- ну и как продажи? - спросил Иван, зевая от скуки, - как фавны с наядами поживают?
Похолодало. За окном моросил противный редкий дождь. Приоткрытая дверца форточки поскрипывала на облупившихся петлях.
- надо бы давно покрасить, - подумал человек, слушая сбивчивый рассказ Максима.
- и что ты тогда сделал? - уточнил он, зевая, указывая собаке на тапки, валявшиеся в углу.
Собака, улыбнувшись, вышла из комнаты.
- у меня ноги мерзнут, а тебе хоть бы что? - обиженно прикрикнул на неё человек, закрывая трубку ладонью.
- извини, Максим, что ты сказал? - переспросил он, - нет, это я не тебе...
- да нет, говорю же нет, не тебе, - взяв в руки телефон и разматывая кабель, человек попытался достать тапки ногой, - погоди секунду, Максик, повиси...
- налей мне воды? - попросила собака из кухни?
- как тапки дать, так тебя нету, - недовольно пробурчал человек себе под нос.
- что за погода такая, - почесываясь, подошел он к окну, - неужели наступила осень?
- ах да, - спохватился, - там же Максим в трубке ждет.
Он сел за стол, приготовившись к разговору. В трубке раздались короткие гудки.
- между-прочим у тебя сейчас подгорит чайник? - оскалилась собака, возвращаясь в комнату, - уже половина десятого, гулять пора.
- эх, мать его, чайник, - выругался человек, резко вскакивая из-за стола, и роняя на пол открытый портсигар, - сейчас, Собакина, пойдём.
Никак, понимаешь, не разойтись, - извиняющимся тоном промямлил он, - погода очень сонная...
- ложиться, Ваня, надо раньше, - наставительно заметила собака, выходя следом за ним на кухню.
- кто бы это говорил? - фыркнул человек, выключая газ и наливая кипяток в чашку, - сейчас кофейку выпью и пойдем, - пообещал он...
- воды мне налей, пожалуйста, - напомнила ему собака, - я тебя конечно люблю, но очень ты сегодня рассеянный...
- ах, да, воды, - стукнув себя ладонью по лбу, человек поднялся и налил собаке в миску воды из графина. Выглянув в окно, отметил для себя, что год прошел, а ничего и не изменилось.
- вот если бы всё на свете позабыть, - подумал он, размешивая в кружке сахар, - а потом очутиться в этой самой кухне.
И если бы кто-нибудь спросил, - а какой, Ваня нынче год?
Нет, я бы не смог ответить. Я вот помню этот самый двор с детства. И кошки и мусорные баки, которые никто не вывозит неделями, и окна напротив, с их неизменно задернутыми шторами. Нет, решительно невозможно сказать какой теперь год. Кажется, что кошки всё те же, да и шторы эти... Будто за ними нечто, невиданное, что и словами нельзя описать, не то, что дотронуться. Боже мой, - человек помотал головой, надеясь прогнать незваные мысли, - что за бред я несу?
- ну, пошли уже, - собака ткнулась мокрым носом ему в руку, - ты готов?
- да готов, - выходя из оцепенения, человек вздохнул и потянулся, - сейчас сделаю звоночек и пойдём.
- сколько можно ждать? - с укором проворчала собака, провожая его глазами.
- алло, Максик? - спросил человек, набрав знакомый номер и дождавшись ответа, - обиделся что-ли?
Так что? Я в парке буду с Собакиной через пять минут, подойдёшь?
Ну, хорошо, - продолжал он, прижимая трубку плечом и роясь в столе, - да, я возьму.
Какой из них? Оба? А ты мне что? Ну ладно, я помню...
Повесив трубку, он подошел к стойке с компактами. Выбрав из них два, запихал в полиэтиленовый пакет. Вытащив из-под бюстика Циолковскому две тысячи рублей, положил деньги в одну из пластмассовых коробочек.
Собака, зажав в зубах поводок, молча следила за ним, поворачивая голову из стороны в сторону.
- как при игре в теннис, - обратив на неё внимание, подумал человек усмехаясь...
- ну, слава Богу, вроде у него настроение появилось, - обрадовалась собака, поднимаясь и виляя хвостом.
Через пять минут они были возле детской площадки. Дождь прошел, оставив на земле грязные лужицы.
Максим ждал их, оседлав скамейку. Рядом с ним стоял рюкзак и деревянный ящик гордо именуемый - мольбертом.
- на охоту? - поздоровавшись, человек показал на ящик рукой, - что будем рисовать?
- да попросили вот сделать им портрет, - неопределенно ответил Максим, поглаживая собаку по спине.
- кому это им? - уточнил Иван, присаживаясь рядом с ним на скамейку...
- вот чорт! - воскликнул он, тотчас вскакивая, и отряхивая штаны, - вечно я вляпаюсь...
- да администрации рынка, - ответил Макс, перекладывая принесенный Иваном пакет к себе в рюкзак, - а то, понимаешь, перестановки грядут, могу места лишиться...
- а как же дензнаки? - человек удивлённо покачал головой, - ты же аренду платишь?
- а кого это волнует? - удивился Максим, - на рынке свои порядки.
- порядки? - словно эхо, вопросительно протянул человек, думая о своём...
- вот недавно санитарная инспекция приезжала, - начал рассказывать Максим, закуривая.
- будешь? - спросил он
- пожалуй, можно, - согласился человек, угощаясь предложенной сигаретой, - я, Максик, уже до шести штук в день дошел, - похвастался он...
- поздравляю, - кивнул головой Макс, - так вот приехали они и говорят, - тут у вас на рынке мыши...
- то есть их интересуют только мыши, - заметил человек улыбнувшись...
- ну, почти так, - согласился Максим.
Да только всё это показное, - вздохнул он, поправляя воротник рубашки, - сказать, сказали, а сами-то шасть и под прилавок.
А там ведь что угодно можно найти.
- не понимаю, ты то тут при чем? - человек пожал плечами, - у тебя-же не продукты, а живопись.
- так ведь вокруг продукты, - резонно ответил Максим, печально вздохнув, - а торгуют ими представители не титульной национальности...
- как ты политкорректен? - удивился Иван, - не титульной национальности...
- так я сам не шибко титульный, - объяснил Максим, - это я по паспорту Максим Валентинович, впрочем, ты же знаешь...
- по тебе не скажешь вообще-то, - не стал спорить Иван, - и что дальше?
Дальше, санитарная инспекция подогнала к рынку передвижную лабораторию и совместно с дирекцией велела всем нам, сдавать анализы.
- ну а ты? - тотчас спросил Иван заинтересовавшись...
- а что я, - пожал плечами Макс, - я промолчал. А вот соседи мои, с продуктами, возмутились.
Какие-такие анализы? - стали размахивать руками.
Санинспекция им объяснила, - у вас, уважаемые, мы возьмём соскоб. А художнику кровь надо сдать, из пальца...
Тут мои "колхозники" предложили вопрос полюбовно решить, - продолжал Максим, отстраненно покачивая сигаретой, - без соскоба.
А инспекция им не дала.
- никак нельзя, - объяснила инспекция, - при всём желании не обойтись без соскоба. Птичий грипп, там, понимаешь, приказ по городу и всё-такое...
- ну и что дальше было? - спросил Иван, отталкивая подбежавшую собаку, - договорились, в конце концов?
- какое-там, - засмеялся Максим, стряхивая пепел на дорожку.
Революционная ситуация прямо назрела, - продолжал он, с минуту помолчав, - возмущаться начали.
- у нас нельзя соскоб брать, - сказали, друг за друга попрятавшись, - мы не титульной национальности.
- почему это у вас нельзя? - рассердилась санитарная инспекция, - у всех можно, а у вас нельзя? Что это за правило такое?
- да действительно, - повторил вслед за приятелем Иван, - у всех можно, а у них нельзя, что это за правило такое?
- а потому-что, нельзя, - пояснил Максим, с трудом сдерживая улыбку.
Потому-что соскоб, оказывается, это проявление предвзятого к ним отношения, - пояснил он, выбрасывая окурок в урну и поднимаясь со скамейки, - как это по научному называется? Ксенофобия, так вроде, точно не помню...
- это почему еще? - удивился Иван, - они что особенные?
- вот и инспекция сперва не поняла, - надевая рюкзак, ответил Макс.
А оказалось всё просто, - направляясь к выходу, добавил он, - "колхозники" живо всё разъяснили:
"Мы знаем, почему у художника, вы берёте кровь из пальца, а у нас соскоб из задницы" - заявили они инспекции, - "потому-что художник титульной национальности, а мы нет. Естественно это для нас унизительно. Или ему тоже тогда делайте соскоб, или у нас берите только кровь из пальца".
- но вы же торгуете продуктами, а художник, торгует живописью, - логично заметила санитарная инспекция, - так что ему сдавать соскоб не надо!
- ну а ты чего? - провожая Максима, спросил человек.
- я собрался и ушел, - ответил Макс.
Знаешь, Ваня, я так, честно говоря, и не понял кто прав, а кто виноват, - добавил он искренне...
- а соскоб сдал? - поддел его Иван, - надо было сдать, Максюша, из солидарности...
- да ну тебя, - вдруг рассердился Максим, - какая ещё солидарность? Я это я, они это они, соскоб есть соскоб. Пока на рынке стоим рядом, мы друзья. А как обедать идти, так они со своими, а я сам по себе.
- ладно, вон автобус твой, - махнул рукой Иван, прощаясь, - рисуй администрацию Максик, и то дело! Может быть место в ангаре дадут...