Лоренц Александра. Любовь крестоносца

Роман "Любовь крестоносца"

Контакты AlFonLorentz@yandex.ru

Количество знаков с пробелами 705191

Эта электронная книга имеет лицензию только для личного потребления. Эта электронная книга не может быть повторно продана или передана другим пользователям. Если вы хотели бы поделиться этой книгой с другим человеком, то необходимо приобрести дополнительную копию для каждого читателя. Если вы читаете эту книгу, но не купили ее, или она не была куплена для использования, то пожалуйста, посетите ваш любимый магазин розничной торговли электронными книгами, чтобы приобрести свою собственную копию. Как и люди других профессий, писатель тоже имеет право получить пусть небольшие деньги за свой труд и талант. Благодарим Вас за уважение к автору, которое вы проявили, купив эту книгу у легального поставщика.

Если вам понравилась цифровая книга, рекомендуйте своим друзьям скачать собственную копию с сайта http://a-lorentz.livejournal.com/4169.html . Спасибо большое, что Вы с уважением относитесь к работе автора!

Аннотация

Два дара достались в наследство золотоволосой Радмиле -- редкая красота и доброе сердце. Девушка нашла в лесу раненого крестоносца и, испытывая жалость к страдающему человеку, увезла его в свой дом и вылечила. Но Радмила не могла и вообразить, к каким переменам в жизни приведет ее благородный поступок - выздоровев, рыцарь принуждает свою спасительницу стать его любовницей. Тевтонец считает, что славянка должна быть счастлива, что на нее обратил внимание немецкий барон. Но покоренный ее очарованием и красотой, высокомерный воин сам попадает в тенета жгучей страсти и идет на все, чтобы завоевать любовь оскорбленной им красавицы.

Александра Лоренц

Любовь крестоносца

Тевтонец

Русь, Псковское княжество, 1242 год

По широкой заснеженной поляне, поросшей невысоким кустарником, мчалась белогривая кобылица с девушкой в седле. На голубом небе не было ни единого облачка, и яркие солнечные лучи, отражаясь от снега, слепили и всадницу, и лошадь. С правой стороны от всадницы виднелось большое озеро, покрытое гладким и ровным льдом.

-- Куда же тебя несет! Чтоб тебя леший забрал! Да что за глупое животное! Стой же ты, Голуба, остановись, наконец, окаянная! ? девушка отчаянно ругала лошадь, охаживая ее плетью. Кобылица не обращала никакого внимания ни на удары плетью, ни на брань хозяйки.

Ее глаза налились кровью, густая белая грива развевалась по ветру.

Так она и на лед выскочит... выдержит ли он нас? Ведь апрель на дворе!

-- Голуба, ты сошла с ума ..... версты две скачешь, не меньше! Прошу тебя, остановись! -- измученная всадница прижалась к шее лошади и уткнулась лицом в белую гриву -- стегать ее больше не было сил.

Опытная наездница, она легко находила подход к любой лошади, но эта своевольная упрямица могла свести с ума своими капризами. Конечно, Радмила все равно обожала свою Голубу. Кобылица была необыкновенно красива: великолепное изящное тело коричневато-красной масти, роскошная белая грива, на точеных ногах белые чулочки. Радмила ничего не жалела для своей любимицы: корм для Голубы на первом месте, а себе как придется. Красавица кобыла, тогда еще шестимесячный жеребенок, была подарена состоятельным псковским горожанином матери Радмилы, ведунье Баяне, за спасение жизни его жены и двух новорожденных сыновей. Роды у женщины были тяжелыми. Не было никакой надежды, что она выживет.

Местные повитухи только руками разводили:

-- Прости нас, батюшка, не можем тебе ничем помочь, жена твоя уже немолода, сорок лет, да еще двойня, сил у нее уже нет, да и воды слишком рано отошли. Езжай за Баяной в Самолву -- около версты к северу от Чудского озера. Только она и подсобит твоей супруге. Спросишь у селян -- кто-нибудь и проводит на подворье старой ведуньи!

Потомственная повитуха и знахарка, Баяна лечила людей и принимала роды. Обращались к ней не только с разными недугами, а приезжали за всякими приворотами, но, конечно, только ночью -- все держалось в большом секрете. Платили кто чем мог. На эти средства они с дочерью и существовали. Баяна никогда не назначала высокую цену, особенно в последние годы, когда нашествия крестоносцев да страшные засухи уморили русскую землю. Ее хоть и любили за доброе сердце, но немного побаивались. Женщину называли ведьмой, что было несправедливой платой за знания и мастерство лекаря. Злое прозвище пошло еще от матери Баяны, тоже знахарки, которая молилась неведомым древним богам. Мать Радмилы умерла зиму назад, а отец -- еще раньше. Радмила была их последний ребенок -- единственная радость престарелых родителей. Два ее брата -- она их даже не помнит, погибли в сражении. С девяти лет Радмила помогала матери лечить больных, а год спустя? после смерти матери, заняла ее место сельской знахарки. За эти десять лет она приобрела довольно приличный для ее возраста опыт. Матушка рассказала ей о свойствах лечебных трав. Время было тяжелое -- крестоносцы, неурожаи. Их изба находилась в лесной глуши -- это и спасло Радмилу. Жизнь в лесу ее вполне устраивала? она и не знала никакой другой в свои девятнадцать лет. Молодая девушка была известна не только как знахарка. Красота ее была предметом зависти всех женщин в округе, а у мужчин неизменно вызывала восторженное удивление. Каштановая, с золотым отливом тяжелая коса спускалась ниже пояса; лицо с легким румянцем на белой прозрачной коже, небольшим прямым носом и маленьким, красиво очерченным алым ртом восхищало своей нежной прелестью. А ее огромные глаза, обрамленные густыми шелковистыми ресницами, синие, с необыкновенным васильковым оттенком, не давали покоя всем холостым парням из близлежащих деревень.

-- Ну, и куда же ты меня доставила? Что, устала? -- Радмила дернула за узду, лошадь остановилась.

Решила все-таки послушаться или действительно устала?

Но громкое ржанье все объяснило. Радмила заметила, как вдалеке, в густой поросли кустарника, промелькнуло что-то темное и остановилось. Голуба радостно заржала и бодро направилась прямо туда.

-- Жеребец! -- Радмила вскрикнула от удивления. -- Да огромный какой!

Да, это был жеребец. Крупный, породистый, темного вороного окраса.

-- Чужак...-- прошептала девушка, приближаясь поближе, -- жеребец крестоносца! Сердце сильно застучало. Какое-то странное предчувствие, сродни страху, охватило ее.

"Странно, что его не забрали новгородцы, такой стоит немало, -- жеребец чистых кровей! А снаряжение на нем тяжеленное! Но все равно придется его как-то снимать! Да, это займет некоторое время"! -- подумала вслух Радмила, с интересом рассматривая конские доспехи.-- "Да он совсем измучился! Весь в крови! И хромает! Похоже, хозяина больше нет в живых. Мой будет"!

Радмила спрыгнула со своей лошади и подошла жеребцу. Он был таким усталым, что не обращал на девушку и кобылицу никакого внимания.

-- Бедняжка! Какой красивый! Ты, наверное, голоден? -- Радмила провела рукой по жесткой гриве, но моментально пожалела о своем поступке. В глазах жеребца зажглись дьявольские огоньки. Хриплое гневное ржанье эхом разнеслось по лесу. Радмила отступила.

-- Как раз тебе хорошая пара! Такой же привереда и гордец, как и ты! -- девушка поборола свой страх и подошла к жеребцу.

"Рана на левой ноге. От копья. Да кто же его так? Потому и прихрамывает. Ничего, что-нибудь придумаем. Вылечу. Да и скоро трава нарастет, прокормимся. Кругом кровь! Ужас! Весь в крови! Дай-ка, я с тебя сниму все это снаряжение"! -- Радмила достала небольшой нож и стала срезать ремни.

-- Сейчас, мой хороший, подожди, я все сниму, и мы пойдем домой! Я тебя там накормлю! Ногу вылечу! Сейчас, сейчас! Ну! Стой смирно! -- Она обошла лошадь с другой стороны, чтобы окончательно избавиться от тяжелых доспехов, точнее, от того, что от них осталось.

Радмила взяла жеребца за поводья, подошла к Голубе и вскочила на нее:

-- Домой, голубушка! Только не быстро, а то твой жених совсем ослаб.

Прихрамывая, чужак вначале покорно пошел за Голубой. Вдруг неожиданно жеребец дернулся, вырвал поводья из рук девушки и остановился.

-- Вот незадача! Еще один упрямец на мою голову! Ну что же, будем здесь ночевать?! -- Радмила посмотрела на кобылу.

Жеребец, не обращая на нее внимания, медленно побрел в глубь леса.

-- Ты не понравилась! Смирись, и отправимся домой.

Но Голуба так быстро сдаваться не собиралась и пошла вслед за жеребцом.

-- Окаянная! -- у рассерженной девушки на лице выступил румянец. Вороной конь вернулся к тому же кустарнику, где его и заметила Радмила и, тихонько заржав, стал пробиваться сквозь хрупкие ветки.

-- Да что ты там забыл? У меня тебе будет лучше, чем в лесу! -- девушка спрыгнула с лошади. Подошла ближе к кустам и потянулась к поводьям.

-- Все! Зову в последний раз! -- и вдруг она споткнулась об что-то непонятное. Радмила посмотрела себе под ноги и ужаснулась. На земле лежало тело рослого мужчины, в кольчуге, в разорванном белом плаще. Глаза его были закрыты, в груди торчала стрела. Тевтонский рыцарь! Радмила уже не раз их видела, правда, только мертвыми.

Девушка склонилась над телом рыцаря. Черты его лица, залитого кровью, было невозможно рассмотреть. Рука в кольчужной рукавице мертвой хваткой сжимала рукоятку меча необычной формы.

"А меч пригодится нашим ратникам"! -- Радмила глянула в сторону Голубы и нагнулась, чтобы взять меч. Только она дотронулась до него, пытаясь высвободить из рук мертвеца, как железная рука дрогнула. Радмила была не из пугливых, но тут она от неожиданности отпрянула и села на снег, хотя и тотчас же вскочила на ноги. Он был жив!

На нее в упор смотрели зеленые глаза. Не выражающие ничего......только невыносимую боль.

Ульрих приоткрыл тяжелые веки. Огромный пурпурный диск солнца, мелькавший между вековых стволов, слепил его воспаленные глаза.

"Это ад... и это нам обещал великий магистр"? -- мелькнула одинокая мысль. Все его тело разламывала на части острая боль. Невыносимая жажда. И этот соленый привкус крови. Давно знакомый, еще с прошлых сражений. Он коснулся рукой земли. Холод прошел сквозь железную перчатку и сковал и без того окоченевшие пальцы.

"Холодно, снег еще не растаял", -- он попытался взять горсть снега и поднести к сухому рту, но тяжелая рука слегка приподнялась и безвольно упала.

-- Святая дева ... хоть один глоток воды... воды! -- тихо шептали бледные губы.

Ульрих закрыл глаза и попытался вспомнить последние события:

"Лед, красный от крови, затрещал.... раненые лошади. Братья, пытающиеся ухватиться за края льдин... они просят о помощи... ледяная обжигающая вода... Ноги уже не чувствуются... холодное железо, прилипающее к коже и обрывающее плоть.... вода! Кругом вода! Лотарь! Мой верный конь! Ты меня увидел! Еще чуть-чуть! Да!.. Тяни меня!.. Тяни..."... -- мысли неслись кувырком, обрываясь и путаясь.

"Мой меч... он здесь...во имя Христа! Мне бы немного сил... я не могу встать... Лотарь! Ты молодец! Ты спас меня! Тело плохо слушается ...еще усилие... я в седле! Вперед, Лотарь! Лес... темно... и боль!-- вдруг Ульрих осознал, что он жив.

Боль -- острая пронизывающая, пульсирующая боль растекалась по всему телу. И холод. Боль и холод.

"Значит, еще не конец! Чей-то силуэт... Юноша. Нет, женщина в мужской одежде... Высокая... Что ей надо? Может, это дева Мария? Нет, славянка! Ей нужен мой меч! Лучше смерть, чем позор плена"!

Тысячи мыслей блуждали в голове у Радмилы.

"Нет, это уже не жилец! Скоро умрет, рана слишком опасная, и крови много потерял. Нечего его бояться.... что же мне теперь, домой пешком идти? Или ждать, пока Голуба убедится, что она здесь лишняя? А если она не сразу это поймет? Скоро сумерки... волки. И лошадь жалко. Красавец. Ладно! Будь что будет! Этот все равно помрет через час - другой! А то и по дороге!

Радмила нагнулась и с опаской посмотрела на рыцаря. Запекшиеся губы слегка шевелились, глаза полузакрыты. Радмила быстрым движением выхватила меч из слабой руки и бросила на снег рядом с собой

-- Что же нам делать? А, Голуба? Заберем твоего кавалера и его хозяина? -- девушка погладила теплый круп лошади. -- Значит, потянем волоком, благо снег еще не растаял, веревка есть, и топор тоже. Радмила оценивающим взглядом окинула могучие ели, затем вытащила из кожаного мешка связку веревок и топор. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы большая куча еловых веток стала похожа на некоторое подобие волокуши.

-- Готово! Ну, как тебе, Голуба, такая повозка? -- улыбнулась Радмила, довольная своей работой. Лошадь с интересом поглядывала то на хозяйку, то на рыцарского коня, затем посмотрела в сторону лежащего без сознания крестоносца.

"Тяжелый, наверное. Надо веревки под мышками пропустить. Голуба поможет его подтянуть".

Девушка с трудом немного приподняла верхнюю часть закованного в железо тяжелого тела. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Радмила уже давно привыкла к непосильным для женщины тяжестям. Когда впереди зима, с ее суровыми морозами, некогда задумываться над тем, что тяжело, а что легко, получится или не получится.

Сомневаться в чем-либо было не в ее характере.

-- Матушка! Прошу... помоги мне! -- Радмила напрягла свои последние силы, и наконец толстая веревка была протянута под массивными руками.

-- Ну, давай, Голуба! -- оставляя глубокие следы в рыхлом снегу, сквозь который уже проглядывалась первая трава, громоздкое тело потянулось к изделию Радмилы. Еще несколько усилий -- закованный в железо крестоносец с распростертыми руками был надежно привязан к еловым саням. Кобыла нетерпеливо заржала

-- А-а! Волки! Сейчас, Голуба! Только отдышусь немного! -- уставшая Радмила вытерла рукавом тулупа раскрасневшееся лицо.

-- Домой, родная! -- Радмила еле взобралась в седло, -- теперь все зависит от тебя, Голуба! Не подведи? -- и ласково похлопала лошадь по мускулистой шее.

"Ты шутишь,хозяйка"! -- Голуба гордо глянула на хозяйку карими глазами. Да, это был не груз для крепкой лошади. Полные сани дров были намного тяжелее. Мощные мышцы перекатывались под гладкой зимней шерсткой, переливаясь под лучами солнца, уже покидавшего небосвод.

Как и надеялась Радмила, преданное животное, раненое и измученное, сразу же последовало за своим хозяином, приветствуя его глухим ржаньем.

-- Ты у меня умница! Что бы я делала без тебя? Теперь надо как-то определить твоего нового друга и накормить вас обоих! -- разговаривала девушка со своей любимицей по дороге домой.

-- Наконец-то мы дома! -- Радмила, весело улыбнувшись, потрепала белую гриву кобылы. -- Тебе придется немного потерпеть неприятную компанию, но это совсем недолго. Пошли! -- с этими словами Радмила открыла тяжелые двери, впустив Голубу с ее "обозом" и прихрамывающего коня.

-- Вот вам вода и сено, сейчас из амбара принесу овес! Что же ты так хватаешь! Доходяга! Несчастное животное! Сейчас займусь твоей раной! Как тебя назвать? Ярек? Нет? Не нравится? Я же не знаю твоего настоящего имени! -- девушка вышла из загона.

В уже остывшей печи стоял котел с кипяченой водой, еще слегка теплой -- то, что надо! Еще нужны чистые тряпки -- обмыть и перевязать рану. И нужно приготовить специальный настой из смеси трав, чтобы остановить воспаление.

Домом Радмилы была обычная деревенская изба, когда-то срубленная из больших вековых сосен отцом и его братом. Изба стояла на опушке леса. Жить в лесу была идеей отца -- он был заядлым охотником. Посреди сруба была перегородка, которая разделяла его на просторное отапливаемое помещение и холодную прихожую, служившую заодно и кладовой. К срубу прилегал другой, поменьше, также отапливаемый, -- там было стойло для лошадей, помещение для скотины, птичник. Когда-то они с матерью держали корову, овец, коз. Сейчас у Радмилы осталась лишь пара коз с козлятами, да штук десять кур. В сильные морозы помещения для животных приходилось отапливать. Оба сруба были обнесены высоким забором.

Внутри дома было чисто и опрятно. Но никакой ценной утвари в избе не было, кроме большого сундука с огромным ржавым замком, где, как думала Радмила, хранилось приданое матери.

Радмила не знала, что находится внутри сундука, да и вообще не проявляла к нему никакого интереса. Она была уверена, что там какой-нибудь хлам. Мать не разрешала туда заглядывать, делая вид, что там что-то ценное. Радмила так не считала: будь там какие-нибудь ценности, они бы так не бедствовали в последнее время, когда болела мать. Да и откуда у сельской знахарки могут быть дорогие украшения или же роскошные наряды? Единственно, чем привлекал сундук Радмилу, так это своим размером: в нем было удобно хранить ценные вещи -- мыши туда ни за что не проберутся. Но не хотелось портить замок, мать спрятала ключ, но где -- перед смертью не успела сказать.

В окружении своих подруг звезд в маленькое оконце уже стал заглядывать молодой месяц. Радмила зашла в свое скромное жилище, заперла массивную дверь. Теперь можно спать. Она бросила взгляд на кровать с теплыми одеялами и принялась снимать одежду. Но что-то ее тревожило. Присутствие чужого. Врага. Некоторое сожаление о своем поступке проскользнуло в голове. Как-то было не по себе. Стало медленно подкрадываться ощущение опасности. Не спалось. Свеча еще не догорела.

"Зачем я притащила его в свой дом"? -- девушка медленно встала и, накинув на плечи теплый платок, взяла слюдяной фонарь. Она подошла к дверям конюшни и прислушалась. Какие-то непонятные звуки. Решительно открыла дверь -- порыв воздуха чуть не загасил фонарь. В лицо ударило резким духом конского навоза, смешанного с пронзительно-неприятным запахом крови и мокрого железа. Лошади стояли смирно. Радмила глянула в угол загона. На том месте, где она отвязала от седла кобылы веревки, на еловых ветках было... пусто! Ужас овладел каждой частицей ее тела. Как будто опустилась какая-то холодная пелена и покрыла ее всю.

"Жив"! -- Радмила подняла взгляд. То, что она увидела, заставило ее глаза округлиться. Немного поодаль, возле конской кормушки, опираясь на локоть, полулежал ее пленник, пытаясь отхлебнуть воды из кадки.

Девушка потеряла дар речи от такой картины и, не имея возможности вымолвить хотя бы слово, хватала губами воздух. Тевтонец медленно, тяжело повернул лицо в ее сторону и опустил глаза. Она не знала, что ей делать, стояла и смотрела на это печальное зрелище. Первый раз в жизни не знала. Позвать мужчин из села? Но они его прикончат! Она не хотелось стать причиной его смерти, она должна лечить, а не убивать! И никого еще не убивала, кроме зайцев, куропаток и прочей мелкой дичи.

Стрела по-прежнему торчала у него из груди, давая знать о себе новым кровавым пятном, все больше расползавшимся по белой материи плаща при каждом движении рыцаря. Радмила подошла к мужчине и стала внимательно рассматривать раненого.

Липкие от крови пряди светлых волос закрывали высокий лоб и линию тонких золотистых бровей. У него был прямой нос правильной формы, небольшой рот. Мужественный, волевой подбородок указывал на решительный характер. Вроде бы ничего необычного в его лице не было, но все-таки оно казалось каким-то чужим.

Тевтонец сделал попытку встать, опираясь на перегородку конюшни. Но, по-видимому, силы покинули его, и рыцарь повалился на солому. Радмила, как зачарованная, смотрела на него. Рыцарь опять предпринял попытку встать, на сей раз удачную. Он встал во весь рост, держась за перекладину конского загона, и перевел свой взгляд на девушку. В нем не было агрессии, это был взгляд человека, измученного тяжелыми страданиями. Радмила, не зная, что ей делать, попятилась и выскочила из конюшни.

"Нужно где-нибудь спрятаться! В бане"! -- возникла паническая мысль.

И Радмила, мысленно ругая себя за трусость, бросилась бежать по направлению к маленькому срубу, стоявшему на другом конце поляны. Двери тяжело заскрипели. В кромешной тьме ничего не было видно и она, еле сдерживая порывистое дыхание, прислонилась к холодной стене. Она не помнила, сколько так простояла, настороженно поглядывая в дверную расщелину. Наверное, вечность. Былая уверенность опять стала возвращаться к девушке.

"Да что на меня нашло? Испугалась какого-то полумертвеца"! -- Радмила хмыкнула и провела рукой по растрепанной косе, -- "это мой дом, а он мой пленник"!

Девушка уверенно толкнула скрипучую дверь и вышла на поляну. Подошла к конюшне и стала прислушиваться -- там было тихо, никаких посторонних шорохов, лишь изредка слышалось тихое ржание лошадей.

"К ночи похолодает", -- подумала девушка -- "он наверняка умрет, если не от раны, так от холода. Ведь мокрый весь"!

Нет, ее равнодушие не станет причиной смерти человека. Хоть и чужака.

Сбегав в избу, она взяла несколько теплых шкур, фонарик и подошла к лежащему на соломе раненому.

-- Это холодное железо вытянет из него последнее тепло. Самое главное -- надо как-нибудь снять это тяжелющее снаряжение!

Высказавшись вслух, Радмила осторожно обрезала ножом торчащее древко стрелы и стала переворачивать массивное тело, чтобы можно было добраться до завязок доспехов. Крестоносец был в сознании, и поворачивать его было намного легче. Его глаза неотступно следили за ее действиями. Радмиле иногда приходилось лечить раненых воинов, и она уже имела представление о доспехах и кольчугах. Доспех тевтонского рыцаря напоминал безрукавку, внутри которой на кожаную основу были прикреплены железные луженые пластины. Наружная его поверхность была покрыта белым сукном с черным крестом посередине. Длинная, мастерски выполненная кольчуга, была довольно просторной -- как бы немного не по размеру. С большим трудом она сняла ее с обмякшего рыцаря. Она могла защитить воина лишь от удара меча, скользящего, но никак не колющего, и тем более не от удара палицы или топора. Под кольчугой был стеганый кафтан, набитый волосом. Ноги рыцаря покрывали кольчужные чулки с железными наколенниками. Она взяла отцовский нож и обрезала все кожаные завязки тяжелого снаряжения, затем стащила холодное железо с измученного тела тевтонца. Девушка набросила шкуры на раненого и растопила печь, которая отапливала конюшню.

"Если он и умрет, то не из-за холода", -- Радмила плотно закрыла двери конюшни и ушла в избу.

"Надо бы немного поесть. С утра во рту не было ни кусочка", -- присев на широкую лавку, Радмила представила себе котелок, полный ароматного тушеного мяса, и от голода ее стало подташнивать.

"Нужно хотя бы яблоко съесть", -- вяло подумала девушка, но усталые глаза закрылись, и она заснула, свернувшись на лавке калачиком.

Первые утренние лучи уже пробивались в маленькое окошко, нежно щекоча румяное лицо спящей девушки, когда Радмила неохотно открыла глаза. Желудок неприятно урчал.

Да, вчера так и не поела, села на лавку и заснула.

Она встала и пошла в кладовую посмотреть свои запасы.

"Конечно, не так уж и плохо",-- она вздохнула и бросила свой взгляд на лук и колчан со стрелами, лежащие на сундуке. -- "Но мяса нет вообще".

Все как всегда. Никаких изменений. Утром накормить лошадь, принести воды из ручья, растопить печь. И так каждый день. Уже две недели к ней никто не наведывался. Отец был охотник, но он считал, что охота не женское занятие. И напрасно. Радмила тоже раньше так считала. А теперь пришлось самой сквозь слезы осваивать новое ремесло. Ей не нравилась охотиться, можно сказать, совсем не нравилось. Но выбора у нее не было.

-- Что, милые, познакомились? -- девушка зашла в конюшню с ведром воды. Голуба уже нетерпеливо била копытом в ожидании нового путешествия и жизнерадостно потряхивала белой гривой. Вороной конь оказался весьма сдержанного, гордого нрава -- он лишь слегка помахивал хвостом.

Радмила медленно подошла к кадке. Рыцарь находился неподалеку от нее, в какой-то неестественной позе, полусидя-полулежа, слегка прислонившись к стене. То ли он спал, то ли уже испустил дух? Девушка тихо присела на корточки рядом с ним, осторожно дотронулась до лба. Он весь горел. И, кажется, был без сознания.

"Какой же он живучий"! -- удивилась Радмила, взглянув на торчавший из груди остаток стрелы. -- "Да, не спасла тебя твоя броня от русских стрел"!

Радмила осторожно потрогала древко стрелы. Наконечник, кажется, глубоко проник в тело. В этот миг глаза рыцаря широко раскрылись, из уголка рта вытекла темная струйка кровавой слюны, он скорчился от боли, но не проронил ни звука.

"Вот и все. Теперь, кажется, все"! -- девушка отвела глаза в сторону и прикрыла их ладонью. Ей тяжело было видеть смертную агонию, сострадание поневоле охватило душу. Непонятные слова чужого языка сорвались с губ раненого. Радмила с изумлением повернулась к нему. Он смотрел сквозь нее невидящим взглядом, куда-то беспредельно далеко. Его тело отчаянно боролось за жизнь, но душа уже готовилась в последний, неизведанный путь. Он говорил ей что-то, но смысл слов был ей непонятен. Ей показалось, что в его словах послышалась какая-то просьба. Что за просьба? Облегчить муки? Он взглядом указал на кинжал, который был заткнут у него за пояс. Радмила в отчаянии закрыла лицо ладонями. Спустя мгновение вышла из загона и, немного успокоившись, вернулась. Нерешительно согнулась над ним. Неужели ей придется его прикончить? Он, кажется, это просит? Нет! Она не могла убить раненого! На нее был устремлен гаснущий взгляд, жаждущий ответа на свою просьбу.

-- Я не могу этого сделать! -- вскрикнула испуганная Радмила, -- Что ты уставился на меня? Я могу лечить, а не убивать!

-- Я схожу с ума, ты слышала, Голуба, твоя хозяйка сумасшедшая! -- сказала в замешательстве Радмила притихшей кобыле. Лошадь всегда чувствовала ее настроение и с удивлением повернула к ней недоумевающую морду.

-- Я точно сошла с ума! Но я сделаю это! -- высказавшись, молодая знахарка пошире распахнула дверь конюшни, чтобы солнечный свет хорошо освещал то место, где лежал раненый. Затем взяла отцовский нож и осторожными движениями разрезала пропитанный кровью камзол и нательную шерстяную рубаху. Открылась воспаленная плоть с торчащим остатком стрелы. Радмила посмотрела на распухшую рану -- она находилась в районе ключицы. Возможно, что жизненно важные органы не задеты, но воспаление уже началось -- в этом и была причина сильного жара.

"Кажется, отходит", -- подумала девушка, и вдруг перед глазами возникли картины из прошлого. Мать показывала ей необыкновенное лекарство со странным запахом, заживляющее любые раны. Его состав не знала даже сама Баяна, где она его достала -- тоже осталось тайной, которую она унесла с собой в могилу. За всю жизнь мать пользовалась им всего несколько раз, настолько она его берегла. Четыре года назад одного мужчину на охоте сильно порвали волки, но он еще был жив, когда волков отогнали собаки. Этот мужчина дружил с отцом и часто заходил к ним в гости. Радмила прекрасно помнит, как его принесли к ним в дом другие охотники. Он был безнадежен -- из разодранного живота виднелись внутренности. Мать выгнала из дома мужчин, окурила помещение дурманящей травой. Осмотрелась по сторонам и достала из глиняного кувшина сверток, тонкую иглу и нитки. Когда рана была зашита, мать приготовила из загадочного порошка густую кашицу и нанесла ее на раны. Затем приготовила лечебный напиток, используя тот же порошок и мед, и влила в рот раненого. До того он сильно кричал от боли, почти так, как кричат роженицы, но что-то было в этом порошке, что мужчина быстро затих и уснул. Никто не верил в успех этого лечения, даже Радмила. Только старуха Баяна посмеивалась, потирая ладони -- "скоро приедет ко мне благодарить, живой и здоровый"! Через три недели он приехал вместе с женой.... Радмила помнит, как плакала его счастливая жена, обнимая и целуя мать.

Что же в нем такого, в этом порошке? Никто не знал. Но после этого случая прозвище "ведьма" окончательно закрепилось за матерью. Старуха действительно исповедовала древний таинственный культ. Она часто одна уходила из дома по ночам. Ни отец, ни Радмила не знали, куда и зачем. Совершенно не боялась диких животных и частенько ругала отца, когда он приносил домой много дичи. Мясную пищу она не ела. Молоко и яйца, каши да кисели -- это и была еда матушки. Одного ее взгляда на злобную собаку хватало, чтобы та, опустив уши, убиралась восвояси.

Радмила помнит еще одну загадочную историю. Как-то они пошли с матерью в лес за ягодами. Зашли далеко, в самую глубь леса. И наткнулись на огромного секача, с ним была еще самка с малышами. Радмила знала понаслышке, что ничем хорошим для человека такая встреча не заканчивается. Разъяренного секача остановить невозможно. Но мать не испугалась, а медленно подошла к грозному животному и погладила его по голове, потрепала за ухом. Секач, громко хрюкая от удовольствия, стал тереться о ноги матери, потом со всем своим семейством направился дальше, своей дорогой. Мать только саркастически усмехалась, когда ее спрашивали, почему животные ее безоговорочно слушаются.

"Попробовать, что ли"? -- девушка вспоминала события тех лет. --" Оно где-то в чулане".

В темном чулане на полках стояло множество посуды различной формы -- маленькие и большие глиняные кувшинчики с настоями, сосуды с мазями. Там же лежали свертки из льняной материи и какие-то коробочки. Назначение некоторых предметов Радмила вообще не знала. Она заглядывала в каждую посудину, смотрела, что там находится внутри, нюхала.

"Вот! Кажется, оно"! -- девушка поморщилась от резкого запаха, -- но пропорция? -- она не знала, как правильно приготовить мазь и раствор.

"Попробую! Не лежать же ему здесь вечно"!-- до конца не веря в чудодейственное средство, Радмила размешала на специальном масле часть серого порошка и приготовила эликсир из того же порошка и лекарственного травяного настоя, добавив немного меда.

" Фу! Ну и запах же у него! Еще понадобится острый нож", -- теперь ей предстояло самое сложное -- аккуратно вырезать и извлечь стрелу. Ей однажды доводилось делать подобную операцию. Но удаляла она стрелу не из груди, а из ноги. Радмила приготовила все необходимое для предстоящей операции -- прокаленный тонкий нож, хорошо прокипяченные льняные бинты. Перетащила раненного на чистую простыню, расстелив ее на соломе. И отбросив последние сомнения, приступила к операции.

Острое лезвие аккуратно разрезало воспаленную плоть. Оказалось, стрела вошла глубоко. Стараясь не обращать внимания на его стоны и свои колебания, Радмила осторожными, но уверенными движениями стала извлекать стрелу. Пот градом катился со лба взволнованной девушки и капал на ее руки, испачканные кровью. Время тянулось так долго! И вот, наконец? показался наконечник. Она бережно вынула обломок. Операция была завершена. Да! Она сделала это! Радмила на минуту закрыла глаза, ей вспомнилась ее мать, ее слова "дочка, никогда не позволяй своим чувствам и опасениям владеть твоим разумом и телом. Твой долг -- милосердие! И больше ничего! Остальное не имеет значения! И помни -- Боги всегда помогут"!

Из раны сочилась кровь вперемешку с гноем. Радмила, вспомнив, как делала мать, сначала промокнула тканью кровь, убрала гной и нанесла лечебную кашицу прямо на открытую рану. Затем, приподняв его голову, влила целебный эликсир в рот мужчины. Он, казалось, почти не дышал, лишь смотрел в потолок отрешенным взглядом. Осторожно сведя края раны, зашила, стараясь причинить как можно меньше боли. Затем приложила льняной бинт к месту раны и туго перевязала другим куском, протягивая его между спиной рыцаря и чистой подстилкой.

Радмила, воодушевленная своей успешной работой, взглянула на мускулистый торс мужчины, покрытый светлой растительностью. На мощном теле было много шрамов различной давности.

"Он, похоже, давно не мылся", -- девушка старалась не вдыхать несвежий запах тела и слегка отворачивалась, крепко завязывая узел. -- "Моя лошадь чище его. И пахнет гораздо приятнее"!

Потом она напоила его водой с медом, взяла несколько шкур и укутала больного.

"Все! Теперь как боги решат"! -- от волнения молодая знахарка почувствовала себя измученной. -- "А сейчас нужно постараться раздобыть мяса! Как я такого бугая прокормлю"?

Насильники

Радмила вернулась домой довольно поздно, уже начинало смеркаться. Раскрасневшаяся, усталая, но с довольной улыбкой ? четыре зайца были привязано к седлу Голубы. Отличное жаркое завтра будет!

-- У меня сегодня пир, Голуба! -- Радмила ласково обняла свою лошадь, -- впрочем, у тебя другие вкусы!

"Да уж не пойму, как это можно есть, яблоки намного вкуснее!" -- кобыла повернула морду в сторону леса. Где-то там росли дивные яблоки!

Соблазнительный запах заполнил всю избу, Радмила села за стол, положила себе полную миску тушеного мяса и налила немного кваса. Жаркое было очень вкусным. Усталость сморила девушку, после хорошей еды приятная слабость распространилась по всему телу

"В баню бы сейчас! Да куда уж, поздно... прилягу", -- Радмила встала, и, пошатываясь от усталости, легла на лавку, застеленную волчьими шкурами, и мгновенно уснула.

Рано на рассвете ее разбудил скрип двери, чьито тяжелые шаги и какое-то бряцанье в сенях.

"И кто так входит, без стука! Кого принесло в такую рань"? -- девушка вспомнила, что забыла запереть дверь изнутри. Обычно к ней в дом так никто не входил, если не считать младшего брата отца.

-- Это ты, дядя? -- она села, не открывая заспанных глаз, -- мог хоть покричать! --

В ответ тишина.

Страшная мысль как молния мелькнула в голове. Она мигом соскочила с лавки, ужас охватил ее душу. Первое, что увидела еще сонная девушка,-- высокий статный мужчина стоял в дверях. Обнаженный мускулистый торс, грудь перевязана. Это же ее пленник! Глаза девушки округлились -- она не верила до этого момента в чудодейственные свойства серого порошка. Это был вовсе не тот полуживой рыцарь, которого она нашла в лесу и притащила на конюшню.

-- Не подходи ко мне! Сейчас приедут дядя с сыном, они мигом с тобой справятся! -- испуганно проговорила бедная Радмила первое, что пришло ей на ум. В испуге она схватила со стола кухонный нож, которым нарезала хлеб.

На лице мужчины появилась презрительная улыбка. Он сделал шаг к девушке. Радмила попятилась назад и уперлась в стену. Отступать было больше некуда. Мужчина сделал еще несколько шагов в ее сторону, окидывая свою спасительницу холодным взглядом. Он что-то сказал ей на своем языке.

-- Чего ты хочешь? Пить? Вон квас! Можешь поесть тушеного мяса -- оно в котелке. Хлеб на столе!-- крикнула ему девушка и жестом указала на стол.

Но мужчина подошел еще ближе и быстрым движением схватил ее за тонкое запястье. Радмила зажмурила глаза от боли, хрупкие пальцы разжались, и нож упал на пол. Другой рукой он сжал ее предплечье и прижал к стене. Девушка подняла голову и посмотрела прямо в глаза крестоносцу, стараясь не терять самообладания. Их глаза встретились, ее синие -- с его светло-зелеными, цвета молодой листвы. Его взгляд уже не был таким тусклым, как вчера, а, наоборот, надменный и жестокий, блуждал по ее лицу -- рыцарь холодно рассматривал ее.

Потом внезапно он освободил ее руки и повернулся к ней спиной. Испуганная Радмила оттолкнула его и побежала к выходу. Она уже протянула руку к задвижке двери, как услышала тяжелый удар. Одного толчка хватило, чтобы ослабевший от лихорадки крестоносец грохнулся на пол. Девушка оглянулась. Раненый лежал неподвижно. По-видимому, он сильно ударился головой об угол стола и потерял сознание.

"А может, он убился"?-- металась истеричная мысль.-- "Что же мне делать"?

Бедняжка заставила себя подойти к лежащему навзничь мужчине и повернула его голову. На закрытые глаза стекала струйка крови из небольшой ссадины на лбу. Встав на колени, она прижалась ухом к его груди.

"Жив, слава Богам! Просто на время потерял сознание! Но, рано или поздно, он все равно очнется. И что будет? Он такой сильный"!-- девушка потерла ноющее запястье. -- "Пусть сначала придет в себя, а там придумаю что-нибудь"!

"А что потом? Так и будет жить у меня в доме? Это же может долго продолжаться",-- она отвернулась. -- "Сама виновата! А как его прокормить? Ест он, похоже, хорошо"! -- девушка посмотрела на массивное тело, лежащее на полу. -- "Это же что теперь получается? Я буду вынуждена каждый день на охоту ездить, чтобы прокормить этого огромного крестоносца? Ну и глупая же я"! -- Радмила неожиданно развеселилась, потешаясь над собой и своими дурацкими мыслями.

Смеясь, она вышла из избы.

Перед ней стояла проблема. В доме был чужой человек. Не просто чужой человек, а враг. Из-за таких как он, много полегло русских воинов! Пусть он даже сейчас болен. Но всему есть конец. Если выздоровеет, ничем хорошим для нее это не кончится. Все жители окрестностей, включая и Радмилу, знали жестокость рыцарей, и как они поступают с побежденными.

Тяжелые мысли не покидали Радмилу. Впереди ее ждала неизвестность.

Она уже представляла страшные картины будущего. Через некоторое время люди узнают о человеке, которого она вылечила. И естественно, ей этого не простят. Позвать мужчин? Чем это сейчас кончится для нее? А обиженные женихи, которым она в свое время отказала? Им только дай повод. Что сделает она одна против толпы? -- девушка пыталась гнать от себя эти темные мысли.

Ладно! Новый день принесет что-нибудь хорошее!

-- Ничего, Голуба, как-нибудь все образуется! -- Радмила задумчиво расчесывала белую гриву своей лошади. Она часто разговаривала с лошадью, глядя в ее большие умные глаза. Девушка считала, что лошадь понимает ее слова.

-- Шалопайка! У тебя одно на уме -- порезвиться и получить от меня что-нибудь вкусненького!

"Ничего подобного"! -- лошадь обиженно отвернулась.

-- А ты что? -- девушка подошла к черному коню, -- все никак не хочешь, чтобы я расчесала твою гриву? Характер же у тебя! Переживаешь за хозяина? Да? Понимаю! Живой он, твой хозяин!

Ход ее мыслей нарушил лай собак и топот копыт, послышавшийся рядом с ее домом.

"Охотники"! -- Радмила в спешке стала зарывать в солому доспехи и одежду, снятую позавчера с рыцаря.

-- Радмила! Выходи, красавица! -- она услышала знакомые голоса. Трое мужчин на лошадях подъехали к ее избе, один спешился и уже во всю стучал в дверь ее избы.

-- Да иду я, иду! Зачем так стучать, дверь и так еле держится! -- девушка вышла из конюшни и сделала серьезный вид. Мужчины засмеялись.

-- Тебе уже давно пора мужем обзавестись! И хозяйство в порядке было бы. Не гоже тебе, молодой и такой красивой, одной в лесу жить! Кобыла да ты! Не слишком веселая компания!

-- Вы приехали, чтобы мне это сказать?-- Радмила скрестила руки на груди и гневно посмотрела на мужчин, -- я уж сама без вас это решу! Когда и за кого мне выходить замуж!

-- Да ладно тебе! Не сердись! Мы к тебе по делу! И ненадолго! -- Мужчина, что был постарше, слез с коня и подошел к девушке.-- Ты, Радмила, часто охотишься в лесу, я знаю. Скажи мне, девушка, видела ли ты здесь вороного жеребца, ладный такой, на нем попона стеганая, с кольчугой. Крестоносца конь. То ли от дружины отстал, то ли хозяина убили. Мы за этим дьяволом целый день гонялись по лесу, уж совсем было поймали, да этот вороной так Отая лягнул, что тот к вечеру чуть концы не отдал! Нам бы он впрок пошел! Хороший конь и умный, ничего не скажешь!

-- Нет! Не видала! -- ловко соврала Радмила и потупила взор, -- очень надо мне жеребцов ловить! Мне свою Голубу бы прокормить!

-- Не сердись, Радмила! Не видела -- так и скажи! -- пожилой мужчина забрался на своего коня. -- Тогда будь здорова! ? трое всадников развернули своих коней и поскакали в лес.

"Вот и началось... Надо что-то делать, так дальше жить нельзя! Зачем мне все эти неприятности! Может, полежит денек-другой, и пусть едет куда хочет.Я как-нибудь защищу себя", -- мысли путались в голове у девушки.

Радмила принесла в дом охапку дров -- нетопленная целый день печка уже начала остывать. Мужчина уже очнулся к этому времени и, перевернувшись на бок, пытался подняться.

Но, по-видимому, от сильного удара кружилась голова, и встать у него никак не получалось! Немец злобно поглядывал в сторону девушки и что-то говорил, судя по интонациям какие-то свои ругательства. Радмила протянула ему руку.

-- И совсем не грозный! Да что ты там ругаешься, на своем непонятном языке? Думаешь, я понимаю? Как я тебя толкнула, что ли? А посмотри на мою руку! Она вся синяя! -- Радмила задрала рукав и продемонстрировала рыцарю следы его пальцев, -- так-то ты меня отблагодарил!

-- Ладно, давай встанем! Иди, ложись на лежанку!-- Она помогла больному забраться на теплую лежанку. Сама решила приготовить завтрак. Испекла блинов, разогрела вчерашнее мясо. Усевшись за стол, она вдруг почувствовала на спине его взгляд.

"Есть, наверное, хочет", -- девушка подцепила ложкой кусок мяса и поднесла ко рту мужчины.

-- На! Поешь! -- но мужчина гордо отвернулся.

-- Не хочешь -- и не надо! Мне больше достанется! -- Она села на лавку возле стола и стала неторопливо есть. Рыцарь старался не смотреть на нее, но было заметно, что на самом деле он очень голоден.

-- Что же я издеваюсь над ним! Это низко!-- Она положила мясо в чистую миску, рядом положила несколько блинов и протянула рыцарю.

-- Я тебя не собираюсь долго уговаривать! Надоели мне упрямцы -- и ты, и твоя лошадь! И я не буду нянчиться с тобой! Не станешь есть? Тогда я больше не предложу! -- сказала Радмила тоном, не терпящим возражений.

Мужчина не понял ни слова, но уловил жесткие нотки ее голоса. Он взял миску из ее рук и стал медленно, еле сдерживаясь, есть тушеное мясо, отведя в сторону взгляд.

-- Сбила я с тебя спесь! Правильно! Нечего гордиться! -- девушка протянула ему кусок хлеба.

-- На! Выпей! -- Она поднесла к его губам кружку с квасом. Мужчина стал жадно пить квас, так и не поднимая глаз.

-- Ты же так целое ведро выпьешь! Куда в тебя столько входит? -- Радмилу вся это стало забавлять. Такой сильный и могучий, и в тоже время такой беспомощный!

"Интересно, как подействовало матушкино снадобье"? -- Радмила приподняла повязку, которая уже почти сползла. Воспаление возле раны стало значительно меньше. -- "Через месяц будет совершенно здоров"! -- поставила диагноз Радмила, восхищенная таким чудесным исцелением. Почувствовала на себе его взгляд и оглянулась.

Крестоносец злобно глядел на нее.

-- Похоже, благодарность не входит в число твоих добродетелей! -- она с укором посмотрела в лицо рыцарю.

В ответ получила еще один испепеляющий взгляд.

-- Если будешь смотреть на меня с такой злобой, Голуба выволочет обратно в лес! Там волки быстро найдут тебе применение! -- обозлилась девушка.

Рассерженная, она вышла из избы, громко хлопнув дверью.

Вечером того же дня сильный стук в двери нарушил тишину. Радмила как раз управилась и собиралась ложиться спать.

-- Что за день такой сегодня? Ужас! То конем интересовались, а сейчас чего? Рыцарь! Надо быстрее закрыть его!

-- Подождите! Я оденусь! -- Радмила впопыхах начала набрасывать на лежащего мужчину все шкуры, которые у нее были. Она как раз успела накинуть последнее одеяло, как в дом зашел гость, не дожидаясь приглашения. Это был древний старец. Его белые, как снег волосы падали на плечи, длинная седая борода доходила до пояса. С ним был деревянный посох со странными надписями, смысл которых знал только он один. Его светлоголубые, выцветшие от старости глаза с теплотой смотрели на девушку. Старик Земибор был колдун. Его прошлое, как собственно и настоящее, было покрыто тайной. Он жил в лесах. Где -- точно никто не знал. Иногда заходил в деревни, даже в Пскове о нем знали. Предсказывал будущее, снимал различные сглазы, порчи и никогда ничего не брал за свои услуги. Потом исчезал. Поиски его жилища обычно ни к чему не приводили.

-- Вечер добрый, Радмила, что-то давненько мы с тобой не встречались! Думаю, дай проведаю, как ты там? Жива ли, здорова. Баяна просила присматривать, плохое от тебя отводить. Живешь тут одна! Всякое может случиться!

-- Дедушка Земибор! Это ты! -- Радмила бросилась на шею старику. -- Я уже думала, что тебя больше нет! Набеги! Столько людей погибло!

-- Да полно тебе, дочка! Кому нужен дряхлый старик? -- колдун лукаво улыбнулся, -- да и не время еще мне. Вот посижу у тебя немного, да и пойду дальше...

-- Как? Время позднее! Теменьто, какая! Звери.

-- Звери? -- старик засмеялся.

Кто-то из охотников рассказывал, что видел неоднократно старого колдуна в сопровождении огромного бурого медведя. Старик присел за стол, поставив в сторонку свой посох.

-- А чем ты тут занимаешься, девочка? -- старик перевел свой понимающий взгляд в сторону рыцаря, закрытого кучей шкур. Улыбка озарила его морщинистое лицо.

-- Да так, решила шкуры перебрать... моль побила некоторые, -- Радмила подошла к печи и стала к старику спиной, чтобы тот не видел краски на ее лице. И что там говорить, старика обмануть было невозможно.

-- Шкуры, говоришь? -- колдун усмехнулся,-- зачем, дочка, старика обманываешь? Или тебя Баяна не научила, что старшим нельзя врать?

-- Дедушка Земибор, -- красная как рак, Радмила повернулась к нему. -- Прости меня, не знаю, что и сказать!

-- А ты говори, а я послушаю, -- старик оперся руками на свой посох.

Радмила, сгорая от стыда, рассказала старому колдуну все от начала до конца. Старик Земибор, дослушав до конца рассказ девушки, еще долго молчал, задумчиво поглаживая бороду.

-- Что молчишь, дедушка? -- Радмила с мольбой смотрела на колдуна.

-- Вот что я тебе скажу, Радмила, судьбу ты свою не в силах изменить. Оставлю я тебе своего помощника, -- старик встал, толкнул посохом дверь и издал какой-то резкий гортанный звук.

И из темноты в открытую дверь важно зашел черный ворон, громко каркая и озираясь по сторонам.

-- Это -- марун. Он будет у тебя жить. Если у тебя будут неприятности, просто дай ему прядь своих волос, а дальше он сам все знает. Когда ворон будет у меня с прядью твоих волос, я буду знать, что ты в беде и смогу тебе помочь.

-- А теперь угощай гостя,-- старик уселся к столу. -- Да скинь шкуры, а то задохнется.

Девушка подчинилась, сдвинула тяжелый ворох с лица раненого.

-- Я сейчас, быстренько, -- девушка быстро накрыла стол скатеркой и поставила тушеное мясо, соленые грибы, квашеную капусту, нарезала хлеб. Старик поел, покормил ворона, поблагодарил молодую хозяйку и направился к выходу.

-- До скорой встречи, Радмила, -- и исчез в дверном проеме.

Радмила хотела попрощаться, но не успела она открыть рот, как где-то недалеко от дома послышался медвежий рев. Девушка выбежала из избы и увидела, как из леса выбежал на задних лапах большущий медведь и остановился возле старика. Вскоре они оба скрылись за темными елями.

Тем временем ворон уже успел освоиться. Он облюбовал старый сундук. Радмила наконец пришла в себя, немного успокоившись после всех этих событий. Старик так ей не сказал ничего конкретного.

"Почему он не дал мне совета? Не захотел? Что-то здесь не так! А пленникто мой, кажется, все понимает, даже не пошевелился"! -- Радмила снимала шкуры одна за другой.

Мужчина крепко спал. Веки его чуть подрагивали. Девушка стала внимательнее всматриваться в черты лица рыцаря. Во сне его лицо казалось таким безмятежным, спокойным и добрым, даже не верилось, что такие же, как он, наводили ужас на Псков и Изборск.

Какой же он красивый! Представляю, сколько девушек по нему сохнет! Интересно, сколько ему лет? На вид не больше тридцати. Откуда он? Говорят, что они все родом из Германии, и что они дали обет безбрачия и бедности. Врут, наверно!

Вдруг неожиданно раскрылась дверь, Радмила даже подскочила от испуга. Но это оказался всего лишь ветер.

Нет! Так жить нельзя! Вздрагивать от каждого шороха! Скоро он выздоровеет и пусть едет, куда сочтет нужным. Но и глумиться над собой я не позволю!

Утром следующего дня Радмила проснулась совсем разбитая. Она совершенно не выспалась. Этот страшный кашель не давал ей спать всю ночь! Казалось, что от него вся изба сотрясается. Лучше бы она ушла спать на сеновал. Ей снились такие прекрасные сны, ее мать, отец, беззаботное, радостное детство, какие-то другие прекрасные события, которых не было в яви. Как жаль, что это был сон. Радмила потерла глаза и сладко потянулась. За окном уже птицы пели песни весеннему солнышку. Она открыла сонные глаза. Странно, но его не было в доме.

-- Он, наверно, уехал! Боги меня услышали! -- обрадовалась она.

Черный ворон, которого ей оставил старик Земибор, уже переместился на полку и наблюдал сверху за Радмилой, посматривая на нее то одним, то другим глазом.

Радмила заново растопила печь -- надо было приготовить что-нибудь горячее. Она вчера толком так и не поела из-за всех этих приключений и неожиданных гостей. У нее еще с осени остались сушеные и соленые грибы, довольно приличные запасы разных круп, в погребе стояла большая дубовая бочка моченых яблок. Было как протянуть до урожаев. Жалко, что у нее нет коровы. Денег у Радмилы сейчас не было. Да даже если бы и были, кто ей продаст кормилицу? И вообще не о чем говорить, почти всю скотину у сельских жителей угнали крестоносцы. Раньше им с матерью за лечение платили деньгами, это обычно были горожане или проезжие купцы. Радмила, когда у нее появлялись деньги, ездила на ярмарки и покупала себе одежду. Она так любила красивые яркие наряды, ленты, платки, бусы. У нее было несколько красивых сарафанов и новых вышитых рубашек, но она их берегла для важного случая, дома никогда не одевала. Да и зачем, кто ее тут видит. Если уезжала на охоту, то всегда надевала мужскую одежду, которую специально сшила себе для поездок на лошади. Местные мужчины осуждали ее манеру одеваться, но она не обращала на них внимание. Еще у Радмилы был очень красивый и дорогой убор -- венец из византийской парчи, принятый ее матерью от какого-то купца в качестве платы за лечение. Расшитый золотыми нитями, он искрился и переливался на солнце. Она его одевала всего раз, когда ездила в Псков с дядькой за покупками. Поездка была дальняя, но она стоила того. Какие завистливые взгляды были у псковских девушек! Она тогда себя чувствовала по меньшей мере княжной.

Растопив печь, Радмила сварила похлебку из сушеных боровиков. Сегодняшний день был распределен таким образом: сейчас она хорошо поест, накормит и напоит кобылу, и они с Голубой отправятся проведать местных жителей. Она нарядно оденется, заплетет косу, завяжет ее яркой лентой. Надо же себя как-то подбодрить! Жизнь налаживается! Говорят, князь Александр одержал большую победу над немецкими рыцарями. Еще говорят, что он молод и хорош собой. Если бы Новгород был не так далеко! Она бы съездила, хоть краем глаза посмотрела бы на спасителя!

Девушка сходила к ручью за водой. У нее еще был возле дома колодец, но она им редко пользовалась. Вода в ручье была кристально чистая и приятная на вкус. Волосы после нее становились как шелк. Ручей был ледяной даже летом. Мать говорила, что вода в нем не простая -- она исцеляет тело и укрепляет дух. Она называла его "Сварогов ручей". Двери конюшни были распахнуты.

"Забрал своего коня и уехал"! -- подумала Радмила. Она зашла в конюшню и чуть не выронила ведра. Рыцарь никуда не уезжал. Он был здесь -- стоял на коленях, руки его соприкасались ладонями на уровне груди, голова опущена. Какие-то монотонные фразы чужого языка. Он был настолько поглощен молитвой, что и не обратил внимания на вошедшую девушку. Радмила опустила ведра с водой.

"Что он делает? Молится, что ли, своему богу? Почти совсем как наши христиане"! -- она вспомнила молящегося отца.-- "Я не собираюсь ждать, пока он закончит! Напою лошадей! Меня еще сегодня ждут дела! Пусть молится сколько хочет! А потом уезжает! Я уеду раньше. Пусть забирает все, что вздумает. Брать все равно нечего! Даже, если весь дом вверх ногами переве"рнуть!

Радмила про себя посмеялась. Она покормила лошадей и пошла собираться в дорогу. Рыцарь по-прежнему пор молился, не поднимаясь с колен.

"Он еще здесь? Надеюсь, к вечеру его уже не будет", -- девушка забралась на свою кобылу, устроилась поудобнее в седле? и поскакала лесом в сторону села.

Она долго ехала по лесной тропинке. Хотелось побыстрее добраться до села, ей не терпелось встретиться с людьми, узнать, как они сейчас живут, послушать, что расскажут. Наконец она выбралась из леса.

-- Быстрей, Голуба! Что же ты так плетешься! То тебя остановить невозможно, то ты еле скачешь! -- Радмила посмотрела вдаль, какое-то нехорошее чувство закралось в сердце. Она почувствовала в горле комок.

"Где же село?! Здесь было столько домо"! -- это повергло ее в ужас, что-то заледенело в груди Радмилы и стало опускаться ниже и ниже.

Вдалеке виднелись темные развалины. Это были избы, сгоревшие полностью или не до конца, точнее то, что от них осталось. Возле некоторых наблюдалось некоторое движение.

-- Вперед, Голуба! Почему ты так упрямишься! -- взволнованная девушка поторопила лошадь. Из полусгоревшей избы вышла женщина в разорванной душегрейке, с маленьким ребенком на руках. Ему было около двух лет; он плакал и отчаянно бил мать своими маленькими кулачками!

Ей вроде бы было знакомо ее лицо, но она никак не могла вспомнить эту женщину.

-- Ты ли это, Марьяна?

Она постаралась вспомнить эту женщину. Когда-то она была красивая, пышная телом. А сейчас перед ней стояла тень. Под глазами были темные круги. Впавшие щеки. Ей было-то всего двадцать два года, а можно было подумать, что все сорок. И мужа ее она тоже хорошо знала. Веселый, озорной, он даже к ней сватался года четыре назад, но мать была против. Радмила в ту пору была очень молоденькая, и меньше всего думала о замужестве. Долго парень тогда ее обхаживал -- то полевых цветов положит под окно, то корзину ягод соберет.

--Успеешь еще хомут на себя надеть, как детишки пойдут, так твоя вольная жизнь и кончится! Сплошная пахота с утра до ночи, погоди, не торопись! Такого себе жениха отхватишь, все девки от зависти лопнут! -- мать считала, что он не пара Радмиле.

Сколько Марьяна слез пролила, одной ей это было известно. Тогда она возненавидела Радмилу и долго с ней еще не здоровалась, сплетни стала распускать, под крыльцо разные гадости подбрасывала. Явор -- так звали парня, всегда нравился Марьяне, и не только ей, а еще многим девушкам. Здоровый и крепкий, он даже один раз на спор поднял молодого бычка, пудов под восемь весом. Ему говорили, не надо, мол, живот надорвешь, а тот хоть бы хны. Парень не стал долго горевать после окончательного отказа матери Радмилы. Через полгода примерно он женился на Марьяне. Каким-то образом ей все же удалось его на себе женить. Вскоре у нее родилась дочь, а следом -- сын. Ее ревность была настолько сильна, что даже после замужества, она, будучи на сносях, наотрез отказалась позвать старую Баяну принимать роды. Пришлось позвать повитуху из соседнего села, но та не имела большого опыта, в результате дочь Марьяны еле спасли, да и Марьяне тоже не сладко пришлось, только через месяц после родов оправилась.

-- Ты меня уже не узнаешь, Радмила. Неужели я так изменилась? ? Марьяна прижала к себе плачущего сына.

Радмила даже не знала, что ей ответить.

-- А где твой муж и дочь? -- тихо спросила она.

Марьяна в ответ закрыла ладонью лицо и зарыдала.

-- Их больше нет! Я успела спрятать сына в погреб, когда они пришли! Эти нелюди! Хотела спрятать Ждану, но не успела... а Явор... Он...-- рыданья прервали ее голос.

Радмила спрыгнула с лошади и подбежала к молодой женщине, обняла ее, гладила по спине.

-- Марьяна! Ну, не плачь, милая! Их уже не вернешь! Я понимаю твое горе! У тебя еще сын.

-- Что ты понимаешь! Тебе не надо ни ком заботится! -- женщина отстранилась, не прекращая рыдания -- у нее уже начиналась истерика. -- У тебя нет детей и мужа! Ты не представляешь, что такое потерять ребенка! Мой сын... Мне его даже нечем накормить! У меня нет молока! А он этого не понимает...кричит и кричит!

-- Да. Не представляю. Марьяна, хочешь, поехали ко мне жить. У меня есть коза! В лесах еще полно дичи! Мы бы с тобой справились. Я одна, конечно, не смогу, вдвоем можно попробовать.

-- Спасибо тебе, Радмила, я подумаю. Хорошо? -- несчастная женщина стала понемногу успокаиваться, -- не хочется дом бросать, понимаешь? Мне иногда помогают. Какая с меня охотница, курицу не могу зарубить! Но я подумаю.

-- Тогда я поеду. Ну, ты держись! -- Радмила забралась на лошадь, мысленно проклиная длинный сарафан.

-- И тебе удачно добраться! -- Марьяна горько смотрела в след своей бывшей сопернице. -- Какая же она удалая, не то, что я,-- женщина тяжело вздохнула и пошла к своему обгорелому дому, которым она раньше так гордилась.

Радмила уже подъезжала к своему подворью. Она не стала спрашивать Марьяну про остальных погорельцев. И так было все ясно -- треть села сгорела. А она лечила этого рыцаря! Девушка начала себя ненавидеть. Она уговорит Марьяну, вдвоем все-таки веселее. Марьяна бы ей помогала, она хорошая хозяйка и дом у нее всегда был в порядке. Неплохая жена была она Явору. Характер, правда, не простой, но что им уже делить?

Дверь ее избы была открыта. Она же ее закрывала на засов. Радмила очень удивилась -- она думала, что крестоносец уехал.

Девушка быстро вошла в избу. Рыцарь по-прежнему был в ее доме. Он сидел посреди избы спиной к выходу и, начищая какой-то продолговатый предмет, напевал себе под нос незнакомую песню, при этом ужасно фальшивя. Ах, это он нашел старый заржавевший меч ее погибшего брата. Радмила никогда его не трогала, он был тяжел для женских рук, и поэтому не представлял для нее никакого интереса. А это что за дела! Он мылся, в избе кругом стояли лужи воды! Радмила посмотрела на его чистые волосы цвета спелой пшеницы -- раньше она не могла толком определить их оттенок, так они были испачканы кровью.

Она швырнула свой кафтанчик на скамью. Мужчина прекратил свое пение и повернулся вполоборота. Окинул ее быстрым взглядом, опять начал чистить меч и напевать другую, еще более неприятную для Радмилы песню.

"Чувствует себя повелителем"! -- Радмила подошла к столу. Сожженный дом Марьяны стоял перед глазами.

-- Уходи ты, наконец, из моего дома! Я вылечила тебя, и довольно! -- сказала девушка и, чтобы как-то объяснить свое недовольство, топнула ногой в лужу. Брызги разлетелись во все стороны перед самым лицом рыцаря, который уже перестал и петь, и чистить меч. И теперь с равнодушным спокойствием наблюдал за Радмилой. Ворон на полке громко закаркал, распустил крылья, как будто тоже выражал свое недовольство происходящим.

"Еще и не выгонишь! Весь дом превратил в болото! Чистюля! И не собирается никуда уезжать! Еще одна ночь такого ужаса, и я сама сбегу отсюда! Пойду спать на сеновал"! -- Радмила собрала в охапку одеяло, пару шкур, одежду и вышла, закрыв за собой дверь.

-- Голуба, ты уже сама зашла, не дождалась! А я сегодня ночую с тобой, ты, наверно, будешь рада! -- Радмила прикрыла двери, подошла к своей лошади и обняла ее за шею.

Было еще не темно, но девушка решила лечь пораньше, чтобы выспаться хотя бы этой ночью. За стеной не прекращалось ужасное пение.

Да это какой-то певчий, а не воин! Надо было захватить еще шерстяной платок!

Она стала готовить себе постель в углу, на сене, расстелила шкуры. В конюшне было тепло. Лошади нагрели небольшое помещение теплом своих больших тел. Радмила сняла свой выходной наряд и бережно положила на чистую сухую траву, затем надела длинную рубаху из грубого льна и легла, накрывшись сверху одеялом.

Она крепко спала, когда сквозь сон послышался мужской голос:

-- Есть тут кто живой? -- раздался низкий незнакомый голос уже где-то рядом. Радмила закуталась в одеяло -- ей больше нечего было накинуть, и вышла. Голос принадлежал молодому мужчине, сидевшему на рыжей лошади. Он был богато одет, как и другой, совсем молодой парень. Они были похожи. Это явно были братья

-- Здравствуй, красивая! Мы тут проезжали по лесу, смотрим -- свежие следы, вот и подумали, куда же они ведут? Глянь -- вот и изба виднеется. Может, примешь путников?

-- Только рассвет начался, а вы уже по лесу разъезжаете! -- Радмила не имела никакого желания разговаривать с незнакомцами.

-- Спать хочешь, девица? Так ты ложись, а мы тебя согреем! -- они, смеясь, переглянулись.

-- А может, тебя уже кто-нибудь греет? А? Что-то ты негостеприимная! -- мужчина неприятно ухмыльнулся.

-- Езжайте, откуда приехали! Если нашли дорогу к моему дому, значит, и назад найдете! -- Радмила уже было направилась обратно в конюшню.

Незваные гости вовсе не собирались возвращаться. Они слезли со своих лошадей и нахально рассматривали девушку.

-- Смотрика! А она ничего! Пойдет! Как тебе? -- мужчина, что был лидером, вопросительно посмотрел на своего спутника. Тот только кивал головой и смотрел на девушку с вожделением, слегка приоткрыв рот. Он напоминал слабоумного.

-- А ты нам не груби! Язычок-то можно и подрезать! Кому ты такая потом нужна будешь? Давайка с нами поласковому. Мы парни неплохие. Позабавимся малек, и уедем.

Радмила уже поняла, что им нужно. Она сразу заметила, что их богатая одежда была, как будто с другого плеча, и сшита на более крупных людей. Разбойники! Ее сердце бешено застучало. Она бросилась в конюшню, хотела задвинуть засов, но разбойник опередил ее. Голуба, почувствовав неладное, нервно заржала. Ее настроение передалось вороному жеребцу. Он подал свой мощный голос и поднялся на дыбы. Еще немного -- и он сорвется с привязи и разнесет весь загон.

Сильные руки схватили девушку за лодыжки и поволокли. Рубаха совсем задралась, обнажая стройные ноги и ягодицы. Радмила пыталась ухватиться за что-нибудь, но в руках оставались только пучки травы. Ее усилия были бесполезны, хотя она и сопротивлялась как могла.

-- Хорошая девка, только худовата немного! Помогай, чего стоишь. Вали ее на спину и стаскивай одежду! Быстрее! -- крикнул дурачку старший разбойник. Слабоумный послушно выполнил приказ. Бедная девушка царапалась и отбивалась. Справиться с двумя мужчинами было невозможно.

Их это только еще сильнее раззадорило. Идиот крепко держал ее сзади за локти и издавал нечленораздельные звуки, сродни ликованию. Волосатые руки уже грубо мяли ее нежную грудь.

-- Ай? хороша-то как! Совсем молодая... как я соскучился по девичьим сиськам...сладенькие! -- елейным голосом приговаривал разбойник

Радмила с ужасом наблюдала, как он полез в штаны. Лучше бы он ее убил! Он склонился над ней, возбужденно дыша. Его зловонное дыхание обдавало лицо. Радмила укусила его за мочку уха. Тот сразу резко схватился за покалеченное ухо, кровь потекла между пальцев.

-- Ах ты, дрянь! Значит, не хочешь по-хорошему? -- его лицо исказилось, и он размахнулся.

Тем временем Ульрих закончил свою работу и устроился на лежанке. Все лавки в этом доме оказались для него слишком узкими и скрипели. Ему не спалось. Сильный кашель душил его всю ночь, выворачивал наизнанку -- простыл, видимо, когда промокший лежал без сознания в лесу. Еще эта чертова ворона все время каркает, не дает уснуть. Девчонка устроила такой скандал. И из-за чего? Он всего лишь помылся! Не ходить же ему грязным! Не повезет кому-то с женой! Сварила какие-то помои. Он даже бы своей лошади такое варево не предложил. И никакого уважения к оружию! Надо же было умудриться довести неплохой меч до такого состояния! Вбила себе в голову, что он собирается ее изнасиловать! Ему стало смешно. Шесть лет, которые он провел в ордене, полностью изменили его образ жизни, его характер, закалили тело. За эти годы он из юноши превратился в мужчину с железной волей, управляющим своими чувствами и потребностями. Сейчас все его мысли были направлены только на служение Богу и Ордену. Он считал, что братья Ордена выполняют очень важную миссию. Сражаясь с язычниками и другими иноверцами, они просвещают население и несут ему истинную веру Христа. Правда, с годами он стал замечать подлинные цели гохмейстера ордена и епископов. Это была обычная экспансия, проще говоря, захват земель и грабеж.

"Но это же язычники, мы им несем свет истинной веры! Ничего, если они немного и пострадают при этом"!-- объяснял он так себе, когда уж больно донимали сомнения.

Тевтонский орден по количеству своих земель и богатств уже мог поспорить с орденом тамплиеров, самым могущественным в те времена. Алчность руководства хоть и раздражала, но не подорвала его веры. Для себя он решил, что не всегда стоит беспрекословно подчиняться старшим по званию. Ульрих создал себе некий свой мир, где он сам был судья, выносил приговоры и решал судьбу провинившихся подчиненных. О его некотором своеволии, естественно, было известно и магистру, и великому гохмейстеру ордена. Но они закрывали глаза на это, так как это был его единственный недостаток. Он никогда не переходил грань дозволенного, знал меру в своем неповиновении. При этом Ульрих был хорошо образован, что было большой редкостью среди братьев. Он свободно разговаривал на французском языке, хорошо знал английский; неплохо говорил на языке эстов -- его часто просили быть переводчиком. Кроме того, он пользовался большим уважением среди рыцарей ордена, поддерживал образцовую дисциплину и никому из подчиненных не позволял распускаться. Не для кого уже было секретом, что большинство рыцарей ордена вели, мягко говоря, вольный образ жизни, соблюдали только внешние формы, у некоторых из них были даже незаконные дети. Не так давно Ульриху стал известен один такой факт, ему донес его сержант, о том что молодой братрыцарь, Андреас фон Швабен, находящийся под его началом, имеет тайную семью -- содержит женщинучудинку и ребенка.

Ульрих не поверил. Он проверил сам лично и убедился в достоверности слов сержанта. Он мог созвать суд над Андреасом, но не стал предавать огласке это проступок молодого брата. Он сам решил вершить правосудие, ограничившись раскаянием со стороны легкомысленного юноши и хорошей поркой кнутом, после которой Андреас с неделю не мог, ни сесть, ни лечь на спину, ходил, будто кол проглотил, вызывая этим улыбки братьев. Это, конечно, было незаконно, он обязан был известить магистра, но братья, которые были в курсе этих событий, выразили молчаливое одобрение. Ведь они знали, что если узнает магистр, Андреаса, скорее всего, ждало либо жестокое наказание, либо изгнание из ордена. Этот обаятельный молодой человек был всеобщим любимцем, без его остроумных шуток становилось скучно и тускло в стенах мрачной крепости. Андреас после этого проникся к своему командиру самыми теплыми чувствами, и, как только мог, выражал свою благодарность. Он из кожи вон лез, чтобы вернуть утраченное доверие. Его веселый нрав и старания довольно скоро пробили стену в душе Ульриха.

Да что там говорить! Ульрих в глубине души хорошо понимал юношу. Он напоминал ему о его молодости, о родном доме, о первой любви. Да и ему самому этого так не хватало!

"Интересно, остался ли он в живых после этого сражения? Эта девушка-дикарка чем-то напоминает Андреаса, такая же забавная", -- Ульрих вспомнил, как она с ним расправилась, и улыбнулся. Сначала он обозлился на нее, а теперь со смехом представил эту комичную картину -- как он с грохотом валится на пол, словно подпиленное дерево.

"Совсем не похожа на неженку Хильдегард. Она бы так никогда не смогла. Девчонка сущий демон! Глаза сверкают как молнии! Вбежала разъяренная! Что-то ее сильно разозлило! А какая красотка! Правда, готовить совершенно не умеет. Страшную бурду сварила, как она только ее ест? Если бы он только захотел, она бы уже давно оказалась на божьем суде. Глупая женщина, неужели она этого не понимает"! -- Ульрих рассмеялся и перевернулся на другой бок, -- да, она видная девица! Господи, прости меня за грешные мысли! -- он слез с печи, стал на колени и начал молиться. Его молитву прервал шум за дверью, потом донесся мужской голос. Ульрих прислушался, посмотрел в окно. Начинало светать.

"Опять к ней какой-то знакомый", -- и он продолжил.

За стеной громко, взволнованно заржала лошадь.

"Лотарь"! -- Ульрих быстро поднялся с колен и взял меч. Он так и не дочитал до конца молитву.

Тяжелый кулак чуть не свернул Радмиле челюсть. В ее глазах потемнело от боли. Все закружилось вокруг нее: лошади, стены конюшни, сеновал, человек стоящий перед ней на коленях, потом медленно поплыло. Нет, ей нельзя терять сознание! Девушка сильно зажмурилась и потрясла головой. Понемногу сознание стало возвращаться. Сквозь темную пелену пред глазами она увидела, как на фоне восходящего солнца возник темный силуэт. Идиот, державший ее руки, издал тревожный звук и отпустил ее. И в этот миг горячая пульсирующая струя ударила ей в лицо, и тяжелое тело придавило ее к сену. Она еще толком не пришла в себя.

"Что со мной" ... -- Радмила прикоснулась к своей ноющей челюсти. Она ощутила на губах терпкий привкус крови.

"Кровь? Моя? Как тяжело"... -- девушка с трудом выбралась из-под придавившего ее мертвого тела. Она еще плохо понимала происходящее. Голова раскалывалась на части. Она встала, оперлась на стену. Ноги тряслись. Радмила в забытьи побрела к дверям, держась за стену. Заметила обезглавленное тело, но ей все это представлялось каким-то страшным сном. Сейчас она проснется и все исчезнет! Быстрее к свету!

Девушка стояла в дверях. Оранжевое солнце поднялось над лесом. Радмиле оно показалось каким-то зловещим. Она его сейчас ненавидела. Почему она не просыпается? До нее донеслись испуганные вопли. Она уже поняла, что это не сон. Радмила прищурила глаза. Прочь от дома убегал слабоумный. Он то падал, то вставал, размахивая руками, оборачивался и снова падал. Следом за ним большими шагами шел рыцарь. Вот он настиг дурачка, который опять упал и закрыл голову руками, одним рывком за шиворот поднял с земли и занес высоко над собой меч. В свете лучей блеснуло лезвие. Радмила закрыла уши руками, чтобы не слышать страшного хруста. И рассеченное на две части тело рухнуло на снег.

В голове не было никаких мыслей. Она стояла и смотрела на солнце. Она не видела, как рыцарь вытянул за ноги из конюшни труп насильника. Как он отволок оба тела в лес.

Она бы еще долго стояла, если бы он к ней не подошел и не закрыл собой солнце. Он молча накинул на ее обнаженные плечи одеяло. Радмила опустила голову, крупные слезы потекли из ее глаз. Она вытирала их одеялом, но они текли и текли. Никто никогда ее не защищал. Она давно привыкла надеяться только на себя. Она никогда не была плаксой. Как-то, лет десять назад, она свалилась с дерева и сильно ушиблась. Вместо того, чтобы ее пожалеть, мать только отругала и сказала, что ни женщине, ни мужчине плакать не позволительно. Боги наказывают людей за слезы. Но в последнее время, оставшись совсем одна, Радмила чувствовала такое одиночество, что сдержать слезы не было никаких сил.

-- Спасибо тебе! -- тихо сказала Радмила.

Рыцарь ничего ей не ответил. Он взял ее за подбородок и немного приподнял.

Радмила посмотрела ему в глаза. Они возбужденно горели, как яркие звезды. Но это был не взгляд охваченного похотью насильника, а взгляд человека, возбужденного пролитой кровью. Он поправил сползавшее одеяло и отошел.

Радмила еще постояла немного. Она себя чувствовала такой грязной, что тихонько рыдая, бросилась бежать к ручью. Он смоет с нее всю эту скверну! Зашла по колена в ледяной ручей. Ее бил озноб. Ладонями зачерпывала воду, лила на себя. Холод проникал в ее тело, сводил ноги. Она думала, что никогда не отмоется от тех грязных лап. Радмила мысленно обратилась к богам, умоляя очистить ее тело. Где-то рядом заворковал дикий голубь. Девушка решила, что это знак, и ее молитва была услышана. Она поднялась из ручья и, дрожа всем телом, побежала к конюшне.

В помещении стоял тяжелый запах. Длинный багровый след тянулся через всю конюшню, разрытое сено было местами пропитано кровью. Радмила зажала пальцами нос. Она больше здесь не могла находиться, после всего перенесенного. Тошнота подступала к горлу. Ее одежда... где она? Радмила посмотрела по сторонам, еле сдерживая рвоту. Возле стены валялись ее помятый нарядный сарафан и остальные вещи. Надо как-то снять напряжение, успокоиться! Есть только одно средство. Девушка метнула быстрый взгляд на Голубу. Лошадь мгновенно уловила ее мысли и радостно застучала копытами. Бешеная скачка! Если бы ее хозяйке только было известно, как она это обожала! Ее неукротимая энергия требовала выхода. Девушка оделась и вскочила в седло.

Оставить комментарий © Copyright Лоренц Александра (AlFonLorentz@yandex.ru) Размещен: 05/01/2017, изменен: 05/01/2017. 86k. Статистика. Статья: Любовный роман Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Любовь русской девушки к немецкому рыцарю - нелегкое испытание. Особенно в 13 веке. Два дара достались в наследство золотоволосой Радмиле - редкая красота и доброе сердце. Девушка нашла в лесу раненого крестоносца и, испытывая жалость к страдающему человеку, увезла его в свой дом и вылечила. Но Радмила не могла и вообразить, к каким переменам в жизни приведет ее благородный поступок - выздоровев, рыцарь принуждает свою спасительницу стать его любовницей. Тевтонец считает, что славянка должна быть счастлива, что на нее обратил внимание немецкий барон. Но покоренный ее очарованием и красотой, высокомерный воин сам попадает в тенета жгучей страсти и идет на все, чтобы завоевать любовь оскорбленной им красавицы. ISBN: 9781370576432

Лоренц Александра : другие произведения.

Любовь крестоносца