Пришел как-то к Максиму Иван, под вечер уже. Забрать пару пластинок Фрэда Андерсона. А Максим как раз передачу про армию смотрел. Да так увлеченно.
- ты чего это там увидал? - спросил Иван, удивлённо заглядывая в телевизор.
- да вот понимаешь, природу знакомую передают, - ответил Максим, стесняясь.
Ведь стыдно, действительно, сериалы дурацкие смотреть...
Поднявшись с дивана, подошел он к окну. Иван тоже к окну подошел. Потому-как вечерело, в воздухе повисло предгрозовое состояние и достаточно сильно парило.
Посмотрел Иван из-под руки на покрытую бурым железом крышу сарая и улыбнулся. Затем и на двор свой взгляд перевел.
А на дворе у Максима, заросли репейника и крапивы, прямо под окнами. А чуть дальше, как раз возле простаивающего завода макаронных изделий, - пустырь.
Покрытый потрескавшимся асфальтом, кое-где мусорными кучами, и по краям занесенный песком, пустырь этот, удивительным образом сохранился почти в самом центре города.
- это потому-что заводу принадлежит, - предположил Максим, пожимая плечами, разделяя недоумение приятеля.
А ведь как он мне напоминает об армии, - задумчиво продолжал он, открывая пошире окно.
- чем же это интересно? - усмехнулся Иван, присаживаясь за стол, - таких пустырей, - начал, было, он...
Как я тебе уже рассказывал, служил я в роте обеспечения, - прервал его Максим доставая из буфета бутылку домашней настойки, - в Рыбинске.
- да-да, ты рассказывал, - кивнул, согласно Иван, обрадовано поглядев на бутылку и подставляя стаканы.
- и были у нас в роте одни узбеки да таджики, - продолжал Максим, - но речь не о них.
- ну да конечно, - усмехнулся Иван, - я тоже служил еще в Советской Армии и у нас в роте азербайджанцы с армянами считались русскими, на фоне остальных...
- у нас тоже, - согласился Максим, - между прочим, прекрасно ладили между собой.
Аккуратно разлив вино, он вышел на кухню.
- тебе что принести, - окликнул приятеля, - колбасу или сыр?
- всё неси, - не поскромничал Иван, - а хлеб можно вовсе не давать. Я теперь на диете.
- не было у нас в армии дедовщины, - продолжал Максим, возвращаясь с подносом в комнату, - землячество было, а дедовщина, - нет.
- та же самая история. Иван маленькими глотками ополовинил стакан.
- хорошая штука, - похвалил он, - дядя Натик готовил?
- угу, - кивнул Максим, - сам-то он не пьёт, а вон, какую вкуснятину умеет приготовить.
Так что там плац? - напомнил Иван, разом веселея от выпитого.
- да вот была такая история, - Максим залпом выпил свою настойку и улыбнулся, - как-то таким же вот душным августовским вечером, тащили мы с приятелем моим Илюмжином, телегу через плац, - сказал он, задумчиво передвигая стакан по столу.
Над военным городком висела тишина, разве только сверчки по углам надрывались, - продолжал он, еле заметно ухмыляясь, - и вдруг, нарушая эту тишину, из открытых окон офицерской столовой, запела для нас с приятелем моим Илюмжином, Алла Борисовна Пугачева.
Телега была нагружена котлами с объедками, а до свинарника нужно было еще идти и идти. Колеса у телеги разболтались, а одно так и вовсе не крутилось. Отслужили мы с Илюмжином на тот момент по году, так-что унывать нам уже, вроде, и не полагалось.
И вот скрипя и переваливаясь, тащилась мы ту телегу через плац. Илюмжин её тянул спереди за металлическую ручку, я сзади подталкивал, а Пугачева, пела нам про миллион алых роз...
И вот, Ваня, представляешь, - Максим вздохнув, пристально посмотрел на Ивана, который внимательно его слушал, - заплакал я от счастья тогда.
Оттого что такая великая певица, поёт этим летним августовским вечером только для меня одного. И понял я в тот момент, что ничего в этой жизни круче я и не слышал. И может быть никогда и не доведется услышать.
- вот вернусь, на гражданку, - думал я, поминутно размазывая по лицу пот, смешанный со слёзами умиления - непременно куплю все пластинки этой гениальной певицы.
А еще, мне Ваня казалась, тогда, что мысль эта самая правильная!
- и что же ты? - спросил Иван, сочувственно помолчав, - купил? Ну, раз мысль была правильная.
- Это трава у Илюмжина оказалась не правильная, - лукаво улыбнувшись, Максим вытер лоб краем скатерти, - скорей бы уже гроза, - добавил он мечтательно, повернувшись к окну, - а то просто невозможно...