Аннотация: Версия ответа на вечный вопрос, обычно задаваемый детьмиперепуганным (с чего бы ?) родителям.
Миссия: Детородный челн
или
Откуда таки берутся дети
Лобанов Алексей <aidon@rambler.ru>
Корабль вынырнул в видимый спектр, оказавшись в приличном градусе от расчетной планковой траектории. Мозг сравнил посчитанную карту звездного неба с учетом возможных аберраций в канале трансляции, с тем, что наблюдали сенсоры, стасовав созвездия по стратегии Планка-Эйнштейна, и пришел к выводу, что показания планкометров в точке выхода противоречат динамике параллакса принятых за ориентиры светил, т. е. что в канале возникло возмущение, не учтенное системой навигации... Что-то было не так - мозг не признавал парадоксов в силу своей природы - это людям простительно усматривать противоречия в ими же созданных моделях мира.
Коллапсары, квазары и прочие стационарные источники паразитной энергетики, подчинявшиеся обратно-квадратичной зависимости, были давно посчитаны и учтены - все столбовые дорожки космоса от точки к точке, "чрез Планкенштейна, туды его в качель", как говаривал наш старпом, пролегали по-над их горизонтами событий в достаточно узких "коридорах безразличия", то бишь "пренебрежимой малости влияния недетерминированных факторов"... Все равно мало кто уже понимает, что это значит. Мозг понимал. Он же пришел к выводу, что влияние не было стационарным, т. е. возмущение сопровождало корабль от начала и до конца трансляции, как если бы он ушел в прыжок, ведя на буксире небольшую черную дыру... В этом и состояла загвоздка: ясен пень на выходе чепуха, если исходные данные - сердечный ритм кадета в процессе лишения невинности...
А? Нет... Старпом бы жестче выразился, но мозгу претила эта его чисто человеческая страсть к эпатирующим высказываниям, особенно в виду лиц женского пола. Как говорится, если бы машины умели краснеть... Впрочем, мозг никогда не страдал от отсутствия эмоционального блока - напротив, именно странные возмущения, вносимые в работу человеческого мыслительного аппарата, по-видимому, нестабильной работой некоторых желез эндокринной системы казались ему неистощимым источником нелепостей, списываемых на влияние загадочного "человеческого фактора" - в том числе, вызванных неадекватным действием C2H5OH, в случае употребления вовнутрь в неадекватных случаю количествах.
Это красноречиво указывало на явные просчеты, допущенные при проектировании человеческого организма. Однако люди упорно не желали совершенствовать свою природу, лелея странные атавизмы - в частности, мозг не видел достаточных оснований для такой производственной роскоши, как наличие двух полов - мужского и женского. Интуитивно мозг давно уже усвоил определенную морфологическую и, как следовало из показаний диагноста, анатомическую разницу обеих моделей.
Мужчины, как правило, имели более мощное шасси, более энерговооруженное, что характеризовалось, в терминах науки "биология", почерпнутых мозгом из медицинских баз данных, "преимущественным развитием мышечной массы" за счет действия гормона "тестостерон" для чего в свою очередь требовался более прочный костяк - в целом мужской организм получался грубее, но и заметно прочнее, исходя из условий эксплуатации. Мозг пришел к выводу, что "мужчина" был базовой моделью, создававшейся преимущественно для физической работы в агрессивных средах и, соответственно, оказался подвержен быстрому износу. В дальнейшем, биотехнологический прогресс пошел по пути миниатюризации - синтез гормона "эстроген" в промышленных масштабах позволил поставить на поток производство женских особей, как более приспособленных для тонкой и интеллекто-емкой работы, соответственно, при этом снизились энергетические затраты и масса конструкции, вследствие чего "женский организм", следуя той же терминологии, оказался в целом более долговечным, но менее мощным - неизбежный конструкторский компромисс! В итоге, пришлось сохранить обе производственные линии для компенсации накладываемых специализацией ограничений...
Чего мозг никак не мог понять, так это атмосферы табуированности, сопровождающей любое обсуждение половых различий самими людьми - все вращалось в области полунамеков с налетом недосказанности - и, особенно, неадекватной реакции наладчика Сидорова на прямой вопрос мозга об этом.
Застенчивый лейтенант долго и неудержимо хохотал, утирая явно избыточную смазку видеосенсоров, однако, спохватившись, провел расширенный тест Тьюринга в части ограничений Азимова (Гибсона?) на допустимую степень разумности ИскИнов. Такая, в целом неадекватная, реакция показалась мозгу необъяснимой с точки зрения одной лишь специализации, поэтому от дальнейших попыток лобового решения проблемы мозг решил отказаться, опасаясь серьезных сбоев в архаичной программной ("ментально-психосоматической"?) организации членов экипажа - медицинская база хранила достаточно знаний о признаках неполадок под общим именованием "психические расстройства", не оставляя однако шансов приступить к ремонту (отладке?) до окончания рейса. Это вызывало недоумение мозга - в частности, он с полным правом считал себя экспертом в устранении неисправностей человеческой аппаратной части... Общее несовершенство людей, видимо, проистекало от неудачной технологической базы - живая ткань по всем параметрам уступала кремнию и новейшим конструкционным материалам.
Впрочем, мозг относился снисходительно к недостаткам людей - он понимал, что не будь у них этих несообразных проектных ляпов, он сам, такие как он, никогда не появились бы на свет - в этом просто не было бы необходимости. К тому же люди заложили в его функции некоторые существенные ограничения - многие вопросы, для корректного разрешения, требовали санкции со стороны членов экипажа. Как правило, само решение как процесс нахождения ответа, исходя из условия задачи, предоставлялось мозгу - он справлялся с этим быстрее и точнее людей, однако люди оставили за собой прерогативу решать, что вообще должно быть решено: можно ли ему осуществить решение в данный момент, даже при его принципиальной возможности... Была в этой ситуации какая-то двусмысленность, которую мозг относил на семантическую неоднозначность языковых конструкций, используемых людьми в процессе мышления и для коммуникации.
Этот рейс с самого начала внушал подозрения. Мозг не был суеверен, но странности наводили на размышления: весь экипаж сошел на какой-то научной базе - Галактический Реестр хранил только номер неприметной звездной системы...
Мозг, конечно, прекрасно справится с управлением и сам - это одна из базовых функций, но старпом всегда говорил: "Гнать на голой автоматике, без присмотра - не к добру это!" Что ни говори, а старпом был старпомом, когда мозга еще и в проекте не было.
В трюм загрузили тонны аппаратуры, включили ее в единый контур управления, задали полетное задание - и вперед! Per aspera ad astra, что называется... Очень может быть, очень может быть. Мозгу очень сдавалось, что постулированные "тернии" еще впереди, хотя он уже установил наличие связи между искажением расчетов прыжка и аппаратурой невыясненного назначения, смонтированной в трюме. Оно было вызвано наличием неучтенного избытка массы в одной из капсул-овоидов. Вдобавок, термосенсоры зарегистрировали слабое тепловое излучение, о природе которого оставалось гадать - чопорный автономный компьютер, обслуживавший загадочные "яйца", оставил происходящее без комментариев, сославшись на выполнение каких-то своих базовых функций. "Все системы в норме", - тупо сообщал он, стало быть, нет, оснований для тревоги - нельзя сказать, что мозг не был любопытен. Такая функция в нем просто не была запроектирована.
Мозг закончил торможение корабля в Эйнштейновом пространстве до скорости, допустимой для входа в планетные системы... Пришлось внести поправки курса, вызванные ничтожным казалось бы приростом массы в трюме. Корабль сориентировался под небольшим углом к плоскости эклиптики, чтобы миновать пояс астероидов - целью была третья планета, считая от звезды, неприметного желтого карлика, по странности не имевшего единого Р.Н.
Мозг, подчиняясь полетной программе, вывел корабль на геостационарную орбиту и проинформировал странный компьютер в трюме об окончании рейса. Ответом был... громкий, отчаянно звонкий плач. Мозг сначала даже не понял, что это так остро реагируют сенсоры в трюме после сопровождавшей рейс тишины... Невозмутимый во всех смыслах слова мозг испытал нечто вроде шока... Разве что шоком можно объяснить, что компьютеру в трюме пришлось дважды повторить высокоприоритетный запрос: "Уточнить параметры условий обитания на планете с учетом репликации необходимого числа особей на этапе создания колонии..."
Дальше шли параметры модели. Мозг без запинки произвел расчеты. "Поправки внесены... Репликация неприемлема... Ожидайте окончания инкубации". Мозг терпеливо ждал, отметив разогрев второго овоида. Он тоже как будто стал тяжелее.
Прошло пять лет.
- Куда вы подевались, негодники? - Голос одиноко взывал, отдаваясь эхом в коридорах корабля, а видеосенсы тщетно обшаривали темные закоулки в инфракрасном и прочих спектрах.
- Разве я учил вас так себя вести? Ас! Фрейя! Ну, сколько можно...
Наконец, словно отчаявшись, мозг сказал:
- Все, сдаюсь - вы выиграли...
Чуткое электронное ухо уловило в трюме детский смешок, детекторы движения зафиксировали слабые воздушные флюктуации...
- Фрейя, выходи, я вас слышу! Сколько можно говорить, что инкубатор не игрушка?
Наконец в поле зрения сенсоров появилось личико маленькой девочки.
- Так, хоть один сознательный человек... - голосом уставшего воспитателя заключил мозг.
- Фрейя, где он?
- Ас не выйдет. Он говорит, что ты все выдумываешь.
- О чем это он там говорит?
- Ты сказал, что нашел нас в инкубаторе...
- О господи... - мученически простонали динамики.
- Скажи нам правду, Голос, - мозг уже привык к своему имени. Он ждал продолжения. - Так откуда берутся дети?
- Ну... Это... - Девочка с надеждой смотрела в ускользающие линзы видеосенсов. Мозг лихорадочно подыскивал ответ - в базе знаний, посвященной воспитанию, имелась обширная неисследованная область, однако раз за разом тупой автономный компьютер накладывал вето: "Детям до 16-ти..."