Лосевский Антон Павлович : другие произведения.

Эпизод 07. После правды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Новые вводные: Галактика "Млечный путь" - планета Земля - город Санкт-Петербург - Васильевский остров - 20-я линия - коммунальная квартира Љ50; 2019 год от РХ - суббота - осень - полдень. Снаружи бушевало настоящее стихийное бедствие, бабье лето отчаянно не задалось, да и обычного-то лета как такового не было. Захлопнутое наглухо окно дребезжало от порывов ветра, в форточку едва не доставала ветка уставшего тополя. Коммунальщики давно обещали выкорчевать дерево, да обещанного три года ждут, чаще - дольше, пока само не пройдет, не отвалится. Софья время от времени осторожно подходила к окну посмотреть на стихию и возможные последствия - такой силы задувал ветер. Украдкой возвращаясь в дальний угол комнаты, укутавшись в плед, она с усилием почитывала модный роман Харуки Мураками, но мысль то и дело ускользала и убаюкивалась бытом. Планы выходного дня выбраться на рынок или же посетить один из музеев оказались напрочь сорваны: с эдакой погодкой дай бог бы до ближайшего продуктового добежать, если у штормового представления еще случится антракт. К тому же наконец-то обещали включить долгожданное отопление. В коридоре же лишний раз мелькать совсем не хотелось: полы скрипучие, соседи странные, приставучие.
  
  Новые вводные: Галактика 'Млечный путь' - планета Земля - город Санкт-Петербург - Васильевский остров - 20-я линия - коммунальная квартира ?50; 2019 год от РХ - суббота - осень - полдень.
  
  Снаружи бушевало настоящее стихийное бедствие, бабье лето отчаянно не задалось, да и обычного-то лета как такового не было. Захлопнутое наглухо окно дребезжало от порывов ветра, в форточку едва не доставала ветка утомленного тополя. Коммунальщики давно обещали выкорчевать дерево, да обещанного три года ждут, чаще - дольше, пока само не пройдет, не отвалится. Софья время от времени осторожно подходила к окну посмотреть на разгулявшуюся стихию и возможные последствия - такой силы задувал ветер. Украдкой возвращаясь в дальний угол комнаты, укутавшись в плед, она с усилием почитывала модный роман Харуки Мураками, но мысль то и дело ускользала и убаюкивалась бытом. Планы выходного дня выбраться на рынок или же посетить один из музеев оказались сорваны напрочь: с эдакой погодкой дай бог бы до ближайшего продуктового добежать, если у штормового представления еще случится антракт. К тому же наконец-то обещали дать долгожданное отопление. В коридоре же лишний раз мелькать совсем не хотелось: полы скрипучие, соседи странные, приставучие.
  
  Уже с месяц как она осуществила давнюю мечту, даже сразу две: перебраться в Питер, одновременно выбравшись из родного Энгельса. На деле, разумеется, все оказалось не так гладко и радужно. Подружка Элька еще до переезда наобещала работу по кулинарной специальности в ресторане, но на практике все как-то задерживалось и расстраивалось: прежняя повариха не спешила оставлять намоленное место. А поэтому пришлось пока трудоустроиться в пельменную сомнительного свойства здесь же, на В.О.
  
  Более всего Соня Улитина любила в своей жизни две вещи - читать хорошие книги и кормить современных людей, то есть даже не есть самой, а именно что подкармливать фирменными рецептами и находками, сделав свое хобби призванием и профессией. Увы, неблагодарные едоки по большей части полагали это чем-то самим собой разумеющимся, быстрой обменной операцией, денежной сделкой: мало кто улавливал специи и тонкости в ее блюдах.
  
  В районе полудня старая чугунная батарея заурчала, процесс протапливания пошел. Все вокруг мешало и отвлекало: книга окончательно не читалась, отложилась. Тогда Соня решила занять себя чем-то безмысленным, бытовым, раз уж день все равно не задался - на совесть отмыть ту самую батарею, например. Для этого пришлось собрать всю волю и заставить себя выйти в коридор, чтобы набрать в тазик воды и смочить тряпку. Разумеется, там уже вовсю крутился один из записных обитателей - Антон Цехов, точно живший в этом самом коридоре или на кухне, беспрерывно болтаясь без дела и исчезая в комнате лишь на ночь. Тот с ходу что-то буркнул ей про чудовищную погоду, в очередной раз пытаясь завязать разговор. Антон был относительно молод и желал любви, в идеале - не выходя из дома. А Соня вполне приглянулась. Она же, не отвечая взаимностью, виновато указала взглядом на тазик и прошмыгнула в уборную, совмещенную с ванной.
  
  Стоит заметить, что к полудню того осеннего дня, да и заметно раньше, Софья уже успела изрядно хлебнуть и разочароваться в коммунальной жизни, хотя и до собственной практики особых иллюзий, будто это весело и увлекательно, не питала. Квартира, показавшаяся в первый день просторной и приветливой, с каждым днем теряла позиции в ее глазах, но скромные денежные запасы не позволяли пока рассчитывать на съем индивидуального апартамента. Помимо безработного типа Цехова, водились, конечно, и другие жильцы. Одну из комнат занимала пара в возрасте: дальнобой Маркел Епанчин, смачно пьянствующий после каждого камбека, а также его избранница, кондуктор трамвайного вагона Варвара, в обиходе просто Варя. Последнюю по коридору комнату снимал студент Горного Родя, приходивший в основном на ночлег и не принимающий деятельного участия в коммунальном общежитии. Ну и, разумеется, держательница ключей и заведующая хозяйством, Алина Ивановна, строгого норова престарелая дама, всячески недолюбливавшая приезжих, однако же неплохо на них зарабатывающая.
  
  Несколько раз Соня становилась случайной свидетельницей, как на лестничной клетке или возле парадной ошиваются отчаявшиеся забулдыги, а потому отзывы об Алине Ивановне на сайте о недобросовестных арендодателях, похоже, имели под собою некоторые основания. Старуха-банкирщица действительно выдавала ссуду тем, кому не давал уже никто, под твердый заклад имущества, имея тесные связи с местными то ли бандитствующими депутатами, то ли депутатствующими бандитами - пойди еще разберись.
  
  По счастью, к Соне она отнеслась вполне индифферентно: ну, очередная барышня из провинции, на вид годков 25-27, приехавшая искать место под солнцем в большом городе. Закавыка в том, что как раз солнца в Петербурге не так уж и много, поэтому и положение покорителей заведомо непрочное - и это прекрасно для арендного промысла. Сама же Соня предпочитала держаться отстраненно и, несмотря на страсть к приготовлению пищи, на кухне старалась не задерживаться, чтобы не участвовать ни в каких посиделках, особенно если там колобродил противный рыжий Цехов. Порой, сидя в своих четырех стенах и глядя на непонятные фигурки на подоконнике, она задумывалась об их смысле и предыдущем жильце, который не пожелал, или попросту забыл, забрать их с собой. Однако не находила ни явного смысла, ни иных примет пребывания предшественника.
  
  И все же никогда не знаешь, что послужит движком жизненных сюжетов и коллизий. Вычистив до лоска внешний край батареи, она добралась до самой труднодоступной оборотной части, просунув руку в узкое пространство между стеной и тыльной стороной батареи. Оттуда внезапно выпала запылившаяся, истерзанная тетрадь 96 листов, так называемая общая, хотя, судя по внешнему виду, все-таки очень даже персональная, чья-то. Соня с отвращением отбросила ее в мусорку: не хватало еще чужого барахла! Однако непогода и скука взяли свое: посмотрев старинный фильм про гусар и французов, захотелось переключиться на что-нибудь новенькое, тут и вспомнилось о тетради. А вдруг в ней указан путь к кладу или небывалый кулинарный рецепт, который прославит ее имя в веках? Это вряд ли, понятно, но стоит хотя бы заглянуть - для очистки совести.
  
   На титульном листе предстала зарисовка с цифрой '3' или же буквой 'З', снизу подпись: 'каждая тетрадь - новый мир'. На следующем развороте неровным, нервным, но вполне разборчивым почерком замелькали заметки дневникового характера:
  
  13 апреля 18
  'Итак, Лев Достоев снова в игре и при делах. Уж года три как не могу собраться, чтобы что-нибудь написать. Не складывается текст, все как-то отболело, отмерло и оборвалось. Не идет идея, тема, мотив. Вот - даже тетрадь прикупил, чтобы ловить и записывать редкие всплески'.
  
  25 апреля
  'Уже полгода как в СПб, а вдохновение не посещает. Работаю на паршивой работе. Обманывают, не доплачивают. Как тут писать?'
  
  2 мая
  'Город действительно неповторим в своей атмосфере, но и климат, конечно, весьма мерзопакостный. Ветра, влага. Простыл и валяюсь дома. Легкие дуновения проникают даже в насквозь законопаченное окно. А с другой стороны - идеальное сочетание для работы и взрыва мозга. Сиди себе дома, думай, действуй, пиши. Но не пишется, отчаянно не пишется'.
  
  7 мая.
  'Подумалось, что героем произведения не может быть человек. Не время героев. Время антигероев и плохих новостей. Об этом и должна быть книга. Портрет эпохи, заметки безвестного очевидца и современника - как вариант'.
  
  13 мая
  'Макеевка, странный и стремный городок. Прототипов хватает. Встроить злободневные события и предчувствия. Поднапрячься. Лев я, или тряпка?'
  
  17 мая
   'Вообще-то, стоит признать, времена писательств безнадежно канули. Куда проще выучиться мычать в Ютубе на мотив популярных мелодий, пародировать, паразитировать на чужом. Но осталось ли что-нибудь достойнее, интереснее, чем работать со словом, а не визуалкой? И в то же время не скатиться в сочинение 'продающих текстов', чтобы втюхивать актуальный контент 'целевой аудитории'. А вот чтобы как раньше, по-настоящему. Ответа на этот вопрос у меня нет, но должен же кто-то хотя бы пытаться?'
  
  24 мая
  'Никакой Макеевки не будет. Будет МакондоВо - царство абсурда и беспросвета. Заодно отсылка к Маркесу. Но мысль пока вяла и тупа. Потом'.
  
  29 мая
  'Весна, видать, все-таки время любить и вытворять, а не творить и созидать. Но любить я как-то разучился, если вообще умел. Да и писать, похоже, тоже. Ждем вдохновения по осени, традиционное время'.
  
  20 июня
  'Месяц, выходит, сюда ничего не писал. Траблы на работе. Шеф какой-то дикий козел. С такими управленцами не удивительно, что все летит в тартарары'.
  
  26 июля
  'Девчонку из 'Нового величия' забросили в каталажку, ни за что. Ломать судьбу и здоровье за неравнодушие к своей стране, стремление участвовать в общественной жизни: не соглашаться, ошибаться, учиться и предлагать... Убийственный патриотизм! А участие в собраниях отныне - экстремизм. Опять. Что же вы творите, твари?'
  
  18 августа.
   'Посетила тут идейка. Киберпанк. Антиутопия. Тема благодатная, многогранная. Надо прикинуть'.
  
  15 сентября 18
  'Совсем замотался с работой. Уволили. Потом вроде поняли, что без меня жиже, позвали обратно, пообещав увеличить зарплату. Кинули, не заплатили . Ушел окончательно. Ну что за баранизм? А все-таки надо выделить время, собраться с силами и что-нибудь уже сочинить: иначе, зачем я тут? Иначе, зачем вообще все?'
  
  В определенный момент Соне стало элементарно занятно: приведут ли эти муки творчества и решимость автора 'что-нибудь написать' хоть к каким-то результатам? Пролистнув еще пару страниц подобных записей (23 октября 'все это превратилось в заурядный дневник' и т.д.), наконец-то она обнаружила внятный текст.
  
  21 января 2019
  'Ночь перед казнью выдалась самой тягостной и задумчивой в недолгой еще жизни Юлии, оно и понятно. Думала ли она, хрупкая, девятнадцатилетняя, что дело примет столь внезапный и скверный оборот?..'
  
  Хм.
  
  15 февраля
  Эпизод 3
  'И вот настал такой день, когда в комнату ввели хрупкую девоньку, усадили в подготовленное рабочее место, а надзиратель указал на единственный на многие годы вперед и отныне краеугольный в ее жизни документ, своего рода Конституцию и Библию дворцебота - приложение Методичка.док.'
  
  28 февраля
  
  Эпиз 05. 'Сработало же? - беззаботно рассмеялась она, как будто уже не сомневаясь, что все происходящее - предписанный сценарий, и иначе и быть не могло'.
  
  27 марта 19. Э6 'Отец Хэй Ли довольно ловко сумел разжевать и сплюнуть кляп, чтобы сообщить остальным, прежде всего сыну Юлию, что дочь Юлия бежала ночью с острова вместе с Романом. Теперь следопыты и легавые идут по их следу. Родителей же повязали для сговорчивости и видеоаргумента к моменту поимки'.
  
  'Странное дело, но не было ни ветра, ни спасателей, ни стонов из-под завалов - лишь эхо вечности и отыгранной партии. Пристально присмотревшись к дыму на горизонте, он хитро прищурился и узрел через внутренний огонь давно искомые эманации...'
  
  Как и многие умудренные читатели, Софья отчего-то имела склонность выделять в сюжете любимого и некоего центрального персонажа, вокруг которого все вращается и непременно чем-нибудь заканчивается. Для нее таковым персонажем стала Юлия Ли. Тем более что автор изначально выставил ее крупным планом: толком, правда, так и не поведав, отчего она страдала и искала спасения. Пожалуй, ответ содержался во всем последующем изложении: Макондово представлено как место с не самой комфортной городской средой и наличием перспектив, что было ей хорошо знакомо и понятно. Хотя понятно оказалось далеко не все: через некоторые частоколы слов и буреломы букв проходилось местами буквально продираться. Почерк то укрупнялся, то мельтешил, немалая часть записей содержала вычеркнутые фрагменты, процесс естественного отбора языковых средств осуществлялся непосредственно на полях. Иногда получалось занятно.
  
  Дочитав рукопись до конца, там, где все заканчивалось неведомыми 'эманациями' и многоточием, ее захлестнуло чувство, что чего-то здесь явно не достает, будто история так и не завершена задуманным образом. Очевидно, так оно и есть. Так что же сталось с Юлием и Романом? Удалось ли им укрыться и сбросить хвосты? А как быть с погребенными в подвале Дворца? Наверное, непроста им сперва не повезло быть пойманными, но на самом деле посчастливилось оказаться в роковой момент именно в самом безопасном месте? Так, и дальше что? Все погибли? Кому-то удалось уцелеть? В ее восприятии многое усугублялось тем, что вся предшествующая Сонина жизнь и без того изобиловала незавершенностями и недосказанностями: ну почему вот так все? Разве можно бросать начатое? Неплохо ж шло. А если это развязка, почему она все-таки какая-то оборванная и недоделанная?
  
  За чтением тетради незаметно пролетел весь день субботний, вечерело, погода утихомирилась. Выбравшись в магазин, Соня все раздумывала о несложившемся сюжете: должно быть, тому есть разумные объяснения? Отужинав, включив настольную лампу и снова взявшись за тетрадь, она пролистнула кипу пустующих разворотов, отмеченных волнистой линией вместо содержания. Как вдруг обнаружилось продолжение. На листе было выведено суховатым фломастером 'Дуновение теплого воздуха из губ незнакомки - тут Соня невольно прикусила губу - в тени сна единорога'. Эту словосочетание уже где-то встречалось на страницах рукописи. Единорог. Почему именно единорог, есть ли в этом смысл? Первое же встретившее в сети определение дало такие результаты: 'Единорог или инрог - мифическое существо, символизирует целомудрие, в широком смысле духовную чистоту и искания. Чаще всего его представляют в виде коня c одним рогом, выходящим изо лба'.
  
  А пока заваривался чай, совершенно невзначай раскрылась одна неясность. Ее посетила догадка: на стене, рядом с окном, раздражающим образом отошел уголок обоины, приподняв который можно было почитать газету от 2003 года, когда, по всей видимости, здесь и проводился последний ремонт. Соня все хотела купить клея и заклеить отслоившийся участок, да все как-то забывалось, не склеивалось. Некоторые фамилии там обведены в кружок, и если еще вчера эти фамилии не говорили ни о чем, то теперь-то заговорили. Статейка из издания 'Криминальный калейдоскоп' содержала тогдашние сводки уличной жизни: '...анекдотичный инцидент случился в Петроградской стороне прошлой пятницей. Полковник в отставке Шутин В.В., вместе с украинским гастролером по прозвищу 'Бандура', находясь в состоянии алкогольного помешательства, угнали автомобиль марки 'Жигули', так называемую 'вишневую девятку', принадлежащую коммерсанту Нечехову П.Г. По иронии судьбы, последний, как установило следствие, приходился одноклассником и давним знакомым Шутина. Потеряв управление автомобилем и пробив ограждение, горе-угонщики утопили его в реке Карповке. Каким-то чудом никто не пострадал. В багажнике поднятого из реки авто всплыл китайский контрафакт на крупную денежную сумму. Объясняться придется всем. Вот как прокомментировал нашему изданию данный случай Ливанов Л. К., заместитель управления...' Для продолжения бытовой драмы пришлось бы и дальше снимать обоину, но Соне в принципе оказалось достаточно. Соответствующие фамилии были обведены ручкой и, очевидно, послужили делу создания образов. Хм: и тут Китай! Почему именно Китай? Во включенном фоном телевизоре шел сюжет про выгорающие леса Сибири, вернее о том, что тушить их вредно и нецелесообразно, ибо дорого. Вечерний ведущий, соловьем трактуя летние события, наивно вопрошал, кому это выгодно? Софья, в раздражении, погасила телевизор, оставшись в куда более комфортном безмолвии.
  
  Однако, вопреки надеждам, развития сюжета в тетради не последовало. Там обнаружилась лишь еще одна серия заметок, датированных уже недавно прожитыми месяцами.
  
  25 мая 19
  'Засылал пробники и анонсы в 3 издательства, 2 литературных журнала и даже киностудию 'Последнее творческое объединение', где хотят ставить отечественную адаптацию 'Черного зеркала'. Последние хоть ответили. Правда, отказом, но и на том спасибо. Значит, выбрасываю на свалку - в интернет'.
  
  29 мая
  'Иногда становится жутковато, что некоторые события, описанные в 'Дуновении...' происходят наяву, и даже превосходят. Дурдом, какой дурдом'.
  
  17 июня
  'Выложил три первые главы. Все как всегда - замечательная пресса, отличные рейтинги, отзывы. Похоже, все по-прежнему: бессмысленный, бессонный и бесплатный труд. Ботинки новые, ботинки жмут'.
  
  03 июля
   'Завелся тут некий постоянный читатель, который подгружает по нескольку раз в неделю. Товарищ мажор из центра 'Ы' - успокойся. Не представляю я никакой угрозы для вашей стабильности и госстроя. Вы сами - куда большая опасность, как для отдельных людей, так и для всей нашей будущности. Сколько миллионов уже уехало за последние годы, скольких вы закрыли ни за что ни про что? Отворив при этом настежь границы для мигрантов из третьего и четвертого портала. Они-то вам тут наладят цифровую экономику и инвестиционный климат, ага. Я же всего-навсего оставляю за собой право не уважать и не пресмыкаться перед теми, кто измывается над собственной страной, ее законами и населением. Не принимать тот барак, который вы старательно выстраиваете для оставшихся, охраняя уют дворцов и виноградников своих хозяев. Но история еще обязательно рассудит. А вообще это большой и отдельный вопрос: по какому такому праву, назвавшие себя властью от бога, кидают в тюрьмы неугодных - не за тяжкие преступления, финансовые махинации, приведшие к техногенным катастрофам и т.д., а за мыслепреступления, обычное неравнодушие, другой взгляд на вещи. Этот вопрос еще обязательно предстоит решить, чтобы преодолеть средневековье. Либо застрять в нем навсегда'.
  
  06 июля
  'Вот и опубликовал последний эпизод. Не последний по существу и содержанию, но, пожалуй, с меня довольно. Подобно тому, как музыка не существует без слушателя, а картина в запаснике - невидимка, так и тут. Столько нервного волокна истрачено вхолостую... Это определенно не добавляет оптимизма и причиняет боль. Но разве не боли я искал на самом деле? Боль - есть симптом и вернейший признак жизни. Быть может, я всего лишь пытался напомнить себе, что живу? Дежавю'.
  
  09 июля
  'Все как боксерский поединок с предопределенным исходом. Тренер-оптимист просил продержаться три раунда, поразвлечь публику. Букмекер велел лечь во втором. Публика не симпатизировала, ждала следующего, титульного боя. Но я простоял 6 раундов. Шесть! И дрался честно: не за контракт, гонорар или славу, а за остатки чести и совести, выдав порцию правды. Правды не универсальной и всеобъемлющей, но своей, нажитой, прочувствованной на собственной шкуре. Теперь отползаю к канатам - подбитый, проигравший, но вполне довольный проделанной работой. Сделал, что было должно - и даже немного больше. И что есть, то есть'.
  
  19 июля
  'Долгожданный пятничный вечер. И пока широкие массы засели по кабакам, кинотеатрам, выстраивая шоппинговые маршруты на уик-энд, я заперся бирюком в своей коморке, чтобы продолжить исследовать природу душевного состояния, именуемого писательством. Тем более что все уже решено: никакую книгу я дописывать не буду. Все погибли, оставшись заперты в воспаленном сознании и оставленном мире. А может, некоторые и спаслись - как знать, зависит от точки зрения и восприятия. Такой вот просто открытый финал получился: если сама жизнь не дает однозначных ответов, чего уж ждать от повести? Каждый писатель, говорят, всю карьеру слагает одно и то же произведение на разные лады - и я в принципе уже сказал все, свои выводы вывел. Большой литературной судьбы у серии про Макондово нет - это давно не новость, не секрет. Анализируя первопричины, что движет авторами к написанию чего-либо: для кого-то это ремесло, кому-то хобби, а кому - попытка нащупать хоть какой-то смысл пребывания здесь. Штука по-прежнему в том, что жизнь человеческая не просто конечна и смертна, а порой и внезапно смертна, потому нужно успеть оставить что-то на память. Есть, должно быть, природная потребность обозначиться, выцарапать наскальную надпись: 'Я здесь был'. Что не менее важно - отчиститься от скверны, высказаться: я не с этими, не с ними, не вздумайте записывать меня в ряды и отряды конформистского согласного большинства, кому было все равно и ровно. Я же говорил - не громко, невпопад, не туда, а все-таки. Что-то сделано: ничтожно мало, не совсем так, не до конца, а сделано. И в литературе по-прежнему возможно категорически все, в жизни же скрипты и рецепты свелись к выживанию и попыткам сорвать деньжат, чтобы и дальше сколько-нибудь крутиться белкой в колесе круговорота. Вот и Алина Ивановна подкидывает в топку дровишек - денег ей дай вперед, конъюнктура поменялась. Не дам, нету денег. Статус: все сложно. Трудно быть банкротом'.
  
  26 июля 19
  'Нынешним на редкость ненастным, невыразительным летом, невольно много задумываюсь о природе творчества. Удовольствие? Да. И абсолютно недостижимое, непередаваемое другим. Творческий акт есть небесный секс, сакральное таинство, плодами которого становятся целые миры и их наполнения - очень волнующее, интимное чувство. Голова создателя как антенна приемника, улавливающая импульс вселенной, впитывающая в себя идею, выплескиваемую через созидательный канал. И вот он результат - текст, выстраданный подтекст вечных истин, пропущенных сквозь себя. Совсем не удивительно, что сочинение в итоге наделено определенными личными чертами характера и авторскими представлениями, деталями, проблематикой и т.д. Но это лишь малая часть и внешняя оболочка, многое же остается неясным и самому автору. Что-то получается лучше, чем задумывалось, многое хуже, а все-таки это определенно нечто свое, но только до известной степени. Мне не суждено было познать радость отцовства - если это вообще радость, не знаю. Но колоссальная ответственность примерно понятна. Так и тексты живут уже своей жизнью, в моем случае не особо счастливой - в батю пошли. Рано или поздно опьянение влюбленности проходит, приходит похмелье, бытовуха, разлад, развод. Мои текста - несчастные брошенные дети, судьба их неприметна и незавидна. Но я подлинно счастлив, что они есть, и тоже являются частью Вселенной'.
  
  28 июля
  'Еще не так давно я вполне искренне огорчался малочисленности читательской аудитории, отсутствию должного интереса, независимых оценок, суждений и прочим глупостям. Все это простительно и уместно для начинающего автора, но никак не законченного. А впрочем, как вспомнишь - это забавное чувство, когда расклеиваешь всюду пеструю афишу, привозишь громоздкую аппаратуру, выкладываешься по полной, а на концерт по факту всегда приходит ровно 4 человека - и не покидает ощущение, что ты обманул, и тебя обманули. Так и здесь: абсолютно добровольно лишаешься различных досугов, сна, спускаешь долгие вечера, чтобы сложить знакомые слова в приличный сюжет и некую композицию. И тишина как в морге. Крайне своевременно за спиной кто-то тактично откашливается, напоминая о присутствии в мире живых - и все же не по себе, грустно, холодно. Но в последнее время что-то во мне вдруг резко перезапустилось, одумалось. Ожидания авторов - это даже не пошлое тщеславие. Скорее это напоминает поведение тех сумасшедших мамаш, которые таскают свое чудо-чадо по всевозможным кружкам и секциям и пытаются всюду пропихнуть, убеждая случайных окружающих, что именно ее дитя самое толковое, красивое, даровитое и т.д. И даже если чадо больное, кривое, безнадежно тупое - уж для мамани-то оно неизбежно остается самым любимым и наилучшим из. Вот и тут: наивно ждать понимания читателей, которые получают лишь иссохший продукт-сухофрукт, наблюдают верхушку айсберга, будучи лишенными возможности участвовать в акте сотворения самого текста: не зная завязок, развилок, родов творчества и радости облегчения. Получается, кайф и смысл творчества в самом процессе, а результаты - побочный продукт, который в полной мере может быть осмыслен и прочувствован лишь самим создателем. Значит, настала пора перестать выкладывать это домашнее порно на всеобщее обозрение и ждать чьей-то похвальбы и доброго совета - ведь нет ничего нелепее, если задуматься всерьез над данным курьезом. Но именно этим, выходит, я и был занят. И только теперь, кажется, я наконец-то свободен и спокоен. А у Макондово, надо признать, выдалось воистину ужасное прошлое, бывшее следствием расшатанного настроения, экспериментов и поисков. Кто знает, куда это заведет? Быть может, солнце еще взойдет и озарит эти края свежими смыслами и эпизодами - но этого мы никому уже не расскажем, оставляя на виду лишь разруху и упадок. Пожалуй, довольно множить Литературный Валовый Продукт скверного качества изделиями и поделками. Хотя, кого я обманываю: за свои фигурки мне совершенно не стыдно'.
  
  30 июля.
  'Доживу до конца лета, в зачет первого взноса, и съеду совсем. Достала эта старуха-проруха. Что дальше? Осень. Затем зима'.
  
  ***
  Записи в тетради иссякли, остались лишь зияющие листы пустоты и вопросы. Конечно, куда легче было бы никакими вопросами не задаваться, а лучше взять и продолжить свою тихую мирную жизнь. Вот только последние заметки изрядно взволновали Соню. В ней созревало семя желания разобраться: в чем тут дело? Кто ты, Лев Достоев?
   Пожалуй, человека с подобным именем, если оно реально, совершенно не сложно найти в любой точке мира. Однако начинать поиски проще всего с открытых источников. Этому Соня и посвятила день воскресный, такой же пасмурный и промозглый, что и вчерашний. Само по себе набранное сочетание слов 'Лев Достоев', что в Яндексе, что в Гугле, вполне предсказуемо выдавало ссылки на биографии и материалы о двух прославленных писателях. Зато поиск по фрагментам текста из рукописи дал быстрый результат - на нескольких литературных порталах действительно были опубликованы уже знакомые ей тексты, заметно, впрочем, отличавшиеся от черновых записей в тетрадке. Видимо, автор имел привычку сперва заносить сочинения на бумагу, а уж потом набивать в компе. А вот заканчивалось все схожим образом, тем же 06-м эпизодом и многозначными 'эманациями'. В начале июля публикации оборвались, последовали месяцы затишья и бездействия. Подписано 'Лев Достоев' - и больше никаких полезных сведений и зацепок.
  
  Что ж, прямо-таки напрашивался проверенный способ получить необходимую информацию - познакомиться поближе и пообщаться с остальными жильцами, преодолевая неловкость и нежелание.
  В обеденный час, отправившись под надуманной надобностью на кухню, Соня застала там кондукторшу Епанчину. Как бы между прочим, завязав разговор о невзгодах погоды, она полюбопытствовала: а вы не в курсе, кто в моей комнате до меня проживал? Там какие-то фигурки странные остались. Возможно, их нужно как-то передать?
  - Помню, а как же. Левка там обитал. А что передать? Что упало, то пропало, - помешивая макарошки по акции, невозмутимо отвечала Варвара.
  - А что-нибудь еще вы о нем знаете? Фигурки просто... необычные.
  На счастье Сони кондукторша оказалась чрезвычайно болтливой особой, и вместо короткого ответа удостоила ее целой лекцией на заданную тему. Кое-что удалось выяснить.
  
  - А че Левка? Все ходил-ходил, кофе варил. Беспокойный человек. Но мы мало общались. Говорила я ему - не надо тут политику разводить, особенно на нашей кухне. А он этот... диссидент, несогласный, или как их там? Вот усядутся тут втроем: он, мой Бармалей, собутыльник его Антон, и трещат тут до ночи. Иногда, страшное дело, даже Алина Ивановна присоединялась. Все спорят. Лева-то правительственных не шибко жаловал. Говорит, растаскивают Россию, разбазаривают богатства, с вашего, заметьте, трусливого согласия и одобрения. И тут я с ним, допустим, отчасти даже согласна. А все ж молодой он: лет, наверное, немного за 30, не помнит уж девяностых-то! Перемены ему подавай, реформы. Ха, в гробу мы видали эти перемены! Нет уж, нам и так хорошо, и так сойдет. Главное, войны нет. А так-то что - парень неплохой. Не помню, откуда он: то ли с Москвы, то ли с Костромы. Как-то даже ноутбук мне справил. Что-то там переставлял, чистил, а то у моего лодыря все руки не доходят. С годик-то у нас пожил. А если б поумней был, не лез на рожон, и дальше бы горя не знал! А так, беда вышла...
  И, наконец, смолкла. Увы, на расспросы, что за беда, отвечала уклончиво и ничего дельного не поведала. Вся словоохотливость куда-то улетучилась, Варвара переменилась в лице и, сливая вермишель в дуршлаг, деловито засобиралась по делам, оставив Соню в неведении и недоумении.
  - Ну, да заболталась я с тобой, пора стиркой заняться. Ты заходи, Софьюшка, если надо чего, не стесняйся.
  
  Беседа с Епанчиной лишь разожгла любопытство и подкинула загадок. Вторничным вечером, вернувшись со смены, Соня заприметила на кухне заседающих Маркела Епанчина и Цехова, и вновь решилась разыграть карту с фигурками и огромной потребностью вернуть их законному владельцу. Неожиданно они охотно подхватили беседу: то ли из настроения угодить ей, то ли Лева им так сильно запомнился, запал.
  - Ну, что тут скажешь, - затянул дальнобой Епанчин, - история стара как мир. Многие приезжают в Ленинград за некой красотой, чуть ли не гармонией, а натыкаются на оголенный провод реальности. Пойми, здесь все чувствуется тоньше: небо ниже, ближе, давит на крышу. Вот почему сюда так тянет психопатов всех мастей. Я сам-то всю Рассею исколесил порядком, многое повидал на своем веку. А ничто не переплюнет белые ночи - приезжим башню сносит: а потому что к этому надо с детства привыкать, принимать как данность. Так что помимо весенних и осенних обострений, у нас тут еще и летние случаются. Ну а зима - вообще мрак. Тебе, кстати, тоже нужно быть к этому готовой. Ты сама-то с саратовщины, я так понял? Ну, у нас тут все немного пожестче, вот увидишь. Это город не слабонервных и впечатлительных, ты же не из таких?
  
  Соня отвечала неопределенно: сомнительно-утвердительно.А Епанчин представал не так прост, каким казался на первый взгляд. Цехов пытался было вставить в разговор свои коронные 'ты че, млян', но был бесцеремонно прерван. Маркел напористо проталкивал свой крепкий монолог:
  - Что касаемо Льва нашего, то он тут реально всех достал! Ваше поколение особенно богато на таких вот, извини, полуидиотов. Вроде с виду приличные люди, образования там всякие высшие, понимаешь, а вот все равно идеализм на грани идиотизма так и лезет! Вот Лева нам какую тему все задвигал: дескать, и земли у нас немерено пустующей, деревни пачками вымирают, и ресурсов всяких, сколько хочешь, а мы, скоты, теснимся по разным норам, муравейникам. Нет бы каждой семье по дому с изумрудной лужайкой, фонтанчиком, и прочие благоглупости. Так-то оно так, но время же нужно! Терпеть и работать, верить и терпеть - вот наша религия! Чтобы обустроить Россию в условиях вражьих происков - это много времени еще уйдет... но мы никуда не спешим. И, понимаешь, чтоб не сунулись к нам опять! Поэтому армия и боеголовки превыше всего, чтоб боялись и знали, что жахнем-бахнем, рука не дрогнет! Терпения вот нет у молодежи! Все и сразу им подавай, а работать никто не хочет - вот откуда все напасти-то.
  
  И хотя Софья была весьма далека от мира большой политики, тут и она уловила известную лажу и знакомые нотки, высмеиваемые Львом в своей рукописи. Не исключено, что Маркел даже послужил одним из прототипов в 'Дуновении'.
  В целом же: Епанчин и Цехов по итогам беседы в выводах серьезно разминулись, раздавая Льву самые взаимоисключающие характеристики - то он скромный, то борзый, то интеллигентный, то вспыльчивый, словно бы говорили о двух разных людях. С их слов никак нельзя было сложить даже приблизительный психологический портрет. В одном лишь они сходились вполне: Лева, мол - нормальный парень был, но в политике и делах государственных ничегошеньки не шарил, повелся то ли западные, то ли на восточные гранты. Вот и кранты, допрыгался - и поделом, другим наука будет! Однако опять же так и не приоткрыли завесу тайны, в чем это выражается и что имеется в виду.
  
  Тем же вечером, когда Соне все же удалось вырваться из веселой компании в свою комнату, все улеглось, а она только улеглась, переодевшись в ночную сорочку, как в дверь настойчиво, тревожно постучали. На пороге со свечкой застыла сама Алина Ивановна: - 'Тук-тук, можно войти на минутку?' - 'Да, пожалуйста' - 'Мне тут сорока на хвосте принесла, что ты наводишь справку о прошлом жильце? Вот тебе мой добрый совет: оставь это дело, милочка'. Здесь ее голос огрубел и приобрел угрожающие нотки: 'милиция у нас тут уже бывала, порядок навела, не переживай - не твоя забота. Я ясно выражаюсь?'
   - Да-да, Алина Ивановна, спасибо, все ясно-понятно - потупив взор, отвязалась Соня.
  
  Алина Ивановна же, несмотря на старорежимные привычки и почтенный возраст, отнюдь не отставала от века. Будучи опытным юзером, несколькими месяцами ранее она выискивала компрометирующие сведения на проблемного жильца, и умело нашла сочинения Левы в сети, найдя их до крайности возмутительными и вольнодумными. Подоплека ее интереса заключалась в материальном стремлении урезонить нежелающего пере-ходить на новый тариф клиента. Тогда-то Алина Ивановна и засела за собственное сочинение в жанре 'донос'. А что? В арендном бизнесе все средства хороши: тем более во времена острой конкуренции, лютых демпингов и подорожания строек и вторичек.
  
  
   ***
  Как известно, нет худшего совета, чем 'не переживать', 'не паниковать' и т.д. Скрытность соседей насчет судьбы Льва зарождала в Соне самые черные мысли и страшные догадки. Подозрения, что дело тут нечистое, после ночной беседы, лишь окрепли и упрочились. Да и последняя запись в его дневнике: 'Доживу до осени и съезду совсем' - как это можно расценивать? Всю ночь она проворочалась, уснув лишь под утро, проснувшись совершенно разбитой и убежденной, что в этой самой комнате случилось нечто мрачное и непоправимое. Вот почему, похоже, она и сдавалась сравнительно дешево, пускай и место не самое центровое, с не лучшей транспортной доступностью и устаревшим ремонтом.
  
  Смутные думы посреди собираний на работу были прерваны шорохом в коридоре: ее посетила догадка, что неуловимый студент Родя из соседней комнаты, которого она за все время обитания видела лишь дважды, мельком, со спины, объявился собственной персоной. И действительно: долговязый вьюноша обнаружил себя в коридоре, роющимся в кармане пальто на вешалке.
  - Доброе утро. Родион, если не ошибаюсь? - вообще-то лезть в чужие дела было совсем не в характере Сони, но такая вопиющая неясность ситуации и нервная ночь обострили чувства до предела, придавая решимости докопаться до истины. - У меня есть один вопрос, насчет Льва... ну, который жил тут до меня...
  Родя несколько удивился такой постановке вопроса, еще даже не сформулированного, но суть ухватил сразу. Вместо ответа он приставил палец к губам, и вполголоса предложил минуток через пять встретиться на лестничной площадке, дабы подымить. И хотя Соня не имела пагубной привычки чем-либо дымить, радостно приняла это приглашение.
  
  Выйдя на прохладную лестничную площадку, она не встретила там искомого Родиона, однако шарканье пролетом выше указало ей путь. И впрямь, студент уже поджидал ее там.
  - Сорян за излишнюю конспирацию, но ты, видать, нашу старуху-процентщицу еще плохо знаешь. Ее от одного упоминания о нем трясет и колотит. Наверное, потому что не захотел платить ей проценты, гы-гы. Имей в виду.
  - Поняла. Да я просто хотела бы Леве фигурки вернуть...
  - Во-первых, никакого Левы нет, - усмехнулся тот. - Но я понял, о ком ты. Петькой его звать на самом деле. Петя Иванов. А Лев - это так, прикол, псевдоним, вроде как. Вообще мы с ним с тех пор не общались, после того дня.
  - ... а какого именно дня? Мне же никто ничего не рассказывает...
  - Да когда эти тут с обыском шуровали. Шмон, камон, омон. Изымали жесткие диски, фотик, все дела. Они прям ночью понаехали, спать никому не давали. А утром уже опечатано стояло. Мне на учебу было пора - к первой паре, как назло. Да, дурацки все вышло... А вообще-то мы с Петей норм корешили. Он мне курсач даже помогал написать, в смысле скомпоновать. В Плейстейшн прошлой зимой часто рубились. А потом что-то по весне он засел у себя. Книжку, говорит, пишу. Хороший чел, по мне так: курьерить меня в свою типографию еще пристраивал, да я все завалил. Название у нее еще такое... лузерское. Я ему после тех событий в телегу, конечно, писал, да номер уже заблокирован. В принципе, я знаю, как его можно поискать: да и самому интересно, чего там, замотала учеба просто. Он же на 13-й линии в типографии последнее время работал, думаю, там есть какая-нибудь инфа. Блин, я ща тороплюсь уже, оставь мне свой телефон, я попозже скину название типографии, по карте поищу. Он мне, кстати, тогда, во время обыска, успел шепнуть, что какой-то блокнот поискать надо, если получится. Не получилось. Все вынесли, наверное, да и опечатано с утра стояло. А потом и ты заселилась. Как, кстати, не находила блокнот?
   - Находила. Но хочу передать лично. И фигурки. И вопрос есть...
  
  ***
  Все четверговое, выходное, в силу графика, утро, Соня сонно и задумчиво плутала по углам, в раздумьях о разном. А Родя не обманул: прислал метку издательского дома 'Луза' на карте. Звонить или не звонить, вот в чем вопрос? И что это даст? Корректно ли будет вламываться в чужую жизнь? Как начать, что сказать? Но ведь на руках есть не свое - тетрадь. И если уж задавать вопрос по книге, то придется открыться, что читала чужой дневник - такое не всем придется по душе. Да так ли и дорога эта тетрадь, если он не попытался ее вернуть? Куда существенней вопрос - цел ли он вообще, вот что главное-то... Последний аргумент решил.
  
  В полдень Соня, наконец, дозрела, позвонив по общему телефону. Ответил самодовольный мужской голос: 'Типография 'Луза', слушаю вас внимательно!'
  - Здравствуйте, а Петра Иванова я могу услышать?
  - Не можете... он уволился.
  - Как уволился? А нет ли у вас каких-нибудь его координат?
  - А кто спрашивает, простите? Вы не из этих... судебных приставов всяких, коллекторов? А то Петя уже порядком натерпелся от ваших.
  - Ну что вы, что вы... Я живу в бывшей его комнате, у меня здесь некоторые его вещи остались, надо бы передать как-то... это возможно? Он жив-здоров, не знаете?
  - Еще как жив, касатик. Уволился он недалеко. На повышение пошел. Теперь на втором этаже заседает, в нашем издательстве, бумажки перебирает, халявщик, - подобрел и рассмеялся голос неизвестного.
  - Да вы что!? А вы... можете на него переключить?
  - Дык на обеде он, мы ж с 8 утра пашем. Могу ему передать, что звонила прекрасная незнакомка. Или через полчасика наберите, лады? Добавочный 107.
  - Нууу...лады. Обязательно позвоню.
  
  Повесив трубку, Соня неожиданно для самой себя расплакалась. О непросто складывающейся судьбе своей, от тревог переезда, от хамов трамвайных и наглых посетителей пельменной, от всего сразу. Но в первую очередь, понятно, от накопленного нервного напряжения последних дней: всю неделю переживать за какого-то Леву-Петю, проворачивать в уме самые темные, фатальные исходы, а он, видите ли, на повышении, на обеде. И как же все-таки это радует: выходит, жив-живехонек! Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день, и многое еще вполне возможно - вот что важно-то. И даже разочаровывающая развязка рукописи еще может быть однажды дописана, хотя кому какое дело: это уж побочно, не смертельно.
  
  С полчаса Софья как на иголках просидела в тишине, в размышлениях: каким-то выйдет этот разговор? Выждав, для верности, даже 40 минут, она занесла телефон к уху. Звонить или не звонить? Конечно же, звонить - совсем не сомневалась она. И тут вдруг в оконце внезапно ворвалось яркое, ослепительное солнышко, комнатное пространство преобразилось, залилось сладким светом. Соня мягко откинулась на спинку дивана, отложила телефон, улыбнулась, просияла, словно все осознав:
  'Нет, позвоню лучше в другой раз, не сейчас. Завтра, наверное. В следующий раз точно. И точка'.
  
  Конец первого сезона
   Продолжение, возможно, следует...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"