Любовь до гроба. Общий файл
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Роман вышел на бумаге в издательстве "Альфа-книга" в 2012 году.
Купить можно, например, здесь "Лабиринт" "Read.ru"
|
Бивхейм, небольшой городок к северу от Альвхейма, столицы Мидгарда, 317 год после Рагнарека.
Глава 1.
"Достопочтимая госпожа Чернова!
С прискорбием извещаю, что Ваш супруг третьего дня погиб, покрыв себя неувядающей славой.
Он заслонил меня собою, и тем самым спас мне жизнь в стычке у берегов Муспельхейма, за что посмертно награжден орденом Анны третьей степени.
Понимая, скольким обязан лейтенанту Чернову, я попытался выхлопотать для Вас пенсион, однако командование, к сожалению, оказалось глухо к моей просьбе.
Примите мои искренние соболезнования.
С уважением, капитан Эйлинд Рарваррсон".
София промокнула набежавшие слезы, бережно сложила бумагу и спрятала в ридикюль.
Письмо, перевернувшее всю ее жизнь, - короткие формальные фразы, за которыми стояли и смерть мужа, и нищета...
Право, неувядающая слава павшего супруга - сомнительное утешение для вдовы! Тем паче, что к оной глории не прилагалось ни малейшей помощи от Родины, во имя которой сложил голову кормилец семьи. Видимо, Вальхалла, обитель павших героев, сама по себе мыслилась достаточной наградой.
В памяти Софии Черновой в мельчайших деталях всплыл тот страшный день, когда ее настигла трагическая весть о гибели мужа. Времена были неспокойные, хрупкий мир с Муспельхеймом то и дело нарушался, грозя новой войной. Корвет "Громовержец", отнесенный штормом к вражеским берегам, принял бой с превосходящими силами противника. Бог войны Тюр и повелитель ветров Ньорд в тот день благоволили Мидгарду, поэтому победа осталась на стороне "Громовержца", однако потери были страшными. Среди павших оказался и лейтенант Чернов.
Хотя минул уже не один месяц, душевная рана от этой потери все еще не исцелилась. Молодая женщина с величайшей осторожностью извлекла из сумочки последнее письмо мужа, которое повсюду носила с собою вместе с письмом его капитана, и вновь вчиталась в знакомые строки.
"Дорогая моя госпожа Чернова! Спешу обрадовать Вас известием о двухмесячном отпуске, который дан мне для поправки здоровья. Не волнуйтесь, я почти полностью оправился после болезни, однако командование сочло нужным предоставить мне увольнительную. Я сойду на берег в следующем порту. С нетерпением ожидаю встречи с Вами". Далее следовали изъяснения в нежных чувствах и пространное обсуждение хозяйственных вопросов.
К сожалению, супругам было более не суждено увидеться. Перспективы счастливой семейной жизни в один миг оказались разрушенными, убедительно показав, сколь хрупка человеческая жизнь и капризно благоволение судьбы.
Спрятав драгоценную эпистолу, София поспешила дальше. Путь, давно изученный до последней колдобины, нисколько не мешал ей предаваться воспоминаниям.
Молодая женщина улыбнулась, с ностальгией припомнив, как ее муж, господин Андрей Чернов, с трудом подбирал слова, делая предложение... Как нежно улыбался, глядя на свою смущенную невесту... Как уехал, когда закончился краткий отпуск, оставив растерянную юную жену в своем поместье...
За годы замужества София привыкла к почти непрерывному одиночеству, но все же тосковала по мужу. Их связывало истинное супружеское уважение. Она постоянно вспоминала господина Чернова, чем несказанно раздражала свою строгую начальницу, которая полагала, что скорбь надлежит держать в себе, дабы не мешать плодотворной работе.
Госпожа Чернова поежилась и снова пожалела, что не надела теплое манто. Утро выдалось ясным, но весьма прохладным, и разыгравшийся ветер легко продувал одежду. Богиня солнца Соль благосклонно взирала на мир с небес, норовя заглянуть под поля капора молодой дамы, из-за чего той пришлось раскрыть зонтик, чтобы уберечься от солнечных лучей, и от этого будто мрачная туча накрыла ее лицо. София вздохнула: в беспросветно-черном наряде она казалась самой себе угольно-черной кляксой, неуместной среди ликующих весенних красок, но правила приличий обязывали ее строго соблюдать ненавистный траур. Как будто скорбь - это знамя, гордо выставляемое напоказ...
Молодая женщина миновала столб с высеченными на нем рунами "альгиз" и "раидо" - пожеланием доброго пути, а также витиеватой надписью "Бивхейм". Идти оставалось совсем немного.
София продрогла и мечтала о горящем камине и чашке горячего чая. Взглянув на часы, приколотые к ленте на груди, она слегка ускорила шаги. Госпожа Дарлассон - хозяйка библиотеки и нанимательница госпожи Черновой - как и все гномы, трепетно относилась к точности и пунктуальности, а потому молодая женщина старалась являться чуть раньше, дабы не давать повода для упреков и нотаций.
Пытаясь отвлечься от грустных дум, она огляделась вокруг.
Городок более всего напоминал цветник: в темной зелени садов тут и там проглядывали дома из брусвяного камня и дорогого привозного алебастра, будто яркие пионы в обрамлении кружевных листьев.
Бивхейм находился в изрядном отдалении от столицы, а потому считался порядочным захолустьем. Приезжие большей частью интересовались происхождением этого поселения, так как старая легенда гласила, что оно построено на том самом месте, где когда-то находился один конец Биврёста. Радужный мост был разрушен во время Рагнарек, но с тех пор миновало более трехсот лет, и даже память о нем все более и более стала походить на сказки. Словом, это было красивое старинное предание, радующее тщеславие уроженцев этих краев.
Второй достопримечательностью Бивхейма являлась публичная библиотека - немалая редкость для захолустного городка даже в нынешние просвещенные времена. Именно туда спешила София.
По счастью, ей не требовалось идти через весь город, поскольку бывший особняк господина Тарлея Дарлассона (нынешняя библиотека) располагался в предместье Бивхейма. Гномы обычно предпочитали относительную тишину и близость к полям и фермам скученности домов в центре. К тому же старый господин Дарлассон еще помнил те времена, когда люди и гномы жили порознь, не признавая совместных поселений, а если в том возникала острая нужда, то нелюди обитали на окраине.
Отворив калитку, госпожа Чернова остановилась, любуясь открывающимся видом. Величественное здание из белого камня, украшенное пышными лепными узорами, напоминало свадебный торт. Дом в эту пору был особенно красив в обрамлении яблонь, усыпанных бело-розовыми цветами. Вдоль дорожек распустились гиацинты, яркие тюльпаны и желтые нарциссы.
Солнечный день походил на кусок пирога, истекающего медом и абрикосовым соком. Волнительное предчувствие чудес вдруг охватило Софию. Недавняя печаль исчезла, молодой женщине внезапно захотелось спеть что-нибудь легкомысленное и радостное, закружиться в танце. Ветер раскачивал ветки, они как будто приветливо кивали и звали за собой...
С трудом сдержав неуместный порыв, госпожа Чернова отругала себя за несвоевременные мысли, аккуратно расправила складки платья и поправила выбившиеся из-под чепца волосы. "Это всего лишь весна", - решительно сказала она себе, - "которая каждый раз обещает, но всегда обманывает..."
Вздохнув, София направилась к черному входу. Она не заметила зевак, столпившихся у парадного и поглощенных обсуждением сенсационного события.
Жизнь в глубинке обладает определенной прелестью, в особенности для тех, кто окончательно устал от пыли, копоти, шума и столпотворения столицы. В Альвхейме немало соблазнов и забав, но и в провинции тоже найдется, чем привлечь благородных особ. Свежий сельский воздух, обильная здоровая пища, краснеющие премилые барышни и живописная местность способны прельстить заезжего гостя и заставить его провести сезон вдали от города.
Величайшим огорчением служит лишь то, что здесь слишком мало развлечений и новостей, способных занять умы общества. В двадцати или тридцати семействах достойного положения, проживающих неподалеку, не может постоянно происходить нечто интересное и достойное обсуждения, а потому дамам и джентльменам приходится по нескольку недель кряду обговаривать одно-единственное событие вроде бала или помолвки.
Хотя тихий городок не блистает множеством новостей, однако в его сонном бытие случаются драмы и романтические истории, курьезные происшествия и даже скандалы. Провинция лишь кажется местом, где никогда ничего не случается, а на самом деле под плотным покровом благопристойности и приличий кипят страсти.
Однако нынче стряслось неслыханное: в Бивхейме произошли убийство и пожар. Чем не сюжет для готического романа: ночь, гроза, беснующееся пламя и злодей, крадущийся в тени? Правда, следует признать, что той ночью не было даже самого слабенького дождя, а пожар быстро погасили, но сухие факты никогда не привлекали обывателей, служа лишь пищей для самых причудливых слухов.
Итак, София, не подозревая о случившемся ночью, направилась прямиком к задней двери в библиотеку...
Глава 2.
Доносящийся от парадного входа шум в такой час показался Софии несколько странным, но поразмыслить об этом она не успела.
Приблизившись к дому, молодая леди с немалым удивлением узрела полицейского , который скучал возле задней двери, даже не пытаясь изобразить бдительность. Да и перед кем, собственно, ему выпячивать грудь? С этой стороны могли прийти только слуги и дамы-библиотекари, а никак не начальство, перед коим следовало изображать усердие. Констебль Лазарев служил в управе уже лет двадцать, а потому не был преисполнен почтения и служебного рвения.
Служитель закона заметил госпожу Чернову, лишь когда она подошла к нему почти вплотную.
- Здравия желаю, - вытянулся он во фрунт, браво козырнув.
- Здравствуйте. Рада вас видеть, - ответствовала София, рассеянно кивнув. Присутствие полицейского заставило ее очнуться от сонного благолепия, навеваемого солнечным днем.
Госпожа Чернова осторожно поинтересовалась:
- Скажите, что случилось?
Констебль заколебался. Разумеется, выбалтывать служебные тайны строго воспрещалось, но слишком велико было искушение предстать перед хорошенькой дамой в качестве осведомленной персоны.
Он приосанился и признался, невольно заговорщицки понижая голос:
- Убийство.
- Убийство?! - вскричала молодая женщина, в волнении сжав жалобно хрустнувший зонтик. - Но этого не может быть! Кто... погиб?
Голос Софии дрогнул, и она требовательно взглянула на полицейского.
- И еще пожар! - присовокупил полицейский весомо, наслаждаясь своей ролью.
- Расскажите подробнее, - попросила госпожа Чернова требовательно, но констебль, очевидно, вспомнил об угрозе нагоняя от инспектора.
- Не велено, - с явным сожалением признался он, поспешно распахнув дверь.
Госпоже Черновой ничего не оставалось, кроме как поблагодарить его за любезность и прошествовать в дом.
Здесь царила лаконичная простота и геометрическая ясность форм. В ярком дневном свете комната казалась холодной и неуютной. Белоснежные беленые стены, льдистое сверкание люстры, темная мебель - будто подтаявший по весне сугроб, сквозь который проступила земля.
София в некоторой растерянности остановилась на пороге.
В комнате было непривычно тесно и шумно. Очевидно, присутствующие пребывали в растерянности, пряча замешательство за суетой, будто животные в зверинце, внезапно выпущенные из привычных клеток. Мрачный инспектор Жаров вполголоса беседовал с констеблем Фергюссоном, госпожа Дарлассон рыдала в углу, а вокруг нее суетился доктор Верцов, в своем неизменном парике напоминающий спаниеля. Взбудораженная барышня Юлия Гарышева, вторая дама-библиотекарь, незаметно подслушивала разговор полицейских и кусала губы, явно с трудом удерживаясь от расспросов и комментариев.
Софии вдруг бросился в глаза беспорядок: букет увядших тюльпанов в вазе, разбросанные подушки, неубранная посуда на чайном столе... Пожалуй, именно это убедило ее в серьезности происходящего - в иных обстоятельствах взыскательная хозяйка библиотеки ни на минуту не потерпела бы подобный кавардак.
Молодая женщина вежливо поздоровалась, стараясь не выказывать тревоги, и к ней немедля бросилась Юлия.
- Ах, София, вы даже не представляете, как я рада вас видеть! Тут такое стряслось, такое! - всполошено тараторила она, вцепившись в руку подруги.
Госпоже Черновой подумалось, что барышня Гарышева походила на породистого кролика - тот столь же восторженно попискивал, вцепившись в вожделенный кусочек сладкой моркови. Сходство усиливали всегда растрепанные рыжеватые косы девушки, неуловимо напоминающие длинные уши, а также чуть выдающиеся вперед зубы и круглые глаза.
Софии тут же сделалось совестно за некрасивое сравнение, и она осторожно обняла Юлию за плечи, слегка встряхнула и велела:
- Будьте добры, возьмите себя в руки.
София огляделась, решаясь, к кому обратиться за объяснениями, поскольку барышня Гарышева, очевидно, не могла толком ничего сказать.
Молодая женщина сочла, что госпожа Дарлассон не в состоянии отвечать на вопросы. Впервые София увидала обычно невозмутимую хозяйку библиотеки в таком волнении. Гладкая прическа гномки всегда была уложена волосок к волоску настолько тщательно, что кожа на висках натягивалась, теперь же ее шевелюра напоминала небрежно сметанный стог, из которого, будто вилы, торчали шпильки.
Молодая женщина невольно припомнила, как в Бивхейме появилась публичная библиотека, а ей самой довелось поближе познакомиться с госпожой Дарлассон. Обыкновенно цверги мало поддерживали знакомства с людьми, предпочитая держаться особняком, но обстоятельства заставили эту почтенную даму поступиться принципами.
Благонравная гномка овдовела вскорости после свадьбы, но повторно замуж не вышла, предпочитая вести дом холостяка-брата. Все свои помыслы сия добродетельная особа посвятила хозяйству. Чуть менее года назад господин Дарлассон преставился, оставив после себя немалое наследство. Основная часть капитала досталась какому-то дальнему родственнику мужского пола, а дом перешел к сестре покойного, но при непременном условии, что она организует в нем публичную библиотеку.
Требование было скрупулезно соблюдено. Нынче вместилище книг занимало все левое крыло дома, в правом же разместилась хозяйка с компаньонкой и прислугой. Это событие привлекло всеобщее внимание, и весь Бивхейм нетерпеливо ожидал открытия.
Вскоре обустройство закончилось. Вот только с библиотекарями вышла неувязка. Покойный пожелал, чтобы руководила всем лично сестра, которая была такой ценительницей книжной премудрости, что даже отказала двум или трем поклонникам. Однако справляться со всеми делами самостоятельно ей было не под силу, а нанять служащих-мужчин не позволяли приличия. Следовало сыскать хотя бы двух дам, в должной мере отягощенных образованием. Если учесть, что подвергалось сомнению, следует ли женщине изучать что-либо, кроме чтения, счета и письма, а также непременного рукоделия, музыки и рисования, то немудрено, что найти таких сотрудниц оказалось непросто.
Некоторое время гномка находилась в бесплодных поисках. Узнав о прискорбном положении госпожи Черновой, госпожа Дарлассон нанесла ей визит и предложила вакантное место.
Состояние финансов Софии было таково, что предложение это показалось ей весьма заманчивым. За вдовой осталось имение, однако при этом на нее возлагалась обязанность выплачивать немалую ренту кузену мужа. Она вынуждена была продать дом и отправиться жить к родственникам - либо же изыскивать иные источники дохода. Первое не устраивало молодую женщину еще более, нежели прискорбная необходимость зарабатывать на хлеб насущный: сестры никогда не были близки, а брат вовсе полагал это родство обузой. Родители их не так давно умерли друг за другом, а остальные родичи были столь дальними, что их вообще не стоило учитывать.
Молодая женщина спрятала несвоевременную улыбку, припомнив, сколь неизгладимое впечатление произвел тогда на нее визит госпожи Дарлассон. Облаченная в строгий траур, почтенная дама выглядела столь сурово и благопристойно, что казалось, будто само слово "мужчина" вызывало у нее желудочные колики. Впрочем, поговаривали, что и она не без греха: гномка питала неизъяснимое пристрастие к драгоценным безделушкам, пряча ожерелья под глухим высоким воротом.
София происходила из семьи профессора, а потому получила прекрасное образование, так что все устроилось к всеобщему удовольствию. Жалованье дамам-библиотекарям было положено немалое, и его вполне хватало на скромные потребности молодой вдовы. Факт работы по найму служил бы неоспоримым доказательством безнравственности дамы, если бы не особые обстоятельства, о которых речь пойдет далее. Окрестные жители, позлословив некоторое время, все же не стали закрывать перед Софией двери. Вскоре нашлась еще одна девица-библиотекарь, и двери детища госпожи Дарлассон распахнулись, дабы принять первых посетителей и отныне снабжать местное общество самой разнообразной литературой.
Отвлекшись от воспоминаний, госпожа Чернова отстранила Юлию, что-то восторженно щебечущую, стремительно подошла к полицейским и взмолилась:
- Ради Одина, инспектор, объясните, что здесь произошло?
Инспектор Жаров закончил втолковывать что-то понурившемуся констеблю, обернулся и сумрачно поинтересовался:
- Что вам уже известно?
- Решительно ничего, - слегка покривив душой, сообщила молодая женщина. Ей было неловко за свое любопытство, но долее оставаться в неведении она не могла. По счастью, госпожа Дарлассон и барышня Гарышева определенно не пострадали, однако сумятица в библиотеке свидетельствовала о весьма неприятных событиях.
Поколебавшись немного, инспектор махнул рукой подчиненному, который с явственным облегчением умчался рысью выполнять какое-то поручение начальства. Проводив его взглядом, господин Жаров кивнул и принялся рассказывать об известных ему обстоятельствах, пропуская мимо ушей многочисленные вопросы неугомонной Юлии.
Обычная велеречивость нынче изменила полицейскому, он будто сочинял протокол, отделываясь несуразными формальными фразами. Животрепещущие подробности остались за пределами этого краткого повествования, однако и сухие казенные слова вызывали у Софии чувство нереальности происходящего. Она словно смотрела представление в третьесортном театре, обшарпанный вид и посредственные актеры которого никак не позволяли зрителям воочию представить живописуемые события.
Итак, около полуночи госпожа Дарлассон проснулась ночью от запаха гари и звона потревоженных охранных заклятий. Гномка тотчас разбудила слуг, приказала известить пожарный приказ, а тем временем тушить собственными силами. Что стало причиной возгорания, установить не удалось, но главное, что огонь вскоре погасили.
Хозяйка библиотеки всегда опасалась, как бы с ее драгоценным детищем ничего не стряслось. Месяц назад ее сородичи установили диковинку - специальную машину для тушения пожаров . Кроме того, гномка также вызвала эриля, который со своей стороны принял все возможные меры для защиты дома от разнообразных бед. Теперь все эти предосторожности окупились сторицей, сведя убытки к минимуму.
Таким образом, пламени не удалось выйти за пределы комнаты сторожа, но сам он был обнаружен мертвым. И, к ужасу Софии, причиной смерти послужил отнюдь не огонь - голова несчастного господина Ларгуссона была проломлена.
Кроме того, в хранилище ценных книг, расположенном на втором этаже, оказалась взломана дверь и устроен полнейший разгром. По-видимому, злоумышленник намеревался похитить какие-то ценные фолианты, ради чего не побрезговал замарать руки убийством.
По мнению инспектора преступник намеренно учинил пожар, чтобы скрыть следы злодеяния, после чего скрылся через окно второго этажа - обе двери на улицу оказались заперты изнутри.
На этом инспектор закончил рассказ, глубоко вздохнул и с надеждой произнес:
- Я прошу вас о содействии, госпожа Чернова.
Видимо, происшествие привело в уныние даже этого жизнерадостного джентльмена, большого любителя редких вин и неисправимого дамского угодника. Сегодня его облик был лишен обычного лоска: заметная щетина придавала ему диковатый вид; галстук был повязан небрежно и заметно измят; а сюртук не лучшим образом сочетался с остальным одеянием, что было уж вовсе немыслимо. Но даже теперь инспектор оставался весьма красивым мужчиной лет сорока, разве что темные волосы уже начали слегка редеть, а возле глаз наметились морщины. Наличие жены и троих ребятишек нисколько не препятствовало влюбчивому нраву господина Жарова, и он то и дело пускался в новые любовные приключения.
- Безусловно, инспектор, я сделаю все, что в моих силах, - заверила София, без труда догадавшись, о чем речь.
Дело в том, что госпожа Чернова являлась гадалкой, а это редкое дарование было весьма полезно для окружающих. В самом деле, кто еще сможет подсказать девушке, как к ней относится кавалер, ее отцу - стоит ли вкладывать деньги в сомнительное предприятие, а матери - какая из дочерей первой выйдет замуж?
Немалую помощь госпожа Чернова приносила также полиции и мировому судье, споспешествуя поискам преступников.
В Мидгарде гадалок повсеместно привечали, к слову, именно благодаря этому обстоятельству свет относился к Софии куда снисходительнее, нежели к любой иной даме благородного происхождения, вынужденной собственным трудом зарабатывать на хлеб насущный.
Инспектор тут же подтвердил:
- Прошу вас, как можно скорее погадайте и сообщите результат. Ваша помощь будет поистине бесценна.
- Не беспокойтесь, я безотлагательно отправлюсь домой и приступлю к ворожбе, - заверила полицейского София, и тот рассыпался в любезностях. Общество дам, по-видимому, благоприятно сказалось на душевном равновесии инспектора, и он как будто даже воспрянул, на время позабыв о предстоящем расследовании.
Госпожа Чернова спешила уйти, но ее удержала барышня Гарышева, которая спешила высказать свой восторг.
- Это так увлекательно! - зашептала девушка, лихорадочно блестя глазами. - Прямо как в романах!
Молодая женщина с искренним удивлением взглянула на Юлию.
- Как вам не совестно? - возмутилась София. - Произошла страшная трагедия, к тому же где-то неподалеку скрывается убийца, возможно, кто-то наших знакомых! И вы находите это занимательным?!
Барышня Гарышева надула губки и недовольно отозвалась:
- Не будьте такой ханжой. Можно подумать, вам не интересно собственными глазами наблюдать за расследованием, - и почти шепотом заговорщицки добавила: - И вообще странно, что госпожа Дарлассон так расчувствовалась из-за сторожа. Мне кажется, тут что-то нечисто.
Госпожа Чернова лишь покачала головой, неприятно удивленная вульгарностью ее поведения. К сожалению, при всей легкости нрава и незлобивости, Юлия и раньше обнаруживала прискорбное отсутствие душевной тонкости, а также свойственные юности прямолинейность и безразличие к чужим несчастьям.
Чтобы закончить этот неприятный разговор, София повернулась к зеркалу и сделала вид, что всецело занята поправлением шляпки. Она заметила с деланным безразличием:
- Я уверена, что эта история окажется не столь занимательна. Что касается скорби госпожи Дарлассон, пострадало ее имущество и репутация библиотеки, полагаю, это достаточный повод для огорчения. А теперь прошу меня извинить!
Отстранив Юлию, молодая женщина торопливо вышла из библиотеки.
Ветерок слегка освежил ее, однако безмятежный солнечный день потерял для нее всякую прелесть.
По дороге в Чернов-парк София размышляла о трагических событиях. Сокрушение о случившемся и мрачное предчувствие грядущих кривотолков овладели госпожой Черновой, и она ускорила шаги, торопясь поскорее добраться домой...
Не потрудившись даже переодеться, лишь сняв шляпку, София устроилась в гостиной и принялась ворожить.
Отчего-то это действо представляется обывателям настоящим таинством. Воображению предстает гадалка в одеянии, изукрашенном непонятными символами, руны в ее руках кажутся каплями крови из взрезанных запястий, а глаза горят мистическим светом...
В действительности все обстоит куда прозаичнее, и стороннего наблюдателя поражает очевидная будничность происходящего. Вовсе не требуются необыкновенная обстановка, особые одежды, чтение заклятий и призыв духов, - все это предназначено лишь для создания загадочной атмосферы. Знающий обойдется без всяких обрядов, достаточно лишь взять мешочек с рунами и обратиться к богам. Богини судьбы Урд, Верданди и Скульд - прошлое, настоящее и будущее - милостивы и охотно отвечают на вопросы. А понять предсказание поможет мудрый Один, потому при ворожбе непременно обращаются к нему с мольбой о содействии.
Как объяснить несведущим, что испытывает ворожея, как передать удивительное чувство, охватывающее ее, стоит лишь прикоснуться к рунам? Должно быть, нечто подобное обуревает плохо видящего человека, который наконец надевает предписанные врачом очки. Он уже давно привык видеть все размытым и расплывчатым, но простой предмет вдруг даровал удивительную остроту зрения, и изображение выступило из тумана, приобрело удивительную четкость. Уже не нужно долго щуриться, пытаясь разглядеть ускользающие детали, и даже мимолетный взгляд позволяет легко и без особых усилий различить все вокруг.
Подобное чувство ошеломляющей ясности испытывает и гадалка. Все вдруг делается понятным и простым, достаточно только всмотреться в выпавшие руны, и с губ сами польются слова, проясняющие увиденное. Потому ни одна истинная ворожея не сумеет солгать и не отважится требовать плату за помощь. Разве можно брать деньги за драгоценный дар богов?
Пусть для других это просто кусочки дерева или камня, на которые нанесены незамысловатые символы, более всего похожие на пересечение веточек или царапины, оставленные морем и временем. Руны всегда говорят правду, нужно лишь правильно задать вопрос и понять ответ.
Отчего-то на этот раз предсказания оказались туманны. К сожалению, точно обрисовать грядущее могут лишь норны, остальные предсказывают в меру своих скромных способностей. Впрочем, лучше не вполне отчетливо видеть дорогу, нежели оставаться совсем слепым...
Раз за разом София повторяла вопросы, однако картина не складывалась, лишь кусочки и обрывки представали взору гадалки. На вопрос, кто же преступник, упорно выпадали руны "хагалаз", "совели", "кано", и госпожа Чернова уразумела, что виновник как-то связан со стихией огня . Причиной же злодеяния руны упорно называли "ансуз", но оставалось лишь догадываться о смысле этого указания. По-видимому, подразумевалось, что ночные события, как и подозревал инспектор, воспоследовали из желания похитить какую-то книгу.
София уже решила оставить напрасные попытки, но внезапная мысль заставила ее задать еще один вопрос.
"Феху", - утвердительно откликнулись руны, и гадалка устало откинулась на подушки, шепча благодарение норнам, асам и ванам за помощь. Не оставалось сомнений, что в этой темной истории замешаны драконы огня, гадание вполне ясно указало на это.
София приказала подать чай и тут же села за письмо инспектору Жарову, в котором подробно изложила полученные сведения. Она велела своему домовому, Стену, отнести послание адресату, и пропустила мимо ушей ворчание его супруги Леи, которая полагала, что нарубить дрова перед обедом куда важнее, чем поручение хозяйки... Подобное брюзжание было госпоже Черновой не в новинку, так что она пропустила мимо ушей сетования Леи и отправилась в сад. Молодая женщина рассчитывала, что это ее успокоит, и действительно, не прошло и получаса, как в мыслях ее воцарилась привычная безмятежность...
К обеду прибыл констебль с ответным посланием, которое содержало изъявления благодарности и заодно проясняло некоторые моменты.
Оказалось, что из библиотеки был похищен некий фолиант, по-видимому, представляющий немалую ценность. С этой книгой была связаны весьма любопытные моменты.
Так, примерно неделю назад неизвестный дракон арендовал поместье Гархейл, в пяти милях от Бивхейма. О его прибытии Софии неделю назад поведала госпожа Дарлассон, с гордостью признавшись, что тот специально приехал, дабы посетить библиотеку.
Надо признать, что у гномки имелся достаточный повод для гордости. Ее брат давно составил великолепное собрание и старинных, и современных книг. Кроме того, пользуясь немалыми средствами, оставленными на этот случай, она регулярно выписывала из столицы модные журналы, дамские сентиментальные романы и новомодные сочинения о головокружительных приключениях и опасных тайнах. Безусловно, это привлекло внимание всех местных дам, до того зачастую вынужденных довольствоваться устаревшими сведениями о модах в Альвхейме, полученными из уст знакомых, чье положение и состояние позволяло выезжать в столицу на сезон. Следом в библиотеку стали наведываться и благородные господа, желающие быть в курсе столичных новостей и новейших научных изысканий в самых разных областях.
Не так давно в окрестностях Бивхема был обнаружен настоящий склад старинных книг, которые госпожа Дарлассон охотно выкупила скопом.
Приезжий дракон интересовался некоторыми из этих записей, в особенности дневником своего соотечественника Шезарра. Хозяйка библиотеки позволила приезжему ознакомиться с ценной рукописью, хотя и не разрешила выносить ее за пределы библиотеки.
Это влекло некоторые неудобства, что не слишком обрадовало пытливого изыскателя, однако он вынужден был уступить. Но дракон не успел приступить к изучению - именно потребная ему книга была похищена накануне.
Все это вкупе с результатами ворожбы бросало на него тень подозрения.
К тому же куда проще искать виновника среди пришлых, нежели в кругу собственных знакомых и соседей. Жутко даже предположить, что убийцей может оказаться один из обитателей окрестных имений или городских домов. Лучше пусть злоумышленником окажется инородец!
Словом, теперь у инспектора Жарова имелся очевидный и вполне удобный во всех смыслах подозреваемый...
Глава 3.
Что такое убийство? Для родственников жертвы - это трагедия, которая подло отняла близких и родных, лишила кормильца и опоры. Для редких философов - подтверждение прискорбной бренности бытия. Для людей верующих - проявление неотвратимой судьбы и воли богов. Большинству же убийство представляется всего лишь злободневной новостью, которую следует поскорее обсудить, с наслаждением обсасывая все кровавые подробности и лицемерно закатывая глаза.
Отчего обыватели так любят страшные истории? Вероятно, желание пощекотать нервы таинственными загадками и блестящими расследованиями перевешивает естественный человеческий страх перед опасностью, являя детективные сюжеты как нечто острое и пряное, своеобразную приправу к серости жизни. Ведь их эта беда не коснулась, обошла стороной, забрала кого-то другого... Литографии и статьи в газетах, многочисленные сплетни и драматические сюжеты книг - все это питает банальная в общем-то вещь. Чья-то смерть...
Жизнь в Бивхейме всколыхнулась, будто темная стоячая вода в пруду от брошенного камня.
Таинственное происшествие вынуждало всех обитателей города опасаться за себя и своих близких, но в то же время давало повод для многочисленных сладостных разговоров. За завтраком и на прогулке, в повседневной суете и во время ленивого послеполуденного отдыха - нет-нет, да и проскальзывала эта тема. Трепетные барышни, обожающие остросюжетные романы, и почтенные матери семейств, тайком почитывающие все те же книженции о таинственных авантюрах и романтических страстях, - видели в этом захватывающее приключение. Более здравомыслящие отцы семейств с мрачным видом толковали за бокалом коньяку об ужасном падении нравов и о необходимости выписать из Альвхейма настоящих сыщиков. Словом, история эта сделалась предметом живейшего обсуждения. Говорили об этом решительно все: дамы и господа, слуги и лавочники, независимо от расы, возраста и пола. Сходились они лишь в одном: надобно отыскать виновника и примерно наказать.
Обязанность выявить преступника, конечно же, возлагалась на инспектора Жарова, который справедливо полагал, что поиски куда проще и действеннее начать по горячим следам, кропотливо опрашивая окрестных жителей и разыскивая возможных свидетелей. Он также переговорил с доктором и госпожой Дарлассон и велел констеблям допросить слуг.
Словом, бравый инспектор сделал все, чтобы выполнить свой долг. Ради этого он позабыл даже о прелестях очередной горничной (девицы хорошенькой и многоопытной), которая, кстати говоря, была весьма недовольна столь явным пренебрежением. В своих тайных грезах господин Жаров уже воображал, как героически уличает преступника...
Он нисколько не сомневался, на кого укажут очевидцы, а потому был до крайности удивлен и раздосадован результатами своих усилий. Кроме дракона, против которого свидетельствовали уже упомянутые ранее обстоятельства, обнаружились еще двое подозреваемых. Дело принимало столь деликатный оборот, что он не дерзнул самостоятельно давать ход сведениям и решил посоветоваться с мировым судьей. Соблазн единолично стяжать все лавры был силен, однако положение инспектора заставляло его относиться к местной аристократии со всем возможным пиететом.
К тому же до сих пор на счету городской полиции числились лишь несложные происшествия, тем более местные сыщики никак не могли считаться многоопытными.
После завтрака инспектор Жаров приказал заложить коляску и отправился в Эйвинд.
Земли этого имения с одной стороны примыкали к Чернов-парку, однако поместье Рельских было несоизмеримо больше и богаче последнего. Эйвинд увенчивал роскошный хозяйский дом, будто марципановая фигурка на праздничном торте. Это был внушительный особняк подчеркнуто симметричных пропорций, с множеством больших окон (немалой стоимостью застекления которых справедливо гордился покойный отец нынешнего владельца) и уютной обстановкой.
Инспектор Жаров обвел взглядом подъездную аллею, величавый дом и ухоженный сад, и завистливо вздохнул. Аллеи вокруг усадьбы были высажены будто под линейку, каждый кустик и всякое дерево педантично подстрижены, а на газонах, казалось, не росло ни единой лишней травинки. Хозяин имения весьма трепетно относился к порядку и аккуратности, поэтому садовники со всем тщанием следили, чтобы ни одна лишняя веточка не нарушала симметрию.
Ныне вместе с молодым господином Рельским проживали также матушка и три его незамужние сестры, известные своей взбалмошностью. Все усилия отца и брата не смогли вложить в их легкомысленные головки должной серьезности интересов и суждений. Однако недостатка во внимании джентльменов барышни Рельские не испытывали, залогом чему были их красота и солидное приданое. Кстати говоря, с одной из них, Елизаветой, была дружна София Чернова.
Этот ранний утренний час мировой судья посвятил делам, но при появлении инспектора секретарь откланялся и оставил их наедине.
Господин Рельский обладал немалым авторитетом среди окрестных жителей. Обычно молодому человеку достаточно хорошо танцевать и учтиво вести себя с дамами, чтобы его сочли обладателем хороших манер и достойным джентльменом. Кроме этих бесспорных достоинств, господин Рельский был великолепно образован, имел немалый жизненный опыт и острый ум. Его покойный отец, как поговаривали, был весьма суров и полагал праздность страшным грехом. По настоянию покойного отца он получил подобающую профессию, дабы приносить пользу обществу. Знание юридических тонкостей впоследствии весьма пригодилось господину Рельскому и в управлении собственным поместьем, и на поприще мирового судьи.
Инспектор окинул обстановку одобрительным взглядом: надежная тяжеловесная мебель темных тонов; однотонная светлая окраска стен; бежевые ковры - впрочем, прекрасного качества, - составляли благородный сдержанный интерьер. Кабинет мирового судьи напоминал берег океана: чистые холодные оттенки, вдоволь пространства и свежего воздуха, морские пейзажи на стенах. Это была отнюдь не обитель сибарита, о чем свидетельствовали полки с многочисленными книгами и стопки бумаг на столе - аккуратные, невзирая на напряженную работу.
Никто не мог бы назвать господина Рельского светским бездельником - несколько отличных имений, доли в многочисленных предприятиях, бумажная фабрика и должность мирового судьи не оставляли времени для скуки.
Джентльмен приветливо ответил на поклон полицейского, прозрачно намекнул на дефицит времени и поинтересовался делом, приведшим гостя в Эйвинд.
Инспектор устроился в кресле, глубоко вздохнул и принялся излагать свои соображения, прилагая все усилия, чтобы убедить мирового судью в способности местной полиции справиться с означенным расследованием.
В полном молчании выслушав повествование инспектора, господин Рельский некоторое время напряженно размышлял. Новые сведения не пришлись ему по вкусу и мысли его были весьма неприятного свойства, но юридическая стезя научила господина Рельского трезво относиться к событиям, а ясный аналитический ум вместо бесплодных сожалений уже искал возможные способы обратить обстоятельства в свою пользу.
Инспектор почтительно молчал, не мешая его раздумьям.
Наконец господин Рельский признал:
- Полагаю, скрыть это совершенно невозможно. Но вы должны в полной мере понимать щекотливость ситуации...
Инспектор согласно кивнул, но осторожно заметил:
- Я все понимаю, однако боюсь, жители города не будут столь снисходительны...
Мировой судья встал, прошел к окну и остановился, будто любуясь открывающимся видом.
Вот уж, действительно, столп общества - фигура внушительная во всех смыслах. Впрочем, некоторая массивность телосложения с лихвой компенсировалась печатью благородного происхождения, лежащей на его высоком челе, правильных чертах лица и обходительных манерах. К тому же этот славный во всех отношениях джентльмен обладал немалым умом и - что скрывать - значительным годовым доходом.
Не оборачиваясь, господин Рельский веско заметил:
- Вам надлежит быть как можно деликатнее и поскорее очистить этих особ от всяких подозрений.
- А что, если... - полицейский запнулся, не решаясь высказать крамольные мысли.
- Это невозможно! - отрезал господин Рельский и наконец повернулся к господину Жарову. Его серые глаза были холодны и внимательны. - Полагаю, ваш долг - найти истинного преступника!
Он заметно выделил последнюю фразу, и инспектор послушно склонил голову, принимая этот завуалированный приказ. Конечно, он желал бы получить полномочия на расследование без всяких изъятий, однако выбирать не приходилось. Полицейский прекрасно понял свою задачу - обелить названных лиц, даже вопреки обстоятельствам дела...
На вкус Софии, местности вокруг Бивхейма недоставало диковатой красоты ее родных краев, однако в преобладающих в округе пологих холмах также имелась своя прелесть.
Госпоже Черновой не сиделось дома, она стремилась на волю, как птица, изо всех сил рвущаяся из клетки, раня хрупкое тельце о прутья. Молодая женщина закусила губу, поймав себя на этой мысли. С каких пор ей стало неуютно в собственном доме? Она искренне любила Чернов-парк, хотя эта старая усадьба будила слишком много воспоминаний и горестных размышлений, которые стали ее тяготить.
София остановилась у клумбы, любуясь яркими цветами, образчики некоторых из них господин Чернов привозил из своих странствий для любимой супруги. Теперь они радовали взор и вызывали радостные воспоминания о семейном счастье, но вместе с тем привносили ноту горечи и сожаления. Так оглушительно пахнут, увядая, лилии, когда к сладкому аромату примешивается запах тлена...
Молодая женщина огляделась вокруг, и ей подумалось, что поместье походило на старое уютное кресло, передаваемое из поколения в поколение. Иногда новый владелец менял обивку или мягкие подушки, но сам мебельный патриарх оставался неизменным. Он тихонько вздыхал, принимая в свои объятия очередного хозяина, и молча хранил воспоминания о тех, кто уже никогда не вернется...
София обвела взглядом парк, носящий следы запустения, и вздохнула. Обстоятельства вынудили ее уволить большую часть прислуги. Ныне порядок в доме и в саду поддерживался руками верных супругов-домовых Стена и Леи. Малый рост домовых, едва доходивших до колен молодой хозяйки, не мешал им расторопно управляться с хозяйством. Супруги являлись частью дома уже много лет, а потому вообразить Чернов-парк без их молчаливой заботы было попросту невозможно.
Впрочем, за это тоже приходилось платить: неугомонное семейство обожало без спросу вмешиваться в личные дела хозяев.
Вот и сейчас, едва хозяйка вошла в дом и сняла шляпку, домоправительница выскочила из кухни, вооруженная поварешкой, и поспешила доложить, дерижируя этим нехитрым орудием:
- Вас ожидает молодой джентльмен! - с неприкрытой радостью по этому поводу объявила верная Лея и, не сдержавшись, добавила шепотом: - Он не представился, но он очень, очень хорош! Только...
- Хватит, Лея! - поморщившись, София решительно оборвала панегирик гостю.
Супруги истово желали повторно выдать хозяйку замуж, и не гнушались нарушать субординацию, чуть ли не ежечасно напоминая о целесообразности такого шага. Горькие повести о протекающей крыше сарая, плодящихся мышах, прохудившемся постельном белье, многозначительные намеки на пресловутое счастье с милым рядом за месяцы вдовства изрядно поднадоели молодой женщине. Она более не желала слушать об этом!
Домовые вообще относились к госпоже Черновой скорее покровительственно, пренебрегая подобающей почтительностью, однако та закрывала на это глаза. Вот и теперь лишь недовольно нахмурилась, не став распекать Лею. Ведь сколько раз София ей объясняла, что вряд ли имеет шансы на новое замужество, а гости (в том числе молодые джентльмены!) посещают Чернов-парк лишь по делу! Говоря по правде, рассчитывать снова составить хорошую партию госпоже Черновой вовсе не приходилось. В стране, где почти половина девушек достойного положения, происхождения и воспитания всю жизнь оставалась в старых девах, шансы бедной вдовы представлялись мизерными.
Не желая более слушать разглагольствования домоправительницы, София торопливо направилась в малую гостиную, куда сообразительная Лея провела визитера. Это небольшое помещение, выходящее окнами в сад, обычно использовалось для приема желающих погадать. Нежно-зеленый оттенок обоев и узор из роз создавал впечатление, будто комната являлась укромным уголком сада, что настраивало на мирный лад и помогало унять волнение.
Во всей фигуре молодого мужчины, пружинисто поднявшегося при виде хозяйки дома, явно читалось еле сдерживаемое нетерпение и едва укрощенный бешеный нрав.
Гость был облачен в экзотический наряд: на голове тюрбан из узорчатой серебристой ткани, поверх рубашки свободного кроя на плечи вместо редингота накинуто что-то вроде мехового палантина. Из-под тюрбана выбивались пряди необыкновенного альмандинового оттенка , а темные глаза искрились яростным и бесшабашным полымем, придавая неповторимое очарование грубоватым чертам лица. Это вовсе не было преувеличением - перед Софией действительно стоял дракон, во взоре которого танцевали настоящие языки пламени.
В недобром прищуре неизвестного читалась неприкрытая угроза, отчего госпожа Чернова невольно попятилась. На губах гостя мелькнула прехрительная усмешка, отчего молодая женщина тотчас опомнилась и обратилась к посетителю вполне благожелательно, хоть и несколько сбивчиво:
- Здравствуйте. Меня зовут София Чернова. Чем могу быть вам полезна?
По правде говоря, этикет требовал должного представления кем-нибудь из знакомых, но в определенных обстоятельствах этим можно было пренебречь.
В свою очередь, дракон окинул хозяйку дома неторопливым взором, внимательно и враждебно. Во взгляде его не было ни вежливого внимания, ни даже тени вполне понятного мужского интереса к хорошенькой женщине. А она была привлекательна и прекрасно об этом знала.
Простое черное платье и накидка из бомбазина, покрытые крепом, лишенные отделки и украшений, кроме обручального кольца, траурная шляпка с вдовьим чепцом - наряд был молодой женщине к лицу, оттеняя ее молодость и свежесть, подчеркивая молочный тон кожи и яркий силковый оттенок глаз. София Чернова считалась миловидной, хотя ее чертам недоставало чеканной правильности, присущей признанным красавицам.
- Меня зовут Шеранн, - коротко проронил он, по-прежнему пристально глядя на смутившуюся Софию, заставляя ее ощущать себя птичкой под взглядом змеи.
Подобающих заверений в приятности состоявшегося знакомства не последовало, он не предпринял ни малейшей попытки завязать любезную беседу.
Подавив желание вытереть о юбку внезапно вспотевшие ладони, госпожа Чернова с трудом улыбнулась и попыталась замять неловкую ситуацию, предложив:
- Присаживайтесь. Я прикажу подать чай. Должно быть, вы устали и замерзли.
Не дав дракону шанса возразить, она судорожно затрясла колокольчиком и велела появившейся Лее поскорее готовить чайный стол.
Приличествующие радушной хозяйке хлопоты несколько отвлекли Софию. Опасный визитер не проронил ни слова, замкнувшись в угрюмом молчании и исподтишка за ней наблюдая, что заставляло ее чувствовать себя еще более неловко.
Госпожа Чернова пыталась успокоить себя здравыми доводами, что у его народа правила поведения могут быть совсем иными, что, впрочем, не умаляло возникшей принужденности.
Наконец Лея подала чай.
- Прошу извинить за скудость угощения - я не ждала гостей, - тоном радушной хозяйки обратилась к дракону молодая женщина, торопясь за потоком вежливых слов спрятать свое волнение, и негодуя на себя за слабость. - Какой желаете? Вот эту смесь я составила собственноручно, попробуйте. Или предпочтете ройбуш? Мне привозят отличный черничный ройбуш, поверьте, он очень бодрит.
К немалой досаде Софии, гость не пожелал поддержать непринужденный разговор.
- Полагаюсь на ваш вкус, - буркнул Шеранн.
Едва удержавшись, чтобы не передернуть раздраженно плечами, госпожа Чернова разлила чай и предложила дракону угощаться.
Усевшись на самый край кресла, и стараясь не сжимать судорожно чашку, София поинтересовалась:
- Чем обязана?
При этом на Шеранна она старалась не смотреть, делая вид, будто наблюдает за птицами, устроившими шумную потасовку за окном.
В обществе дракона молодая женщина чувствовала себя до крайности неудобно. Он походил на опасного хищника, который лишь до поры делает вид, будто укрощен и покорен, а на самом деле терпеливо ожидает момента с тем, чтобы неожиданно броситься на зазевавшуюся жертву.
Ей подумалось, что, будь у него в этом облике хвост, Шеранн непременно принялся бы им раздраженно помахивать и бить себя по бокам, выдавая злость. Она тут же выругала себя за детские страхи. Драконы - вовсе не герои страшных сказок, а представители небольшого обособленного народа. Покойный отец Софии не раз с усмешкой говаривал, что таинственность и отсутствие достоверных данных - лучшая почва для великолепных легенд.
Шеранн отпил глоток чая, отчего-то поморщился, плавным движением отставил чашку и соизволил пояснить:
- У меня к вам вопрос о недавнем пожаре...
Он сделал многозначительную паузу, и София с упавшим сердцем поняла, что ее догадки были верны - к ней явился тот самый дракон, на которого бросило тень ее недавнее гадание.
- Слушаю вас, - кивнула она, силясь казаться спокойной.
Дракон встал, сделал шаг к ней и остановился вплотную к креслу Софии, таким образом, вынудив ее взглянуть на него.
Сжатые кулаки, угрожающая поза (мужчина буквально нависал над нею), опасный блеск огненных глаз, - без всяких сомнений, он пребывал в ярости и едва владел собой. Гадалка невольно поежилась.
- Кто вас подговорил? - голос Шеранна вдруг сделался вкрадчивым, почти ласковым, отчего молодая женщина окончательно перепугалась.
- Никто меня не подговаривал, - покачала головой София, сдерживая желание вжаться в кресло.
"Сдержанность - вот первая добродетель истинной леди!" - повторила про себя она, пытаясь держаться с достоинством.
- Вы пытаетесь меня убедить, что сами по себе решили очернить драконов? - неприятно усмехаясь, спросил Шеранн. - Ни за что не поверю, что такая идея пришла в вашу хорошенькую головку. А может быть, вас просто подкупили?
Несправедливое обвинение в первый миг совершенно ее ошеломило.
Совладав с удивлением, София гордо подняла подбородок, заставила себя взглянуть прямо в глаза дракону и отчеканила:
- Не понимаю, о чем вы говорите. Я выполняла свой долг.
Видимо, дракон был из тех, кто не приемлет противоборства, так что ее слова заставили его окончательно утратить самообладание.
Бесцеремонно схватив молодую женщину за плечи, Шеранн легко выдернул ее из кресла. От неожиданности и крепкой хватки она вскрикнула, выпустила из рук чашку и облила горячим чаем подол платья, но даже не ощутила этого.
Дракон с силой встряхнул молодую женщину и посмотрел прямо в глаза, полные испуга и удивления.
- Я заставлю вас сказать правду! - прошипел он яростно.
Она посмотрела в столь близкие огненные глаза и думала, что в них есть нечто странно притягательное и завораживающее. Эта несвоевременная мысль оказала на Софию именно то воздействие, которого она тщилась добиться все это время.
Молодая женщина внезапно осознала, сколь смехотворно эта сцена выглядела бы со стороны, найдись вдруг сторонний наблюдатель, и это окончательно ее отрезвило.
Страх развеялся в одно мгновение, сменившись яростью и острым желанием поскорее избавиться от общества несносного гостя. Учинять скандал недостойно почтенной вдовы, однако при необходимости она не преминула бы обратиться к констеблю и поведать знакомым о грубости дракона. Однако в таком случае пришлось бы предать огласке нелепые обвинения в ее адрес...
Госпожа Чернова прямо взглянула в глаза Шеранна и холодно ответствовала:
- Я сказала правду. Осмелюсь заметить, господин Шеранн, что ваше поведение недостойно настоящего джентльмена. Прошу вас немедленно покинуть мой дом и никогда более здесь не появляться.
Долгую минуту дракон смотрел на нее, после чего буквально швырнул в кресло и стремительно вышел, не удостоив даже словом.
Вне себя от пережитого и осознав, что опасность миновала, София закрыла лицо руками и разрыдалась, давая выход нервному напряжению.
Глава 4.
Шеранн не находил себе места в роскошном имении, арендованном им на время выполнения миссии.
Гархейл оказался вполне уютным, и полностью подходил по всем параметрам: расположенный неподалеку от Бивхейма, однако в достаточном отдалении, чтобы в случае надобности можно было принять второй облик, не опасаясь причинить кому-то вред; просторный и светлый, в окружении прекрасного сада и парка, он вполне отвечал вкусу Шеранна; здесь можно устраивать приемы и достойно принимать визитеров. Дракону пришлись бы больше по вкусу тишина и мрачноватое великолепие родных пещер, стены которых были отделаны драгоценными и поделочными камнями так, что непривычному взгляду делалось больно от такой красоты, но он прекрасно понимал, сколь несбыточно желание немедленно очутиться в родных горах. Ему оставалось лишь вздыхать, помня о порученном ему деле, которое удерживало его здесь, и гордиться оказанным доверием.
Данное Шеранну поручение было важным и весьма щепетильным. Он прекрасно помнил слова Защитника огненных драконов (а по совместительству своего родного дяди), сказанные им перед отъездом: "Запомни: Шейленн хочет войны, и мы должны его остановить. Клянусь Искрой, если мы ему не помешаем, Мидгард скоро превратится в выжженную равнину. Мы уже потеряли Зеленую Землю и не хотим терять новую родину. Возлагаю на тебя все надежды. Я верю в тебя, мальчик!"
Шеранн знал, что дядя говорит искренне, к тому же он поклялся самым священным для огненных драконов - Искрой, первоисточником и основой всякого пламени. Да и упоминание о Зеленой Земле - прародине драконов, также свидетельствовало о важности дела.
В отличие от остальных рас, драконы испокон веков жили в срединном мире, в Мидгарде, обиталище людей. Но при этом драконы практически не имели дела с людьми, обосновавшись на уединенном северном острове. Могущества детей стихии вполне достало, чтобы сделать эту холодную землю вполне пригодной для жизни, даже более того, обжитой и уютной, исполненной дикого очарования. Семьи Огня, Воды, Воздуха и Земли уживались вместе, лишь Семья Льда держалась особняком, облюбовав самую северную часть Зеленой Земли, где сохранились льды, не тающие даже в разгар жаркого лета... Змей Ёрмунгард, приходившийся драконам дальним родственником, не пускал к острову мореплавателей, торговый и лихой люд, обвивая заповедный остров непроходимым кольцом .
К несчастью, именно за помощь и защиту родича пришлось поплатиться Зеленой Земле во время Рагнарёка: Мировой Змей, как и предначертано, сразился с Тором, богом грома, бурь и плодородия, и погиб в этом самоубийственном поединке. Это повлекло множество землетрясений, извержений вулканов и прочих катастроф, сладить с которыми не смогли даже драконы, и в итоге их остров исчез, сметенный хвостом Ёрмунгарда, а драконьи горы перенеслись в сердце владений людей.
Около трехсот лет тому назад Рагнарёк, последняя битва, уничтожила прежний порядок, и вместо девяти миров, связанных воедино Мировым Древом, возникла единая земля. Катастрофа сотворила лоскутное одеяло из разных кусочков. Некоторые осколки канули в небытие, исчезли неведомо куда, а остальные чья-то неведомая рука мелко нарезала и перемешала, будто овощи в рагу. Владения эльфов, гномов, драконов и прочих соединились причудливой мозаикой. Теперь мир был един, и всем расам отныне предстояло ютиться вместе... Конечно, слияние миров не прошло безболезненно, и последовало время потрясений и множества войн. Слава богам, к означенному времени установилось относительно спокойствие.
Шеранн с улыбкой вспомнил, как трепетало его детское сердечко, когда дядя рассказывал ему на ночь об ужасах Рагнарёк, о том, как реки текли вспять, земля вставала на дыбы, а океаны сходили с ума. Ему не довелось собственными глазами увидеть Зеленую Землю, канувшую в бездну почти за двести лет до его рождения. Родина Шеранна - Вилийские горы близ столицы Мидгарда, и иной отчизны он не знал, однако драконы трепетно хранили память о своем острове. Да и что такое прошедшие три века, если принять во внимание длительность жизни детей стихии?
Дракон невидяще смотрел на великолепные портьеры, обрамлявшие окна, на драгоценные картины и дорогие ковры. Его мысли занимало отнюдь не убранство комнаты. Достижение цели, ради которой он приехал в Бивхейм, оказалось под угрозой, и притом единственно из-за абсурдных обвинений гадалки.
Положение драконов в общество было двояким и весьма зыбким. В мире сложилось несколько сильных государств, и в настоящее время войн между ними не было - лишь локальные конфликты. Нельзя сказать, чтобы хоть одна из рас была довольна таким смешением - всем хотелось бы жить в отдельных мирах, но выбора попросту не существовало, так что пришлось приспосабливаться. Некоторые, правда, даже теперь надеялись на возвращение старых порядков и отказывались признать, что мир необратимо изменился, но таких было меньшинство. Люди ко всему привыкают, и, как оказалось, нелюди тоже.
Впрочем, мир оставался пока совсем хрупким - лишь около двадцати лет миновало с той поры, когда отгремело последнее крупное сражение между Муспельхеймом и Мидгардом . Мирный договор между этими странами был подписан и последовали годы спокойствия, прерываемые лишь мелкими пограничными стычками, которые, однако, вполне способны были перерасти в новую военную кампанию.
Драконы всегда стояли поодаль, не часто пересекаясь с другими. В силу определенных причин их не задевали, хотя влиться на равных в новый мир для них было почти несбыточно. И вот теперь, когда появилась реальная возможность это изменить, все вдруг пошло наперекосяк - сначала у самих детей стихии, а теперь и у людей.
Шеранн задумчиво крутил в руках подвеску со знаком огня, знак особых полномочий. До сих пор ему не доводилось ею пользоваться, да и в сложившихся обстоятельствах этого делать не стоило. Вещица, совершенно непримечательная на первый взгляд, при более пристальном изучении вызвала бы восторг у любого. Там, в глубине металла, кажущегося холодным и мертвым, в действительности обитало пламя, и лишь воля дракона удерживала огонь, способный за несколько минут превратить украшение в лужицу расплавленной меди. Иногда оно рвалось на поверхность, расцвечивая выгравированный символ желто-оранжевыми и пурпурными бликами. Высокая честь и великое доверие, оказанные ему, заставляли Шеранна нервничать, поскольку со слов дяди он прекрасно понимал, сколь ответственная миссия на него возложена, гордился ею и в глубине души боялся не оправдать возложенных надежд.
Вот и сегодня он ошибся, неверно понял характер этой человеческой девицы, и счел, что лучше всего будет припугнуть несговорчивую гадалку. Без всяких сомнений, она каким-то образом связана с теми, кто затеял эту грязную провокацию, и дракон намеревался любым путем вырвать у нее подробности. Потому он не стал усмирять свой запальчивый нрав, позволил себе вспыхнуть, поддался гневу, рассчитывая насмерть перепугать госпожу Чернову...
Госпожу! Шеранн оскалился. Столь почтительное обращение к людям было ему не по вкусу, хотя дракон умел изображать уважение к иным расам и вести себя сообразно их варварским правилам. Впрочем, это не привило ему уважения к напыщенным и зачастую бесталанным людям, всего лишь мошкам, чья жизнь длилась только краткие мгновения... Однако - нельзя не признать этого - это были весьма деятельные мошки, сумевшие выжить, расплодиться, и более того, прибрать к своим рукам немалую часть драгоценных земель. Потому с ними приходилось считаться, как бы ни были они неприятны вольному драконьему племени...
Шеранн понимал, что совершил ошибку, решившись с наскока атаковать Софию (именовать ее даже про себя уважительно - госпожой Черновой, ему было нестерпимо). Самый легкий путь не оправдал ожиданий, оставались иные способы получить желаемое.
Дракон быстро написал записку, после чего позвонил, вызывая слугу. Явившийся мальчишка взирал на него с ужасом и восторгом и торопливо удрал, едва дослушав поручение доставить означенное послание. Шеранн поморщился - того и гляди слуги примутся разбегаться из-за глупых россказней - и принялся расхаживать из угла в угол...
Инспектору Жарову было жарко, сколь бы неуместным ни был такой каламбур. Вытирая пот со лба кружевным платком (украшенным васильками - по последнему слову моды), он пытался убедить барышню Дварию, старшую дочь покойного господина Ларгуссона, что ей не следовало огульно подозревать столь уважаемых особ.
Барышня относилась к тем дамам, в присутствии которых бедный инспектор с трудом подбирал слова, краснел и невольно вспоминал своего гувернера, который все норовил стукнуть ученика указкой по пальцам за малейшую вольность в поведении или неправильный ответ. Предельно скромное серое платье, суховатые птичьи черты лица, тонкие пальчики с острыми коготками - Двария Ларгуссон походила на воробья, который вместе с тем нисколько не трепетал перед коршуном. У гномки имелись твердые взгляды абсолютно на все, и поколебать их было решительно невозможно.
После часовой беседы, так ничего и не добившись, инспектор убрался восвояси, решив доложить о своих затруднениях мировому судье, с тем чтобы тот сам повлиял на упрямую барышню. Гномка твердо вознамерилась предать гласности некие щекотливые обстоятельства...
Далее инспектор Жаров отправился ко второй свидетельнице, обладающей, по ее заверениям, достоверными сведениями об убийстве.
Имение господ Шоровых соседствовало с одной стороны с Чернов-парком, а с другой примыкало к Эйвинду. По сравнению с этими старинными имениями эта постройка казалась аляповатой поделкой заурядного ремесленника. Дом был возведен с претензией на классический античный стиль, но в действительности казался лишь грубой копией.