Ломака Виктор Петрович : другие произведения.

Космос для Колмана

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    " ... Я не знаю, что должен был чувствовать библейский долгожитель Мафусаил, придуманный нашими набожными предками, но я чувствую лишь бессмысленность происходящего и тоску, лишь усталость и скуку. Возможно, у меня что-то не так с головой, может, это какая-то болезненная и вполне излечимая хандра... Но на седьмом столетии жизни я начал понимать, что смерть, это отнюдь не проклятие, а подарок Бога..."
  
  ... И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени, и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; итак, если Ты поклонишься мне, то все будет Твое.
   И Иисус сказал ему в ответ...
  
  /Евангелие от Луки, гл. - 4. /
  
  
  1. Цивилизация
  
  Он не спешил - времени было еще много...
  Тихий писк воздуха, выходящего из шлюзового отсека, напомнил ему дом и Новый год... Словно сдувался оранжевый воздушный шарик, обдавая прохладной струей счастливое детское личико. Дом, сладостный дом! Точнее, пока это была лишь пересадочная станция, зависшая на геостационарной орбите - в тридцати шести тысячах километров над его домом. Но, по сравнению с тремя тысячами парсек, это было воистину ничто.
  Джо Колман шел по прозрачному полу станции, и с улыбкой вглядывался в белесые завихрения циклонов, закрывающих сейчас знакомый лик планеты: милые, смешные кудряшки, как светлые, вьющиеся волосы его трехлетнего Джонни... О, нет, тысяча чертей - уже четырехлетнего! Господи, этот вечный парадокс путешественника: как медленно тянется время, но как быстро летят годы!
  Его сердце сжалось от радости и тоски по своему сыну, который рос целый год без него, пока длилась его планетарная вахта на Сайросе. Он любил свою работу, но всегда задавал себе вопрос: постоянные отлучки из родного дома, разлука с женой и сыном - не слишком ли это большая плата за право быть миротворцем на далеком форпосте человечества?
  Они называли себя миротворцами, но не потому, что останавливали войны, а потому, что создавали, по сути, новые миры... Миры, организуемые и развиваемые ими по образу и подобию своего, земного мира, ибо они были первыми в галактике, кто сумел обойти непреодолимые межпространственные преграды космоса. И теперь на них лежала ответственность за этот огромный, расширившийся уже до галактических границ, общий дом. Нет, они не брали под контроль правительства, и не замещали вождей в первобытных сообществах, но невидимо и ненавязчиво направляли ход цивилизации на планетах, достигших, наконец, того уровня, когда биоэволюция зажигала в своих недрах сияющий факел разума. Да, теперь они знали это наверняка: РАЗУМ - это была именно та цель, ради которой и оккупировала неразумная природа каждую, готовую уже к жизни звездную колыбель. Не знали они только одного - ПЕРВОПРИЧИНЫ, которая закрутила всю эту гигантскую карусель жизни. И дело уже было вовсе не в Создателя, ибо понятие Бога не имело больше отношения к проблеме их мироосмысления: древняя, каноническая идея земного Бога уже почти пятьсот лет не тревожила умы и души землян. Люди решили, наконец, этот многовековой вопрос истории, сопровождавший их весь период разумного существования. Бог был непознаваем и недосягаем, и, следовательно, не нужен. Разумеется, были догадки, что некое великое Нечто лежит за пределами мира - то самое Нечто, которое создало и управляет этим миром - миром, который стремительно сокращал сейчас свои пространственно-временные протяженности, и который уже ясно обозначил свои пределы. Но пока люди не нашли выхода из этого огромного и отнюдь не бесконечного космоса, то к чему все эти ненужные вопросы, всегда мучившие их предков? И если все упиралось лишь в физические параметры замкнутого континуума, то о какой теологической вере могла идти речь? И о какой благодарности? Ведь даже если у этого мира действительно был СОЗДАТЕЛЬ, как персонифицированная творческая сущность, то ОН, вольно или невольно, но замыслил свой мир, как гигантскую тюрьму, где жизнь росла и расцветала на чьих-то останках и смертях, на страданиях и бессмысленной боли невинных и беззащитных существ, безответно кричащих в пустоту. Мир, где даже малые дети страдали и умирали запросто и буднично, словно их мучения и кровь когда-нибудь могли искупиться неким гипотетическим "спасением" человечества. И только МЫ САМИ смогли повернуть вспять эту чудовищную стрелу самоуничижения, самоистязания, самоуничтожения... Мы смогли сделать то, что изначально не смог или не пожелал сделать ОН. И кем бы мы ни были для НЕГО - микробами, наблюдаемыми ИМ в своей запредельной лаборатории, или побочным продуктом творения, незамеченным в спешке, или, может, какой-нибудь дрожжевой плесенью для производства божественного нектара - какая, в сущности, для нас разница? Плесень тоже хочет жить - имеет право, коль уж она доросла до осознания желания жизни! Потому что это уже не слепое стремление к существованию, какое есть даже у вируса, у растения, у животного - у всех этих биологических "машинок", юрких и эффективных в своем неосознанном стремлении выжить. Это - осмысленное бытие!
  Да, когда-то давно мы наивно полагали, что весь окружающий нас мир закручен только вокруг нас одних. И наш антропоцентризм естественным образом был оправдан, но ровно до тех пор, пока мы не поняли, как работает планетарная механика, или пока не открыли закон эволюции видов... Но даже когда мы поверили доказательствам ученых, что не являемся центром этого мира, даже когда нам открылась истина, что таких звезд, как наше Солнце, в галактике Млечный Путь около двухсот миллиардов, а подобных нашей галактике систем - сотни миллиардов, мы все равно по привычке продолжали считать себя единственными и исключительными, неким сакральным откровением. И этот наш антропоцентризм всегда поддерживался верой в Него, надеждой на то, что мы у Него единственные и любимые... Сейчас кажется смешным и невероятным, что еще в 21-м веке могла приходить в головы разумным людям (мало того - ученым!) столь сумасшедшая и самонадеянная мысль, что среди десяти в двадцать пятой степени(!!!) звезд во вселенной, только одна наша явилась колыбелью жизни. Но теперь мы уже знаем, что мы не одни, что в нашей галактике (но со стопроцентной вероятностью можно утверждать, что и в других галактиках тоже), с почти математическим постоянством рождаются и развиваются огромное множество разумных цивилизаций. Они растут, как грибы в сыром, осеннем лесу, ибо они - ГЛАВНЫЙ продукт вселенской природы! Единственная наша исключительность в галактике проявилась в том, что мы оказались впереди всех. Ну, а Бог... Что ж, в каждом, почти без исключения, из этих миров непременно и своевременно появлялся свой бог - единственный, любящий только их одних... И для нас совсем не стало неожиданностью, что в липкие сети теологии попалось не одно только человечество. Во всех вновь открываемых цивилизациях разумные существа приходили к "необходимости Бога", ибо иного выбора не существовало: страх перед неизвестностью и небытием давил на психику невежественного сознания с ужасающей силой! С такой, что даже на Земле это величайшее заблуждение царствовало вплоть до середины 21 века. Удивительный парадокс: почти повсеместная грамотность никак не мешала дремучему невежеству большинства людей планеты, когда даже люди с университетским образованием и многие ученые верили в кровоточащие иконы, в самовозгорающийся благодатный огонь, в магическую силу святых молитв... Как странно и смешно выглядели в старинных видеоматериалах руководители великих держав, уже запускавших свои корабли в околоземное космическое пространство: время от времени, они вполне официально посещали церкви и, стыдливо путаясь, произносили слова молитвы перед рисунками искусных икономазов. Понятно, что делалось это неискренне, а лишь на потребу невежественной, но благочестивой толпы - своих избирателей. Но все-таки, все-таки...
  Религии! Они подобно растениям произрастали на благоприятной для каждого отдельного вида почве. И так же, как и растения, они имели различные периоды жизни: сначала они незаметно прорастали из семени, затем долго и самоотверженно выбирались на поверхность, развивались, отвоевывали себе жизненное пространство для роста... А потом наступал период буйства, агрессии по отношению ко всему растущему рядом, с захватом все новых и новых территорий. И, вопреки уверениям в любви к ближнему на словах, на деле все религии, с плохо скрываемой ненавистью к иноверцам, противопоставляли себя другим, доказывали свои исключительные права на умы и души людей, и, как следствие, неустанно разобщали человечество. Но так же, как и в природе всего живого, неизбежно приходила к ним немощь, смерть и забвение. И каждому такому растению был свой срок. В Древние века произрастали, в основном, различные языческие верования, пока человечество интуитивно не осознало силу и выгоду монотеизма. Первой ласточкой единобожия стал иудаизм, который лишь слегка потревожил экспансией народы Ближнего Востока. Затем, уже в Средних веках, его сменило христианство: огнем и мечом, пешими и морскими походами распространялось оно на все без исключения населенные материки планеты. А потом огненную эстафету приняла самая молодая религия - ислам. И поскольку период буйства ислама пришелся уже на технологически зрелые века земной цивилизации, то человечеству его пламенная вера обошлась особенно дорого: безрассудная жертвенность шахидов - воинов аллаха, шагавших к нему в мнимую вечность с увешанными взрывчаткой поясами; воинственная экспансия вовнутрь европейской системы дряхлеющего либерализма; ядерный (так называемые, "грязные бомбы"), а в последствии и антипротонный терроризм... Но и исламу, вслед за прочими теодицеями, тоже пришел конец, а выше аллаха, и правда, бога не оказалось: в исторической памяти человечества он остался самым последним и самым кровавым богом!
  История гласит: никакое сумасшествие не может длиться вечно! И к середине 21 века фитиль теологии догорел, наконец, до бочки с порохом... То была последняя религиозная война на планете, когда против фанатиков веры объединилось под знаменем разума уже всё прогрессивное человечество, не желавшее умирать из-за бредовых фантазий невежественных предков.
  Для Джо всегда казалось странным это таинственное стремление разумных существ призвать из другого мира защитника и хозяина, в которого все верят, на которого надеются, зовут его, простирая к нему в немыслимой тоске и отчаянии руки... И который безмолвствует. Но МЫ стали первыми в нашей галактике, кто смог изменить свой мир, сделать его справедливым, благостным, чистым. Понять, что справедливость и мир не должны быть основой для молитв и недостижимой мечтой: они нужны нам здесь и сейчас! А для этого, помимо технологического могущества, всего-то нужно было поменять приоритеты, отказавшись от догматической веры в то, что этот мир изначально сотворен неизменным, совершенным и завершенным, призвать попранную древними церковными канонами человеческую веру в себя и гордость, свысока называемую церковниками гордыней. И первые доказательства рациональности такого шага проявились уже здесь, на Земле: с исчезновением вечно конфликтующих, смертельно непримиримых религий, на планете воцарился, наконец, долгожданный мир! Парадоксально, но то царство истины и справедливости, о котором церковники всегда так радели и молились, наступило без них и вопреки их стараниям (кстати, интересный и труднообъяснимый факт: Ватикан, этот маленький религиозный анклав, все же, сохранился до наших дней! Разумеется, не как влиятельная структура, но как исторический казус - дань многовековому заблуждению разума). Создатель был благополучно отправлен на заслуженный отдых, а богами теперь стали МЫ! И мы больше не хотим и не позволим, чтобы где-то еще повторились те беды и несчастья, которые регулярно происходили на нашей планете. Мы положим этому предел!
  Утопия? Пусть так, но только с одной существенной оговоркой: она уже работала, ибо несколько сотен цивилизаций, развивавшихся под нашим незримым руководством, уже бескровно и безопасно достигли технологического уровня освоения электричества! Благодаря стараниям своих покровителей, они развивались, минуя стадию освоения атомной энергии: люди Земли решили окончательно и за всех, что ядерная энергетика - заведомо тупиковый путь, а для одной галактики двух земных Чернобылей более чем достаточно!
  
  ***
  - Доктор, вы слышали?
  Доктор Мортимер окинул внимательным взглядом большой полупрозрачный цилиндр, стоящий рядом с ними на высоком постаменте.
  - Нет. В чем дело, Джон? Что вы слышали? - спросил он в ответ своего собеседника, высокого мужчину средних лет, сидящего против него в кресле.
  - Мне показалось, будто... Такой странный звук...
  Теперь доктор посмотрел на экран монитора, висевший слева от цилиндра.
  - Все в порядке: показания в норме! Вам налить еще виски?
  - Спасибо, доктор Мортимер, если только совсем чуть-чуть.
  - Джон, мы же договорились - зовите меня Джеком! Мы ведь были с вашим отцом друзьями много лет, а вас я помню еще вот таким... - И доктор показал ладонями, каких размеров было его первое воспоминание о собеседнике. - Так на чем мы остановились?
  - О,кей, Джек! Если я вас правильно понял, вы говорили о рабстве.
  - Не совсем. Я говорил лишь о возможности отступления от некоторых норм, прописанных в морально-нравственной системе нашего социума, - сказал доктор, подливая Джону виски. - О том, что при определенных условиях это оправданно.
  - Но... - Джон развел руками. - Свобода, это неоспоримая норма для любого общества, и отступление от нее никогда не сулила ничего хорошего.
  - Во многих случаях, отказ от свободы, это осознанная коллективом необходимость.
  - И рабство тоже?
  - Джон, я ведь говорю отнюдь не о рабстве.
  - Но как же тогда назвать эксплуатацию одного существа другим? - удивленно спросил Джон.
  - Послушайте, вы ведь не будете спорить, что в определенных ситуациях, когда, скажем, замкнутый некоторыми обстоятельствами коллектив пытается элементарно выжить - например, полярники на льдине или, допустим, выжившие после авиакатастрофы на необитаемом острове пассажиры, - то такой социум сам порождает внутри себя диктатуру. Люди организуют жесткую управляющую структуру, создают эксплуататорские, по сути, нормы поведения, которым строго подчиняются. Кстати, на поверхность при этом всплывают не самые гуманные личности!
  - Но ведь люди делают это осознанно, не так ли?
  - Хорошо, - терпеливо продолжил доктор, - давайте зайдем с другой стороны. Рассмотрим, например, взаимоотношения человека и собаки, которые человек по наивности называет дружбой. Но собака человеку и не друг, и не раб - она вообще вне системы этих понятий. Пес предан хозяину, и свобода ему, сама по себе, и не нужна - для него она будет, как наказание... Но и свою зависимость от человека он тоже не осознает в полной мере. Его несвобода не внешняя, а внутренняя, ибо пес лишен принципиальной возможности понимать самую суть понятия свободы. Но если бы он поднялся по уровню интеллекта до своего хозяина и ощутил бы потребность в таком выборе, то он наверняка был бы угнетен невозможностью добровольного ухода от него. В любом случае, отношения их не были бы уже такими идеальными, как раньше - хозяин и его слуга, которому необходимо и достаточно лишь преданно лизать его руку и быть всегда рядом с ним, а за это получать еду. Суть этого существа стала бы теперь выходить за рамки прежней роли. Вы согласны?
  - Пожалуй!
  - Хорошо. А теперь, внимание: пока собака не знает, что такое быть "не собакой", хозяин может спать спокойно - она никого к нему не подпустит, и сама не вцепится ему в глотку... Если, конечно, она не свихнулась - с собаками это тоже бывает!... И такое положение есть гарантия стабильности в системе их взаимоотношений. Это вам понятно, дорогой Джон?
  - Понятно, но при чем здесь собака? Мы ведь говорим не о собаках.
  - Этот пример я привожу лишь для того, чтобы вы уяснили одну простую вещь: во взаимоотношениях двух личностей одного ментального уровня, может лежать только возможность полного равноправия. Человек-раб и человек-хозяин не могут НОРМАЛЬНО сосуществовать в одном духовном поле - они непременно станут когда-нибудь антагонистами, что всегда доказывала история человечества. Другие отношения возможны, если только они стоят на разных ступенях умственного развития.
  - Согласен, - Джон рассмеялся, - лошади никогда не поднимут революцию, даже если их плохо содержать. Это всё понятно, но люди-то тут причем?
  Доктор Мортимер взял с маленького стеклянного столика свой стакан с виски, поднялся с кресла и стал неторопливо прохаживаться взад-вперед вдоль цилиндра.
  - Начнем с того, - начал он, - что человеческий мозг весьма сложно устроен, и эта сложность, зачастую, излишняя. Наш мозг создан, как бы, на вырост, для выполнения неведомых нам еще функций и задач, и на сегодняшнем этапе нашего развития он задействован далеко не полностью. Но весь фокус в том, что даже этого оказывается, порой, много.
  - Неужели?! - усмехнулся Джон.
  - Наш мозг уже сегодня, - продолжал доктор, - может выполнять невероятно сложные задачи, как в плане абстрактного мышления, так и в плане интуитивного восприятия. И способности некоторых индивидуумов поразительны, они во много раз превосходят средний уровень. Мы называем это гениальностью. Но скажите: многим ли людям потребны такие способности мозга?
  - Я думаю, что они не помешают, во всяком случае. Разве нет?!
  - А мне кажется, что лишний разум, это как раз таки помеха. Мало того, очень часто ненужные мысли и сомнения попросту отравляют людям их комфортное существование... Большинству людей, во всяком случае! - усмехнувшись, поправил себя доктор. - И они с удовольствием отказались бы от некоторого э-э-э, скажем так, излишнего давления разума.
  - Джек, ваш сарказм нейрохимика и исследователя человеческого сознания мне вполне понятен, но, чисто по-человечески, это не смешно.
  - К сожалению, это не сарказм, - веско сказал доктор. Его лицо сделалось серьезным, словно он давал понять собеседнику, что шутки кончились. - И если пойти по этой цепочке дальше, то можно прийти к решениям, весьма интересным и перспективным для нашей проблемной цивилизации.
  - Представляю себе, - с сарказмом вставил Джон.
  - Путем генной инженерии, - невозмутимо продолжал доктор, - мы уже сегодня легко можем воспроизвести на свет особь, у которой отсутствуют некоторые фрагменты лобных долей головного мозга. Это существо будет полностью лишено воли и инициативности поведения, и ему даже сама мысль о свободе никогда не придет в голову - так же, как и собаке. Ибо, как говорил еще Аристотель: там, где нет воли, там нет и разума!... Мало того, этому созданию будет просто необходимо чье-то покровительство и помощь. Ибо у него даже не будет шансов одичать, как собаке, потерявшей хозяина. Он попросту умрет от голода. Скажите: будет ли тогда идти речь о каком-либо классовом угнетении, а тем более, о рабстве?
  - То есть, раб, который НЕ осознает, что он раб, вовсе и НЕ раб? - усмехнулся Джон.
  - Совершенно верно! И он будет счастлив делать свою работу, и жить так, как живет животное - допустим, как та же лошадь.
  - Скажите еще: как собака! - мрачно пошутил Джон.
  - О, это будет не совсем comme il faut, mon cheri, - сказал доктор и хихикнул. - В данном контексте, "лошадь" сказать правильнее.
  - Да вы просто доктор Моро! Кажется, он тоже занимался чем-то подобным - кроил из животных людей! Но вы же помните, чем он кончил?
  - О, да, я тоже в детстве любил читать романы Уэллса! - улыбнулся доктор. - Но тут вы не правы. Между доктором Моро и мной есть одно существенное отличие: он резал, кроил и сшивал свои создания из живых тварей - то есть, попросту уродовал природу..., тогда как я намерен создавать их практически с нуля. Он был вор, я - создатель!
  - В любом случае, это безнравственно.
  - Вы серьезно, Джон?! - Доктор подошел к своему креслу и сел, поставив пустой стакан на столик.
  - А так ли уж безнравственно то, - продолжал он, - что я использую инструменты, которыми пользовался до меня Создатель? Он закончил свою работу и покинул "мастерскую", а я лишь занял место за запылившимся рабочим столом. Он творил то, что было нужно ему тогда, а я создаю то, что человечеству нужно сейчас. И делаю это из тех же материалов, что и он, кстати сказать. Что же тут аморального? А если следовать вашим рассуждениям, то получается, что вся наука безнравственна: химия, физика, медицина, астрономия - все это "лаборатория Бога", в которую человек забрался и стал творить!
  - Понятно, - сказал Джон, задумчиво глядя на цилиндр. - Так вот, чем вы теперь занимаетесь?
  - И не только этим... Еще мы изучаем возможность получения живых организмов, у которых и вовсе будет отсутствовать мозг. И не только мозг, но и вся нервная система - за ненадобностью, так сказать. Ну, это уже относится, скорее, к проблемам животноводства, нежели...
  - Но доктор - побойтесь бога! - воскликнул Джон, не выдержав.
  - Думаете, бог меня накажет? - Мортимер засмеялся. - А как же животные, прирученные человеком? Насколько я понимаю, ваш бог не запрещает эксплуатацию и забой домашнего скота? Почему же тогда нельзя эксплуатировать скотоподобного человека? Или выращивать куски мяса из генома свиньи или коровы? Вдумайтесь: не убивать живое создание, расчленяя его плоть, а выращивать готовый, высококалорийный продукт, как растение в оранжерее...
  - Как-то страшненько у вас всё. Вроде бы все правильно, но страшно!
  - Страшно? - Доктор презрительно сощурился. - Вообразите, что большинство людей даже не представляют, как получаются мясопродукты, которые так красиво лежат в упаковках на полках магазинов. Думаю, если бы их всех в детстве водили на мясокомбинат - в порядке общего развития, то в мире было бы куда больше вегетарианцев. И я не уверен, кстати сказать, что мысль о зарезанной свинье испортит аппетит даже защитнику животных, самозабвенно уплетающему прожаренный, дымящийся ломоть стейка.
  - Животные - это животные, но люди... Люди - совсем другое дело!
  - Люди, вы говорите? А вы думаете, что аппетит любого ныне живущего человека может быть испорчен мыслью о миллиарде голодающих и умирающих от недоедания? - Мортимер усмехнулся. - Скорее уж, наоборот: пища кажется намного вкуснее, когда знаешь, что допуск к ней ограничен. Кстати, именно наша организация пытается изменить такое положение вещей...
  
  ***
  Мысли неторопливо прокручивались в голове Джо, пока он опускался на планету в капсуле с "искусственной невесомостью". Глядя на Землю, он думал о тех эпохальных вехах большого пути, благодаря которым она стала жемчужиной галактики, колыбелью мирного разума.
  Прежде всего, "антигравитация"! Семантически, это было некорректным названием (точнее было бы сказать: "нонгравитация"), ибо в природе не существовало никакой "антигравитации", то есть, гравитации с отрицательным знаком. Но, поскольку, данное свойство приписывалось этому взаимодействию издавна, то и название вновь открытого феномена "искусственной невесомости" менять не стали - традиции у людей, порой, сильнее логики!
  Принцип искусственной невесомости был основан на антибозоновом аннулировании массы тел: при необходимости, гравитационное поле можно было, как бы, "отключать". Как это ни парадоксально, но в нашем мире масса вещества существовала отдельно от самого вещества. Вся материя во вселенной связывалась между собой через специфическое хиггсовское поле (названное в честь прозорливого ученого 20 века - Питера Хиггса), а переносчиком взаимодействия в этом поле был одноименный бозон. Зная это, а также, проникнув в тайну антиматерии, ученым не понадобилось так уж много времени и опытов, чтобы получить и соответствующим образом использовать антипод бозона Хиггса с отрицательным спином. Ну, а полное освоение антивещества решило для человечества многие важные вопросы, в том числе и самый основной: наконец-то, дорога в ДАЛЬНИЙ космос была открыта! Ибо внепростроанственные коридоры, связывающие между собой все гравитационные воронки звезд, открывались именно на границе "нормальной" и "темной" материй. Самая большая странность и парадокс заключались в том, что хотя эта загадочная "темная" материя и содержала в себе весь наш мир, но сама находилась в микромире нашего же пространства, и попасть туда можно было из любой точки нашей вселенной. И теперь космос предстал перед людьми в образе маленького, игольчатого шарика, который безумный вселенский Левша умудрился свернуть в межатомное, а точнее, межглюонное пространство при помощи дополнительных измерений. И из одной его "иголки" в любую другую можно было попасть в мгновение ока, нужно было только сосредоточить в бесконечно малой точке пространства огромную энергию антивещества и правильно промодулировать частоту колебаний нашего многомерного, волнового континуума. И тогда открывался внепространственный связь-канал, по которому в нужную точку галактики пересылалась информация об объекте трансформации (человек, оборудование, летательный аппарат...). Кстати, в старинной научной фантастике похожие способы перемещения назывались "телепортацией", но это название в настоящее время почему-то не прижилось. Впрочем, научно-технических подробностей этого феномена Джо не знал, да и не стремился узнать, тем более что это было не под силу ни одному человеку в мире: всеми расчетами и "осмыслением" этой новой реальности давно уже занимались мыслящие машины.
  Мыслящие машины - еще одна эпохальная грань развития цивилизации. В какой-то момент, человечество вынужденно было остановиться в своем стремительном развитии вверх. Особенно это касалось непомерно дорогого и малоэффективного исследования космоса. С высоты наших свершений, те первые полеты за пределы земной атмосферы кажутся сегодня безумным расточительством, ибо тогда в космическое пространство запускались не летательные аппараты, а, собственно, огромные резервуары с химическим топливом (так называемые, РАКЕТЫ), где каждый килограмм полезного груза имел космическую же цену. И если рос вес оборудования, то потребное количество топлива росло чуть ли не в геометрической прогрессии. Это был тупик!... И тогда люди - интуитивно, разумеется, - переключили всё свое внимание и силы на создание искусственного интеллекта, который, догнав и перегнав по мощи интеллект человеческий, стал решать все труднопроходимые задачи. Человечество словно бы сделало "ход конем", вполне свойственный медленно думающему, но хитро закрученному уму "гомо сапиенс". Да уж, таким вот гибким и всепроникающим оказался наш биологический разум: будучи зажатым между стенами природных законов, он, как вода меж скал, шел в обход, искал лазейку, а не найдя ее, переливался через преграду, параллельно заполняя собой всё горизонтальное пространство.
  И вот теперь Джо опускался к Земле на простом и "гениально задуманном" устройстве (если только эту похвалу можно было применить к мертвому, искусственному способу мышления), разработанном мощными компьютерными программами без какого-либо участия человека. Всё, до чего смог додуматься в свое время человеческий разум в данной области, это космический лифт: пересадочная станция, которая вращалась синхронно с Землей на геостационарной орбите, связывалась с поверхностью планеты сверхпрочными фуллереновыми тросами, по которым спускался к Земле целый состав из небольших, пассажирских и грузовых капсул. Проект был уже наполовину осуществлен, когда машины нашли более рациональное решение проблемы выхода в космическое пространство. Однако строительство не свернули, и теперь, в одном из районов Центральной Африки, по углеродным тросам в ближний космос ежеминутно поднимались и опускались маленькие светящиеся сферы, торжественно знаменуя технический гений человеческого разума, а точнее - его последний рубеж, за которым медлительному биологическому мозгу делать больше уже было нечего.
  И люди двинулись дальше, в таинственные глубины космоса, а логические машины делали теперь за них весь непомерно сложный научный труд и все технические разработки, внедряя в жизнь всё новые и новые технологии. Но никакого соперничества не было, как и случаев неповиновения искусственного разума: любая, даже сверхсложная машина, была всего лишь безликим автоматическим приспособлением для достижения конкретных целей, лишенным ВОЛИ, а значит, и побудительных стимулов для проявления своей индивидуальности. Бунтовать было просто НЕКОМУ, и в этой части антиутопии многих фантастов ушедших веков были только наивными, эгоцентрическими комплексами мятежного человеческого духа, который сам когда-то замыслил, а потом и претворил в жизнь свой гордый, свободолюбивый бунт. И уже, более для своего собственного спокойствия, чем из страха перед машинным бунтом, люди никогда не придавали своим "псевдоразумным" устройствам формы своих внешних очертаний, исключая даже прозрачный намек на то, что у них появились бесплатные и интеллектуально могущественные рабы.
  Конечно, хотя машины и могли решать умопомрачительные по сложности логические задачи, но направляли и руководили всеми работами и исследованиями, все же, сами люди. Поэтому никакой машинный разум так и не смог перейти некий, почти мистический рубеж и стать независимым, мыслящим индивидом. Именно здесь был его предел и, если хотите, уязвимость (в определенном, весьма спорном смысле): строгая, математически безошибочная логика не давала зародиться одухотворенному, осознающему самоё себя сознанию - этой счастливой ошибке неразумной, но рациональной природы!
  "Нонграв" обрел массу и приступил к процедуре плавного гравитационного торможения, переключившись на планетарные ходовые системы. Теперь до земли оставалось всего две тысячи метров...
  Дом Джо находился на одном из естественных островов Карибского моря, но, поскольку контейнеры с рабочим антивеществом имели свойство оказывать дестабилизирующее действие на мантию Земли, применение подобных технологий было ограничено лишь районами планеты с устойчивой тектоникой. Поэтому "нонграв" приземлялся сейчас на специальной платформе, , высотой в полторы тысячи метров, которая находилась на северо-востоке южноамериканского материка. Далее Джо пересаживался на обычный аэропаром, работающий на старом, добром электричестве.
   Кстати, электричества на Земле теперь также было вдоволь: построенные в 24 веке космические гелиостанции, кольцом окружившие планету на перпендикулярной эклиптике орбите, присылали его на Землю по сверхпроводящим радиоканалам в неограниченном количестве. И даже без энергии антивещества, которая была практически неисчерпаемой, солнечного электричества хватило бы на весь срок жизни нашей планеты - до тех пор, пока работал бы "термоядерный реактор" нашей заботливой звезды, под названием Солнце. Ну, а потом... Ох уж это человеческое потом!
  С появлением на Земле неограниченного запаса энергии, все конфликты и разногласия, к тому времени и так сведенные к минимуму, и вовсе исчезли. Места на Земле теперь тоже хватало всем: акватория трех океанов, в пределах полосы, ограниченной сороковым градусом северной и южной широт, была покрыта сплошным ковром искусственных островов. Но умные машины посчитали, однако ж, что пятидесяти миллиардов сынов и дочерей для матери-Земли будет более чем достаточно. И когда появилась возможность для исследования и заселения галактики, проблема перенаселения планеты решилась окончательно.
  Сама же программа КНЗ (Концепция Неконфликтного Заселения), исходила из гуманного принципа, который препятствовал колонизации планет, уже несших на себе свою собственную биологическую эволюцию. Для этого земляне использовали миры, где, по каким-то причинам, жизнь не смогла "зацепиться". В нашей галактике, с её двумястами миллиардами звезд, таких миров тоже было предостаточно, хотя искать их приходилось довольно долго. А дальше, проще простого - оставалось лишь изменить некоторые параметры найденной в космосе экзопланеты, которая подходила людям по основным свойствам. Например: сбалансировать состав атмосферы, произвести калибровка магнитного поля, при необходимости скорректировать угловую скорость вращения исходного планетоида, воссоздать защитные слои, синтезировать в нужном количестве источник жизни - окись водорода..., и еще многое другое. Но ничего экстраординарного во всем этом не было, это была всего лишь работа - трудная, но интересная, которой тоже теперь хватало на всех! А скоро предстояло совершить пробные "прыжки" в соседние галактики - это был лишь вопрос времени и новых технологических достижений.
  
  ***
  - ... Но зачем использовать в этих целях биоматериал, если есть уже искусственный интеллект и соответствующие синтетические материалы? - все никак не успокаивался Джон. - Можно создать тех же пресловутых роботов с искусственным интеллектом?
  - А вы не задумывались над тем, что может случиться, когда искусственный интеллект дорастет до уровня человеческого восприятия мира? Не произойдет ли та же самая история, с рабством? - ответил вопросом доктор. - Кстати, наверняка "ИИ", в отличие от дебила, научится со временем осознавать свое положение раба.
  - Но можно ведь ограничить..., - Джон на секунду замялся, - рост искусственного сознания?!
  - Абсолютно невозможно! Ибо у кого-нибудь обязательно возникнет соблазн повысить производительность мыслящих машин, которые, после определенного рубежа, непременно займутся самоусовершенствованием, и тогда ситуация может вообще выйти из-под какого-либо контроля. Нет уж, в вопросах такого рода лучше идти по пути чего-то уже знакомого нам, чем развивать неизвестную и потому опасную тему. И вообще: зачем создавать из неживой материи то, что живая природа делает в сто раз дешевле и в тысячу раз эффективнее?
  - А суть одна! - ответил Джон упрямо. - И такое уже было в истории человечества не раз. Знаете в чем суть всей вашей теории? Одни хотят жить за счет труда других - вот и всё!
  - Тогда уж не забудьте добавить сюда и "третьих" - тех, которые любят поговорить о морали, тихо стоя в сторонке, но так же пожиная плоды чужого труда. А я считаю так: любишь жрать мясо, не погнушайся взять в руки топор! - Доктор зло усмехнулся. - Что, не нравится? Да-а, я всегда говорил, что история современного либерализма, это история лицемерия и ханжества. Все вы - притворщики и трусы!
  - Моя политическая позиция здесь не при чем, - с жаром ответил Джон. - Но то, о чем вы говорите, это... Это какой-то неофашизм, ей богу!
  Доктор нетерпеливо ударил ладонями по коленям.
  - Господи, Джон, вы хоть понимаете, о чём мы сейчас вообще говорим?
  - Разумеется! Об эксплуатации человека человеком.
  - Какого такого человека? Битый час я вам толкую, а вы... О сперматозоидах и яйцеклетках веду я речь, вот о чём! Вы знаете, сколько ежесекундно на планете пропадает этого бесценного информационного материала?
  - Догадываюсь, - улыбнулся Джон.
  - А вы не смейтесь, ничего тут смешного нет. Эта драгоценная информация, заключенная в хромосомах половых клеток, пропадает просто так. Безумное расточительство! А мы заставим всё это работать... Мы просто выведем еще один вид рабочего скота - только и всего. Поймите, речь идет не о божьих тварях, а уже о человеческих... И если вам так угодно, можете называть их биороботами. Вы ведь не будете иметь что-либо против эксплуатации биороботов? - ехидно заметил Мортимер. - И, кстати, можно даже придать им другой внешний вид, чтобы они не напоминали людям об истории человеческого рабства. Разумеется, это будет нерационально, ибо, с технической точки зрения, конструкция человеческого тела была задумана нашим Создателем весьма удачно. Хотя, пожалуй, я бы добавил еще две руки, - весело закончил он.
  - Ох, доктор... - Джон покачал головой. - Неужели вы не можете понять, что это всё добром не кончится? Любые полученные преимущества разом рухнут от одного только факта безнравственности и сомнительности подобных решений.
  - Хорошо, - Мортимер пристально и с легкой улыбкой смотрел Джону в глаза, - а что если нравственные проблемы возьмет на себя некая сторонняя организация? А всему остальному человечеству просто доведут до сведения, что, дескать, найден на бескрайних африканских просторах такой странный народ - несчастные, недееспособные мутанты, выжившие после великого мора ядерной войны...
  - То есть, вы хотите сказать, что кто-то должен сделать для общества грязную работу?
  - Грязную? Ну, можно сказать и так... - Мортимер улыбнулся. - Допустим, вы, чисто случайно, находите в джунглях людей, которые даже прокормиться сами не могут. Вы даете им кров, пищу, одежду... Потом вы занимаете их какой-либо посильной работой, что также является для них благом, ибо безделье - худшее из зол в списке человеческих напастей, которое стоит сразу после голода и болезней. Что вы на это скажете?
  - И вы думаете, что люди это спокойно проглотят?
  - Еще как проглотят, дорогой мой Джон! - зло сказал доктор. - Такую версию большинство людей с удовольствием примут, как незначительную плату за возможность быть сытыми, свободными и счастливыми. Я уверен, что если провести тайный референдум, то, полагаю, процентов девяносто не будут возражать...
  - Как вы о людях, однако!
  - Да нормально я о людях! Когда дети умирают на их глазах от голода и болезней, то какая может быть у людей жалость к каким-то уродам, которые даже не являются разумными существами?
  - Доктор, я не могу, к сожалению, доказать вашу неправоту... Но я все равно уверен, что всё это - большое зло! Неправильно все это! - потерянно произнес Джон.
  - Джон, да не будьте же вы таким занудой и моралистом! Поймите, иногда нужно брать на себя ответственность и принимать холодные, глубоко рассудочные решения. Вот и всё!
  - Хорошо, но даже эти ваши решения не исправят того положения, которое сложилось в мире за последние десятилетия. Так - еще одно безобразие, творимое человеком, еще одна напрасная жестокость.
   - Да уж... Последняя война задала всем по полной программе! - примирительно сказал доктор, переводя разговор на другую тему. - Но, во всяком случае, проблема перенаселения временно отступила. После ядерной войны и последовавшей за ней пандемии обезьяньей чумы, выкосившей почти всё население Центральной Африки и часть Азии, на нашей усталой старушке Земле стало немного свободнее. А это, отчасти, тоже решение проблемы.
  - Я никогда не думал, что вы такой отъявленный циник, мистер Мортимер!
  - Вы так говорите, будто я всему этому рад, - весело возмутился доктор. - И кстати, Джон, если бы вы чаще...
  - Постойте-ка, доктор! - перебил Джон, прислушиваясь. - "Оттуда" точно идет какой-то шум. Вы слышите?
  - Да, теперь и я что-то слышу...
  
  ***
  Политическое устройство мира также претерпело значительные изменения. Точнее говоря, не было никакого политического устройства, ибо негде и некому было уже что-либо разделять и над кем-то властвовать! Теперь на планете не существовало ни одного государства, ни одной конфедерации или политического сообщества стран. Ведь любое государственное образование, в принципе, предполагало насилие над своими гражданами. Но когда в самой основе общества заложены принципы самоорганизации, и когда никого уже не нужно убеждать в целесообразности высококультурных человеческих ценностей, равно как и в рациональности духовного посыла любви к ближнему, то на кой черт тогда нужен этот уродливый механизм государства-насильника? Просто каждый занимался своим делом, любимой работой... Наслаждался жизнью, красотой, покоем, миром, общением... В помине уже не было превосходства одних людей над другими, а значит - причин для злобы, зависти, непонимания... Кстати, этому очень способствовало исчезновение такого всесильного фактора, как деньги. Деньги всегда были глубоко иллюзорной материей, но по-настоящему понять это было далеко не просто. В ранний период развития общества, когда уже изжила себя форма натурального обмена, они явились той палочкой-выручалочкой, которая скачком перевела торгово-экономические и политические отношения на новый, более прогрессивный уровень. Но, спустя тысячелетия, деньги стали тормозом, подменив постепенно все понятия и смыслы: люди забыли, кто кому служит! И вот, в 21 веке, когда бумажные и металлические символы богатства постепенно заменились электронными взаимозачетами банковских операций, а потом и вовсе - всемирной системой независимого регулирования (что, по сути, являлось тем же натуральным обменом, но только на несравненно более высоком уровне), люди с удивлением обнаружили, что на их личных счетах остались только искренняя любовь к труду и интерес к жизни... А сверкающий идол исчез, словно его никогда и не было: вместо безликих цифр, золотого блеска и бесполезного сияния граненого углерода, люди, наконец, увидели друг друга. И после отказа от религии, это явилось вторым величайшим скачком коллективного сознания!
  Но был еще и третий камень преткновения человечества - национально-расовые различия! Управа вскорости нашлась и на это зло, во все века направлявшее человека против человека. Этому, как ни странно, немало способствовала генная медицина: в определенный момент, коррекционная генетика достигла такого уровня, что каждый индивид мог, при желании, выбрать себе любую внешность. И не при рождении, а уже при жизни! Происходило это так: тщательно разработанная индивидуальная программа создавала новый образ, затем организм облучался в специальной сферической камере так, чтобы информация проникла во все без исключения клетки организма. И при последующем митозе, каждая новая клетка уже содержала в хромосомах не старую, а измененную последовательность ДНК. А поскольку время жизни и, соответственно, скорость деления различных клеток организма неодинакова, то человек медленно и методично перерождался в свое новое, "запланированное" тело. Само по себе, это стало величайшим скачком в биологии и медицине, но еще более значимым оказалось социальное воздействие: данная возможность явилась настолько поразительным для психологии людей фактором, что в течение одного только поколения исчезли сами собой все национально-расовые вопросы! И если в каком-нибудь двадцать первом веке, даже самый толерантно настроенный гуманист гордился, все же, своей физическою данностью, подаренной ему родителями и матерью-природой - холил и лелеял ее, цеплялся за нее, как последний глупец за дешевую одежонку, то теперь...
  Страстная привязанность людей ушедших веков к своей внешности просто поражала Джо. Он еще мог понять древнего или средневекового человека, для которого тело, и в особенности лицо, являлось мощным фактором примитивной самоидентификации... Но в развитые, прогрессивно-информационные века, когда в человеке должен был цениться только величественный разум?... Потрясающая дикость!
  И вот, когда появилась возможность изменять свои тела, люди с энтузиазмом, достойным лучшего применения, бросились изменять себя на все лады. Но, надо отдать им должное, они не долго забавлялись этой примитивной "игрой в конструктора себя", и очень скоро все генетические операции стали производиться исключительно с точки зрения целесообразности: в основном, для излечения серьезных заболеваний или для устранения врожденных уродств и нарушений организма. А психологические комплексы и мании превосходства, связанные со своими физиологическими данными, исчезли окончательно, ибо тут ключевым было слово ВОЗМОЖНОСТЬ! И действительно: если человек, гипотетически, мог назавтра лечь в любую клинику ИКГ (Индивидуально-Коррекционная Генетика), и через некоторое время превратиться в кого угодно - хоть в Мао Цзедуна, - то о каких расовых предрассудках могла идти речь?
  А потом наука шагнула еще дальше, и появилась "волновая трансмодуляция". Теперь процесс трансформации объекта выглядел примерно так: при подготовке к внепространственной волновой модуляции, в "изосферическую онтокарту" организма вносились соответствующие поправки, и после мгновенного цикла "аннигиляция-восстановление", который для сознания пациента проходил практически незамеченным, он "выныривал" в специальной камере уже "другим": без раковых клеток, со здоровым сердцем, с иным цветом кожи... Или, например, с более мощным костно-мышечным аппаратом, измененным под другую, инопланетную гравитацию. Этот же самый принцип использовался для дальних перемещений в пространстве, только в этом случае человек "выныривал" уже за многие десятки парсек от Земли, в автономном транспортном модуле.
   Итак, на планете установилось истинное равенство и братство, ибо были устранены основные причинные факторы вражды человеческой расы: иная кровь, иная вера, иной социальный статус! Человечество наконец-то обрело долгожданную истинную свободу, и ничто уже не отвлекало его на пути к вершинам сияющего разума.
  "Наверное, из какого-нибудь далекого 20 века наш мир выглядел бы чистой воды утопией! - с улыбкой подумал Джо. - Эдакий заповедник для блаженных идиотов, с молочными реками и кисельными берегами, где нечего уже было желать и не за что бороться...".
  Да, возможно, таким бы и увидел этот мир человек, прибывший из взрывоопасного, воинственного верхневековья, где все разногласия между людьми и народами решались по многовековому закону сильного: огнестрельным оружием, танками, субмаринами, атомными авианосцами, антипротонными зарядами... Или, в лучшем случае, экономическим эмбарго, что, порой, было для населения гораздо убийственнее. И этот цивилизованный варвар недоумевал бы: на чем держалась сейчас безопасность мира, столь хрупкая во все века?
  Но был еще один невидимый, но весьма важный фактор, без которого все эти прогрессивные свершения не шли бы так скоро: сознания людей тоже претерпели существенные изменения, ибо однажды был атакован самый загадочный принцип поведения живых существ - агрессия!
  Такой сложный механизм, как агрессия, был довольно хорошо изучен еще в 21 веке, но воспользоваться этим знанием в практических целях, исключив из генокода соответствующую последовательность команд, было нельзя, что обстоятельно доказывали опыты над животными. Исследуемые крысы после изменения становились безвольными, неинициативными... Теперь они были более похожи на вышедшие из строя механические устройства, чем на живых существ: несколько раз потыкавшись в стенки лабиринта, они преспокойно укладывались на пол и впадали в оцепенение. И если в непосредственной от них близости не было воды и пищи, то через несколько суток они умирали, словно кончался заряд биологической батарейки. Что ж, всё верно: по сути, посыл агрессии возбуждал в своем носителе неотвратимый принцип ответного противодействия на любой раздражитель, заставлял его преодолевать даже самые незначительные препятствия, уничтожая на своем пути любые преграды. Это было одинаково характерно и для вирусов, и для млекопитающих, и, соответственно, для всех промежуточных звеньев эволюции. И если бы не этот темный, первобытный механизм, эволюция в любой биоактивной планетарной экосистеме не стронулась бы с места - не смогли бы существовать даже такие примитивные организмы, как амебы. Для конкретного организма агрессия являлась, своего рода, спусковым механизмом, после срабатывания которого стабильная биосистема переходил в неустойчивое состояние, похожее на процесс передвижения "Сэма-падишага", известного механического двухопорного устройства (Джо с улыбкой вспомнил свою студенческую пору: однажды, он с товарищами нарядил Сэма в костюм профессора микробиологии, который в перерыве между лекциями решил освежиться в душе. Ох, и всыпали же им тогда!). В учебных заведениях это примитивное наглядное пособие, над которым школьники и студенты всегда издевались от души, изображало, так называемый, "принцип побуждения к равновесию": оно начинало движение из-за выведения центра тяжести за периметр устойчивости и, чтобы избежать падения, вынуждено было попеременно выставлять опоры в заданном направлении. Таким образом, система стремилась обрести равновесие, осуществляя, таким образом, величайший в природе человека процесс - ходьбу! В случае с агрессией было нечто подобное. Образно говоря, агрессия была той самой кнопкой, после нажатия на которую мертвый "биологический автомат" вдруг оживал в своем функциональном движении, и теперь его могло остановить либо повторное нажатие, либо выведение из строя (и для крысы, и для человека - физическая смерть организма!). Когда-то, еще в религиозную эпоху, этот загадочный инстинкт называли "приказом бога", ибо он, действительно, выглядел со стороны, как какой-то магический, непререкаемый приказ извне. Но это был всего лишь хитроумный, довольно простой механизм, один из многих в схеме функционирования нашего суперсложного организма.
  Простой то простой, но только после двух веков исследований люди поняли, как можно его заместить, не лишая человека воли и оставляя активной систему стимулирующих посылов психики. И вот, молекулярная схема, наконец, была найдена! В результате, вновь встроенный в психику человека принцип, вместо команды на разрушение непреодолимого препятствия, выдавал более оптимальный приказ: обойти это препятствие наиболее рациональным способом. Это уже был не "приказ уничтожить", а "приказ изобрести"! Казалось бы, ничего нового - люди и сами, испокон веку, с помощью своего разума могли преодолевать в себе этот звериный посыл к разрушению и убийству, но это было под силу далеко не всем и не всегда. Человеческое сообщество в своем социальном единстве всегда несло в себе агрессию, а в коллективном плане эта агрессия была даже еще более чудовищна и разрушительна: время от времени, она заставляла выводить на поля сражения и смерти огромные массы "homo sapiens", которые почти мгновенно теряли свой разум, становясь не только смертоносными машинами для убийства, но тоннами "пушечного мяса" для прожорливой пасти войны. И даже когда общество становилось вполне цивилизованным, отказываясь, например, от смертной казни как наказания за преступление, всегда была опасность регресса: в случае стихийного бедствия ли, эпидемии ли, войны ли - оно почти мгновенно теряло морально нравственные устои и скатывалось к почти что первобытным отношениям между своими членами. И сам по себе, без разумного вмешательства, этот упрямый инстинкт никогда не смог бы исчезнуть из недр индивидуального, а тем более, общественно-социального сознания, вплоть до самого момента (весьма вероятного) самоубийства всего социума. Но теперь с этим было покончено. И вот, что еще оказалось: в виде непредсказуемого побочного эффекта, эта новая последовательность скрытых стимулов стала придавать человеческой психике еще бОльшую устойчивость и интерес к жизни, развивая его творческую любопытность почти до маниакальной зависимости. Что ж, с этим новым качеством вполне можно было мириться!
  А за иллюминатором уже открывалась милая, знакомая с детства бухта, с вырастающими из воды скалами и мелкими островками.
  "Ну вот, за добрыми мыслями и дорога кажется недолгой!" - радостно подумал Джо.
  Уже показался его дом, белея над крутым, можжевеловым склоном двумя круглыми башенками. Долгих одиннадцать месяцев он стремился сюда, мечтая об этом моменте "там", под багровым светом красного супергиганта - умирающего солнца Сайроса.
  
  
  2. Сны.
  
  Они летели над бесконечной равниной океана. Энни была далеко впереди, и Джо все силился ее догнать, но пространство словно раздвигалось каждый раз, когда он начинал приближаться.
  Неожиданно всё изменилось, как если бы один фрагмент пространства резко схлопнулся, мгновенно открыв следующий. Теперь под ними мелькали заросшие гигантским кустарником холмы, и только изредка попадались меж ними осколками старых, разрушенных временем гор, погребенных под нарастающей, живой плотью планеты. Будто кости умершего животного...
  "Где-то я уже это видел! Кажется, на Эридии... Такой же бестолковый, неуютный хаос".
  Мысли текли медленно, неохотно. Они не хотели продолжения, словно пытались задержаться в густой, мутной материи времени.
  Он стоял на вершине одного из холмов, обдуваемый со всех сторон тягучими струями воздуха. Он попробовал идти, но в какую бы сторону он ни двигался, везде было это невероятное сопротивление сгустившейся среды. И тогда он понял, что не двигается лишь потому, что боится думать - будто мысли были в этом пространстве материальными объектами. И тогда он подумал о ней...
  Анна стояла в двух шагах, спиной к нему, а перед ней вырастал из низко постриженной травы какой-то гладкий, прямоугольный камень черного цвета. Оглянувшись по сторонам, он увидел, что такие же камни растут из земли повсюду, в каком-то строгом, мрачном порядке: зеленая равнина равномерно, геометрически квадратным способом, была разделена грязными, будто утоптанными кем-то дорожками, а в центре этих ярко-зеленых квадратов возвышались черные прямоугольники. Пейзаж был настолько необычен, что Джо даже не нашел, с чем можно было это сравнить.
  "Бессмыслица какая-то... Но это точно не Земля! Куда же нас занесло?"
  Он подошел ближе и остановился за ее спиной. Теперь он увидел, что камень был не совсем гладким: его центр был испещрен какими-то значками.... Он пригляделся и прочел:
  "Анна Колман.
  2010 - 2071г.г.
  Покойся с миром, дорогая жена, мама, бабушка".
  И хотя он ничего не понял, но в нем стало расти какое-то неприятное чувство, будто что-то должно было произойти. Неминуемое....
  "Покойся с миром? Что это значит, Анна?" - спросил он её.
  Но она не отвечала, и тогда он положил руку ей на плечо. Она медленно поворачивала голову...
  Боже...! Такое знакомое лицо, только ее кожа отчего-то словно потрескалась и сморщилась глубокими складками. Чужое, нечеловеческое лицо-маска. И только взгляд её голубых, милых глаз оставался прежним. Ибо, в отличие от лица, глаза были живыми...
  Маска улыбнулась, сжав сморщенные, страшные губы, и скрипучим, неестественным голосом произнесла:
  "Джош, милый, мне пора!"
  "Куда ты?"
  Но она уже заходила за черный камень, ставший вдруг выше неё.
  Он пошел следом, но... за камнем ее не оказалось
  "Энн, ты где?"
  И опять зашевелилось то забытое чувство... Он посмотрел на камень - его задняя поверхность тоже имела свою надпись:
  "Этот мир полон страданий и боли! Блаженны нищие разумом, ибо не ведают истины!"
  А чуть ниже проявились вдруг ярко-оранжевые, светящиеся изнутри камня слова: "Хочешь узнать истину? Посмотри сюда!"
  Он заглянул в бесконечную черноту открывшегося колодца и услышал слова... Или, скорее, почувствовал их:
  "Ну, а теперь твоя ОЧЕРЕДЬ!"
  И всколыхнулось забытое...
  То был сон из далекого детства, один из тех, незабываемых снов. Он помогал кому-то тащить к бездонному колодцу отчаянно упирающегося смертника, и кажется, что не было важнее задачи, чем скинуть его в это черное жерло. И вот, наконец, дело сделано - несчастный летит вниз. Он падает молча, без душераздирающего крика, и это странно... Тут же начинает выстраиваться мысль: "Хорошо, что это не я...". Но вдруг этот второй, его помощник, медленно поворачивается и бросает ему в лицо: "Ну, а теперь твоя ОЧЕРЕДЬ!". И весь открывшийся разом ужас сосредотачивается именно в этом слове "очередь", ибо скажи он: "Ну, а теперь ты...", то это подразумевало бы лишь один из вариантов будущего: побег, борьбу, торг... Но в слове "очередь" была убийственная неотвратимость, словно пространственно-временной конвейер подвез его к конечной точке пути, вслед за тем, уже упавшим, который стоял в этой проклятой очереди сразу перед ним.
  Вот и сейчас, после этих слов он испытал настоящий, сковывающий всё существо ужас. Он попытался отодвинуться, но не ощутил никакой связи с миром: руки и ноги "хватали" пустоту. В следующее мгновение, он уже висел в каком-то замкнутом и, в то же время, бесконечном пространстве, где не было ни верха, ни низа.... Не было НИЧЕГО, как не было и его самого! И еще он понял, что это - НАВСЕГДА!
  
  ***
  Джо проснулся и резко сел на кровати, ощутив неимоверную радость от движений своего тела. Анна лежала рядом, укрывшись с головой. Он облегченно вздохнул и тронул ее за плечо.
  "Господи, что это...?"
  Через тонкую ткань одеяла, он ощутил мраморный холод камня. Он потянул одеяло на себя...
  На него смотрело черное, гладко-каменное лицо. На острых скулах играли отблески от светящегося воздуха, а глаза - длинные, словно бойницы, с проваленными вовнутрь зрачками - искоса следили за ним, как два затаившихся, живых существа.
  - А-А-Анна-а-а-а....
  Он лежал тихо, боясь пошевелиться и открыть глаза.
  "Опять этот многоконтурный сон! И это страшное поле с черными прямоугольниками... Кладбище - священное место из тех, давно ушедших времен, когда, вместе с одряхлевшим телом, исчезал из жизни и сам человек. Эта непонятная, нелепая и ужасающая СМЕРТЬ. Как хорошо, что в нашем теперешнем мире для смерти уже нет места!"
  
  ***
  Да, в их мире её величество СМЕРТЬ была повержена! А все началось с величайшего прорыва в биоинформационных технологиях, когда была теоретически и опытно подтверждена давняя догадка тех ученых и философов, которые отвергали религиозный креационизм: по сути, и человеческое тело, и человеческое сознание, являлись лишь строго упорядоченным, но конечным и вполне читаемым набором информации. Расшифровать геном тела удалось еще в 21 веке, но вот с, так называемой, "душой" пришлось повозиться еще почти два столетия. В результате, все свелось к весьма несложным колебаниям электромагнитных полей, которые зарождались, хранились и функционировали в головном, а так же в спинном мозге (что было весьма неожиданно, хотя и предсказано) человека. И с появлением восстанавливающих онтогенных технологий, понятие индивидуально-биологической смерти уже не преследовало жителей Земли. Теперь, даже если человек погибал в результате какого-либо несчастного случая или катастрофы, вживленная в его мозг мобильная коммуникативная система посылала тревожный сигнал в хранилище индивидуальных онтокарт, после чего, почти мгновенно, индивид восстанавливался в одной из ближайших клиник. Единственное неудобство заключалось в том, что человек, после такой метаморфозы, терял память о последних нескольких часах своей жизни, что было отнюдь не критично. Было ли это истинным бессмертием, или лишь некой отсрочкой - люди пока еще не знали, ибо за последние пятьсот лет, на Земле не было почти ни одной смерти, исключая редкие непредсказуемые сбои в работе автоматики, а так же несколько совершенно диких случаев добровольного, принципиально-протестного суицида, с уничтожением бунтарями своих личных онтокарт. В основной же массе, люди не тяготились ни морально-нравственными, ни эстетическими вопросами целесообразности своей долгой жизни, ибо, в связи с известными генетическими изменениями, изменилась и психо-эмоциональная мотивация восприятия бытия. Хандра, скука, потеря интереса к жизни - определенно считались теперь психическими отклонениями от нормы и вполне успешно поддавались лечению. Естественно, на добровольной основе, ибо были и такие странные и отчаянные субъекты, которые рассматривали "пессимистические кризы" как некое творческое начало, помогавшее им творить "великое, доброе, вечное"... Но если б только это! Одно время, существовало весьма своеобразное общественное течение (слава богу, немногочисленное), участники которого именовали себя не иначе, как: "Свободное сообщество граждан, не признающих цивилизованного способа существования". Они воссоздавали себя в телах различных животных, сливаясь с живой природой и проводя время в отчаянных, головокружительных скачках и сражениях со своими неразумными "сородичами". Чаще всего почему-то использовались тела кенгуру (но были и хищники). И поначалу неискушенные работники онтогенных клиник испытывали настоящий шок, когда в восстанавливающих камерах возникало дико ржущее животное, радующееся торжеству вечной жизни. Ну, что тут поделаешь - даже идеальное общество несет в себе неминуемые издержки: истинные либерализм и демократия предполагают терпимость даже к неисправимым идиотам!
  
  ***
  Джо показалось, что он, наконец, проснулся окончательно, но открыл глаза только когда услышал у самого лица шепот жены:
  - Что случилось, Джош?
  - Ничего, - тихо ответил он, глядя на нее.
  - Ты так стонал и... звал меня! Что с тобой?
  - Так, дурной сон.
  - Тот самый? Там, где я...
  - Энн...
  Джо посмотрел в ее встревоженное лицо и заставил себя улыбнуться: сон все еще удерживал часть его сознания в цепком тумане страха.
  Некоторое время, они лежали молча.
  - Почитай мне стихи - те, про Бога! - попросила Анна.
  - Я всё не помню...
  - Всё и не надо, только "то" место.
  Он закрыл глаза.
  
  И зову сердца откликаясь,
  Тела закружатся в огне,
  Как две искринки, завиваясь,
  Взлетят к небесной тишине.
  Лютует холод, вьюга злится,
  А в спальне тихо и тепло...
  Но Время медленно струится,
  Как через сжатое стекло...
  
  - Нет, там другое было, - тихо сказала Анна.
  - "Другое", это во второй части, в самом конце. Тут поэтическая дихотомия. Вот, слушай:
  
  Приказы генов согласуя,
  Тела легко совьются в жгут -
  Как две молекулы, танцуя,
  От тьмы и хаоса бегут.
  Лютует холод век от веку...
  А где-то, нежно и тепло,
  Ложатся формулы молекул
  На мониторное стекло.
  
  - Так грустно. - Анна перевернулась на бок, и пристально посмотрела на него. - Как, должно быть, Ему "там" одиноко!
  - Кому, "ему"? - Джо засмеялся. - Ты что, веришь в эту теологическую ерунду?
  Она виновато улыбнулась.
  - Понимаешь, когда я думаю об этом, то знаю точно, что это всё глупо. Но иногда в груди что-то начинает зарождаться, и тогда мне хочется верить. Именно ХОЧЕТСЯ, понимаешь?... Я не могу точно определить это чувство, но есть во всем этом какая-то неимоверная сила. Представляю, как прогибались когда-то под этой силищей умы дикарей!
  - Дикарей, милая, именно дикарей! - сказал он со значением.
  - Знаешь, все-таки страшно осознавать, что "над нами" никого нет, что никто не защитит, не прикроет, не успокоит. Не накажет, в конце концов, за ошибки.... Ведь даже "его" гнев лучше, чем пустота и безразличие космоса.
  - Какая пустота? Родная, все это ни что иное, как генетическая память многовекового, дикарского страха перед неизведанным. Страха перед небытием. Но теперь...
  - Да, знаю. Теперь - МЫ боги! - она грустно усмехнулась. - Точнее, мы думаем, что мы боги, а на самом деле...
  - Боги и есть! - уверенно сказал Джо. - И те сотни миров, которые мы наставили на путь истинный, тому яркое подтверждение. Ведь без нашего вмешательства...
  - А ты уверен, что им необходимо наше миссионерство? - перебила его Анна. - Может, без нас они стали бы еще выше, чище..., интереснее, в конце концов!
  - Или исчезли бы после испытаний какого-нибудь трансглюонного гравитопа! А, скорее всего, и того раньше: еще на стадии открытия термоядерной энергии.
  - Пусть! - упрямо возразила она.
  - Что значит: пусть? - возмутился Джо. - Пусть погибнут миллиарды существ? Так, что ли?
  - Это их жизнь, их право на свободу выбора, которое нам всем, и им тоже, дал Создатель... А мы забираем у них это право. И потом, мы ведь не исчезли, хотя у нас тоже в "верхние века" происходили ужасные вещи!
  - Создатель? Энн, ты сейчас, похожа на тех древних еретиков. Только ты - еретик наоборот. Скажи спасибо, что сейчас не Средние века, а то я бы донёс на тебя святой инквизиции. - Джо рассмеялась. - Тебе бы долго выворачивали руки на деревянных шестернях, а потом бросили в очищающий костер...
  Анна сердито шлепнула его ладошкой по голому бедру.
  Некоторое время они молчали, потом она сказала:
  - Джо, представляешь: вот мы все такие сильные, всезнающие... Всемогущие! А Он там, "у себя", смотрит на все это и смеется. Играет в какую-то свою, непонятную для нас игру, и смеется над самоуверенными куклами, поверившими в свою самостоятельность. А потом скажет: "Ну все, хватит!"
  - И что?
  - И ВСЁ! Причем, мгновенно...
  - Ну, если мгновенно... - Джо засмеялся. - Если не будут выворачивать руки на дыбе и заливать в рот расплавленный свинец, то я, пожалуй, не против!
  - И тебе не страшно?
  - Страшно - что?
  - Исчезнуть из этого мира в НИКУДА!
  - Ну, в конце концов, - усмехнулся Джо, - я же пропадал уже где-то целую вечность до начала своей жизни! Почему же я должен пугаться этой вечности после ее окончания? - Он уже окончательно избавился от остатков своего страшного сна.
  - А мне вот страшно, - сказала Анна с грустью и судорожно вздохнула. - Нет, я понимаю, что "потом" просто НЕКОМУ будет уже бояться. Но ведь сейчас-то, СЕЙЧАС.... Я ведь живу именно в это, единственное мгновение, и каждое последующее мгновение может просто не наступить. И я уже не буду обо всем этом думать. Вообще ДУМАТЬ! Но раз так, то... кто я есть сейчас? Какой-то закольцованный абсурд, и от этой путаницы он становится еще страшнее, когда начинаешь думать по второму, по третьему кругу...
  - Анна, что с тобой? - с тревогой спросил Джо.
  - Как это может быть, чтобы не было МЕНЯ? - продолжала Анна, словно не слыша его. - И как это раньше люди спокойно могли осознавать свою... временность, смиряться с мыслью о вечном небытии и продолжать жить дальше? Жить, понимая, что когда-нибудь... Теперь мне понятно, почему у них так долго продержалась вера в Бога! И вера в жизнь после смерти.
  - Бедная моя! Откуда в тебе всё это? - Джо нежно коснулся рукой ее лба.
  - Но Джош... - сказала она нетерпеливо, отталкивая его руку. - Я не верю, что ты сам никогда обо всём этом не думал! Ведь думал?
  - Думал, - сказал Джо тихо. - Но меня пугало совсем другое: как, например, жить дальше без человека, который тебе дорог? Вот что страшно, по-настоящему.
  - Правда?
  Джо не ответил.
  - Послушай, родная, - сказал он после минутного молчания, - давай слетаем завтра к нейрокорректору?! У меня тоже проблемы: эти дурацкие сны меня уже доконали!
  - У меня лично нет никаких проблем, и я никуда с тобой не полечу, - немного раздраженно ответила Анна.
  - Это мы сейчас проверим! - улыбнулся Джо. Он насупил брови, и низким, мрачным голосом сказал:
  - О, дух мятежный - изыди!!!
  - Идиот!
  - Не обижайся, я ведь волнуюсь за тебя. Неужели тебе самой не хочется, чтобы эти мысли покинули твою милую головку? - И он осторожно погладил ее шелковистые волосы.
  - А тебя не беспокоит, что, без этих мыслей, я... буду уже не Я? - спросила она тихо.
  - Послушай, родная...
  - Извини, я буду спать. - Она отвернулась.
  Джо вздохнул, откинулся к изголовью и уставился в квадратную темноту окна, выделявшегося на фоне ночного свечения воздуха.
  "Что с нами происходи? Вот и ее стали тревожить мысли о смерти. Странное дело: когда люди были смертными, они боялись бесследно исчезнуть из этого мира... Но когда они получили возможность жить неопределенно долго, некоторых из них стала пугать и эта неопределенность, и невозможность покинуть этот мир. Странно всё, странно...".
  Джо повернулся на бок и попытался уснуть, но мысли давили, мысли мучили.
   "Да, бессмертие - это непросто! Ведь мне только шестьдесят пять... А что потом? И что будет, в конце концов, с этим нашим "бессмертием"? Может, и эти мои командировки - лишь своеобразный и тщетный способ борьбы с этой "неопределенной вечностью"? Но сколько я смогу так жить? Сколько лет, веков, тысячелетий...".
  Он вспомнил фрагмент прощального письма одного ученого-физика, родившегося еще в конце двадцать первого века и ушедшего из жизни совсем недавно, ушедшего добровольно и весьма оригинальным способом: он забрался в рабочий отсек остановленного термоядерного реактора, предусмотрительно взяв все свои восстановительные онтокарты, и дистанционно нажал "пуск"! И термоядерная вспышка в миллионные доли секунды разметала его тело на атомы и электроны...
  "Мы просчитаны до последнего атома, - писал он, - до тончайшего энергетического колебания субатомных частиц... Наши тела могут мгновенно собираться из любого мусора, закаченного в резервуары онтоклиник, практически, в любой точке космоса. Но МЫ ли это? И существуем ли мы вообще, если информация о нас размножена в десятки и сотни копий? Из какого хранилища появляется наша истинная сущность, когда мы в очередной раз исчезаем из пространства нашего мира? А наша нескончаемая жизнь?! Не превратилась ли она в добровольную тюрьму, не трансформировалась ли из волшебной картины, которую ВРЕМЯ пишет, обновляет, стирает ежесекундно своими нежными прикосновениями, в онтологическую бессмыслицу - без желаний и внутренних порывов, без возможности выйти из этого заколдованного пространства? Может, для вас - читающих эти строки - еще нет, ну а для меня... Я не знаю, что должен был чувствовать библейский долгожитель Мафусаил, придуманный нашими набожными предками, но я чувствую лишь бессмысленность происходящего и тоску, лишь усталость и скуку. Возможно, у меня что-то не так с головой, может, это какая-то болезненная и вполне излечимая хандра... Но на седьмом столетии жизни я начал понимать, что смерть, это отнюдь не проклятие, а подарок Бога...".
  Последняя строка была подчеркнута.
  Джо почувствовал, как его окутывают теплые волны сна. Он еще успел это отметить, и даже попытался спланировать завтрашний день, но не успел. Через минуту он уже крепко спал.
  
  ***
  Следующий сон был не столько страшен, сколько омерзителен... У бревенчатой стены старого, покосившегося дома совокуплялись два огромных скотоподобных человека. Они были без какой-либо одежды, но не голыми: так же, как и любые другие животные, они смотрелись без одежды вполне естественно. Тела их двигались монотонно и резко, как заведенные автоматы, но, вместе с тем, в их порывистых движениях сквозила какая-то чувственность и звериный восторг. Странно, но при их вполне человеческом сложении, своими телами они больше напоминали ему лошадей, а их грубые, напряженные лица с блестящими, черно-лиловые глазами, были сильно вытянуты книзу. Из раскрытых, зубастых пастей их обильно стекала ярко-белая слюна, а раздутые ноздри пузырились пеной... И еще было в этой сцене что-то настолько реалистичное, что Джо почувствовал приступ тошноты. Он сделал над собой усилие, и проснулся... в следующий сон.
  
  ***
  Он снова шел по горячему, темно-красному песку пустыни. Было душно и до умопомрачения хотелось пить. Шел он уже долго и бесцельно... Точнее, было какое-то чувство, что цель все-таки есть, но не в некой конечной точке пути, а в окончании его длительности во времени, в одном завершающем всё событии, которое вот-вот наступит... И ему показалось, что время начало притормаживать, причем, его замедление выражалось во все увеличивающейся вязкости красного песка. В голове появилась странная мысль:
  "Вот он, момент сопряжения пространства и времени! Он уже во мне!"
  А через какой-то миг он осознал, что и вовсе не двигается, а всё так же висит внутри тягучей, теплой субстанции. А над ним, почти полностью заслоняя солнечный свет, парит какая-то тень.
  "А может, это я завис над ней? Ведь всё относительно", - подумал он. И одна эта простенькая мысль мгновенно трансформировала темную, бесформенную фигуру в распустившуюся до бесконечности черноту Космоса.
  
  
  3. Открытый Космос.
  
  Как летит время! Этот отпуск пролетел совсем уж быстро, до обидного быстро. Он даже не успел как следует наиграться со своим маленьким сыном.
  Джо нравилась его работа, но самую большую радость он получал, все же, когда возвращался домой. Ради этих моментов он был готов к любым трудностям, даже к расставаниям. Но и жить постоянно дома он бы не смог, это он уже знал точно.
  Земля на обзорном мониторе медленно уменьшалась... Он летел к облаку Оорта, почти за пределы солнечной гравитации, откуда только и выполнялись безопасные внепространственные старты к другим точкам галактики. Сейчас он пролетал мимо "доисторического" межпланетного корабля, который музейным чучелом висел теперь в первой точке Лагранжа гравитационной системы: Земля - Луна.
  "Уродство! Однако, тоже ведь веха великого пути, хоть и смехотворная..."
  Этот корабль развивал скорость не более 70 километров в секунду, сжигал за полет топлива в тысячи своих масс, и стоил чуть меньше, чем годовой доход небольшого европейского города... Но откуда было знать тогда отважным первопроходцам и конструкторам, что все их усилия были почти напрасными, ибо до открытия искусственной невесомости и энергии антивещества люди так и не смогут полететь дальше орбиты Марса. Да и на Марс люди попали чисто символически, после того, как в конце 21 века всё человечество, движимое упрямством и манией своего величия, объединило усилия и выслало к красной планете гигантского, трехсотметрового уродца с десятью смельчаками на борту. Но эта экспедиция ничего полезного человечеству не принесла, разве только слегка пощекотала его самолюбие и лишь разбередила неуемную жажду пространственной экспансии. Но, всё же, ничего не происходит напрасно...
  Да, мы прошли долгий и трудный путь! Всего за несколько столетий, космос превратился из бесконечной пугающей бездны в обитаемую, рабочую среду. Ни холод его вакуума, ни гравитационные ловушки пылающих звезд, ни даже бесконечные, ужасающие провалы "черных дыр" - сегодня уже не пугали и не создавали больших проблем для межзвездных путешествий. Сумасшедшие, дьявольски совершенные технологии! Теперь любое материальное тело, искусственным путем лишенное своей массы, могло двигаться как угодно: быстро развивать "досветовую" скорость и быстро затормаживаться, а так же почти мгновенно менять траекторию движения, что имело решающее значение при маневрировании среди астероидов, метеоритных обломков и вблизи более крупных космических объектов. А главное, теперь космическим кораблям не нужны были огромные емкости с химическим топливом: "безмассовые" объекты можно было с легкостью разгонять более компактными двигателями. Первоначально, в качестве ходовых установок использовались ионные двигатели, потом громоздкие фотонные псевдоэкраны, но все это оказалось малоэффективным средством, и впоследствии людям пришлось перейти на надежный и простой способ перемещения, восходящий еще к экспериментам великого Эйнштейна. Он был основан на принципе сверхчастотной модуляции электромагнитного поля огромной напряженности, что давало явные преимущества в скорости и маневренности.
  Во времена раннего освоения космоса, люди, едва только приоткрыв тайну антиматерии, с присущей им поспешностью и оптимизмом кинулись реализовывать свои давние мечты и претензии на вселенское господство. И как только полностью была освоена "досветовая" скорость перемещения в пространстве, появился соблазн полетов к другим мирам. В течение десяти лет, к ближайшим звездам было выслано несколько экспедиций. И ведь предупреждали же скептики, что не стоит торопиться с освоением космического пространства, не доведя технологии перемещения до максимально возможного уровня! В доказательство, они часто приводили, так называемый, "парадокс обгоняющего": еще в 20 веке, кто-то из писателей-фантастов остроумно описал парадоксальную ситуацию, когда, корабль, посланный к некой звезде с "досветовой" скоростью, был встречен в конечной точке путешествия более поздней экспедицией, переместившейся туда уже со скоростью "сверхсветовой". Но стремление к звездам было в людях просто невероятным, и корабли стартовали... Как это ни парадоксально, но, в действительности, всё так и произошло. Развитие технологий движется экспоненциально, и через двадцать лет после первого межзвездного старта, был найден и реализован внепространственный способ мгновенного перемещения. Этот случай навсегда вошел в библиотеку мирового юмора: первопроходцев, прибывших на Эрею, что в 61-ой Лебедя, встречали на неведомой планете... земляне - как и положено, с транспарантами и хлебом-солью! Кстати, двое из встречавших были из числа тех, кто провожал их в полет. Неизвестно, что тогда подумали о себе отважные астронавты, но с несколькими из них случился нервный припадок.
  Вот так огромные расстояния приучали нас быть мудрыми в своих решениях и неторопливыми в своих поступках! Да уж, какая бы сущность ни стояла за созданием космоса, она распорядилась весьма мудро: расширила пространство между возможными очагами жизни до таких величин, чтобы охладить пыл даже самым безумным фанатикам космических одиссей. Расчет был верен: пока разумные существа будут технологически дорастать до уровня освоения этих расстояний, изменится их отношение и к себе, и к любым другим существам космоса. И они уже не осудят своих гипотетических братьев по разуму ни за их внутреннюю сущность, ни за внешний вид, который, как впоследствии выяснилось, не имел ничего общего с теми страшилками, что рисовали человечеству извращенные умы литературных фантазеров. Правы оказались те немногочисленные фантасты и ученые прошлого, которые предполагали антропоморфный принцип развития жизни во вселенной. Во всяком случае, на тех нескольких сотнях обитаемых планет, которые открыли земляне, жили разумные существа, почти в точности повторившие их биогенетическую эволюцию: там существовали только аэробные формы, развившиеся в среде довольно схожих кислородно-азотистых атмосфер, и имевшие аналогичную людям бинарную симметрию тела... И даже количество хромосом в клетках, и то было одинаковым - 23 пары! И дело было вовсе не в пресловутой теории панспермии, утверждавшей, что жизнь разносилась по космосу из одного и того же источника. Всё было гораздо проще...
  Давно уже среди ученых велись споры о тождественности вселенских законов в разных ее частях, удаленных друг от друга на многие сотни миллионов световых лет. Были все основания полагать, что если бы пространство появилось сразу из нескольких точек (независимо друг от друга и по различным причинам), то на границах соединений этих разнородных пространств обязаны были быть нестыковки, и в этих местах неизбежно существовали бы аномальные зоны с переходными формами организации материи и энергии. Но в последние годы было неопровержимо доказано, что развитие пространственно-временного континуума шло из одной точки, и принципы его построения были везде абсолютно тождественны. Поэтому и законы действовали везде одинаково, а, следовательно, и биоэволющия шла всюду, практически, по единому сценарию. Если же на какой-то планете что-либо шло не так, то жизнь там вообще не вызревала - НИКАКАЯ!, если не считать за жизнь способ существования вирусов, прокариотов и отдельных анаэробных форм, не нуждающихся в атмосферном кислороде. Исключения составляли, разве что, несколько планет с подавляющим преобладанием водной поверхности, где разумные существа напоминали земных дельфинов. Они так и не смогли перешагнуть барьер семантического языкового общения, развить стабильный социум и, соответственно, создать устойчивую автоэволюцию: хотя их мозг, по качеству обработки информации, потенциально был не на много хуже человеческого, водная среда не оставляла им шансов на техногенное развитие.
  А в остальном, всё было до удивления схоже: как только климатические условия становились благоприятными (в основном, когда заканчивались эпохи вековых обледенений), тут же следовал взрыв рождаемости и качественные изменения во всё более усложнявшихся социальных группах. А далее, как говорится, со всеми остановками: после рабства - феодализм, затем эпоха революционных потрясений, социальный капитализм, "социальный синкретизм", и, наконец, "индивидуалистическое либертарианство"... Всё знакомо и предсказуемо!
  Крайне редко, но встречались в галактике и такие безобразные формы разумных сообществ, которые и сам дьявол не стал бы терпеть: Содом и Гоморра там просто "отдыхали"! Люди буквально ели друг друга поедом, смакуя и наслаждаясь ужасами своих безобразий, ибо, по каким-то непонятным причинам, уровень агрессии у них зашкаливал неимоверно. Естественно, машина общественного развития там тормозила и даже давала задний ход, и уж тут нужно было действовать более решительно! Но земляне никогда не брали с собой "огня и меча" в свои миротворческие экспедиции. Да они и не были нужны в их незримой работе: по сути, они всегда оставались невидимы для своих протеже, ибо проникали в чужой мир не в видимой материальной структуре, а в спектре вероятностной флуктуации, с частотным опережением пространственных форм на одну вторую волны. Это не позволяло воспринимать их, как объекты объемной геометрии: электромагнитное излучение, в ритме которого работал мозг всех разумных существ, не совпадало с их "частотой проявления" в пространстве. Вот только местные животные всегда ощущали землян, что создавало для них некоторые трудности в работе.
  А работа была тяжелой и филигранной: нужно было с большой долей вероятности просчитывать последствия от вмешательства в процессы мышления местных лидеров и других личностей, которые, с точки зрения важности для поворотных моментов истории, являлись ключевыми. В результате таких вмешательств, проваливались идеи местных "крестовых походов", религиозные формы правления государств мягко переходили в светские, а сами религии мирно перемещались из административно-управляющего сектора цивилизации в музейно-исторический. Мировые и локальные конфликты разрешались бескровно, а национально-расовые противоречия - разумно, ибо, как почти всегда случалось, простым членам общества делить между собой было совершенно нечего, а на алчных и коварных предводителей была теперь надежная "управа". И теперь, когда они выступали перед народом со своих "высоких трибун", даже у землян, порой, выступали слезы умиления и гордости за толерантность и свободомыслие этих высокоразумных существ.
  То же самое касалось и научных изысканий. Химические, биологические, генетические и прочие исследования материи также находились под контролем: наука будто плавно огибала те места, в которых сидела смерть со своей острой косой (например, ядерная энергетика). Да, поначалу были и ошибки, и промахи, но крупных катастроф всегда удавалось избежать. И только когда "меньшие братья по разуму" проходили некий "рубеж безопасности", после которого к разрушению и смерти не могло уже быть возврата - земляне осуществляли с ними первый, официальный контакт, выходя из своей "волновой тени". О, для местных жителей это был настоящий шок, ибо все туземные народы почему-то ожидают, что инопланетное нашествие должно обязательно выглядеть, как внезапное появление армады огромных межпланетных кораблей, заслоняющих солнечный свет над поверхностью планеты. Но очень трудно поверить в то, что последние несколько сот лет кто-то был всегда рядом с тобой... И уж конечно, они не могли положительно оценить то, что не вздымала их скалы и поля мощь ядерных ураганов, не пожирала их земли антипротонная взрывчатка, этот свирепый динамит последнего века земных войн. И нигде в галактике больше не испытывался трансглюонный гравитоп - дьявольский разрушитель пространства, который, в веке 23-ем от рождества Христова, едва не уничтожил всю Солнечную систему! То была страшная история, которая не метафорически, а в буквальном смысле подвесила человечество над пропастью. Тот случай явился своеобразным "рубиконом ответственности", окончательно отрезвив коллективный разум людей Земли до адекватного состояния взрослого сознания.
  
  
  4. Сайрос.
  
  Багровое небо, с низко зависшим над горизонтом пылающим диском, более походило на что-то инфернальное, чем на атмосферу обитаемой планеты.
  "Сайрос? Как быстро! - подумал он с тревогой. - Я совершенно не помню момента трансформации, не помню, как спустился на планету, как оказался в этих кроваво-красных песках... И где мой планетарный аэробот? Куда он запропастился? Черт, как хочется пить..."
  Ноги глубоко погружались в невесомый, мелкодисперсный песок.
  "Чистый ад Данте! Только вот неба у него там, кажется, не было... Ха, откуда небо в аду?!"
  Леала - красный супергигант, звезда класса "M-IIIа" - палила нещадно, зависнув в небе на долгие месяцы. Полярные сутки на Сайросе, лежащем относительно плоскости эклиптики почти на боку (наклонение оси 95 градусов и сорок минут), подобно нашему Урану, равнялись одному земному году. Через полгода тут воцарится сущий ад: яростные лучи звезды будут прожаривать этот полярный материк, "нанизанный" на планетарную ось, словно кабанчика на вертеле... А еще через полгода, когда пылающий гигант обогнет через зенит небосвод и скроется за горизонтом, это место превратится в замороженную космосом равнину... Остаться здесь в материальном воплощении и без защитной сферы аэробота, практически равнялось гибели.
  "Бред! Что-то не то со мной происходит..., - думал с тревогой Джо. - И вообще: какого черта я делаю на этой планете, на которой по определению не может быть жизни? С чего мы взяли, что она обитаема? Но... я ведь несу здесь миротворческую вахту! Какую еще вахту?".
  Мысли о нереальности происходящего в последнее время все чаще посещали его. Порой, он даже затруднялся определить, где находился в данный момент - в реальности или же в очередном своем кошмарном сновидении. Еще в детстве он часто пытался отличить состояние глубокого сна от яви, но тщетно... Бодрствуя, он почти всегда был уверен, что не спит (иногда, правда, действительность становилась настолько невероятной, что он готов был принять ее за сон), но и во сне его также не покидала такая уверенность. Все, чего он смог добиться, это, усилием воли, вымученно перейти из одного кошмара в другой. Позже он понял, что отличить мнимую реальность от настоящей, находясь внутри данного состояния, было почти невозможно: хитрый мозг мгновенно подстраивался под любую текущую форму бытия. И, похоже, что всё получалось, как в случае с той относительной системой отсчета, о которой первым нам поведал гениальный Эйнштейн: истинной для наблюдателя была только та система наблюдения, в которой находился он сам...
  Вот и сейчас эти мысли неотступно опутывали его сознание.
  "И что бы я ни делал, - думал с ужасом Джо, - своими попытками я всё более напоминаю муху, попавшую в паутину: пока я вишу неподвижно, всё вокруг тоже спокойно, а окружающий мир кажется привычным и адекватным... Но если я начинаю дергаться, пытаясь выбраться из липких сетей пространства-времени, они еще сильнее обволакивают и запутывают меня. А где-то рядом, невдалеке, начинает шевелиться что-то огромное и темное. Оно жадно ловит каждое колебание этой смертельной паутины и медленно подкрадывается к своей обреченной жертве..."
  Джо даже тряхнул головой, пытаясь выгнать из сознания липкий страх.
  "Фу ты, черт! Зря, зря я не слетал на Земле к психокорректору! Я, конечно же, был бы тогда отстранен от полета... Но черт бы с ней, с этой вахтой - сидел бы сейчас дома, с женой и сыном!".
  Внезапно, за очередным песчаным холмом, ему открылось нечто невообразимое...
  "Боже, а это еще что за...?"
  В черном, аляповатом плаще с островерхим капюшоном, на камне сидел человек... Он казался неживым, и когда Джо подошел ближе, даже не шелохнулся. Джо сразу пришла мысль, что это, скорее всего, так называемый, изосферический мираж - весьма частая галлюцинация, одна из тех, что возникают при электромагнитных флуктуациях на резонаторных частотах, отстоящих от стандарта на одну восьмую волны.
  Джо подошел почти вплотную, и только тогда "черный человек" поднял голову. Джон остолбенел от ужаса: чернота капюшона не выдала изнутри ничего, даже полутеней, словно свет, попадавший туда, поглощался весь без остатка. И вот оттуда, из этого зияющего вместо лица провала, послышался низкий, приглушенный голос:
  - Я жду, Джошуа! Я могу ждать долго, но не до бесконечности. Итак, твой ответ?!
  Джо окаменел. Его тело будто сковала горячая, вязкая масса, а голову сжали тиски.
  И тогда он вспомнил... И из глубины его груди вырвался протяжный крик:
  - Нет, не-ет...! Оставь меня! Не-е-е...
  Точнее, он думал, что кричит это, но на самом деле из горла вырвалось лишь какое-то нечленораздельное мычание.
  Джо открыл глаза и проснулся, наконец, в свою НАСТОЯЩУЮ жизнь!
  
  
  5. "Колыбель смерти".
  
  Джон и доктор Мортимер почти одновременно встали и подошли к термостатической капсуле. Поднявшись по мягким, прорезиненным ступенькам, они заглянули сквозь продолговатое окошко вовнутрь цилиндра. Там, в полутьме, в зеленоватой жидкости парил опутанный множеством проводков и трубочек человек. Руки и ноги его были свободно раскинуты в стороны, а голова поддерживалась над поверхностью никелированным шлемовидным зажимом. Джону показалось, что веки отца задрожали, будто собираясь открыться.
  - Джек, а он нас слышит?
  - Мозг - несомненно, но вот его сознание... Оно далеко отсюда. Мало того, оно вообще находится не в этом мире.
  - А вы уверены, что всё это... правильно? - спросил Джон доктора.
  - Абсолютно! - твердо сказал доктор.
  - Сон, как жизненный финал... Мне, всё же, кажется, что мы не очень честно поступили с ним. Ведь он ложился в вашу клинику на операцию, а попал...
  - А мне кажется, что не совсем гуманно было бы ему сообщать о неоперабельной опухоли мозга. Как вы считаете?
  - Да, но... - Джон замялся.
  - К тому же, жить ему оставалось недолго, а на последней стадии болезни начинаются сильные боли, которые можно купировать только химией и электростимуляцией подкорки. Так что лучше уж это... - Доктор Мортимер вздохнул. - Да вы не переживайте, Джон! Мы сделали всё, чтобы он ушел как можно легче. И пусть он хотя бы так... получит от жизни все, чего не смог получить наяву, в этом нашем несовершенном и полном страданий мире.
  - Доктор..., - Джон на мгновение задумался, - а что он сейчас видит?
  - К сожалению, никто не может этого знать. Суть вот в чем: при помощи нашей аппаратуры, его подсознание высвобождает все заключенные в нем психические посылы. Все его желания и мечты должны осуществиться в том иллюзорном пространстве, которое он сам себе воссоздает. Кстати, эта тема очень тесно переплетается с теологической трактовкой загробного существования, и последние исследования мозга умирающих людей показали, что понятия "рай" и "ад" являются не таким уж дремучим заблуждением наших предков. Разница лишь в смещении акцентов.
  - В каком смысле? - спросил Джон.
  - Ну, помните, в Библии: блаженны нищие духом, ибо они... Черт, забыл, как там дальше...
  - Ибо их есть Царство Небесное! - закончил Джон.
  - Вот-вот. И получается, что чем человек меньше задумывается о вечных вопросах, но чем больше приносит пользы обществу, а главное - чем больше верит в благонамеренность окружающего его мира, тем более вероятно, что последние секунды своей жизни он проведет... Как бы вам это доступнее объяснить? - Доктор наморщил лоб.
  - Вы намекаете на то, что всё "это" в нас самих? - спросил Джон.
  - Совершенно верно! Теперь это уже можно утверждать наверняка. Сознание, как известно, это одна из форм тонкой энергии, которая циркулирует у нас в нейронных сетях, поэтому оно, через материю, имеет прямую связь со временем окружающего пространства. Но когда человек умирает, и эта энергия отрывается от своего материального носителя, то перед тем, как раствориться навсегда, потерять свою структурную упорядоченность, какое-то мгновение она находится вне времени и пространства, но всё еще сохраняя индивидуальную целостность нашего "я". И тут очень много зависит от последнего импульса, который посылает этой субстанции мозг. И вот этот, оторвавшийся в пустоту протуберанец, сам в себе, может функционировать как угодно долго и в каком угодно состоянии: либо - опять же, условно - как ад, либо наоборот - создавая для умершего иллюзию вечного блаженства.
  - Хотите сказать, что отец... - Джон вытер со лба капельки пота. - Душно тут у вас.
  - А в случае с вашим отцом, мы предопределяем психо-эмоциональную направленность этого его состояния, при помощи химических веществ воздействуя на центры удовольствия... Параллельно, мы отсекаем от процесса области, которые могут индуцировать отрицательные эмоции. Только и всего! Мы просто подталкиваем, помогаем сделать выбор, а дальше - дальше подсознательные процессы проходят уже под контролем самого мозга. Так что, можете быть уверены: ад вашему отцу точно не грозит! - Губы доктора Мортимера тронула едва заметная усмешка. - Мы проследили за этим.
  - Как это всё печально! - промолвил Джон.
  - Да, печально, - вторил ему доктор. - Кстати, а вы знаете, что он писал повесть о космосе?
  - Нет, я этого не знал, - виновато признался Джон. - А вам, откуда это известно? Он что, давал вам читать?
  - О, нет. Просто так получилось, что однажды, когда я в очередной раз приехал к нему, то случайно увидел на его столе раскрытую толстую тетрадь. Его долго не было в кабинете, - он хвастался каким-то редким сортом виски и пошел в погреб за бутылкой - и я, пока ждал его, взял эту тетрадь и прочел выборочно несколько страниц. Когда он вернулся, то слегка сконфузился, увидев меня за этим занятием. Я извинился и спросил его: это твое, Джо? Он засмеялся, забрал у меня из рук тетрадь, и сказал, что, дескать, ерунда все это - грезы старого пилота-маразматика. Кстати, написано было довольно-таки неплохо, и я, помнится, даже посоветовал ему напечатать это в каком-нибудь журнале. Но он только махнул рукой и небрежно швырнул тетрадь на стол.
  - И о чем там было написано? - спросил Джон.
  - Ну, там что-то такое фантазийное было, о космосе... То есть, не о том околоземном пространстве, которое только и поддалось нашему освоению, а о настоящем КОСМОСЕ, о полетах к другим мирам, о далеких цивилизациях..., о том, что наш космос не бесконечен и пуст, а рационально заселен разумом. Мы поговорили с ним на эту тему, и, не скрою, он удивил меня своими познаниями в астрономии и в астрофизике. Потом он так трогательно посетовал на то, что мы, со всей мощью нашего разума и технологий, дальше Луны так никогда и не полетели. Я на это ему ответил, что, скорее всего, и вряд ли когда-нибудь полетим, ибо после ядерной войны это стало уже вполне очевидно. Тут Джо со мной спорить не стал, сказал только, что орбитальные мусоросборщики, на одном из которых он сам проработал много лет, скоро собираются сводить с орбиты Земли из-за недостатка бюджетных средств.
  - Со мной он о таком никогда не говорил, - с легкой обидой в голосе произнес Джон. - В последние годы он вообще был какой-то замкнутый, даже мама мне на него жаловалась иногда.
  - Я тоже это замечал, - подтвердил доктор, - хотя наши отношения по-прежнему оставались неплохими. Но он все чаще начинал ни с того ни с сего какие-то теософские, и даже душеспасительные рассуждения, зная мое скептическое отношение к религии... А уж после смерти Анны, когда он уволился с лётной работы по состоянию здоровью, я даже стал опасаться за его психику.
  - Да, после её ухода он сильно сдал, - тихо сказал Джон, опустив голову. - Он все больше стал замыкаться в себе. Последний год мы с ним почти не разговаривали.
  - Кстати, я несколько раз приезжал к нему специально, чтобы уговорить лечь в клинику на обследование, но тщетно, - признался доктор. - А неделю назад я буквально обманом заманил его сюда и заставил пройти сканирование мозга. И вот обнаружилось 'это'. Эх, если бы на пару месяцев раньше! Какое-то время они молчали.
  - Да, хороший он был человек! - нарушил молчание доктор. - И, кстати, неисправимый оптимист по части веры в человечество. Мы с ним часто спорили...
  - Доктор, но он ведь еще не...
  - Ох, простите! Конечно же, он еще жив, - сконфузился Мортимер. И неслышно добавил себе под нос: 'технически жив'.
  - Джек, а как он ощущает течение времени? - спросил Джон, пытаясь сгладить неловкость ситуации.
  - Вы говорили, что время может 'там' растягиваться...
  - О, да! Для его внутреннего континуума, практически, до бесконечности. - Доктор вздохнул. - И знаете, Джон, мне хочется верить, что он, в этом своем долгом сне, путешествует по просторам своего космоса. И что он сейчас 'там' вместе со своей Анной, живой и здоровой.
  - Да, конечно..., - тихо пробормотал Джон. Они помолчал, потом доктор сказал:
  - Странный парадокс, не правда ли: через несколько дней он... покинет нас, но за эти дни он сможет прожить в своем мире долгие годы, возможно, даже столетия. Просто невероятно!
  - Вечная жизнь?
  - Ну, нет, конечно же... Вечная жизнь, это вообще несбыточная мечта. Ведь появись даже в нашем реальном мире такая возможность, вряд ли кто-нибудь смог бы осилить хотя бы пять столетий. Не с нашей психикой, во всяком случае.
  - А как насчет именно иллюзии вечной жизни? - спросил Джон.
  - Тут, практически, аналогично. Психика коматозного сознания также инвариантна. Поэтому, когда его мозг устанет, он сам примет окончательное решение, и тогда...
  Внезапно, тело в контейнере вздрогнуло и заворочалось в вязкой массе зеленого субстрата, частично всплыв на поверхность. Голова Джо несколько раз дернулась в зажимах, и он открыл глаза. Его зрачки, закрывающие чернотой почти всю роговицу, стали медленно сужаться. Грудь судорожно вздымалась, а губы пытались вытолкнуть изо рта силиконовый загубник дыхательного автомата. Наконец, трубка отскочил в сторону, и Джо стал со свистом вдыхать и выдыхать воздух камеры. Обезумевшие глаза его влажно сверкнули на склонившихся над ним людей, и он прокричал:
  - Нет, нет... Хватит! Оставь меня, оставь...
  В зале тонко дребезжала сирена, коридор гулко отдавался топотом ног бегущего персонала, а Джо все кричал и кричал:
  - Нет, нет... Мне не нужен твой мир! Отцу своему, Господу Богу поклоняюсь я, и Ему одному служу!!!
  - Джо, Джо Колман! - кричал ему доктор. - Это я, Джек Мортимер, твой друг...
  - Отойди, оставь меня! - на последнем дыхании вопил Джо.
  Он вдруг затих, тело его обмякло, снова погрузившись в прозрачную зеленую жижу, а глаза закатились. Доктор Мортимер посмотрел на экран монитора, обреченно махнул подбежавшим белым халатам, и спустился на пол. А Джон так и остался стоять над распростертым телом, судорожно вцепившись в серебристый поручень термостатической камеры.
  - Прости, отец... - еле слышно прошептали его губы.
  
  ***
  ... И Ему показалось, что черное грозовое небо разверзлось, пропуская к Его бедному телу горячее тепло солнечных лучей. В мире стало совсем тихо, умолкло даже кружившее над Его головой воронье...
  - Отец, прости! - прошептали губы.
  Он почувствовал, как это солнечное тепло растворило в себе всё Его существо, и потянуло за собой, к СВЕТУ.
  
  
   6. Прощение.
  
  - Анна! - позвал он слабым ото сна голосом.
  - Как ты себя чувствуешь, дорогой? - спросила вошедшая в спальню жена.
  - Бывало и лучше! - Он глубоко и судорожно вздохнул.
  - Ты ночью так стонал! Звал меня... - сказала она, сбрасывая пеньюар и забираясь к нему под одеяло.
  - Что ж ты меня не разбудила, раз я тебя звал, глупышка? - Он притянул её к себе.
  - Ой, ты такой горячий, как печка! - прошептала она, зажмурившись от удовольствия.
  - Представляешь, Энн! Я видел такой странный сон... Там были какие-то человекоподобные животные. Они занимались любовью и стонали, а их длинные, мерзкие морды...
  - Это всё ваши дурацкие разговоры! - сердито перебила она. - Я этого твоего циничного безбожника Джека больше и на порог не пущу. Фу, а еще доктором называется!
  - Энни, ты несправедлива к нему. Джек Мортимер - отличный парень! - сказал Джо с усмешкой. - И, к тому же, очень оригинально мыслит. Мне интересно с ним.
  - Джо... - Её прикосновения были прохладными, но нежными. - Помнишь, ты как-то обещал мне, что мы с тобой пойдем в церковь и... обвенчаемся?
  - Помню, - прошептал он, жарко дыша ей в шею.
  - Ну и...?
  - А что мне за это будет? - спросил он с самоуверенным мужским кокетством.
  - Всё, что захочешь, милый! - Её колени тоже были прохладными.
  - А малыш Джонни спит? - спросил он, ловко переворачиваясь на нее и разводя её руки крестом.
  - Как сурок!
  - Ну, тогда я согласен, - с улыбкой сказал Джо. - Только последний идиот отказывается от рая.
  И, притворно извиваясь в его греховном распятии, она выкрикнула сквозь хохот:
  - Аминь! Аминь...
  
  
  
  
   Декабрь 2010г. - октябрь 2011г.
   Повесть обновлена в январе 2016г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"