История одиннадцатая

Разоблачение

9 день месяца Акасита 491 года Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

лазарет

Данте медленно просыпался. Первая, застрявшая в прошлом, часть его сознания кричала, чтобы он делал это быстрее, потому что ему нужно защитить человека; а вторая, вполне трезвая и адекватная, - успокаивающе приговаривала, что все прошло и все закончилось, волноваться не о чем. Данте, ввиду своей клятвы, поддался бы первой, но вдруг обнаружил, что не может двинуться, вот и пришлось успокоиться и послушать другую часть своего сознания. Только вот расслабиться не получалось. Казалось, что его тело - это тугой жгут, который выкручивает немилосердным образом.

 Вскоре Данте смог различать звуки. Здесь было тихо. Но не так, как при том ужасающем щите, который поставил Хорхе, а по-другому. Именно такая тишина царила днем в каком-нибудь спокойном месте. Данте понял, что сделал правильный выбор, успокоившись. Здесь не было опасности.

Спустя минуту, а может  всего несколько мгновений - сложно было следить в таком состоянии за течением времени - послышались чьи-то легкие шаги. Вначале неясно, туманно, а потом все четче и четче стало ощущаться приближение Хорхе.

- Он уже должен очнуться, - произнес знакомый голос давешнего ками, которому Данте имел смелость изливать душу после происшествия в большом зале.

- И почему я тебе не доверяю? Не знаешь? - по тону родителя сразу становилось понятно, что он раздражен, причем раздражен уже давно.

- Хорхе, Кимэй знает свое дело. Ты думаешь, я просто так его назначил главой медицинского отдела? - а этот мягкий, слегка укоряющий голос мог принадлежать только одному ками в Поднебесном - ректору Академии.

- Возможно.

- Мне понятны твои волнения насчет ребенка. С ним все будет в порядке, я вовремя его отыскал.

Хорхе усмехнулся. Данте попытался открыть глаза, чтобы посмотреть на происходящее, но у него ничего не получилось. Все вокруг было залито каким-то ярким, нестерпимым желтым светом. Он охнул и повалился обратно на кровать.

-  М-м? Все же очнулся? - спросил удивленно родитель. - Данте?

Он попытался что-то прохрипеть в ответ. Пока не вышло даже этого. Хорхе приблизился - это ощущалось так сильно, что Данте невольно зажмурился и скривился.

- Может, снимете уже с него кей Земли?* (прим.автора: кей Земли  используется чаще всего для лечения) - потребовал Хорхе. - От нее сейчас больше вреда, чем пользы.

- Разумеется, уже можно, - согласился Кимэй и прошелестел шелком рядом с Данте, который понятия не имел, что тот сделал, но вдруг пришло ощущение легкости, будто на него все это время давили тяжелой каменной плитой, а теперь ее забрали. Ощущение жгута тоже ушло вникуда.

- Хватит дурачить окружающих, открывай глаза, - безжалостно произнес родитель, его голос стал сладким и ехидным, - я знаю, что ты не спишь!

Данте опасливо приоткрыл один глаз, боясь света, но него не было. Впрочем, за него мог сойти Хорхе со своими яркими блестящими волосами, который склонился над ним, скрестив руки на груди. Он старался смотреть насмешливо и раздраженно, но все равно казался встревоженным - между бровей пролегала тревожная складочка.

- Что случилось? Где... - произнес Данте тихо, но был прерван Хорхе.

- Ты в лазарете, и все кончилось. Так что забудь о случившемся, как об очень страшном сне. Ничего не произошло.

Данте только нахмурился, пытаясь возразить, но натолкнулся на строгий взгляд куратора. Здраво рассудив, что тягаться с ним сейчас он просто не может, покорно кивнул. Родитель, кажется, заподозрил в этой покорности какой-то подвох и сощурился, но все же промолчал.

- Пока рано забывать. У меня еще есть к Амэ-но-удзумэ-но микото несколько вопросов насчет произошедшего, - Рихард встал рядом с куратором. Сейчас он находился в форме Воинов-Теней Аши, но поверх была накинута белая накидка, которая свидетельствовала о том, что он является главой Академии. Он сложил руки на груди. Данте обратил внимание, что руки у него выглядели человеческими. Так кто же такой Рихард?

- Я не думаю, что ты узнаешь что-то новое, - закатил глаза Хорхе.

- Это формальность, Амацукумэ, - произнес он мягко, выделяя имя души своего сына. Тот едва брезгливо плечами не передернул. - Или ты хочешь, чтобы с ним разговаривал Гор?

- Мне все равно, - ответил Хорхе, разрешая кивком задавать вопросы своему сыну.

Ректор подошел еще ближе.

- Данте, давай, я помогу тебе сесть. Ты еще слаб, - Рихард поправил подушку и помог приподняться. И все это под зорким, внимательным взглядом Хорхе.

- А что произошло, после того как... - Данте запнулся, почему-то опасаясь спрашивать про  Акито.

- Наверное, это мы должны были спросить, - Рихард опустился на колченогий стульчик, который стоял рядом с койкой. - Перед тем, как ты закрыл собой Акито, что ты почувствовал?

Что почувствовал? Данте не знал. В поисках помощи или поддержки он поднял голову на Хорхе, но по его лицу ничего нельзя было прочесть. Он застыл со скрещенными руками, сжав губы.

- Может быть, какой-то запах? - подтолкнул его Хатиман.

Данте нахмурился, припоминая. Вот они с Акито стоят на каменной дорожке среди почти мертвой тишины. Брат говорит возвращаться, проходит мимо, и Данте чувствует... чувствует ветер, в котором отчетливый, сводящий с ума, запах йокая. Именно этот запах и присутствие рядом человека мобилизует все его существо, Данте напрягается, точно сжатая пружина, и прыгает, опережая брошенный нож. Нож целит в горло Акито, но Данте быстрее и подставляет спину...

- Понятно, - кивнул Хатиман. - О том же говорил и Акито.

- С ним все в порядке? - сразу же вопросил Данте. Хорхе недовольно дернул уголком губ и бросил - чисто для проформы - испепеляющий взгляд на Кимэя, застывшего поодаль статуей.

- Более чем. Могу тебя уверить, - ответил Рихард. - Я думаю, происходящее его взволновало не меньше, чем нас всех. Но ты же знаешь, какой он стоик - никогда не покажет, что у него на душе. Тебе сложно, наверное, с ним...

То, как заботливо и мягко говорил Хатиман, то, как он понимал их с Акито отношения, несколько смущало Данте, поэтому, не в силах смотреть ни на ректора, ни на кого другого в этой комнате. Данте опустил глаза и немного нервно потеребил край простыни, которой был накрыт.

- Он мне не верит... - тихо произнес он, выдыхая.

Рихард тепло улыбнулся и накрыл ладонью его беспокойную руку.  Тот смотрел на этот жест поддержки едва ли не с ошеломлением - не ожидал такого участия от ректора. Сбоку пренебрежительно фыркнул Хорхе. Данте подумал о том, что у Хатимана должны быть теплыми руки, но они отчего-то казались прохладными.

- Просто дай ему время.

- Некоторым людям не суждено измениться, - с тонкой издевкой пропел Хорхе, пристально смотря на Хатимана.

Тот повернулся.

- Да, в этом ты прав.

Рихард похлопал его по руке, чтобы не отчаивался, и поднялся со своего места.

- У меня все. Вы можете приступать к осмотру, - он повернулся и улыбнулся Данте. - Но думаю, что все в порядке, и тебя скоро отпустят. Ведь рана уже затянулась?

- Да, - кивнул Кимэй и поменялся местами с ректором. Сам же Хатиман бросил прощальный кивок Хорхе, который ослепительно и ядовито улыбался, и покинул палату. Хлопнула дверь, постепенно затихли шаги, отдаляясь.

- Данте, ты позволишь мне осмотреть твою рану? - тактично спросил Кимэй.

- Да, пожалуйста, - тот приветливо ему улыбнулся, игнорируя все тот же пристальный и полный неприязни взгляд Хорхе.

Кимэй помог приспустить больничную робу и указал, чтобы Данте лег. Его рука, мягкая и теплая, конечно, очень чуткая, коснулась красного рубца на спине ками, пробежалась по ней пальцами и остановилась. Данте невольно задержал дыхание при осмотре и сжался.

- Так вас зовут Кимэй? - спросил он, утыкаясь лицом в подушку.

- Я не представился, прости. Просто, в прошлый раз ты казался несколько взволнованным.

Данте судорожно выдохнул, когда Кимэй нажал на рубец. В нем как-то неприятно закололо, и Данте невольно свел лопатки, чуть приподнимаясь. Вторая рука лекаря остановила его.

- Я... ну вы знаете...

Кимэй сосредоточенно кивнул. Проведя еще раз по рубцу, отстранился, а Данте вдруг снова почувствовал себя усталым. Хотелось лечь и не шевелиться.

- Все, - сообщил ками. - Рана хорошо зажила, скоро даже шрама не останется. Но ты потерял много крови, а она еще не совсем восстановилась. Поэтому отдыхай.

Данте перевернулся на бок, сворачиваясь калачиком. Он чувствовал себя слабым, вялым и оттого уязвимым.

- И долго ты его еще здесь держать будешь? - после того, как осмотр закончился, Хорхе встал между кроватью Данте и Кимэем, будто пытаясь их разделить. Или отчего-то защитить своего отпрыска.

- Думаю, что лучше всего будет оставить его до утра и проследить...

От этих слов глаза Данте вспыхнули, и он поспешил их прикрыть ресницами, чтобы никто не заметил этого. Здесь нет соловьиных полов, которые оповестят о том, что он бродит по ночам. Сколько же возможностей открывается!

- Хорошо, - кивнул Хорхе, кажется, ничего не замечая. - Я поставлю щиты.

А вот отпрыска своего он знал хорошо. Только и Данте мог потягаться с ним за первенство по хитрости. Данте несчастно вздохнул, изображая всеми покинутого, всеми позабытого.

- А если меня кто-нибудь навестить захочет?

- Не волнуйся, мой милый. До тех пор, пока светло, щиты будут выключены. Так что к тебе смогут придти твои друзья, - Хорхе тряхнул головой, будто отгоняя неприятные воспоминания. - Что за невоспитанные создания? У меня от их террора даже цвет лица стал нездоровым.

- Они обо мне волновались? - немного удивленно спросил Данте. Ладно, Ебрахий, они знакомы триста лет, а остальные? - С чего бы им?

Хорхе самодовольно посмотрел на своего отпрыска, повернув голову.

- Может быть потому, что я хороший воспитатель?

- Никто не умаляет твоих талантов, - подал голос Кимэй. В нем звучала легкая издевка. Или Данте это показалось?

- Ох, Кимэй! Не знал, что ты меня так ценишь... - уже ядовито отозвался куратор.

- Это неважно, в любом случае. А твой сын устал и хочет спать, так что я бы освободил его от нашего с тобой общества...

Хорхе неуверенно и слегка смущенно глянул на Данте, который неподвижно лежал на кровати, но с интересом слушал разговор ками. Он снова задумался о том, какова причина столь яркой неприязни родителя, но ничего путного в голову не приходило. Спросить? Да не ответит же! Поинтересоваться у Кимэя? А вдруг это что-то личное? Надо попробовать выведать у кого-нибудь постороннего.

- Данте, отдыхай, - наказал Хорхе. - И попробуй только встать с постели! - его глаза предупреждающе сверкнули. Данте это счастливо проигнорировал. Когда он слушал своего родителя?

- Скоро будешь, как новенький, - произнес Кимэй и направился к выходу. Хорхе склонился над своим отпрыском, делая вид, что поправляет одеяло, а на самом деле просто вцепился в него с остервенением, будто в намерении разорвать на маленькие клочки.

- Ты что-то задумал, я чувствую, - он заправил за ухо выбившуюся из растрепанной косы Данте прядь волос. - Поймаю, мало не покажется. И кстати... Акито, твой драгоценный, бросил тебя умирать. Ты его прикрыл собой, а он... Я бы задумался на твоем месте, ведь с животными обращаются того гуманнее, чем он с тобой...

Какие жестокие слова... Данте почувствовал, что от них внутри все скукоживается. Ему захотелось сжаться еще сильнее, но Хорхе навис над ним, шепча. Пришлось упереться рукой в его плечо, потому что оттолкнуть родителя он не решался - тогда он не узнает правду до конца, - ни притянуть.

- Я ведь говорю тебе, Данте. Твержу уже давно: забудь, оставь в прошлом, теперь все по-другому. Но ты не слушаешь меня. Ты не хочешь слушать меня...

Молодой ками чуть приподнялся, выпрямил спину, потянувшись к Хорхе, чтобы со странной, удивительной решимостью заглянуть в глаза родителя.

- Я не сдамся!

- Ты просто помешан на нем, - пренебрежительно хмыкнул Хорхе.

- Это не твое дело! - Данте упрямо вскинул подбородок.

- О нет, кровинушка моя, как раз таки это мое дело, - и схватив его за запястья, родитель уронил на кровать, придавливая. - Пока это угрожает твоему здоровью, это мое дело.

- Хватит! - Данте вдруг нашел себя беспомощным и разозленным. - Я не твоя собственность! И мне надоело, что ко мне все так относятся! Мама, ты, Акито, даже Ебрахий!

Хорхе раздраженно цыкнул.

- Не ставь меня с ними в один ряд!.. Я пытаюсь тебя уберечь, а ты этого не понимаешь.

- А сколько раз обжигался ты, Хорхе? - вдруг вопросил Кимэй. Данте и забыл о его присутствии - так сильно увлекся противостоянием с родителем. А он был тут, и все слышал! Великая Богиня, что же он о них подумал? Как же ужасно все это, наверное, выглядит со стороны! - А тебе говорили. И Эрнест, твой куратор, предупреждал. Тебя даже Цукиеми-но микото пытался предостеречь от ошибок. И что делал ты?

- Защищал Академию. Вел свой отряд в бой! - горячо ответил он, поворачиваясь. О да, Хорхе был разозлен. И от этого его волосы казались живыми, будто змейками шевелились, а заколки звенели.

- Потому что ты Ямато, - усмехнулся Кимэй, повторяя всем давно известную истину. Ямато всегда хорошие командиры и хорошие воспитатели. - А он Бизен. Он мыслит по-другому. Не так, как ты. Впрочем, я зря стараюсь, ты ведь не слышишь меня. И не понимаешь, что школа - это прежде всего клетка, а Инстинкт - судьба, начертанная для ками Аматэрасу.

- Тс, - скривился Хорхе, отходя от Данте. - Уж лучше так, чем быть пустой бездушной оболочкой, которой ты являешься. - Он взглянул на отпрыска, видно решив на сегодня закончить этот бесполезный спор на тему, кто кому принадлежит. - Завтра пойдешь на занятия, хватит тебе прохлаждаться. Доктор ведь разрешает.

- Данте, тебе нужно попробовать поспать, - произнес Кимэй мягко, но строго. Данте в ответ пожал плечами. Ну и как теперь спать после всего, что ему наговорил Хорхе про Акито? Данте не верилось, что братик бросил его раненого, но, к сожалению, он мало что помнил. При недостаточной подпитке Сейкатсу и физических повреждениях ками погружается в анабиоз... Такая глупая особенность организма!

Хорхе шагнул за дверь, оставив после себя шлейф звенящих, переливающихся звуков. Данте послушал их, найдя в них источник успокоения и восстановления душевного равновесия, а потом беспокойно пошевелился на своей койке и потер запястья. Родитель у него сильный и, не являясь представителем школы Сошу, силу свою физическую контролирует посредственно, вот и приобрели тонкие, почти по-девичьи хрупкие запястья несколько лиловых пятен, которые сразу же начали темнеть, а вскоре и болезненно желтеть, сходя прямо на глазах.

'Акито не мог так поступить', - Данте упрямо тряхнул головой и попробовал сесть. Ему это удалось, может, не так легко и просто, как хотелось бы, но все же получилось. Он на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами, и решил встать. Ноги бурно запротестовали, затряслись и подкосились, пришлось схватиться за железную дужку узкой больничной койки и зажмуриться, когда длинные когти полоснули ней, издавая поистине выворачивающий наизнанку звук.

'Хорхе лжет, - тем временем сознание Данте пыталось преуспеть на поприще самовнушения, но мешали, как обычно, сомнения. - Но он не лгал мне никогда. Он может недосказать, но соврать?'

Кто мог сказать, куда сейчас несло неугомонного Амэ-но-удзумэ-но микото, ведь Кимэй велел ему отдыхать? Может, из-за того, что он ощущал, что свихнется от собственных мыслей, если ничего не предпримет, а может, снова показалась натура Данте, которая никогда не позволяла подолгу оставаться на одном месте и всегда куда-то спешила.

Палата не была большой - Данте дошел до двери в пять шагов, тяжело привалился к стене, ощущая слабость. Но слабость эта казалась вызванной не раной и не потерей крови, а недавней кей Земли, которая напоминала каменную глыбу, придавившую все тело. Что такое кей, Данте уже знал. У них успела случиться вводная лекция по основам преобразования Сейкатсу. Вела ее ками по имени Азалия, которая больше походила на кактус, нежели на нежный цветок, коим была названа. Особа совершенно невзрачная, ничем не примечательная, да еще ярая приверженка традиций, о которых никто слыхать не слыхивал и видать не видывал. Данте подозревал, что даже Цукиеми о них понятия не имел никаких. А еще она носила отвратительные оранжевые шляпки, украшенные подвядшими цветами. В общем, интереса преподавательница в нем не вызывала никакого, несмотря на всю его любовь к женскому полу. Тем не менее, из этой лекции Данте сумел извлечь следующее: Азалия преподает этот предмет, теорию ультразвука и практику кехо с самого основания Академии; если они плохо будут знать основы преобразования Сейкатсу, то не смогут пользоваться ультразвуком и переходить в кехо; если они не будут уметь пользоваться ультразвуком, то при развитии высокой скорости станут врезаться во что попало. Ну, и последнее: кей - это преобразованная до нужного состояния Сейкатсу определенной стихии.  И они будут учиться  работать с ней на этих уроках.

Данте, отдохнув немного, дернул за ручку и выглянул в коридор. Здесь было светло и стерильно, как и во всех больницах, в которых ками бывал ранее, а еще совершенно пусто. Данте хмыкнул и мелкими шажками вышел из своей палаты. Как ни странно, вскоре он расходился, и не нужно было прилагать титанические усилия, чтобы сделать очередной шаг.

Звон металла о холодную керамическую плитку, которой устилался пол, заставил Данте вздрогнуть и резко обернуться. Одна из дверей приоткрылась, будто приглашая войти. Оттуда неприятно потянуло горьковатым запахом крови кого-то из ками, но любопытство Данте всегда опережало здравый смысл, поэтому он, не раздумывая, сунул нос в щель. Увиденное его поразило до глубины души.

 На полу на четвереньках стоял Охотник. Судя по роскошным небесно-голубым волосам, которые сейчас были такими тусклыми, что казались почти седыми, и четкому, красивому профилю, перед ним находился один из представителей школы Мино. И, кажется, его звали Иллия. Но, что он делал здесь, да еще в такой позе?

- Сейчас... - простонал ками. - Сейчас все пройдет. Я привыкну... как делал это много раз до этого. Просто привыкну...

Данте, который готов был уже вбежать, чтобы помочь, остановился, опасаясь, что в комнате находится кто-то еще, но вскоре оказалось, что Иллия разговаривает сам с собой - пытается себя успокоить и поддержать. Данте, не выдержав зрелища, решительно толкнул дверь и зашел. Иллия вздрогнул, точно его ударили, затрясся в лихорадке и с трудом поднял голову. Данте забыл, как дышать.

- Уходи... - произнес он. В его глазах светлого, кремового цвета был стыд.

- Но... давай я тебе помогу, - он сделал несколько шагов к нему, но Иллия в ужасе отшатнулся.

- Не смей прикасаться ко мне! Или сдохнуть хочешь?! - как-то не особо вежливо для представителя нежной школы Мино выкрикнул он. Данте остановился, хмурясь так напряженно, что заболел лоб и снова от усталости затряслись ноги.

- Прости... - произнес он неуверенно и смущенно. - Может, позвать кого-нибудь? Кимэя?

Да у него же лихорадка! С него пот градом! Его трясет всего, а дыхание поверхностное, частое и... нездоровое. Ему точно нужна помощь!

- Думаешь, мне может кто-то помочь? - Иллия сел, прислонившись виском к прохладной стене. На мгновение на его лице отразилось облегчение, но после он сразу скривился, будто у него заболела голова. - Скоро пройдет...

- Я... - Данте не знал, что сказать по этому поводу. Очень хотелось верить - вот так нелогично и совершенно иррационально, верить в то, что да, оно пройдет.

Иллия затих и как будто бы перестал дышать, прикрыл глаза, но светлые ресницы беспокойно дрожали. Кожа его была такой белой, как снег, а на щеках горел нездоровый, некрасивый румянец. Прошло еще несколько мгновений. Ками откинул голову, глядя в потолок с таким выражением, что Данте показалось, что он начал молиться. А потом его губы беззвучно зашевелились, произнося что-то для Данте недоступное, глаза остекленели, стали невидящими и пугающими. Данте сделал шаг вперед, чтобы тронуть за плечо - ведь ненормально все это, но в это время силы оставили его, и он упал на колени. Да что же это такое?!

Иллия моргнул. Один раз, другой, потом призрачно, совсем слабо улыбнулся, и расслабился. Каким-то необъяснимым чувством  Данте понял, что все закончилось, все прошло. Вот так быстро - будто пришел прилив и все забрал.

- Забудь о том, что видел сегодня.

Данте переполз к стене и прислонился к ней спиной. Теперь они были друг напротив друга,  присматриваясь. И хотя оба находились не в лучшем состоянии, они все же оставались молодыми Охотниками, поэтому вели себя осторожно, будто шли по тонкому льду.

- Я никому не скажу, - все, что мог обещать Данте сейчас. Иллию это удовлетворило, поэтому он кивнул и устало прикрыл глаза. - Но ты болен! Я уверен, этому можно помочь. Или хотя бы... попробовать облегчить. Это ведь был приступ? - Данте знал, что такое приступы, не понаслышке. Правда, имел он дело с приступами сумасшествия своей матери.

Ками попытался рассмеяться непонятно отчего, но кашель ему помешал. Стерев с лица выступившие слезы ладонью, он скривил губы в улыбке, которая стала компенсацией за  неудавшийся смех.

- Это не болезнь. Это покаяние за грехи, совершенные, когда я был человеком, - он взглянул на недоуменного Данте, который от холода пытался обнять колени, с горькой насмешкой и необъяснимой гордостью, словно не хотел бы он для себя другой судьбы. Что за глупость? - Тебе не понять этого.

- Почему же? - Да за кого его, Данте, здесь принимают?

- Потому что... - но дверь открылась, и на пороге вырос Кимэй. Данте встрепенулся, застигнутый на месте преступления, но медик на него даже внимания не обратил. Будто его здесь и не было.

- Ты закончил, Иллия? - спросил ками, подходя к нему и помогая подняться. От Данте не укрылось, что на его руках были перчатки.

- Да, уже все. Можете брать, только выгоните этого... - он кивнул в сторону он.

- Эй! Я тебе мебель что ли? - возмутился уязвленный в лучших чувствах Данте. Он же не кот нашкодивший, чтобы его выгонять. Ладно бы по делу, а тут из лучших побуждений!

- А я решил, что вы друзья, - Кимэй усадил Иллию на кушетку.

- Вы ошиблись. Не хочу иметь с ним ничего общего, - в голосе прозвучало пренебрежение, которое заставило Кимэя покачать головой. Он видел в них еще совсем детей с глупыми, надуманными проблемами и ссорами. С детской вредностью: с этим буду дружить, а с этим - нет, он мне не понравился.

Медик повернулся к Данте, как ни в чем не бывало. Только капля пота, которая упала на шелковую одежду ками, теперь жадно прожигала дыру, на которую смотреть без ужаса было невозможно. Как хорошо, что он не коснулся Иллии, когда хотел помочь!

- Извини, Данте. Ты знаешь, где выход.

Ками кивнул и поднялся. Его распирало от вопросов, но он молчал, понимая, что на них ему сейчас не ответят. А Иллия отворачивался и прятал глаза, стесняясь еще сильнее, чем когда Данте нашел его на полу.

- Кимэй... у вас дырка в кимоно... растет... - произнес Данте, поднимаясь на ноги.

- О, спасибо! - ответил он взял со столика подле кушетки флакончик, из которого себя тотчас обрызгал.

Данте потоптался на месте. Вот так взять и уйти, было выше его сил! Слишком много осталось вопросов, на которые никто не хотел отвечать!

- С ним же все в порядке будет?

- Да ты что обо мне так волнуешься? Я тебе что родной? - выпалил Иллия. Данте обиженно нахмурился, чувствуя раздражение, и пренебрежительно фыркнул.

- Обещаю, что все образуется, - подтвердил Кимэй, поворачиваясь к Данте спиной. Разговор был окончен, к тому же Иллия прожигал взглядом не в меру любопытного ками, так что пришлось перебазироваться за дверь. Оттуда, если не получится подсматривать, то можно хоть подслушивать. Такой шанс было грех упускать.

Преувеличенно громко хлопнув дверью  и протопав, имитируя свой уход, Данте на цыпочках вернулся и остановился у двери. Он весь превратился в слух. Ох, если бы еще ноги не тряслись от слабости! Некоторое время никто ничего не говорил, только неприятно звенели какие-то металлические инструменты, от одних звуков которых начинали бегать мурашки по коже. Кимэй заговорил первым:

 - Ну вот и все. Посиди немного, силы к тебе скоро вернутся.

- Хорошо.

Теперь звенело стекло. Будто склянки друг о друга ударялись. Что же там делал Кимэй?

- Отличное качество, уже сейчас вижу. Ты молодец. Сегодня ты справился быстро и хорошо.

- Я рад, - ответил Иллия сухо и как-то безжизненно. Вымотано.

- Ты ведь его приближение почувствовал, да? Поэтому все так и вышло.

Установилась мертвая, ничем не нарушаемая тишина. Данте так напряженно вслушивался, что вскоре мог различить, как в ушах шумит собственная кровь.

- Это мой грех и мое искупление. Мне не нужна ничья помощь.

Кимэй устало вздохнул.

- Нет ничего плохого в том, чтобы быть сильнее. А он дает эту силу, любому из ками. У вас будет сильный отряд, я это предвижу.

- Я знаю, чем это заканчивалось. Читал об этом.

- И что же? - кажется, Кимэя забавлял этот максимализм.

Данте нахмурился, думая о том, что бы все это могло значить. Слишком много вопросов, которых меньше никак не становилось. Ах, любопытство-любопытство! Оно - просто рассадник для новых вопросов, только с ответами никак не спешит...

- Данте!

Ками вздрогнул, застигнутый на месте преступления, и отшатнулся, готовый придумать какое-нибудь глупое оправдание - что-то потерял и теперь ищет. Но этого не пришлось делать, потому что к нему шел Ебрахий. За ним маячила розоволосая голова Элайи и некто, Данте близко не знакомый. Данте бы подумал, что перед ним девушка - совершенные, женственные черты, длинные ресницы, пепельно-русая коса, длинная, совсем не такая куцая, как у многих. А еще косметика - подведенные глаза, густой слой голубых теней, блеск на губах. Данте бы купился, вот только сам притворялся много-много лет и видел подделку сразу. То, что это Ямато, понятно сразу.

- Мне захотелось размяться, - объяснил он свое местонахождение у двери. - А вы?

- Два дня пытались к тебе попасть, но не пускали. Говорили, что спишь, - Ебрахий быстро сократил расстояние между ними, и, схватив Данте за плечи, прижал к себе. Тот запищал и оттолкнул его от себя со злостью. Вот уж придумал!

- Ведешь себя так, будто я баба! - возмутился он.

- В каком-то смысле так оно и есть, - заулыбался Элайя. - Ну что, выздоравливаешь?  Хотя, судя по тому, что бродишь по коридорам, ты уже в полном порядке. Нам сказали, что тебя еще здесь до утра продержат. Кровь восстанавливают?

Данте кивнул. Ямасиро всегда в курсе событий. Может, спросить насчет Иллии? Данте бросил взгляд на запертую дверь, под которой только что подслушивал, и решил, что позже.

- А у нас только что занятия закончились. Жаль, тебя не было, мы познакомились с нашим наставником меча. Странный тип, скажу тебе, а еще с куратором не в ладах. Слышал, будто они старые соперники... - Данте неопределенно хмыкнул. - Сошу от него в восторге.

Еще бы! Чтобы эти маньяки до мечей и были разочарованы.

- А это - Кию, он из Ямато. Омодару-но ками - Бог Совершенного Облика. Специалист по иллюзиям. Довольно интересное умение, ты не находишь?

Элайя так разболтался, что Данте не знал, куда вставить слово. Он беспомощно посмотрел на Ебрахия, который строил обиженную мину, и толкнул его локтем. Тот фыркнул и отвернулся. Данте пожал плечами.

- ...вот и отличи потом, где настоящее, а где иллюзия, - между тем продолжал Элайя.

- Иногда в этом просто нет необходимости, - растянул губы в улыбке Кию.

- А я вот все гадаю, сейчас ты используешь иллюзии? То есть на тебе вещи настоящие, а есть иллюзорные. Могу поспорить, что твое лицо...

- И без того совершенно, - обиженно задрал нос Кию. - Мне не нужны иллюзии, чтобы сделать себя прекраснее.

- Каков нарцисс... - прокомментировал Ебрахий.

- Ах, не тебе меня судить!

- Хватит! - вмешался Данте. Все замолчали, смотря на него. Порой, да такое случалось, что у него прорезался командный голос. - Мне нужно присесть. Думаю, надо поискать подходящее для этого место. На улице хорошая погода, может, выйдем?

- А тебе можно? - встревожился Ебрахий.

- Не волнуйся, мне это не повредит. К тому же у меня есть вопросы, а здесь... - он кивнул на дверь, за которой находился Кимэй и Иллия. Ками понимающе закивали. Конечно, они тоже ощущали, что здесь кто-то находится.

На улице стояла теплая, но уже осенняя погода. Небо казалось каким-то хрупким, низким и пронзительно-синим, будто оно прощалось с теплом. Данте не знал, какие зимы в Академии, но представлял, что будет много снега и холодно. В Наре всегда один сезон. Здесь есть иллюзия, что их несколько...

- Мне вот интересно, кто такой Кимэй, - задумчиво произнес Данте, присаживаясь на скамейку. Странное дело, но с каждой минутой ему становилось все легче и легче, силы стремительно возвращались, и ходить теперь было совсем не тяжело, а даже в радость. Хотелось размяться. - Вам не кажется он странным?

- Один из тех, кто потерял меч, но его сумели спасти. В мире таких ками только трое. Четвертой условно ставят Эхиссу, но она... она это другое, сами понимаете. Мир создала... Как-то я слышал о том, что она написала свое жизнеописание. Ах, найти бы его, прочесть... - взгляд Элайи стал мечтательным.

- И как он его потерял? Вот интересно...

- Знать бы, где написано... - вздохнул Ивато-но ками.

- Достали бы! - оживился Ебрахий.

Данте покосился на Кию, не зная, стоит ли задавать один из животрепещущих вопросов при нем. Все-таки, если преподаватели узнают, за такое по головке не погладят.

- Скажите, а они еще у вас? - Данте перемигнулся с Ебрахием и Элайей, чтобы те точно поняли, о чем речь.

Ивато довольно улыбнулся во все свои еще молочные зубы.

- Нет, вернули на место. Мы же не хотим, чтобы нас застукали...

- А... - расстроился Данте. - Жаль.

Все-таки ему очень хотелось узнать секрет соловьиных полов. Да и усилий было приложено немало для того, чтобы эти досье достать...

- Но мы сделали копии!

- Я иллюзиями занимаюсь, а не копирую! - пожаловался Кию. Данте теперь понял, почему они пришли вместе.

- В таком случае, я хочу посмотреть в досье Кимэя.

- Хм... нет ничего проще. Завтра вечером у вас в общежитии, - кивнул Элайя, закидывая руки за голову и растягиваясь на скамейке. Вид у него был довольный. Данте же грызло нечеловеческое любопытство. 

 *** 

10 день месяца Акасита 491 год Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

общежития Бизён-дэн

Рассевшись в общем зале и задвинув фусума, ками уселись за досье. Коробку с ними они поставили на середину стола и теперь напряженно на нее пялились. Как оказалось, Ебрахий устроил скандал, в котором отстоял право без Данте в вожделенную коробку не лезть. Как ни странно, но остальные согласились, даже неуемная Ямасиро решила потерпеть. В итоге, видел эти досье только один Кию, который и делал копии.

- Ну что, смотрим? - спросил Кристиан, косясь на Элайю.  Элайя посмотрел на Риту, которая кусала губы. Рита вопросительно взглянула на Ебрахия, примостившегося рядом с ней и бесцеремонно усевшегося на ее прекрасное кимоно. Ебрахий же обратил свой взор на Данте, который смотрел на заветную коробку сейчас так, будто там сидел Акито.

- Смотрим! - выкрикнули ками одновременно и прыгнули вперед. Благо папок было много, поэтому досталось всем. Данте быстро нарыл ту, которую искал, и вдумчиво прочитал данные.

Имя ками: Аматэрасу Курадо Кимэй

Имя человека: Кагамицукири Хаон

Имя души: Куни-но-курадо-но ками (Земной Бог Темных Расщелин)

Вид: ками

Род: Аматэрасу

Школа: Сошу

Девиз: Сила и смелость

Личная информация

Возраст: 217 лет

Рост -  51 цунь* (168 см)

Вес -  95 кинов** (57 кг)

Пол: муж

Специальность: общение с тенями

Вид Сейкатсу:  Небо

Интересы: медицина, нетрадиционная медицина, специальная медицина

Хобби: ботаника, сбор гербариев и лекарственных трав

Внешние данные

Волосы -  аспидно-серый

Глаза и ногти: мурена

Родитель - Аматэрасу Хелависа, погибла во время обучения Кимэя в Академии.

Обучался в Академии Аши факультета Синсэн Сюгендо 291-311 гг. Одиннадцатого исхода. По окончании приписан к отряду Аматэрасу Сирены.

Данте быстро пробежался глазами по списку выполненных заданий и тихо присвистнул. Послужной список более чем впечатлял. Хотя, чего еще можно было ожидать от ками, который является представителем школы Сошу? Только, Кимэй сейчас совсем другой. И что его сделало таким? Количество миссий? Какая-то трагедия, произошедшая в прошлом? Что?

Данте вздохнул, принимаясь читать дальше. Он верил, что все же найдет что-то, что прольет свет на загадочную личность Курадо-но ками. Его надеждам было суждено сбыться. В самом конце довольно внушительной папки стояло всего несколько аккуратных иероглифов. В них-то и таилась разгадка всему.

Камаитати11-448 год - Умубэ 11-448 год находился в плену у Принца йокаев Ину Кимиясу, где его меч был уничтожен. Вызволен во время спасательной операции, предпринятой командиром элитного отряда Аматэрасу Гором.

Яманавара 11-449 год - Камаитати11-491  находился на восстановлении в Небесном доме.

Камаитати11-491 назначен главным медицинским работником в лазарете Академии Воинов-Теней Аши.

И все. Данте старался отыскать отчет об операции Гора или немного данных о плене Кимэя, но их не было. Будто в досье не хватало каких-то страниц. Это огорчало.

- А на Аматэрасу Гора есть данные? - спросил он, хмуро откладывая в сторону папку с досье Кимэя. Может быть, там.

- Это элитный отряд Рихарда. Их личные дела охраняются почище Академии, - ответил Кристиан, поднимая голову. - Но он родитель Александра. Ты можешь спросить.

Данте удрученно покачал головой.

- Я не думаю, что ему будет известно... Жаль, конечно.

Ебрахий подсел рядом с ним, заглядывая через плечо.

- Что-то узнал?

- Не много, - отсутствие нужной информации расстроило его, а еще заставило задуматься, поэтому он выглядел отстраненно. Во время плена он потерял меч... Он был в плену у йокаев...

Данте помнил свое знакомство с йокаями. Помнил прекрасную и нежную Вивиан. Жестокого и бескомпромиссного Принца. А еще вспомнил, как своей силой и неосторожностью убил человека. При этом воспоминании вздрогнул, закусывая губу.

'Этого больше не повторится, - решил он. - Я не позволю'.

Но вряд ли его плен можно было сопоставить с пленом Кимэя. Скорее всего, общего в них - одно название.

- Мне вот интересно, кто определяет цвета волос и глаз? - Ебрахий озадаченно нахмурился, глядя на свои ногти.

- Да-да! - подхватила Рита. - Ну, Великая Священная Богиня! А если я захочу перекрасить волосы? Это что же мне нельзя потому, что  так написано в моем досье?!

Чтобы узнать ответ, все вопросительно взглянули на представителей школы Ямасиро, которых здесь было целых двое. Элайя широко улыбнулся, тряхнув своей невозможной розовой шевелюрой, а Кристиан просто пожал плечами.

- Выходит, что так, - ответил он.

- О нет! Я же не переживу этого! Данте! - Рита вцепилась в его плечи и встряхнула его. - Они что не понимают, как надоедает ходить с одним цветом волос на протяжении сотен лет! О, Богиня!

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Ебрахий спросил:

- А вы знаете, какого цвета волосы у нашего куратора согласно этому? - он потряс папкой, улыбаясь во весь рот.

Данте перестали трясти, и он обратил полный любопытства взор на друга.

- Ржавое золото! - довольно сообщил Ебрахий.

Элайя прыснул, Данте не выдержал тоже и захохотал. Только Рита осталась серьезной. В ее глазах плескался ужас.

- А вдруг мне тоже присвоят какой-нибудь ужасный цвет? - всерьез озаботилась она, и чтобы подтвердить глубину своего переживания, картинно грохнулась в обморок.

На секунду установилась тишина, а потом запели соловьиные полы. Ками в панике принялись собирать и прятать свою добычу, ведь если кто-то из преподавателей их найдет, то наказание будет очень жестоким. Фусума раздвинулись, и на пороге показался Хоакин. Он посмотрел на всю суетящуюся компанию, как на идиотов,  поправив полу длинной хлопковой сорочки, на которую едва не наступил, когда шел в эту богадельню. Вид он имел более чем хмурый. Скорее - еще немного, и начнет убивать.

- Эй, вы! - сообщил он недовольно. - Давайте уже расходитесь! Через десять минут отбой. Я не хочу, чтобы сюда пришел дисциплинарный комитет, - он скривился так, будто проглотил что-то чрезвычайно невкусное. - В Сошу они уже побывали прошлой ночью. Все общежитие на ушах стояло, а я спать хочу!

Рита изящно поднялась из своего обморока, и, махнув шелком своего роскошного пеньюара, точно крыльями, направилась к выходу.

- И, правда, уже поздно. Пора расходиться, - она улыбнулась сонному Хоакину. - Дети хотят спать, зачем им мешать?

- Ты кого здесь ребенком назвала, дура? - сразу же завелся маленький ками.

Рита, не в силах сразу найти нужные слова против такой наглости, открыла рот, хватая воздух. Коснулась шеи, будто пытаясь облегчить себе дыхание.

- Да-да, мы уже уходим! - вовремя нашелся Элайя, и, схватив Риту за руку, потащил прочь от Хоакина. - По леденцу и спать!

Кристиан извиняющееся пожал плечами и тоже покинул общежития Бизен, тихо поскрипывая полом. Данте и Ебрахий остались сидеть, сложив руки. Хоакин хмыкнул, удаляясь в свою комнату. Выглядел он довольным, что разогнал всех.

Данте повернулся к другу, подпирая подбородок когтистой рукой.

- Я вот не пойму, кто покушался на Акито...

Ебрахий в ответ только пренебрежительно фыркнул. Имя Акито для него оставалось запретным. Слыша его, он неизменно приходил в ярость.

Прибежала тень, возвещая о том, что скоро отбой, и нужно разойтись по своим комнатам. Данте не шелохнулся.

- А Хорхе твердит, что я должен забыть о нем.

- И правильно говорит, - кивнул Ебрахий, а потом поднялся и медленно прошел к выходу. Данте смотрел ему вслед. Рана от ножа отчего-то тонко и беспокойно заныла.

*** 

11 день месяца Акасита 491 года Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

учебные залы

Женоподобный, даже для тонких и изящных ками, учитель, увлеченно вещал со своей кафедры. Его высокий, хорошо поставленный голос лился, точно вода из фонтана, нескончаемым потоком...

- Пусть измены для ками долог, труден, но не невозможен. Конечно, это встречается редко. Избавление от Инстинкта, превращение в йокая - быть может и звучит просто, но на самом деле проделать все это проблематично. Наша мать, Аматэрасу, позаботилась о нашей верности и безопасности...

 Данте было скучно, поэтому он отчаянно жевал кончик кисточки, чтобы хоть как-то себя занять. Конспектировать эту ересь ему не хотелось, зато школа Ямасиро строчила с таким упоением, что даже было немного завидно.

Предмет назывался ни много, ни мало 'Введение в религию' и вел его ками с женским именем Дева-Богиня травянистых равнин, а в миру  - Дамиан. В его досье числилось, что он (или она - по желанию) принадлежал к школе Мино, был весом семьдесят пять кинов (прим.автора - 45 кг) при росте пятьдесят цуней (прим.автора - 163 см) - этакая изящная статуэтка; а так же имел аквамариновый цвет глаз и черный махаон - волос. Отпрыск Хорхе в цветах разбирался неплохо, но тонкость школы Мино пока оценить не успел и женоподобными мужчинами не интересовался, поэтому первая же лекция ему показалась смертельно скучной. Куда любопытнее казалась возня за окном, где Аши, кажется, шестого курса  дружной гурьбой таскали стулья из библиотеки в учебные залы.

- И все же? Как происходит превращение? - послышался хриплый, будто простуженный голос Лорана. Дотошность этого ками к деталям порой удивляла даже представителей школы Ямасиро.

- Я думаю, что вам расскажут об этом на других предметах, - уклончиво ответил Дамиан.

Боковым зрением Данте уловил, как закопошился Ебрахий, который неизменно садился подле него, и перехватил его руку, увлеченно шарившую у одного из вспыльчивых представителей школы Сошу в кармане. Урок шел своим ходом.

- Но все же в общих чертах... Расскажите, пожалуйста! - недовольное и сонное копошение всего класса рассек звонкий голосок Элайи. На миг почти все ками замерли, будто их застукали на месте преступления, но поняв, что внимание Дамиана целиком и полностью поглощено Элайей, продолжили свои дела.

Ебрахий покорно убрал руку из чужого кармана под испепеляющим взглядом Данте, и закатил глаза. Трудно сказать, чем была вызвана эта его реакция: 'занудством' друга, или 'занудством' Ямасиро. На его губах появилась слегка лукавая, искривленная недовольством усмешка, и отпрыск Цукиеми демонстративно скрестил руки на груди: 'Ну и что ты мне сделаешь, детка?'

- Кхм... - как-то неестественно прокашлялся Дамиан, слегка краснея. - Ну... Как я уже сказал - это очень долгая процедура. Вначале у ками отнимают меч, в котором заключена, как известно, наша человеческая часть... - учитель невольно коснулся ножен своего меча, который покоился на специальной подставке, водруженной на стол. Коснулся легким, ласкающим движением обтянутых черным бархатом и украшенных драгоценными камнями ножен. - Потом... потом происходит медленное разрушение. Вы все знаете, что наши тела на девяносто процентов питаются от Великого потока, остальные десять - это пища растительного происхождения. Но это у взрослых ками, Охотникам еще нужно мясо, поэтому превратить их в йокаев легче. Чтобы превратить взрослого ками в йокая его начинают поить кровью, а чуть позже переходят на мясо.

- И сколько это времени примерно занимает?

- А почему вначале поят кровью?

- Когда появляются первые симптомы 'йокая'?

- И как они проявляются?

- Сколько крови должен пить ками в сутки, чтобы стать йокаем?

Ямасиро буквально взорвалась вопросами. Дамиан, который видно не был готов к такому повороту событий, едва не сверзился со стула.

- Я же сказал, что плохо разбираюсь в этом! - он в отчаянии повысил голос.

Ямасиро замолчали. Но всего на какое-то мгновение, а потом переглянулись и взялись за бурное обсуждение темы друг с другом. В классе стоял такой гвалт, что казалось, будто стая галок прилетела.

- Скукотища... - зевнул Ебрахий, укладывая голову на стол. - Эти занятия... Иногда я скучаю по старым добрым временам - пить вино до утра, обхаживать девочек...

Данте не мог с этим не согласиться.

- Эй, тише! - Дамиан пытался угомонить Ямасиро, но куда там. Ему явно не доставало твердости, чтобы успокоить молодых ками.

Сошу под шумок достали мечи и принялись их полировать. Мино расселись кружком и теперь читали друг другу вслух 'Звезду'. Ямато снова пеклись о своей внешности. Бизен хотела спать...

- И что тут за шум? - в дверях материализовалась золотая шевелюра Хорхе. Любовно ухоженная, причудливо заколотая, развевающаяся вопреки всем законам физики. Куратор осмотрел происходящее безобразие с легким прищуром и отвращением. Бросил на Дамиана недовольный взгляд. - А ну угомонились! Как вам не стыдно?! Дамиан же ради вас старается!

Ебрахий, привлеченный голосом Хорхе, лениво поднял взлохмаченную голову. Сошу спрятали мечи под партами. Данте продолжал теребить кончик косы и рисовать в своем свитке сказочные цветочки.

- Куратор! - радостно прозвенел Элайя.  - Может быть, вы нам ответите на наши вопросы?

Он смотрел на Хорхе невинным и доверчивым взглядом.

- Может и отвечу, если будет настроение, - сладко усмехнулся Хорхе, смотря на 'деточку' снисходительно. Он остановился в дверях, сложив руки на груди.

- У нас вопросы насчет превращения ками в йокая... Ну, например, любого ли ками можно превратить в йокая?

Хорхе отлепился от косяка и эффектно прошелся по аудитории. Он остановился рядом с Элайей и наклонился,  нависая над ним. С его губ не сходила улыбка.

- Что? Первый курс, а уже задаются такими вопросами? - он бросил насмешливый взгляд на Дамиана. - Мне есть чем гордиться, не правда ли?

Дамиан натянуто улыбнулся.

- Я тоже так думаю...

- Думаешь... - скорчил гримасу Хорхе и по-отечески погладил Элайю по голове. Данте подумалось о том, что этого ками сложно воспринимать по-другому, чем большой игрушкой, которую так и хочется потискать.

- Так что насчет ответа? - не сдавался Кристиан. На всякий случай он даже достал чистый свиток, чтобы начать конспектировать. Конечно, он еще не знал, как Хорхе объясняет.

- Ответа? - куратор вскинул на них хитрый взгляд. 

А вот здесь начиналось самое интересное. Играть с Хорхе в игру 'вопрос-ответ' не удавалось даже Данте, который умел вытягивать информацию. А ведь большинство его одногруппников даже не знали глубину вредности характера куратора.

- Как подрастете, обязательно узнаете, - сообщил Хорхе. - А пока вам еще рано.

- Говорят, что недавно вы потеряли одного из членов своей команды, меч которого был уничтожен, - не сдавался Кристиан.

Хорхе тихо рассмеялся.

- Правда что ли? А я и не знал. Может, просветите?

Теперь он двинулся к столу Дамиана и присел на полированную поверхность.

- Так это всего лишь слухи?

- Молодой человек, чего вы от меня хотите? Ответа? По-вашему, я пришел сюда, чтобы удовлетворять ваше праздное любопытство?

Данте хмыкнул, прикрывая рот рукой. Характер родителя - это нечто.

Кристиан не ответил. Просто посмотрел на куратора с легкой обидой и недовольством, тот его успешно проигнорировал.

- Итак, детки. Хочу вам сообщить, что нашего красавца и великолепного наставника меча Эдгара, отправили на задание, поэтому... - он посмотрел на насторожившихся от этой новости представителей школы Сошу и тяжко вздохнул, - нет, я не собираюсь вас учить Кен-до, это не мое дело. Это дело Эдгара, но чтобы вы не бездельничали в его отсутствие, вам назначен другой урок. Основы специальной медицины. Что такое знаете? Ямасиро молчит, - хмыкнул Хорхе. - Обиделись?

- Это лечение с помощью Сейкатсу. На нем специализируется род Кагамицукири, - ответил Лоран.

- Верно, - улыбнулся Хорхе. - Вам повезло, вас будет обучать один из них.

- Не ками? - подозрительно спросила Рита.

- А это, моя дорогая, как посмотреть. Когда-то он им являлся. Но сейчас Аматэрасу Кимэй перестал им быть, - куратор наморщил нос. - Жалкое зрелище!

17 день месяца Эненра 491 года Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

учебные залы

Азалия сообщила о том, что урок окончен, и Данте быстро сгреб свои письменные принадлежности в сумку. Сил у него больше не было находиться в этом помещении, поэтому выскользнуть из класса на воздух ему хотелось одному из первых. И не потому что урок выдался скучным, а потому что не терпелось опробовать полученные знания на практике.

- И дочитайте до конца третий свиток. Там хорошая раскладка по диапазонам ультразвукового излучения... - не преминула 'нагрузить' напоследок Азалия. - Я завтра спрошу.

- Это что шутка такая? - вздохнул Ебрахий. Свиток был нудным и внушительным - читать, не перечитать, поэтому ками сгорбился, будто ему на плечи возложили булыжник.

- Да ладно тебе, не так уж это и много, - подмигнул Элайя. От Данте не укрылось, что делал он это с некоторым злорадством и чувством превосходства. Да уж, только Ямасиро могла поглощать столько информации и не морщиться. 

- Конечно, мы все прочитаем, - улыбнулся Данте, очаровывая своим поведением учителя.  Та, казалось, стараний не оценила, потому грозно нахмурилась.

- Вот завтра тебя и спрошу.

Данте скривился, отворачиваясь. Эта Азалия... Она так неожиданно не велась на его специальность, что это обескураживало и, что еще хуже, заставляло постоянно пытаться заставить ее реагировать на него. И не сказать, что у него не получалось. Обидно было то, что это происходило совершенно не так, как надо.

- Буду ждать с нетерпением, - процедил он сквозь зубы.

За его плечом послышался издевательский смешок, а потом тоненькая ручка Риты похлопала по плечу.

- Бывают моменты, - сказала она проникновенно, с насмешливым огнем в глубоких глазах. - Когда лучше помолчать, милый Данте.

- А ты ревнуешь? - сразу встал на защиту Ебрахий.

- Как насчет моей ленты для волос? Я знаю, она у тебя.

Ебрахий уселся на одну из парт, точно король на трон, и довольно засверкал белозубой улыбкой.

- Думаешь, я тебе ее отдам?

Данте закатил глаза. Только одной Великой Богине было известно, насколько ему надоели все эти товарищи, которые не теряли ни минуты, чтобы поспорить друг с другом. Он схватил свою сумку, и, не обращая внимания на недоуменные взгляды, вышел на улицу.

- Есть что-нибудь перекусить? - его нагнал Элайя. Данте посмотрел на него, размышляя о том, так же непривычна ему погода в Академии, или это только он на нее так остро реагирует.

- Только яблоко.

- Сойдет.

Данте покопался в сумке и выудил оттуда краснобокое яблоко, которым угостила его одна из прелестниц сегодня утром. Прелестница училась на пятом курсе Аши Кагемуси, и ками бы давно взял ее в оборот согревать себе постель, но слишком хорошо помнил, что появляется от союза человека и ками.

- А ты популярен среди девушек, - Элайя подмигнул и вгрызся в твердый яблочный бок.  Струйка сока потекла по подбородку, и Данте дал своему собеседнику платок. Мама всегда повторяла, чтобы он выглядел безупречно, и вот результат.

- Я просто знаю, что они хотят услышать.

- И почему я ни капли не сомневаюсь, - засмеялся Элайя. - Кстати, у тебя, похоже, появилась еще одна поклонница.

- О, я рад.

Данте развернулся, собираясь уходить. Тем более он слышал, как к нему приближались звуки очередной ссоры между Ебрахием и Ритой. Вот уж кто никак не могли найти общий язык и лаялись по пустякам.

- Скажи, если я предложу Ебрахию и Рите лечь, наконец, в постель, они успокоятся?

- Ты же знаешь, что дела обстоят совсем не так. Ну и что пребывание в одной постели проблему не решит, потому что корни ее совершенно иные. Я уверен, что ты знаешь, где тут собака зарыта, а? Скажешь мне? Мне интересно!

Данте смерил его взглядом. Он сам-то не был высоким, но Элайя по сравнению с ним выглядел совсем коротышкой. Ребенком, который о таких вещах еще и задумываться не должен.

- А не рановато ли тебе о таком знать?

Элайя обижено фыркнул.

- Совета так он спрашивает, а чуть что... Я ведь не думаю о твоей внешности. Скажи, Данте, ты считаешь себя неотразимым? С такой худобой, бледной кожей и вообще видом перманентного недоедания.

- Мне не нравится, к чему ты клонишь...

- Обидел ты меня, вот к чему. Имею право на ответный удар!

Данте потеребил кончик косы, оглядываясь по сторонам. Он удивленно застыл, когда обнаружил, что неподалеку на скамейке сидит Таманоя Яцуно и читает какой-то свиток. Лица не разглядеть, но своеобразная прическа, состоящая из торчащих во все стороны черно-синих прядей, выдавала ее с головой.

- О, Таманоя...

- И ты только заметил? Она здесь ошивается уже вот неделю. И на тебя такие страстные взгляды бросает, что даже меня до костей пробирает!

Элайя аппетитно захрустел яблоком.

- Таманоя бросает страстные взгляды только на Акито, - усмехнулся Данте, и сделал шаг по направлению к ней. Если она что-то от него хочет, то он это выяснит. В любом случае стоит разузнать, что здесь делает член комитета по профилактике и дисциплине.

- Подожди, - Элайя схватил его за предплечье. Данте собрался уже сопротивляться, но маленький ками только усмехнулся и протянул платок. - Ты забыл.

- Оставь себе.

Теперь ему ничего не мешало подойти к девушке, которая сидела на скамейке. Она казалась погруженной в чтение. Одна ее рука держала свиток, другая - неспешно перебирала звенья на браслете.

Данте нацепил улыбку и плюхнулся на скамейку рядом. Таманоя и бровью не повела, продолжая читать. Да, характер у нее скверный, ни капли вежливости. И от этого еще более привлекательный?

- Привет.

Мимо пронесся Ебрахий. За ним гнался Александр. Толпа ками на крыльце делала ставки на то, удастся ли Футодаме сбежать. Но не очень-то они в него верили. Хихаяхи, будучи представителем Сошу, вел по всем параметрам.

Яцуно подняла голову и с безразличным видом проводила взглядом бегущих ками. Слегка скривившись, покосилась на Данте, всем своим видом показывая, что не в восторге от подобной компании.

- Добрый день, - тем не менее, отозвалась она.

- Ты не первый день здесь сидишь, - Данте решил поддержать разговор. Не очень-то получилось.

- И что? - прямо спросила девушка.

Ками только пожал плечами. Замолчали. Данте сидел и водил мыском по земле, рисуя бессмысленные узоры, Яцуно читала. Разговора никак не получалось. Все это так глупо. Еще глупее, идти на контакт с ней, зная, что она связана с Акито. А ведь с братом он не разговаривал с тех пор, как...

- Ну, я пойду тогда. Эдгар за опоздание с меня шкуру спустит, - произнес Данте и поднялся на ноги.

Когда он услышал ее тихий, нерешительный голос, решил, что ему почудилось. Что принял желаемое за действительное или что-то в этом роде.

- Мне нужна твоя помощь...

Данте резко обернулся, но она по-прежнему сидела со своим свитком, заглянув в который любому станет плохо от обилия непонятных схем. Если, конечно, ты не Таманоя.

- Что-что? - переспросил он.

Яцуно подняла голову. Взгляд у нее был... недовольный. И смотрела она на Данте, как на какое-то насекомое, которое ничего не стоит.

- Мне нужна твоя помощь, - повторила она с таким видом, будто ей претит эта мысль.

Данте наклонил голову, изучающе разглядывая девушку.

- И зачем мне тебе помогать?

Сейчас он лишь набивал себе цену, но на самом деле, его неуемное любопытство уже подняло голову и было готово на самые неожиданные поступки.

- Потому что ты хочешь доказать Акито, что являешься Сарумэ Амэ. Я могу тебе в этом помочь.

Довольно неожиданное предложение, надо сказать. Но в чем подвох? Он же должен обязательно быть!

- Хорошо, - подозрительно сощурился Данте. - Тогда зачем это тебе?

Она спокойно выдержала его взгляд.

- Акито заслуживает знать правду, - на ее губах появилась издевательская усмешка, а глаза вдруг вспыхнули огнем. - Или ты боишься, потому что лжешь?

Данте фыркнул.

- Ты похвально верна своему командиру.

- А ты?

Порыв ветра прошелестел валяющейся под ногами яркой листвой. Он взъерошил волосы Яцуно, падая разноцветными прядями на лицо. Со злобной усмешкой она смахнула их и с вызовом уставилась на ками.

В этом противостоянии не было смысла, потому что Яцуно предлагала помощь, и надо быть глупцом, чтобы ее не принять. Но когда тебе предлагают ее вот так: с вызовом, с насмешкой, просто согласиться Данте не мог. Это претило его натуре.

- Почему ты решила, что мои слова могут оказаться правдой?

- Тебе верит Садахару. Не знаю, как и когда ты его убедил, но для меня этого достаточно.

Значит, Накатоми. Его интуиции верит даже Хорхе, не говоря уже об остальных. Конечно, к словам Садахару прислушаются. И брат, скорее всего, тоже.

- Так тебя Акито прислал?

С губ Яцуно сорвался смешок.

- Акито... Нет, он здесь не причем. Можешь считать, что я хочу сделать ему подарок.

И все-таки это слишком подозрительно, не иначе. Когда такая помощь просто падает с неба, значит это чем-то чревато - уж Данте это знал по собственному опыту.

Яцуно наблюдала за его размышлениями, которые явно отражались на лице. Наверное, видны были и сомнения. Удручающая правда заключалась в том, что когда дело касалось Акито, Данте редко мог скрыть свои эмоции.

- Ты, кажется, говорил что-то о своем наставнике меча, - ухмыльнулась она шире. - Или ты уже освоил кехо, чтобы за минуту добраться до додзе?

Правильно, времени у него не было. А Эдгар, который и без того страстью к Данте не пылает, за опоздание раскатает в лепешку на потеху остальным ками. Не такая уж это и проблема, ведь ее нетрудно решить, но все же...

Почему он колеблется? Удивлен, что Яцуно обратилась к нему?

- К сожалению, это умение мне пока недоступно. В нашей семье только один гений, - Данте нацепил почти обольстительную улыбку, которая больше объяснялась защитной реакцией, чем желанием расположить к себе собеседницу. - Ты попросила моей помощи, так может, наконец, скажешь, что от меня требуется?

Таманоя стала серьезной. И все эти оскалы-усмешки, и блеск глаз внезапно, как ветром сдуло.

- Завтра, после ужина. Где лаборатории знаешь?

Данте кивнул, ощущая неясную тревогу и волнение. Лаборатории - территория клана Таманоя. Любому из представителей этого клана - вход свободный. А вот ками туда ни ногой. Это не запрещено, просто делать там нечего.

- Жди меня у входа.

- Хорошо. Я приду.

А никто и не сомневался, что так будет. В этом деле заинтересованы обе стороны. Досадно другое: Данте так и не узнал, какого рода помощь ей требуется.  Ну ничего, она еще пожалеет о том, что заставила его томиться в любопытстве.

Они распрощались с Яцуно, и Данте спешным шагом направился к додзе. Не так уж это близко от учебных залов, если разобраться. И потому, пока ками не владеют кехо, перемены между занятиями у них довольно большие.

Данте никогда ранее не изучал боевые искусства (не женское это дело), поэтому оценить профессионализм преподавания вряд ли мог. Хорхе говорил, что Эдгар едва ли не самоучка: на тот момент, когда они учились в Академии, их наставником меча был Рихард. Нет, Рихард не выглядел безобидным, но, похоже, преподавать он не умел. Особенно, такой важный предмет.

Речи Эдгара были пропитаны высоким духовным смыслом и другой красивой чушью. Он мог часами распинаться о доблести, о чести и долге, а потом вдруг выбрать кого-нибудь из ками, дать ему в руки бамбуковую палку и заставить принять стойку. И как ни старайся похвалы не добьешься. Он смотрел на свою 'жертву' единственным прищуренным фиолетовым глазом с таким видом, будто раздумывал, с какой части хотел начать разделывать, и усмехался. В такие моменты даже представителям доблестной и вечно храброй Сошу хотелось дать деру. Данте видел, как и без того бледные лица его сокурсников вовсе теряли все краски.

Но Эдгар учил. Учил безжалостно и, наверное, эффективно:

- В вашем расписании стоят отдельно предметы по теории и практике фехтования. Забудьте об этом. Мы будем заниматься и тем и другим сразу, - на одном из первых занятий сказал Эдгар. - Отделил их наш ректор, а я считаю, что это недопустимо, - а потом, подумал, и добавил: - Я сделаю вас сильными.

Это прозвучало как приговор. Только стоящие перед ним Охотники этого еще не поняли. А потом начались тренировки. В додзе просто зашел Хорхе, улыбаясь довольно и как всегда загадочно, со злорадством пожелал удачи и уплыл в неизвестном направлении. Никто, кроме Элайи, не заподозрил неладное. А оно было.

- Взаимодействию с Сейкатсу вы будете учиться на других уроках, с другими преподавателями. Здесь важна только ваша собственная сила, без подпитки извне. В этом месте вы откроете мне и другим своим сокурсникам свои истинные лица, покажете, на что вы способны без нескончаемого источника энергии.

На додзе поставили щит. Аналог того, который делал Хорхе над всей Академией, когда ранили Данте. Нет, он не был таким глухим и таким гнетущим, он просто блокировал любое взаимодействие с Великим потоком в пределах тренировочных залов. Этого было вполне достаточно, чтобы стать мучительным.

Эдгар большое внимание уделял физической подготовке. Заставлял делать странные, иногда даже дикие упражнения, после которых большинство еле волочило ноги. Развивал реакцию, укреплял мышцы, учил двигаться. Учил думать и планировать, оценивать. И вскоре Данте мог руками дробить орехи, а позже и камни.

- Вас всегда наполняет сила Сейкатсу и от этого ваше восприятие обманчиво. Пока она с вами, вы ощущаете себя всемогущими, но пропади она, сознание вновь становится таким, каким было до Пробуждения. Вам снова кажется, что ваши тела человеческие и обладают человеческими возможностями. Это не так. С Сейкатсу или нет, вы являетесь ками, и ваши тела сильнее, совершеннее, выносливее, чем у любого Аши. Моя обязанность сделать так, чтобы вы осознали, кто вы на самом деле.

А еще было много философии. В какой-то мере непонятной, немного чужой, даже недостижимой, но неумолимо правильной. Эдгар как наставник меча давал своим ученикам больше, чем кто-либо. Он объяснял простые вещи, которые находились раньше на уровне инстинктов, которым очень хотелось следовать, но глубокого понимания, зачем это делать, просто не было. Очень важно было знать, что все делаешь правильно.

- Вам многое могут сказать по поводу Сюгендо, особенно ваш куратор. Он скажет, что владение фехтованием на высшем уровне, не обязательно. Что Сюгендо - это совокупность, и потому Кен-до здесь имеет не первую роль. Не верьте ему. Мы - ками, и защищаем людей от йокаев в большинстве своем мечом, а не Сейкатсу. Зачастую рядом с нами находятся люди, и ставить на них щиты, чтобы потом начать полноценный бой с помощью Сюгендо, просто нет времени.

Эдгар говорил о том, что Сюгендо - это такое боевое искусство, которое позволяет прикрывать слабые стороны ками и развивать до умопомрачительных высот сильные. Только чтобы это сделать, нужна была основа. А основа - это фехтование. Конечно, бывают исключения, как у Хорхе, например, ведь у него база - специальность. Но куратор - это редкое явление и обычные, проверенные тысячелетиями методы обучения, ему просто не подходят.

- Любой из вас рано или поздно возьмет в руки меч. И могу уверить, что он - это не тот кухонный ножик, которым ваши человеческие родители кромсали капусту. Этим оружием легко поранить, ведь оно заточено остро. И все в нем: и форма, и материал, и даже аура - созданы для убийства. Об этом стоит помнить.

Потом, - пообещал Эдгар, - их отведут в кузницы. Пять лет их будут учить изготавливать мечи, потому что однажды, когда придет таинственный и очень светлый Синтай, когда в пыль рассыплется ограничительное кольцо,  и ками отдадут ларцы с их бывшими человеческими сердцами, из которых они должны будут выковать меч. Выковать по традициям, чтобы он был идеальным оружием для убийства йокаев.

- И еще следует помнить о другом: наши когти остры и прочны, но для боя ками их не используют. Дерутся когтями и клыками только йокаи. Мы же защищаем людей с помощью наших душ, которые заключены в наших мечах...

Он говорил о чести и о благородстве, о доблести и храбрости, а потом замолкал. Раздумывал некоторое время и снова начинал. Его речи становились совсем другими. О том, что действительно важно. Что все это 'высокое' - лишь оболочка, которая порой становится ненужной, а то и помехой. О том, что храбрость - это знать, когда отступить, и что ударить в спину - это не зазорно. И что главное - это победа над врагом, и неважно, какими средствами она достигнута. Неважно, было ли это красиво, храбро или, наоборот, низко.

А еще он учил не отступать, сражаться до конца, ни о чем не жалеть, забыть о прошлом, сосредоточиться на цели и выполнять... приказы командира. Потому что командир - это тот, чьи решения всегда правильные. Он - самый сильный, самый быстрый и самый талантливый в отряде. Он первый стал совершеннолетним, он первый выковал меч и он достоин того, чтобы ему подчиняться.

И в такие моменты Данте пораженно хлопал глазами. Он не знал, что и думать, ведь давно известно, что Эдгар и Хорхе соперники. Но то, как наставник меча говорил о командире в эти моменты, давало отчетливое понимание того, что несмотря на все внешние разногласия, между ними царит глубокое уважение. Что же такого сделал родитель, раз Эдгар принял его? Данте этого не понимал, но однажды хотел увидеть своими глазами.

Сказать, что наставник меча сильно придирался к Данте? Нет, об этом и речи не шло. Он относился к отпрыску куратора так же, как и к остальным. Требовал столько же, столько же гонял и столько же тратил времени на объяснения, что и другим. Лишь однажды, ни с того, ни сего остановился, ожег своим колючим взглядом и сказал слегка удрученно: 'Не получится из тебя хорошего мечника'. Данте тогда смолчал, закусил губу, чувствуя, как в груди разливается жгучая обида. Хотелось сказать что-то в ответ, но вместо этого он вздохнул и отвернулся. Он не Сошу и даже не Мино, которые вдруг оказались хорошо обучаемы этому искусству. Не Ямасиро, которые знали столько теории, что спаять ее с практикой оказывалось не так сложно. И не Ямато, которая собаку съела на запудривании мозгов. Он Бизен - нечто совершенно непонятное и редкое. Вот досада: Данте понимал сущность всех школ, кроме своей...

- Опаздываешь, Удзумэ, - Эдгар повернулся к нему, недовольно и зловеще скалясь. - Или у тебя есть более важные дела, чем мои занятия?

Данте сделал шаг вперед. Босая нога ступила на теплый деревянный пол додзе, привычно хлопнула в ушах пересеченная граница щита, поставленного Хорхе. Ками сидели у стены на коленях со сосредоточенными лицами. Что сказать, Эдгар знал, как поддержать дисциплину. В его додзе никогда не случалось тех ссор, которые неизменно сопровождали всех Охотников.

- Меня задержал дисциплинарный комитет, прошу прощения.

Не совсем правда, но все-таки не ложь. Эдгар на это только хмыкнул.

- Пятьсот отжиманий. Приступай.

Данте кивнул, понимая, что еще легко отделался. Но разговор с Яцуно стоил любого наказания от Эдгара.

Пятьсот отжиманий. Для человека - это много. Для ками без подпитки Сейкатсу - выше среднего. Хотя, поначалу казалось почти непосильным. Сейчас это уже почти привычно...

Данте отошел в противоположный угол додзе и принялся за дело. На мгновение он замер, когда почувствовал, что на его спину опустилось что-то тяжелое. Осторожно извернувшись, он увидел, что над ним нависает Эдгар.

- Я поставлю на твою спину два ведра воды. Упадет хоть одно, начнешь сначала. И так будет продолжаться до тех пор, пока не выполнишь все пятьсот отжиманий. Понятно?

Похоже, Данте несколько преуменьшил величину своего наказания...

- Начал! Раз, два, три...

Он принялся отжиматься. Довольно сложно держаться ровно и не свернуть воду на пол. К тому же никто не рад будет, если он в додзе устроит наводнение. Эдгар одобрительно хмыкнул и протопал к сидящим смирно ками.

- Итак, желторотики, сегодня я буду вам рассказывать об этикете меча. Начнем с позиций, - он бросил недовольный взгляд на Ямасиро, которые заулыбались, словно маньяки, которым в силки попалась жертва, - и только попробуйте перебить меня! Ведер с водой еще достаточно! - строго предупредил Эдгар.

Наставник меча не терпел болтливости Ямасиро, импульсивности Сошу, брезгливости Мино, взбалмошности Ямато и вольностей Бизена, поэтому каждого не ленился наказывать, если считал, что кто-то из Охотников позволил себе поддаться своему 'греху'. Возражения и возмущения по поводу плохо обращения затихли еще в первую неделю их обучения. Эдгар знал, что делать со своими учениками.

Пока все это происходило, Данте неспешно и размеренно отжимался, ощущая каждой клеточкой своей спины давление ведер с водой. Он знал, что если не будет сосредоточен, то все его труды пойдут насмарку. К тому же ему еще нужно было слушать объяснения наставника меча, ведь завтра он спросит. Сосредоточиться только на отжиманиях было неправильно.

Но для Данте, привыкшего к наказаниям матери, которые, может, и не были такими сложными, как наказания Эдгара, но воспитывали терпение и выносливость, подобная дисциплинарная мера не казалась столь возмутительно тяжкой, как для того же утонченного, например, Мигеля.

Данте повернулся, боковым зрением следя за действиями наставника. Он заметил, как Эдгар отвязал ножны с мечом  от пояса с левой стороны, и перекинул их за спину, как привычно зафиксировал их, с такой сноровкой, что впору завидовать. Ножны закрепились вертикально, и из-за широкой спины Эдгара были почти не видны.

- Для начала стоит определиться с позициями. Мой меч сейчас за спиной, как видите, и это считается позицией доверия. Почему она так называется? Да потому, что во время боя причиняет массу неудобств - рукоять задевает ветки и кусты; такое положение меча не позволяет совершать кувырки и перекаты, так как ножны при этом причиняют боль, а большая гарда может повредить висок. И еще, выхватив меч, его потом невозможно вернуть в ножны. Неудобное положение. К тому же в большинстве случаев меч у ками длинный, и его практически невозможно выхватить из ножен. Но если его чуть повернуть, - что Эдгар и продемонстрировал, переместив рукоять к левому плечу, а конец ножен к правому боку, - то позиция превратится в позицию настороженного доверия - из нее возможно выхватить даже довольно длинный меч, и вложить его обратно в ножны. Так что, если, ребята, вам во время боя никуда не нужно лезть - не вешайте меч за спину, а то поплатитесь. Лучше носите его, как и Аши: за поясом, на левом боку. Вот так, - он снова прикрепил свой меч там, где носил всегда.

Заканчивая пятьдесят третье отжимание, Данте подумал о том, что родитель против такого совета. Как-то он слышал о том, что Хорхе называет Эдгара неотесанным варваром, который постоянно демонстрирует свою агрессивность. Или показывает то, что, кроме как драться мечом, ничего больше не умеет.

- Эта позиция называется агрессивной, ведь с ней вы всегда готовы к бою. Вам ничего не стоит обнажить меч и порубать в капусту все, что попадется под руку, - на его лице появилась совершенно дикая усмешка, которая больше подходит отчаянному рубаке, но уж никак не наставнику. - Можно закрепить ножны справа. Это неагрессивная позиция. Для того  чтобы вытащить меч, вам требуется время и колебания. Но я буду учить вас владеть двумя руками, хотя... не думаю, что каждый это освоит в надлежащей степени.

- Когда мы входим в помещение, кроме тренировочного додзе - здесь разрешается, снимаем наши мечи. В военное время кладем слева, показывая свою боевую готовность. В мирное - справа. Тут работает тот же принцип, что и у позиций на поясе...

Эдгар еще много говорил об этикете. Этого времени хватило, чтобы Данте закончил свое наказание. Наставник, который, казалось, увлеченно рассказывал, на самом деле успевал следить и за Данте, а еще исправно считал количество отжиманий.

- Ты сделал даже больше, чем от тебя требовалось. Сил много? - Эдгар даже не повернулся. У него есть глаза на затылке? Скорее всего, так. - Или считать не умеешь, а?

Данте знал, что ему нужно было молчать. Но он не смог себя пересилить.

- Меня учили и счету, и письму, - почти огрызнулся он. От упражнений и дополнительной тяжести у него теперь тряслись все конечности. И как теперь продолжать тренировку? Эх, выйти бы на улицу. Хоть на пару минуток, чтобы искупаться в жемчужно-белой Сейкатсу, которая и усталость заберет, и тело восстановит. Но кто ж его отпустит?

- В следующий раз пяльцы приноси, вышивать будешь, - хмыкнул Эдгар. Если бы он шутил... Нет, все его приказы серьезны.

Данте подумал о том, как бы избавиться от ведер, которые давили на спину, и подняться. К сожалению, ничего путного придумать не мог.

- Что именно вы хотите увидеть вышитым? Цветы, пейзажи? Или, быть может, портрет Рихарда? - понимал ли Эдгар, что сейчас Данте дерзит ему? Дерзит тонко, будто находится в высшем обществе, где грань приличия переступить недопустимо. Он предельно вежлив, предельно податлив, но колюч.

- Еще пятьдесят отжиманий.

- Как скажете, наставник. Я, надеюсь, вы скоро определитесь с рисунком.

И конечно, никто не заметил, что Ебрахий, который едва заставлял себя сидеть смирно и не вмешиваться - Данте умел убеждать, что справится сам (Футодаму до сих пор в дрожь бросало после того, как с ним побеседовали в последний раз насчет складирования вещей его в комнате) - поспешил наклонить голову и спрятать ухмылку. Мало кто знал, что Сарумэ Амэ нравилось вышивать. Этим занимался и Данте, когда ему нужно было успокоиться. Ебрахий для этого дела специально натащил  ниток, иголок и канвы.

- Что уставились, желторотики?! Давно уже должны начать разминку. Чего сидим?

Данте безропотно принялся отжиматься дальше, сжимая зубы и стараясь справиться с трясущимися конечностями. Внутри него рос протест, ему казалось происходящее несправедливым и неправильным, но он глотал все свои возражения, ведь знал ту тонкую грань, где он имеет право говорить, а где нужно молчать несмотря ни на что.

- Достаточно, - Эдгар снял со спины ведра. Данте едва удержался, чтобы не шлепнуться на пол и застыть на пару часов, пока силы не вернутся, но знал, что это непозволительная роскошь. Мышцы почти не подчинялись, ослабевшие руки тряслись, подкашивались, пришлось сжать зубы, зарычать тихо и утробно, пересиливая себя,  чтобы просто сесть. Сложить ноги, неверными пальцами смахнуть мешающие пряди с лица и поднять голову.

Додзе вдруг заполнился топотом ног, пол затрясся, вода, которой не пролилось и капли стараниями Данте, пошла рябью. Данте ощутил себя не просто уставшим, а опустошенным, а мир вокруг острым и слишком враждебным, каким-то болезненно ярким. Тихий голос Изабеллы, которая что-то прошептала Леандре, резанул, точно по голым нервам. Данте скривился, зажмурился, стараясь хоть немного облегчить происходящее, но это оказалось ошибкой. Вдруг мир закачался, поплыл, подернувшись зыбким и липким туманом, к горлу подкатила тошнота. Данте судорожно вздохнул, но придти в себя это не помогло. Тогда Эдгар схватил его за шкирку, точно нашкодившего котенка, стремительно пересек пространство додзе и выкинул Данте за щит, установленный родителем.

Небо сразу обрушилось на обессиленное тело, будто задалось своей целью придавить. Его прикосновения не были нежными или осторожными, а скорее бесцеремонными. Оно просто начало заполнять Данте, восстанавливать, грубо и небрежно, заставляя выгибаться, перевернуться на спину, и смотреть, как тяжелые тучи висят в небе. Рядом неотрывно присутствовал Эдгар и следил, готовый в любой момент вмешаться. Данте не был первым, с кем это происходило. Вначале подобное случилось с Элайей, потом с Ромиро, были и другие, с некоторыми не по разу. Но с Данте впервые.

- Наконец-то я увидел, что ты стараешься. Но ты все равно слаб.

Эдгар возвышался над ним, точно гора. Хотелось закрыть глаза и подождать, пока силы полностью вернутся. А они возвращались.

- Не могу пока с этим ничего поделать, - Данте улыбнулся одними уголками губ, нелепо пожимая плечами. В таком положении это выглядело даже забавно. - Могу только пообещать работать над этим.

- Мне недостаточно твоих обещаний. У тебя две минуты. Потом - возвращайся к остальным.

Эдгар убедился, что опасность миновала, и покинул своего ученика. Данте, ощутив, что ему стало легче, сел. Так вот какое это ощущение, когда у тебя силы заканчиваются... Неприятное, но... знакомое.  И уж лучше со стороны такое наблюдать, чем самому испытывать. А ведь ему еще повезло. Мог бы и пол испачкать своей рвотой, и вместо того, чтобы присоединиться к тренировкам, ползал бы на коленях и наводил порядок.

Данте отчетливо помнил, как выкручивало тонкое тело Элайи, когда с ним случилось подобное. Выкручивало уже здесь, на улице, потому что в зале он просто потерял сознание. Упал на пол и все. Бледный и холодный, будто мертвый. У него даже сердце остановилось. А Эдгар, отвлекшийся буквально на мгновение - пришел посыльный от Рихарда, говорил, что срочно, - вдруг вернулся, выдернул из рук Кристиана бездыханное тело и просто швырнул на улицу. А потом был кошмар, все ками сгрудились, будто ища поддержки друг у друга, и смотрели, как Элайю выкручивает.

- Он был небрежен, - проворчал Хоакин.

- Это расплата, - подхватил Иллия.

- Такое может случиться с каждым? - спросил Роман.

Эдгар просто стоял над Данте, потому что знал - скоро оклемается, но Элайю он держал. Пока тот пищал, хрипел, каркал и издавал еще йокай знает какие звуки. А потом вдруг все затихло, а наставник просто отступил на шаг. Элайя сел, хлопая удивленными глазами.

- Прошло... - губы его распухли и потрескались. - Воды не найдется?

- Ты знаешь, где она. Сходи, а потом возвращайся к тренировкам.

Это казалось неправильным и слишком жестоким, после всего-то. Но Элайя встал, как ни в чем не бывало, и пошел.

Эдгар вернулся в додзе, обвел всех присутствующих колючим взглядом. Молодые ками ощущали себя напуганными и еще плотнее прижались друг к другу. Данте до сих пор помнил теплый бок Кристина с одной стороны и Виктории - с другой. Даже смелость Сошу здесь пасовала.

- Вы знаете, что заставляет спутники работать? - неожиданно спросил наставник меча, насупившись из-под кустистых рыжих бровей.

Возникло неловкое и слегка суетливое молчание. Но его прервали вечно 'знающие' Ямасиро.

- Вы не могли бы уточнить вопрос... - попросил Антон. - Совершенно непонятно, к чему вы ведете.

- Я говорю про источник энергии.

- Тогда, - продолжил все тот же Антон. - Это секретные разработки клана Таманоя. Вся информация находится у них и...

- Неважен принцип работы. Я хочу услышать, что будет со спутником, когда его энергия подойдет к концу.

- Он отключится? - предположила Рита, Эдгар посмотрел на нее, чтобы она продолжала. - Перестанет работать. Зависнет бесполезной глыбой на орбите. Великая Богиня, да не знаю я!

Но наставник оказался удовлетворен подобным ответом.

- Так и есть. Вот и запомните, что сегодня случилось. Конечно, это повторится. С каждым из вас, и не по разу, поэтому вы должны знать свой предел.

- А причем тут спутники? - спросил кто-то.

Эдгар усмехнулся.

- Потому что мы на них похожи. Когда заканчивается энергия, мы отключаемся. И становимся бесполезными. А это, ни в коем случае, не допустимо. Понятно?

- Вы нас сравнили с каким-то механизмом! Какой ужас! - завозмущалась Рита.

Данте подумал о том, что две минуты давно прошло, и пора возвращаться. Сегодня он узнал свой предел, который всколыхнул в душе волну недовольства и желания развиваться. Без Сейкатсу они ничто. Конечно, Данте об этом говорили, вот только осознал он эту истину только сейчас. Страшная вещь - щиты. Заходишь под них, будто под воду погружаешься. Промедлишь, не заметишь, понадеешься на удачу и пропадешь. Эдгар не просто сказал, Эдгар продемонстрировал, почему опасно, когда силы заканчиваются. И почему они должны уметь сражаться без Сейкатсу.

- Существуют материки и аномальные зоны, в которых нет возможности питаться Сейкатсу. Например, закрытая Авасима, часть Тики, некоторые места на Футаго. Это природная аномалия, ее никак не исправить. Там - мы особенно уязвимы, поэтому йокаи предпочитают скапливаться там.

Впрочем, сражаться с помощью Сейкатсу их тоже будут учить. Через несколько лет, в так называемом Свободном додзе, где они познают таинство Сюгендо.

Данте вздохнул и поднялся. Первый его шаг был неуверенным, ведь оказалось, что тело ками, помнящее опустошение, теперь начало бояться повторения. Значит, и это тоже нужно перебороть.

- Возьми бокен, Удзумэ, и приступай к отработке ката. Омодару! Если бы ты в руках сейчас держал меч, то давно бы порезал окружающих, сосредоточься. Хихираги! Бокен не букет цветов! И возьми его, как подобает!

Эдгар никогда не называл их по именам, которые дали и родители, предпочитая очень личные имена души. Наверное, хотел унизить. Только никто из Охотников себя униженным не ощущал.

- А у вас есть отпрыск? - спросил Элайя. Данте считал себя любопытным, но его любопытство было не четой этого маленького ками. Он съежился, будто ожидая, что его сейчас ударят от этого вопроса. Голый, мокрый и растрепанный Ивато выглядел сейчас так беззащитно, что только у полного отморозка на него могла подняться рука.

Девушки ушли в баню после тренировки, а юноши привычно вышли на задний двор и принялись обливать себя холодной водой из огромных бочек, которые стояли там же. При этом присутствовал Эдгар. Однажды он их оставил, и в итоге получил горстку мокрых и испачканных в грязи Охотников, которые... добрызгались до серьезной потасовки.

Но вместо грубого и нелицеприятного ответа,  наставник меча вдруг ответил:

- Нет.

Данте застыл с ведром в руках, он собирался облить Хоакина. Кожа на плечах почему-то пошла мурашками. Вообще-то она давно должна была - на улице не тепло, но вспомнила о своих обязанностях только сейчас.

- А почему? - совершенно неэтичный и наглый вопрос. Но, казалось, Эдгар этого не заметил.

- Не выжил.

Значит, бывает и такое.

18 день месяца Эненра 491 года Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

Общежития Бизен-дэн

Некоторые предметы в их расписании звучали донельзя таинственно, а куратор ничего не объяснял, только гримасничал и издевался - в общем, был в своем репертуаре. Вот и сегодня в расписании стоял странный предмет под названием 'Методика взаимодействия'. Что это такое и с кем нужно взаимодействовать, никто не знал, но все ждали со странным нетерпением. Еще бы, ведь в расписании на сегодняшний день значился только этот предмет и время проведения стояло рассвет-закат. Методика вызывала у всех любопытство.

Подъем у ками был в семь утра, но Хорхе разбудил всех в пять. Пустил по общежитиям множество крикливых и скандальных теней, которые могли и мертвого поднять, а не то, что каких-то Охотники.

Данте было пытался отвернуться и спрятаться под подушку, но с его острым слухом это оказалось бесполезно. Тень верещала, точно резаная, и несла такую околесицу, что хотелось собственными руками ее удавить. Жаль, он этого еще не умел.

- Огонь, что я добыл,

  Поднимайся ввысь,

  Так, чтобы на равнине Высокого Неба,

  Сажа повисла...* - разорялась тень. Данте подумал о том, что Мино будут рады услышать подобный будильник.

Данте наскоро пригладил растрепанные волосы и потер заспанные глаза когтистой рукой. Кувшин с водой для умывания стоял на тумбочке, рядом лежало пушистое полотенце.

- Рыбаки, что ловят рыбу,

  Канаты из волокон...- продолжила неугомонная тень, сидя на пороге. Данте посмотрел на нее с таким видом, будто у него болели зубы.

- Видишь, я встал уже. Может, все же замолчишь? - умоляюще произнес он, думая о том, что свихнулся с утра пораньше, раз с тенью разговаривает. Это все равно, что просить воду не растекаться по полу, если вдруг прольешь.

Но как ни странно, тень напоследок выдала 'Шуршат-шуршат', и сама ушуршала в неизвестном направлении. Данте облегченно вздохнул и налил чистой родниковой воды из кувшина.

'Что же сегодня будет?'

- А-а-а!!! - из соседней комнаты донеслись вопли Ебрахия, какой-то треск, затряслись стены. - Заткнись уже! Подносы бамбуковые! Слышать не могу больше!

Да, Данте с тенью явно повезло больше. Похоже, утро началось у всех интересно.

Потом послышался рывок отодвигаемых перегородок и завопили дурным голосом соловьиные полы. Если днем они просто пищали, то ночью голосили так, что в Главной башне слышно было.

- Я тобой сейчас стенку проломаю! - сообщил неизменно сердитый спросонья Хоакин.

- Попробуй, мелкий! У меня давно руки на тебя чешутся.

Данте бросил полотенце на пол и поспешил наружу разнимать дерущихся. Он чуял, что скоро придет родитель. А за потасовку их по голове не погладят точно!

- Прекратите немедленно! - из своей комнаты появилась 'мама Бизена', которая зачастую оказывалась холодна к различным подколкам, не то что задиристые мальчишки. - Совсем с ума посходили!

Прибежавший на шум Данте увидел, как Ебрахий придавил своим весом раскрасневшегося Хоакина и теперь с упоением его душил. Конечно, душить ками - это занятие почти бесполезное, поэтому противник брыкался и даже умудрялся шипеть, пытаясь выбраться из ловушки.

При ходьбе по холодному полу коридора кричащие тени соловьиных полов перекрывали даже шум борьбы. Леандра от громкого шума скривилась, Данте старался не обращать внимания, следуя к цели, а клубок на полу комнаты Ебрахия рядом с вынесенной перегородкой был слишком занят собой, чтобы беспокоиться о каких-то звуках.

Данте, не долго думая, схватил Кунимити за распущенные волосы и, хорошенько намотав их на кулак, дернул на себя. Ебрахий взвыл,  бросился на нового противника. Врезавшись дурной головой в голый живот Данте, он схватил того за талию и мастерски швырнул. Просчет был в том, что волосы до сих пор оставались намотанными на кулак, поэтому, невиданно извернувшись, на пол отправился и сам незадачливый Ебрахий. Хоакин с торжествующим воплем поднялся на ноги и приготовился поучаствовать в куче, как его перехватила Леандра.

- Утренняя разминка, я смотрю, - Хорхе подкрался бесшумно и осмотрел всех с вялым интересом. Подобные картины не были для него в новинку. - Когда закончите, приходите в общий зал.

Куратор вдруг встрепенулся и с криком: 'Александр, я тебя к йокаям сам утоплю, если не прекратишь!' - бросился к выходу. Этого хватило для того, чтобы молодым Охоникам успокоиться. Они затихли и теперь просто лежали, раскинувшись на теплом полу. Данте освободил волосы Ебрахия, которые вырванными пучками полетели на пол.

- Я сломал свои фусума... - с сожалением произнес Ебрахий.

- Я потом тебе помогу починить, - вдруг сказал Хоакин, опуская глаза в пол и рассматривая пальцы больших ног.

Данте сел. Ребра, в которые врезался Футодама, теперь болели. На животе растекался вполне лиловый синяк, который скоро сойдет, но сейчас причинял некоторые неудобства.

- Я думаю, стоит поспешить. Хорхе не просто так нас собирает в общем зале.

- И он не в духе, - подхватил Ебрахий.

- Шурша-шурша,

 Судака со ртом, широко развесистым,

 С плавниками широкими... - мимо, будто издеваясь, прошествовала тень. Заслышав ее голос, Ебрахий схватился за голову и взвыл, низко и утробно. С губ Данте сорвалось что-то вроде смешка, который почти сразу оборвался, когда больные ребра дали о себе знать. Хорошо же его приложили.

- У меня есть лед, - сказала Леандра, рассматривая 'боевые раны' Данте.

- Думаю, что не стоит, - ослепительно улыбнулся он и поднялся. Футодама затих и теперь смотрел на своего друга виновато и беспомощно. Пришлось ободряюще улыбнуться и ему, на что друг среагировал совершенно неожиданно - просто отвернулся.

- Скоро пройдет, - Данте поднялся на ноги и медленно побрел в сторону своей комнаты. Когда заголосили тени, он подумал о том, что так и не разгадал секрет бесшумного передвижения родителя. - Давайте поспешим, не думаю, что у Хорхе сегодня будет хорошее настроение...

Невыспавшийся куратор - это почти стихийное бедствие, против которого не попрешь.

- Да, хорошая идея, - кивнула Леандра. - Ебрахий, ты не видел мой гребень?

К половине шестого соловьиные полы прекратили надрываться и перешли на 'дневной режим'. Когда Данте вышел из своей комнаты, под его ногами они тонко поскрипывали. На улице оказалось зябко и влажно. Если выйти из-под навеса энгавы, то чувствуется, что небо роняет неприятную морось. Прохладный воздух бодрил и вызывал одновременное желание вернуться в теплую постель.

- Смотри, - Хоакин остановился неподалеку. Даже рядом с Данте он казался маленьким и щуплым. Но внешность была, как всегда, обманчива.

Данте повернулся туда, куда указывала маленькая ручка Хоакина.

- О! - невольно сорвалось с губ. - Что это?

- Утки Рихарда.

На заднем дворе Главной башни имелся парк. Там в пруду плавали утки, за которыми любил наблюдать ректор, а иногда и подкармливать.

- Великая Богиня! - по полу прошлепал Ебрахий и взглянул на открывшуюся картину с легким весельем. Ками быстро адаптируются, их трудно удивить. - Снова Александр?

- И Хорхе, - Данте засмеялся.

Утки прилетели к воде. Они решили, что появился новый пруд...

Никто не знает, когда ками решит использовать специальность. Часто это выходило непроизвольно в стрессовой ситуации. Скорее всего, Александра кто-то сильно напугал, что он отозвался попыткой устроить наводнение, третье по счету за эту неделю. И чтобы не случилась катастрофа, Хорхе ограничил поток воды своими щитами. Теперь в ровном кубе размером с хороший дом плескались любимцы Рихарда. 

- Сегодня удивительное утро! - скривился Ебрахий.

В общем зале были накрыты столы с ранним завтраком. Данте без энтузиазма поковырялся  в своей тарелке и сграбастал со стола несколько поздних осенних яблок - на будущее. Рита что-то бормотала насчет того, что не успела привести себя в порядок, хотя выглядела отлично. Ебрахий зачем-то таскал палочки для еды и прятал их за пазухой. Хорхе сидел во главе стола, подперев голову рукой, и молча рассматривал своих воспитанников с выражением вселенской тоски на лице.

В дверях появился Эдгар, сдержанно кивнул командиру в знак приветствия. Охотники, вымуштрованные своим наставником меча, повскакивали со своих мест и синхронно поклонились.

- Что-то случилось? - спросил Кристиан.

- Ничего, - Хорхе выпрямил спину, лениво и грациозно потянулся. - Мы оба отвечаем за вас. Эдгар, введешь желторотиков в курс дела?

Почему-то когда Хорхе называл их так, это было невозможно обидно. Когда Эдгар - само собой разумеющееся.

Наставник меча в несколько широких шагов оказался за спиной скучающе-сонного куратора, истуканом застыл за его спиной. Данте не мог не обратить внимания, что помимо меча на поясе, за его спиной болтался лук и колчан со стрелами. Чтобы это могло значить?

- Методика взаимодействия - это практические занятия, которые проводятся вместе с Аши. Таким образом вы учитесь полагаться друг на друга.

- Так вот, что это такое, - произнес кто-то, не убоявшись перебить наставника меча.

 Хорхе хмыкнул, и все внимание сразу приковалось к нему: как он поднимается из-за стола, как кривит губы и смотрит на своих воспитанников с выражением легкого страдания, как чопорно поправляет широкие рукава кимоно, и в каждом его движении скользит... обреченность.

- Не так все просто, хрустальные мои. Вы еще поплачете на этом предмете, а я посмотрю. Сегодня у нас спаренные занятия со вторым курсом Аши Кагемуси, - Хорхе выдержал многозначительную паузу. - Ведь никто не против небольшой прогулки по лесу, а?

- Эт шутка? - воскликнул утонченный Мигель своим неповторимым акцентом.

- Это катастрофа! - закатил глаза куратор. - Для меня, конечно.

Катастрофа... Конечно, это была настоящая катастрофа. С погодой им не повезло никак. Прохладный, сырой воздух. Безжалостный ветер. Непрекращающаяся морось. Сырые листья под ногами, скользкие ветки, рыхлая земля. Будто погода задалась целью сделать методику взаимодействия невыносимой и для преподавателей, и для Сейто Аши, и для Охотники. Ебрахий с тоской вспоминал теплые комнаты в общежитиях, глядя в хмурое небо, затянутое от края до края серыми и тяжелыми тучами. Данте же, стараясь ступать осторожно, чтобы не испачкать белые штаны, вспоминал прошлое. Усилия сохранить опрятный вид пропали втуне, вскоре каждый был в грязи чуть ли не по колено, что заставляло ощущать неясное беспокойство и мучился чувством вины за то, что испачкался. Последнее 'Это отвратительно!', прозвучавшее со стороны Бога Совершенного Облика Омодару Кию, растворилось в лесной глуши еще час назад. Теперь шли молча, сосредоточенно перебирая ногами, сквозь заросли кустов и поваленные деревья.

Этот лес был другим. Здесь чувствовалось, что Академия рядом, и что сюда часто ходят тренироваться, потому в нем встречались обширные 'ожоги' - места, где побывала чистая Сейкатсу невероятной силы, оставившая следы на теле земли. Ступив на такой 'ожог', оставалось только поражаться, насколько старательно обходили растения эти места - ни травинки. Только ветер занес их ковром палой листвы, будто стараясь таким образом прикрыть уродливую наготу.

У кромки особо большого 'ожога' Хорхе остановился, недовольно кривясь с таким видом, будто съел дюжину лимонов без сахара.

- Семьдесят лет прошло, а оно все такое же, - произнес он отстраненно. В его голосе проскользнули слабые, едва заметные нотки сожаления.

- Это сделали вы? - тут как тут оказался Элайя. Встал между Хорхе и Эдгаром с таким видом, будто имеет полное на это право. Он смотрел пытливо, но не куратора, отлично зная его скверный нрав, а на наставника меча, который на вопросы отвечал.

- Нет, - Хорхе тряхнул головой, поправляя потяжелевшие от влажности волосы, повисшие сосульками. Странно, но внешность куратора такая прическа совершенно не портила, а наоборот, привносила что-то новое и совершенно незнакомое. Сейчас казалось, что Хорхе поворачивается к ним другой стороной своей невозможно загадочной и многогранной натуры. - Не мы.

Эдгар сделал шаг вперед и ступил на поле. Собравшиеся за его спиной Охотники и Сейто Аши беспокойно всколыхнулись, решая, стоит ли идти за ним, и остались на месте.

- Семьдесят лет назад, - начал наставник меча, - здесь один из Охотников снял свое стопорное кольцо. Это был обычный урок методики взаимодействия, но вдруг появился йокай. Вообще-то в таких крайних мерах не было необходимости, но рядом находились люди, а Охотники не всегда ведут себя адекватно, когда происходит нападение. В результате Аши погибли все.

Установилась долгая и тяжелая пауза. Данте чувствовал, что у него перехватывает дыхание, ведь с ним произошла похожая история. Защищая человека от йокая, он убил. И нигде и никогда ему не сыскать прощения.

- Ужас какой... - прошептал кто-то из Аши. Данте невесело усмехнулся, прикрывая глаза. Да, ужас.

На первом занятии Охотникам решили наглядно показать, что бывает, когда они теряют контроль. Семьдесят лет прошло, а это поле до сих пор не заросло.

- А как звали того ками, который это сделал? - спросил Фостер. Его лицо потемнело, а губы были напряженно сжаты. Видно, что он осуждал поступок того, про которого им рассказывали. Только вот сейчас, именно сейчас, поступил бы точно так же, не раздумывая. Данте помнил это ощущение, когда теряешь рассудок. В висках бьется только одно 'защитить', красным маревом застилает сознание - невозможно ни думать, ни оценивать, ни осознавать, что сейчас ты опаснее для человека, чем сотня йокаев. Просто берешь и делаешь, и только потом понимаешь, что навредил, сжег, убил.

Воспоминания вдруг затопили Данте, и он невольно сжал кулаки. Острые когти впились в ладони, вспарывая кожу и причиняя боль. Это отрезвило и дало понять, что вот уже несколько минут он просто не дышит...

- Сусаноо Хоори Гор, - назвал имя виновного в трагедии Хорхе, бросая косой взгляд на Александра. Тот сразу побледнел и ссутулился, когда услышал это имя.

- Командир элитного отряда Рихарда? - вмешался Элайя со своими вопросами.

Хорхе не ответил. Эдгар же коротко кивнул.

Данте вдруг задумался, что именно он помнит об элитном отряде, и с досадой понял, что ничего такого. Он знал, что этот отряд существует. Что выполняет особые поручения Хатимана, и что Гор - это одна из загадок Академии. Загадок в том смысле, что о нем все слышали, все его боялись, потому что слухи ходили один страшнее другого, но никто не видел. Кроме, Александра, конечно. Но тот о родителе не распространялся, а если спрашивать, то становился нервным и устраивал жуткие потопы.

- Согласно моим данным, - авторитетно заявил Элайя. - После того, как Охотник снимает стопорное кольцо и использует Сейкатсу, он превращается в йокая. Почему этого не произошло?

Юноша нахмурился, и между его бровей пролегла глубокая складка, которая говорила о напряженной работе мыслей. Ямасиро похожи на живых машин, которые могут обрабатывать груды информации, если, конечно, эта информация у них будет. А нет, так и выводы правильные сделать не смогут. О чем и сказал Хорхе, гадко улыбнувшись. Всего какой-то миг Ивато выглядел обиженным, но потом засыпал другим градом вопросов. Остальные Ямасиро подтянулись к нему, желая тоже послушать, что скажут наставники. Данте решительно не понимал этой жажды знаний.

Он, ощущая тяжесть на душе от непрошенных воспоминаний, повернулся на сто восемьдесят градусов. За его спиной, как оказалось, рядом с тем участком леса, который резко переходил из смешанного только в хвойный, сгрудясь, сидели люди. Их наставник - женщина Аши, средних лет, с легкой сеточкой морщин вокруг глаз, что-то говорила им. Ее слушали. Не сказать, что дисциплина у них была идеальная, но сходить с ума, как это делали Охоники при первом удобном случае, никто не собирался.

Данте окинул их всех изучающим взглядом. Кольнула и сразу же пропала тревога - чутье подсказывало, что здесь безопасно. Без колебаний и каких-либо сомнений Данте двинулся к ним. По рядам Сейто Аши прошли изумленные шепотки, но быстро стихли. На Данте смотрели, как на редкое животное. В какой-то момент ему захотелось бесшабашно улыбнуться, а затем залезть наверх, используя когти, по ровному стволу корабельной сосны. Но вместо этого он просто поздоровался и улыбнулся, немного неуверенно и застенчиво. Его отчаянно тянуло к людям, а вынужденная изоляция порой была в тягость. Но беспокоило то, что его не примут - ведь выглядит он не как принцесса Сарумэ, а как неведома зверушка.

- Присоединяйся к нам, - наставница ободряюще улыбнулась и кивком головы пригласила послушать ее.

Данте чуть помялся, а потом решил, что выглядит со стороны смешно. Сделал несколько шагов вперед и остановился. На него смотрели. Наверное, потому что второй курс не успел разглядеть как следует ками, видел их только издалека. Охотники всегда жили какой-то своей непонятной жизнью.

- Амэ, - представился он почему-то своим человеческим именем.

- Здорово! - произнес кто-то с неподдельным восторгом.

А когда его обступили, он подумал о том, что сложись все немного по-другому, и был бы всегда среди них. И носил форму другого цвета. И Акито бы его не ненавидел. Но... сейчас он резко ощущал, насколько сильно отличается от простого человека. Ему не было места среди Сейто.

- Неподалеку течет речка, - сказала наставница Аши. - Скоро время обеда. Я думаю, отправиться ловить рыбу будет неплохой идеей. Пойдешь с нами?

Она разговаривала с Данте, как с маленьким, будто боялась спугнуть или обидеть. Ками это несколько забавляло, а еще он ощущал некоторое облегчение.

- Ну, а почему бы и нет? - кивнул он.

Это ведь урок по методике взаимодействия.

Где-то позади засмеялся Хорхе. Ками не заметили отсутствия одного из них, ведь снова начудили. Ромиро с гордостью сообщил, что уже владеет кехо, и решил продемонстрировать, перебежав через все поле 'ожога'.

Когда он скрылся из виду, Хорхе только хмыкнул и произнес:

- Да, владеет, до первого дерева.

Чуть позже они развели костры и пекли на углях наловленную рыбу. Аши и ками перемешались, общались спокойно и непринужденно. А Ромиро, хорошо приложившегося к дереву, положили неподалеку.

Несмотря на погоду, первый урок по методике взаимодействия удался.

______

* Стихи взяты из текста 'Кодзики. Записи о деяниях древности', пер. Л.И.Шевкопляс.

***

18 день месяца Эненра 491 года Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

Общежития Синсэн Аши 

После возвращения в Академию Ебрахий чувствовал себя не настолько уставшим, насколько должен бы. День сегодня выдался сложным, изматывающим и каким-то бесполезным: вот зачем нужно было устраивать весь этот поход? Чтобы продемонстрировать неинтересный участок выжженного Гором леса? Или чтобы поводить хороводы с третьим курсом Сейто Аши?

Ебрахий не умалял важности предмета методики взаимодействия. Он просто считал, что этим временем куратор и другие преподаватели могли бы распорядиться более эффективно. Будучи Футодама-но микото, Ебрахий знал  всю глубину и важность слова 'эффективность', и ему нравилось, когда она доводилась до возможного максимума. Это позволяло экономить время, усилия, а еще совершать невозможное. А последнее казалось наиболее интересным.

Ебрахий знал, что со стороны выглядит неугомонным и суетливым, и ему это нравилось.  Нравилось испытывать постоянно свою специальность, потому что чем больше ею пользуешься, тем увереннее она становится и тем легче потом ее применить тогда, когда она будет нужна. Ебрахий знал, что однажды случится момент, когда все его знания, умения и мозги понадобятся на деле, а пока... Пока его обижало отношение к нему того же Данте. Не сказать, что он не знал о том, какой Футодама на самом деле, он просто не обращал на это внимания. И что еще хуже - и это до обидного задевало - не считал его надежным. Поэтому какие-то свои таинственные дела предпочитал проворачивать в одиночку или с теми, кто будет ему особо полезен.

Ебрахий не стремился понять Амэ-но-удзумэ-но микото. Он знал, что дело это бесполезное и обреченное на провал. Иногда создалось впечатление, что и сам Данте не понимал себя, а просто подчинялся своим внутренним порывам, которые приводили к неприятностям: плен у Принца или ранение, когда он защищал этого выскочку Акито. Ебрахий был тоже порывист, но все же в силу своего возраста - а он старше Данте на одиннадцать человеческих лет, - отлично осознавал пределы своей безответственности. Футодама не считал, что владеет ситуацией, как этим обманывался тот же Данте, и поэтому был осторожен и порой нерешителен, боясь сделать что-то не так. Это не добавляло его репутации баллов, но окружающие считали его безобидным.

Длинный сырой день в лесу закончился, и ками разбрелись по своим комнатам приводить себя в порядок. Грязные и замерзшие, Охотники являли собой воплощение дурного расположения духа и порывались сцепиться, с кем придется. Куратор и наставник меча сорвали голоса, разнимая молодых ками. Ебрахий еще в лесу заметил, что с Данте что-то не так. Уверился он в этом тогда, когда его толкнули, а он даже не зарычал в ответ. Это можно было бы списать на усталость, но Амэ-но-удзумэ-но микото относилась к тому типу ками, которых утомить нужно было постараться. Значит, причина в другом. Данте что-то замышлял.

Одной из важных объектов эффективности специальности Футодама-но микото была не удача (как могло показаться на первый взгляд), а наблюдательность. Потому что чем большим количеством информации владеешь, тем легче  осуществить задуманное. Данте что-то замышлял, и Ебрахий видел это по выражению его лица, по поведению, даже по интонациям. Вопросы 'что происходит?' или 'во что ты вляпался опять?', разумеется, были пустыми и наводили ненужные подозрения. Поэтому Ебрахий молчал, но скрыто наблюдал.

После того, как они разошлись по своим комнатам, Футодама-но микото быстро переоделся. Он привел себя в надлежащий вид: переоделся, сполоснул руки и лицо, переплел косу, а потом вышел на энгаву. Здесь слежку не так просто обнаружить, потому что под твоими ногами не скрипят соловьиные полы.

Данте не заставил себя ждать. Он вышел на крыльцо, осматриваясь, и Ебрахий ступил в тень, чтобы его не засекли. Ничего подозрительного на горизонте не обнаружив, Данте отправился по своим делам. А дела эти оказались в довольно интересном месте - лабораториях, в которых по большей части трудились представители клана Таманоя.

Одна из них - невысокая и хрупкая на вид девушка с короткими, торчащими в разные стороны волосами, с головы до ног увешанная всякими побрякушками, и встретила Данте у входа. Он с ней поздоровался, она скривила лицо, будто проглотила жука, а потом указала на вход в лаборатории. Они скрылись, а Ебрахий остался сидеть  в засаде. Его одолевали раздумья: что это могло быть? Какие дела могут быть у Данте и одного из членов комитета профилактики и дисциплины?

Футодама захотел подобраться поближе, но вдруг ощутил, что на дверях стоит защита. Ее, конечно, можно преодолеть, но не так-то это просто. Все же он лезет в обиталище клана Таманоя, а не в сад за яблоками. Здесь нужно быть осторожным...

И только Ебрахий понял, с какой стороны лучше всего ввалиться так, чтобы ни одна живая душа его не поймала, как почувствовал, что Цукиеми-но микото, его родитель, взывает к нему. Само существование связи между отпрыском и родителем порой удивляло молодого Охотника, но он находил этот феномен довольно полезным. Особенно в те моменты, в которые может понадобиться помощь. Решив не заставлять родителя ждать, Ебрахий отступил. Что делал его друг в лабораториях с этой дамой, он узнает. Тут можно не сомневаться: это не шуры-муры, а нечто еще более загадочное.

Ебрахий осторожно, чтобы не потревожить охранные щиты, отошел. А потом отправился на зов Цукиеми. Он находился неподалеку - рядом с Пятиэтажной пагодой. Это - пройти через два полигона, хранилище, миновать небольшую рощу, и он окажется на месте.

- Скажи мне, неужели ты не понимаешь, какую опасность представляет собой твой Футодама? - голос куратора был приглушенным и еле разборчивым. Но это заставило затаиться за кустом, а на горбатом деревянном мостике впереди стояли двое: облаченный в черные воздушные шелка Цукиеми и Хорхе, облокотившийся о перила. Он смотрел на родителя Ебрахия из-под полуопущенных ресниц с ленцой.

- Хатиман не посмеет.

- Ой ли? - Хорхе приподнял брови. - Я видел, как он присматривается к нему. А ведь твой Ебрахий идеальный шпион. Ты понимаешь, о чем я говорю...

- Но сейчас он прячется из рук вон плохо.

- Согласен, - Хорхе отлепился от перил и помахал рукой в сторону куста, где затаился Футодама. - Эй! Ебрахий, иди уже сюда! Нельзя заставлять родителя ждать!

Сидящий в кустах Футодама выругался. Он то думал, что никем не замечен, а оказалось, что нет. Его навыки на проверку оказались не так идеальны, как казались на первый взгляд. Ебрахий вышел и направился к родителю и куратору.

- А мы тут о тебе, прекрасном, говорим, - ухмыльнулся Хорхе. - Но ты ведь это уже прекрасно знаешь! Как тебе наш разговор?

Ебрахий нерешительно посмотрел на Цукиеми, ища ободрения. Тот царственно повернулся и спросил, совершенно не в тему разговора:

- Ты в порядке?

- В полном, - ответил он, ощущая, как напряжение уходит.

- Как прошел день?

Хорхе фыркнул, обиженный тем, что его начали игнорировать, и не ответили на его вопрос, но отошел в сторону и даже отвернулся, делая вид, что любуется лилиями в пруду под мостом. Наверное, понимал, что родитель и отпрыск нуждаются в некотором общении и даже уединении, когда встречаются после долгой разлуки.

- Методика взаимодействия... не эффективна, - ответил Ебрахий, переводя взгляд от обиженно сгорбленной спины Хорхе на Цукиеми. С их последней встречи родитель нисколько не изменился. Ебрахий знал, что он останется таким же и через тысячу лет.

- Снова спешишь. Все же ты слишком долго был человеком.

Ему двадцать восемь. Старше только Александр. И с ним свои сложности.

- Но это неплохо, - добавил Цукиеми.

Ебрахий кивнул. Родитель не раз говорил ему об этом. Ками присуща некоторая медлительность. Они медленно учатся, медленно набираются опыта, потому даже выпущенные из Академии ками считаются созданиями юными и очень ненадежными. Зрелость наступает годам к семидесяти-восьмидесяти. Но те ками, которых превратили поздно - после пятнадцати лет, сохраняли многие 'человеческие' черты.

Ходит теория, что люди спешат жить. Из-за того, что их срок жизни ограничен, они быстро учатся и быстро набираются опыта. И для людей такое положение дел хорошо, но для ками имеет существенные недостатки - весь потенциал просто не раскрывается из-за поспешности и 'хватания по верхам'. В итоге вначале идет опережение в развитии, а потом начинается отставание. Такие ками в свою полную силу входят не в восемьдесят, а в сто тридцать лет.

- Наверное, темп обучения не особо мне подходит.

- Мы как раз с твоим куратором разговаривали на эту тему. И решили, что ты нуждаешься в дополнительных занятиях. Я согласен тебе помочь...

- Да, понятно.

Ебрахий ощутил огорчение. Его волновало то, какой он. Что снова понятие 'норма' к нему неприменимо. Если подумать, в этом были свои достоинства и недостатки, но все же ему просто хотелось бы побыть 'таким, как все'. Он притворялся, но некоторые особенности его психики не так-то легко скрыть. А теперь эти дополнительные занятия.

- Ты не хочешь? - Цукиеми был внимательным родителем. И что очень важно, когда он смотрел на тебя, казалось, что вот в этот момент времени все его внимание принадлежит лишь тебе, и нет ничего важнее всех твоих проблем и всех твоих страхов. Ощущать это было безумно приятно и страшно одновременно.

- Не в этом дело... - Ебрахий отвернулся. Ему казалось, что он подводит своего родителя, который пытался сделать все возможное для решения проблем. - Я согласен.

- Ты не понимаешь, насколько тебе повезло, - Хорхе решил, что дал достаточно времени для общения этим двоим, и теперь можно вмешиваться без зазрения совести. На его губах играла ехидная, но немного напряженная улыбка, будто сейчас он ощущал себя лишним. Ебрахий знал это чувство, ведь испытывал его довольно часто, когда Данте и куратор общались, и теперь испытывал какое-то непонятное и мрачное удовлетворение от той мысли, что они поменялись местами. - Чтобы удостоиться этой чести, мне пришлось изрядно потрудиться, а тебе... тебе это досталось просто так. Я надеюсь, ты оценишь этот подарок судьбы...

Ебрахий в ответ только хмыкнул. Он не станет отвечать Хорхе - это бесполезно и даже вредно, ведь тогда куратор распушится, точно петух, от осознания собственной важности.

- Вы говорили про Хатимана. Что он присматривается ко мне...

- Это не твое дело, милый, - сладко и немного мстительно улыбнулся куратор, становясь справа от Цукиеми.

- Да, будь осторожен, - отозвался родитель, противореча Хорхе. Похоже, эти двое несколько расходились во мнении. Такое положение дел заставляло куратора поджимать губы и зло сверкать глазами в монолитно-неподвижную фигуру Бога Счета Лун. - Если вдруг он обратится к тебе с просьбой или предложением, я хочу, чтобы ты немедленно сообщил мне или своему куратору об этом.

- Хорошо. Что-то еще?

- Пока все.

Не то, чтобы Ебрахий так уж верил ректору. В конце концов, у него были причины испытывать недовольство, ведь то, что произошло в Имубэ этим летом нельзя назвать справедливым. За отцом теперь пристально следят, а маму и сестру отправили в монастырь. Конечно, Кунимити их предупреждал о том, что будет плохо, если их дела с йокаями всплывут, но это слишком суровое наказание. Роду Имубэ грозит конец, Каору принудительно выдадут замуж за Сарумэ Макетаро. Наследники будут уже не Имубэ, а Сарумэ. И древнейший клан превратится в побочную ветвь другого древнейшего клана. А ведь все можно было сделать по-другому.

Хотел ли Хатиман мира во всем мире, процветания и благополучия, Ебрахий не знал. Он был далек от политики, проводимой Богом Войны, и, положа руку на сердце, сейчас не хотел в нее вникать. У него появился шанс просто пожить, не думая о том, что ты что-то должен своему роду, что не можешь спасти своих родственников, как бы ни пытался. Он мог спокойно жить с мыслью, что его цель благородна, а сейчас его учат правильно и эффективно пользоваться своими силами, чтобы потом сражаться с йокаями. Ему нравилось такое положение вещей, но все же, все же... Наверное, во всем виновато воспитание. Когда тебе с малых лет твердят о чести рода, о пользе рода, об ответственности и других высших материях, сознание вольно и невольно принимает эти ценности. И теперь у Ебрахия болело сердце за Имубэ, он бы хотел что-то изменить, но просто не знал как.

Но то, что рядом был Данте - это здорово. Данте - частичка прошлого, которая осталась с ним, и это очень важно. С пробуждением мир изменился, перевернулся, вывернулся, нагнулся и распрямился (и все это одновременно), он заиграл другими, незнакомыми красками, но опора была выбита из-под ног. Ебрахий отчаянно искал, за что бы зацепиться, но Цукиеми хоть и был достаточно родным и близким, но его мышление и его ценности несколько отличались от привычных. Появление Данте решило эту проблему, быстро и почти полностью. Другие ками бы сказали, что это в природе Бизена - быть преданным кому-то так или иначе. Сам же Ебрахий немало времени потратил на раздумья об этом и пришел к выводу, что его Школа здесь не при чем.

Кем был для него Данте? Ебрахий испытывал к нему множество противоречивых и ярких чувств: от сильного раздражения до братской заботы. Раньше, когда он считался девушкой и принцессой рода Сарумэ, Кунимити позволял себе помечтать о нем, как о будущей жене и матери его детей. Он даже думал, что влюблен в нее, ведь когда он видел ту изящную куклу, разряженную в яркие шелка, как она улыбалась, что говорила, как смотрела - его дыхание перехватывало, а сердце начинало биться чаще. Наверное, это была влюбленность. Такая странная и сладко-тягучая, потому что ей никогда не стать счастливой.  Кунимити, тогда еще, нравилось ей наслаждаться, смаковать ее, упиваться ею, споря с Акито за 'принцессу'. Но ее отрезало в тот момент, когда он, влекомый подозрениями, позволил себе неслыханную вольность с благородной принцессой: прижал ее к стене, а плотный шелк кимоно сполз с белых плеч. Взору открылась перебинтованная и совершенно мальчишеская грудь, в ноздри ударил металлический запах нечеловеческой крови. Тогда сердце Кунимити остановилось, замолчало и, пораженное, отказывалось даже трепыхаться. Первые мысли были: 'Что это?' и 'Не может быть', а последующие - 'Он' и 'такой же'. Последние быстро пересилили и удивление, и обиду, и даже разочарование, и все, что всплыло тогда - это странное чувство, кричащее: 'Ты не один такой'.

Кунимити не сообщили, что с ним происходит. Ему не сказали, что придет время, и он станет ками. Поэтому принц Имубэ считал, что это какая-то напасть, которая досталась ему  потому, что мать якшалась с йокаями. Он сам себе казался уродом, опасным для общества, бесплодным и бесполезным, которому только и оставалось, как прожигать жизнь в борделях, пытаться упиться и делать вид, что интересуешься женщинами. Хотя, женщинами Кунимити очень даже интересовался, только вот нельзя было их трогать. Это только усугубляло чувство ничтожности и никчемности.

Одиночество не просто ушло. Одиночество схлынуло, оставив после себя облегчение и совершенно нелогичное чувство родства и разделенности. То, что тебя могут понять, не на словах покивав, а по-настоящему, ведь у самого такие же проблемы, оказалось настолько важным и до одури приятным, что Кунимити просто не сразу это осознал. Но все стало неважно: и недавняя влюбленность, и пол 'принцессы', и еще множество других вещей. Осталось лишь 'он есть'. За это чувство и за это облегчение теперь уже Ебрахий был бесконечно благодарен Данте и считал своим долгом заботиться о нем и оберегать его, как мог и как умел.

Мир Ебрахия имел два ярко выраженных полюса: Цукиеми - родитель и наставник, мудрый и вечный, поэтому к нему стоило прислушиваться, к нему можно было обратиться или попросить помощи, ведь он - пристанище, где тебе никогда не откажут; и Данте, который как-то незаметно обрел статус младшего брата, взбалмошного и неугомонного, но оттого не менее дорогого. Преподаватели говорили об  Инстинкте, глаза Данте от таких бесед грустнели  - Ебрахий знал отчего, - но самому Футодама-но микото еще выпала возможность почувствовать это. Инстинкт существовал, но ощущался как нечто далекое и его не касавшееся, хотя тело предсказуемо напрягалось и вытягивалось в струнку, когда рядом появлялись люди. Когда рядом были люди, все казалось другим, а мир ярче, четче и опаснее. Угроза таилась за каждым углом, подстерегала в кустах и вообще могла возникнуть на ровном месте. Чувства обострялись, во рту пересыхало, будто от жажды, а дыхание учащалось. Но не было непреодолимого желания защитить, разорвать врага в клочья голыми руками или совершить какое-то безумство. Может, с ним что-то не так?

- Зачем, ты возродил меня? - вдруг спросил Ебрахий, глядя на своего родителя в упор. Вопрос оказался настолько неожиданным для всех, что Хорхе нервно булькнул - именно так можно было назвать изданный им звук. Наверное, о таком просто не спрашивают.

Цукиеми мог бы промолчать. Или не захотеть отвечать, развернуться и уйти - как это делал всегда, когда считал вопрос исчерпанным. Но он этого не сделал.

- Ты умирал, а я мог помочь.

- Лишиться Футодама-но микото - неразумно, - вздохнул Хорхе, смотря на Ебрахия своим фирменным взглядом 'это же очевидно'.

Смутные старые воспоминания, будто истертые, поношенные и какие-то чужие порой являлись Ебрахию во снах или наяву. Это было похоже на разряд тока, проходящий от макушки до самых пят. Он заставлял застыть, погрузиться в себя и принять. Ведь то была его прошлая жизнь, двадцать человеческих ее лет. Их нельзя вычеркнуть из себя просто так.

Кунимити помнил, что летом  482 года он заболел. Заболел сильно и безнадежно - даже лучшие медики разводили руками. Новые лекарства, основанные на специальной медицине, тоже не дали никаких результатов - принц Имубэ оказался к ним просто невосприимчив. Врачи сдались и вынесли свой вердикт: пять дней, а потом его не станет. Кунимити помнил бледное лицо матери, которая сидела над ним, растрепанная и заплаканная. Она что-то неразборчиво шептала, нервно перебирая пальцами край расшитого кимоно. Он уплывал в огненное марево, вызванное лихорадкой, и возвращался.

На исходе третьего дня дверь в комнату, пропахшую потом и болезнью, распахнулась. На пороге стоял странный субъект, который вроде и выглядел человеком, но острые тонкие клыки и взгляд вишневых глаз, в  этом переубеждали. Мать назвала его Принцем, и Кунимити встрепенулся, будто она звала его.

- Я сделаю все, что угодно, только спасите его, - взмолилась Бенихиме. Она бросалась ему в ноги, а он покровительственно гладил ее по растрепанным волосам, косясь на умирающего Кунимити и улыбаясь.

- Конечно, мы спасем его, - уверил ее Принц и склонился над больным телом. Кунимити в это время открыл глаза, встретился с непроницаемой тьмой глаз монстра и прошептал из последних сил:

- Прочь!

Незнакомец усмехнулся, погладил юношу по щеке, точно какого-то несмышленыша, и успокаивающе зашептал:

- Ну-ну, ты мне еще благодарен будешь за это...

Он властно повернул голову Кунимити набок, оголяя шею. Его губы нашли бьющуюся в предсмертных судорогах жилку. Боль была мимолетной, но резкой. Тело аж все приподнялось и выгнулось, протестуя против такого насилия, Кунимити вскрикнул, будто делая последний свой вздох, и обмяк... Он чувствовал себя куклой, лишенной жизни, пока Принц пил его кровь, медленно, но без наслаждения, как люди механически пережевывают безвкусную еду. Кунимити закрыл глаза, он мечтал, чтобы все прекратилось, чтобы он, наконец, умер. Потом, наверное, вечность спустя, его отпустили.

 А дальше все воспоминания смешались в одну неразборчивую кашу. Мгновение назад над ним был Принц, но вдруг его черты исказились, изменились - щегольские наряды стран Креста уступили черному шелку и запахло сандалом. Запах сандала был повсюду, и он душил-душил-душил, или это не от запаха? Или это руки ками в черных шелках лишали его кислорода, оставляли на шее следы пальцев рядом с двумя аккуратными дырочками, уже не совсем свежими, начинающими затягиваться? Он помнил, как горели легкие, но взгляд алых глаз казался совершенно безучастным, равнодушным... А потом все завертелось, закрутилось, потухло и вновь зажглось. Кромешную тишину разорвал истеричный вопль Бенихиме:

- Куда вы несете моего сына?!

- Ваш сын лежит в комнате, идите, - был ответ.

Вскоре мать обнимала его, причитая, что он живой и что он очнулся. А Кунимити вертел головой, пытаясь понять, что происходит и кто он такой...

Возвращаясь к реальности из воспоминаний Ебрахий, встряхнулся. Куратор следил за ним, прищурившись, а Цукиеми, казалось, ждал какого-то вопроса. Но молодой Охотник только покачал головой и произнес с грустной усмешкой:

- И почему мне кажется, что есть еще что-то, о чем вы мне не хотите говорить?

*** 

15 день месяца Ямата-но Ороти 482 год Одиннадцатого исхода

(девять лет назад)

Иё-но футана, страна Тэнка, Нара

Цукиеми был терпелив настолько, насколько это вообще было возможно. Он мог веками не покидать Еминокуни, ни с кем не общаясь. Слово 'скука' для него не имело никакого значения. Его дух всегда был спокоен и умиротворен, ничто не могло поколебать его.

- Мне нравятся здешние огурцы, - сообщил Хорхе, доставая из бочонка очередной крепенький и пупырчатый соленый огурец. Он хрустел им так аппетитно, что даже Цукиеми решил, что что-то в этом лакомстве все же есть, раз Амацукумэ поедает его в таких количествах.

- Живот заболит.

- У меня? - скептически приподнял брови Хорхе. - Не в этой жизни! К тому же...

Сегодня было по-настоящему грандиозное событие, поэтому Цукиеми безжалостно выпихнули из Еминокуни. И грандиозность события состояла в том, что Хорхе сегодня станет родителем, и его характер без того вредный и истеричный, а в последний год совсем испорченный предстоящим мероприятием, снова станет... сносным.

Командира не могла терпеть даже его команда, поэтому на время Подготовки его специальным приказом Рихарда сослали в Небесный дом. Из-за недостатка нужных развлечений Амацукумэ быстро заскучал и отправился их искать. В Еминокуни. Цукиеми на роль шута подходил меньше всего, и очень не любил, когда его уединение нарушалось, но Хорхе не прогнал по некоторым своим причинам. Политика Бога Счета Лун в этом отношении была проста и не нова - перетерпеть. Но время, что они провели вместе, казалось Цукиеми сущим кошмаром. Сейчас же он подошел к концу. Хорошо это или плохо, Бог Счета Лун еще не определился.

Нара, еще более яркая и прекрасная, чем обычно, шумела. Людские потоки текли по улицам, пестрые и разноцветные, шумные и веселые. Небо чистое настолько, что если присмотреться, можно разглядеть Великий поток, было расчерчено зелеными полосками на ровные квадраты, спутники вошли в атмосферу и зависли над местом действия. Сегодня Церемония проходила по всему миру, и по ее результатам у Академии появится пополнение.

Людям это казалось праздником, поэтому они все собирались на площади, толкались и ругались, пытаясь найти место получше, ведь Аши будут показывать представление.

- Аши изображают из себя циркачей, - фыркнул Хорхе. Казалось, они думали об одном и том же. - Нашли себе достойное занятие, ничего не скажешь...

Огурцы были доедены, и Хорхе теперь с недовольным видом осматривался вокруг, выискивая что-нибудь интересное, но эта Церемония была такой же, как и сотни остальных, поэтому он быстро заскучал, заворчал, пошарил рукой в бочонке, где еще недавно находилось его лакомство, и не найдя там ничего, горестно вздохнул. Амацукумэ сгорбился, подтянул к себе колени и подпер голову рукой. Сидеть так на покатой черепичной крыше оказалось не совсем удобно, но ему удалось найти более ли менее устойчивое положение, чтобы не съезжать вниз.

- Опаздывают... - произнес он. - Никого понятия о пунктуальности!

Цукиеми застыл рядом каменным изваянием. Он смотрел на людей без интереса и без каких-либо ожиданий: живет так долго, что эти странные существа давно перестали его удивлять. Ничего из происходящего не могло заинтриговать его и заставить покинуть то состояние полной отрешенности, в которой он пребывал почти всегда. Но надо отдать должное Хорхе - у него 'вытаскивать' Бога Счета Лун получалось весьма неплохо.

- Придут.

- А не придут, так сам за ними схожу. И тогда я им не завидую. О, смотри! - Хорхе привстал, кивая головой на семью, вышедшую из повозки. Двое неугомонных мальчишек, которые пританцовывали от нетерпения на месте, красивая холодной красотой женщина, царственная и строгая, и маленькая... девочка? Или мальчик, переодетый девочкой...

- Вот он. Великая Богиня, да ты посмотри на него! Что за маскарад? Они что рехнулись, что ли?

- Людские прихоти...

- А еще меня странным называют! Это, между прочим, мой будущий отпрыск! И он считает себя девочкой. Что мне делать?

Цукиеми эту истерику не оценил.

- Ты хочешь еще огурцов?

- Да не хочу я огурцов! - раскричался Хорхе. - Ты только об огурцах и думаешь! Я хочу себе нормального отпрыска. Но они же его испортят!

- Оставь.

Хорхе вздохнул.

- Ну да, я понимаю, что он из рода Сарумэ. И возможно - заметь, я сказал 'возможно' - это будет Амэ-но-удзумэ-но микото, а вдруг нет?! Что мне тогда с этой недодевкой делать? Как воспитывать?

- Успокойся.

- Тебе легко говорить. 'Успокойся! Оставь! Хочешь огурцов?' А у меня трагедия, может быть! Мои надежды разбиты! Я хотел большого и светлого, и что я вижу?

Цукиеми ничего не ответил. Хорхе это разозлило еще больше. Разозлило настолько, что он едва не завыл, как белуга - все же гормональный фон из-за будущего мероприятия был весьма далек от предполагаемой нормы.

- Знаешь, что? Тебе тоже надо родителем стать! Чтобы понял и ощутил, какая это тяжелая ноша.

- Ты еще им не стал.

- Так стану! Вот сейчас возьму и стану! - возмутился Хорхе и скрылся в кехо.

Цукиеми остался стоять. Он даже и думать не стал, что это случилось с Амацукумэ, и почему он повел себя подобным образом. В конце концов, можно все списать на стресс. Ками, которые готовятся стать родителями - это довольно сложное явление. Бог Счета Лун об этом даже думать не хотел.

Тень Хорхе мелькнула в толпе, уверенно обогнула зевак, тянувшихся к барьеру. Цукиеми успел заметить, как Амацукумэ ударил по руке Амако, заставляя отпустить его будущего сына. Она вскрикнула, когда Хорхе сгреб ее в охапку и перенес в другое место, чтобы она не помешала общению с ребенком. Сам же мальчик, одетый в женскую одежду и потому выглядевший, как кукла, сидел на пятой точке и озирался по сторонам в поисках матери. Хорхе появился как спаситель, предложил руку и проводить...

'Цукиеми, у меня есть кое-что, что тебя заинтересует', - прибежала тень и заговорила голосом Рихарда.

- Не думаю, что такое возможно, - ответил Бог Счета Лун сухо.

'Я понимаю, что на Церемонии ты по делу, но все же... Войди в мое положение, ты и Хорхе - единственные ками, которые сейчас в Наре. А проблема... есть'.

Нет, это была бесполезная попытка манипулирования. Цукиеми делами Срединного мира не занимается, если бы это касалось Еминокуни, никаких бы отказов не последовало. Но в стране Вечной Ночи все спокойно - Цукиеми об этом позаботился.

- Пришли кого-нибудь.

'Цукиеми, дело щекотливое. Мне кажется, тут замешан Принц Гоэн'.

- Он здесь? - сразу же отозвался Цукиеми. Вот уж чьего имени он не пропускал никогда, ведь по его вине погибла Амацукумэ Сумире, и Рихард это знал. Но еще лучше он знал, что давать ложную информацию Богу Счета Лун чревато.

'Сегодня со мной связались Кагамицукири. Наследник Имубэ находится при смерти, а в его крови был найден яд Тенгу'

- Зачем Гоэну травить наследника Имубэ? - вот тут-то как раз и не вязалось. Почему именно отравить, а не открутить голову под шумок и скормить своим подчиненным? Пытается соблюсти договор о ненападении?

'К сожалению, мне это тоже неизвестно. По этой причине и прошу тебя сходить туда и попробовать все выяснить'.

Цукиеми нашел глазами Хорхе, который вел за руку своего будущего отпрыска. Амацукумэ улыбался, и сейчас он был счастлив. Даже несмотря на осознание того, что ему скоро придется сделать. Сестра создала очень противоречивых существ...

- Хорошо, я схожу туда. Но не питай иллюзий на этот счет.

Тень рассмеялась точь-в-точь, как Хатиман.

'Когда это у меня были иллюзии относительно тебя?'

Пару таких случаев Цукиеми все же мог припомнить с легкостью. У него всегда была хорошая память.

Тень, поняв, что больше не нужна, шмыгнула вниз и скрылась за домами. Цукиеми взглянул на спутник, слегка прищурившись от того света, который он источал. 'Что бы это могло значить?' - подумалось ему.

 Ветер вдруг всколыхнул расставленные по дороге к барьеру флаги с монами Академии, а черная фигура, стоявшая на крыше одного из зданий, неожиданно растаяла в воздухе. Прозвучал гонг, возвещая о начале Церемонии; послышался крик Амако, которая искала своего пропавшего сына...

Ворота с ромбами Имубэ оказались закрыты, а сам дом казался погруженным во тьму и тишину. Здесь  отчетливо пахло йокаями - этот запах сразу бросался в ноздри и не позволял почувствовать ничего другого. Впрочем, Цукиеми не собирался искать наследника по запаху, он просто пошел на единственный источник света. На веранде покоев принца Имубэ горели фонарики, горели беспокойно, а свечи внутри непрестанно трещали, взбудораженные происходящим. Тени собрались вокруг, они водили хороводы и шептали... всякое.  'Спаси его, Великая Богиня', 'Помоги, Принц', 'Я сделаю все, что угодно', 'Забери меня вместо него', 'Папа, пожалуйста, ты же можешь' -  одним и тем же голосом, но одновременно.

Цукиеми вынырнул из кехо и, подняв руку, приказал теням разбежаться. Они завизжали, точно Хорхе в свой особо неудачный день, немного посопротивлялись и ушли. Будто почувствовав, что что-то изменилось, на пороге у раздвинутых седзи появилась растрепанная женщина. Выглядела она изможденной и едва не умирающей.

- Кто здесь? - вопросила она во тьму, а в ее голосе жила... надежда. Ненормальная, иррациональная, Цукиеми непонятная надежда. - Принц Гоэн?

Так, значит, она все же его ждала?

Бог Счета Лун сделал шаг вперед. Теперь он стоял на энгаве и был виден простому человеческому глазу. Женщина повернулась к нему  и сумасшедшая надежда на ее осунувшемся лице сменилась настороженностью.

- Кто вы?

Цукиеми не хотелось утруждать себя ответом. Он повернул голову, заглядывая в дом. Там чадил небольшой светильник, а на постели в лихорадке метался юноша. Недолго ему осталось - день или два. А душа-то у него спелая, переполненная, на восьмой жизни. Значит, будет Очищение в Еминокуни, прежде чем все заново.

- Бог Мертвых, - лаконично ответил Цукиеми. Он шагнул в сторону комнаты, но женщина перегородила ему дорогу. Ее потухшие глаза вдруг засверкали отчаянной решимостью.

- Возьмите меня вместо него!

Бог Счета Лун взглянул на нее с новым интересом. Ее поведение можно было бы списать на обычный материнский инстинкт, если бы не еще кое-что. Любой ками бы этого не разглядел, но Цукиеми, который видел человеческие души насквозь и с наскоку мог определить очередность жизни, заметил. Эта женщина боялась, потому что сама была лишена вечности.

- Что здесь делал Гоэн? - требовательно спросил Цукиеми.

Она колебалась, но, в конце концов, ответила.

- Принц... он пытался помочь моему сыну. Но, похоже, не помогло.

Интересная получилась 'помощь'. Здесь было что-то еще, но женщина больше ничего не знала, иначе бы не звала Гоэна, а боялась и ненавидела. Происходящее казалось странным и нелогичным. Цукиеми старался, но уложить известные данные в общую картину никак не получалось. Кем ни была его мать, мальчик - человек, пусть и Наследник рода Имубэ, но все равно  убивать его так - слишком уж большая честь.

- Не забирайте его, - одними губами произнесла женщина. - Пожалуйста...

- Я пришел не за ним.

Облегчение на ее лице показалось таким ярким, что Цукиеми невольно сощурился.

- За мной? - несмело.

- Вы мне не нужны тоже.

- Тогда вы пришли помочь? - теперь она вцепилась в его руку так сильно, что отодрать ее оказалось проблематично. - Пожалуйста, сделайте это! Мой сын... ему еще рано умирать! Он не пожил совсем. Да что он видел? У него вся жизнь впереди. Пожалуйста! Прошу вас! Хотите, встану на колени! Только...

Гоэна здесь не было, а эта женщина со своей истерикой сбивала с толку. Цукиеми хоть и прожил столько тысяч лет, что давно сам потерял счет, он так и не привык к подобным 'концертам'. Наверное потому, что в Еминокуни было всегда тихо и безлюдно. Богу Счета Лун хотелось позорно сбежать от этой женщины, но он решил, что это будет неправильно. Человеческий мальчишка умирал, и ему уже ничто не могло помочь. Принц Тенгу уже мог торжествовать победу. Хотя...

Его планы еще можно было расстроить. Чем важен наследник дома Имубэ? Гоэн не станет возиться с кем-то просто так... Тем более приходил, хотел помочь, будто пытался все выдать за несчастный случай. Что ж...

- Отпустите меня.

- А вы...

- Помогу, - согласился Цукиеми. Только это вряд ли можно было бы назвать помощью. - К счастью для вас, у вашего сына никто вечность не забрал. Так что...

Она принялась кланяться и благодарить так рьяно, что Бог Счета Лун просто не знал, как ее остановить.

- Оставьте нас, - произнес он, шагая в пропахшую скверной комнату.

Женщина закивала и поспешила скрыться, ни на минуту не прекращая повторять слова благодарности. Цукиеми считал, что его не за что благодарить. Потому что ее сына уже не спасти, но его все еще можно возродить.

Бог Счета Лун склонился над футоном. Рывком он сорвал с больного одеяло. Под ним оказалось слабое, измученное продолжительной болезнью тело. Липкое, горячее, остро пахнущее кислым потом. Юноша тихо стонал и скорее дергался, чем метался в лихорадке - силы почти покинули его. Во время очередного... движения его голова повернулась на бок, открывая шею, и Цукиеми обнаружил на ней две маленькие ранки от укуса Принца. Значит, Гоэн еще и его кровь пил...

В этот момент юноша пришел в себя. Он слабо застонал, из последних сил разлепил тяжелые непослушные веки, чтобы взглянуть на Цукиеми. Задрожала и почти потухла свеча, где-то вдали, на площади громыхнули первые фейерверки.

- Сгинь... - проскрипел слабый голос.

Когда юноша шире открыл глаза, Цукиеми увидел в них то, чего не ожидал. Люди часто хотят жить, когда умирают. Они хотят жить несмотря на скорое возрождение, любым способом. Этот не хотел. Он хотел смерти. Но не потому, что сдался, а потому что не хотел принимать помощь от йокая. Что же такого произошло в этом доме, что этот мальчишка готов на такое?

- Я помогу тебе, - пообещал Цукиеми.

- Не смей...

Бога Счета Лун не волновали возражения. Он уже решил, что сегодня этот мальчишка станет его отпрыском, и не было на свете той силы, способной это остановить.

- Расслабься. Так будет быстрее.

Его руки коснулись шеи больного. Юноша вздрогнул, будто его ударило током, хотел отодвинуться, но сил просто не было. Цукиеми большим пальцем, оканчивающимся крючковатым алым когтем, погладил ранки на шее, будто проверяя их реальность на ощупь. Кожа у мальчишки была горячая и неприятно липкая, а шея тонкая, совсем слабая - пережать ее не составило никакого труда. Человек распахнул глаза, открыл рот, пытаясь схватить ртом воздух, но горло было перекрыто. Поначалу он слабо трепыхался, в глазах плескался непередаваемый ужас,  а потом они начали стекленеть, и сопротивление вовсе прекратилось. Еще мягкое, горячее, но уже мертвое тело стало похоже на куклу. Жизнь, которая в нем едва теплилась, с готовностью покинула его, без страха и сомнений, в избавлении.

Цукиеми отпустил шею. На ней, рядом с укусом Принца, остались следы его пальцев. Бог Счета Лун провел рукой по лицу, закрывая глаза будущему отпрыску, а потом рванул с плеч влажную от пота юкату. Грудь оголилась, исхудавшая, некрасивая, с выпирающими ребрами - болезнь была долгой, заставила исхудать. Когти привычно удлинились перед тем, как пронзить грудную клетку и вытащить сердце.

Цукиеми сделал на своем запястье небольшой разрез, чтобы его кровь окропила человеческое сердце, и положил теплый, истекающий орган рядом с телом. Если бы родителем был другой ками, не один из Первых богов, ничего бы не получилось, ведь Сейкатсу вначале обычно с ювелирной точностью копирует  человеческое тело, а уж со временем избавляется от ненужного и перестраивается. Но кровь Бога Счета Лун особенная - обладает неограниченными возможностями оживления и заживления. К тому же Цукиеми не был обременен такой вещью как Инстинкт, и потому ему не нужно было готовиться к этому убийству месяцами, как тому же Хорхе перед тем, как стать родителем.

Его кровь окропила человеческое тело, зашипела и запенилась при соприкосновении с живой плотью. Кровь была похожа на кислоту, которая разъедала ткани, но на основе ее создавалось нечто другое - тело будущего ками. Казалось, что Великий поток спустился с небес, ведь с потолка, точно лианы в джунглях, повисли веревки Сейкатсу. Они причудливо переплетались, вились, росли и падали вниз, создавая новое, не подверженное износу тело. Цукиеми на это не смотрел. Все, что сейчас от него было нужно, он сделал. Дальше - пусть сам разбирается, вспоминает и живет. А когда придет время Пробуждения, Бог Счета Лун придет...

Он подхватил человеческую оболочку на руки и побрел к выходу. Стоило только седзи распахнуться, на энгаве сразу же появилась та самая женщина. Она с ужасом взглянула на развороченную грудную клетку сына, на его бездыханное тело на руках Цукиеми и завопила в истерике:

- Куда вы несете моего сына?!

- Ваш сын находится в комнате, идите, - ответил ками, кивая в ту сторону. Она невольно обратила туда взгляд и увидела своего ребенка живым и здоровым.  Воплощение завершилось, он уже очнулся и сидел, тряся головой. Женщина от такого зрелища расплакалась, завыла и бросилась внутрь. А Цукиеми понес человеческое тело в Небесный грот.

18 день месяца Эненра 491 года Одиннадцатого исхода

(настоящее время)

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

Лаборатории Таманоя

Данте явился навстречу с Яцуно в приподнятом настроении. Впервые за долгое время ему хотелось танцевать. Тело, выносливое и сильное, ничуть не устало после долгого дня и даже к вечеру Данте чувствовал себя бодрым и полным сил. Таманоя же оказалась верна традициям своего клана и пришла в таком настроении, что от одного ее вида парное молоко грозило скиснуть. Она без особых успехов смерила Данте хмурым тяжелым взглядом, а потом кивнула на дверь.

Внутрь большого, похожего на многоярусный пирог, строения посторонние заходили редко. Здесь имелся свой штат сотрудников, и все они к клану Таманоя принадлежали условно, ведь настоящие его представители, за исключением Яцуно, пряталась в своей цитадели где-то в горах в самом сердце Тэнка. Клан Таманоя был настолько велик, что даже если собрать Сарумэ, Имубэ, Накатоми, Отомо и Кумэ, то все равно они уступят по численности. Ведь у Таманоя было множество ответвлений, например, клан Корё, который  брал на себя обязанности общения с внешним миром.

Данте зашел за Яцуно в просторную, но захламленную всякими непонятными вещами комнату, и покорно уселся на высокий стул, на который ему указали. Повертев головой, Данте понял, что ничего любопытного в этом помещении для него нет - полусобранная техника, запасные части, инструменты и какие-то приборы не вызывали никакого интереса. Не прошло и трех минут, как он заскучал.

- Подожди немного, - произнесла Таманоя, включая приборы и сверяясь с какими-то сплошь исписанными мелким почерком листами.  

- Не волнуйся, у меня достаточно терпения, - заверил ее Данте с легкой улыбкой на лице. Но Яцуно оказалась настолько поглощенной своими делами, что лишь отстраненно кивнула.

- Вот, надень это, - она протянула ему несколько браслетов. Данте поднял руку, и на его запястье звякнули другие, те самые которые когда-то дал ему Хорхе после катастрофы, которая произошла на Церемонии. Увидев их, Яцуно остановилась, и ее рука дрогнула. Похоже, она была не готова увидеть их. Данте же опустил глаза. Ему очень не хотелось, чтобы девушка начала спрашивать что-то о его украшениях, ведь считал смерть тех парней своей ошибкой.

- А эти сними... пока, - произнесла Яцуно и поспешно вернулась к своим приборам. На выпуклых пузатых мониторах бегали загадочные точки, строились сетки и появлялись какие-то цифры.

Данте облегченно вздохнул, а потом сделал то, что ему велели. Комната вдруг заполнилась визгливым писком различных устройств. Яцуно удовлетворенно кивнула, взяла лист бумаги и принялась что-то на нем строчить. Порой она поднимала голову, сверялась с показаниями, а потом снова принималась писать или расчерчивать жуткие по своей непонятности схемы. Данте молчал, но ему становилось все скучнее и скучнее. Поерзав на неудобном стуле, тронув браслеты пару раз, он вздохнул.

- Это надолго? - спросил он.

Яцуно недовольно поджала губы.

- Да.

- Хм...  Может, хотя бы объяснишь, что ты делаешь?

Остро заточенный карандаш остановился на мгновение.

- Даже если я попытаюсь, ты не поймешь, - ответила она сердито.

Но Данте твердо решил найти ответы на свои вопросы.

- А все-таки? Мне кажется, я заслуживаю знать кое-что знать?

Яцуно со вздохом отложила бумагу и подняла на него голову. Вид у нее был такой, что Данте показалось, что он имеет дело с кошкой, которую отвлекают от поедания рыбы. Конечно, у всех свои увлечения...

- Это будет манжета. В отличие от твоего кольца она не только ограничивает количество принимаемой Сейкатсу, но и возвращает тебе человеческий облик.

- Возвращает? - удивленно выдохнул Данте. Он знал, что Яцуно решила ему помочь, но что хочет сделать настолько ценный подарок - нет.

- Пока она будет на твоей руке, тебя никто не отличит от человека. Ты будешь таким, каким казался до Пробуждения.

Более крупным, более смуглым, с карими глазами, не такими острыми скулами, не такими костлявыми руками и без когтей. Он снова будет 'принцессой Сарумэ'...

- Вот как... То есть такого меня ты хочешь показать Акито, чтобы доказать, что я не лгу.

- Именно, - она кивнула.

- А ками могут подделать свою внешность с помощью, ну... кей...

Таманоя фыркнула. Данте ощутил себя ущемленным. Он ведь говорил все это не потому, что был глуп, а потому, что у него не было достаточного количества информации на эту тему.

- Исключено, - ответила девушка, глядя на него как на чудо-зверька, а не будущего бога. - Личину могут менять только Высшие йокаи, а ками этой способности лишены совсем. Исключение составляет специальность. Но твоя не способна на такое...

Данте покачал головой. Он не мог понять, огорчен он этой новостью или все же стоит порадоваться.

- У нас есть специалист по иллюзиям. Он может?

- Он, думаю, может, - Яцуно закусила губу, складывая разбросанные по столу бумаги. - Так что показаться Акито тебе лучше бы где-нибудь в уединенном месте. Чтобы он не решил, что его обманывают.

На лице Данте засияла улыбка.

- В этом смысле можешь рассчитывать на меня. Уж я-то постараюсь.

- Рассчитываю на тебя, - произнесла она сухо и вернулась к работе. Данте некоторое время рассматривал свои руки, думая о том, хочет ли он вновь увидеть их человеческими, потом поднял голову, смотря на сгорбленную над столом Яцуно, и улыбнувшись, произнес:

- Спасибо.

Она выпрямилась и нахмурилась, недовольно косясь на Данте. Ей очень не нравилось, что ее снова отвлекали.

- Рано еще благодарить, ведь я ничего пока не сделала.

- Но тем не менее, ты согласна...

Она швырнула отвертку на стол, поворачиваясь к ками. Данте увидел, что девушка пришла в ярость от его слов, и благоразумно решил заткнуться. Специальность говорила, что к Яцуно нужен особый подход, и все проторенные дорожки здесь не подойдут. Эти приемы только ярость вызовут - ничего больше.

- Так, ками, заруби себе на носу! - выплюнула она презрительно. - Я делаю это не потому, что ты весь такой неотразимый. Я делаю это ради командира и только. Усек?

Данте закивал и принялся анализировать свои действия. Что именно разозлило ее?

- Хорошо. Теперь, с твоего позволения, я вернусь к работе. И если хочешь сказаться  благодарным, то держи свой рот на замке и делай, что я говорю.

- Я постараюсь.

Похоже, его готовность к подчинению ее тоже не устроила. На этот раз она зафыркала, только что вещами швыряться не стала. Данте пытался понять, в каком месте допустил ошибку, но никак не получалось. Может, его специальность просто не работает? Или это...

- Ты что ревнуешь? Акито ко мне... - и хватило же ума сболтнуть это! Некоторые мысли надо держать при себе, а не озвучивать в самых неподходящих местах! Данте давно этим страдал, а в результате близкого и частого общения с родителем 'что думаю, то и говорю' приобрело почти угрожающий размах.

Яцуно на миг замерла. Он видел, как ее плечи задрожали, а руки сжались в кулаки. Но девушка со скрипом заставила себя закрыть глаза и сосчитать до десяти. Потом, совершенно спокойным голосом ответила.

- Просто ты меня неимоверно бесишь.

Данте не стал отвечать. Ему хватило ума понять, что сейчас все слова, даже извинения, будут лишними. И они могут все разрушить - Таманоя просто откажется помогать. Она и так на пределе.

Убедившись, что Данте будет нем, как рыба, она снова повернулась к своим приборам. Дальнейшее их общение происходило в манере 'Встань', 'Повернись' и 'Сделай то-то' - с ее стороны, и простых кивков - с его стороны. Только под конец, когда Яцуно сообщила, что на сегодня он больше не нужен, он осмелился задать вопрос.

- И долго эту манжету изготавливать?

Она неопределенно пожала плечами.

- Недели две, - Таманоя сама не знала, потому сроки были совсем уж расплывчатыми. - Я найду тебя, когда ты мне понадобишься. Еще пару раз нужно будет посидеть со мной здесь - это на весь вечер, и несколько раз я подойду к тебе так, если понадобятся какие-то быстрые анализы.

- Хорошо, - закивал Данте. - На сегодня все?

- Да, можешь идти.

Ками направился к выходу, но у двери остановился.

- Приятного вечера, Яцуно.

- Уйди с моих глаз, - прорычала она в ответ.

После такого Данте просто не мог не записать ее в список своих 'целей'. Она сохнет по Акито, а Акито на нее не обращает внимания? Так даже интереснее. Данте добьется своего, ведь от него еще ни одна женщина не уходила. Интересно, а какова будет реакция Акито, когда он узнает о них с Яцуно.

Да, это очень занимательная задачка. И если Таманоя сопротивляется и ненавидит, то тем лучше. Так интереснее. 

*** 

07 Акасита 11-491

Кому: Тэяли Кицуне, седьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Анита Кицуне, восьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Дорогая сестра!

Не сердись на меня. Живем ведь только раз.

Анита.

*

09 Акасита 11-491

Кому: Аните Кицуне, восьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Тэяли Кицуне, седьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Сестричка!

Я не могу сердиться на тебя, ты знаешь. Я просто...Не нужно было приносить эту жертву. Ни ради меня, ни ради кого другого. Но все же я счастлива.

Расскажи, как ты там? Все ли в порядке? Мы волнуемся.

Целую.

Твоя Тэяли.

*

15 Акасита11-491

Кому: Тэяли Кицуне, седьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Анита Кицуне, восьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Дорогая сестра!

Былого не воротишь, а это мой выбор. Не волнуйся за меня - все в порядке. Это только поначалу казалось страшным, но господин Рихард не совсем обычный ками, поэтому опасаться, что он нападет на меня, если рядом окажется человек, не стоит. Может, прозвучит это несколько странно, но я в безопасности. Просто он попросил сделать кое-что для него. Прошу, не спрашивай, что именно, это может навлечь неприятности. Но чтобы тебя успокоить, я хочу тебе сказать, что ничего непосильного он не просил.

Здесь хороший и красивый дом, добрые люди, слуги, много нарядов. Люди принимают меня за настоящую принцессу рода и потому относятся уважительно. Пару раз пытались посвататься. Это так странно...

Расскажи мне, как вы с Джошем? Выбираешь ли ты себе уже свадебное платье?

Анита.

*

21 Акасита 11-491

Кому: Аните Кицуне, восьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Тэяли Кицуне, седьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Сестричка!

Ты не представляешь, как я рада, что у тебя все относительно хорошо и безопасно. Я надеюсь, что в скором времени ты вернешься домой. Это же несправедливо, что за мое счастье расплачиваешься ты. Иногда я думаю, что все бы могло сложиться по-другому. Эх, если бы Джош жил в Свободной зоне, тебе бы не пришлось идти на такие жертвы. Или если бы мы не встретились и не полюбили друг друга. Нет, о таком я даже и думать не хочу. Я не знаю, как жила без него раньше. И пусть он человек, мне все равно. Только вот сильная из нас двоих оказалась ты. Я же... Извини, что-то я совсем расплакалась и расчувствовалась. Ты возвращайся, ладно? Мы будем ждать. Джош хочет познакомиться с тобой.

У нас скоро свадьба. И да, я выбираю свадебное платье, но то, что на церемонии венчания не будет тебя, мое сердце наполняет печалью.

Целую.

Твоя Тэяли.

*

01 Эненра 11-491

Кому: Тэяли Кицуне, седьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Анита Кицуне, восьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Дорогая сестра!

Прости, что я так долго тебе не писала, но произошло кое-что, отчего мое сердце в смятении. В том доме, где я живу, есть два принца рода. Старший, обремененный стать Наследником, вечно занят. Говорят, что раньше он находил много времени на развлечения, но когда Наследная Принцесса, их мать, слегла от болезни, он стал серьезнее. Взялся за учебу и теперь с утра до вечера штудирует книги. Мы редко с ним встречаемся. А младший, который раньше был близок с братом, теперь ощутил себя одиноким и стал приходить ко мне. Поначалу наши разговоры не клеились, мы больше молчали, но потом как-то незаметно разговорились. Он оказался интересным собеседником. Рассказывал истории о своих похождениях и проделках, я слушала. Однажды вечером он пришел ко мне немного навеселе и сказал, что знает, что я не его сестра, что я притворяюсь. Я тогда так растерялась, что моя личина слетела, и он увидел настоящий мой облик. Я думала, он меня убьет, а он меня поцеловал. Это было безумием, сестра! Я не должна была ему поддаваться, но, наверное, есть в людях что-то, отчего мы теряем голову. То, что произошло, то произошло. Только теперь мне страшно...

Прости, что волную тебя, дорогая сестра. Но мне больше не с кем поделиться.

Анита.

Пометка: письмо не доставлено.

*

10 Эненра 11-491

Кому: Тэяли Кицуне, седьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Анита Кицуне, восьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Дорогая сестра!

Нет смысла больше лгать себе: я люблю его. И уже сейчас ощущаю, что он станет моей погибелью. Наверное, йокаям суждено любить только так. А ты - это счастливое исключение. Чтобы так было, я сделаю для этого все.

Но я решила, что задушу в себе это чувство. Ради долга. Я не хочу подвергать ваше с Джошем счастье опасности.

Анита.

Пометка: письмо не доставлено

*

21 Эненра 11-491

Кому: Тэяли Кицуне, седьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Анита Кицуне, восьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Дорогая сестра!

Ты мне не отвечаешь. С вами все в порядке?

Анита.

Пометка: письмо не доставлено

*

01 Райдзин 11-491

Кому: Тэяли Кицуне, седьмой фрейлине Принцессы Кицуне Коноэ

От кого : Анита Кицуне, восьмая фрейлина Принцессы Кицуне Коноэ

Дорогая сестра!

Все пропало. Нет никаких сомнений - я жду ребенка. И его отец не тот, кого хотел бы господин Рихард.

Анита.

Пометка: письмо не отправлено

*** 

20 день месяца Эненра 491 года Одиннадцатого исхода

(настоящее время)

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

Свободное додзе

Порой Ивато-но ками говорил о чем-то совершенно неожиданном в неподходящих для подобных разговоров местах. Вот и сейчас, сидя на коленях, и держа в руках один из мечей, сделанный по традициям Ямасиро, рассматривая его задумчиво и едва ли не с благоговением, выдал Данте, слоняющемуся поблизости:

- Как-то это неправильно.

Данте заглянул в его нахмуренное лицо и приподнял брови. А ведь ему казалось, что Элайя занят любованием мечом. Может, он нашел в нем какой-то изъян?

- Неправильно, что? - решил на всякий случай уточнить Данте.

- Что наш мир целиком принадлежит Рихарду... - ответили ему. Маленькие, кажущиеся детскими, пальчики Элайи пробежались по острому лезвию.  Красивый, почти совершенный меч. 'Почти', потому что сделан из обычной руды, и не может выдержать Сейкатсу и быстро раскрошится, если приложить к нему Силу жизни.

Данте пожал плечами.

- Но так ведь и должно быть? - спросил он осторожно. - Миром должен кто-то править, пока нет Аматэрасу. Нужно поддерживать порядок, а Рихард... ну, он же знает, что делать... Наверное.

- Не знаю, - покачал головой Элайя. - Я не могу его понять. Чего он хочет? Зачем ему все это...

- Ну, я думаю, что у йокаев есть Принцы, а у нас Рихард. Есть работа, которую нужно делать, чтобы мир существовал таким, какой он есть сейчас.

Элайя загнал меч в ножны.

- Ты, правда, так считаешь? - спросил он.

- Я считаю, что о подобных вопросах нам еще рано думать. Мы же только что пробудились и еще не набрали достаточно опыта, чтобы самим сделать правильные выводы, - Данте опустился рядом с Ивато. Он взглянул на кучку Сошу, которые выданные им мечи едва не облизывали и не поклонялись им. Такой культ оружия, пожалуй, только им присущ.

- Утверждение, что Рихард правит миром - весьма спорно, - к ним подошел Кристиан, приманившийся на звуки интересной дискуссии, как голодный на запах пирожков.

- Обоснуй, - потребовал Элайя.

- Есть Совет Верховных.

- Которые являются лишь номинальными лицами. Или Рихард к ним прислушивается, но у него всегда остается возможность оставить последнее слово за собой. Ты ведь не из знати, да?

Кристиан недовольно скривился.

- Какой бестактный вопрос!

- Прости, - Элайя солнечно улыбнулся, пытаясь сгладить свою ошибку. - Это не оскорбление или еще что-то. Просто хотел сказать, что когда в знатном доме появляется всего лишь Аши, то власть автоматически принадлежит ему. Он наделен такими же полномочиями, что и Глава рода. Довольно неприятное явление...

- Не скажи, - возразил Данте, но прикусил язык. Ему не хотелось рассказывать кому-либо, что у него сумасшедшая мать, которая его лупасила по поводу и без, и что только Акито спасал его от ее произвола.

- Единичный случай, - отмахнулся Элайя. Кажется, за высокоинтеллектуального собеседника Данте он не считал. Оно и к лучшему. - Ты подумай, Кристиан, аристократия - это опора Императора. По идее она должна подчиняться ему и только ему, но что мы видим? Император - всего лишь человек, хотя люди его все же считают богоизбранным. Какой фарс. Настоящие богоизбранные в итоге - это Аши, которые действуют от имени ками и Рихарда.

- Хорошо, я с этим согласен. Но существуют еще и Свободные зоны. Там власть Рихарду не принадлежит точно.

Данте молча следил за жарким диалогом двух Ямасиро. Они говорили так... Данте в жизни бы столько книг не прочитал! Да что там, он ненавидел каллиграфию, и именно из-за нее он невзлюбил иероглифы как таковые, а вместе с ними и чтение.

- Свободные зоны? Это что-то вроде аномальных? - спросил он.

- Почти, - ответил Элайя. - Свободная зона - это земли, где правят йокаи.

- Как? - Данте аж подскочил.

- Кристиан, ты помнишь условия Пакта о разделе мира Второй Войны или лучше позвать кого-нибудь из Мино? - маленький Ивато, взъерошив свои розовые волосы, взглянул на своего товарища.

- В общих чертах.

Элайя посмотрел на Данте, который сидел рядом и нетерпеливо теребил кончик косы. Данте улыбнулся в ответ, а потом приподнял брови - продолжайте, я слушаю вас.

- Я думаю, нашему другу хватит этой информации.

Кристиан кивнул, а потом заговорил.

- Вторая Война началась со штурма Энряку-дзи, крепости Принца Тенгу Гоэна. Рихард отчего-то решил, что тенгу сейчас ослаблены, и потому их нужно уничтожить как вид. Информация оказалась ошибочной. Ками на подступах к Энряку-дзи разгромили, а Гоэн был разгневан. Он говорил о том, что его оскорбили, и это можно смыть только кровью. Принцы развернули широкомасштабное наступление. Они теснили войска Рихарда. Принц Кимиясу и Принц Итидзе встретили Хатимана в местечке под названием Милтон - это страна Синего Креста, а Гоэн тем временем напал на Академию. По его данным там находился ключ от Авасимы - закрытого материка, на котором находится Морской дом Сусаноо. И хотя Хорхе отбил нападение на Академию, в Милтоне Хатимана разгромили. Потом были еще долгие и нудные сражения, когда на баррикады выходили даже люди, отчего население значительно сокращалось. Такое положение дел не понравилось Цукиеми, поэтому он вышел из Еминокуни и приказал прекратить войну. Рихард уступил, и начались мирные переговоры. В их результате был подписан Пакт о разделе мира. По нему создавались Свободные зоны - туда могли входить лишь Аши, но никак не ками. Это огромные участки территории, на которых живут и люди тоже. К ним относятся префектуры Тоуга, Хинати, Сирано и южная часть Тагиси в Тэнка. Замки Принцев, почти весь Футаго, северная Тика, барханы Цукуси... Там правят только йокаи.

С рассказом Кристиана Данте все больше и больше хмурился.

- Погоди, - остановил он. - Ты сказал Хинати?

На этот раз улыбался Элайя, улыбался немного грустно и понимающе.

- Да, Данте, Хинати.

Это же исторические земли Накатоми. Считай их сердце рода! Конечно, их хранилища находились в другом месте, защищенные лучше Академии, но все равно...

- Великая Богиня... - выдохнул Данте. - Оттуда мне было знать?..

- Я вырос там, - беззаботно произнес Элайя. - И так уж получилось, что меня обратили в ками. Наверное, Рихард просто боялся упустить Амэ-но-коянэ... Только я не тот, кого он ждал.

Потому что Амэ-но-коянэ -  это Садахару. Вот бывает же так!

- И там йокаи бродили по улицам? - спросил Данте, ощущая дурноту. Какая же там, наверное, у людей сложная жизнь. Но ему вдруг вспомнилась Вивиан, и гостиница, где они пытались скрыться от Итидзе. Там все жили в мире, и ничего страшного не происходило.

Элайя пожал плечами.

- Ничего такого. У меня был даже знакомый ханье... Низших йокаев к людям не пускают.

- Но все равно они йокаи! - это уже проснулся Инстинкт. Он не мог и не хотел молчать.

- Йокаи, - согласился Элайя, и его глаза злобно сверкнули. От этого Данте ощутил себя несколько лучше.

- Кристиан, а ты откуда все это знаешь? В книжке прочитал? - все же читать, похоже, это не такая уж и плохая идея. Или нет?

- Такого в книжках нет - у нас цензура. Мне родитель рассказывал.

Значит, еще и цензура... Этот мир не был таким радостным и благородным, каким казался раньше. В детстве Акито казался великим героем и защитником, а сейчас? Сейчас просто близким человеком, расположения которого Данте решил добиться любыми способами.

*** 

01 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода

(настоящее время)

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши

Когда прошло два месяца с начала занятий, Данте понял, что привык. Сегодня он открыл глаза и понял, что происходящее ему больше не кажется каким-то нереальным сном. Не приходилось всматриваться в зеркало, чтобы убедиться, что в нем бледное светлоглазое существо - ками, а не человек. Не нужно было щупать когти, будто не веря в то, что они настоящие и вот-вот не отвалятся. Теперь это больше не сон. Это реальность.

- Скажи, тебя не посещает мысль, что нам это снится? Ведь все слишком уж нереальным кажется... - несколько недель назад завел разговор Данте. Ебрахий сидел на веранде в привычной позе, даже осенний холод не загнал его в дом, и казался расслабленным и беззаботным, а Данте остановился рядом. 

О Ебрахие могли думать сколь угодно разные и дикие вещи: что он безответственный, что он безобидный, что он недалекий - но Данте знал, что это не так. Они ведь не первый день знакомы. Он просто хотел таким казаться. А вот почему - Данте никак понять не мог, хотя пытался.

- Если это сон, то я никак не могу определиться, приятный он или кошмар, - Ебрахий улыбнулся. - Это пройдет, я думаю. Мы привыкнем. Как привыкли просыпаться в собственной крови с царапинами на груди когда-то.

Данте переступил с ноги на ногу - холодно.

- Из-за меня тогда чуть не погибла служанка. Девушка... я ее... - и чего его потянуло на откровенность? Конечно, Ебрахий поймет Данте, но... это ведь прошло. Нет, еще болит чувством вины. Он тогда допустил непростительную ошибку.

- Испортил, - закончил за него Ебрахий, подняв голову. Он посмотрел на друга, и глаза его лукаво и понимающе сверкали. - Не думаю, что ты так уж в этом виноват. Тебе просто не сказали, что нельзя. А такое сам не поймешь...

- Ты меня пытаешься оправдать? - спросил тогда Данте, ощущая удивление. Хотя, если что и умел Ебрахий хорошо, так это оправдывать слабости, чаще всего свои, что порой бесило.

- Тебе это не надо? - голос Ебрахия изменился, стал обиженно-глухим.

- Наверное, надо, - выдохнул Данте. - Это ведь мучает... Когда ведь осознание пришло, что произошло, мне даже возрождаться не хотелось. Хорхе говорит, что если бы не клятва, я бы не вернулся... А как было у тебя?

Данте понял, что у него озябли пальцы, и подышал на них, стараясь согреть. Все это время он косился на Ебрахия, все такого же расслабленного и спокойного. Сейчас он походил на какого-то аристократа, который за чашечкой саке любовался садом камней. Только вот в пределах общежитий не было ни саке (да и не действовало оно на организм ками), ни сада камней.

- Неожиданно, - коротко ответил Футодама, а потом горько усмехнулся. - В наши ворота постучался Цукиеми и сказал, что мое время пришло. Я и обалдел. А мама начала кричать и в чем-то обвинять его - решила, что пришло мне время умирать. Была жуткая суета.

Данте рассмеялся в кулачок.

- А рассказывать красиво ты не умеешь.

- Не моя это специальность, - ответил он, выныривая из воспоминаний. - Кстати, для рукоделия тебе ничего больше не нужно?

Данте прыснул.

- Не-а. Хочешь, вышью тебе косодэ?

- А повадки у тебя все равно бабские...

- И что?

Ебрахий покачал головой. Ничего. За это Данте его и любил - ему было все равно. Он принимал его любым: хоть в женских тряпках, хоть в мужских. Тут даже специальностью действовать не надо было, чтобы привлечь на свою сторону.

- Станешь моим младшим братом? - неожиданно спросил Ебрахий. Данте оторопел. Такого предложения он не ожидал. - Всегда мечтал. У меня только сестра была...

Данте не удержался и рассмеялся. Ему очень понравилось это предложение, а на душе от него стало так тепло, что даже осенний холод стал казаться глупым и незначительным.

- Есть еще Акито. Я его по-прежнему считаю старшим братом...

Ебрахий скривился, но заставил себя пожать плечами.

- В семье не без урода. Это знаешь, как некоторые получали при женитьбе вместе с женой сварливую тещу, так и я вместе с младшим братом получаю еще одного...

- Выгодное предложение!

- Да уж...

Данте некоторое время улыбался. Ебрахий посматривал на него с неуверенностью. Решив, что хватит его мучить друга, Данте произнес:

- Я стану твоим младшим братом.

Теперь во весь рот улыбался Ебрахий. Бизен только что выбрал предмет своей верности, и ее приняли. Это было настоящее счастье. Но тогда еще никто не понял, что произошло. Оно и к лучшему.

А сегодня Данте проснулся и понял, что происходящее - это не сон. Наверное, это пришел момент, когда он наконец понял не разумом, а сердцем, кто он такой. И нет, как раньше уже не будет.  Невозможно прошлое, как нитку в клубок, закатать назад, и то, как они жили...

'Как там мама?' - вдруг подумалось ему. Она ведь такая хрупкая в плане стрессов. Наверное, на нее сильно повлияло исчезновение ребенка. И проклятый Хорхе, мог бы позволить весточку домой отправить! Так нет! 'Они должны забыть о тебе, ты должен забыть о них'! Разве это справедливо?

Напрасный это гнев, бесполезный. Данте вздохнул, понимая, что это был его выбор. Конечно, в ками его превратил Хорхе, но в Академию он пришел по своей воле. Ведь мог отказаться. Или не мог? Или это была просто такая красивая иллюзия выбора, на которую он слишком легко купился.

'И Акито...'

Если Акито его отверг, что было вполне ожидаемо, если учесть изменившуюся внешность и принадлежность к виду, который братик ненавидит еще больше, чем йокаев, то значит и отношения надо строить теперь по-другому. У Данте есть специальность, обладание которой позволяет не упустить никого из интересующих его объектов. Так почему бы ей просто не воспользоваться?

Данте хотел, чтобы все было по-старому. И, наверное, ждал, что все наладится само собой. Но этого не произошло. Этого просто не могло произойти. Поэтому, нужно действовать. Чего хотел он от Акито? Прежней близости, но это невозможно. Слишком много было лжи, слишком много ненависти и недомолвок. Не будет. Но Акито может его принять. Или во всяком случае не отвергать, разрешить быть рядом, иногда, мимолетно, и не злиться, когда их пути будут пересекаться. Наверное, так. Впрочем, это все равно ложь самому себе. Данте был нужен его Акито назад. Вот так все просто.

А ведь сегодня было обычное утро...

Хоакин зло расхаживал по коридору в одной батистовой сорочке, которая доходила ему до пят. Он топал босыми ногами по свистящему полу, как стадо слонов. Маленький, но очень опасный, когда встал не с той ноги.

- Где Ебрахий? - спросил он в упор, когда Данте открыл дверь своей комнаты.

- Без понятия. Я за ним не слежу.

А, похоже, следовало бы. Хоакин фыркнул, посверкал на ни в чем неповинного Данте недобрым взглядом, который обещал по меньшей мере на его стул налитые чернила, а потом резко развернулся и дернул дверь комнаты Футодама-но микото. Того на месте не оказалось, и Данте вдруг стало интересно, с чего это он в последнее время встает ни свет ни заря, и куда-то испаряется. Завел себе подружку? Так не выйдешь же без спроса преподавателей. Тут было два варианта: либо все это происходило с их ведома, либо Ебрахий научился летать. Первое казалось наиболее вероятным.

- Он украл мою форму! Всю!

- Мне не приносил, - сообщил Данте просто. - И зачем она ему сдалась? Размер-то совсем не тот.

- Поиздеваться решил... - прорычал Хоакин.

После беглого осмотра комнаты Ебрахия, стало понятно, что формы в ней не наблюдается. Здесь нашлось множество интересных вещей, например, чья-то плюшевая игрушка (вот не повезло кому-то, небось, заснуть без нее не мог), но формы не наблюдалось.

- Куда он мог ее деть? - задумался Данте, увлеченно шаря под кроватью. Там была пыль, пара лент для волос, расческа с поломанными зубьями, старое зеркало, пакетик с леденцами, собачий ошейник, три отвратительно воняющих пера тенгу, использованные палочки для еды, горсть кураги, чьи-то порванные бусы, надушенный носовой платок и еще много всякой всячины. - Кому-то надо провести уборку, - заключил Данте, чихнув от пыли.

- Кому-то просто надо голову открутить.

- Слушай, а у тебя кимоно есть? Может, хоть в нем выйдешь...

Хоакин посмотрел на него, как на смертельно больного, а потом пояснил.

- Это не по правилам.

- И что теперь, ждать, пока форма сама найдется? Может, стоит пойти и получить другую?

- Не положено. В правилах Академии написано: 'Каждый Синсэн Аши Сюгендо имеет право на три комплекта формы белого цвета соответствующего размера, три пары обуви по сезону и...'

- Понятно-понятно, - Данте дал отмашку руками. Хоакин тот еще фрукт, мог какую-нибудь белиберду цитировать часами, а тут и так завтрак под угрозой... Хотя, можно будет заслать за чем-нибудь съестным того же Ебрахия, раз он во всем виноват. - Но сейчас мы ее не найдем все равно.

От этой новости Хоакин огорчился.

- Не найдем, - вздохнул он. - И что делать? Может, позвать куратора?

Данте замахал руками.

- Я знаю, что он на это скажет: 'Вы что без меня, любимого, разобраться не в состоянии? Беспокоите по пустякам?' - он  мастерски скопировал не только интонации, но даже и мимику куратора. Увидев это, Хоакин помрачнел еще больше.

Ситуацию спасла Леандра. Она зашла, держа в руках кимоно из белой шелковой ткани, остановилась в дверях, обозревая бардак, который учинили ками во время обыска. Она сочувственно посмотрела на Хоакина и произнесла:

- Надень пока это. Мы будем разбираться.

Леандра поддерживала с их скромной бизенской компании гармонию. Если Ебрахий и Хоакин постоянно ссорились, а Данте пытался их разнять грубым способом - распихать по углам, в результате чего сам получал, Леандра действовала иначе. Она походила на квочку, которая зорко следила за своими цыплятами, и чаще всего пресекала любые конфликты на корню. Ведь в том и была ее специальность - мирить.

И глядя на нее, драться-то не хотелось вовсе. Сразу давала о себе знать совесть, говорила о недопустимом поведении, и что сдержаннее надо быть, ответственнее. Ну а если вдруг выходило так, что обиженное чувство собственного достоинства начинало кричать об отмщении, поссориться или задеть эту девушку не получалось так же. Она быстро могла устыдить одним только взглядом.

С такими талантами и с такой специальностью управления, наверное, дорога ей была бы в Ямато - уж те-то знают, как крутить народом с пользой, но все же Леандра обладала яркими чертами Бизена. У нее был брат, младший, о котором она заботилась с самого детства. Он был слабым и болезненным, но отличался неординарным аналитическим умом и страстью к чтению. На уроках он держался тише воды, ниже травы, и потому о нем вспоминали редко. Он всегда был настолько незаметным, что порой даже внимательный ко всем Эдгар воспринимал его мебелью.

Эту историю рассказал Данте Хорхе. На него нашел то ли приступ невиданной щедрости, то ли он хотел от своего отпрыска получить определенную поддержку. Что касается второго, Данте ее предоставил, или, во всяком случае, попытался. Он уселся рядом, сложив руки, и слушал внимательно, когда не совсем адекватный родитель рассказывал жуткую, но несомненно завораживающую историю.

Родителем Леандры и Лиандера был Аматэрасу Содоку Агнесс - единственный представитель школы Бизен в команде Хорхе. Все знали о том, что родителем он становиться не готовился, а возрождение этих двоих стало нелепой случайностью, которая и закончила его жизнь. Процедура продления рода для ками очень сложна и болезненна ввиду специфики самого этого явления и Инстинкта. Говорят, что ками человека может убить лишь раз, потом - его ждет сумасшествие. Но дело было не только в этом, как позже узнал Данте, а еще в том, что, когда родитель делится своей кровью, между ним и отпрыском возникает связь. Одна - это хорошо и правильно, две - разрушают сердце (или меч - у взрослых уже ками). Хорхе тогда сообщил, что у Агнесса как раз  и было две связи. С Леандрой и Лиандером, братом и сестрой.

Людьми они были детьми герцога Виталийского.  Виталия - это земли на юге Большого Креста, богатые, красивые. Их замок находился на берегу моря, ласкового и очень спокойного. Маленький Лиандер воду не просто не любил, он ее боялся до дрожи, а его сестра жить без нее не могла. И однажды она решила, что хорошо бы страх младшего преодолеть. История эта закончилась плохо: маленький Лиандер, было ему тогда только семь, захлебнулся. А во время его похорон Леандра, доведенная до нервного срыва отцом, который обвинял ее в смерти своего наследника, схватила нож и вспорола себе живот.

И так бы все и закончилось, если бы в Виталии не оказался Агнесс. А он очень любил людей. Это его и сгубило. Увидев безутешные лица родителей, которые хоронили своих детей, он пришел и сказал, что может вернуть им дочь. Без подготовки, с поврежденным человеческим телом будущего ребенка - это было сущим безумием. Вот только Агнесс очень любил людей и был Бизеном.

Леандра открыла глаза, снова задышала, живая и невредимая, теплая, без единой раны на теле. Только вот она ничего не помнила из того, что произошло. Зато помнил и видел процедуру возрождения герцог, и быстро смекнул, что сына тоже можно так возродить...

Некоторые вещи про ками от людей держатся в строжайшем секрете. Например, что при нападении на себя, они не могут сопротивляться - все попытки блокирует Инстинкт. Поэтому когда Агнесса встретили люди герцога, он даже до рукояти катаны не дотронулся. Процедура воскрешения проводилась без согласия ками, его просто заставили дать кровь. Лиандеру повезло, его душа была достаточно зрелой для того, чтобы возродиться, а тело целым, но все равно это было лишь отсрочкой приговора, потому что, если родитель не зовет своего отпрыска во время Пробуждения, тот умирает Жертвой, никогда не превращаясь в Охотника. А Агнесс уже тогда знал, что восемь лет до Пробуждения он не проживет.

Хотя, позже пришедший за ним Рихард, обещал. Он обещал, что не просто избавит от сумасшествия Агнесса, но и подарит ему свободу. Но ничего не вышло...

'Но как же они стали Охотниками?' - спросил тогда недоумевающий Данте. К тому времени давно стало ясно, что родитель убивался именно по Агнессу, которого Рихард все же исцелить не смог - он сошел с ума и превратился в йокая.

'А это не менее занимательная история...' - ответил Хорхе.

Дети без родителей обречены - это закон. Вот только есть на этом свете такое явление, как школа Бизен. И Бизену все побоку. Если он чего-то по-настоящему хочет, его остановить невозможно. Ко времени своего Пробуждения  Леандра уже сделала свой выбор: она клялась любой ценой защитить брата. Для Бизена - это и приговор, и источник бесконечной силы, с помощью которой он может даже заставить солнце погаснуть. Именно эта сила и это упорство заставили ее не только Пробудиться самостоятельно, но и позже дозваться брата. Так Леандра и ее брат Лиандер стали теми, кто они есть сейчас.

Данте порой задумывался: а что было бы, если бы рядом не было Хорхе? Дело тут было даже не в его одобрении, а в его присутствии и в незримой поддержке. Наверное, он бы не выдержал, сломался. Ведь таких как Леандра - один на миллион.

Бизен... Действительно ли в Данте тоже есть эта невероятная сила, которой все законы не помеха, или все же нет? А еще Данте  понял, что не горит желанием это познать. Есть в этом что-то пугающее...

Хоакин недовольно нахмурился, но кимоно из рук девушки взял.

- Мы еще успеваем на завтрак? - поинтересовался Данте.

Леандра качнула головой.

- Если мы не хотим опоздать к наставнику меча, то лучше его пропустить, - сказала она мягко.

Ах, да, сейчас же будут занятия у Эдгара. Ладно, все равно на полный желудок выполнять его поручения тяжко.

- Значит, позавтракаем Сейкатсу.

- Она составляет девяносто процентов нашей пищи, - из соседней комнаты выкрикнул Хоакин.

- Где-то у Ебрахия были яблоки...

- Отвращение к мясу? - с легкой усмешкой поинтересовалась Леандра.

Ходила такая байка, что тот, кто первый полностью откажется от мяса, достигнет совершеннолетия ками - Сейнен.

- Да мне, в общем-то, все равно... - отозвался Данте. - Просто яблоки люблю.

- Вы меня ждете? Я готов, - в коридоре показался Хоакин, одетый в белое кимоно. Со светлыми волосами и бледной кожей в этой одежде он казался вылепленной из снега статуей. Только вот большие и беспокойные глаза портили все впечатление.

***

01 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода

(настоящее время)

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши

Все устаканилось и теперь шло, как по накатанной. Даже третирования Эдгара вдруг стали казаться привычными и совершенно нестрашными. Ко всему, наверное, привыкаешь.

- Почему не в форме? - спросил он своим грубым и зычным голосом. Иногда Данте казалось, что для того, чтобы иметь такой, нужно каждую ночь горланить песни. Впрочем, если учесть, что наставник меча почти всегда говорит громко, за столетие практики и не так себе можно голос посадить. Наверное.

- Спросите у Футодама-но микото, - мрачно ответил Хоакин. Было видно, что происходящее его нервирует. Хорошо, что с контролем у него лучше, чем у Александра, а то бы сейчас все познакомились с его специальностью - перемещением предметов в пространстве, проще говоря - метанием этих предметов на поражение.

- Великая Богиня, я что крайний? - закатил глаза Ебрахий.

Данте повернулся к нему, окинул его внимательным взглядом. От него не укрылось, что Футодама выглядит несколько потрепанным и уставшим, будто утро у него началось с бегов.

- Больше некому, - ядовито улыбнулась Рита. Ей нравилось сеять в рядах других школ панику и недоверие.

- Так, тишина! - призвал всех к порядку Эдгар. - Разбираться будете не у меня в додзе! Сагири, пятьсот отжиманий, а за формой сходишь на склад после занятий. Тебе выдадут.

На самом деле, происходящее не было таким уж из ряда вон выходящим. Подобные вещи случались едва ли не каждое утро: залили столовую, едва не подожгли библиотеку, изменили ландшафт одного из полигонов, разбили любимую вазу Рихарда... Все, что можно было сотворить, они сотворили. Даже вскипятили пруд с карпами. Получилась неплохая уха.

Их считали детьми, что, в принципе, было не так уж далеко от истины, непоседливыми и шкодливыми. Старались следить и разнимали, когда у них случались потасовки. Смеялись, когда они совсем уж чудили, наказывали или поощряли. Хорхе непрестанно кричал о седине в своих волосах, но никто никак не мог ее обнаружить. И как бы то ни было - Данте не отпускало ощущение правильности происходящего. И, наверное, в этом бесконечном бедламе он был счастлив.

После Эдгара они рядком устроились на веранде и дышали Сейкатсу так жадно, как дышит человек, который долго пробыл под водой без кислорода. Тело Данте приятно ныло, как от хорошо сделанной работы. Солнце вышло из-за туч и осветило голые, лишенные листвы деревья. Изморозь, еще украшающая листву утром, теперь растаяла, и на пожухлой траве теперь образовались крупные капли блестящей росы.  Сегодняшний был почти таким же, как и вчера. И это было хорошо.

- Смотрите, Комитет! - кто первым увидел Аши десятого курса в черной форме, Данте не знал. Он вскинул голову, чтобы обнаружить, что Акито, Садахару и Яцуно идут к ним. Вид они имели настолько недовольный, будто их в три ночи подняли с кровати и заставили переться в логово к йокаям. Может, для них это и было равносильно, кто знает?

- Оставайтесь на своих местах, у нас к вам несколько вопросов, - взгляд Акито обжег холодом, но сердце у Данте все равно колотилось, как сумасшедшее. Но это помешательство происходило недолго, и вскоре он уже прятал лукавый взгляд, чтобы тот не выдал его. В голове созрел коварный план.

- Что случилось? - говорила Леандра. Просто у нее лучше всего получалось вести переговоры.

Акито окинул ее взглядом. В нем было столько презрения, что хватило бы на всех Принцев йокаев и еще бы осталось. Кто-кто, а братик никогда не менялся. Впрочем, Ебрахий не менялся так же: он напрягся, но на его губах появилась усмешка. Главное, чтобы не полез в самый неподходящий момент, а то всю малину испортит.

'Братик пришел', - говорил его оскал. Глубоко презираемый братик, но доставшийся в 'комплекте' с Данте. Данте заметив это, бросил на Ебрахия предупредждающий взгляд и сделал жест рукой, чтобы не вмешивался. Только согласием здесь и не пахло.

- Вчера пришло сообщение о взломе системы безопасности, - 'объяснил' Акито. Эта информация была не особо понятной, поэтому Леандра кивком головы попросила продолжить.  - Соловьиные полы были отключены.

- Правда, что ли? - едва не захлопал в ладоши от радости Элайя. - То есть совсем отключены? Ну и они теперь не ставят всю Академию на уши, если покидаешь после отбоя свои покои?

Акито остался верным себе, изображая из себя ледяную статую, от одного вида которой хотелось пойти и одеться потеплее.

- Можете не радоваться - все уже починили. Так что никто без нашего ведома не выйдет. Коды безопасности все поменяли тоже.

Так вот из-за чего весь сыр-бор. Комитет по дисциплине и профилактике в панике - кто-то взломал систему безопасности; и не похоже, что они знают о том, кто это сделал. У Данте же были свои подозрения на этот счет. Кого-то сегодня рано утром не оказалось в своих покоях, а  вчера - Данте сам видел - уходил спать вместе со всеми. У Данте был достаточно чуткий слух, поэтому вряд ли он пропустил, если бы Ебрахий с воплями продирался на улицу. Значит...

Что для вора значила такая система безопасности? Да совершенно ничего. Похоже, Данте это поздно понял. И поделом.

- Какая неприятная новость! - воскликнула Рита. - Но вот я сильно сомневаюсь, что вы пришли сюда, чтобы огорчить нас подобным образом.

- Мы хотим поинтересоваться, знаете ли вы что-либо по теме вопроса. Быть может, были замечены какие-то странности... - в разговор вмешался Садахару. Он был вежлив, но все равно эта вежливость казалась слишком насмешливой и даже показной.

- Странности? - поинтересовалась Изабелла, приподнимая изящные брови. - Ну... сегодня утром Хоакин пришел в кимоно. Он заявил, что его форму украли.

- Да Футодама это! - Кию едва в Ебрахия аккуратно наманекюренным пальчиком не тыкал, обвиняя.

- Я же сказал, что не брал! - сразу же отозвался тот.

В итоге мирного разговора не получилось, вышел такой знатный галдеж, что даже мастные галки, которые сидели на голых ветках и умудрялись доводить до белого каленья своими криками все, что обладало ушами, почувствовали себя в этом деле ущербными. Перекричать Охотников, да еще когда вблизи находятся люди, было невозможно.

- Тише-тише! - Садахару пытался разнять особо ретивых, но не очень успешно. А Акито наблюдал за происходящим с выражением 'у меня болит зуб, поэтому его надо удалить, и лучше немедленно'.

Пока происходила потасовка, Данте незаметно выбрался из всей этой толчеи и окликнул Яцуно. Девушка поджала губы, но сделала вид, что глухая и вообще не видит предназначенной ей жестикуляции. Тот не сдался - не в его это было характере - подобрался к ней поближе и поздоровался.

- Я же сказала, чтобы на людях ты не подходил ко мне! - прошипела она. Кошки могли завидовать.

- Они заняты разборками, - отмахнулся Данте. О нет, Данте знал братика  даже слишком хорошо, поэтому легко себе мог представить, как тот разозлится, когда нечто, принадлежащее ему (а Яцуно как раз таки к этой категории относилась, тут и думать нечего), пытается отобрать кто-то другой.

Данте был обижен на Акито за его твердолобость и за то, что он предпочитает не видеть дальше собственного носа, поэтому решил, что имеет право на некоторую моральную компенсацию. Компенсация эта полагалась в тихом бешенстве и бессилии братика.

- Что ты хочешь? - Яцуно даже не повернула головы.

Данте улыбнулся и обошел ее. Теперь они стояли лицом к лицу.

- Как продвигается твоя работа?

- Я же сказала, что сама с тобой свяжусь.

Она начала раздражаться.

- Но прошло уже много времени, -  еще шире и соблазнительнее улыбнулся он. А Акито, наконец-то, соизволил обратить свой высокий взор на них. Отлично. - Может, я скучаю...

Таманоя заметила интерес командира, и презрительно скривилась.

- Твои проблемы, - и попыталась ускользнуть, но Данте оказался быстрее. Он схватил ее за руку и потянул на себя без жалости, в итоге - она свалилась ему на грудь. Тогда Данте нежно приобнял ее за плечи, склоняясь к уху.

- Так когда будет следующее наше свидание? - спросил он, обдавая ее шею горячим дыханием. Яцуно молчала. Не вырывалась, но и не отвечала, будто собиралась с мыслями.

- То, что ты делаешь - гадко, - наконец, выдала она.

- Но тебе нравится... - Данте погладил ее по голове. Если он знал что-то совершенно точно, так это то, что женщины любят ласку. Много ласки. И властность. Конечно, куда же без нее. Данте мог ее изображать сколь угодно долго. - Ну что, назначишь мне встречу? Когда?

Его голос превратился в урчание большого кота. Этих животных женщины любят тоже. В большинстве своем.

- Яцуно! - окликнул ее Акито. Она встрепенулась, хотела вырваться, но Данте крепче ее сжал в объятиях. Он вдруг удовлетворенно почувствовал, что она задрожала. Наверное, от переизбытка чувств. Но это явно не страх.

- Сегодня, ночью, - поспешно зашептала она. - Манжета почти готова, но испытывать ее лучше тогда, когда никто не может помешать. Это я вчера отключала систему безопасности, чтобы проверить кое-что. Сегодня после полуночи можешь выходить смело, никто ничего не заметит. Да и отпусти ты, наконец, меня! - последнюю фразу она почти выкрикнула, и отпихнула Данте от себя. - Неприятностей захотелось?

Данте засмеялся. А, оказывается, девочка неплохая актриса. Впрочем, высокородные леди этому мастерству учатся с пеленок. Яцуно эта участь не обошла, несмотря ни на что.

- Ах, ну я ведь все равно добьюсь твоего внимания, - пропел Данте, решив подыграть. Он был доволен, ведь получил больше, чем предполагал: взбешенного Акито, почти готовую манжету и, возможно, секрет соловьиных полов. Есть, чем гордиться!

- Даже и не мечтай! - процедила сквозь зубы она и спорым шагом бросилась за спину Акито, будто ища за ним защиты. Ох, а братик защитой был хорошей - Данте ли не знать!

- Этого мне никто не запретит.

- Не лезь к ней! - угрожающе прорычал Акито. Вид у него был такой, будто он готов был схватиться за катану.

- А то что? - Данте весело посмотрел на него. - Прирежешь?

- Как бы не любил тебя Рихард, вряд ли это сойдет тебе с рук. Хотя, происшествие с Небесной собакой ведь и не прошло... Значит, у всего есть предел, - а это уже Ебрахий. Вмешался в самый нужный момент, вот мерзавец!

Глаза братика расширились и стали вдруг такими синими, что женская половина Синсэн Аши восторженно вздохнула от нахлынувших внезапно на них чувств. Акито был слишком красивым, но как-то не осознавал этого.

- Откуда ты знаешь?

- Осведомители, Сарумэ, у всех свои.

Но вопреки всем ожиданиям Акито заставил себя успокоиться и убрать руку с рукояти катаны. Он презрительно хмыкнул - и это было равносильно плевку, а потом развернулся и зашагал прочь. Члены его команды тоже не стали задерживаться.

Ебрахий немного поиспепелял взглядом спину Акито, а потом повернулся к Данте с требованием ответа.

- И что это было? - спросил он.

Данте довольно сощурился.

- Мне только что назначили свидание. 

***

01 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода,

Ие-но футана, страна Тэнка, Нара,

Особняк Сарумэ

Анита боялась. Казалось, что страх пронизывал ее всю: от кисточек пушистых лисьих ушей до кончиков пальцев на ногах. То, за что ей пришлось бороться, оказалось под угрозой, и если она сейчас не придумает, как решить свою проблему, случится что-то очень плохое. Но в голову никаких светлых мыслей не приходило, а другой виновник случившегося пока даже и не знал о том, что произошло. Анита не хотела ему говорить, но скоро придется, потому что правды не скрыть. А к зиме она просто не сможет поддерживать свою личину...

Сейчас кицуне пребывала в ступоре и вздрагивала от каждого шороха. Ей казалось, что на ее живот все смотрят и знают о том, в каком она состоянии, хотя срок еще маленький, и заметить какие-либо изменения со стороны невозможно. Анита заперлась в своих покоях, сказавшись больной. Несколько раз Макетаро пытался прорваться, но сердобольные слуги задерживали его. Это и хорошо, ведь Анита бы сейчас не смогла взять себя в руки и поговорить нормально.

Так что же ей с этим всем делать? Как выйти из положения? Выхода она не видела. Возможности сделать 'чистку' не было так же. Анита ведь сейчас не в Свободной зоне, и здесь йокаи под запретом...

И так бы она сидела и убивалась, если бы дверь вдруг не отворилась. На пороге стояла фигура, закутанная в воздушные шелка. Тонкая и изящная, она была похожа скорее на ками, чем на йокая, но выдавал запах. Такой яркий и выразительный, что сомнений не было никаких - тенгу. И очень сильный. Из Третьего отряда, наверное, ведь лишь у них такая мощная и подавляющая аура.

Анита подскочила и стала озираться по сторонам в поисках путей отступления. Она была доведена до той степени отчаяния, что могла совершить, что угодно. Кажется, незваный гость это заметил сразу.

- Не надо, - произнес он мягко. - Я не причиню тебе вреда.

Анита не расслабилась. Она продолжала смотреть на незнакомца, ее личина благородной принцессы Сарумэ слетела, и теперь волосы порыжели, на голове появились пушистые аккуратные ушки, которые она прижимала к голове, готовая драться до последней капли крови, а под многослойными одеждами вырос пушистый хвост с белым кончиком. Он тоже отчаянно метался.

- Успокойся. Я пришел помочь.

- Почему я должна вам верить?

Йокай мягко улыбнулся. И не скажешь, что он тенгу. Они все такие... жесткие и неулыбчивые, а этот какой-то другой. И личины своей не снял...

- Потому что мы хотим одного и того же, Анита.

Девушка покачала головой.

- Я... я только хочу счастья своей сестре. Разве это так много?

- Нет, это хорошо.  Я хочу позаботиться о том, чтобы у твоей сестры было будущее... и у тебя, и у каждого йокая. Для этого мы должны сделать так, чтобы Повелитель быстрее пришел. Понимаешь меня, Анита? - он шагнул в комнату. С тихим шуршанием задвинулись фусума. Его голос тихий, глухой и успокаивающий обволакивал ее, лишая воли к сопротивлению, забирая с собой нервную дрожь и переживания последних дней. Такое странное ощущение, что кажется, будто в один момент просто гора с плеч упала. Он поможет? Он сможет это сделать? Аура силы, непреклонной и бездонной, отвечала, что да, непременно сможет.

Девушка поддалась его голосу и его уговорам, уставшая и исстрадавшаяся она, наконец-то, почувствовала облегчение и защищенность. Было в этом йокае что-то такое неудержимо сильное, что есть только у Принцев и лучших воинов.

Но волнения, затихшие на мгновение, вдруг всколыхнулись с новой силой. Подняли голову сомнения в ее беспокойной, разворошенной душе.

- Но как я могу помочь? - спросила она несмело. - Я же... Понимаете, господин Рихард согласился помочь моей сестре в обмен на услугу. Я не знаю, зачем ему понадобилось, чтобы я изображала принцессу рода Сарумэ Амэ. И... он объяснил, что старший сын Акито и принцесса Амэ были довольно близки, и поэтому попросил... - кицуне вздохнула, озвучивая шокирующее указание Рихарда. Ведь этому йокаю можно доверять? Он кажется таким надежным, а она так устала... - господин Рихард просил, чтобы я соблазнила Акито. Ну, и понесла от него... Только вот, на меня в этом смысле он даже не смотрел! Он не смотрел на кицуне! На фрейлину! Это же...

- Странно? - сочувственно подсказал йокай, качая головой. Он смотрел на нее внимательно, и его присутствие давало стойкое ощущение того, что она не одна и что ее поддержат. Такое замечательное и правильное ощущение!

Анита закивала. Крупная горячая капля вдруг упала на ее руку, и девушка  неожиданно поняла, что не просто плачет. Она рыдает. Обхватив себя руками, не в силах больше сопротивляться своим эмоциям, Анита опустилась на пол.

- Не волнуйся, это нормально. Ты ни в чем не виновата... Акито очень любит свою сестру. И он сделает ради нее все, - он коснулся ее плеча.

Анита закивала, соглашаясь.

- Что мне делать? - спросила она глухо. Голос плохо слушался, он исказился, стал еще выше, и каким-то неприятно визгливым от слез.

Незнакомец опустился на колени и приобнял ее за плечи.

- Позови его сюда. Напиши письмо, скажи, что не можешь без него. Попроси, чтобы он приехал немедленно...

- Но...

- Что не так? - он посмотрел в ее глаза. В нем была только доброта и мягкость. Всепоглощающие, такие желанные.

- Моя сестра...

- Все будет хорошо. Я гарантирую, что она будет в полной безопасности. И ты тоже. Тебя еще будут благодарить за это, вот увидишь...

- Я... - она выдохнула, пряча лицо у него на груди, как маленькая девочка, которой только что приснился страшный сон. - Я все сделаю...

Кому: Сарумэ Акито, Сейто Аши Кагемуси, десятый курс

От кого: Сарумэ Амэ, принцесса рода

Дорогой брат!

Я знаю, что ты занят, и не хочу тебя отвлекать, но случилось нечто действительно ужасное. Умоляю тебя, приезжай немедленно! Иначе все может закончиться очень плохо.

Твоя Амэ.

*** 

02 день месяца Райдзин 491 год Одиннадцатого исхода

(настоящее время)

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши

Ночь стояла безлунная. Звезды были и много, но луна куда-то сбежала с небосклона, и от этого темень казалась еще более густой, чем обычно. Садахару закутался в утепленную накидку, поежившись от холодного ветра, и прикрыл окно. Он хотел вернуться к своим свиткам, но в дверь тихо постучались.

На пороге стоял командир. И хотя он только казался спокойным, его выдавали глаза - потемневшие и взволнованные.

- Что-то случилось? - спросил Садахару без обиняков.

- Да, - Акито кивнул. - Мне нужно уйти.

- Снова Рихард? - поинтересовался Накатоми ради проформы. Он слишком хорошо знал своего командира - десять лет и учились, и сражались вместе, как тут не выучишь все его повадки?

- Да, - ложь. Но, похоже, Акито так проще. - Я не знаю, сколько меня не будет, поэтому...

Садахару кивнул.

- Не волнуйся, прикрою, если что.

- Рассчитываю на тебя.

Акито ушел, а Накатоми задумался о происходящем. Дело не в Рихарде, хотя 'поручения' от него имели место быть. Акито был выбран ректором как самый надежный гонец, если его поставки редких спиртных напитков истощались. Командиру приходилось бегать за коньяком в Ареццо, и случалось это настолько часто, что заставляло пророка Накатоми волноваться насчет ректора. Но сейчас дело было не в Хатимане.  

Садахару поднялся и взял в руки фонарик. Отбой уже наступил, поэтому в коридорах общежития будет очень мало света. Дежурный по общежитию, Сейто шестого курса, встретил Накатоми слегка удивленно.

- Прошу прощения? - произнес он.

Садахару повернулся.

- Доброй ночи, - произнес он. - Я в комнату к Сарумэ Акито.

- Он только что ушел на дежурство, - сообщил Сейто.

Комитет по профилактике и дисциплине все уважали и знали негласное правило о том, что его члены имеют право ходить, где им вздумается и когда им вздумается, но все же Накатоми понимал, что слишком подозрительно будет, если он, не объясняя причин, просто войдет в комнату к своему командиру.

- Я знаю. Но он кое-что забыл, поэтому просил принести.

- Конечно, - Сейто сделал шаг назад, отступая. - Удачи вам.

- И вам тоже, - кивнул в ответ Садахару и вошел в комнату Акито.

Покои Накатоми считались аскетичными, ведь в них было только самое необходимое и различные свитки. Просто имея их, Садахару больше ничего и не надо было. Но комнаты командира были еще строже, чем его. Не было свитков, а количество необходимых вещей вовсе сокращено в два раза.

Столик, стоящий посреди комнаты, сразу бросался в глаза. Обычно Акито, поработав за ним, отставлял в угол, чтобы не мешал. Письменные принадлежности он тщательно собирал и складывал в шкафу. Но сегодня они так и остались лежать. Что-то плохое случилось, раз настолько педантичный командир изменил своим привычкам.

На столе в развернутом виде лежало письмо. Рядом валялась сломанная печать с журавлем Сарумэ. Садахару наклонился и прочитал несколько коротких строчек. Лицо его помрачнело, а губы сжались в тонкую линию. Не нужно было быть пророком, чтобы понять, что это ловушка.

А ведь тот, кто покушался на Акито, до сих пор не был найден. Возможно ли, что он сговорился с Рихардом? Накатоми резко вздохнул. Нет, слишком мало информации, чтобы делать правильные выводы. А его дар, непостоянный и капризный, сейчас молчал, как и обычно. Что же делать?

Садахару решил не терять времени, а начать действовать. Было мало людей, на которых он мог рассчитывать, но сидеть сложа руки, тоже было не по нем. Кажется, Яцуно говорила, что сегодня ночью будет финальная проверка манжеты. И если все получится, то у них есть шанс!

Накатоми рванулся в лаборатории. Путь был не близкий и на улице темно, поэтому Садахару, пока добирался до места назначения, досадовал на то, что пока у него тело почти идентично человеческому, и кехо недоступно. Чем хорошо кехо, что ему неважно  наличие света или густота тьмы - ками ловили отраженные ультразвуковые сигналы и так ориентировались. Но чего мечтать о невозможном?

Двери призывно распахнулись, впуская в пустой и гулкий коридор. Тоже освещенный скудно, но после почти непроходимой тьмы этот свет казался ярким и даже заставлял щуриться. Накатоми поправил подбоченившееся от бега очки, пару раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание и приводя сердцебиение в норму, и только потом вошел в комнату, где находились двое.

В помещении царил тщательный бардак: разбросанные инструменты, включенные мониторы, белое косодэ с черным моном Хатимана валялось на полу, позабытое и позаброшенное. Виновники всего этого обнаружились сразу. Не такая широкая, но все же шире чем у большинства ками обнаженная спина почти полностью закрывала собой тонкое тело Яцуно. Толстая коса, которая свисала вдоль спины, совсем не изменила ни цвет, ни длину, руки - человеческие, ведь видно по строению костей и отсутствию когтей, обнимали девушку. На правом предплечье блестела витая и широкая манжета. Значит, все получилось...

Накатоми прокашлялся, и Яцуно испуганно оттолкнула от себя молодого человека. Она взглянула на остановившегося в дверях Садахару и густо покраснела. Выглядела девушка непривычно: с припухшими от поцелуев губами и ярким блеском в глазах. Надо отметить такой вид ей был к лицу. Данте, а это был именно он, повернулся и широко улыбнулся:

- Доброй ночи, - произнес он. И его голос стал мягче и, наверное... человечнее. Садахару смотрел на него и не мог поверить своим глазам. Это, действительно, была 'принцесса' Сарумэ! Та самая, которая была рядом во время происшествия  с Небесной собакой: светло-карие лучистые глаза, медового оттека кожа, более мягкие, округлые формы. Не удивительно, что при перерождении в ками, Данте никто не узнал! Насколько разительна была перемена.

- Яцуно сегодня принимает мою благодарность за то, что совершила чудо, - сказал давешний Амэ. На его губах играла легкая, располагающая улыбка.

Накатоми не сразу сообразил, что ему на это ответить, поэтому сказал:

- Ты же знаешь, что бывает при контакте с человеческой девушкой, так что поосторожнее...

Данте мягко рассмеялся, привлекая к себе Яцуно за талию. Та запыхтела и ударила его по рукам, отказываясь от такого поворота событий.

- Конечно, знаю. Но моя дорогая Яцуно ведь Аши, а друзья из Ямасиро меня просветили насчет одного интересного правила в Академии. Мы, знаешь, тут задумались, почему так мало здесь учится девушек...

- И что ты знаешь?

Данте грустно опустил глаза.

- Обязательная стерилизация для всех Аши женского пола. В какой-то мере я понимаю своего брата, который не хотел меня пускать в Академию... - он усмехнулся таким светлым воспоминаниям. Кажется, это было сном. - А что здесь делаешь ты? Пришел проследить...

- Нет, - перебил Данте Накатоми. - Дело в другом. Я пришел за помощью.

- Что случилось? - сразу же отозвалась Яцуно, а Данте сделал шаг в сторону, пропуская ее.

- Не твоя помощь. Его, - Садахару указал на Данте, и тот удивленно приподнял брови.

- Моя?

- Да, твоя. У меня есть подозрения, что Акито грозит опасность, - Накатоми удовлетворенно отметил, как улыбка с губ Данте слетела, точно ее и не было никогда. - К нему пришло из Сарумэ письмо от 'Амэ'. Она просила его приехать.

- А тот, кто на него покушался, еще не был найден! Это ловушка!

Садахару тоже так думал, поэтому кивнул. Данте быстро подобрал с пола свое косодэ и накинул его на плечи, но вот незадача - в человеческом обличье оно оказалось мало. Накатоми посмотрел на него едва ли не с сочувствием.

- Что ты собираешься делать? - спросил пророк у него, видя, как Данте засуетился.

- Я отправляюсь в Сарумэ. Заставлю Акито поверить мне...

- Как? - усмехнулся Накатоми. - Вы навигацию еще не проходили, чтобы управлять спутниками. Ты кехо не владеешь. Как ты собираешься перемахнуть двенадцать тысяч ли?

- Мне плевать! - вдруг воскликнул Данте. А его глаза, карие, человеческие, вдруг засверкали. Накатоми почувствовал облегчение, потому что его предположения подтвердились, и он пришел в правильное место за помощью.

Яцуно вдруг притихла и даже как-то сжалась. Конечно, она тоже почувствовала, как за одно маленькое мгновение вдруг изменился Данте. Недавно он был уступчивым, но хитрым, а теперь на его пути лучше не становиться. Сейчас, в этой комнате стоял Бизен, который не признает границ.

- Я помогу, - согласился Накатоми, удовлетворенно поправляя очки. Данте с блеском не только прошел проверку, но и показал, кого выбрал. - Тебе надо переодеться, чтобы не быть настолько заметным. И не снимай манжету - так легче покинуть территорию Академии.

- Хорошо, - кивнул Данте, - поторопимся.

Он скорым шагом направился к выходу. Садахару хотел последовать за ним, но его перехватила Яцуно. Она взглянула ему в лицо с таким отчаянием и волнением, будто не могла выбрать, за кого волнуется больше - за командира или за его так называемого брата. Похоже, Данте таки нашел подход к ней. Но это и хорошо...

- Ты уверен, что он справится? Может, стоит еще кому-нибудь рассказать...

Накатоми накрыл ее пальцы, вцепившиеся в широкий рукав черной формы.

- У нас нет другого выхода, понимаешь? Никто не поверит, что Акито грозит опасность. Уж тем более Рихард. Сейчас главное - правильно организовать помощь.

- Но он один, и он - Охотник! Хоть и... - ее голос понизился до шепота, - Бизен...

- Вот поэтому я и отправляю его туда, - ободряюще улыбнулся Садахару. - Ведь у каждого Охотника есть родитель, который придет его защищать. Не волнуйся, все будет хорошо.

Яцуно закусила губу и закивала. Она отпустила Накатоми, будто разрешая ему идти.

- Будьте осторожны. И привезите командира сюда целым и невредимым... - произнесла она, дрожа от напряжения. Таманоя, похоже, впервые испытывала подобные чувства. Она привыкла, что сражается рядом с командиром, и что почти всегда ему не грозит опасность, ведь свято верила в свою команду. А теперь дорогие ей люди уходят, а она ничем не может помочь, кроме как ждать.

Впервые она ощутила себя женщиной, а не воином. Впервые поняла, какие чувства испытывают жены и матери, которые отправляют своих мужчин на войну. А ведь раньше ей это казалось таким смешным и нелепым.

- Мы постараемся, Яцуно, - пообещал Садахару и отправился за Данте. Тот не терял времени, и уже со всех ног мчался в сторону своих общежитий, чтобы переодеться. Накатоми одобрил выбор Данте. Если бы они отправились в общежития к Сейто, то пришлось бы делать большой крюк, а так они значительно срезали.

- Ты сможешь пройти незамеченным? - спросил Садахару, когда нагнал ками.

- Яцуно отключила систему безопасности, - усмехнулся тот.

Накатоми смотрел на напряженную фигуру ками, готового пойти на все, что угодно ради Акито и удивлялся. Мужчина. Амэ-но-удзумэ-но микото впервые за все свои кольца родилась мужчиной. Садахару не был в Небесном Доме и сутры Перерождений не читал, но откуда-то знал, что Амэ-но-удзумэ на восьмой человеческой жизни неизменно была женщиной. А тут такое... чудо. Что это? И почему так вышло? Почему именно она вдруг родилась мужчиной да еще и Бизеном?..

Садахару не знал, насколько это хорошо или к каким последствиям может привести. Было ли это предопределено самими Небесами или все же вышло случайно. Он не мог ответить на эти вопросы, а его дар, пока еще слабый, но предпринимающий попытки окрепнуть, молчал об этом. Он говорил о разных, в сущности, вещах, от которых у Накатоми голова начинала ощущаться колоколом, но на эту тему даже и не заикался.

- Подожди меня здесь, - Данте снял манжету и передал ее Садахару. - Люди всегда производят лишний шум, к тому же твоя близость может привести к активации Инстинкта, и тебя заметят.

Накатоми все это знал, но предпочел промолчать. Он просто кивнул, взяв в руку манжету. Красивая. Тонкая работа - несколько видов металла переплеталось причудливым узором. И манжета даже в полной темноте безлунной ночи слабо мерцала, вся такая изящная и теплая.

Ждать долго не пришлось. Данте вернулся в бледно-лиловой юкате, которая очень подходила к его глазам, когда тот находился в образе ками. Он протянул тонкую руку с узкой ладонью и неестественно длинными пальцами, заканчивающимися  хищными когтями.

- Помоги мне, - попросил он.

Накатоми кивнул и застегнул манжету на предплечье. Вспыхнувший свет заставил зажмуриться, а когда он открыл глаза, перед ним снова стоял человек. Оставалось только дивиться, насколько спокойным он выглядел. Спокойным и целеустремленным. Решительным. С таким же выражением лица 'принцесса' Сарумэ летом обещала Акито, что они встретятся в Академии осенью. Тогда Садахару не знал, что легкая складочка между бровей и решительный блеск в глазах - это признак нахождения в высшей точке Бизена.

- Меня никто не заметил. Мы можем идти.

- Да, идем, - пожалуй, стоило рассказать, что им предстоит, чтобы Данте был в курсе дела. - Сейчас мы пройдем через главные ворота, скажем, что у нас дела в городе.

- Воспользоваться специальностью? - деловито поинтересовался ками.

- Не стоит, нас пропустят и так. Все-таки я из комитета, - Данте кивнул, и Накатоми продолжил: - Мы возьмем лошадей. Щит заканчивается через двадцать ли от Академии. Я вызову спутник и введу координаты. Ты отправишься.

Они шли рука об руку, быстро, как только могли.

- Один? - уточнил Данте.

- Да. Я здесь попробую организовать помощь.

Как именно он хочет ее организовать, он опустил. Это могло вызвать возмущение.

- Хорошо, - согласился ками. А потом усмехнулся, как-то зло и немного азартно. - Я справлюсь.

Что ж, в Бизене сложно сомневаться. Он и надежность - это почти синонимы.

Все вышло без особых накладок. Они на лошадях проскакали по осенней, размытой дождями дороге до конца щита, а там обнаружили неожиданный подарок - спутники на перемещение в Сарумэ еще стояли в той позиции, в которой их оставил Акито. Это хорошо, потому что не пришлось терять времени для вызова и построения.

Данте спешился, поправил юкату, а потом дернул ленту для волос. Когда коса была расплетена, и волнистый водопад заструился вдоль спины, Накатоми снова поразился, насколько же этот ками был 'Амэ'. И если бы не плоская, мужская грудь, он бы снова принял его за девушку. Все же в обличье ками он выглядел угловатым мальчишкой-подростком, неугомонным и нетерпеливым, а будучи человеком его угловатость сглаживалась.

- Вот что делает женская душа с телом... - вздохнул он.

- Что-что? - не понял Данте.

- Ничего. Спутник готов. А ты?

'Принцесса' Сарумэ ослепительно улыбнулась.

- Тогда и я тоже.

Накатоми по старой привычке прикрыл глаза рукой, когда темное небо разрезал зеленый луч и, точно молния, упал на землю. Вдали заржали испуганные лошади. Всего один удар сердца, и Данте и след простыл. Садахару открыл глаза и постоял так немного в ожидании, когда ослепленные ярким лучом спутника глаза снова придут в норму. А еще пришлось потратить немного времени, чтобы успокоить лошадей.

Когда Садахару вернулся в Академию, до утра было еще далеко. В такие дни светало поздно, ведь была осень, и ночи казались неприлично длинными.

Нет, Накатоми не отправился к себе. Путь его лежал в покои куратора Синсэн Аши. Конечно, будить Хорхе - себе дороже, но родитель Данте в плане Садахару занимал не последнюю роль. Тут понадобится помощь, здесь можно не сомневаться.

Садахару постучался громко, но постарался сделать это со всей деликатностью.

- Вон! - раздалось из-за двери.

- Я прошу прощения, но кое-что случилось, ками, - протянул Накатоми, переступая с ноги на ногу.

- Да пусть хоть конец света будет!

Садахару не сдавался. Он был морально готов к тому, что Хорхе начнет капризничать или еще чего похуже.

- Я пришел насчет вашего отпрыска Данте. Он в опасности.

Слова были подобраны правильно, потому что секунду спустя дверь рывком открылась, и на пороге стоял в голубой сорочке с рюшами растрепанный Хорхе. Вид у него был такой, будто он собирался убить всех людей, а Инстинкта не существовало в природе.

- Ну-ка повтори, - потребовал он.

Вместо того чтобы сказать, Накатоми решил показать, потому протянул куратору Синсэн Аши Сюгендо письмо, которое нашел у Акито на столе. Хорхе быстро прочитал его и поднял глаза на пророка, ожидая объяснений. Они последовали незамедлительно.

- Командир отправился в Сарумэ. Данте узнал об этом и пошел за ним.

Хорхе неопределенно хмыкнул, а потом отошел в сторону, приглашая незваного гостя войти. Это было хорошим решением, потому что подобные вещи обсуждать в коридоре, по меньшей мере, неудобно.

Апартаменты куратора оказались просторными, а обстановка целиком и полностью отражала характер ее владельца. Ужасающая в своей вычурности бежевая софа с львиными золотыми ножками стояла посреди гостиной, пол устилала шкура какой-то пятнистой кошки, горел камин, украшенный изящной лепниной, люстра имела столько хрусталя, что по всем законам физики потолок должен был обвалиться.

Хорхе недовольно скривился, усаживаясь на софу. Он закинул ногу за ногу, и сорочка задралась, показывая идеально гладкие ноги и острые до невозможности коленки. Своему гостю присесть он не предложил.

- Я не вчера родился, и понимаю, что без тебя здесь не обошлось. Мой Данте еще слишком юн, чтобы в одиночку отправиться в Сарумэ через спутник.

- Я пришел к вам, ками.

Хорхе закатил глаза.

- Я тебя умоляю! Ты пришел ко мне! Но вначале ты отправил моего Данте к Акито.

- Я не отрицаю. Но вы должны меня понять: мы считаем, что это ловушка. Ведь тот, кто покушался на командира, не был найден. И поэтому нужна помощь.

- Моя, - заключил Хорхе.

Он только выглядел таким спокойным, но его выдавали пальцы, которые беспокойно мяли оборку сорочки. Родители всегда ревностно защищают своих детей. А тут, когда отпрыску может грозить опасность...

- Не поймите меня неправильно, ками, но это самый короткий путь. Я использовал Данте, чтобы заставить вас отправиться в Сарумэ и навести там порядок.

- Действительно, - пренебрежительно фыркнул Хорхе. - Так ловко сыграно. В любом другом случае, я бы отказался, но так...

- Совершенно верно, - Накатоми уважительно поклонился. На всякий случай.

Амацукумэ это не разжалобило никоим образом. Он зло щурился и поджимал губы, когда смотрел на Садахару.

- Выметайся, - почти спокойно произнес Хорхе. - После, я прослежу, чтобы вас всех наказали, - он поднял руку и ткнул пальце в сторону пророка. - А тебе достанется особенно.

- Как будет угодно, ками, - еще ниже поклонился Накатоми и удалился.

Теперь можно и вздохнуть с облегчением, потому что все, что нужно, было сделано. Наверное, стоит поблагодарить Небо, что у Данте такие нежные чувства к командиру, иначе бы выйти из положения было бы труднее. Хотя, кто знает исход этой ситуации?

***

02 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода,

Ие-но футана, страна Тэнка, Нара,

Особняк Сарумэ

Выдох...

Колени подкосились, ноги ослабли и дрожали, сердце в груди билось, как сумасшедшее - вот раздвинет ребра и выскочит наружу. Данте, чтобы его успокоить, невольно приложил теплую ладонь к груди. Оно успокаивалось, медленно и нехотя, будто капризничая, сбавляло обороты, а ногам в это время возвращалась твердость. Все же, перед перемещением нужно было снять с себя манжету - удалось бы избежать таких неудобных последствий.

Когда у Данте в голове прояснилось, он осмотрелся, с удивлением отмечая, что находится 'дома'. Здесь ничего не изменилось: все осталось таким, каким он помнил, даже поздние сверчки, стрекотавшие в переспелой траве уныло, звучали настолько до боли знакомо, что от нахлынувших чувств в горле образовался ком. Здесь и пахло домом - не так, как в Академии, которая была призвана лишь копировать традиционную архитектуру Тэнка. И хотя там здания выглядели знакомо: черепичная крыша, с поднятыми вверх концами, несколько ярусов-этажей,  деревянная веранда, раздвижные бумажные двери - тонкие, хлипкие; здесь все это даже ощущалось по-другому. Знакомо. Только вот вряд ли теперь Данте имеет право называть это место своим.

Он невесело усмехнулся, быстро привел себя в порядок и зашагал к дому. Ночь опустилась на двор, темная и густая, точно вишневый сироп. Она прошлась по территории особняка Сарумэ и зажгла фонари. Проснулись и заголосили тени, но они были суетливыми и разговаривали о пустом - производили какие-то шумы, вроде шелеста листвы или натужного скрипа деревьев на ветру, стука бамбукового журавлика или журчания воды, скрипа половиц. Иногда они доносили до слуха обрывки фраз - то шептались слуги, но шептались беспокойно и украдкой, будто чувствовали, что их могут услышать.

Данте открыл дверь и вошел в освещенную скудным светом гостиную. Он прошептал ритуальное 'извините за вторжение' - ведь дом этот больше ему не принадлежал, оставил перед порогом легкие тапочки и пошел по коридору на женскую половину, ступая легко и бесшумно. Память о той или иной скрипящей половице была еще жива в его памяти, и он ловко через них переступал; топать себе он не позволял тоже, хотя это вдруг оказалось неожиданно сложно, учитывая увеличившийся вес тела. Словно окликаясь на его мысли, манжета крепче сжала его предплечье.

 Наверное, он и сам не знал, почему он помедлил у лестницы, прислушиваясь к посторонним звукам. Было слишком тихо, и Данте мог голову дать на отсечение: Амако, утомленная своим недугом, сейчас спит под сонными каплями. Но в комнате принцессы рода Сарумэ Амэ священная тишина была нарушена. Шелестел шелк, высокий, красивый голос что-то говорил, иногда он переплетался с другим, мужским и глубоким, всегда холодным для целого мира и теплым, с нотками нежности - всего для одного человека. Поняв это, Данте вдруг почувствовал злость и ревность. Эти чувства оказались настолько сильны и так захватили его, что он позабыл об осторожности: быстро взбежал по лестнице вверх и со злым оскалом распахнул фусума, ведущие в его бывшую комнату.

Акито сидел на коленях возле порога и при таком бесцеремонном вторжении схватился за меч. Он обнажил его и даже почти активировал кей - Данте почувствовал, как упруго зазвенел воздух. Шеи коснулось лезвие, острое и смертоносное, но остановилось всего за миг до финального удара. Данте в ответ дерзко ухмыльнулся и поднял свой взор на братика.

- Амэ?..- произнес Акито. Без голоса, просто воздухом.

- Узнал, - констатировал Данте.

Но тот скользнул взглядом по фигуре ками, облаченного в тонкую юкату, которая уж точно не могла скрыть отсутствие девичьей груди, и произнес:

- Нет, ошибся, - Данте мог поклясться, что в его голосе прозвучало разочарование.

Он перевел взгляд на девушку, как две капли воды похожую на него, за спиной брата. Вид у нее был донельзя напуганный. А еще...

- Что-то здесь слишком смердит йокаями, - констатировал он свою последнюю мысль. - Один из нас в этой комнате подделка. Кто же это, интересно?

От осознания того, что рядом с человеком находится йокай, Данте чувствовал, что дуреет. Помогала лишь манжета. Она, будто чувствовала его настроение, и так сильно сжимала, руку, что хотелось кричать от боли. И хорошо - именно эта боль отрезвляла.

- Ты, - вынес вердикт Акито.

- Ответ неправильный.

Манжета послушно выполнила команду к отключению и, расстегнувшись, со звоном упала на пол. Данте все еще находился в опасной близости от Акито и его меча, когда его тело начало менять очертания. Изменения эти были не слишком сильными, но достаточно заметными, чтобы девушка всхлипнула от ужаса.

- Охотник! - вдруг произнесла она, и ее контроль над личиной оказался утерян. Ее образ тоже пошел рябью, расплылся, а когда вновь приобрел четкость, оказалось, что на полу сидела рыжеволосая кицуне, испуганная, как мышь перед котом.

- Именно... - произнес Данте, отодвигая в сторону Акито. По его представлениям - в безопасное место.

- Ты! - вдруг выплюнул гений Аши, оценив обстановку. - И она! Вы оба меня дурачили!

Ну, было дело. Что ж тут отрицать очевидное? Данте даже был готов снизойти до объяснений своей лжи, но это позже. Вначале - нужно очистить это место.

- Мою комнату занял йокай. Это... злит, - промурлыкал он, надвигаясь на девушку. У него не было меча, которым он мог бы ее уничтожить, но у него были стремительно растущие смертоносные когти. Они вполне сгодятся, чтобы этого демона разорвать на мелкие части.

- Я не специально! Меня попросили! - попыталась оправдаться она. Но разве Охотник, Инстинкт которого оказался пробужден, будет слушать? Все разумные доводы здесь бессильны, эту девушку ничего не могло спасти, но она пыталась выкарабкаться с таким отчаянным упорством, что заслуживала даже восхищения. - Меня попросили притворяться, сказали, что это нужно на благо всего Поднебесного! А я ведь... я ведь только спасти свою сестру хотела!

Данте склонился над ней, с хищным, животным оскалом. Его рука потянулась к ее дрожащей фигурке, ощущая, что ладонь буквально чешется от нетерпения, а когти жаждут впиться в хрупкую плоть. Кольцо Бизена нагрелось, причиняло боль, но эти предупреждающие импульсы были слишком слабы, чтобы остановить.

- Стой! - Акито не выкрикнул, он просто приказал, властно, правильно, и всего на мгновение Данте заколебался. Он мог бы его послушать, возможно, в другое время и в другом месте, или будь он хоть немного старше, не таким отчаянно горячим и зависимым от Инстинкта. Сейчас же это было просто бесполезно.

- Остановись.

Остатки разума покинули сознание Данте, оставив только одно - желание убить, но где-то глубоко, на самом краю сознания пел голос о том, что нельзя использовать много Сейкатсу для убийства, ведь здесь человек и ему может повредить это. Данте никогда ранее не слышал этого голоса, но послушал бы его в прошлый раз, когда сражался с Принцем. Этот голос был мягким и нежным, ему сложно было сопротивляться.

'Не используй, - пел он. - Не надо'.

- Не буду, - ответил Данте, и какой-то частью сознания, отстраненной и бесстрастной, отметил, как изменился его голос. В нем не было прежней обволакивающей мягкости, теперь это - звериный рык.

Данте взял совсем немного Сейкатсу - экономить и дозировать ее уже научил Эдгар, успев довести это умение до автоматизма. Она, молочно-белая, небесная, воздушная, точно облака, потекла по пальцам, окутала их, точно смертельный яд для йокаев. Кицуне всхлипнула и дернулась, когда его рука коснулась ее белой, тонкой шеи, изящной, красивой. Почему-то вдруг вспомнилась Вивиан, тоже кицуне, старая знакомая, которая спасла его как-то, и с которой у них была умопомрачительная близость, но это воспоминание быстро растаяло, не в силах соперничать с кровавым безумием.

Все случилось неожиданно: в тот момент, когда Охотник уже был готов сломать хрупкую шею, рука вдруг не подчинилась. Тысячи противоречий взметнулись в душе, причиняя нестерпимую боль, но вместо того чтобы закричать, Данте сделал шаг назад.

'Нельзя', - прошептал Инстинкт.

- Ханье, - прошептал Данте с усмешкой. - Внутри нее ханье.

Наполовину человек. И поэтому убить ее он не мог.

Охотник для верности сделал еще несколько шагов назад. Боясь сорваться или закричать от бессилия - ведь нестерпимо хотелось прикончить эту девушку, но человеческая кровь внутри нее не давала этого, Данте нашел глазами свою манжету, а потом попросил:

- Акито, надень, пожалуйста.

На Аши переливался щит, он был готов к самому худшему. Сейкатсу по-прежнему обволакивала руки ками, иногда капала на пол, шипела и разъедала все, чего касалась. Некрасивое, ужасное зрелище.

Акито в просьбе не отказал. Поднял витой кусок металла и защелкнул на предплечье. Чтобы помочь кольцу, манжета впилась в кожу, будто выжигая на ней свои узоры. Она словно заталкивала назад в клетку вырвавшееся безумие, методично и бесцеремонно, и вскоре Данте вместе с поменявшимися очертаниями тела, ощутил облегчение. В голове стало проясняться, и теперь он мог различить отстраненное выражение лица у Акито и большие, наполненные страхом глаза кицуне.

- А теперь будем разбираться, - заявил брат, вовремя оценив обстановку и взяв все в свои руки. - И вам обоим лучше отвечать на мои вопросы. Вначале - ты! - он указал на Данте.

Тот просто пожал плечами.

- Вряд ли я тебе сообщу что-то новое.

- Рассказывай, - потребовал он.

Охотник взглянул на сжавшуюся и дрожащую кицуне. Желание убить ее никуда не делось, но, во всяком случае, не было настолько всепоглощающим, как минуту назад.

- Амако всегда хотела дочь. Но после смерти мужа, будучи бремененной, тронулась умом и потому наряжала меня в женскую одежду.

- Как тебе удавалось так долго притворяться?

Какой странный вопрос...

- Одежда принцессы позволяет скрыть многие отличия мужской фигуры от женской. Хотя... - Данте на миг задумался, - однажды ты видел меня с перевязанной грудью. Мне приходилось накладывать повязки потому, что Жертвы начинают царапать себя перед Пробуждением. Но ты только спросил, зачем мне бандаж...

Акито ничего не ответил. Лишь поджал губы. Похоже, что помнил...

- Меня тошнило от этой лжи, честно. А мама, когда узнавала, что я собираюсь всем рассказать, устраивала истерики. Но все же было решено, что после Церемонии все раскроется. Но... ты видишь, как все получилось.

Акито отвернулся. Данте не знал, поверил ли он ему или нет, на этот счет брат не сказал ни слова. Но все же его не оставляла надежда, что все наладится. И если как раньше уже и не будет, то может хотя бы Акито перестанет отталкивать его и при каждой удобной попытке обдавать презрением?

- Теперь ты, - он кивнул в сторону кицуне. - Рассказывай, что это за цирк.

- Я... у меня сестра полюбила человека, а он живет Сето, и как понимаете, это не Свободная зона, чтобы они были вместе, - дрожащим голосом произнесла она, спотыкаясь почти на каждом слове. - Она так страдала... Я смотреть на нее не могла! А потом... потом вдруг появился господин Рихард и попросил оказать услугу...

Данте хотелось зарычать на нее, но еще больше его интересовало, каким боком в истории с йокаем и фальсификацией замешан Хатиман. Может, не зря ему Хорхе так не доверяет?

- Какую услугу?

Она опустила глаза и замолчала. Акито никогда не отличался терпением, но сейчас оно ему изменило вовсе. Он требовательно и безапелляционно повторил вопрос.

- Он... он сказал, что во время Церемонии произошла трагедия, и я должна буду изображать принцессу рода Сарумэ...

- Для чего?

- Я ведь кицуне, фрейлина, понимаете? И в искусстве любви кое-что смыслю...

Глаза Акито потемнели от гнева. Увидев это, Данте отшатнулся - он всегда боялся, когда мама или брат начинали злиться. Он тогда замирал, как кролик перед удавом.

- Ты что же сейчас пытаешься мне предложить свои сомнительные прелести? - рявкнул Акито. Похоже, он что-то не так понял. Так часто бывает.

- Нет-нет, это... не предлагаю. Я просто рассказываю о... поручении...

Акито удовлетворенно кивнул.

- Я тебя слушаю.

- Он хотел... хотел... - девушка запнулась, глотнула воздуха, точно рыба, выброшенная из воды, и бросилась в омут с головой: - Я... должна была забеременеть от вас...

Когда она произнесла последнее слово, то сжалась так, будто готовилась к тому, что ее будут бить. Но Акито не шелохнулся. Он вовсе выглядел так, словно и не слышал последней фразы. Сам же Данте был настолько изумлен, что ни понять, ни осознать информацию оказался не в состоянии. Вопрос 'Зачем?' впечатался в его сознание, большой и яркий, он был похож на четкий иероглиф, нарисованный на бумаге...

- Господин Рихард не мог такого предложить. Ты лжешь, - спокойно произнес Акито.

- Не лгу!

- Ты сама его одурачила. И теперь придумала эту историю...

Данте закусил губу. Вот почему Акито всегда верил в то, что не кажется ложью на первый взгляд. Вот сделает неверный вывод, и потом  переубедить его, что барана заставить сделать что-то, когда он очень не хочет.

- Какой в этом смысл? - продолжал наступать Акито. На его губах играла усмешка. - Совершенно никакого. Господин ректор знает, как я отношусь к Амэ. Знает, что она моя сестра, и требовать от меня кровосмешения? Решить, что я дотронусь до святого? Да ни за что. Поэтому ты лжешь!

Данте бы польстили слова Акито об 'отношении' и 'святом', если бы брат сейчас говорил о нем. Быть может, в каких-то вещах в плане учебы или еще чего он соображал медленно или вообще не соображал, но вещи, касающиеся отношений, чувствовал невероятно тонко. И сейчас  знал, что речь идет не о нем, а о каком-то образе, идеализированном и даже придуманном, который никто не смел порочить.

В какой-то момент вспыхнула боль, когда Данте вдруг осознал, что Акито, его Акито, никогда не видел его настоящего. И когда он смотрел на сестру, когда он защищал сестру, когда он говорил, что она не должна выходить замуж - он видел нечто свое, идеализированное, и сражался, чтобы этот образ не был опорочен, остался чистым. А брак, муж, тяжелый живот, а потом дети, делали образ его совершенной сестры слишком земным.

- Мне незачем вам лгать! - отчаянно возразила она. - В моих словах лишь правда!

- Тебе не одурачить меня и не разжалобить. За свои слова и за свои действия ты заслуживаешь самой суровой кары - смерти, - он повернулся, взглянул на Данте.  Наверное, Акито понял, что если ками не убил ее сразу, то этого уже не сделает, его рука привычно легла на рукоять катаны.

- Нет! Пожалуйста! Я ничего такого не сделала! Пожалуйста! - взмолилась девушка. Она упала на пол, в ноги Акито. Из ее глаз текли слезы, но они вряд ли могли разжалобить такого, как брат.

Данте не мог смотреть на происходящее и потому отвернулся. Он не смог убить йокая, потому что она была тяжела от человека, но это не значит, что Охотник заступится за нее. Все существо ками было согласно с решением Акито, просто оно не могло действовать, помочь в чем-то.

Наверное, она даже не вскрикнет, когда все будет кончено...

Но Данте ошибался, как ошибался и Акито, когда решил зарубить ее. Потому что ее голос, отчаянный и высокий, полный какой-то ненормальной надежды, вдруг разорвал установившуюся настороженную тишину.

- Господин Кимэй! - выкрикнула она, и Данте вздрогнул, мгновенно повернулся и сбил Акито с ног, бросившись на него.

Раздался глухой хлопок - темная, сильная аура заполнила комнату, слишком густая, чтобы принадлежать ками или Аши. Йокай. Это был йокай невероятной силы. Его запах распространился сразу, защекотал ноздри, манжета среагировала на отклик Инстинкта, нагрелась и затрещала, предупреждая от необдуманных действий. Как ни странно, но Акито замер под Данте, доверяя, разрешая снова стать его щитом, как и недавно.

Его меч раскрошился, и осколки, окутанные агрессивной водной Сейкатсу, посыпались на пол, блестя россыпью бриллиантов. Акито по-прежнему сжимал рукоять, будто не веря, что его верная катана оказалась так легко побеждена.

Первое, что Данте увидел, когда повернул голову - серый шелк. Воздушный, легкий, похожий на облака в грозовом небе. Потом - длинные волосы аспидно-серого цвета. И только после этого - лицо. Знакомое. Данте видел его, и не раз, видел близко. Этому... существу он доверял свою жизнь, ведь никогда бы не подумал, что такое может произойти.

- Удивлен, Данте? - спросил он со свойственной ему деликатностью. Так знакомо и просто, что у Данте возникли сомнения в реальности происходящего.

- Есть немного.

Охотник поднялся и встал между этим йокаем и Акито. Он все еще собирался его защищать, хотя уже сейчас чувствовал, что в схватке с ним, проиграет.

- Ты... йокай? - такой глупый вопрос, но ничего не поделаешь.

Тот улыбнулся.

- Я думаю, что все же нет. Нечто другое. Знаешь, Данте, когда ками теряет свой меч, то у него есть выбор, кем быть. Превратиться в низшего йокая и потерять разум; сохранить разум, но полностью лишиться своей силы, или же получить силу, сохранить разум, но лишиться Инстинкта. Мой выбор - третий.

- Ты пахнешь йокаем, - заметил Данте. Он слушал речи Кимэя, но ни на мгновение не расслаблялся.

- Охотники тоже пахнут йокаями. Это всего лишь Сейкатсу, на которую ты реагируешь.

- Что ты здесь делаешь? - это уже Акито. Он хотел выйти из-за спины Данте, но ками ему не позволил - сделал шаг в сторону, когда брат  попытался. - Тебя послал Рихард?

Кимэй покачал головой.

- Нет. Он не в курсе моего отсутствия. Наверное, стоит прояснить некоторый момент: мы действуем по отдельности и преследуем разные цели.

- Что за цели?

Йокай - нет, все же Данте нисколько не сомневался, что Кимэй им был, -  покачал головой.

- Что касается Хатимана, он меня в свои планы не посвящает, - ответил Кимэй спокойно. - Мои же - вряд ли тебе понравятся. Я не стану пытаться тебе доказать что-либо, или объяснять причины своих поступков, ведь верю, что однажды придет время, и ты поймешь меня... Хотя сейчас я должен попросить прощения за то, что Данте оказался ранен по моей вине. Зная, как ты к нему относишься...

- Я никак к нему не отношусь, - возразил Акито.

Данте же вдруг осознал смысл сказанного Кимэем и распахнул от удивления глаза. Он не мог вымолвить ни слова, ведь понял, что Кимэй их предал. Он не просто был этой мерзкой тварью, йокаем, он был еще и предателем, который покушался на самое дорогое...

- Так это ты его убить хотел?! - ощетинился Данте.

Кимэй кивнул, внимательно глядя на ками. Наверное, со стороны Данте выглядел забавно - волчонок, который стоит перед большим и страшным зверем. Зверем, во много раз сильнее него самого, но не отступает. Потому что не может, не имеет права, не хочет...

- Я не хочу его убить, я хочу стать ему родителем, - пояснил Кимэй. - Но в Академии это почти невозможно. Моя первая попытка провалилась, и я сожалею, Данте, что ты получил ранение, - Кимэй выглядел искренне виноватым. - Для второй попытки я выбрал более надежное и отдаленное место.

- У тебя ничего не получится! - прорычал Данте. Рядом усмехнулся Акито. Похоже, он тоже считал, что его персона йокаям не по зубам. Конечно, расклад сил не особо прекрасный: Аши, хоть и гений, и Охотник, который ничего не смыслит в искусстве боя, против сильного и опытного йокая, бывшего ками, Сошу.

- Прошу тебя, Данте, не мешай мне. Я не хочу причинять вред. Ты ведь Сокровище...

Сокровище... Память мутная, рваная, слишком размытая напомнила о том, что Данте где-то слышал подобное. Летом, когда шел по лесу, а впереди мелькала Вивиан, так похожая на эту рыжеволосую кицуне, что сейчас от ужаса забилась в угол и сжалась, вздрагивая от каждого звука... Он помнил, как Вивиан его защищала от Принца Итидзе, когда говорила, что убивать его нельзя. Тогда она тоже называла его Сокровищем... Повелителя. Что же это значит? Хотя нет, неважно! Сейчас Акито в опасности, а потом, все остальное потом!

Акито снова усмехнулся. Встав за спиной Данте, он наклонился к его уху и произнес.

- Ты же ками. А я человек. Так исполни свою святую обязанность - защити меня. Прямо сейчас, убей йокая, пока он не покончил со мной.

Это была провокация. Поддаваться на нее было глупо, - говорил разум, у которого манжетой купировали Инстинкт. Нужно вести переговоры. Убалтывать, договариваться, ставить условия, искать слабые места, играть на них. Открытое противостояние - это заведомо проигрышный вариант, а так есть какой-то шанс. Но Акито... Зачем он это сказал? И зачем коснулся его руки, будто собираясь поддержать, а на самом деле нажимая на автоматическую защелку на манжете. Неужели...

Она щелкнула и упала на пол. Данте повернулся к Акито, глядя на него со страданием и непониманием. Перед тем, как его сознание может отключиться, и он натворит здесь дел, ему хотелось взглянуть в лицо брату и узнать причину такого поступка. Акито испугался за свою жизнь и таким образом просит защиты? Он верит в то, что Данте может победить? Он направляет его? Нет, все не то. Лицо Акито выражало такое удовлетворение, что Данте почувствовал ужас. Брат ему сейчас мстил за ложь, отказывался от него и избавлялся, как от ненужной игрушки.

- Чего ты ждешь? - спросил он. Синие-синие глаза, глубокие и невероятно жестокие. Для Данте в них ничего нет, кроме презрения.

- Зря ты это сделал, Акито, - укорил его Кимэй. - Ты ведь не простишь себе, если с ним  что-то случится...

- Так ты еще и душевного доктора из себя изображаешь?..

Жесткий, точно наждак, голос Акито прошелся по оголенным нервам и потонул в красном мареве, которое было вызвано пробужденным Инстинктом. Кажется, они и дальше о чем-то говорили, но Данте уже не слышал. В его ушах стучала кровь, а тело распирало от ярости. Он собирал Сейкатсу, не обязательно своей стихии, а любую, до какой мог дотянуться. Акито шире ухмыльнулся, довольно, удовлетворенно, его глаза горели демоническим зловещим огнем, а лицо имело такое выражение, будто он единственный в целом мире имеет право на свою месть.  Наверное, именно это и слегка отрезвило Данте.

'Не причинить вреда человеку', - это была последняя разумная мысль, посетившая его. С ней он и бросился в атаку.

***

02 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода,

Ие-но футана, страна Тэнка, Нара,

Особняк Сарумэ

Ночь была на исходе, когда спутник сверкнул зеленым в третий раз. На востоке уже забрезжил рассвет, но солнце пока не спешило выкатываться из-за виднеющейся вдали горы с ледяным пиком. За ней начинались обширные земли Имубэ, отчего казалось, что солнце ночевало именно у этих добрых соседей.

Ками, которого принес спутник, мало интересовали красоты и особенности природы. А сейчас его особенно все раздражало - и отсутствие укладки на голове; и то, что его разбудили ночью и заставили переться, йокай знает куда; и то, что рассвет еще не наступил и потому давал мало света; и, конечно, хронический идиотизм окружающих, которым болели все, кроме самого ками. Вот если бы у одного было больше ума, чтобы задуматься о подозрительности присланного письма, а у другого - чтобы позвать на помощь, то возможно, и с укладкой сейчас дела обстояли бы иначе, и ночной сон никто бы не прерывал, а рассвет бы наступил намного позже. Но к великому раздражению этого не произошло, а сложилось все так, как сложилось.

Хорхе вздохнул теперь огорченно: в данный момент он бы с удовольствием поизображал великого страдальца, но зрителей не было. Не утренним же теням показывать представление! 'Ну, ничего, - со злостью подумал он. - Вот только разберусь со всеми ними! Жалеть не стану!'

То, что с разбирательствами стоило поспешить, ками сообщила тень. Она была утренней и поэтому едва живой, но нескольких звуков Хорхе хватило, чтобы понять - дело абсолютнейшая дрянь. Не медля боле, он сорвался в кехо. Об осторожности родитель Данте и думать не хотел, поэтому взял интенсивную скорость. Когда от распространяемого им ультразвука где-то неподалеку задребезжало стекло, и зазвенели стаканы, Хорхе ощутил почти мрачное удовлетворение: пусть эти твари, кем бы они ни были, знают, что помощь к Данте идет.

Воронам, которые вполне себе проснулись и теперь возвещали об этом своим бессмысленным криком всю округу, не понравилась близость ками в кехо. Они заорали еще сильнее, обиженно и зло, будто обещая отомстить и нагадить кому-нибудь на роскошную укладку при первой возможности, когда покидали облюбованный им сад. Слуги выбежали во двор, чтобы посмотреть, что происходит. Они не увидели ничего, но ощущая, что что-то мрачное нависло над всем особняком, поспешили снова зайти в дом. Покидать свои апартаменты и идти проверять, как там хозяева, они не спешили, ведь знали, что прибыл господин Акито. А когда он в доме, никакой войны не надо. Тут лучше выбрать мудрую тактику: окопаться у себя и не выходить, пока не позовут. Особенно, первые дни, когда госпожа Амако и господин Акито решают территориальные вопросы.

Хорхе вошел в хозяйский дом без приглашения, пронесся по коридору, даже и не думая о том, чтобы снять обувь, взбежал по лестнице вверх, ведущей на женскую половину, и остановился только у распахнутых дверей. Обстановка не просто удручала, она заставляла выбирать: либо забиться в истерике от нелепости происходящего, либо придушить кого-нибудь, виновного в происходящем или не очень. Впрочем, долго это чувство противоречия не продержалось, потому что Хорхе быстро сориентировался в ситуации. И она ему настолько не понравилась, что он решил об этом сообщить громко и с апломбом:

- Я сейчас заплачу! Какая милая скульптурная группа!

Кицуне с ханье в животе, Кимэй, который соизволил показать свое истинное лицо - Хорхе давно подозревал, что дело тут не чисто; озверевший Данте почти до состояния 'Сейчас сниму кольцо и превращу особняк Сарумэ в руины' и гений всея Аши, смотрящий на всех с чувством превосходства. Последнее выглядело несколько неуместно и чересчур пафосно - Хорхе в этом разбирался, как никто другой. Вся эта картина представляла собой иррациональное зрелище, схожее с взбесившейся Сейкатсу.

- Доброе утро, Хорхе, - как ни в чем не бывало поздоровался Кимэй. Словно и не его сейчас пытался придушить Данте, которого тот с легкостью удерживал на вытянутых руках.

- Не вижу ничего доброго, - скривился куратор, вытаскивая меч из ножен. - Когда меня разбудили, мне снился чудный сон...

- Бывает... Ты мне не поможешь с Данте? Очень уж не хочется ему навредить, а успокоить я его не в состоянии.

- С такой-то вонью, конечно, он не угомонится, - фыркнул куратор. То, что Кимэй причинять вред его отпрыску не хотел, видно было сразу. Хорхе мог поставить свой меч против дохлой утки Рихарда, что предатель по имени Курадо Кимэй обращался с ним почти деликатно. Йокаю ничего не стоило прикончить Данте здесь и сейчас - сил у него для этого было более чем достаточно.

Хорхе поднял руку и, схватив несколько нитей Сейкатсу, уже услужливо вытянутых заранее Данте, но еще не преобразованных в кей,  быстро сотворил нужные путы. Они быстро и методично спеленали отпрыска в беснующуюся гусеницу на раскаленной сковородке. Отмечая эти трепыхания, родитель раздумывал, обездвижить его совсем или нет, и принял решение в пользу второго - все-таки Данте сам виноват в своей несдержанности, так пусть помучается. Кицуне в углу в очередной раз всхлипнула - видно, считала своим долгом обеспечить всем присутствующим звуковое сопровождение происходящего. Акито взглянул на спеленатого Охотник равнодушно. Вид у него был такой, будто он находился на скучной лекции. Хорхе это несколько обижало.

Кимэй вернул к себе внимание, двинувшись. Амацукумэ насторожился, крепче сжал рукоять верной катаны и сделал всего один шаг вперед, чтобы встать в боевую стойку. Несмотря на то, что Хорхе был готов к драке, он всем своим видом излучал презрение. Кривились в нем тонкие губы, когда ками смотрел на своего будущего противника, сверкали им глаза.

- Я не хочу с тобой драться, - заявил Кимэй. - Все, что мне нужно сейчас - это Акито.

- Я бы тебе его с удовольствием отдал, - откровенно ответил Хорхе, бросая косой взгляд на гения Аши. - Он меня уже достал так, что сил больше нет никаких. Но видишь вон ту кучку? - 'кучкой' был назван валяющийся на полу Данте. - Из-за нее я не могу тебе этого позволить. Мой сын Бизен, это, знаешь ли, так хлопотно...

- Могу себе представить.

Хорхе снова фыркнул.

- Так что мы будем драться, - заключил он. - Ты возьмешь катану или тебя привлекают варварские способы?

К 'варварским способам' относилось использование когтей или грубая сила Сейкатсу. В каком-то смысле со стороны Хорхе этот вопрос был издевательством, ведь на руках новоиспеченного йокая когтей не наблюдалось. Они по-прежнему оставались обломанными и короткими.

- Давно хотел проверить тебя на прочность, - пожал плечами Кимэй. Он старался выглядеть равнодушным, но все же не смог скрыть того, что расстроен. Он что, правда, полагал, что удастся обойтись без драки? Какая-то совершенно неуместная для Сошу мягкость. Хотя, для Сошу ли? Он ведь не ками больше, а тварь похуже йокая. Йокаи не предают своих, как этот.

- Не обольщайся насчет меня, - парировал Хорхе.

Кимэй согласно кивнул. Он вытянул руку, и в раскрытую ладонь, явившись из ниоткуда, лег меч. Он мало напоминал катану, ведь был прямым и заточенным с двух сторон. Его лезвие украшали изящные узоры и драгоценные камни. Хорхе, которого слишком тщательно учили ковке меча, на это только усмехнулся. Катаны совершенны - из-за изгиба они лучше и легче режут, из-за того, что заточка односторонняя, режущий край становится еще острее. То, что находится в руках у Кимэя - это просто смех. К тому же эти 'украшения' типа узоров и камней казались неуместными и щегольскими.

- Ты даже пользуешься йокайскими штучками... - издевательски пропел Хорхе.

- Ты о телепортации или о самом мече? - осведомился противник. - Так знай: телепортация - довольно полезное умение, для простого ками недоступное, и я не вижу препятствий не использовать ее. А насчет меча, - Кимэй прокрутил его в руке, - у йокаев свои секреты совершенства.

- Ну-ну, - Хорхе был не из тех, кого было легко впечатлить. К тому же меч этот украшен чересчур безвкусно, чтобы его заинтересовать. - Начнем.

Он половчее перехватил катану и бросился в атаку. Находящиеся в комнате могли увидеть, как ками, который всего мгновение назад стоял на месте, испарился. И в тот же миг послышался скрежет и звон: Кимэй вскинул меч, быстро и резко повернулся, становясь в защитную стойку. Огненным цветком расцвели искры, желтый туман окутал его, зыбкий, неясный - только и успевай отбиваться. Всегда доброе и мягкое лицо Кимэя вдруг исказилось, появился хищный, ему нехарактерный оскал, а движения стали четкими, размеренными и даже на первый взгляд небрежными, но на самом деле экономными и четко рассчитанными, будто он заранее знал, откуда последует атака.

В какой-то момент противники отскочили друг от друга, как два мяча, столкнувшиеся друг с другом, Хорхе замедлился, показался, тормозя когтями по татами и вспарывая их. Он припал к полу, точно кот, готовящийся к прыжку, приподнял голову, глядя на Кимэя с азартом. Курадо же оставался прямым и несгибаемым, точно железный прут.

- Кехо без ультразвука, - уважительно кивнул он.

Хорхе широко усмехнулся. Конечно, без него, ведь куратор Синсэн Аши очень гордился своей реакцией.

- Полагаюсь только на зрение.

- Хорхе, - вздохнул Кимэй с жалостью, - я не утратил способности к кехо.

Амацукумэ ждал чего-то подобного. Он уже не первый раз участвовал в бою, и недооценивать противника было не в его правилах.

- Так вперед, - его улыбка сверкнула.

Кимэй не стал медлить - перешел в специальный режим быстро и почти мгновенно. Атаковал. Тоже без ультразвука, но тем хуже для него.

Со стороны эти двое выглядели странно: двигались резко, рывками, то пропадали из поля зрения, то возникали на месте. В моменты, когда их можно было видеть, они были похожи на ожившую галерею полотен, которые изображают одну битву в разных ракурсах. Вот Хорхе, согнув колени, парирует удар, слегка прогибается, когда Кимэй пытается его дожать. Или уже несколько другая ситуация: атакует Амацукумэ, а его противник быстро уворачивается.  И не понятно, кто сильней и каков исход будет этой битвы. Наверное, она может продолжаться сколь угодно долго, ведь силы равны.

- Помоги мне, Акито, - быстро прошептал Данте, ползком добравшись до ног брата. Тот посмотрел вниз надменно, как на букашку, его лицо перекосило, словно его переполнял ядовитый гнев. Но слишком уж велика была эта надменность, чтобы казаться естественной, а не маской. - Ты же можешь освободить меня, я знаю...

Данте выглядел почти нормальным и вменяемым. Но такими кажутся еще душевно больные, когда пытаются добиться того, что им нужно. Акито знал, что такое настоящее безумие, поэтому быстро его нашел в глубине распахнутых лиловых глаз.

- Ты же хотел, чтобы я тебя защитил... - продолжал он.

- Замолчи.

Данте в ответ только мягко хихикнул.

- Кто ж знал, что времена так изменятся, а? Что теперь мне придется оберегать тебя, а не наоборот. А ведь раньше...

Акито только приподнял бровь.

- Тебе рот заткнуть?

- Ты всегда верил в мою хрупкость, только... от матери почему-то защищать не спешил, - в его тоне послышались обвиняющие нотки. - Ты же мог нажаловаться деду... Он бы не потерпел, что его любимую внучку избивают.

Акито стиснул челюсти и сжал кулаки.

- Тебе была нужна семья.

- Такая? - рассмеялся, почти промурлыкал Данте. - Ты уверен?

Брат промолчал.

- Но знаешь, я не жалею, - продолжил он. - Было и счастливое время...

Драка тем временем перестала быть простыми обменами ударов с кехо и без, а приобретала более крупные масштабы: разлетелась ваза, выбили вначале одни двери, а потом и те, что оказались по соседству. Хорхе смеялся, наслаждаясь битвой с тем, кто ему давно не нравился, Кимэй молчал и был сосредоточен.

Амацукумэ подскочил к кицуне и схватил ее за шиворот. Курадо в роли щита девушку не принял, и просто атаковал с другой стороны. Хорхе пришлось в спешном порядке выставлять щит понадежнее и одновременно прицельно бросать в сторону своего отпрыска свой мудреный снаряд.

- Давай, детка, - Хорхе блокировал удар. - Развлеки беседой моего сына, - теперь пришел черед его атаки, а дорогих ваз в комнате принцессы оказалось немало. - Иначе он заболтает нашего гения, - усмешка, когда ваза полетела прямо в Кимэя, - и мне придет подмога, - Курадо ловко уклонился от самонаводящейся с помощью Сейкатсу вазы и ответил разрядом кей, - и твоему помощнику придется несладко. Расскажи, что ли... - кей просвистела в опасной близости от головы - не увернулся бы, волосы припалила, - ...какую-нибудь душераздирающую историю своей жизни! Уверен... ох... у тебя их много!

Кицуне хоть и была сообразительной девушкой, но оказалась к бою неприспособленной и паниковала почем зря. Поэтому при попадании в Акито, забилась и постаралась его оцарапать, как можно глубже, словно защищая свою жизнь. Гений Аши скрутил ее быстро и методично - видно, что у него имелся опыт в таких делах. Вскоре она даже брыкаться перестала, а просто лежала распластанная на полу рядом со все еще обездвиженным Данте. Тот повернул голову и взирал на происходящее если не с философским выражением лица, то очень близким к этому.

- Успокоилась? - осведомился Акито.

Кицуне помолчала, не зная, что ответить, но со временем и с усиливающейся хваткой стальных пальцев Акито на запястьях, кивнула. Акито хмыкнул и отпустил ее. Данте соображал в это время плохо, сознание по-прежнему мутил настырный Инстинкт, но Данте вдруг осознал, что в глазах брата не было ненависти, когда он смотрел на девушку. Наблюдалось нечто вроде жалости, но того ледяного презрения, которым он с готовностью окатывал всех, кто хоть отдаленно напоминал ками, не было и в помине. К ней, как к девушке, как, наверное, к привлекательной кицуне и фрейлине, он проявил несвойственную ему мягкость. Очень нелогичную мягкость, ведь она же его обманула! Данте очень хотелось думать, что это не являлось следствием того, что Акито целиком и полностью всю вину переложил на своего бывшего родственника. Ведь на него он смотрел, как на врага всей человеческой расы.

- Извините... - искренне произнесла девушка, глаза ее наполнились слезами. - Извините меня...

Акито кивнул, глядя в ее лицо.

- БЕРЕГИСЬ!.. - только и успел крикнуть Данте, чтобы предупредить брата, когда увидел, что эта мерзкая дама нащупала осколок вазы и вонзила его в Акито. У Акито  была хорошая реакция, ее хватило, чтобы увернуться от удара. Кицуне целила в незащищенное горло, но попала в плечо.

Данте всхлипнул от страха и одновременного облегчения, когда понял, что все обошлось. Акито же, не колеблясь,  ударил девушку по лицу. Она вскрикнула и дернулась, стараясь вырваться, но ее слишком хорошо держали.

- Я бы на тебя натравил этого ручного зверька, - процедил брат, кивком указывая на Данте, - но он отказывается тебя убивать. Поэтому придется это все же сделать мне!

После его слов кицуне застыла на полу, глядя на то, как Акито безжалостно собирает Сейкатсу. Она была сильной и напоминала грозу - высекала молнии и гремела. Девушка смотрела на все это с ужасом и отчаянием, с обреченностью. Но ей хотелось жить, так отчаянно, так сильно, что она вся оцепенела, не зная, что делать. Дважды ее пытались убить эти люди, и дважды что-то их останавливало. Но случится ли чудо в третий раз - она не знала.

- Я просто хотела, как лучше... - попыталась оправдаться она, но ее голос потонул в грохоте Сейкатсу Сарумэ Акито и звуках боя ками. Сейчас ее никто не мог слышать.

Она говорила правду. И на Аши она покушалась только потому, что хотела помочь господину Кимэю...

Глаза Акито, подсвеченные яркой водной Сейкатсу, смотрели непоколебимо. И рука его не дрожала, когда опускалась на ее уязвимый, ничем не защищенный живот.

'Я хочу жить...' - подумала Анита отстраненно.

'Ты будешь жить', - рассмеялся кто-то очень близко.

А потом огромный цветной вихрь Сейкатсу подхватил ее, закружил и унес далеко-далеко...

***

02 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода,

Ие-но футана, страна Тэнка, Нара,

Особняк Сарумэ

'И зачем?'

'Просто не люблю бессмысленные смерти'.

'А, ну да'.

Тишина. Только отчаянно и зловеще завывает на улице ветер. Даже битва остановилась. Все участники смотрели на место, где должна была лежать мертвая кицуне, а в итоге зияла дыра в полу. И никакой разорванной плоти. Ни кусочка. Эти существа выглядели так забавно, их лица приобрели настолько недоуменные выражения, что хотелось рассмеяться в голос, не думая о конспирации. Особенно непередаваемым было лицо Сарумэ Акито, который выглядел ребенком, у которого отобрали конфету.

'Мне он нравится. Такой интересный. Давай, заберем его с собой, когда закончим?'

'Там видно будет'.

Тишина нарушилась. Ками начали обсуждать причину исчезновения и строили нелепые предположения. Только зря старались...

Их разговоры были уже неинтересны. Зато так и тянуло за язык обсудить одного из участников данного действа - того, посмотреть на которого сегодня они и пришли.

'Кто бы мог подумать, что Сарумэ Акито окажется таким романтиком? Это похоже на 'культ прекрасной дамы' не находишь?'

Собеседник с удовольствием поддержал разговор.

'Дамы, которой никогда не существовало'.

'Но он ее придумал и идеализировал. Наверное, даже хорошо, что Сарумэ Амэ никогда не существовало'.

'Но нужно понимать, что Амэ-но-удзумэ-но микото почти идеальная фигура для поклонения'.

Разумеется это так.

'Муза. Она дарит вдохновение. При всей своей черствости и неповоротливости, он одухотворен больше прочих'.

'Конечно'.

'И он нуждается в ней, во вдохновении'.

 'Без сомнений'.

***

02 день месяца Райдзин 491 года Одиннадцатого исхода,

Ие-но футана, страна Тэнка, Нара,

Особняк Сарумэ

- Кимэй, твоя работа? Не могу поверить, что ты стал так силен, что смог преодолеть мой телепортационный щит! - произнес Хорхе, смахивая пот со лба. А Кимэй что-то не выглядел уверенным. Значит, все же он здесь не при чем. Похоже, плавает рядом рыба побольше.

- Я думаю, сейчас это неважно, - отозвался тот.

- Да, определенно. Нам пора с тобой уже разобраться раз и навсегда, так? Данте! - Хорхе тряхнул в его сторону золотистой шевелюрой. - Бери свое сокровище и мотай отсюда...

Данте неуверенно приподнял голову.

- Но...

- Что 'но'? Слышать не хочу! Я же о нем, забочусь, глупый! Вот сейчас будет много-много Сейкатсу, выдержит ли его щит от такой близости? - Хорхе поиграл с интонациями, чтобы побольше впечатлить глупого отпрыска.

- А ты? - тихо спросил он.

- Что я? - фыркнул родитель. - Немаленький уже. И как с йокаями разбираться - знаю.

- Ты считаешь, что я вас так просто отпущу? - спокойно вопросил Кимэй, слушая разговоры ками.

- А тебя кто-то спрашивать будет? - осведомился Акито с присущей ему 'деликатностью'. - К тому же делать мне здесь больше нечего. Пора возвращаться в Академию.

- А за свой родной дом не боишься? - поддел его Хорхе.

Тот только скривился.

- Мой дом - это Академия, - выплюнул он. - Здесь у меня ничего нет.

Данте почувствовал обиду. Но речь ведь об Акито. На его слова не стоит обижаться, потому что он... некоторые вещи сам порой не понимает. Во всяком случае, ему хотелось так думать.

- Так иди уже домой! - не выдержал Хорхе. - Что тут поэмы сочиняешь?

Ощущение исчезнувших пут оказалось настолько неожиданным, что Данте не сразу и понял, что свободен. Он осторожно пошевелил руками и ногами, а потом дотянулся до валяющейся на полу манжеты и поднялся на ноги. Акито не стал его ждать и направился к выходу. От него пахло кровью, и это тревожило Данте, но он знал, что это просто царапина, ничего больше.

- Не отпущу! - крикнул Кимэй и бросился за ним, но дорогу ему преградил Хорхе. Все-таки очень полезно иметь такого сильного родителя: он из передряг вытаскивает. Курадо остановился и усмехнулся. Он признал, что ему вначале придется победить Хорхе.

- Все будет в порядке? - спросил Данте несмело. - Ну, с моей семьей.

- О, я тебя умоляю! - Хорхе скорчил гримасу. - Неужели ты до сих пор не понял, что здесь только слуги, и то на своей половине. Ничего не будет. Я даже постараюсь не особо разгромить особняк.

- Хорошо, - кивнул Данте. - А ты?

- Думаешь, я с ками, превращенным в йокая, не справлюсь? Да я, будучи студентом, Гоэна победил! Ты за кого меня принимаешь?

- Не хвалился бы раньше времени, - осадил его Кимэй.

- Нет уж, в себе я уверен. А вот ты в себе? - он снова поднял свою катану. А Кимэй - свой меч.

- Давай, проверим.

Поняв, что никто больше с ним разговаривать не станет, Данте помчался за Акито. Будет очень обидно, если спутник уйдет без него. Все-таки поблизости могут быть йокаи, и довести брата до Академии - это священный долг. А Хорхе... Хорхе справится. Хотя, возможно, Данте просто и понятия не имел насчет силы Кимэя. Оставалось лишь верить в своего родителя.

У неба есть потрясающая особенность: когда портал спутника открывается несколько раз в одном месте в короткий промежуток времени, облака заворачиваются в кольцо. Иногда кажется, что это огромный дракон, который кусает свой хвост - красивое и завораживающее зрелище, но почти всегда сообщающее о том, что в данном месте случилась беда. Сейчас этот дракон кружил над особняком Сарумэ...

Данте подбежал к Акито и остановился рядом. Брат не удостоил его и взглядом. Он застыл на месте, ожидая финальной навигации орбитального спутника. Вел он себя, как ни в чем не бывало, а на раненное плечо, из которого до сих пор сочилась кровь, внимания не обращал. И правда, царапина ведь. Но Данте все равно шагнул к Акито, порываясь помочь: перевязать или промокнуть  кровь, может быть.  Акито остановил его:

- Не приближайся!

- Прости.

- И слышать не хочу!

- Ты имеешь право злиться...

- Замолчи!

- Акито... Как тебя убедить в моей искренности? - со страданием спросил Данте.

Брат повернулся и окатил ледяным презрением. Отчего же он такой холодный? Отчего упрямый? Но ведь дорог любым, несмотря ни на что.

- Хочешь, чтобы я тебе поверил? - Данте, не веря в свое счастье, кивнул. - Тогда оставь меня в покое. Никогда больше не появляйся в моей жизни, чтобы я забыл о твоем существовании. Понятно? Не ходи за мной, как привязанный! Не закрывай собой меня, когда мне грозит опасность!

- Но...

Спутник моргнул раз в чистом небе, будто подмигивая им, стоящим на земле, моргнул второй - предупреждал, что команда принята и отмене не подлежит, а потом бросил вниз ослепительно яркий луч, растворяя собой путников. В этот самый момент на женской половине дома Сарумэ что-то оглушительно грохнуло, крыша посыпала черепицей, с треском проломилась стена. Будто северное сияние спустилось с небес - но это всего лишь нити Великого потока, еще призрачные и безопасные, но уже готовые к тому, что настоящий мастер сплетет их в смерть. На миг оранжевым маревом вспыхнул купол щита, а потом стал прозрачным, и сквозь него можно было различить двоих, схватившихся насмерть. Больше не было нужды сдерживаться. Настало время измерить силу противника. Бывшая Сошу против талантливой Ямато. Кто победит?

Но Данте этого уже не видел. Спутник почти нежно подхватил их с Акито и понес к Академии. В холодный и уже знакомый осенний лес, где трава хрустит под ногами от изморози и вода покрылась коркой льда, которая затекла в отпечатки лошадиных копыт.

- Надо перевязать. Вдруг грязь какая попадет? - заволновался Данте, но его смирили недовольным взглядом.

Акито молча взял курс на Академию. Данте поплелся следом.

- Насчет твоего предложения... - вновь нарушил глубокую предрассветную тишину Данте. - Знаешь, так не пойдет. Можешь мне не верить, но это не значит, что я оставлю тебя в покое.

Акито долго не отвечал. Данте и не надеялся, что это произойдет, так что когда заговорил, оказался удивлен до глубины души.

- Тогда придется тебя убить.

- Ты меня не убил до этого, не убьешь и сейчас.

- Хорошо меня знаешь?

Данте ухмыльнулся. Когда Акито начинал с ним разговаривать, казалось, что он и злиться перестает. Конечно, лишь видимость.

- Лучше, чем кто-либо.

- Вряд ли.

До самой Академии они больше не разговаривали. Вернее, Данте пытался, но Акито делал вид, что оглох. В конце концов и Данте надоело стучать в закрытую дверь, он и замолчал. Его думы, совсем не веселые, то и дело возвращались к Хорхе. Справится ли он или нет? А может, стоит пойти попросить помощи? Но не к Рихарду - он здесь замешан слишком явно, из передряги сына может и не захотеть вытаскивать. Может, к наставнику меча? Он хоть и недолюбливает Хорхе, но смерти ему явно не желает...

- Ну и вид у вас! - присвистнул дежурный постовой у входа в Академию. Акито только хмыкнул. - Наверное, тяжело быть командиром комитета по профилактике и дисциплине?

- С чего это? - спросил брат.

- Да сбегают тут всякие, - он кивнул на растрепанного Данте. - А вам лови их.

- Лучше делай свою работу, - ответил Акито. - Тогда и мне не придется его возвращать!

Парнишка на воротах позеленел и вытянулся в струнку. Аши, восьмой курс. И не такой сильный, как Акито.

Когда они прошли пост, брат уверенно свернул в сторону Главной башни. Данте уже решил, что он совсем рехнулся от прошлых событий и поспешил за ним.

- Эй! Твои общежития в другой стороне.

- Я знаю.

- Так зачем ты туда идешь? - недоумевал ками.

- Тебя веду к ректору. Объяснишь ему, как ты выбрался из общежитий, не переполошив всю Академию. А заодно и расскажешь, как взломал систему соловьиных полов.

Данте застыл в оцепенении от таких нелепых обвинений! Да не взламывал он ничего! Они... сами. Так зачем еще к ректору идти, который...

- А ты уверен, что это хорошая идея? После слов той кицуне... - которая еще и исчезла при загадочных обстоятельствах. Как заметил Хорхе, 'исчезла нехарактерно для йокаев'.

Акито смерил Данте одним только взглядом. Но каким! От него бедный ками едва не споткнулся.

- Господин ректор не мог быть в этом замешан. Она лгала.

Сил переубеждать брата не было никаких. Уж легче придумать очередную историю, почему его где-то в лесу ловили. Интуиция подсказывала, что правду здесь говорить не стоит совсем.

Хорхе вернулся где-то через час. Данте уже успел пообщаться с сонным Рихардом, наплести ему о том, что мечтал посмотреть на ночной Ареццо, но слегка не рассчитал расстояние, да и Акито за ним гнался. Хатиман поверил - Данте умел быть очень убедительным, - и даже решил не наказывать, а сводить всех Охотников на экскурсию в город. Все-таки ректор очень странный.

Хорхе появился в комнате Данте в тот момент, когда тот переплетал косу, сидя на полу. Он отодвинул фусума, прошел в комнату, пошатываясь, и погладил своего отпрыска по голове.

- Все в порядке? - спросил тот.

- Да, солнце светит, птички поют, а Кимэй отправлен на перерождение. Надо сказать Цукиеми, чтобы он над его душой особо поиздевался во время Очищения. Я, надеюсь, это можно...

Хорхе опустился устало и грузно на пол рядом с Данте.

- Понятно. Меня ректор вызывал. Пришлось придумывать сказку буквально на ходу. Ты меня убьешь, наверное, ведь теперь тебе придется вести всех Синсэн Аши на экскурсию в Ареццо...

Данте повернулся, чтобы посмотреть на реакцию родителя, но она превзошла все ожидания: Хорхе спал на полу, свернувшись калачиком. Запутанные и потускневшие волосы рассыпались вокруг него, глаза были закрыты, а дыхание ровное. Он провел по телу родителя рукой, чтобы убедиться в отсутствии повреждений, а потом стащил с кровати одеяло и укрыл им Хорхе.

Наверное, это было сложно победить перерожденного ками. Данте видел, насколько Кимэй силен.  Все-таки Курадо был неплохим. Добрым и лечил. И не скажешь, что предатель. Интересно, что же произошло, раз он перешел на сторону врага?