Будто бежит он по мосткам, перекинутым с кочки на кочку. Под ногами раскисшими губками шмыгает бурое месиво. Пахнет голубикой, морошкой и чем-то неразличимым, но до одури приятным. А на краю возвышается сухая горка.
- вот добегу до горки, - решает Станислав во сне, утирая обильный пот, - дальше пойдет уже сухая земля. Сделается поспокойнее. Понадежнее, как-то. Бежать станет удобнее, а потом, может быть, и вовсе не придется уже бежать. Шагом пойду.
Ведь главное что? - поправляя сползающие штаны, продолжает он думать задыхаясь от быстрого бега, - главное до горки добраться, а там уже и сельцо. Автолавка по пятницам приезжает, пиво мужикам привозит. Бабам сапоги итальянские, а детишкам коньки можно заказать. На зиму. Вот!
Посередке площадь. Там вечерами народ собирается танцы танцевать. Гармонист, дядя Сережа, садится под памятником и давай наяривать. А памятник недавно поставили. Доктору Лепилову. Потому что тот, агронома спас, - вылечил от водянки.
Нужно добежать, не так далеко и осталось, - часто дыша, приговаривает Станислав, хлюпая намокшими сапогами, - вот она горка-то, рукой подать.
Наконец добежав, измазавшись в грязи, взбирается он по песчаному склону. Спину его щекочет завалившаяся за ворот мошкара, песок хрустит под ногтями. Но вот наконец и залез.
Матерь Божья, - оглядываясь вокруг, в отчаянии, надеясь что это лишь сон, он лупит себя по щекам, - куда ни глянь, болото!
Горка-то оказывается и не на краю вовсе, а на самой середине, и ничего на ней нет, кроме каких-то мелких колючих кустов...
Проснулся Станислав. Встал. Захлёбываясь и намочив футболку пил на кухне воду из чайника.
Наутро на работу пришел и уволился.