Аннотация: Hовогодняя сказка. Финалист конкурса Рождественской прозы. С Викторией Дегтяревой.
***
"Черт!" - в сотый раз ругнулся Виктор, нервно посмотрев на часы. В циферблате, наверное, скоро дырка образуется от его взгляда... Всегда все случается в последний момент! Застегивая сумку, дернул слишком сильно и сломал молнию. Что за напасть! Пока искал замену сумке, пока перекладывал вещи в старый дурацкий чемоданчик, вот они - эти двадцать минут, которых сейчас не хватает. Надо было взять машину, а не толкаться в метро! Настоящее предновогоднее настроение, черт возьми! Еще не хватало на поезд опоздать. Хотя, конечно, ничего страшного, можно и дневным добраться, тоже еще успеет.
Виктор ехал в Москву, встречать Новый год с однокурсниками, заодно провести неделю у родственников. Друзьям вез несколько бутылок водки, родне набор пирожных из "Севера" и праздничный комплект итальянских прихваток - фирма, в которой он работал, занималась импортным текстилем. До отхода поезда осталось полчаса, а он в метро, только-только проехал Ломоносовскую. Еще три станции, плюс бегом по переходу, плюс вокзал пересечь, да еще и вагон третий, а нумерация у нас, как известно, от начала состава... Если успеет - это будет чудо. Настоящее, предновогоднее. Он хмыкнул. Как все-таки деградируют мечты - всего-то пять лет назад перед Новым годом мечталось о великих свершениях, волшебной любви, звездах с неба, а нынче - только бы на поезд не опоздать...
Взгляд в очередной раз метнулся на висящую напротив схему метро. Как будто от ее разглядывания количество станций до Маяковской сократится вдвое... Стоп! Вот это девушка! Неужели он так дергался, что не заметил ее с самого начала? Да нет, наверняка только что, на Ломоносовской, зашла. Точно - до этого напротив какой-то патлатый мальчишка сидел... Ух, до чего же хороша! Было бы хоть чуть-чуть больше времени да тинейджерского задора и непосредственности - не упустил бы, попытался познакомиться. А так - ну, хоть помечтать, полюбоваться можно. Светло-русые волосы аккуратно забраны назад, завязаны в хвост. Вроде и строго, но мишура и еловая веточка, приколотые за ухом, придают прическе очаровательное легкомыслие. Челка падает на высокий лоб, темные брови нахмурены, взгляд серьезных серо-голубых глаз то и дело перебегает от исписанных страниц тетрадки (наверняка конспект - студентка!) к маленьким часикам на изящном запястье. Тоже куда-то опазывает? Ну да, что тут удивительного - тридцатого декабря все торопятся: у кого-то еще подарки не куплены, у кого-то продукты на праздничный стол, кому-то срочно в парикмахерскую нужно, кому-то в торговый центр за новым платьем или костюмом... Но сейчас-то уже вечер, большинство магазинов и салонов закрыто. Интересно, куда все-таки она так спешит?
***
Ох, опять сердце прихватило! Хорошо, валидол всегда с собой, в кармане пальто - сунул под язык, вроде полегчало. И куда его несет, старого! Сидел бы себе дома, лапок еловых в вазу поставил, стопочку налил, огурчиком закусил - вот тебе и Новый год. А может, соседи бы за стол пригласили... Они добрые, помогают ему - Ниночка частенько забегает, спрашивает: "Что вам, Федор Тимофеевич, в магазине взять?" Макароны носит, крупу, хлеб, сахар. Да, с такими соседями не загнешься. Он только благодаря им и держится, не поддается на дочкины уговоры в Москву переехать. Далась ему эта Москва! У него тут на Смоленском родители похоронены, на Ковалевском жена, да и вообще - практически всю жизнь в этом городе прожил, воевал за него, медаль "За снятие блокады" получил, куда ж теперь срываться-то отсюда? Это дочка, пигалица, замуж в Москву тридцать лет назад упорхнула, бросила родителей. А в позапрошлом году жена умерла - и остался Федор Тимофеевич один куковать. Но все равно никуда не переедет. Вот на Новый год в Москве побывает: с семейством повидаться, правнуков понянчить, - и тут же обратно.
Говорила ему дочка - поезжай, отец, на такси, я тебе деньги отдам, а он по-стариковски поскупился, решил на троллейбусе доехать, недалеко ведь совсем, от Малой Морской-то. Вот и попал в переплет - на Невском пробка, машины гудят, троллейбус встал как вкопанный, минут пятнадцать уже с места не двигается. А до поезда всего полчаса осталось - неужели не успеет?.. Напротив вон бабка какая-то тоже нервничает, все на часы смотрит, щурится. Ничего такая бабка, в молодости, наверное, красавицей была. Федору Тимофеевичу даже что-то знакомое в ее лице почудилось - будто видал когда-то давно совсем... Да нет, ерунда, на старости лет чего только не привидится. И так в последнее время слишком часто стал вспоминать детство босоногое в деревне, войну; однополчане убитые чуть ли не каждую ночь снятся. А последние лет сорок - будто и не было их вовсе, как сквозь мутное стекло просвечивают - еле-еле...
***
Ну почему, почему все так по-дурацки складывается! Наташа мечтала встретить Новый год в Питере у подруги. Та уже расписала в красках, как они пойдут гулять по набережной, будут на Стрелке шампанское пить и бенгальские огни жечь... И тут мама в истерике - совсем с ума сошла, какие подруги, какой Питер, немедленно возвращайся домой! Новый год - семейный праздник, ты должна сидеть за общим столом, а то папа обидится, у бабушки подскочит давление и вообще мир рухнет, если ты не приедешь.
Сегодня с утра ездила на вокзал менять билет, потом с подругой отвальную устроили, напились мартини с расстройства, елку и друг друга мишурой наряжали, игрушек побили немало. Пока очухались, пока она вещи собрала - выскочила из дома в последний момент. Теперь вот сидит и нервничает - успеет на поезд или нет. Если не успеет, не стоит, наверное, вообще домой возвращаться - разъяренная родня ее сожрет вместе с беретом и сапожками. Лучше об этом даже не думать. И вообще, нужно на макроэкономике сосредоточиться, сессия ведь на носу, а она еще не раскрывала конспекты - как привезла их с собой в Питер, так и закинула беспечно в дальний угол. Знала бы об этом мама!
Хм... А парнишка напротив, что взглянул на нее сейчас так странно, очень даже ничего, симпатичный. Кареглазый брюнет - в ее вкусе. Тоже, похоже, куда-то торопится - вон как ерзает. Не спешил бы так, может, и подсел бы познакомиться? Да нет, вряд ли - нынче молодые люди в транспорте с девушками заговаривать стесняются, такие застенчивые все пошли...
***
И что за напасть! Надо было на полчаса раньше выйти, как и собиралась, так нет, сестре плохо стало. Дело обычное, валокардинчиком отпоила, но как было уйти! Теперь вот на поезд опоздать можно, а завтра с утра обязательно дома надо быть - внучка очень просила наполеон к Новому году испечь. Не будет невестка-то наполеоны варганить, торт купит с масляными розочками безумных цветов, вот и сладкое к чаю. Такие тортики внучка часто ест, иногда даже со школы приносит, садятся с подружками уроки делать и балуются, ложками прямо из коробки ковыряют. А наполеон - дело тонкое, он же пропитаться должен! Если опоздает - придется к сестре вернуться и у нее испечь. Ничего, из Ленинграда в Москву... Ах да, Питер, Питер, внучка всегда сердится, когда она Питер Ленинградом по привычке зовет. А как еще? Молодость там прошла... Нелегкая молодость. Видела ли счастье в жизни-то? Долг, работа, сын... Не выбирали после войны - кто взял, за того и пошла... Муж-инвалид всю жизнь зло за ногу на ней срывал. Варенькой ни разу не назвал, все Варвара да Варвара, а она свое имя никогда не любила. А то еще Варвара Пална - издевался. Из Ленинграда увез, от семьи оторвал, а новую семью взамен создать не смог. Она-то, дура верная, даже не помышляла о разводе, это теперь все так просто, не сошлись - разошлись... И так подружки завидовали - хоть инвалид, а мужик в доме. Отцом он, правда, хорошим был, много с Сеней занимался, и то ладно... Что вспоминать, его уж пятнадцать лет как нету...
Вон, мужчина напротив под язык таблетку положил - валидол, наверное. Старый, но интересный еще. Вдовец? Да нет, вряд ли, женщины дольше живут. Наверное, к детям едет или от детей возвращается... Что же троллейбус? Поедет он уже или нет?!
***
Дверь в купе открылась, и пожилая женщина, приветливо поздоровавшись, зашла и в изнеможении опустилась на сиденье. "Успела! Еще четыре минуты до отхода! Напротив молодой человек... не уступит ли нижнюю полку? А может, и не будет никого больше? Это вряд ли. Билет с трудом купила, все на Новый год едут..."
Виктор достал из сумки книгу - бабка наверняка разговорчивая, сейчас рассказов про молодость не оберешься. Глянул за окно - как раз и снежок пошел, устроил во тьме белую кутерьму. А он уж думал, в Питере снега не будет, надеялся хотя бы в Москве дождаться. Ведь как же это - Новый год и без снега? Виктор засмотрелся было на танец снежинок, но тут в проеме двери появилась девушка... Она! Из метро! Он в изумлении вытаращил глаза. Вот так новогодний сюрприз! Девушка тоже явно его узнала, смутилась, опустила взгляд и попыталась не дать губам разъехаться в глупую улыбку.
Последним в купе зашел дед. Положил на полку раздутую авоську со свертками и нагнулся, опершись на колени, отдышаться.
-- Валидольчик? Валокардинчик? У меня весь набор с собой. Давление? Давайте пульс измерю!
-- Да перестаньте, что вы, - смутился дед. - Я просто спешил очень, уж думал, опоздаю. Бегать не привык, вот и запыхался.
-- Да, похоже, все чуть не опоздали, - улыбнулась девушка, выразительно посмотрев на Виктора.
Бабка тоже улыбнулась:
-- Мы в одном троллейбусе ехали. У меня взгляд профессиональный, замечаю, кому плохо. Всю жизнь в больницах проработала.
Дед смутился окончательно:
-- Что ж вы меня в больные записываете, молодые сейчас тоже бегать не умеют. Как отдышусь, так на верхнюю полку и запрыгну.
-- Не надо, я вам свою уступлю, - сразу отреагировал Виктор.
-- Да у меня нижняя, - улыбнулся дед, - вы вот девушке уступите. Или бабушке. Дело благородное.
Варвара вздохнула с облегчением - проблема решилась сама собой. А что - молодые, пусть поперемигиваются себе наверху. Вон паренек как на девушку поглядывает, а она, знай, отворачивается. Молодость...
-- Ну что, кто спать будет ложиться? - Варвара решила взять инициативу в свои руки. - Если кто-то не ужинал, я пирожков в дорогу напекла. Не бог весть как далеко ехать, а поужинать в хорошей компании никогда не лишнее. Сколько ни езжу, а от пирожков еще никто не отказывался.
Наташа повеселела:
-- Вот как здорово! А я как раз поужинать не успела, и голова немного болит - мы Новый год с подружкой на день раньше встретили!
-- Голова от голода болит, - согласилась Варвара.
Она проворно вытащила из баула салфетку, покрыла ею столик, вынула завернутые в промасленную кальку пирожки, от которых сразу повеяло домашним уютом, выдала каждому попутчику по салфетке, как будто готовилась к этому ужину, ждала дорогих гостей. Виктор сразу оттаял, отложил книгу. Поесть он любил, а вкусно поесть - вдвойне. Глаза деда тоже засветились радостью. Он достал из авоськи четыре мандаринки, и в купе сразу запахло по-новогоднему. Наташа предложила сходить за чаем, а Виктор - познакомиться.
-- Это ж надо, дома так не угощаюсь, а тут в дороге! - дед чуть слезу не пустил. - Вот она, настоящая хозяйка, и в купе дом устроит!
Виктор молча уплетал пирожки, выбирая те, что с мясом, и поглядывал искоса на Наташу. Вот ведь как - в метро, если б не спешка, может, даже и подошел бы, а тут, когда впереди столько времени, разговор как-то не начинается. Никогда робким не был, с чего такое смятение? Она ведь тоже поглядывает, выжидает. И ест так аккуратно, интеллигентно - откусывает маленькие кусочки, красиво жует, крошки не роняет. Глазки такие умненькие... О, смотри-ка, покраснела! Не надо ее так в упор разглядывать, а то подумает еще... А что подумает? Что нравится мне? Так это же правда. Ну, ничего, еще время есть, поговорим.
Но разговор не завязывался. Вернее, беседа текла очень оживленно, но ни Наташа, ни Виктор напрямую друг к другу не обращались.
-- А вы куда же под Новый год едете? - спросил дед Наташу. - Никак любовь в Москве?
-- Неплохо было бы! - мило засмущалась девушка. - Хотела у подружки Новый год отметить, а родители запаниковали, вызвали домой. Вот и буду сидеть за столом с родственниками, есть вкусные салаты и мечтать о любви.
Виктор закашлялся. Домашняя, родители следят! Друга нет. Да это же находка! Где теперь таких девушек встретишь?! Если не врет, конечно. Спросить бы, где учится, работает...
-- А где ты учишься, дочка? - поддержала разговор Варвара.
-- В университете, на экономическом. Бывший Плехановский.
Умная, наверное, подумал Виктор и опять ничего не сказал. Старики обменялись взглядами, уловив исходящее от Виктора напряжение. "Приглянулась", - подумала Варвара. "Стесняется", - подумал Федор.
-- Да, ребятки, хорошо едем, - решив действовать, проговорил дед. - Сколько я уже вот так поездил. Чего только не случалось в дороге, каких только сюрпризов мне жизнь не готовила. Да только сюрпризы-то видеть надо, не упускать подворачивающийся счастливый случай. Иногда думаешь, мол, успеется, а потом всю жизнь раскаиваешься.
-- Это вы о чем? - нахмурился Виктор.
-- Да так, ни о чем. Впрочем, была у меня одна история. В последнее время часто думаю о том времени, когда воевал, друзья снятся, и вот она тоже... - Федор закрыл глаза, прижал руку к груди.
-- Да нет, - протянул дед. - Я не от этого. Вспомнил вот опять... Ну, слушайте, расскажу. Дело летом сорок пятого было, война уже закончилась, мы из Польши домой возвращались. Много тогда надежд было, планов... Надеялся в деревню вернуться, не знал еще, что нет уже деревни моей... Жениться очень хотелось, хозяйством обзавестись, наверстать военные годы. А был я тогда видный, статный, по себе и невесту собирался выбрать. И вот в вагоне вдруг вижу - санитарочка. Черноглаза, черноброва, проворна, гибка, коса до пояса, ну загляденье просто! Как ударился о нее взглядом, онемел аж. А она меня не замечала сначала, потом тоже поглядывать стала. Улыбнется, потупится - вот как вы прямо, Наташа. И хочется ей подойти, да здоров я, не ранен, нет предлога. Как-то столкнулись с ней в тамбуре - аж искры полетели, зарделась, меня в жар бросило... Заговорить бы тогда - так нет же, посторонился, пропустил... А надо было не пускать, обнять! Ну, обнять бы я не осмелился - хотя бы за руку взять! Иногда одно прикосновение лучше многих слов. Можно, конечно, и по морде схлопотать, ну так только яснее будет. Сколько мыслей пролетело за эти двое суток пути - от надежды до отчаяния. А что со мной было, когда увидел, как она любезничает с офицером. Решил - все, не подойду! Улыбалась, кокетничала, бегала из одного вагона в другой, что-то ему носила... Если она со всеми так... А потом заметил, что у офицера повязка на руке, она ему перевязки делала... Понять-то понял, а время упустил! Мне бы позвать ее с собой... Может, и поехала бы, после войны-то многим некуда вернуться было. Или я бы с ней... Спать не мог, а удавалось провалиться в сон - и там от нее спасенья не было. Сходил с поезда с ощущением, что жизнь свою в нем оставляю, судьбу. Чувствовал - не нужно выходить! Остаться, подойти, последний шанс... Гордость дурацкая не позволила. На что я надеялся? Крикнет в окошко адрес? Имя?! Я ведь даже имени ее не узнал! Стоял на перроне, смотрел не отрываясь, она тоже глаз с меня не сводила... Потом думал - да ладно, мало ли чернобровых на свете. А вот нет. Конечно, я вскоре женился, нашел хорошую скромную девушку, зажили мы, дочка родилась... А нет-нет да вспоминал ту, черноглазенькую... Немного стерся образ, конечно, но одна деталь осталась четко. Книжка у нее из кармана торчала. Потрепанная какая-то, явно любимая. Много бы я дал потом только за то, чтобы узнать, что за книжка была...
-- Есенин. Это был томик Есенина - единственная книга, сохранившаяся у меня с довоенного времени. Я до сих пор ее наизусть помню... - сильно побледневшая, Варвара выглядела так, будто сама нуждалась во всем арсенале своих лекарств.
В купе воцарилось молчание. Наташа смотрела на Варвару глазами, полными слез, готовых вот-вот пролиться. Виктор тоже замер. Федор открыл было рот, да так и не сумел выговорить ни слова...
-- Я все думала - отчего же он не подойдет? Может, жена у него дома? Может, не так уж я ему приглянулась? А может...
Виктор встал и, сделав Наташе знак, вышел в тамбур. Наташа последовала за ним.
-- Так значит, тебя Варенькой звали... - Федор опять взялся рукой за грудь.
-- А тебя Федором...
***
Наташа прижалась лбом к стеклу.
-- Невероятно. Но ведь они не могли разыграть эту сцену специально для нас? - Слезы все-таки предательски покинули свое убежище и побежали по раскрасневшимся щекам. Наташа всхлипнула.
Чувствительная, нежная какая, подумал Виктор. Нельзя упустить!
-- Наташа, а ты не хотела бы встретить Новый год со мной?
Она улыбнулась, вытащила из волос еловую веточку, протянула ему и кокетливо взмахнула ресницами.