Смерть не бывает мгновенной. Даже утром в собственной постели. Даже в автомобильной аварии, если только ваш мозг остался цел, у него будет еще достаточно времени, чтобы осознать факт умирания.
Я знаю, что после того, как моя сердечная мышца сократится в последний раз, и кровь перестанет доставлять кислород клеткам мозга, мой разум будет полноценно функционировать еще целых пять минут, прежде чем начнется необратимый процесс отмирания тканей. Что можно успеть сделать в нормальной жизни за пять минут? Можно поджарить отличный омлет, при условии, что сковорода уже разогрета. Или выкурить сигарету, при условии, что производитель пропитал бумагу селитрой. Или сварить чашечку хорошего кофе, при условии, что вы умеете варить хороший кофе...
Вы все еще думаете, что можете умереть во сне?
И я знаю, что через пять минут нервные импульсы изменят свои привычные маршруты в поисках еще функционирующих синапсов. Эти импульсы так ленивы. В обычной жизни они движутся по привычным, раз и навсегда проложенным путям. Они мчатся по автобанам и проспектам серого вещества, спеша быстрее донести информацию. Но в моем мозге есть множество других путей - тайных дорог и скрытых тропинок. И когда клетки мозга начнут отмирать, а привычные нейронные связи разрушаться, нервные сигналы устремятся по этим потаенным дорогам. И вот тогда Я начну исчезать, потому что исчезнет все то, что составляло это самое Я. Не станет больше привычек, которые я приобрел за годы жизни, не будет больше желаний и тревог, причины и следствия поменяются местами, и исчезнет логика, придуманная когда-то Аристотелем. И мир изменится для меня, я увижу его таким, какой он есть на самом деле.
После пяти минут четкого осознания смерти у меня будет еще пять-семь минут настоящего волшебства. Я думаю, что это чудесный дар, который смерть дает каждому перед тем, как отправить нас в последнее путешествие, из которого мы вряд ли вернемся.
Я знаю, что так будет. Но я также знаю, что однажды в конце сентября на излете волшебного золотого дня меня вдруг неодолимо потянет на один из московских вокзалов...
...Однажды в конце сентября на излете волшебного золотого дня меня вдруг неодолимо потянет на один из московских вокзалов, где я возьму билет до незнакомой мне станции и сяду в пригородную электричку. Не знаю, сколько я буду ехать, потому что вскоре начну дремать. А когда открою глаза, пассажиров в вагоне почти не останется. Впереди перед тамбуром будет сидеть мальчишка лет двенадцати, придерживая рукой свой велосипед; напротив меня через проход, удобно устроившись у окна и поджав босые ноги, девушка (симпатичная девушка, только немного бледная) будет читать книгу, а позади пожилая пара молча взявшись за руки, будет рассматривать в окно подмосковный пейзаж в лучах усталого осеннего солнца. И когда электричка на очередной станции с шипением раскроет свои двери, мы все вдруг поймем, что станция это конечная, выйдем в предвечерний сентябрь и двинемся по песчаной тропинке вслед за уходящим солнцем.
Песчаная тропинка, петляя меж корабельных сосен, подхватит нас, уводя чуть вверх на пригорок, за которым... Этот шум ни с чем нельзя спутать. Даже если вы ни разу в жизни не видели моря и не глядели на океан с зеленых холмов.
Мальчишка будет вести свой велосипед рядом, держась за руль, и старомодный блестящий звонок будет нетерпеливо подгонять нас, подпрыгивая на корнях деревьев: "Дилинь - скорее. Дилинь - там море". Велосипед и море, не знаю - те, кто был мальчишкой поймут меня.
Мы взойдем на песчаный пригорок, где кончается корабельный лес и увидим океан. Не море - океан. Я не идиот, я знаю, что в Подмосковье нет корабельного леса и нет там океана, но это тайные тропинки моего разума, помните? Это пять минут волшебства.
А там, в бухте, будет стоять на якоре парусник - не трофейный немецкий барк "Крузенштерн", а настоящий парусник с картинок из детских книг. Настоящее не бывает. И шлюпка у берега уже будет ждать нас, чтобы доставить на борт. Мы, не оглядываясь, спустимся к воде. Потому что на тайных тропинках нельзя оглядываться. Никогда.
А потом будут свистки боцманской дудки и топот босых ног команды по палубе. Будет лязг выбираемой якорной цепи и хлопанье расправляемых на мачтах парусов. Зазвучат магические названия: "Фор-стеньги-стаксель" и "Грот-бом-брамсель". Корабль медленно развернется, выйдет из бухты и полным ходом возьмет курс прямиком на заходящее солнце. Куда? На Заокраинный Запад? В Валинор? В Аввалон? Не знаю.
А когда солнце уйдет, я увижу на небе столько звезд, сколько никогда не видел. И все они будут незнакомыми. Я буду знать, что на капитанском мостике сейчас стоит, попыхивая своей древней трубкой сам капитан с седой бородой и черной повязкой через глаз. Таков уж морской закон - ночную вахту несет капитан. Я устроюсь на еще теплых досках палубы, прислонившись спиной к фок-мачте, буду смотреть на незнакомые созвездия и слушать скрип корабельного рангоута и такелажа. И ночь застанет меня в океане.