Комната была пустой, без мебели, окон и углов. Изнутри она напоминала яичную скорлупу. Через давившие на грудь стены проникал ровный и безжизненный свет. Иннокентию сразу стало трудно дышать, он слишком резко набрал в легкие воздух и закашлялся.
--
Хватит кашлять, - сзади раздался какой-то странный скрипучий голос, - здесь на меня одного воздуха не хватает, а тут еще тебя нелегкая принесла.
Иннокентий обернулся и увидел прямо перед собой лицо, странное лицо. "Голова без туловища, рот сверху, монстр какой-то", - подумал он.
--
Ну, что уставился? Никогда людей не видел? - продолжило лицо.
--
Таких нет.
--
А ты посмотри, посмотри, и слезай с потолка, заляпаешь его своими ножищами.
Иннокентий поднял глаза.
--
Я на полу, это вы на потолке, - ответил он, обращаясь к необычного вида человеку, по какой-то странной прихоти приклеившему ноги к своду яйца.
Тот тут же начал нервно переминаться.
--
Это не тебе решать, - ответил он, - у меня пол под ногами, а потолок сверху и хватит устои моего мироздания раскачивать, ну-ка быстро переворачивайся!
"И кто из нас двоих висит?" - подумал Иннокентий, - "Не пойму я, комната круглая, где верх, где низ непонятно. Как бы и вправду не свалиться". Решив на практике убедиться в надежности держащей его поверхности, он чуть спружинил коленями. Поверхность яйца плавно прогнулась и выстрелила его вверх. "Ну, все, доигрался!" - пронеслось в голове, которая тут же уперлась в потолок и мягко отскочила обратно. Иннокентий вновь приземлился на обе ноги. "Странно все, но ничего, разберемся", - сказал он сам себе и представился:
--
Иннокентий.
--
Константин, - отозвался человек, - ты зачем вниз головой висишь?
--
Не знаю, мне кажется, что это не я вишу, а ты.
--
Нет, это тебе только кажется, на самом деле я стою, а ты висишь. Я это собственными глазами вижу.
Глаза Иннокентия говорили об обратном. Он еще раз проверил надежность опоры и подумал: "Получается так, что мы оба стоим, только каждый по-своему".
--
Что-то холодно тут у вас, - сказал Иннокентий, кутаясь в теплый вязаный свитер.
Константин, одетый явно не по погоде, расправил рукав промокшей футболки и тяжело вздохнув ответил:
--
Законы у нас такие, не по понятиям живем, напринимали законов законники хреновы, теперь что подумаем - то и исполняется, через это и страдаем.
--
Как это?
--
Да вот так! Я ж говорю - у нас не так, как у вас, у нас законы другие, вот подумай, что тебе сейчас больше всего хочется.
Иннокентий закрыл глаза и задумался. Через мгновение он почувствовал легкую вибрацию, комната наполнилась неясным шумом, в котором постепенно проступили шелестящие нотки и в воздухе запахло сырыми водорослями и почему-то жареной колбасой. Иннокентий открыл глаза и к своему удивлению обнаружил, что комната будто стала просторнее, свет ярче, а по ее стенам поскакали разноцветные блики. Перед его стоящими на песке ногами разлилась лужа воды, на поверхности которой мерцали складки ряби, увенчанные миниатюрными барашками, дул едва заметный ветер, и по-прежнему пахло колбасой. Иннокентий чуть перефокусировал взгляд. Прямо перед его носом в воздухе парил кружок "Любительской". Колбаса была отрезана ровным толстым куском и поджарена с обеих сторон до коричневой корочки, именно так, как он любил. Внезапно Иннокентий осознал, что дико проголодался, схватил парящую перед лицом колбасу и принялся ее жадно уплетать, прямо из рук, потому что о вилке и тарелке подумать он конечно же не догадался.
--
Вот видишь, как все происходит, - грустно пробубнил его собеседник, - что подумаем, то и получаем.
Иннокентию показалось, что в нем что-то неуловимо изменилось. Он пригляделся. Константин по-прежнему висел вверх тормашками, но теперь его тело было синим, в мелких цыпках и он дрожал от холода.
--
Хорошо вам, - сказал Иннокентий, думая о том, чем бы стереть с пальцев колбасный жир. Тут же в его руках появилась белая бумажная салфетка, - удобно очень, только подумал и тут же вот оно, как на тарелочке.
За спиной раздался звон разбитой посуды.
--
Такую красивую тарелку разбил, - сказал Константин с сожалением.
--
На счастье!
--
Между прочим, руки мог бы салфеткой не вытирать, теперь она здесь вечно валяться будет.
--
Вечно?
--
Да, а ты что думал? Времени у нас здесь тоже нет.
--
Отлично наверное вы живете без времени.
--
Хуже некуда, ни сделать ничего толком нельзя, ни договориться, непонятно, когда спать ложиться, когда обедать, когда работать, когда отдыхать. Вот по этому и виснем, в смысле ничего не делаем.
--
А почему? - удивился Иннокентий. - Вроде бы все просто: захотел спать - спи, захотел работать - работай, захотел есть - ешь, красота да и только.
--
Красота, ну ты скажешь! Как я узнаю, когда просыпаться?
--
Сам проснешься, когда захочется.
--
А есть когда?
--
А когда проголодаешься - тогда и поешь.
--
Нет, так дела не делаются, не по-людски это. Жизнь, как у зверя какого-то получается или насекомого. Нам, людям, обязательно нужен распорядок, график, порядок действий, без него мы никуда. А все из-за законов этих дурацких.
--
Нормальные законы, - сказал Иннокентий.
В его руках из ниоткуда появился мусорный пакет, в который он сложил осколки разбитой посуды и салфетку, завязал и бросил за спину. Пакет полетел по дуге вниз и внезапно исчез буквально в сантиметре от пола.
--
Вот так, - сказал Иннокентий, - никакого мусора больше нет, дело сделано и времени навалом, а ты говоришь законы. Законы надо себе во благо использовать. Слезай-ка лучше ко мне, а то пропадешь там со своей законопослушностью.
--
Не могу, я так живу. Твой потолок для меня пол, твой верх мой низ, твое право мое лево. Между тем, у меня уже голова от такого положения болит, так что давай лучше ты ко мне.
--
Ерунда все это, подумай, что все наоборот, законы ведь тебе этого не запрещают?
--
Нет.
--
Так подумай!
--
Если я подумаю, то упаду и сломаю себе шею, - Константин снова изнемогал от жары, - меня и так то в жар то в холод бросает.
--
Ты просто не знаешь, что тебе нужно. Отлепляйся, а я тебя за плечи подержу.
--
А удержишь? Я что-то сомневаюсь, я ведь такой тяжелый.
--
Удержу, - твердо ответил Иннокентий, мысленно уменьшая вес Константина до нуля.
--
Ну смотри, упаду - сам покалечусь и тебя придавлю.
--
Ничего-ничего, в любом случае надо что-то делать, нельзя же целую вечность вниз головой висеть. Считай, что я за тебя все решил.
--
Ненавижу, когда за меня решают, - Константин злобно посмотрел Иннокентию в глаза, - я такой, какой я есть, хочу и вишу здесь.
--
Так ведь не хочешь, сам же сказал, что плохо тебе, голова болит. Слезай, встань нормально рядом со мной и болеть не будет, а чтоб тебе не было обидно - в следующий раз примешь решение за меня, лады?
Константин насупился и сдвинул брови.
--
Я чувствую здесь какой-то подвох, - настороженно пробубнил он.
--
Ерунда, никакого подвоха нет, просто подумай, что низ это верх, а верх это низ и слезай, я тебя держу.
Константин задумался, почесал вновь посиневший нос и махнул рукой.
--
Эх, была - не была!
Иннокентий аккуратно подхватил его невесомое тело и поставил перед собой. Константин озарился радостной улыбкой, которая быстро сменилась достаточно уродливой гримасой.
--
Говорил же тебе, говорил! - завопил он, шлепая ногами по воде. - Смотреть надо было, куда ставишь. Я все ноги промочил, теперь заболею.
--
Не надо истерик, ну, не посмотрел я, куда ставлю, извини, в следующий раз буду осторожнее, главное шею не сломал? Не сломал. Радуйся, теперь ты с моей стороны.
--
Ага, радуйся, как я на твоей стороне ноги просушу?
--
Так же, как и на своей сушил, законов я пока не менял. Принимай свое решение, я ж тебе, помнится, обещал.
Константин сосредоточился. Море тотчас превратилось в раскаленную пустыню, подул обжигающий суховей.
--
Ну, погляди, что ты наделал, так было хорошо - не жарко и не холодно, тепло, а теперь пекло сплошное и песок, - сказал Иннокентий укоризненно. - Осторожнее думай, сдерживай эмоции.
Он переставил Константина на место по правую руку от себя и воссоздал прежний пейзаж.
--
Теперь снова все в порядке, - сказал он.
--
В порядке, - согласился Константин, - а что мы дальше делать будем? Заняться нам тут не чем, придется целую вечность на эту лужу глазеть.
--
Зачем? Сейчас соберемся и пойдем куда-нибудь.
--
Куда? Тут и идти некуда, мы заперты.
--
Ты уверен? Это можно легко поправить, благо законы позволяют.
И Иннокентий сотворил дорогу. С высоты роста собеседников она казалась узкой полоской, прочерченной на песке ивовым прутиком. Дорога начиналась у их ног и упиралась в стену. По ее краям росли игрушечные, как на объемном плане местности, деревья, которые сплетались кронами и образовывали зеленый навес, защищающий путников от палящего светила, его Иннокентий тоже не забыл сотворить. Светило представляло собой желтый шарик, висящий в воздухе в нескольких сантиметрах от верхушек деревьев. За деревьями раскинулись зеленые поля с желтыми островками цветов, местами их перерезали ниточки ручьев, из которых подымался едва заметный пар.
--
Здорово! - сказал Константин, заворожено глядя на только что появившееся перед глазами великолепие. - Никогда бы не подумал, что все может быть так хорошо. Только это... куда мы пойдем?
--
А что, идти надо обязательно куда-то? Мы просто пойдем, куда-нибудь да придем, а нет - так тоже не беда, по крайней мере на месте стоять не будем.
--
Нам, это... законы далеко уходить не позволяют, хотелось бы конечно пойти, надоело уже здесь стоять, новое увидеть хочется, ноги размять, а то уже затекли, но нельзя, так что, к сожалению, мы здесь на века.
--
А ты пробовал уходить? Откуда ты знаешь про закон, который тебе это запрещает?
--
Читал.
--
Где?
В руках у Константина появилась синяя книжица в бумажном переплете. "Основные законы страны Лимбо" гласило ее название.
--
Вот тут читай, статья двадцать пятая: "Всем гражданам страны Лимбо под страхом смертной казни запрещается покидать свои жилища". Вот как написано, то есть уйдем и хана нам.
Иннокентий принял из рук книгу и углубился в чтение. Сначала его лицо казалось серьезным, он сосредоточенно изучал написанное, шевеля губами вслед прочитанным словам. Прочитав двадцать пятую статью пару раз, он захохотал. Константин удивленно посмотрел на него.
--
Ты находишь это забавным?
--
Весьма. Прочитай внимательнее, что здесь написано: "Всем гражданам страны Лимбо под страхом смертной казни запрещается покидать свои жилища", я счас от смеха сдохну, - Иннокентий согнулся пополам.
--
Так и написано, что здесь смешного?
--
Где ты здесь видишь страну?
--
Нигде, мы же в комнате, но за ее стенами находится страна Лимбо.
--
Ты это проверял?
--
Нет, мне же запретили выходить, да и выходить тут, собственно, не во что, дверей нет.
--
Тогда откуда ты знаешь, что мы в комнате, а комната в доме, который стоит где-то в стране Лимбо, откуда? Может тебе из другой страны книжку подсунули, с ее законами, а ты живешь по ним и не знаешь, что живешь неправильно. Может быть в стране, где ты живешь под страхом смерти запрещается дома сидеть, что если так? Если так, то за тобою скоро придут, пакуй вещички, впрочем они тебе больше не понадобятся.
--
Нет, нет! - Константин замахал руками. - Тут не может быть ошибки, я все делаю правильно!
--
Ладно-ладно, успокойся, мы в Лимбо, пусть будет так, а это, - Иннокентий обвел руками комнату, - наше жилище. Оно может быть и маленьким и бесконечно большим, законы нам этого не запрещают, там ведь никаких ограничений по метражу жилья не предусмотрено?
--
Вроде нет.
--
Так вот, сейчас мы его чуть-чуть расширим и украсим.
Иннокентий сделал шаг вперед и закрыл глаза тыльной стороной ладони. Константин тоже зажмурился от страха за то, что может произойти, лишь узкую щелочку между век оставил, на всякий случай, чтобы в случае опасности успеть отскочить в сторону. Через пару секунд начали совершаться удивительные метаморфозы - тесная сфера раздалась настолько, что стены почти перестали быть различимы, казавшаяся мелкой лужа разлилась, превратившись в бескрайнее море, узкая лента дороги внезапно вздыбилась навстречу взгляду, расширившись настолько, что глаз не мог больше охватить всей ее ширины, игрушечные деревья выросли до исполинских размеров, а нависшее над их кронами светило унеслось высоко в даль под невидимый потолок. Иннокентий открыл глаза. Первое, что он увидел, был маленький заусенец на большом пальце. Он поковырял его ногтем, заусенец чуть поддался, надорвал кожу у края ногтя и из открывшейся ранки показалась капля крови. "Чего-то не хватает", - подумал он, опустив руку, его по-прежнему раздражал серый фон вокруг. - "Вот бы стены покрасить, желательно в какой-нибудь более чистый и оптимистичный цвет. Может быть голубой? А почему бы и нет, цвет неба, надежды и прочее". Он мысленно скорректировал цвет фона и тот стал голубым и идеально ровным. Однотонность, однако, взор тоже не радовала, даже слегка раздражала, отдаваясь нервным зудом в глазных яблоках. И тогда он пустил по синеве плавные разводы белого, и стены исчезли. "Да это же небо!" - подумал Иннокентий. - "Я только что сам создал небо!".
--
Ну, все, хватит жмуриться, открывай глаза, - сказал он Константину.
Тот нерешительно поднял веки и тут же снова зажмурился. Когда его глаза привыкли к нестерпимо яркому свету светила, он увидел, что стены комнаты исчезли и он стоит у берега моря, на дороге, уходящей в даль к высоким горным склонам.
--
Великолепно, - чуть слышно прошептал он.
--
Ну, как, теперь все по правилам, законы не нарушены? - спросил его Иннокентий.
--
Да вроде нет.
--
Тогда хватит мусолить эту книгу, закопай ее здесь и в путь.