- Что, простите? - засуетилась женщина. - А, обследование? Да, можно сказать, плановое. Я так... провериться... для себя.
- Проходите, раздевайтесь. После звукового сигнала ко мне, - и уткнулся в планшет.
Зайдя за шторку, женщина стянула с себя трусики и, скомкав, спрятала в сумочке. Поерзав, разместилась в кресле, раздвинула ноги. Заметив пациентку, автодиагност вжикнул рукой-манипулятором и, юркнув под платье, протиснулся вглубь. Потратив секунду на осмотр, он сковырнул обнаруженный им слизистый комочек и, высунувшись, сплюнул его в колбу. А уже через минуту улыбающийся доктор сообщил:
- О, поздравляю! Скоро вы станете мамой, - и, кивнув на содержимое колбы, официальным голосом спросил. - Будем выращивать?
- Ой, да, конечно, - женщина заулыбалась в ответ. - То есть, я не знаю... Мы с мужем, конечно, говорили о том, чтобы завести ребенка, но чтоб вот так сразу. Это ж такая ответственность.
- Ну что вы, - отмахнулся доктор. - В инкубаторе в конце года базу знаний обновили. Обещают нарастить парк нянек за счет муниципальных средств. Так что... - он протянул пациентке планшет. - Заполните пока все поля. Там пара формальностей.
На экране светилось: "Поздравляем - у вас мальчик. Выберите имя: Гриша, Петя, Вася, Кирилл", - и ниже мелким шрифтом: "Сгенерировать еще?"
Женщина задумалась на секунду, ткнула в первое из имен, ввела номер кредитки, пролистала в конец, поставила галочку напротив "Прочитал. Согласен" и вернула планшет.
- Вот, возьмите. Я с мужем еще посоветуюсь, но пока так.
Мама пришла ранним утром. Напевая что-то, она возилась на кухне, а, мимоходом заглянув в комнату и увидев, как я тру заспанные глаза, произнесла:
- Всё спишь, соня. Пришла пораньше. Не хотела тебя будить.
А я знал! В свои пять лет я точно знал, что в день рожденья ко всем без исключения приходит всамделишная мама. Ее голос - такой родной и привычный. И вид - точь-в-точь как на фотке-анимашке на стене.
Мама чмокнула в щечку, обняла крепко и потрепала меня по голове.
- Давай, поднимайся - завтракать пойдем.
И я завтракал. Ел торт, болтал ногами, расспрашивал о всяких пустяках и был совершенно счастлив, когда гладила меня по голове мамина силиконовая рука.
Долгий страстный поцелуй на фоне закатного неба. Экран погас, замелькали титры, и место на дисплее-стене заняла фоновая заставка - трансляция с детского питомника.
- Какие чувства! - восхищенно вздохнула женщина, наполненная впечатлениями от увиденного фильма. - Ой, смотри, смотри! Зубки чистит, - толкнула она мужа в бок. - Опрятный Гришенька у нас.
- Если помнишь, это я настоял воспитать в Григории опрятность. И выделил на спецпрограмму из личных средств.
- Ты ж моя умничка. - Женщина потерлась бедром о мужа, чмокнула в залысину. - Витечка. А давай ему что-нибудь хорошенькое купим. Побалуем чуть-чуть. Такое что-нибудь ласковое, душевное. Как в кино. Романтичное такое, с настоящим чувством.
- Стране романтики не нужны, - резонно возразил отец Григория.
- Ну как же! - всплеснула руками супруга. - Ты знаешь, как это полезно для развития эмпатии и человеколюбия?! Дорогой, пойми, это же важно, чтобы наш малыш умел любить. И потом, - женщина надула губки, - это сейчас модно.
- "Малышу" скоро пятнадцать, а ты всё со своими бабскими цацками. - Мужчина покряхтел переворачиваясь и почесал ногу об ее коленку. - Ладно. Купим.
Войдя в дверь, обозначенную табличкой "Служба образования. Отдел продаж", супруги направились к менеджеру, который был на вид солидней остальных. Женщина присела на краешек стула, ее муж остался стоять.
- Мы тут в интернете посмотрели, - начала женщина; ее спутник подтвердил кивком. - Да, да, это наш папа - он тоже смотрел. И подобрали такое. - Она ткнула пальчиком в планшетик. - Как считаете, для мальчика это хорошо?
- Конечно! - заверил менеджер. - Только это парный квест. Возможно, придется немного подождать.
- Это ничего, - согласилась женщина.
А менеджер, кликая, уже разворачивал буклеты на сенсорном столе.
- Можете выбрать виртуальный или силиконовый вариант. Силиконовый естественно дороже, зато эффект реального присутствия с соблюдением всех технологических норм и мер безопасности. Наши специалисты проследят за ходом отношений...
Нескончаемую тираду прервал отец:
- А если в настоящую девочку его влюбить? Вот Лена. Лена, кажется, ее зовут. Девочка в его классе. Да, дорогая? Ее же подобрали не просто так. Из хорошей семьи наверняка. Психологическая совместимость или как там у вас говорят. А то всё силикон и силикон. Жена-то у меня полностью натуральная. - Отец фривольно хохотнул.
- Видите ли. - Менеджер, поперхнувшись от неожиданности, прокашлялся, стянул с себя очки, потер ими переносицу. - Даже не знаю, как вам неспециалистам объяснить. Они же дети. Пусть учатся любить картинки, изображающие людей. Любить модельки из силикона. Всё то, что можно проконтролировать и просчитать. А ее родители? Вы же отдаете себе отчет...
- Нет, нет. Я понимаю. Я так просто... гипотетически, - тут же стушевался отец, вжимаясь в пол под взглядом жены.
- Я чего предложил, - уже у выхода оправдывался несчастный. - Помнишь, как в детстве у нас... Силиконовых нянек тогда не было. Металлопластик только - жесткий такой. А так, в основном, экраны. И техник дядь Вань. Мы с мальчишками за ним хвостиком ходили. Нам потом объяснили, что это нехорошо. Ну чего ты? Ну просто накатило...
Нас четверо в классе: я, Ленка, белобрысый Санька и Бублик. Я - это я. Ленка - девчонка. А Бублик - он бублик и есть. Богатенькие родители не скупятся для него на индивидуальные программы. Зачем, вообще, его водят в класс? Порисоваться?
Поблескивая силиконовой оболочкой, мимо прошагал комичного вида мужичок.
- Вот возьмите - вы уронили. - Я протянул рассеянному прохожему кошелек.
Старая обучалка для детей - задачку с кошельком, я помню, мы проходили в третьем классе. Но всё равно нужно быть начеку: ведь дома учат слушаться маму, в классе - общаться с друзьями, а улица учит добру.
Я вошел в класс, как раз когда на экране появился седовласый мужчина в строгом костюме и очках. Мы дружно встали - ведь с ранних лет прониклись уважением к учителю, еще с тех пор, когда наставником был прежний персонаж -задорный мультяшный медвежонок.
"Здравствуй, бешеная собака", - мысленно поприветствовал я учителя. Вот так вот!
Материться я научился в десять лет. Именно здесь, в классе.
- Минутка информационной обороны, - начал тогда учитель-медвежонок. - Приготовьтесь, пожалуйста. Сейчас будут показываться на экране и произноситься нехорошие слова.
Я разместился на коврике, где помягче, опустился на пол, уткнулся носом в коленки, зажмурился и обхватил ладонями уши. Остальные, следуя давно известным предписаниям, поступили так же. И затем все вместе, чтоб заблокировать внешние звуки, принялись громко гудеть.
- Станьте черепашками, - на понятном нам тогда языке наставлял учитель.
Что-то странное на меня нашло в тот раз, словно некая мурашка укусила изнутри. Я незаметно приоткрыл уши и услышал запретные слова.
Полученными знаниями я не преминул блеснуть при маме, чей голос всякий раз доносился из колонок, когда нужно было собираться на занятия, садиться есть или идти спать. И тут же мне досталось по затылку торчащей из стены силиконовой рукой. Урок я усвоил сразу. Но тогда же догадался, что можно сколь угодно громко материться в голове, куда не пролезут родительские силиконовые руки и вездесущие электронные жучки. Абсолютная безнаказанность... Незабываемое чувство!
Дома с недавних пор мне недоставало покоя. Даже игрушки выводили из себя.
Рядом жужжал похожий на жучка пылесосик. Я покрутился в кресле, покидал об стену мячик. В голове хороводом кружились мысли. Я отбрасывал их прочь, а они ленивым бумерангом тянулись обратно.
В мире случайностей не бывает. Ведь так? Каждого из нас, словно за невидимую ниточку, направляют светофоры. И если однажды окажется, что рядом с тобой стоит человек, знай - он оказался здесь неспроста.
Помню, в тот день светофор упрямо таращился на меня красным глазом. Я нахмурился - ну что ему надо от меня? Когда другие пацаны подходили, карманный навигатор тут же советовал им: "Поверните направо", - а мой упорно молчал. А вскоре к перекрестку подошла силиконовая девочка и пристроилась рядом - тоже якобы ждать.
Кошелек обронила? Помочь портфель поднести? Странно, но, в отличие от других обучалок, эта вместо портфеля или другого раритета поигрывала муляжом планшета в руках.
Пылесос, объевшись мусора, уполз чиститься на кухню. Без него в комнате стало пусто и одиноко.
Я к чему - просто девочка с красивыми силиконовыми глазами изо дня в день обнаруживалась на моем пути. И однажды, вспомнив мамины визиты в дни рождения, я так и сказал:
- У тебя глаза такие, как у мамы.
Девочка изобразила смущение:
- Твоя мама красивая?
- Ну да, - удивился я, чуть подумал и догадался: - Значит, и у тебя красивые глаза.
Наш перекресток. Силиконовая девочка с чужого двора. Я выходил пораньше, чтоб постоять недолго и крикнуть, увидев ее издалека:
- Я ждал тебя. Привет.
Сигнал тут же сменялся на зеленый, и инкубатор позволял пройти нам вместе три квартала.
- До встречи после школы, - махала девочка рукой.
Тогда я еще не знал, что где-то в инкубаторе в то самое время настоящая девочка по имени Вероника стаскивала с головы шлем и со словами "мам, я потом доиграю" мчалась в свой класс.
"Можно взять девочку за руку", - подсказав, однажды разрешил мне планшет.
Ее руки - полированные и упругие, как мамины в самом раннем детстве. Я так расчувствовался от хлынувших воспоминаний, что без разрешения, не подумав ни секунды, девочку поцеловал.
Придя домой, я кинул матери с порога:
- Мам, я знаю, ты ругаться будешь. Просто... Просто... - Впервые мне не хватило слов, чтоб объяснить электронной маме свои чувства и поступки.
- Иди руки вымой, - отозвалась мама ледяным тоном, а ее силиконовая конечность в тот раз не потрепала меня по голове. - Ладно, иди кушай, - на том и завершился нагоняй.
Когда после школы я мчался к месту нашей встречи, со временем начало казаться, что светофоры медлят зажигать зеленый свет. Подмигивая вбок зеленым глазом, они уводили прочь, приглашали в парк и на аттракционы.
В тот раз я ждал до упора, даже осознав, что больше часа стою один на перекрестке. Прошуршал робот-дворник, лениво сгребая листву. Опускался вечер.
И чудо случилось - она пришла. Замерла в десяти шагах на той стороне дороги. Не знаю, какими путями она добиралась сюда, какими словами умоляла светофоры. Не знал я и того, что в этот самый момент реальной девочке Веронике электронный помощник на экране шлема написал: "Сделай выбор", - оставив варианты: "я не люблю тебя" и "я тебя не люблю".
Из-под шлема потекли соленые струйки. Вероника ткнула наобум, в истерике сорвала с себя шлем и зашлась слезами.
- Я не люблю тебя, - огласила Вероника-кукла, моргнула сухими силиконовыми глазами, развернулась и пошла домой.
Светофор остался непреклонен. И я мог лишь смотреть, как с каждым шагом силиконовых ножек разверзается пропасть между Вероникой и мной.
Шел урок, но вместо выполнения заданий я тупо смотрел на Саньку, на Бублика и на дождь.
- Зачем ты учишься? - на днях спросил я Саньку, когда после разлуки с Вероникой жить стало совсем невмоготу.
- Учусь, чтоб успешно завершить инкубационный период. Чтобы выйти во взрослый мир полностью подготовленным членом общества, полезным для социума индивидом, - недоуменно отозвался тот.
- Да нет. Ты не понял. Зачем ты? - Я поводил глазами по вездесущим камерам и сдался: - Да. Всё верно. Так и я.
Правильные мысли и слова, вложенные в головы как данность. Правильный Бублик. И Санька, выходит, тоже. Правильный я, влюбленный в правильную девчонку. А Ленка?
- Чего тебе? - взъелась она, когда я, задумавшись, слишком долго задержался на ней взглядом.
- Уравнение не решается, - солгал я и продолжил безнадежные попытки понять, чьи они - кажущиеся моими чувства?
Светофоры и их знаки, что направляют нас на жизненном пути... Выходит, жизнь - сплошные светофоры. Подчиняясь им, мы проходим с кем-то нужным рядом, не пересекаясь ни на миг. Вот я теперь не знаю - случай свел меня с нынешним одноклассником Санькой или кто-то ввел Санькино имя в базу данных в поле "закадычный друг"?
День спустя привычным, выдрессированным маршрутом я бродил по проспекту, когда меня окликнул Санька.
- Девочка, с которой ты гулял... - внутренняя борьба отразилась на его лице. - Я только что видел ее в парке.
Я рванул с места.
- Гриш! - убегая, я услышал Санькин окрик. - Думаешь, так я должен был поступить? Ведь этого от меня не ждали. А?
- Не знаю, Сань. Время покажет.
Тщетно надрывался оставленный на скамейке навигатор, в то время как я, прячась в гуще малолеток от камер, узнающих меня в лицо, прорывался к парку, где нет ни светофоров, ни автомобильных дорог. Это свобода!
- Молодой человек. - Сгорбленная силиконовая старушка остановила мой полет. - Не подскажете, что здесь написано?
Собака бешеная! Вот и кончилась иллюзия свободы. Не останавливаясь, я собрался с духом и выпалил решительно:
- Простите, я очень спешу. - И, ломанувшись прямиком через кусты, внезапно нос к носу столкнулся с Вероникой.
- Ой! - только и выдохнула она.
Я опешил не меньше.
- Ты что же это?! А где она? - со слезами в голосе выдавил я.
- Я понимаю, - промямлила она и тихо добавила: - Извини.
В задумчивости я провел пальцем по Вероникиной руке. Она была такая влажная и теплая. Такая настоящая.
- Ну и пусть, - попытался взбодриться я. - Всё равно ты классная... Просто непривычно, - и высказал нежданно нагрянувшую мысль: - Мне кажется, можно любить и настоящих друг друга.
И словно взорвалось что-то в голове, будто лопнули разом нити, что тащат по жизни. Невыносимо разожглась тяга вместе с Вероникой, с лучшей в мире девочкой, совершить запретное. И я решился.
- Хочешь, я тебя материться научу? Я умею. Да подожди, не гуди ты! - разозлился я, отлепляя ей руки от ушей. - Ты просто не поняла еще. Нам можно.
Ближе к вечеру счастливые и нагулявшиеся мы собрались расходиться по домам.
- Завтра встретимся? - пригласил я на свидание. - Если нужно, я буду вечность ждать на нашем перекрестке. Ты обязательно приходи, - и добавил, подумав: - Не кукла. Сама приходи.
Женщина свернула сериал и кинула взгляд на заставку.
- Витечка! - Высунула она наушник у мужа из уха. - Сделай новости поуже - мне не видно ребенка.
- Имею я право отдохнуть?! - возмутился Витечка. - Или только тебе можно смотреть дурацкие сериалы в широком формате?
- Но это же ребенок! И сейчас там как раз интересно. Наш мальчик отказался помочь старушке и, представляешь, его ругают.
- А я всегда говорил - образование сейчас никудышнее. Помочь старухе - это, между прочим, азы. Азы!
Витечка передвинул новости в угол экрана и принялся нервно перелистывать каналы.
- Зачем ты, вообще, мне это говоришь? Ты же знаешь - у меня давление.
- Просто ты совсем не интересуешься ребенком, - но этот возглас ушел в пустоту, поскольку отец уже заткнул наушниками уши.
Пятью минутами позже он толкнул супругу локтем в бок.
- Вот. Послушай. Про воспитание как раз говорят.
Дикторша канала новостей вещала:
- Благодаря инкубаторам мы получили право полноценно работать, не отвлекаясь на заботу о детях, обрели возможность, наконец-то, пожить для себя.
- Вот. Слышишь, что говорят: "Пожить для себя". - Витечка нервно дергал туда-сюда прямоугольник виртуального экрана. - Зря мы всё-таки поспешили завести ребенка. Нужно было дождаться, пока инкубатор окончательно доведут до ума и полностью оградят нас от этой нервотрепки.
- Сегодня в нашей программе, - обеспокоенным тоном продолжала ведущая. - Инкубация трудных подростков - статья бюджета или финансовое бремя их родителей? А также... - Ведущая сделала паузу, пока на экране сменили друг друга учебные классы, дорога домой, игры на площадке. - Допустимо ли в наше время, чтобы дети осваивали общение в компании реальных сверстников - вот вопрос, который сегодня волнует многих. Может ли правительство гарантировать, что влияние детей друг на друга будет полностью контролируемым и высокопедагогичным? И когда, наконец, на государственном уровне будет поднят вопрос о полностью изолированной и автоматической инкубации наших детей? Об этом и о многом другом после рекламы...
В службе безопасности воспитания царил бардак. Виктор Петрович, более известный как Витечка, пользуясь случаем, отрывался на жене:
- Это всё твое воспитание! Вечно ты со своими "давай купим ему то, давай купим это". Разбаловала ребенка, забила ему голову всякой ерундой. А вы! - перекинулся он на давнишнего менеджера по продажам. - Да, лично вы мне за это ответите, - и размахивал у него перед носом диском с обучающим квестом "Разбитое сердце", обнадеживающая надпись на коробке которого гласила: "Одобрено министерством образования".
- Мы вас позвали... - пытался вклиниться в происходящее директор. - Ваш сын... Он неуправляем. Так себя не ведут. Это нонсенс.
- Трудный ребенок, - подсказав, огласила вердикт одна из сотрудниц, тощая, как жердь.
- Вы продали недотестированную обучающую программу. Это раз. - Отец не обращал внимания на попытки заткнуть ему рот. - Подсунули моему мальчику какую-то шалаву. Это два. Да, дорогая?
- Да!
"А ваш-то, ваш!" - то и дело высвечивалась гневная надпись у матери на планшете - Вероникины родители участвовали в происходящем удаленно.
- И я требую - а заметьте, я в департаменте по инновациям не последний человек - требую программы индивидуальной коррекции для моего ребенка за ваш, разумеется, счет.
На экране как раз красовались последние события.
- Вот, - подытожил Витечка, - полюбуйтесь. Вот!
Прогуливаясь неспешно, я вдруг срывался с места, чтобы сбить с толку всевидящий электронный мозг и перебежать дорогу на мигающий зеленый. Но злобные светофоры часто успевали перекрыть мне путь. Тут я сообразил, что можно метнуться через младенческий квартал и вынырнуть у парка, откуда до места встречи с Вероникой рукой подать.
Инкубатор, поразмыслив, предпринял свой ход - паровозик свернул с проторенного маршрута, разогнался и, пыхтя во всю мощь и сигналя, преследовал меня по пятам, отрезая путь справа. Но всё же какофония разоравшихся младенческих глоток медленно, но верно удалялась.
С победным чувством я выскочил на мостовую из-под раскидистых платанов. Красный!
"Красный - стой!" - из самых глубин памяти выстрелил запрет.
Прямо на меня неслась фанерная лошадка на подставке. Из ее динамиков вырвался скрип колес, звук рвущихся поводьев, хрустнувших колесных осей и дикое лошадиное ржание. С истошным криком я шарахнулся назад, не удержался и навзничь растянулся на дороге...
- Принимаем меры? - оторвавшись от экрана, почти утвердительно поинтересовалась тощая, сверля начальника взглядом. Тот лишь отмахнулся в ответ.
- Делайте, что хотите. Я пас.
- Постойте - не нужно наказаний. Это непедагогично. Может, договоримся? - резко сменил тактику отец. - Изолируем мальчика. Объясним как-то. Вы не подумайте, я оплачу.
- Более чем педагогично, - возразила тощая. - Будет назидание. Урок на всю жизнь.
"Она остановилась. Она остановилась! Она остановилась!!!" - в эйфории повторял я. Плевал я теперь на ваши светофоры!
Переваривая нежданный опыт, я медленно шагал по тротуару. Грузовики и мусоровозы, кареты и детсадовские лошадки - все они, как по волшебству, выстроились в нескончаемый поток и по проезжей части проносились рядом.
Веронику, озадаченную скопищем автомобилей, я разглядел издалека.
- Мама не отпустила, - перекрывая шум машин, крикнула и помахала мне силиконовыми руками та Вероника, которую - как это странно! - я любил еще вчера.
- Влюблен! - набрал я побольше воздуха. - Я в тебя влюблен, - и, помогая себе жестами, указывал поочередно на нас обоих: - В тебя. - Я отмахнулся куда-то туда, где, как я мог предполагать, жила настоящая девочка с настоящими глазами.
Как мало в лексиконе нужных слов. Но всё же я нашел:
- В человека!
В ответ на приподнявшиеся уголки ее губ я продолжил:
- Я думал о нас. И никто, ты слышишь, никто не принуждал меня влюбиться в тебя. Только в твою синтетическую копию.
Мне так хотелось, чтобы Вероника оказалась здесь, на этой стороне дороги. И где-то далеко, словно прочтя мои мысли, одна незнакомая мне тощая дама переместила курсор и щелкнула мышкой на перекресток.
- Ааа!!! - завопила рядом силиконовая тетка, бросив сумки на землю, и муляжи апельсинов покатились ей под ноги, словно бильярдные шары.
Лязг тормозов, виляние машин, пытавшихся уйти от столкновения, удары бамперов одного о другой.
Всё утратило смысл. Перед глазами застыли: грузовик с надписью "Эскимо" во весь борт, фруктовое мороженое, растекшееся по асфальту, и то мгновение, когда Вероника покорно закрывает глаза и шагает на мостовую.
- Какой ужас! Пойдемте лучше, молодой человек. - Подоспевший заботливый старичок с бородкой из искусственного меха подхватил меня, еле стоящего на ногах. - Скорая сейчас подъедет. А я пока вот что вам расскажу...
Неуемная тяга к происшествиям и аромат мороженого мгновенно пригнали сюда кучу девчонок и ребят. То тут, то там запищали планшеты - это взволнованные электронные мамы дружно стали требовать от своих чад немедленного возвращения домой.
Впав в бешенство от горя, я вырвался из заботливых рук старичка, обеими ногами запрыгнул на газон и с наслаждением вытер ноги о мягкую сочную траву.
- Ой! Это же нельзя! - ахнула одна из девчонок.
- А что?! Что они нам сделают?! - истерично заорал я, пнул на дорогу мусорный контейнер и в бессильной злобе принялся расшвыривать его содержимое вдоль мостовой.
Из группы ребятишек выскользнула девочка лет шести с косичками, в бантиках и кружевном платье. Сосредоточенно хмурясь, словно резко выдернутая из сна, она сначала, как бы пробуя на ощупь прохладную воду, опустила ножку в сандалике с бордюра. Замерла, постояла несколько секунд, а затем, вдруг встрепенувшись, огляделась вокруг злючими, прищуренными глазами и, игнорируя гудение машин, затопала в самый центр на перекресток.
Автомобили и их муляжи, демонстративно скрипнув тормозами, остановились. Девочка задрала голову и решительно стянула с одной из кос ненавистный бантик. Машины сигналили бессильно, рычали, бесновались, но, как вкопанные, стояли.
За девочкой-шестилеткой из толпы вынырнула другая - смугленькая, постарше.
- Катюша, подожди, - воспитательским тоном произнесла она, передернулась, словно стряхивая наваждение от дурного сна, и тихо под нос пробормотала: - Так же нельзя, - но тут же, громче, чтобы слышали оставшиеся у светофора ребята, добавила: - Я с тобой пойду. Руку дай.
Во всём квартале взбесились светофоры. Бойкий старичок с палочкой рванул наперерез.
К месту событий потянулись силиконовые люди, причитая хором: "Отнесите сумки, уступите место, подскажите время..." Меньшие из ребятни в ответ на знакомые задачки поначалу кинулись им помогать наперебой, путаясь у старших под ногами и охлаждая пыл.
- Они же вас душат! - крикнул я, продолжая буянить. - Дураки!
Мой пример подействовал. Вскормленная инкубатором поросль просыпалась.
Ликующие хулиганы-малолетки загнали в подворотню грузовичок с конфетами, неумело пытавшийся вывернуться из стайки детей, и с упоением колотили палками его бока. Робот-дворник уныло следовал за буйствующими подростками, сметая на ходу выбитые стекла и растоптанные планшеты, крутился понапрасну у раскуроченных авто.
Протест силился, нарастал. Временами нам попадались сложившиеся в черепашку, гудящие дети-одиночки. И тогда добровольцы отделялись от толпы, тормошили гудящих, вопили им в самые уши, заводили, заражали драйвом - и вот уже новобранец яростнее прочих расталкивал очередных черепашек.
Вдруг время замерло.
- Вероника!
Мое солнышко бросилось мне навстречу.
- Это не я! - тотчас пояснила жалобно Вероника: - Я не сама шагнула. Это всё они, - и проворковала, глядя с нежностью: - Страшно было?
Я не отвечал. Только лихорадочно трогал ее настоящее лицо и руки, убеждаясь, что они по-прежнему живые и что я вправду смог их полюбить.
- Что нам теперь делать? - дрожащим голосом спросила Вероника.
- Буйствовать. Теперь нам можно всё-всё-всё! - Я заметил одноклассников и, упиваясь безумством, крикнул им: - Ленка! Сань! Свобода!
Ленка оттолкнула пристававшего к ней с просьбой старика и зашлась в залихватском визге.
- Побежали веселиться к нашим. Туда, - позвал я Веронику.
- Гришка! Подожди, - Вероника порозовела от стыда или волнения, но, отмахнувшись от тех, теперь ненужных чувств, решилась: - Скажи мне самый страшный-преужасный мат.
- Собака бешеная, - выпалил я и безо всякого смущения ее поцеловал. Девочку. Настоящую.
- Григорий и Вероника, остановитесь, - секундой позже прогремел командный голос.
- Взрослые люди, - цепенея, прошептала Ленка. - Настоящие...
И только что единая толпа мигом раскололась. Кинулись врассыпную слабаки. Наиболее отчаянные, наоборот, сгрудились, но и они, распаляя себя криками, отходили, не решаясь пока дать отпор.
- Он там, там, - тыча в меня пальцем, завизжал Бублик; его, коротышку, я и не приметил в толпе. - Это он заводила.
И тут же на глазах у товарищей свернулся в черепашку и загудел.
Подростки разбегались кто куда. Мы с Вероникой, петляя переулками, постепенно углубились в младенческий квартал. Здесь, куда отголоски восстания добрались лишь отдаленным эхом, царил покой. Уроки для мелюзги проводились прямо на лужайке под навесом.
- Красный, - по слогам вещали с экрана миловидные, ярко накрашенные губы, сменяясь временами спелым яблоком или алой погремушкой.
Малыш-двухлетка, покачнувшись, шлепнул ладошкой по сенсорному экрану, угодив прямехонько в красный квадрат.
- Верно, - улыбнулось лицо с экрана, и мягкая силиконовая рука обучающего терминала потрепала малыша за щеку. Тот рассмеялся в ответ и с восторгом принялся учиться дальше.
Вскоре подъехал паровозик и сгрузил у терминалов новых малышей.
Мы обогнули колыбельный ряд, где укачивали малюток бесчисленные силиконовые руки, словно щупальца кальмара, растущие из стен, и где нестройный хор, прислонившийся динамиком к каждому маленькому ушку, пел колыбельную, создавая приятную иллюзию, что тебя нянчит родная мать.
- Собаки бешеные! - доносилось из близлежащих кварталов.
- Тараканы без штанов!
- Гадкие прыщи! - делились знаниями и распаляли себя остатки бунтовщиков, и, судя по нарастающим возгласам, очаги восстания разгорались с новой силой.
- Никуда не уходи. Будь здесь, - приказал я Веронике, а сам побежал соратникам на помощь.
Когда людская масса схлынула с площади, Бублик перестал гудеть, победно распрямился и потянулся. А к моменту, когда из подъехавшего микроавтобуса выскочили взбудораженные люди и, вооруженные рупорами, направились добивать восставших, Бублик подыскал себе более увлекательное занятие, чем монотонно гудеть заслонившись ладонями от мира.
Один из сотрудников экстренной помощи, мельком кинув взгляд в сторону Бублика, чуть замешкался, сбавил шаг. Свернув к нему, подойдя ближе и присмотревшись, взрослый отшатнулся, попятился и безвольно опустился на асфальт.
Отрешившись от происходящего и не обратив ни малейшего внимания на визитера, Бублик самозабвенно потрошил павшего в стычке с бунтарями силиконового старичка. Сидя на корточках, Бублик разрезал силиконовую оболочку, снимал ее, словно обертку с конфет, и с любопытством, достойным заправского ученого, выковыривал и тщательно изучал электронную начинку.
Повидавший многое специалист по трудным подросткам, обхватив голову, ритмично раскачивался вперед-назад.
- Что там у вас? - через рацию пытался докричаться до него диспетчер.
Тот лишь пробормотал:
- Тигр, познавший вкус человеческой крови.
- Что, простите?!
- Уже не важно. Докладывайте наверх.
Вздохнув, он протянул Бублику руку.
- Пойдем, малыш. Я тебя мороженым угощу.
Оставшись одна и погуляв туда-сюда бесцельно, Вероника услышала пение, приятное, мелодичное, и, словно зачарованная, пошла в направлении, откуда доносились звуки.
"Я люблю свою мамочку. Я люблю свою страну. Я люблю своего президента", - напевал чудный голос мирно дремлющим малюткам.
Веронике вдруг показалось, что задрожала земля. Нет, не показалось. С грохотом слетели ворота с петель, наглухо отделявшие инкубатор от внешнего мира - бронетехника вошла в детскую обитель.
Прижались к стенам раскрашенные паровозики, пропуская военную технику к старшим питомцам инкубатора. Автоколонна промчались вдаль. Из нее организованно повыпрыгивали люди в полицейской и военной форме, выстроились в шеренги, держа наготове щиты. Тут же были развернуты портативные радиостанции, из репродукторов полилась веселая детская песенка.
- Дорогие дети! - проревело над землей. - Это не учебная тревога. Пожалуйста, делайте, как вас учили. Оставайтесь послушными. Родители вас любят.
Полицейские сомкнули ряды и, прикрываясь щитами, принялись теснить детей к блокированным кварталам. Иногда им доводилось переступать через сдавшегося гудящего ребенка, чтоб другие люди могли подобрать его, помочь подняться и отвести в автобус с решетками на окнах.
Я почти добрался к своим, когда впереди вдруг возник человек и перегородил мне дорогу.
- Стой, Григорий, - негромко, но отчетливо произнес он.
"Стой", - повторил в голове чужой голос.
Я остановился, озираясь.
- Опустись на колени, - взрослый в потертом пиджачке спокойно отдавал приказы. - И согнись, как тебя учили.
Пожилой, с седой бородкой и в очках... Учитель. Он, наконец, сошел с экрана, но, как и прежде, был щедр на наставления.
Я ощутил, как камешек кольнул в колено.
- Закрой глаза и уши. А теперь гуди.
На отдаленных улочках еще велись сражения, но крики постепенно затихали. И я почувствовал, как руки, еще мгновение назад пытавшиеся сжаться в кулаки, теперь предательски затыкают уши.
"Стань черепашкой", - живущий во мне учитель-медвежонок веселым командирским голосом отдал приказ.
И я его послушался. Уткнулся носом в колени, чтобы никто не видел моих слез: ни Вероника, ни родители, ни учитель.
Когда выхлопные газы развеялись, Вероника выбралась тихонько из укрытия и приблизилась к выбитым воротам. Осторожно высунула голову в пролом и, словно через сказочное окошко, глянула на реальный мир.
Мимо, чуть не сбив ее, пронесся автомобиль пожарных, подвывая сиреной, будто оплакивая кого-то.
Подобно сбежавшему из зоопарка зверьку, Вероника затаила дыхание и, сделав шажок за ворота, выбралась на свободу. В растерянности она огляделась по сторонам, нашла скамеечку, присела, сложила на коленках руки и стала терпеливо ждать, когда за ней придет мама.