Хобби

К моим мыслям о человеческом счастье всегда почему-то примешивалось что-то грустное...
А. П. Чехов. Крыжовник

   В реальности всё выглядело в точности, как на видео: в узкой, меньше километра, полосе меж морем и скалами толчётся отара облаков, упрямо бодающих горный кряж, за кряжем рыжеет пустыня. Всех следов человека – пеленг, вежливо тянущий к берегу.
   Катер нырнул сквозь туман и сел на оранжевый круг, подле которого, привязанная к маячку, лениво висела в воздухе вереница синих контейнеров. Даль приостановился на пороге. Первый вдох в чужом мире. Жаркая, влажная, сонно шелестящая тишина. Мелкая морось пахнет не морем, а грибами и недавней грозой. Тамм, ты на другой планете!.. Ну? И что? И где народ, кстати? Где встречающие с хлебом-солью? Где страждущие пациенты?
   Даль спрыгнул под дождь, выволок связку серых, зелёных и красных контейнеров, завёл на их место синие, закрепил. Затянул мембрану багажника и похлопал катер по тёплому дышащему боку:
   – Спасибо, дружище. Лети на корабль.
   Сразу за краем посадочного круга начиналась плантация. Вороха сизых, с золотыми прожилками, кожистых кружев, чуть слышно шуршащих под вечным дождём. Невдалеке сборщик аккуратно, по одной, переставляет десяток суставчатых лап, приникает тестером к желвакам зреющих батареек. Мириады мокрых синих шишек. Ради одного этого зрелища стоило сюда лететь. Даль, открыв рот, созерцал плантацию. Вспоминал, как двенадцать лет назад мама каждый день проверяла батарейку, сокрушалась: пора покупать новую, тур по островам придётся отложить, что поделаешь, сердцу дома почти четверть века, ничто не вечно. Как родители по дороге в магазин всё ещё спорили, брать такую же или помощнее, с запасом. Как ему, Далю, доверили нести новое сердце дома. А здесь их!.. Да только что он своими руками загрузил шесть ящиков по четыре тысячи!.. Голова крýгом.
   Промельк. Даль вскинул голову. Со стороны моря по едва заметной тропке среди зарослей шёл розовый толстяк в белом саронге и панаме. С полей панамы мерно капало, толстяк напоминал холёную свинью в шляпке с вуалью. Шагал, впрочем, быстро и плавно, ухитряясь не задеть ни одного слоевища.
   – Здравствуйте, голубчик! – загодя заулыбался он. – Эк Вы оперативно сами справились!
   Даль поклонился:
   – Здравствуйте. Даль Тамм, врач общего профиля, учился у махатмы Зверева.
   – Как же, как же, ждём Вас, – толстяк ловко выпутал Даля из закрутившегося спиралью каравана ящиков, прилепил к ним гида и отправил в самостоятельный полёт. – А я Чимша, Фёдор Семёнович, завхоз, – рука у завхоза оказалась тёплой и почему-то совершенно сухой, пожатие – кратким и спокойным. – Пожалуйте в дом. Отмоетесь, обсушитесь, отобедаем...
   Он двинулся впереди Даля к укрытому в скале зданию станции. Даль пристроился в створе, осторожно раздвигая коленями дырчатые ветви, обдающие его россыпями капель и озоновым запахом осенней прели.
   – Спасибо, Фёдор Семёнович, я не голоден.
   – Как – не голодны? Вы же с дороги.
   – Я лучше вместе со всеми. У вас когда обедают?
   – По воскресеньям, – приветливо отозвался Чимша.
   Даль от неожиданности рассмеялся:
   – Столько я не вытерплю.
   – То-то. Не трудитесь прогибаться под расписание, у нас его нет. Так, стало быть, Вам нашу станцию Арик присоветовал?
   – Какой А... А, Арнольд Нуралиевич? Нет. Я сам выбрал. Как узнал, что восемь человек второй год без врача, нельзя же так... – Даль осекся. Стоп, Тамм, начинаешь хвастаться. – Но учитель благословил.
   – Похвально. Хворают у нас, правда, редко, по совести сказать – совсем не хворают, медбоксы, поди, паутиной заросли.
   – Ну... – растерялся Даль. Вот стыдоба. Летел спасать, всю дорогу лихорадочно учебники перечитывал, один в ответе за восемь жизней... Дитя малое. Придурок. – А травмы там... роды...
   – Роды родами, а первый пациент – Вы, голубчик. Ищите лекарство от скуки. Хобби себе какое-нибудь придумайте. Мы тут все балуемся, кто чем, благо, досуга хватает.
   – У меня полнó хобби, – возразил сильно задетый Даль. Какая ещё скука, по себе судит, что ли? – Эндокринология, токсикология, нейрофизиология... Полконтейнера записей с курсами. А спортзал у вас есть? Мне учитель дал программу тренировок.
   – Все три года вахты повторять исходный комплекс, – покивал Чимша. Так понимающе, будто сам каждый день танцует Начала. И будто это не кара учителя, не тупость ученика, а норма – три года топтаться на старте. – Всё есть, голубчик. Вам здесь понравится. Вдали от житейской суеты. Все условия для терпеливого продвижения в глубину.
   – Да... – неопределённо протянул Даль, вслед за Чимшей войдя в дом.
   Грубо обтёсанный гранит стен, пола и потолка подчёркивает спокойную элегантность картин, гобеленов, дисплеев, ковров, пары статуй, белых диванов и кресел, огромного аквариума, в котором мерцают переливчатые мохнатые шары, вольера с какой-то местной летучей мелочью. То ли колибри, то ли бабочки беззвучно порхали по лазуритовым веткам, взблёскивая радужными крыльями. Доконали Даля полки с бумажными книгами и рояль. Он-то как сюда попал?!
   Это – фронтир? Форпост человечества на далёкой дикой Алерте, производитель энергоносителей – основы основ земной цивилизации? Санаторий. Усадьба для убежавших от жизни пенсионеров. Всех проблем – скука. Всей деятельности – баловаться хобби. Болото. Смерть свободного духа.
   – Живопись – это Леонид, – ворковал завхоз. – Ковры – Фатима, гобелены – Жанночка, вот ей через три месяца родить. Вэй у нас композитор, а Дейдре, наш ксенобиолог, ведёт интереснейшие исследования местных сапрофитов.
   – А где они все?
   – Планета большая, – благодушно развёл руками Фёдор Семёнович. – Вам, молодым, нужен простор. Это мне, домоседу, достаточно трёх аршинов земли для...
   – Три аршина земли нужны трупу, – на миг сорвавшись, перебил Даль. – Извините.
   Завхоз в весёлом удивлении воздел рыжую бровь.
   – Трупу-то? Ему уж ничего не нужно. Однако заболтал я Вас, голубчик. Здесь санузел, вон кухня, там Ваша вотчина, жилые комнаты на втором этаже, занимайте любую свободную. Располагайтесь, устраивайтесь, а я пока разберусь с грузом. Встретимся на кухне.
   Оставшись наедине с собой, Даль попытался включить мозги. Не может быть, чтобы всё было так плохо. Да уже и не так плохо: тропический дождь остался за окнами, а здесь – прохлада, душ, фен, стиральный блок, с готовностью принявший бермуды, трусы и футболку. Отмытый до хруста, восхитительно сухой Даль облачился в чистое и пошёл инспектировать амбулаторию. Думай, Тамм. Учитель знает Чимшу. Значит, и станция ему знакома. Зачем-то же гуру отпустил тебя в эту богадельню. А завхоз у нас шутник. В медотсеке стерильная чистота. Боксы в рабочем состоянии, последний раз принимали пациента... четыре года назад. Похоже, ты здесь и в самом деле не нужен. Но что-то же гуру видел в ситуации. Если не новые пути, не сложные задачи... Паузу для продвижения в глубину? Конечно, дома не до того, там манит другая глубина – Алина. Но потратить три года только на постижение исходного комплекса? Если ты хотел просто научиться исцелять? До всех невероятных умений чародея махатмы тебе никогда не дотянуться, но перенять хоть толику... Да такими темпами – жизни не хватит!
   На втором этаже он шагнул в первую же открытую дверь. А хорошо будет штудировать нейрофизиологию в этой привольно полупустой комнате с окном во всю стену, под нескончаемую дробь дождя. Ты просто пока не разобрался, друг Тамм, рано впадать в тоску.
   За окном белобрысый парень возился со сборщиком. Отладил, шлёпнул по крупу, отпуская. Помахал Далю рукой – Даль махнул в ответ – и исчез.
   – Не понял... – Даль проморгался, помотал головой. Вроде в ясном уме. У них там люк в подземелье, что ли? Ладно, и это выясним. Пошли разбираться.
   – С лёгким паром, – завхоз, с улыбкой поглядывая на Даля, разливал по обливным мискам питерский холодный свекольник. – Кстати, купаться в море не советую. Съедят.
   – Я в курсе, Фёдор Семёнович. Читал атлас, видел, кто тут водится. Страшней мегалодонов.
   – Не сердитесь, голубчик, лишней предосторожности не бывает. Вот и хлебушек как раз поспел, мы сами печём. Вам пшеничного, ржаного, ячменного?
   – Ржаного, – Даль поднёс к носу горячую, пахнущую тмином горбушку. – Благодать!..
   – Сметану, сметану кладите. С Генрихом познакомились?
   – М-м... как Вам сказать...
   – Скульптуры в холле – его работы. Очень талантливый юноша. А Лёвушка стихи пишет. Да у нас все талантливые, Вы сами видели.
   Вежливость требовала реплики.
   – А Вы? Тоже увлекаетесь искусством?
   ќ– Нет, куда мне! – взмахнул ложкой завхоз. – У меня другое. Я вырос в деревне, на воле. Дни и ночи в поле, в саду, в лесу. Добавки?
   – Спасибо, очень вкусно, почти как у мамы, но больше некуда.
   – Чаю? Сахару? Какое варенье откроем – малиновое, земляничное?
   – Просто чай, спасибо.
   – Печенье берите, не стесняйтесь. А Вы знаете, кто хоть раз в жизни привил яблоню или развёл в осиннике грибницу, кто видел, как прорастает овёс, как фасоль ищет усиком опору, как встаёт на ноги новорождённый телёнок, тот уже не городской житель, его всегда будет потягивать к земле.
   – Что ж тогда держит Вас на Алерте? Ни клочка земли. А мне показалось, Вы всем довольны и счастливы.
   – Доволен и счастлив?.. Не знаю, не думал. До того ли, голубчик, столько ещё не сделано... А паре кубометров земли всюду найдётся место. Вот пойдёмте, покажу Вам своё хобби.
   – Вы что, сад-огород здесь развели? – изумился Даль. – Землянику с малиной? Возле плантаций?!
   – Помилуйте, разумеется, не возле. Идёмте, сами увидите.
   Чимша убрал посуду в мойку, потащил озадаченного Даля в глубину дома, откатил гранитную дверь, привычно протянул руку за фонарём. Туннель. Пёстрые своды. Шутливые охряные отпечатки ладоней на стенах. Табунчик корабельных мотороллеров в углу.
   Ехали почти час. Молчали. Завхоз косился лукаво и обещающе. Даль прикидывал, во сколько батареек обошлось пробить эту нору под горной цепью. А главное – зачем?
   Тупик, вторая дверь – и в глаза бьёт яростное рыжее солнце.
   – Вот, – задыхаясь от любви и гордости, представил завхоз.
   Даль разжмурился и обомлел. Перед ним стояла яблоня. Крепкий дичок, осыпанный мелкими, наверняка несъедобными плодами.
   – Но как?.. – вырвалось у Даля. Чимша откровенно наслаждался его потрясением. – Из семечка, да? Саженец не прижился бы.
   – Пятьдесят семечек, – уточнил завхоз. – Пять посевов. Выжила одна, красавица моя.
   – А вода?
   – Под ней водяная жила. И вот, – завхоз указал на каменные пирамидки вокруг дерева. – Адиабатические накопители.
   – А плоды? Ведь тропики же! А ей нужен зимний сон! Она же без периода покоя не цветёт! – Даль огляделся, запрокинул голову к заснеженным вершинам. – Неужели подъёмник? Таскаете её туда-сюда, в зиму и обратно?
   – И мне это пришло в голову в первую очередь, – обрадовался Чимша. – Но это было бы... как бы сказать... жульничеством. Нарушением правил.
   – Каких правил? – застонал Даль. Яблоня на Алерте, бред, миф, рядом с нею о каких правилах вообще может идти речь?
   – Я, голубчик, хотел, чтобы всё шло само собою, естественным чередом.
   – Включить яблоню в местный биоценоз? – нервно хихикнул Даль.
   – Именно, – просиял Фёдор Семёнович. – Почвенная-то флора-фауна у неё своя, земная, немножко подправленная. А с цветением Дейдре, умница, помогла. Вот, взгляните, – Чимша притянул ветку. – Видели в гостиной, в вольере, радужниц? Это их куколки, третье поколение. Трижды радужницы объедают листву и окукливаются для метаморфоза. После третьей травмы яблоня зацветает. К этому времени выходит крылатое поколение, опылители...
   – Я запутался, – честно сознался Даль.
   – Да Вам это и ни к чему, – засмеялся завхоз. Сорвал яблоко, вытер белоснежным платком и с торжеством ребёнка, получившего, наконец, любимую игрушку, протянул Далю.
   – Вы попробуйте, попробуйте, как вкусно!
   Было жёстко и кисло, но Даль кивнул, изобразив улыбку. Кое-как прожевал, проглотил вместе с косточками: хуже уже не будет.
   И завис, оглушённый, в безмерной тьме. Не барахтаться. Собраться. Сделать осознанный вдох... Он ощутил своё тело. Обрёл под ногами опору. Теперь – одним мягким шагом назад – сбросить наваждение и вернуться... Впереди остро сверкнула светлая щель. Даль рванулся к ней через вязкое ничто, вверх, по лучу, втиснулся, сдирая кожу, теряя и обретая себя. Щель треснула, и тьма рассыпалась золотой сияющей пылью.
   – Сумел, – умилился толстый махатма со следами старого лучевого ожога под панамой. – Здравствуй, брат.
   – Привет, – Даль, морщась от его давешней боли, провёл ладонью над головой Чимши, смахнул следы. Перевёл дыхание. – Я понял.
   – Вижу, – Чимша, сдёрнув панаму, почесал обновлённую розовую кожу. – Спасибо, голубчик. А я вот целительство так и не освоил толком.
   – Вы все отсюда. Все девятнадцать. И Зверев тоже.
   Завхоз ласково кивал.
   – Но это же... Это же всем нужно. Чтобы все, кто хочет, могли...
   – Яблоня одна. Пятьдесят семян. А выжила только она, красавица моя. Всего четыре года, как плодоносит. Да и справится с яблоком... не всякий. Раздавать всем не получится.
   – А можно мне ещё одно? Пожалуйста, брат!
   – Для кого? – строго спросил Чимша.
   – Она справится! – как можно убедительнее заверил Даль. – Она тоже танцует Начала! И я буду рядом, я помогу!
   – Ну, решать тебе, голубчик.
   – Я скоро вернусь.
   Даль осторожно открутил яблоко и шагнул в вишнёвый сад. Алина выстригала волчки в молодой кроне. Увидела Даля. Разомкнула стиснутые губы. В руке задрожал секатор.
   – Ты?.. Ты не улетел?..
   – Улетел. Я за тобой.
   – Ничего не понимаю... Что ты несёшь?.. Откуда ты?..
   – Я хочу быть с тобой, Лин. Всегда.
   – А сам улетел на эту гадкую Алерту! А что мне делать на Алерте? – она залилась слезами. – Я чуть не умерла тут без тебя, а ты приходишь и мелешь чёрт знает что!
   – Ты всё поймёшь, Лин, только съешь это.
   – Зачем? Откуда у тебя дичок?
   – Ну прошу тебя! Новый сорт, не пожалеешь.
   Алина фыркнула, шмыгнула носом, пожала плечами и взяла яблоко с его ладони.
   Она увидела свет сразу, мотыльком вспорхнула к нему, и её, лёгкую, отбросило лучом, и Даль ринулся в щель вместе с Алиной, давая ей силу, беря взамен её боль. Наконец, Алина открыла чёрные, сплошь залитые зрачками глаза. Даль перенёс её к яблоне.
   – Пусти, – пробормотала Алина, обеими руками вцепившись в него. – Чёрт... Предупреждать надо... Даль, какой ты внутри смешной, у тебя нервные импульсы прыгают... Да поставь меня, наконец. Ой... Это она, да?
   – Она. Сможешь вырастить ещё такие?
   – Яблони на Алерте? Далик, с тобой не скучно! – рассмеялась Алина. Обошла дерево, вглядываясь в корни под одеялом грунта, в сосуды ствола, полные соков, в мозаику листьев. – Смогу. Только... не сейчас. Начну попозже. К вечеру. Ладно?
   – К вечеру вряд ли. В нашей комнате дождь, и тишина, и узкая тахта, и я целых две недели не видел тебя.
   – И я тебя.
   Дождь стучал в окно всю ночь.