Аннотация: Неоконченный, сырой роман. Порою веселый, иногда грустный. Не нужно искать в нем религиозные нестыковки - роман на них и построен. И не стоит воспринимать его слишком серьезно - стеб, что с него взять
Бум! Бум! Бум! Благовест звонил громко и радостно, оповещая всех о событии, которое случается в жизни каждого не очень часто, зато протекает, как правило, весело. Молодой юноша женился на прекрасной девушке.
Это было грандиозное зрелище! Оглашая окрестности криками пьяного восторга, народ нес по направлению к церкви груды еловых веток, транспаранты "Ура!", "Совет да любовь!" и маленького священника. Юная невеста, залитая волной восхитительного румянца, была чудо какой хорошенькой, подружки выглядели благоразумно блеклыми, а жених с недоуменным выражением оглядывался по сторонам, то ли в поисках белого коня, то ли запасного выхода.
Церковь, в которой предстояло венчаться молодым, обладала сельским шармом, так свойственным маленьким провинциальным городкам. Свежеоштукатуренный под цвет неба храм Божий так и манил в свои объятия; его золотые купола сверкали на солнце, порождая тысячи игривых солнечных зайчиков, которые запутывались в разноцветной листве, щекотали водосточные трубы и легонько дрожали на белом платье невесты. Направо и налево от церкви по обеим сторонам улицы тянулись аккуратненькие 4-5 оконные домики, сплошь из белого кирпича. За одинаковыми штакетниками виднелись палисадники, усаженные яблонями со щедро алевшими между остатками увядшей листвы плодами. По краю тротуара улица была утыкана квадратными клумбочками с грузно сидевшими в них кленами. Желтые, красные, лилово-золотистые листья деревьев терпко пахнущим ковром усыпали всю улицу, и под дуновением легкого ветерка издавали уютное шуршание. Обочины новой, еще черной, асфальтовой дороги были забиты припаркованными автомобилями, стоящими правыми колесами на широких бордюрах, а левыми на проезжей части. Их пассажиры, они же приглашенные, толпились на небольшой площади перед церковью, ожидая начала церемонии.
Праздник набирал обороты. В толпе по рукам давно ходили рюмки, бокалы, стаканы, чашки, и другие сосуды с неизменным алкогольным содержимым. Вино лилось рекой с самого утра, а поскольку время уже приближалось к полудню, то и настроение гостей поднималось вместе с солнцем.
Распорядитель церемонии озабоченно толкался среди изрядно нагрузившихся гостей - с одними заискивающе раскланиваясь, других бесцеремонно отпихивая локтями. Он то поднимался на носках, внимательно вглядываясь вдаль, то приседал на корточки, за что пару раз схлопотал по уху от излишне щепетильных дамочек. Такая активная деятельность не могла остаться незамеченной и вскоре подавляющая масса гостей подключилась к поискам, не очень понимая, что собственно ищет.
Непонятное отсутствие любимого Мария заметила одной из первых. Она неприкаянно слонялась по площади, испытывая сильнейшее желание убить Егора и еще пару человек за компанию. Минут двадцать назад девушка благополучно потеряла жениха в толпе. Вот только что они вдвоем позировали перед фотокамерой, изображая неземное блаженство, а уже в следующую секунду Мария ощутила справа от себя только вакуум, отдающий итальянским парфюмом и легким перегаром. В поисках жениха Мария сделала круг сквозь орду приглашенных, с застывшей улыбкой выслушивая не только поздравления, но и сальные шуточки, советы и какие-то странные невнятные упреки. Удовольствие было не из приятных, поэтому Мария в прочесывании толпы решила довериться профессионалу распорядителю, дав ему четкие указания - найти Егора и желательно побыстрее. Распорядитель молодецки щелкнул каблуками, понимающе ухмыльнулся и рванул на задание, а Мария прислонилась спиной к ближайшему дереву и тяжело вздохнула.
Взгляд ее бездумно гулял по толпе приглашенных. Эти люди мало интересовали ее и в большинстве были ей не знакомы. Все сплошь друзья и родственники Егора. Что поделать, кто платит тот и зовет в гости. Разодетые в пух и прах толстые тетки с сияющими искусственными бриллиантами на лоснящихся шеях, щеголи с фальшивыми улыбками, красотки с томными взглядами. Может быть все они прекрасные люди, добрые и отзывчивые, но почему тогда смотрят на нее как на таракана в супе? Это, последняя ее мысль оборвалась, когда внезапно она увидела скромно одетую фигурку сморщенной старушки. На фоне разноцветной толпы она смотрелась блекло и как бы чужеродно. Бабулька выглядела очень колоритно - ни дать ни взять Баба-Яга, только без ступы. Длинный нос грустным прошлогодним огурцом нависал над ехидно поджатыми губами, подбородок украшала шикарная бородавка в окружении жесткой черной щетины, а цветом лица бабушка могла составить конкуренцию зрелой тыкве, если ее, тыкву, предварительно вымазать в болотной тине. Одета была старушка то ли в грязно-серый саван, явно с чужого плеча, то ли в экстра модный балахон от кутюр.
"Ничего себе, раритет" - подумала Мария, невольно улыбаясь, - "Таких экземпляров уже лет сто как не производят".
Но тут старушка подняла на нее глаза, и Мария подавилась рвущимся наружу смешком. Две прозрачные льдинки с ненавистью уставились на нее, прошивая насквозь холодной яростью.
Девушка с трудом отвела взгляд и зажмурилась. Сердце словно сдавила тяжелая влажная рука.
Постояв с закрытыми глазами несколько секунд, она немного успокоилась.
"Это, наверное, от волнения" - открывая глаза, утешила себя Мария. И прямо перед собой увидела причину своей неожиданно паники.
- Милая, что это с тобой, никак дурно тебе стало на солнышке? - заботливо поинтересовалась старушка, сочувственно поглаживая невесту по руке. Мария опять зажмурилась, но тут же открыла глаза - взрослая, современная девица, а ведет себя как истеричная монашка, стыдно в самом деле.
Бабулька сочувственно улыбалась.
И глаза ее были вполне обычного серого цвета, никаких там бесцветных яростных кристаллов.
- Спасибо большое, со мной все в порядке, просто... Просто...
- Просто погода сегодня хорошая.
- Да, да погода сегодня действительно прекрасная.
- И год урожайный, и гуси жирные!
"Чокнутая" - мелькнула у Марии в голове.
- И яблоки уродились - загляденье! Я вот тут тебе подарочек принесла...
- Что Вы, бабушка, ну стоило ли беспокоиться..
- Помолчи, деточка. Такой подарочек редкость. Вот, милочка, настоящее Райское Яблочко. - она протянула руку. В сморщенной сухой лапке старухи лежало золотисто-желтое яблоко, ароматное, словно сияющее изнутри
- Какая прелесть! - воскликнула Мария и протянула руку.
- Э, нет, не так быстро, милочка, - буркнула старуха, пряча руку за спину. - Ты должна откусить кусочек и отдать своему Адаму, тьфу ты - Егору. Если он его съест, то любить будет до гроба. Вот так!
Мария недоуменно пожала плечами. "Чокнутая, однозначно", - но яблоко взяла, и тут же откусила изрядный кус.
- Кислое, надо же! - заметила она, и сразу почувствовала, что ее охватывает какая-то странная эйфория. Голова закружилась, тело стало легким-легким, как сухой березовый листик, а мир вокруг на миг взорвался радужными красками.
- Ох, спасибо, как вы сказали этот сорт называется? - удивленным голосом спросила Мария старушку, и тут же поняла, что стоит одна, прислонившись спиной к дереву и никаких бабушек вокруг нет.
"Чудной день", - решила Мария и, зажав в руке надкусанное яблоко, отправилась на поиски жениха, которому уже давным-давно следовало найтись самостоятельно, во избежании конфликта.
Народ продолжал слоняться вокруг церкви в ожидании венчания. Все разбились на кучки по интересам, степени знакомства и заинтересованности друг в друге, по возрастным различиям и пристрастиям к различным видам спиртных напитков.
- Вы случайно не видели Егора? - наобум спросила Мария у неизвестно чьего родственника, который тверже всех стоял на ногах. Девушка даже удивилась, когда получила более или менее четкий ответ:
- А там они, в подворотне, со свидетелем, гх-м, общаются - родственник ткнул пальцем в пространство и тут же потерял к невесте всяческий интерес.
"Координаты весьма расплывчаты, придется полагаться на интуицию", - уныло подумала Мария.
Интуиция потянула ее на противоположную сторону площади, провела мимо двух домиков и между вторым и третьим заставила свернуть в какой-то двор. Тут пришлось вступить с интуицией в изрядную перепалку, так как та советовала прыгать через канаву, а Марии совсем не улыбалось превратить свадебный наряд в половую тряпку. Компромиссом послужила доска, по которой Мария перебралась на другую сторону и, врезавшись на полном ходу в куст шиповника, наконец, увидела обоих искомых, сидящих на скамейке в компании бутылки. Пытаясь отцепится от шиповника, Мария хотела уже позвать на помощь Егора, как тут услышала монолог, смысл которого заставил ее в противном изумлении замереть на месте.
- Понимаешь, братишка, - разглагольствовал Егор, - вчера, когда ты пошел, ну это, освежиться, я схватил в охапку ту пухленькую куколку, помнишь ее? Ха-ха, и к шефу в кабинет. А там стол! Мечта, а не стол! И если бы ты видел, что она на этом столе со мной вытворяла...
Егор блаженно замолчал и засиял улыбкой.
Слова его и счастливое выражение лица для Марии были как гром среди ясного неба. Не то даже, что он изменил ей за день до свадьбы, а то как и когда он об этом вспоминал и с каким восторгом это рассказывал. Зачем, ну зачем, зачем!
Злые, едкие слезы навернулись на глаза, и, чтобы не расплакаться Мария сжала кулаки. В левой руке хрупнуло яблоко.
"Любить, говоришь, до гроба будет", - мрачно подумала обманутая невеста, - "Ну-ну" и, резко рванув запутавшуюся в шиповнике вуаль, шагнула к жениху.
- Чтоб ты подавился! - прошипела она, и сунув потрепанное яблоко в руку Егора, гордо удалилась из проклятой подворотни. Шиповник соболезнующее зашуршал ей вслед.
- Чего это она? - недоуменно спросил Егор, переводя взгляд то на яблоко, то на товарища.
- А языком надо меньше болтать. Или хотя бы потише, - растерянно пробормотал свидетель.
- Потише, говоришь? И черт с ней. Приперлась, приглашали ее что ли! Наливай, - Егор подставил стакан, - у нас теперь и закусь появилась.
Свидетель вздохнул и взялся за бутылку.
- Ну, за нас с вами и хрен с ними, - провозгласил тост жених и опрокинул содержимое в широко открытый рот.
Егор, видимо поспешил, так как у него перехватило дыхание и выступили слезы на глазах. Он с хрустом впился зубами в яблоко и, откусив громадный кусок, судорожно его проглотил. Вернее, попытался проглотить, потому что кусок яблока застрял ровно посередине горла и не желал двигаться ни вверх ни вниз. Егор скрюченными пальцами ухватился за воздух и рухнул лицом в траву.
А компания продолжала томиться около церкви. Жара, обволакивающая, липкая, какая бывает только ранней осенью в безветренный полдень, обрушивалась на пропитанных алкоголем людей и давила, изнуряла, маяла. Народ мечтал о благословенной прохладе храма, и недобрым словом поминал виновников торжества. Стаканы звенели как-то уныло, в качестве вееров в ход пошли пригласительные билеты, носовые платки и даже оберточная бумага от подарков.
- Убили! - вопль рухнул на площадь как гром, разнесся по окрестностям и эхом прозвучал в окрестных переулках.
Толпа на миг замерла, словно кто-то нажал стоп-кадр, и тут же забурлила, заволновалась, завертелась. Кричал свидетель, белый, как молоко. Его окружили, начали тормошить и дергать.
- Он умер, умер, умер..., - твердил как заведенный свидетель, судорожно
Толпа обступила Марию и в людском водовороте она судорожно пыталась вздохнуть. "Воздуха... Воздуха....". Букет невесты давно выпал из ослабевшей руки и был растоптан десятком безжалостных ног. Бедная девушка, несмотря на внезапность и глупую несвоевременность ужасной вести, как-то сразу поверила ей, поняла что это правда. Страшная, беспощадная, неотвратимая, но правда.
Его нет! Яростный протест, злость на свое бессилие и неумение, невозможность изменить все, вернуть время назад сменялись в душе Марии с ощущением никчемности и бессмысленности всего существующего. По щекам катились злые, горько соленые слезы.
А толпа, вникнув, наконец, в происшедшее рванула в проклятую подворотню, потащив за собой и Марию.
Тело Егора так и лежало на траве у лавочки. Рядом с ним сидела какая-то невозмутимая кошка; увидев людей она оскалилась, вздыбила шерсть и зашипела.
- Господи, скорую, может он жив еще! - закричала какая-то женщина.
В толпе воцарилась тишина.
Прожить следующую неделю для Марии было настоящим подвигом. Она не ощущала себя как личность, у нее не было желаний, потребностей, кроме чисто ритуальных, которые исполнялись ею механически, по привычке.
Страшным нереальным сном навалились похороны. Оркестр фальшивил какую-то сарабанду. Женщины рыдали, речитативом выкрикивая пустые жалостливые глупости. Все это походило на глупый фарс, пустую глупую комедию с плохими актерами.
- Сгубили нашего соколика... Ведьма!!!!
Головы всех присутствующих повернулись в сторону Марии. Стало тихо, даже оркестр смолк. Под этими взглядами девушка окаменела.
С того самого момента, когда раздались первые крики и Мария увидела свидетеля с белыми глазами, она вдруг каким-то женским чутьем поняла все. Сердце дало сбой, а окружающий мир провалился в бездонную яму, но потом вернулся, став плоским и ненастоящим, словно на экране телевизора. Мыслей не было и чувств никаких не было, лишь выскакивали иногда, как дельфины из воды, какие-то фразы и образы.
"Убиваются..., - подумала Мария, - правда... А я? Почему я не плачу? Почему в голове только та дурацкая формула синильной кислоты, за незнание которой я в девятом классе получила "пару"?"
"Ведь это я виновата... Я! Злополучное яблоко я ему вручила. Но ведь оно было без синильной кислоты..." Дурацкая формула опять засияла огненными буквами.
В этот миг на солнце набежала туча, закрыв Марию от теплых лучей. Из всей толпы только она одна оказалась в тени. Порыв ветра подхватил и подбросил ее волосы, и они зашевелились вокруг ее лица, как змеи на голове медузы Горгоны. Девушка моментально почувствовала себя чужой, будто и не имела права находиться у могилы любимого.
Она посмотрела на жениха. В гробу он выглядел возвышеннее и даже красивее, чем в жизни. Казалось, смерть очистила его, смыв все мелочное и суетное. Мария снова охватило чувство чего-то странного. Все нахрапистое и наигранное , что так привлекало и отталкивало ее в Егоре куда-то ушло, и на его осунувшемся, чуть пожелтевшем лице проступила несвойственная ему грусть и хитрая, чуть заметная, какая-то запредельная усмешка.
Мария бросила в яму горсть земли и, не дожидаясь окончания ритуала, ни на кого не глядя, пошла к выходу. Толпа расступалась перед ней, как вода перед форштевнем эсминца, и, опадая она смыкались за ее спиной, начиная яростно бурлить.
Странные это были ощущения. Словно не было вокруг ничего - ни могильных плит, ни людей, ни даже хмурого неулыбчивого солнца. Звуки были слышны словно сквозь воду, странным образом изменяясь и потому казалось, что эти всхлипы, плач, шуршание венков - всего лишь пленка, которую крутит старый, дребезжащий патефон. Кладбище осталось позади, но Мария этого даже не заметила. Она просто шла. "Путешествие из ниоткуда в никуда" - крутилась у нее в голове глупая фраза. Грязная, засыпанная каким-то мусором дорожка петляла между неказистыми елками... Мысли вдруг как-то странно перемешались, формула ехидно мигнула, пропала и на ее месте возникла совсем другая картинка...
...Никто не мог объяснить, почему красавец, мечта всех девчонок института, ловелас и душа любой компании Егор потерял голову от такой обыкновенной девчонки. Долгое время многочисленные приятели были уверены, что это просто очередной, по их выражению, "финт" непредсказуемого гуляки, барышни, собираясь в стайки, хихикали, предвкушая пикантный скандал, но время шло, а Егор продолжал ухаживать за Марией. И как ухаживать! Со временем смешки сменились откровенной завистью, а друзья ходили с недоуменными лицами и пожимали плечами.
Когда в сентябре Мария перевелась на второй курс экономического факультета местного университета, ее сердце пело от радости и счастья. Радиотех, в котором она училась до этого, был ей противен до глубины души. Ну воротило ее от всех этих "точных наук" и все тут. Физику она ненавидела, химию не воспринимала, а такое понятие как "электротехника" вообще было ей чуждо, как нечто инопланетное. Не то чтобы она была совсем ни на что не годная, нет! Математика давалась ей довольно легко, логика не хромала, но душа просила "веер с перьями", а не второй принцип термодинамики. В идеале Марии хотелось учиться в Литературном институте, но она посчитала, что это уже чересчур хорошо. Поэтому промучившись год и с отвращением успешно сдав две сессии она тихонько забрала из деканата свои документы и отнесла их на экфак. Там на нее посмотрели с недоумением, попытались было отговорить, но Мария настаивала и, благополучно пройдя через многочисленные тесты и собеседования, стала студенткой сразу второго курса.
В университете было шумно. Факультетов много, все разные и на каждом своя специализация. Так, например, филологи считались занудами, экологи - скрягами, самые красивые девушки учились почему-то на журналистике, а юристы отличались особым, непередаваемым шармом. Экфак отличался своим пофигизмом и большим количеством "мертвых душ".
Окунувшись в новую жизнь, Мария как-то не сразу во всем этом разобралась, и какое-то время искренне недоумевала, почему это человеку сразу приклеивают ярлык, не перемолвившись с ним даже словом. Но со временем привыкла, налет отчуждения исчез и сокурсники приняли ее в свою стаю. Хотя правильнее сказать - сокурсницы, поскольку на экономическом на лекциях присутствовали исключительно девушки. Юноши чисто теоретически тоже имелись, но они обитали в каких-то недосягаемых райских кущах и посещали университет раз в год по заказу.
Первым делом девчонки посвятили ее в историю ''опасной связи'' со всеми-всеми подробностями.
"Опасная связь", "роковая страсть", "девки-прячьтесь-я-иду" - любой из этих эпитетов лишь в слабой мере отражал сущность всеуниверситетского короля Егора. Он учился на юридическом - это раз, был красив, как Адонис (в этом месте рассказчицы томно закатывали глаза и надолго замолкали) - два, отличался редкой бесшабашностью - три, и его улыбка - ах, ах, ах... При этом герой-любовник разбил сердца женской половине города, а другой занимается "ну прямо в этот самый момент".
Мария посмеиваясь слушала все эти сплетни мирового масштаба, красавчики-мужчины были не в ее вкусе, но посмотреть на это чудо природы было бы забавно.
В среду после лекций в актовом зале на шикарном рояле, до которого давно хотела добраться, Мария вдохновенно играла отрывки из седьмой симфонии Бетховена. Вдруг за занавесом послышалась возня, раздался писк, хлопнула дверь, через которую выступающие попадали на сцену из соседнего коридора.
Затем какая-то фигура очертаниями выступила из-за занавеса и, пытаясь найти его край, стала перебирать по нему руками, раздвигать складки, спотыкаясь, падая, чудом не сорвав все сооружение вместе с карнизом. Наконец ей удалось выбраться; несколько секунд в образовавшемся между гардинами проеме, зияла пустота, затем оттуда показалась улыбающаяся голова.
То, что перед ней знаменитый Егор, Мария поняла сразу. Даже издалека было видно, что его губы и подбородок перепачканы помадой.
Егор, продолжая глупо улыбаться, шагнул вперед, поклонился в пояс несуществующей публике и запел:
- Щорс идет по берегу, а иногда бежит!
После чего, сфокусировав взгляд на Марии, икая, произнес сакраментальное:
-Ну! ...Как? Хорошо? ...Мы...потрясли небеса?
Мария смотрела на него во все глаза.
Егор, шатаясь подошел к роялю, и вальяжно опершись о крышку, закурил. Мария пожала плечами и продолжила играть. Музыка лилась, Егор стал подпевать, от чего Бетховен перевернулся в гробу, а Мария вздрогнула и уставилась на солирующего.
Вдруг он перешел на другое произведение:
Налей полней бокалы
Кто врет, что мы, брат, пьяны!
Просто мы веселы очень
Бездельник, кто с нами не пьет!
Мария покрутила пальцем у виска и, захлопнув крышку инструмента, быстро пошла к выходу. Егор, почему-то, бросился следом.
Мария ускорила шаг, Егор не отставал. Девушка галопом неслась по коридорам института, слыша за собой топанье Егора. "Дурацкая история, почему я бегу?" - мелькнуло у Марии в голове и она остановилась.
Егор пробежал мимо и скрылся в дверях женского туалета.
Мария осталась стоять посредине коридора с раскрытым ртом.
Так состоялось их первое, можно сказать одностороннее знакомство. Мария рассказала эту историю подругам в красках. Как анекдот.
Анекдот подхватили и разнесли по факультетам. Вскоре все, от зеленых первокурсников до ректора оказались в курсе этой забавной истории. Студенты хихикали, а от декана Егор получил выговор за появление в университете в нетрезвом состоянии. Да еще и порцию ехидных шуточек от декановской секретарши.
В ярости он решил расквитаться с "этой драной кошкой", которая посмела выставить его на посмешище. Возникла только одна проблема: как ее - драную кошку - найти.
Собственная память ехидно усмехалась и демонстрировала полнейшую неосведомленность. Ну не помнил он эту девицу! Рояль помнил, руки на черно-белых клавишах помнил, девицу не помнил.
Осторожные расспросы приятелей тоже ни к чему не привели. Друзья смеялись, хлопали Егора по плечу и советовали "забить и забыть".
Но Егор горел жаждой праведной мести. Забыв про все дела и развлечения, он рыскал по коридорам и аудиториям, вглядывался в лица девушек, от чего те млели и хватались за пудреницы. Но все было напрасно. Чертова девица как в воду канула.
В среду Егор медленно брел по коридору, мрачно бормоча себе под нос проклятья. Только что он опять услышал в курилке пресловутый анекдот, сдобренный подробностями о событиях в женском туалете. Вдруг из-за угла вылетела какая-то девушка с кипой листков в руках и с разбега врезалась в Егора. От неожиданности Егор пошатнулся и сел прямо на пятую точку. Девушка рухнула сверху, а бумажки разлетелись по всему коридору.
- Черт побери, - рявкнул он. - Ты что ослепла?
Девушка вздохнула и потерла лоб.
- Извините, - прошептала она.
- Слезай с меня, оглобля.
Девушка неловко привстала, охнула, увидев разлетевшиеся листки, и бросилась их собирать.
Егор, как завороженный, уставился на ее руки.
- ТЫ!!!! - заорал он, поднимаясь.
Девушка вздрогнула и впервые подняла на него глаза. Синие-синие, с золотыми крапинками.
- Ты... - выдохнул он, и опять сел на пол. - Ты...
...Под ногой хрупнула ветка и Мария, очнувшись от воспоминаний, огляделась. Вокруг шуршал редкий лес, ветерок качал тоненькие ветки.
"Как далеко я забрела", - подумала Мария, опускаясь на поваленный ствол.
Тоска опять навалилась белым покрывалом, но теперь сквозь эту беспросветную муть она уже могла понемногу ощущать свои мысли.
Слезы, спасительными теплыми ручейками побежали по щекам.
...
С того момента они уже не расставались. Было в этом что-то волшебное, что меняло вселенную вокруг, когда они были вместе. Вместе и наедине. Мир расцвел для Марии небывалыми красками, словно не видела она раньше ничего, и вдруг прозрела. Она была словно листик, случайно попавший в голубую обманчиво-воздушную мясорубку водоворота - растворилась в любимом и стала им. Мария без памяти влюбилась, влюбилась в легкость, открытость, бесшабашность. Егор не изменился, нет. Он остался тем же балагуром и ветреником, но что-то тянуло его к Марии, словно магнитом и рядом с ней он чувствовал себя способным творить миры и гасить звезды.
...Под ногой хрупнула ветка и Мария, очнувшись от воспоминаний, огляделась. Вокруг шуршал редкий лес, ветерок качал тоненькие ветки.
'Как далеко я забрела', - подумала Мария, опускаясь на поваленный ствол.
Тоска опять навалилась белым покрывалом, но теперь сквозь эту беспросветную муть она уже могла понемногу ощущать свои мысли.
Слезы, спасительными теплыми ручейками побежали по щекам.
'Я не смогу без него жить', - эта отчетливая мысль пришла откуда-то из глубины души, и через мгновение заполнила собой все. 'Как все просто, оказывается - просто не смогу'. Мир закружился в хороводе цветов и звуков, и широкая волна тьмы накрыла Марию.