написала половину главы к фику по ЗВ, и тут меня понесло...
ЗАКОНЧЕНО
Он был все так же силен. Все так же методично выполнял свои обязанности, с одинаковой тщательностью испепеляя врагов или разбирая бумаги. Только стал еще более хмурым и замкнутым, но это окружающие списывали на увеличение объемов работ. Все же создавать деревню шиноби посложнее, чем управлять кланом. Да и не было на самом деле до него никому дела, выполняет свой долг - и ладно. Люди радовались долгожданному миру и теплым денькам, когда так приятно не париться в доспехе, выискивая притаившуюся опасность, а бегать босиком по траве или валяться на крыше, безбоязненно подставляя незащищенный живот или спину солнцу.
Виновники этого праздника жизни? А что с ними? Они где-то там, у вершин власти, творят историю и величаво кивают прохожим, шествуя по своему детищу в редкую и бесконечно желанную минутку, не занятую вереницей дел, в которых одно важнее другого и не знаешь, за что хвататься. А разорвать стопку бумажек или нестись сломя голову по крышам недостроенных домов уже как-то несолидно. Вот и ходят близкие - можно раскланиваться при встрече хоть десять раз на дню - но бесконечно далекие основатели, маска прирастает к источающим силу фигурам и, никто не протянет руку, чтобы заглянуть под нее. Потому что это никому и не надо. Героям и правителям толпа всегда отказывала в человеческих чертах. И еще неизвестно, что хуже, когда на их место молва выдвигает личину бога или демона. Бога Шиноби или Демона Битв.
Мадара тяжело вздохнул, но привычно загнал раздражение внутрь и пару раз моргнул, чтобы укротить вечный мангекью с застывшим где-то в его глубине Аматерасу. Не для того он столько корячился, чтобы спалить все по пьяни, банально психанув. И было бы хоть в одном глазу что-нибудь кроме проклятого шарингана! Но нет, пятый сосуд с саке так и не затуманил взгляд, а разум кажется даже трезвее, чем обычно. По крайней мере, вместо саморазрушительных порывов и приступов мазохизма, которые обычно так и лезут в голову, сейчас там царят всякие философские мысли, вполне соответствующие обстоятельствам. А еще на периферии маячит ощущение присутствия белобрысой макушки Тобирамы, но в кои-то веки его не хочется найти и запытать с особой жестокостью. Караулит? Очень трогательно...
- Кажется, я поторопился с выводами... Один человек, готовый протянуть руку и помочь снять маску все же есть. Только протянет он ее не мне.
Мадара тяжело вздохнул и покосился на Хашираму. Друг всем своим видом демонстрировал, что у статуса Бога Шиноби есть свои недостатки. Он сидел с прямой спиной, будто на приеме у Дайме, и со стороны могло показаться, что первый Хокаге, склонив голову, любуется луной в пиале с саке. Даже сопение у него выходило каким-то многозначительным... Учиха и думать не хотел о том, сколько мук пришлось перенести этому непоседливому и веселому существу, чтобы теперь, упившись до кровавых человечков, умудриться заснуть в такой неудобной позиции. И злые языки твердят, что он завидует главе Сенджу!
Даже Тобирама, казалось бы, такой умный, но все же дурак. Переживает за брата, ищет подвох в каждом слове, подозревает Учих во всем, на что хватает его, слава Ками, не сильно богатой фантазии. И не может понять, что сам заводит себя в гендзюцу. Не понимает, что никому это не нужно. Чертов параноик!
Мадара допил саке и резко поднялся. Традиционные ежемесячные посиделки с Хаширамой окончены и за остаток ночи можно попытаться хоть чуть-чуть выспаться. Только до дома дойти. У него же нет заботливого младшего брата, который и до постели дотащит, и переоденет, и стакан воды утром принесет... Брат... Это слово отдавалось в душе болью, которую невозможно заглушить. Но он попытается. Не зря же сегодня прилежно допил все, что было в бутылках, полностью проигнорировав закуску?
***
Это началось через пару недель после основания Конохи. После смерти брата было не до того, сначала подготовка к бою с Хаширамой, потом возня с заключением мира и организация великого переселения кланов. Но сидя в только построенном доме, пахнущем деревом и светом, он понял - накрыло. Догнало и вмиг выдуло все, что с одержимостью обреченного он разжигал в своей душе. Нет, мощное пламя, ревущее в каждом Учиха, не погасло, но как-то неуверенно качнулось, мигнуло и разгорелось с новой силой. Разгорелось, в последний раз выходя на бой с фамильным безумием.
Сначала Мадара старательно загружался делами, благо, их на всех хватало, умудряясь пахать и за себя, и за мертвого Изуну. Зато после сорокачасового рабочего дня его синюшное лицо с пустыми глазницами не маячило перед глазами, дом, рассчитанный на семью человек в десять, не казался пустым и холодным, а на самобичевание не хватало сил. Мадара уверенно заходил в прихожую, закрывал за спиной дверь и, уверившись, что никто не увидит слабости, покачиваясь добредал до футона в соседней комнате. Остальные помещения он не использовал хотя бы потому, что не мог сообразить, зачем они ему вообще нужны. Разве что туалет и душ. Можно было бы еще вспомнить про кухню, но еды там не было и не предвидится - есть можно было и на ходу, из вредности оставляя следы трапезы на посланиях особо сволочных чиновников или возомнивших о себе невесть что купцов.
Потом начались нападения на молодую и еще не нарастившую броню Коноху и шепотки о том, не усыпить ли бешенного Учиху, быстренько утихли. В бою и один Хаширама хорош, но с Мадарой оно как-то спокойнее. Ну-ну, тактики великие нашлись тут! Он-то знал. Видел! Шаринган безжалостно фиксировал признаки страха. Всего пара месяцев мира и люди не разучились сражаться, нет, они погрузились в мечту, где все хорошо. Забыли, что вокруг по прежнему война и кланы подобно бешеным псам рвут глотки друг другу. Их не волнует чье-то желание отойти в сторону. Избавление от гендзюцу всегда проходит тяжело, реальность с болью и скрипом вырывает человека из вереницы видений.
Но Мадара был не против послужить щитом для родной деревни. Хотя, какой из Учихи щит? Скорее меч со встроенным огнеметом. Рожденный для боя и там же живущий. Он отмахивался от толп слабых или не очень противников, щерился, слизывая с лица чужую кровь, ломился вперед, проходя вражеский строй насквозь... и никогда не оборачивался, даже если чуял, что к нему заходят в тыл. Так можно было убедить себя, что ничего не изменилось. Что вот-вот спину опалит жаром и родной голос обрушит Катон на головы врагов. Что, попав в окружение, стоишь спина к спине с родным братом. А потом проклятые глаза безжалостно фиксируют техники Мокутона, и азартный клич Хаширамы развеивает иллюзию, созданную мастером своего дела. Но все же несколько мгновений, а то и минут Мадара наслаждается ощущением живого Изуны. Маленькая слабость, которая позволяет дожить до следующего боя.
***
- Мадара? Ты заболел? - Хаширама легко находит друга по чакре и не стесняется нарушить его покой. Бесцеремонен, как и всегда. А было ведь почти хорошо...
Мадара обреченно открывает глаза и щурится, рассматривая темную фигуру в дверном проеме. Наверно, впервые с момента постройки в этом доме загорелся свет и со свойственным этой бездушной стихии равнодушием осветил все, что так охотно скрывала тьма. Футон, никогда не застилавшийся, потому что сюда все равно никто не зайдет. Чистые тропинки среди пыли, выдающие обычные маршруты хозяина подобно сломавшемуся на допросе предателю. Паутина в углах и абсолютно пустые шкафы и полки. Мадаре хватало трех наборов одежды - парадный и два полевых (один сохнет после стирки, второй одет). Ну, доспех еще и стойка для оружия.
Мадаре нравилась такая пустота. Будто здесь никто не живет. Будто в доме никого нет. И его нет тоже. Не существует. Не рождался или давно умер, Учиха еще не определился со второй иллюзией для себя и всего мира. Просто у него не так давно начало появляться свободное время и дом еще не подстроился под новое расписание хозяина. В нем совершенно нечего было делать. Но если бы Мадара хотел что-то делать, то вышел бы на улицу и чем-нибудь занялся. Пошел бы доводить Тобираму, пошугал бы старейшин на внеочередном Совете клана или покидал камешки в реку... Было бы желание, а занять время в Конохе всегда найдется чем. Вон, недавно музыканты робко просочились в большое и страшное селение убийц и теперь ошарашено рассматривали беззаботно шастающую по улицам детвору.
Вот только Мадара не хотел выходить наружу и вновь притворяться, что зол и бодр. Он скользил по протоптанной в пыли дорожке в ванную - одну из самых маленьких комнат в доме, залезал туда и, укутавшись в одеяло, будто в кокон, закрывал глаза. Стенки лохани приятно обнимали, создавая очередную иллюзию. Еще чуть-чуть, и искушенный разум наконец убедил бы сам себя, что больше не надо никуда идти. Что все закончилось, и он лежит в гробу, закутанный в саван. Что осталось совсем немного, и первая горсть земли упадет на деревянную крышку, а черви быстро уничтожат столь драгоценный генетический материал.
- Мадара? - теплая рука касается выглянувшего из кокона лица, обжигая, и Мадара понимает, что чуть не ушел обратно в иллюзию прямо на глазах у Хаширамы. Сенджу не дано познать всю прелесть сладкого яда гендзюцу, но им теперь есть, у кого спросить. А соклановцы быстро определят, в чем дело, пусть и не смогут уже ничего исправить. Но Хаширама же упертый, будет теребить до последнего, растягивая агонию. Наверно, даже труп не даст похоронить, надеясь то ли на гениальность своего брата, то ли на свои навыки ирьенина, то ли на то, что Риккудо лично заявится на похороны и принудительно сделает всем хорошо.
- Все нормально, - язык облизывает обветренные губы, а неохотно выплывающий из оцепенения мозг пытается найти убедительную отмазку.
- Я вот не пойму, ты в ванну залез, потому что на улице жарко? - за окном действительно жарило так, что попрятались и огненные Учихи, - А одеяло тогда зачем?
- Чтоб мягче было.
- А раньше тебя вполне устраивали волосы вместо подушки.
Хаширама пытается пошутить, но быстро скисает и уже вполне серьезно смотрит на друга:
- Воды принести?
- Мы в ванной, - Мадара устало прикрывает глаза. Ну, все, начинается...
- С лекарствами.
- Может, еще и медосмотр устроишь?
- А ты позволишь?
- Все ради твоего спокойствия.
Мадара вздохнул и начал выбираться из одеяла. Он знал, что здоров. Ну, разве что небольшое переутомление. Зато после его не будут пытаться диагностировать и лечить втихаря, подливая всякую бурду в пищу или устанавливая слежку. Достаточно и того, что из-за прихвостней Тобирамы нельзя все свободное время торчать в доме - подозрительно. Приходится изображать светскую жизнь, шлясь без дела по деревне хотя бы пару часов.
- В целом все нормально, - Хаширама чует подвох и хмурится, - Если не считать старых ран. Давай залечу, раз уж время есть!
- Не стоит, - зачем лечить мертвеца? Чтобы в гробу смотрелся красивее? А то уродливого черви жрать не будут, как же. Но лечащему ирьенину такое лучше не говорить, особенно если он еще и Хокаге по совместительству.
- Воспоминания...
Мадара немного сутулится, намекая, что этот давний спор сегодня новой пищи не получит. Не то, чтобы у главы Сенджу шрамов совсем не было, но определенно меньше и более аккуратных. В прочем, по меркам шиноби их отметин даже вскладчину было не столько, сколько положено при такой жизни.
- Ладно, отдыхай, - Хаширама, впечатленный покладистостью друга, решил временно отступить для перегруппировки. И зайти в тыл.
***
- Как вы знаете, Сенджу-сама, сила наших глаз скачкообразно растет вместе с накалом страстей. Опытный Учиха в бою балансирует на границе между боевым трансом и окончательным безумием, - говорить такое было неприятно, но Хаширама мог быть чертовски убедителен, когда вспоминал, что он один из сильнейших шиноби мира, так что Старейшины Учих поерзали и продолжили:
- Обычно процесс перехода за грань происходит мгновенно, и прямо на поле боя появляется очередной берсерк. Но есть и более медленный вариант. Тогда Учиха, понимая, что с ним происходит, начинает бороться с захлестнувшими его эмоциями и либо проигрывает, превращаясь в одержимого какой-либо идеей опасного безумца, либо побеждает. И тихо угасает, так как оставшийся без эмоций Учиха не может полноценно сражаться. Судя по вашему описанию, у Мадары-сама пока второй случай, но вероятность появления одержимого берсерка все еще остается.
- Но я не заметил, чтобы он стал слабее... - Хаширама перебирал события последних месяцев, стараясь найти признаки подступающей трагедии. И не находил их. Почти... - Да и в мирной жизни мало что изменилось.
- Просто чем сильнее Учиха, тем медленнее идет процесс. Все изменения происходят постепенно, что не отменяет их необратимости.
- Хм... есть какие-то признаки, по которым я могу определить, как далеко все зашло?
- Мы передадим вам свитки с описанием подобных случаев. Но учтите, ни одного не смертельного там нет.
- Ничего, хоть какая-то информация...
Раскланявшись по всем правилам со Старейшинами Учиха, Хаширама поудобнее перехватил свитки и отправился на полигон сбрасывать накопившиеся эмоции. Сама мысль, что Учиха Мадара, упрямый, яростный и яркий, вот так тихо и незаметно сползает в пасть к Шинигами, даже не цепляясь за жизнь, была кощунственна. И еще кощунственнее было то, что остальные Учихи, казалось, всегда готовые спорить хоть с демонами, хоть с судьбой, просто сдались. Более того, даже не заметили тревожных признаков, хотя как раз они-то должны были первыми забить тревогу.
Конечно, Мадара был человеком жестким и не компанейским, так что прибегать покормить Главу, как это делали соклановцы-Сенджу, у Учих даже мысли не возникло. Но уборка? Готовка? Стирка, в конце концов?! Неужели загруженный делами по самые воинственно топорщащиеся на макушке волосы друг вынужден был заниматься этим всем сам, не смотря на ранения и усталость? Неужели о нем некому позаботиться? Или это какие-то внутренние заморочки союзников?
- Думаешь, это правда? - за плечом привычно пристроился вынырнувший из-за угла Тобирама. Хмур и недоволен, как и всегда. Младшего Сенджу безумно нервировал любой Учиха по отдельности и весь их клан скопом, а уж когда в логово заклятых союзников направлялся старший брат, альбиносу и вовсе хотелось объявить военную тревогу по всей деревне. И то, что свежеизбранного Хокаге пока не отравили каким-нибудь чаем, ничего не значило - еще ни одному Сенджу в квартале Учих не предложили чего-нибудь кроме присесть. Причем таким тоном, что хотелось остаться стоять, а еще лучше - уйти.
- Если свести в единую систему все признаки, - Хаширама устало потер глаза, - то процесс протекает бессимптомно. Максимум, признаки переутомления, и только под конец седина, слепота, заторможенность реакций и прочие прелести.
- Судя по итогам последней стычки с пустынниками, заторможенностью тут и не пахнет.
Тобирама был бы не против, если бы Мадара наконец перестал носиться, как Инудзука, подхвативший жуков Абурамэ, это значительно облегчило бы слежку за давним противником. С другой стороны, все эти безумцы, притворяющиеся обычными людьми, в любой момент могли скинуть ослабевшего вожака в могилу и устроить резню. И если жить без свар темпераментный клан мог лишь находясь под пятой сильного лидера, то как раз разрушения и убийства у них прекрасно выходили без посторонней помощи или чьей-то направляющей воли. Скорее наоборот, глава Учих должен был быть настоящим монстром именно для того, чтобы направлять энергию даже взбесившихся соклановцев в нужное русло, ограничивая зону их буйства. С этой точки зрения знакомое зло в лице Мадары выглядело гораздо лучше, значит, нужно было сделать достаточно, чтобы ослабевшего монстра не разорвали сородичи. А вот возвращать ему утраченную силу, если такая имелась, было не только не обязательно, но и вредно...
- В бою он как-то оживает, - угроза смерти друга пугала Хашираму не меньше, чем вероятность потерять брата. Все-таки, два родных человека, такими не разбрасываются! К тому же, если раньше в присмотре нуждался только умный, но все же более слабый Тобирама, то теперь стоило присматривать и за Учихой. Ведь стоило этой заторможенности проявиться в бою с пустынниками и даже Бог Шиноби мог не вывести из него крупицу коварного яда из тех, которыми так славится пустыня.
- Они все в бою оживают, - Тобирама не раз наблюдал, как малоподвижные лица, по равнодушию и высокомерию обгонявшие постные мины Хьюг, искажались, стоило лишь красноглазым почуять кровь. А уж азарт схватки и вовсе превращал прекрасные лики в демонические маски.
- Значит, сражения временно усиливают эмоции... но там он может вспыхнуть и стать безумцем... а если не будет сражаться, то потухнет... Замкнутый круг! - Хаширама в раздражении откинулся на спинку стула.
- А еще в очередной схватке ему может просто не хватить сил, - педантично напомнил Тобирама, еще раз прокручивая в мыслях полученную из свитков Учих информацию. А потом с долей обреченности добавил:
- Но ты всегда любил совершать невозможное.
- Да, - Хаширама не любил быть бессильным, потому изо всех сил стремился к новым знаниям и умениям. Совершенствовал себя раз за разом, чтобы в конце концов не дать в очередной раз случиться несчастью. Изучение лечебных техник, союз кланов, создание деревни - все для того, чтобы как можно больше людей вокруг перестало умирать. Вот только сколько пациентов погибло, прежде чем смертельно раненные начали выживать благодаря его усилиям? Старший Сенджу был уверен, что что-нибудь придумает, но боялся, что банально не успеет. К счастью, у него был младший брат. Нужно только уговорить его помочь...
- Ты тоже этим не брезгуешь, - Хаширама повернулся к Тобираме и состроил умильно-просительную рожицу.
Младший Сенджу облегченно вздохнул и едва заметно улыбнулся в ответ. Ему не нравилось, когда брат расстраивался и переставал дурачиться, особенно по такому спорному поводу, как какой-то там Учиха. Ради этой немного дурацкой улыбки стоило постараться.
Что бы там не думали окружающие, оба брата Сенджу были гениальны, пусть и каждый по-своему. И вместе они могли то, что считали невозможным не только простые люди, но и шиноби.
***
Обмануть Хашираму не удалось. Советники легко расстались с информацией, которая не считалась хоть сколько-нибудь ценной. Старые пердуны мстили за все - за силу и власть, доставшиеся, по их мнению, недостойному сопляку, за поражение в бою с Хаширамой, за перемирие с Сенджу, за проигрыш на выборах Каге... мало ли обид накопилось между юным главой и уважаемыми людьми, к мнению которых он не прислушивался? Учитывая характер Учих, много. Очень много.
- Ты гаснешь.
Не вопрос, а утверждение. От возмущения - теперь из-за диверсии старикашек спокойно сдохнуть ему не дадут - Мадара на мгновение даже ощутил себя прежним и сверкнул шаринганами, заставив Хашираму усомниться в сделанных совместно с братом выводах. Но запал быстро прошел, а испытующий взгляд друга остался.
- Да.
Врать тому, кто знает тебя, как облупленного, было бесполезно. А иногда даже вредно, можно было нарваться на душеспасительную беседу о вреде самообмана.
- Ясно.
Лицо Хаширамы разом как-то осунулось. Он еще надеялся, что друг и соперник просто устал, но где-то в глубине души с самого начала зрело понимание, что косвенно в этом виноват именно он. Смерть Изуны чуть не разбила давнюю дружбу, но казалось, что вместе они справились с этим горем. Однако, смерть младшего Учихи, словно кошка, отпустила своих жертв, чтобы нагнать их гораздо позже и забрать свою плату с процентами... Карие глаза зацепились за некую неправильность в облике собеседника и неверяще распахнулись. Рука будто сама собой потянулась к густым жестким волосам и осторожно выпутала из непроницаемо-черных прядей несколько полупрозрачных белесых нитей.
- Седина... - первый признак того, что Учиха вот-вот угаснет окончательно.
Теперь отпускать Мадару в бой было действительно опасно. Его чакроисточник по-прежнему силен, а удары смертоносны, но желание жить практически исчезло. Осознание того, что друг обо всем узнал и теперь не нужно притворяться, будто все хорошо, заставило опуститься упрямо выпяченный подбородок.
Хаширама осторожно приобнял потускневшего - теперь это было видно невооруженным глазом - друга. Прекративший носить маску Мадара выглядел... печально и как-то потерянно. Даже переставший маскироваться Тобирама, всегда приводивший Учиху в боевую готовность, удостоился лишь раздраженно-равнодушного взгляда. Кажется, из-за актерских талантов, о существовании которых братья Сенджу не подозревали, времени у них гораздо меньше, чем казалось в начале.
Как оказалось в итоге, времени не было вовсе. У Мадары все было готово к собственной смерти, преемники назначены, договора подписаны, все дела кроме постоянно появляющейся текучки переделаны или переданы нужным людям. Единственная причина, по которой он все еще пытался создать видимость нормальной жизни - нежелание расстраивать Хашираму. Но раз старший Сенджу все равно уже расстроен, стоит встретиться с Шинигами побыстрее, чтобы не мучить друга лишними надеждами. В конце концов, Каге должен заниматься делами деревни, а не тратить почти все свое время на спасение жизни того, кому жить в общем-то не зачем.
Буквально за неделю Учиха Мадара выцвел и высох, превратившись в седого старика с молодым, но болезненно заострившимся лицом. Вечный Мангекье ослеп, повинуясь воле своего хозяина, а сознание с облегченным вздохом покинуло тело. Правда, благодаря усилиям медиков какое-то время комок мяса и органов, бывший некогда великим шиноби, функционировал в ожидании улетевшей души, но это была жизнь растения, а не человека...
- Ты уверен? - эти дни Хаширама почти не спал, лихорадочно выискивая способы спасти друга.
- Нет, - Тобирама после научного марафона был подозрительно похож на Мадару или почти труп, что было, в принципе, одним и тем же. Ему уже было все равно, сработает или нет, лишь бы эта безумная спасательная миссия наконец закончилась.
- Тогда начинаем.
Два брата заняли свои позиции на огромном полотне фуин и сложили печати.