предположение, причём делала это, перемежая позывы желудка со словами:
― Ой, мамочка, как же мне плохо! Сдохну, нет, правда, сдохну, ей богу...
После чего добавляла все выученные в дороге крепкие выражения, чем рассмешила пришедшего на выручку бессовестного друга. Он придерживал меня, поглаживая по спине:
― Да всё с тобой будет нормально, Франни. Не придумывай и не ругайся так сильно, а то даже мне от твоих слов становится стыдно.
― Хорошо тебе говорить, Фредди! Тебя-то вниз головой как мешок с овощами не тащили... ― схватив протянутую мне Шутом флягу, опустошила её, глядя в его сочувствующие глаза. А потом, заревев, бросилась на шею:
― Фредди, миленький, спасибо, что спас от этих чудовищ...
Я развернулась и, пошатываясь, проковыляла к своим похитителям. Это были гвардейцы в чёрной форме, ещё не старые, с ничем не примечательной внешностью. Разве что стрелы, торчавшие из груди, делали их особенными. Нашла младшего, темноволосого и курносого, и злорадно пнула его ногой:
― Закопать меня решил, сволочь? Теперь сам сдох. Как, нравится тебе, а? ― и я снова ударила его по ноге.
Развернувшись к старшему, собралась и на нём выместить всю ту боль, что пришлось вытерпеть по их вине, но Фредди, взяв за локоть, оттащил в сторону:
― Не надо этого делать, малышка. Они же мертвы, а к покойным надо относится с уважением, даже если при жизни они были нашими врагами. Эти ребята ― всего лишь подневольные исполнители, пинать мы будем того, кто отдавал им приказы.
Мне стало стыдно, и я покорно кивнула, быстро передав другу подслушанный разговор. Он нахмурился, но ничего на это не сказал. Посмотрев на гвардейцев, забрал у них кинжалы, один из которых отдал мне:
― Возьми на всякий случай, хороший кинжал лишним не бывает. Хоть ты и маг, но должна уметь обращаться с холодным оружием.
― А я могу, отец сам учил дочку приёмам боя на мечах, и кинжал у меня есть. Так что кое-что умею.
Фредди вздохнул, окинув грустным взглядом, осторожно снимая с моих волос налипшие травинки и засохшую грязь:
― Это понятно, Франни. А так ты умеешь? ― кинжал "противника" мелькал в его руке, и, не успевая следить за его движением, я в восхищении захлопала в ладоши:
― Вот это да, Фредди, как же здорово! Это ты в цирке так наловчился? Я тоже хочу, научи меня ― поверь, Франни ― способная...
Губы Шута скривила усмешка:
― Вижу и не спорю. На привале, если он у нас, конечно, будет, и потренируемся. А так ловко управляться с ножом я научился... в цирке, ты права. Спецназ называется, четыре года жизнь меня обучала, чес-слово... ― Фредди задумался, что-то вспоминая.
― Спец... что? Опять твои странные словечки? ― я шутливо толкнула его в плечо, пытаясь отвлечь друга от явно неприятных мыслей.
Он улыбнулся, и его голубые глаза снова весело заблестели, а моё глупое сердце сладко заныло, напомнив, какая я влюбчивая дурочка. Было, видимо, что-то такое в моём взгляде, что Шут закашлялся и явно смутился:
― Ладно, достань платок и вытри слёзы. А то похожа на клоуна ― нос красный и опух, вроде шарика на ёлке, глаза ― щёлочки, заплыли совсем, как у поросёнка...
Дальше слушать "нелестные" сравнения я, понятное дело, не стала и со смехом немного погоняла Фредди вокруг коня, в конце концов, повиснув у него на шее:
― А ну-ка проси прощения, Шут, скажи, что я ― красивая... Быстро, а то укушу! Я, может, и не знаю, кто такой "клоун", и что это за "ёлка с шариками", но уверена, что им со мной не сравниться...
Его глаза сияли так, что я была готова... впрочем, это неважно. Он осторожно снял мои руки с шеи и, нежно поцеловав горячими губами, прямо скажем, не очень чистые ладошки, сказал:
― Клянусь, малышка, ты самая прекрасная девушка в мире. Нет, наверное, во всех мирах этой вселенной, но дело в том, что я ― женат...
Последнее слово несколько портило впечатление от такой замечательной речи, но меня это не смутило:
― Ты её любишь?
Фредди кивнул:
― Да, Франни.
― А где сейчас твоя жена?
Он опустил глаза:
― Далеко отсюда, увы, слишком далеко...
― Ладно, пусть так. Но я же близко...
Он растерялся, и показалось, что Фредди готов попятиться от меня, как совсем недавно это случилось в гостинице. Я деланно рассмеялась:
― А вот и поверил, какие же вы все мужчины ― глупые! То же мне, Шут называется, а простой насмешки не понял, дуралей. Кстати, твоего коня я вижу, а где мой? Ты его бросил, и как теперь ехать?
Да, совсем непросто было переключиться на другую тему, но я старалась не подавать вида, что в груди больно, и невидимые слёзы не смеют показаться на глаза, мешая дышать. Потому что мне ужасно стыдно ― первый раз Франни отвергли. А это неправильно, ведь я решила, что сама выберу, с кем мне быть. Зачем он рассказал про жену, честный Фредди? Как будто не понимал, что своими словами ещё сильнее влюбил меня в себя... Или это был его коварный план? Вряд ли, да на кой чёрт ему сдалась глупая девчонка...
Фредди отвернулся, делая вид, что рассматривает траву. Его голос звучал непривычно глухо и виновато:
― Прости, Франни, не хотел тебя обидеть.
Я встрепенулась:
― Правда?
― Разумеется. Я ― про коня. Когда тебя похитили, бросился следом, совсем потеряв голову от страха. Как дурак, крикнул твоей лошадке:
― Беги за мной, раз умудрилась потерять хозяйку!
Если она не такая идиотка, как я, примчится за лучшей девушкой этой вселенной. Да вон она, стоит у куста, ждёт тебя, ― он застенчиво пытался вымучить из себя улыбку, но впервые у него это не получалось.
― Вот и отлично, Фредди! Тогда поехали спасать Арчи, здесь оставаться опасно. Как думаешь, этот неизвестный злодей снова пошлёт за нами погоню? Кажется, я очень ему нужна, ― деловито суетилась возле коня, зачем-то проверяя седельные сумки, лишь бы не смотреть в эти глаза.
Его руки так неожиданно легли мне на талию, прижимая к себе, что я вздрогнула, но не испугалась. Напротив, сердце пело от радости, а пальцы сами нашли и погладили его натруженные, обветренные ладони. Он легко повернул меня к себе лицом, взяв его в руки, и нежно поцеловал губы, которые только и ждали, чтобы ответить на поцелуй.
Это продолжалось совсем недолго, но совершенно не походило на то, что я раньше испытывала. Губы братьев были жадными и требовали немедленной близости, поцелуи Арчи сводили с ума и соблазняли, приводя тело в трепет, а Фредди... Его прикосновение было таким трогательно-нежным, словно он боялся разбить хрупкую статуэтку или нечаянно оторвать тонкий до прозрачности лепесток цветка.
Глаза Шута были закрыты, как будто мой друг не верил, что всё это происходит с ним на самом деле. Кожа побледнела, и даже замечательные веснушки словно выцвели, стремясь раствориться в ней. Я не отрывала взгляда от "новой жертвы", и то ли влюблённость была тому виной, то ли магия решила надо мной подшутить, но внезапно сквозь знакомые черты проявилось совершенно другое лицо, которое мне не суждено было забыть.
Это был человек лет двадцати пяти, как и Фредди, но не с широким, простым лицом деревенского паренька. Его точёные черты могли принадлежать аристократу или учёному, кожа потемнела от загара, и на ней сияли ярко-голубые с "чертовщинкой" глаза, уже отмеченные первыми морщинками в уголках, что говорило о любви к веселью и шуткам. Открытая белозубая улыбка на мужественном лице была удивительно обаятельной и вместе с цветом глаз очень напоминала Фредди. Совсем светлые, с лёгким рыжеватым отливом волосы не топорщились соломой, а были, пусть и коротко, но красиво пострижены.
Даже тонкий, почти незаметный шрам, протянувшийся от виска к мочке уха ― совсем не портил это выразительное, интересное лицо. Внезапно картинка стала больше, и я увидела, что незнакомец стоит посреди каменистой пустыни в светлой с пятнистыми разводами одежде, напоминавшей форму гвардейцев. Он поигрывал большим ножом и разговаривал с другим, точно так же одетым человеком.
― Военный, это точно ― видно по выправке и фигуре. Кто же этот человек? Неужели знакомый Фредди, о котором он подумал, а я нечаянно подсмотрела его воспоминания? Может, брат?
Картинка исчезла, а Фредди открыл глаза, нежно целуя меня в лоб.
― Ты права, малышка. Нас наверняка будут искать, их цель ― это прекрасное создание, которое я никому не отдам. Потому что... ты мне нужна...
Это всё, что он сказал, вскакивая на коня, и я невольно залюбовалась его гордой осанкой дворянина или... военного. И почему же раньше не обращала на это внимание?
― Не может быть, а что, если тот, кого мне показало видение, и есть настоящий Фредди. Друг, вынужденный прятаться под личиной деревенского паренька, и, скорее всего, не по своей воле... Так что же с ним случилось, какую страшную тайну он скрывает ото всех?
Я взобралась на коня, бросая на Шута задумчивые взгляды. Почувствовав моё внимание, он обернулся, сразу же сведя с ума бедное сердце. И было отчего: вместо привычного лица на меня смотрел незнакомец, так похожий на Фредди и одновременно абсолютно другой... Я трясла головой, закрывала и вновь открывала глаза, пытаясь прогнать видение, но ничего не получалось; как ни старалась ― старый друг пропал.
― Франни, с тобой всё в порядке? ― он подъехал ко мне и, взяв за руку, спросил с неподдельной тревогой в голосе.
― Да... не знаю, голова странная. Это, наверное, от переживаний. Не обращай внимания, сейчас прокатимся по ветерку, и всё как рукой снимет.
Я ударила пятками по бокам коня и выехала вперёд, давая понять Фредди, что готова продолжить путь. Он быстро меня догнал и, перегородив дорогу, спрыгнул с коня, заставив снова спешиться. И сама не поняла, как оказалась в его объятьях, слушая жаркий шёпот:
― Прости, если сделал что-то не так, может, я неправильно тебя понял...
Пришла моя очередь горячо доказывать ему, что с соображалкой у него всё в порядке. Едва оторвавшись от нежных губ, осторожно провела пальцем по шраму, которого не было на лице Фредди, тут же пожалев о том, что сделала. Тяжело задышав, он отодвинулся, сняв мои руки со своей груди:
― Как... когда ты увидела это? ― его голос так изменился, что стало страшно. Показалось, что новый возлюбленный сейчас набросится на меня с кулаками или придушит, ругаясь хорошо теперь знакомыми словами...
Я сделала шаг назад, и по моим мокрым глазам Фредди понял, что не на шутку перепугал "самую прекрасную девушку вселенной", чтобы это ни значило.
― Не бойся, Франни, вот я болван, совсем разучился держать себя в руках. Объясни, малышка, откуда узнала про шрам. Неужели ты его видишь? Это же невозможно...
Я схватила Фредди за руки, словно боялась, что он от меня убежит:
― Не знаю, как объяснить: несколько минут назад, глядя на тебя, увидела совсем другое лицо. Наверное, в этом виновата моя магия. Скажи, кто это, если, конечно, не секрет, а не хочешь ― не говори, всё в порядке.
Он помолчал, было заметно, что слова давались ему с трудом:
― Когда-нибудь я всё тебе расскажу, Франни. Этого человека больше нет в живых, и, в то же время, поверь мне, он стоит перед тобой. Такие пирожки, чес-слово...
Я зябко поёжилась от несуществующего ледяного ветра:
― Выходит, ты умер, а потом снова воскрес в теле Фредди? Нет, не говори мне ничего, итак голова кругом. Сейчас мы должны решать другие задачи, а эту загадку я оставлю на потом. Но не забудь, ты обещал...
Фредди подсадил меня на коня:
― Как только мы добьёмся цели: освободим от проклятья тебя и заколдованных мальчиков, клянусь рассказать о себе всё, что ты захочешь узнать.
Меня устроил этот ответ, потому что в тот момент я не была готова к "откровениям" Фредди, предчувствуя, что новые знания окончательно разрушат мой и без того хрупкий мир...