Странник и не заметил, как ненавязчиво-спокойная мелодия сменилась боевым наигрышем:
Вся жизнь - в служении Земле
И не присесть, не отдохнуть...
Вся наша жизнь в седле...
Сегодня мертв, а завтра жив,
Уставшим воинам в чертог...
Честь, Правда, только ли слова?
Позволят меда поднести...
И песню спеть о доблести твоей,
На все ответ - твои дела.
Всегда...
И вплетались в яростную песню молота легкие переливы струн. Честь. Правда. Солнечный и лунный свет...Горькие слезы вдов и искренний смех рожденных в мире детей...
Меч менестреля - особое оружие, нарожденное в добрых руках друга, и другом с напутствием отданное, сдобренное боевой песней и закаленное грустной поминальной балладой. Все это в мече музыканта. Боль и счастье. Честь и бесславье. Правда. И звучит над степями и лесом Русколани песня, хрустальным узором вплетаясь в сталь.
А Яска уже спал, удобно свернувшись калачиком на широкой лавке, и снился ему Бог Грозы, кующий небывалый меч своему старому другу Страннику, Идущему вслед за Ветром...
Перед глазами мальчика проносились картины пира героев в Ирие или может быть где еще?
Вот рыжебородый великан с отрубленной в бою правой рукой, лихо поднимает здоровой левой рог с пенным напитком и громко требует "позабавить его доброй сказкой", а юный золотоволосый княжич задумчиво поглядывает на заезжего менестреля, ужасно похожего на Странника, серьезными серыми глазами.
Громогласно хохочут бражники, перекидываясь сальными шутками, возможно кому-то показавшимися оскорбительными. Однако ведь не тот воин, что позволит себе затаить обиду на дружеские подначки? И скользят среди воинов вечно юные прекрасные золотоволосые валькирии...
И вновь раздаются раскаты хохота вечно пирующей дружины Бога Грозы...
А на земле в это время слышится рокот грома, и сверкают молнии - отсветы небесных поединков...
Яська спал и видел сны.
Евсей тем временем выложил на наковальню пламенеющий алым клинок и, сурово нахмурив брови, взял в руки молот. Пригляделся к дышащему жаром, нарождающемуся мечу и ...
Пошел петь свою песню кузнечный молот, ухая и постанывая от натуги... Невидимые подмастерья звонко постукивали, помогая рождаться мечу. И вскоре Кузнец одобрительно гукнул и окунул новорожденного в студеную, нарочно принесенную воду, набранную на заре из дальнего родника. Поднял к небу в руке дымчатый клинок - и скользнувший по нему лунный свет заплясал на слегка изогнутом лезвии, вплетаясь в узор тонкой серебряной нитью...
- Вот и славно. Вот и хорошо. Отдохни маленько теперича... - Евсей вытер бисеринки пота и ласково погладил узловатой ладонью раскаленную саламандру, не забыв почесать ее под мордочкой, - и ты отдохни, малышка!
Та сверкнула янтарными глазками, и свернулась, мурлыча как котенок, на угольях...
А Странник, глядя на утомленного, но довольного друга перебирал струны...
И виделся ему серебристый дымчатый клинок, радостно играющий в солнечных лучах, друг и напарник, уютно устроившийся в ножнах, грозный воитель, одним своим блеском разгоняющий тьму...
- Ты правильно понял, Странник, - глянул на друга Кузнец, - имя ему нарекаю - Блистающий! И да будет он оберегом руке твоей, другом и защитником в странствиях. Он еще тебе послужит, друг мой. А теперь иди, друже. Мне еще рукоять приделать надобно, да пошептаться кое с кем из малых немного...
Сергий, пошатываясь, вышел из кузни.
Надо же! Волшебная ночь закончилась, он и не заметил.
Вновь рожденное солнце поднималось над лесом, заливая своим ласковым светом просыпающийся мир. Степные певцы, подсвиркивая, пробовали сонные еще голоса... Утренний туман осыпался тысячами тысяч радужных капелек на зеленой траве и искрился в робких солнечных бликах...
Серж-Странник оглянулся и увидел, как добро усмехается Евсей, с поклоном подающий готовый клинок. Свернувшаяся на рукояти меча спящая саламандра, приоткрыла янтарный глаз, подмигнула и... Устроилась поудобнее....
А на лавке поднимался, протирая сонные глаза, мальчик Ясь, с надеждой смотря на наставника. Рассвет...
Северный Ветер пел свою бесконечную песню, зовущую в путь, только сейчас в нее вплетались отзвуки грядущей битвы.
Тяжелые свинцовые тучи опустились на Стоунхерст. И дело было не в том, что последние пару лунниц не баловал сыновей своих Кром-громовержец. Как раз таки дождями и грозами не был обделен этот суровый край. Только надо ли? Нужны ли грозы земле, сплошь и рядом иссеченной оврагами, словно шрамами на лице старого воина? Ей бы немного тепла....Вздыхали старики, греясь у костров...
Не осталось во всем Приграничье песни, согревавшей душу воинов, той самой, уютно свернувшейся в душе, подобно сказочной саламандре на углях родного очага.
Ушла она из покрытых вереском холмов...Куда? Как вернуть ее? Кто вернет ее? Нет ответа...
Боги всегда молчат...
- Эй! Заснули что ли? - Двое путников стояли перед воротами Стоунхерста. Старший гневно стукнул в ворота навершием меча.
- Учитель, может, они просто не слышат? - Робко предположил младший.
- Должны слышать, Яська. Приграничье, это тебе, брат, не фунт изюма. Да где они все?! - Озадаченно ответил старший.
- А что такое изюм? - Не преминул поинтересоваться мальчишка.
- Ммм... Это такая полуночная ягода. Вкусно. Тебе понравится. Ясь, потом об этом поговорим, хорошо? А сейчас меня очень беспокоит отсутствие сухой одежды и горячего ужина, - и старший из путников внимательно осмотрел неприступные ворота. И примерившись...Пнул их от души.
- Учитель! - Яська укоризненно покачал головой.
- Кто там? - Послышался сверху заспанный голос.
- Путники. - Лаконично ответствовал старший.
Дверь заскрипела и потихоньку начала медленно открываться. В проеме нарисовалась кудлатая заспанная физиономия.
- Кто? Зачем? По какому делу? - Уже почти внятно произнесла она.
-Серж-Странник, бард и путешественник, с учеником, по приглашению Старейших, - Четко ответствовал старший, и машинально поправил мандолу за спиной, а его конь насмешливо фыркнул.
- Проходи, коли так...- Проворчал стражник.
Яська слегка замешкался. Серж уверенно перехватил узду мышастого конька, ободряюще улыбнулся замерзшему ученику и въехал первым в ворота Стоунхерста.
Постукивали копыта по любовно выложенной еще гномами мостовой приграничного города. И тихо было. Как-то уж очень тихо и непривычно. Странно.
А где скабрезные песенки школяров, которых не удержат суровые отповеди преподавателей? Где разудалые песни вольных стрелков, которыми славилось Приграничье? Или песни наемников, бредущих под утро из местной таверны, и смущавщие словами не только легко краснеющих селян, но и видавших всякое маркитанток...
Где они? Странник слегка насторожился. Не раскрывались в утренней улыбке цветы, не пробовали голос птицы, не пели волки... Тяжелое свинцовое хмарево беды висело над Стоунхерстом.
- Учитель, мне зябко. - Поежился Яська.
- Ты прав, ученик. Зябко. Еще немного и мы доберемся до таверны. Только прошу тебя, мальчик мой, ничему не удивляйся. Приграничье - это совершенно особый мир. И неизвестно, кто пригласит тебя выпить кружку пива - вампир или оборотень. Главное смотри в глаза собеседнику - и там ты найдешь ответ. Хорошо, малыш? И ничего не бойся, не забывай, я рядом. - Странник улыбнулся одними глазами и двинулся вверх по странно молчавшей улице.
Яська пожал плечами и покорно отправил следом своего мышастого. А что он еще должен был сделать?
Таверна " У старого Гоблина" располагалась недалеко от Дома Старейшин. Вот такой парадокс. Приграничье вообще славилось особой терпимостью к нелюдям. Что нервировало соседние с Пограничьем королевства. А чего еще можно было ожидать от Эрика Эльстейна, Короля Приграничья и Вожака Стаи?
Странник ухмыльнулся своим мыслям, увидев добротные ворота таверны. Ничего не изменилось за последние годы, даже вырезанная на спор пьяным в дугу светлым эльфом фигурка единорога по-прежнему забавно щурилась на входящего путника, пытаясь его боднуть.
Несмотря на раннее утро, у коновязи дежурил сонный мальчишка - гоблин, один из бесчисленных племянников Фингуса. Увидев путников, он встряхнулся и дежурно затараторил:
-Мы рады вам бесконечно...
Странник пригляделся и узнал встрепанного конюшего:
- Ларргараш, перестань тарахтеть, мы с учеником к вам не надолго.
Мальчишка охнул, и окончательно проснувшись, узнал Странника, и уже почтительно поклонился:
- Мы рады вам, Хранитель. Это честь для нас. Позволено ли мне будет предупредить дядюшку?
- Конечно, друг мой.- Ответно склонил голову Странник.
Яська таращил глаза, не совсем все понимая. Да, сказитель согласился быть его учителем. Много необычного увидел он за эту луну, пока добирались они в Приграничье. Но...Только ли сказителем был этот странный человек? Да и человек ли он?
-Серржжи! Дрружище! И как я знал, что ты объявишься?!- Огромный, что не характерно для племени гоблинов, седоволосый мужчина, с какими-то странными татуировками на зеленокожем лице, раскрыв объятья, устремился к Сержу. По дороге, правда споткнулся, чертыхнулся в ...Богиню мать и Бога Странствий...
Учитель смущенно улыбнулся, словно что-то забавное услышав, и ...Лукавые солнечные искорки рассыпались и заплясали по подворью.
-Еще б ты не знал, Фингус! Кого ты это так красиво помянул? Бога Странствий?
-Ай, брось, ветрокрылый ты наш! С каких пор это ты стал обижаться? Серржжи, пойдем в мой дом, расскажи уж, где носило тебя, ветрреный ты парень,- рокотал трактирщик.- Пилигррим, бродяга... Тебя уже ждет уютное стойло, захвати своего мышастого дрруга, знаешь, поди, куда идти... Шагай уже!
Вороной одобрительно кивнул и, прикусив удила Мыша, повел его за собой, словно и в самом деле зная куда...
Юный гоблин, открыв рот, наблюдал за творившимся на дворе. Ясь пребывал в том же состоянии. Мальчишки переглянулись. Перемигнулись. И поняли друг друга.
Фингус хлопнул Сержа по плечу:
- Пошли, дрруже, рраскажжу, что тут у нас творрится. Воврремя ты. Ох, как вовремя!
И, поймав озабоченный взгляд Странника на ученика, махнул ручищей - Не волнуйся, мальчишки сами рразберрутся...
Странник, потирая хлопнутое гоблином плечо, предпочел согласиться. Уж очень хотелось оказаться в чистом и сухом месте, да и поесть не мешало, а уж гоблиновская стряпня славилась на все Приграничье. Одна жареная картошечка с салом чего стоила!
- И что, прямо таки даже никаких песен не поют? Даже матерных куплетов?
-Ты не поверишь. Даже наемники стали похожи на лендерхорских девственниц*. Ни слова, ни куплета, ни-че-го! - Фингус весьма убедительно провел ладонью под горлом.
-А что Эрик? Как же ночные песни оборотней?
- Вожак тоже не может петь. Только тс-сс! Это тайна. - Фингус горько усмехнулся,- Что-то ушло из нашей жизни, Странник. И это страшно, Сержи, очень страшно, из нашей жизни ушло что-то. Мы стали спокойными, расчетливыми и прагматичными. Мы не поем песни и дети не слышат сказок. Тьма забрала их у нас И теперь мы беззащитны. Эх! - Гоблин глубоко вздохнул и одним махом сорвал печать с кувшина фалорнского...
Странник озадаченно посмотрел на старого друга. Никогда за...Несколько сотен последних лет он не видел Фингуса настолько растерянным, и что? Озадаченным? Беспомощным? Старый гоблин не унывал даже во времена страшной эльфийской междоусобицы и безумных Драконьих войн. Что же случилось?
- А! - Махнул лапищей расстроенный гоблин, - Дрружище, давай-ка хлебнем фалоррнского, как в старые добррые времена... Напьемся, одним словом. А потом крепко подумаем.
Странник задумчиво распечатал второй кувшин.
- А ты что, ученик Странника?
Яська хмыкнул.
- Так уж вышло. Меня дядька Евсей ему луну назад сосватал. Сказал надо так, и все.
- И что, тебе нравится?- Лар подтолкнул собеседнику кус домашнего хлеба, обстоятельно положив на него шматок сала, прищурился, цокнул, и сверху добавил отрезанный от большущего розового помидора аппетитный ломтик.
-Спасибо! - Яська боролся с искушением мгновенно проглотить созданное чудо. Он такой вкусности и не видел никогда. Но, переборов себя, откусил немножко от предложенного, и блаженно прикрыв глаза, начал жевать... Боги! Как же вкусно!
- Так что, нравится тебе со Странником? Всегда в дороге, и дома своего нету...
-Как? - Яська оторвался от увлекательного занятия и открыл глаза. - А... Да был у меня свой дом, скучно мне это. Я, наверное, люблю дорогу. А с учителем вообще интересно. Он столько знает!
Лар прикусил язык.
- А ты тоже ... бард? Может, споешь что-нибудь? Знаешь, у нас давно уже песен не слышно.
- Никаких? И как же вы живете? Как можно жить без песен?- В ужасе распахнул глаза мальчишка.
-Вот так и живем, - насупился юный гоблин,- Старики говорят, что Тьма забрала с собой смех и песни. А ты умеешь играть?
Яська смущенно покосился на свой мешок. Учитель не велел. А что? Если тихонечко. Никого же нету. Кто услышит, кроме этого смешного остроухого мальчишки? И тихо прошептал:
-Ага. На жалейке.
-Ух, ты! А что это? Покажи! А?
- А смеяться не будешь?
- Нет! Чтобы мне никогда Отца Гоблина не увидать!- истово побожился Лар.
-Честно-честно?
-Тьфу на тебя, человек! - в раскосых глазах Лара мелькнули возмущенные искорки.
Яська подтянул к себе походный мешок и нашарил жалейку. Поднес к губам... Легонько подул, словно пробуя. Потянулся и как - то сразу согрелся. И ему так захотелось поделиться теплом с этим озябшим и мрачным городом. Глянул на чересчур серьезного собеседника и увидел, как будет выглядеть на его угловатом зеленокожем лице добрая улыбка... Представил себе цветущие розовым туманом холмы вокруг Стоунхерста. Приложил к губам жалейку. И полетела в тишине робкая, едва слышная мелодия. А потом...
Потом что-то произошло...
Время словно остановилось. Оно стало вязким и тягучим. Рассветные лучи, словно мечи в умелых руках воина, безжалостно бились со свинцовыми тучами, и те таяли, истекая фиолетово-багровой кровью, превращаясь в пушистые безобидные белые облака...
А жалейка все пела и пела, и холмы Стоунхерста словно очнулись ото сна. Спящие во мгле вересковые поля услышали искреннюю рассветную песню, и навстречу ей стремительно раскрывались бутоны нежно - розовых цветов...
И никто этого не видел, кроме юного гоблина. Город пока спал...И впервые за последний год видел удивительные добрые сны.
А жалейка пела...Пела сильнее и громче. Яська вкладывал все свое сердце в эту рассветную песню. А еще...Капли утренней росы, искрящиеся под первыми лучами южного солнца. Предрассветные шорохи просыпавшейся степи. Синее бездонное небо над Русколанью. Легкий шелест ковыля, плавно стелящегося под теплой ласковой ладонью южного ветра. Почти позабытую доброту маминой улыбки. Стук копыт. Ночную песню сверчка. Прищуренные, искрящиеся смехом глаза дядьки Евсея. Запах парного молока. Ранний крик петуха. Тонкий аромат цветущих вишен. И шершавые узловатые ладони стариков, ласково треплющие по голове и невольно царапающие лицо....
Ясь тихо вздыхал, сбиваясь, убирая от губ флейту, и начинал снова и снова, робко пробуя новые ноты. Ошибаясь и упорно начиная вновь.
Жалейка пела... И возвращалось тепло в Стоунхерст..
- Ты ничего не слышишь, Фингус?
-Что-то слышу, Сержи... Что это?
-Мир изменился, идем! - И Странник стремительно вышел из таверны. Мандола трепетала за спиной, словно птица со спутанными крыльями. Странник ласково придержал трепещущие струны. А сердце рвалось и плакало...Он уже знал, что случилось.
Яська? Что же ты творишь, мальчик мой... Ты же отдаешь этой песне всего себя, полностью и безвозвратно. Ты растворяешься в ней... Я ведь ничему не успел тебя научить, юный Изменяющий... Ты все услышал и понял сам. Я должен успеть перехватить мелодию... Я успею... Я должен...
Чистые, нежные нотки наперегонки разбегались по сумрачным холмам, преображая их, словно солнечные котята играли в догонялки с тенями. И пятнали их, превращая в искрящиеся светом солнышки...
Странник подхватил мандолу, и силы словно покинули его... Медленно, слишком медленно, Серж пробежал по струнам... И едва успел влиться в мелодию нежной рассветной песни. Но успел только закончить ее последним аккордом... Поздно. Слишком поздно!
Гоблин Фингус так и замер в дверях своей таверны, не в силах двинуться дальше .
А над Приграничьем продолжала нежно петь жалейка, и слышался летящий ей вдогонку мягкий перебор струн..
Песня возвращалась в суровый край. Она стремительно летела над Приграничьем на невидимых крыльях подхватившего ее Северного ветра. Она возвращалась...
Шелестом распустившихся листьев? Легким шорохом едва раскрывшихся тугих бутонов на кустах вереска? Рассветными лучами, скользнувшими по взметнувшимся ввысь луговым цветам? Улыбками на морщинистых лицах молочниц? Вернувшимся на улицы Стоунхерста искренним смехом просыпавшихся детей?
Она возвращалась... Она бодро шагала по булыжной мостовой города, и казармы стражников взрывались скабрезным хохотом, она нежно окутывала расцветшие за ночь сады, пробуждая проснувшихся птиц, и они взлетали ввысь с легким недоуменным цвирканьем, она легким напевом щекотала заснувших под утро влюбленных...Она вернулась в суровое Приграничье...Вскоре послышались робкие голоса освобожденных волков... И очень скоро раздалась ликующе радостная песня вожака... А юный гоблин, прижавшись ухом к груди человеческого мальчишки, внезапно выронившего флейту, лихорадочно тряс безжизненное тело, и, в одночастье повзрослев, плакал, наверное, в последний раз, размазывая злые горькие слезы по лицу:
- Ясь! Ну, Ясь! Дыши, Ясь! Ну, пожалуйста!
На небосклоне Эйлоуринна зажглась еще одна звезда. Удивительно яркая. Искрящаяся белым-белым светом. Изгнавшая своими лучами Тень из Приграничья.
Странник молчал, перебирая струны...Он не успел.
И рыдала, вторя его сердцу, мандола, отдавая созданную учеником Рассветную песню измененному Миру. В этот раз тьма отступила, доброе сердце юного барда закрыло ей дорогу. А он, Хранитель, не успел, не услышал, не почувствовал...Как же так?
А над Приграничьем плыл пьянящий вересковый рассвет... И слышался на улицах просыпающегося Стоунхерста детский смех...И ему вторил ликующий волчий вой. И тявканье волчат. Приграничье снова начинало жить...