Станислав Сергеич Тропотун пробудился в своей просторной финской кровати, и его полусонный взгляд воткнулся в потолок под углом примерно в шестьдесят градусов... В поле его зрения попали: стилизованный под китайский фонарь светильник, часть стены, оклеенная обоями "под парчу" и верх платяного финского же шкафа. Окончательно всплыв из полудремотного состояния, он бродил рассеянным взором по потолку, пока не наткнулся на уродливый, похожий на шрам, шов между плитами перекрытия. Станислав Сергеич с отвращением отвел глаза в сторону, и вдруг заметил на потолке, в аккурат над головою, темную точку. Странная точка расползалась на глазах, вздрагивая и поеживаясь как живая... Затем она превратилась в лепившуюся к потолку черную грушу, продолжавшую интенсивное развитие. Тупо наблюдая за метаморфозами темной точки, Тропотун автоматически отметил, что оно живое и уже достигло размеров средней собаки. Он изумленно разглядывал повисшее под потолком нечто, и вдруг сообразил, что это самый что ни есть настоящий упырь.
Фу ты, ерунда какая!.. Пробормотал он, быстро-быстро мигая в надежде, что это исчезнет. Но упырь упорно торчал под потолком, презирая общеизвестный закон всемирного тяготения. Станислав Сергеич опасливо отвел взгляд от нагло развалившейся над ним нечисти, однако боковым зрением он мог видеть и черноватую лоснящуюся шкурку незваного гостя, и его перепончатые, сделанные словно бы из качественной замши крылья, и круглую голову с ушами-локаторами... Поймав робкий взгляд хозяина квартиры, нежелательный пришелец ехидно ухмыльнулся и отряхнул сигарный пепел на чистейшую простыню. Станислав Сергеич с внезапной брезгливостью подумал, что подлая тварь ведь и обгадить может... Только подумал и - шлеп прямо на лицо! - что-то скользкое, мерзкое, дурно пахнущее. И тут Станислав Сергеич опять проснулся.
Свернувшись уютным калачиком, рядом спала жена. Ночная полупрозрачная сорочка открывала красивую шею и часть плеча, нежная кожа которых была почти не тронута увяданием. Сквозь плотную ткань штор просеивался в комнату утренний радостный свет. Негромко звякнул электронный будильник и принялся наигрывать несколько мелодичных повторяющихся нот. Тропотун сцепил над головою руки, потянулся и сел. Ступни его нашарили домашние туфли, рука потянулась к будильнику...
Сортир был выдержан в голубоватых тонах. Мягко лучилась лазурная импортная плитка, благородной молочной голубизной отвечал ей унитаз. Нажимая на ручку слива, Станислав Сергеич машинально отметил, что подходит к концу туалетная бумага, а, следовательно, придется либо звонить Ивановскому, либо тащить дефицит из Москвы...
В отделанной под светлый орех гостиной он включил стоявший на столе транзистор, слегка подстроил его, и стал заниматься гимнастикой, краем уха воспринимая последние мировые события. "В Индии разбился самолет британской авиакомпании... членов экипажа... Раз-два, три-четыре... Обязательно надо достать что-нибудь "супер" ей на день рождения - Вера, как и все женщины, очень отзывчива на внимание... Тайфун над Ямайкой... скорость ветра достигала 150 километров в час... наводнения... Не забыть бы Мурфатляр взять в сейфе!.. Он представил длинную бутылку с золотистым содержимым и хмыкнул - все о'кей, Тропотун!
Трусцой он пробежал до ванной. Радостно сиял салатный кафель, белая эмаль ванны холодила ступни. Собравшись с духом, резко повернул кран - и заплясал под холодным душем. Так... хорошо... приятно... Докрасна растерся массажной рукавицей, вылез из ванны, накинул махровый халат и потянулся за электробритвой.
Станислав Сергеич привычно наблюдал острым взглядом бледно-голубых глаз за своим зеркальным двойником. Ему нравилось худощавое удлиненное лицо с резко очерченными скулами, крупным породистым носом с горбинкой и тонкими подвижными губами, умевшими выражать многочисленные оттенки настроения. Вера попеременно находила его усмешку то сардонической, то мефистофельской, что весьма льстило Станиславу Сергеичу.
Регина, в вызывающем французском пеньюаре, сидела возле кухонного стола с кофейной чашечкой в руке и рассеянно смотрела в пространство. На кровавом пластике столешницы был приготовлен обычный завтрак: ломтик ветчины, пара яиц всмятку и сырые очищенные овощи - источник витаминов и микроэлементов. Тропотун налил себе кофе, пододвинул тарелку с ветчиной, взялся за вилку и нож - Регина утром не завтракала.
- Эта дура Фирсова, - тут же сообщила она, поворачиваясь к мужу, - под меня копает. Вызнала, что я ни разу не была на сельхозработах, и тут же подняла этот вопрос на заседании кафедры в связи с моей поездкой в Австрию.
Миндалевидные глаза жены черносмородинного цвета горели негодованием. Припухшие после сна веки придавали ей кукольное выражение.
- Возьми справку о состоянии здоровья.
- Она уже сказала, что справочкой я, конечно же, запаслась!
- Да плюнь ты на них...
- Хм... - последовал ядовитый смешок. - На месте этой крашеной выдры я бы тоже ненавидела весь свет! Отец ребенка неизвестен, а замужество с такой внешностью исключено...
Станислав Сергеич тоже невольно хмыкнул. "Риночка, ты выглядишь прекрасно!" - констатировал он, разрезая сочный помидор.
Подтянутая стройная фигура жены давалась ей нелегко: диета, хитроумная китайская гимнастика, массаж, сауна, разгрузочные дни... Регина хотела сохранить молодость и, надо сказать, в том преуспела.
- Комплимент от собственного мужа - это... - она не договорила, улыбнулась и, охорашиваясь, поправила свои золотистые натуральные волосы, в которых не просматривалось и намека на седину. Продолжала уже спокойнее: - Завтра возьму справку. Бог с ней, с Фирсихой, - в конце концов, ее можно пожалеть!
- Славик... - вкрадчиво произнесла она после паузы, - знаешь, я такой костюм видела... - глубокий вздох, скользящий быстрый взгляд в сторону мужа. - Строгий, элегантный, мышиного цвета...
- Это не твой цвет, - со знанием дела заметил Тропотун.
И почему-то вспомнился ему тот далекий летний день, когда он впервые увидел жену. Вдвоем с Борисом Петровичем они остались на кафедре и обсуждали очередную главу его кандидатской. Шеф дотошно проверял расчеты, скрупулезно находил уязвимые для оппонентов места и тыкал в них носом честолюбивого аспиранта. День был душный, предгрозовой. Работалось через силу, со скрипом. И вдруг в дверь впорхнула Регина... Молодому человеку показалось, что по комнате прошло дуновение свежего ветерка. А она безо всякого смущения улыбнулась серьезному аспиранту, чмокнула отца в щеку и села, взвихрив зеленое шелковое платье... Ее золотистые пушистые волосы излучали мягкое сиянье.
- Мышиный цвет не твой, - задумчиво повторил он и вылил из джезвы остатки кофе.
- Там и синий был... И потом, когда предлагают такую вещь, отказываться глупо! - перешла она в наступление с типично женской иррациональной логикой.
С хрустом надкусив морковку, Станислав Сергеич отключился и стал думать о своих проблемах.
- ...могу себе позволить... без твоих драгоценных альбомов по живописи... не так часто в них заглядываешь... есть у него, в конце концов, отец или нет!..
- Это было произнесено на повышенных тонах, и он навострил уши.
- ... просто обязан звонить ре-гу-ляр-но!
- Кто - Вадим?
- Нет, Папа Римский!
- Из сельской местности сложнее дозвониться, чем из Рима. И потом, парню двадцать лет.
- Правильно! Всего двадцать - а не тридцать или сорок.
- Обсудим это вечером.
- Таким тоном разговаривай на работе!
Помолчали, избегая смотреть друг на друга.
- Во сколько тебя ждать? - наконец спросила Регина. В голосе ее еще звучало недовольство.
- Около семи.
- Поздновато...
- Ну хватит, Регина! В книжный магазин, наконец, я имею право зайти! А теннис в неделю три раза?..
Увещевая жену, он в душе немало забавлялся ее игрой в ревнивую супругу. Уже не год и не два был заключен между ними своеобразный пакт о невмешательстве в личные дела друг друга. Даже отпуска они брали в разное время... - Пригласим Пустовойтовых на пятницу? - резко сменил он тему разговора. - Надо бы обсудить с Дмитрием Алексеевичем одно дельце...
- Приглашай! - Она пожала плечами, демонстрируя полнейшее равнодушие.
Регина поправила на груди пеньюар и слегка усмехнулась, перехватив его откровенный взгляд, нырнувший в глубокий вырез.
Это ее движение вызвало у него томительное воспоминание о Вере. Познакомились они в книжном магазине. В продаже оставался последний альбом Гогена, и Станислав Сергеич, что называется, положил на него глаз. Но тут в альбом вцепилась среднего роста девица, абсолютно уверенная в своем праве на обладание им. Они поспорили, поссорились, потом Станислав Сергеич сделал благородный жест, уступив альбом даме. Дама тотчас успокоилась, и с интересом глянула на него из-под надвинутой на лоб модной шерстяной шапочки, - дело было осенью, - огромными и насмешливыми зелеными глазами...
Блаженный Федор или необычайное приключение
Знакомая до последнего столба дорога раскручивалась перед взором Станислава Сергеича.
Сегодня он размышлял о предстоящем через две недели худсовете, на который прибудет представитель заказчика. Многое должно решиться... В сущности, мне может составить реальную конкуренцию только Оршанский, но он не дипломат...
Внимание его привлек мужчина под липой, который пристально рассматривал ствол, почти приникнув к нему лицом. Был он худощав, в обтрепанных брюках и дешевых сандалиях. Густые волосы с сероватыми прядями седины свисали до плеч. В памяти Станислава Сергеича забрезжило какое-то далекое воспоминание, но не смогло пробиться сквозь толщу лет и погасло.
Ощутив взгляд Тропотуна, мужчина обернулся. Откуда я все-таки его знаю? Подумал Станислав Сергеич, проходя мимо. "Славка! Тропотун!" - вдруг заорал мужчина, кидаясь ему наперерез. Станислав Сергеич остановился, заулыбался, даже протянул руку, и только тогда узнал в обтрепанном типе бывшего однокурсника Федора по прозвищу Блаженный.
Да, это был именно он, Блаженный Федор. Человек со странностями, который бросил институт на четвертом курсе и отправился изучать жизнь.
- А я тебя сразу признал! - быстро говорил Федор, тряся его руку и заглядывая снизу вверх в глаза, ты почти не изменился. Гляжу - ба! - Тропотун идет! Ха-ха-ха... - искренне рассмеялся он, обнажив источенные кариесом зубы. - Славка Тропотун!
- Я тебя тоже узнал, - приподнятым тоном отозвался Станислав Сергеич, которого неприятно поразила происшедшая с Федором перемена.
Стороной до него доходили слухи, будто Федор попал в тюрьму за какое-то пьяное дело, а потом сделался истово верующим и чуть ли не стал монахом. Слухи были противоречивы, отрывочны и, в сущности, не особенно занимали терпеливо строившего свою собственную карьеру Тропотуна. И вот теперь перед ним стоял Блаженный Федор собственной персоной и радостно, почти счастливо улыбался. Боже мой! Промелькнуло в уме Станислава Сергеича. Что делает с нами жизнь!.. Тонкое одухотворенное лицо институтского Федора - отрока Варфоломея с картины Нестерова, которое всегда хотелось назвать ликом, никак не совмещалось у него с этим заросшим трехдневной щетиной, красным и одутловатым рылом, изборожденным глубокими морщинами. Был святой - теперь падший ангел...
- Ну, что ты? Как жизнь?
- Да ничего, спасибо!.. - задумчиво отозвался Федор. - Ты на работу? Я тебя провожу...
Они неторопливо зашагали липовой аллеей. Станислав Сергеич подумал, что глаза у Федора, пожалуй, прежние, хотя красные прожилки на белках сильно портят то потустороннее выражение, которое так облагораживало их когда-то.
- Вот ты идешь со мною рядом, - негромко и без обиды заговорил Федор, - а сам, поди, думаешь: эк его жизнь-то потрепала!.. Потрепала, согласен. Но только вот на что прошу внимание обратить, - я сам сделал свой выбор!
- Есть в жизни дороги торные, - продолжал Федор серьезно, а есть извилистые, петляющие тропы, на которых тебя подстерегает неизведанное. Я выбрал такую тропу.
- Ну, ты поэт!
- Не претендую, - отрицательно мотнул головой тот. - Я много видел, колесил по всей стране. Ты даже представить себе не можешь, где я бывал!.. - он помолчал. - Хотел понять, что есть жизнь!
- Ты женат? - Спросил Тропотун.
- Я?! - Этот вопрос, казалось, безмерно удивил Федора. - Да кто же за меня пойдет?.. Ни кожи, ни рожи, ни бытовых условий. Проживаю в комнате, один из четырех хозяев в четырехкомнатной квартире. Дому в обед сто лет - все течет и обваливается. Ванна аж позеленела от старости. А женщины меня давно не занимают. Ты, может, слышал, пил я крепко! - И, словно оправдываясь, быстро прибавил: - Теперь все, завязал!..
Станислав Сергеич с сомнением глянул на него.
- Может тебе помочь чем-то? - без особого энтузиазма поинтересовался он.
- Помочь? Мне?.. - Федор расхохотался и долго не мог остановиться, а просмеявшись спокойно пояснил: - Когда человек выбирает абсолютную свободу, рано или поздно за это приходится платить. Свой выбор я сделал раз и навсегда!
- На что же ты живешь? - задетый смехом этого странного субъекта, спросил Тропотун.
- Приходилось и побираться, - беззлобно отозвался Федор. - Я ведь лес валил на Севере, моржей бил на Чукотке, бродяжничал по Средней Азии, в послушании ходил в Загорске. Да-да!.. Не веришь?.. Едва постриг не принял. Ну а теперь оператором в котельной служу. Сутки дежурю - двое дома. Сидишь там, один, пламя в топке гудит - хорошо!.. Я с собой рукописи приношу, читаю. Живность там у меня всякая калечная прибивается, подкармливаю... Напарники тоже жалеют, не выгоняют.
- Получается, от общества ты все-таки зависишь? - вопросил Станислав Сергеич, и сам поразился собственной запальчивости.
- "Свобода есть осознанная необходимость", - отбарабанил тот и усмехнулся. - Только не надо меня жалеть. Это я вас всех жалеть должен! Живете, расталкивая друг друга локтями, чтобы повыше залезть, а нет, чтобы о высшей цели своего земного существования думать! Чем дольше я живу, тем больше удивляюсь красоте и гармоничности мироздания. Животворный поток Дао, в котором я пребываю, несет меня из бесконечности в бесконечность...
Э, да он с приветом! Подумал Станислав Сергеич. Впрочем, и в институте был тоже...
- Я не шизик, - проницательно заметил вдруг Федор. - Если человек ищет смысл жизни, его обязательно причисляют к сумасшедшим! А весь прогресс человечества движим такими людьми!
И сверхценная идея при нем... Ну а как иначе? Разве признаешься самому себе, что загубил жизнь в погоне за призраком?
- Когда ты меня увидел, я божью коровку рассматривал, - продолжал Федор негромко, словно общаясь сам с собою. - У нее брюшко хитиновое, блестит как антрацит, лакированная оранжевая спинка с крапинками черными. Вот зачем ей эти крапинки на крыльях?.. Это ведь даже не крылья, надкрылки. Поднимет она надкрылки, расправит крылышки, нежные, бежевые, полупрозрачные и - жжж... полетела... Как душа человеческая...
- Как - что? - переспросил Станислав Сергеич.
- Душа!
- А, ты метафорически...
- Метафорически? - удивился Федор. - Впрочем, пусть метафорически! - усмехнулся он и остановился. - Мне сюда. Почему-то мне кажется, что мы еще встретимся. Запомни мой адрес: Крылова, 18, квартира 18. Очень просто: 18-18!
- Я запомню, - кивнул Станислав Сергеич.
- Да ты мной не брезгуй! - ухмыльнулся вдруг Федор. - Может я тебе еще пригожусь... - Он с вызовом оглядел с ног до головы Станислава Сергеича и бросил ему в лицо: - Все вы - рабы! Обстоятельств, условий жизни, привычек. Только я суть истинно свободен!.. - сплюнул презрительно на тротуар. - К примеру, взять тебя: дом-работа, работа-дом и - ни шагу в сторону. А почему? Время попусту растратить боишься, а только тем и занят, что попусту его транжиришь! Что эта ваша гонка за успехом как не потеря драгоценного времени жизни?.. Слепцы!.. - воскликнул он, круто развернулся и пошел восвояси.
Встретил однокурсника... С сожалением думал Станислав Сергеич, провожая глазами сутулую спину Блаженного Федора.
Но чем дальше отходил он от места незапланированной встречи, тем сильнее и сильнее раздражали его слова Федора о его, Тропотуна, зависимости от жизненных обстоятельств. Ибо Станислав Сергеич считал себя стоящим выше обстоятельств и способным умело направлять их в нужное лично ему русло. Он пружинно шагал, слегка помахивая модным дипломатом, а в мозгу у него словно крутилась заезженная пластинка, застрявшая на единственной фразе: не свободен, не свободен...
"Нонсенс!" - сказал вслух Тропотун, останавливаясь посреди тротуара. И мысленно добавил - как это, то есть "не свободен"? Возьму, сейчас, сию секунду, заверну в парк! Это было совершенно лишено логики, какой-то детский неуправляемый порыв. Однако Станислав Сергеич с самым серьезным видом повернул к Центральному парку.
Парк был небольшой, старый, созданный на базе дореволюционного кладбища, постепенно оказавшегося в центре города. Нырнув под напоминавшие триумфальную арку ворота, он медленно пошел по асфальтированной дорожке, петлявшей под развесистыми березами. Ранним утром парк был практически пуст, однако карусель уже вращалась, неся в разноцветных люльках двух мрачных, бородатых мужиков, а на качелях - благообразного вида старушка обречено и методично раскачивала капризничавшего внука.
На кой черт меня сюда занесло? Со злостью огляделся Тропотун. Что и кому я хочу доказать?.. Ноги же сами собой завели его в тупичок. Под деревьями стояла аляповато раскрашенная будка, у входа в которую мирно дремал контролер, обутый, невзирая на июль месяц, в подшитые валенки. Пляшущими яркими буквами надпись над дверью гласила: "комната смеха". Зачем-то Станислав Сергеич купил билет у проснувшегося деда и вошел.
Давненько он не видел кривых зеркал! Первое растянуло его фигуру до безобразия и сделало похожим на беловатый призрак, встающий над ночным кладбищем. Было почему-то не смешно. С чувством выполняемого долга Станислав Сергеич перешел к следующему. Теперь отражение его распухло и округлилось, оттопырились и разъехались по бокам головы уши, отчего лицо его сразу же превратилось в премерзкую рожу. Он скривился и сделал шаг к очередному хитрому стеклу. Переходя от зеркала к зеркалу и превращаясь то в жердь, то в блин, то в синусоиду, Станислав Сергеич, наконец, вернулся ко второму зеркалу и задержался возле него дольше, нежели возле остальных. Вглядываясь в собственный, трансформированный до неузнаваемости облик, он вдруг подумал, что кого-то себе напоминает. Кого-то напо... Ну, конечно - упыря из утреннего сна! С удивлением догадался Тропотун и даже хохотнул негромко, глядя в издевавшееся над его внешностью стекло. Хохотнул - и ошалело замер: отражение не смеялось!..
Тропотун крепко зажмурился, постоял, мысленно считая до десяти, и снова открыл глаза - наваждение продолжало пялиться на него как ни в чем не бывало. Оно даже обрело еще большую материальность, и теперь Станислав Сергеич отчетливо различал гладкую блестящую шерстку, ехидные антрацитовые глазки и весело ощеренную пасть с выдававшимися клыками. Что же это делается?.. Затосковал Тропотун. Он попытался отойти от зеркала, но ноги его не слушались.
Тем временем, нагло ухмылявшийся упырь приподнял над головой несуществующий котелок в знак приветствия. А потом, ни с того ни с сего, вдруг, саданул кулачком по стеклу. Зеркало со звоном лопнуло, и пошло трещинами, в образовавшуюся дырку изнутри просунулись волосатые когтистые лапки и с силой раздвинули ее, миг - и вот уже упырь на полу. По-собачьи встряхнувшись, он поднялся на задние лапки и снизу вверх выжидательно уставился на Станислава Сергеича.
Тот стоял столбом, наблюдая свершавшееся на его глазах невероятие. Зеркало уже стало зарастать, как живое тело. Стянулось отверстие, в которое проскочил упырь, змеившиеся по стеклу крупные трещины превратились в еле заметные трещинки, а потом в тонкие, как бы нарисованные на стекле паутинки. И, наконец, девственно гладкое стекло безмятежно засияло отраженным светом люминесцентных ламп. Станислав Сергеич прерывисто вздохнул, обалдело глядя на охорашивавшуюся нечисть. Упырь слегка подрос, вразвалочку проковылял к Тропотуну на кривых своих лапках, громко цокая коготками по цементному полу, и цепко ухватился за его штанину.
- Попался! - удовлетворенно и радостно произнес упырь высоким, на грани дисканта, тенорком.
- Брысь! - неуверенно сказал Тропотун охрипшим голосом.
- Брысь! - передразнил его интонацию упырь и скривил рожу, - фи, какая проза!
- Ты откуда тут взялся? - в полной растерянности заговорил Станислав Сергеич, обращаясь к нечисти, как к реально существующему субъекту.
--
Оттуда, - хихикнул упырь и кивнул на зеркало. Закрыв глаза, Станислав Сергеич со стоном потер лицо рукою. Бред! Галлюцинация! Чертов сон! Мелькало в его мозгу. Надо проснуться. Немедленно надо проснуться!
- Вот еще - бред... - слышал он обиженный тенорок. - Как чуть, так сразу бред! Не нравится им, видите ли...
Тропотун слегка раздвинул пальцы и приоткрыл глаза - кошмар оставался на месте. Может перекрестить его? Подумалось невольно. А пальцы уже сами собою сложились в щепоть.
- Только без этого! - громко заверещал упырь. - Этого я не терплю! - Он запустил острые свои коготки в икру Станислава Сергеича. - От креста мне ни холодно, ни жарко - но у нас, упырей, тоже гордость имеется! Разожми пальцы, кому говорят! Разожми - укушу, - с неподдельной угрозой зарычал он.
И, похолодевший от страха, Тропотун послушно раскрыл обессиленные пальцы.
- Так-то лучше... - удовлетворенно произнес упырь. - Ну-с, что скажешь?.. - В этот момент вконец замордованный Станислав Сергеич вдруг услышал чьи-то шаги. Ободренный этими реальными человеческими шагами, которые явно приближались, он как спринтер рванул с места, на полной скорости пронесся мимо двух изумленных мальчишек и с воплем: "Безобразие! Спасите!" - выскочил на улицу.
- Где безобразие?.. Кто безобразит?.. - грозно поднялся во весь рост высохший дед-контролер. - Я покажу, как в приличном месте безобразить!
- Да, безобразие! - фальцетом выкрикнул Тропотун. - Развел, понимаешь ли, упырей - житья нет! - и он подпрыгивающей заячьей трусцой устремился прочь от рокового заведения.
- Упырей? - повторил дед. - Упыре-ей... - нараспев произнес он. - Смотри-ка что делается! И где успел с утра пораньше? Не иначе одеколоном отоварился... - глубоко вздохнув, он потопал подшитыми валенками и стал устраиваться на насиженном месте.
А Станислав Сергеич хитрым каким-то зигзагом пересек парк и вновь очутился на людной улице, с которой неизвестно по каким мотивам свернул четверть часа назад. Голова его отказывалась соображать. Но постепенно внутреннее равновесие возвращалось, и Станислав Сергеич попытался трезво проанализировать ситуацию. В сущности, что произошло на самом деле?.. Встретил бывшего сокурсника... Потом завернул в парк и посетил комнату смеха... Упырь? Он заставил себя усмехнуться. Это сон! Убеждал он себя. Просто в комнате смеха я задремал!..
Тайны НИИБЫТиМа
Чем ближе подходил Станислав Сергеич к институту, тем невозможнее казалось ему утреннее приключение. А когда он вошел в просторный квадратный двор родного НИИБЫТиМа, посредине которого журчал помпезный фонтан в окружении клумбы с петуниями, он уже совершенно убедил себя в том, что на несколько секунд задремал перед чертовым зеркалом.
Серое четырехэтажное здание с высоким портиком над главным входом и мощными колоннами псевдоклассицизма, который так любили в середине пятидесятых годов провинциальные архитекторы, явилось ему, словно некий храм современного производственного божества. Он легко взбежал по ступеням широкой лестницы монументального, отделанного мрамором крыльца и потянул на себя бронзовую фигурную ручку массивной деревянной двери.
Просторный вестибюль Научно-исследовательского института бытовой техники и мебели был еще пуст, но лицо Станислава Сергеича тотчас обрело привычное выражение значительности, а в гулко отдававшихся под каменными сводами шагах явно слышался глухой мраморный отзвук поступи статуи командора из бессмертного произведения А. С. Пушкина "Каменный гость". Минуя стойку, за которой помещался вахтер, Тропотун вежливо раскланялся и даже поинтересовался у верного институтского стража лечением радикулита, чем несказанно его обрадовал. Благодарный за душевное отношение, тот сообщил заместителю директора последние новости медицины по данному вопросу и проводил его преданным взглядом.
Кабинет заместителя директора по научно-исследовательской и конструкторской работе был несколько уменьшенной копией кабинета директора и представлял собою вытянутый параллелепипед. Основное пространство его занимал светлый Т-образный стол, по периметру стояли застекленные шкафы для бумаг, тоже светлого дерева, вдоль стола тянулась череда изготовленных по особому заказу Станислава Сергеича стульев, обитых бежевой с брусничной искоркой тканью. Две качественных репродукции картин известных западноевропейских абстракционистов украшали стены, намекая на претензии хозяина к свободе творческого мышления и несомненный интерес к дизайну.
Тропотун привычно извлек из дипломата микрокалькулятор и положил его по правую от себя руку. Дипломат же отнес в стенной шкаф, поставил на полку и аккуратно сдвинул раздвижные створки. Вернувшись во главу стола, уселся в мягкое вращающееся кресло и пододвинул лист бумаги.
Через какое-то время он откинулся на спинку и, рассеянно крутя фломастер, задумался. "Сказочный бор"... Говорил он себе. Ах, "Сказочный бор" - как же ты мне нужен!.. Воевода, конечно, соответствует, но уже и поотстал. Я бы... я бы ориентировался на качество... Качество и дизайн - два кита в нашем деле. Но директорское кресло - увы! - одно. У товарища Оршанского опыт, зато у меня плюс в виде кандидатской по экономике... Пока что события развиваются в нужном направлении, это главное. В сущности, мебель для международного молодежного лагеря "Сказочный бор" - мой козырный туз в борьбе за директорское кресло! А там, глядишь, и в Москве заметят предприимчивого директора...
Склонившись над столом, начал писать мелким неразборчивым почерком - "уточнить у Еф. про об-е для лаб. эрг. б-ки". Выпрямился и невидящим взглядом уставился в пространство, отчетливо представив себе заведующего лабораторией эргономической биомеханики Плотникова. Неблагодарным он оказался, размышлял Тропотун. Сколько я потратил усилий, чтобы доказать необходимость такой лаборатории!.. И что же? Вместо благодарности одни претензии. Контры с Ефременко... Если бы не я, милейший Иван Иванович в два счета вышиб и Плотникова, и его эргономическую биомеханику из института... Та-ак... что еще?.. Господин Оршанский... Чем это у него жена болеет? "Узнать у С. И. насчет жены О." Аккуратно вписал он. Кажется, все?.. А Козлов! Опять из головы вылетело! "Позвонить на предмет квартиры для Козлова". Отложил фломастер в сторону. С тех пор как он стал завсектором мебели для общественных помещений, я не знаю горя... Да - теперь все!
Тишина... Станислав Сергеич включил селектор и покосился на часы - одна минута девятого. Мысленно обозревал многочисленные коридоры НИИБЫТиМа, по которым торопливо шагали опаздывающие уже ровно на одну минуту сотрудники крупных отделов, секторов и экспериментальных цехов. Сейчас начнется! С каким-то злорадным торжеством сказал он себе. И началось!.. Загудел утробно селектор, на полную мощность врубился звонок, ведший отсчет рабочего времени по электрическим часам в вестибюле, в дверь впорхнула секретарша Любочка в ядовито-розовом комбинезоне.
- Я, Софья Ивановна! Доброе утро! Слушаю вас... - словно воочию он увидел ее бледное, красивое лицо-маску. Софья была непревзойденной интриганкой и законодательницей институтских мод, несмотря на свой более чем бальзаковский возраст.
- Совет в одиннадцать тридцать. Ни пуха, ни пера! - В последней фразе слышалось кокетство.
- Спасибо, Софья Ивановна! Спасибо, голубушка! - добавил он воркующих интонаций. - И, извиняюсь, к черту!
Селектор отозвался грудным смехом, щелкнул и отключился - бессменная секретарша директора Станиславу Сергеичу благоволила.
Тропотун переключил свое внимание на Любочку: высоченные каблуки, смазливая мордашка и невероятное количество косметики. Что делать, - молодость!
- Ну-с, как дела, красавица? - фамильярно поинтересовался он, принимая из ее пухлых ручек папку с корреспонденцией.
- Нормально, Станислав Сергеич! - Стоя возле стола, она переминалась с ноги на ногу, как застоявшаяся кобылка. Из-под махровых, в черной туши, ресниц выглядывали хитрые глазки. - Вот только...
- Что значит - только? - рассеянно переспросил он, открывая папку.
- Можно мне сегодня пораньше уйти?
- Приказы на отпуск перепечатала?
- Почти.
- Сразу мне на подпись Он переместил испытующий взгляд с папки на Любочку. Потупив глазки, она водила кончиком туфли по паркету. Туфелька была ярко-красной. Тропотун ждал. Ему было занятно, что придумает она на сей раз? Бабушка, если память его не подводит, была похоронена дважды, отец с матерью не вылезают из больниц, а брат в армию уже ушел.
- Я слушаю, - требовательно произнес он.
Секретарь-машинистка, числившаяся по штату лаборанткой, подняла на него свои честные карие глазки и сообщила:
- Брат в отпуск приезжает.
- Это который в армии всего три месяца?
- Он служил хорошо! - тотчас соврала она, и затараторила, - вы не беспокойтесь, я все напечатаю!
- Ну ладно, - сварливым отцовским тоном сказал Тропотун. - И учти, в последний раз!
Она радостно кивнула и засеменила к выходу.
Взгляд Станислава Сергеича невольно последовал за ней. Ишь ты! Подумал он. Мозгов кот наплакал, а как задом вихлять научилась!
Первым в папке лежал список лиц, приглашенных на пятнадцатилетие НИИБЫТиМа. Тэ-экс... Тропотун вздохнул и принялся просматривать список. Азовкин, Афанасьев, Брылов, Буркин, Важенин.... Стоп-стоп-стоп! Это какой же Буркин?.. Е. К.?! Тьфу черт, он же в позапрошлом году умер... Говорил девчонке, чтобы предварительно сверяла списки! И Сартаков здесь. Работнички!..
Покончив со списком, Станислав Сергеич перешел к письмам. Одно, адресованное ему лично и без координат отправителя, сразу заинтересовало его. Выхватив из стопки конверт, он повертел его в руках, затем аккуратненько вскрыл, уже догадываясь, что внутри. На голом лощеном листе от руки печатными буквами было выведено: "Твоя жена шлюха. Она ... с Пустовойтовым. И поделом тебе, лысый рогоносец!"
Бессознательным движением он огладил голову - далеко не лысый, положим!.. Снова стал внимательно изучать штемпель: городской, отделение связи в двух кварталах от НИИБЫТиМа... Поднявшись из-за стола, он принялся расхаживать по кабинету. Вторая анонимка в течение последних десяти дней - это наводило на размышления. Обе явно накарябаны одним человеком и, по всей вероятности, левой рукой. Первая гласила: "Оршанский тебя скоро выпнет! А ты ему лижешь ж..., лысый лопух!" В особенности Станислава Сергеича раздражало это беспардонное "лысый", потому что лысым он вовсе не был, так, слегка поредели волосы на макушке и углубились залысины надо лбом.
Станислав Сергеич нетерпеливо потер лоб. Кто же все-таки затеял интригу?.. Предположим, Оршанский... Но тогда он натравливает меня на самого себя - так не бывает! И потом, он не такой человек. Желчен, консервативен - а не подлец. Вот что, надо прозондировать и Воеводу, и Оршанского, быть может, они тоже получали подобные бумажки?..
Думай, Станислав, думай! Мысленно твердил он. А что если взять Пустовойтова с Филаткиным?.. Оба претендуют на повышение. Филаткин ориентируется на Оршанского, Пустовойтов - на меня. Надеюсь, на директорство ни тот ни другой пасть не разевают - через ступеньку здесь не прыгают. Черт! Ускользает главное - мотив действий анонимщика. Пока фактов маловато. Поговорим для начала с Софьей Ивановной...
Педантично разложив анонимки по конвертам, Станислав Сергеич засунул их под бумаги в запирающемся ящике стола, повернул в замке ключик и сунул в карман. Потом по селектору попросил Любочку соединить его с отделом бытовых приборов.
- Игорь Иванович? - спросил он, нажимая кнопку засигналившего селектора. - Тропотун. Да обожди про соковыжималки! Я к тебе как к профсоюзному боссу. Козлов у нас завсектором, а до сих пор с женой, младенцем, тещей и старшей дочкой в однокомнатной квартире. Куда это годится? Куда смотрит ваш профсоюз?.. Надо бы трехкомнатную... Выделим двухкомнатную и пусть ищет обмен. Тогда и четырехкомнатную можно выменять... Идет... Ты на меня не дави! Квартиры - квартирами, а работа - работой. К сентябрю соковыжималка должна быть у заказчика. Знаю я ваши "объективные" трудности! Шевелиться надо. - И он отключил связь.
Бегло просмотрел оставшуюся корреспонденцию. "Электросигнал" предлагал совместную разработку пылесоса с брикетированием пыли... "Инструментальщик" ругался по поводу отсутствия документации на миксеры и соковыжималки... Э-э, подумал Станислав Сергеич, вот почему Пивкин таким сговорчивым был!.. Миксеры и соковыжималки. Он усмехнулся. Хитрый черт Пивкин до сих пор опытные образцы не довел, все тянет и тянет под благовидными предлогами.
С облегчением захлопнув папку, Тропотун отодвинул ее на край стола и потянулся к импортному еженедельнику. Был у Станислава Сергеича и ежемесячник для наиболее важных событий данного месяца, держал он также и небольшую секретную картотеку на влиятельных лиц НИИБЫТиМа и некоторых смежных с ним институтов и предприятий, с сотрудниками которых приходилось иметь дела. Любил заместитель директора иметь при себе некий неформальный ключик, которым отпиралась бы души коллег. Кто бы мог подумать, к примеру, что Оршанский - завзятый аквариумист? Или что Шнайдер помешан не только на женщинах, но и на коллекционировании старинных монет? Ну а Софья Ивановна обожает кошек...
Особо важных дел на сегодня не значилось. Тропотун достал список дней рождения сотрудников и нашел июль. Тэ-экс... Среда... Петухова и Матюхин... Из отдела Шнайдера оба. Галина Евлампьевна Петухова... Это ж надо, наградили отчеством! А не тот ли это Матюхин, который угодил под Новый год в вытрезвитель?.. Не иначе, он! Интересно, зачем его держит Шнайдер?.. Неспроста, конечно...
Басовито загудел селектор, прервав его мысли.
- К вам Плотников, Станислав Сергеич! - деловито сообщила Любочка.
Калейдоскоп амбиций
В отношении неблагодарного Плотникова заместитель директора питал чувство почти отеческое, ибо тот возглавлял лабораторию эргономической биомеханики, организованную по его, Станислава Сергеича, идее. Пробивая данную лабораторию, он предвидел в недалеком будущем солидные дивиденды, которые принесет ему эргономическая биомеханика.
- Прошу вас, Олег Сергеевич, - доброжелательно кивнул Тропотун сутулому высокому парню в очках с вечно торчавшими в разных направлениях соломенными волосами.
От природы Плотников был крайне стеснителен, отчего комплексовал и всячески свою стеснительность скрывал. Усевшись, он с трудом преодолел барьер внутренней нерешительности и заговорил агрессивной скороговоркой.
- Я понимаю, эргономика - не термоядерные исследования! Но это уже не смешно, потому что Ефременко надо мной в глаза издевается! Нельзя без стенда, вы поймите... Нет, можно конечно и наширмачка, только я так не привык...
- С Ефременко я разберусь. А стендом вашим займется Стаценко, едва мы развяжемся со "Сказочным бором". - Он сделал паузу и многозначительно заговорил: - Вы, Олег Сергеевич, грамотный инициативный инженер. Вот, хочу предложить вам возглавить отдел хозяйственных инструментов!
Инициативный инженер в недоумении уставился на заместителя директора, и веки его за толстыми стеклами очков быстро-быстро забились.
- Молодежь должна расти. - Серьезно продолжал Станислав Сергеич. - Ваши расчеты избыточного статистического давления на межпозвоночные диски произвели на меня благоприятное впечатление. Я думаю, что подвижное универсальное сиденье с регулируемым наклоном - работа весьма интересная и перспективная.
- Очень благодарен... повышение... - залепетал Плотников. - Но, Станислав Сергеич, я по натуре экспериментатор, я с тоски умру на этих хозяйственных инструментах! Мне бы заявки чтобы удовлетворили на медприборы...
Нет, мысленно подвел итог под проведенным психологическим экспериментом Тропотун, этот из блаженненьких, а такие анонимок не сочиняют!.. Он широко улыбнулся:
- Ну что же, Олег Сергеевич! Лаборатория ваша нам крайне нужна. К сожалению, это не все понимают... Так удачно сложилось, что Ирина Евгеньевна рекомендовала вас Шнайдеру.
- Лев Соломонович человек дальновидный, - неопределенно отозвался Плотников и нервно подкинул очки на переносице указательным пальцем.
Тропотун внутренне усмехнулся. Он понимал Плотникова: трудно было не ревновать темпераментную Ирину к жизнерадостному Шнайдеру.
Дальновидный человек... Механически повторил Станислав Сергеич, когда дверь за ревнивым завлабом захлопнулась. Дальновидный человек... К чему это, собственно, сказано?.. Воевода продержится месяц, два, полгода - но пышные проводы на пенсию уже предрешены, так сказать, исторически. В свете этого станет ли Шнайдер затевать сложную интригу с анонимками?.. Навряд ли! С приходом нового директора - Тропотун подразумевал себя - ему грядет повышение. Лев Соломонович умен и суетиться зря не будет!
- Любочка, - попросил он, нажав кнопку, - пригласи Шнайдера!
Лев Соломонович деликатно заглянул в приоткрытую дверь, и Станислав Сергеич, не отнимая трубку от уха, жестом пригласил его к столу.
- Кто на Урале был? Вальцев на Урале был?.. - напористо говорил Тропотун. - Почему мы должны отдуваться за нерасторопность других? Модель удачная, перспективная... В конце концов, есть арбитраж!.. Тогда летите сами и на месте договаривайтесь! - и, в сердцах швырнув на рычаг трубку, раздраженно посмотрел на вошедшего.
- Кто? - сочувственно спросил тот.
- Чернов из холодильников. Разработали прекрасную трехкамерную модель, а там, видите ли, сложно!
- Известное дело, - усмехнулся иронически Шнайдер. - А Чернову надо самому шевелиться, не первый год над отделом начальствует!
- Черт с ним, выкрутится, - отмахнулся Станислав Сергеич, глядя на высокого, великолепно сложенного Шнайдера, устроившегося перед ним за столом. - Что с лагерем?
- Работаем... - тот едва заметно пожал плечами и посмотрел на Станислава Сергеича мудрым, словно протянувшимся из глубины веков взглядом.
- Успеете?
По свежему красивому лицу Шнайдера прошла тень беспокойства, но он тотчас взял себя в руки.
- Должны успеть. Козлову я предоставил режим наибольшего благоприятствия. Эскизам дизайнеров следуем, как катехизису. "Зону вечернего отдыха" ты отчетливо представляешь?
- Да... в общем... камин... бар...
- Во-во! Камин, бар, кресла... А знаешь ты, как мы достали синтетику для обивки кресел? Украли!
- То есть как?!
- Не дрейфь, неподсудно... - усмехнулся Шнайдер и поправил пышную рыжеватую шевелюру. - Перехватили вагон с опытными образцами, который шел в другую область.
- Гангстеры... - почти с восхищением произнес Тропотун.
- А что делать? Ты мне скажи - что я должен был делать?.. Ефременко у нас вроде украшения хозяйственной части. Деньги получает, а за какие добродетели - неясно! - Помолчав, прибавил: - А синтетика хороша... Темно-вишневая, и на ощупь - чистый сафьян...
- Темно-вишневый да в отблесках пламени должен смотреться товарно... - задумчиво сказал Тропотун, размышляя параллельно о чем-то своем. - Ну а "терраса"? Люблю ретро! Ажурные стулья, воздушные столики, прелестные дамы с длинными газовыми шарфами...
- Нет, я так не могу! - вдруг завелся Шнайдер. - Почему все должен делать Лев Соломонович?.. Ефременку надо за саботаж привлекать к уголовной ответственности! Где древесина для "террасы"?.. Сколько можно мне с ним ругаться?.. - Он презрительно скривился. - Я вчера целый вечер потратил, занимаясь его, между прочим, делом! Обзвонил старых знакомых насчет древесины. Кажется, наткнулся, но придется поколдовать...
- Колдуй. Подпишу все, - но чтоб без уголовщины.
- За кого ты меня принимаешь?.. - с одесским акцентом поинтересовался Лев Соломонович.
Тропотун невольно усмехнулся, потом посерьезнел и вдруг спросил:
- Слушай, как считаешь, выгорит у нас в Москве?
- Хрен его знает! - откровенно ответил тот. - Я ведь не мебельщик, а лесник по образованию. На мой непросвещенный вкус - здорово. Дизайнеры наши из кожи вон повылазили - так старались. Ну и наш отдел в грязь лицом не ударит!
- Если на ВДНХ проскочим...
В этом "если" крылось для Станислава Сергеича и НИИБЫТиМа многое: карьера, премии и даже - чем черт не шутит! - перспектива попасть на ЭКСПО...
На несколько мгновений каждый погрузился в приятные грезы. Первым заговорил Тропотун:
- Скажи ты мне, Лев Соломонович, только откровенно, что судачит народ о возможных переменах?..
- Народ? - серьезно и саркастически произнес Шнайдер, глядя на заместителя директора большими серыми чуть навыкате глазами. - "Народ безмолствует"!.. На мой личный взгляд - предпочитают тебя. Оршанский специалист, конечно, знающий, но в нем же обаяния ни на грош!
Разговор был исчерпан, и Шнайдер направился к двери.
- Постой-постой! - воскликнул вдруг Тропотун. - Тут Кисина со мной общалась. Не то чтобы жаловалась на тебя, однако... В общем, не понял я, чего она хочет!
- Знаю я, чего она хочет... - двусмысленно произнес Шнайдер. - Вот только жениться на всех нельзя!
- Ты с ней поделикатнее, Лев Соломонович, - не принял шутки Тропотун. - Женщине за сорок, личная жизнь не складывается. А тут еще "жилую комнату" на свой страх и риск доводит, потому что ты пропадаешь в секторе Козлова. Смотри, польются жалобы в профком...
- Спасибо, я учту, - с иронией произнес Шнайдер и бесшумно прикрыл за собой дверь.
Когда на исписанный лист вдруг шлепнулась наглая муха, Тропотун словно бы даже обрадовался нарушительнице санитарных норм его кабинета. Он занес уже для удара руку - как вдруг дверь резко распахнулась и полная дама в платье тигровой окраски бомбой ворвалась в тишину кабинета.
- Это что же такое делается? - мощно вопрошала она, напирая на заместителя директора монументальным бюстом. - Все лучшее себе, а нам одни пленки!
- Слушаю вас, - с ледяной вежливостью произнес Тропотун. - И, сделайте одолжение, не кричите, как на базаре. Спокойно объясните, в чем дело?
- Понимаете, Станислав Сергеич, - заговорила та более-менее нормальным тоном, - привезли по заказам мясо. Всегда получается, что другие отделы прибегают раньше, и успевают расхватать лучшие куски. Мы же находимся в самом конце коридора, в аппендиксе. Остаются одни пленки и мослы. Разве это справедливо?
- Хмм... Заказы, это в компетенции Ефременко... Да вы присаживайтесь! Он надавил кнопку селектора:
--
Любочка, соедини меня с Ефременко
- Во где у меня эти заказы! - раздался хрипловатый голос Ефременко. - Ходят, жалуются - что за люди? Стараешься для них, машину выбиваешь, в гастрономе в очереди торчишь, а вместо благодарности одни жалобы!..
- Люди справедливо возмущаются, - прервал его сетования Тропотун.
Проводив взволнованную даму, Тропотун сделал внушение Любочке, чтобы без доклада она не пропускала никаких тигровых дам. Любочка юмора не поняла, обиделась и заявила, что с женщинами таких габаритов драться не может в силу физических возможностей. Инцидент был исчерпан, и Тропотун попросил найти ему Козлова.
В ожидании заведующего сектором мебели для общественных зданий Станислав Сергеич еще раз прокрутил историю с заказами и решил, что действовал безукоризненно. Коренастая длиннорукая фигура Ивана Ивановича маячила перед его внутренним взором. Любил, любил Иван Иванович создавать видимость кипучей деятельности на своем поприще заместителя по хозяйственной части директора НИИБЫТиМа. До чего сволочной мужик, подумал Тропотун, которому припомнилась свара, затеянная Ефременко при распределении квартир, - из горла ведь вырвал большую площадь у Пустовойтова. Насобирал справок о несуществующих болезнях, прописал отдаленных родственников, жалобы в горисполком и в газеты настрочил... Все, разумеется, под предлогом борьбы за чистоту рядов и высокую мораль. И чем подлее затевал дело, тем выше поднимались его моральные критерии...
С наглым жужжаньем муха все-таки уселась на стол перед заместителем директора по науке и конструированию, и он наконец-то припечатал ее к полировке с мстительным удовлетворением - словно не муху, а Ивана Ивановича прихлопнул!
А в кабинет уже вбегал жилистый, высокий, поджарый Козлов. Тридцатишестилетний потомок кубанских казаков обладал холерическим темпераментом, нос у него был длинный, крючковатый, слегка вбок, а глаза желтоватые, волчьи.
- Сюда, поближе, Михаил Тарасович... - пригласил Тропотун. - Время дорого - рассказывайте!
- Все на мази! - бодро заверил начальство тот и тряхнул несуществующим казацким чубом. - Стаценку я накрутил, качество контролирую сам. Только древесина оказалась сыровата. Пришлось подсушивать ультразвуком. А текстура - блеск.
- Сейчас вы занимаетесь мебелью для столовой? - уточнил Станислав Сергеич.
- Да. Помните эскизы? Модерн начала века плюс фольклорные мотивы.
- Как же... - задумчиво кивнул Тропотун, - отталкивались наши дизайнеры от Васнецовской мебели из усадьбы Тенишевой, еще и кресло Перцовой по эскизу Малютина... Своеобразно!.. Но грешен - предпочитаю "английский стиль"...
- Ну, Чиппендель - мастер... - подтвердил Козлов, слегка посмеиваясь про себя над пристрастием начальства к "английской мебели". - Там такая текстура при полировке выявляется!..
- Красное дерево!.. - удовлетворенно отозвался Тропотун. Разговор прервался и стремительный Козлов, решивший было, что аудиенция окончена, вскочил. Станислав Сергеич остановил его жестом.
- Сядьте... - повелительно сказал он. - У меня есть хорошая новость... - Станислав Сергеич выдержал эффектную паузу: - Вопрос с квартирой решен положительно!
Смуглое подвижное лицо Козлова на мгновение застыло, потом сквозь загар стали проступать бурые пятна волнения.
- С квартирой?.. - нерешительно переспросил он.
- Есть два варианта на выбор. Либо вы сразу получаете трехкомнатную и, естественно, сдаете однокомнатную, либо дополнительно к вашей однокомнатной получаете двухкомнатную и сами занимаетесь обменом. Я бы вам советовал второе - при таком раскладе можно смениться и на четырехкомнатную.
- Четырехкомнатную... - сомнамбулически повторил Козлов. - Станислав Сергеич... такая новость... с меня коньяк!
Тропотун невольно засмеялся, показалось, что Козлов пойдет по кабинету в присядку. А тот был на седьмом небе.
- Жена пиявит, младенец орет, дочка старшая не слушается, теща приехала жить... Увольняться уже собрался, верите?
Понимающе улыбаясь тонкими губами, Станислав Сергеич думал - вот они, сокровенные мыслишки! Минута радости, неуправляемый всплеск эмоций - и я знаю все ваши помыслы, товарищ Козлов. А дурак же я был бы, упустив Козлова!.. Работяга, не интриган, просто порядочный человек...
Не чуя под собою ног, Козлов выскочил из кабинета, даже забыв прикрыть дверь.
В приемной возле печатавшей на машинке Любочки сидел со скорбной миной долговязый молодой специалист. Увидев начальство, он поспешно вскочил и забормотал что-то неразборчивое. Любочка оторвала от клавиатуры сильно подведенные глаза и с меланхоличным видом победительницы наблюдала за своим поклонником.
- Да-да... - с холодной значительностью произнес Тропотун и прошествовал мимо.
Длинный полутемный коридор НИИБЫТиМа тянулся через все здание. В него выходило множество дверей, пестревших разнородными табличками с названиями отделов, секторов, лабораторий. На ходу Станислав Сергеич ответил на приветствие кругленького юркого инженера из отдела пылесосов, злорадно отметив его обширную лысину цвета слоновой кости. Потом обменялся рукопожатием с Филаткиным, заместителем главного инженера по бытовым приборам. Они поговорили про Салазкина, чей отдел стиральных машин снова не укладывался в график разработок. И, наконец, Станислав Сергеич свернул по коридору налево и толкнул заветную дверь с волевым мужским профилем на табличке.
Пристроившись к писсуару, он рассеянно вперился в стену и принялся рассматривать грудасто-задастую деву, изображенную фломастером со всеми пикантными подробностями.
- Когда только успевают?.. - раздумчиво сказал мужчина у соседнего писсуара.
- О, богатым будешь - не узнал! - отозвался Станислав Сергеич на слова Пустовойтова. - Наверно дизайнеры резвятся - рука твердая. - Он застегнул молнию и перешел к умывальнику. - Вы к нам заходите в пятницу вечерком... Коньячок опробуем коллекционный... Ну, и женщины, я полагаю, не соскучатся!..
- Хорошая идея, - сдержанно отозвался Дмитрий Алексеевич, обрадованный этим предложением. - Давно уже не сидели так просто... В обед сыграем?..
- Во время пятнадцатиминутки.
- Идет. Забью ракетки. - И Пустовойтов энергичным шагом покинул сортир. Последовавший за ним Тропотун брезгливо отметил, что тот даже не ополоснул рук. Спускаясь по широкой лестнице на второй этаж, он мысленно видел как бы немного приплюснутое лицо Дмитрия Алексеевича с квадратным подбородком и крепкими челюстями. Интересно, подумалось вдруг ему, а как бы отреагировал Пустовойтов, скажи я про анонимку?.. Растерялся? Испугался? Остался бы невозмутимым?.. Нет, этот не из пугливых! Ну а что если действительно он и Регина?.. Не дури, Станислав! Конечно, Регина хороша, но ведь Зоенька его куда экстравагантнее. К тому же художница, выставляется - та еще шельма!.. Ну а Дмитрий Алексеевич надеется занять мое местечко, если я поднимусь ступенькой выше... В пятницу потолкуем. Может он, как в "Разводе по-итальянски", сам на себя анонимку написал?.. Станислав Сергеич хмыкнул - Пустовойтов явно не тянул на Марчелло Мастрояни.
Малый художественный
Софья Ивановна встретила вошедшего в обширную директорскую приемную Станислава Сергеича приветливым взглядом и милостиво указала холеной ручкой на кресло возле стола. Кресло было особенным - для любимцев. С самых первых дней своего пребывания в НИИБЫТиМе наметанное административное око Тропотуна выделило несколько ключевых фигур, влиявших на внутриинститутский климат. Среди этих фигур Софья Ивановна, несомненно, имела вес ферзя.
- Присаживайтесь, Станислав Сергеич, - улыбаясь краешками губ, произнесла она. В ее серых красивых глазах просматривалось совершенство акулы-людоеда. Сложная прическа уложена волосок к волоску. На самый взыскательный взгляд возраст ее определялся формулой "за сорок"...
- Благодарю, о мудрейшая София! - он привольно расположился в кресле.
- Все шутите, - усмехнулась она с кокетливой укоризной.
- Ну... шутить с вами опасно...
В ледяных глазах, устремленных на него, зажглись огоньки.
- Вы с Павлом Афанасьевичем теперь на даче? - сказал Тропотун, чтобы что-то сказать. - Как, комаров нынче много?..
- Тьма! Просто тьма! Дымокурами спасаемся. Ох, Станислав Сергеич, у меня к вам дело... Пуша заболел - четвертый день не ест. Может, посоветуете что, вы всегда все знаете!
- Льстите, Софья Ивановна... В ветлечебницу возили?
- Ах, нет! Пуша ведь создание уникальное. Ветеринар нужен экстра класса.
- Станислав Сергеич изобразил глубокое раздумье.
- А ведь, наверное, я смогу помочь... - произнес он после хорошо рассчитанной паузы. - Вечером позвоню вам, если договорюсь.
Тропотун любил делать одолжения, ибо любил, когда ему были обязаны. Чего, кажется, проще - подруга Рины ветеринар, работает в городской ветлечебнице. Но...