Пыльное вагонное окно отразило залитую солнцем ленту перрона, а на ней, средь бестолковой вокзальной сутолоки, стоящего неподвижно высокого мужчину лет тридцати, высокого. Сощурившись, он рассматривал свой призрачный образ, оживший в стекле: темные волосы, карие глаза; одежда - мешковатые джинсы, давно перевалившие тот возраст, когда их менее удачливые собратья обращаются в ветошь, да клетчатая рубаха с короткими рукавами, подпоясанная ослепительно белым поясом. На плече - засаленная спортивная сумка, из кармана которой выглядывал радужно-яркий корешок брошюры.
- Сгинул, чудик, - донеслось из соседнего окна, опущенного до упора по причине летней жары. - Наконец-то. Весь вагон книжонками своими завалил, деваться некуда... Вам тоже перепало? Господи, откуда такие берутся? Трое суток житья не давал. Как вы думаете, сатанист?
- Кто его знает. Может, кришнаит. Сектант, одно слово. А часы его видели? Обратно идут, будто бомба какая... Ну где этот Сережа? Господи, сдохнуть можно в этой духоте...
- Смотрите, еще брошюрки. Ведь не лень столько таскать.
- Давайте их сюда. На дачу возьму, на растопку. Печка все съест... Сережа! Сережа, я здесь, в третьем купе! Иди скорей, чемоданов много!
Последние слова предназначались потному толстяку в панаме, продиравшемуся сквозь толпу. Когда толстяк пропыхтел мимо, мужчина с сумкой как будто очнулся: оторвавшись от созерцания пыльных стекольных глубин, бросил взгляд на наручные часы и торопливо зашагал по перрону.
Ярославский вокзал встречал приезжих фирменной смесью из запахов креозота, шаурмы, пота, мочи и курева. В этом воздушном коктейле, разогретом июльским солнцем, метались мириады человеческих тел, сталкиваясь и разлетаясь в полном соответствии с законами термодинамики. Трещали по асфальту колеса тележек, матерились малолетки и грузчики, проводники готового к отправлению поезда с ужасом взирали на раскаленные консервные банки вагонов, в которых их вот-вот запрут, чтобы выпустить на минутку-другую на вольный воздух аж только в Александрове...
В этой жаркой сутолоке Виктор Кон, а именно так звали мужчину с брошюрами, чувствовал себя мышью, случайно оказавшейся в чреве работающей камнедробилки. Закинув сумку за спину, он отчаянным рывком пробился сквозь толпу к спасительной тени под козырьком продуктового ларька, от которого тянуло прокисшим пивом. Почти все места здесь уже были заняты: отъезжающие, милицейский сержант, собаки, бомжи, сгрудившись на островке сомнительной прохлады, с ужасом взирали на бушующее в нескольких шагах море зноя.
Заученно улыбнувшись, вновь прибывший выудил несколько брошюр и протянул "старожилам". Попытка успеха не возымела и брошюры вернулись в черное нутро сумки. Затем он достал из нагрудного кармана бланк телеграммы, промокший от пота, с расплывшимися буквами, похожими на раздавленных жуков. Перечел, хоть и знал наизусть, до обидного короткий текст: "Таню с мальчиком видели в районе Университета. Поспеши. Узнаю больше - сообщу. Н.Н.", и вновь спрятал в карман. Бросил взгляд на циферблат наручных часов. Странные то были часы: циферблат снабжен двумя табло, на первом - текущее время, "14:35", а на втором - "69 ч 25 м" и секунды бежали назад, будто часы вели утомительно долгий обратный отсчет.
Потом Виктор достал мобильный телефон:
- Алло, Николай? Это Виктор.
- Виктор? - донеслось из трубки. - Рад слышать. Ты где?
- В Москве, на вокзале. Есть что-то новое про Таню?
- Да, я узнал ее адрес. Она здесь, почти в центре. Ее видели наши.
- Андрюшка с ней?
- Да.
Виктор отстранил от уха телефонную трубку, прикрыл глаза. Здесь! Они здесь, в этом городе! Он увидит их, увидит с минуты на минуту...
Потом он задал еще один вопрос, очень важный вопрос; он боялся собственных слов, и, тем не менее, обязан был их произнести:
- Она... она... больше не с нами? - слово "отреклась" так и не удалось выговорить.
- Да, Виктор... - голос собеседника зазвенел неподдельной скорбью. - Почти все тогда отреклись. Их обработали... год в Красноярске, еще год - здесь, в Москве, в "реабилитационном центре" при Кащенке... Ты же знаешь, как они умеют убеждать.
- Я должен видеть ее... их, - проговорил Кон, едва владея голосом. - Какой адрес?
- Погоди, - ответили из трубки. - Она... понимаешь, Татьяна не рада будет. Ольга заговаривала с ней... Татьяна по-прежнему против. Понимаешь, если ты свалишься вот так, как снег на голову, боюсь... боюсь она снова исчезнет. А времени... ты сам знаешь, сколько осталось времени.
- Черт побери, - прорычал Виктор. - Что же делать? Я должен увидеть их до того, как все начнется! Ты понимаешь? Понимаешь, Николай?
Последние слова Виктор почти выкрикнул, согнав дрему с лица изнывающего от жары милиционера. Сержант скользнул недовольным взглядом по лицу возмутителя спокойствия и отвел глаза: в такую жару реагировать на каждого крикуна - себе дороже.
- Все я понимаю, - последовал ответ. - Давай так сделаем... Приезжай ко мне, а я пока свяжусь с кем-нибудь из мобедъяров... Среди них есть люди, которым она доверяет. Они организуют встречу...
- Ты с ума сошел? - прошипел Виктор. - Я что, должен встречаться с женой и сыном под надзором посторонних?
- Эти посторонние - уважаемые люди, - в голосе Николая прозвучал упрек. - И, боюсь, это твой единственный шанс, понимаешь? Потом, завтра, когда она немного успокоится, может быть... кто знает... Но сегодня - только так. И лучше - так, чем никак. Времени не осталось. Понимаешь?
- Понимаю, - вздохнул Кон. - Времени не осталось, ты прав.
- Вот и хорошо! - воскликнул Николай. - Пиши адрес...
Спрятав мобильник, Виктор бросил взгляд на наручные часы. Судя по второму табло, отпущенное ему время убавилось на пять минут. Нужно спешить, нужно почти лететь, чтобы успеть вовремя.
- Эй, ты! - донеслось сзади, едва Виктор стронулся с места. - Куда ломанулся? Стоять!
Кон обернулся. Лицо милицейского сержанта утратило былую расслабленность, теперь оно горело служебным рвением. По какой причине понять оказалось нетрудно: в толпе сверкнули погоны кого-то из верхних чинов. Чин, сопровождаемый парой подчиненных, остановив востроглазого азиата в красной футболке, придирчиво разглядывал его паспорт.
- Сержант Антонов, - проделав лишь половину положенного пути к козырьку кепи, рука милиционера небрежно скользнула вниз. - Документы предъявим.
- А в чем дело, сержант? - спросил Кон, доставая паспорт.
- Оперативные мероприятия. Откуда прибыл?
Виктор назвал город.
- Это еще что за дыра? - поморщился сержант. - Где такой?
- Красноярский Край, - ответил Виктор.
- Цель приезда? - продолжал допытываться милиционер.
- Считай - турист, - Кон пожал плечами.
- Ту-рист? - протянул сержант. - Ты давно в зеркало глядел, турист? Или ты по помойкам путешествовать собрался? Мобильник где спер? Что в торбе? Открывай, давай.
Милиционер протянул руку, но едва пальцы коснулись сумки, Виктор провел короткий резкий удар. Удивленно хрюкнув, сержант стал заваливаться на бок.
- Человеку плохо! - крикнул Кон, подхватив противника, и усаживая на асфальт спиной к стене магазина. - Помогите кто-нибудь!
Выхватив из ослабших пальцев милиционера паспорт, он нырнул в поток приезжих, устремлявшийся в узкий проход между продуктовым павильоном и газетным киоском, чтобы, повернув, исчезнуть в темном чреве подземного перехода. Вместо паспорта в руках сержанта Антонова осталась брошюрка с тревожным заголовком: "Время близко!"
Виктор несся вниз по эскалатору, толкая приезжих с их непомерными баулами. Несколько станций по "красной" ветке - и он будет на месте. А потом...
Он с трудом представлял себе это самое "потом". Три года! Три года он не видел Таню и Андрюшку! Три года прошло с того дня, а он помнил все так, будто случилось только вчера. Смесь запахов - хвоя, торф, болотная гниль; голодное чавканье топи, пронзительный писк комаров... Лай овчарок где-то вдалеке, крики омоновцев... Еще он помнил испуганные глаза Наджиба, и то, как тот спрашивал постоянно:
- Витя, мы же их еще увидим? Увидим, правда?
Наджиб и Ленка были самой молодой и самой многодетной парой в общине - пятеро детей: четыре девочки и мальчик. У Виктора и Тани был всего один ребенок, но от этого расставание не становилось проще. Ничуть не проще... Но ничего, долгая разлука скоро закончится. Осталось...
Едва Виктор сошел с эскалатора, ожил мобильник. Кон поднес телефон к уху.
- Алло. Слушаю...
Из трубки не донеслось ни звука.
- Слушаю, говорите!
Трубка молчала. Из недр тоннеля послышался гул приближающегося поезда: еще несколько секунд, и ничего не удастся расслышать, даже если неведомый собеседник вдруг примется орать во все горло.
- Будем говорить или нет? - рявкнул Виктор.
- Будем, будем, - проворчал бородатый мужчина с огромным синим рюкзаком за спиной. - Дайте пройти.
Виктор посторонился, пропуская, и тут в телефонной трубке раздался едва слышный женский голос:
- Это Елена... Завьялова... Помо... помогите мне...
Голос сорвался в стон, а потом все звуки потонули в нарастающем реве прибывающего поезда.
- Завьялова? Лена? - Виктор старался перекричать станционный гвалт, но не слышал ни себя, ни голоса на той стороне.
Завьялова Лена! Голос из прошлого, одна из тех, кого захватил тогда ОМОН, кого пришлось оставить, ибо путь уходящих лежал через непроходимые топи.
Захлопнув двери, поезд тронулся с места.
- Лена! - позвал Виктор, когда грохот стих, втянулся в тоннель. - Лена, где ты, что случилось? Это я, Виктор Кон! Где ты?
Несколько бесконечно долгих мгновений царило молчанье, потом снова послышался едва различимый шепот:
- Витя... на меня напали... я здесь... Парк Культуры... под павильоном возле пруда... скорее, он здесь...
- Кто? Что ты говоришь?- крикнул Виктор, но связь оборвалась.
Кон сделал несколько попыток набрать номер, высветившийся на экране телефона, но трубка отвечала упрямым молчаньем.
Парк культуры... Господи, что там может случиться? Там полно людей - лето в разгаре, так что могло стрястись такого, чтобы Лена не стала звать на помощь тех, кто поблизости, а воспользовалась секретной общинной связью? "Под павильоном возле пруда..." - сказала она. Что это может быть? Подвал? Тоннель? Проклятье, значит, ей и впрямь некому помочь!
Виктор торопливо нажал кнопку общего вызова. Сейчас должны отозваться все члены общины, находящиеся в зоне действия местной сотовой сети. Телефоны общины устроены так, чтобы можно было обратиться ко всем членам одновременно.
- Ну, давайте же, отзовитесь кто-нибудь, - бормотал Виктор, в отчаянье давя и давя кнопку и не получая ответа. - Кто-нибудь, имейте совесть... Ну не могу я сейчас ехать туда... Не могу!
Телефон молчал.
- Время, время, время, - шептал Виктор, заталкивая в сумку злосчастный аппарат. Секунды на табло его часов таяли с ужасающей скоростью.
Поезд метро - современная гуманная разновидность камеры пыток - опорожнил свое брюхо на Октябрьской. Стиснув Виктора со всех сторон, освобожденная толпа понесла его к эскалатору, в этот жаркий день исполнявшему функции дьявольского конвейера, подвозящего грешников к жерлу адской печи. В полном диссонансе со всеми мифологиями мира, лица тех, кто спускался во тьму подземелья, светились облегченьем и радостью; те же, кто поднимался к свету, кривились в ожидании пытки.
И пытка обрушилась. Обрушилась душной дымной улицей, разогретой июльским солнцем до тропических сорока градусов. Прежде, чем нырнуть в эту реку расплавленной магмы, Виктор, задержавшись на мгновенье в тени станционного вестибюля, попытался связаться с Леной. Телефон пронзительно пискнул и сообщил по-английски, что абонент недоступен.
Набрав в грудь побольше воздуха, Виктор шагнул в полуденное солнце.
Парк культуры встретил шелестом фонтанов, запахом шашлыков, музыкой и убаюкивающей тенью деревьев, из которой таращились шальные от жары глаза отдыхающих. Не обращая внимания на струящуюся вокруг разморенную праздность, Кон устремился по главной аллее, забирая влево, туда, где по его расчетам находился злосчастный павильон. По дороге Виктор несколько раз пытался выйти на связь с Еленой, но ответа не последовало. Только однажды длинные гудки прервал странный звук - не то урчанье, не то бормотанье, но внятного ответа Кон так и не получил.
Обогнув пруд, Виктор направился в дальний, неухоженный угол парка, оставив позади сонмище катамаранов, желтой ряской покрывавших водную гладь. Впереди, в густой тени, вырисовывалась старинная эстрада. Быть может, в былые времена это место что-то представляло собой, быть может, здесь выступали Русланова и Утесов, а по вечерам духовой оркестр играл "Риориту", но теперь эстрада была всего лишь нагромождением раскрошившихся кирпичей и гнилых досок, и для полноты картины здесь не хватало лишь заградительной ленты и таблички: "Внимание, опасная зона!" Подойдя вплотную, Кон обнаружил с правой стороны приоткрытую дверцу - должно быть, заброшенный вход в заброшенную суфлерскую будку. Виктор потянул дверцу на себя, в нос ударила тошнотворная смесь затхлости, тления, и еще какой-то мерзости, о которой даже думать не хотелось.
- Есть кто живой? - позвал Кон. Лезть внутрь не хотелось совершенно.
Ответом был слабый звук - не то стон, не то вздох, - донесшийся из смердящей черной глубины.
- Лена?
Снова слабый стон, мимолетное эхо далекого-предалекого звука.
- Держись, сестра! - шепнул Виктор, ныряя в зловонную нору. В последний миг он бросил взгляд на табло наручных часов и ругнулся: еще тридцать минут ухнули в небытие, уплыли, как уплывают деньги из рук беспутного кутилы.
Вниз вела лестница из десятка осклизлых ступеней, пол был завален сором, накопившимся за множество лет; потолок оказался довольно высоким, позволяя выпрямиться в полный рост. Сквозь щели меж старыми досками настила в помещение чахоточной струйкой вливался дневной свет.
Стараясь не касаться стен и не дышать, Виктор двинулся вперед. Миновав зияющий небом полукруглый пролом - все, что осталось от суфлерской будки - Кон очень скоро уперся в противоположную стену. Протянул руки, дотронулся до отсырелых липких кирпичей, едва не вскрикнул от омерзения, ощутив под пальцами что-то колючее, копошащееся.
Стон повторился, на этот раз чуть громче. Развернувшись на звук, Виктор сделал несколько шагов. Ничего... Пол, засыпанный сором, заплесневелые стены, гнилые доски... С досады Виктор поддел носком ботинка попавшееся под ногу отбитое бутылочное горлышко, и вдруг ойкнул - большой палец пронзила острая боль. Странная стекляшка не стронулась с места, будто была привинчена к полу.
- Чудеса на помойке, - буркнул Кон.
Присев на корточки, он ощупал стекло и присвистнул: останки злосчастной бутылки были намертво приклеены... - Виктор пригляделся, - были намертво приклеены к широкому деревянному листу. Пошарив вокруг Кон убедился, что остальной мусор в радиусе метра тоже приклеен. Аппликация была сделана искусно, чувствовалась рука хорошего бутафора.
- Конспираторы, - выдохнул Виктор, нашаривая край листа.
Усилие - и кусок пола отлетел в сторону вместе со всей маскировкой, открыв перед Виктором круглый черный лаз. Кон передернул плечами: в этом странном заброшенном месте дыра в полу походила на огромный глаз чудовища, свившего себе гнездышко на свалке. Сходства добавляла лестничная скоба, угадывавшаяся по краю - будто глаз прикрыт коричневым веком.
- Есть там кто? - позвал Виктор, на миг поддавшись охватившим его скверным предчувствиям.
- Есть... здесь... я, - едва слышно ответил из темноты женский голос. - Витя... это ты?..
Вниз вело несколько железных скоб-ступеней, пахнувших ржавчиной, и холодных, как могильные камни. Как ни странно, пол внизу оказался сухой и совершенно ровный.
- Лена? - позвал Кон. - Лена, ты где?
- Я здесь, - прошептала тьма. - Здесь... я вижу тебя... ты почти рядом...
Виктор завертел головой, но глаза все еще не приспособились к мраку и не видели ничего кроме черноты. Тут Виктору пришла в голову спасительная мысль: выудив мобильник, он нажал на кнопку и пространство на несколько шагов вокруг озарилось хлипким синюшным светом.
- Лена! - воскликнул Кон, скорее угадав, чем увидев поодаль темный силуэт.
Чуть ближе, справа, он обнаружил выступ в стене, похожий на электрический выключатель.
Щелчок... Под потолком вспыхнула гирлянда электрических ламп, и Виктор смог, наконец, разглядеть женщину, на помощь к которой спешил.
Лена Завьялова полулежала на полу, привалившись спиной к стене. На ней было красное платье... или нет, платье было белым... да, оно было белым, просто женщина лежала в луже крови, и все вокруг было забрызгано кровью. Она вдыхала воздух тяжело и часто, и с каждым вдохом и выдохом вспыхивали и гасли отблески на влажно-красном лифе платья.
Длинные волосы, слипшись, опадали на плечи грязными прядями. Шрам на щеке - след от тех времен, когда юная бунтарка Лена лазала по деревьям наравне с мальчишками - пожелтел и сделался похож на поделку начинающего гримера. Виктор не мог поверить, что Лена все еще жива.
Рядом валялся мобильный телефон - вымазанная красным "раскладушка" с треснувшим экраном, чуть дальше Виктор заметил окровавленный нож.
Присев на корточки, Виктор провел ладонью по щеке раненой. Лена открыла глаза, всхлипнула.
- Ви-тя, они... они похитили его... спаси... сп-паси...
- Что? - Виктор приблизил ухо к самым ее губам. - Кого спасти? Кого похитили?
Лена молчала, должно быть, собираясь с силами. Виктор тоже замолчал, раздумывая, что же делать дальше. Сколько протянет Лена? Вид у нее скверный, возможно, ей осталось всего несколько минут. Вызвать "скорую"? Вряд ли успеют. Да если и успеют... Виктор запнулся, разозлившись на себя за подленькую мысль, что змеей скользнула в мозгу, - и все же, если успеют, да вызовут, как положено, милицию, тогда все отпущенное время он проведет, общаясь со служивой братией, что охраняет покой жителей этого города. Нет! Нет у него на это времени, и ни у кого нет. Так что, если вызывать врачей, то лишь после того, как он окажется подальше отсюда.
- Как ты попала сюда? - наклонился Кон к раненой. - Кто тебя ранил?
- Не... не знаю, - Лена закашлялась, из уголка рта потекла алая струйка. - Спаси моего мальчика. Они отняли сына...
- Сына? - Кон на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как выглядел сын Елены. Перед глазами встал двухлетний мальчуган, тискающий котенка на пороге избы там, в красноярской общине. - Похитили Олежку?
Женщина кивнула, сил на слова уже не оставалось.
- Куда? Куда они его повели?
- Туда, - Лена махнула рукой по коридору. - Я... я пырнула одного. И другого, кажется, тоже...
- Господи, да что это за место? - прошептал Кон, озираясь. Только теперь он заметил, что в десяти метрах от места, где они находились, коридор резко уходит вниз и вправо, и где он кончается, и кончается ли где-нибудь - неизвестно. К повороту вела дорожка из капель крови и красных отпечатков трех пар башмаков.
Повеяло холодом, и Виктору на миг померещилось, что он оказался на краю воронки, ненасытного водоворота, который вот-вот затянет его в свои ледяные глубины. Он был готов поклясться, что там, где поворачивает коридор, колышется, рябит странный сумрак, вбирая, всасывая в себя тени подземелья.
Внезапно что-то зашуршало. Виктор вздрогнул, выходя из оцепененья, по спине пробежали мурашки. Перехватив сумку с брошюрками на манер дубинки, Кон развернулся на звук.
- Ай!
Перед ним стояла женщина, в ее огромных глазах читался неподдельный ужас. Черноволосая, лет двадцати пяти, одетая в легкую блузку, подпоясанную тонким белым ремешком, и джинсы, одной рукой она держалась за лестничную скобу, будто не решаясь прервать эту зыбкую связь с внешним миром, другой теребила застежку сумочки, висящей на плече.
- Вы кто? - пролепетала незнакомка. - Вы... вы не убийца?
- Хороший вопрос, - бросил Кон. - Что вам здесь надо?
- Я... мне по телефону позвонила вот она... - женщина кивнула в сторону раненной на полу, и как будто только сейчас заметила, в каком та состоянии. Лицо на фоне черных волос сделалось белым, как вата, на глазах блеснули слезы.
- Бедняжка, - прошептала она. - Что... кто это сделал?
- Как раз пытаюсь выяснить, - сказал Кон. - Значит, она вам позвонила...
Достав мобильник, он нажал кнопку вызова членов общины. Из ридикюля незнакомки понеслись первые такты моцартовского Турецкого марша. Женщина выудила свой телефон и нажала кнопку ответа.
Виктор бросил взгляд на экран мобильника. "Анна Тагерли" - высветилось там.
- Что-то я раньше не слышал вашего имени, Анна, - сказал Кон.
- Я вашего - тоже, - отрезала Тагерли. Похоже, она начала приходить в себя. - Откуда вы взялись?
- Потом обсудим, - Виктор мотнул головой. - Ей надо помочь.
- Вы вызвали "скорую"? - осведомилась Анна.
- Нет, мне сейчас не до объяснений с ними. Сделайте это, когда я уйду.
- Вот те раз! - всплеснула руками Тагерли. - Не до объяснений! Вы здесь уже бог знает сколько времени, и не удосужились вызвать врачей?!
- Они начнут задавать вопросы, но вы же должны знать, что не все из нас могут безбоязненно общаться с официальными лицами.
- Так вы... - во взгляде Анны мелькнуло понимание. - Вы из... из красноярской общины? Из Красноярска, я не путаю?
Виктор ответил резким кивком.
- Тогда да, тогда конечно, - затараторила Анна, глядя на него округлившимися глазами. На миг Виктор ощутил себя слоном, клетку которого облепили детсадовцы. - Она вам сказала что-нибудь? Что с ней случилось?
- Ударили ножом, похитили сына, - сказал Кон. - Судя по всему, его увели куда-то вниз, в подземелье. Я иду на поиски, вы зовете врачей. И помогите ей, если сможете.
Подойдя к месту, где коридор круто сворачивал вправо, Виктор вдруг почувствовал, что коченеет, будто голым вышел в промозглую осеннюю ночь. Его рубаха с коротким рукавом и джинсы были здесь почти столь же бесполезны, как и на Северном полюсе. К букету сомнительных ароматов, наполнявших это странное место, добавился еще один, до боли знакомый, но который никак не удавалось определить. Виктору пришлось крутить носом целую минуту, прежде чем он смог распознать этот запах; то был запах тления. Так пахло у "городов мертвых", что устраивала община в глухих лесах.
Кровавая дорожка становилась здесь шире; судя по отпечаткам обуви и смазанным пятипалым пятнам на стенах, Елене удалось как следует зацепить кого-то из похитителей своим ножом. Свернув за угол, Виктор едва не упал, запнувшись за лежащее поперек коридора тело. То был молодой мужчина с бритой наголо головой, с бородкой эспаньолкой и с огромными серьгами-пробками, из-за которых мочки ушей напоминали вытянутые розовые тряпицы. Одежда похитителя была мокра от крови. С первого же взгляда Кон понял, что незнакомец мертв.
Перешагнув через труп, Виктор двинулся дальше.
Коридор, освещенный редкой цепью ламп под потолком, свернул влево, потом вправо, завернулся совсем уж неправдоподобно, почти кругом, и резко нырнул вниз. Потом потянулся довольно длинный прямой участок с небольшим уклоном. Слева и справа показались двери. Виктор толкал их одну за другой, и за теми, что поддавались, открывались бетонированные комнаты, либо пустые, либо заваленные хламом, давно потерявшим и форму, и цвет. Во многих помещениях Виктор обнаруживал еще по две, по три двери, ведших неизвестно куда - все они были заперты.
Следов становилось все меньше. Лишь кое-где виднелись отпечатки детской обуви: должно быть, мальчонка брыкался, пытаясь вырваться из бандитских лап.
Смрад усиливался. Достав платок, Виктор закрыл им нос.
Путь в неизвестность продолжался. Попалась опрокинутая мусорная корзина - еще один признак того, что кто-то проходил здесь совсем недавно. Здесь коридор раздваивался, один проход тянулся, сколько хватало глаз, вперед, другой - под прямым углом отворачивал влево.
Виктор остановился, растерянно вглядываясь в лежащий впереди путь. Куда направился преступник? Куда ведет коридор? Виктор вдруг пожалел, что не сориентировался на поверхности, прежде, чем спускаться сюда. Будь он попредусмотрительней, теперь хотя бы имел представление о том, в какую сторону идет. Что там, впереди? Москва-река? Фундамент Дома Художников? Или, может, над головой сейчас здание Института стали и сплавов? Виктор зажмурился, пытаясь представить свой маршрут, но картинка никак не желала вырисовываться.
- Бог не выдаст, - прошептал Виктор, выбрав проход, ведший прямо.
Скоро коридор заметно сузился и резко пошел под уклон. Пол стал неровным, бетон сменился красным кирпичом, истертым и выщербленным. Лампы здесь светили совсем уж тускло.
Через минуту внимание Виктора привлекли темные пятна, то здесь, то там покрывавшие пол. Присев на корточки, он поскреб ногтем одно, другое, третье, и озабоченно покачал головой. То была кровь, причем, одни пятна были очень, очень старые, а другие оставлены совсем недавно - не больше одного - двух дней назад.
Дышать становилось все трудней, от трупного смрада слезились глаза.
- Куда тебя занесло, Витя! - пробормотал Кон. - Умеешь же вляпаться...
Внезапно внимание его привлекло нечто странное впереди. В десяти шагах, на бурой кирпичной стене горела полоска яркого света.
Приблизившись, Виктор разглядел массивную стальную дверь - такие устанавливают в банковских хранилищах. Собачка автоматического замка железным языком торчала из прорези: должно быть, кто-то впопыхах не проследил, защелкнулась ли она.
Виктор прислушался, из-за двери не доносилось ни звука. Ухватился за ручку, потянул... и отскочил назад, сраженный мощной волной трупного смрада. Желудок скрутило рвотными спазмами.
Несколько минут ушло на то, чтобы восстановить дыханье. Почувствовав, что может твердо держаться на ногах, Виктор предпринял вторую попытку войти.
Комнату заливал яркий свет четырех люменисцентных ламп. На полу, в строгом порядке, с эсэсовской обстоятельностью, были разложены трупы. Они устилали пол наподобие паркета, каждый уложен "солдатиком" - ноги вместе, руки по швам. Мужчины и женщины - десятки мертвых тел. Те, что у дальней стены, почти разложившиеся, скалились оголившимися челюстями. Другие еще сохраняли черты, по которым их можно было бы опознать. У самого входа лежали четыре свежих женских трупа. Вглядевшись в лица покойниц, Виктор едва сдержал крик: он узнал всех четырех.