Игорь заметил конверт сразу. Он лежал на коврике перед дверью, брошенный не абы как, не развратно, не хамски, а строго параллельно линии порога. Игорь наклонился за ним, придерживая сумку, и положил в карман кителя. Затем достал скромную связку из четырех желтых ключей, выбрал из них самых длинный, с узким и острым жалом, и защелкал им в замочной скважине.
Из открытой двери пахнуло затхлым воздухом. Свет в прихожей не горел, не горел он и на кухне. Игорь, чертыхнувшись, не снимая обуви, прошел по узкому коридору в гостиную и осмотрелся.
Комната сохранила следы поспешных сборов: все было в точности так, как и два года назад. Все также безнадежной грудой были свалены на столе книги, и также небрежно рассыпаны сухие листья опрокинутого гербария, и со стен сквозь мутноватые стекла рам уныло глядели покосившиеся фотографии усопших родителей. И будто саваном вся комната была укрыта слоем серой пыли.
Игорь присел на краешек скрипучего дивана, снял фуражку с офицерской кокардой, положил поверх бритой головы руки и медленно закачался. Он чувствовал, что вернулся в склеп. Горе, затаившееся на время меж военных сует, встало пред ним угольной тенью и улыбалось теперь нагло и безнадежно.
Он скинул постылые ботинки, положил под голову сумку и тут же забылся. Во сне болезненными призраками являлись ему дымные развалины южных городов, ощеренные черными дырами окон дома-бараки и пепел, присыпавший свежую кровь.
...О письме он вспомнил лишь утром. Кинулся к нему со смутной надеждой и быстро распечатал. Внутри обнаружился втрое сложенный лист бумаги с голубым отливом. На нем изящным пушкинским шрифтом с завитушками от руки было выведена лишь одна фраза: "Просим Вас придти в 19.00 по адресу: ..., дом N". И приписка за постскриптумом: "Надеемся на понимание". Игорь с недоверием посмотрел на конверт, помеченный красной маркой в левом углу, но адрес на нем был верен, а чтобы совершенно развеять все сомнения в графе "кому" значилось: "Вундту Игорю Владимировичу".
Игорю тут же представился тайный недоброжелатель, два года терпеливо дожидавшийся его возвращения, чтобы теперь сыграть с ним какую-то злую, а может быть и преступную шутку. Он еще раз покрутил конверт, задумался нам ним тяжко и, решительно смяв, швырнул в угол.
...Время тянулось для него медленно, мучительно-тоскливо. Он позвонил по нескольким телефонам, назначил встречу с бывшими знакомыми в пивном ресторане, и тут же пожалел об этом, вспомнив о своем скудном материальном положении; выяснил, что на оставленной работе его не ждут, без особенного интереса посмотрел в мерцающий ящик телевизора и спустился в продуктовый ларек. Возвращаясь, у самого порога квартиры он наступил на что-то шуршащее. С удивлением отринул ногу, нагнулся и подобрал мягкий конверт - точь-в-точь такой же, как и в прошлый раз. И в свете мерцающей лампочки Игорь разобрал все то же почерк: "Просим Вас придти к 20.00 по такому-то адресу".
Тайный недоброжелатель оказался настойчив и нагл. Неизвестно, на что рассчитывал этот мошенник, на какую такую наивность, но и теперь письмо было Игорем порвано и спущено в ржавую трубу мусоропровода
...Мягкие конверты с красными марками, нарочито аккуратно положенные на коврик строго параллельно линии порога, продолжали возникать ежедневно. Содержание их не отличалось разнообразием; лишь время изредка менялось в пределах нескольких часов. Игорь норовил подкараулить почтальона и надавать ему по лицу; но как он не старался, как не глядел в дверной глазок и не вслушивался в шаги на лестнице - все было тщетно. Наконец однажды в субботу случилось странное: очередной конверт против правил был положен перпендикулярно порогу и, более того, марка на нем оказалась зеленой. Странности этим не ограничились - текст письма дополнился фразой: "Вашим пропуском послужит этот лист". Это было интригующе.
Он долго собирался с мыслями, но, по здравому рассуждению, все никак не мог решиться принять странное приглашение: все не мог отделаться от страха попасть в нарочито глупое положение, быть может, и подстроенное кем-то - кем, Игорь даже не предполагал. Наконец, злость и здоровое любопытство взыграли в нем. Он намазался дешевым одеколоном, почистил холодные осенние ботинки и отправился в город.
Воздух стоял сырой и холодный. Небо наклонилось за реку. Низкие тучи перелетали через нее и растворялись в серых крышах Замоскворечья. Одна из них своим розовым брюхом зацепилась за шпиль высотки на набережной, отчего тот сделался совершенно невидим. По асфальту, по сползающему черному льду Игорь шагал вдоль гранитного парапета в сторону Кремля. Внизу едва ворочалась примерзшая река вся покрытая белыми неровными наледями. С каждым шагом к центру столицы в Игоре нарастало какое-то странное чувство, в котором мешались державный патриотический восторг и почти раболепная покорность пред тем азиатским духом власти, что из гущи веков глядел на него с кремлевских башен равнодушно и высокомерно.
Наконец стали видны стены, купола Блаженного и стройная, нежно похожая на березку, колокольня Ивана Великого. Она спорила высотой с четырьмя малыми и четырьмя большими трубами красного завода на той стороне реки. И трубы, к неудовольствию Игоря, побеждали. Солнце размазалось их дымом в желтоватое пятно, отчего истинным Солнцем гляделась золотая блестящая маковка колокольни.
Игорь миновал Китайгородскую стену, поднялся к Старой Площади, прошел по Ильинке и, наконец, очутился в нужном ему переулке. Напротив небольшой розовой церквушки с ветхим, полуразрушенным основанием, располагалась темная арка, а в ней через двор виднелся трехэтажный кремовый особняк.
Он ступил в арку и тут же ощутил, будто на него уставились десятки пристальных взглядов. Они зло и недоверчиво следили за каждым его шагом, и чем ближе он подходил к особняку, тем острее становилось в нем чувство опасности. Вот он переступил невидимую, но вполне осязаемую черту и замер. Из приземистых машин с вороными стеклами, как будто поскрипывая одеревенелыми конечностями, сошли волки в свинцовых пиджаках и обступили Игоря широким полукругом. Лысеющий швейцар, весь багровый от головы до кончиков ботинок, встал из калитки и глянул на Игоря сквозь круглые очки. Игорь медленно, стараясь ничем не обнаружить волнение, запустил руку во внутренний карман пальто и плавно извлек оттуда мягкий конверт с зеленой маркой. Вынул из него голубого отлива лист и протянул швейцару. Вздрогнув бровями, тот сделал неопределенный жест рукой - и волки с глухим стуком скрылись.
Тут швейцар сделал странное: он отставил руку, согнутую в локте, низко поклонился Игорю и молча отступил на шаг, как бы приглашая его войти.
Внутри к Игорю подошел равнодушный человек в сиреневой фуражке и принял у него пальто. Игорь помедлил секунду, но затем решительно вступил на вершину кремовой лестницы, уступами спускавшейся в длинный зал, полный таинственного шевеления. По изумрудным ковровым дорожкам он прошел мимо высоких греческих ваз, двух каменных львов, прилегших средней площадке и, наконец, очутился внизу на блестящем мозаичном полу.
Здесь стоял бархатистый гул разговоров. Изредка раздавался сдержанный смех. В рассеянном мягком свете ферментировали несвежие дамы в длинных вечерних платьях, с бокалами, в которых нежно переливались благородного цвета напитки; дебелые потные буржуа, похожие на самовары под паром; угловатые бледные мальчики с жесткими глазами в тонких очках; несколько пестро одетых развязных кавалеров; молоденькие девушки в откровенных юбках и суровые седые старики с серебряными цепочками на жилетах. Изредка Игорь переживал чувство какого-то смутного узнавания: то этот, то тот человек казались ему странно знакомыми. Он пытался сконцентрироваться, вспомнить - но на ум не приходило ничего путного.
Игорь немного потолкался у лестницы, но, поймав на себе несколько странно-недоуменных взглядов, отошел в сторону и принялся с деланным усердием искать что-то по карманам, поглядывая при этом на людей, спускающихся по лестнице. Отсюда стала видна невысокая конторка в центре зала и суховатый человек в белом фраке, стоящий за нею. Вновь прибывшие гости подходили к нему, и он, улыбаясь, говорил им что-то, делая при этом пометки в большом журнале. За конторкой Игорь разглядел столы, ломившиеся какой-то едою и суетящихся официантов в белом.
Он решительно направился к человеку за конторкой, поздоровался с ним и назвал свое имя. Лицо человека помрачнело: маленькая морщинка на высоком лбу углубилась, брови сдвинулись, а глаза по-татарски прищурились.
- Как-как?
- Вундт, Игорь.
- А вы от кого?
Игорь сунул ему приглашение. Человек схватил его длинными пальцами и склонился над ним. Затем быстро исподлобья глянул на Игоря и произнес загадочно-безнадежно.
- Все ясно.
Гости, стоящие рядом, притихли и обратили к ним ухоженные лица. Игорь нетерпеливо застучал пальцами по конторке. Ему было дико неловко: он чувствовал себя мошенником, который незвано пробрался в чужой дом, и чье преступное присутствие было обнаружено публично. Эти ощущение укрепились, когда за спиною у человека в белом фраке возникли два волка в серых бабочках, а человек, неторопливо разорвав голубое приглашение, терпко посмотрел на Игоря и произнес:
- Никогда больше сюда не приходите.
Волки взяли Игоря под локти и потащили сквозь ряд презрительно-брезгливых фигур к лестнице. Наверху они всучили ему пальто и, не дав одеться, грубо выставили на улицу.
Он задумчиво влез в рукава, надел фуражку и с неприятным чувством, переходящим в облегчение, зашагал к чугунной калитке. Наконец все разрешилось: чья-то глупая ошибка сталась ему маленьким позором.
У самого входа кто-то схватил его за руку - Игорь быстро обернулся и увидел багрового швейцара.
- Кто? - спросил он серьезно.
- Белый фрак... - растерянно ответил Игорь.
Швейцар только понимающе кивнул и распахнул перед Игорем дверь автомобиля.
- За вами приедут завтра. - Сказал он, когда Игорь плюхнулся на кожаное сиденье. Затем хлопнул по крыше ладонью и крикнул водителю:
- Пошел!
***
Весь следующий день Игорь провел в опасливом ожидании. Он не зажигал свет, стараясь ничем не выдать своего присутствия для посторонних глаз. Мысли его путались, бесились, тщились перекричать друг друга. То он корил себя, обзывал трусом и обстоятельно пытался доказать что дело это стоящее, что нужно довести его до логического конца и что, в конце концов, стыдно ему, боевому офицеру, прятаться в собственном доме, словно поганому духу. В иное время верх брали соображения противоположного сорта: Игорю начинало казаться, точно все вокруг сделалось для него опасным и суровым как станица перед зачисткой. И мнились Игорю убийственные взгляды недругов и смертельные угрозы, подстерегающие его в сумрачной атмосфере зимней столицы.
Когда за окном совершенно стемнело и в окна, гудя, подул холодный ветер, он осторожно отдернул край плотной шторы и выглянул на улицу. У подъезда, припорошенный свежим снегом, в мутноватом круге фонаря виднелся черный автомобиль, а рядом с ним - человек с непокрытой головой. Человек курил и поглядывал на окна, а Игорь нервно думал: идти - или не идти.
Наконец он решился: быстро натянул форму, взял фуражку, кошелек с одной невеликой купюрой и вышел вон.
***
На въезде в центр водитель включил мигалку и, отчаянно воя, помчался по встречной полосе, разбрызгивая снежную жижу. Мелькали мимо аптеки, банки, и люди стянулись в грязный, рваный, поток, а у Игоря предательски сводило живот и ныло сердце.
Автомобиль подкатил к воротам и какой-то человек в красном, подбежав, распахнул перед Игорем дверь, помогая ему сойти. Игорь заметил, что на деланно безразличном лице его лежал отпечаток какого-то свежего страдания. Он вгляделся в него - и неожиданно узнал. Вспомнился полумрак зала, конторка с толстым журналом и белый фрак - а вот теперь - нате - красный сюртук, и перчатки, и спина, согнутая в почтительном поклоне.
Опять пальто, пурпурно-сиреневая фуражка, кремовая лестница, дорожка - вот только зал сделался как-то светлее, а люди, замечая Игоря, теперь глядели на него с уважительным интересом. "Еще дешево отделался" - произнес кто-то неопределенно. Из-за конторки Игорю сдержанно улыбался давешний швейцар. Прямой, как александрийская колонна, в черном смокинге, в ослепительно белой сорочке, с гордо поднятым подбородком он сделал один шаг в сторону и два навстречу Игорю. Еле заметно кивнул головой в знак приветствия и вежливо пригласил пройти с ним. Они уселись на диван за искусственным фонтаном, и бывший швейцар предложил Игорю длинную коричневую папиросу, убрал ее после отказа и промолвил многообещающе:
- Скоро будет Сам. - Вздрогнул он бровями. - У него к вам есть дело необыкновенной важности.
- Кто-кто? - Переспросил Игорь.
Швейцар на мгновение перестал улыбаться: по лицу его пробежала быстрая тень. Затем он расплылся, беззвучно рассмеялся и сказал.
- Только не говорите мне, что вы ничего не поняли.
- Пойдемте, пойдемте скорее.
Миновав столы с фруктами и осетриной, которую жадно уплетали гости, швейцар вывел Игоря в коридор. Так они немного поплутали, поворачивая то налево, но направо, то взбегая по лестнице, то спускаясь вниз. И везде бездвижные сумрачные личности, которыми полнились коридоры, вытягивались и отдавали им честь.
В конце концов, швейцар подвел Игоря к высоким дверям из красного дерева и осторожно постучался. Когда створка медленно отворилась, он что-то прошептал, кивнул головой и отступал на шаг назад. Из двери высунулась рука в белой перчатке и помахала Игорю.
- Идите. - Сказал швейцар.
Здесь было человек десять. Они обступали широкий стол под государственным флагом, на котором мерцал монитор компьютера. За ним сидел человек в звездной мантии и остроконечным колпаком и отчаянно щелкал пальцами по клавиатуре. Когда Игорь переступил порог, все посмотрели на него, а из-за стола встал высокий пожилой мужчина с немного одутловатым лицом и шикарными белыми волосами. Одной рукой он схватился за сердце, а другой сделал неопределенный жест. Тут же к нему подскочила женщины средних лет, и схватила его под локоть.
Игорь вгляделся в лицо седовласого и едва сдержался, чтобы не протереть глаза. Бог мой! Прошептал он.
- Вы Игорь? Игорь Вундт? - спросил человек в белых перчатках.
- Да... - растерянно ответил Игорь.
- Ну неужели? Вы? Да вы ли это?! - воскликнул звездочет - Москва, широта пятьдесят пять - сорок пять, долгота тридцать семь - тридцать пять, седьмого десятого семьдесят пятого, время рождения - четыре двадцать восемь по Гринвичу?
- Да... - отозвался Игорь.
- Боже мой - это он! - воскликнул человек в звездной мантии - Сатурн на эм-цэ, Плутон и Солнце на асценденте... первый дом, девятый дом... - забормотал он, водя пальцем по экрану компьютера.
- Точно он? - пробасил седовласый лев и грозно смерил Игоря взглядом.
- Нет никаких сомнений!
Тогда лев обратился к присутствующим и громогласно объявил:
- Я выбираю его! Слышите меня все?
Присутствующие звучно выдохнули.
- Да вы с ума сошли - веско произнес кто-то бледный в сером пиджаке - А наш-то как же?! - спросил он, вызывающе, показывая на невысокого человека с маленькими крысиными глазками, притулившегося в углу комнаты. - Скажите мне, ответьте мне?
- Да мы говорили с вами об этом. - Произнес лев - И вы помните, что я вам сказал.
- Стареете, папа. - Бросил человек.
- Полковник! - воскликнула женщина.
- Тогда и вы должны помнить, что я вам ответил - процедил серый пиджак. Он обвел собравшихся злым взглядом и, резко повернувшись, покинул зал. Проходя мимо, он буквально обдал Игоря волной презрения.
- Вы... не обращайте внимания - сказал лев.
Понимание докладывалось до сознания Игоря медленно, но неумолимо. Осторожно шаг за шагом оно преодолевало сомнения, пока не обрушилась на него всем своим существом, заставив его, покачнувшись от волнения, опереться на статую двуглавого орла.
- Россия... в... опасности... - гулко донеслось до него сквозь поплывшее разом пространство.
- Вы... нужны... России....
- Я? - пробормотал Игорь.
- Пора... уступать... молодым.
- Мне?
- ...свежая..., здоровая... струя....
- ...вся страна...
- ...бедственное положение...
- ...честь и слава....
- Ну же! Ну! - кто-то ударил Игоря по щеке. Сознание стало возвращаться к нему, мерцая.
- Звезды не врут, Игорь! - седовласый лев подошел к нему и крепко пожал руку.
- Погоди, я должна с ним поговорить - сказала женщина. Она взяла его под локоть и потащила за дверь.
Женщина привела Игоря в соседнюю комнату, с золотыми шторами и горящими свечами. Усадила его на диванчик, а сама расположилась в кожаном кресле напротив.
- Курите? - спросила она.
- Нет.
- И то, слава Богу! Будет президент без дурных привычек.
Некоторое время они сидели в тишине. Женщина курила и внимательно разглядывала Игоря. Наконец, она притушила сигарету и произнесла трагически:
- Папа мой - дай Господи ему долгих лет - столько сил душевных отдал, столько здоровья положил.... Знал бы ты, мальчик, какого это - у руля стоять....
- Узнаю. - Ответил Игорь, понимая куда она клонит.
- Оно, конечно... да только.... Устоишь ли? Штурвал-то он ого-го какой суровый. Чуть-чуть замешкаешься - отшвырнет тебя в сторону и другому в руки уйдет.
- Устою. - Сказал он увереннее.
- А знаешь, сколько негодяев вокруг будет виться? А? Все ждать будут, когда оступишься, когда слабость проявишь, чтобы нож в спину всадить и самим пролезть на твое местно.
- Представляю.
- Ты погоди..., ты выслушай меня сначала. Ты посмотри на папу. Помнишь, какой он был? Ты только вспомни. Мужик. Косая сажень. На танке стоял. Помнишь?
- Помню.
- А теперь? Под руки его вожу, смотрю чтоб на ровном месте не оступился. Ему в лицо люди улыбаются и всякие вежливые вежливости говорят, а за спиною злословят, шалым дедом называют. А какой он дед - ему едва за пол-ста? Это раз. А теперь подумай мальчик, вспомни еще: кто из них хорошо кончал? За последние лет триста, а? Ты вспомни, вспомни. Того задушили, того зарезали, того взорвали, тех в монастырях да тюрьмах сгноили. А кто сам умер - так все одно в мучениях, в боли, в безумии. Подумай, Игорь! Их женщины кончали жизнь ужасными злобными старухами, дебелыми и истеричными. Мужчины впадали в маразм, спивались и делались параноиками.... - Она запнулась, достала из кармана платок и, тихо всхлипнув, промокнула глаза. - Я на папу не могу больше глядеть. Еще год-два - и все. Крест.
- Так что же вы тогда мне мозги компостируете? - Взвился Игорь - Папу ей жалко, а замену папе, которая, можно сказать, сама пришла и ждет - не желаете произвести?!
- Ты же молодой еще. У тебя же... все.... жизнь...
- Какая такая у меня жизнь? Да что вы о моей жизни знаете? Я два года по такому дерьму ползал, что вам и вашему папе в жизни не отыскать, даже если захотите. А вы мне тут реально про всякие психологизмы тухлые закладываете. - Игорь вскочил. Он трясся от ярости. - Россия в опасности! Понимаете вы? - крикнул он ей в лицо.
- Ах ты гаденыш. - Медленно произнесла она, растягивая звуки. - Я тебе покажу Россию. - Она встала и приблизилась к Игорю. Взбурлившее чувство опасности заставило его прижаться к стене и выставить вперед подсвечник с тремя оплывшими свечами.
- Спокойно! - призвал ее Игорь.
- Запомни, - в страшной улыбке она обнажила желтые зубы и цедила сквозь них угрожающие слова - ты вор, ты найденыш. И я тебя буду терпеть только из-за папы. А если станешь кочевряжиться - о тебе никто и никогда не будет плакать.
- С-скотина, - бросила она через плечо, закуривая. - Иди теперь.
Игорь, трясясь как от лихорадки, вернулся в державный зал. Он опустел. Лев сидел в своем глубоком кресле за столом с малахитовой карандашницей и храпел. В полумраке, за гипсовой статуей двуглавого орла Игорь различил несколько мужских силуэтов. Они дернулись и подались ему навстречу. Когда лица вступили в круг света, Игорь сумел различить их - и узнать. Здесь был огромный как итальянский шкаф, дважды контуженый Станислав Сыч, с которым Игорь брал консервный завод. Станислав глядел на него ласково, но немного ошалело - сказывались операции на мозге, перенесенные после ранения. Рядом пунцовыми щечками горел штабной особист Виталик Бурдуковский - красавчик и душа компании. Тут же был капитан Володя Перов - с интеллигентной улыбкой и большими доверчивыми глазами, которыми он не раз вводил в замешательство людей, прежде чем засадить кому-нибудь из них нож под ребро.
- Махра... - ласково пробормотал Игорь и бросился к ним обниматься. Ну конечно, ребят прислали, чтобы помочь ему. Ах как это здорово! Как все замечательно складывается!
Лев проснулся и пробасил одобрительно:
- Молодежь! Свежая, здоровая струя! Будет у страны шанс.
Он достал из-за пазухи большой ключ на золотой цепи, затем отпер маленькую дверь в дальнем конце зала и жестом пригласил Игоря войти.
- Пора. - Произнес лев.
- Сам я не пойду - сказал он тяжко - Силы уже не те. Но вы - вперед, и только вперед.
- А что там? - спросил Игорь.
- Иди, узнаешь. - Лев гордо поднял подбородок и, хлопнув Игоря по плечу, произнес необычайно серьезно - Россия ждет!
- Держи - сунул он Игорю фонарь.
Когда они скрылись из виду, лев, надсадно дыша и потея от страха, скрестил пальцы на удачу и тихо запер дверь. Сзади к нему, замирая, подкрались звездочет в остроконечном колпаке, женщина, человек с крысиными глазками, и все они стали напряженно слушать и принюхиваться.
Дорога привела Игоря в пустое и гулкое помещение, похожее на подвал. В центре его, словно сжимаемый низкими сводами, был расположен кирпичный куб. Наружная кладка на нем пооблетела местами, обнажая старые, выцветшие камни. Сзади куба обнаружился небольшой пролом, сквозь который можно было пробраться лишь на коленях. Измазавшись в пыльной крошке, Игорь протиснулся сквозь него и в свете фонаря различил винтовую лестницу, упругими кольцами уходящую в темноту.
Они бежали и спотыкались. Падали, матерясь и царапали руки в кровь. Ползли по узким коридорам, пахнувшим плесенью, и шли в полный рост через высокие галереи с наглухо закрытыми, облепленными густой ржавчиной дверьми. С потолка капала вода, а откуда-то издалеко доносился неровный гул метропоездов.
Восторг теснился в груди Игоря. Он заходился в радостном крике, колотил испоротыми кулаками по волглым кирпичам и выл что-то нечленораздельное. "Поймал, поймал судьбу за патлы!" - стучала кровь.
Наконец им открылся высокий зал с античными колоннами, идущими бесконечной анфиладой, конец которой терялся вдали. Здесь было тускло, но светло без света, и Игорь безотчетно выключил фонарь.
Пыльные фигуры равномерно тянулись вдоль стен. Они стояли там покорной вереницей, укутанные вековыми тенетами, будто коконы, и мертвенно пялились на Игоря стеклянными глазищами сквозь разрывы паутины. Все, все были тут: и знакомые и не совеем знакомые и совершенно чужие. Запрокинув маленькую, как будто сморщенную голову, длинноногим демоном стоял Петр. Позади испуганной, болезненной тенью виднелся маленький Павел в треуголке и широкой ленте Мальтийского Ордена. Вельможи в пыльных орденах, цари в богатых облачениях, и императоры со шпагами на поясах, маршалы в парадных мундирах, какие-то ученые в круглых очках и черных костюмах, грустные особы с поэтическими лицами, и много-много других людей. Так много, что в зале едва хватало места.
Игорь сделал два шага, помедлил секунду и резко обернулся, посмотрел на ребят. Те словно окаменели. Лишь мускулы на лицах изредка конвульсивно подрагивали, да рты расплылись в восторженных улыбках. Игорь хотел было сказать им что-то, но язык присох к гортани, руки сами собой онемели и повисли безжизненными плетьми вдоль туловища, а ноги закоченели.
Повеяло плесенью. В дальнем конце зала возникла сгорбленная женская фигурка, закутанная в длинное серое покрывало, концы которого волочились за нею по полу. Она неспеша, прихрамывая, подошла к Игорю и ощупала его, недвижимого, сморщенными фиолетовыми руками.
- Ты, кто еще? - спросила она недоверчиво. Потом вгляделась Игорю в глаза, вскинула руки и воскликнула:
- Ах, бессовестный! Сам не пришел! Ах, злодей!
Она потрогала Игоря за плечи, постучала в грудь, прислушиваясь, посмотрела зубы.
- Четверо. Мало. Бессовестные. - Бормотала она, уводя его в темноту мимо длинной вереницы героев прошлого, чей век она выпила до дна и тем продлила свои годы.
Ах, Игорь-Игорь.... Если ему удалось разглядеть ее лицо - жестокое, нераскаявшееся лицо пожилой женщины, закостенелой в пороке - он бы обязательно и даже непременно отшатнулся прочь, пораженный до глубины души тем обманом, что совершался над ним в продолжение всей его жизни. Но ему все виделась прекрасная особа в небесно-лазоревом платье. Они шагали по зленному лугу к широкой спокойной реке. За рекою синел лес. Небо над ним было пурпурно-розовым. Она звонко смеялась, а он гладил ее по рассыпчатым золотым волосам и бормотал слова любви: Россия моя, Россия.