Аннотация: Танк КВ-2 и его славный экипаж, теряя друзей, продолжает свое движение к Берлину и дальше. 6.11.10
Выражаю глубочайшую признательность:
Сергею Кокорину 'Змею' - за отличную идею и знакомство с прототипом Ленга,
Всем коллегам с форума 'В вихре времен' (http://forum.amahrov.ru) за помощь в написании,
А также персонально Андрею Туробову - за помощь в редактировании книги
Всем своим друзьям и знакомым - за те знания и навыки, которые я передал героям книги,
Моей жене и детям - за моральную поддержку.
После Курской дуги мы начали понимать, что стали сильнее, что можем бить немца, а немец уже не тот и Победа не за горами! И что ее приход - только вопрос времени. Сознание этого помогало нам работать с большим напряжением...
И только с приходом 'кукурузника' в душе появился безотчетный страх и сомнение в том, что выбрал нужное дело..., и хоть правление Хрущева продлилось недолго, ощущение победы, гордости за свое дело как-то сгладилось, ушло на второй план!
Л. Горлицкий.
Пролог.
Из остановившейся неподалеку от милицейского оцепления новенькой 'Волги' вышли, сопровождаемые веселым перезвоном наград, подобно чешуе старинной брони покрывавших их кители, двое ветеранов в элегантной, стального цвета, парадно-повседневной форме бронетанковых войск. Один, помоложе, в звании генерал-майора, бережно поддерживал неуклюже выбиравшегося из дверей машины второго, более старого, со звездами генерал-полковника. Молодой достал из машины крепкую, инкрустированную и явно дорогую на вид палку и передал ее старику. Потом они оба двинулись к оцеплению, генерал-майор чуть впереди, за ним, слегка прихрамывая на левую ногу и опираясь на свою палку, генерал-полковник. Стоявшие в оцеплении милиционеры вытянулись в струнку и пропустили обоих, мельком посмотрев на прикрепленные к кителям значки пропусков. Генералы не торопясь отправились к лестнице, ведущей на левую гостевую трибуну Мавзолея.
Пока милиционеры оцепления пропускали пассажиров следующей машины, оба генерала успели подойти к лестнице и теперь бодро для своего возраста поднимались по ней, оба на одном уровне. Генерал-майор Колодяжный присматривал за прихрамывающим генералом Ивановым и говорил, слегка понизив голос: 'Ну, вот и дождались. Все прямо как вы и предсказывали, один в один'.
Иванов, утвердительно кивнув, пробормотал себе под нос громким, услышанным Колодяжным шепотом: 'Зря я, что ли сведения по Королеву и Брауну Мурашову сливал'.
Колодяжный улыбнулся. Он уже давно привык к экстравагантным выходкам своего старшего товарища, да и к тому, что плохо слышащий Сергей постоянно попадал впросак, думая, что его шепот никто не слышит.
Поднявшись на трибуну, они, непрерывно здороваясь со знакомыми, прошли к своим местам и привычно стали ждать начала. Человеку, провоевавшему полжизни, ожидание дается легко и привычно, он знает, что надо терпеть, спокойно выжидая того, единственно правильно и нужного момента, когда твои действия будут просто необходимы. Поэтому ни Колодяжный, ни Иванов, не тяготились вынужденной отсрочкой, молча разглядывая, как бы рекогносцируя перед предстоящим боем всю Красную площадь, затянутую плакатами и украшенную кумачом флагов, со строящимися шпалерами почетного караула и суетой телевизионщиков.
Наконец, по собравшимся внизу прошла волна оживления. Полуобернувшись, генералы увидели приближающиеся автомобили со стоящими в них людьми, плохо различимыми на большом расстоянии. Вот машины подъехали и из них прямо на расстеленную ковровую дорожку выбрались три человека - двое в синей парадной форме Военно-Воздушных Сил и один в штатском костюме. Прибывшие построились клином и, четко печатая шаг, подошли к поджидавшей их внизу, напротив входа в Мавзолей, группе людей.
- Товарищ Председатель Совета Министров Союза Советских Социалистических Республик, экипаж Первой Лунной Экспедиции в составе командира экспедиции летчика-космонавта полковника Беляева, летчика-космонавта подполковника Леонова, и космонавта-исследователя Буркотовского докладывает об успешном выполнении задания...
Ч.1. Бой идет святой и правый.
Пушки бьют в кромешной тьме
Бой идет святой и правый,
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на Земле.
Твардовский А. Ф.
30 декабря 1941 года. Москва.
Недавно назначенный начальником Управления Особых Отделов НКВД полковник ГБ Абакумов еще не полностью вник во все подводные течения и предпочел бы сейчас передать решение наркому внутренних дел. В трудных случаях он всегда старался получить от него совет. Все же член Ставки Верховного Главнокомандующего и член ЦК ВКП(б) знает намного больше любого наркома, а уж разбирается в интригах намного лучше своего заместителя. Жаль, сейчас из-за занятости Самого встретиться никак не получалось. А консультация требовалась срочно. Тем более, что вопрос непростой, на всех относящихся к нему материалах стоит 'контролька' личного порученца самого наркома товарища Мурашова. О нем-то Абакумов точно знал, что обычное дело под его надзор не попадает. И дело-то точно мутное, как сейчас принято говорить.
'Итак, посмотрим...
Полковник Мельниченко и подполковник Иванов - командир отдельной тяжелой танковой бригады и его заместитель, стоят на особом контроле с июля сорок первого. Интересно, в самые напряженные дни, когда все внимание любого наркома сосредотачивалось только на военных вопросах, Лаврентий Палыч нашел время и заставил личного порученца заниматься какими-то окруженцами. К тому же имевшими на тот период звания всего лишь капитана и майора. А вот это вообще ни в какие ворота... Им в отдельный полк в качестве начальника особого отдела был отправлен состоявший в резерве Берии целый капитан госбезопасности. Да, а Героев за успешный разгром штаба им так и не дали, только Красное Знамя. Ишь ты, и Мехлис отметился. '... по полученным от специального корреспондента 'Красной Звезды' сведениям вполне достойны присвоения звания Героя Советского Союза'. Ничего себе. Интересно, почему же тогда не утвердили представления? Два таких ходатайства - от НКВД и от ГлавПУРа. Похоже, кому-то из Наркомата поперек пошли. Да, кажется вот ему и его группировке... Похоже, похоже... Хм, вон и со званием наших героев мурыжат, и корпус так и не дали. Так, а тут что? Да, все интереснее. Оказывается, они имеют отношение к директиве номер двадцать о реорганизации бронетанковых и механизированных войск. Каким боком? Ох ты. Еще и теоретики, с ума сойти. Так, а теперь 'благодаря успешным действиям гвардейской отдельной тяжелой танковой бригады ликвидированы последствия прорыва войск генерала Гудериана'. И надо подписать характеристику от контрразведки. Правильно сделал Колыванов, что лично ему это дело передал. Мутное оно, даже слишком. Но пожалуй... а почему бы и нет... Эти товарищи не слишком авторитетны и неизвестно, будут ли, а вот Мехлис и Берия... Да, надо ставить положительную резолюцию'.
31 декабря - 1 января. Пос. Незнаменки. Сергей Иванов.
Ну, вот и новый год на носу. Ё..ть, я уже и забыл, что всего полгода на этой войне. Кажется, так и жил всю жизнь здесь. Эх, как там сынишка. Узнать бы, как у него с учебой, чем дышит...
Хотя последнее время 'Рыжий' и его экипаж, наша бригада и все происходящее намного реальнее всего, что было 'там'. Да и времени особо переживать нет. Вообще, война притупляет обычные человеческие чувства. Даже цвета становятся менее яркими, а звуки приглушаются. Причем организм автоматически выделяет из всей какофонии, присущей войне, самые опасные звуки, даже почти не слышные на фоне общего грохота. Интересно, помнится в Афгане разговаривал с сослуживцами - тоже самое. Адаптация человеческого организма к нечеловеческим условиям.
Ладно, посторонние мысли в сторону, скоро уже двенадцать пробьет. Вот, кстати и шампанское открыли уже. Самое настоящее, 'Вдова Клико'. Никогда не думал, что удастся его попробовать, а тут трофей. Причем получается дважды - немцы его у французов захватили, а мы у немцев отобрали. Неплохо мы тогда под Кировом затарились. Пока конники Крюкова с нашим первым батальоном в лобовой атаке сковывали фрицевскую оборону, мы по лесам обошли и вдарили с тыла. Вот тогда и затрофеились, а крюковские кавалеристы вообще отличились - штаб отступающий вырубили вчистую. Потом оказалось что штаб-то гудериановский. Сопротивлялись они упорно. Только вот против кавбригады образца сорок первого года, из двух кавалерийских полков и танкового батальона на Т-34 и Т-50 продержаться долго не смогли. Да... и самого Гудериана позже... нашли. Вот и не будет теперь у немцев инспектора бронетанковых войск Гудериана, 'отца панцерваффе', сумевшего поддержать боеспособность их танковых войск еще лишний год. Нет, светлые головы у них точно найдутся, а вот авторитет... Его ничем не заменишь. Так что может и пройдет предложение о снятии с выпуска 'четверок' и останутся фрицы с одними 'пантерами' и 'тиграми'. Хорошо бы!
Стоп, опять меня занесло. Вон, Андрей уже встает и речь начинает. Ура, с Новым Годом! Ух, вкусно. Конечно это не наша скороспелка из непонятного винограда, но все равно разница очень большая. Я вообще заметил с самого начала, что продукты здесь намного вкуснее. Экология, похоже. Черт, как бы еще ее сберечь, а то ведь после войны всем не до нее будет.
Праздничное настроение окружающих вызывает у меня очередной приступ ностальгии и даже злости. Бл.., неужели и здесь начнется то же головокружение от успехов, что и у нас? Неужели летом придется отступать до Волги и биться за каждый дом в разрушенном до основания Сталинграде? Хотя недавно, например, мы получили новый приказ о применении танков, подобный 'там' намного позже появился...
Андрей все же засек мое состояние и утащил из комнаты на улицу, 'покурить'. Да, сегодня редкий на войне случай, когда можно спокойно пообщаться тет-а-тет, не опасаясь окружающих. Всем сейчас не до нас, в небо одна за другой взлетают ракеты, даже с передовой не слышно постоянного грохота перестрелки. Немцы, наверное, тоже празднуют. Правда у них Рождество больше отмечается...
- Что загрустил, Сергей? - голос у Андрея тоже, если вслушаться, не весел.
- Можно подумать, ты не ностальгируешь, - отвечаю с неожиданно прорезавшейся во мне злобой, - ё..ть, мы ж для наших считай умерли, как и они для нас. А ведь они где-то здесь, тремя минутами позже или с той стороны вакуума. Живут...
- Да брось, Серега, брось. Так можно хрен хрен знает до чего додуматься...
- Ага, можно. Но дезертировать, даже в смерть, я не собираюсь, сам знаешь. Обидно только что мы знаем многое, а вот сделать почти ничего не можем.
- Как не можем. Можем! И уже, считай, сделали многое. Думаешь, новые трансмиссии на танках просто так появились? Или твоя беседа с этим, как его, Шашмуриным, просто так прошла? Ты думаешь, откуда здесь АГСы? Ведь сам же рассказывал, что их не приняли на вооружение, а Таубина расстреляли. А здесь - вот они. Правда всего шесть штук прислали, но ведь есть.
- Понятно, почему шесть. У нас они аж дороже ДШК и даже, кажется, сорокапятки стоили, под двадцать тысяч рублей. Интересно, почему здесь на это не посмотрели? Или конструкцию упростили?
- Может конструкцию упростили или посчитали, что и при такой стоимости оправдывают себя. Заметь, прислали только нам и в соседнюю мотострелковую бригаду. То есть массовым оружием гранатометы не будут.
- Тэк-с, а ведь это точно наше влияние, - я оживляюсь, хандра понемногу отпускает. Да и выпитый после шампани спирт наконец-то 'упал', в желудке здорово греет, а в голове начинает шуметь.
- Наше, не наше... Только вот заметь, мехкорпуса вроде не расформировали, а просто реформировали. На всех танках спешно доработки делают и Питер в осаду не попал. Ты как думаешь, наши вожди здесь сильно от 'тамошних' отличаются?
- Думаю нет... Во всяком случае, судя по встреченным мною генералам - люди те же, что и ...
- Вот, я тоже такое подозреваю. А воюют лучше и нужные приказы на год раньше появились, и политика немного другая... Так что, я думаю, что наше минимальное воздействие все же удалось. И теперь надо его поддерживать. Да, я не рассказывал, как-то из головы вылетело - пока в госпитале был, сумел идею антибиотиков протолкнуть. Остатки таблеток в порошок стер и местному светиле медицины отдал. Доктор Белоусов аж подскочил. Правда их и так в это время уже открыли, как я помню, но в Америке. Глядишь, тут и наши раньше появятся, Валерий Иванович мне умнейшим человеком показался.
- Ладно, ладно, прогрессор хренов. Не боишься, что завтра 'васильковые околыши' появятся, и... 'вывели болезного, руки ему за спину и с размаху кинули в черный воронок'.
- Не думаю. Сам посуди, Серега, если бы нас хотели взять, давно бы уже взяли. Да и не до нас сейчас по большому счету. Война. Ну, воюем мы лучше всех, это раз. Проявили кое-какие аналитические способности, это два. Ну, засветили некоторые знания, три. Подозрительно, но не более того.
- Так-то оно так, но... Тэк-с, а наши артефакты мы нигде не могли засветить? - пытаюсь оппонировать уже из чистой вредности.
- Не думаю. Да и спрятал я их надежно, не найдут. А после войны откопаем, как-нибудь в дело пустим.
- Это да, хотелось бы мне, чтобы наши микросхемы были не самыми большими, а самыми первыми в мире.
Дальше нам поговорить не дают, на улицу вываливается целая толпа подвыпивших, веселых командиров и начинается тот беспорядочный пьяный треп, о котором наутро остаются только отдельные бессвязные воспоминания. Хорошо, что мы стоим во втором эшелоне...
15 января 1942 г. Штаб 1-й гвардейской отдельной тяжелой танковой бригады.
- Товарищ полковник! Разрешите? - вошедший в кабинет Антон улыбался.
- Что случилось? Какую радостную весть принес, Антон? - спросил Иванов, вместе с Мельниченко, Колодяжным и Калошиным корпевший в штабе над планами боевой подготовки и проведения ремонтно-профилактических работ на технике бригады.
- Только что связист передал для вас, - и с той же улыбкой Антон подал Андрею бланк радиограммы.
- Ничего себе! - воскликнул Андрей и зачитывает вслух: - Поздравляем присвоением звания Героев СССР. (подписи командующего, начштаба и ЧВС армии).
Все осторожно переглянулись. Странно. С чего бы вдруг командующий и начштаба, откровенно недоброжелательно относящиеся к командованию отдельной тяжелой танковой бригады, вдруг отправили радиограмму, да так срочно? Что за этим скрывается? Никто из присутствующих не успел отреагировать, как на пороге появился начальник Особого Отдела и, прямо от входа, сказал:
- Что товарищи, получили новости? А мне уже по нашей линии весточка пришла. За успешные действия под Кировом наша бригада получила личную благодарность Верховного Главнокомандующего, Мельниченко и Иванов - Героя, а остальной командный состав - награды... Так что сегодня жду приглашения - смеясь, подошел к столу, пожа руки и поздравил каждого из присутствующих.
'[... ] После наступления под Кировом для нашей бригады настало время получить пополнение. Оставшиеся целыми машины, кроме КВ-2, мы передали сменившему нас танковому корпусу, в котором был отдельный тяжелый танковый полк.
Разместившись в бывшем санатории, мы получили возможность впервые за месяц нормально отоспаться и помыться в бане. Несколько дней отдыха, какое воистину райское наслаждение для фронтовика... Но отдых был недолгим. Получив пополнение и дополнительную технику, проведя несколько занятий по сколачиванию подразделений, мы снова отправились в бой, на этот раз под ..., на усиление Второй Ударной Армии. Опять бои и потери... Наша бригада как всегда шла на острие наступления, прорывая оборону противника на самом трудном участке[...]
Наконец бригаду или точнее ее остатки, вывели из боя. [...]
Но вот мы дождались поступления новой техники. Танки с экипажами и без них пришли одним эшелоном, поэтому потрудиться пришлось всем. Вместе с танками прибыла и небольшая бригада заводчан, которая помогала нам осваивать новые машины.
Танки КВ-15 с новой, 122 мм пушкой намного повысили возможности тяжелых танковых батальонов, а штурмовой батальон, переименованный в танкосамоходный, получил кроме КВ-2С еще и новые, недавно сконструированные нашими инженерами самоходно-артиллерийские установки СУ-152. Они были проще в производстве, чем наши 'двойки', но размещение орудия в неподвижной рубке снижало возможности этих прекрасных машин в ближнем бою. [...]'
Серия '50 лет Победы'. Генерал-лейтенант Махров П.П. 'В вихре войны. Воспоминания о боевом пути 1 гвардейской тяжелой танковой бригады имени Ф.Э. Дзержинского'. М.-Л. 1964 г., переиздано в 1994 г.
'Главная цель гитлеровских войск в летней кампании 1942 г., судя по документам германского генерального штаба и высказываниям руководителей фашистской Германии, состояла в том, чтобы окончательно разгромить Советские Вооруженные Силы и закончить в этом году войну против СССР. Это, в частности, видно и из директивы немецкого командования ? 41 от 5 апреля 1942 г., излагавшей общий замысел летнего наступления немецко-фашистской армии на Восточном фронте и план главной операции. В директиве говорилось: 'Как только условия погоды и местность будут благоприятствовать, немецкое командование и войска, используя свое превосходство, вновь должны захватить в свои руки инициативу и навязать противнику свою волю. Цель состоит в том, чтобы окончательно уничтожить живую силу, остающуюся еще в распоряжении Советов, лишить русских возможно большего количества важнейших военно-экономических центров. Для этого будут использованы все войска, имеющиеся в распоряжении германских вооруженных сил и вооруженных сил союзников'. В директиве указывалось на необходимость придерживаться 'первоначальных основных целей восточного похода'.
Однако фашистская Германия уже не могла развернуть наступление одновременно на всех стратегических направлениях, как она это сделала в начале войны. Ее войска были теперь прочно скованы на всем огромном фронте от Баренцева до Черного моря. Гитлеровское командование надеялось достичь успеха проведением последовательных наступательных операций. 'Первоначально,- указывалось в директиве ? 41, - необходимо сосредоточить все имеющиеся силы для проведения главной операции на южном участке фронта с целью уничтожить противника западнее р. Дон, и в последующем захватить нефтяные районы Кавказа и перевалы через Кавказский хребет'.
'История Великой Отечественной Войны Советского Союза', т.2, М, 1965 г.'
22 июня 1942 г. Штаб Группы Армий 'Юг'.
- Итак, майне херрен, - генерал фон Зондерштерн, начальник штаба группы армий 'Юг', типичный прусский генштабист еще кайзеровского розлива, осмотрел присутствующих и остановил свой взгляд на представителях абвера, - что нам скажет разведка?
- Господин генерал, господа. - Подошедший к висящей на стене огромной карте разведчик походил на начштаба, как брат-близнец. Впрочем, это было понятно - он тоже был из офицеров генерального штаба, хотя и другой, бывшей австро-венгерской, армии.
- Нашей агентурной разведкой установлено прибытие на Юго-Западный фронт дополнительных резервов, в том числе танкового и кавалерийского корпусов и не менее двух отдельных танковых бригад. Резервы сосредоточиваются в районах Белгород, Приколотное, Купянск. Радиоразведкой выявлена активизация противника в районе Богодухов. Возможно, готовится контрудар. На остальном фронте никаких изменений не выявлено.
Коллеги из 'Бранденбурга-800' уже подготовили несколько групп 'охотников за штабами' и, начиная с 23 числа, будут проводить их заброску на территорию противника. Кроме того, мною выдан запрос на привлечение к освещению обстановки наших глубинных агентов. Пока ответа на него не поступало.
- В таком случае, господа, предлагаю..., - договорить генерал не успел, в помещение вошел радист, передавший ему срочную радиограмму.
- Господа, после взятия Херсона и Мелитополя, ОКВ принято решение разделить группу армий 'Юг' на две. Поэтому совещание прекращаем, через ... три часа подготовить соображения по своим отделам. Необходимые данные получите через полчаса у оберста Пферцегентакля. Все свободны...
Негромко обсуждая новости, офицеры штаба группы покидали зал совещаний, устроенный в бывшем спортзале местной школы. Одновременно в зале появились солдаты, под руководством одного из лейтенантов убиравшие карты и схемы, наводившие порядок на столах и расставлявшие стулья.
Подполковник фон Лахузен-Вивремонт, только что докладывавший разведданные, тоже получил соответствующую телеграмму, только в кодированном виде. Его сообщения шифровались дважды, армейским и личным кодом, во избежание малейшей утечки информации. Поэтому он первым делом зашел в свой кабинет, где лично расшифровал полученное сообщение. Похоже, новости, заключенные в телеграмме, были очень неплохими, потому что повеселевший подполковник вызвал своего доверенного офицера, тоже австрийца и достал из сейфа бутылку французского 'Камю'.
Вошедший в кабинет капитан Данкль удивленно посмотрел на стол шефа, затем понимающе улыбнулся и защелкнул замок в двери.
- Итак, херр оберстлейтенант, удалось? - спросил он, хитро подмигивая и показывая на бутылку.
- Да, гауптман, более чем. Получены известия из Берлина. Впрочем, сначала надо отметить это дело, - улыбнулся подполковник, жестом предлагая капитану разлить коньяк по специальным коньячным бокалам. Разлив 'на полпальца', тот передал один бокал подполковнику, а второй взял сам. Согревая напиток в руке и слегка покачивая бокал, чтобы уловить букет, младший по чину вопросительно смотрел на веселого начальника. Фон Лахузен усмехнулся еще раз и, сказав: - Прозит! - чокнулся, отпил глоток действительно неплохого коньяка. Потом потянулся, как кот, заглотивший сметаны, и продолжил: - 'Вайс' все-таки внедрился. Туда, куда мы и планировали. Теперь имеет возможность подать своему новому 'начальнику' необходимые нам бумаги. И, пожалуй, эта необходимость скоро появится - наши 'друзья' прибыли сюда. Один все также командует кавалерийским корпусом, второй - бригадой. Но оба очень и очень опасны. Надо их срочно нейтрализовать.
- Вы уверены, что это удастся? Не лучше ли, если 'Вайс' будет просто поставлять нам информацию. Место у него сейчас выигрышное, а что касается вашего плана - русские сейчас не столь подозрительны и не станут хватать своих офицеров только по политическим мотивам, особенно если они хорошо дерутся на фронте.
- Увы, Данкль, вы так и не поняли основной идеи. В бумагах будут намеки, что фигуранты копают именно под 'начальника', используя столь модные у русских политические обвинения. Учитывая характер 'шефа' и его старые политические ошибки, мы можем быть уверены, что это сработает. Спецы из А-1 проанализировали множество захваченных бумаг и установили, что он во время их 'ежовщины' в первую очередь убирал возможных соперников. Так что вывод однозначен - операция должна удаться.
- Тогда тем более нужно допить этот славный напиток! За успех! Прозит! - поднял бокал Данкль.
27 июня 1942 г. Москва. Кремль.
- ... Таким образом, несмотря на то, что обстановка остается сложной, можно констатировать, что за истекшие сутки наши войска сумели остановить наступление противника.
В качестве трофеев захвачены два новейших германских танка, один из которых в полностью исправном состоянии. Танки отправлены для изучения в Кубинку.
- Харошо, товарищ Василевский. Новейшые танки... Значит ли это, что нэмцы твердо решили наступать на юге? Что скажет товарищ Берия?
- По нашим данным, так и есть, товарищ Сталин. Сведения подтверждает как агентурная разведка, так и органы 'Смерш'. Немцы перебросили на юг большую часть резервов, а их шпионская сеть на юге активизирована.
- Это интересно. То есть нэмцы решили получить украинский хлеб, уголь и сталь для дальнейшего ведения войны?
- Товарищ Сталин, по нашим сведениям они планируют прорыв к Волге и на Кавказ. Хотят отрезать нас от нефти и южного ленд-лиза.
- Хотят-то они хотят, но мы вед можем не позволить. Так, товарыщи?
Обсуждение возможных вариантов действий немецко-фашистских войск и наших ответов на них затянулось. Наконец, все было решено, и вновь расхаживающий по кабинету товарищ Сталин начал раскуривать свою любимую трубку. Внезапно он остановился за спиной Берии и спросил, глядя на Василевского:
- А как наши танки показали себя в бою против немецких?
- Тяжелые танки противника смогли уничтожить вдвое больше наших новейших КВ-15 и только умелое использование танков КВ-2с позволило уничтожить три из пяти участвовавших в бою немецко-фашистских танков. Два танка, как я уже докладывал, захвачены, причем один в исправном состоянии.
- Это харошо. Кто конкретно отличился в бою?
- Товарищ Сталин, в бою участвовали подразделения первой гвардейской тяжелой танковой бригады гвардии полковника Мельниченко.
- Мельничэнко? Это командир тяжелой танковой бригады, который отличился в боях против Гудериана, командуя подвижным отрядом армии, фактически сводным механизированным корпусом?
- Так точно, товарищ Сталин!
- Героя он получил за это, если я не ошибаюс?
- Да, товарищ Сталин, - подтвердил нарком внутренних дел, опередив Василевского.
- А почэму тогда он до сих пор не командует корпусом?
- Есть неясности в его биографии товарищ Сталин. Кроме того он и его окружение находятся на контроле, товарищ Сталин. - Опять пришел на выручку Василевскому Берия, помнивший, что Хозяин в деле 'Припять' осведомлен и значит эти вопросы задает лишь для уточнения какого-то собственного решения.
- Нэ понял? - ИВС прищурившись, оглядел присутствующих начинающими поблескивать желтыми тигриными глазами, отчего все, на кого падал взгляд, невольно съеживались, - Он что, плохо воюэт?
- Нет, товарищ Сталин, хорошо, но...- начал Василевский
- Он что, нэ справляется с корпусом?
- Справляется, т...товарищ Сталин, - Василевский выглядел уже менее уверенным.
- И, как я помню из ваших докладов, импровизырованным. Как ви думаете, если дать ему штатный корпус, он будет воеват лучше?
- Так точно, товарищ Сталин.
- Тогда Ставка считает, что надо так и поступит.
- Но, товарищ Сталин, у нас нет свободных корпусов...
- Тогда надо сформировать новий, присвоив ему звание Третьего гвардейского механызированного корпуса вместо разбитого под Киевом.
Через пятнадцать минут заседание Ставки заканчивается и все встают, собирая бумаги. Все, кроме Сталина. Иосиф Виссарионович кажется полностью поглощен чисткой трубки, но едва Берия начинает подниматься из-за стола, он, не отвлекаясь от манипуляций с трубкой, негромко говорит:
- А вас, товарыщ Берия, я попрошу остатся.
Едва все выходят из кабинета, как между двумя оставшимися в нем людьми начинается долгий разговор на грузинском языке. О чем говорят руководитель Советского Союза и его верный соратник, для русскоязычного наблюдателя осталось бы непонятным если бы не мелькающее среди прочих слово на русском - 'Припят'. Похоже разговор идет все же о деле 'Припять', хотя разве может столь незначительная проблема занимать время столь высокопоставленных лиц.
'Вспоминает А. Шпеер: 'В то время, когда армия желал получить танк, превосходящий по скорости и маневренности советский Т-34, Гитлер заявил, что главным в танке является пробивная способность его орудия и мощь бронирования... 'Тигр', первоначально имевший массу пятьдесят тонн, в результате задания Гитлера стал весить семьдесят тонн...'
'Тигр. История создания и применения' Под ред. Ивана Кошкина, М., 1995 г.'
29 июня 1942 г. Берлин.
В помещении Управления Вооружений царила тихая паника. Внезапно приехавший туда сам Фюрер и Великий канцлер уже готов был грызть ковры и бросаться на окружающих. Такое состояние Гитлера объяснялось очень просто - на совещании в ОКВ прозвучали подробности боевых действий созданных по его приказу тяжелых танков. Из пятнадцати 'Тигров' после первых же боев уцелело всего два, причем семь оказались на территории, захваченной русскими. Вот тут фюрера, как говорится и понесло. Прихватив с собой адъютантов, Бормана и Кейтеля, он сразу поехал на Паризерплац, на которой возвышалось мрачновато-готическое, серое здание Управления Вооружений Сухопутных Войск. Там обалдевший от неожиданного визита дежурный быстро провел фюрера и его свиту в кабинет начальника управления артиллерийского и танкового вооружения.
Там, в кабинете подполковника Хэнеля, он устроил такой разнос, что все кто мог, постарались под любыми предлогами исчезнуть с рабочего места.
- Вы окопались в тылу, не обремененные никакими заботами! Как вы могли допустить до испытаний такое убожество! Почему первый же бой танков, которые должны были уничтожать большевиков, закончился их уничтожением? Почему на танке стоит такая слабая пушка и негодная броня?
- Но, мой фюрер, пушка и бронирование соответствуют спецификации, - с трудом выдавил из себя побледневший подполковник.
- Соответствуют спецификации!!! - Гитлер взревел раненым бизоном, казалось, его сейчас хватит удар: - Вы и ваши специалисты должны были доказать неправильность спецификации, дойти до меня и доложить, что здесь ошибка!
Внезапно его настроение изменилось и он другим, спокойным голосом, почти шепча, спросил: - Какая самая мощная пушка стоит у нас на вооружении? Семнадцатисантиметровая?
- Мой фюрер, - несмотря на неожиданность ситуации, в подполковнике проснулся профессионал: - семнадцатисантиметровое орудие слишком тяжело и громоздко, к тому же является плохим противотанковым орудием. Это орудие усиления. Наилучшим из имеющихся орудий для вооружения тяжелого танка..., - Хэнель задумался: - будет двенадцатисантиметровая зенитка. Мощный снаряд и высокая начальная скорость бронебойного снаряда сделают танк вооруженный таким орудием неуязвимым для русских танков. В тоже время это орудие имеет достаточно мощный осколочно-фугасный снаряд, способный поразить большинство укрепленных целей на поле боя.
- Двенадцать и восемь десятых сантиметра? Русские ставят на свои танки пятнадцатисантиметровые орудия, не так ли, оберстлейтенант? - фюрер с интересом посмотрел на Хэнеля.
- Но, мой фюрер, это же штурмовое орудие, а согласно вашим указаниям наш танк должен иметь и противотанковые свойства.
- А вы молодец, оберстлейтенант, - фюрер, как всегда после вспышки гнева, говорил тихо и неторопливо, заставляя всех вслушиваться в каждое еле слышимое слово.
- Кейтель, необходимо начать разработку новой модификации тяжелого танка фирмами, участвовавшими в разработке прежней модели. Максимальная унификация и максимальное усиление боевых свойств, надеюсь ЭТО всем понятно? Оберст, ваш департамент должен в двух-..., нет, в трехдневный срок разработать новые спецификации и выслать на фирмы. Вам все ясно, оберст?
- Нет, Хэнель, вы именно оберст, с чем вас и поздравляю,- вымученно улыбнулся, встопорщив знаменитые усики, Гитлер: - Кейтель, проследите.
- Есть, мой фюрер, - Кейтель вытянулся перед обожаемым им вождем, словно лакей, неожиданно получивший гигантские чаевые.
'Лакейтель' - крамольной мыслью мелькнуло в голове новоиспеченного полковника армейское прозвище генерала.
По дороге в рейхсканцелярию Гитлер был непривычно молчалив и хмур, и только выходя из машины, бросил Борману:
- Придется вести летнее наступление с тем, что есть на вооружении. Но я надеюсь, что хотя бы к осени мы получим столь необходимые нам танки. Поручаю вам проследить, чтобы наши конструкторы и наши заводы показали все свои возможности. Держите этот вопрос под контролем и немедленно докладывайте мне о любых сложностях в работе.
И добавил уже себе, но напрягший слух Борман все же расслышал и запомнил:
- Пусть полковник и прав, но надо подумать о разработке пятнадцатисантиметрового орудия и танка под него.
8 июля 1942 г. г. Изюм.
Прибывший ночью на обороняемый бригадой участок генерал Галицкий оказался куда лучше, чем про него думал Сергей Иванов. Не заезжая в штаб, он сразу прошел по передовой, где в одном из окопов у уреза воды и нашел его вызванный посыльным Сергей. Генерал беседовал с расчетом одного из четырех оставшихся целыми 'Васильков', с интересом расспрашивая об особенностях эксплуатации, ведения огня и надежности этого, пока не поступавшего в обычные стрелковые части, оружия.
Поздоровавшись с Ивановым, он распрощался с бойцами и отправился на КП бригады. Здесь, уточнив у Сергея обстоятельства боев, Кузьма Николаевич, печально вздохнув, признал, что был неправ. Такого, честно говоря, Сергей никак не ожидал и не сразу нашелся, как ответить. Впрочем, генерал ответа и не ждал, а приказал подготовиться к сдаче участка обороны подошедшей кавалерийской бригаде шестого кавкорпуса, а самим отбуксировать неисправную технику в тыл и готовится к погрузке. Оказывается, бригаду у фронта по распоряжению Ставки забирают, на доукомплектование.
Генерал, с недовольным видом, озвучивавший этот приказ, неожиданно попросил Иванова провести разведку боем и попытатьсяь захватить плацдарм на том берегу. Сергей немного подумал, потом попросил придать ему на время корпусной дивизион пушек-гаубиц и разведбатальон. Сделав совершенно нейтральное лицо, он заявил, что его подразделения понесли большие потери и без такого усиления не смогут удержать атаки противника. Генерал, при первых словах с негодующим лицом вскинувшийся, как пришпоренная лошадь, внезапно усмехнулся, вызвал адъютанта и надиктовал ему приказ.
- Кавалеристы пока задерживаются, так что время у вас есть. Примерно часов двадцать, - добавил он, распрощался со всеми и уехал в штаб корпуса.
Не успел он еще отъехать на пару метров, а в землянке штаба уже вовсю кипела работа. Срочно вызванный Сергеев, мысленно матерясь, слушал приказ на проведение ночного поиска и также мысленно прикидывал, кого выделить и как они будут переправляться на ту сторону, рядом трудился над картами начальник оперативного отдела старший лейтенант Кузьмин, а Сергей Иванов, размышляя вслух, надиктовывал исходный вариант боевого приказа.
- Не получим мы по шапке за такую инициативу? - спросил, закончив работу с картой, Кузьмин.
- Не должны, если все успехом увенчается, - усмехнулся Иванов: - ну, а мы постараемся не оплошать. Гвардия мы или кто?
- Гвардия, гвардия, вот только сил все равно маловато.
- Сил на войне всегда много только у противника. И вообще Суворов говорил, что воюют не числом, а умением, - снова ответил Иванов.
- Суворов был типичным представителем феодального периода войны и реакционером, поэтому так и говорил, - ответил Кузьмин.
- Суворов был, прежде всего, великим русским полководцем, бившим всех врагов России. А что он не был марксистом, так время такое было. Но наши сегодняшние действия очень даже логичны, если подумать.
- Вы полагаете, товарищ полковник? - спросил, оторвавшись от бумаг, Сергеев. Но вместо Иванова ему ответил Кузьмин: - Точно. Как это я сразу не сообразил. Немцы примерно оценили наши потери и наверняка нашей активности не ждут. Нам же выгодно их атаковать, иначе они могут сами попытаться в наступление перейти...
- Вот, правильно мыслите, товарищ старший лейтенант! - ободрительно восклицает Иванов. - Тэк-с, вот у нас и готовый начштаба есть, - вызвав смущено-радостную улыбку Кузьмина, добавляет он и, повернувшись к Сергееву, поясняет: - Немцев надо всего лишь сковать и ошеломить. Пусть гадают, что мы хотим сделать. Так что особо не геройствуй и своим подчиненным это обязательно доведи. Ну, вперед!
- Есть! Пошел, - откозыряв, Сергей Олегович захватил бумаги и вышел из землянки. Через некоторое время ее покинуло и несколько штабных офицеров, направившихся к артиллеристам и в неторопливо сосредотачивающийся в тылу разведывательный батальон стрелкового корпуса. Шла тщательная подготовка к бою.
Пока же немецкая и советская артиллерия вела беспокоящий огонь, стараясь нащупать огневые позиции и войска, играя в смертельную игру 'кто кого'. Но вот наступило то самое время, которое называется в Китае 'часом быка', а у моряков - 'собачьей вахтой'. Время когда у самых стойких часовых глаза смыкаются сами собой, а сидящие у пулеметов номера дремлют, иногда даже не осознавая этого.
В этот час на берегу возникло смутное, слабо различимое глазом шевеление, затем притихшая было русская артиллерия начала обстрел выявленных целей и вслед за огневым валом артиллерии, прикрываясь броней маленьких, юрких танков в районе брода поднялись в атаку мотострелки. Немцы, похоже, ожидали чего-то подобного, после короткой заминки они открыли ураганный огонь по наступающим, одновременно стараясь подавить обстреливающие их советские батареи. Атака захлебнулась, и потерпевшие неудачу атакующие попытались спасти, вытащив из воды под огнем немцев, один подбитый танк,
Практически по тому же сценарию отбита и атака разведывательного батальона корпуса, попытавшегося форсировать реку с помощью плавающих Т-40. Однако все эти волнующие события настолько привлекают внимание немецких наблюдателей, что они не обратили внимания на плывущие по реке комья веток и обломки дерева. Внимательный наблюдатель заметил бы, что появились они еще до начала атаки и сейчас как-то странно перемещались в одну сторону, к занятому немцами берегу.
Именно поэтому внезапно появившись словно из-под земли полуголые мокрые русские с ножами, пистолетами и гранатами, одним мгновенным броском оказываются в первой траншее. Одновременно снова атакуют, переправляясь по броду и несколько севернее его, остальные советские войска. В первой и второй траншеях кипят рукопашные схватки, в лучах рассвета мелькают отблески на штык-ножах немецких 'маузеров' и советских 'светок', трещат очереди пистолетов-пулеметов, грохочут взрывы ручных гранат, визжат, разрезая воздух и впиваясь в попавшиеся на траектории тела, осколки.
У одной из траншей командовавший атакой Сергей Олегович увидел устраивавшего и маскировавшего свою 'лежку' снайпера.
- Это что такое? Семен Данилович, вы как здесь оказались?
- Однако товарищ старший лейтенант, воюю. Приказал комвзвода в тылу оставаться, но я его уговорил. Как я могу оттуда фашистов уничтожать, сам подумай. А так я еще несколько этих зверей убил.
- Черт побери! Антонов! Хотя... ладно. Смотрите Семен Данилович, мы в любое время можем отступить. Не хотелось бы, чтобы вы отстали или к немцам в плен попали.
- Не бойся, товарищ командир, я тут еще одну тропинку нашел, рядом с основным бродом. Если что, уйду незаметно.
От разговора с Номоконовым Сергеева отвлекает очередная немецкая контратака. Ее отбивают огнем из окопов при поддержке артиллерии из-за реки. 'Теперь бы только день простоять и до ночи продержаться',- думает Сергеев, замечая, что немцы атакуют все большими и большими силами. Похоже, плацдарм за рекой здорово им мешает, тем более что части корпусных разведчиков и мотострелков удается зацепиться за окопы на высоте.
9 июля 1942 г. г. Москва.
Попыхивая стравливаемым паром и время от времени давая короткие гудки, паровоз аккуратно притормозил состав у перрона Павелецкого вокзала. Не успели вагоны окончательно остановиться, как на перрон из третьего, пассажирского вагона, резко выделяющегося на фоне обычных, 'сорок человечков иль восемь лошадей', грузовых вагонов, соскочил высокий молодой капитан, с недавно введенными знаками самоходчика в танковых петлицах. Он быстро осмотрелся и, заметив в стороне явно кого-то дожидающихся сержанта ГБ и рядового, быстрой упругой походкой направился к ним. Тем временем состав успокоено замер и из того же вагона вышла целая компания командиров РККА в повседневной форме, несущих командирские чемоданчики и сидоры с вещами. Всеобщее внимание привлекли отнюдь не эти, с началом войны привычные для железнодорожников и редких гражданских пассажиров персонажи, а сопровождающий одного из этой группы большой необычный пес густо-черного окраса. Спокойно и невозмутимо спрыгнув на перрон и отряхнувшись, он неторопливо порысил слева от хозяина, привычно поводя ушами и внюхиваясь в окружающее.
Капитан, успевший переговорить с энкаведешниками, подозвал группу командиров к себе и, обойдя здание вокзала, они разместились в трех присланных 'эмках'.
Кавалькада машин, крутанувшись по узким улицам, выехала к гостинице 'Москва'. Здесь все четверо, заселились в благоустроенный, можно даже сказать люксовый, номер, вид которого портило только слишком большое для такого ранга количество кроватей. Впрочем, для фронтовиков и такие апартаменты казались верхом комфорта. Для людей, привыкших спать на лавках, в кузове автомашины или на боеукладке танка, выспаться в нормальной постели, приняв душ - это все равно, что попасть в рай. Тем более что сержант-сопровождающий сообщил, что их ждут в НКВД только завтра, а в ГАБТУ уже после встречи в НКВД.
Принимая душ, Андрей все время пытался сложить имеющиеся факты, чтобы понять какое отношение имеет НКВД к его корпусу и почему их вначале ждут именно у Меркулова, но так ничего не смог придумать. Интуиция помалкивала, но встреча с первым заместителем наркома внутренних дел - явно не просто так.
Отдохнув с дороги, все дружно решили прогуляться по городу. Стонис, часто посещавший Москву до войны, устроил для друзей экскурсию. Прокатившись на метро, основу которого составляла всего три коротких линии 'Сокольники - Парк Культуры', 'Курская - Киевская', 'Площадь Свердлова - Сокол', а билет стоил всего тридцать копеек, они вышли на поверхность в районе Чистых прудов. Пройдясь по посыпанным мелкой кирпичной крошкой аллеям, дошли до самих прудов и несколько минут с увлечением кормили купленной по дороге булкой лебедей. Проголодавшись, все потребовали от игравшего роль экскурсовода Стониса отвести их куда-нибудь пообедать. Поколебавшись, он предложил попробовать съездить к Охотному ряду. Забрались на остановке в старенький, дребезжащий трамвай номер двадцать два и всей компанией встали на задней площадке. Кондуктор, пожилая, полноватая женщина в потрепанной одежде, посмотрела на них и сказала, что товарищи военные ездят бесплатно, а вот за собаку придется доплатить. Ехали недолго, старенький вагон, который Андрей про себя назвал 'аннушкой', уж очень он напоминал трамвай, виденный им в фильме 'Мастер и Маргарита', бодро домчал их до нужной остановки. Вышли на остановке и спокойно прошлись до дома номер 10. Около него стояло несколько такси, как и положено - с шашечками на боку и раскрашенным фонарем на крыше, только не привычные по застойным годам 'волги', а 'эмки'. Стонис остановился и смотрел на открывшуюся перед ним картину с явной ностальгией.
- Что, напомнило что-то? - спросил Андрей
- Таа, этту столовую таксисты еще до войны облюбовали. Конечно, машин тогда здесь побольше бывало. А мне... приходилось по делам здесь бывать. С девушкой потом сютта ходили, - и Стонис, помрачнев, замолчал и пошел вперед, к дверям с вывеской 'Столовая' над ними.
Войдя, Андрей с удивлением обнаружил практически ресторанный зал, тесновато заставленный столиками, укрытыми белыми скатертями Из стоявшей в углу у окна огромной кадки вверх тянулась, разбросив листья, пальма. Рядом с ней стоял столик, за которым обедали несколько человек, видимо водители тех самых эмок. Еще несколько таксистов сидели в противоположном углу. Народу было немного, и стояла на столах самая простая еда.
Выбрав столик, расселись. Ленг, привычно устроился на полу, рядом с Андреем и прислонился мордой к его плечу. Колодяжный с удивлением посмотрел на солонку и горчицу, вздохнул и отметил вслух: - Как до войны.
Официантку ждали недолго, минуты три. Она вначале неодобрительно глянула на Ленга, но тот так умильно смотрел на нее и соседний столик с едой, что она улыбнулась попросила 'товарищей командиров' заказывать. Заказали обед. Андрей покосился на Ленга и к заказу прибавилась тройная порция гуляша с гречкой. Цены немного удивили всех, но официантка объяснила, что теперь все столовые торгуют с двухсотпроцентной наценкой. Денег хватало, поэтому решили все же пообедать тут. Обедали недолго, по-фронтовому и уже через пятнадцать минут, закурив, не торопясь шли по улице. Прогуливались почти до темноты.
Вечером, всей компанией, за исключением оставленного в номере Ленга, спустившись в ресторан, командиры с удивлением увидели, что для некоторых граждан войны вроде бы и нет. За столиками сидели многочисленные компании гражданских, правда часто разбавленные военными в новенькой, а иногда и заметно потрепанной форме. В углу наигрывал что-то душещипательное небольшой оркестрик, а официантки выглядели вполне по-довоенному, как заметил бывавший здесь раньше Стонис. Поужинали быстро, всем было как-то не по себе от столь резко контрастирующей с фронтом обстановки веселья и какого-то нарочитого игнорирования окружающего мира.
10 июля 1942 г. г. Москва. Площадь имени Дзержинского.
Рано утром, едва успев помыться и побриться, все загрузились в две 'эмки', которые быстро (никаких пробок, движение меньше, чем в каком-нибудь Миргороде) подъехали к практически неизменному с той поры серому зданию на Лубянке, точнее - на площади Дзержинского.
Несколько минут ожидания у окошечка бюро пропусков и вот все четверо в сопровождении неизменного сержанта ГБ проходят по коридорам с высокими потолками, несколько затоптанным паркетным полом и стенами выкрашенными в светло-серый цвет. Андрей с неудовольствием отмечает, что каждый из них получил пропуска в разные кабинеты. Первым, кивнув на прощание, скрылся за дверью одного из них Стонис, за ним один за другим вошли за двери под назначенными номерами Колодяжный и Калошин. Но Мельниченко все шел и шел вслед за своим Вергилием в форме. Поднявшись по лестнице, пройдя короткий коридор, затем опять спустившись вниз, они вышли на еще одну лестницу и, одолев два пролета, подошли к солидной, мореного дуба двери явно начальственного кабинета. Увидев ее, Андрей вдруг ощутил полное спокойствие и уверенность, что все пойдет как надо. Тем более, что к его удивлению, никто даже и не попросил их сдать оружие и теперь у него на портупее привычно, как естественное продолжение тела висела кобура с его любимым парабеллумом. 'Так что хрен возьмешь меня просто так' - с иронией подумал Андрей. Хотя интуиция молчала, его, честно признаться, беспокоила невозможность разложить ситуацию на ясные и понятные составляющие.
Сопровождающий открыл дверь и сидящий в небольшом предбаннике секретарь, молодой, явно усталый человек с болезненным лицом трудоголика, предложил 'товарищу гвардии полковнику' пройти в кабинет...
Сидящий за столом хозяин кабинета, крепкий, похожий, как показалось Мельниченко, на окультуренного Чкалова, вышел из-за стола и, пройдя навстречу, поздоровался с Андреем. Крепко пожав руку и жестом предложив Мельниченко садится на роскошный стул, больше похожий на полукресло, представился: - Всеволод Николаевич Меркулов, - и предложил: - Чаю?
Пока вошедший по звонку секретарь расставлял на столе чай в стаканах с подстаканниками, фарфоровую сахарницу, печенье и сушки в небольших вазочках, Мельниченко и Меркулов молча разглядывали друг друга. Но едва дверь закрылась, замнаркома сказал, глядя в глаза Андрею:
- Ставка Верховного Главнокомандования решила вновь сформировать Третий гвардейский механизированный корпус. На должность командира корпуса предложена ваша кандидатура, - остановив жестом поставившего стакан с чаем на стол и пытавшегося что-то сказать Мельниченко, он продолжил: - но у нашего наркомата есть другое предложение. При Главном Управлении Госбезопасности создается специальная инспекционно-аналитическая группа. Подчинена она будет, кроме меня только наркому и Ставке. Предлагаем вам перейти в нее. Задача группы - независимо собирать и проверять сведения и выдавать аналитические доклады по образцу того, что был составлен с вашей помощью в прошлом году. Так что думайте. Да, должность полковничья, но перспективы у вас есть, вплоть до начальника группы впоследствии.
- Я польщен высокой оценкой моих способностей, но, боюсь, что она преувеличена, - спокойно ответил Андрей, затем, взяв стакан и несколько раз отхлебнув, посмотрел на реакцию собеседника. Меркулов невозмутимо ждал продолжения, лишь в глазах что-то неуловимо промелькнуло. - Как сказал в похожем случае д'Артаньян, меня не приняли бы здесь и осудили бы там, - продолжил Андрей, с усмешкой поглядев в лицо Меркулову, на котором тень неудовольствия через минуту сменилась такой же усмешкой.
- 'В таком случае я скажу, что все мои друзья находятся среди мушкетеров, а враги ... служат вашему высокопреосвященству, так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там ...' Но я-то не кардинал, да и вы, если подумать, не д'Артаньян, - ответил Меркулов, и, посерьезнев, спросил: - Все же объясните, почему?
- Понимаете, Всеволод Николаевич, - раз уж наглеть, так до конца, подумал Андрей: - мне, здоровому, крепкому мужику, к тому же умеющему воевать... уехать с фронта... все равно, что дезертировать. Нет, - Андрей посмотрел на пытавшегося что-то сказать Меркулова: - я понимаю, что пользы от моей работы в группе может быть и больше. Но не уверен в этом. Потому что я, как человек со стороны, в систему сразу не войду. А значит, буду отторгаться ею. Все мои прекрасные и, возможно, правильные мысли будут либо игнорироваться, либо искажаться в пользу уже сложившихся стереотипов. Поэтому возможно самым оптимальным решением будет мое внештатное участие в группе. Мне кажется, так я принесу больше пользы. Тем более опыт такого сотрудничества у нас перед глазами. Я полагаю, мало кто знает, что наши мнения использовались при составлении соответствующего доклада ГКО.
После этих слов на несколько минут в кабинете воцарилась тишина.
- Интересный у вас образ мышления,- вдруг рассмеялся Меркулов и добавил. - Не сразу и поймешь, как вы к своим выводам приходите. Я считаю, что вы ошибаетесь. Если надо для дела, то надо. Но ваше мнение я понял и настаивать в настоящее время на своем предложении не буду, хотя и жаль... - и, плавно свернув разговор, распрощался с Андреем.
Остаток дня для Мельниченко пролетел незаметно. Встреча в ГАБТУ была чисто формальной - полковник, начальник строевого отдела, вручил ему два предписания и приказ - явиться на встречу с Верховным Главнокомандующим, пожелав удачи, отпустил в 'свободное плавание'.
Вечером, прогуливаясь с Ленгом, Андрей долго размышлял, чем же грозит им столь явный интерес власть предержащих...
11 июля 1942 г. Юго-Восточная железная дорога. Сергей Иванов.
'Ту-дух, ту-дух, ту-дух' - практически вторые сутки слушаем постукивание вагонных колес. Кавалеристы Белова нас сменили, как было обещано и вот поезд везет нас в Казань. Почему в Казань? А кто его знает. Впрочем одна мыслишка есть. Если формируется большое танковое соединение, то Казань - самое приемлемое место. Танковое училище, полигон, бывшие помещения КАМА, если я не перепутал. Да, точно КАМА - германо-советское танковая школа,открытая в двадцатые годы. Ее якобы Гудериан ее посещал, или даже в ней учился. Это конечно сказки, покойник в эти годы в Швеции обычно околачивался. А вы думаете? Нацистский меч ковался как раз таки не в СССР. Швеция, Голландия, да и Англия, США как спонсоры, вот так. Это теперь, после развала во всем виновным СССР сделали. А реально наши совместные предприятия после тридцать третьего свернули, совсем. В отличие от некоторых моих знакомых тогдашние руководители СССР в белопушистость Адика и компании абсолютно не верили. И правы были. Хотя в 'Майн Кампф' русофобских, как один нацик современный заявил, всего два предложения, но они нам ровненько в двадцать миллионов потерь и встали. Самое же противное, что из тех двадцати - одиннадцать мирные граждане, которых в войне вообще-то должно меньше, чем солдат, гибнуть.
Вот блин, даже в тылу эта война не отпускает. Думал, спокойно отдохну, благо целое купе нам с Муркой выделили. Вообще, нам повезло еще раз. В том направлении должны были перегнать много пассажирских вагонов и наш эшелон сформировали так, что даже сержантов разместили в купе. Так что едем с комфортом. Ага, а мысли всякие в голову лезут. Даже Мурка не мешает, хотя одновременно с размышлениями я машинально ей мышку из ремешка портупеи подбросил, которую она и ловит, носясь по всему купе. Черт, а ведь я почитать хотел. Вон и книжка лежит, без обложки и нескольких страниц в начале и конце. По-моему Фейхтвангер, а вот названия точно не помню. Интересная такая история, про горшечника - двойника Нерона, который после его смерти восстание поднял на востоке Империи. Вернее не он, а один честолюбивый сенатор и партия его сторонников, недовольных новым императором, горшечника этого в своих целях использовали. Да история повторяется. Иногда как фарс, а иногда как трагедия. Ведь и Адольфа какой-нибудь 'сенатор' также использует, ага. И что характерно, что сейчас, что тогда больше всего ни в чем неповинным людям достается и военным в первую очередь. Эх, а полковника-то этого римского жалко. Погиб ни за грош, придумав новую тактику. Хотя почему ни за грош? За Императора и Империю. Жаль только, что император фальшивый...
Ну вот, Мурка, наигралась, теперь лежит кверху брюхом. Почесать? Ну ладно, почешу недолго, да надо идти руки мыть и обедать...
Ну, них... себе, сходил, пообедал.
- Мурка, ты что? Заболела, или обнаглела?
Ладно, придется убирать. Самое лучшее отвлечение при любой грязной работе, как говорил капитан Копылов, это подумать о чем-нибудь высоком, - например, о свободе выбора. Ведь никто вас в армию не гнал, сами пошли.
Тэк-с, а в принципе интересно, конечно. Выбор человека... Любой выбор имеет свои, вполне закономерные следствия. Для умного и зрелого человека это вполне очевидно. Он, делая выбор, оценивает условия, свои силы, вероятные последствия, продумывает, как будет справляться с трудностями, что получит взамен и насколько ему это все нужно. А вот инфантильный, незрелый человек, с детским мироощущением (ребенок все получает даром - отсюда эгоцентричность и ощущение, что все ему должны) совершая выбор, оценивает только свое желание, 'хочу'. А когда огребает закономерные последствия, страшно обижается и расстраивается, решает, что мир жесток и несправедлив. Ага, специально для него подлянки припасает, бл...
Странно, только сейчас подумал, насколько это моих знакомых из так называемых либералов напоминает. Хе, а ведь они-то утверждают, что любой человек от рождения наделен некими правами и свободами. Точно как дети. Ведь если подумать, нет в реальности никаких прав и свобод, кроме тех, которые человек сумеет обеспечить себе сам и которые ему дают окружающие. Особенно вторые, ведь быть свободным от общества нельзя. Тогда получается, что человек, не разделяющий идей либерализма, учится отстаивать свои права и сотрудничать с другими на общее благо, чтобы опять же получить свое. Живущий же в либеральном мире же этому не учится. Зачем? Ему этого не надо - у него уже все есть от рождения права и свободы. Соответственно, он слаб и не умеет кооперироваться с окружающими для достижения общего блага...
Вот, и уборка незаметно окончилась. Теперь проветрим купе. Ну ладно, Мурка слазь, не трону, не боись. Ты вон из меня и философа сделала. Впрочем, чтение классики всегда меня на философский лад настраивало. А тут книга неплохая и в тему, точно. Так что надо уметь сделать правильный выбор.
Жаль, что понимание правильности иногда приходит не сразу. Кто бы в девяносто первом подсказал, где та правда. Глядишь и не сумели бы три поросенка из леса вместо СССР 'эссен гэ' подсунуть народу. А ведь как соловьями разливались, как реформы на благо народа расписывали, ага. 'Москали наше сало зъили, отделимся!' Бл..., поубивав бы.
Ладно Мурка, не когти, это я просто задумался. Кстати, а чего это меня никто не тревожит? Схожу, проверю как дела.
- Мурка, еще раз такое натворишь - дальше в 'Рыжем' поедешь, скотина. Со мной хочешь? Ну, давай, прыгай на плечо.
12 июля 1942 пос. Кубинка. г. Москва.
На полигоне шла повседневная, практически не изменившаяся из-за военного времени жизнь. Несколько танков, рыча моторами, преодолевали полигонную 'дорогу', видимо проходя испытания пробегом. У ангара суетились, что-то ремонтируя или просто осматривая машины, рабочие. Группа военных, в сопровождении местного особиста, прошли к ангару, рядом с которым стоял закрытый брезентом танк, судя по габаритам тяжелый. Похоже какая-то модификация КВ с длинноствольной пушкой. У танка посетителей уже ждал гражданский специалист, одетый, как и большинство окружающих в перешитую военную форму без знаков различия. Дождавшись, когда группа полностью подтянется поближе к танку, он представился:
- Васильев Авенир Иванович, инженер. Сегодня я познакомлю вас с бронетанковой техникой, в том числе и новейшей. Прошу за мной в ангар. Позднее подъедет бригада испытателей, которая покажет вам в движении новейший тяжелый танк КВ.
В ангаре в образцовом порядке стояли свежеокрашенные бронированные машины, поблескивая начищенной сталью траков. 'Явно планировался показ высокому начальству' - мелькнула у Андрея мысль.
Местный 'Вергилий' повел экскурсию вдоль ряда техники, попутно кратко описывая увиденное. А посмотреть было на что. В первом ряду стояли бронеавтомобиль БА-64 и легкий бронетранспортер БТР-64, легкий танк Т-50, средние танки Т-34 нескольких заводов. За ними - разнообразные КВ: 'первый эс', 'второй', 'пятнадцатый', 'тринадцатый', за которыми расположились самоходки - легкие СУ-57 и СУ-76, средние СУ-122, тяжелые 'зверобои' СУ-152 и даже опытная самоходная восьмидюймовка на базе КВ. Дальше, уставив в небо стволы, стояли зенитные танки или, если быть совсем точным, зенитные самоходные установки: Т-60З со счетверенной установкой 'максимов' или одним ДШК, Т-90З с крупнокалиберной пулеметной спаркой, Т-70З с двадцатипяти- и тридцатисемимиллиметровыми автоматическими зенитками. Все это, как уверял экскурсовод, уже производится или будет производиться в ближайшее время для оснащения механизированных корпусов РККА. Едва они успели пройти ангар, как снаружи раздался рев запускаемого дизеля.
- Вот и бригада испытателей подошла. Прошу всех за мной, - обрадовался инженер.
Выйдя из ангара, Мельниченко и компания, увидели как танк, чем-то напомнивший Андрею ИС-1, но явно с пушкой большего калибра, быстро удаляется по дороге. Одновременно из-за ангара вывернул автобус, на котором их привезли в Кубинку. Все быстро заняли места в салоне и, подвывая мотором и трясясь на ухабах разбитой траками дороги, старенький ЗИС -8 устремился вслед.
Танк, выехав на директрису стрельбы, поразил первыми двумя выстрелами мишень, затем, переехав на новую позицию с расстояния в километр обстрелял стоящий немецкий танк, в котором Андрей без труда опознал захваченный его бригадой 'Тигр'. Все попавшие снаряды пробили лобовую броню, в чем экскурсанты смогли убедиться, осмотрев мишень после стрельб. Прикинув диаметр дыры, Андрей решил, что танк вооружен как минимум стамиллиметровой пушкой.
Пока Мельниченко со товарищи осматривали новую технику, в известном кабинете на площади Дзержинского проходило очередное совещание. Выступали начальники главных управлений и приглашенные на совещание следователи по особо важным делам. Длилось оно недолго, время на пустопорожние разговоры в этом серьезном наркомате тратить не рекомендовалось. По окончании совещания в кабинете остались только его хозяин, Меркулов и Мурашов.
- Итак, что вы можете сказать по вашей беседе, Всеволод Николаевич? - приветливо блеснув стеклами пенсне, спросил нарком.
- Весьма необычно мыслящая личность, этот ваш... хм... 'Припять-один'. Удивил меня не один раз за время короткой беседы. Образован, как я уже отметил, умеет мыслить широко и неординарно, чрезвычайно быстрая реакция, прямолинеен и довольно таки бесстрашен. Мое мнение - бывший военный, но не из РККА. Необычное отношение к органам, слишком необычная речь и образ мышления. Не совсем советский, я бы сказал. Никакого акцента я практически не заметил, но говорит он все равно непривычно, почти как профессор университета. Кажется упоминалось, что он из Средней Азии? Судя по речи - вполне возможно. Но не англичанин, чего нет, того нет. Возможно, жил за границей, в некоторых словах мелькает странный акцент, - Меркулов замолчал, видимо снова перепроверяя и вспоминая свои впечатления от разговора.
- Уверены, что за границей? Потому что по имеющимся сведениям, он из Средней Азии, родственник красного командира, - спросил нарком, бросив недовольный взгляд на Мурашова.
- Не совсем уверен, но что-то такое в его поведении чувствуется. Непривычное, - ответил, подумав, Меркулов.
- Но тогда как понимать собранные сведения? - зло и недоверчиво глядя на Мурашова, спросил нарком.
- Товарищ нарком, разрешите напомнить, что сведения о действительном проживании фигурантов 'Припяти' в пределах Советского Союза крайне отрывочны и имеют большие пробелы, - слегка побледневший, но уверенно отвечавший на вопрос Юрий заметил мгновенную перемену в настроении начальника.
- Ладно. Сам понимаю, что затевать полномасштабное расследование сейчас нет никакого смысла. Даже если они и иностранцы, в настоящий момент они на нашей стороне и самое главное - в нашей власти. Усильте агентурное освещение и тщательнее проанализируйте имеющиеся материалы на предмет возможной инфильтрации 'Припяти' из-за границы. Все. Оставьте мне материалы, сам поработаю. Свободны.
И опять далеко за полночь светились лампы в кабинетах здания на площади Дзержинского.
18 августа 1942 г. г. Балашиха.
На ярко освещенном несколькими лампами белоснежном лабораторном столе лежал кусочек чего-то непонятного. Два эксперта в потертых, грязноватых, прямо скажем, халатах поверх повседневной формы разглядывали это нечто в большую настольную лупу на подвижном кронштейне.
- Я все же считаю, что это провод. Иначе зачем столь тонкую медную проволоку в изолирующую оболочку помещать.
- Возможно, возможно. Сопротивление оболочки проверил?
- Проверил, полчаса назад. Ты как раз обедал.
- И что?
- Вот результат.
- Что? Не может быть... Ничего себе. Тогда получается что этот тоненький проводок может выдержать... Да, нужно обязательно проверить... Кстати, когда химики обещали результат выдать?
- А послезавтра, не раньше. Что касается проверки, я уже тут одну схемку придумал. Оцени.
- Неплохо, неплохо. Давай попробуем?
- Давай.
Дальше оба включаются в работу. На лабораторном столе понемногу формируется схема из ЛАТРа , реостата, микроамперметра, проводов, концы которых, закрепленные на деревянной подставке и изогнутые, образуют импровизированный держатель. Наконец, осторожно расплющив самые кончики проводов и приложив к ним маленький кусочек артефакта, с помощью миниатюрных пассатижей один из работающих зажимает этот кусочек в держателе. Следующие несколько часов проходят в неторопливых исследованиях - постепенно увеличивая мощность подаваемого тока и следя за состоянием миниатюрного провода, эксперты оценивают и записывают полученные данные.
- Нет, ты посмотри! Какой интересный провод получается, изоляция намного лучше любой существующей!
- Точно, точно. Если такую в серийное производство запустить, насколько легче аппаратуру сделать можно. Так, давай в выводы записывай, чтобы химиков озадачили.
- Интересно, кто же до выпуска таких проводов дошел. Неужели немцы?
- Нет, точно не они. Недавно новейшую их авиационную радиостанцию изучали - так у них ни объемно-модульного монтажа, ни бридманов нет. Представляешь? Да и зачем такой провод в современной аппаратуре? Ток он конечно порядочный выдерживает, но вот производство сколько стоить будет. Никак мне в голову не приходит, где такой провод можно использовать.
- Вот и мне тоже. Нет, точно завтра за справочники засяду, посмотрю.
- Смотри, смотри. Только учти, что до двадцать первого всего три дня остались. А мне, как старшему, вечером двадцать первого самому 'Львову' докладывать.
- Ладно тебе. Можно подумать, самому неинтересно.
- Было бы неинтересно, чем-нибудь другим занимался бы. Так что интересно. И нужно.