По всем раскладам, кесарю получить что причитающееся кесарево, что выстраданное золотое сечение, одинаково трудно. Рожайте в муках, господа кесари, да хранит вас целостность, ибо кому сейчас легко (?/!). С л. то же самое. То есть, если без цинизма, в кулак кричащего о многих муках, то никто не поймет, что это л., а если с цинизмом, то поймут, что это слезы онаниста. Поэтому вполне оправданно за рассуждения и копания в л., в том числе стихованные, воздавать щедрыми порциями люлей, как за пособничество мерзкому делу пошлости, лжи и инфляции чистого и духовного.
И куда деваться, совершенно не понятно, так как л-ть молча получается только дрейфуя не льдине без надежды быть снятым или снять хоть кого-нибудь, хоть на часок.
Выход я вижу только один - признать полную свою невластность над чужим хлебом, пропитанием иных сущностей, дающих нам в обмен волшебство ощущений. Пусть то будет хоть математика, хоть физика, хоть химия или божественная гармония, честно признаться, что ты в этом ни черта не смыслишь, пусть ничего лучше с тобой в жизни никогда не случалось. Пусть будут мускульные мешочки, рвущиеся в лоскуты, противопоставление они-мы, трепет и что-то большое, непроглатываемое, неизжевываемое, непостоянное, делающее несчастье счастливым и наоборот.