Я переступил порог комнаты и понял, что не смогу здесь ночевать. Дело было не в плакатах, способных выбелить волосы не одного моего знакомого, не в фигурной мебели, заточенной под какой-то псевдоклассический стиль -- не было у семьи Ани денег на настоящий антиквариат, а если бы и были, то не стали бы они их тратить на старую мебель. Дело было в самой атмосфере: здесь даже днём так и просился выпрыгивающий из-под кровати монстр.
Я прошёл внутрь, мужественно преодолев ещё в детстве поселенный фильмами страх, и запнулся, наткнувшись взглядом на книжную полку. Собственно, ни Вашингтон Ирвинг, ни Лавкрафт, ни Кинг, ни ещё несколько фамилий меня не удивили. Более того, я вполне ждал их увидеть, но всё равно...
Конечно, как и всякий подросток, стремящийся соответствовать окружению -- и уж тем более своей девушке! -- я их исправно читал. Потом пережил несколько не самых приятных ночей и ловко научился делать вид, что прекрасно знаком с текстом. Благо, для этого достаточно черпать информацию, просто направляя любителей вопросами, или, на крайний случай, почитать отзывы и статьи в интернете: этого добра хоть лопатой греби.
-- Лекс, смотри, что я вчера откопала! -- в голосе моей девушки сквозил восторг пополам с неподдельной гордостью.
Если быть честным, то я ненавижу этот американизированный вариант моего имени. К тому же, насколько я помню, это не Алексей, а Александр. Мне как-то ближе Лёшка, там, Лёха. В России живём всё-таки. Но ради Ани я терплю.
-- И что же? -- я придал голосу положенную небрежность, уже готовясь к очередной гадости вроде "Молота Ведьм" Торквемады.
-- Это старая сатанинская книга. По призыву демонов! -- на меня победно взглянули.
Глаза у Аньки серые, тёмные, легко меняющие цвет. Волосы изначально русые, но это уже давно скрыто хорошей угольно-чёрной краской. Волосы, честно говоря, так себе, жиденькие. Да и не идёт моей подруге этот цвет совершенно, только ещё больше подчёркивает прыщики, хотя сейчас их красиво именуют акне, и некрасивую форму лба. Правда, мне Анька всё равно больше всех других девчонок, вместе взятых, нравится.
-- И зачем она тебе? -- подозрительно поинтересовался я, отходя от привычной роли. Не люблю такие книги -- голову дурят, да и... Не то чтобы я сильно верующий, хотя дед и старался привить, но всё равно невольное табу изнутри поднимается.
-- Интересно же!
У неё всё интересно. И трупы, и демоны, и сатанисты, и могилы. Я вообще не понимаю, как обычный парень вроде меня в её мистико-кошмарный мирок вписывается. Сюда надо какого-нибудь Эдварда Калина или хоть нашего общего знакомого Георгия. Правда, у последнего есть роскошная Альбина, которую инквизиторы бы сожгли исключительно за внешность роковой женщины демонического типа. Но, к счастью, инквизиция давно распущена за ненадобностью, поэтому мир не обеднел.
-- И что там интересного пишут? -- я не хочу этого знать, но всё равно ведь начнёт рассказывать.
-- Ну, например, смотри... Лекс, сядь уже, -- она уселась на кровать и водрузила на бёдра книгу, из-под которой только худенькие коленки и выглядывали. Я с невольным вздохом примостился рядом, стараясь не смотреть на довольно жуткую гравюру-иллюстрацию.
-- Это демон-дракон. Второй Круг Повелителей. Он является Генералом, а в связке с магом выступает покровителем. Правда, маг неизбежно становится его собственностью. Круто.
-- И что крутого? -- невольно возмутился я. -- Хуже не придумаешь!
-- Дурак ты, Лекс, -- надула губы Аня. -- Представь, -- она мечтательно закатила глаза, -- перед тобой появляется красавец-демон и дарует могущество.
Про красоту там не было ни слова.
-- Угу, урод рогатый и приголубливает копытом, -- обрисовал я появившуюся перед глазами картину. Чем заслужил гневный взгляд девушки.
Стоп, неправильная политика.
-- Ну там же ничего не сказано про красивую внешность, -- пошёл я на попятный.
-- Все демоны красивы! -- наставительно подняла палец Анька.
С чего она взяла?!
От неправильного ответа меня спас пронзительный звонок в дверь. Аня подхватилась и бегом побежала открывать, а я захлопнул книгу и задвинул её от греха подальше. Хотя надежда, что Анька про неё забудет, издохла ещё до рождения.
Из коридора раздались приветствия, подсказавшие, кто пришёл. Впрочем, и так не приходилось сомневаться, что это Илона Сергеевна, Анина мама. Её красивое лицо стареющей стервы вскоре было явлено мне вкупе с вечно оценивающим взглядом и презрительной складкой губ.
Я ей, мягко говоря, не нравился.
-- Привет, Лекси, будешь с нами есть?
Да я же подавлюсь под таким взглядом.
-- Нет, спасибо, Илона Сергеевна, -- я поспешил вежливо отказаться.
-- А что так? -- ухоженная бровь очень правдоподобно изогнулась.
-- Аппетита нет, -- последовал почти честный ответ. Честнее было бы "пропал".
-- Как хочешь.
Честное слово, её интонации -- это психотропное оружие, враги народа повесятся сами. И я с ними, как яркий представитель. Куда уж мне до соседского Костика. Спортсмена, красавца, сына богатых родителей, настоящего лидера, а не рыжего недоразумения из пригорода.
Ну не стану же я говорить, что регулярно правлю этому "отличному парню" фасад в наших межшкольных разборках. Плюсов в списке мамочки Ани мне это не добавит. Только минусов.
Анька вернулась минут через двадцать злая как кошка, которую дёрнули за хвост. Я к тому времени успел даже попытаться подслушать их с Илоной Сергеевной разговор, правда, дверь открывать всё же не рискнул. Да и без того прекрасно представляю, о чём они там говорили.
-- Ань, ты чего? -- я притянул девушку к себе. Аня слегка придавила меня к кровати и шмыгнула носом.
-- А чего она мне указывает? Вот какое отношение твой дом имеет ко мне?
Так, понятно, старая песня о бесперспективности. И то, что мы только в девятом классе не аргумент.
-- И вообще... может, мне нравятся веснушки, -- она уткнулась носом в мою шею.
М-да. А вот это уже даже забавно. Интересно, что будет засчитано за серьёзный изъян в следующий раз, кроме стандартного про бедность и инфантильность. Может, подростковая худоба?
-- Да ладно тебе, -- я легонько погладил её по голове. -- Не в первый раз же. Давай, лучше про демона мне расскажи.
Анька посопела ещё немножко, а затем действительно подтащила книгу.
-- Слушай, а ритуал-то довольно простой, почти ничего не надо, -- внезапно оживилась она. Я только глаза закатил, пользуясь тем, что её внимание сосредоточено на тексте. -- Попробуем?
-- А зачем? -- я попытался воззвать к её разуму.
-- Так интересно!
И почему я не удивлён?
Где-то через десять минут мы уже сидели на полу в не очень ровном кругу свечей. Темноту якобы обеспечивали плотные шторы, сумевшие притушить солнечный свет лишь до полумрака. Лично мне это показалось вопиющим нарушением условий, но Аня только отмахивалась от скептических замечаний.
-- Так, теперь протяни мне ладонь.
Острое лезвие в её руках меня не вдохновило, но ладонь я всё-таки протянул. Анька несколько раз чиркнула по коже, заметно нервничая, пока наконец не добилась достойной царапины, набухшей кровью. Это, конечно, было неприятно, но у меня только уголок губ дёрнулся.
-- Так, поверни вниз и прижми к полу.
Вот же... точно грязь попадёт. Щипать будет зверски.
-- Теперь повторяй...
Взывали мы целый час. Причём и вместе, и по отдельности. Естественно, без толку, так что Анька скоро пробурчала что-то не слишком приличное и закончила этот дурацкий сеанс.
Я посмотрел на ранку, убедился, что да, грязь попала, и слегка загрустил. При Илоне промывать её я не стану из чистого упрямства, а до дома ещё два часа на электричке. В принципе, можно просто на улице обработать.
-- Ладно, Ань, - я встал и отряхнул новые джинсы. Сидели они как влитые, только всё равно мне не нравились -- натягивать сложно. -- Я пойду, а то время уже...
-- Может, останешься? -- Аня даже не повернулась, роясь в ящике стола.
-- Нет, спасибо, -- я не оценил жеста вежливости.
-- Тогда до завтра.
Вот так.
А раньше бы ещё двадцать минут уговаривала и, скорее всего, уговорила бы. Или хоть позвонить, когда приеду, попросила. Может, прав Шаман? Вот только думать о разрыве не хочется.
-- До завтра, -- я вышел из комнаты и начал одеваться. Куртка, ботинки, рюкзак. Кое-где следы не очень-то умелой починки, пятна, которые даже бабушка не смогла вывести. Да и сами вещи, сразу видно, что с ближайшего рынка.
-- Уже уходишь? -- Илона Сергеевна выплыла на порог.
Я невольно передёрнул плечами, но почти весело ответил:
-- Да, пора, электричка скоро.
-- А что в город не переедешь?
-- Зачем? -- вот меня это всегда удивляло. Что я в этой загазованной помойке забыл?
-- Так далеко ездить-то.
-- Далеко это из Владивостока.
-- Шутник.
Я дурашливо улыбнулся, и двинулся на выход.
Когда за спиной хлопнула дверь, улыбочка сразу испарилась. Я поправил рюкзак и пошлёпал вниз, мрачнея с каждым шагом. Отношения с Аней, мамочка её, тревожные переглядывания старых -- для радости поводов не было. Вот побиться об заклад готов, что скоро Разумская меня пошлёт, а деда явно сократили с завода. Да ещё в школе грымза прикопалась. То ей не так, это ей не эдак, оформление строго, как она пишет, даже если оно во всех местах неудобное и тупое. И Бирюк опять наезжает.
От сердитого пинка дверь подъезда резко распахнулась, я вылетел на улицу, прямо в весеннюю слякоть. Ботинки почти сразу захлюпали, тяжелея, и пришлось ещё прибавить скорости: мне только заболеть не хватало.
Автобусная остановка встретила тишиной, пустотой и таким чувством одиночества, что хоть вой. Плотнее запахнув куртку, я взглянул на часы и принялся ждать, чувствуя, как ноги леденеют. Земля-то ещё не прогрелась, да и где бы ей. Транспорт появляться не спешил.
-- А чтоб тебя, банка консервная, -- я вытащил расписание электричек и закусил губу. Пока успевал, но если через десять минут не подкатит -- беда. Надо было раньше уходить, ещё до "ритуала", а лучше и до прихода Аниной мамы. Свернув листок, я убрал его и принялся ждать, выпуская через сжатые губы едва заметный пар. Мимо проносились машины, и так и подмывало тормознуть кого-нибудь и отдать последнюю сотню. Если возьмут.
Однако, автобус вопреки закону подлости всё-таки подошёл вовремя, и я залез в тёплое нутро, облегчённо вздохнув. Не хотелось волновать своих лишний раз, вредно им. Усталая кондукторша быстро посчитала ссыпанную на ладонь мелочь и впихнула мне билетик. Счастливый, что удивительно. А я-то думал, что сегодня "зад зебры".
На электричку я тоже успел. Забился в дальний угол, прижал к себе рюкзак и уставился в окно, тщась разглядеть хоть что-то в темноте. Вообще места здесь довольно красивые, но девять месяцев из шести я этого не вижу, потому что темно, когда еду в город утром и когда возвращаюсь вечером.
Электричка неслась себе в темноту, редко замирая на несколько минут. Пару раз вагон навестили торговцы, которых мы уже все хорошо знаем, и многие пассажиры просто болтают с ними за жизнь, поглядывая на товар. Но берут редко. Денег у всех немного, и тратить их на всякую белиберду охотников мало.
Свою станцию я едва не проспал и вылетел в последние секунды, чуть не прокатившись носом по жиже на перроне. Опять дядя Митя напился и схалтурил, не убрав смесь полурасстаявшего снега с грязью.
Выругавшись, я направился домой. Света почти не было, но заблудиться мне не грозит -- с семи лет этот маршрут изучал. Ботинки противно чавкали по грязи, и я невольно задумался о том, где достать денег на новые. В принципе, можно поговорить с Шаманом, у него всегда подработка найдётся. Главное, чтобы не даром, а то уже было.
-- Слабый ты, маг, -- раздалось над ухом, и я чуть не осел, изрядно перетрухнув. Что-то невнятно проблеяв, повернулся. А затем и вовсе остолбенел, ощущая, как волосы встают дыбом.
Если это костюм, то очень хороший. Слишком. Не для слабонервных.
Мои нервы сдали сразу, так что я с беззвучным воплем понёсся домой.