Завеса дождя. Сквозь нее невозможно что-либо разглядеть. Крупные капли, казалось, стремились не оставить ни единого сухого клочка земли, утопить все. Светлые, свисающие кудри, обхватывающие плечики; прилипающее к худенькому тельцу серое платье и большие задумчивые глаза, с застывшим детским выражением на них, чуть приоткрытая улыбка. Она медленно шла, запрокинув голову вверх,подставляя свое лицо под прохладные капли. Смеялась, перепрыгивая через причудливые фигуры луж, смотрела на окружающих и вызывала непонимание. Да, она отличалась от них: людей под зонтами с мрачными лицами. Она светилась. В ее изящных ручках была лишь шкатулка с волшебной, как она говорила, мелодией, навевающей иногда грусть, иногда печаль, уносящей ее в дивный мир, обволакивающий полностью и заставляющий забыть обо всем.
- Это ты? - тревожный голос раздался издали и девушка повернула свою головку назад, встретившись с ним взглядом.
- Да, это я. - звенящей от радости фразой повествовала она.
- А? - молодой человек опустил голову. Маленькие серые туфли поравнялись с черными. Нежное прикосновение ее дрожащей ладони к его щеке и он поднял на нее глаза.
- Все хорошо. - ободряюще говорила она, ласково касаясь его лица. - Меня выписали.
- Давно? - тревожно переспросил он.
Девушка лишь покачала головой, смущенно улыбаясь.
- Я не вернусь туда больше. - твердо произнесла она через некоторое время, а его глаза дрогнули. Именно эту фразу он боялся услышать больше всего. - Никогда не вернусь!
И юноша осторожно провел рукой по ее влажным кудрям волос, со вздохом крепко прижал к себе, чтобы она не увидела, как из его глаз пробежалась слеза.
- Прости меня... - глухо говорил он, зарываясь в ее волосы, издающие нежный аромат ромашки.
- Все хорошо... - повторяла она, проводя рукой по его спине. - Ты будешь счастлив, верь мне.
- Мы будем счастливы! - еле слышно шептали его губы возле ее ушка.
- Конечно... - соглашалась она, а из ее глаз текли слезы.
- Я люблю тебя. - нежно произносил он, бережно обхватывая ее тельце, а она лишь прислоняла свою голову к его плечу.
- И я тебя... - шептали ее губы полные горечи слова.
И больше им двоим не нужно было слов, достаточно было простых жестов и светящихся глаз.
Маленькая девочка подставила свои тонкие ладошки под струящиеся капли, уронив на холодный асфальт букетик одуванчиков.
- А мама любила дождь? - девочка полуобернулась, на ее милом личике застыло задумчивое выражение. Темно-зеленые глазенки впивались в фигуру отца, сидящего на скамье.
- Да. - глухо ответил он, пристально разглядывая свою дочь. Она все больше походила на свою мать: неуклюжие, нелепые движения, которые со временем превратятся в ее жесты, в ее манеру двигаться. - Она говорила, что рождена в дожде.
Девочка насупилать.
- Тогда и я тоже. - а немного подумав, улыбаясь добавила. - Только не в дожде, а в озере.
Ее отец встал и, взяв ребенка за руку, направился в сторону дома.
- Как скажешь, Маргарита.
Прогулки под дождем были их любимым занятием. Если дождь был не сильно большим, то можно было обойтись и без зонтов, как, например, сегодня. А потом они обязательно пили горячий чай с малиновым вареньем, намазанным на печенье с маслом.
Она умерла при родах, подарив этот мир своей частичке, так походившей на нее, с измученной, но радостной улыбкой на устах. Последнее, что прошептали ее губы, было "Маргарита".
В этом мире она прожила бы всего несколько месяцев. Может два, а может три, может больше, а может это случилось бы и завтра. Так говорили врачи. Все равно болезнь забрала бы свое; смерть просто так не отпускает. А он? За последние шесть лет он так и не смог найти ту, которая заменила бы ее или хотя бы вытеснила ее в самый дальний уголок его сердца. Не смог или не хотел? Никто не узнает этого. От нее осталась лишь шкатулка, наигрывающая волшебную, как говорит Маргарита, мелодию, уносящую ее в дивный мир снов, где всегда царит лето и совсем нет боли.