Аннотация: Она видит странные сны. Кто она? Аня Давыдова или кто-то ещё?
"Любому событию предшествует пророчество. Только тогда, когда есть пророчество, событие может свершиться".
Неизвестный автор
Пролог
Когда Анабель очнулась, вокруг было темно и пронизывающе холодно. Вместо мягкой кровати она лежала на сырой траве, невидимый ночью кустарник больно кололся прямо сквозь сорочку. Постукивая зубами, девочка поднялась на ноги, обхватила себя руками, пытаясь хоть немного согреться. Как бы хотела она сейчас поменять свою шелковую ночную рубашку на толстую фланелевую, какие зимой приносили служанки.
- Зрим, спаси, - прошептала девочка, испуганно озираясь вокруг. С ней уже случались подобные приступы, после которых она открывала глаза в незнакомом месте, не представляя, как там оказалась. Накатило противное ощущение беспомощности, собственной слабости - Ани знала, что всего минуту назад ее собственное тело подчинялось чьей-то чужой воле, предавало ее.
Лениво и как бы нехотя выплыла огромная, точно головка эльфийского сыра, луна. Блеклый свет слегка осветил место, куда занесло девочку, но радости ей не добавил. Вокруг возвышался лес, замерший в противоестественной тишине.
Когда-то Анабель уже просыпалась в березовой роще и помнила обилие встретивших тогда ее звуков, но в этот раз все было иначе. Да и лес был совсем другой, смешанный.
Силуэты деревьев показались перепуганному воображению ребенка причудливыми чудовищами. Резкие порывы ветра только усилили впечатление: лапы-ветки закачались им в такт, нагибаясь к земле, словно захотели ее схватить.
Ани невольно отшатнулась от лесных страшилищ, тихонько всхлипнула, и тут же прикусила костяшку большого пальца, чтобы не разреветься вслух. Ведь там, в глубине леса, могли быть настоящие чудовища, страшные звери-людоеды. Нельзя, чтобы они узнали о ней, о маленькой беззащитной девочке в белой, продуваемой ветром, сорочке.
Невдалеке хрустнула ветка, разорвав тишину не хуже барабанной дроби. Ани испуганно подпрыгнула на месте, развернулась на звук, изо всех сил надеясь, что это сработал поисковый амулет. Вот-вот разойдутся закрывающие обзор нижние ветви, и девочка увидит стражников из папиной свиты.... Они обязательно будут недовольно ворчать из-за ночи, потраченной на поиски полоумной принцессы, а капитан заявит, что будь она его дочкой, отшлепал бы. И девочка даже не обидится на усатого капитана, хотя она принцесса, а принцесс трогать нельзя....
Нижние ветви действительно раздвинулись, вот только Анабель прекрасно знала, что в королевской страже нет мертвецов, с которых лохмотьями сползает истлевшая плоть, а глаза блестят красноватыми гнилушками, и от которых все вокруг начинает омерзительно пахнуть гнилью.
- Зрим, милый Зримушка, спаси! - девочка попятилась от мертвяков, потом развернулась и побежала, сама не зная куда, не чувствуя, как осока до крови режет нежную кожу на стопах. Споткнулась о кротовую яму, едва не вывихнула ногу, оглянулась через плечо - мертвяки были уже намного ближе - и побежала вновь, шепотом обещая светлому богу быть хорошей девочкой, не раздражать сестру, не носиться по парадной приемной во дворце, не злить папу глупыми выходками, недостойными младшей наследницы....
Споткнулась вновь, поднялась и от пронзившей кость резкой боли осела на траву, всхлипывая уже в голос:
- Зримушка, помоги! Мама! Мамочка!
Глава 1
Коттеджный поселок, наши дни. Давыдова Аня
"Для иных сон - единственное пробужденье".
Л. С. Сухоруков
- Мама! Мамочка! - Аня проснулась от собственного крика, резко села на кровати, с ужасом вглядываясь в темноту перед собой. Сквозь щель между шторами пробивался лунный свет, в отдалении заливались руладами коты. Знакомые повседневные звуки, такие привычные, такие успокаивающие.
Послышались звуки торопливых шагов, открылась дверь, и приемная мама Ани щелкнула выключателем. Присела на край кровати, обняла.
- Опять тот кошмар, Анюта? - в глазах Вари пряталась тревога, - он тебе уже год не снился, мы с отцом надеялись, что все прошло....
- Да все в порядке, мам, - теперь, при электическом свете, собственный сон показался Ане глупой детской страшилкой. Как и в прежние разы, девушке стало неловко за беспокойство, доставленное родителям.
- Прости, что разбудила. Не надо было мне ужасы на ночь смотреть, - Анюта попыталась успокаивающе улыбнулась, но ставший еще более тревожным взгляд Вари подсказал: попытка не удалась.
- Значит, все дело в фильме? - скептически уточнил отец, тоже вошедший в комнату.
Аня тяжело вздохнула, понимая, что ее объяснение шито белыми нитками.
Ей всё же удалось успокоить приёмных родителей и убедить, что вновь обращаться ни к врачу, ни к бабушке, в прошлый раз лечившей ее от кошмаров, не стоит. Ведь дурные сны бывают у всех. Хотя не все, как веско заметил отец, кричат при этом на весь дом.
Родители ушли досыпать, а Аня, по прежнему опыту знавшая, что ей не стоит даже пытаться, задумалась, перебирая воспоминания. Начинались они с того времени, когда ей было не то девять, не то десять лет.
Вот яркие огни фар, правда, тогда Аня не знала, что эти пугающие огни назывались фарами; визг тормозов, ужасная боль в голове от удара, темнота... Затем холодный свет длинных коридоров, странные пугающие люди в белых одеяниях, говорящие на непонятном языке, долгий сон, пробуждение в незнакомом месте, и медленное выздоровление.
Тогда она, испуганная девочка с наголо обритым после операции черепом, не понимала ни слова, шарахалась от холодных мигающих приборов, казавшихся ей застывшими чудовищами, и впадала в ступор от чужих резких движений и громких звуков.
Но почти каждый день рядом с ней была темноволосая женщина с грустными глазами, реже приходил упитанный седой мужчина. И их присутствие постепенно стало константой ее маленького нового мира.
Были и другие люди: все в белом, в смешных колпаках, напоминающих поварские. Они перекидывались непонятными фразами, осматривали её, но не из любопытства, а словно бы по привычке, иногда чем-то больно кололи. Поначалу девочка их очень боялась, но сил сопротивляться не было, а потом привыкла.
Приходили и другие люди, в темно-синей одежде с желтыми нашивками, задавали вопросы, но их речи она тоже не поняла. В свою очередь девочка пыталась рассказать, что ничего не помнит, но при звуках ее речи чужие люди удивленно переглядывались и качали головами.
На четвертый день после Аниного пробуждения темноволосая женщина принесла небольшие оранжевые шарики, с детскую ладошку величиной. Девочка безбоязненно взяла странные плоды, но отвратительный горько-кислый вкус заставил её сморщиться и возмущенно выплюнуть отвратное кушание, которое она укусила вместе с кожурой.
Женщина удивлённо рассмеялась и, достав другой плод, аккуратно очистила его, разделила на дольки и вновь предложила девочке. Малышка недоверчиво смотрела, но брать уже не спешила. Улыбнувшись, женщина положила маленькую дольку себе в рот, мужчина сделал то же самое. Оба с видимым удовольствием принялись жевать. Очень осторожно, девочка последовала их примеру. Как ни странно, очищенным этот загадочный плод был гораздо приятнее на вкус.
- Ман-да-ри-ны, - по слогам произнесла женщина, указав пальцем на плод.
Женщина назвала себя, затем представила мужчину. Их имена звучали странно: Серг-гий и Ва-арвар-ра. Но на вопросительный жест в ее сторону девочка только покачала головой - в памяти на месте имени была пустота.
В это время у мужчины что-то запиликало в кармане, тот достал странную коробочку, поднес к уху:
- Да, Ань?
Девочка заулыбалась и повторила:
- Ани.
- Аня? - переспросила женщина, а мужчина тем временем вышел из белой комнаты, продолжая что-то бубнить в странную коробочку.
Так девочка получила имя... А после этого разговора началось её долгое обучение незнакомому языку.
Время шло. Она уже знала и правильно выговаривала такие мудрённые слова, как "реанимация", "операция", "общая палата", "укол", "процедуры", хотя значение некоторых из них представлялись весьма смутно.
При аварии девочка получила травму головы и множество переломов. Кости срастались медленно, а под конец выяснилось, что на правой ноге и вовсе срослись неправильно, пришлось снова ломать. И ждать. Но с левой ноги гипс уже сняли, так что девочке надлежало побольше ходить, разрабатывая вновь обретенную конечность.
Тяжело вздыхая и превозмогая боль, Аня начала двигаться, сперва робко, на костылях, в пределах своей маленькой палаты. Затем костыли сменила палочка, и Ани осмелилась сама выходить в коридор и даже заглядывать иногда в соседние палаты к другим маленьким пациентам.
Больница была элитной, дети в палатах лежали по одному, реже по двое, и девочка оказалась там только благодаря деньгам "Серг-гия". Впрочем, тогда ничего этого Аня еще не знала.
При посещении палаты ближайших соседей - хулиганистых братьев-близнецов, даже в больнице оказавшихся по одинаковому поводу - Аня заметила на столике телевизор, а увидев чудесные "мультики", преисполнилась восторга и благоговения. Настолько, что при следующем визите Ваарварры в первую очередь порадовала ее правильным произношением знаметитейшей фразы Волка - "Ну погоди".
Впрочем, к некоторому смущению Ваарварры и тщательно скрываемому веселью Серггия, словарный запас Ани начал в быстром темпе обагащаться и иными, менее приличными, словами. Что поделать, другие малолетние больные не могли удержаться, чтобы не подшутить над всему удивляющейся "иностранкой".
Потом зеленый пейзаж за окном сменился зимней сказкой.
Впервые увидевшая снег, Аня первое время не могла оторваться от окна, с изумлением наблюдая за падающими хлопьями белых облачков. А уж когда однажды Варя и Сергей - девочка к тому времени уже научилась правильно произносить их имена - вывели её погулять в больничный двор и научили лепить снежную бабу и играть в снежки, восторгу девочки не было предела.
Еще они обещали научить её кататься на лыжах. Что это за транспорт, взрослые не уточнили, сказав, что всё равно не скоро: уж точно не раньше следующего года. После кучи новых вопросов девочке разъяснили, что есть "год"; а еще она узнала слова "зима", "весна", "лето", "осень", "ничего не понимаю, и где её держали десять лет" и "я тебе перезвоню". Желая показать, как она хорошо и быстро учится, девочка в точности их повторила, почему-то рассмешив Варю и смутив Сергея.
Эти взрослые часто её радовали, принося сладости в блестящих упаковках, игрушки, красивую одежду. В день, когда Ане наконец-то сняли последний гипс, Варя и Сергей пришли взволнованные и счастливые, сказав, что теперь они её новые папа и мама и могут забрать ее домой. Аня обрадовалась. Правда, каким должен быть свой дом, она представляла смутно. Способ передвижения тоже оказался необычным.
Аню долго везли на странной ярко зеленой карете, заранее привязав к сиденью плоской веревкой, но по-хитрому, без узлов. Сперва девочка испугалась, но Варя, с помощью плюшевого "Мий-шки", сумела ее успокоить. Лошадей Аня так и не заметила. Как это повозка будет двигаться?
С заднего сиденья Аня плохо видела, что делалось впереди, но неожиданно раздался непонятный звук, и повозка мягко сдвинулась с места. Вот только почему-то девочке казалось, что кареты передвигаются иначе.
"Наверное, магия" - решила про себя малышка. Тогда она ещё не знала, как будет "лошадь" и "магия" на новом языке, потому постеснялась спрашивать.
Карета привезла их к дому, огромному и уродливому, где подобно пчелиным сотам торчали окна. А сколько там было этажей!
Как же долго придется подниматься по ступенькам, думалось Ане, но и тут её удивили. С Варварой и Сергеем она вошла в малюсенькую комнатку с непонятными рунами на выпуклых поверхностях. Варя нажала на одну из них, та загорелась, раздвижные ставни резко захлопнулись, заставив Аню не на шутку испугаться. Когда до неё дошло, что они летят в непонятной комнатушке вверх, страх усилился. Заметив это, Сергей успокаивающе улыбнулся и погладил девочку по голове.
Потом все трое оказались в комнатах с низкими, после больницы, потолками и однообразными рисунками на стенах - "кварть-тире" Вари и Сергея.
Вечером того же дня, наблюдая, как Варвара сама готовит еду и убирается, девочка осмелилась спросить - действительно ли они так бедны, что не могут нанять слуг? И если да, то почему тогда Варя носит такие красивые шубы?
Впрочем, взрослые на ее вопросы лишь смеялись и качали головами, удивляясь "барским" замашкам девочки.
А еще в кварть-тире нашлось очень много странных вещей.
Аня улыбнулась, вспоминая, каким потрясением для неё стали музыкальный центр и караоке. Со временем девочка в совершенстве освоила и местный язык, и местный быт, научилась читать и писать, а через два года смогла посещать школу наравне со своими сверстниками. Учителя были довольны. Она освоилась с техникой, полюбила пользоваться мобильным телефоном и компьютером.
Девочка вообще оказалась на редкость легко обучаемая, воспитанная и скромная. Новую для себя информацию она схватывала буквально на лету. Как Аня узнала позже, Варвара и Сергей Давыдовы смогли её удочерить, поскольку положенные по закону поиски настоящих родителей ничего не дали, а к самой девочке память так и не вернулась....
Родители даже водили её к известному психотерапевту. После нескольких длительных бесед тот ввёл её в состояние транса, и Аня, к тому времени уже четырнадцатилетний подросток, вдруг заговорила на гортанном, с певучими интонациями, языке. Никто ничего не понял.
По собственной инициативе Варя подсунула аудиозапись странной речи знакомому лингвисту, но и тот лишь в замешательстве пожал плечами, сказав, что такого языка он не знает, и ничего похожего на него - тоже. Он обещал проконсультироваться у коллег и одолжил запись на несколько дней. Через неделю вернул её крайне удивленный, но результат был тот же.
Даже сама Аня не смогла понять ни слова, хотя сочетание некоторых звуков и казалось знакомым. Увы, больших результатов сеансы с психологом не дали, а девочку ещё месяц мучали кошмары. Тогда Варя, которую Аня с самого начала удочерения охотно называла мамой, решила подобных экспериментов с психикой девочки больше не повторять. Аня была с ней полностью согласна.
Врач же сделал следующие заключения: в прошлом Аня пережила настолько сильное потрясение, что подсознательно не хочет этого вспоминать. А любая попытка провоцирует "ассоциативные и пугающие образы".
Это подтверждалось и ещё одним фактом. После повторного обследования головы, совершенно независимые друг от друга врачи дали однозначное заключение, что амнезия никак не может быть побочным эффектом или результатом травмы, что дело скорее всего в чём-то другом.
Однажды несколько лет спустя, приёмные родители рассказали Ане о своей трагедии, предшествующей появлению девочки. Сергей и Варвара учились вместе. Окончив институт, они поженились. Оба мечтали о научной карьере, но грянула Перестройка. Многие тогда остались не у дел, а у тогдашних супругов Сергея и Вари случилось ещё одно несчастье: умерла их трёхлетняя дочка, попав под колёса пьяному водителю. С тех пор прошел не один год. Многое изменилось с тех пор. Сергей открыл свой небольшой бизнес и буквально дневал и ночевал на работе, а прибыли всё не было, потом у Варвары начались гормональные проблемы. Тогда-то врачи и поставили страшный диагноз - рак шейки матки. Требовалась срочная операция. О дальнейшей возможности родить и выносить ребёнка даже речи не шло. С тех пор много воды утекло, а у добившихся всего супругов детей уже не было.
В отличие от Вари, Сергей воспринимал этот факт гораздо спокойнее, к тому же большую часть времени отнимало постоянно расширяющееся дело. Тем не менее, с возрастом Сергею становилось всё труднее и труднее осознавать тот факт, что никогда он не будет нянчить сына или дочку, никогда не дождётся внуков. Сергей в последнее время начал подумывать об усыновлении, пытался найти удобный момент, чтобы заговорить на столь деликатную тему с женой.
Варя, переживавшая ситуацию гораздо острее, каждый год в день рождения дочери, Светы, ездила на могилу, ставила свечку в церкви. После этого она несколько дней ходила сама не своя. Именно в один из таких несостоявшихся "дней рождения", Аня и попала под колёса их машины. Супруги как раз возвращались с кладбища, ехали по загородному шоссе...
С тех пор Аня не раз побывала на достопамятной могиле. Она с любопытством вглядывалась в почти полностью выгоревшую на солнце и размытую дождями фотографию. Тогда уже взрослеющая девушка пыталась понять, как же могла выглядеть эта Света, доживи она до своего нынешнего возраста. Дома она не раз смотрела фотоальбомы с улюлюкающей светловолосой малышкой. Девочка чувствовала к ней странную смесь благодарности, невольной ревности и ещё какое-то непонятное чувство родства. Подспудно нет-нет, да появлялась подлые мысли, что родители видели в ней Свету и любили не её, Аню, а свою давно умершую дочь. С другой стороны, разве не благодаря ней Аня получила таких чудесных родителей? Все эти мысли ничего кроме чувства вины не вызывали. Аню начинала мучить совесть, и она с удвоенным энтузиазмом принималась за учебу, занятия спортом, достигая всё новых высот в обоих направлениях. С одной стороны Аней двигала искренняя благодарность и любовь к приемным родителям, а с другой - девочка хотела доказать, что чего-то стоит, что она личность, а не тень незабвенной Светочки. Именно поэтому Аня так остро переживала, когда из-за неё, пусть и случайно, расстраивались или волновались родители, особенно мама. Ане казалось, что, огорчая их, она невольно подтверждает своё "самозванное" положение.
В ту ночь она так и не заснула, пытаясь вспомнить хоть что-то, но увы и ах. Ничего.
"За столько лет можно было бы и привыкнуть", - с горечью подумала девушка.
Рано утром, спешно позавтракав и попрощавшись с родителями Аня ехала домой на любимой "Белке", как она звала свою, подаренную к восемнадцатилетию два года назад белоснежную "Мазду". Это была её первая машина, и девушка со всей ответственностью подошла к процессу вождения и ухода за такой красавицей. Ехать до города было недалеко, всего каких-то шестьдесят километров от Москвы. В то зимнее утро, да ещё после праздников машин было не много, так что никаких неожиданностей не предвиделось, и Аня позволила себе немного отвлечься от однообразной и безлюдной дороги, благо зимние шины были ещё и шипованными. Как на зло, ремень безопасности наглухо застрял и не хотел выниматься. Что ж, проедемся один раз непристёгнутыми.
--
Ещё чуть-чуть и снова в рай...- заверещало радио. Поморщившись, девушка запустила диск со звуками природы. Взгляд упал на левую руку.
"Пора снова на коррекцию". Аня не любила эту процедуру, но в результате достопамятной аварии десятилетней давности пострадало также и левое запястье: мизинец и безымянный палец с трудом двигались. Пластические хирурги тогда сделали всё возможное, чтобы не осталось ужасных шрамов, но с ногтями они, увы, ничего поделать не могли. А росли те на редкость медленно и криво. Вот и приходилось Ане каждые три недели ездить к маникюрше, маскируя этот изъян наращенными ногтями.
Вдруг, неожиданно прямо перед машиной возник золотой, точно солнце, ослепительный свет. Аня инстинктивно ударила по "тормозам", но, видимо, опоздала. Машина с противным звуком врезалась во что-то твёрдое. Аня с силой ударилась головой о лобовое стекло и вылетела из машины. Лежа на обочине и теряя сознание, девушка с изумлением увидела ... Пегаса?! Дивное золотое животное, метра три в холке, поднялось и расправило крылья. Оно, казалось, совсем не пострадало, но смотрело на девушку с укоризной.
"Судьба" - промелькнули в мутнеющем сознании давно забытые слова. "Пегасов видят те, кто стоит на перепутье судьбы: прошлого и будущего".
Глава 3
Мир Назрима. Год Седьмого всадника. Материк, Город Дижон
Выпьем, няня.
Где же кружка?
А.С. Пушкин
--
И пало тогда Королевство Проклятое и умерла принцесса Аннабэль, - подвыпившая няня сделала эффектную паузу. Дабы возродиться в чудовище...Помовка сорвалась, благородная династия Соренов не стала родниться с ущербной и проклятой семьей... И гласит Пророчество, что придет герой Неназванный, воскресит Проклятую Принцессу и сумеет расколдовать чары злые, - продолжала меж тем рассказчица. И стать ему Властителем Державным...
Рой с младшей сестрой Мелиттой и еще десятком ребятишек благоговейно слушали эту легенду, стараясь не пропустить ни слова. Хотя бы потому, что в отличие от других, эту они слышали впервые.
Когда няня Вэя выпивала, добавляя в свой чай "несколько" капелек гномьева эля, как она уверяла исключительно в лечебных целях от ревматизма, то становилась на редкость интересной рассказчицей. Дети, старшему из которых было тринадцать, а младшей недавно исполнилось пять, слушали её, затаив дыхание. Так уж получилось, что у этой крохи, дочери градоначальника, как раз был День Рождения. Дабы достойно отметить это эпохальное событие, а также во имя укрепления добрососедских отношений с местной зажиточной элитой благородный отец семейства и устроил этот праздник с запусканием фейерверков и любезным приглашением в гости на праздник детей из этих семей, вместе с родителями, разумеется. Сейчас, когда все сладости были съедены, игры отыграны и подарки отданы, взрослые потихоньку ушли в смежные комнаты и неспешно вели беседы. Мужчины чинно сидели в курительной, обсуждая торговые пошлины, а также последствия возросших цен на гномий ром, а женщины собрались в гостиной у камина и предавались разговорам о моде, новых шляпках, с легким сердцем передоверив своих чад на попечение няни Вэи, ибо лучше неё никто не мог справиться с такой оравой. А заодно и радуясь временной передышке от своих материнских и хозяйских обязанностей. Справедливости ради, стоит сказать, что большинство из присутствующих дам не утруждало себя особыми заботами о потомстве, предпочитая нанимать нянек и гувернанток для этих целей. Среди местной элиты было не принято даже грудное кормление новорождённых отпрысков, подобное занятие считалось уделом плебса. Ибо благородная дама нанимает кормилицу, оберегая фигуру.
Рой, а именно он был из всей дюжины старшим, и потому считал себя взрослым, сначала был очень недоволен, что его оставили с малышней. Гораздо интереснее с его точки зрения было послушать разговоры отца и остальных мужчин. А там, кто знает, может ему бы дали разок затянуться трубкой или выпить глоток изрядно разбавленного вина, но не это было главной причиной недовольства мальчика. Рою очень хотелось пообщаться со взрослыми на равных, его тянуло в соседнюю комнату. Тем не менее, его оставили с противной и вечно ноющей сестрой. Разумеется, мама объяснила ему, что няня Вэя старенькая и ей нужна помощь, дабы присмотреть за малютками, но уж Рой то понимал, его просто приравняли к остальным детям, и потому страшно дулся. Он демонстративно не принимал участия в общих детских играх, "не замечая" неодобрительных взглядов матушки, и надменно взирал на резвящуюся детвору в течение всего праздника. Детей его возраста, а уж тем более его друзей из приходской школы никто пригласить не удосужился. Ибо в таком обществе детям каких-то мелких ремесленников, да простых горожан делать было нечего. Потому Рой отчаянно скучал. Он уже запланировал одну ночную вылазку и с нетерпением ждал окончания праздника, когда же все наконец-то разбредутся по домам, а его с сестрой отошлют спать. Сам Рой учился в единственной на весь город приходской школе, а потому знал наперечет всех её учеников. Странно, что родители вообще отдали его учиться в общегородскую школу, при всём их стремлении придерживаться знакомств с узким кругом избранной элиты гораздо логичнее было отправить мальчика учиться в какой-нибудь иноземный пансион. Возможно, они собирались сделать это в ближайшее время? Кто знает. Так уж вышло, что в их большом и зажиточном городе под названием Дижон не было мальчиков его возраста из "достойных" семей, а потому вполне естественно, что Рой дружил со своими одноклассниками из ремесленного класса или не слишком обеспеченных горожан. Сам он одевался скромно, никогда не кичился дорогими игрушками и мог при желании подраться с любым, кто обижал его друзей. А поскольку был он мальчиком рослым и не по годам развитым, то не боялся драться даже со старшеклассниками. Неудивительно, что друзья его уважали, а недоброжелатели боялись, если не самого Роя, то его отца. А уж когда он сам стал старшеклассником в свои 13 лет, то соперников и уж тем более конкурентов не осталось. Кто уехал на заработки в столицу, кто продолжил семейное дело и стал ремесленником. Родители, естественно не одобряли его братания с простолюдинами, хотя и не говорили об этом публично и при посторонних. Всё-таки город хоть и небольшой, но все друг-друга знают, а вызывать на себя гнев людей, пусть и простых градоправитель не хотел. Но эта "политкорректность" не мешала им периодически читать нотации сыну на тему "пагубного влияния плебса". Родители помимо обязательного школьного образования также нанимали Рою гувернеров, чтобы их старший отпрыск получил достойное образование и не болтался без дела с "недостойной" по их мнению кампанией. Но самого Роя это тяготило, и он продолжал водиться с "дурной кампанией" уже просто из чувства противоречия в силу переходного возраста и упрямства.
Незаметно рассказ няни Вэи увлек и его. Мысленно Рой уже воображал себя этим самым героем, получающим помимо принцессы (этот подарок судьбы не вызывал у него особого восторга и воспринимался скорее как необходимый, но совершенно ненужный довесок, типа младшей сестры, вроде бы и пользы никакой, и отделаться нельзя), корону (что было гораздо интереснее и несомненно ценнее в его глазах, ведь корона то золотая да с драгоценными камнями) и целое островное королевство, пусть даже и проклятое. Рой уже успел нарисовать в своем воображении как поведет армию скелетов на соседей, дабы расширить границы, и как вражеские армии спешно сдаются. Далее следовало его воцарение уже на континенте...
В общем, звонкий голосок Мелитты в опасной близости от уха, вывел Роя из приятных мечтаний, когда он уже обдумывал кого из ближайших друзей назначить первым министром.
--
Няня Вэя! няня Вея! - громко вопрошала та, стремясь привлечь к себе внимание и перекричать общий детский гул. А почему Отец Джастин её не расколдовал?
Рой только фыркнул, девчонка. Что с неё возьмешь. Да любой дурак знает, что такое проклятие снять невозможно даже высшим магам. Подкорректировать, слегка видоизменить да, но уж никак не вылечить. Это же не бешенство и даже не проказа.
"От такого тело умирает, а от проклятья душа гибнет. Вот потому и невозможно избавиться. Разве что тело умертвить, дабы душа освободилась от бремени сего. Но бывает и так, что душа сохраняет свободу воли, если была изначально чистой, но от проклятья все равно не избавиться. Это - необратимый процесс". Вспомнились ему слова библиотекаря Лукреция. Тот поселился в их городке два года назад и успел рассказать много интересного. Ходили слухи, что в прошлом он был весьма известным охотником за нежитью, потом возраст и потрепанное здоровье вынудили его сменить профессию на более мирную. Так ли это было неизвестно, но знаниями о всевозможной нежити и разных диковинных существах и народах за континентом он обладал обширными. Ему даже предлагали место учителя в приходской школе преподавать историю. А Лукреций, не желая терять теплое и непыльное место в библиотеке, подумывал о совместительстве двух работ. С деньгами у старика было туго. Рой с друзьями частенько приходили к нему в дом на окраине, помогали по хозяйству, кололи дрова. А тот рассказывал им о своих странствиях, да угощал удивительно вкусными леденцами собственного приготовления... Но мальчишки ходили к нему не из-за этого. Где ещё можно было увидеть так причудливо обставленную комнату? Где можно было увидеть живую летучую мышь, мирно дремлющую вниз головой на специально вбитой жердочки в углу или полистать книжки с картинками и рассказами о всевозможной нежити? А также послушать истории с чашкой ароматного травяного чая о загадочных племенах за континентом, тоже весьма вкусного и приготовленного Лукрецием собственноручно из каких-то ведомых только ему травяных сборов. Именно в библиотеке Рой впервые встретился пару лет назад с этим загадочным и необычным человеком.
Тогда ему понадобилась прочитать какую-то книжку по грамматике, заданную очередным наёмным гувернером по ординийской словесности.
--
И зачем мне знать Оридинийский язык! - возмущался тогда Рой. Ведь ординийцы уже 500 лет со дня Рунди как вымерли!
--
Этот язык колыбель всех современных языков цивилизации, - отрезала тогда матушка. Воспитанный человек твоего круга должен уметь на нём изъясняться.
Найдя на стеллажах искомую, Рой не удержался и заглянул на соседний с запретными книгами. Он взял еще одну, из тех которые не давали детям, с весьма многообещающим названием "Нежить. Виды и классификация". Мальчик боялся, что библиотекарь не позволит читать такую книгу ребенку, и попытался пронести её тайком, за что был пойман с поличным новым помощником библиотекаря. А после образцово-показательной проповеди по тему "не укради", на радость подоспевшего старшего библиотекаря, высушенной худой старой девы с неприятным лицом и вредным характером, получил украдкой приглашение в гости, почитать более современное и дополненное издание. Вот так и получилось, что Рой зачастил в гости к младшему библиотекарю Лукрецию. Как-то раз он привел своих друзей, а позже они все вместе или по отдельности захаживали к нему в гости. За неспешной беседой и бесконечными рассказами Рой и его друзья незаметно для себя получали куда более интересные знания. И подобные уроки представлялись им куда увлекательнее школьных занятий. Жаль только, что у Роя было не так уж и много свободного времени, ведь помимо школьных занятий он ещё получал и домашние образование.
Вот и сегодня на празднике сестры он невольно вспомнил о странном знакомом. Интересно, чем он сейчас занимается. Время было не слишком позднее, но уйти с праздника незаметно он пока не мог, да и родители поглядывали в этот вечер за ним особенно внимательно. И не мудрено. Так уж вышло, что в ночь с первого по второе Лавра, то бишь первого дня лета выбиралась жребием троица старшеклассников, которые должны были выполнить какое-нибудь страшное задание согласно традиции. Кто ввёл её и когда та появилась, уже не помнили. Даже родители родителей Роя не знали откуда она пошла. А задания были действительно далеко не безобидными, порой граничащие с откровенным риском для жизни и здоровья, а посему родители старались держать подрастающих сыновей под контролем в эту ночь, но... Увы и ах! О том, кто будет принимать участие в этом сомнительном подвиге не знал никто, кроме "счастливчиков", вытянувших жребий с описанием места сбора. Самым шиком у мальчишек согласно традиции считалось незаметно улизнуть именно в ночь первого Лавра из-под носа родителей, независимо от того, попал он на жеребьевку или нет. Достаточно было просто спрятаться в шкафу до утра, хотя в этом "подвиге" было мало славы. А парня, не сумевшего ускользнуть из-под родительского надзора в эту ночь, ждали насмешки в течение всего следующего учебного года. Таким образом, жребий выпадал на троих, но на ночь убегали очень даже многие. Это делалось во-первых в силу традиции, а во-вторых, чтобы "запутать" следы и отвлечь взрослых от истинных "избранников". После выполнения задания "избранники" обычно по утру демонстрировали бумажку с выпавшим жребием и заданием, а так же предъявляли какое-нибудь доказательство исполнения оного. Если же задание не было выполнено, то "избранники" себя просто не раскрывали. За столько лет существования этой полулегальной традиции не всё проходило гладко. Так, например, в позапрошлом году Фламмер, сын кузнеца сломал себе руку, свалившись в свежевырытую могилу во время такого "приключения", где задание состояло в том, чтобы провести остаток ночи на городском кладбище. А вот Джерому пять лет назад и вовсе не повезло. Он должен был искупаться в реке на опушке леса. Тогда на него и двоих его спутников напал волк. Его товарищи отделались лёгким испугом. Самому Джерому зверь разодрал правую ногу, оставив о себе память в виде ужасного шрама от колена до ступни и пожизненной хромоты. Тогда обеспокоенные родители попытались эту традицию в корне пресечь, но ничего не вышло, и посему каждый год в ночь с 1 по 2 Лавра родителям сыновей 11-13 лет оставалось только молча молиться и принимать меры, дабы не дать мальчишкам сбежать на ночь из дому в поисках приключений на свои неокрепшие за... умы.
По жребию Рой оказался в тройке "избранных". Кто ещё будет составлять ему кампанию в ночной вылазке, он пока не знал. Опять же согласно традиции, избранники должны были собраться в полночь в написанном на вытянутой бумажке месте. Само место не разглашалось в виду соблюдения секретности и нежелания быть обнаруженными родителями, и потому с каждым годом менялось. Единственное требование: мрачная уединенность, по возможности опасная и внушающая ужас или хотя бы легкий испуг. Как правило, выбиралось какое-нибудь заброшенное здание, развалины на окраине города и т.д.
На сей раз "посчастливилось" согласно жеребьевке собраться в доме вдовца, находившимся в северной стороне города. Дом был старым, заброшенным. Согласно легенде несколько десятков лет тому назад его хозяин из ревности убил свою жену, размозжив ей голову тяжелым подсвечником, правда, доказательств и уверенности, что это сделал он, не было, ночь он якобы провел в ближайшей пивной, что подтвердили многочисленные посетители сего заведения, и потому свежеиспечённый вдовец избежал тюрьмы. А через год умер и сам при загадочных обстоятельствах в том же доме и в том же месте и как раз в день смерти своей покойной супруги, причём голова его была пробита тем же канделябром. Ходили слухи, что к этому приложил руку неугомонный дух супруги. Также утверждали, что за убитую отомстил кто-то из родственников или многочисленных любовников, ибо покойная действительно неоднократно давала мужу повод для ревности, изменяя ему чуть ли не с половиной квартала. Так это было или нет, но в злосчастном доме с тех пор никто не мог надолго поселиться. Сколько владельцев у него не было, все через седьмицу-десятню оттуда съезжали, жалуясь на странную боль в голове, непонятные звуки среди ночи и безотчётный ужас. Сам факт, что жители северной стороны могли так сильно чего-то испугаться, а были они людьми, мягко говоря, не робкого десятка, заставлял задуматься. Вскоре за домом закрепилась дурная слава, и большинство его так и называли: дом вдовца. Вот туда-то и надлежало пробраться ровно к полуночи, а учитывая как неспокойно на северной стороне в это время. В общем, одного этого было бы достаточно, но, увы. Согласно традиции там они всего лишь собирались получить задание и выполнить в течение ночи.
М-да, - задумался Рой, - если уж это место сбора, то каким же будет задание?
Глава 4
Аня Давыдова где-то между сном и явью.
Нельзя помнить, невозможно забыть -- это мой крест.
Стефани Мейер
Потеряв сознание, девушка вновь увидела СОН. Странно, в этот раз взрослая Аня точно знала, что сейчас лежит без сознания на холодной земле, но одновременно она была и девятилетней Анабэль, в ужасе от реальности происходящего.
- Зрим, милый Зримушка, спаси! - девочка пятилась от мертвяков, потом развернулась и побежала, сама не зная куда, не чувствуя, как осока до крови режет нежную кожу на стопах. Споткнулась о кротовую яму, едва не вывихнула ногу, оглянулась через плечо - мертвяки были уже намного ближе - и побежала вновь, шепотом обещая светлому богу быть хорошей девочкой, не раздражать сестру, не носиться по парадной приемной во дворце, не злить папу глупыми выходками, недостойными младшей наследницы....
Споткнулась вновь, поднялась и от пронзившей кость резкой боли осела на траву, всхлипывая уже в голос:
--
Зримушка, помоги! Мама! Мамочка!
- Не стоит разгуливатьть маленькой девочке одной в таком опасном месте. Раздался неожиданно совсем рядом чей-то голос.
--
Испуганная Ани вскрикнула и резко обернулась, столкнувшись с мужчиной, весьма приятной наружности. Весь его внешний вид вызывал невольное доверие, а чёрные бездонные глаза так и лучились доброжелательностью.
--
Там мее-ртвецы!!!, - от страха и рыданий Анабэль начала заикаться. Они же убьбь-ют нн-ас!
--
Ну что вы, юная барышня! Конечно же, нет, - голос незнакомца был медоточивым и прямо-таки излучал спокойствие и уверенность. ОНИ вас не убьют.
--
Поч-чему? - опешила девочка. Двигаться стало труднее, тело как будто налились свинцом. Неужто, успокоительные травы подействовали? Как не вовремя или же причиной внезапного оцепенения стало что-то еще?
- Потому что это сделаю я!
В голове был туман. Все звуки доносились как бы издалека и невнятно, так бывает, если крепко-накрепко прижать ладошки к ушам. Последнее что девочка помнила это ужасную улыбку-оскал незнакомца, запоздало догадавшись, что имеет дело с вампиром, боль в шее и рассвет...
С криком Аня проснулась в собственной комнате в городской квартире. От длительного сидения в неудобном положении мышцы затекли, болела шея. Девушка спала над конспектом.
"Как я добралась?!" - с удивлением и ужасом подумала Аня, разглядывая себя: повреждений и кровавых ран не было. "Я же ехала на машине. Что за дурацкий сон!" Девушка попыталась восстановить в памяти последние события: вот она едет с родителями на дачу после новогодних праздников. Вот просыпается от кошмара и едет домой, потом авария..."
Нет, память услужливо подкидывает ей другой вариант: она отказалась ехать на дачу, так как решила подготовиться к предстоящей сессии, засиделась за учебниками и заснула...
Голова снова закружилась...
Перепуганная девушка очнулась и первое, что Аня увидела вокруг - до боли знакомые больничные стены и встревоженное лицо Варвары. Женщина казалась такой бледной и уставшей. Анюте даже показалось, что в безупречно черной голове блеснули седые волосы.
--
Мам, что случилось? - спросила Аня.
Уставшее лицо Вари выразило крайнее изумление. Она с удивлением воззрилась на дочь, так, как будто у той неожиданно выросли рога.
--
Мамуль? Ты что? - спросила Аня и осознала, что говорит на родном языке. Да, это действительно был ЕЁ родной язык. "О, Зрим! Я, кажется, схожу с ума"- подумала девушка и снова впала в небытиё.
Очнулась она снова маленькой, девятилетней Анабэль уже у себя в покоях в собственной постели. Ну вот. Как хорошо. Это были всего лишь кошмары. Дурной сон, не более. Вот знакомое пятнышко на потолке. Странно, от чего же так всё тело ноет. Вот и мама сидит какая-то подавленная и встревоженный отец, а кто это рядом с ними? Совершенно незнакомый господин, худой, во всем черном с тяжелым взглядом, под прицелом которого Ани почувствовала себя весьма неуютно. И все трое как-то странно на неё, Анабэль, смотрят, как будто чего-то ждут, но чего? Растерянная девочка повернулась чуть правее в сторону родителей, желая придать голове более удобное положение, и вдруг почувствовала боль в шее, как раз со стороны предполагаемого укуса.
--
Доченька, не двигайся. - вскочила мама. Все уже позади. Тебе нечего бояться.
--
А что случилось, - спросила Ани. Я кричала во сне? Последний вопрос был глупым, но очень уж страшно было признаваться даже самой себе, что случившиеся было далеко не сном. И потом она же у себя в комнате, мама рядом, а значит, всё обошлось. Ведь так?
Судя по вытянувшимся лицам родителей, надежды девочки не оправдались.
--
Бэль, дитя моё, - подал голос отец, - ты помнишь что с тобой случилось?
Девочка невольно поморщилась. Она терпеть не могла, когда он её так называл. Она Ани, а для малознакомых младшая принцесса Анабэль с ещё кучей титулов.
Где-то крем глаза девочка заметила недовольную гримасу мамы. Похоже, ей тоже что-то не понравилось в последней фразе, но мысли девочки были сейчас заняты совсем другим.
Значит, всё-таки это был не сон?! Её и в правду укусил вампир?! Но не объясняться же при постороннем человеке.
--
Я..., - неуверенно начала она, тщательно подбирая слова, - лучше расскажу Вам позже, - затравлено поглядев на незнакомца. Этот человек почему-то вызывал у девочки неприязнь и страх, от него хотелось бежать без оглядки и спрятаться где-нибудь в тёмном углу.
--
Не переживай, - опять заговорил отец, - Это целитель и известный священник Отец Джастин. Он признанный экзорцист и специалист по нечисти.
--
Что! - Ани попробовала возмутиться, но гневный вопль вышел на редкость жалко. - Но, папа, зачем?
--
Затем что тебя укусил вампир!- рявкнул хранивший доселе молчание священник. - И это не шутки! После укуса вампира человек либо умирает, либо превращается в вампира! Так что рассказывай как на духу, девочка, как ты туда попала!
-Да что же это, Господи! - затравлено воскликнула девушка. Что случилось? Она спит или бредит? Где сон, где явь? Память услужливо подкидывала всё новые воспоминания, которые в причудливом хороводе закружились в разболевшейся голове. Анюта всё прекрасно помнила и в то же время - это было невозможно с точки зрения логики. Как она могла истекать кровью на загородном шоссе, оказаться в больнице и говорить с мамой, одновременно прикорнув в городской квартире над учебниками. Это же невозможно. Что это за образы из сна? Реальные образы! Что за детские воспоминания? Девушка почувствовала головокружение и поняла, что скоро вновь потеряет сознание. В панике, цепляясь за ускользающую реальность, она больно себя ущипнула за локоть, помогало мало.
"Я не должна засыпать, не должна", - запаниковала девушка. К боли добавилось и головокружение. Внезапно зазвонил телефон. С отчаянием утопающего хватающегося за соломинку, девушка прислушивалась к звуку, не в силах сделать и шагу. Мельком взглянула на ядовито красные цифры электронных часов и темень за окном: три часа ночи, первого января. Медленно, но верно этот до боли знакомый звук возвращал её к действительности, этой действительности.
Так и не дождавшись ответа, заговорил автоответчик.
--
Привет умной блондинке! Грызешь гранит науки? - послышался жизнерадостный голос Тошки, соседа по даче, друга детства и бойфренда. Аня с Тошкой частенько то ссорилась из-за его ветрености и пристрастия к выпивке, то мирилась из-за добродушного нрава и безбашенного обаяния последнего. Казалось, что Тошка - это просто так и не повзрослевший мальчишка. В тот новогодний вечер терпению девушки пришел конец, и она разорвала отношения окончательно.
--
Я тут к твоим предкам забежал, - меж тем вещал автоответчик. Зря ты не поехала. Как ты там одна в Новый год не скучаешь? Надеюсь, не спишь? Слушай, Анька, чего ты там в пустой квартире делаешь? Хочешь, приеду в г-гости? Перезвони, как надумаешь. Потом повесил трубку.
Судя по жизнерадостному тону и лёгкому заиканию Тошка был изрядно навеселе. С трудом передвигаясь, Аня подошла к телефону.
--
Да что же это за дежа вю! - испуганно шептала она, прослушивая автоответчик снова и снова, - Это ведь уже было. Я была там! Я праздновала Новый год с родителями на даче, потом пришли соседи и Тошка в том числе. Он тогда набрался, его шутки с "умными блондинками" достали меня окончательно, и я сказала, что больше не хочу его видеть. Потом, когда все разошлись, я проснулась от кошмара, а наутро поехала домой и попала в аварию! Потом странный сон с кровососом, потом больница с мамой. Я не могла отказаться от праздника ради подготовки к сессии! Что за бред! У меня ещё куча времени на подготовку! Правда перед отъездом в самый последний момент, такая мысль возникла где-то на периферии сознания, но Аня и не подумала отказаться. Но вот она тут, зубрит, а они там... Значит не было никакой аварии?! То есть её и не будет? Значит, она не ссорилась с Тошей?
Девушка боялась заснуть, изрядно накачавшись кофе. Часы показывали уже шесть утра. Спать хотелось нестерпимо, но страшно. Где она окажется в следующее мгновение? Уж лучше у себя дома в уютной квартире.
Да! Так будет лучше. С трудом встав, колени всё ещё дрожали, а руки тряслись от шока, Аня набрала Тошкин мобильник. Только бы он ответил, мысленно умоляла девушка.
Из "параллельных воспоминаний" Тошка был навеселе, нахально заявляя, что он ещё может и за руль сесть, и в клуб сгонять. Тогда Аня отобрала у него ключи. Обиженный он ушел досыпать на дачу к родителям. Но сейчас девушке как никогда была нужна поддержка. А этот сумасбродный и легкомысленный оболтус, друг детства и бывший (или всё же не бывший) парень был сейчас тонкой ниточкой, связывающей с действительностью. При других обстоятельствах Аня никогда бы не стала ему звонить и уж тем более, вряд ли позволила сесть в таком состоянии за руль, но ведь сейчас её на даче не было, следовательно, отобрать ключи и отправить домой Тошку некому. В глубине души Аня очень надеялась, что он доедет до неё невредимым.
Длинные гудки раздавались уже минуты три. Девушка совсем отчаилась дозвониться, когда в трубке послышался сонный раздражённый голос.
--
Алле!
--
Тошка! - Аня уже была на грани истерики, - приезжай!
--
Анька? - на сей раз, в голосе была радость. Еду!
Дождаться Тошу не получилось. Аня всё-таки задремала.
У Анабэль сложилось стойкое впечатление, что если бы не присутствие венценосных родителей, отец Джасти собственноручно проткнул бы её осиновым колом. Или чем там ещё вампиров умерщвляют?
Девочка очень не хотела заново переживать случившийся кошмар, периодически во время рассказа малышка начинала плакать, и её приходилось очень долго успокаивать. Под конец весьма сумбурное повествование и вовсе превратилось в одно сплошное рыдание, а уговаривавший продолжить король начинал терять терпение.
--
Всё! Довольно мучить мою дочь! - взорвалась королева. Вы, что не видите?! У неё истерика, - гневные слова были обращены к отцу. Завтра с утра и расспросите!
С этими словами королева Альма поднялась и нетерпеливо зазвонила в колокольчик. Какое-то время все присутствующие молчали, даже всхлипывающая Анабэль старалась делать это как можно тише. Она была рада отделаться от этого мучительного допроса, но мама была сильно рассержена. Может, в этом виновата она, Ани? Интересно, что такое "истерика"?
--
Святой отец, - обращение к служителю Зрима, было куда более спокойным. Позвольте Гансу, кивок в сторону явившегося слуги, проводить Вас в гостевые апартаменты, Вы, верно, очень устали и проголодались с дороги. Я распоряжусь, чтобы ужин подали немедленно.
Когда священник удалился, а вслед за ним и недовольный король, Альма подошла к постели дочери и молча прижала девочку к себе.
--
Ну и напугала же ты мена, дочка, - произнесла она. Ани с удивлением увидела у неё на глазах слёзы. Альма так и не вернулась в свои покои, проведя остатки ночи возле младшей дочери. Она читала Анабэль сказку про гномов и эльфов. Мало-помалу девочка успокоилась и заснула перед самым рассветом.
Проснулась Аня снова в больничной палате, на сей раз без криков. В кресле возле её кровати в неудобной позе дремала Варвара.
"О Зрим, я схожу с ума, - подумала Анюта, глядя на неё, - это же мама!" Действительно Варвара была похожа на Альму как сестра-близнец, разве что одежда и прическа другие, да лет на десять старше. А так, одно лицо: те же глаза и жесты, те же ямочки на щеках, что и во вновь обретенных воспоминаниях...
Лавр - один из 13 лунных месяцев, начинает летний период. Традиционные школьные канникулы начинались со второго лунного месяца - Трунда и длились 2 месяца до начала осеннего сезона.
Северная сторона - печально известная как самая неблагополучная, основные жители обитатели трущоб, а также грабители, насильники и т.д. Самая криминальная часть города, где наиболее часто случаются преступления на бытовой почве.
Десятня - принятая мера отсчета примерно равносильна нашей недели,