Аннотация: Что ждёт запродавших душу? Немного мистики и эссенциального ужаса
Они собрали самые проклятые травы, сложили их в котел из меди, сделанной из мышьяка с помощью проклятой науки алхимии. Они присыпали травы землей, взятой с могилы самоубийцы и залили в котел воду, снятую из омута над утопленником. Потом они разломали доски гроба отлученного священника и сложили их в очаге под котлом. Когда огонь разгорелся и вода закипела, отрубили руку у трупа и бросили её в кипяток. Смрад поднялся и повис в келье. Проклятия и богохульства, нацарапанные по всему котлу, засветились недобрым коричневым светом. Тогда старшая из старух поднялась и сказала:
– Пора.
Все поднялись вслед за ней. Две из них взяли котел и пошли за главной, остальные двинулись следом.
Они прошли через старую, заброшенную и оскверненную церковь, когда-то бывшую главным храмом разрушенного монастыря. Не выходя на свежий воздух, они открыли дверь в стене и вступили на старые стесанные ступени. Подвалы встретили их затхлостью и сыростью. Они долго шли вниз по длинным и крутым лестницам, пробирались долгими, узкими коридорами, то сырыми, то пыльными. Иногда факел, который несла главная из старух освещал глубокие забранные толстыми железными прутьями ниши и тогда казалось, что прикованные в них белые высохшие скелеты вздрагивают в испуге и пытаются забиться в самый темный угол. Беглый монах и молодая девушка, которых старухи вели с собой, вздрагивали при каждом шаге. Руки девушки были немилосердно скручены за спиной но она плакала не от боли. Утром ей сказали, что её ждет смерть, ужасная и безобразная, но способ смерти утаили, и пытка неизвестностью была хуже любого мучения.
Монах знал, что будет дальше, и от того ужас его был неизмеримо больше. Давно пришел он на службу к старухам, польстившись на их обещания. И они выполнили все, что обещали. Обильная, сладкая еда подавалась к его столу. Ароматные терпкие вина, сто и двухсотлетние, служили ему питьем. Женщины, прекрасные на вид, ласкающие слух своими нежными голосами и искусные на ложе всегда были к его услугам.
Вериги и костер предпочел бы сейчас монах такой жизни! Ибо раз в год требовали старухи его службу. И потом целый год пребывал он в страхе и смятении и никакие вина и яства, никакие песни и ласки не могли прогнать ужасное воспоминание. И сейчас, когда с каждым шагом приближалась цель их путешествия, животный, леденящий, ужас всё сильнее сжимал душу его своими когтистыми лапами.
Но вот они вошли в маленькую круглую комнату со стоящим посреди неё треножником. Старухи поставили на него котел, а старшая грубо вытолкнула монаха вперед.
– Проклинаю, проклинаю, проклинаю, – истошно завопил монах и повалился ниц перед котлом.
В тот же миг раздался удар грома и из-под треножника вырвалось смердящее коричневое пламя. Монах принялся часто крестить свой зад дрожащей левой рукой и, запинаясь, прочел Отче Наш задом на перед. И только завершил он свое богохульство, как заколебалась земля и над котлом встал дух казнённого.
– Князь Тьмы прислал меня, дабы забрать жертву и передать скрижали, – произнес он и бросил на пол несколько тонких каменных пластинок.
Старухи сорвали с девушки все одежды и положили её спиной на котел. Старшая достала свой кривой нож и воткнула его в левое плечо жертвы. Хищно улыбаясь она провела ножом от плеча до печени, взрезая по пути кожу, мышцы, ребра. Нежная трепещущая душа поднялась из разверстой груди и попала в цепкие объятия казнённого.
– Пропусти! – закричал тот на монаха.
– Анафема, анафема! – заорал монах, сам не свой от страха.
Опять вздрогнула земля, пол комнаты раскрылся, показывая бездну, заполненную огнем. Ужасный стон потряс подземелье, и дух казнённого увлек девушку в море огня.
Два черта выскочили из провала и земля закрылась. Черти схватили монаха за ноги и утащили его через стены и перекрытия. Последним, что увидел улетающий за чертями монах, были старухи, рвавшие с безумным хохотом свежее молодое мясо.
Полет в бездну закончился для монаха на мягких подушках его тюрьмы-кельи.
– Господи, Господи... – шептал он сквозь слезы.
– Зачем тебе господи, – услышал он ласковый голос, а нежные руки уже снимали с него сутану. – Послушай лучше песню о любви девушки и дервиша.
Он открыл глаза и увидел, как девушка, одетая в одни только прозрачные шаровары берет в руки зурну...
Его измочаленная страхом воля была окончательно сломлена нежным голосом.
В маленькое зарешеченное окно снова смотрела бесконечная ночь...