Лотос Константин. Длань Смерти

Пролог:

Незваный Гость и Бесценный Дар

Человек был чужд Обители. Он пришёл извне и по пришествии окинул взором её земли. Они простирались от южных берегов, омываемых тёплыми, но неспокойными водами, до непреодолимых северных хребтов. Увиденное огорчило его. В этом диком, необузданном мире не хватало света, а в темноте таились опасности, от которых народ териа ограждался кострами.

Териа были подобны Человеку образом и потому заслужили его благосклонность. Он назвал их своими детьми и пожертвовал своим телом, чтобы приручить Обитель и сделать жизнь териа спокойнее, проще, лучше.

Там, куда обращался солнцеподобный лик Человека, расступалась тьма, и прятались в тёмных жилищах хищники и чудовища, а две луны — очи его — несли ночной дозор. Там, куда опускалась стопа Человека, расступались деревья и горы, появлялись тропы, успокаивались воды. Там, куда легли длани Человека, возникли дворцы.

Тепло их залов и нерушимость стен привлекали териа, и они собирались вокруг, и возводили города, и возделывали поля. Под покровительством девяти Дланей жителям Обители более не приходилось опасаться зверей и гадов, на них не наводила страх ночная тьма, их мир стал безопаснее и уютнее. Те, кто когда-то был добычей, стали охотниками.

Единственным напоминанием о минувших днях оставалась враждебная Человеку Смерть, её слуги и подвластные ей плотоядные тени — атроксы. Они всё ещё прятались в темных углах, и лелеяли свою ненависть к териа и подаренной им беззаботной жизни. Лишь ночью тёмные создания отправлялись на поиски неосторожных, чтобы насытить вечный голод плотью и заполнить бездонную пустоту светом.

И вот Человек отделил от себя все Длани, стёрлись его стопы, и потух его взор. Тогда Благодетель ушёл к водам, которые разделяли большую и малую земли Обители. Из глубин он поднял остров, и посреди него, на вершине горы оставил последнее, что мог оставить — Сердце. Благодаря ему дары Человека не пропали из мира, свет оставался сильнее тени, и Смерть не могла вернуть себе власть над судьбами териа, а её слуги были обречены прятаться во тьме.

Сердце Человека хранил белокаменный купол, над которым высились три столпа: голубой, зелёный и пурпурный. Днём первый из них мерным свечением окрашивал купол цветом неба, ночью тьму разгонял зелёный свет, когда же и тот, и другой затухали, в сумерках тлел пурпур. Вместе с ними над могилой Человека несли дозор те девять, кого он оставил после себя.

И хотя волны прибивали к берегам лодки, хотя на склоне горы, среди зарослей, лежала лестница из каменных плит, никто не осмеливался сделать и шага по её массивным ступеням. Старшие уважали память Благодетеля, молодые же ещё у подножия ощущали тревогу.

* * *

Наступил поздний вечер. Постепенно он перетекал в одну из тех редких ночей, когда ни одна из лун не решилась появиться на небе. На острове Курган всё шло своим чередом: пурпурный столп потух, но зелёный ещё не пробудился, и тьма сгустилась особенно, как ей удавалось только в сумерках — в краткий миг перед началом ночи. В это мгновение у первой ступени возникла, будто из самой тьмы, маленькая женщина, согнувшаяся под тяжестью своих лет. Её морщинистое лицо, наполовину скрытое тёплым шарфом, ничего не выражало, и лишь изредка вздрагивали прикрытые веки. Правая рука упиралась в неаккуратную трость, а левая — совершенно чёрная — была плотно прижата к груди.

Старуха переминалась с ноги на ногу, замешкавшись перед непомерно высокой для неё ступенью. Над холмом разлилось свечение зелёного столпа, и старуха, наконец, решилась, направилась вверх. Шла она не по плитам, а рядом с ними, по мягкой траве, часто оглядывалась; вздрагивала, заслышав усиливавшийся гул ветра; останавливалась, чтобы отдышаться; собиралась с силами и продолжала подниматься.

Кто-то громко фыркнул совсем рядом. Женщина замерла и подняла голову. На неё смотрели большие голубые глаза. Волчица возникла ровно на середине пути. Она сидела на одной из ступеней-плит, от сырости и ветра испещрённой трещинами. Необычно крупная — больше взрослого мужчины — волчица осмотрела старуху. Женщина опустила голову и продолжила путь.

Стоило им поравняться, как волчица оскалилась и издала утробный рык, поднялась и приблизилась к старухе. Та застыла, медленно повернулась, отняла чёрную руку от груди и протянула её хищнице — движения этой рукой давались женщине с ещё большим трудом, чем движения одряхлевшего тела. Волчица шумно втянула воздух носом, фыркнула несколько раз, брезгливо отвернулась, и больше не проявляла интереса. Она легла, положила крупную голову на мощные лапы и закрыла глаза. Пожилая женщина выдохнула с облегчением.

Она отдалилась на полдюжины ступеней от волчицы, когда холодный ветер с силой ударил в спину. Опавшие листья поднялись из травы и понеслись вверх, склонились кроны деревьев, и громко зашептала листва. Тёмные тучи, почти невидимые на фоне ночного неба, собирались над Курганом. Вдалеке мелькнула вспышка, за ней с опозданием последовал гром.

Новое препятствие не заставило себя ждать. Ближайшее дерево со скрипом отклонилось, из земли вырвался корень и оплёл слабые ноги старухи. Плита рядом поднялась рывком и с громким хрустом рывками изменила форму. Похожая на кулак она нависла над маленькой женщиной. Окутанный ярким светом клинок возник у горла путницы, осветило её лицо и нависшего над ней великана в тяжёлых доспехах — хозяина меча.

— Какая честь, — юным голосом пропела старуха. — Мне угрожает Девятая Длань Человека. Вир Воитель, неустанный воин, мастер каждого оружия, повелитель поля боя. — Её тон изменился. — Или просто вечная злоба и беспричинная ненависть в потном и вонючем теле под непроницаемыми доспехами. От чего ты прячешься за ними, Девятый, чего боишься? И почему ты Девятый? Как искатель побед согласился на последнее место?

Воитель зарычал в ответ, но его прервали.

— Тайя почуяла на тебе запах Смерти. Кто ты?

Другой великан с ветвистым луком за спиной уже некоторое время бесшумно следовал за старухой в десятке шагов позади. Только теперь он выдал своё присутствие. Волчица забралась по ступеням и села рядом с ним. Большая часть его лица скрывалась под тенью просторного капюшона, виднелись лишь ухоженные усы и борода вокруг рта. Говоривший не уступал ростом мечнику, но внушительный лук даже на его фоне казался непрактичным. При этом ни колчана, ни стрел лучник при себе не имел.

— Хо-хо, — старуха не обернулась. — Пятая Длань — Хейден Охотник, вечный путник, свет во тьме, самый меткий из стрелков. — И снова голос стал колючим. — Скрытный отшельник, изгой среди себе подобных. Ты предпочитаешь компанию зверей, потому что не выносишь всех остальных? Или никто больше не переносит на дух гордеца, которого заботит только он сам? А может быть, ты на самом деле любишь животных?

В один миг лук оказался в руках Охотника. Он натянул тетиву и прицелился в спину обездвиженной женщины. Стрелы между дугой и тетивой не было.

— Она не ищет правды, просто пытается вас задеть. — Высокий голос донёсся из темноты справа. — Будьте умнее, не принимайте пустословие близко к сердцу.

Свет зелёного столпа становился ярче, он приоткрыл занавесь опустившейся ночи. Сначала показались серые очертания, а затем лукавая пелена тьмы спала окончательно. Воззвавший к разуму голос принадлежал мужчине в глубине леса. Ростом он уступал Воителю и Охотнику, но его посох был выше хозяина не меньше чем в полтора раза. Конец посоха упирался в ствол отклонившегося дерева. Ещё двое — близнецы — обнаружились слева от лестницы. Один из них вытянул перед собой руку, сжатую в кулак; другой сидел на одном колене, прижимая ладонь к земле.

— Три, четыре... Пять Дланей Человека! — присвистнула окружённая женщина. — От Пятого до Девятого. Может быть, Скорби стоит ущипнуть себя?

Молния ударила в плиту выше по склону.

— Не перестарайся. — Слова разнеслись над Курганом раскатом грома.

На месте удара молнии возникли ещё четыре великана. Гремел голос статного старика с длинными белыми волосами и бородой, он скрестил руки на груди и хмурился. По его левую руку переминался с ноги на ногу лысый слепец в белом балахоне с чёрными рукавами и капюшоном. Справа от громогласного болезненно кашлял согнувшийся в три погибели обладатель иссиня-чёрных волос и клочковатой бороды с тяжёлым фартуком поверх грязной одежды. А рядом с ним, как статуя, застыл кто-то полностью скрытый под белоснежной рясой. Последний выделялся ростом даже на фоне остальных Дланей.

— Надо же, и великолепная четвёрка! — В голосе звучало без сомнения притворное удивление. — Уж этого Скорбь не ожидала.

— Я хочу убить её, — раздалось из-под шлема Девятого.

— Воитель! — Вновь зазвучал гром.

— Не держи меня за дурака, Громовержец. Я лишь озвучил своё желание, иначе она бы уже была мертва. — Великан в доспехах оставался неподвижен, ни на секунду не повернул голову, и, казалось, не моргал. Светящееся лезвие его меча даже не шелохнулось.

— Какая жалость, — с досадой вздохнула Скорбь, — Воитель упустил свой шанс.

— Рук-ка! — воскликнул слепец.

Но долей секунды раньше старуха схватила клинок чёрными пальцами — в тот же миг его свет погас, — вырвала из рук Воителя и бросила через плечо. Меч, как заговорённый, полетел в лучника. Тот увернулся, но не смог выстрелить. Обезоруженный Воитель не растерялся: он ударил латной перчаткой по лицу Скорби. С чавкающим звуком старушечье лицо исказилось и поплыло, обратилось чёрной жижей и стекло с пустого лица. Разоблачённая женщина ударила тростью в кирасу Воителя. Его откинуло на мужчину с посохом. Безликое существо закрутилось спиралью, оторвалось от земли, выкорчевало дерево и потянуло его за собой. Стоявший близнец опустил вытянутую руку, и вместе с ней каменный кулак обрушился на бывшую старуху, камень встретился с её чёрной ладонью, раздался грохот, и по склону покатился щебень — остатки кулака.

Скорбь несколько раз оттолкнулась ногами от воздуха, поднялась высоко над головами противников, пролетела вперёд и приземлилась на две ступени выше тех, кто появился последними. Она порвала перепутавшееся тряпьё, и перед девятью Дланями предстала долговязая девчонка с короткими взъерошенными волосами, жёлтыми как солома. Её угловатую плоскую фигуру прикрывали лишь остатки балахона и чёрный шарф. Взглядом чёрных, как эта безлунная ночь, глаз она обвела тех, кто пытался её остановить, гордо вздёрнула острый подбородок и осклабилась.

— Истории о вас раздуты. Вы больше миф, чем действительность, жалкие пережитки прошлого, — процедила она, указывая на Дланей тростью, и выпустила её из руки.

Никто не ответил и не пошевелился, только из "великолепной четвёрки", прихрамывая, вышел мужчина в кожаном фартуке. Он откашлялся, выпрямился, расправил плечи, глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Пламя вырвалось из его рта, и по лестнице, выжигая землю и оставляя сажу на каменных плитах, с рокотом и шипением понесся широкий поток огня.

— Вп-право! — раздалось чуть раньше, чем Скорбь отскочила вправо.

Она уклонилась от огня, но тонкая ветвь дерева звонко хлестнула по тельцу и отбросила девушку обратно. Пламя поглотило её на миг. Скорбь выскочила с другой стороны, покрытая пятнами сажи, с почерневшими концами волос и красными языками, пляшущими на тряпье. Девушка шипела, пыталась их затушить, отвлеклась и не успела отойти. Под ней взбугрилась земля, каменный столб вырвался и подкинул несчастную в воздух, как куклу. Она упала на бок, поспешила подняться и улыбнулась, когда обнаружила себя ещё ближе к вершине.

Поток пламени продолжал подниматься вместе с ней и постепенно затухал. Рядом со Скорбью из огня вынырнул Воитель и толкнул девушку плечом. Она ударилась спиной о толстый ствол, на секунду зажмурилась от боли, открыла глаза и увидела, как приближается свет лезвия. Скорбь пригнулась, закружилась, будто в танце, и оказалась за деревом. Лезвие рассекло кору и вошло в древесину. Воитель отпустил рукоять, отвёл кулак назад и ударил. Звон разнёсся по горе, металлическая перчатка встретилась с навершием эфеса. Клинок пронзил ствол, остриё вышло с другой стороны.

Скорбь вскрикнула, выгнула спину и отскочила. Она бежала по склону, старалась затеряться между деревьями и забыла про попытки подняться к вершине. Рана на лопатке кровоточила, и девушка чувствовала, как вместе с кровью лениво стекает по спине чёрная жижа. Желание коснуться её нарастало с каждой секундой, но Скорбь одёргивала себя, сильнее стискивала зубы и не позволяла чёрной по локоть руке задеть непокрытое тело.

Вскоре вместо желтоволосой девчонки в густом лесу появилась высокая, чуть полная женщина с густыми алыми волосами до колен. Её кожа стала болезненно-бледной, но глаза и рука остались чёрными. Рана на спине не пропала, но на этом теле она казалась менее значительной как по виду, так и по ощущениям. Обугленное тряпьё с трудом справлялось со столь резкой переменой и грозило вот-вот лопнуть по швам.

Скорбь выбежала на обширную поляну и громко выругалась. Она наткнулась на близнецов. Один сидел в той же позе, что и раньше у лестницы, будто вовсе не мог двигаться, а другой широко улыбался сквозь короткую бороду. Он поднял руки перед лицом и хлопнул в ладоши. Рядом с женщиной из земли вырвались огромные каменные ладони и попытались её прихлопнуть. Скорбь успела ударить по одной из них чёрной рукой, но вторая каменная ладонь толкнула её и сбила с ног. Незваная гостья покатилась вниз вместе с щебнем.

Когда ей удалось остановиться и встать, её уже окружили Девять Дланей и волчица Тайя. Скорбь подняла руки над головой, сжала пальцами правой локоть под чёрной рукой и потянулась — раздался громкий хруст.

— А вы знаете, как хорошо проводить время. Не даёте девушке заскучать.

— Кто ты? — повторил Охотник.

— Кто угодно. — С этим контуры её фигуры кратко вздрогнули в ночной тени. Крупное тело обратилось чёрной жижей, и очертания Скорби вновь поменялись: теперь она была маленькой девчушкой с серебристыми волосами до земли. Глаза и правая рука так и не сменили цвет. Одежда тоже осталась прежней, но теперь была слишком просторной.

— Это не сама Смерть, Охотник. Подобные вопросы бессмысленны, — разнёсся по лесу громоподобный бас.

Хромой зашёлся болезненным кашлем, из его рта вырывались небольшие, но яркие языки пламени. Скорбь немедля рванула к нему и протянула чёрную руку. Вир Воитель встал на её пути, схватил локоть опасной руки и ударил многоликую в живот. Тонкие ноги подкосились, а великан в доспехах потянул хрупкое с виду существо вверх. Обмякшее тельце повисло в воздухе.

— И сопротивление тоже, — добавил Громовержец.

— Почему ты пахнешь Смертью? — Допрос продолжился.

— Разве не очевидно? — Речь несчастной прерывалась кашлем, будто она передразнивала огнедышащего. — Что вызывает больше скорби, чем смерть?

— Зачем ты здесь?

— Скорбь — слёзы, пролитые в страдании и сожалении, над телами умерших и их могилами. Скорбь принесла солёные капли печали на могилу Человека.

— Никому нет доступа к его могиле, — хромой кашлянул, — особенно тем, кто якшается со Смертью.

— Это определённо её рука, — пробормотал Воитель, сильнее сжимая пальцы на локте Скорби.

— Осторожнее, — улыбнулась многоликая, — она не любит, когда к её имуществу относятся небрежно.

— Я не боюсь Смерти, — прорычал Вир.

— Все вы, воины, утверждаете это, убеждаете самих себя. Но смерть бывает разной: ты можешь жаждать героической погибели на поле боя, а как тебе болезненное увядание в кровати и забвение?

— Я хочу её убить!

— Что-то не т-т-так, — подал голос заика.

— Точнее, Пророк! — прогремело над Курганом.

— Я-я... Я не знаю!

Длани отвлеклись, они смотрели по сторонам и не сразу заметили, что Воителя обвила огромная чёрная змея. Она сверкала голубыми глазами и шипела на Тайю. Волчица припала к земле и рычала в ответ. Скорбь воспользовалась суматохой и сбежала. Ниже по склону между деревьями мелькали серебристые волосы, и безвольно болталась культя на месте чёрной руки. Охотник замешкался: он не знал, куда пустить невидимую стрелу, целился в спину многоликой, но передумал, обернулся и выстрелил в змею. Светящаяся полоса возникла в его руках, вытянулась и уткнулась в тёмную чешую, но тут же пропала.

— Это рука Смерти, на неё не действует свет! — выкрикнул мужчина с длинным посохом. — Только простое оружие.

— Действуй, Садовник, — усмехнулся и развёл руками один из близнецов.

— Эээ... — Невысокий мужчина растерялся.

Он всё же взял себя в руки, размахнулся и опустил конец посоха на голову змеи. Она оказалась быстрее, перехватила деревянное оружие и крепко сжала его в челюстях. В тот же миг Тайя прыгнула и вцепилась в шею гадины. Воитель упал на колени под весом двух крупных зверей, и все трое клубком покатились вниз.

Дланям пришлось расступиться. Рычание и шипение продолжалось, пока они не врезались в дерево и разлетелись в стороны. Змея рванула прочь. Воитель успел ухватиться за конец хвоста, за что поплатился: его снова отбросили в сторону союзников.

Змея скользила между деревьями с невероятной скоростью для столь крупного существа. Охотник отломил ближайшую ветку и передал её близнецам. Сидящий поднял с земли камень и сжал его в кулаке с концом ветки. Второй присел рядом, сжал противоположный конец ветки и провёл свободной рукой от кулака брата до своего. Они вернул лучнику аккуратную стрелу с каменным наконечником. Свежая стрела со свистом понеслась вслед змее и попала в широкую часть длинного тела. Гадина остановилась, обернулась и зашипела на обидчиков. Чёрная туша начала плавиться, потеряла форму и стала лужей, но жижа собралась и преобразилась. Стрела осталась на земле, а рядом с ней взмахнули кожистые крылья. Два голубых огонька на морде с рылом и острыми ушами поднялись над деревьями. Крупная летучая мышь потерялась на фоне ночного неба.

На длинном посохе выросла новая стрела, полностью деревянная, без наконечника, но с необычным оперением. Садовник отломил её и передал огнедышащей Длани. Тот плюнул на острый конец, и на нём занялось пламя. Охотник отвёл тетиву дальше и целился дольше. Раздался жуткий визг, стрела взмыла в воздух и мгновенно пропала из виду. Среди затянутого тучами неба одинокой звездой мелькал огонь её наконечника. Она прошила тело летучей мыши насквозь. Зверь взвизгнул и рухнул в отдалении среди деревьев.

Шесть Дланей поспешили в ту сторону. Охотник остался с волчицей, а не произнёсший за всё это время ни слова, не совершивший ни одного лишнего движения великан в белой рясе — с Воителем.

Вместо кожистых крыльев и клыков на месте падения обнаружилось нечто крошечное и испуганное. Существо жалось спиной к булыжнику и загнанно озиралось. Переход от большого и мощного к маленькому и беззащитному ввёл Дланей в замешательство. Перед ними был ребёнок, он тяжело дышал и смотрел исподлобья на обступивших его высоких мужчин, испуганный взгляд скакал с одного на другого. Кожа мальчишки имела пепельно-серый оттенок, глаза — ярко-голубой цвет, а короткие растрёпанные волосы излучали слабое белое свечение и еле-еле разгоняли ночную тьму.

— Что скажешь, Садовник? — нарушил тишину один из близнецов.

— Скорее всего, — мужчина с посохом умолк на мгновение, потёр подбородок и продолжил, — оно пытается так себя защитить.

— Давит на жалость? — Из-за их спин раздался не заглушаемый более шлемом голос Воителя. Его череп покрывал тёмный ворс волос, а нижнюю челюсть — чёрная щетина. Кустистые брови нависали над тусклыми зелёными глазами навыкате. Тонкие искусанные губы искривились в гримасе недовольства. Воитель шёл, опираясь на безмолвную фигуру в белом, в свободной руке лежал меч. — Я с этим покончу, дайте его мне.

Длани переглянулись.

— Нет, — возразил Охотник. Он шёл последним, следом за ним хромала волчица. — Он может оказаться нам полезен.

— Что ты несёшь? — рявкнул Воитель.

— Я дважды ранил его и загнал в тупик. — Охотник встал между мальчиком и окружившим его великанами. — Длань Смерти — моя добыча, и мне решать его судьбу. Есть возражения?

Первая глава:

Орион

Вечернее солнце клонилось ко сну. Оно щедро поливало Обитель лучами, но в Изумрудном лесу на их пути вставали густые кроны, и на землю ложилась мозаика из света и тени. Хотя до темноты было ещё далеко, здесь, под листвой, могло показаться, что ночь вот-вот наступит. Дневные хищники ещё рыскали в поисках добычи, но им на смену из нор и пещер уже начали выбираться ночные охотники.

Лес Изумрудный укрывал большую часть долины на юго-востоке Обители между горными хребтами: Малым и Великим. Териа почти не заходили сюда, опасаясь диких зверей и темноты, но почему-то именно в преддверии тёмного времени суток двое путников ступили на узкую тропу. Она начиналась у торгового тракта, тянулась между горными массивами, вела вглубь леса. Путники прятали лица под низкими капюшонами и плотными чёрными шарфами, их тела от головы до пят покрывали серые плащи.

Третьим шло молчание: все темы для бесед давно исчерпали себя. Путь продолжался и ночью, и днём. Лишь несколько часов около полудня уделялось для сна. На это имелось несколько причин — одна из них бесшумно следовала за серыми плащами, пряталась в тенях, наблюдала.

Из-за узкой тропы путникам пришлось идти друг за другом. Замыкающий замедлился, начал отставать, а затем запнулся и упал на колени. Руки стянули шарф и открыли девичье личико цвета молочного шоколада с крупным тёмным пятном вокруг левого глаза. С головы слетел капюшон, выскочили медно-рыжие волосы чуть ниже плеч, волнистые и непослушные. Раздалось урчание в животе, а за ним последовало хныканье:

— Крисент, я устала! Мы уже так давно не ели.

— Мы ели два часа назад. — Второй путник даже не сбавил скорость.

— Это не считается, нельзя есть на ходу.

— Фиби, нас накормят, когда мы доберёмся до поселения.

— Сколько ещё идти?

— Не долго.

— То же самое ты говорил, когда мы начали идти. — Фиби насупилась и застонала, нахмурила жёсткие брови и надула губы. Серые глаза старались прожечь спину под плащом спутника, но всё тщетно. Фиби начала подниматься и протянула: — Меня подожди!

Крисент остановился, устало выдохнул и обернулся. Раздался скрип и перед ним пронёсся ствол падающего дерева. Тень ствола скользнула по тропе, и на несколько мгновений накрыла Крисента. Что-то крупное и чёрное выскочило из леса за его спиной. Широкая лапа схватила Крисента, подняла в воздух, а затем резко опустила головой на тропу, будто это был не взрослый мужчина, а тряпичная кукла. Раздался хруст проломившегося черепа, и чуть позже — грохот поваленного ствола. Тварь пропала среди деревьев так же быстро, как появилась, и утащила тело в сером плаще за собой.

Фиби осталась одна, снова в тишине, застывшая без движения. Она потеряла ощущение времени. В какой-то миг ноги перестали её держать, и она опять упала на колени. А затем — либо всего миг, либо целую вечность спустя — перед ней появились три молодых терия. Они пытались поставить девушку на ноги, что-то спрашивали. И хотя она не слышала их слов, её рука сама поднялась и указала в том направлении, куда скрылась тварь.

Только потом Фиби удивилась цвету кожи — однотонному и пепельному — и белоснежным волосам одного из териев.

* * *

— Подожди, Эрис, нельзя разделяться! — кричал напарник, но серокожий уже забежал далеко вперёд и не слышал крика. Он широко улыбался и набирал скорость: его подгоняло ускоряющееся биение сердца. Никогда раньше около поселения не появлялись плотоядные тени, а охота на оленей и, тем более, мелкую дичь успела изрядно приесться. Эрис надеялся, что атрокса станет достойной добычей.

Пепельный цвет кожи не был его единственной особенностью. Искрились азартом яркие голубые глаза, хотя такой оттенок считался временным и у взрослых териев сменялся другим. Слабо светились волосы, они были жёсткими и непослушными, молодой охотник всегда стриг их коротко и убирал назад, но тут и там выбивались похожие на шипы пучки. Крупное мускулистое тело делало Эриса похожим на скалу, которую прикрывали лишь коричневый льняной жилет, широкий ремень со свисающими кожаными полосами, набедренная повязка под ними и сандалии с ремешками до колен. Спину пересекала грязно-белая дуга длинного лука, хотя на фоне серокожего лук вовсе не казался длинным.

Чем глубже в лес вёл след, тем меньше света проникало под кроны деревьев — вскоре голубоглазый терий оказался в местах, где земля забыла тепло солнца, и царила вечная тьма. Эрису пришлось перейти на шаг, когда следы стало невозможно разглядеть, но он не сомневался, что идёт в правильном направлении: дикие тени не могли находиться на свету, и потому для них не могло быть лучшего убежища. От заселения Изумрудного леса атрокс останавливало лишь то, что он находился под опекой Пятой Длани Человека.

Серокожий застыл на месте, втянул воздух носом — среди ароматов леса отчётливо проступил запах крови. Терий ухмыльнулся, и выудил из колчана на бедре стрелу. Напарник остался далеко позади, но Эриса о нём даже не вспомнил, выровнял дыхание, успокоил возбуждённое погоней сердце и продолжил идти аккуратными бесшумными шагами.

Он нашёл добычу по чавканью, с которым тварь жевала плоть убитого мужчины. Поначалу Эрис не мог выловить из темноты очертания атроксы: тело твари имело цвет вулканического стекла. Если бы не кровь на морде, атрокса могла так и остаться незамеченной, но её чернота оказалась настолько неестественной, что совсем скоро Эрис приноровился выделять её из окружения.

За своей трапезой плотоядная тень не заметила, как приблизилась опасность, и обернулась лишь на свист Эриса. Стрела утонула в чёрном теле там, где Эрис ожидал увидеть глаз, но тень оказалась лишена глаз совершенно. Второй выстрел не заставил себя ждать, он поразил шею твари, но атрокса будто не заметила вонзившихся в неё стрел.

Тень бросилась на серокожего, без звука разинув пасть. Эрис перехватил лук одной рукой и ударил им по безглазой морде. Хлёсткий удар выбил землю из-под ног атроксы. Ещё одна стрела проткнула насквозь колено дикой тени, пока та поднималась. Атрокса повторно кинулась на Эриса, он отскочил, ударил её дугой лука по длинной лапе. Чёрные зубы промелькнули в опасной близости перед серым лицом.

Эрис отпрянул и ударил бездумно. Пятая Длань всегда предостерегал своих подопечных от прикосновения к атроксам, но кулак сам рванул к её морде. Молодой охотник с удивлением наблюдал, как его рука прошла сквозь аспидно-чёрное тело и вместе с тем дикая тень исчезла — она обратилась тёмными хлопьями пепла Они медленно поднялись к листве и затерялись среди неё.

Эрис задрал голову и снова ухмыльнулся. Он вернул лук за спину, присел, чтобы подобрать оставшиеся на земле стрелы, положил их в колчан. Серокожий не поднимался, он разглядывал труп в сером плаще на расстоянии и потирал подбородок. Вид Эриса выражал крайнюю увлечённость и заинтересованность, и сторонний наблюдатель мог решить, что Эрис смотрит, хотя на самом деле он слушал.

Донёсся шелест, за ним — рычание, последовали звуки борьбы и злое сопение. Эрис встал и обернулся. Перед ним огромная волчица придавила к земле ещё одну дикую тень и вцепилась ей в горло. Атрокса пыталась сопротивляться, но чёрные когти в бессилии лишь рыли и разбрасывали в стороны землю. Если она попадала на серую шерсть, хищница недовольно рычала, сильнее давила лапами на мощные плечи и глубже впивалась клыками.

— Тайя. — Эрис нахмурился и покачал головой. — Не нужно было. Я ещё не наигрался.

Волчица в ответ недовольно фыркнула, но челюсти не расцепила.

— Постой, дай-ка я кое-что проверю.

Эрис приблизился к бьющейся в бессилии атроксе, которая на себе ощутила хватку хозяйки этого леса. Он вытянул руку, и стоило лишь пальцем коснуться чёрного тела, как оно исчезло подобно предыдущему. Тайя чихнула, чем разогнала пепел вокруг себя. Она мотала головой и крутила телом, пока не стряхнула с себя остатки дикой тени. Волчица отошла в сторону и стала жевать траву. Эрис не обращал на неё внимания, с интересом разглядывал собственную ладонь. С виду ничего нового или хоть отдалённо необычного в ней не было.

Серокожий переключился на убитого терия. Дикая тень успела съесть левую руку почти полностью и выгрызть внушительный кусок плоти из бока вместе с частью серого плаща. Виднелись рёбра и позвоночник, часть кишок выпала и лежала в окровавленной траве. Эрис стянул шарф и капюшон с того, что осталось от Крисента. Кожа мужчины, как и у его спутницы, имела тёмный цвет. Левая сторона лица осталась целой, её покрывало множество светлых пятен, и без того небольшие они измельчались на носу и шее. На правой половине удар о землю оставил глубокую вмятину, вытек и перемешался с кровью глаз, на его месте зиял провал. Другой остался открытым, и Эрис с интересом отметил его аспидно-чёрный цвет. Серокожий открыл рот убитого, осмотрел раскрошившиеся зубы и ввалившийся в горло язык. Эрис ненадолго задумался, и надавил пальцем на уцелевший глаз. Тот обратился пеплом, оставил вторую глазницу пустой.

— Ты же знаешь, что я не умею пользоваться лёгкой поступью. Лучше бы Тиль пошёл с тобой. — Появился запыхавшийся и вспотевший Сол. Он приблизился осторожно в обход волчицы.

Сол был похож на факел: густая копна всклокоченных огненно-рыжих волос колыхалась подобно пламени и не попадала в глаза только благодаря широкой серой повязке на лбу. Солу досталась бледная кожа с большими красно-коричневыми пятнами. Одно из них покрывало правую половину лица. Добрые карие глаза казались чужими на лице закалённого охотника с рубленым подбородком, сломанным носом, ершистыми бровями и тремя параллельными шрамами. Хоть и давние, они краснели справа на лице, появлялись из-под повязки, пересекали бровь, обрывались и снова возникали на выступающей скуле.

Из троицы молодых охотников рыжему терию с ростом повезло меньше всех, но его экипировка была самой внушительной. Туловище защищал нагрудник из вываренной кожи, её полоски свисали на плечах и бёдрах. Руки оставались открытыми, но ноги полностью скрывались под серо-зелёными штанами и высокими сапогами с рядом медных пластин для защиты голени. Спину прикрывал похожий на панцирь круглый медный щит, на поясе висел топор.

При виде тела Сол поморщился:

— Что случилось?

Эрис ответил не сразу. Он откинул серый плащ и с интересом взглянул на правую руку Крисента. Хотя вся кожа убитого была тёмной, его правая рука от кончиков пальцев до локтя имела неестественный чёрный цвет. Эрис коснулся и её, ничего не произошло. Он надавил сильнее, но рука не обращалась пеплом.

Сол всё ещё ждал ответа. Он наблюдал за действиями друга из-за спины. На миг рыжему терию послышался странный звенящий звук. Он огляделся по сторонам, посмотрел на волчицу, но она не проявляла интереса. Сол тщательно прочистил уши пальцем, звон пропал.

Эрис хмыкнул и поднялся с широкой улыбкой на лице.

— Теперь мне есть, о чём поговорить с Хейденом.

* * *

Тем временем третий охотник вёл Фиби к поселению. Он уже представился темнокожей — Тиль, — но она сразу же забыла его и ежесекундно бросала на незнакомца испуганный взгляд, вглядывалась в его лицо, и не знала, следует ли ему доверяться. Но сил оттолкнуть его и убежать у неё не находилось.

Тиль не переставал улыбаться, его янтарные глаза застыли в довольном прищуре, как у сытого зверя. Тёмные каштановые волосы лишь немного не доставали до плеч, а разделённая надвое чёлка лезла в глаза. Желтушную кожу покрывало множество мелких и несколько крупных родинок. Тиль оказался почти на голову выше Фиби, но при этом заметно более худым. Одежды на нём было не много: лёгкие сандалии, плотные льняные штаны и жилет цвета древесной коры, обтянутые вываренной кожей деревянные щитки поножей и наручей. В одной руке охотник нёс копьё с медным наконечником, а другой — сжимал запястье Фиби.

Тащить терию за собой ему приходилось практически силой. Ноги не слушались Фиби, отказывались ступать на неосвещённые части тропы. От теней птиц, пролетавших над головами, темнокожая шарахалась как от огня. Она не могла выдавить ни слова, лишь глубоко дышала и всхлипывала, пока слёзы бесконечными ручьями текли по её щекам.

— Ничего-ничего, — приговаривал Тиль. — Ты не беспокойся, красавица, всё будет хорошо. У Сола исключительный дар света, уж если он вспыхнет, атроксы и близко не подойдут. А Эрис... ну, он особенный. И очень сильный, просто невероятно сильный, ты даже не представляешь насколько. Они вернут тело твоего друга.

— Тело. — Голос Фиби прозвучал глухо и пусто, она сама не узнала его. Повторила ещё раз, просто чтобы убедить себя.

— Ну да, ты же не думаешь, что после такого можно выжить. Бам! Прямо головой об землю, как рыбу. — Улыбка на лице Тиля стала жуткой, когда он махнул копьём, изобразив, как оглушают трепыхающуюся рыбу.

— Ты видел? — Девушка с ужасом посмотрела на Тиля, чужая рука на её запястье на миг показалась лапой дикой тени.

— Издалека и не очень хорошо: деревья мешали. Но общую картину разглядел.

— Как... Как ты можешь говорить... вот так! Крисент умер!

— Конечно, умер, — молодой охотник кивнул, — даже не сомневайся.

И тогда все призрачные надежды исчезли без следа. Фиби поняла и приняла своё положение. Темнокожие прошли долгий путь, прятались от диких теней ночью и избегали их днём. Но одна атрокса настигла их у самой цели...

Фиби не хотела идти, на этом настоял Крисент. Им обоим повезло обладать этой треклятой способностью, идеальной для высокооплачиваемого задания. Они нуждались в деньгах, но терия хотела остаться в Бетельгейзе. Она намеренно жаловалась всю дорогу, вела себя как ребёнок, всячески затрудняла и без того сложный путь. А теперь она осталась одна. Её всегда вели или тащили за собой, как сейчас, но теперь ей придётся идти в полном одиночестве. Неужели именно поэтому Крисент взял Фиби с собой, на тот случай, если он сам не дойдёт?

Фиби сидела на коленях, она согнулась, обняла себя и рыдала в голос. Тиль стоял рядом, опершись на копьё, молчал и разглядывал девушку. Он дал ей время свыкнуться с мыслью, а когда Фиби успокоилась и подняла голову, подал руку и помог встать.

— Смотри, ты дошла.

Там, куда указал Тиль, в зелёных кронах терялся верх массивных ворот. Фиби разглядела их не сразу, ворота и стена из-за игры света и тени они казались множеством стволов в тёмном лесу. Но неладное удавалось заподозрить из-за вышки: она поднималась над деревьями, и зелёное с коричневым на дозорном выделялось на фоне неба. Тиль махнул дозорному, створки медленно разошлись в стороны и открыли перед Фиби вид на поселение Орион.

Неровная земля плавно перетекала в каменистое возвышение и резко уходила вверх склоном Великого хребта. Тропа входила через ворота и устремлялась вперёд, кое-где её заменяли плоские камни, а всё остальное пространство покрывала густая трава. Похожие на исполинские грибы без видимого порядка стояли хижины — не меньше четырёх десятков, — стебли бамбука служили им стенами, покатые крыши покрывала солома, а на входе висели занавеси из плотной мешковины. Единственная отличная хижина стояла на возвышении, её стены и крыша — из камня, а дверь заменяло белое льняное полотно. Позади каменной хижины в склоне обнаружились три пещеры: открытая, прикрытая мешковиной и заслонённая круглым камнем. Все они казались слишком ровными для природных образований. Несколько бамбуковых стен скрывали дальние углы поселения, над одной из них поднимался пар. Фиби не знала, что находится за стенами, но могла догадаться.

Высокая стена начиналась в двух местах у Великого хребта, обходила Орион по кругу и смыкалась у тропы двумя тяжёлыми створками. Шесть молодых териев закрыли их, когда Фиби и Тиль прошли внутрь. Орионцы внимательно осмотрели гостью и ушли. Тиль не двинулся с места, и Фиби следовала его примеру, хотя не знала, чего ждать. Она продолжала осматривать поселение. Лица показались из некоторых хижин, но тут же пропали, жители шли мимо по своим делам, оборачивались лишь на миг и сразу же теряли интерес. Только дозорный внимательно наблюдал с вышки, и дети прекратили игры, заинтересовавшись незнакомкой.

На тропе появились две девушки. Шедшая впереди мгновенно приковала к себе внимание. Она будто не принадлежала этому месту: на фоне полуголых или затянутых в вываренную кожу орионцев эта красавица выделялась даже сильнее Фиби. Статная, изящная, стройная, высокогрудая. Её ноги скрывались за подолом лёгкого белого платья, и, казалось, она не идёт, а парит над землёй. Иллюзию усиливали похожие на лебединые крылья рукава. Лишь угольно-чёрные волосы выдавали обман: они стекали по спине девушки до поясницы и колыхались при каждом шаге. Яркие зелёные глаза осматривали Фиби с тем же тщанием, с каким Фиби осматривала их обладательницу. Но больше всего в девушке поражала однотонная светлая кожа с лёгким розовым оттенком.

— Как у Человека, — вырвалось у Фиби.

— Только ей не говори, — шепнул Тиль, — зазнается.

Следом шла невысокая девушка в коротком платье цвета листвы. Она чуть горбилась, опустила голову, не отрывала взгляда от земли и совершенно терялась на фоне светлокожей красавицы, казалась лишь её бледной тенью.

— Откуда ты пришла?

Когда орионка в белом приблизилась, она не стала тратить время попусту, а начала с самого важного вопроса. Вблизи Фиби разглядела пятнышко среди зелени левого глаза и неприязнь. Неприязнь, которую орионка совершенно не скрывала.

— Из Бетельгейзе.

— Бетелийка, — красавица кивнула. — мы тебя ждали. Приветствую тебя в Орионе.

— Спасибо, меня зовут...

— Не важно, надолго ты здесь не задержишься. — Её низкий голос не звучал враждебно, но скорее холодно и безразлично.

— Альба, будь вежливей, — процедил Тиль сквозь зубы.

— Зачем? — Терий не нашёлся, что ответить. Альба фыркнула и бросила через плечо: — Диана, отведи её в купальню.

Вторая девушка подозвала Фиби и даже спросила её имя. Они пошли дальше по тропе и направо к той бамбуковой стене, над которой висело облако пара. Фиби несколько раз оборачивалась, встречалась взглядом с Альбой и спешно отводила его.

— Её друг погиб, — сказал Тиль, когда девушки отдалились достаточно, чтобы не слышать разговора.

— Это я вижу: у неё на лице написано. — Светлокожая продолжала смотреть вслед бетелийке.

— Я теперь понимаю, почему нам не разрешают выходить из долины. — Тиль поднял копьё над головой, потянулся. Он дождался, когда Альба обратит на него внимание, прежде чем продолжить. — Это не ради нашей безопасности — Охотник боится за них. Если остальные териа в Обители похожи на неё — такие же чувствительные и слабые, — нас будут проклинать сильнее гадов и диких теней.

— Выговорился?

— На ближайшие пять минут — да.

Альба смотрела на терия пристально, с недовольством. Он широко улыбался в ответ. Альба тяжело выдохнула, удручённая неудачной попыткой пробить заслон его жизнерадостности, и спросила:

— Ты знаешь, зачем она здесь?

— Все знают. Вождь сказал...

— Мало ли, что сказал отец. Что важного могут принести Пятой Длани простые териа? Нет, это как-то связано с Эрисом.

— А всё, что связано с ним, связано с тобой, — поддакнул Тиль и заслужил ещё один злой взгляд. Альба направилась к каменной хижине.

— Пойдём, отец ждёт вас. Где Эрис?

— Они с Солом охотятся.

— Опять?!

— Сейчас всё объясню.

* * *

Эрго Кандор, вождь Ориона, сидел на каменном полу своей хижины, скрестив ноги и нахмурившись. Занавесь редких седых волос обрамляла лысину — единственный участок гладкой кожи на всём теле старика. По чёрному пятну на ней блуждали длинные узловатые пальцы, когда-то славившиеся своей смертоносной хваткой, теперь они дрожали, как пожухлые листья на вечном ветру. Эрго скрипел неровными зубами и шумно выдыхал сквозь них. С большим трудом ему удавалось прятать радость за маской раздражения.

Напротив него сидели три молодых охотника. Солис Клипей, рыжий с красно-коричневыми пятнами на светлой коже, сидел неподвижно, скрестил ноги, положил ладони на колени и склонил голову. Тиль Цитус, с тёмными волосами, желтушным оттенком кожи и множеством родинок на ней, не мог найти удобного положения. Кано Цинэрис, с белыми волосами и серой кожей, вытянул ноги, опёрся руками в пол позади себя и запрокинул голову, его взгляд затерялся в потолке. Всё их оружие вместе с обувью, нагрудником Сола, поножами и наручами Тиля осталось у входа снаружи.

Кандор потерял счёт тому, как часто он и эти трое оказывались в хижине друг напротив друга, сколько раз они шли против его воли, против правил Ориона и наставлений Охотника. Конечно, всего лишь мальчишки, но уже полноценные добытчики поселения, рано или поздно им полагалось понять порядок и познать ответственность. Сменялись года, а долгожданный миг всё не наступал. Но впервые их непослушание сыграло на руку Эрго, и он не мог поверить своей удаче. Удивительно, что извечный корень проблем на этот раз помог решить главную проблему Ориона.

Старый терий убрал ладонь от лица, поднял водянистые зелёные глаза, суровым взглядом обвёл троицу и остановился на Цинэрисе. Тот продолжал разглядывать потолок и не обращал ни малейшего внимания на вождя, будто не знал, в чьей хижине находится.

Пятая Длань Человека — Хейден Охотник — покровительствовал поселению, и вождь ревностно исполнял все его заветы, отчего Орион знал покой и достаток. Единственный раз Кандор позволил себе воспротивиться, когда Охотник принёс пепельнокожее дитя. Ребёнок лежал в широкой ладони покровителя и мирно спал, но его цвет ещё тогда показался Эрго предвестником великого несчастья. Несмотря на все протесты, Пятый настоял на своём и принудил вождя подчиниться.

Судьба обделила пожилую пару Цинэрис собственными детьми, они назвали малыша сыном и дали ему имя — Кано. Мальчик рос, стал сильнее и выносливее любого охотника поселения, но ни один из трёх даров света не нашёл прибежища в пепельном теле. Напротив, коснувшись Кано, любой свет затухал.

И взрослые, и дети сторонилось найдёныша, но родная дочь вождя — Альба — не боялась. Мальчишка был ей интересен. Её отцу так и не удалось понять — почему, и, к его неудовольствию, интерес обратился стойкой симпатией. Именно Альба начала называть пепельнокожего Эрисом, а остальные подхватили это прозвище. Эрис нашёл своё место среди орионцев, они забыли об осторожности, перестали беспокоиться о его происхождении и приняли как своего. Все, кроме Кандора — он с нетерпением ждал сегодняшнего дня.

— Сколько раз мне ещё придётся?.. — Эрго начал говорить, но его тут же перебили.

— Я тут вообще ни при чём! — возмутился Тиль.

— Я бежал за Эрисом! — оправдался Сол.

— Тише! — Кандор не любил поднимать голос, но лишь поднимая его чувствовал себя вождём — его слушали и замолкали. Он пригладил серую бородку и обратился к Эрису: — А тебе есть что сказать?

Серокожий не взглянул на старого терия, только покачал головой.

Эрго поднялся и с неудовольствием наблюдал, как разглаживаются складки на его просторном белом халате — из-за этого глубокие морщины на коже сильнее бросались в глаза. Его не выделял завидный рост, но в отличие от других стариков его не тянула к себе земля, и он мог стоять ровно и уверенно, но только стоять. Возраст брал своё без жалости. Каждый год Кандор расставался с очередным предметом гордости охотника, а взамен получал сухой кашель, боль в суставах и кровь в моче. Когда не осталось ни зорких глаз, ни ловких пальцев, ни быстрых ног, старость начала забирать простые вещи: воспоминания, крепкий сон, зубы...

— Ворота Ориона защищают не только вас от диких зверей, но и вас от самих себя...

— И диких зверей от Эриса, — добавил Тиль, Сол и Кано прыснули. Вождь с укором посмотрел на Тиля, и тот потупил взгляд.

— От самих себя, — продолжал старик, — от вашей самонадеянности и беспечности. Если вы можете выйти за стены, это не значит, что вы должны это делать. Желание не должно управлять вами, вы должны управлять своим желанием. И всему своё время: есть время охотиться, есть время отдыхать и есть время ждать.

— Но если бы мы не встретили посланников, их бы съели, — возразил Сол.

Вождь Ориона скривился. Молодой охотник был прав, и их выходка обернулась небывалой удачей. Удивительно, насколько беспомощными оказались посланники. Интерес жужжащим паразитом маячил на границе сознания, но Кандор и в мыслях не смел задавать вопросы о том, кто передал посылку Пятой Длани, и что эта посылка собой представляла. Главное — долгожданный день пришёл. Кандор спрятал улыбку.

— Во-первых: подслушавший донесение следопыта понесёт дополнительное наказание. — Старый терий с удовлетворением отметил, что это привлекло внимание хотя бы двух охотников. — Во-вторых: удача не оправдывает ваше своевольство. На везение можно надеяться, но нельзя полагаться. И, в-третьих...

Повисла тишина. Холодный пот выступил на лысине вождя. Он забыл, что хотел сказать. Паника холодным ключом ударила изнутри, подступила к горлу, оно сжалось и не пускало не только слова, но и воздух. Если Кандор потеряет лицо перед этими мальчишками, они ему этого так просто не спустят.

Затянувшееся молчание заставило даже Эриса отвлечься от потолка и посмотреть на старика с недоумением. Кандор не мог вернуть утерянную мысль, на её месте в памяти осталась брешь, которую не удавалось заполнить немедленно. Теперь он спешно прогонял в голове всё сказанное в попытке найти, за что уцепиться. И он нашёл, с облегчением выдохнул, вздёрнул подбородок и оскалился, как настоящий вожак.

— Посмотрите друг на друга. Вы, трое, вместе не из-за чьего-то каприза. Для каждого из вас определена роль, и вы обязались её исполнять. — Дрожащий палец указал на пятнистого терия. — Тиль Цитус, кто ты?

— Загонщик, — промямлил пятнистый.

— Почему добыча бежала в одну сторону, а ты шёл в противоположную? Быстрые ноги даны тебе не для того, чтобы убегать от опасности. — Старик указал на рыжего охотника. — Солис Клипей, кто ты?

— Следопыт! — отчеканил Сол.

— Ты первым должен был обнаружить и первую, и вторую атроксу, сообщить об этом остальным и организовать нападение. Тебя же не было и близко! — Эрго ткнул пальцем в пепельнокожего. — Кано Цинэрис, кто ты?

— Стрелок. — Для Эриса никогда не находилось безусловно правильных ответов, и этот был правильным лишь отчасти. Но Кандор предпочитал не думать о том, что найдёныш должен ответить на этот вопрос.

— Что стрелок делал в двух шагах от добычи? Почему он оставил позади загонщика и следопыта?

— Потому что он быстрее следопыта и сильнее загонщика? — Эрис посмел ответить вопросом.

— Может быть, тогда ему не следовало браться за лук? — не сдержался старик и поспешил продолжить, пока не началась очередная перепалка. — У вас есть ответственность, она приходит с позицией, с ролью, и вы не выступаете за её рамки, пока не возникнет острая необходимость. От вас зависят остальные, и небольшой проступок одного может обернуться великой бедой для остальных. Одинокий охотник — добыча.

Старик победоносно улыбнулся и пригладил козлиную бородку. Груз ответственности обязывал вождя быть мудрым для молодых, надёжным для старших и всезнающим, даже если ответы заранее не известны. Эрго не сомневался, что справляется со своей ролью.

— Идите, ваше наказание мы обсудим позже. Кано, останься.

— Мы тоже останемся. — Старик не ожидал, что ему воспротивится Солис.

— Да! — Тиль уже поднимался, но нахмурился, надул щёки и наигранно проворчал: — Мы должны объединиться перед лицом опасности.

Вождь пропустил смешки мимо ушей и повторил:

— Идите!

— Одинокий охотник — добыча.

Солис повторил слова Кандора, но, в отличие от Тиля, он говорил на полном серьёзе. Эрго радовало, что его спонтанная речь нашла подобный отклик, но в то же время он злился на себя за излишнюю убедительность. Эрго представил, как противоречит самому себе, юлит, возражает собственной мудрости, и предпочёл позволить охотникам остаться. Старик мог лишь надеяться, что это не выйдет ему боком.

— Кано, Охотник ждёт тебя. Ты проводишь к нему посланницу.

— Нет.

Вождь опешил. Он не просил, а давал приказ, и не ожидал отказа, тем более столь резкого.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я не буду никого провожать, я пойду один. Она будет только мешаться и плестись.

— Хорошо. — Несмотря на внешнее раздражение, Кандор радовался: это была меньшая из возможных сложностей. По крайней мере Кано не задавал лишних вопросов и направлялся к Охотнику по доброй воле.

— Мы проводим её! — Сол ударил себя в грудь.

— Нет нужды, Солис.

— В лесу рыщут атроксы, — напомнил рыжий терий. — Волчица несёт Пятому мёртвого посланника, но посланницу мы доставим живой. И если у Эриса возникнут проблемы, мы сможем прикрыть его со спины.

Эрго собирался возразить, но передумал. Нет нужды спорить с юнцами, пусть они мнят себя героями. Всегда есть иные способы добиться своего.

— Хорошо, — кивнул Эрго и добавил: — Если Кано не передумает.

— Пусть делают, что хотят, — пожал плечами Кано.

— Тиль? — Просиявший Сол обратился к другу.

— А я тут при чём?

— Женщины любят храбрецов, — подсказал Сол.

— Выдвигаемся с первым светом. — Лицо Тиля вмиг сделалось серьёзным.

Старый терий сел на пол, когда молодые охотники вышли. Дрожь пришла в его ноги и не обещала скоро их покинуть. Он дышал так, будто до этого взбирался к вершинам Малого хребта, который, вопреки своему названию, достигал больших высот, чем Великий. На самом деле до вершины оставался последний рывок, а прошедшие двенадцать лет казались отвесным склоном. С трудом верилось, что они остались позади, а совсем рядом ждала свобода от ответственности за Длань Смерти.

* * *

Вечерние сумерки опустились на Изумрудный лес. В преддверии ночи небо налилось насыщенным цветом чернил, но на его полотно ещё не высыпали белые точки звёзд. Последняя порция света тлела на западе ядовито-синей полосой над горным хребтом. Над противоположным краем неба поднялась зелёная луна, не полностью — лишь серп, похожий на жуткую улыбку. Её пурпурная сестра отставала.

Орион готовился ко сну. Взрослые укладывали маленьких териа, но редкий ребёнок соглашался уснуть просто так: юные орионцы требовали истории на ночь. Благо, Обитель собрала множество легенд, она всегда могла что-нибудь предложить. Для непослушных сорванцов находились поучительные и пугающие рассказы о Смерти и её тенях, о Сером Жнеце, о хитрых териантропах и ужасающих гадах. Другие дети слушали о дарах Человека, подвигах Дланей и огненных териа.

Говорили, что последние жили среди изломов Великого хребта, когда по его склонам текло жидкое пламя, и ходили по нему босиком. Но пламя затухло, огненные териа пропали без следа, а жар остался.

Земля в долине всегда оставалась тёплой, а вода била из источников почти кипящей, текла неспешно по склонам и задерживалась в неглубоких котлованах. Орион возник рядом с ними, и никто не мог упрекнуть основателей за выбор места. Горячие источники считали настоящим подарком.

Но как бы ни была горяча вода Ориона, она не могла согреть Фиби. Темнокожая дождалась, когда уйдёт Диана, загнанно осмотрелась и лишь после этого позволила себе раздеться и забраться в купальню. Дрожать она не перестала: в её памяти снова и снова всплывал отвратительный чавкающий хруст, с которым голова Крисента коснулась земли.

Фиби хотела плакать, как не хотела ничего и никогда, но не могла выдавить и жалкой слезинки. Она перестала понимать свои чувства, не могла разобрать, что творится внутри. Либо палящая злоба на саму себя иссушила реку слёз, либо неподъёмный валун вины перегородил её русло, либо утешающий самообман встал на пути течения преградой и увёл солёные воды в ином направлении.

Воспоминания о смерти Крисента продолжали возвращаться, они обрастали деталями, и память играла злые шутки, каждый раз меняла какую-нибудь мелочь. И вот уже не атрокса проламывала череп темнокожего терия, но Фиби сама сбрасывала Крисента со скалы. Груз ответственности давил на Фиби так сильно, что она ощущала тяжесть всем телом и погрузилась в горячую воду с головой. Там для неё не нашлось избавления, лишь больше воспоминаний.

Бетельгейзе — крупный город под покровительством Восьмой Длани — Эдифа Зодчего — располагался на юго-западе Обители, на Пятипалом мысе. Благодаря своему опекуну город славился грандиозными сооружениями: высокими арками, прекрасными базиликами, просторными площадями, многоярусными термами, величественными театрами и амфитеатрами. Многие здания оставались излишествами. Бесчисленные инсулы пустовали годами, и любой гость ожидал увидеть гораздо больше жителей, чем в действительности обосновалось в Бетельгейзе. Но этот полупустой триумф архитектуры оказался идеальным для двух темнокожих с особым даром.

Фиби не помнила жизнь до Бетельгейзе, не имела понятия, существуют ли иные териа похожие на неё, не знала, как работодатель вышел на Крисента — многое оставалось неизвестным и многое навсегда останется секретом. Но эти вопросы могли подождать, а насущный не переставал звучать: "Что делать дальше?" И каким-то образом он превращался в другой: "Что бы сделал Крисент?" Скорее всего, он бы бросил на неё недовольный взгляд и сказал: "Мы ещё не дошли". И был бы прав, но...

Фиби вынырнула. Она открыла глаза, внимательно осмотрела себя через полупрозрачную воду и попыталась разложить по полочкам то, с чем ей предстояло разбираться. Фиби уже находилась в назначенном месте — поселении Орион под покровительством Пятой Длани Человека. Сам Охотник пока не появился, что имело свои плюсы и минусы. Посылка осталась с Крисентом, и Фиби ещё ничего не знала о судьбе тела, но у неё было время разобраться с обстоятельствами в отсутствие Длани. Посылку нельзя просто оставить в Орионе, необходимо доставить её лично в руки Охотника, получить от него материальное подтверждение и обменять его на вторую часть платы.

Фиби собралась и похвалила себя. Она одна знала, каких усилий стоило собраться с мыслями. Перед ней расстилался новый путь, открывалось начало новой жизни, где всё зависело только от неё.

— Закончила?

Диана сидела на корточках на краю природной купальни. Фиби не заметила её до тех пор, пока орионка не заговорила. От неожиданности Фиби отпрянула, прикрыла грудь и чуть не поскользнулась.

Только теперь, не поглощённая мыслями и не завороженная Альбой, она смогла лучше рассмотреть Диану. Девушка не могла похвастаться безусловной красотой Альбы, и Фиби не без удовольствия признала себя более привлекательной, но было в этой маленькой курносой орионке что-то приятное и притягательное. Оно не скрывалось ни в круглом лице, ни в коротких светло-русых волосах, ни в укрывавшей всё её тело щедрой россыпи веснушек, ни в больших карих глазах. Нет, внешность не играла тут роли, Диана будто изнутри лучилась добродушием, теплом и благодатью, и все они находили отражение в выразительных чертах.

— Только начала. — Фиби улыбнулась сама себе.

— Хорошо, я вернусь позже.

— Нет-нет, уже выхожу.

Веснушчатая терия протянула льняное полотенце. Фиби приняла его, вышла из воды на каменный пол, поскользнулась на втором шаге и упала на зад. Диана прикрыла рот рукой и прыснула. Темнокожая выругалась и спешно поднялась. Было обидно и больно. Фиби посмотрела на Диану, та сдерживала смех как могла. С точки зрения упавшей ничего смешного в произошедшем не было, но она первой рассмеялась в голос, и Диана её поддержала.

Пока Фиби обтиралась и одевалась, Диана извинилась за Альбу, рассказала немного об Орионе и расспросила о родных местах темнокожей. Бетелийка обнаружила себя в обычном состоянии: болтливой и голодной. Последнее выдало урчание в животе, Диана ответила на него обещанием плотного позднего ужина.

Вопросы о Крисенте и Охотнике рвались наружу, но вместо них Фиби спрашивала о незначительном и пустом. Среди прочего она спросила о серокожем терие, и тогда на краткое мгновение пропала улыбка Дианы. Девушка сразу же вернула её, но Фиби заметила.

На ночь для гостьи выделили отдельную хижину. Девушки распрощались у входа, Диана ушла, оставив пожелания приятного аппетита и спокойной ночи. Фиби хотелось, чтобы Диана задержалась, чтобы они хоть чуть дольше говорили о незначительном и пустом, но просить об этом не решилась.

Потому Фиби не удивилась, но скорее обрадовалась хмурому старику в белом. Он ждал её в глубине хижины, сидел, скрестив ноги, около соломенной подстилки. Фиби уже поняла, что белые одежды отличает териев в Орионе особым статусом. Она вспомнила беседу с Альбой и напряглась.

— Присядь, — прозвучал властный голос с хрипотцой.

Девушка обдумала предложение и решила его принять. Она села спиной к стене так, чтобы видеть и незнакомца, и выход. Чем ей это могло помочь, она не знала наверняка, но не сомневалась, что именно так бы поступил Крисент.

— Ты как будто удивлена. Я Эрго Кандор — вождь Ориона.

Фиби сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Диана упомянула о том, что вождь зайдёт для беседы, но за непринуждённой болтовнёй её предупреждение забылось. Темнокожая позволила себе расслабиться, но затянула паузу и не сразу поняла, что от неё ждут ответного жеста.

— А! Фиби... Фиби Нокс.

— Замечательно. — Ни каменное лицо, ни голос вождя не соответствовали этому слову. — Насколько мне известно, вы принесли посылку для Пятой Длани. Могу я... — Он запнулся. — Могу я удостовериться в этом?

— Нет. — Ответ показался без нужды резким, и Фиби поспешила пояснить: — Она осталась у Крисента.

— Твой спутник?

— Мой брат. — Зачем-то уточнила Фиби и только затем ответила на вопрос: — Да.

Старик молчал и с задумчивым видом теребил козлиную бородку. Тишина смущала Фиби, и она снова нарушила её:

— Что с его телом?

— Оно на пути к Охотнику.

— Как?! — Девушка не дождалась ответа. — Мне нужно с ним встретиться!

Эрго поднялся — это далось ему с видимым трудом. Фиби несколько раз порывалась помочь, но одёргивала себя и оставалась на месте. Эрго подошёл к выходу, отодвинул мешковину и стал смотреть наружу.

— Я бы хотел помочь тебе, Фиби Нокс, но, боюсь, я не смогу предложить многое. Утром двое моих охотников проведут тебя через Изумрудный лес — Пятый живёт на его противоположной окраине. Но к тому времени он уже получит вашу посылку и, скорее всего, отправится в путь. Охотник никогда не засиживается на одном месте.

— Что если мы выйдем сейчас?

— Это невозможно. Ворота Ориона закрыты на ночь.

— Пожалуйста, откройте их, я могу пойти одна.

Эрго повернулся к девушке и повторил:

— Это крайне беспечно. Ты должна понимать, кто обитает в ночи.

Фиби закусила губу. Она понимала слишком хорошо, но умолчала, что для неё ночь безопаснее дня.

— Поешь и отдохни, Фиби Нокс. Тебя разбудят с первым светом. Положись на удачу. — Вождь отвернулся и вышел из хижины. Девушка уже не видела, как морщинистое лицо расплылось в улыбке, и не услышала, как старик добавил: — Я тоже буду на неё надеяться.

Рядом с покрытой льняной тканью соломой на земле стояла медная посуда с едой и питьём. Но аппетит отошёл на второй план. Фиби занимали мысли о преждевременном побеге из Ориона. Ей не хотелось возвращаться домой с пустыми руками. Опасный путь, стоивший ей брата, мог вот так просто оставить её ни с чем — в кошеле осела только часть предварительной платы. Фиби предстояло жить одной, и она нуждалась в деньгах как никогда: в большей доле Крисента и в вознаграждении за выполненную доставку.

Нокс не собиралась полагаться на удачу — ничем хорошим это закончиться не могло. Но что было в её силах? Ещё на входе ей довелось увидеть, что ворота открывают шесть мужчин. Разумеется, самостоятельно ей бы не удалось их открыть, и уговорить шестерых орионцев казалось равно невероятным. Перебираться через стену? Дозорный не будет проблемой, но падать придётся долго. С горным склоном та же проблема — слишком крутой. Подкоп в лучшем случае удастся завершить как раз к утру.

Фиби поднялась и начала складывать в сумку шарф, плащ и еду. Она ещё не знала, что будет делать, но не сомневалась, что будет.

* * *

Ночью в Орионе не зажигали факелы, даже дозорный наблюдал за тропой и лесом только с луком в руках. Было лишь несколько мест, где разводили пламя. На открытом пространстве перед хижиной вождя костры полыхали весь день, над ними кипела вода в больших чугунных котлах или шипела и истекала золотистым жиром дичь на вертелах — все жители ели вместе. Иногда дым валил из-за плотной занавеси, которая скрывала пещеру-кузню — там ковали оружие и посуду. Но когда на Орион опускалась тьма, жаром наполнялись только хижины, где уединялись пары.

Слабое свечение белых волос приоткрывало завесу тайны над тем, что обычно оставалось в темноте между любовниками. Эрис упёрся руками в пол и навис над Альбой, её ноги обхватили его талию. Лицо Эриса ничего не выражало, лишь проскальзывала тень улыбки, когда он открывал глаза и скользил взглядом от изящной шеи, к острым плечам, небольшой покачивающейся груди с тлеющими угольками сосков, по гладкому животу и ниже. Волосы Альбы лежали под ней бездонным чёрным омутом, бледно-розовые пальцы танцевали на серой коже, зелёные глаза ни на секунду не отрывались от сурового даже в это нежное мгновение лица, искали на нём ту самую тень улыбки.

Альба резко и глубоко вдохнула, приподнялась и потянулась к Эрису, обхватила шею и припала к его губам. Кано опустился вместе с ней и стал двигаться медленнее. Он отстранился, когда она прервала поцелуй. Её ногти впились в его спину, прошлись по буграм мышц, но не оставили следов. Альба закрыла глаза, закусила губу и запрокинула голову. Одна рука переместилась, пальцы сжали льняное покрывало поверх соломенной подстилки. На каждое движение девушка отвечала еле слышным стоном. Наконец, она выдохнула, с лёгкой улыбкой посмотрела на возлюбленного и пальцем нарисовала в воздухе круг. Эрис ухмыльнулся, прижал её к себе и резким движением поменялся с ней местами...

— Расскажи мне историю, — промурлыкала Альба, когда оба вымотались. Она прижималась щекой к широкой груди и играла с мощными пальцами.

Она ждала не любую историю, а только одну особенную — об их любви. Ей хотелось услышать, как эта любовь занялась и вспыхнула в пепельной груди; как пронизывала время, преодолевала любые расстояния и уничтожала все преграды на своём пути; как связывала пару неразрушимой нитью безоговорочного доверия и пламенной страсти. Эрис это понимал.

— Я тебе рассказывал, как срубил дерево-оборотень?

— Да. — Альба надула губы.

— Как голыми руками завалил медведя?

— Я присутствовала.

— Как тра... — он запнулся. — Нет, это тебе будет неинтересно.

— Что творится в твоей непробиваемой голове, Кано Цинэрис? О чём ты думаешь?

Он промолчал. Эрис не сомневался, что Альба не хотела бы услышать искренний ответ. К тому же она была страшна в гневе, а благоразумия у серокожего имелось больше, чем ему приписывали.

— Главное, чтобы там не было пусто.

Альба нарушила тишину примирительным тоном, и коснулась его лба. Её рука скользнула в непослушные локоны, утонула в их свечении. Эрис опустил взгляд и долго смотрел в её глаза, на родимое пятно в левом, на улыбку алых губ. Он провёл ладонью по нежной щеке и положил руку рядом, на своей груди. Там было пусто.

— Надо поссать. — Эрис поднялся и натянул исподнее.

— Только быстро, мне же холодно.

Эрис знал, что она врёт. Тепло никогда не уходило из земли в долине, по ней можно было ходить босиком круглый год. И воздух оставался тёплым даже ночью. Но он не мог винить Альбу за лукавство, ведь и сам не был с ней до конца откровенен. Вместо важного с языка слетали глупые, ненужные фразы, из-за которых он ощущал себя большим олухом, чем Тиль.

Непреодолимая стена возникла в этих отношениях давно, в самом начале. Существовала она только для Эриса — Альба её совершенно не замечала. Стойкая симпатия Альбы оставалась непоколебимой. Серокожий уверялся в этом не раз, хоть и устраивал проверки не по своей воле: над первой красавицей Ориона издевался кто-то другой, бравший управление словами и действиями Эриса на себя. А она каждый раз обращалась кроткой ланью рядом с ним и безмолвно сносила то, что терпеть не стоило. Эта податливость отвращала от Альбы, не позволяла ей довериться. Девушка казалась всего лишь послушной марионеткой.

И теперь эта преграда мешала как никогда. Прошлой ночью Эрис видел сон. В нём он убивал своих друзей. Одного за другим. Они просто стояли беспомощные и неподвижные, покорно дожидались своей участи. Эрис не сомневался, что снова кто-то другой управляет им, но тоже не противился, лишь наблюдал. Он хотел рассказать Альбе об этом сне, как она последней умирала на его пепельных руках, как кровь скрыла алые губы и стекала по розовым щекам, пока Альба ею захлёбывалась. И при этом Кано ничего не чувствовал. Он просто смотрел, как гибнут его друзья, и это его не огорчало и не радовало. Он не знал, как правильно ощущать себя после такого сна, какие чувства — верные, но не решался никого спросить, тем более дочь вождя.

Узкая тропа входила в Орион из леса, становилась ещё уже и вела напрямую к дому Эрго Кандора. От неё, как ветви от ствола дерева, отходили выложенные из плоских камней тропинки. Они вели к остальным хижинам, к купальне и к отхожему месту. Оно находилось в углу поселения, у стены, как можно дальше от источников воды.

Со стороны Эрис выглядел глупо: рослый охотник в набедренной повязке аккуратно ступал только на камни и старался не задеть босыми ногами полоски травы между ними. Он поспорил сам с собой, что ни разу не коснётся земли пока идёт туда и обратно. Ставки были невысокими, но он очень старался.

Эрис смотрел строго под ноги. Темнокожая девушка не сразу попала в поле его зрения. Она сидела на валуне, скрестив ноги, и не отрывала взгляда от луны. Мокрые рыжие волосы волнами спадали на спину и плечи. Фиби дышала еле слышно и настолько увлеклась видом, что не заметила Кано. Он перевёл взгляд с завороженного лица на зелёный серп, но не нашёл в нём ничего увлекательного.

Фиби встрепенулась, когда ощутила чужое присутствие. Она бросила краткий взгляд на полуголого охотника и сразу же отвернулась.

— У нас в городе луны не такие яркие. — Пробормотала девушка. Она понятия не имела, почему и за что оправдывается. — И звёзд как будто меньше.

— Большой город? — без капли интереса осведомился Эрис.

— Очень.

— Далеко?

— На Пятипалом мысе. — Темнокожая посмотрела на собеседника, её встретило вопросительное выражение серого лица. — Почти три дня пути пешком по торговому тракту с остановкой в Ригеле. — Выражение не изменилось. Фиби поджала губы и отвела взгляд. — Очень далеко.

Эрис одобрительно кивнул.

— Твой друг...

— Брат, — поправила девушка. Она не знала, почему ей важно, как другие его называют. — Крисент.

— Он был сильным?

Теперь Фиби смотрела на Эриса с непониманием. Младшая сестра в ней хотела кричать, что Крисент был самым сильным. Но в действительности она не знала ответа.

— Я не знаю.

— А ты — сильная?

На этот раз молчание продлилось ещё дольше. Эрис не вытерпел и ответил сам.

— Наверняка. Слабаки не ходят далеко, их не преследуют дикие тени.

Эрис двинулся дальше, смотря под ноги с исключительным вниманием, а Фиби задумалась. Она никогда не считала себя сильной, её никогда не волновал этот вопрос. Она прислушалась к себе, но не обнаружила силы: Фиби не знала, как звучит сила. Скорее всего, Крисент был сильным и знал об этом. Слабые не ведут себя как он и никого не ведут — они всегда ведомые.

Погружённая в размышления Фиби не заметила, как вернулся Эрис. Он запрыгнул на булыжник и сел рядом. Нагота его не стесняла. От серокожего пахло женщиной и потом. Фиби невольно отодвинулась, Эрис не обратил на это внимания. Он сладко потянулся и широко зевнул, прикрыл глаза и почесал спину, тихо простонал от удовольствия. Некоторое время они сидели неподвижно, а когда девушка уже собиралась уходить, он нарушил тишину.

— Кано Цинэрис. Но все называют меня Эрис.

— Фиби Нокс.

— Интересный у тебя цвет кожи, Фиби.

— Кто бы говорил, — огрызнулась темнокожая.

— И то верно, — усмехнулся Эрис. — Какой у тебя дар?

Фиби опешила. Как он узнал?! Эрис смотрел ей в лицо. Выражение на нём выдавало Фиби с головой, и уже бессмысленно было отрицать.

— Мы с Крисентом могли... — Она запнулась. — Можем... Я растворяюсь в ночи.

— Что это значит?

— Я могу становиться невидимой ночью.

— Да, — ехидно протянул Эрис, — конечно.

— Не веришь? Смотри. — Нокс глубоко вдохнула, широко развела руки, обняла себя за плечи и сжалась, будто от холода.

— И? — Эрис фыркнул.

— Ты меня видишь? — Фиби даже икнула от неожиданности. — Это странно.

— Ты странная! Ладно, если это обманывает атрокс — сойдёт.

— Сойдёт для чего? — Она удивилась, насколько глупо прозвучал её собственный вопрос.

— Чтобы не тратить время на твою защиту.

— Я не понимаю.

— Мы уходим вместе. Сейчас.

Эрис спрыгнул с булыжника и пошёл по тропе. Своими ответами он расправлялся с вопросами Фиби, как с головами гидры: на месте одного появлялся целый букет новых. Почему, куда, зачем, как? Может он знает потайной выход из Ориона? Фиби не могла поверить, что удача повернулась к ней лицом. Совет вождя оказался пророческим.

— Подожди! — Фиби с осторожностью спустилась следом. — Как мы выйдем? Я видела, что створки ворот можно открывать только одновременно и для этого нужно шесть охотников. И то им давалось это с трудом.

— Мы можем разбудить ещё пять охотников. — Эрис пожал плечами и долго смотрел на ворота. Когда он повернулся к Фиби, его лицо озаряла широкая улыбка. — Но меня одного будет достаточно.

— Да, конечно. — Фиби обиделась на серокожего за обманутые ожидания и на себя за излишнюю доверчивость. С ней просто играли злую шутку.

Эрис нахмурился и ткнул в её сторону пальцем.

— Я тебя всё ещё вижу. Не тебе ехидничать.

— Ладно, предположим. — Темнокожая развела руки в знак примирения. — Но зачем тебе мне помогать?

— Мне по пути.

— Ты тоже идёшь к Охотнику?

Эрис кивнул.

— Зачем? — Вопрос вырвался самовольно, Фиби не рассчитывала на ответ.

— Чтобы его убить.

* * *

Утро пришло в Изумрудный лес, и в свете нового дня становилось понятно, как ему досталось такое название. Солнечные лучи оседали голубым блеском на зелёной листве, и все листья будто обращались драгоценными камнями. Солнце поднялось над Великим хребтом и с каждой минутой становилось сильнее, горячее, ярче. Некоторые лучи тонкими нитями пронизывали густые кроны и пронзали темноту под ними. Ночная тьма отступала, рвалась на лоскуты теней, но не исчезала без следа. И как солнцу не удавалось полностью истребить тёмные уголки в Изумрудном лесу, так Эрго Кандор не мог окончательно положить конец проблемам, хотя он уже вырвал их корень. Эрго не понимал, что свет солнца порождает новые тени, а его действия дают начало новым проблемам.

Фиби Нокс и Кано Цинэрис пропали прошлой ночью. Фиби забрала вещи, и Эрис смог бесшумно вынести охотничье облачение, походную сумку, лук и колчан. Соломенное ложе в хижине гостьи осталось нетронутым, а в доме Эриса спала Альба. Она и обнаружила пропажу.

— Кто стоял на дозоре?! — В своей злобе Альба лишь чуть не срывалась на крик.

Худощавый охотник с коричневыми пятнами на правой скуле и лбу несмело поднял руку.

— Как ты их не заметил?

— Наверное, они прошли, когда я отошёл.

— Что значит отошёл?! По нужде?

— Вождю нужна была помощь.

Альба прищурилась и одарила отца злым взглядом. Она развернулась на месте, её волосы закружились чёрным водоворотом и волной последовали за ней, когда Альба быстрым шагом направилась к себе.

Эрго Кандор сидел на камне рядом с дозорной вышкой и наблюдал, как Сол мечется из своей хижины наружу и обратно. По лицу Сола без труда читалось, что ночной побег серокожего задел его, оскорбил. Движения рыжего терия были резкими, но неуклюжими. Он натянул один сапог, выскочил на улицу и окликнул Тиля в соседней хижине, затем вернулся и надел второй. И так с каждой частью его охотничьей одежды.

Тиль не противоречил другу, он поддерживал его стремление немедленно выдвинуться и кивал на каждый выкрик — даже на те, что звучали у самого уха. Но при этом пятнистый не открывал глаза и продолжал мирно сопеть. Он обещал подняться через пару минут, но переворачивался на другой бок и снова проваливался в сон.

Эрго старался успокоить разгорячившегося Сола, но тот отмахивался фразами самого вождя: о важности ролей, об обязанностях и об одиноком охотнике. Эрго в очередной раз проклял убедительность собственных речей. Он попытался напомнить о привычке Кано Цинэриса убегать из Ориона и благополучно возвращаться каждый раз — к большому сожалению старика. Но ответом служили плотоядные тени в лесу, одна из которых без труда расправилась с взрослым мужчиной. Атрокс отпугивал лишь свет, а Цинэрис был его начисто лишён и только удача, по которой рядом оказалась Тайя, спасла серокожего. Что бы Эрго ни говорил, Сол оставался твёрд в своих убеждения и непоколебим в стремлении нагнать Эриса.

Старик не прикладывал лишних усилий, чтобы переубедить молодого охотника. Удача уже улыбнулась Эрго однажды, и теперь он готов был на неё положиться. Даже если Сол и Тиль нагонят Эриса, тот уже не вернётся. Все опасения вождя подтвердились, когда он подслушал беседу серокожего с чужачкой. Теперь у Хейдена Охотника не будет выбора, он не оставит без внимания угрозу собственной жизни и покончит с заносчивым Эрисом — Дланью Смерти.

Сол закончил одеваться и последний раз попытался разбудить Тиля — тщетно. Солис плюнул от досады и направился к воротам. Короткая секира била по левому бедру при каждом шаге, походная сумка ударялась о прикрывавший её круглый щит. Шестеро охотников у ворот озадаченно наблюдали за Солом, они посмотрели на Эрго, тот разочарованно вздохнул и кивнул.

— Я иду с тобой. — Альба уверенным шагом нагнала Сола. Она сменила платье на охотничье снаряжение, её угольные волосы были убраны назад и заплетены в длинную косу, лишь одна непослушная прядь спадала на лоб. — Диана тоже.

Обе девушки выглядели иначе, нежели прошлым вечером. Коричневые и зелёные тона вместо белизны, кожа вместо льна. Альба несла за плечами плотно набитую сумку, Диана — короткий лук на плече. Все орионцы умели охотиться, они обучались владению луком с младых ногтей, а затем выбирали более подходящую им стезю или оружие.

— Нет, — отрезали Сол и старик Кандор одновременно.

— Эрису нужен свет. Никто не сможет дать ему больше света, чем я, — упрямилась девушка.

— Если нас ждёт опасность, мне с Эрисом будет сложнее защищать трёх девушек.

— Когда я доберусь до этой суки, тебе придётся защищать её от меня.

— Что за глупости, дочь?! Как тебе такое в голову могло прийти? Ты нужна Ориону!

— Мне не нужна эта дыра без Эриса!

Гам резко оборвался и сменился тяжёлой тишиной. Только ветер шелестел изумрудной листвой, да кричали пролетавшие высоко над поселением птицы. Орионцы выглядывали из хижин и стекались к воротам, их становилось больше, они внимательно слушали и следили за происходящим. Эрго чувствовал, как теряет статус мудрого и рассудительного вождя в их глазах, но больше этого его волновало собственное бессилие перед влюблённой безумицей, тем более что эта безумица — его родная дочь.

Альба была единственным ребёнком вождя. Её мать начала увядать после родов, будто отдала всю себя без остатка розовощёкой малышке, и почила незадолго до первого года Альбы в Обители. "Как у Человека", — повторяла возлюбленная Эрго и не отрывала взгляда от сотворённого ею чуда. То же самое завистливо шептали родители сверстников Альбы Кандор. Считалось невероятной удачей появиться на свет с однотонным цветом кожи без единого пятна или родинки, а цвет кожи Человека и вовсе казался сказкой.

Эрго не мог налюбоваться своей дочерью, он лелеял и баловал её, но не спускал глаз и оберегал от любой, даже самой незначительной опасности. Какого же было его разочарование, когда девочка заинтересовалась серокожим мальчишкой. И пусть его кожа тоже была одноцветной, он вовсе не вызывал восхищения — лишь отвращение и страх. Постепенно пепел взял верх над белизной Альбы и обратил все её достоинства изъянами: красоту — тщеславием, грацию — похотью, упорство — своенравием и упрямством. Чистая снаружи, она стала запятнанной внутри. Что же пошло не так?

— Вы и мёртвого разбудите. — Голос Тиля прозвучал особенно громко на фоне общего молчания. Он отодвинул мешковину и обвёл собравшихся красными заспанными глазами. Он был в полном обмундировании, с копьём в руке. Его беспечная улыбка только начала пробиваться сквозь полусонное выражение лица. — Три на три. По-моему, честно. Да и расклад мне нравится.

— Вы все с ума сошли?! — голос вождя сорвался на визг. Он рывком поднялся на ноги и сразу же пожалел об этом, но не подал виду.

— Старик, — Тиль подошёл к Эрго и положил руку ему на плечо, — неужели ты настолько стар, что забыл о дружбе и любви?

— Давно ли в твоих жилах бурлила кровь, и сердце билось сильнее, чем ты мог вынести? — воодушевился Сол.

— Настолько сильно, что, казалось, оно вот-вот выскочит и упадёт в руки того, кому ты доверяешь и доверяешься без остатка. — Альба прижала кулак к груди, и не сводила с отца пристального взгляда.

— Сохранилась ли в твоей памяти страсть, которая делала тебя вечно молодым, бесстрашным и неуязвимым? — снова вступил Тиль.

— Помнишь ли ты, — несмело прошептала Диана, — что такое "жить"?

По Ориону прокатился одобрительный гул слившихся воедино молодых голосов. Они копились, нарастали, звучали всё смелее, давили на старика. Он всем телом ощущал их напор и не мог ничего противопоставить. Стиснулись зубы, и сквозь них не просачивалось ни слова мудрости. Эрго чувствовал, как трещит по швам его образ. Даже когда правильное решение было настолько ясным и чётким, он не мог его принять.

Вождь переводил взгляд с одного глупца на другого. Дрожали его руки и нижняя губа, лицо налилось краской, увлажнились глаза. Эрго снял руку Тиля со своего плеча, жестом приказал всем замолчать и процедил:

— Ничего глупее я в жизни не слышал, и слышать больше не хочу. Идите прочь, сумасброды, и не смейте возвращаться с позором! Но никто больше за вами не пойдёт. — Он окинул взором собравшихся орионцев. — Мало того, что уходят лучшие охотники.

Никогда ещё Орион не провожал своих детей в путь так громко.

...

Оставить комментарий © Copyright Лотос Константин Размещен: 28/09/2014, изменен: 28/09/2014. 86k. Статистика. Глава: Проза, Приключения, Фэнтези Легенды Обители Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Обитель жестока. Обитель беспощадна. Обитель признаёт только силу. В её пещерах дремлют исполинские гады, в темноте рыщут плотоядные тени, а Смерть свободно гуляет по тропам. Лишь Сердце Человека хранит спасительный свет в этом безжалостном мире, а Длани Человека стоят на защите народа териа. И как бы слуги Смерти ни изощрялись, Сердце остаётся вне досягаемости их хозяйки. Пока не появляется тот, кто может пошатнуть хрупкое равновесие сил — Длань Смерти. Но если у него есть имя, друзья, возлюбленная, стремления и цели, захочет ли он стать простым грузом на чаше весов? Или вся его жизнь — обман, чувства — выдумка, а судьба — предрешена? А может, он сам решит, куда склонятся весы?

Лотос Константин : другие произведения.

Длань Смерти