- Одно движение, и получишь пулю в висок, - вдруг прозвучал насмешливый голос над ухом, и Лиза почувствовала, как руки резко заломили назад.
Больших трудов стоило не вскрикнуть от острой боли в спине и локтях.
Отлично. Доигралась, называется.
В этот момент, человек, стоящий сзади, взял её за волосы и потянул на себя, заставляя поднять голову. Увидев ненавистное и такое знакомое лицо, девушка чертыхнулась сквозь зубы.
Андрей. Ну конечно, кто же ещё?
Гнобил её с самого детства, недоумок. О неприязни между ними в школе почти слагали легенды. Парень, казавшийся ей всё это время обыкновенным напыщенным индюком, за оскорблениями и угрозами которого ничего не стояло. Однако за последние полчаса, девушка насмотрелась такого, что кардинально поменяло её взгляд на злейшего врага. Он на практике вдруг оказался отнюдь не безобидным мальчишкой. И у него, действительно, как все и поговаривали, были свои секреты. Что-то подсказывало, что ТАКИЕ секреты вообще знать опасно. Эта опасность смотрела сейчас на неё прямиком из его потемневших от злости глаз. Черт, а пощады, видимо, ждать не придётся. Тем более, после того, чему она по глупости стала свидетельницей. Нет, понять, в общем-то, из этого почти ничего не поняла. И всё же... всё же Лиза никогда не была дурой, и сообразить, что собрала неслабый такой компромат на Андрея Наумова и его пресловутую компашку, мозгов ей хватило.
Дуло пистолета неприятно холодило висок. И какое-то шестое чувство подсказывало, что всё это - не искусно разыгранный фарс, и что парень, грозящийся спустить курок, вовсе не блефует.
- Смотрите, кого я тут нашёл, - тем временем крикнул юноша своим дружкам и, с неожиданной силой, подняв Лизу с колен за шкирку словно котёнка, вытолкнул из тени сарая на залитую светом фонаря улицу.
- Какого чёрта тут делает эта сука? - выдохнул чей-то удивлённый голос сбоку. Тоже, кстати, знакомый.
Их было пятеро. Не считая парня, который сейчас лежал на асфальте лицом вниз с рваной раной на боку. Футболка была в том месте разорвана и пропитана кровью, медленно растекающейся багровой лужицей рядом с ним. Интересно, он ещё жив?
Лиза знала троих. Андрея, его дружка Сашу Белинского: они были её одноклассниками. Ещё Жорика - паренька помладше, вечно ходившего с копной рыжих вьющихся кудрей и не отходившего ни на шаг от этих двоих. Непривычный он сейчас имел вид, растерянный, волосы - собраны в хвост, в руках - кастеты. Очень хотелось думать, что это не они оставили синяки и ссадины на теле избитого парня.
Оставшихся двоих она, кажется, видела впервые.
Один, на вид ему было лет двадцать, подошёл ближе, с интересом заглянув в её лицо. Вид у него был менее воинственный, чем у остальных, более ухоженный, что ли, спокойный, уверенный. Взгляд человека, который будет трезво и без нервов принимать решения в сложной ситуации, который привык решать все за всех. Гладко выбритое лицо, волосы довольно короткие, не торчащие в беспорядке в разные стороны. Поэтому нет ощущения, будто он сейчас пробежал с десяток километров. И одежда у него поспокойней, без кожаных штанов и армейских сапог. Ах, да, оружием, не размахивает на каждом шагу. Одним словом, самый вменяемый. И скорее всего, главный среди остальных.
"Самый вменяемый" тем временем, кажется, вполне налюбовался её лицом и поднял взгляд на Андрея.
- Вы её знаете?
- Учимся вместе, - ответил за друга Сашка, скривившись.
Юноша медленно опустился рядом с Лизой, так чтобы их лица оказались на одном уровне и спокойно спросил:
- Что ты здесь делаешь, девочка?
От этого тихого голоса мурашки поползли по стене. Что-то подсказывало, что человек, умеющий говорить с такой интонацией, куда опасней всех здесь собравшихся вместе взятых. Захотелось провалиться сквозь землю, оказаться с головой в снегах северного полюса или на дне тихого океана, лишь бы не чувствовать на себе этот тяжёлый и наигранно доброжелательный взгляд.
- Шпионит за нами, что же ещё может делать эта стерва, - усмехнулся Андрей, снова дёргая её волосы на себя, и, обдав горячим дыханием лицо, ехидно поинтересовался, - правильно я говорю, а?
Во взгляде главаря - так Лиза окрестила про себя мужчину, сидевший перед ней, проскользнуло странное выражение - недоверие вперемешку с растерянностью и лихорадочная задумчивость. Атомная смесь, в общем.
- Ты думаешь... - начал он резко поменявшимся голосом.
- Нет, - Лиза отчётливо представила, как юноша, держащий её локти, насмешливо хмыкнул и закатил глаза. Слишком хорошо она знала Наумова, чтобы этого не почувствовать. - Разумеется, нет, Лёш. Она простая девчонка. Ужасно наглая и стервозная, но, в общем-то, безобидная. И следила за нами из чистого любопытства, не более. Можешь даже не переживать по этому поводу.
По какому именно поводу "переживал" главарь ей, разумеется, никто объяснять не собирался. Лиза же, в свою очередь, решила пока вести себя тихо и особо не возникать. Мало ли, разжалобятся, да отпустят. Хотя верилось в это с трудом. Ладно, в любом случае, проявить свой ёршистый характер она всегда успеет.
И снова долгий испытующий взгляд.
- Ладно, даже если так, мы не можем теперь просто отпустить её. Не имеем права. Иначе появится риск рассекречивания, сами знаете.
- Ты прав. Допускать этого нельзя, - кивнул молчащий до этого пятый юноша. Он был Лизе не знаком. Его глаза жестоко блеснули. - Прикончить её, и дело с концами.
- Нет! - это Жорик. Ну как же, кто же ещё. Мальчишка воинственно выступил вперёд, воинственно тряхнув рыжими кудряшками. Эх, не вписывался он в эту странную банду. Ой-как не вписывался. - Хватит смертей на сегодня, парни.
- Так! - Лёш примирительно поднял руки. - Спокойно. Пока никто не собирается никого убивать, ясно? Мы просто перечисляем варианты.
Так, пора вмешиваться. Если конечно не хочешь оказаться на асфальте с дыркой в голове рядом с истекающим кровью парнем.
- Отпустите меня, - даже стыдно стало оттого, как жалко прозвучал собственный голос. - Я буду молчать.
- Ну, разумеется, ты будешь, Егорова, - фыркнул Андрей. - И всё же никакой гарантии у нас нет.
- Я ничего не поняла, клянусь, - покачала головой Лиза, всё ещё надеясь на благоразумие этой шайки. - Как я могу рассказать о том, чего не знаю?
Повисла пауза. Кажется, ей удалось их убедить.
- У тебя есть язык, - спокойный голос главаря рассёк тишину улицы. - А значит, ты в состоянии описать всё, что видела.
Ага, щас. Размечталась.
- Если отпустим девчонку, нарушим основной закон, Лёш. Подумай над этим, - заметил, нахмурившись, парень, который пять минут назад предлагал её убить.
Правовед хренов.
Андрей тем временем хрипло засмеялся у неё над ухом.
- Ну что, дорогая? Хочешь умереть, м?
Девушка лишь зло смотрела перед собой. Лучше молчи, Лиза. Откроешь рот, только хуже сделаешь.
- Андрей, полегче, - Белинский примирительно похлопал дружка по плечу. - То, что прикончить Егорову является твоей заветной мечтой, всем известно с начальной школы. И всё-таки, задумайся. Тебе охота брать лишнюю кровь на руки? Особенно сейчас.
Лиза аж задохнулась от такой наглости, на время позабыв о страхе. Кем нужно быть, чтобы считать чью-то жизнь всего лишь "лишней кровью на руки"?!
Ублюдки.
Вдруг повисло молчание.
И тут Наумов почти прошипел в её ухо:
- Ну-ка повтори, что ты сейчас сказала, сучка.
Чёрт. Только не говорите, что она произнесла последнюю мысль вслух. Вот идиотка!
Что ж. По крайней мере, теперь терять уже нечего.
Она резко повернулась и выдохнула в ему в самое лицо:
- Я всего лишь назвала вас теми, кто вы есть, Андрюша.
А потом резко дала парню кулаком под дых, как учил её когда-то один из бывших бойфрендов. Надо заметить, Лиза была одарённой ученицей во всём, что не касалось школы.
Андрей же, в свою очередь, дрался просто превосходно. И в любой другой ситуации, блокировать её жалкий удар ему было бы не сложнее, чем раздавить комара. Наверно дело в том, что юноша просто не ожидал от этой сучки такой прыти. Он рывком согнулся от острой боли, а девчонка тем временем умудрилась вывернуться и побежала.
Вот дура! Ну погоди у меня!
Убежать далеко ей, разумеется, не пришлось. Лёш по-быстрому догнал и неслабым таким ударом по лицу объяснил, что так делать невежливо. Егорова упала на асфальт. Андрей, наконец справившись с неприятными ощущениями, подошёл и поднял её за волосы.
Дурацкая привычка. Больно, между прочим.
Лиза зашипела от боли, но вскрик сдержала.
Так же как и сдержала вопль ужаса, когда ледяное дуло пистолета снова упёрлось в лоб. И на этот раз Наумов с ней тетёшкаться вовсе не собирался.
- Готова сдохнуть? - голос, полный еле скрываемой ярости и торжества. А взгляд чего стоит.
Да, неслабо она его достала, надо сказать. Сколько сил и времени, интересно, потребовалось, чтобы научиться так смотреть?
А его дружки лишь молча стояли в стороне. Предоставили решить самому, чёрт их всех подери, и неважно что на кону стоит жизнь человека.
- Я спросил, - повторил тем временем юноша, - готова ли ты сдохнуть, Егорова?
Щёлкнул предохранитель.
Чёрт.
Нет.
Только не сейчас.
Только не так.
- Нет! - выкрикнула Лиза, чувствуя, как сорвался голос. - Не надо, Наумов. Пожалуйста. Всё что угодно, только не убивай меня.
Он только молчал в ответ.
Зато заговорил главарь. Лёш, как они его называли:
- Брат, - тихо проговорил он твёрдым голосом. - Опусти пистолет. Девчонка пойдёт с нами.
- Что? - Андрей тихо засмеялся. - Ты издеваешься? Куда мы её денем?
- Будет жить у нас какое-то время. Потом придумаем что-нибудь.
- У нас? Это плохая шутка, Лёш. С этой мразью связываться нельзя, - дуло легонько дрогнуло.
- Как бы ни было, Андрей, - сказал, как отрезал, - я не считаю всё это достаточно веской причиной для убийства. Так что будь добр, исполняй свои обязанности. Повинуйся приказу.
- Да иди ты, - юноша зло сплюнул на землю и опустил пистолет. - Давайте уже закончим со всем этим дерьмом, парни.
Двое из них подобрали с асфальта несчастного (Лиза так и не поняла, остался ли тот жив), а потом все двинулись к машине, припаркованной у обочины. Руки Лизе скрутили за спиной, на глаза надвинули чёрную повязку. Рот же, особо не церемонясь, заклеили скотчем.
Она смутно помнила, как её запихнули в салон, а потом ещё какое-то время везли в неизвестном направлении.
Хотелось зареветь.
Был слышен только монотонный шум двигателя. И приглушённые голоса откуда-то спереди. Кажется, Андрея и главаря. Остальные, по всей видимости, ехали в другой машине.
Ужасно затекли руки. Голова раскалывалась. А ещё что-то противно сдавило горло. Словно очень хочется заплакать, но при этом не получается. Слёз нет. Только это отвратительное чувство.
Страшно. До дрожи в коленях и трясущихся рук. Лиза понятия не имела, что сделают с ней эти двое.
Особенно зная характер Наумова. А мозг заботливо подбрасывал ей всё более страшные картины.
Конечно, был вариант позвать на помощь. Ещё там, на улице. Но чувство самосохранения подсказывало, что тогда Андрей точно не станет церемониться и спустит курок. Так что Лиза помалкивала. И спорить не стала, когда они решили взять её с собой. Всё лучше, чем такая глупая смерть.
Интересно, сколько они уже были в пути. Час? Два? Сложно сказать.
Нужно поспать. Хоть немного. Чтобы избавиться от страшных мыслей и предположений. Какое-то время Лиза потратила на попытки заснуть. Безрезультатные попытки.
Когда машина начала тормозить, девушка облегчённо вздохнула. Хотя через какие-то пару мгновений живот скрутило новой волной страха. Она ведь понятия не имеет, куда её привезли.
Послышались звуки открывающихся дверей. Лизу дёрнули за локоть и повлекли куда-то за собой.
- Не рыпайся, - услышала она знакомый голос и подавила желание сказать Андрею что-нибудь гадкое.
Ступени. Щелчок дверного замка.
А перед глазами всё ещё тьма - повязка не позволяла ничего разглядеть. Дорога в неизвестность. Ещё сколько-то метров вперёд.
Потом Наумов внезапно сорвал с её глаз это тряпье. Они находились в тёмной небольшой комнате. Единственное освещение - свет фонаря на улице, проникавший через окно. Ничего страшного в принципе. Ни пыточных инструментов, ни цепей, ни решёток на окнах. Обычная комната с кроватью, шкафом, столиком и парой кресел. По сравнению с тем, что Лиза успела себе напридумывать, здесь просто рай.
- Располагайся как дома, сучка, - гадко ухмыльнулся Наумов. - Тебе придётся здесь надолго задержаться.
Девушка, почувствовав, как ослабла его хватка, резко повернулась. Андрей сделал шаг назад и предупреждающе поднял руку, призывая её к молчанию.
- Умоляю, Егорова, оставь свои вопросы при себе. Я вымотался как собака сегодня.
И вышел.
Лиза осталась ошалело стоять посреди комнаты.
В замке повернулся ключ.
В голове гудело. На ватных ногах она прошла в глубь помещения и опустилась на кровать. Её найдут. Её обязательно найдут, иначе и быть не может. Не могли же они уехать очень далеко.
И все же такие мысли не были убедительными. Что-то подсказывало Лизе, что эти люди очень хорошо умели хранить свои секреты. А значит, и заметать следы. В конце концов, если бы они так не пеклись об этом, её бы здесь не было. Первое и самое детское желание было закатить истерику со швырянием мебели, дикими криками и избиением не в чем в принципе не повинной двери. Только вот предостерегающий взгляд Наумова ясно дал понять, что ничем хорошим это для неё не обернется, а снова рисковать получить пулю в висок не хотелось. Можно было сесть и просто тихо поплакать. Вдоволь, благо до утра времени полно, а заходить к ней кто-то сейчас наврятли будет. Но Лиза вообще не была склонна делать то, что не имеет смысла, а слёзы в данной ситуации являлись наиболее бесполезным вариантом действий. И слишком давно она не плакала. Бывало и хуже, даже тогда не ревела как маленький ребенок.
Девушка резко выпрямилась.
А ведь не было хуже, внезапно осознала она.
Было больно, конечно, много раз, как и всем людям бывает, но чтобы страшно так - никогда. Никогда не было такой неизвестности впереди. Она понятия не имела, кто эти люди, чем они занимаются и на что готовы пойти для достижения своих целей. То что она знала о них в школе в расчет больше не шло, это было, как оказалось, лишь маленькой и довольно неправдоподобной частью их личностей. Куда её привезли и что с ней собираются делать дальше, тоже непонятно. Остается только молиться, что никому из них не взбредет в голову поддержать предложение того бесстрастного ублюдка убить её и таким образом избавиться от всех своих проблем. И что Наумов вдруг не воспылает жаждой мести и не начнет снова размахивать пушкой. Да, Лиза, возьми-ка на заметку больше не злить его, это может для тебя весьма печально закончиться.
Почему-то мозг сейчас абсолютно не воспринимал тот факт, что в ближайшее время его обладательница домой не вернется. Не крикнет на всю квартиру "я пришла", закрывая входную дверь и не кинет сумку на пол. Не откажется в очередной раз обедать и не пройдет, демонстративно игнорируя все обращенные к ней слова, к себе в комнату. А вечером не выйдет с улыбкой встречать отца.
А зачем собственно, пришла в голову идиотская и абсолютно неуместная мысль. Зачем она каждый раз, приходя из школы, извещала о своем приходе на весь дом, если учесть, что ни со своей новой матерью, ни с мелкой Аськой она в принципе не разговаривала. Просто не хотелось осознавать, что приходя каждый раз в эту квартиру, она видит её пустой. Эти двое не в счет, Лиза никогда не считала их своей семьей или даже сожителями, хотя отец женился два с половиной года назад, что срок довольно большой, даже чтобы свыкнуться с новыми родственниками. Пустая, абсолютно неживая квартира, такой она стала в ту ночь, когда маму увезли в больницу. В этих стенах даже больше пустоты, чем в её глазах, когда она сидела на больничной койке и просила привести к ней её маленькую девочку Лизу, а сама Лиза тихо сидела рядом на стуле и беззвучно плакала. В тот момент она уже осознала, кажется, тщетность собственных попыток заставить маму вспомнить себя. Как показало время, Евгения Егорова действительно так больше ни разу и не узнала собственную дочь. После того как отец привел в дом чужих (иначе девушка их назвать просто не могла), хоть прошло уже довольно много времени с того дня, Лиза так и не разучилась видеть её по утрам сидящей на кухне с чашкой кофе. Она всегда гладила сонную дочь по голове, когда ты выходила из детской, и готовила ей свой традиционный завтрак - тосты с джемом и хлопья. Иногда готовила кашу, но что уж говорить, если у неё даже тосты пригорали через раз, то кашу маминого приготовления есть было вообще нереально, поэтому она, сопровождаемая их обоюдным смехом, неизменно летела в мусорное ведро. В последующие годы Лиза взяла за обыкновение вставать раньше мачехи, чтобы входя в пустую кухню, сонно улыбаться и браться за пригоревшие тосты, как если бы мама сейчас сидела на своем привычном месте. Разница была лишь в том, что теперь эти тосты были её собственного приготовления.
Сейчас Лиза вдруг пожалела что всегда так жестоко игнорировала новую жену отца. Дочка конечно у них получилась с дрянным характером: плакса ужасная, избалованная и вредная шестилетняя Ася казалось бы взяла себе за установку портить жизнь всем, кто не жаждал её общества. А вот её мать, никогда не обижала Лизу, терпимо относилась ко всем закатываемым ей сценам и брошенным оскорблениям, и даже не оставляла попыток установить мир в их милой "семейке". Ангельское терпение у неё, да и только, сама бы девушка давным давно расцарапала себе лицо ногтями за такое поведение. Наверное она ужасно переживала из-за всего этого, пару раз даже ходила после очередных скандалов с красными опухшими глазами. Только вот Лизе было как-то плевать. Это её проблемы, в конце концов, если что-то не нравится, то не надо было лезть в чужую семью где и без неё проблем хватало.
Впервые девушке стало стыдно за все это. За постоянную ругань, злость и пренебрежение к этой женщине и недостаточное внимание к отцу. Они ведь, несмотря на все выходки, терпели, и старались любить, как могли. Хотели создать подобие уютного теплого дома, атмосферу семьи и тепла, чтобы она, как и Ася, росла среди этого, а не с огромной зияющей дырой, оставшейся внутри от болезни матери. Нигде больше с ней так церемониться не будут, особенно там, куда она попала. Если бы не её самодурство, теплота и атмосфера семьи могла бы существовать до сегодняшнего дня, и было бы о чем вспомнить, на случай если домой она не вернется. А теперь и вспомнить нечего.
Что-то внутри сжалось, стало тяжело дышать и резко затошнило. Так с Лизой часто бывало от нервов или недосыпа. Или от ошеломляющих мыслей.
Ведь с другой стороны сейчас ей и грустить в общем-то не о чем, что касается отрыва от дома. От любви к отцу давно осталась лишь какая-то вошедшая в привычку приязнь, доброжелательная веселая улыбка в разговорах, все реже являющаяся искренней, и простое понимание что он, собственно, поучаствовал в акте её рождения. Да, иногда по отношению к нему возвращались раздражение, обида и злость. Вот и весь замечательный список дочерних чувств. Захотелось рассмеяться. Истерично, хрипло, услышав как собственный смех отдается от надежно удерживающих её в своем плену стен.
Лиза поднялась на ноги и огляделась - глаза давно привыкли к темноте. Нужно было хоть как-то отвлечься от мыслей. Любых.
Любая мысль может свести с ума человека, оказавшегося в абсолютной безнадежности.
Она пошла вдоль стены, пытаясь на шарить выключатель и не обращать внимания на то, как предательски дрожат пальцы рук. Это же совсем не важно, это пройдет. И наконец, щелк - от резкого света пришлось зажмуриться. Голова заболела ещё сильнее, хотя казалось, куда дальше. Первое, что отметили её глаза, это дверь, встроенная в противоположную стену, напротив входной. Лиза подошла и неуверенно дернула за ручку.
По ту сторону оказалась маленькая ванная комната. Что ж, хотя бы не придется ходить немытой и колотить в дверь изо всех сил с воплями, если вдруг приспичит в туалет.
Лиза включила холодную воду и умылась. Провела рукой по голове, откидывая мокрые волосы со лба и снова подставила ладони под ледяные струи. Пальцы медленно немели, а она все стояла и безразлично смотрела на их, чувствуя как что-то внутри просто заходится от страха. Даже холод и боль не могли, как оказалось, его притупить.
Осознав, наконец, собственные действия, она резко выдернула руки из-под воды, и, не рассчитав силу, сбросила с раковины белого фарфорового котенка. Он со звоном упал на пол и разлетелся на осколки. Громкий пронзительный звук ударил по ушам, а Лиза, уже нагнувшись над тем, что осталось от бедной фигурки, сквозь зубы материла себя за неуклюжесть. Осколки блекло поблескивали в свете настенной лампы и их было так много, что одного взгляда стало достаточно, чтобы понять - его не спасти. Оставалось только молиться, что никого в этом доме она сейчас по своей тупости не разбудила.
Проклиная на чем свет стоит все семейство кошачьих, особенно их представителей в бьющемся виде, а также того идиота, который удосужился поставить фарфор на край раковины, Лиза стала медленно и как можно более бесшумно сгребать осколки в одну кучу. Самые большие она собрала в ладонь и стала оглядываться в поисках места, в которое их можно спрятать, так чтобы никто не нашел. Может, и не вспомнят про него, а если вспомнят, не факт, что подумают сразу на неё. Взгляд вдруг наткнулся ещё на одну дверь. Замечательно. Ванна у неё, видимо, все же не личная, как изначально хотелось надеяться. Лиза усмехнулась: недавно представляла себе тюремную камеру и пыточные инструменты, как обязательных участников своего ближайшего будущего, а теперь недовольна тем, что ванную, которой вообще в проекте не было, придется с кем-то делить.
Надо признать, от таких диких и дурацких мыслей она чувствовала себя немного уверенней, они помогали не думать о том, что же случится, когда взойдет солнце.
Кинув ещё один, прощальный взгляд на дверь, Лиза решила не испытывать в очередной раз судьбу. Мало ли, какое очередное бьющееся животное или какой злой Наумов с пистолетом наперевес поджидает её с той стороны. Память об испепеляющей ярости, плескающейся в его глазах, была слишком свежа, чтобы пускаться в очередную авантюру. Девушка ногой раскидала оставшиеся и не подбирающиеся мелкие осколки по углам и повернулась к входу в свою комнату.
И в этот момент вторая, нетронутая ею дверь резко распахнулась.