|
|
||
История седьмая
Стены из белого камня
03 день месяца Камаитати 491 года Одиннадцатого исхода.
Оногодзима, Небесный Божественный Дом;
Убежище
Тени никогда не умели молчать. И сейчас они разговаривали настолько тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, о чем они шепчутся, просто затем, чтобы успокоиться, расслабиться и придти в себя. В груди беспокойно билось сердце ками, незнакомое и непредсказуемое, сжималось от какого-то необъяснимого страха, тело сотрясал озноб, хотя в комнате было почти жарко и немного душно. В воздухе витал чуть сладковатый запах ужаса. Данте крепко, почти до боли сжимал легкое одеяло из мягкой шерсти. Все нормально, это всего лишь сон.
Сердце постепенно успокаивалось, и страх, вызванный кошмаром, теперь стихал. Данте снилось, что он в Священном Гроте, и что лежит в ледяном гробу. Все думают, что он мертв, но это на самом деле не так, и нет возможности сказать об этом - тело не двигается. Он видит застывшие лица, полные печали и скорби - бледное, точно первый снег, Амако, отстраненное - Акито, скорбящее - Кунимити... Выныривая из воспоминаний, Данте с усилием разжал кулаки, когти только чудом не поранили его, и сел. Коса почти расплелась, и теперь легкие пряди щекотали лицо. Данте убрал их за уши трясущейся рукой и вздохнул. Все в порядке, он в безопасности, здесь тени, которые говорят. То был лишь сон...
Данте зашуршал одеялом, поднимаясь, протопал по деревянному полу к небольшому столику и зажег лампу. Когда комнату осветил тусклый желтоватый свет, а тени стали больше и отчетливее, он почувствовал себя значительно лучше. Данте присел на колени рядом с зеркалом и стал ловко расплетать косу. Он медленно перебирал тяжелые шелковистые пряди пальцами и чувствовал, как дрожь страха проходит, оставляя за собой странное волнение и расслабленность. Он всегда занимался волосами, когда нервничал. Это действо его успокаивало.
Данте бросил быстрый взгляд на свое отражение в зеркале. Незнакомец. Почти ничего не осталось от него прежнего. Куда подевались те мягкие черты и плавные, почти девичьи изгибы? Их больше не было. Как не было мягко-карих волооких глаз. Вместо них на бледном лице с заострившимися чертами - бледно-лиловые, похожие на дым, и хищный вертикальный зрачок. Кожа стала по цвету напоминать дорогой фарфор и будто сияла изнутри, но это в помещениях, при ярком солнечном свете она отливала синевой, а загар не лип, как ни пытайся. Заострилась линия скул, впали щеки, и теперь лицо выглядело едва ли не болезненно худым. Нет, Данте оно, определенно, не нравилось. Он хотел назад свой прежний облик, и что, греха таить, свою прежнюю жизнь. Неизвестность страшила, сны пугали, Хорхе не стал понятнее, и Данте мучился острыми приступами одиночества. Его прошлая жизнь хоть и не была сладкой, но она была знакомой.
Закончив с косой, он еще долгое время смотрел на свое отражение, а затем осторожно сдвинул шелковую ткань - чуть зазеваешься, и можно что-нибудь себе повредить острыми когтями. Халат послушно скользнул с плеч, открывая взору абсолютно здоровую, без единого шрама кожу. Это было так невероятно - Данте сжился вечными повязками и шрамами, и сейчас их отсутствие казалось неправильным. Худоба смотрелась почти болезненно: выпирающие ребра, слишком впалый живот, тонкие руки, узкие плечи и бедра. Это не было красивым, а выглядело даже уродливо, неправильно и неестественно. Непривычно. Казалось, что он смотрит на кого-то другого, не на себя, подглядывает. Эта мысль заставила фыркнуть и отвернуться от зеркала, запахнувшись в свой халат из белого шелка.
- Не спится? - Хорхе появился, конечно, в самый неподходящий момент. Расписные фусума были раздвинуты, и он стоял в проеме, скрестив руки на груди. Золото волос струилось по плечам, а из-за спины торчала черно-желтая рукоять катаны. В волосах было столько различных заколок, украшенных драгоценными камнями, что они сверкали, точно стайка светлячков по ошибке запутавшаяся в густой гриве ками. И будь то кто-нибудь другой, не Хорхе, это бы смотрелось нелепо и даже вульгарно, но на нем заколки выглядели гармонично.
Пронзительный и изучающий взгляд ками смутил Данте, и он поспешил плотнее запахнуться в свой халат - женская привычка, от которой оказалось трудно избавиться. Хорхе, кажется, это позабавило, и он дернул бровью, но на этот счет промолчал. Но только на этот.
- Тебе не обязательно было приходить, - молодой ками прошелся по комнате и уселся на краешек огромной постели, с которой недавно убежал.
- Да что ты?
Иногда Данте казалось, что скоро эта усмешка ему будет являться в кошмарах. Нет, не в тех, что его на данный момент посещали. Хорхе, кстати, знал о них. Хорхе знал обо всем, ну или делал вид, что знает - не все ли равно? - и объяснял это привыканием к новому телу. Говорил, что Охотник без человеческого сердца или искусственного ограничителя (ох, если бы еще знать, что это такое) не может 'фильтровать' Сейкатсу нужного ему Первоначала и потому мучается нервными расстройствами. Данте из этого путанного объяснения понял мало, и остался при мнении, что ему снова наговорили ерунды. А как отчаянно порой хотелось быть уверенным, что его сны - это просто кошмары, и те мальчики, что покоились во льдах Священного Грота, мертвы на самом деле, а не закованы душой в холодных телах. К сожалению, на этот вопрос ему никто не отвечал.
- По-твоему мне не удалось бы обойтись без твоей помощи? - приподнял бровь Данте в сарказме.
- Это был третий, - Хорхе проигнорировал вопрос, проходя в комнату. Данте иногда поражался, как легко он мог проникать на его территорию, и что самое главное - его присутствие не вызывало отторжения. Даже когда он разгуливал по комнате и с любопытством все разглядывал. А Данте нарочно в этой комнате ничего не менял, здесь все равно ничего не принадлежало ему.
- Третий? - переспросил он недоуменно.
Хорхе посмотрел на него, как на слабоумного.
- Третий кошмар на этой неделе, - все же сподобился объяснить он, слегка кривясь.
- И что?
Ками отвернулся. Посмотрел на себя в зеркало, поправив изящным движением волосы. Зеркала - это одна из слабостей Хорхе. Ему нравилось любоваться собой, и это могло продолжаться очень долго.
- Слишком часто, - объяснил он, повернувшись.
Вот такое своеобразное проявление заботы. Волнуется. Это открытие едва не заставило Данте широко улыбнуться.
- Я не могу это контролировать... - он пожал плечами.
- Это происходит из-за того, что ты не отпускаешь свое прошлое. И чем скорее ты поймешь, что те люди, с которыми ты жил все восемь лет своей жизни, отныне для тебя никто, тем быстрее тебе полегчает.
Вот значит как: Данте тоскует по своей жизни в Сарумэ, и потому ему снятся эти кошмары? И как только он забудет свое прошлое, братьев, маму, Акито, ему сразу станет лучше? Как все просто! Невероятно.
- Они моя семья, - он упрямо вскинул подбородок. Ну и что, что он теперь ками. Они все равно дороги ему. К тому же мама, наверное, с ума сходит, вряд ли ей сказали, куда его дели...
- Я твоя семья, - произнес Хорхе тихо, но Данте захотелось его ударить.
- Нет, - возразил он упрямо. - Они.
- Прекрасно, - обиженно хмыкнул ками. Данте не мог понять, чем его обидел. Уж не думал же он, что после всего произошедшего, что к нему воспылают великой сыновей любовью? И примут с распростертыми объятиями? - Я приходил сообщить, что завтра утром придет ювелир Таманоя. И лучше бы тебе быть в форме. Неправильно подобранный ограничитель, знаешь ли... чреват последствиями, - желтые глаза злобно блеснули.
Хорхе повернулся и демонстративно зашагал к выходу.
- Свет погаси заодно, - Данте крикнул ему вслед.
Вскоре в комнате снова воцарился полумрак. Шаги удаляющегося ками были едва слышны. Данте упал на кровать и прикрыл глаза, ощущая, что он неимоверно устал от этой изоляции. Наверное, потому и снится муть эта, а не из-за 'неправильной фильтрации Сейкатсу'.
***
04 день месяца Камаитати 491 года Одиннадцатого исхода.
Оногодзима, Небесный Божественный Дом;
Убежище
Все-таки Убежище - это очень унылое место. К этим выводам Данте пришел на второй день своего пребывания в нем. Никого, кроме Хорхе здесь не наблюдалось, да что там - никем чужим даже не пахло. Данте уже знал, каково это - ощущать запах йокая или чужого ками, которые были до странного схожи, что не всегда воспринимались в должной мере адекватно. Запахов незнакомых не наблюдалось, правда, Хорхе иногда все же приносил с собой чужой дух, и это едва не заставляло кривиться. Но, конечно, Данте терпел и молчал, не хотел давать лишний повод для насмешек.
Его присутствие в этом месте объясняло тем, что возникла необходимость в изоляции. Без искусственного ограничителя, как понял Данте из туманных объяснений своего родителя, он опасен для окружающих. И пока эта проблема решается, ему придется сидеть здесь.
Убежище - как называл это место Хорхе, но Данте отчего-то претило это название - состояло из большого каменно-деревянного дома, построенного в странном стиле на стыке двух культур: Тэнки и Креста. В нем причудливо гармонировали огромные кровати и раздвижные двери. Было много стекла и зеркал. Но в целом обстановку Данте находил уютной. Поимо дома был пустующий двор и сад, разбитый по всем местным традициям - водоем с искусственными скалами и искусно подрезанные деревья, высаженные с тем расчетом, чтобы сад оставался круглогодично зелен. Об этом свидетельствовало тонкое сочетание кустов, деревьев разных сортов с хвойными и бамбуком. Сад на проверку оказался довольно большим, но заканчивался стенами из белого, слабо мерцающего камня. И если приложить к нему руку, он был всегда теплый, даже рано утром или на северной стороне, и еще казалось, что он дышит.
За неимением достойных занятий, кроме как сидеть в саду и созерцать райскую красоту искусственных скал, перемежающихся с водой, Данте каждое утро совершал променад. Он выходил во двор, а потом шел вдоль белых стен, настороженно и обстоятельно. При этом он был натянут, а чувства обострены до предела. Спроси у него, зачем ему нужны эти 'обходы', он бы вразумительно ответить не смог. На некоторые вещи сейчас лучше даже не искать ответы - Данте понял точно.
Сегодняшнее утро не выделялось из предыдущих. Проснувшись довольно рано, несмотря на тяжелые сны, Данте привел себя в порядок, позавтракал в одиночестве - Хорхе по утрам почти никогда не составлял ему компанию, - а потом отправился совершать свой ежедневный обход. Солнце давно встало и играло бликами на спокойной глади воды. Ветер сегодня дул с востока. Данте задрал голову и посмотрел в небо, на котором ходили тучные облака, обещая быстрый и яростный дождь ближе к обеду. Спутники нашлись привычно и отозвались, готовые исполнить любой приказ Данте. Захоти он сейчас сбежать, его бы ничего не остановило. Наверное, именно это знание не делало из молодого Охотника здесь пленника. Он был волен уйти, когда захочет. Другой вопрос, что управлять спутником он не умел...
Данте удовлетворенно кивнул сам себе, а потом заторопился к стене. Прикоснувшись к теплому ее боку и ощутив ее под пальцами, он пошел вдоль по невысокой траве. О саде явно кто-то заботился, чтобы он не зарастал и не превращался в плантацию репейника. Данте чувствовал необходимость действовать осторожно, поэтому ступал легко и почти бесшумно, точно крадущийся кот. Сам он был напряжен и в любой момент готов броситься в бой. Отчего такая реакция, Данте и сам объяснить никак не мог.
Ветер переменился по сравнению с вчерашним днем, и теперь доносил незнакомые запахи из-за стены. Запахи странные, немного сладковатые, немного знакомые и волнующие беспокойную внутреннюю сущность Охотника. Так странно... Данте остановился, силясь понять, что было в воздухе. Запах йокая или слабый запах ками? Нет, не Хорхе, кого-то чужого и знакомого одновременно. Данте почувствовал, что природное любопытство проснулось и подняло в нем свою острую мордочку. Он некоторое время смотрел на свои руки на фоне белоснежной стены, на острые когти, к виду которых он уже почти привык, и думал о том, как бы узнать, кем пахнет. Решение пришло почти сразу, и было самым удачным, во всяком случае, так тогда казалось Данте. Поскребя острым когтем прочный камень, он оглянулся и заметил невдалеке дерево. Может камень слишком жесткий для его когтей, но дерево - как раз. И залезть по нему на стену будет трудно, но не невыполнимо.
Данте подбежал к дереву и ловко на него взобрался. Если по нему ползти вверх, перебирая ногами и цепляясь за кору, точно кошка, то можно быстро оказаться наверху. От когтей Данте на стволе остались глубокие и причудливые отметины. Куски коры посыпались на землю. Звуки при подъеме тоже получились интересные: будто кошка-переросток быстренько влезает на дерево, испуганная кем-то из дворовых собак. Никакие собаки Данте, конечно, не пугали, но вперед подгоняло любопытство и необычность происходящего - он по детству лазил по деревьям, но никогда так.
Быстро добравшись почти до самого верха, Данте схватился за одну из боковых веток, а потом полностью повис на ней. Ветка застонала, прогибаясь, но не сломалась, а плавно опустила лазутчика в нужное ему место. Ноги Данте встали на толстую стену, но, только обретя равновесие, он ее отпустил. Ветка с шумом хлестнула в противоположную сторону, а самого виновника окатило скудным дождем из истерзанных листочков. Данте присел для лучшего равновесия и оглянулся на противоположную сторону.
Его позиция открывала вид на почти такой же участок, как и у него самого: дом и обширный сад. Но вместо множества деревьев и искусственного водоема по земле рассыпали гравий. Впрочем, деревьев было тоже достаточно, и за ними Данте заметил какое-то движение. Быстро, чтобы его никто не заметил, Данте пробежал по стене к наиболее густому скоплению растительности, надеясь, что за кустами его просто не заметят. Новый порыв ветра снова донес загадочный запах, но теперь разбавленный еще чьим-то, совсем чужим и неприятным. Данте наморщил нос и зашуршал листвой, которая стояла на пути обзора. Крепко схватившись за тонкие ветки, он потянулся вперед и просунул лицо с одно из окошек из листвы. Увиденное едва не заставило упасть вниз. Нет, ками были незнакомыми - оба с длинными черными волосами, но инстинкт Охотника отреагировал соответствующе, крича о том, что видит врага. Данте, понимая, что его собственное тело старается ввести в заблуждение, замотал головой. Это позволило немного успокоиться и продолжить разведку.
В этом саду, почти у самого дома находилось двое, и были они ками, тут и гадать нечего. Между ними было странное сходство, и Данте мог точно сказать, что внизу находится Охотник и его родитель. Родитель - статный черноволосый ками, сидел в кресле, будто король, подперев голову рукой, и когти на этой руке были яркого алого цвета. Значит, глаза у него такие же - цвет глаз и когтей всегда совпадал, - Хорхе говорил. Охотник сидел у него в ногах и читал вслух свиток, который держал в руках. И так как сейчас был день, и теней почти не водилось, Данте только удалось разглядеть, как шевелятся его губы. Странно, но Охотник со стороны виден сразу. Он, как подросток, угловатый, нескладный, и постоянно напряженный, неусидчивый. Этот был просто хрестоматийным Охотником и, читая, постоянно ерзал. Иногда он останавливался, чтобы перевести дух, и тогда поднимал голову вверх, Данте мог видеть, как длинные черные пряди спадали с его лица, открывая смутно знакомый профиль с заостренным любопытным носом.
'Не унюхаешь! - злорадно подумал Данте, ощущая детскую потребность скорчить рожу. - Ветер с другой стороны!'
Ками-родитель поднял голову и посмотрел в сторону Данте, и тот едва не загремел вниз, осознав, что его присутствие не является для него тайной. Лицо ками, кстати, тоже было знакомым... Вцепившись покрепче в стенку, Данте, застыв в позе кузнечика, принялся вспоминать, где они могли видеться. В потом едва удержался, дабы не хлопнуть себя по лбу:
- Цукиеми! - вырвалось из него.
К счастью вышло это достаточно тихо, и оставалась надежда, что его не услышали. Данте повернулся и снова выглянул на чужую сторону к загадочному Цукиеми и его отпрыску. Хорхе говорил, как зовут этого Охотника... И другие говорили... Как же там его?.. Глупое такое имя!
Ебрахий. Точно!
- Данте! Слезай немедленно! - внизу стоял Хорхе, скрестив руки на груди. Данте бы с удовольствием отослал его и дальше заниматься своими загадочными делами, но данные слова были произнесены 'родительским' тоном. Вышколенный еще Амако и испытывающий священный страх перед наказанием, Данте послушался и сиганул вниз. Конечно, высоковато, но...
- Нашел, что хотел? - холодно осведомился родитель. Похоже, злился из-за ночной ссоры.
- Несомненно, - Данте растянул губы в улыбке, отряхивая свою одежду от грязи. Не вышло - земля и зеленые разводы от травы так просто не сходили.
Хорхе окинул его деланно безразличным взглядом.
- Твоя одежда должна быть всегда чисто-белой, без пятнышка, - произнес он. - Позже я покажу тебе, где находятся принадлежности для стирки.
Данте встал на гудящие ноги. Им очень не понравился последний прыжок...
- Давно пора.
- Здесь нет слуг, Удзумэ, - ослепительно улыбнулся Хорхе. Для Данте оставалось загадкой, почему родитель называл его так. Вроде он присвоил другое имя, отличное и от его человеческого, и от этого, а называл так. И когда произносил, Данте невольно ощущал тепло, будто это имя было одеялом, и оно заботливо укутывало его плечи в холода.
Данте тряхнул головой, отгоняя невольные мысли, посмотрел на то, что стало от его некогда белых одежд, и понял, что его наказывают. Интересно, а за что? За ночной отворот-поворот или за лазанье по стенам? А может, и за то и за другое. Последнее предположение заставило оскалиться. Хорхе не с тем связался!
- Разве я выгляжу беспомощно? - спросил он.
- Нет, - почти привычно усмехнулся Хорхе. - Скорее очень грязно. Идем, ювелир Таманоя тебя ждет.
Не дождавшись ответа, он развернулся и пошел к дому. Данте некоторое время наблюдал за тем, как обстоятельно его родитель выбирает дорогу и спешит выйти на дорожку, вместо того, чтобы просто пройтись по мягкой траве, и, хмыкнув, последовал за ним. Данте прекрасно осознавал, что ведет себя как капризный ребенок, но, выйдя из-под тяжелой опеки Амако, он не стремился теперь попадать под опеку Хорхе. Сам справится, совершеннолетний уже!
Ювелир стоял около водоема и задумчиво смотрел на водную гладь, которую тревожил ветер. Это был обыкновенный человек, не Аши даже, лет пятидесяти на вид, с сединой в редких волосах, круглой блестящей лысиной и с моноклем. Именно через эту линзу он взглянул на Данте и сдержанно кивнул. Данте в свою очередь поклонился.
- Как вас зовут, юноша? - спросил мужчина.
Данте на миг растерялся от подобной фамильярности в свой адрес, а потом вспомнил, что у представителей гениального рода Таманоя у всех, как у одного, сквернейший характер. Вспомнить только подругу Акито - Яцуно. Та еще язва, но когда дело касается механики и Сейкатсу - незаменима и несравненна.
- Данте... - собственное имя на языке все еще звучало непривычно. На такой вопрос рвалось 'Сарумэ Амэ'. Привычка, ничего не поделаешь.
- Приятно познакомиться, - ответил он безрадостно, и своего имени не назвал.
Вместо этого он достал из кармана связку, на котором были нанизаны сотни колец различной формы: большие и маленькие, черные и белые, золотые и медные.
- Руку.
Данте взглянул на нее, а потом протянул с таким выражением на лице, будто его собираются мучить.
- А сынок твой капризный, - усмехнулся ювелир и посмотрел на руку. Данте закусил губу, чтобы смолчать. Он знал, что если сейчас не сможет, то сидеть ему здесь в компании своего родителя еще долго и упорно. А не хотелось. И не хотелось творить глупости и прыгать на все, что движется и имеет запах Сейкатсу. Пришлось наступить на горло собственной песне. - Опускайте.
- До меня ему далеко, - отозвался Хорхе, широко ухмыляясь.
'Кто бы сомневался', - подумал Данте, бросив в родителя выразительный взгляд.
- Пробу породы брали? - осведомился Таманоя.
- Бизён, - сообщил Хорхе скучающим тоном, а Данте навострил уши. Говорили о том, о чем он понятия не имел. Родитель это заметил и сверкнул ответным взглядом.
- Редкая, - поцокал языком ювелир.
- Не в этом году. Мне известно, по крайней мере, три зафиксированных случая этой же породы. Похоже, школу укомплектуем полностью, - Хорхе улыбался и косился на своего отпрыска. И Данте видел, что по отношению к нему он занял позицию: умоляй меня на коленях, все равно ничего по этому поводу не расскажу.
Отчего-то вспомнился Цукиеми и его отпрыск со свитком. Бог Счета Лун, небось, не обделяет информацией своего Охотника. Зато имя... не очень удачное вышло.
- И все равно, как бы на заказ не пришлось делать кольцо. Не думаю, что мы что-то подберем сейчас.
Данте повернулся, улыбаясь открыто и чарующе. Раньше от этой его 'женской' улыбки мужчины просто таяли.
- Пока не попробуем, не узнаем, - ответил он, пошевелив рукой.
- И без вас знаю, юноша, - заворчал мужчина, совсем не впечатлившись, и потянулся за кольцом. Первым было желто-красное.
- Что чувствуете? - спросил ювелир, когда кольцо было надето на палец.
Данте прислушался к себе.
- Ничего.
- Совсем?
- Да.
Вид ювелира по-прежнему был недовольным. Как будто ради встречи с Данте его вытащили из теплой постели, а потом заставили до утра топать по пересеченной местности в одном белье. Приехал же ворчун какой-то!
- Хорошо. Теперь попробуйте собрать немного Сейкатсу в руке, - нетерпеливо сказал мужчина.
Данте делать этого не стал, ведь сообразил, что если это совершит, то может повредить человеку. Он находился слишком близко...
- Ради Великой Богини! - ювелир закатил глаза, тяжело вздыхая. - Здесь же ваш родитель, он умеет ставить приличные щиты. Делайте, что говорят.
Данте кивнул и взглянул на Хорхе. Конечно, легче летом снега дождаться, чем сейчас его одобрения. Юноша зажмурился, боясь сделать что-то не так, а потом потянулся в небо, за Сейкатсу, но ничего не произошло. Даже намека на ответ не пришло. Данте в испуге вскинул голову, обращаясь к спутнику, но и он не отозвался. Он даже не чувствовался!
- Снимайте кольцо, юноша. Оно не подходит, - заключил мужчина. Данте подчинился, и почти сразу же почувствовал, что все вернулось на круги своя. Это заставило облегченно вздохнуть, чем он заработал неодобрительный взгляд ювелира и насмешливо-снисходительный Хорхе.
Следующим на очереди стояло кольцо из черного металла. Хорхе подплыл к своему отпрыску и взял за руку; когда он надевал кольцо, пристально смотрел в глаза, а на губах была насмешливая улыбка. Данте так и подмывало ему сказать, что постоянно ходивши с такой миной к стапятидесятилетию он заработает себе глубокие морщины. Зная о страсти родителя к зеркалам и своей внешности, Хорхе бы точно испугался, но поток слов прервал пристальный взгляд ювелира. Чем-то он напоминал Данте старого Седзиро - маминого верного слугу, такой же вредный.
Данте кивнул Хорхе, чтобы тот отошел. Ками сделал все изящно, но в движениях по- прежнему скользила снисходительность, впрочем, не только. Было еще напряжение, и рука родителя то и дело касалась рукояти катаны, перетянутой черной с желтым акульей кожей. И это прикосноевение вначале... Хорхе боится, что что-то случится? Но Данте решил положиться на мастерство Хорхе - разве не этому его учили: доверять своему родителю - и потянулся к Сейкатсу. Она отозвалась сразу и быстро - грозовой вспышкой, и едва ли не материализовавшимися из ниоткуда струями воды. Ливануло так, будто кто-то воду из ведра плеснул, и почти сразу же прекратилось. Моментально из-за туч вышло солнце и весело осветило мокрый сад. Под поливку попал и Данте. Хорхе сего сомнительного удовольствия избежал, как и ювелир - поставил щиты, и щиты эти оказались на редкость действенны. Данте обиженно тряхнул мокрой головой, потому что его от воды не защитили, а Данте так верил своему родителю!
- Это тоже не подходит, - заключил ювелир спокойно. - Попробуем другое.
У Данте испортилось настроение. Он чувствовал себя мокрым щенком, которого не пускают в дом. И чем больше проходило времени, тем злее он становился - у него создавалось четкое ощущение, что над ним просто издеваются. Правда, пятое кольцо едва не подпалило прекрасные волосы Хорхе, но этот поганец умел очень быстро ставить щиты! В итоге - только кусочек газона пострадал.
Шестое кольцо было совсем уж странным. Полыхнуло Сейкатсу так, что заболели глаза, а рука налилась тяжестью, будто в нее булыжник вложили. Данте помнил это ощущение, он испытывал его, когда дрался с Принцем йокаев, и знал, что тогда выдрал половину леса на своем пути, не говоря уже о разрытой земле и остальных прелестях. Руку потянуло вниз, к земле, и Данте внезапно понял, что если эта Сейкатсу коснется чего-то иного, нежели его тела, то бабахнет хорошо. Он заскулил от натуги, старясь понять, что делать, и как нейтрализовать ту самую бомбу, которая оказалась у него в руках. И пока он соображал, он слышал, как захрустели кости под весом этой страшной штуки. Руку обожгло болью, и слезы сами брызнули из глаз. Да, что, правда, с этим делать?
- Что встал?! Бросай! - заорал возмущенный Хорхе, и воздух затрещал от уплотнившихся щитов.
Данте понял, что ему больше ничего не остается, как сделать то, что ему велят, и, развернувшись, швырнул свою 'бомбу' в противоположную сторону. Та хищно засвистела, грозясь разрушениями, и рванула так, что всех сшибло с ног. Данте уже привычно прикрыл голову руками и ничуть не удивился, когда на него сыпануло земелькой и камешками. Белыми такими, знакомыми, на ощупь теплыми обычно, но сейчас просто раскаленными.
- Все, хватит с меня! - заявил ювелир, взирая на картину разрушений. - Бизен - это не шутки, им готовые кольца не подходят. Сниму замеры, будете ждать, пока изготовим специально!
Сизый дым оседал, расходился, открывая проход в... стене. И за ним уже маячило любопытное лицо того Охотника, за которым Данте не так давно наблюдал.
Заметив ками, Данте и человека, его лицо на миг исказилось в ненависти. Не долго думая, он рванулся вперед - защищать человека, конечно. Данте об этом знал, потому что сделал то же самое и по той же причине.
- Цукиеми! - до ушей дошел крик Хорхе, и кто-то схватил Данте за плечи, оттаскивая назад. Как жаль, что это случилось! А ведь он был так близко - еще чуть-чуть и расцарапал бы лицо этому Охотнику! Данте попробовал брыкаться, но хватка не позволяла.
Противника его захватили тоже и теперь волокли на свою территорию. Статный и прекрасный Цукиеми, высокий и широкоплечий, единственный, кто мог свободно разгуливать без меча или ограничительного кольца и не бояться 'перебрать' Сейкатсу, забрал своего отпрыска. Позже Данте узнает, что меч у него отсутствует потому, что Цукиеми никогда не умирал и не возрождался в отличие от других детей Творцов. И что странно - его присутствие совсем не раздражало, не будило те самые темные инстинкты... Охотник его руках извивался, как мог, но когда Бог Счета Лун что-то шепнул ему на ухо, успокоился и обмяк.
- Ну, хватит, хватит, - произнес Хорхе. - Они ушли уже.
Но Данте почувствовал себя успокоившимся только тогда, когда они вернулись в дом.
***
Хорхе строго настрого запретил приближаться к пробоине в стене, но когда Данте его слушал? Следующим же утром вместо обычного обхода, он целенаправленно направился к этому месту. Туда влекло его, словно магнитом.
Аккуратная белая стена, высокая и надежная, ограждающая его от всех бед внешнего мира, сейчас была повреждена. В ней зияла дыра, огромная и некрасивая, с острыми краями. Казалось, что она ощетинилась. Данте подошел ближе.
Теперь, благодаря его стараниям, на ту сторону открывался прекрасный вид - сад камней, неровно распределенный гравий, несколько осколков стены, еще неубранных. Изысканный сад, где каждый камень имел строгую форму и располагался в определенном месте, это явление портило, делало неухоженным. Данте без выражения осмотрел свою территорию, и отметил, что с его стороны осколков стены вышло меньше, да и выглядело все приличнее. Может потому, что большая часть либо в траве попряталась, либо в воду нырнула?
С той стороны мелькнуло что-то, и Данте мгновенно подобрался и засеменил в укрытие. Спрятавшись за толстым, еще вчера ободранным стволом дерева, он осторожно выглянул, дабы оценить обстановку. Черноволосый Охотник с длинной косой, перекинутой через плечо, стоял у самой дыры и внимательно смотрел на сторону Данте. Увидев его, ками не почувствовал совершенно никакого запаха, и это оставило его страшный инстинкт 'найти и придушить' выключенным. Даже странно было смотреть на другого такого же ками и не чувствовать одурения. Да, именно одурения. А как иначе назвать явление, когда все разумные мысли из головы разом выпрыгивают, а остается только ярость и пугающее желание разорвать противника? Данте очень не нравилось это состояние, ему казалось, что он сходит с ума. Как Амако.
Ебрахий поднял руку и протянул ее вперед. Она чего-то коснулась, а по пространству перед ним пошли круги, точно по воде. Данте понял, что между ними поставили какой-то барьер, побоялись, что они встретятся снова и без свидетелей. Разнимать будет некому. А Ебрахий тем временем, отдернул руку и поджал когти, словно кот, который обещал не царапаться. Данте смотрел на него из своего укрытия теперь уверенный, что его не обнаружат до тех пор, пока он сам не захочет или не совершит очередную глупость. От второго удержаться всегда было сложно.
Данте решил воспользоваться моментом и рассмотреть своего противника поближе. Противника потому, что мозг просто отказывался его воспринимать в другом качестве. Враг, но сейчас до него не было возможности добраться. И вновь Данте удивился - было в этом развороте плеч, в стойке, в прищуре что-то давно знакомое. Что-то, что он наблюдал много раз подряд, но сейчас не мог вспомнить где. Черты лица, конечно, заострились, стали неузнаваемы, изменился цвет глаз. Но никак не уходило ощущение, что они раньше встречались. Может, это был один из подростков на Канто Мацури? Или кто-то из слуг? Или может, знатный род...
Когда Данте вдруг осенило, он закрыл рот рукой, чтобы не закричать. Нет-нет, не могло этого быть! Он, будто заведенный мотал головой, отказываясь верить, отказываясь испытывать шальную надежду и отказываясь радоваться. Но... а вдруг?
Он вышел из-за ствола, являя себя миру. Конечно, хотелось это сделать плавно, чтобы показать собственную важность, показать какой он красивый, изящный, но ни в коем случае не слабый. Охотник вздрогнул, напрягся, но не отступил. Бросил на противника алый взгляд исподлобья, полный ярости и ненависти, полный неприязни. Ответ ему был столь же любезен.
- Я так понимаю, здесь поставили барьер. Можно было ожидать чего-то подобного, - усмехнулся Данте в лучших традициях Хорхе.
Ебрахий хмыкнул и, развернувшись, скрылся в кустах. Данте пожал плечами, а потом подошел к дырке и потрогал на ощупь барьер. Он ощущался странно. Не как стена или пустое пространство перед, а как туго натянутая материя. Ками опробовал на ней свои ногти, но они только завязли, а разорвать не смогли. С некоторой долей сожаления Данте оправился в свой ежедневный обход. Проходя мимо других стен, он размышлял о том, обитают ли за ними еще Охотники, такие же как он и Ебрахий. Но снова лезть на стену настроения не было, к тому же близилось время обеда и скоро должен появиться Хорхе.
Данте отошел на задний двор, лениво обозрел стиральные принадлежности, что лежали там, сиротливо притулившись друг к другу, и вспомнил о грязном комплекте одежды, который остался в его комнате. Нет слуг, значит? Тогда надо сделать так, чтобы одежда сама собой постиралась! Данте подумал о том, что просто не знает истинных возможностей Сейкатсу, и решил восполнить этот пробел в своем образовании путем экспериментов. Тем более, пока нет ограничителя; может, потом он вообще не сможет ей пользоваться. Эта страшная мысль заставила поежиться.
Близилось время обеда.
Вернулся Хорхе и с невозмутимым видом принялся сервировать стол. Когда Данте видел, что он с собой приносит подносы с едой, всегда неожиданно остро ощущал себя пленником в этом месте. И хоть спутники по-прежнему не препятствовали побегу, а наоборот, готовы были помочь, слишком ясной была мысль: а куда он пойдет с такими инстинктами? К тому же это скоро закончится, а впереди - Академия Аши. Иногда эта перспектива радовала, до дрожи, до волнения, и так хотелось, чтобы время шло быстрее, а иногда пугала до холодного пота. Вот увидит он Акито, и что? Что дальше? Когда как брат (Данте не мог себя заставить называть его по-другому) ненавидит ками, яростно, страстно. И в такие моменты разлада с собой Данте радовался, что находится в этом тихом месте, за надежными стенами, с Хорхе.
Родитель бесстрастно расставлял тарелки. И выходило у него это так аккуратно и ловко, что оставалось только завидовать. Сегодня Хорхе снова оделся в зелено-золотую тунику с длинными рукавами, доходящую до середины бедра. Браслеты иногда позвякивали, сталкиваясь с глиняной посудой. Данте часто засматривался на них, ловя себя на мысли, что потирает запястья, но почему-то приобретать такие никак не желал.
- Вы поставили барьер, - заявил Данте, усаживаясь за стол на колени. Надо признать, сидеть в хакама было намного удобнее, чем в обычном девичьем кимоно - больше простора для действий.
- Ты ожидал чего-то другого? - холодно осведомился Хорхе. Тоном он напоминал, что они все еще в ссоре. Хорошую тактику принял родитель! Думает, что если будет так себя вести, то Данте пожалеет о содеянном и извинится? Держи карман шире!
- Не этого, - улыбнулся Данте и принюхался. Пахло овощами, рыбой и мясом. Еще были специи - только вкус портили, как он думал. Хорхе еще в первый день объяснил, что взрослые ками питаются только овощами, рисом и рыбой. И то рыбу почти не употребляют, но Данте, как молодому и растущему, сейчас нужно мясо. Потому львиную долю его порции составляло именно оно, и совсем немного было овощей. Рис даже не предлагали, да и не хотелось его совсем: он казался каким-то несъедобным.
- Ебрахий мне кажется знакомым. Мы раньше встречались? - заявил Данте, не особо ожидая ответа. Хорхе почти никогда не снисходил до объяснений, но это не значило, что не стоит пытаться.
- Может быть, - Хорхе загадочно пожал плечами. И хотя такой ответ мог означать все, что угодно, он вполне удовлетворил Данте.
- Я выясню это, - улыбнулся Данте дерзко. - Не зависимо от твоих ответов. Не зависимо от твоей поддержки или одобрения!
О нет, он не собирался уступать. Он не собирался извиняться, а ведь именно этого от него ждал Хорхе, на это провоцировал. Но - не дождется.
- Вперед, - родитель усмехнулся и изящным движением поправил волосы, лезущие в глаза. Взгляда он не поднимал, и Данте, чуткий к настроениям, понял, что Хорхе уязвили эти слова. Значит - достигли цели.
Данте, будто ничего не произошло, вытянул шею, обозревая стол. Дневная прогулка разбудила его аппетит. Ноздри щекотали приятные запахи, а чайник почти согрелся. Но манеры не позволяли ему раньше времени сцапать что-нибудь вкусное со стола, поэтому он сидел и терпеливо ждал, пока Хорхе закончит. А родитель, конечно, обижался на него и потому не торопился.
- Браслеты, что на твоих запястьях. Их тоже делали в клане Таманоя, - произнес Данте. Когда болтаешь, легче отвлечься от голода.
Хорхе замер на миг, обернувшись, бросил на отпрыска косой золотой взгляд. Что странно - на губах совершенно не было усмешки, родитель выглядел серьезным. С таким-то выражением лица он точно шутить не станет - Данте знал.
- Ками живут очень долго, браслеты нужны, чтобы помнить, - Хорхе снизошел до объяснений.
Этот ответ озадачил Данте.
- О чем?
- Не "о чем", Удзумэ, а "о ком". Это браслеты погибших Аши, - он тряхнул рукой, и Данте уставился на нее так, будто впервые видел. Он не мог подумать.
- Их много... - произнес он с сожалением. Аши были людьми, и, должно быть, это очень больно, когда кто-то из них погибает, а ты не можешь ничего поделать. Как все же жесток этот мир!
- Их много, - подтвердил Хорхе.
Данте на некоторое время замолчал, погрузившись в свои мысли и совершенно позабыв о голоде. Он никак не ожидал, что услышит подобное. Но от Хорхе можно ожидать всего, а особенно - шокирующих подробностей из жизни ками. И если всего несколько недель назад, это казалось загадочным и манящим, то теперь энтузиазм и интерес поугасли.
- На Церемонии... - начал было Данте и вдруг замолчал, отчего-то робея, не находя нужных слов для своего вопроса, но Хорхе коротко кивнул, и все сразу стало на свои места. - Командир Кимуро, кажется. И с ним были и другие Аши... Что с ними?
Кийю, который обещал, что однажды они встретятся, если Данте сумеет коснуться дракона. Но не получилось, Данте просто не успел этого сделать, а значит... они не встретятся?
Хорхе некоторое время молчал, а потом просто спросил:
- Ты хочешь их браслеты?
Данте почувствовал, что его глаза расширились. Он инстинктивно прикрыл рот рукой, пытаясь осознать, что Аши не выжили. Не выжили так же и все, кто проходил испытание, кроме него. Но это он узнает позже.
- Да... хочу...
Сжимая руку в кулак, Данте вспоминал о клятве, данной им в первые минуты его Пробуждения. Он будет защищать людей, до последней капли крови.
Хорхе согласно кивнул и отстегнул три тонкие цепочки со своей руки. Данте взял их и внимательно осмотрел: изящное плетение, яркий золотой блеск, несколько камней - удивительно, и как это украшение помогало Аши связываться со спутниками? Вряд ли Данте когда-нибудь узнает это, к тому же ему не нужна такая вещь для перемещений, как браслет, спутник он может позвать в любой момент.
- Тебе надо крепко уяснить одну вещь, Удзумэ. Аши - не люди, они наши орудия, которые нам помогают, но не больше.
Тон Хорхе был серьезен и не допускал даже малейшего сомнения о том, что сейчас сказали правду. Данте знал, что ему сказали еще одну жестокую истину.
- Я не смогу, - покачал головой он.
На губах Хорхе появилась хищная усмешка, которая напоминала оскал.
- Все так говорят, милый. Но ты сможешь, - заверил он. - Этому учат в Академии.
Они принялись за еду. Данте не сказал больше ни слова, обдумывая услышанное. А правая рука с непривычки напоминала о тяжести браслетов.
***
Данте понял одну шокирующую вещь: за все время пребывания здесь он был настолько занят какими-то несуществующими делами и склоками с Хорхе, что даже не потрудился выяснить возможности Сейкатсу. Конечно, он знал, что если ее черпать в больших количествах, легко можно превратиться в безумного йокая. Но ведь совсем немного никто не запрещал, правда?
День сегодня выдался душным и жарким. Облака, серые и тяжелые, и кое-где даже дождевые, закрывали небо, отчего становилось проблематично расслышать спутники. Данте, следуя своей давней привычке, нашел себе место поближе к небу: забрался на крышу дома и теперь лежал там, пялясь в скучное небо. Хорхе снова куда-то ушел, и потому никто не мог потревожить его или попытаться стащить сверху.
Данте думал о возможностях Сейкатсу. Вначале он решил вспомнить, что он вообще знает о ней. Итак, для начала Великий Поток. Это такая река, расположенная где-то на границе Поднебесного, немного выше спутников. Великий Поток стоял из пучка разноцветных нитей Сейкатсу, которые разделялись по пяти Первоначалам - Земля, Вода, Огонь, Ветер и Небо. Еще из слов Акито и его друзей Данте уяснил, что любой Аши и ками принадлежит к какой-то одной стихии. Например, Отомо Хидехико как и Хорхе был Огнем, Акито - Вода, а Данте - Небо. По легенде, когда Идзанаги и Идзанами создавали Поднебесный, они взяли Сейкатсу всех пяти Первоначал и создали этот мир. Данте не знал, было ли это правдой, но выглядело вполне логично. Когда Сейкатсу доходит до определенного уровня трансформации, то перестает быть опасной для всего живого. Особенно неочищенная Сила Жизни любила тела людей, а уже потом животных и растений. Объясняли это тем, что люди были приведены Идзанаги и Идзанаги из другого мира, а там иной Великий Поток. Может, так и было. Данте не знал. Зато он знал, что прежде чем начнет экспериментировать, должен обезопаситься - никаких людей, и брать совсем немного, иначе не только сравняет с землей Убежище, но и станет чем-то таким, чем становиться очень не хотелось.
Людей по близости не наблюдалось, Хорхе, чтобы схватить его за руку и надавать оплеух - тоже, поэтому можно попробовать. Данте усмехнулся и сел, подумав о том, что его сегодняшнее исследование напоминает эксперимент ребенка со спичками. Он очень надеялся, что здесь достаточно народу, чтобы потушить пожар, если что-то пойдет не так.
Данте прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сосредоточился на своем дыхании, освободил свои мысли, как его учили на занятиях медитациями, и только потом потянулся в небо, к Великому Потоку. Он сразу же предстал в своем разноцветном великолепии. Данте уже знал, что выпутывать небесные нити Сейкатсу ему не нужно, она сама потечет в руку, стоит только попросить. И он попросил, совсем немного, с наперсток. Ладонь приятно защекотало, и Данте довольно улыбнулся своему успеху. Она была на его руке, призрачная, беспокойная, непостоянная и дрожащая. Маленькое облачко, которое постоянно меняло форму, кусочек ваты, наверное, и если нагнуться и присмотреться, что можно увидеть эфемерные волокна, которые составляют ее. Чистая Сейкатсу. Она пока без заряда созидания или разрушения, она сейчас нейтральная, но опасная для людей своим излучением, которое не видел и не чувствовал Данте, как ни пытался. Есть вещи, которые недоступны даже ками, - решил он и потрогал облачко кончиком когтистого пальца. То никак не отреагировало, что слегка разочаровало. А вообще оно несло в себе странное ощущение могущества, если быть честным с собой. От этой мысли Данте почти сразу же ощутил отвращение к себе. Могущество! Да как ему в голову пришло это? Эти могуществом однажды он погубил человека! От этого воспоминания Данте погрустнел, а облачко на ладони заметалось сильнее, напоминая о себе. Первым порывом было вернуть его туда, откуда взял, но потом пришла разумная мысль, что нельзя останавливаться на половине пути, надо уж закончить, если зашел настолько далеко.
У ками, что не переставало удивлять Данте, было много различных инстинктов. И когда не знаешь, что делать дальше: как найти потерянный спутник или что делать с Сейкатсу в руке - они всегда приходили на помощь и подсказывали, как поступить. На самом деле это было странное ощущение, как будто помимо родителя, у тебя есть еще один наставник, который всегда говорит, как правильно и направляет действия. Но у Данте хватало благоразумия не поддаваться своим инстинктам полностью, ведь он знал, к чему это может привести. А стать йокаем очень не хотелось.
Развивая мысль об инстинктах, он решил плавно перейти от теории к практике и действовать согласно ощущениям. И они говорили расслабиться (Данте поерзал на черепичной крыше, находя более удобное положение для отсиженной пятой точки), и мысленно приказать Сейкатсу на ладони стать тем, чем он желает ее видеть.
- Шар, - прошептал Данте и принялся изумленно наблюдать, как облако преобразуется. - Прозрачный, - уточнил он. И шар стал, как стеклянный с редкими крапинками. Наверное, это означало, что ками плохо приказывал. Данте недовольно нахмурился. - Куб.
Края стали расплываться, медленно и как-то неуверенно, будто кусочек Сейкатсу испытывал сложности с изменением формы. Преобразование все замедлялось и замедлялось, и вскоре остановилось вовсе. Шар так и не превратился полностью в куб. Данте повертел его в пальцах, размышляя о том, что остановило Сейкатсу. Определенно, здесь нужны дальнейшие эксперименты или чьи-то объяснения, а так как от Хорхе объяснений не допросишься, первый путь будет эффективнее.
- Шар, - вновь приказал Данте нелепому созданию на его ладони. Ничего не произошло. Даже не попыталось вернуться обратно! Чтобы это могло значить?
Данте положил жертву трансфигурации рядом с собой и вновь закрыл глаза, решив еще немного зачерпнуть из Великого Потока. Но преобразованная фигурка неожиданно скатилась по покатой крыше и упала на землю. Данте, не зная, какие последствия его могут ждать, бросился за ней, но застыл на самом краю, свесившись вниз головой. Кончик косы мазнул деревянный пол веранды, а Данте уставился на серебристый дымок, который пошел из травы - именно того места, куда упал результат его эксперимента. Ками помнил, что точно с таким же эффектом испарился дракон на Церемонии, и успокоился. Сейкатсу вернулась туда, откуда ее взяли.
Данте принялся слегка раскачиваться в положении вниз головой, раздумывая о том, как можно использовать то, что только что узнал. И еще ему очень нравилось тело ками. Хоть не такое великолепное, не такое изящное, зато очень удобное. Когти позволяли лазить по деревьям, а сильные пальцы разрешали висеть, будто ты летучая мышь.
- Удзумэ? - Хорхе насмешливо приподнял бровь, увидев своего отпрыска в таком положении.
- Не ждал тебя так рано, - он улыбнулся вежливо.
- У меня есть лекарство от твоих кошмаров, - Хорхе продемонстрировал бутылочку из зеленого стекла.
- Благодарю.
Данте спрыгнул на веранду и мягко приблизился. Взглянул на бутылочку, что была у него в руках.
- Какой неожиданный подарок от тебя, - он не мог отказать себе в удовольствии поддеть родителя.
- Просто выполняю свой долг, - сладко улыбнулся Хорхе. - Мне ведь нужно доставить тебя в Академию к началу учебного года.
- О, а я и забыл, - Данте даже не пытался скрыть фальшь в своем голосе.
Он обошел Хорхе и нырнул в проем, ведущий в дом. Молодой Хищник шел за своей одеждой. Он собирался постирать. Теперь он знал, как это сделать!
***
Наверное, нужно мыла побольше. Залить водой. Кинуть туда одежду. А потом взять немного Сейкатсу и преобразовать ее так, чтобы она заставила воду в тазике вместе с бельем проворачиваться.
Первый блин вышел комом - маленький заряд был, не получилось одежду провернуть.
Второй - тоже. Заряд оказался слишком сильным, и в итоге вода расплескалась, а штаны едва не улетели в кусты.
После третей попытки Данте решил, что тазик стоит придержать, дабы не переворачивался.
После четвертой, и уже мокрый, мыльный и не совсем довольный, он решил, что нужно еще крышкой накрыть.
Пятая попытка вышла ничего так, но держать тазик, пока тот трясется, оказалось долго и утомительно. Поэтому Данте решил еще и временно крышку приклеить к тазику. Лоханка теперь тряслась, как живая и угрожала развалиться, но Данте был доволен. После он отодрал крышку, достал постиранное белье и развесил его на веревках так, как это делали слуги в Сарумэ. Во всяком случае, как Данте видел. У него это получилось менее живописно, но, в целом, он остался удовлетворен результатом. Даже если учесть, что волосы висели мокрыми сосульками, его сменная одежда была хорошо испачкана в грязи, а мыла не осталось совсем. Данте отсалютировал стиральной доске, которая так и осталась невостребованной, а потом поплелся в дом переодеваться. Одежды остался последний комплект, но Данте это нисколько не огорчило: он познал премудрости стирки. Надо только Хорхе попросить еще мыла принести.
После приведения себя в порядок (право же, Данте очень нравилось, что за своей внешностью больше не нужно было следить столь тщательно, как раньше), он решил пойти проведать дырку в стене. Может, Ебрахия увидит и в разговор втянет, чем йокай не шутит?
Данте заглянул на другую сторону через дыру, привстав на цыпочки - так, определенно, виднее и отметил, что мусора, который он наблюдал еще утром, заметно поубавилось. Интересно, кто это поработал?
Не увидев ни одной живой души, Данте с некоторым разочарованием плюхнулся на траву, скрестив ноги, выставляя худые бледные лодыжки, и принялся гипнотизировать ту сторону. Он очень надеялся, что его заметят и покажутся. И не зря.
- Что надо? - Ебрахий казался взъерошенным, каким-то озабоченным и не особо дружелюбным. А еще не совсем чистым, что наводило на мысль, кто разгребал беспорядок все утро.
- Никаких манер, - произнес Данте, притворно закатив глаза. - Я, может, познакомиться хочу.
После этого предложения враждебность во взгляде оппонента никуда не исчезла. Впрочем, никто этого и не ожидал.
- Довольно заманчивое предложение, но мне оно неинтересно, - тон был резким, совсем не вежливым, и это развеселило Данте. Сегодня у него было на редкость благодушное настроение.
- Как грубо, - фыркнул он, чувствуя, что пошел по проторенной дорожке, и пытается втянуть в разговор интересующий его объект вполне традиционным способом. - Мы же соседи.
- И я сожалею об этом, - он окинул Данте брезгливым взглядом, но эффекта не достиг.
- А извинения мои примешь? - он мягко улыбнулся. Ебрахий не сможет устоять! - Мне так жаль, что по моей вине взорвалась эта стена.
Отпрыск Цукиеми высокомерно фыркнул.
- Слабо. Я и не так могу! - и, выпятив грудь, удалился.
Данте усмехнулся, решив, что их разговор похож на разговор малышни. А ведь они ими и являлись, правда? И эти дурацкие обиды, дележка территории, неприязнь с первого взгляда - это ведь так положено, да?
Когда они с Хорхе ужинали в неуютном молчании, начался дождь. Данте прислушивался к нему, ведь было в этом звуке что-то знакомое и родное, и это заставило вспомнить дом. Это, конечно, странно, когда неожиданно понимаешь, что скучаешь по тому, что оставил в прошлой жизни. О побегах от Амако, о визитах на кухню и болтовне со слугами, о своих братьях-оболтусах, даже о своих женских платьях... Данте всегда думал, что о последних скучать он никогда не станет, но нет, ошибался.
И все-таки он был рад дождю. Иногда ему казалось, что вода может отмыть все, что угодно, даже собственное прошлое и принести облегчение. Очень хотелось увидеть Акито. Прижаться к нему, как в детстве и все-все рассказать. Но примет ли брат его теперь? Какая неожиданно грустная мысль!.. Порой, смотря на себя в зеркало бессонными ночами, он сравнивал себя прежнего и теперешнего, пытался понять, насколько изменился. И однажды пришел к неутешительным выводам, что стал неузнаваем, и появись он дома, его родственники вряд ли поймут, кто перед ним.
Дождь навевал грустное настроение, задумчивое, какое-то философское и не всегда приятное. Аппетит Данте изменил, и теперь Данте вяло ковырялся палочками, гоняя по тарелке тушеный кабачок. Хорхе вел себя, как обычно, и всем своим видом демонстрировал, что все еще в обиде на своего отпрыска. В какой-то момент Данте мысленно признал, что перегнул палку, но извиняться идти не поспешил. Для него не уступать Хорхе казалось жизненно важным.
- Там, в Священном Гроте... - Данте поднял голову и взглянул на родителя. - Скажи мне, они действительно мертвы?
Хорхе прожевал, отложил палочки, а потом серьезно взглянул на отпрыска. Данте знал, что насколько бы зол ни был его родитель, есть определенный круг тем, на которые он всегда отвечал. Например, про браслеты, и про Священный Грот ответит так же. Данте подозревал, что это как-то связано со статусом родителя, будто только он мог рассказать эти тяжелые и страшные вещи. Остальным, конечно, в трезвом уме говорить об этом не захочется.
- Когда у человека вырывают сердце, он умирает, - Хорхе откинул золотую прядь волос за спину. - С ками то же самое, кстати.
- А существует ли возможность того, что души тех людей до сих пор в их телах. И они все слышат и видят, но сказать об этом не могут? - Данте слишком четко помнил свои сны. И они его пугали, он так боялся, что сны эти правдивы.
- Исключено. Их души - это наши души, возрожденные в ками. Это сложно объяснить, - Хорхе виновато пожал плечами. - И тебе расскажут об этом лучше, чем я, уверен.
Данте от этих слов задумался, потирая подбородок.
- Это про ту галиматью о восьми человеческих жизнях и девятую жизнь ками? - он вспомнил объяснения Вивиан. Вот уж кто рассказывать любил и умел, не то, что некоторые.
Хорхе кивнул, слегка удивленный тем, что Данте знает об этом. Ну-ну, если сам не позаботишься о добыче информации, то все так и будут молчать вокруг и делать вид, что всем все понятно и известно.
- Да. Путь, который проходит душа от первой человеческой жизни до смерти ками, мы называем Кольцом. И записываем в специальной сутре. Она находится на горе Сумеру.
Данте понравилась эта тема, он решил ее развить.
- А сколько Колец было у тебя?
- Амацукумэ-но микото прошел четырнадцать Колец, Амэ-но-удзумэ-но микото - семнадцать, - ответил он.
- У меня больше, - улыбнулся Данте с каким-то детским восторгом.
- Это ничего не меняет. Каждое Кольцо - это совершенно новое начало. Так что...
- Ну, нет!
Хорхе искренне рассмеялся, и Данте вдруг ощутил тепло в груди. Может быть, он был неправ, когда так явно отталкивал родителя? Да только он с детства не научен доверять тому, кто носит этот статус. Разве можно его винить в том, что он не расслабляется с Хорхе?
- В любом случае, это будет Двенадцатый исход, - Хорхе стал неожиданно серьезным, и на вопросительный взгляд отпрыска пояснил. - Война между Великой Богиней Аматэрасу и Владыкой Морей Сусаноо.
Улыбка сползла с лица Данте, он почувствовал, как повеяло страхом и холодом, и это пришло явно не с улицы. Данте бросил косой взгляд в окно, и обнял себя руками.
- Но на этот раз ведь все будет по-другому? - спросил он, мысленно молясь, чтобы Хорхе сейчас ему соврал. Он чувствовал, что пока не готов принять правду.
- Раз даже Цукиеми вылез из своей норы, что зовут Еминокуни, то думаю - да. На этот раз все будет по-другому, - золотые глаза смеялись, но как-то грустно они это делали.
Данте отчаянно хотелось поблагодарить своего родителя за... ложь. Но вместо этого он опустил ресницы и посмотрел на свои руки, которые беспокойно перебирали край легкого кимоно из белого шелка, мужского кимоно, поэтому очень удобного.
После последних слов Хорхе, установилось вполне уютное молчание. За окном по-прежнему барабанил дождь, а чайник, вскипая на очаге, тихонько посвистывал. Близилась ночь. Данте наслаждался этим отсутствием напряжения в их отношениях. Временное перемирие? Да, пожалуй, его стоило объявить. И объяснить Хорхе некоторые вещи. Например, что чем сильнее он пытается привязать к себе своего отпрыска, тем меньше у него выйдет. Но как это втолковать этому упрямцу? Он же не просто все высмеет, но и извратит так, что потом собственную мысль не узнаешь! Как же трудно порой с Хорхе...
Данте кивком поблагодарил за чай. Чашка в руках казалась едва ли не обжигающей, а чай пах очень приятно, но незнакомо. Совсем. И вкус странный, слегка кисловатый, немного специфический и непривычный, но замечательный.
- Это секретный чай Лидии. Она всунула мне немного, взяв обещание, что я напою тебя им. Говорят, он успокаивает.
Данте фыркнул.
- Посмотрим. Но в любом случае, мне нравится. Что в него добавляют?
- О, не спрашивай, - Хорхе театрально закатил глаза. - Это главный секрет Поднебесного.
Данте рассмеялся.
- Тогда придется уважать чужие секреты, - заявил он лукаво. Хорхе посмотрел на него недоверчиво. - Поблагодаришь Лидию за меня?
- Если увижу, - отозвался Хорхе. - Ее трудно бывает выловить. Я иногда думаю, и как я только терплю ее вечные отлучки? Ох уж эта Ямасиро, вечно в каких-то изысканиях.
Данте отпил еще чая и бросил на родителя любопытный взгляд.
- Так вы вместе?
- Вместе? - изумился Хорхе в лучших чувствах. - Ты имеешь в виду как парочка? О нет, Удзумэ, я командир отряда, в котором она состоит. Она моя подчиненная. Придумал тоже! И она постоянно пропадает где-то.
Данте не сдержал рвущийся наружу смех.
- У всех свои недостатки, - пожал плечами он. - Ты, например, любишь зеркала.
Хорхе посмотрел на Данте так, будто тот сказал возмутительную ересь.
- Это другое! - похоже, задели его за живое. А Данте вдруг понял, что откровенно забавляется. - А теперь представь: она ведет теорию фехтования на младших курсах.
- По-моему, она неплохо объясняет, - Данте решил вступиться за бедную Лидию.
- Вот именно, что объясняет. Да еще не всегда по делу. В итоге, когда у Синсэн Аши(3) начинаются практические занятия, они знают все, включая все сорок восемь вариантов Легенды о Сотворении Мира наизусть, но понятия не имеют, с какой стороны подойти к мечу!
Данте по-прежнему широко улыбался.
- Буду знать, что нужно заниматься по этому предмету дополнительно.
- Тебе придется, - усмехнулся Хорхе. - Особенно, когда ты увидишь, как она зажмуривает глаза, когда машет мечом.
Нет, ну это точно неправда! Хорхе любит придумывать истории, Данте знал, и потому не верил в это.
- Не верю, - заявил Данте.
- Твое право, - деланно равнодушно пожал плечами Хорхе, но видно, что его задело это недоверие.
Как оказалось, Хорхе был сплетником. Ему нравилось обсуждать всех, особенно представителей своего клана. Иногда он говорил об Академии, ничего конкретного, и на попытки развития темы не шел, и эти упоминания только разжигали интерес. Данте хотелось побыстрее попасть туда, а до начала занятий еще несколько недель, да и ограничитель пока не готов. На вопрос, когда его сделают, Хорхе не ответил, и Данте вспомнил, что они по-прежнему в ссоре. И, повинуясь непонятному ему самому порыву, вдруг решил объяснить свое поведение:
- Я скучаю по ним, - произнес он, поджимая губы.
Хорхе долгое время смотрел на него, ничего не говоря, всматриваясь в его лицо, будто хотел в нем что-то прочитать. Конечно, он понял, что речь шла о бывших родственниках Данте.
- Это естественно, - наконец произнес он.
- Ты пытаешься меня привязать к себе! Требуешь... - Данте распалился, начал говорить с жаром, но потом осекся, не зная, стоит ли заканчивать.
- Требую чего? - на лице Хорхе снова было ненавистное высокомерное выражение, а на губах усмешка.
- Ты знаешь, - выдохнул Данте. - Не стоит. Дай мне время.
Хорхе театрально вздохнул, закатив глаза.
- Мы должны любить всех людей одинаково, понимаешь? Выделять кого-то конкретного только потому, что с ними тебя связывают воспоминания, будет большой ошибкой.
Данте понимал. Он понимал так четко и полно, что пути назад нет, что люди прошлого - совершенно чужие, но просто не мог. Не мог. Это было сильнее его.
- Я еще не готов их отпустить...
Он умоляюще посмотрел на родителя.
- Но тебе придется. И чем раньше ты это сделаешь, тем лучше, - в голосе Хорхе скользнула усталость. Он поднялся на ноги, захватив с собой катану, что лежала слева от него, и пошел к выходу. Данте смотрел ему вслед. - Потому что в Академии будет Сарумэ Акито. Он может причинить тебе много боли, если ты не справишься с собой.
Данте кивнул спине Хорхе. Родитель неспешно вышел, а он продолжал смотреть невидящим взглядом в пустой дверной проем, будто ожидая возвращения. Данте ощутил, что в душу снова закрадывается страх перед неизвестным.
***
У Идзанами Удзумэ Данте появилась новая традиция по утрам. Он приходил к пробоине в стене и садился напротив нее. Он ждал, что придет Ебрахий, но упрямец не хотел появляться. Это несколько раздражало.
Однажды утром вместо отпрыска появился родитель. Он посмотрел на Данте, сидящего на траве, и приветливо ему кивнул. Данте, не ощутив даже колебания привычного раздражения или ярости, которая неизменно приходила, стоило ему только почувствовать чужого ками, слабо улыбнулся в знак приветствия. Наверное, Бог Счета Лун принял это как приглашение и направился к нему. Данте наблюдал, как Цукиеми неспешно идет в своих черных, точно ночь, шелках - на нем была потрясающая накидка с вышивкой, распахнутая, а под ней находилась такого же цвета легкая атласная сорочка, перевязанная широким поясом-оби и декоративным шнуром с пушистыми кисточками на концах. В черном Бог Счета Лун выглядел величественно. Длинные черные, слегка вьющиеся волосы свободно рассыпались по плечам, а красные глаза на бледном лице смотрели спокойно и дружелюбно. Цукиеми легко переступил через стену - барьер безропотно пропустил его, лишь слегка задрожав и тонко зазвенев.
Данте встал на ноги и поклонился.
- Не стоит, - произнес Цукиеми, делая царственный жест рукой.
Бог-Хранитель, который никогда не перерождался, а, следовательно, сохранивший свое первоначальное тело. Ему не нужен был меч, чтобы не стать йокаем, ему не нужны были ограничители. И на него не хотелось наброситься, как на остальных. Данте почувствовал приступ легкой зависти.
- Прости мое любопытство, Идзанами Удзумэ Данте, но, увидев тебя, мне захотелось поближе взглянуть на тебя. Не возражаешь?
Данте был несколько сбит с толку таким обращением.
- Нет. Конечно, нет, - но Данте не был бы Данте, если бы не сумел быстро сориентироваться в ситуации.
- Хорошо.
Цукиеми пристально взглянул на него, и подошел ближе. Хотелось сделать шаг назад, но вряд ли это было хорошей идеей.
- Ты дал клятву защищать людей любой ценой. Скажи мне, что тебя побудило к этому?
Наверное, надо было отвечать.
- Я... убил человека, - от этого признания он едва не задохнулся от чувства вины. Почему-то казалось, что сейчас в глазах Цукиеми вспыхнет отвращение, и он просто развернется и уйдет, но этого не произошло. Наверное, в своей Преисподней Цукиеми научился ко многим вопросам относиться... философски.
- Понятно. Но знаешь ли ты, что означает твоя клятва?
- Я... - Данте не знал, зачем ему задали этот вопрос. Ведь из самой клятвы и так ясно, что она значит.
- Ты еще и поклялся никогда больше не убивать людей, Данте, - в его глазах светилась грусть. - А если ты не можешь этого сделать, то род Идзанами на тебе прервется. Если, конечно, Эхисса не захочет сделать себе еще отпрысков.
Последнее слово было произнесено с какой-то странной интонацией... пренебрежения? Насмешки? Кто его знает.
- Если я не могу, есть еще Хорхе и Рихард. Почему обязательно род должен прерваться? - с неожиданным жаром воскликнул ками.
- Потому что ками становится родителем лишь однажды. Убийство человека - это великий стресс, второй такой убьет или сведет с ума самого ками, понимаешь?
- А я? - спросил Данте, вновь чувствуя себя виноватым. Ему казалось, что он всех подвел. И все из-за его глупости и невнимательности!
- А ты даже руку поднять на человека не сможешь, - и теперь в этих глазах застыла жалость. Красные, немного ужасающие, карминово-красные глаза, казалось, были единственными, кто подавал хоть какие-то признаки эмоций.
- Простите... - Данте опустил голову.
- Ничего, - губы дрогнули в подобии улыбки. - Есть и хорошая новость: возрождение брата Сусаноо или сестры Аматэрасу отложено на неопределенный срок. Было предсказано, что для Двенадцатого исхода они родятся в роде Идзанами, Данте, - объяснил он, предупреждая его вопрос.
Данте от этой новости воспрял.
- То есть войны не будет? - вопросил он, чувствуя облегчение. Все же Хорхе своим мрачным настроением хорошо его запугал.
- Будет, звезды Сусаноо и Аматэрасу взошли на небосклон. Мне интересно другое - что придумают йокаи, чтобы возродить своего Повелителя?
Значит, ничего не кончено. Они все равно возродятся, рано или поздно. Данте почувствовал, что расстроен. Он не хотел войны. Она казалась такой страшной, такой бесконечно ужасной. И снова будут умирать люди, и этому не помешать. Данте коснулся браслетов на руке. На лице Цукиеми отразилось понимание.
- Йокаи называли меня Сокровищем Повелителя... - усмехнулся он.
- Ками из рода Идзанами, не имеющий отпрыска - потенциальный кандидат на возрождение Сусаноо.
- Так вот в чем дело... - понимающе закивал Данте.
- Да.
Данте не мог не чувствовать разочарования. Ему казалось, что это нечто грандиозное; какой-то очень редкий секрет, а оказалось... едва ли не обыденно. Хотя, вокруг в последнее время столько чудес творится, что их уже просто перестаешь таковыми воспринимать. Кто бы мог подумать, что такое произойдет?..
Цукиеми посмотрел поверх его плеча и сдержанно кивнул. Данте понял, что за спиной стоит Хорхе, и, похоже, разговор окончен. А жаль, Бог Счета Лун не скупился на объяснения, и с ним не нужно было вести ежедневные баталии, йокай знает за что.
- Мне пора, Амэ-но-удзумэ-но микото. У меня для твоего родителя интересные новости.
- Какие новости? - полюбопытствовал Данте.
- Назначение от Рихарда. Он будет рад такому 'подарку', - губы Цукиеми раздвинулись в удовлетворенной и слегка злорадной улыбке. Похоже, у него с Хорхе были старые счеты. Хотя, покажите того ками, у кого с ним этих счетов не было.
- О, я надеюсь, - Данте ответил улыбкой и оглянулся.
Хорхе выжидающе стоял на веранде, сложив руки на груди. Видно было, что он только что вернулся, потому что был одет в выходную одежду - зеленую с золотом тунику, доходящую до середины бедра, и узкие брюки. Дома же он предпочитал юкату. Катана и более короткий меч вакадзаси висели на поясе, когда как обычно Хорхе носил их за спиной. Данте насмешливо помахал родителю, наблюдая, что его глаза подозрительно сощурены: не нравилось ему, что Цукиеми беседовал с его отпрыском.
- Еще увидимся, - Цукиеми кивнул на прощание и пошел к дому.
Данте наблюдал за его прямой спиной и неспешной величественной походкой и думал о том, что разговор двух ками не мешало бы подслушать. А вдруг что-то интересное будет?
- О чем вы говорили? - Данте вздрогнул, когда за его спиной послышался не сильно вежливый вопрос.
- И тебе доброго утра, Ебрахий, - Данте обернулся, сладко улыбаясь. Отпрыск Цукиеми стоял у барьера и смотрел с любопытством и раздражением. Трудно сказать, какое из этих эмоций выделялось сильнее.
- Он сказал тебе мое имя? - удивился Охотник.
Данте продолжал улыбаться.
- Приходи сюда через час, и я все тебе расскажу. А сейчас мне нужно кое-что выяснить, если не возражаешь, - он сдержанно поклонился, а потом быстрым шагом направился к дому. Данте знал, что Ебрахий смотрит вслед. И еще он знал, что отпрыск Цукиеми обязательно придет.
Опасаясь быть обнаруженным и выдворенным куда подальше, Данте отработанным движением взобрался по дереву на крышу и легкой поступью, чтобы не тревожить нервную черепицу отправился туда, куда выходили окна. Их с Хорхе дом, к счастью, не был огромным, как тот же Сарумэ - несколько комнат, гостиная, прихожая. Данте хорошо знал, где устроились Цукиеми и Хорхе.
Данте подошел к нужному месту и застыл, присев на корточки. Ему повезло - седзи были распахнуты, и поэтому голоса можно было разобрать. Жаль, что сейчас день, и теней не различить. Хотя, не сильно бы это помогло: любой ками может ими так виртуозно управлять, что не поймешь, где правда, а где подделка.
Хорхе, похоже, был возмущен, поэтому говорил громко и с чувством. Голос Цукиеми различался плохо, он спокоен и тих.
- Нет! Вы шутите! Ни за что! Поищите себе другого безумца! - возражал Хорхе.
- И думать нечего, ты - лучшая кандидатура.
- Возьмите Эрнеста! У него опыта много в этом деле!
- Эрнест не может, - возразил Цукиеми.
- Потому что у него нервное расстройство! Охотники кого угодно доведут, а меня тем более. У меня нервы слабые, между прочим. А что будет, если я заболею? Если не выдержу этой нагрузки?
- Не драматизируй.
- Не драматизировать? Вы обо мне подумали? Это, между прочим, двадцать пять неуравновешенных подростков из разных школ! А я один! Всего один.
- Единственный и неповторимый...
Услышав эти слова от Цукиеми, Данте издал смешок и прикрыл рот ладонью, чтобы его не услышали. Да, похоже 'подарок' от Рихарда удался, Хорхе был в расстроенных чувствах.
- Вот именно, - отозвался Хорхе. - Есть еще ты. А что? Хорошая кандидатура. Сколько тебе лет? За тысячу, наверное, перевалило, а я в десять раз младше, опыта нет.
- Наберешься.
- Нет, это должен быть ты. Как раз и с отпрыском своим будешь!
- Он уже почти во мне не нуждается, - Данте показалось, или в голосе Цукиеми и, правда, прозвучали нотки гордости? - А ты на своего жаловался. Вот и присмотришь.
- Нет!
- Это приказ Рихарда, - Цукиеми был неумолим.
- Папочке захотелось, чтобы я был поближе? - язвительно усмехнулся Хорхе.
- Я поддерживаю его решение. Клан Идзанами должен быть постоянно на виду, когда зажглись звезды.
Хорхе молчал некоторое время, будто раздумывал. Эх, хотел бы сейчас Данте видеть его лицо!
- Уж не думаете ли вы, что я совершу нечто столь безумное? - в голосе Хорхе прозвучала вселенская обида.
- Клан Идзанами сейчас должен быть вместе, - продолжил настаивать Цукиеми.
Установилась тишина. Было слышно, как в траве стрекочут кузнечики, и ветер шелестит листвой в саду.
- Ты собираешься вернуться в Еминокуни? - спросил Хорхе.
- Ты знаешь, что я не могу оставить ее надолго. У меня есть определенные обязаности, - ответил Цукиеми сдержанно, и Данте впервые задумался, что связывало этих двоих. Хорхе говорил о Боге Счета Лун едва ли не чаще, чем о собственном родителе. Неужели, они были так близки?
- Похоже, у меня нет выбора, правда? - капитулировал Хорхе.
- Можешь, конечно, повыпендриваться. К тебе придет сам Рихард с визитом.
- Сомнительное счастье! - фыркнул Хорхе.
Данте осторожно уселся на пятую точку, потому что ноги гудели от напряжения, и принялся напряженно рассуждать. Разговор велся об Академии Аши. Хорхе кем-то назначили, и он очень упирался. Вопрос: кем? И означает ли это, что его родитель останется рядом, никуда не уйдет? Может, это эгоистично, но Данте от этой мысли ощутил радость.
- Я слышал, что у тебя остался чай, что давала Лидия, - намекнул Цукиеми.
- Нет-нет, посланцев с дурными вестями положено казнить, а не поить любимым чаем!
- Не для меня. Тебе надо успокоиться.
- А кто виноват в моем состоянии?!
Данте не стал слушать дальше, посчитав, что ничего интересного больше не будет. К тому же следить за старыми друзьями, слышать, как они общаются, казалось неправильным. И навевало тоску, будило одиночество. В такие моменты Данте ощущал себя одним во всей вселенной. Поэтому он осторожно поднялся и пошел прочь. Он решил оставить этих двоих наедине, и вернуться к Ебрахию. В конце концов, у него были подозрения, которые стоило разрешить.
Данте слез с дерева и обозрел ствол. Следы некоторых действий скрыть трудно, ведь его когти оставляли глубокие царапины. Но всегда можно сказать, что он лазил на крышу, чтобы посмотреть на небо. Старая привычка, и Хорхе о ней знал. Данте вновь с тоской посмотрел на дом.
Давно знакомая дорога через сад. В искусственном водоеме отражаются рваные облака; наверное, дожди еще не прекратились. Солнце сегодня выглядывает, но редко и торопится скрыться. Гору Сумеру, величественную и отстраненную, видно нечетко, она вся укрыта облаками и дымкой тумана. Данте вздохнул и пошел к пробоине в стене. У нее он уселся на свое обычное место и принялся ждать.
Ебрахий появился почти сразу, будто следил за местностью из какого-то укрытия. Но вышел он важно и плавно, с напускным спокойствием на лице и легким высокомерием, похоже, пытался копировать родителя, но неудачно. Ничего не говоря, он уселся напротив и стал пристально смотреть на Данте. Они молчали долго, рассматривали друг друга. Данте пытался отыскать знакомые черты, но чем больше смотрел, тем меньше находил, и это огорчало его все больше.
- У меня был друг, - заговорил он, нарушая тишину, глядя на Ебрахия сквозь прозрачную стенку барьера. - Давно, в прошлой жизни. Он думал, что я девушка и был в меня влюблен. Однажды он признался мне, что обязательно бы посватался ко мне, если бы не носил проклятие своего рода. Это было в веселом доме.
- Зачем ты мне все это рассказываешь? - красные, но более темного оттенка, чем у Цукиеми, глаза смотрели на Данте. И в них было возмущение и... потрясение. И какая-то странная, шальная надежда, такая же, которую ощущал сейчас сам Данте.
- Однажды в моем доме он услышал тень. Когда служанка говорила о том, что мне пора сменить бинты, и заподозрил, что у его возлюбленной такое же проклятие, как и у него. Позже он прижал меня к стене и узнал мою тайну. О том, что я не девушка. И никогда ею не был...
Данте замолчал, хотя ему хотелось говорить дальше. Ему хотелось рассказать, как друг шел за ним, когда его похитили йокаи. А потом нашел в грязи, грязного и слабого, пережившего ад, который Данте сам же и устроил. Но он молчал. Просто смотрел умоляюще.
- Кто тебе это рассказал? - наконец выдохнул ошеломленный Ебрахий.
- Никто.
- Лжешь! - его лицо покрылось красными пятнами ярости. Он подорвался на ноги и бросился вперед, но был остановлен непреклонным барьером. Не будь его, случилась бы очередная потасовка. - Считай, что тебе удалось надругаться над моими воспоминаниями!
В его глазах горела такая всепоглощающая ненависть, что мурашки бегали по коже. Но Данте не обращал на них внимания. Потому что был рад, так, как никогда еще в жизни. Это, и правда, он! Кунимити!
- После Пробуждения наша внешность сильно меняется. Но это не значит, что тебя невозможно узнать, - мягко улыбнулся Данте. - Имубэ Кунимити...
- Это...
- Имя, которое ты носил, будучи Жертвой. Знаешь ли ты мое? Ну, давай, ты всегда был умным мальчиком. Почему сейчас отказываешься пошевелить извилинами?
Кажется, дошло. И, кажется, поверил. Потому что теперь он хлопал глазами, удивленно и потеряно, и совсем-совсем знакомо.
- Амэ?.. - неуверенно, будто боясь.
Данте улыбнулся, мягко и спокойно, чувствуя бесконечное тепло и радость. Чувствуя, что одиночество уходит, медленно утекает сквозь пальцы и растворяется в глазах Ебрахия, тревожных, ошеломленных...
- Теперь меня зовут Идзанами Удзумэ Данте.
Когда Цукиеми и Хорхе вышли в сад, то увидели, что два Охотника стоят друг напротив друга, приложив руки к барьеру, пытаясь почувствовать друг друга.
- Если убрать барьер, думаешь, они подерутся? - спросил Хорхе, насмешливо глядя на Бога Счета Лун.
- Несомненно.
- Какая школа у Ебрахия?
Цукиеми смотрел на тех двоих так, будто знал, что этим все закончится.
- Бизен.
- Я думаю, они станут не разлей вода, - тихо рассмеялся Хорхе.
- Это стало понятно еще тогда, когда твой отпрыск следил за нами со стены.
Амацукумэ закатил глаза.
- Завтра доставят ограничители, - Цукиеми взглянул на Хорхе. - Им стоит пообщаться без барьера.
- Если детишки будут хорошо себя вести, я не против. Но если задерутся, разнимать их - тебе! Я и пальцем не пошевелю!
Цукиеми промолчал, ведь знал, что Хорхе не только пальцем пошевелит, но первый бросится разнимать.
Примечания автора:
|