В шатре пахло степной пылью, кожей и конским навозом, удивительно стойкий запах, если учесть, что последнюю кобылу забили год назад во время Великой засухи. Шум голосов под пологом то стихал, то разгорался снова. Иногда можно было разобрать отдельные голоса, но чаще говорили все. На повестке дня стояло два вопроса - кто виноват, и что делать. Выцветшее полотнище стен и купола освещалось факелами, закрепленными на центральном столбе. Факелы трещали и брызгали искрами огня, однако света давали достаточно много. На земляном полу вдоль стен были разложены узлы, ковры и прочий скарб. Стояло несколько сундуков. Люди расположились, в основном, по краям, кто лежа, кто сидя на узлах или прямо на полу. В центре оставалась свободной наиболее освещенная площадка.

    На площадке, друг против друга стояли трое: глава клана Расуд, его помощник Гурджа и представитель бедноты Дишад-Безухий, получивший свое прозвище благодаря напрочь оторванному во время очередной воровской вылазки уху. Расуд и Гурджа довольно бурно объясняли Дишаду политику партии. Несмотря на численное и физическое превосходство противника, маленький Дишад не сдавался. Он подобно бойцовому петушку то подскакивал к главе клана в плотную, гневно сверкая глазами и выкрикивая обвинения, то вновь отскакивая, чтобы подготовить новую атаку. Окружавшие наблюдали за происходящим с нескрываемым интересом. Вообще-то, потерявшие лошадей кочевники все как один, причисляли себя к бедноте и поддерживали Дишада, Расуд, однако, пользовался большим авторитетом и, к тому же, все понимали, что смена власти не вернет им коней, утерянных в результате засухи. Все, что им оставалось, развлекаться представлениями, которые устраивали их лидеры время от времени.

    Наконец, все доводы оппонентов были исчерпаны, и спорщики на секунду замолчали. Кто-то из разочарованных паузой зрителей выкрикнул:
   - Дишад, расскажи нам лучше, как ты умудрился не оставить земледельцу свое второе ухо, когда вы с Бахиром пытались стащить у него мешок с пшеном прошлой ночью. Говорят, ты так быстро бежал, что потерял свой треух. В наступившей тишине раздалось несколько смешков. Было слышно, как часто засопел Дишад, глядя в пол и медленно наливаясь краской. Неожиданно он хохотнул, потом еще раз, а потом засмеялся в полную силу. Дружный смех разрядил обстановку. Продолжая улыбаться, Дишад беззлобно кричал своему обидчику:
   - Посмотрел бы я на тебя, Кахроман, если бы этот детина с вилами на перевес застукал тебя в своем амбаре. Ты бы, наверняка, и штаны бы на бегу потерял, не то что шапку.

    Когда смех стал стихать, Расуд, не желавший оставлять ситуацию в явно выигрышном для противника положении, возобновил, забытый было, спор:
   - Вот ты, Дишад, обвиняешь меня. А что ТЫ предлагаешь? Скажи нам, что?
   - Без коней нам нельзя. Кони - это охота, кони - это кумыс, кони - это наша свобода, наша жизнь. Раз у нас нет коней, значит надо их украсть. После секундной паузы глава клана громко рассмеялся, однако на этот раз смех был искусственным и злым. Все ожидали продолжения в молчании.
   - ГДЕ ты собираешься красть коней? У КОГО, Дишад? У земледельцев? - Расуд выдержал паузу. - Да, мы крадем у них зерно и крупу. Мы вынуждены это делать, иначе мы бы давно сдохли с голоду. Все это знают. Мы это знаем, и фермеры это знают. Поэтому они и терпят наши вылазки. Но что будет, если мы отберем у земледельца его последнюю кобылу? А мы, ведь, можем это сделать. - Последней фразой глава клана хотел сгладить впечатление от слов, что земледельцы их терпят, - Я тебе скажу, что будет. Земледелец возьмется за вилы, и будет война. И ему будет наплевать на Миротворцев. И, когда эти чертовы Миротворцы придут, о какой жизни и свободе ты станешь говорить?... И кому?...

    Наступило тягостное молчание. На шатер опустилась такая тишина, что стало слышно не только потрескивание факелов, но и пиликанье сверчков в летней степи за плотными полотняными стенами. Дишад тоже долго молчал. Наконец, видимо на что-то решившись, он сделал попытку вновь, по своему обыкновению, подскочить к Расуду в плотную, но неожиданно споткнулся на ровном месте, не удержал равновесия и уткнулся головой в его грудь. Гурджа, в последнее время только согласно кивавший в такт словам главы клана, решил, что Дишад намеренно боднул Расуда и бросился на защиту своего патрона. Тот, почуяв беду, стал оттаскивать Гурджу, но не рассчитал и заехал рукой в лицо Дишада. Брызнула кровь. Кто-то из вскочивших кочевников попытался разнять дерущихся, другие стали оттаскивать первых. И вот началась всеобщая свалка, в которой не участвовала лишь пара-тройка человек, благоразумно переместившихся подальше от центра шатра.

    В этой суматохе никто не заметил, как кусок грубой ткани, заменявший дверь, приоткрылся, и внутрь стали проникать люди в камуфляже с автоматами на перевес. Они по военному слаженно расходились дугой вправо и влево от входа и занимали удобные позиции. Последним вошел человек с пистолетом в руке говоривший в микрофон рации. Выслушав ответ, он кивнул и отдал короткую команду. Следующие несколько секунд все звуки перекрывались оглушительными автоматными очередями. Потом все было кончено. Пороховой дым плавал в воздухе. Его запах перебивал все остальные запахи. Оглядев зачищенную территорию, командир вновь вышел на связь и отрапортовал:
   - Порядок восстановлен. Потерь среди личного состава нет. Мирное население не пострадало. - И отключившись. - Какое мирное население? Дикари одни. Сержант, проверьте становище. Всех живых собрать у входа в шатер. По быстрому проведем выборы нового старосты и телепортируемся на корабль. До конца дежурства мы можем еще где-нибудь понадобиться...