Только зашел в подъезд, носом повел. Что это? Да! Ошибиться невозможно. О, нет! Кто-то лучок жарит. Ничего, в квартире-то лилии, орхидеи и прочие нежные цветы душистых прерий. Открываю дверь. О, ужас! В прихожей лукового духу по колено, в жилых помещениях по щиколотку. И с потолка кап-кап-кап. Прямо на макушку душком капает. А если бы я ремонт сделал? Да, хоть вот если бы год назад ремонт сделал, то что теперь? Все, нафиг? А сверху все капает, да через три капли струйкой прорывается - по обоям, по мебели, по нежным цветам. Терпеть такое? Увольте.
Прыгая через три ступеньки, от луковой вони на бегу отряхиваясь, подскочил к двери соседа со второго этажа. Звоню истерично, чтоб сразу человек понял, будет ему от меня недовольство и угрозы расправы справедливой. Две минуты звоню, три, пять. Наконец открывает мальчик со зрачками расширенными, одет в футболку, одной рукой дверь придерживает, другой срам прикрывает.
- Извини, чувак, - говорит, - что долго. Трусы искал.
- Ты чего, чувак, - злобно зажимая нос от луковой гари, отвечаю я, - устроил тут?
- Ты про это? - парень приоткрывает дверь комнаты, и вони в прихожей становиться по пояс. - Это не я. Сначала думал, приход жестокий, глючит, что хрень какая-то сквозь стены лезет, на измену подсел... Ты сам-то сегодня как, не это?
- Нет.
- Хм, - парень задумался. - Значит, сверху заливают.
На следующий этаж мы поднялись вдвоем. Инициативу, даром что без трусов, перехватил парень.
- Коза драная, открывай, мать твою! - свободной от прикрытия срама рукой, парень принялся колотить в дверь. Открыла заплаканная девушка в банном халатике.
- Ты че, шлюха, себе позволяешь, а? - рассекая голыми ногами болото лукового духа, парень прошел внутрь.
- У меня на сегодня один единственный был, - всхлипывала девушка. - Постоянный клиент, еврами платил. А тут как сверху ливанет - ему и на костюм, и в портфель натекло. Ушел, не заплатил, сказал, что не вернется, что лучше на вокзале за сотку. А мне завтра выручку сдавать. Больше никто сегодня не придет, а где я до завтра денег возьму? Самой теперь на вокзал за сотку?
Четвертый этаж брали втроем. На пороге возникла необъятная женщина в резиновых перчатках и марлевой повязке.
- И мне за ремонт, - должен же я был хоть что-то сказать.
- Чего орете? - донесся из-под повязки гнусавый голос. - Если я тут тараканов травлю, так это для всеобщего блага. Положение домоуправа обязывает. Ругаться будете - милицию вызову и сами тогда своих тараканов травите... А что, мои тараканы к вам уже побежали? Шустро, однако.
- Вы, извините, зачем тараканов луком травите? Им, по-моему, от него хуже не становится, - мой боевой настрой утих на фоне ярости других соседей.
- Луком? Охренел что ли? - гыкнула домоуправ. - Троапсилом я их, родненьких, чтоб как звать забыли.
- То есть, вы не заметили, что тут несколько э...
- Воняет шо, блядь, пиздец! - закончил мою мысль парень.
- Пиздец! - тоненько поддакнула девушка.
- Значится так, товарищи бляди, наркоманы и к ним примкнувшие, сейчас я позову участкового, и он вам расскажет, что такое пиздец, - беззлобно прогнусила домоуправ.
- А у вас по обоям не стекает, с потолка не капает?
- Чо? - глянув на меня, как на сумасшедшего, домоуправ перевела глаза на потолок, с которого прямо к ее ногам шмякнулся склизкий комок луковой вонищи. - Оно пахнет?
- Еще как, - притихшие от угрозы участковым, парень и девушка кивнули.
- Проклятый насморк! - воскликнула домоуправ и натянула перчатки до локтей. - Ну я щас ей устрою!
Открыв дверь своей квартирки на пятом этаже, старенькая Ольга Федоровна охнула от количества людей, столпившихся на лестничной клетке.
- Ольфдрна, это безобразие! - наклонившись к самому уху старухи, взревела домоуправ. - Вы что с подъездом сделали! Всех луком затопили!
- Да я ить клееночку штелила, - моргая и двоясь в режущем глаза луковом духе, шамкала старуха. - Неушто прошочилошь? Мошет, чайку? Скоро Коленька придет, он картошечку штрасть как любит, ш лучком. Только вот картошечки...
- Пойду, газ по стояку перекрою, - буркнула домоуправ и удалилась. Девушка ушла молча, опустив глаза и думая о вокзале.
- Коля? - парень почесал затылок, забыв, что это рука заменяла ему трусы.
- Што там? - сощурилась Ольга Федоровна.
- Пиписка, - не придумав ответа лучше, сказал я.
- Надо ше, - огорчилась старуха, - как я плохо вижу.
- Какой еще Коля? - не унимался парень.
- Пошли, - я взял парня за руку и повел вниз, тихонечко прошептав ему на ухо: "Сын ее, лет пять уже как умер".