Кораблю в гавани спокойней, но разве он для того?



Фрегат стоял у пирса края и загружал боезапас.
Волна, от моря набегая, вовсю раскачивала нас.
И запах краски и солярки висел над грязною водой,
И часовой стоял у трапа, держа "калаш" перед собой.

Снуют по кораблю матросы, и ветра свист, и солнца свет,
И кран спускает вниз на тросах ракеты темный силуэт.
Я там стоял, держась за леер, и за погрузкой наблюдал,
И не сказать, что был рассеян, а так, немножечко дремал.

Вот в свой черед пробили склянки, буксир тянул корабль, горд...
Мы завтра утром спозаранку покинем незаметно порт.
От края моря и до края висела дымка, как вопрос,
И свесил голову, взирая вниз с мачты, грустный альбатрос.

Вдали я одинокой шлюпки заметил скачущий овал,
Кэп вышел покурить из рубки, а ветер, между тем, крепчал.
Над морем солнце опускалось, вода плескалася о борт,
А настроенье подымалось, и был я чем-то очень горд.

Мы выходили ненадолго, на двое суток, пострелять,
А в голове моей тревога вот-вот уже начнет играть.
Луч солнца, точно мир пронзая, коснулся мачты...свет унес...
И нам крылами, улетая, махнул тот грустный альбатрос...

Тоска. Дожить бы до рассвета, а там начнется благодать.
В руке дотлела сигарета. Я в кубрик свой пошел поспать.
Начнется завтра жизнь другая. И дремлет, стоя, не всерьез,
У трапа, что у пирса края, на вахте сумрачный матрос...