ДЕМОНЫ-ИСПОЛНИТЕЛИ

Часть 3
Хозяин таёжного неба

На твой призыв из глубины времён, - Конечно, если только ты не трус, - Сквозь дым и пламя явится дракон... И он тебя попробует на вкус.

Глава первая,
в которой демон совершает несколько выгодных сделок

Перечуй, по Стёпкиной довольной физиономии догадавшись, что всё в порядке, первым делом спросил о магах:

- С ними как дело сладилось?

- Нормально сладилось, - сказал Стёпка. - Больше не будут за мной охотиться. Мне сам князь в том слово дал.

- Князь дал, князь и взял, - усмехнулся Перечуй. - Так что ты, Стеслав, всё одно - поостерегись. И уходи отсюдова поскорее, не мозоль дознавателям глаза, они свой позор так скоро не забудут.

- Вот-вот, - подхватил и Догайда. - Хватай мальцов, и шуруйте до Швырги, от греха подальше. А мы наших старших дождёмся.

- Каких мальцов? - не понял Стёпка.

- Да дружки тебя дожидаются. Во двор-то им хода нету, вот и маются за воротами.

И точно - на улице Стёпку дожидались Збугнята с Вяксой. Не утерпели пацаны, пронюхали, куда демон подался, и следом прибежали, ухитрившись как-то проскочить мимо весской стражи.

- Ну что, Стеслав? Ну как? Видал князя? - зачастил Вякса. - А маги что?

- Вы как сюда попали? - спросил Стёпка, уводя пацанов от посадничего дома. - Я видел, в воротах дружинники стоят, никого просто так не пропускают.

- Путя знать надо, - показал клыки в довольной улыбке Збугнята. - Мы на Боярском холме почасту бывам, ведаем, как заставы обойти.

- А если поймают? - поинтересовался Стёпка, вспоминая, как они со Смаклой в замке тоже искали обходные путя.

- Не, - отмахнулся вурдалак. - Не споймают. Турнуть с дороги могут, от воротьев отогнать... Боярин какой, быват, слуг натравит... Мы увёртливые.

- Слышь, Стеслав, что скажем!.. - Вяксу распирало от желания поделиться новостью. - Слышь, что содеелося... Охотники Людоеда изловили-таки. Насилу совладали с ним, чуть не все теперича покусанные ходют да исцарапленные. Поутру его привезли и в остроге на цепь посадили. Маги-дознаватели, говорят, шибко возрадовались, когда увидали его связанного-то. Из охотников кажного серебром одарили и снадобьями магическими от гнилых укусов... А ты посля поведаешь про князя?

- Поведаю, - соглашался Стёпка. - Всё поведаю. Там такое было... - он говорил, а сам думал совсем о другом. О Людоеде думал, о догадках своих нехороших... И стукнуло ему вдруг в голову, что с догадками этими ему надо раз и навсегда разобраться, потому что иначе ни сна ему не будет ни покоя. И даже то стукнуло, как именно разобраться. Да проще простого, честное демонское слово!

- Так, - сказал он, останавливаясь. - Подождёте меня ещё немного? Мне с магом одним поговорить нужно, спросить у него кое-что. Я мигом.

Он юркнул в ворота, протолкался к крыльцу, махнул успокаивающе насторожившимся троллям, взбежал по ступенькам... Дружинники на него внимания не обращали, встречные маги косились с неодобрением, зачем, мол, демон вернулся, какого беса под ногами вертится?

На выходе в сад ему, можно сказать, повезло: нос к носу столкнулся с Краесветом. Тот встрече, естественно, ничуть не обрадовался, сделал вид, что с наглым отроком незнаком и дел никаких с ним иметь не желает. Но Стёпка смело заступил ему дорогу. Решительный гузгай, словно под руку подталкивал: не трусь, мол, давай, действуй, робких здесь не уважают.

- Отойди от меня, демон, - раздражённо начал Краесвет. - Не испытывай нашего терпения, оно не безгранично...

- У меня для вас есть очень хорошее предложение, - сразу взял быка за рога Степан. - Вам конхобулл нужен?

- Сторговаться надумал? - Краесвет тоже не стал попусту юлить, угадав выгодную сделку. Не зря же он таким жадным взглядом смотрел на оберег, когда Стёпка его князю давал.

- Надумал, - согласился Стёпка. - Я...

- Не торопись, - прервал его маг. - В другом месте потолкуем. Чужих ушей и глаз здесь слишком много. Следуй за мной.

Странно, но Степану даже в голову не пришло, что Краесвет может заманить его в ловушку. Наверное, потому, что главный маг выглядел, как человек не способный на подлость. Внушительно очень выглядел и как-то... основательно. Ему хотелось верить, пусть даже он и весский маг. Вот о Благомысле такого не скажешь, с ним бы Стёпка даже разговаривать не стал.

Пройдя через людную залу и несколько комнат поменьше, они очутились в небольшой угловой горнице с распахнутыми ставнями, круглым столиком на одной ножке и вычурными стульями вдоль стен. Маг сам покрепче притворил дверь, выглянул в окно, затем небрежно очертил раскрытой ладонью широкий круг. Невидимая волна мягко толкнула Стёпку в грудь, и ему показалось, что он вдруг оглох, потому что все звуки как ножом отрезало.

- Теперь нас никто не подслушает, - объяснил Краесвет. Он аккуратно одёрнул полы кафтана, сел, машинально разгладил на столе вышитую скатерть. Руки у него были загорелые, сильные, на длинных пальцах красовались перстни с крупными самоцветами. - Конхобулл выкупить предлагаешь? Не иначе золото демону понадобилось?

- Предлагаю. Только золото мне ни к чему. Мне другое нужно.

- Гоблина мы тебе и так вернём, - сказал маг. - Сглупил Благомысл, признаю. Заигрался со своими дознавателями.

Стёпка помотал головой:

- Нет. За гоблином я сам послезавтра в Усть-Лишай поеду. Я не о том... Я на Людоеда хочу посмотреть.

Такой просьбы Краесвет ожидал менее всего. И, разумеется, он тотчас заподозрил какой-то подвох. Потому что чего ради призванному из другого мира демону понадобилось смотреть на пленёного убивца, да ещё и предлагать за это немалую - с точки зрения магов - плату? Зачем? Непонятно и потому сомнительно.

- И что тебе с того Людоеда? Что сотворить с ним хочешь?

- Ничего. Только посмотреть на него хочу. Интересно мне.

Маг, разумеется, в простой интерес не поверил. Но и другой причины не видел. И, поразмыслив, неохотно согласился:

- Хорошо, демон. Покажут тебе злыдня. Нынче же и покажут. Он в остроге сидит. Отдашь старшему магу-охранителю мою пайцзу - тебя и проведут. Но уговор: никакого демонского чародейства... Постой-ка, постой... Он не знакомца ли твоего какого-нито загрыз? Отомстить злыдню возжелал?

- Вот ещё! - фыркнул Стёпка. - У меня кроме Смаклы здесь и знакомых-то нет, а он в Усть-Лишае сидит... незагрызенный.

- Знакомцев нет, а тролли за тебя всей слободой ручаются. К наместнику с тобой пришли, не поленились.

- Так получилось, что я им помог... случайно. А потом и они мне.

Краесвет недоверчиво покивал: знаем, мол, как случайно.

- Вам я тоже помог, - напомнил ему Стёпка. - И князю. И он мне даже слово дал.

- Пронырлив ты больно, демон. Требуешь многого. И кто тебя только призвал? Узнать бы, какого хитроума предки на такое сподвигнули.

- Нет у меня хозяина. Я сам по себе, - Стёпка вытащил из кармана конхобулл, решил вроде как товар свой похвалить. - А если в него заглянуть с помощью магии, то можно увидеть того, кто за тобой подсматривает.

Краесвет криво ухмыльнулся, знал, видимо, что с помощью конхобулла ещё и не то увидеть можно.

- Только он чуть-чуть испорчен, - честно предупредил Стёпка, не желающий быть обвинённым в обмане.

- Как можно испортить конхобулл? - не поверил Краесвет.

- Его Старуха своим копьём ударила, чтобы он из меня кровь больше не пил.

- Выходит, верно мне донесли, что ты со Старухой приехал, - удовлетворённо кивнул маг. - А конхобулл... Пустое. Так даже лучше. Он и без крови на многое годен, - и в свою очередь привычным жестом извлёк чуть ли не из воздуха обещанную пайцзу.

Взаимовыгодный обмен состоялся незамедлительно. Конхобулл в неизвестно который раз поменял хозяина, серебряная пластинка с оттиском магической печати Чародейной палаты легла в Стёпкину ладонь.

- Спасибо, - сказал Стёпка. Он был вежливый демон.

- И тебе спасибо, - отозвался Краесвет, довольно разглядывая нежданное приобретение. Он тоже бывал вежливым. Иногда.

* * *

Пока Стёпка с магом договаривался, его приятели, видно, тоже времени даром не теряли, не то знакомых встретили, не то родственников и теперь что-то очень оживлённо с ними обсуждали. Так Стёпке издалека показалось, когда он из посадничьих ворот выскочил. Голова у него была всецело занята предстоящим визитом в острог, на душе было нехорошо, смурно, как здесь говорили, поэтому он не слишком присматривался и, лишь подойдя поближе, отвлёкся от тягостных мыслей.

Перед Збугнятой стояли три молодых парня, Степану совершенно незнакомых, что было, конечно, не удивительно, потому что у него в Проторе знакомых было раз, два и обчёлся. Тот, что стоял чуть впереди - не иначе боярского роду, если судить по богатому облачению, а двое других - или телохранители или ближники.

Вурдалак, выпятив грудь что-то задиристо им говорил, юный боярин презрительно щурил глаза, притихший Вякса робко поёживался за спиной друга. Видно было, что чувствует он себя крайне неуверенно.

Догадавшись, что разговор идёт вовсе не дружеский, Стёпка встал рядом со Збугнятой, спросил, окидывая незнакомых парней оценивающим взглядом:

- Так. И что здесь у нас происходит?

Боярин был старше его от силы года на три. И на полголовы выше. Темноволосый, с неестественно румяными щеками и едва пробившимися усиками, он показался Степану похожим на нарисованного королевича из детской книжки. Такой же по-девчачьи смазливый и разодетый в пух и прах, весь в рюшечках, висюльках, кантиках; пуговицы на полукафтанчике перламутровые, поясок с золотым тиснением, широкие штаны дорогого сукна, остроносые сапожки узорочьем отливают, сабля на золочёных кольцах висит... Сабля была не игрушечная, самая настоящая, слегка изогнутая, в синих ножнах, элль-фингская, кажется. В общем, королевич этот писаный Стёпке не слишком понравился. И не напрасно, как тотчас же выяснилось.

- Гляньте, други, - ехидно протянул красавчик, уставясь на Стёпкины пыльные сапоги. - Ещё одни заплатник прикопытился. И куда только весские сотники смотрят, на кой ляд таких обносных на боярский холм допускают. Али вы через крысиный лаз к нам пробралися?

Други с готовностью оскалились, и загыгыкали, словно он что-то очень остроумное сказал.

Стёпке бы вскипеть, возмутиться, кулаки сжать, да ответить бы этому... поязвительнее. А его отчего-то смех разобрал. Он с царёвым братом только что на равных разговаривал, главного мага-дознавателя переупрямить сумел, подсылов оркландских разоблачил, а тут какой-то петух расфуфыренный издеваться над ним вздумал при всём честном народе. Ну, так и мы тоже кое-что могём, зря что ли демонами прозываемся.

Стёпка отвернулся от красавчика, словно от пустого места, спросил у Збугняты с нарочитым равнодушием:

- Кто такие?

Вурдалак приоскалил клыки:

- Вечень это. Боярина Неможи сын.

- Ты, вурдалак, не забывай, перед кем стоишь! - зло зашипел красавчик. - Мы с тобой за одним столом не сидели, чтобы ты меня по-сермяжьи величал. Не Вечень, а боярин Вечень, сотник проторской дружины.

Стёпке едва удалось не выдать своего удивления. Сотник? Такой молодой - и уже сотник? Пожилой Склад до десятника едва дослужился, а ведь не чета этому хлыщу. Как он сотней-то командует, кто ему, безусому, подчиняется?

- А от вас ему чего надо? - спросил Стёпка ещё более равнодушно. - Сотню, что ли, свою потерял? Найти, что ли, никак не может, спрашивает, не закатилась ли куда, часом?

- Ты... ты... - Вечень открыл рот, но достойного ответа к немалой досаде своей сообразить сразу не сумел, замялся, и уже иначе взглянув на Степана, с неудовольствием понял, что отрок-то перед ним стоит явно нездешний, и заплатником его он обозвал совершенно напрасно. Чужеземного покроя одежда, лишённая каких-либо украшений, непостижимым образом смотрелась гораздо изысканнее пышного боярского наряда, и даже не шибко догадливым ближникам понятно было, что за такое чужеземное платье, вздумай отрок его продавать, любой купец золотых драков выложит, не поскупясь. И ещё видно было, что боярина этот странный отрок ни в полкедрика не ставит, не боится ничуть ни его самого, ни ближников, и на язык остёр до обидного...

- Кобенится он попусту, - пояснил Збугнята вполголоса. - Не по ндраву ему, понимашь, что мы в их конец заявилися. Чужих, говорит, им здеся не надоть. Вурдалаки, говорит, клыками не вышли на весского князя глядеть.

- А я и не знал, что проторские сотники к весичам в охрану нанимаются, - преувеличенно удивился Стёпка. - За харчи служишь, боярин, али из подхалимства?

И, не давая времени ответить, надвинулся на юного сотника, уставился на него снизу вверх, но так, словно был много выше.

- Почто к моим друзьям цепляешься? - спросил с угрозой. - Заняться больше нечем? А в сотне, небось, кони не напоены, мечи не наточены?

Вечень не ожидал такого напора, растерялся, даже попятился слегка, потом боярская спесь ожидаемо взяла свое:

- Да откель ты взялся, выскребень? Да я тебя - в острог велю. В железа кандальные. Батогами засечь...

Прозвучало это жалко и неубедительно. Стёпка презрительно оттопырил губу, отвернулся от боярина, сказал пацанам:

- Пошли отсюда поскорее. А то что-то в этом боярском конце недозрелыми сотниками шибко приванивает. Как бы, часом, не вытошнило.

Он отвернулся. Взбешенный Вечень хотел привычным движением выдернуть саблю, но крестовина зацепилась за какую-то висюльку, и привычного движения не получилось. А когда он наконец сумел обнажить клинок, кто-то вдруг весело спросил за Стёпкиной спиной:

- С мальцами воюешь, боярин? Покрепче супротивника сыскать не пробовал ли?

- Сей наглец приблудный позорить меня осмелился, - звонко ответил заметно приободрившийся Вечень. - Вот и мыслю: то ли язык поганый ему усечь, то ли уж сразу и голову вместе с энтим языком. Что присоветуете, бояре?

Вякса со Збугнятой насупились и молча отступили, пропуская двух молодых весичей. Судя по богатым кольчугам, плащам и оружию, это были не простые дружинники, а именно что бояре. Весские бояре, прибывшие в Протору в свите светлого князя Всеяра.

- Наглецов приблудных не клинком благородным наказывать надоть, - сказал один из весичей, в профиль похожий на какого-то часто мелькающего в сериалах артиста. - Порты спустить и батогами от души... Да не своими руками, палач на то в остроге ухватистый имеется.

Всё ещё усмехаясь, он посмотрел на Степана, в глазах его мелькнуло вдруг узнавание, - и улыбка медленно угасла. Он пихнул локтем второго, тот недовольно вскинулся, тоже округлил глаза. На заметно хмельном лице проявилась нездоровая бледность.

- А правду ли говорят, что палачи боярских отпрысков пытать шибко любят? - спросил Стёпка. - У бояричей, мол, кожа нежнее, и кричат они намного громче.

- Вы слыхали?! - торжествующе вскричал юный сотник. - Слыхали? Наглец из наглецов! Бояр пытать?.. Да тебя за такие подлые речи на месте зарубить мало...

- Ты, боярин, саблю бы убрал да и повинился перед отроком, - сказал ему негромко первый весич. - Мой тебе душевный совет.

Вечень так и застыл с открытым ртом. Потом хотел, видимо, возразить или возмутиться, но второй весич взял его под локоть, отвёл в сторону и принялся что-то негромко втолковывать, изредка показывая глазами то на Степана, то поднимая их многозначительно к небу. Вечень стремительно бледнел, его ближники, не понимая, что происходит, мялись в сторонке, косились испуганно на непонятного отрока, за которого вдруг решили заступиться влиятельные весские бояре.

- Не держи зла на недоросля, демон, - попросил первый весич. От него шёл густой яблочно-винный дух. - Не ведал он, с кем ссору затевает. Ежели бы сразу разглядели, что он на тебя руку поднять осмелился...

Похоже, весичи не столько о Вечене беспокоились, сколько того боялись, что осерчавший демон, их самих за неосторожные слова в острог к палачу пристроит. А поверить в такое вполне можно было, памятуя, что сам светлый князь безопасность демону обещал и слово ему в том дал нерушимое при многих и многих свидетелях.

- Да ладно, - отмахнулся Стёпка. - Ничего бы он мне не сделал. И я ему тоже ничего делать не собираюсь. Дурак он и есть дурак. Хоть и сотник. Пусть себе идёт, куда хочет. Да и нам тоже пора.

Весичи с облегчением раскланялись и поскорее ушли. Ушёл и перепуганный Вечень, незаметно так проскрипел узорчатыми сапожками, саблю осторожно придерживая, - и растворился со своими ближниками в неутихающей вокруг посадничьего дома толчее.

- Хорошо быть демоном, - заключил Вякса, когда они без проблем миновали весских дружинников в воротах и пошли по узкой улице вниз с холма. - Демонов все боятся.

- И все на них охотятся, - добавил Стёпка. - Самого князя о защите просить пришлось, а то так и бегал бы от магов по всему улусу.

- Каков он из себя, князь-то? - спросил Збугнята. - Шибко серчал?

- Да он и не серчал вовсе. Обыкновенный он. Князь как князь. Высокий, немолодой... Брюхо над ремнём висит. На охоту он собирался, зверя какого-то травить... Я вам вечером всё про него расскажу, чтобы и Щепля услышал. А то ведь обидится. У меня на него глаз верный.

- А ты разве что - не уезжаешь нынче?

- Нет, я послезавтра утром с обозом в Усть-Лишай поеду. Там гоблина держат. Освобождать его буду из темницы. Мне сам главный весский маг пообещал, что отпустит его. Дознаватели не хотели, да князь на них прикрикнул. Никуда теперь не денутся.

Пацаны повеселели.

- Энто гораздо весельше выходит! - Вякса запрыгал на одной ноге, взбивая пыль. - Мы тебя тогда на Лишаиху, на ямки завтра сводим. Там такие тальменя стоят. Ух!

- Застуда о тебе справлялась, - сообщил Збугнята. - Где, мол, Стеславчик, да где? Подружкам своим уже растрезвонила о том, что ты с Миряной в Протору приехал.

- А она-то откуда про Миряну узнала? - удивился Стёпка. - Я ей только про Старуху говорил. И то не верила.

Збугнята смутился:

- Дак это... Я слышал, как Швыргина Тихоша мамке моей сказывала... Ну, опосля Застуде и поведал, сдуру-то. Не подумамши. А она тут же к Задрыге поскакала. Она завсегда вдвоём... Ты чевой-то?

- Как ты сказал? - переспросил Стёпка. - К кому поскакала?

- К подружке своей, к Задрыге, к Расчепыговой дочке.

Стёпка не сдержался и захихикал:

- Задрыга... Ой, не могу! Представляю, женится на ней кто-нибудь и будет говорить: а это моя жена Задрыга Расчепыговна! Ой, держите меня!

Пацаны недоумённо переглядывались, ничего смешного не видели.

- Весёлые у вас имена девушкам дают, - сумел, наконец, выговорить Стёпка. - А Чувырлы, случайно, среди подружек нет? Или, например, Чучундры?

- Таковских нет, - на полном серьёзе ответил Збугнята. - Чушка есть. Вяксовой мамки сестра.

Ещё минут пять вурдалак с гоблином вынуждены были пережидать приступ демонического, вернее, демонского веселья. Вякса даже заподозрил, что на Стёпку у князя злобные маги какое-то нехорошее заклятие наложили. А на самом деле это Стёпан так после непростой встречи с князем в себя приходил. Всё-таки нервы у него ещё не железные были. Переволновался сильно, даже колени слегка ослабли, хорошо хоть уже после всего, а иначе бы сиятельный князь совершенно по-другому разговаривал с перетрусившим демоном.

- Слушайте, а как он, Вечень этот недоделанный, в сотники-то выбился? - с трудом отдышавшись, озвучил Стёпка не дававший ему покоя вопрос. - Разве ж такие сотники бывают? Он же пацан ещё, почти такой же, как мы.

- Боярина Неможи он наследник, - пояснил Збугнята. - Выкупил боярин место сотника за немалые деньги, ещё когда Вечень мамкину титьку сосал. У родовитых бояр завсегда так.

- Взаправду сотней командует?

- Да кто ж ему, дурню, сотню доверит, выкупному-то? Кичится токмо да пыжится. По весне в корчму его занесло, да один был, без ближников, - Збугнята ухмыльнулся. - Слова худого не сказал, к бате со всем почтением, ножкой расшаркивался... А как весичи его в друзья определили - и вурдалаки ему не пара и от гоблинов нос воротит. Ну, да нам он и без того не шибко нужон. Не по чину нам с такими знакомство водить.

- Это точно, - согласился Стёпка. - От такого надутого индюка лучше подальше держаться.

- А как услышал от бояр, что ты демон, до того испужался, что даже румяны у него на щеках побелели, - радовался Вякса.

- Так это румяна у него были? - удивился Стёпка. - Ну ни фига себе! А я думал, щёки только девушки красят.

- Энто у детей боярских блажь такая, из Веси привезённая, лицо малевать и волосья духовитой водой кропить... - отмахнулся Збугнята. - Ты, Стеслав, давеча к месту осадил его: недозрелыми, мол, сотниками приванивает. Его ажно перекосило.

- Теперь он, я думаю, точно приванивает, - сказал Стёпка.

- Почто? - удивился простодушный Вякса.

- По то, что с перепугу он, верно, в штаны свои вышитые от души навалил.

Тут уж заржали все трое. Так, веселясь, и дошли до дома Швырги.

* * *

Торопливо дожевав третий вареник, Стёпка выскочил из-за стола.

- Что ж так взгоношился-то? - удивился хозяин. - Угощение не по нраву, али торопишься?

- Да что вы, дядь Швырга, всё очень вкусно. Спасибо большое. И хозяйке вашей спасибо. Но я правда тороплюсь.

- Куды, ежели не тайна?

- Людоеда пойду смотреть, - признался Стёпка. - Выпросил у магов разрешение взглянуть на него.

Збугнята с Вяксой ахнули и перестали дышать и жевать. Не знали ещё про Стёпкину задумку, потому и оторопели.

- Что за нужда тебе на злыдня глядеть?

Стёпка замялся, потом пояснил:

- Хочу посмотреть, кто он. Какой из себя. А вдруг это... мой Ванес.

Швырга весело улыбнулся:

- Быть того не могёт. Как этакая блажь тебе в голову стукнула?

- Да уж стукнула, - мрачно сказал Стёпка. Теперь, когда он произнёс это вслух, ему стало немного легче. - Он ведь там, в Летописном замке за людоедский меч хватался. Ну и... И в людоеда превратился... Ненадолго. Мяса требовал, и глаза у него в темноте светились. А Смакла ещё сказал, что исполнилось, мол, древнее пророчество.

- Давно ли это было?

- Дней пять назад... Или шесть.

Швырга похмурился, подвигал густыми бровями.

- Нам про энтого Людоеда ещё три седьмицы тому хуторяне сказывали.

Стёпка кивнул:

- Да я знаю, но... Может ведь и так быть, что все думают на того людоеда, а окажется, что они разные... Ну, там тот, прежний, людей крадёт, а здесь - мой Ванес.

- Ладно. Коли надумал, иди. Вяксу вон со Збугнятой в провожатые возьми. А я с выборными назначен коней для ополчения выбирать. Вы после острога опять ко мне приходите, Тихоша, вроде, пироги затеяла с вязигой... Ну и поведаешь про злыдня. Только моё тебе слово: не он это, не он.

Швырга похлопал Стёпку по плечу и ушёл. И понятно было, что все демонские проблемы сразу из головы выбросил, потому как своих хватает. А Стёпке от этого сделалось немного не по себе. Потому что сначала все о нём заботились, волновались, оберегали, а как только убедились, что беда благополучно миновала, тотчас занялись своими делами. И стал он вроде как никому больше не нужен. Никому, кроме пацанов. Ну, ещё и тётка Тихоша заботой не обделяет. Только от неё лучше поскорее уйти, потому что к ней, кажется, соседки со всей улицы в гости напрашиваются, страсть как желают на Миряниного освободителя хоть одним глазом посмотреть. Чего доброго, и в самом деле на клочки порвут.

- Неужто вправду к Людоеду пойдёшь? А, Стеслав? И говорить с ним станешь? Страшно, поди?

Стёпка отмахнулся:

- Да ну! Он же в остроге сидит. Это в тайге жутко было, когда мы думали, что он нас выслеживает. А тут... Далеко этот острог?

- Не, тут недалече, - махнул рукой Збугнята в сторону окна. - Ты зараз туда пойдёшь? Так мы тебе покажем. Острог, он в управе. Там и маги весские на постое стоят.

- Маги? - насторожился Стёпка. - Я же их у посадника видел, разве они не там остановились?

- То, верно, начальники ихние, а дружинные и младшие маги в управе стоят. Меня батя посылал, я им кольчужное сало носил. Токо меня за ограду не пустили, неча, говорят, рваному вурдалаку магам глаза мозолить, - Збугнята зло оскалил клыки. - Одёжа им моя не по нраву, а сами ли давно в обносках ходили?

- С чего ты взял?

- Батя говорил, что в маги сирот набирают, которые без родителев. Из голодранцев всяких. В Веси их, бают, много.

- Значит, Людоеда тоже маги стерегут?

- Знамо, маги. Нашим-то, проторским дружинникам они не шибко доверяют. Говорят, мол, лапотники таёжные, а не дружинники. А злыдня им кто изловил?

- А давайте я и вас к нему проведу, - предложил Стёпка. - Тоже на злыдня посмотрите.

У обоих пацанов глаза тут же разгорелись не хуже людоедовых. Вот это да! Вот это дело! Разгорелись, но сразу же и погасли.

- Не пропустят нас маги, Стеслав. Моё тебе слово, - удручённо сказал Збугнята. - Куды мы такие? - он похлопал себя по рубахе, которая и впрямь не отличалась чистотой и была по низу вся изорвана. Да и штаны у пацанов были ещё те, и босые оба. А у Вяксы на рубахе расплывалось плохо застиранное кровавое пятно и дыра от ножа была наспех перехвачена грубыми нитками.

- А как же вы на Боярских холм такие ходили?

- Вот и сходили, - буркнул Збугнята. - Сдуру попёрлися-то. Не подумамши.

- Да я вас проведу. Скажу, что вы со мной, и всё. Мне сам главный маг позволил на Людоеда посмотреть и пайцзу серебряную дал. С ней меня куда хочешь пропустят.

Збугнята отвёл глаза в сторону, Вякса шмыгнул носом:

- Не, Стеслав. Не пропустят нас. Ты один иди. Мы тебя проводим, а ты после поведашь.

И тут Стёпка сообразил. И ему стало стыдно. Его друзьям было просто неловко идти к презирающим их магам в таком виде. Мало того, что упрашивать придётся, чтобы пропустили, так ещё и насмешек не оберёшься и взглядов косых и ухмылок. Хватило им уже Веченя расфуфыренного. А ведь не будешь же собачиться с каждым боярином, которому вздумается посмеяться над безродными оборванцами. Сам Стёпка, разумеется, не видел ничего унизительного в том, что пацаны пылят по дороге босиком, что ноги у них до колена в ссадинах и грязи, что одёжка на них вовсе не княжеская. Но подвергать друзей унижению тоже не хотелось. И вспомнилось вдруг ему, как в Летописном замке он помогал Смакле собираться в дорогу.

- Вот что, - сказал он. - Одежду вы где здесь покупаете?

- Одёжу нам мамки шьют.

- Та-ак, - протянул Стёпка. - Хорошо, спросим по-другому. Если праздник, например, или свадьба - во что вы наряжаетесь? Не в этих же драных штанах за столом с гостями сидите.

- На то у нас справный выход припасён. Рубахи да порты нарядные, неношенные.

- А где вам их покупали?

- Тоже мамка шила. Застуда ещё помогала.

- А у нас Тяпша на эти дела оченно умелая, - похвалился Вякса. - Такие узоры по вороту шелками выписывает - глаз не отвесть.

- Блин! - рассердился Стёпка. - Всё не так, как у нас! А рынок здесь имеется... или эта - ярмарка? Лавки там, палаты торговые?

- На холме лавок много, - обрадовал Вякса. - Да не по нам те лавки.

- И всё?

- В Усть-Лишае торговый ряд богатый, - сказал Збугнята. - Что душа пожелает купить можно. И шелка загорские и бронь справную. Освободишь гоблина своего, вдвоём и сходите.

- Да мне сейчас надо. Такую лавку, где одежду всякую продают.

- Ежели одёжку хочешь прикупить, то лучше сразу к купцам идти. Они у пристани торгуют, - сообщил Вякса. - Третий день уже, как из Веси лодьи пришли с товаром. И нынче ещё ожидают.

- То, что надо! - обрадовался Стёпка. - Пошли на пристань.

- Зачем тебе?

- Затем, - он решил пока не говорить друзьям об истинной цели своего интереса, - Подарок Людоеду купить хочу.

- Какой? - испугался почему-то Вякса.

- Хороший. Ведите.

* * *

Перед спуском к пристани Стёпка присел на подвернувшееся бревно, стянул кроссовку и вытащил из-под стельки один драк. Збугнята присвистнул, но впечатлила его не монета, а место, где она была припрятана. У демона и обувка оказалась непростой, с магическими ухоронками.

- Никак коня себе купить надумал? - догадался Вякса. - Хочешь в Усть-Лишай верхами добираться, да?

- Нет, не коня, - сказал Стёпка. - Другое. Вот что, слушайте меня и не перебивайте. Я к магам один идти не хочу. Князь мне защиту обещал, а они его могут и не послушать. Поэтому мне нужны телохранители. Ну эти... оруженосцы. Ближники, в общем. Чтобы они со мной шли, и всем чтобы было ясно, что я настоящий демон, и чтобы никто не смеялся и пальцем не показывал. Чтобы боялись и уважали. Вы будете моими оруженосцами. Я сейчас вам куплю одежду хорошую, сапоги и оружие. Чтобы вы не хуже магов были одеты. Понятно? И не спорьте. Всё равно куплю. А если она вам не нужна, потом мне отдадите. Только я сразу предупреждаю, что я её тогда просто первому встречному отдам.

Збугнята с Вяксой переглянулись - и спорить с демоном не стали. Втемяшилось ему золото тратить - пущай тратит. Лишь бы взял с собой к Людоеду. Потому как шибко любопытственно на злыдня своими глазами посмотреть. Будет посля об чём соседским пацанам рассказывать. Обзавидуются небось.

Торговля у пристани шла бойко. Купцы спорили, покупатели пытались сбить цену, грузчики бегали по сходням, разгружая ладьи... Стёпка посмотрел с высокого берега на эту деловитую суету и вздохнул. Раз уж пришёл, надо попробовать что-нибудь выбрать для пацанов. Дома-то он разве что за хлебом бегал в магазин да игрушки иногда себе покупал или диски с компьютерными играми. А как одежду разную в магазинах выбирают или оружие, он и вовсе понятия не имел. И теперь надеялся на авось да на демонское везение. Вроде бы оно его ещё ни разу не подвело.

Торговцы, когда он проходил мимо, косились на нездешнего отрока безо всякого интереса, полагая, что такой малец едва ли может являться серьёзным покупателем. Из любопытства, поди, в ряды забрёл, безделицу какую прикупить.

К немалому Стёпкиному удивлению никто не торговал детской одеждой. Ну, пусть не детской, а подростковой, всё равно... Странно. Как же тогда одеваются те же студиозусы, да и прочая ребятня? Не всегда же они в дерюжных портах бегают, ещё ведь и зима бывает, когда без тёплой и справной одёжки не то что на улице - в избе замёрзнуть можно. Не может такого быть, чтобы всю одежду им мамки да сёстры шили. Или может?..

Он прошёл из конца в конец, вернулся, недоумевая. Кажется, его задумка не исполнится. Даже приличного оружия тут не продавали, всё больше наконечники для стрел и копий, да простецкого вида мечи, не идущие ни в какое сравнение с теми великолепными клинками, которые ему довелось уже повидать за время странствия по улусу. И не по одной штучке продавали, а целыми связками или мешками. Он видел, как двое весских дружинников, почти не торгуясь, скупили у одного купца сразу все заготовки для стрел, связок десять плотно увязанных заготовок с оперением, но без наконечников. А непонятные тюки весичи загружали на телеги и нанятые для перевозки проторские гоблины тут же правили в сторону боярского холма. Весичи активно готовились к войне, запасаясь провиантом и оружием.

А одежду так никто и не продавал. Зря мы сюда пришли, заключил Степан, уже без интереса окидывая взглядом шумное торжище...

- Что ищет молодой господин? - вкрадчиво, с чуть заметным гортанным акцентом спросил его сидящий перед высоким шатром степного вида торговец. Несомненно, это был элль-финг. От прочих торговцев он отличался и одеждой, и обветренным смуглым лицом, и товаром. На узорчатом ковре перед ним были разложены пёстрые попоны, яркие платки, кожаные ремни, шитые бисером войлочные сапоги... И никакого оружия, и никаких тюков.

Ничего я уже не ищу, подумал Стёпка, но потом спохватился и сказал:

- Хотел одеть моих друзей. И обуть. Получше. А здесь никто таким не торгует.

Элль-финг окинул пацанят внимательным взглядом, что-то сообразил. Сейчас спросит, есть ли у меня деньги, подумал Стёпка. Элль-финг не спросил. Он был купец, у него был опыт, он прекрасно разбирался в людях, он понимал, что без денег такой отрок на торг просто не придёт. Если пришёл, значит, ему есть чем расплатиться.

Вякса дёрнул Стёпку за рубашку:

- Стеслав, слышь, пойдём отсюдова. Это же элль-финг.

- Я знаю, ну и что. Разве у него нельзя покупать?

- Это Косуда, степняк-торговец. У него всё дороже.

- Дороже, значит, лучше, - с видом знатока заявил Стёпка.

Косуда указал на вход и сам первым шагнул в шатёр, не оглядываясь. Стёпка тянул за собой пацанов, те вяло упирались, но шли.

Элль-финг своё дело знал. Довольно быстро он подобрал для Збугняты и Вяксы свободного покроя шаровары тёмно-синего цвета, пришедшиеся почти впору. Шаровары завязывались на поясе и на щиколотках ремешками. Затем он извлёк из сундука плотные рубахи без ворота, порылся где-то в глубине шатра и вынес две кожаные безрукавки. Показал Стёпке на ноги, тот кивнул, и пацаны сделались обладателями двух мягких сапог, без каблуков, но с крепкой кожаной подошвой.

- Пояса нужны, - сказал Косуда. - Без пояса бага-элль-тырам нельзя. Саблю куда вешать будут? - И перепоясал новоявленных оруженосцев широкими поясами чёрной тиснёной кожи с кольцами для ножен.

- Ножи, кинжалы, мечи? - спросил он у Степана. - Или сабли?

Стёпка оглянулся на слегка оглушённых обновками друзей.

- Вам здесь оружие носить можно? Ну, мечи там, ножи?

- Можно, - едва выговорил робеющий Вякса. - Токмо у меня нету меча.

- Будет, - сказал Стёпка и кивнул торговцу. - Берём.

В дальней части шатра на коврах было аккуратно разложено разнообразное холодное оружие. Глаза разбегались от обилия сверкающих полированной сталью мечей, изогнутых сабель и отточенных до смертельной остроты кинжалов. Стёпка предоставил пацанам выбирать самим. Не сговариваясь, оба выбрали похожие на короткие мечи охотничьи ножи с тяжёлыми лезвиями, в неброских кожаных ножнах. Косуда одобрительно прищёлкнул языком.

- Да вы не стесняйтесь, - подбодрил их Стёпка. - Выбирайте лучшее. Что вы какие-то простые ножи взяли?

- Они хорошие ножи взяли, - сказал Косуда. - Им такие как раз впору. А сталь у них крепкая, южные мастера ковали.

- Ладно, - не стал спорить Стёпка. - Ваша воля. Сколько с нас?

- А себе молодой господин оружие выбрать не хочет? - спросил Косуда. - Могу предложить очень хороший меч.

- Нет, - отказался Стёпка. - Не нужен мне меч. У меня уже был один, а другого я не хочу.

- Есть очень хороший меч, - с нажимом повторил купец. - Пусть молодой господин сначала взглянет. Если откажется, я не обижусь. Никогда заранее не знаешь, где найдёшь клинок по сердцу и по душе.

Меч был и в самом деле хорош. Почти такой же, как у оркимага, только короче примерно на ладонь и ощутимо легче. У него была изящная слегка изогнутая рукоять, гарда в виде переплетённых листьев и тонкое прямое лезвие, отливающее волнисто-синим. При виде этого меча даже гузгай внутри встрепенулся в жадном восторге, как будто у него когти на такой клинок зачесались. И самое интересное - когда Стёпка взялся за рукоять, ему вдруг показалось, что в мече отозвалось что-то, откликнулось с готовностью, и рукоять так удобно умостилась в ладони, словно всегда там лежала. Меч ждал хозяина и он его дождался.

Но Степан пока не собирался покупать себе оружие. Иметь что-нибудь подобное хотел, а покупать даже и не мечтал. Для чего, скажите, таскать на поясе меч, если не умеешь с ним обращаться? Показывать всем, какой ты крутой? Обманывать и знать при этом, что меч в твоих руках бесполезнее обычной дубины? Надеяться на то, что в случае какой-нибудь очередной неприятности вновь придёт на помощь ничего не боящийся гузгай? А вдруг не придёт? И Стёпка, с сожалением вложив меч в ножны, протянул его купцу. Это было его оружие, отдавать его страшно не хотелось, но он себя пересилил.

- Хороший меч, - сказал он, с трудом отводя взгляд в сторону. - Но я пока покупать не стану. Я подумаю. Вы здесь долго будете торговать?

- Без одного дня седьмицу.

- Если я надумаю, я приду. Сколько я должен?

В общем, самым дорогим приобретением оказались как раз простые с виду ножи. Золотой драк поменял владельца. Стёпку это порадовало, значит, всё же не самое плохое оружие выбрали пацаны, раз за них элль-финг такую цену запросил.

- Благодарю уважаемого купца, - сказал он. - Приятно было иметь с вами дело.

Косуда в ответ положил руку на сердце, поклонился. Трудно было представить себе этого предупредительного, по-восточному вежливого элль-финга скачущим по улицам горящего села, стреляющим по мирным жителям из тугого лука, уводящим в полон захваченных детей и женщин... Возможно, как раз Косуда в разбойных набегах на таёжные земли никогда не участвовал, но другие элль-финги, такие же точно степняки со смуглыми лицами и безжалостными восточными глазами, почти каждый год приходили в Таёжный улус вовсе не торговать. Збугнята, когда они возвращались с покупками в дом Швырги, успел порассказать Стёпке об ужасах элль-фингских набегов, о которых знал по рассказам отца. Корчмарь Зашурыга, оказывается, много раз ходил на кочевников с проторской дружиной, а прошлый осенью даже вернулся пробитый сразу двумя стрелами, счастье, что не отравленными.

Глава вторая,
в которой демон встречается с Людоедом

Надо было видеть Збугняту и Вяксу, когда они вышагивали вслед за Степаном в своих обновках, после того, как переоделись в бане. Глаз у купца оказался верным, и одежда сидела на пацанах так, словно они всю жизнь ходили в элль-фингских шароварах и куртках. С такими оруженосцами не то что к магам, к самому князю не стыдно было бы идти.

Вякса то и дело вынимал из ножен свой тесак, любовался лезвием и то сухие ветки остругивал, то принимался сносить головы ни в чём не повинным одуванчикам.

- Ну, спасибо тебе, Стеслав, ну, спасибо! - не уставал благодарить он. - Такого ножа и у Гугнилы нету. Теперича меня батя на охоту непременно возьмёт. С этаким-то ножом и людоед не страшен, верно, Збугнята, - и опять самозабвенно рубил лопухи и крапиву.

Корчму они покинули по-шпионски, ушли задами, стараясь не показываться на глаза в первую очередь Застуде. Збугнята проведал, что у сестры в горнице сидят подружки, и предложил покинуть корчму тайком. "Ежели они тебя приметят, живым не вырвешься, умучают расспросами. Балаболить они шибко горазды". Стёпка спорить не стал, сам не хотел с любопытствующими девицами встречаться.

Пробираться оврагами больше не было нужды, и они гордо и свободно зашагали по Проторе к острогу. Селяне, поневоле свыкшиеся уже с наплывом чужеземцев, на трёх подростков внимания почти не обращали, зато шныряющие повсюду пацаны буквально столбенели, когда в принаряженных спутниках какого-то нездешнего отрока узнали вдруг своих, проторских дружков, которые ещё вчерась в дерюжках босиком пыль загребали. А попавшийся навстречу вездесущий Щепля вообще потерял дар речи. Опомнившись, он хотел было увязаться следом, но Вякса шикнул на него, и бедный Щепля отстал, и мелькал где-то далеко позади, на пределе видимости, жадно вглядываясь в спины гордо вышагивающей троицы и гадая, куда они и зачем идут.

Надо сказать, что Збугнята с Вяксой недолго хранили важный вид. Натура взяла своё, и вскоре Вякса уже вновь вертелся неугомонным чертёнком, а Збугнята звучно сплёвывал сквозь клыки, и беззаботно пинал камешки новыми сапогами.

Стёпке было невесело. Он страстно надеялся, что его догадки окажутся всего лишь догадками, что у магов сидит не превратившийся в каннибала Ванька, а самый настоящий людоедский людоед, не имеющий ничего общего с его непутёвым другом. Но тут же ему вспоминалось подслушанное на хуторе: "Сам маленький такой, говорит по-ненашенски и волосы на голове кочкой". По описанию - вылитый Ванес.

Он настолько погрузился в тягостные размышления, что не заметил, как они дошли до управы - знакомого ему уже двухэтажного бревенчатого здания с покатой крышей и высокой звонницей, - не обратил внимания и на стоящих здесь людей, большинство из которых были местными, проторскими. Он мучительно прикидывал, как ему поступить, если обнаружится, что людоед - это Ванька. (Ванька, попробовавший человечину, Ванька, познавший вкус свежей крови и жареных в костре мозгов! Бр-р!). Не попросишь ведь у магов: отпустите кровожадного убивца со мной, я без него не могу домой вернуться, он мой друг и он хороший. Ничего себе хороший - рыскал по лесам в поисках добычи и воровал детишек из деревень!

Они шли сквозь толпу, пацаны держались поближе к Степану, охотно откликались на приветствия знакомых, в ответ на расспросы многозначительно указывали на своего предводителя. Стёпка решил, что все собравшиеся здесь тоже пришли посмотреть на Людоеда, но оказалось, что пойманный гадёныш почти никого не интересует. Просто сегодня из Усть-Лишая вернулся помощник проторского воеводы с отрядом служилых ополченцев, и теперь эти ополченцы ждали разрешения разойтись по домам, где они не были почти две недели. Это Стёпке всезнающий Збугнята рассказал. Помощник где-то задерживался, и мужики маялись перед управой, бряцали оружием, поругивали начальство, пересмеивались, беззлобно задирали весских дружинников.

На входе в острожное подворье стояли два неприступных мага с суровыми чисто выбритыми лицами. Внушительный разворот плеч, пудовые кулаки и рост под два метра, - назвать этих бугаёв младшими магами язык не поворачивался. Степан напрягся, готовясь доказывать своё право на проход, нащупал в кармане пайцзу, но она не понадобилась. Маги сумрачно окинули троицу пронизывающими взглядами, на Збугняту с Вяксой почти не посмотрели, на Стёпку уставились так, словно готовы были порвать его на клочки тут же, в воротах, но ни слова не сказали и почти синхронно отвернулись в разные стороны: проходите, мол, пока, что уж тут поделаешь, коли начальство приказало. Но наша бы воля... Ага, подумал Стёпка, это они на меня из-за крапивы злятся. Ничего, будете знать, как злоумышлять против демона.

Ещё вчера встреча с весскими магами представлялась ему одной из самых больших неприятностей в жизни, и он всеми силами старался избегать таких встреч, а сейчас по доброй воле шёл в самое их дознавательское логово и почти без опаски. Странная штука жизнь!

Миновав ряд пустых (к счастью!) в это время казарм, они подошли к острогу. Будь Степан один, он и не догадался бы, что неказистое бревенчатое строение без окон и есть тот самый острог, в котором держат изловленного злыдня. Он ожидал увидеть высокий частокол, решётки на окнах, нечто мрачное и внушительное, а увидел ещё двух магов, небрежно привалившихся к стене рядом с легкомысленно распахнутой дверью.

Стёпка остановился и хотел поздороваться, но тут один из магов отлепился от стены и недовольно проговорил, едва разжимая губы:

- Куды прётеся? Али не видите, что тут вам не место?

Стёпка достал из кармана пайцзу:

- По личному разрешению глав... верховного мага Краесвета мне позволено посмотреть на Людоеда.

Маги переглянулись коротко, потом тот, что постарше, пренебрежительно протянул:

- Личное разрешение, говоришь? А что нам с того разрешения? Ты нам княжью грамоту покажи, ежели она у тебя имеется. Мало ли кто на душегубца посмотреть желает. Без грамоты пускать не велено.

Стёпка показал ему пайцзу, повертел её выразительно, затем вложил в протянутую руку. Маг долго разглядывал серебряный прямоугольничек, поскрёб его зачем-то ногтем.

- Ишь ты, - пробормотал он, - пайцзу где-тось отыскали. Благомысл давеча жаловался, что обронил её... Отправить надо кого-нито, обрадовать отца-дознавателя.

Стёпка хотел воскликнуть возмущённо, что ему сам Краесвет пайцзу дал, что Благомысл тут вовсе ни при чём, но что-то его удержало. Он вдруг понял, что стражу прекрасно известно, откуда у демона эта пайцза, и кто и как ему её дал, и вообще они знали, что демон придёт смотреть на людоеда и ждали его, но решили хоть как-то отыграться за тот крапивный позор в бурьянах.

Пацаны сзади поникли, решили, что всё - не пустят их маги. Но Стёпка, сдержавшись, промолчал, ни словом не возразил, ни жестом. Стоял уверенно, гордо держа голову, но смотрел не на мага, а слегка вбок, всем видом показывая, что так просто отсюда не уйдёт, даже и не надейтесь. Маг занервничал. Демон не просил, не оправдывался, стоял, как хозяин, как сам князь, ждал терпеливо, но кто знает, надолго ли ему хватит терпения. Глаза-то вон как нехорошо прижмурил.

- Пропусти его, Бродень, - сказал второй маг. - Пущай войдёт.

Бродень поджал губы, с неохотой вернул пайцзу и отступил в сторону. Но когда притихшие пацаны робко двинулись вслед за Степаном, он сказал с плохо скрытым злорадством:

- А вурдалак с гоблем тута постоят. У демона всего одна пайцза.

- Они пойдут со мной, - сказал Стёпка, не оглядываясь. - И попробуй только их не пустить. Я Краесвета сюда приведу, посмотрим, что ты ему скажешь насчёт одной пайцзы.

Он шагнул в острог и услышал за собой негромкий голос Броденя:

- Меня в том овраге не было.

Стёпка, опять же не оглядываясь, громко сказал:

- Крапивы там ещё много, на всех хватит.

За спиной всхрапнули, кто-то стукнул кулаком по бревну, суровый голос приказал:

- Оставь его в покое, Бродень! Ты для чего здесь поставлен? Не трогай мальцов, не твоё это дело.

- Слушаюсь, - буркнул Бродень.

Внутри острога было темно. Пахло свежевымытыми полами и натопленной печкой. И ничего похожего на тюрьму. Никаких решёток, никаких надзирателей с ключами. Стёпку здесь ждали. Спокойный, тихий, совсем не кажущийся опасным маг-охранитель с усталым лицом учителя математики.

- Пришёл на душегубца глянуть, - утвердительно произнёс он вежливым голосом, принимая у Степана пайцзу. - Любопытствуешь... Проходи в дальнюю клеть. Твердята, покажи мальцам злыдня!

Они втроём прошли в тёмный низкий коридор. Маг шёл следом, слегка приотстав. С лавки поднялся грузный лохматый мужик в каком-то бесформенном балахоне. Он молча подошёл к стене и стал крутить большой деревянный ворот, наматывая на него частую тонкую цепь. Цепь через отверстие в стене уходила в клеть, отгороженную от коридора не слишком надёжной деревянной решёткой. Стёпка мельком подумал: как они не боятся, что эту решётку узник может сломать или перегрызть... Цепь натянулась, и в глубине клети в темноте кто-то сдавленно зарычал. От этого перекатывающегося, угрожающего рычания у Стёпки зашевелились на голове волосы. Вякса ойкнул и прижался к нему, гоблина трясло мелкой дрожью. Збугнята отступил назад, обеими руками схватился за нож.

Твердята с натугой крутил ворот, вытягивая узника из темноты к решетке. Невидимый Людоед упирался, рычал, пытался перекусить цепь, слышно было, как его клыки бессильно клацают о стальные звенья.

И тут до Стёпки дошло, как страшно он сглупил. Его словно ледяной водой окатило. Он вдруг понял, какую непоправимую ошибку совершил, явившись сюда смотреть на душегуба. Он-то полагал, что посмотрит - и всё. Если это не Ванька, слава богу. А если Ванька, то потом можно будет обдумывать, что с ним делать, как его расколдовывать... А теперь запоздало сообразил, что маги не зря согласились пропустить его сюда, и неспроста вежливый охранитель пристально наблюдает за его встречей с Людоедом. Окажись так, что сейчас цепь вытянет на свет Ванеса - всё, пропал демон, оба пропали. Получится, что они будут всецело в руках магов. Обе половинки. Которые можно убить только когда они вместе. Убивать, конечно, их не будут, просто заставят Стёпку выполнять всё, что им нужно. Под угрозой того, что Ванька у них в руках. И попробуй тогда возрази. И не скажешь, что они обманом захватили невинного, потому что какой же он теперь невиновный, если он - убивец, пойманный чуть ли не с поличным. Злодей, коему прямая дорога на костёр. У Стёпки внутри всё замерло. Он молил только об одном: лишь бы это был не Ванька! Только бы это был совсем посторонний Людоед! Он совсем забыл, что магам ничего не известно о Ванесе, что они и знать не знают о потерянной половине демона, и даже если людоед окажется Ванькой - никто этого не поймёт...

Твердята с натугой вертел ворот, цепь звенела, в клети кто-то неистово упирался, скрёб когтями по полу, рычал, хрипел... Вот из темноты показались грязные босые ноги, раскоряченные в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, тщедушное тело в каких-то обрывках одежды, исцарапанные руки в кровоподтёках, лохматые, неимоверно грязные волосы, закрывающие лицо. Людоеда притянуло к брёвнам решётки, цепь была прикреплена к широкому металлическому ошейнику, плотно обхватывающему шею узника. Он придушенно визжал, царапал брёвна, упирался в решётку руками и ногами, и она вздрагивала под его яростным напором. Это мог быть Ванька, а мог и не быть. Стёпка с замиранием пытался разглядеть в этом жутком подобии человека знакомые черты. И ему стало казаться, что он их почти разглядел. Он не видел, с каким напряжением следит за ним подошедший поближе маг, не видел, как попятились Збугнята и Вякса, уже отчаянно жалеющие, что пришли на эти жуткие погляделки. Стёпка смотрел только на Людоеда. Он или не он?

- Лицо, - сказал он хрипло. - Я лица не вижу.

- Да рази ж у него лицо? - гулко возразил Твердята, впервые подав голос. - Морда у него иного зверя страховиднее.

Он подхватил стоявшую рядом рогатину, просунул её в клеть и, уперев в подбородок Людоеда, с силой задрал тому голову вверх.

На Стёпку глянули страшные выкаченные, совершенно безумные глаза, вращавшиеся каждое само по себе. Бельма, а не глаза. Мучнистое лицо, словно вдавленное внутрь, маленький приплюснутый нос, нависающий над глазами уродливо-выпуклый лоб. Из перекошенного воем широкого рта торчали редкие длинные клыки, по подбородку стекала слюна.

У Стёпки внутри всё обмякло. Это был не Ванька. Это был настолько не Ванька, что все его мучительные сомнения разом исчезли. Ура! Не он! Не он!

Людоед (редкостный урод с мордой кошмарного мутанта), распахнул пасть и завыл с подвизгиванием, вцепившись обеими руками в рогатину. Исходящий от него почти ощутимый ужас, волнами распространялся во все стороны, и был в этом ужасе слышен стон жертв, чавканье ночами у костра, хруст перегрызаемых костей и вселенское отчаяние самого злыдня, понимающего, что он всеми отвержен и всеми ненавидим, и мучительная смерть его не за горами.

Стёпка с облегчением отвернулся. И успел заметить разочарование на лице мага, который тоже всё понял и который готов был к тому, что демон попытается обмануть... Какой тут обман! Яснее ясного видно, что малец рад донельзя, разглядев эту морду и не признав в ней своего знакомца. Любопытно бы ещё выяснить, какого именно знакомца он боялся признать в Людоеде. Да разве ж демон в том признается.

- Пошли отсюда, - сказал Стёпка. - Я всё увидел. Спасибо, что показали ... этого гада.

Твердята, ничего не ответив, стал крутить ворот в другую сторону. Людоеда потянуло в темноту. Он с таким же остервенением упирался, теперь уже не желая удаляться от решётки.

А ведь если бы маги поймали тогда меня, сидел бы и я на такой цепи, подумалось Стёпке. В этом же остроге, в соседней клети. Слушал бы вой этого чудовища и сам бы по ночам от ужаса выл.

На выходе, прощаясь, он столкнулся взглядом с магом-охранителем. Ускользнул демон, читалось в умных глазах мага, вывернулся, но мы тебя всё одно изловим. Не изловите, безмолвно ответил Стёпка, я не весь, и руки у вас поэтому на меня коротки.

Удивительно было после мертвящего ужаса острога обнаружить на улице яркое солнце и весёлое голубое небо. Словно в другой мир попал. Перед глазами стояла кошмарная мучнистая морда. Какое счастье, что на ней не оказалось ни единой конопушки!

Притихшие пацаны молча шагали за Степаном. Жуткий пленник произвёл на них тягостное впечатление. Вякса испуганно оглядывался на острог, его тщательно расчёсанные перед походом волосы стояли дыбом.

- Почто я вызвался идти с тобой, Стеслав! - пожаловался он. - Мне евонная харя во сне являться будет.

- Таперича я понял, почему охотники из Гудимова чинка не вылезают, - вздохнул и Збугнята. - Опосля этакого кажного на шмурдяк потянет. Ох, и посчастилось же вам, Стеслав, что вы со злыднем в тайге разминулись.

* * *

Улица перед управой опустела: ополченцы уже разошлись по домам. Какой-то маг направлялся к острогу, ведя в поводу коня. Знакомая фигура, знакомый тёмно-бордовый плащ, показавшийся ночью чёрным, знакомое лицо... Вот и свиделись, подумал Стёпка, глядя на задумавшегося о чём-то Стодара, а я и забыл, что этот гад тоже здесь, в Проторе. Ему отчётливо вспомнился сапог на лице Смаклы, арбалеты в руках амбалов, торжествующий голос: "Мы не прощаемся с тобой, демон! Ежели тебе надобен твой слуга, приходи за ним в Протору. Или мы его сожжём, как вражеского подсыла".

- Подождите меня, я сейчас, - неожиданно для себя сказал он пацанам и свернул навстречу магу.

Обнаружив вдруг прямо перед собой демона, Стодар вздрогнул, доставив Стёпке истинное наслаждение своим неприкрытым испугом. Ага, сволочь, боишься. Сейчас ты у меня ещё сильнее перепугаешься. Стодар беззвучно шевельнул онемевшими губами, и тотчас из-за его спины выдвинулись две массивные фигуры с мрачными лицами убийц. Стёпка мог бы поклясться, что секунду назад этих амбалов поблизости не наблюдалось. Они словно из воздуха соткались. Как двое из ларца. Однако сейчас он их не боялся.

- Ты меня звал, Стодар. Я пришёл, - сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и даже равнодушно. Он был уверен, что именно такая манера разговора заставит мага ещё сильнее перепугаться. Не иначе гузгай ему это посоветовал. Неспроста ведь в груди обжигающим огнём вспыхнула непривычная злость. - Скажи мне, куда ты дел гоблина, и я тебя не больно удавлю.

Стодар затравленно оглянулся, пытаясь сообразить, что успело измениться в мире, и почему на открыто стоящего демона прочие маги не обращают совершенно никакого внимания.

- Ты на них не оглядывайся, - Стёпкины губы сами собой скривились в невесёлой усмешке больше похожей на вурдалачий оскал. - Ты на меня смотри. Где гоблин?

И вновь он почувствовал неуютную раздвоенность. Одна его половина - прежняя, обычная, абсолютно лишённая взрослой наглости - вдруг дрогнула и сжалась в испуганном предчувствии неминуемого скандала. Потому что ни один взрослый не спустит подростку такого тона в разговоре. Зато другая половина - новая, та, что даже перед царёвым братом не заробела - заставила его испуг свой отодвинуть далеко в сторону, о подростковости своей напрочь забыть и - самое главное - держаться с таким видом, чтобы и маг об этом тоже не вспоминал.

И у него это, кажется, неплохо получилось.

- Твоего слугу в Усть-Лишай увезли, - сказал Стодар и тут же добавил, как бы оправдываясь. - Мне не ведомо, зачем. Так Благомысл повелел.

- А пинать его, лежачего, тебе тоже Благомысл велел? А на лицо ему сапогом наступать тебе, наверно, Чародейный совет приказал, да? Ты думал, что я до тебя не доберусь? Думал, что и меня в острог посадят, а ты будешь за цепь дёргать и пинать меня? - Стёпка обвиняюще направил на мага указательный палец, и Стодар отшатнулся, решив, что демон собирается шарахнуть в него молнией. Амбалы на угрожающий жест никак не отреагировали, они, наверное, были смелее своего предводителя. Или тупее, если судить по их лицам. То, что какой-то мозглявый отрок позволяет себе так разговаривать с их хозяином, их, похоже, ничуть не волновало. - Ты грозился сжечь гоблина... Ты всерьёз это говорил?

- Ты бы лучше шёл своей дорогой, демон, - маг слегка опомнился и тоже осмелился показать зубы. - Тебя пока не трогают, ну и пользуйся этим.

- Это я вас пока не трогаю, - оборвал его Стёпка. - А кое-кого уже тронул. Смаклу я тебе не прощу, понятно! И если с ним чего-нибудь нехорошее сделают, ты будешь первым, кого я накажу. И уже не крапивой. Я пойду своей дорогой, но ты на моём пути лучше не вставай. Затопчу.

- Остудись, отрок, - насмешливо посоветовал Стодар. Ему было досадно за свой глупый испуг. Демон-то, как оказалось, нападать на него не собирался. А угрозы - они всего лишь угрозы, пустое сотрясение воздуха. - Ты один, а нас много.

- Вас даже слишком много. Расползлись по всему улусу, как тараканы... Ещё и этих с собой притащили, - Стёпка смотрел на тупые откормленные морды амбалов. Хорошими слугами обзавёлся Стодар. Как оркимаг немороками... И вдруг он заметил то, на что сначала не обратил внимания: амбалы не отбрасывали тени. А сквозь плечо одного можно было даже разглядеть угол управы. Да они не настоящие!

Стодар по его лицу догадался, что обман разоблачён, и раздражённо дёрнул головой, отменяя удерживающее заклинание. Амбалы тотчас растворились в воздухе; в лицо повеяло пронзительной свежестью, конь испуганно попятился, маг, не оглядываясь, успокаивающе погладил его по морде. Коня жалеет, а гоблина сапогами топтал, подумал Стёпка. Выходит, там, в лесу у костра я зря испугался, что они застрелят Смаклу из арбалетов. Это была всего лишь подлая уловка, обман, который военной хитростью язык не повернётся назвать, потому что воины с детьми воевать не должны ни в каком из миров.

- Ну и гад же ты, Стодар, - с чувством сказал Стёпка. - Не знаю, что с тобой сейчас сделаю.

- Что ты мне можешь сделать, демон? - рядом были казармы, в которых жили младшие и дружинные маги, и Стодар чувствовал себя в полной безопасности. - Ты здесь никто, а за мной - все маги-дознаватели.

- А если я сейчас тебе по шее надаю, думаешь, кто-нибудь из них за тебя вступится? - сказал Стёпка. - Да все ваши маги только рады будут, что не им досталось, а кому-то другому. А если я ещё и князю на тебя пожалуюсь, знаешь, что он с тобой сделает?

- Князю до тебя, демон, дела нет. Можешь жаловаться сколь угодно.

- А вдруг я князю пообещаю, что если он тебя в клеть посадит, я служить ему буду верно и все его приказы выполнять, что тогда?

Стодар побледнел. Не ожидал, что отрок способен додуматься до столь изощрённой подлости.

- Напугались, да? - мстительно улыбнулся Стёпка, незаметно для себя перейдя на "вы". - А я вот сейчас возьму и пойду к князю. Из вредности пойду, чтобы вам насолить. Мы, демоны, знаете, какие злопамятные! До конца жизни можем пакостить тому, кто нам дорогу перешёл.

* * *

Он долго смотрел вслед уходящему Стодару, прожигая злым взглядом его спину. Маг, ощущая недобрую силу этого взгляда, держался скованно и не оглядывался. Когда он скрылся за казармой, к Стёпке подошли Збугнята с Вяксой.

- Чевой-то ты с ним собачился, Стеслав? - испуганно спросил Вякса. - Я уж забоялся, что ты на него с кулаками пойдёшь. Чево он тебе?

- Этот гад в тайге друга моего обманом захватил. Ну, гоблина того, Смаклу. И дознавателям его отдал. Грозился на костре его сжечь, если я к ним сам не приду и не сдамся.

- Весские маги, они таковские, - глубокомысленно подтвердил Вякса. - Завсегда на подлость сподобны... Ты, Збугнята, куды уставился?

Вурдалак в изумлении разглядывал что-то на земле за Стёпкиной спиной. Вякса, тоже посмотрев туда, ойкнул и побледнел.

Стёпка, отчего-то испугавшись, оглянулся.

На усыпанной мелкими камешками земле лежала его тень. Она была того густого, почти угольно-чёрного цвета, какой никогда не увидишь при дневном свете. Но ещё страннее было то, что она не повторяла послушно Стёпкины движения, а жила своей собственной, независимой от него жизнью. Если бы он попытался бы вдруг принять позу, соответствующую этой тени, то у него получился бы настороженный человек на полусогнутых ногах, глубоко втянувший голову в плечи и хищно выставивший перед собой непомерно длинные руки со скрюченными пальцами... Нет, при всём желании у Стёпки не получилось бы изобразить такого человека. Просто потому, что эту тень отбрасывал кто-то совсем другой, совершенно не похожий на него, может быть, даже не человек, а, например, гузгай.

Пару секунд спустя тень, как будто испугавшись, что её разоблачили, вдруг выпрямилась, опустила руки и посветлела до нормального состояния. И превратилась в ничем не примечательную тень, отбрасываемую обычным отроком нездешней наружности.

- Шибко ты на него осерчал, Стеслав, - уважительно сказал Збугнята, переведя дух. - Ажно тень у тебя мало не ожила. Видал, Вякса, каковские у ней руки? Такими ухватит - не вырвесся.

- Знатные руки, - подтвердил Вякса. На Стёпку он смотрел теперь с ещё большим уважением. - Хорошо быть демоном, я же говорил давеча. А как ты с ей управляесся?

- Да я сам испугался, - не стал скрывать правды Стёпка. - Смотрю, раскорячилась. Ну, думаю, сейчас сбежит от меня, лови её потом по всему улусу.

Он просто пошутить хотел, но пацаны, похоже, ему поверили, и после, всю обратную дорогу то и дело посматривали на Стёпкину тень, надеясь, верно, проследить тот момент, когда она надумает сбегать от хозяина. Но тень так никуда и не убежала, к нескрываемому их сожалению.

Глава третья,
в которой демон попадает в магические путы

Вякса и Збугнята учились метать ножи. Свидание с Людоедом подвигло их на поспешное освоение хоть какого-нибудь воинского умения. Мерзкого злыдня изображала старая, но ещё крепкая колода, на которой раньше рубили головы курам и гусям. Стёпка лежал на траве и смотрел в небо. Судьба устроила ему небольшую передышку, можно было немного побездельничать. Дрэга не появлялся уже второй день. Жаль, если насовсем улетел, с ним было гораздо веселее. И Смакла расстроится, он к дракончику здорово привязался. А вообще: что-то как-то маловато настоящей магии в этом магическом мире. Про волшебство все знают, что оно есть, но его почему-то всё равно что нет. Ну, самосветки, ну, призраки, ну, конхобулл-кровосос... А хочется большого, значительного, ощутимого чуда, хочется какого-нибудь красивого превращения с грохотом и треском... Хочется произнести заклинание - и освободить Смаклу. Хочется взмахнуть руками - и чтобы Ванька сразу оказался рядом, целый и невредимый. А вместо этого придётся ехать с весичами в Усть-Лишай. Вот такая, блин, магия.

Ножи с глухим стуком ударялись в колоду, отскакивали, иногда вонзались, но не слишком уверенно и не слишком глубоко. Врага так не поразишь, это точно.

- Руку отмотал, - пожаловался Вякса. - А Гугнила свой нож всякий раз в серёдку вбивает? У него, верно, нож другой.

- Руки у него другие, - сказал Стёпка, жуя травинку. - Здесь навык нужен. За один день не научишься.

- Гугнила, он слово знает, - заявил Щепля, ничему учиться не желающий и потому тоже валяющийся на траве.

- У меня на него глаз верный! - хором договорили за него остальные и засмеялись.

- Ага, - согласился ничуть не обидевшийся Щепля. - Верный.

- Дай-ка я попробую, - сказал Стёпка.

Он взял у Вяксы нож, взвесил его на ладони (тяжёлый!), и не слишком сильно метнул в колоду. И, конечно, неудачно. Нож ударился рукояткой и отскочил в траву. Щепля презрительно выпятил губу, хотел сказать что-то ехидное о демонах, которые не могут нож в цель вонзить, но вспомнил битву в овраге и благоразумно промолчал. А Стёпка почувствовал, как у него где-то глубоко внутри что-то ворохнулось и словно бы подумало, что нож нужно держать увереннее и замах делать резче. И он подобрал нож, отошёл к самой стене сарая и метнул правильно, позволив гузгаю направить свою руку. И получилось просто отлично. Нож мелькнул стремительным проблеском и вонзился прямо в центр колоды, так, словно его туда нарочно молотком заколотили, а лезвие ушло в дерево почти наполовину. Щепля шмыгнул, Збугнята расплылся в клыкастой улыбке, а Вякса опять растопырил свои глаза на демона.

Стёпка взял нож у Збугняты и почти не глядя метнул его в колоду. Нож вонзился точно под первым. Для полноты картины не хватало ещё одного ножа. Стёпка огляделся, потом достал из кармана свой, щёлкнул, выдвигая лезвие и ... От третьего удара толстенная колода с готовностью развалилась на две почти равные половинки.

- Вякса, бездельник, тебя сколь можно выкликать! - донёсся из-за сарая недовольный голос Гугнилы. - Тебя батя обыскался уже, живо до дому поспешай! И Збугнята не с тобой ли там?

Вякса охнул, подхватил свой нож и побежал домой через огород бабки Коряжихи. Щепля куда-то моментально исчез от греха подальше. Збугняту тоже ждала работа в корчме. Стёпка хотел было помочь, но Гугнила замахал руками, отобрал топор, не позволил взять вёдра, и вообще отправил подальше, да вон хоть к девицам, они шибко с тобой погутарить хотели, или на кухню ступай, поди, проголодался уже.

К девицам Стёпка, разумеется, не пошёл, на кухню его тоже не манило. Он потолкался в конюшне, посмотрел, как чистят коней, покормил самого смирного жеребца овсом с ладони... В конюшне его и нашёл долговязый Сгрыква, вечно чем-то озабоченный гоблин, обычно исполняющий обязанности посыльного при денежных постояльцах.

- Стеслав, слышь. Тебя наверх кличут. От князя, бают, человек пришёл, с тобой поговорить желает.

- Наверх, это где?

- Дак эвона, - Сгрыква ткнул толстым пальцем в распахнутые ставни на окнах второго этажа. - Живей беги, не то осерчает. Князевы люди шибко не любят подолгу дожидаться.

- Осерчает он, - бормотал Стёпка, неспешно поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж. - Я тоже осерчать могу, между прочим. Ишь, осмелели. Демона уже ни во что не ставят.

Но это он так ворчал, для прикола. Как будто он на самом деле такой утомлённый славой и могуществом всесильный демон, которому заботы простых людишек, пусть даже и князей, уже надоели, и он, если и соглашается их иногда выслушивать, то только от скуки. На самом-то деле ему интересно было, для чего это Всеяр прислал к нему человека, и о чём тот хочет с ним поговорить. Может быть, приказал, чтобы маги сами Смаклу сюда привезли? Нет, не похоже, это было бы слишком хорошо. Да и с какого перепугу князь станет такое приказывать? Можно подумать, у него других забот нет. А о захваченном в плен маленьком гоблине он, конечно, и думать давно забыл, сразу, как только с демоном распрощался.

На втором этаже молоденькая остроносенькая вурдалачка, двоюродная сестра Збугняты с весёлым именем Негрызга, шумно мыла полы, что-то при этом напевая тоненьким голоском. Она увидела Стёпку, улыбнулась ему просто так, от хорошего настроения и азартно шмякнула мокрой тряпкой об пол.

- Тебе чегось, Стеславчик? Подмогнуть надумал?

- Меня здесь человек ждёт, - отмахнулся Стёпка. - Князь, говорят, прислал.

- В ту комнату иди, - показала Негрызга. - Весичи там сидят... Меня прогнали, бранились, мешаю, мол.

Стёпка постучал, не дождался ответа и с усилием толкнул тяжёлую дверь.

За столом сидели двое. Тот, что сидел спиной, даже не оглянулся, а другой весич кивнул и показал рукой: присаживайся, мол, подожди чуток, сейчас мы закончим, и я с тобой поговорю. Лицо его было Стёпке знакомо, он его точно видел и не так давно, кажется, у князя... да, точно, у князя, сегодня утром, только он тогда был в кольчуге, и шлём ещё у него такой интересный, с высоким султанчиком из белых перьев.

Стёпка сел на лавку, осмотрел комнату, не нашёл в ней ничего стоящего внимания и невольно стал прислушиваться. Эти двое говорили вполголоса на каком-то непонятном языке, и звучал он примерно так: "курлы-мурлы-шурлы-турлы". Причём говорил больше тот, что сидел спиной. А весич только кивал, соглашаясь, и иногда добавлял: "шурлы-фурлы", "чурлы" или просто "кеш".

Они так недолго общались, затем знакомый весич встал и, чего никак не ожидал Стёпка, вышел вон из комнаты, даже не взглянув на сидящего отрока. И тогда через плечо оглянулся тот, второй. И вот тут-то Стёпке стало ясно, что в эту комнату он пришёл зря и что у него опять начинаются неприятности. Вернее, уже начались.

Это был колдун-оберегатель Полыня. Тот самый Полыня, который подослал к нему сначала вредного толстяка Никария, а затем лесных разбойников во главе со Щепотой; который подкупил гномлинов, чтобы они изловили Стёпку; который, очевидно, хотел поймать его быстрее, чем это сделают связанные князевым словом маги-дознаватели. Стёпка видел его всего один раз и то мельком, но, как оказалось, запомнил хорошо и надолго. Да и мудрено было не запомнить это неприятное, даже чем-то пугающее вытянутое лицо с пронзительными, словно бы промороженными глазами.

И он подумал, что Полыня сейчас торжествующе улыбнётся и произнесёт что-то вроде "ну, здравствуй, демон", и объяснит наконец, для чего Степан ему нужен. И тогда можно будет сказать ему, что он крупно ошибся, и что у Стёпки нет никакого желания помогать весским колдунам или что-нибудь для них делать. А не надо было подсылать всяких гадов. Надо было просто по-человечески попросить, а теперь уже поздно, потому что Стёпке стала ясна вся его, Полынина, подлость и гнусность. Но Полыня ничего такого не сказал, посмотрел на Стёпку как на пустое место и опять отвернулся, словно ему до демона и дела нету. И Стёпка уже почти встал, чтобы выйти, как в комнату ввалились ещё два весича. Один был худой, даже очень худой, весь какой-то изломанный и шёл слегка боком, а второй вполне обычный, неприметный, с круглым, плохо выбритым лицом. На них были серые дорожные плащи и пахло от обоих лесом, дымом и застарелым потом. Почти так же позавчера пахла и Стёпкина одежда, пока её Застуда не постирала.

Эти двое прошли мимо Степана, буркнули Полыне что-то приветственное и уселись за стол.

Стёпку это даже как-то обидело. Его не замечали, будто его здесь и не было вовсе. А зачем тогда звали? Презрение своё выразить? Указать демону его место, сиди, мол, и очереди дожидайся, она у тебя последняя? Ну так фиг вам! И он хотел встать и выйти. И у него ничего не получилось: ни встать, ни выйти. Даже рукой двинуть не получилось. Он от удивления не сразу сообразил, что его заколдовали. Взяли и заколдовали, не спросясь, каким-то таким специальным незаметным заклинанием, от которого он мог сидеть смотреть и слышать всё, что происходит вокруг, но не мог ни встать, ни даже двинуть рукой или ногой. Он не испугался, а просто разозлился немного на себя и подумал (не в первый уже ,между прочим, раз!), что впредь ему надо быть поосторожней, а то вновь и вновь попадает по собственной глупости и доверчивости в разные ловушки, из которых потом приходится как-то освобождаться.

Он попробовал пошевелить сначала рукой, потом пальцами ног, потом хотя бы языком. Шевелился только язык. Да ещё глаза ворочались. А всё остальное было словно чужое и ни в какую не желало подчиняться своему законному хозяину. "Попался, - вертелось в голове. - Опять попался. Но я вам, гадам, всё равно покажу. Не знаю как, но покажу".

А гнусная троица тем временем продолжала заниматься своими делами, спокойно, лениво, никуда не торопясь и ничего, похоже, не опасаясь. Неприметный весич выложил на стол из мешка бутыль, ломаную краюшку пшеничного хлеба, черемшу, сало, вывалил в миску холодное варёное мясо, и они принялись обстоятельно закусывать, то и дело прикладываясь к бутыли. Полыня не пил, только жевал мясо, отрезая небольшие кусочки ножом и аккуратно приглаживая длинные усы сгибом большого пальца.

И пошёл у этих троих разговор наполовину непонятный, то и дело прерываемый дурацким курлыканьем. Но Стёпка всё равно слушал самым внимательным образом, потому что кое-что понять можно было. Эти трое разговаривали при нём, ничуть не беспокоясь, что он их слышит, они полагали, кажется, что он уже не опасен, что никуда от них уже не денется, и поэтому ему можно сейчас хоть все тайны выболтать.

- ...заупрямится он, помяни моё слово. Мелок да прыток не по годам... шурум-барум... Есть у нас чем его угомонить... да и в болото опосля, чтобы не выполз подлёныш... курлун-мурлун... от выжатого ни пользы ни навара. Да не боись, не боись, не бывало такого, чтобы за демона ответ держать. Никто за ним не явится... хафыр-шафыр... Шибко он князю нужон, коли при всёх слово дал...чуфру-буфру... Не всякому княжьему слову верить следует... шушур-хуфшур... На чародеев таёжных бы... мол, из Летописного зараза ползёт... хрушуш-фрушуш... Навряд ли поверит кто... Да и оркимаги... шухшу-мухшу... Напрасно они этакое затеяли... кеш-мекеш... Затеяли-то верно, да мы их опередим... То-то крику будет опосля... хахоры-махоры... Поперву разговорить его надобно... Лишь бы место указал, а энто и без языка сделать можно... турхас-мархас...

Из всего этого более чем странного разговора Стёпка крепко уяснил только одно: ничего хорошего эти гады ему не уготовили и, останься он у них, печальный конец ему железно гарантирован - или в болоте утопят или просто задавят втихомолку после того, как он сделает что-то позарез им необходимое.

Странно вела себя эта троица. Стёпка никак не мог уразуметь, зачем они тогда его сюда заманили, если сидят, болтают о чём-то, на него почти не смотрят, никуда не торопятся, и не похоже даже, что они собираются что-то сейчас с ним делать. Однако вскоре всё разъяснилось. Хриплоголосый повернулся, искоса посмотрел на Стёпку мутным глазом и, спросил сквозь непрожёванное мясо:

- Как его выносить-то будем? Не ровён час вурдалаки углядят.

- Темна дождёмся и через двор огородами вынесем, - пояснил Полыня. - В темне-то глаза отвести легче. А чародеев в корчме нынче нет, я же вам не кеш-балан. Турды? Увезём на княжью заимку, там его никто не сыщет. Дело верное.

Вот оно что! Вот они почему никуда не торопятся. Темноты ждут. Верно говорят, что все чёрные дела по ночам творятся.

- А демон-то мелок больно, - прохрипел худой весич, макая в соль пучок черемши. - И как ты его, Полын Сквирятич, углядел? По мне дык - малец неприметный. Я бы никогда в ём сполнителя не признал, хоть ты мне его под нос поставь.

- Ухватка здесь потребна, - сухо отозвался Полыня. - Я с малых лет с демонами хороводюсь, у меня на них глаз верный.

Стёпка, услышав из уст мага любимую присказку Щепли, чуть не хмыкнул во весь голос, да заклинание помешало. Полыня, словно услышав, запнулся, повёл головой, затем продолжил, заметно тише:

- Он как глянул тогда в замке - меня ровно стужей насквозь проморозило. Ажно сердце в груди спотыкнулося. За малым на людях не обеспамятел.

Ну надо же, удивился Стёпка, не только мне тогда поплохело, оказывается, и колдуну мой взгляд не понравился. Как говорит Ванькина мать, мелочь, а приятно.

- И всё одно, жидковат демонок, - пренебрежительно заметил хриплоголосый. - Хлипок и зелен. Ни чутья в ём, ни мяса. Зашёл, ровно телок в живодёрню, и силка обложного не приметил. На кой он тебе этакий-то?

- Нам от него не чутьё потребно и не мясо. Мы, поди, не людоеды, чтобы мясо его глодать, - усмехнулся Полыня. - Он нам поначалу курлы-бурлы... а посля мы его шурум-бурум...

Вот так. Самого главного Стёпка и не понял. Хотя, если откровенно, чего там не понять-то? Всё ясно. То, что сначала он им курлы-бурлы - это вряд ли, а вот что они его после точно постараются шурум-бурум - в этом сомневаться не приходилось. Оставалось только сделать так, чтобы этот шурум-бурум им самим боком вышел. Но об этом Стёпка решил подумать чуть попозже, а пока ему интересно было, вдруг эти разговорчивые гады ещё что-нибудь важное ненароком выболтают.

Хриплоголосый подошёл к Стёпке, небрежно вытер сальные пальцы о полу своего заношенного кафтана, потом по-хозяйски ухватил Стёпку за щеки, помял ему нос, даже чуть в рот не залез вонючими немытыми пальцами, зубы посмотреть хотел, что ли. Стёпку от такого наглого и бесцеремонного обращения чуть не вывернуло. А особенно от того, что руки у этого гада были грязные и от них пахло чем-то сальным и прогорклым пополам с черемшой. Стёпка сжал онемевшие губы, чтобы не пустить чужие пальцы в рот (хорошо, что они его послушались, губы-то), но голову отклонить ему не удалось, голова была чужая, чугунная и неподвижная. Хриплоголосый больно ткнул ему напоследок в лоб твёрдой костяшкой и пренебрежительно хмыкнул:

- И откель, поведайте мне, в энтом полумерке этакая сила взялася? Поглядеть поближе - тьфу! - высклизень сопливый, а мужичков Щепотиных до судорог перепугал... Али Щепота лукавит?

- Какое там лукавит! Он и сам едва отдышался. Ни в какую не хотел больше на демона охотиться. Лучше, мол, сразу к весским магам в клеть, - сказал Полыня. - Да мы его и без Щепоты изловили славно.

Хриплоголосый опять уселся за стол. Некоторое время троица молча жевала мясо. На Стёпку никто больше не глядел. За окном было ещё светло, но уже чувствовалось, что вечереет. Солнце село за крыши, в небе рдели редкие облака, по углам комнаты стал скапливаться лёгкий сумрак.

У Стёпки затекло всё тело, хотелось встать, потянуться, хотелось почесать хотя бы нос. Он с ненавистью разглядывал пленителей (глаза бы их не видели, но ведь не отвернёшься!) и лихорадочно обдумывал своё незавидное, надо откровенно признать, положение. И так прикидывал и этак. И по-всякому выходило, что влип он крепко. Потому что не спохватится ведь никто. Пацаны подумают, что он по своим делам ушёл, может быть, опять к магам или даже к самому князю. А вурдалаки вспомнят о нём только завтра, когда будет уже совсем поздно и когда эти подлые колдуны уже сделают с ним шурум-бурум.

Что же его так крепко держит? Неужели никак не получится пересилить это чёртово заклинание? Ведь оно же невидимо. Его нельзя потрогать, его нельзя почувствовать, а значит, что его как бы и нет. Может быть, надо просто представить, что никто его не заколдовывал, и просто встать как ни в чём не бывало, сказать этим гадам "покедова" да и уйти себе не торопясь и с чувством собственного достоинства. Да ещё и поблагодарить их за то, что столько ему выболтали. То-то бы они позеленели. Стёпка задержал дыхание. Напрягся. Попробовал встать. Ага, щас, разбежался. Держит силок, никуда не делся. Вроде бы и нет его, а на самом деле очень даже есть.

Он в очередной раз отчаянно скосил глаза вниз... И увидел то, что, вроде бы, увидеть никак не мог. Оказывается, он ошибался, когда думал, что заклинание невидимо. Оно было видимо! Как магическая ткань сущего, которую показывал ему в замке молодой маг Алексидор. Всё Стёпкино тело густо опутывали тонкие, похожие на паутину нити. За окном уже сгустились сумерки, и незаметные прежде нити слегка засветились в темноте призрачным фиолетовым светом. Очень похоже светилось лезвие людоедского меча, когда за него схватился Ванька. И ещё - потайная дверь в пещере, когда Стёпка брался за браслет. Разорвать бы эти магические нити как-нибудь... чем-нибудь... ножиком бы своим... или когтями. Это была идея! Нож всё равно из кармана не вытащить, а когти его виртуальные, они - вот они, их и вытаскивать не надо. Стёпка попробовал пошевелить пальцами - по-прежнему шевелились только пальцы ног. И то слегка. Это было совсем не то. Неожиданно у него устали глаза: оказывается, очень трудно и утомительно смотреть вниз, когда не можешь наклонить при этом голову. Глаза даже болеть начинают, и кажется, что они вот-вот вывалятся из орбит. Да ещё и щёки мешают разглядеть себя получше. Странно, никогда раньше собственные щёки не мешали Стёпке, а тут вдруг помешали, и показалось, что они у него очень большие, почти как у Ванеса.

И тогда Стёпка, чтобы не смотреть больше вниз и не утруждать понапрасну глаза, просто начал изо всех сил представлять себе, как его виртуальные когти высовываются из пальцев и разрывают колдовские нити, и эти нити рвутся с лёгким потрескиванием и медленно растворяются в воздухе... нет, лучше мягкими кольцами опадают вниз и остаются лежать на полу, безвредные и лишённые колдовской силы.

Он так ясно себе это представил, что даже наяву услышал треск разрываемых нитей. И он уже мысленно совсем от них освободился, и встал, и подошёл к столу, с этакой демонической усмешкой глядя на обомлевших весичей, и плавно так отвёл назад руку, чтобы как дать сначала хриплоголосому по тыкве, а потом и двум другим - туда же... Особенно Полыне... И он открыл глаза, и, разумеется, ничего не изменилось, и нити проклятые всё так же крепко держали его, даже не почесавшись разрываться. Жаль. А так хорошо было придумано.

Хриплоголосый опять покосился в Стёпкину сторону. Не давал, видно, ему покоя пленённый демон.

- Проверить хочу, так ли он силён, - пояснил он Полыне. - Есть у меня вещица одна... потаённая. Истинно демонская вещица. Её тот демон обронил, что в засушливый год с орклами поссорился на Перекостельском перевале. Он тогда пятерых оркимагов успокоил и утёк. А вещицу эту поленился прибрать. Вот я и думаю показать её нашему демонку, а ну как признает, что это за диво.

- Напрасные хлопоты, - уверенно сказал Полыня. - Он ить демон-исполнитель, он твои загадки разгадывать не возьмётся.

- Как есть возьмётся. Ежели он исполнитель, то и должон исполнить то, ради какой нужды сия вещица сотворена была демонами.

- А ну как он ею тебя же и... исполнит? - хохотнул изломанный.

- Не должон, - уверенно заявил хриплоголосый. - Мне бы токмо проверить, вдруг он чегось пользительное в ней углядит.

Подойдя к Стёпке, он постоял над ним, шмыгая носом, потом полез за пазуху и вытащил ту самую демонскую потаённую вещицу. Заинтересовавшийся поначалу Стёпка не ожидал слишком уж многого, но эта вещица его откровенно разочаровала. Это было просто что-то похожее на наконечник стрелы с обломанным острием. А вся необычность заключалась лишь в том, что наконечник был позолоченный. Не похоже на демонскую вещь, подумал Стёпка, но вслух сказать этого он, разумеется, не мог.

Хриплоголосый сунул ему под нос вещицу, как будто для того, чтобы Стёпка понюхал её и взял след. Вещица ничем не пахла, зато очень сильно и неприятно пахли немытые руки весича. Потом хриплоголосый повертел наконечник у Стёпки перед лицом, очень близко, так что чуть глаза не выткнул. Ничего, разумеется, за этим не последовало. Демонская вещь и демон друг друга не узнали. Весич не скрывал разочарования. Он, похоже, всерьёз ожидал, что оказавшись рядом с демоном, потаённое сокровище проявит свои волшебные свойства и что-то этакое с ним произойдёт удивительное. А ничего не произошло.

- Ну и какой же ты опосля энтого исполнитель? - недовольно вопросил хриплоголосый. ? - Самозванец ты, шелупонь бесполезная.

Полыня коротко хмыкнул. Он наверняка знал, что подсовывать отроку предметы непонятного происхождения - затея пустая.

- Да не, Полын Скирятич, не демон это, не демон, вот тебе моё слово. Малец приблудный. Заклинаний на него понавесили, вот и ускользал допреж от наших людей, а сам ни на что не годен. Да разве ж такие демоны бывают?

- И такие, и сякие, и всякие, - весело отозвался Полыня. - Ты бы у него ещё рога пощупал. А опосля бы и говорил, что демонов без рогов не бывает.

И хриплоголосый вдруг взял и в самом деле стал искать на Стёпкиной голове рога. И ещё при этом нарочно больно дёргал его за волосы, чуть не выдирая их с корнями.

- Нету рогов, - заключил он в итоге. - Напрочь худой демон нам попался. И кому ты, выстервень, этакий безрогий нужон?

У Стёпки от возмущения даже в глазах помутилось. Было не столько больно, сколько унизительно. Этот вонючий, немытый весич обращался с ним, как... как с рабом, как с самым распоследним холопом, которого можно обозвать, ударить, плюнуть ему в лицо, точно зная, что в ответ тот не посмеет даже увернуться. Но Стёпка-то был не таков, не был он ни холопом, ни рабом. И он разозлился. Он просто взбеленился весь внутри так, что ему даже дышать стало трудно. Если бы он мог, он, кажется, убил бы сейчас этого урода на месте.

Хриплоголосый говорил ещё что-то, но Стёпка его уже не слышал. Потому что, во-первых, у него в ушах от злости слишком громко шумело, а во-вторых, одна из опутавших его нитей вдруг лопнула с тонким пронзительным звоном и растворилась в воздухе. Стёпка сначала не понял, что произошло, скосил глаза вниз... С тем же звоном лопнула ещё одна нить, и ещё одна... Остальные разрываться не хотели. Стёпка поднапрягся, напружинился весь - увы, не помогло. Наверное, потому, что он злиться перестал. Когда был злой, нити лопались, а сейчас обрадовался, о злости забыл - и всё. Разозлиться бы ещё раз как следует... И что самое интересное - враги ничего не заметили. Они, похоже, даже и не знали, что Стёпка опутан нитями, они, похоже, думали, что заклинание - это просто заклинание и увидеть его нельзя. Не дано им было, к счастью, видеть то, что мог видеть демон, и слышать то, что он слышит.

Ему неожиданно помог хриплоголосый. Он дожевал последний кусок сала, облизал жирные пальцы, а затем небрежно вытер их о Стёпкину голову.

- Свечерело уже, - равнодушно сказал он при этом. - Не пора ли выносить демонка...

Больше он ничего сказать не успел. Злость такой яростной волной вскипела в Стёпкиной душе, что все магические путы просто сорвало в одно мгновение. И Стёпка, не помня себя от гнева, врезал хриплоголосому, не разбираясь, куда и чем он бьёт, и того унесло под стол, как мешок с костями. На пол со звоном посыпались бутыли и тарелки. Стёпка встал и, не обращая внимания на побежавшие по затёкшим ногам болезненные мурашки, шагнул к столу.

- Ну всё, сволочи, - сказал он громовым голосом. - Вы меня достали. Щас покажу вам, какой я демон. Самим рога поотшибаю, даже если их у вас и нет.

Полыня был умный, и тут же это доказал. Он не стал бросаться на Степана, не стал колдовать, плетя заклинания, он просто отпихнул от себя стол, одним прыжком скакнул до окна и вывалился наружу. Сообразил, что не совладает с разбушевавшимся демоном, и сбежал, бросив подельников на произвол судьбы. Молчаливый весич тоже проявил изрядную прыть, но он был поглупее, он решил принять бой. Он успел привстать и даже изобразить руками некий магический жест... Потом его шмякнуло о стену, перевернуло, подбросило, ещё разок шмякнуло, на этот раз уже об пол, - и он выкатился из комнаты в коридор и укатился вниз по лестнице так далеко, что возвращаться уже не было смысла, - и он не вернулся.

Хриплоголосому повезло меньше всех. Стёпка выместил на нём всю накопившуюся злость. Нет, он не бил и не пинал лежащего на полу и постанывающего противника. Поступить так было бы недостойно истинного демона (хотя, откровенно говоря, очень хотелось). Он просто вылил гаду на голову сначала всё, что ещё оставалось недопитого в раскатившихся по полу бутылках, а потом, в добавок, и остатки какой-то подливки из тарелки. Тоже на голову. Украсил негодяя от души и с выдумкой.

- Это тебе от демона подарок, - сказал ему Стёпка. - Может, хоть после этого вымоешься. Или в баню сходишь. Турды или не турды?

Хриплоголосый часто закивал. Тягучая подливка залепила ему один глаз и стекала с ушей на пол.

Оставшийся на лавке плащ Полыни внезапно шевельнулся, расправил складки и вкрадчиво, по-змеиному пополз к окну. Стёпка на всякий случай отпрыгнул в сторону: мало ли какой сюрприз может таиться в колдовской одежде. Вдруг набросится и душить начнёт... Но плащ, не обращая на него внимания, перетёк через подоконник и улетел, похожий на большую чёрную птицу, вслед за хозяином.

Стёпка подобрал с пола потаённую вещицу (очень ему хотелось разглядеть её получше), заправил выбившуюся рубашку и спустился вниз, готовясь отвечать на недоумённые расспросы хозяина и постояльцев. Потому что ведь не каждый день в корчме колдунов весских из окна выбрасывают и с лестницы спускают. Но к его удивлению на первом этаже было тихо и спокойно. Народ мирно занимался своими обычными делами: Сгрыква о чём-то вполголоса трепался с Гугнилой, в углу помятые тайгари похмелялись медовухой после тяжёлого дня, приехавший с Верхней Окаяни купец-вурдалак шумно вычёрпывал из миски окрошку, Негрызга протирала столы, напевая что-то себе под нос. И Стёпке стало ясно, что выкатившегося негодяя или никто не увидел, или тот, желая избежать позора, ухитрился покинуть корчму незаметно.

Потом он шёл к бане через тёмный двор, и в голове у него вертелась непонятно откуда взявшаяся фраза: "Если демон разозлился, разбегайся кто куда". Было в этой фразе что-то очень важное. Разгадка была многим чудесам, которые с ним происходили. На него как озарение снизошло. Даже странно, что он раньше до такой простой вещи не додумался. Ведь стоило ему только по-настоящему разозлиться или там рассвирепеть, как все у него получалось. Сразу любого противника мог уделать практически голыми руками. Вот, значит, о какой сокрытой силе, говорил Серафиан, вот, значит, каким образом она пробуждается - с помощью злости.

Демонская вещица жгла ему руку. Имелся только один способ узнать, что она из себя представляет: посмотреть на неё через увеличительный кристалл. Стёпка поднялся на чердак, улёгся под полувыдохшейся самосветкой... И посмотрел.

Чудеса не кончались. И каждое следующее чудо, как это и должно происходить в чародейском мире, оказывалось чудеснее предыдущего. Казалось, пора бы и привыкнуть. Но привыкнуть не получалось, потому что никогда ведь не знаешь, что тебя ждёт. Увиденное поразило его до глубины души. Он просто не поверил своим глазам и своему кристаллу. Он посмотрел, убрал кристалл, снова посмотрел, зажмурился, помотал головой, опять посмотрел. Зрение его не обманывало, кристалл исправно показывал то, что показывать никак не должен был.

Это была обычная гильза от автомата. От "Калаша", кажется. У Стёпки дома лежала в коробке целая россыпь таких же точно гильз, которые папа привёз ему как-то с военных сборов. Стреляная гильза без пули (не холостая!), слегка потускневшая, с ямочкой на капсюле, с почти уже неощутимым запахом пороха. С выбитыми на донышке цифрами, разглядеть которые не позволял слишком тусклый свет. И самое главное - эта гильза была по-настоящему демонская, она была из того - немагического - Стёпкиного мира. Она никак не могла, никак не должна была оказаться здесь. Однако оказалась, и лежала теперь на его ладони.

У Стёпки от волнения даже в висках заломило. Он сел и невидящим взглядом уставился в тёмное небо. Они с Ванесом здесь не одни такие! Кто-то из его мира уже побывал в Таёжном улусе и даже успел отметиться в битве с оркимагами. Как сказал хриплоголосый, пятерых оркимагов успокоил. Глядя на использованную гильзу, понятно, как и чем он их успокаивал. Интересно, куда он сам после этого делся. Вот бы встретиться с ним... И Стёпке нестерпимо захотелось узнать как можно больше об этом... можно сказать, земляке, который попал сюда с автоматом, а может быть, вообще знал какие-нибудь тайные врата для путешествия между мирами или - вдруг - заклинание перехода. Это было бы здорово. А самое главное: не поможет ли он освободить из плена Ванеса? Вряд ли, конечно, ну а вдруг...

Сидеть в одиночестве больше не было сил. Стёпка спустился и пошёл разыскивать Вяксу или Збугняту. Ему хотелось поделиться с ними своим потрясающим открытием.

* * *

Берёзовые дрова горели весело и ярко, мошки слетались на огонь, тьма сгущалась вокруг костра. Збугнята жарил свежее сало, сало шкворчало и плевалось жиром; луна пряталась за крышами, ветер шелестел кронами берёз.

Стёпка рассказывал о встрече с Полыней. Пацаны ахали и охали. Под конец он вытащил из кармана гильзу, протянул Вяксе.

- Вот это было у хрипатого. Он сказал, что это потаённая демонская вещица, которую я могу пробудить. На самом деле эту вещь пробудить нельзя, потому что она уже использована, - он помолчал. - Я это точно знаю, потому что это вещь из моего мира. Значит, где-то здесь ходит чело... демон, которого вызвали сюда так же, как и нас с Ванесом. И я подумал, что хорошо было бы встретиться с ним и поговорить. Вдруг он знает, как отсюда выбраться. Ну, чтобы потом, когда мы надумаем возвращаться, не нужно было чародеев всяких просить.

Вякса повертел в руках гильзу, которая для него была всего лишь наконечником со сломленным острием, потом посмотрел на неё через кристалл.

- Чевой-то, Стеслав? - спросил он, передавая магические вещицы подпрыгивающему от нетерпения Збугняте. - Трубочка пустая, не пойму.

- Ну, - замялся Стёпка. - Это была такая огненная стрела, вроде громобоя, только маленькая. Там внутри был порох, а отсюда торчало острие. Когда стреляют, пуля... ну, наконечник летит во врага, а гильза... ну, вот эта трубочка уже не нужна, её выбрасывают. Вот они её где-то и подобрали.

- Чародейская? - спросил Збугнята.

- Нет. Обычная. У нас ничего чародейского нет. Только демонское.

- Шибко маленькая стрела, - пренебрежительно фыркнул Вякса. - Ею токмо мышей бить.

- Если бы мышей, - сказал Стёпка. - Эта стрела, если хочешь знать, любые самые крепкие доспехи насквозь пробьёт, понял. И летит она больше чем на кило... больше чем на версту. Вот так. И в этом авто... в этом магическом посохе таких стрел сразу три десятка. Они из него друг за дружкой вылетают, как из многозарядного самострела. Ни один рыцарь не спасётся от такой очереди, даже, наверное, ни один маг, потому что они летят слишком быстро.

- Быстрее стрелы из самострела?

- Быстрее, Вякса, можешь мне поверить. Пока ты один раз из самострела пальнёшь, демон с таким посохом из тебя решето сделает.

- Нам бы таких посохов, - мечтательно сказал Збугнята. - Мы бы не токмо оркимагов к ногтю прижали.

- Нельзя их сюда, - сказал Стёпка, повторяя читанное во многих книгах. - Это слишком страшное оружие. Тут тогда такое начнётся! Эти посохи сразу всякие маги к рукам приберут, колдуны и князья. А вам только хуже станет.

- Да, - согласился Збугнята. - Супротив таких посохов даже тролли не устоят. И тогда Таёжному княжеству полный тубилай придёт.

- А батя говорит, что княжество, почитай, и так кончилося, - сказал Вякса. - Ополченцы давеча баяли, что воеводы уже сговорились с князем таёжные земли под царя отдать, а он, мол, им за это боярские величания пожаловать обещался. Весичи неспроста хозяевами себя держат, им ведомо, что тут скоро всё ихим станет.

- Подавятся, - сумрачно возразил Збугнята, но неуверенно так возразил, и Стёпке стало ясно: все уже смирились с тем, что придётся жить под рукой весского царя.

- А разве с царём плохо? - всё же спросил он. - Живут же весичи.

- Живут, - мрачно подтвердил Збугнята. - Так живут, что деревнями в тайгу утекают, лишь бы от царя и его слуг подале. У нас, почитай, половина княжества - беглые мужики из Веси. А коли царь и над нами встанет, куды тогда бечь? В Оркланд али к элль-фингам?

- Нельзя нам под царя, - тоже совсем по-взрослому вздохнул Вякса. - Коли над нами Весь встанет, ихие купцы и бояре всё под себя подомнут, всю торговлю. А мужиков податями задушат.

Стёпка не нашёлся что сказать. Да и что тут скажешь. Это была политика, о которой он и дома почти ничего не знал и, честно говоря, не слишком интересовался. Войны, перевороты и майданы из телевизионных новостей представлялись ему страшно далёкими и не совсем взаправдашними. Гораздо важнее и интереснее было то, что происходило с ним и вокруг него: школа, компьютер, друзья, книги, походы на речку, каникулы... А попал сюда, и оказалось, что и здесь то же самое. Такая же непонятная политика, от которой простым и хорошим людям почему-то только хуже становится. И никак этого не изменить. Будь ты хоть демон, хоть гоблин, хоть вурдалак.

От невесёлых размышлений его отвлёк вывалившийся из бурьяна взъерошенный Щепля.

- Так и знал, что вы здеся, - радостно объявил он, протягивая руки к костру. - Салом жареным за версту шибает. И как ты, Збугнята, им не подависся?

- Вкусно, - возразил вурдалак. - Меня тролли научили, когда мы с батей в низовья Окаяни ездили. Они там все сало жарят.

- А я рыбки принёс, - объявил Щепля, вытягивая из-за пазухи несколько вяленых рыбин. - У Сопелихи стянул за то, что она меня вчерась дрыном поперёк спины навернула.

И они ели рыбу, и Стёпка почему-то совершенно не переживал из-за того, что рыба ворованная. Щепля так потешно рассказывал о своей ссоре с Сопелихой и о том, как убегал от её страшного пса огородами, что его поступок казался не преступлением, а подвигом.

В разгар веселья на огонёк заявился ещё один персонаж. Запропавший Дрэга спикировал прямо из звёздного неба, распахнул крылья над костром так, что пламя взвилось озорными искрами, курлыкнул что-то приветственное и уселся на Стёпкино плечо.

- Ну ты и гад, - с чувством сказал едва не подавившийся от неожиданности Стёпка. - Ты же меня насмерть перепугал.

Дрэга куснул его за ухо, зашипел, вытягивая шею и требуя угощения.

Пацаны были в восторге.

- Дракон! - верещал Щепля. - Знамо дракон! У меня на них глаз верный.

И они потом по очереди кормили дракончика свежим хлебом, макая его в варенье из демоники. И обожравшийся Дрэга безропотно позволил тискать себя и лежал, блаженно щуря глаза, на коленях то у Вяксы, то у Збугняты, то у Щепли. А Стёпка рассказывал, как дракончик помогал ему побеждать оркимага. И звёзды в небе радостно перемигивались, и никто не мешал наслаждаться свободой и дружеской беседой.

В общем, пикник за сараями удался на славу.

Глава четвёртая,
в которой демон ищет демона

Стёпка проснулся рано, но вставать не спешил. Лежал и нежился. Дом вспоминал. Как ни странно, но он, кажется, пока ещё ни капельки не соскучился и никакой ностальгии не ощущал. Во-первых, прошло-то всего несколько дней, меньше недели, а во-вторых, помня, что вернётся домой в то же мгновение (если, конечно, верить Серафиану), он совершенно не беспокоился о том, что там сейчас без него происходит. Получалось, что пока он здесь, там совершенно ничего не происходит. А значит, всё нормально и переживать не из-за чего. И всё его магическое приключение - это что-то вроде поездки в летний лагерь, когда тебя отправляют недели на две пожить на берегу озера вместе с другими ребятами и точно знают, что с тобой всё будет хорошо и что ты скоро вернёшься. Из-за чего же тогда скучать? И ещё очень не хотелось походить на тех героев книг, которые, попав, скажем, в прошлое или в какую-нибудь волшебную страну, сразу начинают лихорадочно искать дорогу домой, очень переживают, почему-то совершенно не стремятся пожить в новом мире в своё удовольствие, твердят налево и направо, что им срочно нужно к маме или к тёте в Канзас и, ничего толком не разглядев и не узнав, удирают с облегчением в свою скучную и обычную реальность, да ещё и радуются при этом, словно что-то великое совершили. Стёпка так не хотел. Ему здесь нравилось, несмотря на все уже случившиеся и, вероятно, ещё предстоящие ужасы и неприятности. Ему нравилось спать на чердаке, нравился запах свежего сена, нравилось ходить по лесам (только чтобы не от людоедов удирать), нравилось слышать, как цокают по доскам когти дракончика, как мерцает в воздухе магия, как волшебная сила наполняет тебя и ты самый крутой...

Дракончик, кстати, опять куда-то улетел. Словно на службу. Непонятно даже, как такое непоседливое создание мирилось с гномлинским седлом и тугой упряжью. Просто второй Ванька, только в драконьем облике. Неспроста, наверное, именно он в повозку тогда угодил.

* * *

Застуда поставила перед Стёпкой глубокую тарелку с мёдом, налила заварухи, потом принесла половину горячего пирога с рыбой и пузатую крынку со свежим молоком.

- Ешь, Стеславчик, - сказала она. - Угощайся. В Усть-Лишае тебе, небось, таких пирогов никто не настряпает.

- Да куда мне столько, - замотал головой Стёпка. - Я больше ничего не хочу. Я сейчас лопну.

Застуда присела на лавку и уставилась на него своими серыми глазищами.

- Стеславчик, а Стеславчик, - вкрадчиво попросила она. - Поведай, как ты с Миряной в Протору ехал.

- Да обычно ехал, - растерялся Стёпка. - Как все ездят. На коне верхом.

Она даже ногой притопнула от досады:

- Не о том поведай. Что она делала, что говорила, каким голосом, какое платье... Ликом с кем схожа, глаза у неё какие. Про яблоньку расскажи тоже.

- А-а-а, - протянул Стёпка. - Да я и не помню почти ничего. Она же мне всего несколько слов сказала. Спасибо сказала и... И растворилась потом.

- Всё одно поведай. Что помнишь.

- А зачем тебе?

Она опять рассердилась. Даже клыки свои остренькие показала.

- Экий ты непонятливый! Неужто демоны все такие? Да от кого же я ещё о Миряне узнать-то смогу! Ты ведь последний, кто её видел, последний, кто с ней говорил. Я всю жизнь... Мне же когда ещё... Поведай, Стеславчик, сердешно тебя прошу! Я тебе... Хочешь, я тебе за это пирогов напеку в дорогу. С демоникой. И с рыбой тоже.

- Да ладно, - сказал Стёпка. - Я и без пирогов расскажу. Только я в самом деле почти ничего не помню.

Повеселевшая Застуда тут же вскочила с лавки и потянула его за рукав.

- Айда к нам в горницу. Там никто не помешает.

В девичьей их дожидались ещё две вурдалачки. Рыженькая остроносенькая Угляда и та самая Задрыга, Расчепыгова дочка, совершенно взрослая девица, очень крупная, вся в теле и с довольно приличными клыками. У Стёпки даже на миг мелькнула глупая мысль, что Застуда нарочно заманила его сюда на закуску своим зубастым подружкам.

Девицы поначалу засмущались, зарумянились, глаз поднять на демона не смели, лепетать принялись что-то восторженное... Развеселившийся Стёпка пресёк всю эту конфузию самым неожиданным образом - взял да и ущипнул Застуду.

- Дурной! - взвизгнула та, схватившись за пострадавшую руку. - Это тебя Збугнята так научил с девушками обращаться, да? Я ведь тоже щипаться умею!

- Это я, чтобы вы из себя чувырл надутых не строили, - пояснил Стёпка. - А то развели тут переглядки, я даже чуть не покраснел. И нечего на меня так таращиться, у меня рогов на голове нету. Весские колдуны вчера вечером искали и не нашли.

Угляда с Задрыгой захихикали, разом забыв про смущение.

- Всё равно незачем щипаться, - сердито буркнула Застуда. - Синяк останется.

- Будешь его всем показывать и похваляться, что это сам демон Стеслав тебе знак поставил, - неосторожно пошутил Стёпка. И тут же пожалел.

- И меня ущипни, Стеславчик! И меня! - наперебой затараторили подружки, протягивая к нему готовые к любым издевательствам руки. Застуда разглядывала пострадавшее место уже совсем другими глазами. Стёпка мог бы на что угодно поспорить, что она теперь будет каждый вечер щипать себя до боли, чтобы синяк, которого, между прочим, там даже и не наблюдалось, не сходил с нежной кожи как можно дольше.

Его рассказ девицы слушали буквально с открытыми ртами. И платочки в волнении мяли, и слезами обливались. Стёпка под конец сам увлёкся не на шутку, с удивлением обнаружив, что умудрился запомнить почти всё так, словно это только что с ним произошло. Он даже припомнил, какие глаза были у Миряны, и какая у неё была коса, и даже родинку над бровью. Девицы готовы были слушать его бесконечно. Ещё бы! Ведь они говорили с тем демоном, который саму Миряну от заклятия освободил и который единственный на всём свете видел, как она улетела на небо. Будь это в другом мире и в другое время, они бы, наверное, автограф у него взяли на память. А пока девицы ограничились тем, что твёрдо пообещались помочь Застуде напечь к завтрему пирогов. Пироги Стёпку не интересовали, и он поскорее сбежал от восторженных вурдалачек, радуясь, что они, находясь под впечатлением от рассказа, больше не требовали от него синяков на долгую память.

Збугнята на заднем дворе ощипывал большого безголового гуся. Рядом лежали две уже обработанные тушки и большая гора перьев.

- Слышь, Стеслав, - сказал юный вурдалак, отплёвываясь от попавшего в рот пуха. - Выспросил я у бати, откель взялись те колдуны. Про старшого он ничего не знает, про Полыню-то, а хрипатого видал дня два тому у Прибыта-кузнеца. Говорит, стоят у него на прокорме колдуны весские. Ворожили в кузне на мечи да на дружинные брони. Прибыт, он ить и сам весич, недавно в Протору приехамший.

Дело в том, что вчера вечером Стёпке пришла идея расспросить хриплоголосого поподробнее, где именно тот видел демона с автоматом и куда потом этот демон мог подеваться. Он даже пожалел, что такая простая мысль не посетила его сразу, там, когда Полынин подельник был у него в руках. Не подливкой этого урода нужно было мазать, а припугнуть хорошенько да всю правду и вытрясти. Поторопился слегка с отмщением. Не подумал. А тут такая новость.

- Значит, пойдём к кузнецу, - обрадовался Стёпка. - Веди, показывай.

- Не, - с нескрываемым сожалением отказался Збугнята. - Не могу. Меня батя не пущат. Дядька Затопыря бычков нынче обещался пригнать, мне велено его тут дожидаться. Ты с Вяксой иди, он тебе кузню покажет.

- Вяксу Сгрыква к травнику послал, - сказал Стёпка. - Негрызга говорит, что это надолго. Ладно, схожу один. Ты только объясни, где мне этого Прибыта искать.

- Как за ворота выйдешь, иди зараз вниз чуть не до реки, - пояснил Збугнята. - Прибытова хата по левую руку. Никак не минуешь. Кузнеца издаля слыхать. Токмо ночами у него молот не звенит. Эх, жаль, что мне с тобой нельзя!

Стёпка тоже с большим удовольствием отправился бы на поиски не один, а с надёжным спутником. Ну раз нет, так нет. Ничего страшного. Не на войну же идти, в самом деле, не во вражеский тыл.

Но прежде чем отправляться к кузнецу, он попытался проверить одну хорошую идею, пришедшую ему в голову вчера вечером, перед сном. Ничего такого особенного и сверхъестественного. Просто-напросто попробовал разозлиться. По-настоящему, до потемнения в глазах и зубовного скрежета. Очень ему хотелось проверить свою вчерашнюю догадку, что непобедимым и неуязвимым его делает злость. Нет, ну в самом деле: стоило ему по-настоящему рассвирепеть - всё, туши свет. Ни один враг против него устоять не мог. Вспомнить хотя бы Щепоту с разбойниками. Тогда Стёпка здорово разозлился на них за то, что они украли Смаклу и хотели принести его в жертву. Потом он ещё сильнее разозлился на оркимага, и тому пришлось спешно телепортироваться подальше от Бучилова хутора. Так же он несколькими днями раньше разозлился на Варвария с Махеем. И на подлых гномлинов в лесу, и вчера вечером на хриплоголосого. Это было пока последнее его разозление. Даже магический силок не сумел удержать рассвирепевшего демона. Вообще-то, если так будет и дальше продолжаться, то домой Стёпка вернётся, скорее всего, полным психом, приходящим в ярость по малейшему поводу. Но об этом пока можно не беспокоиться. Для начала нужно попробовать пробудить в себе желанную злость.

Практически сразу выяснилось, что разозлиться без причины совсем не просто. Как Стёпка ни пыжился, как ни напрягался, сколько ни припоминал всех своих самых противных врагов, ничего у него не получалось. Настоящая, серьёзная злость не приходила. Возможно, потому, что все противные враги были уже так или иначе побеждены, а на побеждённых злиться - это неизвестно кем надо быть. В общем, пыхтел он, пыхтел, буравил свирепым взглядом расколотый чурбак, кулаки до боли сжимал, но заготовленное заранее одно очень хорошее магическое желание исполняться не желало. Вот тебе и демонский дар! Получается, что он действует только тогда, когда хозяину угрожает настоящая опасность. Разозлился хозяин, включатель сработал, нет внутри злости - нет и защиты. С одной стороны хорошо, что этот дар вообще есть и работает, с другой - плохо, что не можешь им воспользоваться по своему желанию в любой момент. Попробуй-ка просто так поднять в своей душе злобу неизвестно на кого безо всякой причины. Фиг получится. Может быть, это специально так задумано, чтобы демоны не могли что попало творить в этом мире, а могли только защищаться. Но для Стёпки была во всём этом одна очень плохая сторона. Если какой-нибудь враг подкрадётся к нему, например, со спины или во время сна, то этот дар может просто не сработать. Потому что разозлиться тогда ну никак не успеешь, даже сообразить ничего не успеешь. Убить, наверное, не убьют, но покалечить могут запросто. Вон Хамсай как его тогда своей киркой звезданул, палец чуть не отрубил, - разве можно это было предвидеть?

Ну и что теперь? Не получилось - да и ладно. Горевать и переживать не было никакого желания. А гильза жгла ему карман. Хотелось скорее выяснить, откуда она появилась. А то, кто знает, может, еще придётся от этого демона с автоматом и самому прятаться. Мало ли кем он окажется, вдруг бандитом каким-нибудь или террористом. То, что он воевал с оркимагами, ещё не делает его хорошим человеком. Весичи вон тоже с орклами не дружат, но почему-то таёжным жителям легче от этого не становится.

До дома кузнеца Стёпка дотопал без приключений. Шёл себе тихонько вниз по улице, пока и вправду не услышал бодрый перезвон и не увидел поднимающийся из высокой кирпичной трубы чёрный дым. Широкие ворота были распахнуты настежь. Во дворе пожилая женщина-тайгарка что-то рубила широким ножом в деревянном корыте.

- Здравствуйте, - сказал Стёпка. - Это у вас весские колдуны остановились?

- И ты здравствуй, отрок Стеслав, - приветливо ответила женщина, разгибаясь и поправляя выбившуюся из-под платка прядь. - Почто тебе колдуны понадобились? Али захворал?

- Поговорить с ними хочу, - Стёпка уже не удивлялся тому, что его знает уже всё женское население Проторы (спасибо за то Миряне и болтливым кумушкам) и не только женское (спасибо за то магам-дознавателям). - Они ещё не уехали?

- Молчата поутру ускакал, баял, что через три дня возвернётся, а увечный, Кударь, в бане с утра сидит. Вон она, баня-то. Иди, не бойся. Закусай тебя не тронет, он у нас смирный.

Стёпка, стараясь держаться подальше от сидящего на цепи лохматого пса (это даже не Закусай был, а целый Загрызай), прошёл за дом, к неказистой рубленой бане. Ему было смешно. Хриплоголосый Кударь, оказывается, всё ещё отмывается после того, что с ним в корчме сотворил озлившийся демон.

Полуголый колдун сидел на лавке. В одной руке он держал деревянный ковш, в другой - грубое полотенце, которым он вытирал потное распаренное лицо. Ему было хорошо, наслаждаться жизнью ему не мешал, видимо, даже расплывающийся на левой скуле синяк, оставшийся на память о вчерашней встрече. Услышав шаги, он лениво повернул голову... Да, увидеть здесь и сейчас демона Кударь точно не ожидал. Ему, видимо, и в голову не могло прийти, что Стёпка захочет и, главное, сумеет отыскать его в большом селе. Испугался он по-настоящему, попытался вскочить, но не удержался на ослабевших ногах и звучно приложился затылком о стену; лавка под ним опрокинулась, ковш полетел на землю, расплёскивая янтарный квас.

Ещё раз придётся ему в баню идти, подумал Стёпка, глядя на облепленную грязью и щепками голую спину барахтающегося на земле колдуна.

Кударь отполз подальше, упёрся в поленницу и затих, неловко поддёргивая мокрые исподние штаны. От испуга он, похоже, забыл все свои колдовские умения, и не предпринимал ни малейшей попытки защититься. Сидел на земле, таращился на демона выпученными от ужаса глазами и мычал что-то невразумительное. Вот тут-то бы и порадоваться Стёпке, возгордиться бы даже. Это ведь как же они все его боятся, если такой смелый ещё вчера колдун сегодня при встрече с демоном буквально дара речи лишился.

Стёпке для пущего эффекта хотелось сказать что-нибудь этакое... презрительное и запоминающееся, что-нибудь вроде: "Ну что, сволочь, допрыгался!" или "Молись предкам, негодяй, твоя смерть пришла!" Однако Кударь с тощими голыми ногами, с редким седым пухом на впалой груди, с фингалом на пол-лица и налипшими на лоб волосами имел настолько жалкий вид, что Стёпке стало неловко за свой смех. Он забыл что этот мерзкий человек вчера готов был утопить его в болоте, забыл как он осматривал его зубы, словно у лошади, как он вытирал об его голову свои сальные пальцы. Забившегося в угол, голого, перепуганного, скособоченного негодяя невозможно было ненавидеть - только жалеть и презирать.

И вместо всех заранее заготовленных красивых фраз Стёпка сказал неожиданно для себя:

- С лёгким паром!

Потом поднял тяжёлую лавку и сел прямо перед колдуном.

- Ч-чево? - проблеял Кударь, с ужасом косясь на Стёпкины руки. Почему-то они его особенно пугали. Впрочем, очень даже понятно, почему. Синяк-то ему разбушевавшийся демон не ногами поставил.

- С лёгким паром, - пояснил Стёпка. - Это у нас, у демонов, так говорят тем, кто только что из бани.

Такое мирное начало разговора колдуна несколько успокоило. Он подтянул ноги, машинально провёл ладонью по груди, не обнаружил там искомого и метнулся взглядом в сторону развешанной на заборе одежды. Перед баней он неосмотрительно снял с себя все свои обереги... или амулеты... или талисманы - и теперь отчаянно об этом жалел. Но кто же мог знать!

- Да, - посочувствовал ему Стёпка. - И защититься вам нечем. Только вы зря надеетесь. Против меня все ваши колдовские побрякушки бессильны. Это я вам точно говорю.

- А я ить... и не того... И не мыслил я... - забормотал колдун.

- Я хочу просто поговорить, - Стёпка хотел немного успокоить колдуна, потому что смотреть на перепуганного до полусмерти пожилого мужика было достаточно неприятно. - И не бойтесь вы так. Ничего я вам не сделаю. Садитесь на лавку.

Кударь бочком присел на поленницу, не желая сидеть на одной лавке со страшным демоном.

- Об чём нам говорить? Поговорили уже вчерась от души, - он с намёком потрогал синяк.

- А не нужно было меня в силок заманивать, - отрезал Стёпка. - А то я ведь могу и ещё раз разозлиться.

Кударь отодвинулся от него подальше, и болезненно поморщился, заполучив, хотелось надеяться, немаленькую занозу в деликатное место.

- У меня только один вопрос. Но если вы на него не ответите, я вас сначала курлы-бурлы, а потом сразу шурум-бурум. Понятно?

Едва он это произнёс, Кударь побледнел, рухнул на колени и завопил чуть не во весь голос:

- Все поведаю, демон! Всё как есть, расскажу! Не губи, не по своей воле руку на тебя поднял! (Ну, кто на кого руки поднимал - это вопрос спорный)... Полыня подлое замыслил, ему склодомас покоя не даёт. Демон, говорит, знаком отмечен, отрок безответный, скрутим его легко, он нас куда надо выведет и всё как есть поведает. А князь опосля золотом одарит немеряно... Это он, это он... не губи, демон! Маги за склодомасом охотятся, а нам он не надобен.

- Мне от тоже не надобен, - оборвал его излияния Стёпка. Где-то он такие вопли уже слышал, и совсем, вроде бы, недавно. Тоже кто-то так противно вопил: "Не губи, демон, пощади, о, двухголовый!"

- Демону, вестимо, не нужон, - истово проговорил колдун. - А Сквирятич за него душу отдаст. Князю служит, а себя возвеличить желает. Склодомас ему...

- Да не нужен мне склодомас, - оборвал Стёпка. - Я про другое спросить хочу, - он вытащил из кармана гильзу. - Вот это вы где взяли?

- Ага-ага, - понятливо закивал колдун. - Демонская вещица. Я знал, я знал. Сила в ей сокрыта...

- Да ничего в ней уже не сокрыто, - сказал Стёпка. - Это как использованная заклятка. Пустая она уже, понятно. Где вы её взяли?

- Опосля демона в траве придорожной тайком подобрал, - признался Кударь.

- Когда это было?

- Года четыре тому, как раз на первые заморозки.

- А где?

- За Стылой Несклитью. На Перекостельском перевале.

- Это далеко от Проторы?

- Три седьмицы пути, ежели пешим.

- Далеко, - признал Стёпка. - А что за демон? Вы его видели?

- Со спины глянуть успел, когда мы с ними на дороге разъехались. Его орклы в Этиматахью везли, да, смекаю, что-то и не поделили. Оркимаг после баял, что, мол, заупрямился демон.

- Вы и с оркимагом говорили?

- Говорили. Он поранен был... умер вскорости. Грудь ему наскрозь пробило в двух местах, и раны заживить у него не получилось. Чуждое колдовство потому как. Пятерых оркимагов демон положил и утёк за Верхнюю Окаянь. Маги-дознаватели и орклы по сию пору отыскать его хотят, да где там. Тайга большая. А коли отыщут его, он и их... из стреломёта. Шибко гневливый был демон.

- А как он выглядел? Как одет был? Отрок или постарше?

- С виду вроде весич али тайгарь. Годами меня чуток младшее. Волоса тёмные, безбородый... Одёжка у него чудная, ненашенская. Пятна зеленью, ровно из лоскутьев пошита.

Камуфляж, не сразу догадался Стёпка. Значит, это точно солдат был или офицер. А иначе откуда бы он автомат раздобыл. Четыре года почти прошло. Разве отыщешь его в тайге, если он ещё здесь, если ещё не вернулся. За четыре года многое измениться могло. Ну и ладно, ну и бог с ним, с этим гневливым демоном-земляком. У меня и без него своих проблем полон рот - Смаклу выручить, Ванеса разыскать...

Он задумался и забыл о том, что сидящий перед ним колдун - человек тоже достаточно непростой и гневливый. Мало ли, что он не одет и перепуган. Перепуганные колдуны - они ещё опаснее, потому что от страха на любую глупость решиться могут. И Кударь решился.

Что-то невидимое и очень горячее с силой толкнуло Стёпку в грудь, припекло кожу, навалилось, дёрнуло за ноги... Лавка встала на дыбы, перед глазами потемнело. Он отпрыгнул, ухитрился удержаться на ногах, изготовился дать отпор... Однако ему даже делать ничего не пришлось. Заклинание - довольно мощное, надо признать, - отскочило от него, словно мяч, и ударило на откате в колдуна, крепко пришмякнув того к стене бани, так что даже труха с крыши посыпалась. Кударь бессильно дёргался, пытаясь освободить голые конечности от невидимого захвата, и с ужасом косился на Стёпку, справедливо ожидая неминуемой расплаты. Кожа на его груди, животе и лбу покраснела как от ожога.

- А я предупреждал, - сказал ему Стёпка, наскоро оглядев себя и не найдя на одежде никаких повреждений. Злиться на дурака уже не было смысла. - Вам помочь?

Кударь отчаянно замотал головой: не нужно, не нужно, своими силами обойдусь. А сам всё никак не мог оторвать от стены распятые руки.

- Ну, тогда счастливо оставаться, - сказал Стёпка. И ушёл. И когда пробирался мимо насторожившегося пса, услышал донёсшийся со стороны бани мягкий шлепок упавшего тела и болезненное оханье. Колдун всё же сумел отклеиться от стены. Но сейчас Стёпка его уже не жалел.

* * *

Солнце ещё не добралось до верхушки неба, но в воздухе уже явственно ощущалась подступающая духота. Торопиться было совершенно некуда. Никто Степана не ждал с нетерпением, никто за ним больше не гонялся. Можно было неторопливо шагать вверх по улице, раскланиваясь со встречными селянами, обходя стороной злющих гусей и не обращая внимания на шушукающихся за спиной вурдалачек. Стёпке нравилось в Проторе и, если бы не необходимость ехать за Смаклой, он с удовольствием остался бы здесь ещё на несколько дней. Он уже привык к вездесущему запаху навоза, к приземистым некрашеным домам с крохотными окнами без стёкол, к скрипу тележных колёс, к судачащим у колодца гоблиншам и даже к нежащимся в грязных лужах свиньям, которых в Проторе было на удивление много.

Навстречу ему выметнулись из-за поворота верховые весские дружинники. Кони игриво изгибали шеи, позвякивали кольца на упряжи, из-под копыт с кудахтаньем разлетались курицы. Кто-то заливисто свистнул, молодой дружинник оглянулся на Степана, задорно подмигнул, то ли признав в нём демона, то ли просто так, от хорошего настроения. Стёпка смотрел вслед, пока весичи не скрылись из виду. Посверкивали на солнце шлемы и кольчуги, празднично развевались алые плащи - привычное уже зрелище. Обычное. Подумаешь дружинники, подумаешь с мечами и в кольчугах. Дома так же на автомобили внимания не обращал, на "Тойоты" разные да на "Хонды".

Гоблинские кумушки, проводили весичей сердитыми взглядами:

- Помелись куды-то, окаянные.

- Мало курей не стоптали...

- Скорей бы уж на орклов-то собралися...

- Твоя правда, Глуксовна, опостылели, мочи нет.

Шумная стая ребятишек копошилась вокруг большой лужи. Все перемазанные с головы до ног, так что не разберёшь, кто из них тайгарь, кто гоблин, а кто вурдалак, они азартно месили густую грязь босыми ногами. Когда Стёпка проходил мимо, от стайки отделился Щепля, тоже изрядно перепачканный. Он подкатился к Стёпке, стрельнул по сторонам глазами, выпалил:

- Стеслав, слышь. Меня Вякса снарядил тебя тута стеречь. Не ходи в корчму с улицы. Коряжихиными огородами пробирайся.

- Почему это? - спросил Стёпка, а у самого мелькнуло: "Неужели опять маги-дознаватели за старое взялись. Вроде, не должны".

- Бояричи у ворот гуртуются. Вякса баял, тебя поджидают. Недоброе, говорит, задумали.

- Вот ещё новости, - остановился Стёпка. - Какие такие бояричи? Случайно, не Веченя этого расфуфыренного родственники?

Щепля длинно сплюнул в пыль через щербину между зубами. Он, похоже, шибко гордился тем, что ходит в знакомцах у знаменитого демона. Пацанята в луже уважительно притихли, издали наблюдая за разговором.

- Не, не сродственники. Сам пришёл и дружков весских привёл. Не с добром, у меня на такие дела глаз верный.

Значит, не так уж и напугался нарумяненный сотник. Неужели задумал отомстить демону за позор и поношение.

- Ты их видел? Сколько их там?

Щепля показал обе руки, растопырив все пальцы, кроме больших:

- Осемь.

Ого! Стёпка мысленно присвистнул. Подстраховался Вечень. Восемь дружков - это не два ближника. Это уже серьёзнее. Что же делать? Пробираться в корчму огородами не хотелось. Не потому что далеко, а потому что стыдно. Кто они такие, дружки Веченя, чтобы неустрашимый демон из-за них по огородам шастал? С оркимагом и дознавателями справились, и с бояричами как-нибудь разберёмся.

Стёпка решительно тряхнул головой.

- Ладно, Щепля. Спасибо за предупреждение. Посмотрим, что они задумали.

У Щепли округлились глаза.

- Воротами пойдёшь? Не испужаешься?

- Пусть они меня пужаются, - сказал Стёпка. - Демон я или не демон.

- Вестимо, демон, - согласился Щепля. - У меня на демонов глаз верный. Однакось, шибко их там много. А ну как враз навалятся?

- Враз навалятся, враз и отвалятся.

Ну и хлопотное же это дело - быть демоном в магическом мире! Особенно демоном без хозяина. Никакой спокойной жизни не получается. Только-только порадовался, что всё так хорошо, как на тебе! - бояричи какие-то на горизонте нарисовались. С недобрыми намерениями. И Стёпка впервые пожалел, что угораздило его попасть в этот мир демоном, а не обычным человеком, который никому не нужен и за которым никто даже и не подумает охотиться.

Бояричей он увидел издали. Восемь человек, все молодые, некоторые чуть постарше Стёпки, а некоторые чуть ли не ровесники. Стоят, лениво переговариваются, изредка внимательно по сторонам поглядывают. Ничем, в общем, не выделяются. Разве что богатой одеждой. Не предупреди его Щепля, он на них и внимания бы почти не обратил. Мало разве народу всевозможного у корчмы крутится. И купцы, и бояре, и охотники, и дружинники весские. С утра до вечера суета и толкотня. Одни приезжают, другие уезжают, третьи со знакомцами встречаются...

А кто-то демона подкарауливает.

Бояричи стояли двумя группами, и не у самый ворот, а чуть подальше, но так, чтобы Стёпка, к корчме направляясь, мимо никак не прошёл. Знали, выходит, откуда он появиться должен, не то заранее выследили, не то расспросили кого. Вон и Вечень среди них, что-то рассказывает, смеётся громко... Даже слишком громко. А сам то и дело через плечо на подходящего демона косится и спину держит так, словно палку от швабры проглотил.

По-хорошему, надо было бы разозлиться для верности, однако, Стёпка даже и не пытался. Знал, что всё равно ничего не получится. Да и не хотелось ему попусту тратить свою злость на каких-то весский бояричей, которые, к тому же, ещё ничего плохого ему не сделали. Он шёл прямиком в ворота, беззаботно засунув руки в карманы и покусывая сухую былинку. Словно бы и не подозревал о засаде. У него даже мелькнула мысль, что Вякса перестраховался, что они пришли сюда не из-за него, а просто так, и даже вредный Вечень очутился здесь совершенно случайно...

И мимо первой группы он прошёл спокойно, они даже внимания на него не обратили. Зато когда он проходил мимо второй, бояричи вразнобой расхохотались над какой-то шуткой, и один из них шагнул назад и рукой махнул, как бы показывая: да ну вас! И так прицельно махнул, что едва не попал Стёпке по уху. Но тот был начеку и голову вовремя отклонил. И о нарочно выставленную ногу в синем щегольском сапожке тоже не споткнулся. Перешагнул и пошёл себе дальше, как бы и внимания на это лёгкое недоразумение не обратив. Мало ли кто в толпе толкнуть может нечаянно, всякое бывает.

Однако боярич считал иначе.

- Да этот отрясок мне на ногу с умыслом наступил! - вскричал он с наигранным возмущением. - Эй, не знаю, как тебя кличут, али ослеп? Ты почто мне своими навозными копытьями сапог опоганил!

Стерпеть и не остановиться после этого было совершенно невозможно. На что, впрочем, боярич и рассчитывал. Стёпка повернулся, глянул всё же на сапожок (совершенно не испачканный, разумеется), потом посмотрел в сердито прищуренные глаза:

- И ты будь здрав, боярин!

Откуда вдруг выскочила эта фраза, он и сам не понял, не то из фильма какого-то, не то из книги. Но получилось хорошо, к месту: вроде бы и вежливость проявил, но в тоже время и насмешка отчётливо прозвучала. Как хочешь, так и понимай.

Боярич решил понять по-своему. Выставил вперёд "пострадавшую" ногу, повертел носком сапога:

- Эвон как замарал. Языком вылизывать заставлю.

Он был лицом некрасив, имел широко посаженные глаза, слишком густые брови и костистый нос. Ни усами, ни бородой по молодости ещё не обзавёлся, зато длинные каштановые локоны были тщательно завиты и уложены, и на впалых щеках угадывался румянец явно искусственного происхождения (теперь Стёпка уже мог это определить). Он стоял, подбоченясь, глаза прищурены, на губах презрительная усмешка. Ростом не выше Степана, но смотрел сверху вниз, как на таракана смотрят, которого можно одним движением раздавить. Солнце играло на перламутровых пуговицах кафтанчика, на позолоченном эфесе сабли, на унизывающих пальцы перстнях. Богатенький был боярич, да и остальные ему под стать. Ухоженные, приглаженные, на какого ни взгляни - то каменья на дорогих ножнах блистают, то серебряный витой поясок, то золотое шитьё по вороту. И у каждого в глазах непробиваемая убеждённость в своём превосходстве над безродными простолюдинами, к коим они без сомнения причисляли и Степана... Впрочем, совершенно справедливо. Другое дело, что его это ну вот ни на столечко не огорчало. Подумаешь - боярские дети. Подумаешь - золото и каменья. А демона пятьдесят второго периода, двадцать четвёртого круга с вот такенными нестриженными виртуальными когтями не желаете? Мы, между прочим, и без богатых родителев кое-чего стоим. И всякие злобные выпады кому ни попадя прощать не намерены. Так что получи, боярич, что заслужил:

- Ты бы лучше свой язык покрепче за зубами держал. А то как бы не пришлось его укорачивать.

- А-а-а, - обрадованно протянул боярич. События разворачивались по заранее намеченному сценарию. - Гляньте, други, на диво-дивное: оно речь весскую разумеет. Али я ослышался?

Други заулыбались. Правда, надо отдать должное, не все. Те трое, что держались в стороне, поглядывали на Стёпку с интересом, но вмешиваться, похоже, не собирались.

Приземистый кудрявый боярич в светло-сером кафтане с готовностью подхватил:

- Нет, Савояр, не ослышался ты! Сей демон самозваный и впрямь чевой-то прохрюкал.

- Из какой же свинарни его сюда призвали? - это уже третий своё остроумие решил продемонстрировать. Окинул Стёпку надменным взглядом сверху донизу, покривился брезгливо, напоказ: - В клеть бы его да в балаган на ярмарку, людишек подлых веселить за полкедрика.

- На кой людишек - пущай он нас повеселит. Нут-кось, демон, хрюкни ещё раз по-демонски, как тебя звать-величать: не Свинославом ли?

За воротами мелькали испуганные лица Збугняты и Вяксы. В отдалении притихла стайка пацанят со Щеплей во главе. Больше никто на них внимания не обращал, да и на что тут глядеть-то: ну, стоят отроки, ну, беседуют, за грудки не хватаются, оружием не размахивают...

Бояричи перекидывались остротами (удачными, как им казалось), надеясь побольнее зацепить демона. Особенно старались Савояр и коренастый боярич в сером. Держащийся за спинами дружков Вечень ухмылялся, но благоразумно помалкивал. Стёпку эти подколы абсолютно не трогали. Он уже понял, что связанные княжьим словом боярские дети решили просто высмеять наглого отрока. Выставить его на посмешище. А этого князь не запрещал. Ну и пусть пока языки свои потренируют, ответить им никогда не поздно.

- А верно ли слух идёт, что демона в Протору старуха на себе привезла? Костлявая, поди, старуха-то?

Савояр опять выступил, придумал, чем ещё демона уколоть. Бояричи заулыбались, лишь Вечень боязливо оглянулся, видимо, понимал, что говорить здесь так о Миряне не стоит. Это только пришлому весичу всё нипочём, ему здесь не жить, с сёстрами да тётками за безрассудные речи не объясняться. А полетит, не дай бог, молва по улусу, ни одна приличная девушка потом за такого жениха не пойдёт, не захочет с постылым всю жизнь маяться.

У Стёпки тоже внутри что-то дёрнулось, обидно ему стало, что какие-то бестолковые весичи так о Миряне смеют говорить. И захотелось ему последнее слово за собой оставить, чтобы не думали потом эти надутые бояричи, что удалось им над демоном посмеяться.

- Вы уже закончили? - очень вежливо поинтересовался он, - Или вам больше ничего на ум не приходит? Плоховато у вас, как я погляжу, с мозгами. А ты, Вечень, тоже хорош. Сам не справился, так решил весичей на меня натравить. А сотня твоя где? Под стол пешком ходит или с горшка ещё не слезла?

- С наглым демоном управиться - сотня не надобна, - рявкнул Савояр, оттесняя Веченя плечом. - Справного кнута с избытком достанет!

- О, диво-дивное! - преувеличенно восхитился Стёпка. - Боярин Савояр поросячье хрюканье шибко разумеет.

Он решил побить насмешников их же оружием. Слышали бы эти, считающие себя остроумными бояричи, как умеют дразниться пацаны с соседнего двора или вредины-девчонки в Стёпкином классе! Или тот же Ванес, когда на кого-нибудь разозлится из-за пустяка. Ого! Сколько раз Стёпка из-за этого на него обижался, до ссор доходило, неделями не разговаривали. Зато ему теперь даже придумывать ничего не надо было, память сама подсказывала удачные ответы.

Кое-кто из весичей заулыбался, оценив выпад, иные нахмурились, Савояр злобно перекосил лицо и не сдержался, не выдержал ёрнического тона:

- Вижу я, Вечень, что не впустую ты нас сюда привёл. Сего наглеца и впрямь проучить не мешает.

- Чем учить будете? - поинтересовался Стёпка. - Кулаками или саблей? Ты один или все вместе?

- Гляньте, какой смелый, - удивился Савояр. - За княжьим словом схорониться хочешь?

- Я его у князя не выпрашивал. Сам за себя постоять могу.

- На словах-то все богатыри, а как с мечом в сечу идти - половина по кустам хоронится.

- Ну и как там, в кустах? - спросил Стёпка. - Комары не заели?

Вновь кто-то засмеялся. Савояр через силу тоже улыбнулся, но руку уже на эфес сабли словно ненароком положил.

И тут чёрт дёрнул Стёпку за язык. Нет чтобы повернуться и уйти себе спокойно, и всё бы на этом и закончилось, но боярские насмешки его всё же слегка зацепили, и он не удержался от ответного укола:

- А правда ли, что вы щёки себе румяните? - спросил он. - Очень мне это удивительно. У нас, в демонском мире румянами и духами только девицы пользуются, чтобы женихи богатые на них внимание обратили. А вы зачем краситесь - богатых невест приманить хотите, да?

Савояра аж перекосило всего. Стёпка, сам не ведая того, сказал что-то такое, что задело боярича больнее железа. Откуда ему было знать, что Савояру родители сосватали богатую и родовитую невесту, которая, однако, была старше его на несколько лет и красотой, мягко говоря, не блистала. В глаза над ним никто не подшучивал, но за спиной, и он сам об этом знал, частенько скалили зубы. А теперь демон при всех о том же сказал и попал не в бровь, а в глаз.

Боярич насупился и выдернул саблю из ножен. Получилось это у него лучше, чем у Веченя, ни за один ремешок не зацепился.

Стёпка напрягся, показалось ему, что боярич не сдержится и рубанёт сплеча... Уж больно лицо у Савояра в этот момент было свирепое.

- Савояр, не дуркуй! - шагнул к нему один из той троицы, что в разговоре не участвовала. - Неладное творишь. До князя дойдёт - ушлёт тебя к батюшке, да как бы и не хуже чего.

- Да ежели я его зарублю, Мстигор, мне любой из дознавателей в ноги за то поклонится, - убеждённо заявил Савояр.

- Ты сначала заруби, - усмехнулся Стёпка. После оркимагова меча бояться почти игрушечной сабли было смешно. - А потом уже и хвались.

- Никакой демон супротив хорошей стали не устоит.

- Так то против хорошей. А не против этого барахла.

Боярич вдруг вытянул руку, и острие сабли упёрлось в Стёпкин живот, прямо под рёбра. Несильно, но ощутимо, так, чтобы понятно было, надавит Савояр посильнее - и побежит по клинку кровь.

- Прощения просить умеешь ли, демон?

Это было уже слишком, и терпеть такое Стёпка не собирался. Он сжал лезвие рукой и отвёл его в сторону. Лезвие было холодное, твёрдое и очень острое.

В глазах Савояра загорелись огоньки:

- Тебя разве не учили, что голой рукой за добрый клинок не хватаются даже недоумки?

- Меня учили, что недоумки по любому поводу саблями размахивать любят, и за это их надо больно наказывать.

- Ты сам напросился, демон.

Они замерли на несколько долгих мгновений. Потом Савояр слегка напрягся, перенёс тяжесть на другую ногу, и опять Мстигор предостерегающе сказал:

- Савояр, остановись! Жалеть будешь. Демон, разожми ладонь, пока не поздно!..

И тут Савояр дёрнул. Не слишком сильно, с таким расчётом, чтобы клинок Стёпке пальцы не отсёк, а просто разрезал их до кости. Рана получилась бы не смертельная, конечно, но крови бы хватило, и калекой тоже можно было остаться на всю жизнь, если бы повредило сухожилия.

У ворот охнул Вякса. Вечень побледнел и вжал голову в плечи (ему-то досталось бы в первую очередь, как зачинщику). Бояричи, кто со злорадством, кто с испугом, уставились на Стёпкину руку, которая всё ещё крепко сжимала клинок.

Савояр закусил губу и, уже не сдерживаясь, потянул изо всей силы. С тем же успехом он мог бы попытаться выдернуть из земли растущую рядом берёзу.

Все смотрели на саблю и молчали. Звенящую тишину нарушил хриплый голос Савояра:

- Отпусти.

Стёпка подумал, потом спросил:

- А прощения просить ты не научен?

Савояр открыл рот, закрыл, сглотнул тяжело. На его побледневших щеках яркими пятнами выделялись румяна.

- Отпусти, демон, - ещё тише попросил он.

Дня три-четыре назад Стёпка, наверное, выдернул бы саблю, ломая боярские пальцы, подбросил бы эффектно, перехватил да и ткнул бы в ответ обидчику под рёбра... Но сейчас он просто разжал руку и сказал:

- Да ладно. Живи, боярин.

Без всякой задней мысли он это "живи" произнёс, они так с друзьями часто говорили в классе по поводу и без повода. Но на окружающих это слово произвело прямо-таки подавляющее впечатление. Савояр на себя стал не похож, вообразил, наверное, что и в самом деле жизни чуть по собственной глупости не лишился. Вечень тоже с лица явственно спал, остальные стояли молча, кто губы кусал, кто просто хмурился. Шутка явно не удалась, более того, она обернулась против самих шутников.

Савояр подрагивающей рукой совал саблю в ножны - и не мог туда её засунуть. Наконец, после нескольких безуспешных попыток до него дошло, что дело не в трясущихся руках, он поглядел на клинок - и ему стало совсем дурно. Бояричи загудели, Щепля, незаметно подобравшийся вплотную к Степану, протяжно свистнул.

На стальном клинке остались четыре глубоких вмятины от Стёпкиных пальцев, как будто сабля была сделана из пластилина. Теперь она уже ни на что не годилась, разве что укоротить её на длину ладони, превратив в несерьёзный обрубок, или на стену повесить в поучение будущим Савояровым потомкам, чтобы знали, на что настоящие демоны способны и каково это - оружием им попусту грозить.

Гордиться было нечем. И говорить больше ничего не хотелось. Это Щепля, судя по его торжествующей чумазой физиономии, ожидал, что Степка сейчас озлится - да и погонит растерявшихся боярских отпрысков вниз по улице... Ничего такого Стёпка, разумеется, делать не собирался. Он смотрел на свою руку. Ладонь слегка зудела, на коже остался чёткий след от острого клинка. Но ни царапины, ни крови.

Бояричи почему-то не уходили. Стояли в сторонке и чего-то ждали. Стёпке они были уже не интересны. Хотят, пусть ждут.

Мстигор сказал что-то Савояру, покачал головой, потом подошёл к Стёпке:

- Не держи на нас зла, Стеслав. Вечень с Савояром молоды ещё, разума не набрались.

- Да я тоже, вроде, не старик, - возразил Стёпка.

Мстигор качнул головой, усмехнулся:

- Захотелось им, понимаешь, демона настоящего подразнить. Не со зла, поверь.

На кого-то он был очень похож, этот боярич, кого-то он напоминал взглядом своим прямым, твёрдо очерченными губами, гордой посадкой головы.

- Боярин Всемир из передовой сотни воеводы Мстидара не твой брат случайно? - спросил Стёпка наугад.

- Ты Всемира встречал? - обрадовался Мстигор. - Где? Не в Летописном ли замке?

- На Бучиловом хуторе, в тайге, - Стёпка неопределённо махнул рукой. - Его и Арфелия оркимаг обманом захватил, ну а мы как раз туда заехали. Да ты не переживай, с ними всё в порядке, оркимаг ничего не успел сделать. Пару синяков только поставил да губу разбил... Но я с ним за это уже расплатился. Долго помнить будет.

- Значит, верно говорят, что ты оркимага прогнал?

- Да я там не один был. Тролль ещё и гоблин. Мы вместе оркимага прогнали.

Стёпка чуть не добавил, что я, мол, твоего брата из плена освободил, от смерти, считай, спас, а ты слушал, как меня дружки твои обзывают по-всякому и даже не вступился. Он это не сказал, но Мстигор, видимо, прочитал всё в его глазах.

- Не серчай, Стеслав. Не ведали мы, что бояричи тебя задумали дразнить, а то бы отговорили их.

- Ничего, - сказал Стёпка. - Зато им теперь наука будет.

- Савояр теперь шибко опасается, что ты князю пожалуешься. Отошлёт тогда его князь в Великую Весь с позором.

- Вот ещё! - фыркнул Стёпка. - Я жаловаться не привык. Можешь успокоить своих друзей, к князю я не пойду.

- И спасибо тебе на том, - обрадовался Мстигор. - Может, свидимся ещё. А я Всемиру при встрече про тебя поведаю. Мы вскорости, говорят, тоже в Летописный замок отправимся.

- Ну, привет ему тогда передавай, - сказал Стёпка. - То есть это... Поклон ему от меня низкий. Он ведь тоже мне помог. Заступился, когда десятник с Усмарем хотели меня магам-дознавателям отдать. Хороший у тебя брат. И Арфелию тоже поклон. Хотя я ему, кажется, не слишком понравился.

* * *

- Да ладно тебе, Вякса, - говорил Стёпка несколько минут спустя. - Ничего особенного ведь не произошло. Они просто испытать меня хотели... Ну - подразнить. И я вовсе не самый сильный. У нас там все такие и даже ещё круче, ну то есть сильнее. Да я там вообще обыкновенный отрок. Мне самому удивительно, что я его саблю голой рукой удержать сумел.

- А мы уже думали, всё, отсечёт тебе боярич персты, - признался Вякса. - А ты эвон как...

Стёпка смотрел на свою ладонь и пытался вспомнить, разозлился ли он перед тем, как за саблю хвататься, или нет. И вроде бы, припоминалось, что никакой злости в нём в тот момент не было. Это что ж, получается, что его догадка не верна, и всё дело вовсе не в злости? Он вытащил свой нож, щелкнул, выдвигая лезвие, помялся, решаясь, затем взялся за клинок всей ладонью. Вякса со Збугнятой во все глаза таращились на него, ожидали, похоже, что он сейчас и нож свой сомнёт, как Савоярову саблю. Стёпка слегка сжал руку. Не слишком приятное ощущение. Сильнее надави - и порез обеспечен. А уж если выдернуть бритвенной остроты лезвие из руки, словно из ножен, то вообще можно пальцев лишиться... Или нет? Он осторожно потянул нож, и тот легко выскользнул из руки, не оставив даже царапины. Стёпка полоснул по ладони ещё раз и с тем же успехом. Ни крови, ни пореза. Ну что ж, раз магический нож резать хозяина не хочет, значит надо обычный испытать. Нож Збугняты легко рассёк мякоть ладони. Было больно. Стёпка слизнул выступившую из небольшого пореза кровь и прекратил опыты. Нет, наверное, он всё-таки тогда на бояричей разозлился, пусть даже и не слишком сильно. Иначе не стал бы хвататься голой рукой за отточенную сталь. А ведь когда хватался, даже и сомнения не было, что неправильно поступает, само собой всё получилось, как на хуторе, когда меч у оркимага отобрал.

- Збугнята, ты Негрызгу не видал? - остановился рядом с ними Сгрыква. - Вот девка непутёвая, ноги уже стоптал, сыскать её не могу.

- Наверх она пошла, - показал Вякса. - С вёдрами. Полы скоблить.

Сгрыква вернулся минуты через три. Спустился на деревянных ногах во двор, глаза дурные, еле выговорил трясущимися губами:

- Беда, хлопцы. Хозяина покличте скорее. За ведуном посылать надобно. Ой, беда! Негрызга-то... Девку-то... Окаменела уже, глазами только лупат... Ох и страху же я натерпелся! Сам ноги едва унёс!

Он ещё что-то бормотал, а Збугнята уже метнулся в корчму, затопал по лестнице. Стёпка с Вяксой не отставали.

Негрызга сидела на лавке. В той самой комнате, где Стёпку Полыня подловил, на той самой лавке. Сидела неестественно прямая, руки на коленях сложила, как примерная школьница, подбородок вздёрнула - и даже головы не повернула, когда мальчишки в комнату ввалились. Стёпка, пока бежал, чего только не передумал, к самому худшему готовился, а увидел девчонку - и отпустило слегка. Цела Негрызга, ничего с ней страшного не случилось, ну, застыла, ну, не шевелится, эка невидаль, я вчера так же на этой лавке сидел, заклинанием опутанный, и ничего, жив пока и вполне здоров.

Збугнята споткнулся о ведро, опрокинул его, бросился к девчонке, схватил её за плечи, затряс... Она моталась в его руках всем телом, словно истукан, и вправду только глазами испуганно лупала: чтой-то со мной, спасите, помогите, ой, мамочки, околдова-а-а-али!

- Погубили девку! - горячо зашептал Сгрыква в Стёпкин затылок. - Никому она худа не делала, безответная. Сгубили колдуны, зачаровали...

- Негрызга, ты меня слышишь? - тормошил девчонку вурдалак. - Скажи хоть слово!

- Да погодите же вы! - чуть не крикнул Стёпка. - Збугнята, хватит её трясти! Ничего страшного с ней не случилось. Это она на ту лавку случайно села, на которой колдуны меня подловили. Здесь, наверное, заклинание ещё осталось, как там его... Силок какой-то. Ловушка такая магическая.

- Обложной силок, - вспомнил Вякса и глаза испуганно на Стёпку вытаращил. - Ты демон, потому силок тебя и не удержал. А Негрызгу нам самим ни в жисть не расколдовать. Шибко сильное заклинание, на медведя его охотники ставят, ежели когда живьём словить надо и шкуру не попортить. Не снять нам его самим-то. Без магов не обойтися.

- Ну, значит, магов позовём, - уверенно сказал Стёпка. Однако связываться с магами ему не хотелось. Он почему-то был уверен, что с этим колдовским силком может и своими силами справиться. Вчера он его путы разорвал, почему бы не попробовать ещё раз.

- Так, сейчас попробуем разобраться, что тут к чему. А ну-ка, давайте лавку от стены отодвинем.

Сгрыква со Збугнятой взялись за лавку с двух сторон и перенесли её на середину комнаты. Негрызга сидела как приклеенная. Даже не пошатнулась.

Стёпка сначала осмотрел стену, ничего не нашёл, потом встал на четвереньки, заглянул под лавку... Так и есть. Воткнуто что-то в доску, на гвоздь с очень широкой шляпкой похоже или на большую кнопку. Он потрогал - ничего страшного, магией, вроде, не стреляет - и выдернул кнопку из лавки.

- Вот она, зараза!

Негрызга взвизгнула, обмякла и повалилась на пол. Сгрыква едва успел её подхватить, а то угодила бы девчонка прямо в растёкшуюся из опрокинутого ведра лужу.

Силок лежал на Стёпкиной ладони, и ничего в нём не было магического: просто грубая железная кнопка с небрежно нацарапанными на шляпке непонятными знаками. Вякса боязливо потрогал, потом вытер палец о рубаху, словно до чего-то нечистого дотронулся:

- Куды мы его, Стеслав

- А никуды, - сказал Стёпка. - Я его себе заберу. Может, пригодится ещё. Если в нём, конечно, сила магическая не кончилась.

- Ведомо, не кончилась, - Вякса покосился на Негрызгу, которая уже почти пришла в себя и трястись перестала, только говорить ещё ничего не могла, с перепугу, наверное, голоса лишившись. - Видал, как её словило, ровно медведя, - он захихикал. - Теперича она от каждой лавки шарахаться будет, помяни моё слово.

Негрызга вдруг отпихнула Сгрыкву, разъярённо уставилась на гоблина, руки в боки упёрла, выдерга мелкая:

- А не ты ли мне этакую пакость спроворил? Чево зубы скалишь? Всё хозяину поведаю, он тебе ужо покажет!..

Вякса отодвинулся от неё подальше, кулаком себе в лоб постучал:

- Эвона чего надумала! Мы её ослобонили, а она нас же и облаяла. В энтот силок Стеслава вчерась колдуны ловили, он с ними насилу управился. А ежели бы не мы, так и сидела бы всю ночь на лавке ровно идолище...

* * *

Уже под вечер Стёпка решил сходить к ведуну. Во-первых, неудобно было уезжать, не попрощавшись, а во-вторых, хотелось кое о чём поговорить. Вякса, Збугнята и Щепля, конечно же, отправились вместе с ним. А когда пришли, оказалось, что их там уже ждут, и стол накрыт, и народ собрался не чужой: и Швырга-старшой, и элль-хон Зарусаха, и дядько Неусвистайло, и старшина Пристегнивесло. И главное - все они пришли со своими жёнами и дочками, у кого таковые имелись. Стёпка как их всех увидел, сразу понял, что от него требуется, вздохнул и покорился судьбе. И опять, в который уже раз пришлось ему рассказывать о встрече с Миряной. Женщины, разумеется, опять плакали, даже Неусвистайлова жена Зарёнка, устрашающих размеров троллиха, и та прослезилась.

Потом Стёпка от них сбежал, вышел во двор и сел на крыльцо рядом со Швыргой-младшим. Рассказал ему о свидании с людоедом, о том, как угодил в силок, как выручали Негрызгу.

- А не может такого быть, - спросил под конец, - что конхобулл не только подглядывал за мной, но и делал меня, ну, как бы злее? Мне кажется, когда он у меня на шее висел, я как-то больше на всяких гадов сердился. Просто даже иногда убить кого-нибудь из них хотелось. А снял его - и теперь всё по-другому.

Швырга почесал бороду, пожал плечами:

- Да кто ж эту демонскую пакость знает. Сдаётся мне, что конхобулл и не на такое способен. Не жалеешь ли, что магам его отдал? Он ведь денег немалых стоит.

- Да ну его! - совершенно искренне отмахнулся Стёпка. - Пусть они там с ним что хотят делают. А мне без него сразу легче стало.

- Вот и славно. Я, Стеслав, признаюсь, побаивался, что прикипел он к тебе. Всё ж таки не один день ты его у сердца носил...

И Стёпка невольно почесал грудь, на которой уже почти зажили оставленные вражьим подглядом царапины.

После обильного застолья, когда все уже вволю наелись, по третьему разу напились и обо всём переговорили, он подсел к элль-фингу. Вообще-то ему со старшим Швыргой поговорить хотелось, но тот слегка перебрал медовухи и уже откровенно клевал носом.

- Дядька Зарусаха, я вот о чём спросить хочу...

- Какой я тебе дядька, - дробно засмеялся степняк. - Я тебе в деды гожусь. А то и в прадеды. Называй меня элль-атта. Так лучше будет.

- Элль-атта, а что такое склодомас? Почему оркимаги и весичи так хотят его найти?

- Склодомас... - Зарусаха пожевал губами. - Наши старики зовут его Шиган-шигун, что значит жезл власти. Тот, кого склодомас признает хозяином, получит власть над ужасными демонами огня Иффыгузами.

- И... что? - спросил Стёпка. - Зачем им эти Иффыгузы?

- Иффыгузы - это власть. Совсем большая власть. Когда враги не страшны, когда весь мир у твоих ног, когда всё можно... Это страшная власть.

- И что, никто не знает, где он сейчас?

- Он здесь, - сказал Зарусаха так, словно склодомас прямо под столом лежит и стоит только наклониться и вытащить его. - В Таёжном улусе схоронен. Но улус большой, шибко большой, который век маги склодомас отыскать не могут. Иные уже и не верят, а всё одно ищут. Безграничная власть - она многих манит.

- А откуда известно, что он в Таёжном улусе спрятан? - спросил Стёпка.

Зарусаха внимательно посмотрел ему в глаза, усмехнулся:

- Тоже хочешь его отыскать?

Стёпка затряс головой

- Нет. Это колдуны вчера говорили, что я знаком отмечен и что я могу им показать, где склодомас спрятан. А я не хочу его отыскивать. Только я подумал: а вдруг меня... нас для того и вызвали, чтобы мы его отыскали. И я, даже если и не хочу, всё равно как-нибудь случайно его найду. И что мне тогда с ним делать?

- Лучше всего будет, если ты его заберёшь с собой, чтобы и следа его здесь не осталось, - вмешался в разговор Швырга-младший. Он уложил отца и снова уселся за стол.

- А я даже не знаю, как он выглядит, - сказал Стёпка.

- Да и никто, почитай, ныне не знает, - сказал Швырга. - Последний, кто его видел, умер давным-давно, а нынешние маги только гадать могут да надеяться, что когда он попадёт в их руки, они сразу догадаются, что это вот он самый и есть.

- А кто этот последний?

- Великий князь Северного Завражья Устах шибко до власти был охоч. Он поверил своему колдуну, вскрыл по его совету могилу своего прадеда, достал склодомас и вызвал демонов, чтобы они помогли ему завоевать соседние земли, но демоны отказались ему подчиняться и разорвали его на куски. А колдун прихватил склодомас и сбежал в Таёжное княжество. Вот он и был последним, кто склодомас видел. Да только с тех пор больше о нём никто ничего не слышал. И это хорошо.

- Почему? - спросил Стёпка, хотя уже догадывался каким будет ответ.

- Ежели склодомасом завладеет весский царь и вызовет Иффыгузов - хорошо это будет? А если орклы? На кого они демонов пошлют? Нет, пусть лучше склодомас никому не достанется.

- Даже элль-фингам? - осторожно спросил Стёпка.

- Каган Чебурза ничем не лучше весского царя, - сказал Зарусаха. - Но Шиган-шигун ему совсем не нужен. Он и без него власть над степью взял.

- По преданию склодомас является в мир через каждые двести лет, - сказал Швырга. - Правда это или нет, но весские маги уверены, что это так. И очень может быть, Стеслав, что какой-то из магов для того тебя и призвал. Будь осторожен. Ничего тебе о склодомасе больше сказать не можем. Если это жезл, наверное, он и выглядит, как жезл. И ещё... В ту пору, когда я в Летописном замке науки постигал, мы тоже о склодомасе немало спорили, отыскать его мечтали. По годам-то выходит, что как раз на наши жизни его возвращение выпадает.

Глава пятая,
в которой демон едет в Усть-Лишай

Ночью прошел лёгкий дождь, и когда утром Стёпка, зевая, спустился вниз, весь мир сиял праздничной умытой зеленью. Пахло влажной травой, воздух был свеж и хрустально прозрачен. Жизнь была прекрасна. Предстоящая поездка с магами Стёпку слегка напрягала, можно даже сказать, пугала, но что-то внутри него говорило спокойно и уверенно: не дёргайся, всё будет хорошо, всё не может не кончиться хорошо, спасём мы Смаклу и вообще всех спасём, победим и одолеем. И так хотелось поверить этому голосу, что Стёпка отбросил всё сомнения и поверил. Будь что будет, на месте разберёмся.

Он умылся холодной водой из большой бадьи, что стояла у входа в баню, пофыркал, вытерся, вытряс из кроссовок вчерашнюю пыль... Посмотрел на грязные пальцы ног. Да, о каждодневном душе перед сном здесь думать не приходится. Не смертельно, конечно, другие же как-то живут. Обычных нормальных носков очень не хватает. Нету здеся носков. Никто даже не знает, что это такое. А портянки под кроссовки наматывать почему-то не хочется. Демон в портянках - даже звучит глупо. Он сполоснул ноги, вытер их насухо, обулся. Приводить в порядок одежду почти не пришлось: она и без того была чистая и даже после стирки ничуть не помятая. Долговременная иллюзия, что ни говорите, вещь крайне удобная. Всегда выглядишь так, как по делу нужно. Вот и сегодня рубашка и джинсы опять приняли этакий походный вид, в самый раз для дальней поездки.

Часов у него не было, но он и так понимал, что пора собираться. Здешние люди долго спать не любят, тем более, если дорога предстоит дальняя. Маги, скорее всего, постараются выехать пораньше. Он вытряхнул своё нехитрое барахло из мешка и по-быстрому раскидал на нужное и ненужное. Пустые туески из-под сушёных ягод выбросил, насмерть окаменевший кусок сыра тоже решил не брать. Всё равно этот сыр ему в горло не лез. Мало что осталось и от хлеба - да это не беда. Небось маги не дадут ему умереть с голода. В крайнем случае еду можно будет просто купить. Деньги-то у него на это имеются. Избавился также и от рушника, превратившегося отчего-то в грязную тряпку. Бутылочку с морсом откупорил и осторожно глотнул. Брусничный морс остался брусничным морсом. Вкусным, свежим и холодным. Непростую бутылочку подарил лжеплемяннику Серафиан. Обычная давно бы уже опустела, а из этой сколько ни пей, всегда под горлышко заполнена. Очень удобно в дороге, смерть от жажды точно не грозит. После ревизии котомка похудела чуть ли не вдвое. Ну и ладно. Как говорит папа, чем меньше барахла, тем меньше мороки.

Дракончик как улетел куда-то вчера, так ещё и не появлялся. Лесной зверюшке шумное людское поселение было не по нраву. Странно, что он вообще возвращался, ведь, честно говоря, Стёпка ничего такого особенного дать ему не мог, кормил и то чем попало. Эх, понимал бы Дрэга человеческую речь получше, сказать бы ему: ищи, мол, Смаклу, а потом вернись и покажи, где его держат...

Упаковавшись, он закинул котомку за спину и пошёл прощаться с друзьями. Заглянул за сараи, никого там не обнаружил, вернулся во двор - навстречу уже спешила Застуда.

- Стеслав, от магов служка прибегал, справлялся о тебе. Велел передать, что вскорости подъедут.

- А я уже собрался, - сказал Стёпка.

- Пошли, я тебя накормлю, - предложила вурдалачка. - Негоже с поголодну в путь отправляться. Мы тебе шанежек напекли.

Пока Стёпка расправлялся со свежими шаньгами в пустой корчме, Застуда и её подружка, которую звали, кажется, Прибавой, сидели рядышком, подперев щеки руками. Стёпка на них внимания не обращал, привык уже находиться в центре внимания и понял, что если дёргаться и возмущаться, то будет ещё хуже. Всё равно ведь не отстанут, так и будут пялиться как на икону. Если им приятно, пусть смотрят, ему скрывать нечего.

- А мы тебе в дорожку посбирали кой-чего поснидать, - почти пропела Прибава, плавным движением поправляя непокорную русую прядь. - Не побрезгуй угощением, возьми.

Степан попробовал было отнекиваться, но вурдалачки его возражения и слышать не хотели:

- Путь не близкий, а маги весские, поди, не слишком-то тебя жалуют. Негоже без припасу ехать. Будет у тебя своя еда, и нахлебничать ни у кого не придётся. Кто их знает, этих весичей, что они в дороге едят. Эль-финги, бывалые люди сказывают, когда в походе, вяленое мясо токмо жуют да сушёным молоком заедают. А молоко энто у них каменьев крепче, зубы сломать можно.

Каким образом сухое молоко может быть твёрдым, Стёпка не понял, но переспросить не успел, потому что откуда-то из-под стола вдруг вылез Дрэга и без зазрения совести выхватил из его руки надкушенную шаньгу. Этот паразит взял себе за моду являться нежданно как раз тогда, когда Стёпка ел. Вурдалачки опять, - но уже привычно - взвизгнули и принялись подсовывать дракончику самые вкусные кусочки, а вечно голодный летун без зазрения совести уплетал всё подряд.

Воспользовавшись тем, что внимание восторженных клыкастых девиц так удачно переключилось на другую жертву, Стёпка сбежал, чтобы всё-таки попрощаться с Вяксой и Збугнятой. Однако пацанов по-прежнему нигде не было, и он, сделав круг по двору, вернулся в корчму за котомкой.

Дрэга уже исчез, тоже не вынес чрезмерного женского внимания. Мешочек с едой, приготовленный Застудой на дорогу, оказался едва ли не тяжелее Стёпкиной котомки. Но возмущаться было неудобно, да Стёпка и сам понимал уже, что в дороге еда лишней не бывает, особенно, если не на своих двоих путешествовать придётся. Не зная куда податься, он уже было присел, но тут в корчму заглянул долговязый Сгрыква:

- Стеслав, там у ворот маги тебя кличут.

Стёпка подхватил мешок, котомку закинул за плечи, вышел. У крыльца стояли два незнакомых мага-дознавателя, за их спинами нетерпеливо позвякивали упряжью вороные кони. Два увешенных амулетами дознавателя, два осёдланных коня. А мне что, пешком за ними бежать, подумал Стёпка. Он почему-то был уверен, что за ним хотя бы повозку пришлют, что после памятных событий у наместника маги - пусть и нехотя - станут относиться с уважением. А тут вон что! А они вон как!..

Маги оживлённо переговаривались, похохатывая, а когда Стёпан подошёл, оглянулись на него и один, смуглый и чернобородый, процедил сквозь зубы пренебрежительно:

- Долго ждать себя заставляешь, малец. Али возомнил о себе лишка? Старшой велел поторопиться. Поспешай за нами да гляди - не приотстань. Нам с тобой волындаться не с руки.

Не дожидаясь ответа, они ловко вскочили в сёдла, выметнулись, пригнувшись, за ворота и пришпорили коней вдоль по улице, только плащи бордовые взвились. И чтобы не отстать, Стёпке пришлось бы бежать за ними во весь дух. С котомкой и мешком. Как опаздывающему на поезд пассажиру.

Стёпка задумчиво посмотрел им вслед, развернулся и неспешно пошёл назад в корчму. Бегать за магами он не будет, не на того напали. В крайнем случае, вообще поедет в Усть-Лишай один. Может быть, так даже лучше будет. Сгрыква замер у крыльца с открытым ртом. Гоблин не мог взять в толк, как это малец осмелился не послушаться двух страшных весских магов, на которых взглянуть искоса и то боязно.

Стёпка присел на ступеньку, прикидывая уже, с кем бы договориться насчёт подводы... И тут в ворота влетели оба всадника. Разъярённые маги, не спешиваясь, завертели коней перед крыльцом:

- Ты, малец, похоже, весскую речь не разумеешь?! - злобно выкрикнул смуглолицый маг, перекосив лицо в свирепой гримасе. - Играться с нами вздумал? Хватай свои мешки и бегом к переправе. Или плетями погоним!

Сердце в груди у Стёпки горячо набухло, кулаки сжались сами собой, но он усилием воли сдержал разрастающийся гнёв. С этими недоумками ссориться мало чести. Они ещё не поняли, с кем имеют дело, ну так надо им показать.

- Не ты ли меня плетями гнать собрался? - негромко спросил он, поднимаясь и глядя прямо в глаза смуглолицему. - Давай-ка попробуй. Интересно будет посмотреть.

Он спустился на пару ступенек и остановился перед магами. Во дворе корчмы вдруг оказалось сразу очень много народа. Высыпали откуда-то слуги, которых до этого было не видно, вышел на крыльцо, неспешно застёгивая на груди рубаху, хозяин, выскочили Застуда с Прибавой, за спинами магов встали огромные бородатые тролли, приехавшие вчера вечером и остановившиеся на постой.

Смуглолицый судорожно схватился за висящую на поясе плеть, но второй маг предостерегающе придержал его за руку, что-то негромко сказал. Оба заоглядывались, оценили невыгодное своё положение и пыл поумерили. В случае какой-либо заварухи шансов вырваться отсюда без потерь у них не просматривалось совершенно.

- Не всегда околь тебя холопы будут, - чуть слышно пробормотал смуглолицый.

- А кроме вас здесь других холопов нет, - сказал Стёпка, назойливо подзуживаемый радостно встрепенувшимся гузгаем. - Я вас больше не держу, можете возвращаться.

Смуглолицый злобно всхрапнул и вновь схватился за плеть, но второй опередил его, почти выкрикнув:

- Чего ты хочешь, демон? Раздумал ехать?

- Нет, - сказал Стёпка. - Ехать я не раздумал. Но бегать за вами не буду никогда. А если этот... не угомонится, то я его плеть об его же задницу обломаю. Слово демона.

И он постарался вызвать в себе то самое ощущение, которое испугало Стодара у костра. И, похоже, у него это получилось. Кони всхрапнули и подались назад. Оба мага враз присмирели, тоже обнаружив в облике невзрачного вроде бы отрока нечто чуждое и устрашающее. До них, кажется, только сейчас дошло, что они явились к тому самому демону, который в овраге отделал трёх не самых последних магов так, что те до сих пор в себя прийти не могут. Смуглолицый поспешно убрал руку с плети. Его напарник долго молчал, перемалывал в себе уязвлённую магическую гордость, кусал в ярости губу, наконец выдавил сквозь сжатые зубы:

- Мы поведаем старшему магу, что ты не восхотел идти пешком. Он сам решит, как с тобой сговориться. Прими наши извинения.

И не дожидаясь ответа, попятил коня. Смуглолицый ожёг Стёпку ненавидящим взглядом и тоже вынесся за ворота, едва не сбив с ног невесть откуда объявившегося Вяксу.

Гоблинёнок проворно отскочил и оглушительно свистнул им вслед. Стёпка ему позавидовал. Сам он так свистеть вообще не умел, хотя много раз пытался научиться.

- Может, не поедешь с ними, а Стеслав, - спросил Вякса.

- Поеду, Вякса, мне друга выручать надо, ты же знаешь.

- А к нам вернесся ли посля? - гоблин вертелся вокруг, не в силах устоять на одном месте, на поясе гордо красовался купленный у элль-финга нож.

- Не знаю, - Стёпка пожал плечами. - Как получится. Может, и вернусь. А может...

- Ты с энтими магами ухо держи востро, - серьёзно посоветовал Вякса. - Они, вестимо, супротив тебя не устоят, но ежели скопом навалятся - могут задавить. У них подлости достанет, не по ндраву ты им, особливо посля крапивного угощения, - он заулыбался, вспомнив чем кончилось столкновение с магами в бурьянах. О своём ранении он, похоже, уже начисто забыл, словно и не с ним это произошло.

Стёпка и прежде не слишком рассчитывал на то, что путешествие с весичами будет лёгким и приятным, но теперь ему пришло в голову, что оно может оказаться очень даже невесёлым, с таким-то к нему отношением попутчиков. Неужели так и будут на него всю дорогу злобиться? Хорошо хоть заботливые девицы еды ему с собой надавали столько, что и за неделю не осилишь.

Минут через десять к корчме мягко подкатила запряжённая лохматой гнедой лошадкой повозка. Возница, молодой весич, одетый справно и даже с некоторым шиком, спрыгнул с облучка, или как там это место называется где возницы сидят, вошёл во двор корчмы, вежливо раскланялся с женщинами, улыбнулся, сверкнув белыми зубами:

- И кто здеся у вас демон, которого в Усть-Лишай отвезть надобно?

Стёпка подхватил котомку и мешок, спустился с крыльца:

- Я демон. Здравствуйте.

Весич шутливо сбил похожую на картуз шляпу на лоб:

- А где же ты, демон, свои клыки и рога потерял?

- Они у меня в мешке лежат, - улыбнулся в ответ Стёпка. - Чтобы не затупились раньше времени.

Нет, кажется, всё будет нормально. Не все весичи такие гады, есть и среди них вполне приличные и даже весёлые люди.

- Кидай свои торбы в повозку, демон, да и поехали обоз догонять. Он уже, поди, к переправе подъезжат. Тебя Стеславом кличут, так? Ну а меня Творенем можешь называть. Творень я.

Распрощавшись уже окончательно с пацанами, забросив мешки в повозку, Стёпка перебрался через высокий борт, сел на какой-то сундук. Творень тряхнул вожжами, причмокнул, повозка покатилась вниз по дороге.

Хозяин корчмы дядька Зашурыга на крыльце приложил к глазам широкую ладонь. В воротах стояли Застуда с подругами, Вякса со Збугнятой, вечно растрёпанная Негрызга. Девицы махали руками, Стёпка тоже помахал в ответ. Опоздавший Щепля с удивительным для его комплекции проворством подскочил к повозке, перевалился через борт.

- До переправы доеду, - сообщил он, отдышавшись.

- Это кто же здеся такой прыткий? - оглянулся на него Творень. - Тоже, никак, демон? Из каковских будешь?

- Проторские мы, - заулыбался Щепля, а сам тихонько сказал Стёпке, так, чтобы возница не услышал. - Поостерегись в дороге-то, Стеслав. И магу энтому шибко не доверяйся, моё тебе слово.

- Разве это маг? - так же тихо спросил Стёпка. - С чего ты взял?

- У меня на них глаз верный, - не удержался от своей любимой присказки Щепля. - Видал я его, как он с другими магами за управой жезлами махал и заклинаниями куколи жёг.

- Кого жёг?

- Куколи соломенные. Как жахнут жезлом - куколь сразу в пламя. Дотла сгорали. Токмо не у каждого получалось. Иные махали, да всё попусту. А у энтого из жезла молнии так и шваркали. Так что ты с ним поостерегись.

Наверное, Щепля прав. Наверное, Творень и в самом деле не простой возница, а обученный и умеющий швыряться молниями маг. Но Стёпку это не особенно удивило. Ему же никто и не обещал, что он поедет в Усть-Лишай с обычными охотниками или купцами. Знал, на что соглашается. В этом обозе, может быть, даже лошади будут не простые, так что теперь - на всех с подозрением косится и ни с кем не разговаривать? Он присмотрелся к вознице. Не похож Творень на мага, потому что... Просто потому, что одет иначе. Одежда здорово меняет человека. Ладно, будем, как говорится, посмотреть.

Перед спуском к переправе Щепля спрыгнул с повозки:

- Всё, Стеслав, дале не поеду. Весичей там шибко много. А мне с ними гутарить не об чем. Счастливо тебе добраться, ага.

И долго ещё стоял на взгорке и смотрел вслед, сжимая в руке гильзу от автомата, которую Стёпка подарил ему на память.

* * *

Проторской переправой называлась такая широкая отмель на Лишаихе, через которую в особо засушливое лето можно было переехать на телеге, чуть ли даже не намочив при этом ног. Но сейчас вода в реке стояла высоко (снег в горах, слышь, Стеслав, тает), и поэтому чуть пониже отмели с берега на берег ходил большой паром, плотовый настил, как здесь говорили. За один переезд на этом настиле перевозили сразу по три повозки.

Творень натянул вожжи, придерживая на крутом спуске лошадку, оглянулся на Степана:

- В самый раз поспели. И ожидать не придётся.

Плот неспешно отходил от берега, коренастые гоблины дружно налегали на шесты, двое тянули за толстый канат, закреплённый за брёвна на противоположном берегу. Работа была тяжёлая, спины у гоблинов бугрились мышцами, но мужики не унывали, подбадривали себя молодецкими выкриками, да ещё и подтрунивать успевали друг над другом. Протора осталась на другом берегу и отплывала всё дальше. Стёпка смотрел на маленькую фигурку Щепли, на выстроившиеся вдоль берега избы, на шатры купцов, на высокие терема боярского холма. Ему слегка взгрустнулось. Когда из Летописного замка уходил, почему-то даже весело было, интересно, ожидались чудеса всякие и приключения, а сейчас, когда и чудес и приключений уже с избытком напробовался, расставание с друзьями вдруг царапнуло по сердцу неожиданной тоской. Он опять остался один и опять ему приходилось рассчитывать только на себя. Да ещё, может быть, на своего шибко сильного гузгая, знать бы ещё, что это такое или кто это такой.

Услышав знакомый голос, он оглянулся. Смуглолицый маг стоял рядом с лошадьми и, недобро косясь в его сторону, что-то рассказывал своим приятелям. Может быть, о том, как сцепился с демоном. Может быть, даже и привирал при этом. Стёпка сначала напрягся, а потом плюнул на всё и спокойно пошёл вдоль края плота, не обращая больше внимания на весичей. Хватит бояться и скрываться. Пусть они теперь его боятся.

Лишаиха в этом месте делала большой плавный поворот, огибая холмы, на которых стояла Протора. И с плота открывался прекрасный вид на большое водное пространство и на поросшую густой травой пойму, где бродили стада коров. Солнечные лучи, весело искрясь, дробились на мелких волнах. Величественные облака плыли над безмятежным простором, словно корабли из ваты, мир был огромен и ясен, и насыщенный летом воздух настойчиво пьянил грудь. Где-то у самого горизонта, левее синеющих гор, за которые, к счастью, ему уже не было нужды добираться, набухали влагой грозовые тучи, но хотелось верить, что они пройдут стороной. До сих пор Стёпке везло, и всё его путешествие протекало (вот уж совершенно неподходящее слово!) при хорошей погоде. Он вдруг представил, что совершенно не к месту начнутся дожди и, как назло, затянутся надолго, например, на неделю. А ему всё равно придётся ехать, мокнуть, жаться вечерами поближе к костру в надежде высушить одежду и обувь, спать на влажном сене, когда и не отдохнёшь толком и не согреешься. Вот тогда точно можно будет сказать, что путешествие протекает. Причём, со всех сторон... Нет, пусть уж лучше ещё немного постоят ясные дни. Как хорошо, что они с Ванесом попали сюда летом, а не осенью или зимой. Замерзающий в сугробе демон - это что-то не очень весёлое.

Плот уткнулся в брёвна причала, натужно заскрипел, гоблины удерживали его баграми, покрикивали на замешкавшихся возниц. Стёпка первым спрыгнул на берег, огляделся и направился к выстроившимся в ряд гружёным повозкам.

Тут же перед ним возник дородный весский маг, по озабоченному лицу которого сразу было видно, что он здесь самый главный. Стёпка позже узнал, что его должность была - маг-распорядитель.

- Отрок Стеслав? - сказал он утверждающе, заглядывая в пергаментный свиток, как будто там были записаны все, кто едет с обозом, и отрок Стеслав в их числе. - В попутчики, говоришь, напросился?

- Здравствуйте, - сказал Стёпка, косясь на исписанный мелким почерком пергамент. Неужели там и в самом деле его имя записано?

- Экий ты... малой, - удивился маг. - И что за нужда тебя в Усть-Лишай несёт?

- Надо мне туда, - Стёпке не хотелось объяснять ещё и этому магу, зачем его "несёт" в Усть-Лишай.

- Ну, надо так надо. Сразу упреждаю: ежели дорогой отстанешь, никто тебя ждать и искать не озаботится. У тебя своя надобность, у нас своя. Хочешь до Усть-Лишая добраться - сам за собой приглядывай. А всё прочее тебе Творень расскажет. И чтоб не баловал у меня, а то знаю я вас, демонов.

Как будто он часто демонов возит.

Сказал и ушёл в голову обоза, проверяя на ходу, надёжно ли увязан груз и не распустятся ли на тряской дороге узлы. Смуглолицый, стоявший в нескольких шагах, демонстративно сплюнул, дёрнулся было сказать что-то обидное, но наткнулся на насмешливый взгляд демона, покривил лицо в непонятной гримасе и тоже ушёл вперёд, ведя за собой коня.

- Чем ты со Струменем не поделился, Стеслав? - спросил Творень, глядя ему вслед. - Чегой-то он на тебя волком смотрит?

- Да так, - отмахнулся Стёпка. - Не понравилось ему почему-то, что я за ним вприпрыжку бежать отказался.

Творень понимающе хмыкнул:

- То-то он так злобствовал, из корчмы воротясь. Мало на самого Остромира не наорал. А я всё гадал, кто его так осердить изловчился.

В обозе не оказалось ни одного гоблина или вурдалака, не говоря уже о троллях. Не было даже тайгарей, которых всегда можно было узнать по особой таёжной одёжке с непременными узорами по вороту и рукавам. Это был исключительно весский обоз. И если верить Щепле, а почему бы ему и не верить, то даже возницы в обозе являлись магами. Скорее всего, младшими магами. Ни одного знакомого лица среди них Стёпка, к своему облегчению, не увидел. У веского начальства, видимо, хватило соображения не назначать в охрану провинившихся магов, попробовавших какова на вкус проторская крапива.

Повозки одна за другой потянулись вдоль берега. Стёпка обратил внимание, что их колёса не скрипят. Он уже знал, что маги не скупятся на специальные заклинания. Привязываешь нужную заклятку к тележной оси - и пожалуйста, езжай себе без надоедливых звуков и без опасения, что колесо отвалится в самый неподходящий момент. Только не каждому эти заклятки по карману, и не каждый захочет тратить деньги на подобное излишество. Скрип можно перетерпеть, а ось можно просто хорошенько смазать дёгтем или салом или чем здесь их мажут. Понятно, что магам с этим делом проще, для себя они таких заклинаний не пожалеют. И всё равно было непривычно смотреть на почти беззвучно катящиеся громоздкие сооружения.

Творень уже понукал лошадей. Стёпка перебрался через борт, пристроил поднадоевший мешок, сбросил с плеч котомку. Три дня ехать - это всё-таки очень долго. Он попробовал подсчитать расстояние до Усть-Лишая. Повозка едет не намного быстрее идущего человека. Значит, скорость где-то шесть километров в час. Если, скажем, мы будем ехать часов десять в день, то получается, что за три дня мы проедем около ста восьмидесяти километров. Ну, плюс-минус километров десять-двадцать. Приличное расстояние. Но не так чтобы очень уж далеко. На папином "Тойоте" часа за два доехать можно.

Повозка, в которой он сидел, была нагружена лишь наполовину. В ней лежали туго замотанные в мешковину связки непонятно чего, да стоял длинный, похожий на гроб сундук, на котором Стёпка и приспособился сидеть, подложив для мягкости свёрнутый плащ.

Обоз растянулся на дороге. Творень, подчиняясь, видимо, заранее установленному порядку, втиснул свою повозку почти в середину. Всё, поехали - без понуканий, без ругани, привычно и спокойно. Творень молчал, Стёпка тоже не слишком горел желанием попусту трепать языком. Кажется, это путешествие будет заметно отличаться от поездки с троллем. Вот, например, ехать с дядькой Неусвистайло было легко и просто. Можно было поговорить, можно было помолчать, а тут... Не знаешь даже, захотят ли с тобой разговаривать. В общем, сам, конечно, напросился, что ж теперь делать.

Дорога взобралась на вершину холма; он в последний раз оглянулся на Протору. Далеко, за гладью реки виднелись крыши домов, суетились на том берегу крошечные фигурки. Там остались Збугнята, Вякса и Щепля, остались уютные вечера у костра, разговоры, страшные истории, смех Заглады, ворчание Гугнилы... Восторженные девицы тоже остались там. Только и хорошего, что больше никто не будет приставать с разговорами, никто не попросит поведать о встрече с Миряной. И всё равно было немного грустно. Стёпка вздохнул. Как в книгах обычно пишут: началась новая глава в его жизни. Вот она и начинается. И её можно назвать "Поездка в Усть-Лишай или спасение гоблина".

Он поёрзал на сундуке, сел так, потом этак, потом расстелил плащ, а мешок с пирогами положил под голову. И лежал, глядя в небо и ни о чём таком особенном не думая. Просто ехал и наслаждался покоем. Разные мысли сами крутились в его голове, и он лениво перекатывал их, не слишком напрягаясь, и обиженные таким невниманием мысли прятались в какие-то закоулки его мозга, и им на смену приходили другие, но и с другими Стёпка обращался точно так же. Вертелось что-то о склодомасе, о подорожном страже, какие-то гномлинские словечки, лица колдунов, воспоминание о мече оркимага, весские голоса, топот копыт... Склонилось над ним чьё-то усатое лицо, вроде бы один из дружинников, проезжая мимо, заглянул в повозку, посмотреть на демона. А демон уже безмятежно спал, как будто ночью ему кто-то спать не давал. А на самом деле его просто сморила дорога, свежий воздух и лесная летняя прохлада под равномерное покачивание повозки.

Весичи, видимо, торопились и поэтому никакой остановки на обед устраивать не стали. Подкрепились на ходу. Творень жевал вяленое мясо, запивая его вином из элль-фингского бурдюка. Предложил вино и Стёпке, но тот отказался, сославшись на то, что ему вино пить нельзя, мал ещё. Творень, ничуть не обидевшись и не удивившись, отвернулся и больше не приставал.

Однако он так аппетитно вгрызался в мясо, что Стёпка не выдержал и тоже решил чего-нибудь съесть. С удовольствием умял большой пирог с демоникой (зря на мешке лежал, помял пироги немного), запил всё брусничным морсом... И тут - как всегда вовремя - подоспел Дрэга. И его пришлось кормить. На пироги дракончик на этот раз по какой-то причине даже не покосился, видимо, они ему уже надоели, но в мешке было ещё много разных вкусностей, и голодным Дрэга не остался. Творень оглянулся посмотреть, кто это скребёт когтями по крышке ящика, увидел нового пассажира, заметно удивился, но ничего не сказал, только поглядывал иногда с интересом. А Дрэга, похоже, больше не собирался никуда улетать. Он пристроился под боком у хозяина, завернулся в крылья, как летучая мышь, и заснул. Он был горячий и мягкий и щекотно фыркал в живот. Стёпка придерживал его рукой на поворотах, радуясь тому, что рядом есть хоть одна родная душа.

И опять они долго ехали, и дорога в основном шла не через лес, а огибала холмы и пригорки и петляла, и солнце из-за этого то в спину светило, то в лицо. А чёрные тучи сначала наползли почти на полнеба, и Стёпка уже почти смирился с тем, что к вечеру пойдёт дождь, но тучи передумали и боком-боком уплыли куда-то за Лишаиху, и снова стало светло и хорошо.

* * *

Ближе к вечеру, когда Стёпка уже все бока себе отлежал и весь зад на жёстком сундуке отсидел, обоз остановился. Но не окончательно, а, как выяснилось, только для того, чтобы решить, по какой дороге ехать. Маги долго спорили, одни, кажется, хотели ехать в обход озера, а другие убеждали, что надо перевалить через холмы и заночевать по ту сторону, там, мол, есть очень удобное место, где местные всегда ночуют. Стёпка выбрался из повозки, чтобы хоть немного размять ноги, и краем уха слышал эти споры. Он уселся на большой поросший мхом валун и стал греться на солнышке. И Дрэга, поносившись по лесу, тоже вымахнул на простор, сделал несколько кругов над обозом и опустился на Стёпкино плечо. И все в обозе это видели. Спор прекратился, маги молчали, даже кони перестали фыркать и тоже косились на Стёпку. И ему стало немного не по себе. Что они, дракончиков что ли, никогда не видели? Не такой уж он и удивительный зверь, чтобы так на него таращиться.

- А я что говорил, - непонятно сказал старший маг. И больше никто с ним не спорил, и обоз повернул на сопку, словно вид сидящего на демонском плече дракончика убедил сомневающихся, что надо ехать именно туда, куда до этого ехать не хотелось.

Остановились окончательно примерно через час.

Место, на Стёпкин взгляд, было не слишком удобное для ночлега. Во-первых, слишком открытое, чуть ли не посреди поля, во-вторых, лес далеко, в-третьих, воды поблизости не наблюдается. Но у весичей имелись какие-то свои, непонятные постороннему человеку резоны. Они всё делали не так, как тролли. Повозки в круг не ставили, может, потому что никого не боялись или просто не знали, что здесь кого-то надо бояться. Маги устроились отдельно, не по нраву им было сидеть рядом с возницами и дружинниками. И костёр у них был не простой - ровное синеватое пламя гудело наподобие газовой горелки. И в утончённой полированной посудине, не слишком похожей на походный котёл, булькала, кажется, вовсе не обычная каша. Творень, что интересно, к магам не пошёл, сидел с возницами, рассказывал что-то весёлое, руками размахивал и вообще был, что называется, душой компании... И на мага он был ничуточки не похож. А с теми мордастыми, из крапивного оврага, вообще не имел ничего общего. По крайней мере, внешне. Наверное, Щепля его с кем-то перепутал. Приглашал Творень и Стёпку, но тот отказался, пояснив, что дракончик боится чужих людей. И почти не соврал. Дрэга и вправду весичей не жаловал.

А весичи вели себя странно. Стёпка их не понимал. Весь день торопились, даже на обед не останавливались, а сейчас вдруг всё бросили, развалились вокруг костров и в ус не дуют, хотя солнце ещё светит вовсю и до темноты часа два, если не больше.

Место было, может быть, и не слишком удобное для ночлега, но довольно красивое и приятное глазу. Нетронутые луга с жёлто-голубой россыпью цветов, узкая лента дороги, разлапистые изломанные сосны - почти как на картине какого-то известного художника. Неподалёку, на склоне небольшого холма из кустов поднималось что-то похожее на каменные зубья старой крепости. Или на Стоунхендж. Стёпка то и дело туда поглядывал, ему хотелось пойти и посмотреть. Просто из любопытства. Он ещё по компьютерным играм помнил, что в таких местах всегда что-нибудь интересное можно найти. В играх это были такие специальные магические локации, где обязательно обнаруживались припрятанные сокровища или могущественные магические артефакты, оставленные специально для того, чтобы их нашёл главный герой...

Сразу вспомнилась пещера с мертвецами. Там он ведь кое-что и вправду нашёл. А вдруг и здесь что-нибудь не менее интересное отыщется. Он оглянулся. Никому до него не было никакого дела. Никто не смотрел в его сторону, никто за ним не следил. Все как будто бы забыли о его существовании. Наверное, как только поступил приказ о том, что ловить его больше не нужно, так он тут же всем весичам стал неинтересен. Честно говоря, Степана это нисколько не огорчало. Он поднялся и пошёл к камням.

Он не мог видеть, как маги у своего костра многозначительно переглянулись, и старший показал глазами: а я что говорил. И как дружинники на всякий случай приготовились к самому худшему и оружие своё незаметно проверили, а кое-кто даже и арбалеты заранее взвёл.

- Ты куда, Стеслав? - спросил Творень, без особого, как показалось Стёпке, интереса. Поручили ему за мальцом приглядывать, вот он и интересуется по обязанности, чтобы потом не обвинили в небрежении, ежели вдруг чего...

- Пойду прогуляюсь, - сказал Стёпка. - Вон туда, на холм.

- Там просто старые камни. Нечего смотреть.

- Вот на камни и посмотрю.

- Не заплутай, - сказал Творень. - Стемнеет скоро.

И отвернулся. Чтобы демон не заметил настороженный блеск его глаз.

И демон не заметил.

Три больших грубо обтёсанных каменных пальца торчали из земли так, что Стёпка, только вытянув руку на всю длину и привстав на цыпочки, смог дотянуться до вершины самого низкого из них. И ничего интересного, никакой магии, никаких, тем более, сокровищ. Вся земля вокруг камней была старательно взрыта. Здесь кто-то копал и копал не единожды. Но это было давно. Всё уже густо заросло травой и колючим кустарником.

Дрэга выискивал жуков на вершине центрального камня. Стёпка ходил вокруг и кончиками пальцев оглаживал шершавую, поросшую лишайниками поверхность. Вглядывался в почти неразличимые уже знаки. Прикидывал вес и высоту. Камни внушали уважение. Они были очень старые и очень большие. Их поставили, наверное, какие-нибудь доисторические люди. Непонятно откуда и непонятно как их сюда притащили, непонятным образом ухитрились вкопать стоймя. Потом молились здесь, жертвы приносили (кровавые!), били в бубны, кричали в небо хвалу богам, просили о чём-то, считали себя самыми великими. Давным-давно вымерли, камни их священные покосились, холм зарос травой. Всё ушло, даже костей не осталось...

- Сиё место называется Змиевы зубья, - сказал кто-то за его спиной, деликатно перед тем кашлянув.

Стёпка оглянулся. Рядом с ним стоял простецки одетый весич лет примерно тридцати или больше, в поношенных холщовых штанах и застиранной до белизны рубахе, подпоясанной обрывком лохматой верёвочки. Светлые давно нестриженые волосы трепал лёгкий ветерок. Смешная куцая борода торчала во все стороны неопрятными клочками. Это был такой типичный деревенский дурачок. В его выцветших голубых глазах не угадывалось ни намёка на мысль. Ясный, пустой взгляд, кроткая улыбка, покатые плечи, ссутуленные в постоянном робком поклоне. Кажется, он ехал впереди, на одной из головных повозок. Стёпка ещё случайно слышал, как Творень в разговоре с дружинниками спрашивал, зачем этот блаженный с обозом увязался и по какой прихоти Остромир его не прогонит.

- Почему змиевы? - не придумал ничего лучшего спросить Стёпка. Он в обществе этого блаженного чувствовал себя немного неуверенно. Не знал, чего от такого непонятного человека ожидать и как себя с ним вести. - На зубы совсем и не похоже.

- То мне не ведомо, - кротко ответил блаженный, потом повёл глазами туда-сюда, обрадовано улыбнулся и указал рукой. - А эвона...

Под ближайшим камнем свернулась в кольцо небольшая чёрная змея. Гадюка, кажется. Она настороженно поводила маленькой треугольной головой и то и дело высовывала язык. Каким-то чудом Стёпка на неё умудрился не наступить, хотя только что, буквально минуту назад обошёл этот камень вокруг.

- Змейчики здеся живут, потому, верно, и назвали.

И он вдруг наклонился и очень ловко подхватил змею с земли, она даже не дёрнулась. Она свисала с его руки и покачивала головой, а хвостом обвивалась вокруг запястья. Похоже, это была не гадюка, а обычный уж.

- Змейчик, - сказал блаженный. - Смотри, какой он извёртливый. А у тебя змейчик есть?

- Нет, - сказал Стёпка, потом подумал и сказал. - Есть.

- И где же он? - удивился блаженный, опять забавно поведя глазами влево-вправо, не поворачивая при этом головы.

- А вон, - Стёпка показал на сидящего на верхушке камня Дрэгу. - Только он у меня с крыльями. Летающий змей.

- Это не змей, это дракон, - нормальным голосом сказал блаженный и, опустив змею в траву, добавил. - Здеся чтой-тось припрятано в земле, да никто найтить не может. Весь холм перерыли, ровно кроты, а клад, гляди-кось, никому ещё в руки не дался. Змейчики его стерегут.

Сказал и побрёл к обозу, старательно обходя кусты и камни.

Хорошо, что он ушёл. Стёпке с ним было неловко разговаривать, потому что он сумасшедших слегка побаивался и всегда старался держаться от них подальше. Никогда не знаешь, чего от таких людей ожидать и что они могут выкинуть в следующую минуту. В его родном посёлке бродил по улицам один такой безобидный дурачок, постоянно разговаривающий сам с собой и радостно здоровающийся со всеми встречными. И горе тому, кто по незнанию говорил в ответ "здрастье" или "добрый день". Отвязаться от назойливого дурачка после этого было делом очень непростым.

Возвращаться к магам не было никакого желания. Стёпка сел на тёплую землю и стал смотреть вдаль. И тут его снова пробрало. Вернулось уже испытанное однажды ощущение страшной оторванности от родного и привычного мира, от родителей, посёлка, школы, брата, компьютера с любимыми играми и вообще от всего, что составляло совсем недавно его жизнь. Как было бы страшно, подумалось, если бы я не знал точно, что смогу туда вернуться! Очень хочется верить, что насчёт непременного возвращения домой Серафиан не обманул. А ведь никто из наших даже и не знает, где я и что со мной. Для них ещё ничего не произошло. Увидел бы меня сейчас Колька. Или не сейчас, а тогда на хуторе, когда я с оркимагом сражался. Или в пещере, когда я мертвецов разглядывал... Нет, определённо что-то было странное в этом месте, в этих Змиевых Зубьях. Какая-то магия или сила. Почти осязаемая. Она гудела на пределе слышимости, и в ответ в груди тоже начинало щекотно вибрировать. Словно невидимая струна тянулась здесь из земли в небо, и на этой струне, казалось, был подвешен к небесной сфере весь мир, и если по ней можно было бы вскарабкаться в вышину, то там, наверху, открылось бы что-то совсем невообразимое и прекрасное... Или, наоборот, ужасное и пугающее.

Дракончику стало скучно, прекрасные дали и небесные сферы его не интересовали, он свалился с камня на Стёпкину голову, и волшебное наваждение тут же схлынуло, оставив в душе лёгкое разочарование: чуть-чуть совсем не хватило времени, чтобы понять что-то важное.

- Балбес ты, Дрэга, - беззлобно сказал Стёпка, поднимаясь с земли и отряхивая штаны. - Ни фига в жизни не понимаешь.

Когда он вернулся к обозу, маги разочарованно переглянулись, и снова старший качнул головой, мол, ещё не вечер, посмотрим, как оно всё потом обернётся.

Степану не хотелось сидеть у костра, ему не о чем было разговаривать с весичами, и он решил просто завалиться спать, чтобы поскорее наступило утро. Один день прошёл, ещё два как-нибудь переживём. Терпи, младший слуга, демон уже в пути и твоё освобождение не за горами. Лишь бы маги ничего нехорошего за эти два дня с тобой не сделали... Устроившись поудобнее, он закрыл глаза, но заснуть не мог. Ворочался, вспоминал то дом, то недавние приключения, слегка задремал, потом проснулся; было уже темно, наступили сумерки, костры разгорелись жарче, голоса звучали громче, весичи, видимо, слегка увеселились. Спать совершенно не хотелось. Стёпка поднялся, вылез из повозки, сходил за кустики, побрёл назад, обходя повозку с другой стороны, почти вышел к костру, но услышал голоса и остановился в нерешительности. Он не хотел подслушивать, но говорили о нём, и он не удержался - навострил уши.

- ...сам Краесвет ему пообещал. Думаешь, даром демон с нами едет. Он за дорогу так расплатился, как ни тебе, ни мне не заплатить. На те деньги два таких обоза купить можно было. А он, вишь, даже припас с собой взял, брезгат наше исть, не по чину ему.

- Брось, Грубень, малец просто дичится. Чужие мы ему, робеет.

- Таковские робеть не обучены. Младших магов он не заробел крапивой оходить. С Краесветом при наместнике спорить тоже не шибко заробел. Демон, одно слово. Видал, к Зубьям сразу его понесло. Чует, ненашенская сыть, где сила сокрыта.

- А рази ж там чтой-то сокрыто?

- А ты как думал. Вся земля переворошена, копали тута и вдоль и поперёк, да не выкопали. Знать надоть, где и когда землю-то кидать. Наобум ничего не отыщешь. Демона бы поспрошать, может, учуял чего, они на такие дела шибко приметливые, демоны-то. Ему и копать не надоть. Говорят, коли встанет такой ночью промеж, ну, тех же, скажем, Зубьев, ликом на месяц повернётся, и сразу всё ему становится видно, даже и скрозь землю, где, скажем, сокровища прикопаны, где там исток силы или могила с доспехом древним.

- А Остромир чевой-то злится, вон как на Струменя окрысился. Сам через холмы ехать велел, а теперь вишь, недоволен. Вкруг озера мы бы скорейше добралися.

- У магов свои дела, не нам о том судить. А ты мне вот об чём поведай, верно ли...

Дальше было неинтересно, Стёпка осторожно отступил в лес и вернулся в свою повозку с другой стороны. Вот, оказывается, что о нём думают дружинники. И про камни тоже интересно. Хоть в самом деле иди туда ночью и пробуй скрозь землю разглядеть прикопанные сокровища.

Подслушанный разговор не шёл из головы. Выходит, в обозе все прекрасно знают, кто он такой. Просто делают вид, что он никого не интересует. А сами что-то кумекают себе, соображают. Побаиваются. И про крапиву помнят, между прочим. Да-а, прославился демон на весь Таёжный улус, ничуть такого не желая. Ванес на его месте, наверное, страшно возгордился бы, ходил надутый и важный, да и сам Стёпка раньше тоже мечтал прославиться, чтобы все узнали, какой он смелый и сильный... или умный. А оказывается, ничего в этом хорошего нет - одна морока и неприятности. Ходишь как дурак, а все на тебя таращатся и ждут или чуда или какой-нибудь пакости.

* * *

Он проснулся ночью, когда вокруг было совсем темно. И долго лежал, кутаясь в плащ и бездумно глядя щедрую россыпь перемигивающихся звёзд. Сна не было ни в одном глазу. Дружинники у костра ещё не угомонились, разговаривали в голос, посмеивались, словно и не собирались укладываться. Стёпка повозился с полчаса, потом выбрался из повозки и, не раздумывая, прямиком направился к Змиевым зубьям. Его туда просто тянуло. Это было даже не любопытство, это была такая уверенность, что именно сейчас ему нужно оказаться в том месте, потому что... потому что нужно - и всё. Он только старался ступать осторожнее, чтобы весичи не услышали и не увязались за ним. А то ещё и в самом деле решат, что он сокровища скрытые задумал отыскать в одиночку. Он почему-то точно знал, что никаких сокровищ в тех камнях нет и никогда не было. Там было что-то другое, что-то гораздо более важное и ценное, чем какие-то сокровища.

Несмотря на почти полную темноту, ему удалось довольно быстро добраться до вершины холма. Он даже ни разу не споткнулся, когда шагал через ямы и отвалы земли. И кусты ему не помешали, они как будто специально расступились перед ночным гостем. Так, ну и где же эти зубья? Вытянув руку, он наткнулся на холодную шершавую поверхность. Темнота Стёпку не пугала, а вот змеи пугали довольно сильно. Чтобы случайно не наступить на притаившуюся в траве гадюку, он пошаркал перед собой ногой, потом шагнул вперёд, встал в центре и запрокинул голову, пытаясь отыскать взглядом тонкий серп месяца.

Долго ждать не пришлось. Почти сразу мир вокруг слегка качнулся и как бы прислушался. И камни чуть дрогнули в ответ. И волосы у Стёпки на голове тут же вздыбились, но не от страха, а от ожидания неизбежного чуда, которое должно было сейчас обязательно совершиться. И никто на всём свете не в силах был этому помешать.

Зубья, как и положено магическим камням, засветились багровым светом, едва-едва, только по контуру, и древние письмена, покрывающие их снизу доверху, тоже чуть заметно обозначились. Мгу-м-м-м! Где-то глубоко-глубоко под ногами, чуть ли не в центре земного шара, тронули осторожно ту самую струну, на которой был подвешен весь этот мир. Мгу-м-м-м! Почти так же гудело, когда Ванька прокричал Смакловы заклинания. Только сейчас этот звук был едва различим.

Теперь стало ясно, что Степан пришёл сюда не напрасно. Рядом с ним, над ним, под ним, вокруг него, внутри него отчётливо ощущалось присутствие чего-то огромного, древнего, непонятного и немного пугающего. Некая пробудившаяся от долгого сна сила с требовательным ожиданием безглазо всматривалась в демона, словно он, явившийся в это место в нужный час, должен теперь что-то сделать, что-то исполнить, жертву, может, принести или заклинание сказать. Или ответить на самый главный, самый последний вопрос.

Стёпка растерялся. Он не знал, чего от него ждут, он не понимал, что нужно отвечать или что следует спрашивать. Как будто вызвали к доске на экзамене, а ты настолько не готов, что даже пару слов из себя выдавить не можешь. Ожидание сделалось невыносимым, молчать дальше было просто невозможно, и Стёпка, бессильно опустившись на землю, чуть ли не закричал про себя: "Да не знаю я ничего! Я случайно сюда пришёл и я не знаю, что мне делать!"

И сразу все кончилось, вся магия и волшебство: камни погасли, сила ушла, струну больше никто не трогал. Сделалось темно и зябко. Стёпка посидел ещё немного на влажной траве, заново привыкая к неволшебной обычности мира. Что-то очень важное только что не свершилось, что-то необходимое могло произойти - и не произошло. У него был шанс узнать нечто - и он этот шанс не использовал. И теперь уже ничего не вернёшь. Он не прошёл испытание, и второй раз неведомая сила не отзовётся. Она ему больше не верит. Она теперь будет ждать кого-то другого. Более достойного. Как жаль!

Уже не таясь, Стёпка вернулся к повозке, равнодушно прошёл мимо костра. Дружинники покосились на него, ничего не спросили, да о чём спрашивать, ходил отрок по нужде, вернулся, обычное дело...

Забравшись в повозку, он лёг и сразу уснул. Несвершившаяся магия вымотала у него всю душу. И похоже на то, что совершенно зря.

Он не мог знать и видеть, как разочарованные маги, дождавшись, когда он уснёт, тщательно обследовали все вокруг и внутри камней. И ничего не нашли. Напрасно они крались за ним в темноте, напрасно таились вокруг холма. Не слишком многое удалось им разглядеть. Демон долго стоял неподвижно, прислушиваясь к чему-то внутри себя, потом камни вроде бы засветились, демон опустился на землю... И на этом всё кончилось. Ничего больше не произошло. Демон повздыхал, пооглядывался - да и убрёл к обозу. И спать завалился. Получил ли он какие-то ответы, увидел ли что-либо невидимое - разве узнаешь. Хотя, ежели правильно поспрошать да в правильном месте...

Утром, жуя уже слегка зачерствевший пирог, Степан то и дело косился на камни. Ночное приключение сейчас, при свете дня, представлялось чем-то нереальным, словно во сне всё это ему привиделось. Какие струны, какая скрытая сила? Почудилось, померещилось, ничего там нет и не было. А если что-то и было, то пусть лучше так и останется тайной. Мало ли таких тайн в Таёжном улусе. Именно эту ему не суждено разгадать, другие демоны найдутся, поумнее или поудачливее. А самому всё-таки жаль было, что ничего не получилось. Так и вспоминалось, что мига одного, слова, кажется, самого простого не хватило, чтобы понять, чтобы догадаться.

У костра кто-то вскрикнул, зашипела попавшая на угли вода. Стёпка оглянулся. Молодой безусый возница, брезгливо вытирая забрызганный рукав, злобно костерил блаженного. Тот униженно кланялся, извинялся, на его испуганном побелевшем лице явно читалось ожидание неминуемого наказания. Безусый ещё поорал, даже замахнулся на беднягу, но тем дело и кончилось. Остальные похохатывали, подшучивая над неудачливым товарищем; на провинившегося уже никто не обращал внимания. Стёпка видел, как тот, прижимая к груди пустой котелок, мялся в стороне и время от времени виновато кланялся в сторону костра.

Когда обоз тронулся, Стёпка в последний раз посмотрел на холм. Верхушки покосившихся камней притягивали взгляд. Неразгаданная тайна манила, хотелось остаться и, дождавшись ночи, попытаться ещё раз. А вдруг бы получилось, а вдруг... Он с сожалением отвернулся, погладил пригревшегося на коленях Дрэгу. И не увидел, как многозначительно переглянулись в соседних повозках маги, как Остромир разочарованно подёргал ус: что, мол, поделаешь, коли демон надежд не оправдал. И без того сколько времени потеряли.

Занятый своими мыслями, Стёпка не сразу обратил внимание на то, что блаженного прогнали из повозки и теперь ему, единственному в обозе, пришлось идти пешком. Пока дорога поднималась в гору, он ещё успевал. Однако когда миновали перевал, бедняга стал отставать. Угнаться за катящимися под гору повозками даже и привычному к ходьбе человеку было непросто, а блаженный явно не был хорошим ходоком, да и шёл он как-то неловко, припадая на обе ноги. Он осмелился было взяться за борт повозки, но возница - крепкий весич с широкими плечами кузнеца - зло прикрикнул и даже замахнулся кнутом. Блаженный виновато улыбнулся и отпустил борт. Со следующей повозкой повторилась та же история. Никто не хотел связываться с этим чудаковатым парнем. Понятно было, что в конце концов он окончательно отстанет и придётся ему ковылять по этой пустынной дороге одному, без еды, без надежды на безопасный ночлег у костра.

Стёпке стало его жалко. Он уже знал, что это такое - путешествовать по здешней тайге в одиночку.

- Творень, - попросил он. - Давай возьмём его в повозку.

- Кого? - не слишком приветливо отозвался возница. - Огреха этого блаженного, что ли, пожалел? Нечего его жалеть, пущай пёхом топает. Он Круженя мало не обварил кипятком, бестолочь криворукая.

- Он устал уже, - сказал Стёпка. - Он скоро совсем отстанет. Неужели вам его совсем не жалко?

- А чего его жалеть? Ему наша жалость не надобна. Он привычный.

- А почему весичи все такие злые? - сердито спросил Стёпка. - Вас нарочно таких подобрали в обоз, да? Чтобы всем понятно было, как хорошо с вами будет жить, когда Таёжный улус к Великой Веси присоединится?

- Да и не злые мы, - обиделся Творень. - Ежели угодно тебе, зови своего ушибленного. Пущай с нами едет. Только знай, что не по душе мне, когда такие криворукие людей обваривают.

Стёпка спрыгнул с повозки, постоял, дождался, когда блаженный нагонит, сказал:

- Я Твореня уговорил, чтобы вас в нашу повозку посадить. Пойдёмте.

Блаженный сначала отказывался, мотал лохматой головой, руки к груди прижимал, уверял, что он никого стеснять не желает, что весичи на него за дело осердились, и он сам знает, что виноват, но потом, поняв, что Стёпка не отступится, нехотя согласился, вскарабкался в повозку и с видимым облегчением вытянул натруженные ноги.

- Вы, наверное, есть хотите?

- Я вчерась вечером славно покушал, - ответствовал блаженный. - А мне больше и не надо.

- Ничего себе! - удивился Стёпка. - Как это не надо? Нет, как хотите, а я вас голодным не оставлю.

Он вытащил пироги, бутыль с вином, яблоки. Блаженный не стал изображать из себя непреклонность и с благодарностью принял угощение. Ел он аккуратно, Стёпка, глядя на него, тоже сгрыз яблоко, заодно и дракончика покормил. Дрэга на блаженного пошипел для порядка (что вообще-то было странно, он редко на кого так шипел, разве только на оркимага), потом взмыл в небо и полетел вперёд. Блаженный улыбнулся вслед:

- Славный дракончик.

Постепенно они разговорились.

- Ночью прошлой как страшно гудело-то, - сообщил Огрех, округлив глаза, словно маленький мальчик, рассказывающий страшилки. - Ажно земля затряслася. И так маятно на душе сделалося, так маятно.

- Да? - не очень правдиво удивился Стёпка. По напрягшейся спине Твореня он догадался, что тот внимательно прислушивается к разговору. - А я ничего не слышал. Спал крепко.

- И Змиевы зубья, говорят, светом пыхали по сторонам, будто колдовство там чёрное творилося. Недоброе место, ей-ей.

* * *

Вечером Огрех, воодушевлённый наладившейся дружбой с демоном, устроил отдельный костёр, добыл котелок, сварил что-то похожее на мясной гуляш. И они ели его вдвоём, острый и горячий, а потом пили обжигающую заваруху, конечно, не такую вкусную, как у дядьки Сушиболото, но зато свою. Дружинники косились на их костёр, посмеивались, подшучивали вполголоса, так, чтобы Стёпка не слышал. Огрех оказался вовсе не криворуким и готовить умел просто здорово. Стёпка хлебал горячую заваруху, смотрел на умиротворённое лицо блаженного и слушал его неспешный и слишком подробный рассказ о каком-то дальнем родственнике, который поехал по весне из Кряжгорода в Низовую Глыть да и сгинул где-то в болотах...

Спать хотелось страшно. Даже не хватило сил допить вторую порцию заварухи. Глаза слипались, голова сделалась тяжёлой, её неумолимо тянуло вниз. Стёпка сказал что-то невнятное блаженному, забрался в повозку и даже не успел накрыться плащом - заснул.

Минут десять спустя Огрех заглянул в повозку, сильно потряс спящего Степана за плечо, ткнул его кулаком в спину. Лицо у него при этом нисколько не походило на лицо блаженного. Нормальное лицо нормального весича. Умное и довольное. Демон не просыпался. Огрех подозвал Твореня, и они вдвоём принялись сноровисто опутывать спящего крепкой верёвкой.

- Не пробудится ли?

- Дня три проспит. Я нарочно поболе сон-травы заварил, кто его знает, этого демона. Подсоби-кось мне.

И они вдвоём уложили спящего Степана в специально для этого случая приготовленный сундук. Уложили и прикрыли крышкой.

Когда из леса вернулся дракончик, он не нашёл хозяина, пометался над повозкой, поскрёб коготками крышку сундука, сердито пошипел и вновь унёсся в темноту леса.

Глава шестая,
в которой демон попадает в тюрьму и проходит испытание

Иногда, просыпаясь рано утром, когда ещё совсем темно, лежишь с закрытыми глазами и потихоньку надеешься, что родители тебя пожалеют и не станут будить, потому что ты совершенно не выспался и в школу неохота просто до ужаса. Но ты совершенно точно при этом знаешь, что находишься в своей комнате, на своём диване, и что сегодня суббота, и по физике будет контрольная, и надо успеть повторить формулы...

А сейчас Стёпка лежал, уже почти проснувшись, и никак не мог сообразить, где он и когда он. И вообще - он ли это. Никак отчего-то не вспоминалось, каким образом он заснул, почему лежит в одежде и на чём-то твёрдом. Глаза открываться не хотели. Руки не двигались. Тело ещё спало, и пробудившийся мозг никак не мог это разоспавшееся тело разбудить. Впервые с ним такое случилось, чтобы он вот так проснулся внутри себя, словно в клетке.

Память вернулась внезапно. Он вспомнил! Он же с весичами едет из Проторы в Усть-Лишай. В повозке вместе с Огрехом и Творенем... Только как-то странно едет. В полной темноте. Или уже опять ночь? И ведь не мог же он заснуть прямо у костра за едой... Или мог?

Его потряхивало, покачивало, и он понял, что лежит не в повозке, а скорее, на носилках, которые куда-то торопливо несут. Тяжёлые колёса не прыгали на ухабах, и лошадей тоже не было слышно, зато очень хорошо различались шаги, шарканье подошв, стук каблуков и тяжелое дыхание. Вот, вроде бы, скрипучая деревянная дверь распахнулась, вот женские голоса приблизились и сразу отдалились, металлическое что-то на камни упало, не то ведро, не то шлем. Вот стукнуло рядом с головой, и стук получился такой, словно по дереву ударили. Потом царапнуло по камню и тоже рядом с головой... И тогда Стёпка понял, что его и вправду несут и, скорее всего, несут в ящике, и ящик этот то и дело задевает за углы и за стены... И он сразу вспомнил тот громоздкий сундук, что стоял в повозке у Твореня, вспомнил сладковатый, приторный вкус заварухи, которой его угощал Огрех, и ещё вспомнил, что сам блаженный эту заваруху не пил, а пил пиво, от которого Стёпка так удачно для него наотрез оказался. А ему только того и надо было.

Обманули! Опоили! Усыпили! А потом в ящик засунули, словно в гроб, и теперь тащат куда-то, довольные, что так легко пленили неуловимого демона.

Вот ведь гады какие! Все весичи гады. А особенно маги-дознаватели.

Осознав таким образом своё не слишком завидное положение, Стёпка не растерялся и не запаниковал. Ну, поймали и поймали. Не убили же, не покалечили... Вроде бы. Им же будет хуже, когда я окончательно проснусь. Узнают тогда, как демона усыплять без спросу. Хорошо бы только, чтобы этот город, в который его привезли, оказался Усть-Лишаем. Тогда уже никуда больше ехать не придётся. Он даже слегка возгордился от того, что вот он лежит здесь весь такой хладнокровный и на удивление выдержанный, попал во вражеский плен, и ни один мускул при этом не дрогнул на его мужественном лице. На самом деле его поразительное спокойствие объяснялось, скорее всего, затянувшимся действием сонного отвара, но об этом думать не хотелось. Гораздо приятнее было считать себя неустрашимым героем.

Тело, между тем, понемногу просыпалось. В затёкших руках и ногах щекотно зашевелились колючие мурашки. После некоторых усилий Стёпке с трудом удалось разлепить тяжёлые веки. В ящике было темно. Как в настоящем гробу. Спёртый воздух с трудом проталкивался в пересохшее горло. Неустрашимость и хладнокровие моментально испарились, отчаянно захотелось выбраться из заточения и оказаться на свободе. Тело все ещё не слушалось. Руки и ноги лежали как чужие. Интересно, долго ли он спал? Наверное, долго, раз уже приехали. Взвизгнули несмазанные петли на дверях или воротах, кто-то вполголоса невнятно спросил, кто-то так же невнятно ответил, и звуки сразу сделались гулкими, как внутри помещения, и шаги зазвучали отчётливее.

- Принесли? - спросил властный голос. - Вот сюда поставьте, да бережнее, бережнее.

Ящик опустили на каменный пол, так показалось Стёпке, потом тот же голос сказал:

- Все свободны. Скажете отцу-распорядителю, чтобы вас накормили.

Когда шаги удалились, Стёпка подумал, что ушли все и что он остался лежать в этом ящике один, но вдруг прямо над ним всё тот же голос спросил:

- Так, говоришь, демон ничего не заподозрил?

- Наша маленькая хитрость удалась на славу, - ответил ему знакомый голос. Это был Огрех, только Огрех уже не притворяющийся блаженным. Теперь в его голосе не было ни смирения, ни робости, ни просторечных словечек, это был голос уверенного в себе, вполне нормального и образованного человека. Стёпка прислушивался изо всех сил. - С прочими он держался настороженно, а меня совершенно не опасался. Он же малец ещё, ему и невдомёк, что взрослые способны на такое коварство, от блаженного он никакой подлости не ожидал. Выпил отвар и уснул как младенец.

- Долго ему спать?

- До утра не проснётся точно, а там уж как выйдет. Я сон-траву на глазок сыпал, с запасом, чтобы уж наверняка демона свалить.

- И он не заметил?

- Он полагал, что я обычные травы завариваю. Я даже и не таился.

- Действительно, малец доверчивый. При других обстоятельствах, полагаю, мы вполне могли бы с ним договориться.

- Я в этом не уверен. Малец-то он малец, но норов имеет, и за себя постоять может. Демонская порода издали видна.

- И, однако же, сумел ведь Краесвет этак повернуть, что демон сам напросился с нашим обозом в Усть-Лишай добираться. Да и князь ему умело подыграл... А зачем вы вокруг озера поехали? Мне о том ведомо.

Огрех сначала замялся, потом нехотя пояснил:

- По просьбе Краесвета мы к Змиевым зубьям заезжали. На ночь у них останавливались. Демона проверить хотели.

- Проверили?

- Да. Потянуло его к тем камням. Он даже и не скрывал. Сначала вечером туда ходил, так, глянуть только, а после, когда ему осторожно подсказали, он к ним в полночь направился. Мы следили за ним, ни на миг одного не оставляли... Что-то он там услышал, камни даже загудели слегка, но тем дело и кончилось. То ли сила из того места ушла, то ли демон слов нужных не знает.

- За подобные просьбы Краесвета в Горгулен сослать бы года на три. Додумался же демону такое место показывать! И Остромир тоже хорош! А ежели бы?.. Да ведомо ли тебе, что это за камни? Ваше счастье, что их магию в давние годы порушили. В противном случае... Не хочу даже думать о том, что нас всех могло ожидать.

- Да он бы ничего не успел. Мои люди вокруг таились, скрутили бы вмиг, ежели что.

- Ежели что, могло так повернуться, что всех обозных магов не достало бы с ним совладать. Это же... - тут говорящий понизил голос чуть ли не до шёпота и самое интересное Стёпка не услышал. - Понятно? Вот так. Останься в тех камнях хоть четверть былой силы, да выскажи демон своё желание достаточно отчётливо... А кто может знать, какое бы он желание высказал? А вдруг он всех весичей под корень извести желает, а? Или всех магов-дознавателей - за то, что дружка его обидели? И дивились бы сейчас по всей Великой Веси, куда это вдруг все маги запропали да и были ли они вообще.

- Да возможно ли этакое? - недоверчиво усмехнулся Огрех. - Это ж сколько силы надо, чтобы разом подобное содеять!

- Демону сила как раз и не требовалась. Сила в камнях была сокрыта. На наше счастье давно её вычерпали те, кому она мешала. Но всё равно - с демонами такие проверки лучше не производить. Тем более - с непонятными демонами, от которых никто не знает, какой пакости можно ожидать.

- И что с ним теперь делать? - спросил Огрех. - В мешок каменный? Или надеетесь уговорить, чтобы помогал?

- Нет. Ни к чему нам его уговаривать. По доброй воле он едва ли согласится, а через силу нам от него только лишних хлопот прибавится. Мы не для помощи его ловили, а для того, чтобы помешать ему своё предназначение выполнить.

- А?..

- А предназначение его никому пока не ведомо. Думается, что даже ему самому.

- Так, может, его лучше... И мороке конец.

- Ну, мы же не изверги какие - мальца со свету сживать, пусть даже и демонского. Это оркимаги из него душу бы вынули да и удавили в конце. Нет, посидит взаперти годик-другой, а там и видно будет. Возможно, даже и поможем ему вернуться в свой мир, коли желание изъявит. Главное, чтобы он в дела наши не мешался и на волю не вырвался.

И Стёпку опять понесли. На этот раз уже вниз по крутой лестнице. Ящик то и дело наклоняли, и его тело сползало то к одной стенке, то к другой. Если бы ящик был без крышки, Стёпка, наверное, мог бы из него выпасть. Несли долго, лестницы сменяли одна другую, и ему представилось, что его в самом деле собираются замуровать в жутком каменном мешке, из которого невозможно выбраться, и придётся ему просидеть там в темноте, сырости и одиночестве всю оставшуюся жизнь, ну, пусть не всю жизнь, а всего лишь годик-другой, тоже немалый срок, между прочим. Думать об этом было неприятно, но настоящего страха он не испытывал, наверное, потому, что он ещё не до конца проснулся и всё происходящее воспринималось слегка не всерьёз.

Наконец снаружи в последний раз брякнула то ли решётка, то ли засов на двери, ящик почти уронили на пол, и Огрех приказал:

- Замки снимите и унесите наверх. А сундук откройте.

Крышка откинулась, и Стёпка едва успел зажмуриться. Сквозь сомкнутые веки он чувствовал ровный свет факелов и пристальные взгляды пленителей. Они смотрели на его лицо, а он изо всех сил старался не выдать себя и не моргать. Это было трудно, но он сумел сдержаться. Не нужно магам знать о том, что он слышал их недавний разговор, пусть думают, что он всё ещё крепко спит. Ему вдруг показалось, сейчас все с облегчением рассмеются и скажут, что хватит уже притворятся, давай вставай, хватит разлёживаться в этом ящике, мы тебя разыграли, а ты уже, верно, испугаться успел... Он даже чуть глаза не открыл, но тут кто-то недовольно спросил:

- Путы зачем с него сняли?

- Поперву-то мы его крепко обвязали, - пояснил Огрех. - А уж после понятно стало, что лишнее это. По сию пору снадобье не выдохлось. Я ж говорю: с запасом отсыпал.

Свет погас, ещё раз лязгнул задвигаемый засов, стукнула дверь, и наступила тишина.

Стёпка долго лежал, прислушиваясь к этой тишине и к тому, что происходило у него внутри. Ничего там интересного не происходило. Его тело ещё спало. И он тоже уснул, решив, что всё равно пока ничего сделать не может.

* * *

Разбудил его яркий свет. Он поморщился, приоткрыл осторожно глаза и обнаружил над собой широкое усатое лицо "весьма неприятной наружности". Лицо таращилось на него большими выкаченными глазами, из открытого рта сильно пахло пивом, в усах запутались крошки. В руке незнакомец держал факел-самосветку. С непривычки магический свет больно резанул Стёпке по глазам, он зажмурился и заслонился рукой.

Усатый испуганно отпрянул, факел исчез, с коротким лязгом закрылась дверь, потом забухали тяжёлые удаляющиеся шаги.

Стёпка приподнялся и сел, морщась от зуда в затёкших ногах. На стене еле-еле тлела чахлая самосветка, но её вполне хватало, чтобы разглядеть его новое пристанище. М-да! Не слишком уютное местечко, но всё же не жуткий каменный мешок, а обычная тюремная камера. Внушительная кованая решётка от пола до потолка, стены, сложенные из грубо обтёсанных камней, потолок такой высокий, что и не разглядеть, отполированный множеством ног каменный пол, деревянный коротконогий топчан и ничего похожего на стол или стулья. И неприятный застарелый запах, словно дохлая крыса где-то рядом валяется. В общем-то, глупо было бы ожидать, что в тюрьме будет пахнуть освежителем воздуха. Стёпка выбрался из ящика, закрыл его крышку и сел на неё, потому что ноги ещё держали его плохо.

Где-то наверху забубнили приближающиеся голоса:

- Я ёму факелом посветил, а он рожу сморщил и руками задёргал...

Невидимая дверь открылась, и из темноты по каменным ступеням спустились двое. Грузный обладатель усатого лица и незнакомый молодой маг без обязательного бордового плаща, но зато в бордовом кафтане и с внушительным набором защитных амулетов.

Они стояли за решёткой и смотрели на демона. А Стёпка смотрел на них. Несмотря на молодость, маг был забавно плешив и слегка лопоух, но лицо при этом имел довольно приятное. Выдавали его недобрую дознавательскую сущность только глаза - они смотрели на Стёпку с равнодушием готового на любую жестокость палача. Судя по богато расшитому вороту кафтана, в своём ведомстве он занимал не самый последний пост. Усатый дядька, одетый в неопрятный засаленный балахон, упорно держался за его спиной. Видимо, это был стражник, приставленный к демону. Он тяжело дышал и время от времени бросал на узника короткие испуганные взгляды.

Некоторое время все молчали. Молчал Стёпка, молчали и посетители. Вероятно, они ждали, что он начнёт кричать, возмущаться, угрожать всякими немыслимыми карами, или, может быть, плакать. Наверное, они очень хотели, чтобы он заплакал. Но не на таковского напали! Стёпка отчётливо понимал, что кричать и угрожать совершенно бесполезно, да и стыдно было бы ему попусту сотрясать воздух. И он не доставил пленителям подобного удовольствия. Молчал и старался смотреть на них так, как иногда смотрела математичка на не подготовившихся к уроку учеников: мол, и как всё это прикажете понимать? Ну, что молчите? Я вас внимательно слушаю, господа нехорошие.

Маг усмехнулся: демон и в самом деле далеко не прост (как, впрочем, и описывал его в сопроводительном послании Краесвет). Обычный малец, угодив в узилище, возможно, и не заплакал бы, но уж скрыть испуг ему бы вряд ли удалось. Да что малец - взрослые мужики на его месте разом теряли гонор и готовы были на коленях молить о пощаде. Потому как прекрасно понимали, чем им грозит заточение в тайном узилище Магического подворья. А этот с таким видом смотрит, словно не он за решёткой сидит, а они...

- Не нужно ли тебе чего, демон? - спросил маг. - Есть ли какие пожелания, просьбы? Говори, не стесняйся. Я выполню все, что в моих силах.

- Нет, - сказал Стёпка. Ему совершенно не хотелось о чём-либо просить своих тюремщиков.

- Что значит "нет"? - маг приподнял брови.

- Нет, значит, мне ничего от вас не нужно, - пояснил Стёпка. - А пожелание у меня только одно.

- Какое же?

- Оставьте меня в покое. У меня от вашей притворной улыбочки настроение портится, - сказал Стёпка. Возможно, потом у него и появятся какие-нибудь пожелания, даже, скорее всего, непременно появятся, но сейчас ему хотелось только поскорее остаться в одиночестве, чтобы спокойно всё обдумать.

- Ты, демон, ещё не осознал до конца свою незавидную участь, - маг широким жестом обвёл тюремную камеру. - Ну, ничего, у тебя теперь будет достаточно времени, чтобы проникнуться уважением к тем, от кого зависит облегчить твою жизнь или сделать её невыносимой. Ежели будешь слишком упрямиться, мы можем, например, приказать вовсе не давать тебе воды, а еду приносить всю сплошь солёную. Уверяю тебя, уже через день ты будешь говорить со мной совершенно иначе. Если тебе интересно, меня зовут...

- Мне не интересно, - перебил его Стёпка, просто, чтобы позлить.

- Когда тебе станет интересно, - спокойно продолжил маг, многозначительно сделав ударение на первом слове, - скажешь надзирателю, чтобы он позвал первого мага-охранителя Горевлада. И я к тебе спущусь. Может быть.

- У вас ко мне всё? - спросил Стёпка.

- У меня к тебе пока всё, - с преувеличенной любезностью ответил маг.

- Тогда я вас больше не задерживаю, - ещё более любезно сказал Стёпка. - Можете идти, - и рукой этак небрежно в сторону выхода повёл.

Маг-охранитель тихонько засмеялся, покивал понимающе головой и удалился. Усатый стражник не отставал от него ни на шаг. Заметно было, что он до смерти боится оставаться один на один с демоном.

Стёпка обошёл камеру: шесть шагов вдоль одной стены, пять вдоль другой, решётку, не удержался, подёргал, без какого-либо, разумеется, результата, затем уселся на топчан. Вот какие добрые дяди маги, даже матраса не положили, даже подушки самой завалящей не бросили, даже сена охапку - и ту пожалели. Спи, демон, на голых досках или в ящике, если хочется. А будет холодно ночью, так это твоя проблема и забота, курорта тебе здесь никто не обещал. Глядя на эти унылые стены и пол, с трудом верилось, что всего два или три дня назад он спал на душистом сене в корчме у дядьки Зашурыги, сидел с пацанами у костра, уминал вкусные пироги с демоникой, и даже подумать не мог, что вскоре окажется в таком невесёлом месте. Вот, наверное, почему говорят, что "от тюрьмы и от сумы не зарекайся".

В углу стояло деревянное ведро с крышкой. Стёпка не сразу сообразил, для чего оно тут поставлено, а когда догадался, настроение у него совсем испортилось, хотя, казалось, куда уж больше. Да, водить его в туалет здесь никто не собирается, и запахи в этом узилище будут, мягко говоря, не цветочные. И естественно, сразу же ему захотелось использовать ведро по назначению, что он с облегчением и проделал. Всё-таки он два дня спал, даже странно, что умудрился остаться сухим. Описавшийся во сне демон - не слишком героически звучит. В нём опять шевельнулась злость, и он обрадовался ей так, словно хорошего знакомого встретил. Ну, давай же, разрастайся, вскипай в душе неудержимой волной, мы с тобой тут тогда таких дел наворотим, мы эти решётки голыми руками выломаем, как то вырвавшееся неведомое чудовище в тайной пещере; мы тогда всех этих магов до обморока перепугаем и такого шороху наведём, что они навсегда зарекутся демонов усыплять и в ящики засовывать... Эх, хорошо было бы и вправду так сильно разозлиться - да вот не получалось! Злость теснила грудь, но не яростная, не вдохновенная, а такая обычная злость, слегка даже тоскливая и унылая. С такой злостью не на врагов идти, а разве что волосы на себе рвать и ругаться опять же на самого себя. И гузгай тоже затаился и никак себя не проявлял. Непонятно, между прочим, почему. Может, он тоже после сон-травы ещё не совсем проснулся?

А теперь не мешало бы проверить карманы. К Стёпкиной радости, их содержимое маги обнаружить не смогли. Всё, что в них лежало, там и осталось. Жаль только, что это самое "всё" исчерпывалось двумя наименованиями: серебряный кедрик и нож обыкновенный, перочинный. Мешочек с целебным порошком, зажигалка-огниво и кристалл истинного зрения давно были выложены в котомку. И теперь их, наверное, очень внимательно изучают весские маги. И довольно посмеиваются при этом, радуясь ценным приобретениям.

Однако нож остался при нём. "При нём! При нём-м!" Откуда эти слова? Сейчас уже и не вспомнить. Но ножичек - вот он. И это очень хорошо. Потому что в тюрьме нож куда полезнее целебного порошка и кристалла. Ножом можно защищаться, можно что-нибудь резать, хлеб, например, или мясо... Хотя мясом его вряд ли здесь будут угощать. Ножом можно, например, нацарапать на стене какую-нибудь надпись, что-нибудь вроде: "Демон Стеслав, предательски пленённый магами-дознавателями, сидел в этой камере сто двадцать лет, постепенно сходя с ума от тоски и одиночества. Помните обо мне, люди". Чтобы эту надпись потом прочитал следующий узник и пролил скупую слезу над печальной участью демона.

Деньги тоже все оказались на месте. Только проку от них не было ни на грош. Впрочем, в тюрьме, вроде бы, можно покупать у стражей всякую там еду или разные другие полезные предметы. Было бы только чем с ними расплатиться. Этот усатый, если пообещать ему золото, может принести что-нибудь вкусненькое, если тюремная еда окажется слишком противной. Проблема только в том, что разменять здесь золотые драки совершенно невозможно. И платить придётся сразу целой монетой. А ведь эти противные весичи вполне могут и обмануть. Возьмут золотой драк, а еды принесут на полкедрика. И ничего ты с ними за это не сделаешь. Стёпка отложил все эти соображения на потом, но одну монетку всё же достал из кроссовки и сунул в карман, просто так, на всякий случай. Он вообще уже подумывал о том, что несолидно такому крутому демону прятать своё золото в обуви. Всё равно уже понятно, что отобрать его никто не отберёт, а гномы, например, легко чуют это золото даже и в кроссовках.

Итак, он по-настоящему сидит в самой настоящей тюрьме. Сбылась мечта жирного Никария. Прыткий демон угодил-таки в плен. Бегал, бегал и попался. Допрыгался. И теперь он заключённый. Узник. Как там у Пушкина: "Сижу за решёткой, в темнице сырой". Хорошо, что здесь не сыро. Раньше ему всегда представлялось, что это очень страшно - оказаться в тюремной камере. А оказалось - не так уж и страшно. Во-первых, из-за того, что он не чувствовал за собой никакой вины. Законов он не нарушал, преступлений не только не совершал, но даже и не собирался. И, значит, посадили его ни за что. Получается, что он - невинный узник. А невинному сидеть не так обидно, чувствуешь себя не преступником, а немного даже героем. Во-вторых, у него была твёрдая уверенность, что маги убить его не могут. А если бы он сидел сам по себе, как обычный мальчишка (не демон), вот тогда было бы совсем скверно. Вот тогда было бы жутко и тоскливо. И никакой надежды на освобождение. О том, что маги могут его запросто покалечить, во время пыток, например, Стёпка старался не думать. Если верить подслушанному разговору, то пытать демона им ни к чему. Никаких тайн он всё равно не знает, никаких секретов выдать не может, а терзать его просто ради удовольствия никто не будет. Наверное. Очень хочется в это верить. Потому что весичи - это вам не какие-нибудь отмороженные оркимаги. "А ведомо ли тебе, подлейший из мерзейших, что мёртвых тоже можно пыта-ать?" Скрипучий голос из недавнего прошлого прозвучат в голове столь отчётливо, что Стёпка невольно оглянулся.

Интересно, сейчас день или уже ночь? В сон не тянет, значит, скорее всего, день. Но с другой стороны, он так долго спал, что отдохнул, кажется, на неделю вперёд. Мысли разбегались: Стёпка то вспоминал Змиевы зубья (желания они исполняют, оказывается, вот что он там почувствовал, вот что от него требовалось, а он просто не понял, эх, сейчас бы туда, сейчас бы он такого нажелал!), то возвращался мысленно в Протору, то придумывал, как отомстить коварному Краесвету, когда вырвется на свободу.

Время тянулось на редкость медленно, сидеть без дела было скучно, и, поразмыслив, невинный узник принялся тщательно изучать свою не вполне тёмную темницу. Результат его не удивил: старательно ощупав камни стены, он не обнаружил ни потайной дверцы, ни прорытого предыдущим сидельцем подземного хода, ведущего на волю, ни припрятанного в углу ножовочного полотна для перепиливания решётки. Решётка, кстати сказать, тоже была изготовлена на совесть. Толстая, прочная, с крепко вмурованными в пол и потолок прутьями. На дужках дверцы висел тяжёлый замок. Даже если исхитришься до него дотянуться, открыть без ключа не получится. Вот какие маги нехорошие: все предусмотрели, ни малейшей лазейки не оставили. "Демон случайно в темницу попал. Демона больше никто не видал".

Наверху грохнула дверь. По лестнице кто-то опять спускался. Ну, хоть какое-то развлечение.

Пришёл усатый тюремщик. Принёс еду в корзинке. Морить заключённого голодом маги пока не собирались.

Стёпка ожидал, что усатый откроет дверцу, но здесь всё было рассчитано на то, чтобы не дать узнику ни малейшего шанса вырваться на волю. Тюремщик поставил корзинку на пол, поскрёб небритый подбородок, помялся, что-то бормоча и закатывая глаза к потолку. И - раз! Всё содержимое корзинки в один миг оказалось на полу у Стёпкиных ног. Плоское деревянное блюдо с двумя большими кусками варёного мяса, щедрый ломоть свежего пшеничного хлеба и грубая глиняная бутыль с широким горлышком. Над мясом поднимались струйки пара. "Спасибо" хотел сказать Стёпка, но потом передумал и ничего не сказал, потому что глупо благодарить тюремщиков.

Усатый благодарности от него и не ждал. Он вытер не слишком чистой тряпкой взмокшее после применения магии лицо, забрал корзинку и удалился, торопливо шаркая по ступенькам. Наверху опять бухнула закрываемая дверь.

Мясо было вкусное, и его было слишком много для Степана. Он смог съесть только один кусок. Хлеб был свежий, но пресный. А в бутыли оказалось пиво. Противное и на редкость вонючее. Его Стёпка пить не стал. Не смог. Честно глотнул и поскорее выплюнул в ведро. Это даже не пиво, это отрава какая-то.

Был бы рядом Дрэга, можно было бы скормить ему мясо. А здесь, наверное, даже крыс нет. В фильмах и книгах узники всегда прикармливают крыс или мышей, чтобы не скучно было сидеть в одиночестве.

На руках после еды остался жир. Вымыть их можно было только пивом. И тогда они будут ещё и пахнуть. Пришлось вытирать пальцы о крышку ящика. Если так будет продолжаться, скоро Стёпка не только пропахнет - провоняет. Он с отвращением посмотрел на стоящее в углу ведро. "Мы с тобой теперь долго будем вместе, - казалось, говорило ведро. - У тебя теперь только я осталось лучшим и единственным другом. Через неделю-другую от тебя будет разить так же, как от меня".

Ужасно! Стёпка отвернулся. Нет, надолго здесь оставаться нельзя. Надо что-то делать, пока ещё есть силы и желание. А то через несколько недель или даже месяцев он здесь просто сойдёт с ума, и ничего уже не будет хотеть, и никуда уже не будет стремиться. И что тогда станется со Смаклой? Замучают ведь его маги. А Ванес? Будет ли у него возможность отправиться на поиски запропавшего друга? Неизвестно ведь даже, куда его на самом деле запузырило. А здорово, если он тоже сейчас по Таёжному улусу бродит. Столько всего можно будет друг другу рассказать при встрече! Вот только когда она ещё состоится - та встреча.

Нет, нельзя сдаваться, надо действовать, надо что-то предпринимать. Надо. Надо. Надо... Стёпка в волнении забегал из угла в угол, стараясь не приближаться к ведру. Наткнувшись взглядом на вытертые до блеска доски топчана, он схватился за нож. Если больше нечего делать, то хоть память о себе оставлю. Вырежу сейчас "Здесь был Стёпа" и адрес электронной почты для прикола. Пусть потом маги головы ломают, что это значит.

Он выщелкнул лезвие, примерился, затем уверенно провёл первую черту. Лезвие неожиданно легко провалилось вниз, едва не пронзив насквозь крепкую доску. Стёпка торопливо выдернул нож, долго неверяще смотрел на глубокий разрез. Кажется, я слегка перестарался, пробормотал он, это, интересно знать, почему вот так получилось? Он ещё раз надавил ножом, и вновь лезвие почти без сопротивления прошило доску насквозь. Это нож такой, запоздало осенило Степана. Магический нож из демонского мира и должен быть всёразрезательным. Клей-порошок смертельные раны вылечивает, увеличительный кристалл правду показывает и надписи переводит, а нож - дерево режет, словно масло. Вот балда, раньше проверить не додумался! Вякса со Збугнятой обзавидовались бы. И ведь видел же, как этот нож тогда толстенную колоду развалил, видел, но не придал значения.

А только ли дерево может резать этот нож? Стёпка оглянулся. Ящик был сколочен из обычных досок, резать их неинтересно. А больше в камере ничего не было. Только каменные стены. Стёпка ткнул сначала осторожно, затем сильнее. Да, камень - это не дерево. От стены отскакивали не слишком крупные осколки. Совсем даже не крупные. Крохотные, чего уж там. В камне оставались выщербины, словно от пуль. Такими темпами года через два можно продолбить дыру в полметра глубиной - если к тому времени нож не затупится.

Прочную стену ковырять глупо, лучше попытаться перерубить решётку. Магическому ножу нет разницы, дерево или железо - должен рубить всё. Стёпка воспрял духом и двинулся к решётке, как охотник, подкрадывающийся к ничего не подозревающей добыче. Камера сразу сделалась маленькой-маленькой, а мир расширился до своих нормальных размеров, и можно было идти куда хочешь, и свобода готовилась принять его в свои объятья, и никакие запоры уже не могли ему помешать...

Стёпкина радость длилась не слишком долго. Нож перерубил бы решётку с лёгкостью, если бы она не была защищена магией. Тюремщики предусмотрели, если не всё, то очень многое. Лезвие ножа отскакивало от железных прутьев, как от тугой резины, не оставляя на них ни малейшего следа.

А потом случилось ещё одно чудо.

В азарте Стёпка чуть сильнее надавил на рукоять ножа, верхняя половинка щёлкнула ещё раз, сдвинулась чуть дальше, и... Лезвие, вкрадчиво прошелестев, внезапно удлинилось, и нож в мгновение ока превратился в меч! В тяжёлый меч, обоюдоострый, плавно сужающийся, заметно оттягивающий руку приятной, надёжной тяжестью серьёзного оружия.

Вау!!!

Обалдевший Стёпка смотрел на него и не верил своим глазам. Двести тырканных по углам гоблинских коробясов! Оказывается, маленький ножичек мог превращаться не только в боевой кинжал, но и в самый настоящий меч. Круто! Сейчас мы эту решётку точно разрубим. Не устоит подлое весское колдовство против истинной магии демонского мира! Он ударил по решётке рядом с дверцей, но на железе не осталось даже царапины. Тогда он размахнулся, рубанул изо всех сил, и добился только того, что здорово отшиб себе руку. Мир снова ужался до размеров камеры. С ненавистью глядя на решётку, Стёпка сидел на лежанке, баюкал пострадавшую руку и напряжённо размышлял. Магия, непробиваемая магия. Ой, как плохо.

Но меч, тем не менее, оставался мечом. А с настоящим мечом в руках начинаешь чувствовать себя совсем по-другому. Уже никакие враги не войдут просто так и не скрутят, чтобы на дыбу утащить. Хоть нескольких да порубишь. Откровенно говоря, Стёпка вовсе не был уверен, что сумеет рубить кого-нибудь мечом, пусть даже и вражеских магов, но мечтать-то об этом ему никто не запрещал.

Он то убирал, то вновь выдвигал лезвие. Ших - вжик! Ш-ших - вж-жик! Ш-ш-ших!!! Наблюдать удивительное превращение можно было бесконечно. Р-раз - и у тебя в руке смертоносное оружие! Р-раз - и оно исчезает. Почти джедайский меч, только не светится. И как это он раньше не сообразил сдвинуть рукоять ещё на один щелчок? Туговато, ну и что? Должен был попробовать. Балбес ты, Стёпочка, экзепутор-недоумок ты, а не демон-исполнитель, вот что я тебе скажу. С таким оружием в кармане ходил и даже не догадывался. С разбойниками можно было по-иному разобраться, с оркимагом тоже (хотя с ним и так хорошо получилось). Конечно, этот его магический меч нисколько не походил ни на Гвоздырин, ни на оркимагов, ни на тот великолепный клинок, что предлагал ему Косуда. Незатейливая крестовина, обычное, даже слегка грубоватое лезвие, немного короткое, сантиметров шестьдесят, не слишком изящное и не очень аккуратно заточенное. Явно не булат. Простецкий меч. Зато свой. Зато магический. Зато на нём после сильного удара по железной решётке даже зарубки крошечной не осталось. С таким оружием Стёпка ощущал себя почти непобедимым демоном. Вот только бы на волю выбраться этому демону, тогда он с полным на то правом будет называть себя непобедимым. А так можно хоть всю оставшуюся жизнь магическим мечом размахивать, прыгая в этой темнице от стены к стене.

Кстати, о размахивании. Выяснилось не слишком приятное для демона обстоятельство. Меч оказался довольно-таки тяжёлой железякой, обращаться с которой нужно было ещё научиться. После нескольких взмахов начинающий мечник в полной мере ощутил слабость своих мышц и абсолютное отсутствие навыков. Запястье заныло почти сразу, а после необдуманного слишком поспешного удара по решётке руку отсушило чуть ли не до плеча. Вот тебе и порубил врагов, вот тебе и непобедимый. Кажется, придётся всерьёз заняться физической подготовкой. От пола по утрам отжиматься и мышцы накачивать. При определённом упорстве за годик-другой можно заполучить неплохие бицепсы. И меч тогда будет летать в руках как пушинка. Как тогда на хуторе летал. И рука потом почему-то не болела. Эй, гузгай, ты куда спрятался?! Я не хочу сидеть здесь два года!

Немного погодя удручённый Степан решил попробовать по-другому. Перерубить не решётку, а гораздо более тонкую дужку замка. При этом он не слишком верил в результат. Вряд ли маги, накладывая защитные заклинания, пропустили такую важную деталь. Но попробовать всё равно стоило. Первый удар прошёл впустую, меч скользнул по железу и едва не вырвался из руки. Стёпка буквально облился холодным потом. Не хватало ещё так бездарно потерять единственное оружие. Повторная попытка убедила его в том, что маги на заклинания не поскупились. Меч отскакивал от дужки, не оставляя на потемневшем металле даже царапины.

Решив напоследок испытать крепость дверных петель (а вдруг?), Стёпка вновь прижался к прутьям решётки и с удивлением обнаружил, что к нему явился ещё один посетитель. Не совсем обычный, очень маленький и очень вредный.

За решёткой стоял гном.

Весьма внушительного вида, совершенно незнакомый, с обязательной бородой, заплетённой в две косицы, в кольчужке, в широких тупоносых сапогах, с киркой, висящей на поясе, и массивным золотым амулетом на груди, который, как Стёпка уже знал по рассказам Швырги-младшего, имел право носить только очень важный представитель гномьего племени, чуть ли не "ихий" князь. Непонятно откуда он взялся, из какой-нибудь тайной норы, верно, вылез.

Пузатый недомерок с глумливой улыбочкой наблюдал за бесплодными Стёпкиными потугами, и на его румяном дедморозовском лице было написано такое блаженство, такая неземная радость, что его хотелось тут же прибить самым грязным веником.

- Стараисся, - пропел гном. - Пыжисся. Попусту пыжисся. Напрасно стараисся.

- А вам-то что за дело, - огрызнулся Стёпка.

- Попался, ворёныш! - громко объявил гном, так словно это он только что собственноручно засадил демона в узилище. - Не пошло тебе впрок Зебурово золото, ой, да не пошло. Угодил-таки в клеть. Ну, там тебе и самое место.

Стёпка убрал меч (гость при этом заинтересованно сверкнул глазками, скумекал себе что-то, однако смолчал), сунул нож в карман и уселся на ящик. Гном прибыл сюда не без причины. Вряд ли он сделал это ради удовольствия посмотреть на попавшего за решётку демона. Скорее всего, у него есть какое-то предложение. Или просьба. Вот пусть и выкладывает, зачем пришёл. Если очень нужно - не промолчит.

А вообще - забавно получается. Не успел толком в заключении посидеть, как уже посетители нарисовались. Не хватало ещё, чтобы его рогатый Шервельд навестил. И Стодар с Никарием. Все они тоже оченно порадовались бы тому, что ненавистный демон попался.

Все не все, но минуты не прошло, как появился ещё один нежданный посетитель, причём такой, которого Стёпка меньше всего ожидал здесь увидеть. Стремительно проскользнув сквозь решётку, в камеру маленьким вихрем ввинтился Дрэга. Он приветливо курлыкнул и, сложив крылья, с готовностью упал в подставленные руки. Царапнул коготками, боднул маленькой головой в живот, вскарабкался по рубашке на плечо, потом увидел недоеденное мясо и сразу же набросился на еду. Стёпка не удержался от счастливой улыбки. Вот это настоящий друг, даже в тюрьме отыскал.

Жить становилось веселее. Стёпка уже не чувствовал себя заброшенным и покинутым. Одиночество ему, как выяснилось, не грозит. А значит, все кончится хорошо.

Тут же он увидел, откуда взялся гном. С потолка из темноты спрыгнул ещё один. Ловко спрыгнул, несмотря на малый рост и приличную высоту. Приземлился, подскочил упругим мячиком и встал рядом с первым. Он выглядел помоложе, и борода у него была лопатой, и амулета на груди не имелось. Но тоже сиял что твоё солнышко, радуясь пленению демона. Стёпка не удивился бы, свались сейчас с потолка сам Зебур или Хамсай. От этих гномов всего можно ожидать. Правильно Купыря говорил: подлое племя.

Третий гном прыгать не стал. Его спустили сверху на верёвке. И хотя он болтался на ней, как переваренная сарделька, он умудрялся сохранять такой вид, что смеяться над ним не хотелось. Он был очень стар, очень сед и очень толст. Даже непонятно, как он при такой толщине умудряется протискиваться сквозь пробитые в камне ходы. На его груди висели аж два амулета, зато не было кирки и кольчуги. Наверное, у него на них уже сил не хватало.

Троица стояла за решёткой и счастливыми глазами смотрела на Степана. Дрэга хрумкал мясо, не обращая внимания ни на кого. Стёпка молчал. Это становилось интересным. Гномы пришли не просто так. Целая делегация. Почти как гномлинские государи в тайге. С теми он сумел договориться, может, и с этими тоже сумеет. Он уже знал, что гномы - создания вполне вменяемые, только очень грубые. Ну и пусть, грубым я тоже умею быть, если надо. Научился уже с небольшой помощью гузгая.

- Что ж ты, демон, пригласишь ли войти? Али нет? - елейным голоском спросил первый гном.

- Заходите, - щедро махнул рукой Стёпка. - Вот только дверь я вам открыть не могу. Уж извините.

- Дверцу мы и сами могём отворить, - сказал гном. - Токмо нам это без надобности.

И пока Стёпка с робкой надеждой обдумывал это волнующее "могём", он просунулся в камеру меж прутьев решётки. И так ловко это у него получилось, что он даже не зацепился ни за что кольчугой и киркой. Буквально просочился, а с виду такой неуклюжий. С той же завидной лёгкостью преодолели решётку и два других гнома. Даже толстый старик ухитрился почти беззвучно пропихнуть своё объёмное брюхо.

И вот они уже стоят перед Степаном и внимательно смотрят на него уже без улыбок, уже очень серьёзно и даже как-то угрожающе. Как будто судить его пришли за все его страшные преступления перед гномо-гномлинским народом. И то, что Стёпка никаких преступлений за собой не ведал, их, похоже, нисколько не интересовало.

Молчание надолго не затянулось. Стёпке первому надоело играть в переглядывание. Он решил быть радушным хозяином, потому что ссориться с гномами не хотелось. Обстановка к тому не располагала совершенно. Да и не любил он ссор.

- Здравствуйте, - сказал он как можно более мирно. - Рад вас видеть. Присаживайтесь.

Гномы присаживаться (куда бы?) не пожелали и на приветствие тоже никак не ответили.

- Тот самый демон-вор? - спросил хриплым басом толстый старик. - Он ли?

- Тот самый, - с готовностью подтвердил первый гном. - Золото Зебурово при нём, значит, он.

- Хорошо, - проскрипел старик.

И опять все замолчали.

- Меня зовут Стеслав, - сказал Стёпка. - А ваши имена я могу узнать?

- Ни к чему тебе наши величания, - отрезал первый гном. - Не для того мы к тебе ход пробивали.

Ход пробивали? Стёпка удивился. Он в этой камере от силы часа четыре сидит, а они уже успели ход в камне пробить. Это не считая того, что надо было сначала просто узнать о том, где его прячут. Быстро же у них дела делаются. И совершенно бесшумно. Даже позавидовать можно.

- А зачем вы ко мне ход пробивали? - спросил он.

- Обязательство неотменимое выполнить должны. Зебур тревожное слово пустил, а мы воров никогда не прощаем. Иначе золото наше быстренько другие к рукам приберут.

Стёпка вмиг разозлился. Ему уже изрядно надоело, что все кому не лень так и норовят обозвать его вором.

- Хватит врать! - вполголоса закричал он. - Я не вор, и ваш Зебур это прекрасно знает! Я ни у кого золота не воровал. Я вообще никогда не ворую. Я не вор! Понятно вам! А золото мне дал чародей Летописного замка Серафиан в уплату за то, что его слуга тайком меня в ваш мир призвал. А золото у Зебура чародеи забрали за то, что он на орклов шпионил в замке. Вот пусть с них и спрашивает, а не с меня. А то заладили: вор, вор. Ещё неизвестно кто настоящий вор. Ещё у Зебура надо спросить, где он то золото раздобыл, понятно вам?

- А уважаемый Зебур слово пустил, что вор - ты. Твоё слово против его ничего не стоит. Зебура все гномы знают и уважают. Даже таёжные гномлины к его слову прислушиваются.

- Никогда таёжные гномлины к Зебурову слову не прислушивались, - отрезал Стёпка, вовремя припомнив памятную встречу. - Мне о том сами уважаемые Топтычай, Чуюк и многомудрый Тютюй говорили. А слово гномлинских государей весит больше, чем слово Зебура. Они его не слишком-то уважают, потому что он с Оркландом дела имеет. Вот так.

Гномы в растерянности переглянулись. Не ожидали, что демон вхож в такие высокие круги и лично знаком с тремя гномлинскими государями. То, что эти государи без зазрения совести сдали демона весичам, дела не меняло. Он с ними встречался и говорил. И даже имена их запомнил.

- Зебуровы уговоры с орклами нас не касаемы, - наконец возразил первый гном. - Он уважаемый глава уважаемого рода и мы не можем его слова пустить на ветер.

- Ну и что мне сделать, чтобы вы от меня отцепились? - спросил Стёпка. - Золото вам вернуть? Не дождётесь. Мне оно самому нужно. Да и потратил я уже немного. Прощения попросить? И не подумаю. Не за что мне прощения просить, а за такие дела я бы и сам у Зебура не только золото, я бы у него вообще всё отобрал, потому что он предатель, врагам помогает.

- Ведом нам один способ, - подал голос старик. - Да согласишься ли ты на него?

- Какой способ? - насторожился Стёпка. Он уже учёный был, понимал, что когда так уклончиво говорят, ничего хорошего ждать не стоит.

- Узнать вор ты или не вор, - пояснил гном. - Верный способ. Самый верный.

- Я согласен, - сказал Стёпка, потому что про самого себя он точно знал, кто он и что. - А что за способ?

- Ежели мы тебе заранее скажем, боюсь, ты не согласишься, - сказал гном.

- А если я не захочу?

- Значит - ты вор.

Стёпка задумался.

- Ну ни фига себе. Я-то точно знаю, что не вор. А вдруг вы мне руку отрубить вздумаете, или заклинание какое-нибудь скажете, от которого я в какую-нибудь бяку превращусь?

- Никоего невосполнимого ущерба тебе содеяно не будет, - заверил гном. Он пожевал губу и решился выложить все карты на стол. - Будет боль. Сильная боль, которую можно перетерпеть, но только ежели ты не вор. А ежели вор - закричишь и руку позорно отдёрнешь.

- Я согласен, - сказал Стёпка, хотя боли боялся. Но уж очень ему надоело, что его в таком мерзком деле все обвиняют. Лучше один раз боль вытерпеть, чем всю жизнь с клеймом позорным ходить.

- Поклянись именем прадеда своего, что на испытание согласен, - строго велел старый гном. Видно, было, что всё это доставляет ему немалое удовольствие. Прочие гномы молчали и смотрели на Стёпку с любопытством.

- Клянусь именем прадеда своего, что согласен на ваше испытание, - повторил Стёпка. Его слегка затрясло, но он мужественно старался свой страх подавить. Хотя в голове так и вертелась подлая мыслишка: а зачем мне всё это нужно? Ведь даже если я докажу что не вор, в моём положении всё равно ничего не изменится, всё равно я останусь в тюрьме, только и радости, что эти коротышки перестанут смотреть на меня как на злейшего врага всего гномьего племени.

- Имя, - потребовал гном.

- Чьё? - не понял Стёпка.

- Прадедово имя назови.

- Э-э-э... Марк, - вспомнил Стёпка дедово отчество. Самого прадеда он, разумеется, никогда не видел даже на фотографии, тот умер задолго до его рождения. К тому же это был единственный прадед, имя которого он знал. Нет, ещё одного знал, того, который на войне в плену у финнов погиб, Петром его звали.

- Мрак, - тут же переиначил гном. - Звучное имя. Даже гному такое носить не зазорно.

- Выложи один золотой, - велел гном.

Стёпка, радуясь своей предусмотрительности, вытащил из кармана монетку и положил на крышку ящика. Хорош бы он был, если бы пришлось перед гномами снимать кроссовку и выуживать из-под стельки деньги. Они тогда без всякого испытания решили бы, что он вор, потому что только воры в таком месте своё наворованное золото могут прятать. Хотя, они всё равно уже учуяли, где у него остальное денежки прихоронены.

С минуту все молчали. Первый гном сверлил Стёпку нехорошим взглядом и постепенно багровел. Старик был непробиваемо спокоен. Третий гном закусил ус. Кажется, ему было смешно.

- Извините, - сказал Стёпка, ругая себя за тупость. Дотянуться до крышки ящика гномы не смогли бы при всём желании. - Не подумал.

Он взял драк и, присев на корточки, протянул его старику. Тот взял монетку, повёл носом, принюхиваясь, кивнул. Похоже, унюхал, что она точно в Зебуровом сундуке когда-то лежала. Стёпка подумал, что она должна благоухать ещё и его немытыми ногами. Его эта мысль рассмешила, и он с трудом удержался от улыбки - не хотелось нарушать мрачноватую торжественность момента.

Гномы подтянулись, построжели лицами и встали в ряд перед Стёпкой. Несмотря на то, что они были до смешного невелики ростом, выглядели он внушительно - основательные такие, серьёзные, убеждённые в своей значимости человечки. Старик прокашлялся и выговорил неожиданно густым басом:

- Гном-предводитель усть-лишайского нижеподвального колена Бурзай по слову, пущенному замковым гномом Зебуром, заявляет, что демон Стеслав - вор, позарившийся на чужое золото.

Стёпка, ожидавший от него совсем других слов, тут же возмутился, но вовремя прикусил язык, потому что без промедления заговорил второй гном:

- Гном-прорубатель усть-лишайского заречного колена Чучуй по слову, сказанному демоном Стеславом, заявляет, что он не вор и золото ему досталось по праву от другого владельца.

Это было уже лучше и звучало приятнее. Стёпка понял, что это такой обычай перед испытанием.

Третий гном заговорил впервые. Голос у него оказался хриплым и раскатистым:

- Гном-водобой усть-лишайского подвратного колена Чубык обоими Стерегущими клянётся, что будет наблюдать за испытанием честно, не отвлекаясь, и вынесет истинное решение.

Гномы уставились на Стёпку. Он не знал точно, что должен говорить, но догадался, что если его заранее не научили, то он должен сказать то, что ему самому хочется. И он сказал:

- Демон Стеслав третьего периода четвёртого уровня заявляет, что Зебурово золото он честно получил от чародея Серафиана и... И готов это доказать.

Старый Бурзай вытащил откуда-то из-за спины и быстро поставил перед собой небольшой медный сосуд на треноге, затем ударил кремнем и над сосудом загорелся фитиль. Яркое пламя высветило высокий потолок. Дрэга зашипел и перескочил на топчан, сердито поглядывая на гномов изумрудными бусинками глаз. Бурзай небольшими клещами подхватил монету и принялся нагревать её в пламени. Стёпка смотрел на то, как языки пламени лижут золото, и ему всё это очень не нравилось. Мало того, что боль обещали, так оказывается, что это будет боль от ожога. А иначе чего ради накалять монету?

- Я положу золото в твою ладонь. Ежели ты не удержишь его, значит, ты вор, - пояснил довольный Бурзай, поворачивая монетку в пламени, чтобы она получше раскалилась. - А ежели ты не вор, то она остынет в твоей руке. Отказаться ты уже не можешь. Ты слово дал, демон.

Стёпка тяжело сглотнул. Вспомнилось сразу, что мешочек с лечебным порошком остался в котомке. Зря он его туда переложил. Такие вещи лучше всегда при себе держать. Ожог десятой степени стопудово гарантирован, и вылечить его будет нечем. Чёртовы гномы! Он так и знал, что ничего хорошего в этом испытании его не ждёт.

Наконец Бурзай решил, что монета уже достаточно горяча. А на Стёпкин взгляд она уже вообще должна была расплавиться, так долго и тщательно гном её нагревал.

- Подставляй руку, - сурово велел Бурзай.

Гномы внимательно смотрели на Степана. Сжав изо всех сил зубы, он вытянул вперёд левую руку. Сначала хотел правую, но рассудил, что левую не так жалко, он ведь был правша. Монетка ещё не упала в ладонь, а он уже до боли отчётливо представил себе, как она зашипит, как вздуется пузырями кожа, как запахнет горелым мясом, как будет больно... и нельзя, нельзя, нельзя отдёрнуть руку! Интересно, а кричать можно?

Бурзай вытащил монету из пламени и ловко уронил её в подставленную ладонь. Стёпке стоило неимоверного усилия воли, чтобы не отдёрнуть руку еще до того, как она упала. Не отдёрнул. Кожу резко обожгло, по всему телу побежали мурашки... Стёпка крепко зажмурился, едва не закричал и лишь секунды через две сообразил, что монета не горячая, а холодная как лёд. Он открыл глаза и неверяще уставился на руку. Потом сжал её в кулак. Золотой драк приятно холодил ладонь.

- Это что, обман, да? - спросил он хриплым голосом. - Она же холодная.

Гномы выставили свои бороды, и Бурзай прогудел:

- Гном-предводитель усть-лишайского нижеподвального колена Бурзай заявляет, что слово, пущенное Зебуром, не подтвердилось, и снимает обвинение в воровстве с демона Стеслава.

- Гном-прорубатель усть-лишайского заречного колена Чучуй подтверждает, что своими глазами видел, как демон Стеслав прошёл испытание золотом.

- Гном-водобой усть-лишайского подвратного колена Чубык объявляет, что обвинения в воровстве с демона Стеслава сняты, и слово о том будет ныне же пущено по всем гномовым родам. Призываю в свидетели обоих Стерегущих и самого Пятиглазого.

Стёпка тихонько выдохнул и перевёл дух. Испытание вымотало его так, словно он весь день в поте лица брёвна ворочал. Радости от того, что гномы больше не считают его вором, он не испытывал. Он радовался тому, что всё, кажется, уже кончилось и кончилось благополучно.

- А я сразу говорил, что Зебур лишка на себя взял, - заявил Бурзай довольно. - Не бывало ещё такого, чтобы демон вором оказался. Приврал Зебур.

- За ради золота иные гномы и приврать порой не гнушаются, - согласился и Чучуй. - Дело понятное и простительное.

Стёпка думал, что теперь-то уж всё, но как оказалось, это был ещё не конец и у гномов накопились к нему другие вопросы.

* * *

- Зебур вдогон первому второе слово пустил, что ты враг злейший рода гномьего, что тебя чародеи призвали для полного изведения наших родов и колен. Что тебя остановить надобно, пока ты чаемого не исполнишь. Верно ли это? Признаешься ли? Сомнения у наших старших, что чародеи на подобную подлость способны. Договор у нас с ними давний, но и Зебур попусту трепаться не будет. И не смотри, что про золото он сбрехнул чуток... Золото оно и не таких с верного хода сбивало. А ты... А о тебе... Отвечай, почто тебя в наш мирострой призвали? Почто ты по улусу шастаешь, кого ищёшь, что сотворить надеешься?

Стёпка задумался. Потом махнул на все тайны рукой и решил сказать правду:

- Я не знаю, для чего меня призвали. Похоже, что просто ошиблись. А по улусу я не просто так шастаю, я хочу одного гоблина спасти. Его маги-дознаватели схватили, чтобы меня заманить. Вот и заманили. А потом, когда я его спасу, я должен... В общем, мне нужно другого друга найти. Такого же демона, как я. Только мне ещё неизвестно, где он. И всё. А весичи почему-то думают, что я должен какой-то склодомас отыскать. И они этого очень не хотят, вот и поймали меня. А мне этот склодомас вообще и не нужен.

- У демонов друзей не бывает, - уверенно заявил первый гном, неприятно напомнив подлого Стодара и схватку у костра над телом спящего Смаклы. - Демоны, они всегда сами по себе.

- А вот и неправда, - упёрся Стёпка. - Бывают. Если есть враги, значит есть и друзья. И я не сам по себе. У меня и родители есть, и брат, и дед с бабкой и даже дядя с тётей. Только они все там остались, под нашим небом. А друзья мои здесь и я их хочу спасти.

Старый гном выпятил живот, засунул руки под ремень:

- Весичи боятся, что ты отыщешь Жезл власти. Орклы тоже чего-то боятся. И мы боимся. Ты опасен. И самое лучшее будет - это замуровать тебя в подгорных чертогах. Весичам веры нет, неизвестно что они с тобой сделать хотят. А ну как на свою сторону перетянут?

- Не перетянут, - буркнул Стёпка. - И попробуйте только меня замуровать. Я вас тогда самих всех перезамурую. Клянусь лохматым веником и самой поганой метлой.

Гномов дружно передёрнуло. Не по нраву им пришлось шуточное упоминание о метле.

Успокоившийся Дрэга вновь устроился на Стёпкиных коленях и заурчал словно кот. Стёпка не удержался от укола.

- Видите? Даже гномлинский дракончик со мной дружит. А вы говорите, что у демонов друзей не бывает. А он даже в тюрьме меня отыскал. Он сразу понял, что я никому зла не желаю и что его не обижу.

Гномы тут же захохотали. Даже старик. Они держались за свои животы и так заливались, словно он что-то очень смешное сказал.

Отсмеявшись, первый гном, вытер выступившие слёзы и пояснил:

- А и глупый же ты демон, Стеслав! Дракона в друзья определил. Да ведомо ли тебе, что этот друг всю дорогу за тобой исправно присматривал и кому надо о тебе доносил. Его к тебе нарочно подглядом определили, когда поняли, что ты для гномов опасен. Наши старейшины гномлинам за то золотом полновесным уплатили, чтобы они дракона тебе подкинули. И в тюрьму твою тоже он нас привёл. Он предавал тебя на каждом шагу, а ты его в друзьях числишь. Ох, и глуп же ты, ох, и доверчив!

Вот это новость! Мало было фальшивого подорожного стража, так теперь выяснилось, что и дракончик за ним шпионил. Ну и дела! Стёпка сразу почему-то поверил гномам. Слишком уж всё сходилось. И то, как Дрэга к нему попал (неспроста тогда гномлины ночью в нападении участвовали, никого не поранили, это нарочно было устроено, чтобы дракона демону подсунуть). И то, что он так быстро к нему привязался, и всегда к нему возвращался, и то, что гномы удивительно легко и быстро его нашли...

- Это правда? - спросил Стёпка у дракончика. Тот лениво приоткрыл один глаз, ничего не ответил (ещё бы!) и снова уснул.

Гномы смотрели с весёлым любопытством, ожидали, верно, что разбушевавшийся демон сейчас сотворит с разоблачённым предателем что-нибудь страшное. Но демон погладил дракончика как ни в чём не бывало и сказал:

- Ну и что? Подумаешь! Он за мной шпионил, потому что ему приказали гномлины. А я всё равно считаю его своим другом. Он мне нравится. Он не виноват, что у него хозяева такие гады.

Он и в самом деле не чувствовал к дракончику никакой злости. Разве можно злиться на этого прожорливого прохвоста? Он шпионил, зато с ним было не скучно. И с оркимагом он по-настоящему воевал. И вообще невозможно всерьёз называть предателем бессловесного зверька. Так что никакой злости или там вселенской печали Стёпка почему-то не ощущал. А вообще, если так будет продолжаться, то чего доброго выяснится, что и Смакла тоже подослан за ним следить и кому следует о демоне докладывать. И дядька Неусвистайло с его пчёлами. И проторские пацаны. И что - теперь вообще никому не верить?

- Не нужны вы мне, - сказал Стёпка. - Ничего я против гномов не затеваю и никогда ничего плохого не сделаю. Хоть чем могу поклясться. Родителями своими, например.

- Родителей твоих мы не знаем, - возразил Бурзай.

- Ну тогда, этими вашими... как их?.. Стерегущими, - сказал Стёпка. - Давайте ещё раз испытание устроим, что я вам не враг.

- Нет такого испытания, - проворчал Чубык. - А Стерегущих ты не трогай. Не твоего это ума дело. Не твоему языку их имена поганить.

Что-то мелькнуло у Стёпки в голове. Где-то он уже слышал и про Стерегущих и про Пятиглазого. Совсем, вроде бы, недавно слышал, или читал... И тут он вспомнил. Правильно - читал! Тогда, в повозке у дядьки Неусвистайло.

- "Укрепясь меж двух Стерегущих, растолкуй пятиглазому суть двуязыкого..." - небрежно процитировал он прочитанную на сгоревшем пергаменте надпись. - Это вы про этих Стерегущих, что ли, всё время вспоминаете?

Если бы сейчас с потолка посыпались огромные золотые слитки, гномы, наверное, не были бы так сильно поражены, как этими невинными вроде бы словами Степана. Они выпучили глаза, открыли в изумлении рты и окаменели буквально в один миг. Стёпка испугался. Кажется, он опять что-то не то сказал. И кто за язык тянул дурака?

Дальше было совсем интересно. Гномы, все трое, дружно бухнулись перед ним на колени. Даже Бурзай. И живот ему не помешал. И они так смотрели!.. Как будто от него зависело жить их детям или тут же умереть в страшных муках.

- Тебе ведомо, - почти простонал Бурзай. - Да неужто такое может быть, что тебе оно ведомо? Откудова? Кто тебе его сказал? Всеми родами нашими бывшими и будущими заклинаю: поделись!

Удерживая встрепенувшегося дракончика, Стёпка вздохнул. Опять чудные непонятки. И опять с гномами. Как тогда в тайге, когда гномлины приняли его за поединщика долинников. Но сейчас он больше не желал притворяться и делать вид, что всё понимает. Пусть эти коротышки сами всё объяснят.

- Так, - сказал он строго. С маленькими гномами несложно было изображать из себя такого сурового демона, который может разговаривать свысока даже с пожилыми и опытными воинами. - Если вам нравится стоять передо мной на коленях, можете стоять. Только объясните мне, о чём речь. Я что-то пока ничего не понял. Что мне ведомо?

- Заветное слово Яргизая, - в один голос торжественно выговорили гномы.

- Я не знаю, кто такой ваш Яргизай, но... Это вот то, что я сейчас сказал, да? Эти вот слова, что "укрепясь меж двух стерегущих", ну и там дальше. Да?

Гномы аж затряслись от возбуждения. Бурзай вскочил с колен, и чуть не прыгнул на Стёпку:

- И там дальше? Ты, демон, знаешь, что там дальше? Не томи душу, признайся, знаешь ли?

Стёпка отодвинулся от него и сказал:

- Ну, знаю. И что?

- Откудова? Кто тебе поведал?

- Прочитал, - признался Стёпка.- В пергаменте одном прочитал. Его призраки для оркимага выкрали, а я его отобрал и прочитал... случайно.

- Где этот пергамент? Ширшухова памятка! Она цела! - загомонили гномы. - Где он? Покажи! Отдай! Продай! Проси за него что хочешь! Всё отдадим: золото, камни, серебро, всё!!!

И Стёпка понял, что они действительно готовы отдать ему всё. Только вот беда: не было у него больше того пергамента.

Он покачал головой:

- Я не могу. Правда, не могу. Сгорел тот пергамент, сразу после того, как я его прочитал.

От отчаяния Бурзай сжал в кулаках обе свои бороды и чуть не вырвал их с корнем:

- Глупый демон! Да знаешь ли ты, что это был за пергамент!..

Он забегал вокруг ящика, остальные в горестном разочаровании схватились за головы.

- Прочёл? - спохватился на полдороге Бурзай. - С каких это пор демоны гномью вязь разбирать умеют? Врешь ты, Стеслав, брешешь. Враги наши тебя на то надоумили, не иначе!

- У меня кристалл с собой был демонский, который любые письмена может на весский язык перевести, - сказал Стёпка, не обижаясь на обвинение во лжи. Гномы сейчас были в таком состоянии, что обижаться на них было глупо.

- Что за кристалл?

- Ну... Магический. Смотришь сквозь него, и всё понятно. У меня его маги-дознаватели отобрали, а то бы я вам показал.

- Но ты всё прочёл?

- Да, вроде, всё.

- На память не жалуешься? Повторишь ли без изъянов, что там начертано было?

Стёпка задумался. На память он пока не жаловался, однако не был уверен, что сумеет вспомнить тот странный текст, ведь он вовсе не старался заучить его наизусть. И к своему удивлению осознал вдруг, что помнит всё слово в слово.

- Могу, - сказал он осторожно. - Там не так уж и много было написано.

Гномы опять бухнулись на колени.

- Поведай! Всё требуй, что хочешь! Поведай!

Ага! Это было уже лучше. Сидел бы тут Смакла, он бы точно у гномов столько золота выпросил, чтобы хутор себе и всей своей родне купить на старом Княжьем тракте. Но Стёпке-то хутор был не нужен. Он задумался. А что ему нужно? О, ему многое было нужно. Вот только золота не хотелось.

- Ладно, я согласен, - сказал он. - Но с одним условием. Я вам эти слова скажу, а вы сделаете так, чтобы я мог отсюда, из этой тюрьмы выбраться. Можете такое устроить?

Гномы сбились в кучку, о чём-то яростно заспорили, даже руками друг на друга замахали, бородами затрясли. Затем Бурзай повернулся к Степану:

- Мы согласны. Ежели ты поведаешь нам слово, мы поделимся с тобой Большим Гномьим Отговором.

- А что это такое?

Бурзай засопел недовольно, не мог, видимо, поверить, что демон впервые слышит о знаменитом, на весь окрестный мир прославленном отговоре.

- Большой Гномий Отговор, это могучее заклинание, с помощью которого можно любую дверь отворить, любые ворота открыть, любые запоры скинуть.

- Круто, - сказал Стёпка. - Значит, я тогда отсюда смогу просто выйти, да?

- Да, - подтвердил гном.

- А заколдованные двери этим отговором открыть можно?

- Любые двери и врата.

- А-а-а... - припомнил Стёпка. - Это, наверное, таким отговором Зебуров дед Будуй кагану Ширбазе ворота Летописного замка открыл, да?

- Бадуй, - поправил Бурзай, - А и много же ты ведаешь, демон. Неспроста весичи тебя за решётку упрятали. Таких знающих да пронырливых только в тюрьме и держать от греха подальше... Ты прав, Большим Отговором те ворота открыли. Ну так что, договорились?

- Договорились, - согласился Стёпка.

И все замолчали. Он смотрел на гномов, гномы с ожиданием смотрели на него. Долго смотрели. Потом Чубык пихнул Бурзая локтем, и тот осторожно поинтересовался:

- Али передумал?

- Вы первые, - сказал Стёпка. Он вполне допускал, что гномы запросто могут его обмануть. Выведают тайну и исчезнут, а он так и будет сидеть в этой камере. Ну нет, в дураках оставаться ему не хотелось.

- Обмануть задумал, демон? - насупился Бурзай.

- А вы? - спросил Стёпка.

- Не веришь нам?

- Я из тюрьмы выбраться хочу. Давайте так сделаем, я вам именем прадеда своего поклянусь, и вы со мной отговором поделитесь. Я его проверю вот на этой двери, а потом расскажу, что на пергаменте прочитал.

Бурзай пренебрежительно отмахнулся:

- Ведомо нам, что все эти клятвы для демонов ничего не значат.

- А для меня значат, - сказал Стёпка. - Я не вор и не лгун.

Бурзай замялся, не мог решиться на такую глупость, чтобы расплачиваться за то, что ещё не получил. Потом, видимо, что-то застарелое, привычное в себе переломил и нехотя выдавил:

- Воля твоя, демон. Но ежели обманешь... Слушай и запоминай.

Простенькое оказалось заклинание-то. Всего несколько странных слов: "Отворяю сии врата именем и согласием великого подземного духа, покровителя всех гномьих родов и колен".

- И всё? - недоверчиво спросил Стёпка. - Так просто? Так ведь это же кто угодно тогда может любые двери и ворота таким лёгким заклинанием открывать!

- Нет, - сурово оборвал его Бурзай. - Одного заклинания мало, требуется ещё дозволение гномьих старшин. И мы тебе такое дозволение даём. Прими его от нас и пользуйся по своему разумению. Но передавать его ты не можешь никому. Даже ежели вознамеришься.

Стёпка встал напротив дверцы и произнёс отговор. Замок тут же выскочил из проушины, и дверца с готовностью распахнулась. Здорово! Повеселевший Стёпка вернулся к гномам (а ведь сомневались они в его честности, сомневались, вон как переглянулись, да выдохнули с облегчением), присел на топчан и отчётливо продиктовал столь желанные для гномов слова. Гномы слушали в оба уха, ничего не записывали, Стёпка вообще сомневался, что они умеют писать. Но на память они, видимо, тоже не жаловались.

"Укрепясь меж двух Стерегущих растолкуй пятиглазому суть двуязыкого а праворукому суть вечнолевого. После оного повторяя несказанное за неслышимым ступай с начального на остатний а с остатнего на предыдущий а с предыдущего на последующий орошая обильно кровью неумершего. Отворятся врата ведающему дерзнувшему и трижды прощённо..."

- Всё, - сказал Стёпка.

Гномы вдумчиво шевелили губами, повторяя для лучшего запоминания. Бурзай запомнил первым, спросил строго, словно учитель нерадивого ученика:

- Все ли?

- Всё, - твёрдо ответил Стёпка. - Больше там ничего не было. Точно. Последнее слово, наверное, "прощенному". Там краешек листа кто-то оторвал.

На лицах у гномов было написано такое блаженство, словно они только что получили всё, о чём только смели в своей жизни мечтать. Разом получили, нежданно, почти бесплатно. А может, так оно и было.

- А ить обманывало пророчество-то, - с удивлением проговорил вдруг Чубык. - Попусту мы ему доверились.

Его спутники где-то с минуту обдумывали его заявление, затем согласно закивали головами.

- А мне и в ум не вступило, - покачал головой Чучуй.

- Какое пророчество? - спросил Стёпка. Пророчества и предсказания его страшно интересовали, потому что, во-первых, здесь они в самом деле сбывались, а во-вторых, если это пророчество имеет какое-то отношение к его собственной судьбе, то он обязательно должен его услышать.

Бурзай прокашлялся, разгладил бороду, пояснил:

- Заповедано было заклятым врагом гномьего рода, что заветное слово Яргизая вернётся лишь опосля того, как умерший король сломает свой меч о спину разорванного надвое.

- Мы верили и ждали, - вздохнул Чубык. - Деды наши ждали и прадеды. Головы прягли, спорили да ссорились, докопаться хотели. А оно вон как - не исполнилося. Посмеялся над нами заклятый враг, обманул.

- Да нет, - не сразу возразил Стёпка. На этот раз пророчество оказалось уже сбывшимся, ну и что? Всё равно интересно. - Не обманул он вас. Всё так и получилось. Умерший король - это призрак милорда Шервельда. Я его в Летописном замке встретил. Пергамент, памятку вашу, он ведь и нашёл. Потом он хотел меня своим мечом зарубить, а меч сломался. О мою спину. Могу шрам показать, если хотите. Только его уже почти не видно.

Он замолчал.

Гномы, одинаково оттопырив нижние губы, внимательно оглядывали его с головы до ног и тоже молчали. Наконец Бурзай спросил:

- Ежели тебя надвое разрывали, отчего ты не помер?

- Да никто меня не разрывал, - засмеялся Стёпка. - Просто так получилось, что чародеи хотели призвать одного взрослого демона, а по ошибке призвали меня и моего друга. Двух вместо одного. И теперь я - не целый. Ну, как бы половинка демона. Как бы разорванный надвое. Вот и всё.

Гномы ещё немного подумали, затем степенно поклонились. На Степана они смотрели уже совсем другими глазами.

- Ты не ведаешь, демон, что ты для нас сделал, но благодарность тебе великая от всего гномьего рода. Спасибо!

- А для чего вам эти слова? Это заклинание такое, да?

- Это вход в Чертог Источника, - с нескрываемым благоговением сказал Бурзай. - Не зная этих слов, ни один гном не может попасть в тот Чертог. А они были утеряны потугами вражьими много веков тому. Теперь все гномы смогут побывать там и поклониться Чертогу.

- А если бы я этот пергамент у оркимага не отобрал? Или случайно сказал слова кому-нибудь другому?

- Мало знать слова, надо ещё понимать, что они означают. Тебе, демон, известно ли, что такое суть двуязыкого?

- Нет, - признался Стёпка. - Но я рад, что помог вам узнать эти слова.

- Прощай, демон.

- А вы не подскажете, который... Э-э-э... Утро сейчас или вечер?

- Скоро полдень.

С потолка упала верёвка, и Бурзай ловко ухватившись за неё, унёсся в дыру. Следом за ним последовали и двое других гномов. Из-под потолка донёсся резкий повелительный свист. Дрэга дёрнулся, подскочил и неохотно взмыл к потолку.

- Не улетай, - попросил Стёпка.

Но Дрэга, жалобно курлыкнув, тоже скрылся во мраке. И уже не вернулся. Стёпка вышел из камеры и некоторое время недовольно смотрел вверх, туда, где в потолочном перекрытии темнел почти неразличимый проход. Опять один остался. Было грустно.

Глава седьмая,
в которой демон обретает свободу

Большой Отговор и магический меч - что ещё нужно недавнему узнику для счастья? Теперь Стёпка на собственном опыте знал, какие чувства обуревают человека, неожиданно получившего возможность выйти из тюрьмы на волю. Он окинул прощальным взором камеру, в которой ему так и не пришлось провести годик-другой, и прикрыл скрипучую дверцу, радуясь, что делает это снаружи. Бессильно висевший замок вдруг хищно клацнул железными челюстями, заставив его вздрогнуть и отшатнуться. Ему показалось, что замок пытается откусить ему пальцы в отместку за побег. Но нет - грубая железяка кусаться не умела. Это просто внезапно сработавшее заклинание просунуло дужку замка в проушину и заперло уже пустую тюремную камеру. Магическая, блин, автоматика.

- Предупреждать надо, - сказал Стёпка, опасливо глядя на замок. - Так и заикой можно стать, между прочим.

Он уже направился было к выходу, и тут ему в голову внезапно пришла хорошая, как ему показалось, идея. Кажется, он в каком-то фильме видел или где-то читал, как сбежавшие заключённые вместо себя посадили в камеру надзирателя. Не устроить ли и ему здесь такой же сюрприз? Вот будет весело, когда пришедшие на допрос маги обнаружат за решёткой не демона, а усатого дядю! То-то порадуются дознаватели, то-то позлобствуют!

Нехитрый план сложился сам собой. Даже напрягаться не пришлось. Вновь открыв дверцу с помощью отговора (неоткрываемые чары на деле оказались очень даже открываемыми), Стёпка достал из кармана кедрик и положил его на крышку ящика. Вышел наружу, оценил. Разглядеть тусклую серебряную монетку в полумраке камеры было довольно трудно. Даже после того, как он до блеска натёр её о штанину. Пришлось пожертвовать драком, тем самым, который не захотел прожигать ему руку. Золотая монетка сразу бросалась в глаза. Для пущей уверенности Стёпка подтащил ящик почти вплотную к решётке. Посмотрел, порадовался, хваля себя за сообразительность. Коварная ловушка готова. Ах, как золото блестит, ах, как манит, сам бы забрал, честное слово! Не устоит тюремщик, не должен устоять. Лишь бы только он один пришёл.

Часа, наверное, через два, когда уставший от ожидания Степан уже почти отказался от задуманного и начал потихоньку прикидывать, каким образом будет прорываться мимо стражи на свободу, над головой стукнула дверь. Тюремщик всё-таки пришёл и пришёл один. Он неторопливо спустился по лестнице, скребя корзиной по стене и бормоча в усы что-то похожее на заклинание. Дверь за ним захлопнулась, но Стёпку это теперь не беспокоило. Он сидел в тесной нише под лестницей, сжавшись в комок и стараясь не дышать. Тюремщик протопал над его головой и невнятно чертыхнулся, оступившись на последней ступеньке. "Сейчас оглянется!" - подумал Стёпка, нащупывая в кармане рукоять ножа. Естественно, ни о каком убийстве он и не помышлял. Отпугнуть тюремщика, пригрозить ему - это другое дело. Но усатый не оглянулся. Повезло.

Потом начался спектакль. Комедия в одном действии с одним актёром на сцене. Плата за вход - один золотой. Место для единственного зрителя - в пыли под лестницей. Стёпка едва удерживался от смеха, наблюдая за тюремщиком.

Тот, не ожидая никакого подвоха, подошёл к решётке, пнул её тяжёлым сапогом, видимо, объявляя тем самым о доставке обеда, поставил на пол корзину, затем, не обнаружив узника, решил, что тот прячется, но спрятаться было негде, и когда тюремщик это сообразил, он некоторое время стоял как громом поражённый, мыча что-то вовсе невразумительное. Спохватившись, он бросился к лестнице, на полпути вернулся, подёргал замок, попытался закричать, тут же сам себя оборвал, зажав рот, снова рванул к выходу - не заметил, не заметил монетку! - споткнулся, чуть не упал, едва не встретился взглядом с затаившимся беглецом (Стёпка вовремя отодвинулся в тень), снова подбежал к решётке и долго смотрел, всей своей замшелой тюремной душой истово надеясь, что наваждение развеется, и он увидит-таки демона на положенном ему месте, на лежанке или пусть даже висящим вниз головой на потолке (демоны, они, бают, и не на такое способны). И тут - наконец! - заметил монету. Сразу перестал мычать и на некоторое время застыл, вцепившись в решётку. Золото притягивало, манило, оно хотело, чтобы его взяли. Противиться не было ни сил, ни желания. Кто знает, как и чем платили весские маги за службу, но вряд ли они платили золотом. Провернулся в замке ключ, застонали дверные петли, тюремщик, опасливо косясь на лестницу, вошёл в камеру.

Стёпка осторожно выбрался из ниши, тихонько, чтобы не спугнуть, шагнул раз, другой...

Тюремщик тёр монету заскорузлыми пальцами. Полновесный драк. Не морок. Не наваждение. Истинное золото! Хозяевам про это лучше не говорить. Утёк демон с концами, ну туды ему и дорога. За еду вон щедро как заплатил. А сам и не ел, почитай, почти ничего...

Когда за его спиной лязгнул замок, тюремщик подпрыгнул, как ужаленный, и ловко уронил монету за пазуху. Решил, видимо, что его маги застукали. Но, оглянувшись, увидел за решёткой лишь весело улыбающегося демона.

- Вот так, дядя! - сказал демон. - Посиди вместо меня. А я ухожу. У меня ещё дел много.

- Куды-ы-ы? - опомнился тюремщик. - Не позволю! Не велено!

Он ринулся на дверцу и толкнул её с такой силой, что с потолка посыпалась каменная крошка.

- Если будешь кричать, я скажу магам, что ты украл у меня золото, - весело пригрозил Стёпка. Просто так, чтобы припугнуть. На самом деле он вовсе не боялся крика. Всё равно ведь никто не услышит.

Тюремщик сжал прутья решётки так, что пальцы побелели, и смотрел с такой неистовой свирепостью, какая проторскому людоеду, например, и не снилась. Однако кричать больше не пытался. Золото запечатало рот надёжнее любого кляпа.

- Счастливо оставаться, - не удержался Стёпка, и перед уходом подвинул корзинку с едой поближе к решётке, без труда увернувшись от просунувшейся к нему руки. - Это тебе, чтобы не похудеть.

Когда он уже поднимался по лестнице, за его спиной что-то тяжёлое и грузное с силой ударило в решётку, потом ещё, и ещё, и ещё. Затем в ход пошёл топчан, без особого, впрочем, успеха. Дотянуться же изнутри ключом до замка тюремщику с его бревноподобными ручищами нечего было и пытаться.

За массивной деревянной дверью Стёпка увидел уходящую вверх довольно тесную, совершенно неосвещённую лестницу. Это была ещё не совсем свобода, но это была дорога к свободе. На волю. Подальше от каменных стен, прочной решётки и вонючего ведра.

Легко преодолев около полусотни ступеней - глубоко же его упрятали маги! - и распахнув (без отговора) ещё одну тяжёлую дверь, Стёпка оказался в небольшой комнатке, убогостью обстановки почти ничем не отличающейся от его камеры. Такой же топчан, правда, с матрасом, такие же стены без окон, - всего и разницы, что имелся стол. Здесь коротал время тюремщик, здесь он, судя по всему, и жил. В висящем на стене небольшом мутном зеркальце суетился некто лохматый, с опухшим лицом запойного выпивохи. Он тщетно пытался протереть безнадёжно пыльное зеркало с той стороны, у него ничего не получалось и он в отчаянии потрясал руками и беззвучно открывал рот. Наверное, ругался.

За приоткрытой входной дверью беглеца ждал солнечный свет, свежий воздух и свобода. И, конечно, маги-дознаватели.

Стёпка осторожно приблизился к двери. Он был готов к любым неприятностям и поэтому на всякий случай крепко сжимал в руке рукоятку ножа. Это было странно, но снаружи не оказалось ни магов, ни стражников. Вообще никого. С одной стороны возвышалась бревенчатая стена двухэтажного дома, с другой - дощатый забор, не сказать, чтобы очень высокий. За забором виднелись тесовые крыши опять же самого деревенского вида, какие не ожидалось увидеть в незнакомом, но представлявшемся всё же настоящим городом Усть-Лишае. Или маги привезли его в загородный дом? У крыльца белели одуванчики. Воробей спорхнул на утоптанную дорожку, клюнул что-то и улетел по своим нехитрым птичьим делам. Спокойная, безмятежная жизнь. И не подумаешь, что совсем рядом, в глубоком подземелье могут томиться в заключении невинные люди.

Будь Степан сам по себе, он без колебаний перемахнул бы через забор и рванул куда подальше, пока его не хватились. Если это действительно Усть-Лишай - отыскал бы дом оружейного мастера Угроха, как советовал дядька Зашурыга, если же другой город или село - тоже не беда. Деньги в кармане есть, добрые люди везде найдутся.

Но на пути к свободе стояло одно большое и упрямое "но" - нужно было вырвать Смаклу из цепких рук магов-дознавателей. Как говорится, убежал из тюрьмы сам - помоги товарищу. И никак иначе. Если гоблина держат где-нибудь поблизости, как раз сейчас появился хороший шанс его отыскать. Каким образом? Да проще простого - идти напролом и безжалостно открывать все попавшиеся двери гномьим отговором. За одной из них гоблин и обнаружится. Если его, конечно, никуда не увезли. А можно поступить ещё лучше - заявиться нахально к самому главному магу и предъявить ему ультиматум: или немедленно отдаёте мне Смаклу или я вам всем устрою весёлую жизнь. Стёпка, откровенно говоря, весьма смутно представлял себе, как именно он будет эту жизнь устраивать (не рубить же, в самом деле, всех встречных-поперечных), но пока по этому поводу не слишком переживал. Что-нибудь по ходу дела придумается. Жизнь подскажет.

И жизнь ему подсказала. Тут же, едва только он попытался перешагнуть порог. В глазах внезапно потемнело, голова закружилась, пол под ногами накренился, как палуба взбирающегося на волну корабля. Стёпка почувствовал, что падает, попытался ухватиться рукой за улетающий дверной косяк, промахнулся и всё-таки упал, чудом не раскроив затылок об угол стола.

Минут пять он лежал на грязном полу, разглядывая покачивающийся потолок и с трудом справляясь с противной тошнотой. Вот так вырвался из тюрьмы, вот так устроил магам веселье! Это что такое было? Похоже, что какое-то заклинание сработало. Чуть-чуть сознание не потерял. Приходи тогда кто угодно и вяжи почти убежавшего демона покрепче. Лохматый хозяин отвечай-зеркала смотрел на лежащего отрока, жалостливо покачивая головой.

Ф-фух! Нехило шарахнуло, как сказал бы Ванька. Кое-как поднявшись на ноги и опёршись обеими руками о заляпанный, годами не мытый стол, Стёпка очень долго, как ему показалось, приходил в себя. У него было такое чувство, словно он превратился вдруг в древнего старика - больного, едва передвигающего ноги, скрюченного радикулитом, подагрой или какие там ещё старческие хвори бывают? К счастью, болезненная слабость схлынула столь же внезапно, как и навалилась. Шум в голове утих, тошнота прекратилась, окружающий мир вновь обрёл цвет и свет, назойливые метельки перед глазами бесследно растворились. Только место пониже спины слегка побаливало после падения на каменный пол.

Хозяин отвечай-зеркала умильно улыбался сквозь пыль и паутину. Он тоже был рад, что у отрока всё в порядке. Стёпка взял со стола не слишком чистую тряпицу и попытался оттереть зеркало от вековой грязи. Частично ему это удалось.

- Благодарствую, - поклонился лохматый обитатель зазеркалья. Его глуховатый голос с трудом пробивался сквозь стекло. - Утомился я ужо в сумерках перемогаться.

- Не за что, - сказал Стёпка. - Мне не трудно. А скажите... Это что, заклинание такое на двери наложено, да? Чтобы никто выйти не мог.

Хозяин отвечай-зеркала в сомнении пожевал губами и высунулся наружу, чтобы его было лучше слышно:

- Навряд. Мне об том не ведомо. Энто у табе в головах чевой-то сдумкнуло. На сию дверку никогда ишшо заклятиев не накладали. Переступай без опаски.

Без опаски не получилось. Стёпка осторожно толкнул дверь, занёс ногу над порожком - и замер. Очень ясно вдруг вспомнилось, как точно так же сделал, отправляясь на экскурсию, Ванька. И что с ним после этого приключилось. Тогда, вроде бы, Смакла руку приложил, а здесь - кто знает, какую пакость маги могли изобрести? Хозяин, между прочим, тоже не обязательно правду сказал. Как запузырит сейчас!.. Стёпка оглянулся. В зеркале было пусто. Ладно, поверим.

И он решительно шагнул наружу. И невольно перевёл дух, когда уверился, что на этот раз обошлось. Видимо, заклинание оказалось одноразовым.

Сладкий воздух свободы кружил голову, но земля из-под ног уже не уходила, и падать больше не хотелось. Стёпка вдоль стеночки дошёл до угла дома и осторожно выглянул посмотреть, что там, за этим углом происходит. Прежде чем бросаться в атаку на магов, ему хотелось оценить обстановку.

Двор был неширок, огорожен крепким забором и выглядел как самый обыкновенный деревенский двор. Ничего городского в нём не наблюдалось. Вон мужики возятся у телеги, с пыхтением и руганью загружая на неё неподъёмный ящик или сундук. Вон два мага выехали верхом, и ворота за ними неторопливо, с развязной ленцой закрыл белобрысый парень в обычной одежде, безоружный и бездоспешный. Вон дремлет, уронив голову на грудь, пожилой весич, и лохматый рыжий пёс, пристроившийся у его ног, тоже прикрыл глаза. Вооруженных стражников, которых ожидал увидеть Стёпка, почему-то не было вообще. А он-то полагал, что выбрался на свободу из подвалов мрачного замка с угрюмыми переходами, со стражей на каждом углу, воображал, как будет сейчас бродить под его гулкими сводами в поисках Смаклы, прячась от магов и пугая призраков... Вот тебе и замок. Обычный бревенчатый дом. Двухэтажный, длинный, неказистый, но при том ладно скроенный и очень крепкий. Мрачноватый - это да. Но лишь потому, что массивные брёвна уже потемнели от времени, и почти все окна закрыты тяжёлыми ставнями, словно и не день на дворе, а глухая ночь. Таятся весские маги, скрывают от прочего люда свои недобрые замыслы и неблаговидные деяния.

Застёгивая на ходу щегольской длиннополый кафтан, на крыльцо вышел незнакомый русоволосый маг. Он по-хозяйски оглядел двор и нахмурился. Стёпка подался назад, смотрел осторожно, одним глазом. Очень этот маг (занимающий довольно приличную должность, судя по количеству защитных амулетов и вышитых на рукавах обережных рун) не понравился ему сердитым выражением лица. Мужики у телеги сразу оживились, поднатужились и взгромоздили ящик на телегу.

- Крепче привязывайте, - приказал маг, обходя телегу и внимательно разглядывая получившуюся, весьма далёкую от изящества конструкцию. - Навес почему не сколотили?

- Заканчиваем ужо, - угодливо отозвался один из мужиков. - Гвоздями чуток обсчитались, старшой подвезть обещался.

- К утру всё должно быть готово, - строго сказал маг. - Завтра рано выезжаем.

- Да мы уж нонеча управимся, пожалуй, что к пятизвону, - пообещал мужик. - Дело ить нехитрое. Плотницкое.

Маг вернулся в дом. А для Степана наступил, как пели в одном старом фильме, "криктический момент". Нужно было на что-то решаться. Нужно было выходить "из тени". Но сделать это оказалось совсем не просто. Выполз вдруг откуда-то из глубин подсознания тот, прежний, не слишком отважный подросток, каким Стёпка являлся ещё совсем недавно. "В баню этих магов, ничего у меня не получится, надо линять отсюда, пока не заметили. А со Смаклой потом как-нибудь разберёмся. Глупо лезть без подготовки в их логово. Опять поймают, и тогда уже не убежишь". Вот такие мысли вдруг закрутились в голове, и неуютное чувство раздвоенности, уже испытанное на памятной лесной развилке, вновь смутило душу. Идти к магам уже совсем не хотелось, а хотелось тихонько попятиться, перелезть как-нибудь через забор и бежать, бежать, бежать...

Стёпка сжал зубы. Робость или, говоря откровенно, самая настоящая трусость настырно пыталась захватить его разум, и сопротивляться ей было очень трудно. Всё равно, что разрывать себя пополам. "Гузгай, - воззвал он мысленно. - Ты куда пропал? Помоги!"

Что-то шевельнулось в душе, расправило когти, и подлый страх слегка отступил. На самую малость сдал свои позиции, на полшага всего, однако этого оказалось достаточно, чтобы взять себя в руки. "Ну не убьют же меня, в конце концов, правда. Я же не весь. Я же демон. Я ведь оркимага победить сумел и к царёву брату пойти не побоялся. Хватит трусить. Я смогу! Я уже иду!" Стёпка сделал глубокий вдох, сжал в кармане рукоятку ножа и, окончательно преодолевая постыдную нерешительность, шагнул из-за угла.

И ничего не произошло. Никто не закричал: "Хватай демона!", никто не отпрянул в испуге, никто не округлил удивлённо глаза, мол, что же это такое деется и почему узник, коему положено смирно сидеть за решёткой, нахальным образом разгуливает на свободе?

Он шел через двор, напряжённый и готовый, как ему казалось, к любой неожиданности - всё же враги, считай, кругом, а ну, как навалятся сейчас всем скопом! Мужики в его сторону даже не покосились; белобрысый у ворот глянул мельком и отвернулся; пёс, насчёт которого у Степана было больше всего сомнений, просыпаться и не подумал; обихаживающий лошадей пожилой весич кивнул, словно старому знакомому, видимо, обознался или просто по деревенской привычке раскланиваться со всеми встречными. Стёпка машинально кивнул в ответ... И успокоился. Он понял, кажется, в чём тут дело. Его же здесь никто прежде не видел, кроме нескольких магов. Все эти люди не знают, что это именно его принесли в том ящике. Они, наверное, даже и не подозревают, что сейчас кто-то сидит в тюрьме, возможно, они даже и о самой подземной тюрьме не догадываются. И Стёпка для них - обычный отрок, имеющий полное право разгуливать здесь с независимым видом. Родственник, скажем, чей-нито, али племянник, приехамший из каких-нибудь Дремучих Медведей.

- Подсоби, малой, - обратился к нему какой-то мужик. - Топор мне не подашь ли?

- А? Чего? - невольно вздрогнул задумавшийся о своём Стёпка.

- Топор, баю, не подашь ли? - повторил мужик. Он лежал под телегой.

Стёпка не сразу выдернул из колоды небольшой ухватистый топорик, подал мужику.

- Дыру рубить придётся, - пояснил тот. - Забыли сразу-то, рано клеть взгромоздили.

- А зачем дыру? - не удержался Стёпка, потому что странно было слышать, чтобы в телеге дыру рубили.

- А иначе загадит там всё изверг-то, - очень понятно пояснил мужик. Они примерился, ударил. Топор с сочным хряском вонзился в дно телеги. - До Кряжгорода путь неблизкий. Ты не с ними ли едешь?

- Нет, - сказал Стёпка. - Я здесь останусь. Меня батя не пущает. Говорит, мал ещё.

Общение с пацанами в Проторе даром не прошло, он легко говорил по-здешнему. А врать жизнь научила. Полезное, между прочим, умение.

- Куды ж мал-то? Малее тебя в обученье к магам уезжали. Но коли родитель согласия не даёт, можно и в Усть-Лишае ума набраться.

Значит, всё же правильно маги его привезли, в Усть-Лишай. Это хорошо.

Два мужика на телеге тоже стучали топорами. Стёпка присмотрелся: в самом деле - клетка. Прочная, из толстых досок, с тяжёлым засовом на маленькой дверце. Изверга какого-то повезут. Честно говоря, после свидания с Людоедом, даже представлять не хотелось, что это за изверг и как он выглядит. Своих забот полон рот.

Двери были защищены заклинанием. Стёпка почувствовал его слишком поздно, когда оно уже сработало, более того, когда он его уже благополучно миновал. Что-то невесомое мазнуло по лицу, небольно дёрнуло за волосы - и лопнуло с почти неразличимым треском, как лопается слишком сильно надутый мыльный пузырь. "Сейчас заверещит, - подумалось, - как тогда в подвалах замка". Он даже притормозил и приготовился обнажить меч. Сидящие напротив входа мордастые маги (до ужаса похожие на тех, из крапивного оврага) одновременно подняли на посетителя глаза, оценили мирно восстановившуюся за его спиной магическую завесу и вновь уткнулись во что-то напоминающее шахматную доску с беспорядочно разбросанными по клетчатому полю разноцветными камешками.

Не заголосило почему-то. Пропустило. Непонятно, но приятно. Он не знал, что магическая защита поставила на нём метку "нечужой", едва его занесли на подворье в сундуке. И теперь эта невольная оплошность магов сыграла в его пользу. Выйти без разрешения за ворота он не мог, а войти в дом - пожалуйста.

Стёпка постоял, огляделся... Темно, мрачно, тихо. То ли от множества обитающих здесь чародеев, то ли от обилия задействованных и готовых к употреблению заклинаний воздух казался наэлектризованным до такой степени, что даже волосы на голове слегка встопорщивались. И в носу было щекотно от сухого и горького аромата концентрированной магии. Казалось, щёлкни пальцами кто угодно - и тут же само собой сотворится какое-нибудь удивительное превращение. Стёпка с трудом удержался от соблазна, а то ведь в самом деле чуть не щёлкнул. Выросли бы сейчас ослиные уши или хвост - вот было бы весело всем, кроме него. И как они здесь не позадыхаются в такой духоте сидеть? Или боятся, что всю их накопленную ценную магию сквозняком выдует?

Увлечённые игрой охранники на него не смотрели. Но он всё равно поскорее ушёл от них подальше, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Дверей было слишком много. И все закрытые. Значит, придётся проверять все по порядку. Как в той пещере. Лишь бы только здесь мертвецов не оказалось. От весских чародеев, конечно, всего можно ожидать, но вряд ли они кого-нибудь в этом доме пытают или убивают. Не фашисты же они, в самом деле, не гестаповцы. Обычные люди. Только волшебники и гады. Может, не все, но через одного - это точно.

В первой комнате было шумно и весело. Стоило ему распахнуть дверь, как сразу стали слышны взрывы хохота и звон посуды. Похоже, тут что-то праздновали. Дым стоял коромыслом, но веселье было не кабацкое, а такое, когда собравшиеся отдохнуть молодые люди балагурят вовсю, слегка выпивают, подшучивают друг над другом и вообще очень неплохо проводят свободное от чародейной службы время.

Мне точно не сюда, подумал Стёпка, и тут же несколько оглянувшихся на звук открываемой двери молодых парней отчаянно замахали на него руками: закрывай, закрывай скорее, нечего тебе сюда нос совать! Захлопнувшаяся дверь начисто отрезала все звуки. Хорошо быть магом - поставил заклинание и веселись себе на здоровье, хоть по стенам бегай, никто не услышит.

Худой нескладный мужчина неопределённого возраста старательно скрипел пером, склонясь над толстой книгой. Он поднял глаза, увидел смотрящего на него в приоткрытую дверь Степана, ничуть не удивился и спросил без особого интереса, мысленно при этом витая где-то очень далеко:

- Вы к кому, молодой господин?

Господином Стёпку назвали, кажется, впервые, и ему это понравилось. Господин намного приятнее звучит, чем демон, подсыл, злокозненный отрок или, скажем, исчадие поганых недр.

- Здрасте, - сказал он. - Я к Горевладу... э-э-э... к первому магу-хранителю.

- К магу-охранителю, - поправил его задумчивый писарь, макнув перо в большую, выточенную из белого камня чернильницу. - Это наверху. Последняя дверь по правую руку.

- Спасибо, - Стёпка закрыл дверь. Как у них здесь всё просто. Вошёл, спросил, узнал... Как-то уж слишком даже просто. Это они так на свои заклинания надеются или в самом деле никого и ничего не боятся, все такие из себя крутые? Ну, так скоро им придётся кое-что в жизни поменять. Особенно Горевладу (интересно, как его в детстве называли: Гариком, Владиком или Горевладиком?), после того, как выяснится, что из подконтрольной ему тюрьмы преспокойно сбежал особо опасный демон. Как бы после такого конфуза первого мага-охранителя не разжаловали до последнего мага-подметателя.

На скрипучей деревянной лестнице ему пришлось прижаться к стене, пропуская плывущую прямо по воздуху полупрозрачную пузатую корзинку, из которой торчали запечатанные горлышки бутылок и доносился настолько одуряющий аромат копчёного мяса, что Стёпка невольно сглотнул. Корзинка зависла, притормозив, и пустота над ней поинтересовалась удивлённым голосом:

- Ты и меня тоже видишь?

Стёпка замотал головой, тщетно пытаясь разглядеть обладателя голоса:

- Нет. Только корзину.

- Заклинание выдохлось, - пояснил то ли посыльный демон, то ли накинувший на себя невидимость маг. - Ну ладно, всё одно уже не заметят.

Корзина торопливо уплыла вниз и скрылась за дверями той комнаты, где почти неслышно шумело веселье. Выглянувший молодой парень увидел стоящего на лестнице Стёпку, улыбнулся и заговорщически приложил палец к губам. Стёпка в ответ кивнул и двинулся на второй этаж.

До нужной двери он не дошёл, услышал знакомый голос и замер, пытаясь определить комнату, из которой он доносится.

- ... муки два мешка. Солонину. Мяса вяленого побольше. Путь не близкий, а зверя на тракте уже вконец распугали. В прошлый раз всего одного оленя подстрелить сумели, - говорил Огрех. И опять Стёпку резануло, что голос у него на этот раз был совершенно нормальный, ни намёка на убогость и смирение, хорошо притворялся подлюга, а сам вон какой - уверенный, неприятно деловитый.

- Меня иное заботит, - прозвучал ещё один знакомый голос, принадлежащий, кажется, как раз Горевладу. - Демона чем кормить будут?

Стёпка определился наконец с нужной дверью и прижался к ней ухом, совершенно не заботясь о том, что его кто-нибудь может увидеть.

- Объедками, - сказал Огрех и в комнате понимающе засмеялись, словно над удачной шуткой.

- Отощает, - это Горевлад засомневался. - А его велено невредимым доставить.

- Зато гадить будет меньше, - голос у Огреха был злой, резкий. И чем ему так демон не угодил?

Стёпка сжал челюсти, в висках у него застучало. Вот, значит, для кого ту клеть на телеге оборудуют, вот кого в ней собираются, упрятав под навес, везти в Кряжгород. И дыру в полу прорубают... Заботятся... Сволочи заботливые.

Не помня себя от гнева, он рванул дверь и шагнул в комнату.

- Добрый день, - громко сказал он. - Не помешаю?

Огрех, облачённый уже не в неказистые обноски лжеблаженного, а во вполне приличные городские одежды, вольготно развалился в кресле, справа у окна стоял Горевлад, за столом сидел седобородый незнакомый маг, живо напомнивший киношного Гэндальфа. Перед ним были разложены Стёпкины вещи из котомки, в руках он вертел увеличительный кристалл.

Всех троих изрядно поразило столь внезапное и совершенно нежданное появление демона, но, надо отдать магам должное, они довольно быстро сумели со своим изумлением совладать. Что интересно, никто даже попытки не сделал заколдовать или каким-либо образом обездвижить освободившегося узника. Или знали уже, что не сработает, или хотели действовать наверняка. Только Огрех слегка привстал и напружинился, как будто убегать приготовился. Ему-то ведь было из-за чего демона бояться.

Стёпка тут же упёрся в него злым взглядом:

- Спасибо за сон-траву. Давно я так хорошо не высыпался.

Огрех прищурил глаза, соображая лихорадочно, не значат ли эти слова, что демон всё знал с самого начала. Редкая бородёнка с его лица исчезла, неопрятные прежде волосы теперь были пострижены и стянуты сзади в хвостик.

- И клетку вы для меня хорошую приготовили, - продолжил Стёпка. - Светлую, просторную, со всеми удобствами. Чудо просто, а не клетка. Сколько, говорите, до Кряжгорода добираться?

Он перевёл взгляд на Горевлада и заметил, что, несмотря на кажущееся спокойствие, тот очень и очень нервничает. Амулеты свои вон как в кулак зажал, думает, что они ему помогут в случае чего. Ну-ну.

- Две седьмицы, - нехотя выдавил маг-охранитель, хотя чего тут скрывать, не такая уж это и военная тайна.

Гузгай внутри моментально ощетинился, и Стёпку окатила злая волна. Две недели в прыгающей по ухабам телеге, скрючившись в тесной клетке, на голом полу с дырой посередине, ни умыться, ни переодеться, ни поесть толком... Объедками ещё кормить собрались... С настоящими преступниками лучше обращаются! А эти...

- Самих бы вас в такую клетку на две седьмицы посадить! - Стёпкин взгляд полыхнул такой неприкрытой яростью, что магов чуть не в дрожь бросило: вот оно, вот о чём предупреждал Стужемир, тот, что у демона в тайге слугу исхитрился отобрать. Не вполне поверили ему братья, а выходит, что напрасно. Эвон как огонь надмирный из нутра рвётся, угодит ненароком али намеренно - всю силу до последней капли высушит, как потом обезмагиченному жить? И порадовался Огрех, что удержался от соблазна и не бросился на мальчишку, чтобы скрутить его без магии, голой силой. Скрути такого, ага, сам потом до конца дней не раскрутишься.

- Почему вы такие... не знаю кто? - Стёпка от нахлынувшей злости даже слов подходящих не мог найти. - На вид вроде нормальные люди, а сами как... как оркимаги. Только на подлости да на гадости горазды. Я вам что-то плохое сделал? Это я вас, что ли, обманывал, набрасывался на вас со всех сторон, сон-траву в еду подсыпал, в ящик запихивал, за решётку ни за что ни про что сажал? Нет? Тогда зачем эта клетка во дворе? Я что, похож на дикого зверя? Только не говорите, что я демон. Это я и без вас знаю.

Маги переглянулись и промолчали.

- Ну и фиг с вами, - сказал Стёпка. - Не хотите говорить и не надо. Я всё равно исполню то, что должен. Назло вам теперь исполню. Раньше не хотел, а теперь захотел. И вы мне помешать не сможете. Кишка у вас тонка, понятно. Слабоваты вы супротив настоящего демона.

Маги снова промолчали, и их молчание Стёпке не понравилось. Они слишком много о нём, кажется, знали, эти трое. Впрочем, они должны были кое-что знать не только о нём.

- А теперь признавайтесь, куда вы спрятали гоблина? Я ведь всё равно его найду. Где он?

- Он тебе надобен, вот и ищи его сам, - сказал Огрех. Поняв, что демон явился сюда не мстителем, а просителем, и ярость свою столь внезапно проявившуюся пускать в ход пока не собирается, он расслабился и вновь откинулся на спинку кресла. И старательно скрывая страх, смотрел с этакой лёгкой усмешкой, мол, посмотрим ещё, кто здесь против кого слабоват.

Не скажут, понял Стёпка, ни за что не признаются. Разве только под пытками. Жаль, что на допрос с пристрастием у него ни духу не хватит, ни желания, ни воспитания.

- Если ты согласишься поехать с нами в Кряжгород добровольно, мы отпустим гоблина на свободу, - чересчур ровным голосом сказал старик. - И даже заплатим ему золотом за причинённые палачом увечья.

Кажется, насчёт увечий он в последний момент решил приврать, но Стёпке всё равно стало дурно. Бедный Смакла! А я ещё насчёт пыток сомневался. Этих магов не то что пытать - поубивать мало, честное слово!

- И что со мной будет в вашем Кряжгороде? - спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя самого так и трясло (не от страха, понятно, от злости).

- Твою судьбу решат верховные маги Всецарской Чародейной палаты. Возможно, они сумеют вернуть тебя в твой мир. Мы не желаем тебе зла, поверь.

- И клетку для меня вы тоже по доброте душевной соорудили, - кивнул Стёпка. - Я понимаю.

- Не упрямься, демон, - посоветовал Огрех. - Тебе некуда бежать.

- А я и не собираюсь никуда бежать, - отрезал Стёпка, тотчас припомнив, что почти то же самое говорил в лесу Стодару. - Когда я захочу, я просто спокойно уйду. И только попробуйте меня остановить. Сразу предупреждаю: мало вам не покажется. Вот только вещи свои заберу.

Он подошёл к столу, неторопливо сложил в котомку кристалл, целительный мешочек, туески, плащ, тщательно затянул горловину, потом посмотрел на старого мага сверху вниз.

- В чужих котомках рыться нехорошо, - сказал он. - Приличные люди такими делами не занимаются. Стыдно.

- Любопытные у тебя вещички, - заметил ничуть не смутившийся маг.

- Обычные, - сказал Стёпка, закидывая котомку за спину. - Я думаю, что про палача вы соврали, - сказал он, глядя магу прямо в выцветшие недобрые глаза. - Но если это правда, если хоть что-нибудь... Я вернусь. И вы пожалеете, что припёрлись сюда из своей Великой Веси. Все пожалеете.

Маг неторопливо встал и в свою очередь уставился на Степана сверху вниз.

- Я полагаю... - начал он и тут же поправился. - Я уверен, что ты, демон, себя сильно переоцениваешь. Такое довольно часто случается с подобными тебе недорослями. Жизненного опыта на полскорлупки, а гонора и упрямства хоть лопатой греби. Тебе удалось пару раз ускользнуть, но удача рано или поздно тебя покинет. Мы сильнее, нас много. А у тебя ничего нет. Тебя никто не спасёт, никто тебе не поможет. Ты сам по себе ни на что не способен. Что ты можешь, демон?

- Я могу исполнить то, зачем меня призвали, - сказал Стёпка, помня, что именно этого маги почему-то больше всего боятся. И это было единственное, что он мог сказать.

Маги опять переглянулись. Нехорошо так, словно мыслями обменялись. Стёпка на всякий случай сунул руку в карман, поближе к ножу. Горевлад сразу же амулеты в руке зажал, старик отодвинулся подальше, а Огрех с кресла подскочил и прошёлся перед Степаном туда-сюда, нарочито поскрипывая сапогами и всем видом демонстрируя, что ему на угрожающие жесты и вообще на всех демонов глубоко наплевать. От того блаженного, с которым Степан совсем недавно так беззаботно сидел у костра, в нём не осталось ничего. Даже походка изменилась, даже взгляд. Умеют маги прикидываться безобидными.

А ведь он боится меня, догадался наконец Стёпка, боится, только вид делает такой беззаботный. Хорохорится, а сам на руку мою незаметно так поглядывает, не знает, что там, потому и нервничает.

- И куда ты теперь думаешь направиться? - спросил Огрех.

- Не ваше дело, - очень невежливо ответил Стёпка. - Вас это не касается. Значит, не скажете мне, где гоблин?

- Не скажем, - с готовностью откликнулся Огрех.

- А вы? - Стёпка повернулся к Горевладу.

Тот в ответ натужно улыбнулся и широко развёл руками, увы, мол, и я.

К старику можно было даже и не обращаться, понятно, что они здесь все заодно и свои тайны выдавать не намерены.

- Ладно, - сказал Стёпка. - Я так и думал. Да, пока не забыл... Там в камере этот остался... тюремщик. Я его вместо себя посадил. Так вы уж про него не забудьте, а то ещё помрёт с голоду.

И пошёл к выходу. И ему даже слегка хотелось, чтобы они сейчас бросились на него все разом или попытались применить свои магические умения. Любопытно было бы посмотреть, как их раскидает по сторонам, приклеит к стенам или выбросит в окно. К сожалению, весские маги были умнее необразованного колдуна Кударя, они знали, что против этого демона их заклинания бессильны. Но всё же совсем без магических фокусов обойтись не захотели.

Стёпка толкнул дверь - и дверь, которую он несколько минут назад спокойно распахнул, открываться не пожелала. Совсем как тогда, в Летописном замке, когда Ванька на экскурсию собрался. Неоткрываемые дверные чары, ухмыльнулся про себя Стёпка. Он оглянулся на магов. Те с интересом наблюдали за ним. Огрех выразительно пожал плечами, то ли желая сказать, что он здесь ни при чём, то ли показывая, что демону, мол, всё равно отсюда не уйти, уж не обессудь.

- Прощайте, - сказал Стёпка и, чуть запнувшись (потому что ещё не очень твёрдо запомнил) проговорил про себя Большой Отговор.

Дверь не открылась - она просто выпала плашмя, взметнув облако пыли и щепок. Лопнувшие петли бессильно брякнулись на пол. Звонкое эхо торжествующе прокатилось по коридорам. Внизу встревоженно загомонили, какое-то самопроизвольно разрядившееся заклинание стрельнуло в сторону лестницы фиолетовой молнией.

Стёпке хотелось оглянуться и посмотреть ещё раз на обескураженные лица магов, но он сдержался и вышел, не оглядываясь. Пусть оценят силу и выдержку демона. Судя по тому, что маги не издали ни звука, они всё оценили.

Если они думали, что он просто так уйдёт, они крупно ошибались. Ведь главного-то он так и не узнал. А уходить ни с чем ему страшно не хотелось. Недолго думая, он встал напротив соседней двери - и дверь вышибло внутрь, как от удара великанским кулаком. Убедившись, что гоблина там нет (впрочем, никто и не сомневался), Стёпка таким же макаром расправился со следующей дверью, страшно перепугав каких-то совершенно безвредных магов-переписчиков, потом ещё с одной, и ещё...

- Прекрати, Стеслав! - о, даже имя вспомнили. - Прекрати, здесь нет гоблина!

Это Горевлад не выдержал, выскочил в коридор спасать магическое недвижимое имущество от разорения.

- А где же он? - спокойно поинтересовался Стёпка, с наслаждением вынося очередную, ни в чём не повинную дверь.

- Я тебе клянусь, что на подворье гоблина нет.

Честное слово, Стёпка с превеликим удовольствием разнёс бы в этом гадюшнике не только двери, но и вообще всё. И долбил бы и крушил до тех пор, пока маги не скажут, куда Смаклу подевали... Но обнаружив в последней обездверенной комнате сидящего на полу очень молодого мага, почти мальчишку, с приличной ссадиной на лбу, он смутился и свой разрушительный рейд решил прекратить.

- Извини, - сказал он. - Я не хотел. Это меня Огрех с Горевладом шибко рассердили.

- Ништо, - пробормотал мальчишка, осторожно трогая пострадавший лоб. - У нас здесь ещё и не так жахает. Я привыкший.

Внизу у лестницы стояли мордастые охранники. Они тяжело смотрели на спускающегося Степана и очень многозначительно сжимали пудовые кулаки.

- Кто там бушевал? - прогудел тот, у которого амулетов было больше. - Не ты ли?

- Я, - честно признался Стёпка. - А что, нельзя?

Как тут же выяснилось, кулаки охранникам были не нужны. Продемонстрировав хорошую выучку и великолепную реакцию, они одновременно метнули в демона мощнейшее обездвиживающее заклинание с двойным, как сказали бы в каком-нибудь рекламном ролике, эффектом. Когда Стёпка, чертыхаясь и пыхтя, с трудом протискивался между ними, застывшие в нелепых атакующих позах мордовороты не имели возможности даже скрипеть зубами от бессильной злости. Отразившееся от демона заклинание не только заставило надолго оцепенеть их самих, но ещё и ударило по той комнате, где гуляли молодые маги. Что там внутри произошло и много ли народу пострадало, Стёпке узнать было уже не суждено, и надо сказать, что он не слишком по этому поводу переживал.

Как ни странно, во дворе не наблюдалось ни малейшей паники. Ну, гремело что-то в дому у господ весичей - так не впервой же. Кажный день, почитай, жахает, да ещё и того громче. На то они и маги, чтобы заклинаниями по делу и без дела кидаться. Стёпку это даже обрадовало, совершенно не хотелось ему ещё и здесь с боем к воротам пробиваться. Когда он проходил мимо телеги, знакомый мужик с топором, выбирая из бороды свежую щепу, свойски подмигнул ему:

- Справная клеть получилась. Извергу из неё ни в жисть не вырваться. Верно я гутарю?

- Верно, - согласился Стёпка. - Только я уже вырвался. Так что ваша клеть больше не нужна. Зря вы её делали.

Мужик так и замер с открытым ртом.

Ударить бы сейчас мечом по этой клетке, разрубить бы её вдоль и поперёк, чтобы обломки посыпались - вот было бы здорово. Стёпка уже и руку в карман сунул и большим пальцем переключатель нащупал, но вовремя передумал. Не стоит показывать врагам все свои умения сразу. Это называется "туз в рукаве". В Стёпкином случае - меч в кармане. Весичи ведь не успокоятся, и пакостей от них можно ожидать каких угодно.

- Эй, демон!

Стёпка посмотрел вверх.

Из распахнутого окна на втором этаже выглядывал Огрех.

Весь двор притих, в испуге уставившись на Степана. Мужик попятился и выронил топор. Не сбрехал малец об себе, демон он и есть кровожадный. А ну как пойдёт сейчас крушить налево и направо...

- Твой гоблин в Оркулане! - сказал Огрех, показывая куда-то за крыши, в противоположную от солнца сторону. - Приходи туда завтра после трезвона! Поговорим!

- Я приду! - сказал Стёпка. - А тебя в самом деле зовут Огрехом?

Маг засмеялся:

- Моё имя Лихояр.

- Хорошее имя, - сказал Стёпка, вспомнив, что так же зовут нынешнего весского царя. - Очень тебе подходит.

Он повернулся и пошёл к воротам, и в это время Огрех-Лихояр сказал кому-то:

- Не делай этого, Искрень, мой тебе совет.

Стёпка оглянулся.

На крыльце стоял тот сердитый маг, что заставлял мужиков поторопиться с навесом. Он зло смотрел на Степана и готовился шарахнуть в него определённо очень действенным заклинанием. Оно дрожало раскалённой спиралью вокруг вытянутой правой руки, гудело, как потревоженное осиное гнездо, и уже нащупывало хищным острием беззащитную грудь жертвы - вот-вот сорвётся...

- Охолони, Искрень, - с нажимом повторил сверху Лихояр. - Опозоришься.

- Он же уходит, - возмутился Искрень. - Зачем вы его отпустили?

- Пусть уходит. Далеко не уйдёт.

- А вот и неправда, - сказал Стёпка. - Я от вас далеко уйду. Вы мне не нравитесь, - и улыбнулся сердитому магу. - Стреляйте, мне не жалко.

Двор вдруг опустел, мужики сноровисто попрятались кто куда, даже пёс очень благоразумно убрался с глаз долой. Где-то с полминуты демон и маг бодались взглядами. Стёпке хотелось, чтобы маг не выдержал. Получился бы шикарный ба-бах напоследок. Чтобы запомнили и ещё раз устрашились. Но маг Лихояру поверил и позориться не пожелал. Опустив руку, он расслабленно тряхнул кистью. Заклинание разрядилось в землю безвредной короткой молнией. Недовольный Искрень круто развернулся и скрылся в доме.

Когда Стёпка выходил из ворот, белобрысый привратник предусмотрительно отступил в сторону, руки за спину убрал и смотреть старался исключительно под ноги. И был очень рад тому, что жуткий демон, в котором на первый взгляд не обнаруживалось ну совершенно ничего жуткого, не обратил на него внимания и никакой пакости напоследок не сотворил. А ведь, поди, мог бы. Демоны на пакости шибко горазды, здесь на подворье это кажному ведомо.

* * *

"Что ж, теперь можно было и припомнить наставления дядьки Зашурыги.

"Поднимешься на один из трёх городских холмов и поглядишь вокруг, - говорил он. - На одном холме увидишь высокий замок с острыми шпилями - то будет Оркулан. На другом стоит двуглавый каменный терем. То управа. От неё к реке спускается улица оружейников. Там по левую руку, ежели шагать вниз, и отыщешь дом оружейного мастера Угроха. Узнать его немудрено - у него над входом медный щит висит с двумя прямыми мечами. Али поспрошаешь кого..."

Спрошать Стёпка не торопился, полагая, что сам без подсказок сумеет найти нужный дом. Не Москва же вокруг и даже не Абакан. Городишко-то не шибко велик, из конца в конец за час, наверное, пройти можно. Ни заблудиться в таком, ни потеряться.

Но что ни говори, а Усть-Лишай был самым настоящим городом и здорово отличался от той же, скажем, насквозь деревенской Проторы. И тесно стоящими домами в два, три, а то и в четыре этажа, и мощёными камнем улицами, и крепостной стеной, возведённой вокруг всех трёх городских холмов, и пёстрым шумным многолюдьем, от которого Стёпка за время блуждания по тайге успел отвыкнуть. Громыхали повозки, проезжали всадники, ходили туда-сюда горожане разного обличья и достатка. Поскольку о тротуарах здесь и ведать не ведали, всяк шёл и ехал, как ему в голову взбредёт. То и дело приходилось уворачиваться и оглядываться, чтобы не стоптали копытами и не столкнули ненароком под колёса.

Степан в своей зачарованной одежде, как выяснилось, полностью вписывался в местную моду, и опознать в нём чужака сейчас сумел бы разве что предельно дотошный маг, каковых поблизости пока не наблюдалось. Сейчас его вполне можно было принять, скажем, за сына торговца средней руки. Вероятно, именно поэтому собравшийся проследить за беглецом Огрех-Лихояр почти сразу потерял его в толчее центральных улиц, хотя сам Стёпка не прилагал к этому ни малейших усилий. Он вообще не подозревал о том, что за ним кто-то следит. Ему это даже в голову не пришло. Но так или иначе от недобрых глаз он ускользнул, что не могло не огорчить обитателей Магического подворья и заставило их ещё раз усомниться во всемогуществе классических поисковых заклинаний.

Крутая и довольно извилистая улица привела Степана на не слишком просторную площадь. Чуть в стороне, среди крыш и садов возвышались черные стены замка. Это был Оркулан. Крепость, построенная орками в те далёкие времена, когда им нескольких успешных побед удалось захватить часть Таёжного княжества. Как рассказывал Швырга, оркимаги владели Усть-Лишаем почти четверть века. Возвели крепость, подмяли под себя окрестные сёла и хутора, объявили эти земли навсегда отошедшими под руку Великого Оркмейстера... А потом их с треском вышибли за Лишаиху. Удивительно было сознавать, что по этим самым улицам когда-то ходили орклы, жили в этих домах, вот так же заглядывал в лавки, торговались, обменивались новостями, шутили, может быть, если они умеют шутить... И жестоко рубились с таёжной дружиной на крепостных стенах, отступали, огрызаясь и орошая своей и чужой кровью эти камни, неистово защищали каждый дом и умирали, пронзённые стрелами.

И это всё могло повториться. Через год, через месяц, через неделю. Оркланд вновь собирал армию на границах улуса.

Стёпка тщетно искал глазами второй холм, тот, который с двуглавой управой. Оказалось, что в плотно застроенном незнакомом городе очень непросто определить, где кончается одна возвышенность и начинается другая. Мешала череда теснящихся одна за другой крыш, высокие стены зданий, толкающиеся прохожие, вообще всё мешало... Особенно непонятная серая пелена, откуда ни возьмись повисшая вдруг перед глазами. Как Стёпка ни старался от неё избавиться, как ни тёр глаза, пелена не пропадала. А тут ещё и в висках заломило, пронзительно и внезапно, и настроение от этого, конечно, сразу испортилось. Захотелось сесть хоть куда-нибудь и сидеть, пока боль не отступит. Так что никакой управы он не обнаружил. Ни двуглавой, ни одноглавой. Он несколько раз обошёл площадь, тщетно пытаясь разобраться в непривычной архитектуре и уже начиная сердиться на дядьку Зашурыгу, который мог бы и попонятнее объяснить дорогу к дому мастера Угроха. Где эта чёртова управа? Придётся, видимо, поспрошать. Народу вокруг хватает, и приезжего и местного, кто-нибудь наверняка подскажет. Только бы на весских магов не нарваться. К счастью, в бурлящей пёстрой толпе не видно было ни одного бордового плаща.

Голова болела всё сильнее. Стёпка присел на корточки у входа в посудную лавку и долго бездумно смотрел на прохожих. В лавке громко спорили, по улицам плыла терпкая смесь ароматов конского навоза, дёгтя и печного дыма. Яркий солнечный свет неприятно резал глаза. Захотелось закрыть их и сидеть долго и бездумно... Это, наверное, то дурацкое дверное заклинание так на меня подействовало, вяло размышлял он. Или весские маги что-то успели наколдовать, чтобы я далеко не ушёл. Только фиг им, сейчас посижу немного и справлюсь. Вот уже и боль почти отступила.

С неохотой поднявшись и сделав пару неуверенных шагов, он оглянулся... И обнаружил искомую управу. Двуглавое здание возвышалось чуть ли не прямо над его головой. Сразу случайно попав на нужный холм, он взялся глупо разглядывать окрестности вместо того, чтобы просто посмотреть вверх. Да уж, очень сложно было догадаться, в трёх холмах среди бела дня заблудился. Демоны-исполнители, они вообще "отличаются умом и сообразительностью"...

Дальше всё было просто. Вот она - улица оружейников. Убегает круто вниз, и почти над каждым домом вывешены то кольчуги, то щиты с мечами, то луки и колчаны. И хотя приглушённый обязательными заклинаниями кузнечный грохот и лязг почти не слышен, даже с закрытыми глазами не ошибёшься: здесь работают с металлом.

Вот он и дом Угроха. Большой медный щит, два скрещённых прямых меча. Обитая металлическими полосами дверь закрыта, высоко расположенные окна с распахнутыми ставнями по-городскому забраны кусочками стекла в свинцовых переплётах. Огромный пёс спит под воротами, высунув морду наружу, и не обращает внимания на шум и суету улицы. Стёпка чувствовал себя до того нехорошо, что и сам бы сейчас с удовольствием улёгся рядом с этим безмятежным псом. В последний раз так плохо ему было, когда он прошлой зимой подхватил грипп. Только глаза тогда не отказывали. А сейчас...

Разглядев сквозь застилающую взгляд пелену подвешенный на цепочке молоток, он постучал в дверь. Получилось неожиданно звонко и громко. Открыли ему не сразу, он даже решил, что не застал хозяев дома.

- Кого надоть? - не слишком дружелюбно спросила курносая девчонка-тайгарка примерно одного с ним возраста. Одета она была во что-то обыденное, не слишком даже и чистое, впрочем, Степан на это особенного внимания не обратил. Не до того ему было. На незваного гостя девчонка смотрела неприветливо, закусив губу и прищурив тёмные глаза.

- Мастер Угрох здесь живёт? - спросил Стёпка. Голову опять сдавило, и собственный голос доносился до него так, как будто он говорил в большую трубу и слышал себя со стороны.

- Нету его, - довольно ответила девчонка. - Повёз заказ в Тигляйку. Воротится не скоро.

Вот так дела! Стёпка растерялся. Он почему-то и мысли не допускал, что мастер Угрох может куда-то уехать. И к кому теперь идти?

Девчонка стояла прочно, не сдвинешь при всём желании. И впускать его не собиралась. Да он и сам не хотел теперь входить. Зачем? В этом доме его и без того никто не ждал, а теперь и вовсе не будут рады.

- Кто пришёл? - донёсся из дома женский голос. - Не Купша ли травы принесла?

- Да не, мамка, малец какой-тось умученный о бате спрошает. Я ему велела посля зайти, - она повернулась к Стёпке. - Почто столбом стоишь? Сказано же, позжее приходи, дня через два али три. Батя раньше не возвернётся... Ну, чего посмурнел?

У Стёпки перед глазами всё закачалось, он опёрся рукой о стену и почувствовал, что взлетает. Удержаться на земле было невозможно, ног он уже не ощущал, его неудержимо утягивало в высокое и очень чёрное небо, в котором не видно было ни одной звезды.

Откуда-то издалека донёсся причудливо искажённый расстоянием голос девчонки:

- Мамка, бежи сюды! Малец помирать собрался!..

И всё кончилось.

Глава восьмая,
в которой демон выздоравливает

Тягостное состояние, болезненное, с ломотой во всех суставах, без снов, но с отчётливым ощущением кошмара, тянулось бесконечно долго. Несколько раз Степан приходил в себя, открывал глаза, осознавал, что лежит в постели, накрытый до подбородка невыносимо тяжёлым одеялом, что ему жарко и что, если он сейчас же не избавится от этого одеяла, то непременно умрёт. Он кое-как сбрасывал его с себя ослабевшими руками, но легче от этого не становилось. Вокруг всегда было темно... или это у него в глазах было темно, страшно хотелось пить, он то и дело облизывал потрескавшиеся губы. Чьи-то заботливые руки поправляли на нём одеяло, трогали лоб, подносили ко рту чашку. Он жадно глотал - и оказывалось, что в чашке не вода, а отвратительно горький травяной отвар. Но приходилось пить - и он пил. И опять засыпал, проваливался в беспамятство. Затем, вечность спустя, открывал ничего не видящие глаза - и все повторялось сначала.

Когда он окончательно проснулся и пришёл в себя - сразу, в одно мгновение, - было утро. В узкое окно, расположенное где-то над головой, врывались бодрые уличные голоса, приглушённый кузнечный звон, скрип колёс и выкрики пробегающих мальчишек. Солнечные лучи насквозь пронизывали помещение, и в них весело плясали редкие пылинки. Аптечный запах, резкий и не слишком приятный, щекотал ноздри. С потолка свисали пучки сушёных трав. Тяжёлое одеяло оказалось пушистой шкурой непонятно какого зверя, но не медведя, это точно. Из подушки кое-где торчали кончики куриных перьев, и у Стёпки сразу зачесались руки повыдёргивать их, чтобы не кололись. Так он делал в детстве, когда оставался ночевать у бабушки. У неё тоже были такие перьевые подушки.

Комната, в которой он лежал, была невелика и, судя по всему, вовсе не предназначалась для размещения тяжёлых больных. Кажется, это была самая настоящая кладовка, правда, довольно просторная и светлая. Всю противоположную стену занимали вместительные полки, плотно заставленные деревянными ларцами, берестяными туесками и горшочками всевозможных видов и размеров. И, как не трудно было догадаться, заполнены они были вовсе не вареньями и вкусностями, а всевозможными отварами, настойками и мазями. И не значит ли это, что он попал каким-то образом к местному лекарю? И кто, интересно бы узнать, его сюда доставил?

Так или иначе, но его вылечили, и теперь у него ничего не болело, совсем ничего. И это после стольких дней (или недель?) беспамятной маеты. Руки-ноги двигались нормально, пальцы легко сжимались и разжимались, в висках не ломило, зрение восстановилось полностью. По всем ощущениям он был совершенно здоров. Хоть сейчас вставай и отправляйся на подвиги.

Немного поразмыслив, Стёпка решил, что подвиги пока подождут, и можно ещё немного полежать, потому что болезнь ушла, а слабость осталась. Подскочишь вот так сдуру - и хлопнешься чего доброго в обморок. И ещё неизвестно сколько времени проваляешься. Но всё-таки - что с ним случилось? Неужели какую-то местную заразу подхватил? Холеру там или чуму? Почему-то таинственная чума его особенно пугала. Он помнил, что в средние века то и дело случались эпидемии, люди умирали тысячами, заражали друг друга; дома сжигали вместе с заболевшими; везде на дорогах стояли заставы; могильщики в балахонах крючьями стаскивали трупы в ямы и засыпали их известью... Бр-р-р!

А ещё была такая болезнь проказа, непонятная, но жуткая и тоже заразная, одно название чего стоит. От неё ещё мерзкие бугры на коже появляются... Стёпка тут же уставился на руки, лихорадочно ощупал лицо и вздохнул с облегчением. Никаких бугров, кожа чистая. Значит, не проказа. И не чума. Потому что он тогда бы точно умер.

- Опамятовал? - внезапный вопрос заставил его вздрогнуть. Увлёкшись самоосмотром, он не заметил, как открылась дверь. На пороге стояла девчонка. Та самая, дочь мастера Угроха. Значит, его никуда не увезли, и он сейчас не у лекаря, а в доме оружейника, там, куда, в общем-то, и стремился. С одной стороны, конечно, здорово, а с другой - немного неловко, что чужим людям пришлось возиться с ним, лечить, ухаживать. Не всякий такому обрадуется.

На этот раз девчонка была одета нормально, во всё чистое, опрятное и, главное, девчачье: платье с высокой талией, сапожки, ленты в волосах. Не красавица, но и не уродина. Обычная девчонка-тайгарка. Слегка конопатая, в меру курносая, лицо круглое, пухлые губы, меж зубов щербинка. На пацанёнка была бы похожа, если бы не платье. На поясе - в простых, но ладных ножнах, довольно большой нож. Почти тесак. Это Стёпке понравилось. Он бы и сам от такого не отказался, не владей кое-чем получше.

Девчонка, не оглядываясь, объявила во весь голос:

- Мамка, приблудный опамятовал!

- Сама ты приблудная, - хрипло огрызнулся Стёпка. Он помнил, как она, не разобравшись, чуть не прогнала его от дверей.

- Глянь, какой... обидчивый, - фыркнула девчонка. - Ну что, раздумал нынче помирать?

- А я, между прочим, помирать вовсе и не задумывал, - сказал Стёпка, и тут же его кольнуло: неужели он и вправду мог умереть?

- Ты это мамке моей скажи. Её-то не обманешь, - девчонка прищурилась, словно насквозь взглядом прожгла: - Тебя как зовут?

- Меня не зовут, - вспомнил Стёпка затёртую присказку. - Я сам прихожу.

- То-то ты к нам сам без спросу и приблудился, - девчонка с трудом удержала предательскую улыбку. Немудрёная шутка ей понравилась, но показывать это приблудному она не хотела. - Али подсказал кто, что у нас мамка - травница?

- Никто не подсказывал. И вообще я не к ней шёл, а к мастеру Угроху.

- На кой он тебе?

- Дело у меня к нему, - Стёпка не собирался вот так всё сразу выкладывать этой вредине, пусть она даже и дочь Угроха. - Меня Стеславом зовут. А тебя?

- Ни к чему тебе моё имя знать, приблудный Стеслав, - отрезала девчонка. - Мал ещё, подрасти поперву. Али в женихи метишь?

- Нужна ты мне, - покраснел Стёпка. Вот ведь выдерга. От такой невесты небось любой жених за тридевять земель убежит.

- Ну а ты, приблудный, мне и вовсе не надобен. Особливо такой, который сон-траву без меры пьёт.

Сон-трава! Так вот из-за чего всё это с ним случилось! Он и вправду, наверное, слишком много её выпил. Треклятый Огрех-Лихояр чуть не угробил его, не знал же гад, сколько нужно демону для усыпления, потому и назаваривал от души. Ещё и похвалялся, что побольше в котелок всыпал, для пущей верности. Всё-таки надо было тогда ему врезать на прощание!..

- Значит, это я из-за сон-травы чуть не умер? - пробормотал он.

В комнатку, отодвинув девчонку, вошла полная, крепкая женщина с суровым, но приятным лицом. Одета она была в простое белое домашнее платье с короткими рукавами, удивительно напоминающее то, в котором часто на даче ходила мама. И платок на голове она повязывала почти точно так же. В руках женщина держала большую кружку со знакомым узором по краю. Кажется, из этой кружки его поили, когда он приходил в себя.

- Иди, Боява, одёжку отроку принеси, - велела женщина, усаживаясь рядом со Степаном. Девчонка дёрнула плечом, но перечить не стала и ушла.

Стёпка только сейчас осознал, что он под одеялом совсем голый. И сразу покраснел.

- Ишь, зарумянился, - сказала женщина без усмешки. - Вышла из тебя, значит, хворь-то. В глазах не смурно ли?

- Нет, - сказал Стёпка. - Всё хорошо. Спасибо. Это вы меня вылечили?

- Отваром тебя выходила, - сказала хозяйка. - Зачем ты сон-траву пил? Из баловства?

Вернулась девчонка, принесла Стёпкину одежду. И застыла в дверях.

- Я не знал, что такое будет, - сказал Стёпка.

Девчонка пренебрежительно фыркнула.

- Не знал, что в заваруху сон-траву подмешали, - поправился Стёпка. - Меня весские маги нарочно опоили. Чтобы усыпить. Они потом сами говорили, что побольше насыпали для верности.

Он вспомнил вкус, показавшийся ему сначала приятным, и его передёрнуло.

Девчонка ещё раз фыркнула.

- Маги его опоили. Горазд ты брехать. На кой ты магам сдался-то? Тебя и без сон-травы любой весич полонит.

Женщина внимательно смотрела на Стёпку. Она, в отличие от дочери, ему, похоже, верила.

- Ты выпил и...

- Заснул, конечно, - сказал Стёпка. - И не знаю, сколько спал. А потом, когда уже по городу шёл, в глазах вдруг потемнело. Хорошо, что я ваш дом найти успел, а то бы на улице упал. И маги бы меня опять забрали... Я долго болел?

- Три дня, - сказала хозяйка. - А для чего ты к нам шёл?

Стёпка помялся, потом пояснил:

- Я когда из Проторы уезжал, мне дядька Зашурыга посоветовал к мастеру Угроху обратиться, ну, чтобы пожить несколько дней. Вот я, когда проснулся, и стал ваш дом искать. Хотел спросить, можно ли?

Девчонка и тут не утерпела:

- Он проснулся, а маги куда делись? Разбежалися с перепугу?

- Зашурыга? - переспросила хозяйка. - Это из охотников или корчму который держит?

- Который корчму.

- Углиньи муж? Как его дочку зовут? Не Подрада?

- Застудой её зовут, - сказал Стёпка, догадываясь почему она спрашивает. - Ещё у них там Збугнята есть и младшая, Заглада, маленькая совсем, кругленькая такая, смешливая. А мать у них не Углинья, а Милава.

Хозяйка улыбнулась.

- Верно. Ты уж прости, время нынче неспокойное, не всякому сразу поверишь. Тебя Стеславом зовут?

- Да.

- А меня можешь тёткой Зарёной называть. Одеться сам сумеешь?

- Сумею, - быстро сказал Стёпка.

- Ну, одевайся. А потом я тебя покормлю. Силы тебе набирать нужно, исхудал до костей. И отвар не забудь. В последний раз выпей. Его тоже много нельзя, а то живот скрутит. Коли до ветру надо, на двор пока не ходи, слаб ты ещё. Корчажкой пока обойдись, в углу стоит.

Она легко поднялась и вышла, увлекая за собой дочь. Дверь за ними закрылась.

Стёпка скривился, понюхал отвар (ну и гадость!), через силу выпил и несколько минут сидел, сдерживая рвотные позывы. Едва удержался.

Потом выбрался из-под одеяла, сходил по-быстрому до корчажки (обычный ночной горшок с деревянной крышкой), торопливо оделся и обулся: дверь-то не заперта, вдруг кто заглянет. Одежда вся оказалась выстиранной и тоже приятно пахла какими-то травами. Спохватившись, проверил карманы, всё ли на месте, и самому стало стыдно: неужели хозяйка унизилась бы до того, чтобы воровать у больного отрока, которого сама же и лечила? А вот язва Боява, на что угодно можно поспорить, точно не удержалась и сунула свой любопытный нос, куда не следует. Да и ладно. Он ведь не шпион, скрывать ему нечего.

На кухне Боява ловко нарезала круглый ржаной хлеб большими кусками. На широком до желта выскобленном столе уже дымились щи в глиняной тарелке. Тётка Зарёна выложила из чугунка большой кусок мяса с аппетитно торчащей косточкой.

- Садись, Стеслав, угощайся. Тебе сейчас надо много есть.

При виде еды Стёпка сразу ощутил дикий голод. Шутка ли - три дня на одном противном отваре! Однако сразу за стол не полез.

- Мне бы руки сполоснуть.

- Боява, полей гостю.

Девчонка отвела его в соседнюю комнатку, полила на руки из кувшина, не удержалась, брякнула:

- А я уж решила, что ты рук сроду не мыл. Чёрные были, словно ты ими по всему Усть-Лишаю грязь придорожную собирал. Мамка отваром травяным едва оттёрла.

- Мне у магов в тюрьме умываться некогда было. Да и негде.

- Не умаялся ещё про магов своих болтать? - рассердилась Боява. - Вон как сон-трава голову тебе своротила - по сию пору заговариваешься.

- Не хочешь - не верь, - пожал плечами Стёпка. - Я с тобой спорить не собираюсь.

- Вот и не спорь, - девчонка отобрала у него полотенце, по-свойски ухватила за руку, потащила за собой. - Пошли уж за стол, пока щи не простыли.

Хозяйка, сама не ела, управлялась по хозяйству, что-то крошила, что-то заваривала, всё у неё получалось ловко и без лишней суеты. Боява сидела напротив, нахально разглядывая жующего Степана. В другое время он бы смущался, но сейчас ему было всё равно. Пусть смотрит. А если думает, что у него под её пристальным взглядом кусок поперёк горла встанет, то она крупно ошибается. Съем всё и добавки попросить не постесняюсь.

- И куда же ты теперь от нас подашься, Стеслав? - спросила наконец девчонка. - Что делать будешь?

- Боява! - укоризненно оглянулась на неё мать.

- Не знаю, - пожал плечами Стёпка. - Мне вообще-то надо обязательно в одно место зайти, в замок... Ну в этот, который орклы построили.

- В Оркулан? - удивилась девчонка. - Там же нет ничего.

- Как это? - поразился Стёпка. - А куда же всё делось? Я его три дня назад видел, он ещё целый был.

Боява презрительно хохотнула:

- Ты откель такой взялся, приблудный, что такого не ведаешь? Оркулан никто уже и не помнит, когда сожгли. Одни каменные стены стоят.

- А-а-а, - сказал Стёпка. - Да нет. Там где-то у весских магов тюрьма, кажется, устроена, так мне туда нужно.

- Не насиделся ещё в темнице?

- Друга моего весичи там держат. Гоблина из Летописного замка. Я его освободить хочу.

- Выкупить его у магов собираешься? Для этого гномье золото в карманах носишь?

- Боява! - опять очень привычно прикрикнула мать. Но та так же привычно не обратила внимания.

- Если маги согласятся, то и выкуплю, - сказал Стёпка. - Но мне вообще-то князь Всеяр пообещал, что маги гоблина так отдадут, без выкупа.

- Ещё и князя приплёл, - восхитилась девчонка. - Давай дальше бреши.

- Боява, - укоризненно сказала мать.

- А что. Пусть брешет. Весело же.

- А ты откуда знаешь, что золото гномье? - спохватился Стёпка.

- Чую.

Он смотрел в её ехидно прищуренные глаза и не мог понять, то ли она привирает из вредности, то ли в самом деле владеет гномьим чутьём на золото. А что, может быть, и владеет. В этом мире и не такое бывает. У него самого-то, между прочим, тоже подарочек от гномов имеется, и какой - Большой Отговор! Решив не откладывать, он сказал:

- Я вам за лечение заплатить должен. Сколько с меня?

- Два драка, - тут же заявила Боява. И уставилась на Стёпку с весёлым ожиданием, как, мол, отреагирует на такую неслыханную цену.

- Да уймись же ты неуёма! - всплеснула руками тётка Зарёна. - Опозорить нас хочешь?

- А что? - не совсем натурально удивилась девчонка. - Разве его жизнь не стоит двух золотых?

- Конечно, стоит, - поспешил согласиться Стёпка. - Я заплачу. И спасибо вам большое. За угощение и за то, что вылечили. А от сон-травы можно умереть?

- Можно, - сказала хозяйка. - Но не сразу. Много раз пить надо. Потом зрения лишишься, память потеряешь... А после и помрёшь.

Стёпка порадовался. Он-то эту проклятую траву всего один раз пил.

- А можно мне... - начал он. - А можно, когда я гоблина у магов заберу, я его сюда приведу? Ненадолго. А то я в Усть-Лишае больше никого не знаю, а маги его там, наверное, пытали. Или просто били. Я заплачу. И за него и за себя. Или подскажите, где здесь этот, как его... постоялый двор.

- Может, ты навовсе у нас жить устроишься... - начала Боява язвительно, но мать тотчас перебила её:

- Никаких денег мы с тебя, Стеслав, не возьмём. И даже мыслить об этом забудь. Ни за еду, ни за постой, ни за лечение. И гоблина своего приводи.

Боява вытаращилась на мать, словно впервые её увидела:

- Но мамка!..

- Молчи, Боява! Ты не ведаешь! - она повернулась к Стёпке. - Однако же сегодня я тебя никуда не пущу. Слаб ты ещё, ноги не удержат. Завтра иди.

- Да кто он такой? - вскинулась девчонка. - Или у бати ещё один сын на стороне объявился?

- Что ты мелешь, глупая! - хозяйка не рассердилась, а наоборот улыбнулась. - Язык-то придержи. Стеслав саму Миряну от заклятия освободил, а ты с него деньги хочешь взять. Набросилась ровно на врага. Гляди, останешься без женихов, всю жизнь в девках маяться будешь.

Боява испуганно вытаращила глаза. Похоже, перспектива остаться без женихов её совсем не радовала. Вид её стремительно бледнеющего лица не доставил Степану никакого удовольствия. Он отложил недоеденный кусок и вздохнул. Ну вот, и здесь его настигла слава освободителя. Лучше бы золотом отдать, честное слово. Он не удержался, спросил:

- А вы откуда про это узнали?

И этот его вопрос окончательно убедил девчонку, что приблудный в самом деле каким-то боком причастен к освобождению Миряны. Закусив губу, она по-новому вглядывалась в его лицо, пытаясь найти в нём что-то особенное, и мучительно гадая, не зашла ли в своей задиристости слишком далеко.

Тётка Зарёна подхватила со стола пустую тарелку:

- На рынке нынче Свилагу встретила. Они с мужем из Проторы за сукном приехали.

- А-а, понятно, - Стёпка вздохнул. Теперь, если женщины ещё кому-нибудь проговорятся, ему в городе прохода не будет, это точно. А ведь проговорятся, не утерпят.

- Я ей не шибко поверила поначалу-то. Свилага прибрехнуть горазда. А когда она обмолвилась, что отрока Стеславом кличут, тут меня и стукнуло. Ты в бреду тоже всё Стеславом назывался.

- Я бредил? - удивился Стёпка.

- После сон-травы все бредят. Болтают невнятное, и ты болтал.

Стёпка испугался, что мог выболтать лишнее, и опять едва не покраснел:

- А что я ещё говорил?

Хозяйка покачала головой:

- Разве разберёшь? Оркимагов всё поминал и демонов. Да на весичей шибко сердился... - она помолчала, потом попросила о том, о чём Стёпка уже догадался, что непременно попросит. - Ты нам не поведаешь ли, Стеслав, о Миряне?.. - она виновато улыбнулась, и сразу стало видно, что она ещё довольно молодая женщина, младше, наверное, Стёпкиной мамы. - Тебя, я понимаю, ещё в Проторе бабы тамошние разговорами умучали, так что ежели тебе в тягость...

- Ну что вы, - Стёпка за одно только излечение от болезни готов был ещё сто раз рассказывать и пересказывать свою историю. - Конечно, поведаю. Мне не трудно.

- Вот и славно, - обрадовалась она. - К вечеру сядем, я сестру позову... если можно.

- Зовите, - кивнул Стёпка. И добавил про себя: "Всех зовите, чтобы сразу отмучиться". Но вслух не сказал, конечно. Потому что невежливо. И вообще - тётка Зарёна ему очень понравилась. Даже непонятно, как у такой хорошей и доброй женщины могла вырасти столь дерзкая и своенравная дочь. Он посмотрел на Бояву.

- И ты приходи, - сказал он.

Боява хмыкнула, но на этот раз смолчала. И он вдруг понял, что у него теперь имеется надёжная защита от этой язвы - стоит ей только намекнуть насчёт женихов, сразу присмиреет, неспроста её перекосило после материных слов.

- А теперь иди и ложись, - велела хозяйка. - Побледнел ты что-то. Видать, ещё не вся хворь вышла.

У Стёпки в самом деле опять слегка поплыло перед глазами. И он не стал спорить. Поблагодарил за угощение и пошёл отлёживаться.

* * *

Он проспал часа три, не меньше. А когда открыл глаза, отчётливо почувствовал, что хворь ушла окончательно. Валяться в постели больше не хотелось - и без того все бока отлежал, да к тому же ещё и известное место требовалось посетить. Поднявшись, он первым делом глянул в окно. На улице моросил дождь, мелкий и нудный, с крыш часто капало, по мостовой бежали мутные ручейки. Привязанная к воротам дома напротив лошадка терпеливо пережидала непогоду, изредка вздрагивая мокрой спиной. Стёпка представил себя на месте этой лошади, представил, как промокший и продрогший неприкаянно бродит по чужому городу - и ещё раз мысленно поблагодарил дядьку Зашурыгу за дельный совет и заботу.

Дом у мастера Угроха был большой. С непривычки в нём запросто можно было заблудиться. Стёпка в каждую прикрытую дверь вежливо стучал, затем, не дождавшись ответа, заглядывал, убеждался, что и эта комната пуста, шёл дальше. Сообразив, что в этом мире удобства даже в городских домах могут быть только во дворе, решил спуститься вниз. Хозяева жили на втором этаже, а на первом размещалась лавка. В лавке были покупатели - два грузных седых вурдалака. Обслуживал их худой парень с весёлыми глазами, неуловимо похожий на Бояву, можно даже и не сомневаться, что брат. Он выкладывал на прилавок широкие наконечники для копий, а вурдалаки сосредоточенно, со знанием дела вертели смертоносные изделия в больших руках, примерялись, гудели одобрительно.

Продавец, увидев спустившегося сверху отрока, кивнул ему как старому знакомому, проходи, мол, не тушуйся. Стёпка тотчас и про нужду свою забыл, пошёл вдоль стен, разглядывая выставленное на продажу колюще-рубяще-режущее великолепие и млея от восторга. Сколько мечей, сабель, кинжалов, а кольчуги какие! Умереть не встать, как сказал бы Ванька. Вот бы его сюда, вот бы порадовался.

Уважительно, вполголоса переговаривались с продавцом вурдалаки, как сквозь вату доносился со двора приглушённый заклинаниями кузнечный перестук, и где-то за стеной, в соседнем помещении сердито звенела сталкивающаяся сталь, там определённо кто-то с кем-то сражался.

Стёпка, понятное дело, не выдержал, сунулся посмотреть. А как вошёл, так и обомлел. И причиной тому были не кособокие манекены в побитых кольчугах, не густо исклёванные стрелами мишени и не даже не висящие на цепях безжалостно изрубленные чурбаки. Его удивила Боява.

Девчонка билась на мечах с высоким стройным парнем. Одетая в просторную рубаху и лёгкие элль-фингские шаровары, она дикой кошкой вертелась вокруг соперника, то ловко отбивая его удары, то уверенно нанося встречные.

Нет ничего необычного в том, что дочь оружейного мастера разбирается в отцовом ремесле, что она может без запинки перечислить все детали и сочленения дружинного доспеха, твёрдо знает десять способов закалки стали и способна, наверное, с закрытыми глазами разобрать осадный арбалет. Но чтобы она ещё и мечным боем владела!..

Стёпка не горел желанием лишний раз встречаться с языкастой врединой, однако пропустить такое зрелище не мог, и потому, пристроившись за широкой спиной ближайшего манекена, стал внимательно наблюдать за схваткой.

Мечи у соперников были не деревянные, а самые настоящие, только нарочно затупленные, чтобы случайно не пораниться. Парень держал свой в одной руке, Боява сразу двумя. У неё неплохо получалось на Стёпкин не слишком искушённый взгляд. Она уверенно отбивала все выпады парня и даже несколько раз почти достала его своим мечом. Если он, конечно, ей нарочно не поддавался. Она прыгала, словно чертёнок на пружинках, и радостно вскрикивала, когда ей удавалось угадать и отвести особенно коварный удар или самой обмануть защиту противника.

Стёпка так не умел. Когда он сражался с оркимагом, его рукой управлял не то страж, не то гузгай. А после победы вместе с яростным запалом битвы бесследно ушло и умение. Стёпка хорошо запомнил, как разящий меч превратился вдруг в его руке в бестолковую и очень увесистую железяку. И остро кольнувшее его потом разочарование тоже запомнил. А Боява билась красиво, видно было, что она делает это не впервые и что при случае (в жизни ведь всякое бывает, и Стёпка на собственном опыте успел в том убедиться) сумеет себя защитить. Если, конечно, не нарвётся на настоящего воина. В схватке с тем же, скажем, Гвоздырей, у девчонки шансов не было.

Оставалось только смотреть, вздыхать и по-хорошему завидовать. Зная, что для серьёзного овладения мечным боем нужно тренироваться не год и не два, Стёпка понимал, что ему совершенно ничего в этом вопросе не светит, что вообще такое умение ему в дальнейшей жизни почти ни с какого боку не пригодится, и всё равно ничего не мог с собой поделать. "Ну зачем тебе это?" - насмешливо вопрошал кто-то мудрый и уже почти взрослый внутри него. "Хочется, - отвечал он сам себе и тут же с тоской подытоживал: - Хочется-перехочется".

Что его поразило в этом тренировочном поединке - и парень и Боява все удары доводили до конца, как бы совершенно не опасаясь покалечить соперника. Били крепко и всерьёз: по рукам, по корпусу, по ногам. И в ответ получали по полной, непонятным образом ухитряясь при этом даже не морщится. Хотя, например, после одного неожиданного удара в плечо девчонка отлетела на пару шагов и даже чуть не упала. Синяк на полруки железно обеспечен, решил Стёпка. А она только кивнула, признавая, мол, твоя взяла, и вновь бесстрашно ринулась в атаку. Мечи, наверное, зачарованные, сообразил Степан и перестал переживать за здоровье соперников. Понял, что здесь даже случайных ран не бывает.

Боява выдохлась первой, и парень это заметил.

- Ну всё, сестрёнка, на сегодня довольно, - сказал он. - Меня уже в кузне заждались.

- Я тебя четыре раза достала, - с гордостью заявила Боява, послушно опуская меч.

- Ты молодец. Многому научилась, - похвалил парень и тут же сделал вид, что только сейчас заметил молчаливого зрителя. - О, а это кто у нас тут?

Боява оглянулась, тоже увидела Степана, свела сурово бровки:

- Подглядывал? Дивись, Стрежень, это тот приблудный, который сон-траву шибко любит.

Рассердившийся Стёпка чуть было не брякнул в ответ, что кое-кто здесь сильно рискует на всю жизнь остаться без женихов, но вовремя прикусил язык и решил мужественно не обращать внимания на девчачьи подковырки. Если она по жизни такая вредина, то пусть её будущему мужу будет хуже. А он тут совершенно не при чём.

- Здрав будь, Стеслав, - улыбнулся Стрежень. - Излечился уже?

Высокий, широкоплечий, лицом пошедший явно в мать, он с первого взгляда вызывал симпатию. И характером, судя по всему, отличался от сестры в лучшую сторону.

- Да, - сказал Стёпка. - Э-э-э... Старанием вашей матушки. Ей спасибо.

- А ещё чародеям весским, - добавила Боява вполголоса. Она смотрела на Стёпку исподлобья и многозначительно похлопывала мечом по ноге, мол, всё одно я тебе не доверяю. С некоторым неудовольствием Стёпка вынужден был признать, что выглядит она потрясающе. Разгорячённая, суровая и воинственная - почти настоящая амазонка. Только очень вредная, к сожалению.

Стрежень засмеялся и легонько взъерошил сестре волосы:

- Ты на Бояву не обижайся, Стеслав. Она у нас тут никому своим языком проходу не даёт. Даже батя от неё намедни в Тигляйку сбежал. Один я ещё оборону держу, да и то потому, что меч мне помогает. А то бы не устоял.

- Да, - согласился Стёпка. - Я это уже заметил.

- Глядит-ко, глазастый какой, - не удержалась девчонка. - Всё примечат. А сон-траву в питье ты почто не разглядел?

Стёпка только вздохнул в ответ. С тем и разошлись - каждый в свою сторону.

На обратном пути, он, само собой, опять не смог равнодушно пройти мимо выставленного на продажу оружия. Вурдалаки давно удалились, теперь продавец негромко беседовал с молодым широкоплечим тайгарём. Боява тоже была здесь, сидела уже в обычном платье за прилавком и что-то записывала в толстую книгу, вероятно, вела учёт проданного товара.

Стёпка убедился, что никому его присутствие не помешает, и неспешно двинулся вдоль стены, воображая себя придирчивым покупателем, который вознамерился приобрести себе подходящий меч. И очень скоро обнаружил, что сделать правильный выбор совсем не просто. Одни мечи для него были слишком длинны, другие слишком тяжелы, третьи неудобно ложились в руку, четвёртые просто не нравились... Перебрав где-то около двух десятков мечей, он всё же отыскал в итоге такой, за который без сожаления отдал бы всё своё золото. Ну, или почти всё. Не сразу его высмотрел, почти прошёл мимо, потом вернулся, снял со стены, осторожно потянул из ножен. И замер в восхищении. Ничего, вроде бы, на первый было в нём особенного, в этом не очень длинном, не слишком широком и совершенно лишённом украшений мече, а поди ж ты... Настолько всё соразмерно, настолько точно и изящно, что взглянешь - и сразу понятно, что да, вот оно - творение мастера, изготовленное не для чужого дяди, а именно - и только - для тебя! В руке лежит как влитой, ни тяжести чрезмерной, ни обидной лёгкости, этакое естественное стальное продолжение руки, надёжный, острейший соратник, который никогда не подведёт, с которым в любую битву, на любой поединок... Стёпка взвесил меч в руке, поводил перед собой, воображая, что сражается с... да хотя бы и с оркимагом. Понимал, конечно, что мастер мечей из него совершенно никакой, но если хорошенько себя разозлить, если опять нахлынет ТО САМОЕ упоительное гузгайное состояние, то, пожалуй, и опытный оркимаг против него не слишком долго продержится.

Но какая красота! Какой клинок! Великолепный, идеальный, потрясающий! Чем дольше разглядываешь, тем больше восхищаешься! Всю жизнь о таком мечтал, век бы не расставался, честное слово, не оружие, а сказка! Лучше даже того, что так приглянулся в шатре у степняка. Как обидно, что его собственный магический меч на фоне всего этого великолепия смотрится грубой и неуклюжей поделкой!

- Ну и что ты выбрал? - Боява, о которой он совсем забыл, стояла перед ним, уперев руки в бока. - Ого! - кажется, он сумел её удивить. - Завражская эклитана. Надо же. Ты и в мечах разбираешься? Али наугад схватил?

- Ну, почти наугад, - сказал Стёпка, зачарованно разглядывая пробегающие по лезвию огненные сполохи. Эклитана, красивое имя. На катану похоже. И ведь в самом деле есть в ней что-то такое, японско-самурайское, смертельно-красивое и утончённо-убийственное. - А что?

- Знаешь, сколь такой меч стоит? Хочешь купить?

- Нет, - сказал Стёпка. - Зачем он мне? - А самому очень хотелось.

- И верно, - хмыкнула вредина. - К чему он тебе? Этакий меч сынку княжескому впору, али бояричу. А ты у нас кто?.. - и не продолжила, хотя в ехидно прищуренных глазах ясно читалось "а ты у нас неумь приблудная, сонным отваром по самые уши залитая".

- А почему сынку? - Стёпка решил не поддаваться на провокации. - Почему бояричу?

- Маловата эклитана для дружинников тайгарских, - пояснила Боява. - Завражские гоблины под себя оружие куют, а народец у них мелкий. Ты бы у них за богатыря сошёл. Да токмо не восхотят они тебя в свою ватагу призвать. Они ростом хоть и невелики, да воины знатные. Иным не чета. Али тебе то не ведомо?

- Не ведомо, - согласился Стёпка. - Мне тут много чего не ведомо. Я, понимаешь, издаля к вам попал. Из оченно далёких краёв.

- Да, - ухмыльнулась Боява. - Это я уже заметила. Особливо по одёжке твоей. Исподнее у тебя ненашенское, даже мамка подивилась.

Стёпка опять вспомнил, как лежал в постели совсем голый, и поморщился. Ну да, понятно, что его зачарованная одежда не могла их не удивить. Женщины всегда на тряпки внимание обращают. А что за исподнее такое?.. Ох, блин, это же!.. У него от смущения запылало лицо. Вот ведь влип! А всё из-за этих гадских весичей с их дурацкой сон-травой.

- У вас все в таком ходят? - Бояву его смущение забавляло.

- В каком таком?

- В мягком и дорогом.

- Не знаю, - буркнул он, возвращая эклитану на место. - Я не проверял. Может, и все.

Бояву определённо поразило то, как привычно и почти не глядя Стеслав убрал острый клинок в ножны. Словно проделывал это уже много-много раз. Не ускользнуло от неё и сожаление, с которым он расстался с приглянувшимся мечом.

- Не желаешь ли сразиться? - вкрадчиво предложила она.

- С тобой? - удивился Стёпка.

- А ты уже что ли перепужался? Ты не бойся, мы же не боевыми мечами. Мы нарочные возьмём. Как со Стрежнем. А?

Заманчиво было бы проучить вредную девицу. Сбить с неё эту уязвляющую спесь, это обидное для любого мальчишки пренебрежение. Показать курносой выдерге, как бьются на мечах настоящие демоны. Одна беда - настоящий демон, если честно, сам по себе на мечах биться не умел. А обращаться за помощью к капризному гузгаю, который и в серьёзных-то переделках не вдруг отзывается, было, наверное, не слишком честно. И Стёпка искушению не поддался.

- Нет. Я не боюсь, - сказал он. - Я просто не умею. Не учился никогда.

А Бояву как раз это и обрадовало. У неё даже глаза загорелись:

- Давай, тогда я тебя обучать буду. Мне одной скукотно чурбаки мечом рубить. Стрежень нынче уже не согласится, у него в кузне забот хватает, а Никоша, - она показала глазами на разговаривающего с дотошным покупателем парня, - в лавке с утра до вечера торгует.

Степан колебался не долго. Во-первых, делать всё равно было нечего, в Оркулан его тётка Зарёна сегодня уже ни за что не отпустит. А во-вторых, у такого умелого бойца как Боява, не грех и поучиться. Ежу понятно, что толку от этого учения будет немного, но хоть один пусть даже самый немудрящий приёмчик, какой-нибудь блок или удар, неужели он не сумеет освоить?

- Ладно. Учи, - согласился он.

Девчонка бесцеремонно развернула его в сторону дверей и в спину крепким кулачком подтолкнула:

- Ты иди, а мне переодеться надо. Шагай-шагай, я недолго.

Она и в самом деле обернулась на удивление быстро. Вихрем ворвалась в комнату, сунула Степану в руку тупой учебный - нарочный, как здесь говорили, - клинок, тяжёлый и жутко неудобный после изящной эклитаны. Сама взяла другой, точно такой же.

- Стой здесь... Да не сжимай так сильно, свободно руку держи. Готов? Я защищаться буду, а ты нападай. Попробуй меня зарубить. Только шибко не бей, а то знаю я вас. Мне Вячко бестолковый на прошлой седьмице руку чуть не переломил. Как пошёл мечом размахивать, ровно дубиной... Ну, нападай.

Стёпка помедлил, затем осторожно попробовал достать её острием меча. Она легко отбила, прикрикнула повелительно:

- Всерьёз бей, не бойся!

Он послушно махнул мечом. Она снова отбила. Тогда он сделал вид, что хочет ударить её по ногам, а сам направил удар в бок. Без труда разгадав немудрящую уловку, Боява в одно касание увела его клинок в сторону и засмеялась:

- Да ты и впрямь меч ни разу в руках не держал. Тычешь, ровно оглоблей. Мечом рубить надо.

- Я же говорил, что не умею, - Стёпка не обижался. А чему обижаться, если это правда?

- Ты у меня учись. На мои руки гляди и повторяй.

Он вновь замахнулся, вопреки совету чересчур крепко сжав рукоять. Боява без труда отбила удар и в ответ неожиданно сильно ткнула своим мечом прямо под рёбра. Стёпка охнул. Ощущение было такое, словно в самом деле на оглоблю напоролся. Вот тебе и тупой меч. Болезненно морщась, он прижимал руку к пострадавшему месту:

- Ты что?

- А что? - она невинно улыбнулась. - Ты тоже защищайся. Ты же видел, как я это делаю.

- Говорила, что рубить надо, а сама тоже тычешь.

- Я тебя заколола. А ты не зевай.

- Почему так больно-то? Вы друг друга вон как лупили, и ничего. А у меня чуть ребро пополам не треснуло.

- А я из своего меча неболючку вынула, - пояснила девчонка. - Это заклятка такая магическая. Чтобы не больно было. А тебе пущай будет больно.

- Ну ни фига себе! - возмутился Стёпка. - Не желаю так учиться! Ну-ка вставляй её обратно! Ты же меня покалечишь!

- Может, и покалечу, - согласилась она. - Ежели ты защищаться не научишься. А заклятку всё одно не верну. Меня батя так же учил. Через боль.

- Это неправильно!

- Это правильно. Так всегда учат.

- Тогда я из своего тоже эту неболючку уберу, - пригрозил Степан. - Смотри, допрыгаешься. Точно ведь уберу.

- Не успеешь, - Боява мило улыбнулась. И тут же достала его ещё два раза, в плечо и снова в живот. Очень сильно и больно.

Это было не обучение, а самое настоящее издевательство. Стёпка чуть ли не шипел от боли. Парировать он просто не успевал. Все его жалкие попытки защититься, Боява пресекала на корню и тут же била в ответ. Она безжалостно гоняла его из угла в угол, и он послушно отступал, вовсе не мысля о том, чтобы самому перейти в нападение. Какое уж тут нападение, когда тебя вот так пыряют тупым железом, а ты даже не можешь увернуться! А девчонке это определённо нравилось. Вон как раззадорилась. Ну, ещё бы! На законных основаниях можно приблудного избивать, и ничего ей за это не будет. Сам ведь согласился. И жаловаться некому.

Ему это быстро надоело. А ехидная ухмылочка Боявы так и вовсе начала бесить. И после очередного пропущенного удара у него в груди вдруг приятно шевельнулся гузгай. Проснулся наконец-то. Из хозяина отбивную уже почти сделали, а он и в ус не дует. Зато теперь и повоевать можно. И плевать, что это нечестно. Избивать ученика тоже не слишком честно, между прочим. Ему сначала стойки основные показать нужно, блоки разные, приёмы, причём медленно, с чувством, с толком, с расстановкой. А она вон что придумала - через боль учить. Нашла себе, понимаешь, болванчика для отработки ударов. Стёпка прищурился и перестал пятиться. Ноги сами встали в правильную позицию. Рука уже по-иному перехватила неудобную рукоять. Глаза перестали следить за перемещениями вражеского меча и увидели соперника целиком.

Боява тут же заметила перемену в его настроении.

- Озлился наконец. Отомстить, верно, хочешь? Ну давай, мсти.

Ага, так это она, значит, не издевалась, а нарочно старалась его разозлить. Наверное, всех начинающих так проверяют на стойкость и выносливость. Метод такой специальный обучательный. Если не выдержишь и сломаешься, то и учить тебя незачем. Воина из такого хлюпика уже не сделаешь. И Стёпка порадовался, что первое испытание выдержал. А вот теперь посмотрим, выдержит ли похожее испытание сама Боява.

Она сделала выпад, он увернулся. И ещё раз. И ещё. Она закусила губу и пошла на него лёгким танцующим шагом, время от времени нанося короткие рубящие удары, которые он без труда парировал. Клац-клац! - говорили мечи - клац-клац! Гузгаю уже было интересно, гузгай хотел поиграть, поэтому он заставил Стёпку раскрыться, как бы случайно подставиться под удар. Девчонка атаковала в тот же миг. В реальном бою её меч отделил бы Стёпкину голову от туловища, в учебном - показал бы, что он гарантированно убит. Но гузгай своё дело знал твёрдо. Стёпка сдвинулся чуть в сторону и коротким боковым ударом легко обезоружил девчонку. Словно от комара назойливого отмахнулся. Боява ойкнула и застыла в нелепой позе, растерянно провожая взглядом отлетевший далеко в сторону меч.

За Стёпкиной спиной кто-то засмеялся. Оказывается за поединком наблюдали Стрежень и Никоша. И ещё широкоплечий тайгарь. Он держал в руках пару мечей. Видимо, решил проверить их перед покупкой, а тут такое представление. Никоша весело скалился, глядя на насупившуюся Бояву. Стёпка тоже улыбнулся. Очень уж забавно она хмурила свои светлые брови. И на амазонку сейчас вот ни капельки не походила.

- Так нельзя, - заявила девчонка. - Это неправильно!

- Это правильно. Так всегда учат, - с удовольствием повторил он её же собственные слова.

- Никто так не учит! - упёрлась она. - Я тебе такого не показывала.

- Не шуми, сестрёнка, - вмешался Стрежень. - Стеслав всё сделал верно.

- Нет, неверно! Так мечом не бьют. Так молотом по поковке стучат. Мне ажно руку отсушило.

- В настоящем сражении всяко бьют. В бою одно правило: кто выжил, тот и прав. Стеслав тебя обезоружил, значит, победа за ним.

- Ну что, - подзадорил Стёпка. - Ещё раз?

- Не робей, Боява, - подзадорил её и Никоша. - Теперь твой черёд. Покажи своё умение.

Она подхватила меч, нарочито медленно вставила в специальное отверстие на рукояти берестяную заклятку-неболючку, словно показывая, что шутки кончились, и теперь она будет рубить без оглядки на неопытность противника. Можно подумать, что до этого она била не всерьёз. Стёпка тут же нащупал такое же отверстие на своём мече - точно, вот она заклятка, без подсказки ни за что не догадался бы. Боява тем временем уже осторожно шла по кругу, выбирая удобный момент для атаки. Лицо сосредоточенное, бровки нахмуренные, в глазах дикое желание поставить приблудного наглеца на место. Ну-ну, будем ждать со всем нашим нетерпением. Стёпка следил за девчонкой спокойно, ничуть не напрягаясь. Знал, что теперь она ничего ему сделать не сможет, даже если он повернётся к ней спиной. Всё равно почувствует и успеет отбить.

Боява вдруг стремительно прянула вперёд, выпад её был красив и смертоносен. Так, кажется, самураи побеждали врагов - единственным ударом, отразить который не было никакой возможности. А гузгай об этом не знал. И неотразимый удар у Боявы не получился. Стук, миг, вскрик - и девчонка замерла, неверяще скосив глаза на два приставленных к её беззащитному горлу клинка. Меч, который она только что сжимала в своей руке, и который по всем ощущениям и ожиданиям должен был поразить противника, каким-то непонятным образом очутился в Стёпкиной руке. Как это произошло, она так и не поняла. И если бы это был настоящий бой, она бы уже сама лишилась головы.

Стрежень снова засмеялся. Стёпка не стал растягивать удовольствие и опустил мечи.

- Как ты это сделал? - спросила она.

- Очень просто. Разозлился и сделал. Не люблю, когда мне в рёбра тычут.

Стрежень уже без усмешки взглянул на Степана.

- Да, Стеслав, постоять за себя ты умеешь. Боява говорила, что тебя весские маги усыпили, а ты от них ушел. Она не верила... А теперь, пожалуй, да и поверила. А, сестрёнка?

Боява фыркнула, ожгла Стёпку сердитым взглядом и, ни слова не говоря, умчалась. Обидно ей стало, что криворукий приблудный неумеха так легко её обезоружил. А она-то считала себя мастером боя, опытным и непобедимым мечником.

Впрочем, победитель тоже недолго блаженствовал в лучах славы. Кровожадный гузгай ещё довольно ворочался, смакуя собственную ловкость и наслаждаясь заслуженным триумфом, а Стёпке вдруг стало стыдно. И действительно, чему радоваться? Девчонку победил, смотри какой герой выискался. Она, конечно, тоже не подарок, и можно даже сказать, что получила своё вполне заслуженно, но всё равно в душе почему-то неприятный осадок остался. Словно обманул кого-то.

Удивительно, но Стрежень сумел угадать Стёпкины мысли, по кислому выражению лица, видимо.

- Не кручинься, Стеслав, - похлопал он его по плечу. - Ничего дурного ты не содеял. Плох тот боец, что ни единого разу окорот от противника не получал. Это хорошая наука. Бояве сейчас злится, а потом поймёт.

- За одного битого двух небитый дают? - вспомнил Стёпка к месту.

- Верно сказано, - улыбнулся Стрежень. - По-таёжному.

* * *

Женщины собрались к вечеру, когда уже заметно потемнело. Пришла живущая неподалёку сестра хозяйки, привела двух малолетних дочерей. Пришла соседка из дома напротив, жена кольчужного мастера, привела пожилую мать и взрослую дочь - симпатичную и жутко стеснительную девушку. Пришла ещё и вовсе левая тётка, очень деловая и говорливая, непонятно каким боком сюда попавшая, но тоже, вроде бы, из дальней родни. Последними заявились сразу три кумушки, все такие пышные, сдобные и до смешного неразличимые, словно тройняшки. Стёпка, увидев сколько народу собралось на посиделки, только вздохнул про себя. Это называется влип. Отступать, однако, было уже поздно.

Собрались в большом зале, на первом этаже. Неярко горели "вечерние" самосветки, в уютном полумраке осторожно ходили по стенам тени. Разговаривали все вполголоса, даже говорливая тётка убавила громкость. Было тепло и спокойно. Женщины расселись по лавкам, терпеливо ждали. Девчонки жались к матери, с испуганным интересом разглядывали Степана. В уголке рядом с тёткой Зарёной тихонько сидела маленькая сухонькая старушка, бабка Боявы, совсем старая, лет, наверное, под девяносто, но взгляд у неё был совсем не старческий, острый и очень живой. И Стёпка вдруг подумал, что Боява в старости будет выглядеть точно так же. И ему стало немного печально оттого, что всё всегда кончается и что все молодые в итоге превратятся в стариков и старух. И он сам тоже станет старым, и будет рассказывать внукам о своих приключениях в магическом мире, а они, конечно, не поверят ни единому слову.

Он сначала слегка волновался, лихорадочно подбирал нужные слова, в голове почему-то вертелось надоевшее школьное "вступление, основная мысль, заключение", но потом общее спокойствие подействовало и на него. Уютно тут было и несуетно. Очень по-домашнему. Этот полумрак, эти огоньки, отражающиеся в глазах, эти ямочки на щеках и смешные косички у девчонок... Кого тут бояться, кого стесняться? Он вспомнил свои рассказы в Проторе, оглядел торжественные лица собравшихся.

- Уже все пришли? - спросил.

- Все здесь, Стеславушко, начинай, - сказала хозяйка певуче.

До Стёпки донеслось едва слышное фырканье. Боява! Не удержалась всё-таки. Примирилась с обидным поражением и пришла. Устроилась где-то за спиной, в тёмном закутке и фыркает, словно лошадь. Ладно, не будем обращать внимания.

Он кашлянул. Рассказывать только о том, как он встретил Старуху, было неинтересно, и он поэтому начал издалека:

- Двести лет тому назад жил в Таёжном княжестве колдун Посвят, и была у него красавица дочь по имени Миряна. Красоты она была неописуемой... - тут Стёпка вспомнил лицо Миряны и поправился. - Она очень красивая была...

Деревянная фигурка Миряны в углу мягко засветилась.

Глава девятая,
в которой демона вызывают на поединок

Утром следующего дня вернулся хозяин, оружейный мастер Угрох. Стёпка как раз увязывал свою котомку, окончательно похудевшую и уже изрядно потрёпанную. А кстати... Только сейчас он вспомнил о второй котомке, оставшейся в плену у весских магов вместе с пирогами и прочими сладостями. Все припасы, так заботливо собранные клыкастыми девицами, наверное, уже испортились и выброшены за ненадобностью. Вряд ли весские маги разглядывали проторскую выпечку с тем же интересом, с каким изучали увеличительный кристалл.

О пирогах Стёпка, понятное дело, не слишком жалел. А вот без дракончика было скучно. Вряд ли он вернётся, маленький подсыл. Или подгляд. Шпион зеленоглазый, лошадка гномлинская. Пусть бы лучше рядом оставался, шпионил бы помаленьку, угощение выпрашивал... Стёпка, что называется, пригорюнился, ощутив в полной мере неуютное своё одиночество. Всех растерял, и Ваньку, и Смаклу, и Дрэгу. Невесело как-то. Тоскливо.

Тут-то внизу и зашумело. Хлопнули двери, восторженно взвизгнула Боява (вон как отцу радуется, подумалось, даром что вредина), наперебой зазвучали мужские голоса. В сонную тишину недавно пробудившегося дома решительно ворвалась бурная и громогласная жизнь.

Стёпка тотчас спустился вниз. Хозяину нужно было представиться, оказать уважение, передать приветы. Большой лохматый мужчина средних лет, босой, в просторной рубахе навыпуск, сидел на лавке и с наслаждением пил холодное молоко из запотевшей крынки. Он вполне соответствовал своему имени. Угрох и есть. Такой кулаком даст - и угрохает с концами. Вокруг радостно хлопотали женщины, с первого взгляда понятно было, что отца и мужа здесь искренне любят. Боява не отходила от родителя ни на шаг. Тётка Зарёна счастливо улыбалась. Звенела посуда, гудело пламя в печи, братья говорили, перебивая друг друга, всё вертелось и бурлило, даже обычно осторожная кошка отважно отиралась под ногами, напрашиваясь на ласку. Стёпку кольнула лёгкая зависть - ему тоже вдруг отчаянно захотелось вернуться вот так внезапно домой, чтобы мама поцеловала, чтобы папа обнял, чтобы брат приставал с разговорами, выкладывая сразу все последние новости, очень важные и интересные... Две недели почти своих не видел. Соскучился. Вот радости-то будет, когда вернусь!

- Ты что ли из Проторы приехал? - спросил Угрох. Даже сидя на лавке он смотрел на Степана сверху вниз.

- Я. Поклон вам низкий от дядьки Зашурыги и от Швырги-старшого и младшего.

- Благодарствую, благодарствую. Живы-здоровы, говоришь... Как старый элль-хон поживает?

- Хорошо поживает Зарусаха. Когда меня провожали, они со старшим Швыргой о вас вспоминали. Обещались вскорости приехать по известному делу. Если не помешает чего.

Угрох помрачнел. Видимо, вспомнил недоброе.

- Ежели не помешают, говоришь? Навряд они вскорости в Усть-Лишай пожалуют. Навряд.

- Почему? - удивился Стёпка.

Угрох оглянулся на жену, на стоящего рядом Стреженя, на замершего Никошу, на Бояву, потом нехотя выговорил:

- Бают, что воеводы наши с весичами сговариваются улус поделить. Левый берег Лишаихи под руку весского царя отойдёт, а правый... А правый орклам думают отдать.

- Как орклам? - не поверил Стёпка. - Почему отдать?

- Не хочет Весь с Оркландом из-за нас кровь лить. Сил у ей маловато. Полюбовно разойтись надумали, чтобы никому не обидно было. Так что Протора теперь Оркланду дань платить будет, а у нас наместник сядет.

Вот те раз! Как же это, без боя, без сражения, вот так вот просто отдать земли, города и сёла врагу? Всё население отдать?

- А вы? А как же?..

- А у нас поспрошать забыли, - усмехнулся Угрох. - Да и когда воеводы у кого спрашивали. За золото да дворянство улус распродали. Но это ещё не всё, - он положил на стол большие натруженные руки. - К Летописному замку дружина таёжная идёт. Там воевода с наместником и орклами сговариваться будут. Так те из дружины, кто недоволен, тоже хотят своё слово сказать. А ежели не послушают их, тогда можно и в топоры. Нам продажные воеводы не указ. Не хотим мы ни под царя, ни под оркмейстера идти.

Стрежень исподлобья глянул на отца:

- Так это что, батя, война?

- К тому всё идёт, - кивнул Угрох. - И потому работы у нас будет много. Мне Могута доверенного человека с заказом прислал, мечи и щиты им надобны. Буду нынче с мастерами говорить. Думаю, у Переклада соберёмся. Никоша, пробежишься чуть погодя, шепнёшь нашим?

Никоша согласно кивнул.

Что-то мелькнуло в голове у Стёпки.

- Это который Могута? Сын Крутомира который?

- Он самый, - подтвердил Угрох.

- Так он же, выходит, князь. Почему же не он правит улусом? Нет, я знаю, что у него нет княжьего оберега, но ведь он всё равно сын Крутомира. Это же все знают.

Угрох промолчал. За него ответил Стрежень.

- Могута в битве с элль-фингами обе ноги потерял и три пальца на правой руке. Едва выходили его ведуны. И всё одно слаб и немощен. Ходить не способен, меч держать нечем... Как такому княжить? Как обезноженному дружину в бой вести? Голова у него светлая, но не признают калеку ни царь, ни воеводы, ни орклы. Он для них никто. По их разумению нет у нас князя. А сын его, Боеслав, мал больно. Так что, боюсь, придётся нам под весского царя прогибаться. Однако же, не думал я, что воеводы до такой пакости додумаются, чтобы половину улуса Оркланду отдать. Подлое сотворили, весское золото им глаза застит. И по всему выходит - быть войне. Не пойдёт правый берег под рогатых, никогда не смирится. Мы их прежде били и нынче побьём. И никакие маги-оборотни им не помогут. Верно я говорю, отец?

- Ежели весичи с орклами сговорятся, они тогда таёжную дружину крепко прижмут. Лишь бы друг с другом не воевать. Да ещё и элль-финги не удержатся. Куда же без них. Задавят нас, - сказал Угрох и тут же поправился. - Почнут давить, однако ж мы упрёмся. Наша сила всегда сильнее ихней была. Присаживайся, Стеслав, чего мнёшься? Слабому да голодному врага не одолеть.

Тётка Зарёна с Боявой разлили горячее, выложили на середину стола свежий хлеб. Дома у Стёпки по утрам кусок в рот не лез, в лучшем случае он кружку чая мог выпить перед школой. А сейчас с удовольствием подвинул к себе огромную тарелку и даже не засомневался, что всю осилит. Честно говоря, мысленно он был далеко от Усть-Лишая. Наворачивал наваристые щи и думал о пацанах. О Вяксе, Збугняте и Щепле. Это они теперь, выходит, оркимагам должны будут кланяться? Этим гадам чёрно-серебряным? Весичи, они всё же свои, а орклы - враги вековечные, во всём чужие, и по языку, и по обычаям, да по всему. Трудно себе представить, что дядька Зашурыга будет покорно опускать взгляд в землю перед надменными постояльцами, которым, скажем, не понравилось, что в корчме для них не приготовили какое-нибудь особенное мясо по-горгуленски. А пасечник? А другие тролли? А Швырги с элль-хоном? Нет, не смирятся проторские мужики с такой долей, ни за что не смирятся. Точно война будет! Прав был Гвоздыря.

- Что в Проторе слыхать? - спросил Угрох. - Стоят там весичи?

- Стоят, - кивнул Стёпка. - Светлый князь Всеяр, весского царя младший брат на постой встал. На охоту ездит, свита с ним большая, маги. Дружинников полно. Проходу от них нет.

- Самого-то князя видал?

- Видал. Я к нему на приём ходил. Он у посадника живёт.

Пришлось рассказывать о своём визите к князю, потому что заинтересовались все. Не забыл Степан упомянуть о дружине Мстидара, что направлялась к замку, о князе Бармиле, который в замок приехал, и о том, что оркимаги уже появились за Лишаихой.

- Скоро их здесь будет много, - мрачно заключил Угрох, коротко глянул на притихших сыновей. - Весичи не приходили?

- Приходили, - кивнул Никоша. - И сегодня обещались. Но я сказал, что мы всё уже распродали.

- Верно сказал. И вот вам моё слово. Весичам оружие больше не продаем. Самим мало. Не хватало, чтобы они нас нашими же мечами в кабалу загоняли.

* * *

В центре города было шумно и многолюдно. И пока ещё не чувствовалось никакой тревоги. Но у Степана всё равно было ощущение, что снующие по улицам горожане чересчур озабочены, что приехавшие на ярмарку вурдалаки слишком сердиты, что кучкующиеся тут и там таёжные гоблины косятся на весских дружинников с неприкрытой враждебностью, а те в свою очередь посматривают вокруг с таким видом, будто они уже здесь сделались полновластными хозяевами. Но, возможно, ему это только казалось. Наверное, он себе всё это нафантазировал после разговора с Угрохом. А люди вокруг просто занимаются своими привычными делами и не думают ни о какой такой войне. Ходят, разговаривают, что-то покупают, что-то продают... Трудно было представить, что они вдруг начнут убивать друг друга только потому, что чересчур жадные до золота воеводы предательски сговорились поделить Таёжный улус. Вот ведь до чего додумались - свою землю без боя чужеземным врагам отдать! Неужели мирная жизнь скоро закончится? Неужели польётся кровь, запылают дома, заплачут женщины и дети, а отважные воины будут умирать от страшных ран? Вспомнились слова Смаклы: "В дружину пойду. Сгину как ирой". Тогда они Стёпку насмешили, теперь смеяться уже не хотелось. Вот освобожу его, и он точно на войну сбежит. Не усидит дома. И, чего доброго, в самом деле сгинет. Он, конечно, не трус, но куда ему против оркимагов - маловат ещё.

До Оркулана Степан дошёл быстро. Мрачная вражеская цитадель, сломанным зубом торчащая посреди мирного таёжного города, при ближайшем рассмотрении оказалась самой настоящей крепостью. Правда, немного выгоревшей и слегка разрушенной. Массивные стены надменно возвышались над городскими кварталами, презрительно щуря узкие бойницы. Квадратные башни со следами копоти и провалившаяся крыша донжона, кажется, ещё не остыли после решительного штурма. Того и гляди выскочит чудом уцелевший оркимаг и шарахнет сверху последним смертоносным заклинанием. Замок сгорел давно, восстановить его даже и не пытались. В городе ходили упорные слухи, что тому, кто надумает поселиться в его стенах, следует приготовиться к самому страшному. Проклятие орклов, дурное место, чёрная напасть. Стрежень рассказывал. И ещё рассказывал, что слухи эти распускались нарочно, чтобы оправдать нежелание городских властей тратить золото на неприбыльное - по их мнению - дело. Более того, некие ушлые кряжегородские купцы уже заявили о том, что готовы выкупить замок, разобрать его по камешку и вывезти в Великую Весь для того, мол, дабы он глаза усть-лишайцам своим вражьим уродством не мозолил.

Признаться, Стёпка почти не надеялся найти Смаклу в оркуланских подвалах. На что угодно можно поспорить, что его уже давно увезли отсюда куда-нибудь подальше. А весские маги сидят сейчас внутри и доверчивого демона подстерегают. Ну и пусть сидят, досидятся на свою голову. В своих силах Стёпка не сомневался, твёрдо знал - весичам он не по зубам. А вот им придётся-таки ответить ему на кое-какие вопросы. Потому что судьбу Смаклы пора наконец прояснить. Хватит уже бедному младшему слуге страдать ни за что ни про что.

Просторная площадь перед замком кипела и бурлила. Стёпка даже растерялся сначала от обилия галдящих и снующих во все стороны людей. Ярмарка жила своей жизнью, и ей дела не было до слухов и проклятий. На возвышающуюся буквально в двух шагах хмурую обгорелую громаду никто не обращал внимания. Да и на что там смотреть, примелькалось уже за столько-то лет, поднадоело. Повесельше вокруг дела творятся, товару вон сколь разложено, глаза разбегаются, право слово. У Стёпки тоже глаза разбежались. Отвык за последнее время от такого столпотворения, да, честно говоря, никогда к нему и не привыкал. В родном посёлке на рынке и близко ничего похожего не творилось, и люди там себя вели не в пример спокойнее. А здесь все вопят, друг друга стараются перекричать, товар свой нахваливают, торгуются чуть не до ругани, кто-то свистит заливисто, в стороне народ вообще хохочет, представление там, наверное, или даже драка... В общем, весело. И о войне здесь точно никто не помышляет. Пока не помышляет.

Пройти напрямик нечего было и надеяться. Стёпка сунулся раз, другой да и отступился. Легче через джунгли продраться, честное слово. Постоял, помялся, решил пойти в обход... И сразу нос к носу столкнулся с Боявой. Девчонка ойкнула и шарахнулась от него в сторону. Однако, сообразив, что убегать глупо, поскорее прикинулась невинной овечкой. Мол, я не я, мимо случайно шла, перепугиваться даже и не думала, просто от неожиданности слегка подрастерялась. Платьице своё синее с белым одёрнула, косу за спину перекинула, стоит скромница скромницей, и не скажешь даже, что с мечом каждый день тренируется. Стёпка дураком не был, сразу догадался, в чём дело.

- Подглядываешь? - ехидно поинтересовался он. - Выслеживаешь?

- Оченно ты мне нужен! - не слишком натурально фыркнула Боява. - Я на ярмарку пришла. Меня мамка послала... за мёдом.

- Ври больше! - усмехнулся Стёпка. - За мёдом... Я же по глазам вижу, что за мной увязалась.

- Я не увязывалась, - тут же надулась Боява. - Ишь, слово-то какое обидное выискал. Я просто поодаль шла.

- За мной?

- А тебе что, жалко?

- Жалко у пчёлки, - парировал Степан. - Да ладно, могла бы и сразу со мной пойти. Только тебя, наверное, в тюрьму не пропустят.

- А я туда и сама не хочу, - сказала Боява. - Меня Стрежень попросил за тобой присмотреть. Нынче-то в городе всяких полно, эвон сколь понаехало. А в Оркулан тебе через мост надо перейти. Вон там, со стороны горшечного ряда. Пойдём, я покажу.

- Ну, пойдём, - согласился Стёпка. Он был даже рад. Одному не очень-то весело по незнакомому городу бродить. С Боявой хоть поболтать можно, поговорить о разном. И вообще - не чужой человек.

Поговорить им не пришлось. Не успели они и десяти шагов пройти, как девчонка вдруг потянула Стёпку в сторону, за пёстрый элль-фингский шатёр.

- Давай туточки перестоим.

- Кто там? - Стёпка вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что же так напугало отважную, как ему до этого представлялось, воительницу-амазонку.

- Дружинники из воеводской сотни, - нехотя пояснила Боява. - Пусть мимо пройдут.

Молодые крепкие парни, разгорячённые, громогласные, слегка подвыпившие и донельзя довольные собой и жизнью шумно двигались навстречу плотной группой. Одеты все в дорогое да узорчатое, оружие и доспехи тоже серебром и золотом украшены - отпрыски не самых бедных горожан гуляли по ярмарке. Торговцы и покупатели благоразумно расступались, не желая связываться с подвыпившими забияками. Кое-кто склонялся в угодливом поклоне, но таких было мало. Внушительные вурдалаки, например, не отступили ни на шаг, даже ухом не повели, и дружинникам пришлось послушно принять вправо. Впрочем, настроение у них от этого ничуть не испортилось.

А Стёпке почему-то вспомнились киношные мушкетёры, которые по любому поводу устраивали дуэли, а в перерывах пили вино. И обычных людей в упор не видели. Впрочем, воеводские дружинники на мушкетёров походили разве только разухабистым поведением. У них не было ни шляп с пышными перьями, ни шпаг, ни плащей, ни мушкетов. Зато у каждого на поясе висел прямой меч, а кое у кого и ещё пара приличных кинжалов. Шагающий впереди высокий воин в светлой кольчуге мелкого плетения бесцеремонно раздвигал толпу широкими плечами и смотрел по сторонам с откровенным презрением. Вот этого Стёпка никак не мог понять: если ты настолько не любишь окружающих, то какого тогда рожна припёрся сюда, весь такой отважный и спесивый? Себя показать? Гордость свою потешить? Перед дружками знатными повыпендриваться?

Боява, закусив губу, смотрела на дружинников. Опасливо так смотрела, исподлобья.

- Ты что, боишься их? - спросил Стёпка. Он помнил, как она умело управлялась с мечом, и был уверен, что такой лихой девчонке сам чёрт не страшен. Боява - это же не потому, что трусиха, а потому, что боевая. Её робкое поведение - среди бела дня, на улицах шумного, людного города! - никак не вязалось с образом отважной юной воительницы.

- Боюсь, - неожиданно призналась Боява. И добавила очень серьёзно. - У них там в сотне токмо боярские да воеводские дети собраны. Они и прежде удержу не знали. А нынче, когда воеводы под весичей пошли, от них вовсе никакого спасения не стало. Попадёшь под горячую руку, добром не отпустят. Давеча двое за Свияной в проулке погнались, сама не помнит, как от них убежала. Платок сорвали, бусы рассыпали, на руке синяки... И жаловаться некому - кому жаловаться, коли их отцы в управе сидят и в приказах. Они своих детей завсегда перед миром выгородят, а невиновного так обвиноватят, так измажут - век не оправдаешься.

Удивляться было нечему. Везде одно и то же. У богатых и знатных власть, а всем остальным только и остаётся, что в сторону отходить и за шатрами прятаться от греха подальше. Был бы Степан сам по себе, видал бы он этих бояричей и воеводичей, как говорится, за дальним лесом. Идут себе мимо и пусть идут. Мало ли здесь вокруг таких же шумных да спесивых. Эти ещё, между прочим, не из самых худших. Не орклы, не весские маги-дознаватели...

Кто же мог предвидеть, что в этой компании окажутся его не слишком старые знакомые, такие, которых он никак не ожидал встретить именно здесь и именно сейчас.

Один из дружинников вдруг зацепился взглядом за Степана, припомнил что-то, помотал головой, словно не веря собственным глазам, и резко остановился, заставив отшатнуться спешащую мимо торговку.

- Глянь-ка, Махей!- во весь голос заявил он. - Али я обознался?

Стёпка поморщился и неслышно чертыхнулся. Только этого ему сейчас не хватало. Напротив него стоял Варварий. Только уже не Варварий-студиозус, а Варварий-дружинник, воеводский сын, в отменной одежде, при серьёзном оружии, слегка взъерошенный, глаза блестят, ворот распахнут, на шее золотая цепь, и весь такой разухабистый, весёлый, взрослый, значительный. Уверенный в себе и в своём праве.

Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Стёпка с интересом, Варварий - с постепенно разгорающейся злобой. След демонской ладони на его щеке хоть и угас, но душу жёг по сию пору.

- Махей, глянь сюды! - снова вскричал Варварий. - Давешний демон здеся объявился! Да где ты там?!

- Где демон? Какой демон? А ну, покаж нам демона, мы ему разом рога посшибаем! - тут же захохотали его дружки, вертя головами во все стороны и не обнаруживая в ближайшем окружении ни единого демона. - Покаж нам его сей же миг!..

- Да эвон у шатра стоит! - ткнул пальцем Варварий. Рядом с ним объявился и его подловатый братец, столь же расхристанный и ещё более нетрезвый. Вынырнул из толпы и тоже с пьяным прищуром уставился на Стёпку. Оба здесь, хулиганы-студиозусы, выпускники чародейской школы. Не успели из-за парты выбраться, а уже в дружинники угодили. Хорошо быть сыновьями воеводы. Все путя в жизни открыты. А ведь это их отец с весичами и орклами сговаривается, подумал Стёпка. Видно, в папашу детки пошли.

Боява осторожно потянула его за рукав.

- Пошли отсюда, Стеслав, - попросила он вполголоса. - Это ж нашего воеводы сынки. Али ты с ними знаком?

- Знаком и ещё как, - сказал Стёпка, не отводя взгляда от насупившихся братьев. - Я их в Летописном замке встречал. И даже побил обоих. Вот они и злятся.

- Как побил? - испугалась Боява.

Стёпка ответить не успел.

Увидев, что он разговаривает с девчонкой, Варварий оживился:

- Ловок демон, глянь, уже и кралю себе подцепил. Она, поди, тоже демонской породы.

Махей расплылся в гаденькой улыбке. Боява под его взглядом поёжилась и отступила за Стёпкину спину.

- Это который же здеся демон? - спросил предводитель компании, подходя поближе. - Вот этот разве что ли? Да какой же это демон? Малец безродный, а вовсе не демон.

Десятка два не слишком трезвых глаз уставились на Стёпку. Дружинники оглядывали его с ног до головы, разочарованно хмыкали, полагая, что Варварий таким странным образом шутит.

- Почему они тебя демоном называют? - жарко зашептала и Боява.

Варварий Стёпку всё-таки опасался. При всём желании отомстить он прекрасно понимал, что тягаться с родственником чародея ему не по силам. Он помнил непонятную историю с магией Круга-на-Крови, он ясно видел, что Степан и сейчас, даже стоя один против десяти дружинников, определённо не боится ничего и никого. Отважен племянник, в себе уверен, плечи ишь как гордо развернул. Будь проклята эта магия, коли она не тем кому следует достаётся от рождения! Но однако же отомстить хотелось до зубного скрежета. Ведь как злился, дум сколько передумал, мечтая встретиться с мозгляком... Вот и встретился. И что? Разойтись и забыть? Как бы не так!

Варварий пихнул локтем Махея, мол, оцени, братец, и крикнул через дорогу - поближе-то подходить не решался, издалека ужалил:

- Слышь, демон, что скажу! А за гобля своего разлюбезного ты много ли золота выручил? Хорошо же ты с дружками поступаешь! Девку поди тоже продашь, когда прискучит?

Стёпка даже вздрогнул. Какого золота? О чём он говорит? Неужели ему про Смаклу что-то известно?

Варварий, заметив его удивление, обидно засмеялся:

- Что задёргался-то? Али он от тебя сам убежал? Может, и ограбил заодно? Ничего, в царских каменоломнях ему норов пообломают. Живым он оттель не выйдет...

У Степана после этих слов в глазах натурально потемнело. Моментально представил он тщедушную фигурку Смаклы в окружении звероподобных надсмотрщиков. Представил неподъёмные ржавые кандалы на его ногах, свист рассекающих кожу бичей, мутную баланду вместо еды и непосильный труд с утра до вечера без надежды на освобождение. До того отчётливо всё это увиделось, будто сам на каторге побывал. И тут же в груди вскипела та самая злость, что однажды помогла ему своротить здоровенную сосну. Не помня себя от гнева, он ринулся через дорогу. Отшвырнув по пути нескольких дружинников, он подлетел к Варварию, схватил за грудки обеими руками и мотнул с такой силой, что едва цепь золотую не порвал:

- Что ты сказал?! В каких каменоломнях?!

Всё повторялось. Варварий вновь испугался. Он не ожидал от Стёпки подобной прыти, не верил, что тот решиться напасть на него в присутствии стольких друзей, и, оказавшись в цепких, жутковато сильных руках демона, откровенно дрогнул.

- В царских каменоломнях, - пробормотал он, трезвея от испуга. - Туды его весские чародеи запродали.

- С чего ты взял? Откуда знаешь?

- С-сам видал, - промямлил Варварий. - Чародеи его кандальщикам продали. Заковали в цепи да и увели с душегубами в Весь.

- Когда?

- Т-третий день пошёл.

Стёпка несколько секунд невидяще смотрел в испуганные глаза Варвария, потом разжал руки.

- Продали? - он не мог поверить, что у кого-то хватило совести продать в рабство ребёнка. - Ладно. Узнают они у меня, как демона обманывать.

Варварий поправил ворот, повертел шеей. Махей, тоже изрядно струхнувший, отодвинулся в сторону. Уж больно внезапно напрыгнул демон, не по-людски. И тут в лице его что-то изменилось. Радость промелькнула, он даже губы в усмешке скривил. Стёпка чуть было не вскипел снова, подумал, что тот из-за Смаклы злорадствует, но Махей торжествующе смотрел ему за спину, и тогда Стёпка тоже оглянулся.

Ай-яй-яй!.. Там было не очень хорошо. Почти все дружинники лежали на земле. Кто-то ворочался посреди дороги, безуспешно пытаясь подняться, кто-то запутался в пологе шатра и теперь с трудом выползал оттуда, чертыхаясь и проклиная всё на свете, одного даже унесло под вурдалачью повозку и хорошо, если при этом не покалечило. Впечатление было такое, будто людей разбросало взрывом. Безоглядно бросившись на Варвария, Степан сбил с ног всех, кто имел несчастье оказаться на его пути. Человек шесть точно повалил. Да как повалил! Раскидал по сторонам словно кегли. Даже странно было, что они все так легко разлетелись, потому что сам Стёпка был уверен, что никого не расшвыривал, а просто легонько оттолкнул одного... или двух. А они вшестером валяются. Боява смотрела на него огромными глазищами и поверить, видимо, не могла, что всё это безобразие сотворил худенький приблудный отрок, который ещё позавчера лежал пластом после тяжёлого отравления.

А прямо напротив Стёпки поднимался с земли очень злой дружинник. Тот самый спесивый предводитель в кольчуге. Стёпка его тоже уронил и даже, кажется, немножко на него наступил. Он был заметно старше Варвария, не парень уже - мужик.

- Демон, говоришь, - бормотал дружинник, выбирая из волос солому. - А вот сейчас мы глянем, каковский энто демон.

Оглядевшись, он подобрал шлем и водрузил его себе на голову. Затем поправил сбившийся пояс и вытянул из ножен меч.

- Негоже демонам на людей кидаться, - заявил он, оглядываясь на поднимающихся и отряхивающихся дружков. - Этак и житья никакого не станет. Ну что, недогрызок безродный, готов ответ держать за непотребства свои? Ты боярского сына Изведа по земле валял без спросу, теперь я тебя поваляю.

Вот тут Стёпка слегка подрастерялся. Он, конечно, был кругом виноват, и нечаянно уроненные им дружинники имели все основания обижаться и злиться... Но как это всё не вовремя!

- Повалять меня ты, боярин, не сможешь. Давай лучше по-доброму разойдёмся, - сказал он как можно твёрже. - За то, что уронил, готов извиниться. Честное слово, случайно получилось.

- Повиниться готов? - кисло переспросил Извед. - Словом честным отвечаешь? А на кой нам твоё слово, безродный? Обида подобная кровью смывается. Выходи на поединок, ежели не сробеешь.

- Какой поединок? - опешил Стёпка. - Некогда мне с вами тут... это... выходить. Времени у меня нету.

- У тебя нету, а у нас есть. Ответишь за свою подлость сей же час. Коли согласишься на мечах - так тому и быть. А не согласишься - кулаков от каждого отведаешь сполна.

- Не буду я с тобой биться, - упёрся Стёпка.

- Будешь, - сказал Извед и повелительно махнул дружкам. - А нут-ка, хватайте девку его, да держите покрепче. Ежели демон заупрямится, попортим ей наряд.

Двое дружинников сразу же встали за спиной у Боявы и с ухмылками оттеснили её подальше от Степана, к высокому борту повозки. Боява, на что смелая и норовистая, сейчас притихла и испуганно молчала, даже и не думая сопротивляться родовитым обидчикам. На её взгляд всё было очень и очень плохо. Она ещё не знала, на что способен осерчавший демон.

Стёпка поглядел на этих двоих, на их чересчур довольные упитанные рожи и почувствовал, что унявшаяся было злость вновь поднимается в нём тёмной волной. Стоят амбалы, скалятся, радуются, что на демона управу нашли. Тоже мне дружинники, защитники, понимаешь, мирных горожан. Девчонку обидеть для них пустяковое дело. Интересно, доведись им вдруг с самым завалящим оркимагом встретиться, надолго бы у них такое хорошее настроение сохранилось? Что-то очень сомнительно.

Отступать теперь было некуда. Придётся сражаться. Не столько за себя, сколько за Бояву. Хорошо, что с одним Изведом, а не со всей компанией сразу. Варварий с Махеем смотрели с плохо скрываемым злорадством. Как будто знали что-то особенное. А может и знали. Остальные дружинники тем временем привычно образовали широкий круг, в центре которого остались Стёпка и его противник.

- Ну что, демон, - спросил Извед, выставив перед собой меч и картинно поводя им из стороны в сторону, - готов кровью заплатить за свои мерзости?

Ничего в нём не было злодейского. Статная фигура, крепкие плечи, загорелое, слегка помятое лицо. Вот только губы чересчур презрительно кривятся да в глазах что-то шальное. Винным духом ещё неприятно разит. И насчёт Боявы, чтобы в заложницы её взять, слишком уж быстро распорядился, привычно так, без раздумий и колебаний.

- Готов, - хрипло сказал Стёпка. И тут же пожалел. Потому что получилось, что он согласен "платить за мерзости". А он никаких мерзостей за собой не чувствовал. Впрочем, сам виноват, не надо было ронять обидчивых бояричей на землю.

- Дайте ему какой-нито меч, - потребовал Извед. - Дабы никто посля не сказал, что я безоружного одолел.

- Ты одолей сначала! - тотчас взвился Стёпка, подогреваемый давно уже насторожившимся гузгаем, тот был явно в своей стихии, и предстоящая дуэль радовала его до невозможности. - Не хвались, идучи на рать. Слышал такую мудрость? И меча вашего мне не нужно. У меня свой имеется.

Он вытащил из кармана нож, щёлкнул рукояткой. Выскочило лезвие. Кто-то хохотнул, мол, малец на голову вовсе слабоват, против меча засапожным ножичком надумал биться. Извед покривился - мало чести против ножа с мечом выходить. Стёпка, расчётливо выждав паузу, щёлкнул ещё раз. Лезвие плавно и беззвучно удлинилось, неуловимо оформилась изящная рукоять, чёрным цветком распустилась узкая крестовина эфеса. Сразу стало ясно, что это очень дорогой, очень хороший и в умелых руках очень опасный меч. Завражская эклитана. Та самая.

Вчера вечером абсолютно случайно Стёпка обнаружил ещё одно удивительное свойство своего магического ножичка. Машинально щёлкнул рукояткой, а перед глазами в ту минуту как раз желанная эклитана стояла. Глянул на руку - вот она родная, точь-в-точь такая же, появилась из ниоткуда. Дух от восторга захватило, чуть в пляс не пустился. Больше часа, наверное, экспериментировал, разглядывал, любовался, пока не додумался вообразить тот меч, что видел у Косуды. Получилось с первого раза. И Гвоздырин меч тоже легко выходил - щёлк-щёлк, вот он, широкий вурдалачий клинок. Один в один, ничуть не хуже. Лишь оркимагов меч почему-то воспроизвести не удалось. Как Стёпка его ни воображал, как ни вспоминал - всё впустую. И, честно говоря, не шибко опечалился. Потому что эклитана нравилась ему больше. Зацепила она что-то в его душе. И получалась сразу, без задержек, по первому же хотению. Вот он её и захотел сейчас. И теперь она радовала его руку и ласкала взгляд. Гузгай же вообще от восторга чуть ли не в экстаз впал, дай ему полную волю, он бы уже всех бояричей в округе на лапшу нашинковал, ей богу.

Извед оценил оружие демона, оценил то, как оно появилось, но не испугался и даже не запротестовал, что, мол, нечестно и давай-ка выбирай меч попроще. Стёпка тут же понял, почему. У противника оружие тоже было с сюрпризом. Извед шевельнул пальцами, и рукоять под ними коротко отозвалась в ответ магической синевой. То ли защита особая включилась, то ли ускорение с усилением, в общем, ясно, что ничего хорошего.

На миг показалось, что это происходит с кем-то другим. Не наяву, а во сне. Никогда в таких поединках Стёпка не участвовал. Даже не мечтал. И вот - пришлось. Зря, наверное, мушкетёров вспоминал. Нагадал себе приключений. И отказаться невозможно... Нет, неправда, - можно отказаться, можно. Убрать меч, извиниться прилюдно, заявить во весь голос, что драться не собираешься, не хочешь и вообще не будешь, что "не царское это дело" мечами друг друга рубить из-за какой-то ерунды... И что потом? Стыда ведь не оберёшься. Опозоришься сам и весь род демонский опозоришь. И добром эта дурацкая заварушка тогда точно не кончится. Намнут бока, отпинают от души, поиздеваются вволю. Боява опять же... Нет, на такой вариант Стёпка был не согласен. Поединка не избежать, значит, надо сражаться и надо победить. Одолеть этого задиристого и чересчур самоуверенного предводителя. Всего-то и делов. Поймав испуганный взгляд Боявы, подмигнул ей успокаивающе: не бойся, всё будет хорошо, ты же знаешь, что я себя в обиду не дам. Кажется, Бояву его уверенный вид ничуть не успокоил. Но ему было уже не до того.

Поединок начался.

Первый - пробный - выпад Степан отбил легко. Мечи коротко лязгнули. Словно поздоровались друг с другом. Извед растянул губы в злой улыбке и ударил уже в полную силу, сверху вниз. Гузгай не дремал. Стёпка с его помощью без труда увёл клинок противника в сторону и сам удивился тому, как это ловко у него получилось. Ещё раз прозвенела сталь. На всех присутствующих уверенное спокойствие незнакомого отрока произвело нужное впечатление. Дружинники перестали ухмыляться, сообразив, что противник Изведу попался далеко не безобидный. Лица у Варвария с Махеем тоже слегка поскучнели, братцы, видимо, отчётливо припомнили стычку перед караулкой в Летописном замке. Нашлись, однако, среди зрителей и такие, которых Стёпкина невозмутимость только раззадорила.

- Не робей, боярин! - выкрикнул кто-то пьяным голосом. - Покажь демону, как дружина мечом владеет!

Извед тотчас же шагнул вперёд и с такой неожиданной яростью принялся наносить один удар за другим, что Стёпка невольно попятился. Опешил, кажется, даже гузгай. Слишком уж стремителен и непредсказуем был внезапный переход от осторожного прощупывания к безудержной атаке. Истинной причины такого странного поведения противника Стёпка не ведал, а она, эта причина, находилась совсем рядом, в нескольких шагах стояла и внимательно наблюдала за происходящим безобразием. Молодой маг-дознаватель, сделавший всё, чтобы ссора не только состоялась, но и завершилась заведомо неравной схваткой, довольно щурился, глядя на шаг за шагом отступающего демона. Не зря столько дней караулил, ночей не спал. Уследил мальца, дождался случая подходящего. Теперь бы не упустить. Хорошо, ежели боярин примнёт его легонько, но ещё лучше, коли демон кровью себя запятнает. Хотя куды такому супротив матёрого дружинника! Уж больно мал да невзрачен.

Стёпка всегда думал, что, когда рубятся мечами, на них после этого обязательно должны оставаться приличные зазубрины. Даже на самых супербулатных клинках. Потому что в бою противники заботятся не о том, чтобы сберечь своё оружие, а о том, чтобы уцелеть самому, поразив при этом врага. А попорченный клинок после битвы можно и подправить, заточить там или перековать. С обычными мечами и в обычном средневековом мире, наверное, так и происходило. А с оружием магическим (или защищённым специальными заклинаниями) всё было иначе. Искры при столкновении порой отлетали - это да. Но никаких зазубрин. Хорошая сталь плюс отменная магия, вот и весь секрет. Ну и, разумеется, крепкие руки.

У Изведа руки были крепче некуда. Встречать его тяжёлый меч прямыми ударами не рисковал даже гузгай. Стёпка благоразумно держал дистанцию, время от времени аккуратно парируя эклитаной особо опасные удары противника. И даже несмотря на это, правая рука то и дело болезненно ощущала убойную тяжесть меча противника. Если таким куда-нибудь попадёт, мало не покажется. Что не разрубит, то сломает. Вспомнилось опять где-то прочитанное, что будто бы в схватке на мечах главное - не картинно звенеть клинками, старательно демонстрируя зрителям свое фехтовальное мастерство, а заставить противника в первом же выпаде совершить ошибку и тут же нанести точный и единственный смертельный удар. И всё. Мечи не шпаги. Они тяжёлые, ими долго не поразмахиваешь. Тому, кто это писал, встретиться бы один на один с таким вот неутомимым Изведом и попробовать нанести ему этот "единственный и смертельный". Интересно было бы посмотреть.

Сам Степан наносить смертельный удар, понятное дело, не собирался и раззадорившемуся гузгаю позволять этого не хотел. Демон-убийца - это звучит вовсе не круто. В самых дальних Упыреллах тогда от разъярённых мстителей не укроешься, искать будут до посинения. Нет, надо попросту, без лишних затей обезоружить Изведа, выбить у него меч и сказать, что - всё, братцы, гейм овер, я выиграл и ухожу. Другие дела ждут, намного более важные.

Ничего у него не получилось. Правильная, казалось бы, задумка, не сработала. После безупречно проведённой (гузгаем, понятно) контратаки выбитый меч противника на долю секунды завис в воздухе - и вместо того, чтобы отлететь в сторону, вновь оказался в руке хозяина. Притянулся, как на пружине. Вот оно что! Магическая невыбиваемость. Не самое крутое заклинание, но всё же неприятно.

А не успевший даже растеряться Извед продолжал размахивать мечом с неутомимостью механизма. Сверху вниз, справа налево, наискось снизу вверх. И опять по той же схеме. Никаких особых изысков, никаких хитрых финтов, тупое рубилово, как сказал бы Ванька. Стёпка уворачивался, он был легче и проворнее. Иногда мечи сталкивались. Чистый и звонкий голос эклитаны торжествующе взлетал над рыночной суетой. Вражеский меч лязгал под стать хозяину, коротко и свирепо.

Кружились вокруг лица дружинников, притихшие зеваки, пёстрое разноцветье шатров, кони и телеги. Яркое солнце то слепило глаза, то щедро рассыпалось брызгами, отражаясь от клинков, то высвечивало вдруг потное, перекошенное злобой лицо соперника.

В какой-то момент Стёпка вдруг отчётливо понял, что его хотят убить. Не просто одолеть в поединке, а именно убить. Зарубить до смерти. Осознали это и все присутствующие. Необъяснимая агрессивность в общем-то довольно осмотрительного Изведа заставила протрезветь даже самых хмельных дружинников. Весёлое развлечение грозило завершиться кровавой расправой. Махей с Варварием обеспокоенно переглядывались. Убийство не радовало воеводичей ни с какого боку. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Не нужно бы этого делать, не к месту, особливо на людной ярмарке. Отец уже и без того каждодневным разгулом попрекает... Случайные зрители, наблюдающие за поединком, переговаривались всё громче. Побледневшая Боява кусала кулачок и то и дело порывалась закричать.

И только маг-дознаватель довольно щурил глаза, бормоча вполголоса заклинания, когда притомившийся дружинник начинал сбавлять обороты.

В конце концов доведённый неуязвимостью демона до бешенства, Извед пошёл напролом. Обеими руками занеся вдруг меч над головой, он неудержимо обрушил его сверху вниз. Таким ударом ломают вражеское оружие, разрубают шлемы, черепа и доспехи, убивают, в общем, сразу и навсегда. Если попадают, конечно. Извед не попал. Стёпка в последний момент вывернулся из-под гибельного клинка, шагнул чуть вперёд и, продолжая плавное движение, с разворота хлёстко ударил в ответ. Тем самым "точным и смертельным". Не сумел удержаться или, если честно, не захотел. Пошёл на поводу у озлившегося гузгая. Противник так славно подставился, так раскрылся, что не воспользоваться этим было почти невозможно.

И Стёпка воспользовался. В последний миг мелькнула запоздалая мысль, что надо бы остановиться... Но было уже поздно.

С сочным звяком эклитана обрушилась на левое плечо врага и, почти не задерживаясь, прошла наискось до бедра, вспарывая кольчугу и разрубая тело Изведа чуть ли не до позвоночника. А Стёпка, не останавливаясь, ударил ещё раз, теперь уже крест-накрест, чтобы убивать так уж всерьёз, окончательно и бесповоротно. И, ощущая, как эклитана рассекает плоть и крушит кости, испытал пронзительное чувство глубокого удовлетворения от хорошо проделанной работы.

Извед шагнул назад, грузно перевалился через сучковатую жердь овечьего загона и упал спиной в сено. Степка успел увидеть его округлившиеся глаза, разошедшуюся на груди кольчугу и под ней что-то неприятно белое и пугающе красное... Толпа охнула, в глубине загона шарахнулись потревоженные овцы. Две ноги в тяжёлых кавалерийских сапогах лежали так, что сразу было понятно: их владелец уже никогда не поднимется.

Стёпка испугался сразу. Его окатило таким ужасом от содеянного, что он едва не выронил победно вибрирующую эклитану, впервые отведавшую живой крови. "Что я наделал? - запульсировало в висках. - Я зарубил его! Я не хотел! Что же теперь будет?"

А проклятущий гузгай, неуёмной жаждой убийства подведший хозяина под монастырь, казалось, откровенно ликовал и вообще был чрезвычайно собой доволен. "Каков удар, милорды! Славная была битва! Трепещите враги! Мы круты - я и мой хозяин!"

Всё замерло на одну тягостную, бесконечную, звенящую секунду. Застыли ошеломлённые дружки убитого, застыл Варварий, застыла с отчаянно зажмуренными глазами Боява, лучше других, наверное, представляющая жуткие последствия Стёпкиной победы. Застыли потрясённые убийством зеваки. И один только маг с трудом скрывал довольную улыбку. Всё вышло именно так, как он задумал, даже лучше, намного лучше, потому что разрубленный надвое знатный боярин выглядит намного ужаснее, чем просто проткнутый клинком в одном месте.

Помертвевшему Стёпке казалось, что это его самого сейчас убили. Всё вдруг сделалось плохо, слишком плохо, и уже ничего нельзя изменить, переиначить, исправить. Нестерпимое чувство вины сутулило плечи чугунной тяжестью. Почему нет таких заклинаний, чтобы повернуть время назад, хотя бы на несколько минут?

Ноги убитого вдруг дёрнулись. Это была агония, предсмертные судороги. Тягучий булькающий звук отчётливо прозвучал в полной тишине. Вопреки леденящему ужасу, охватившему всё его существо, Степана почему-то тянуло подойти поближе и посмотреть на то, как Извед лежит там, весь разрубленный, как растекается лужей изливающаяся толчками кровь, как сизые внутренности вываливаются из распоротого живота, а на них налипает грязь... Но он, конечно, не подошёл. Его замутило и он попятился, стремясь оказаться подальше от кошмарного дела рук своих.

А ноги задёргались уже увереннее - и убитый принялся неловко подниматься, очень живо при этом чертыхаясь и отплёвываясь. Происходило что-то непонятное! Стёпка не верил своим глазам. Он не смотрел в этом момент на остальных, но не сомневался, что и они тоже вглядываются в восстающего мертвеца с тем же чувством: этого не может быть!

Рассечённая кольчуга опадала с не сразу утвердившегося на ногах Изведа крупными кусками. Кожаная подкольчужная куртка, тоже разрубленная на несколько частей, осыпалась следом. Под лохмотьями алой рубахи (а ведь подумалось, что кровь!) не сразу обнажилось белое ухоженное тело, на котором ко всеобщему удивлению не наблюдалось никаких повреждений: ни царапин, ни порезов, ни жутких рубленых ран. Ничего абсолютно.

Все окружающие в полном молчании разглядывали неожиданный результат Стёпкиной бескровной победы. Результат выглядел предельно живописно. На шее у Изведа остался только неровный треугольник кольчужного ворота, сползшие рукава жалкими пузырями повисли на запястьях. Нижняя часть кольчуги топорщилась вокруг бёдер, словно юбка на папуасе. Зрелище было то ещё.

Отпихнув ногой опрокинутое корыто, страдалец оглядел себя, помотал головой и с недоумением вопросил:

- Ты как?.. Ты почто мне кольчугу попортил? Тебе ведомо ли, прыщ, сколько золота отец за неё отдал?

Облегчение, которое испытал Степан, поняв, что ужасное убийство не состоялось, невозможно передать словами. С трудом удержавшись от восторженного вопля (люди, я не убил его, ура!), он сглотнул вязкие остатки испуга, и сказал, расплываясь в глупой улыбке:

- Скажи спасибо, придурок, что я штаны тебе не разрубил. Стоял бы сейчас тут... отсвечивал.

Уже почти окончательно протрезвевший придурок даже не обиделся. С третьей попытки вернув меч в ножны, он обхватил гудящую голову руками и замер над обрывками одежды, не в силах сообразить, что ему теперь делать. За его спиной насмешливо блеяли овцы.

Победителем быть хорошо. Чувствуешь себя некоторое время самым крутым и никого не боишься. Наоборот, разные гады начинают бояться тебя. Особенно, когда ты подходишь к ним с обнажённой эклитаной в руке и с многообещающим выражением на лице. Поняв всё без слов, те двое амбалов, что сторожили Бояву, благоразумно испарились. Даже рявкать на них не пришлось. А хотелось. Осмелевшая девчонка торжествующе прошипела им вослед что-то нехорошее.

Дружинники уводили Изведа, прикрывая от любопытных взглядов его частично обнажённое тело. "Какого ты на него с мечом полез? - спрашивал вполголоса Махей, - Забыл, о чём вчерась говорили?", - "Да я и сам не пойму, - оправдывался тот. - Злоба такая вспенилась, ну, думаю, покажу тебе как в навоз меня пихать..." - "Вот и двинул бы в зубы. Рубить-то зачем?" - "Восхотелось..."

Варварий шёл последним. Уже почти скрывшись за торговыми рядами, он оглянулся, поймал Стёпкин взгляд - и вдруг чуть заметно кивнул. Словно поблагодарил. Убийство не состоялось, кровь не пролилась, все целы и довольны. Бывай, демон.

Степан кивнул в ответ. Бывай и ты, сын воеводы. Потом он убрал эклитану и спрятал ножичек в карман. Растопырил пальцы, сжал их в кулак. Внутри всё дрожит от пережитого стресса, но руки, кажется, не трясутся. Понятно теперь, почему гузгай столь безоглядно рвался в бой. Он просто заранее знал, что эклитана живое не рубит. А я, дурак, его сдерживать пытался. Только хуже делал. Хорошо, что всё кончилось так хорошо.

- Ты тоже испугался, - догадалась Боява, глядя на Стёпку широко распахнутыми чёрными глазищами. - Я видела, как ты лицом побелел. Ты думал, что взаправду убил его, да?

- Да, - сказал Стёпка. - Он так удобно подставился, что я не смог удержать... руку.

- Ты не знал, что твой магический меч рубит только доспехи и одежду? - спросила Боява.

Стёпка покачал головой:

- Откуда! Я вообще не знал, что такие мечи бывают.

- А таких и не бывает, - сказала она. - Мне ведомо. Магические мечи трудно выковать, шибко много заклинаний нужно вложить. Не каждому боярину золота хватит. А твоя эклитана, она вообще такая одна. Где ты её взял?

- Я... Это... В общем, она сюда со мной попала. Из моего мира. Из демонского. Меня же чародей один из Летописного замка призвал. Случайно.

- Демонская эклитана, - сказала Боява, словно пробуя эти слова на вкус.

- Ага, - согласился он. - Демонская. Только там это был просто маленький ножичек. Вот с таким вот лезвием, - он показал, раздвинув пальцы. - Ничего магического... Слушай, давай посидим где-нибудь. Что-то я устал этого дурака убивать.

- Пошли домой, - тут же предложила Боява. - Всё равно твоего друга в Оркулане уже нет. Или ты думаешь, что Варварий тебе соврал?

Стёпка помрачнел.

- Не знаю. Может быть... Хотя, для чего ему врать? Они же со Смаклой ещё в замке врагами были. Вот он и обрадовал меня... А у вас, что, и вправду могут человека продать в рабство?

Боява неохотно пожала плечами.

- Могут, поди. Весичи, они и не на такое способны.

- Да-а, - протянул Стёпка. - Но я всё равно к магам схожу. Они мне обещали, что отпустят его... А получается, что опять обманули. И я им почему-то совсем не завидую.

- Ты не совладаешь со всеми, Стеслав, - тихо сказала Боява.

- Зачем со всеми? - сказал Стёпка. - Только с тем, кто это сделал. С тем, кто приказал. А ты знаешь, я похожий меч здесь всё-таки уже видел. У призрака одного рогатого. Шервельдом его зовут, он, наверное, какой-нибудь древний король. Я его в замковых подземельях встретил и потом ещё раз... Он меня мечом своим ударил. Только там всё наоборот получилось. Меч одежду не разрубил, насквозь прошёл, а на плече у меня шрам остался.

- То, верно, призрачное оружие было. Оно, бают, людям не опасно.

- Ну да, - кивнул Стёпка. - Людям, может, и не опасно, а мне руку чуть не отрубили. Знаешь, как больно было. Меня дядько Неусвистайло потом лечил мазями.

- Это пасечник который? Ярмил?

- Ага. Он. Даже сейчас ещё можно шрам нащупать.

Боява вдруг протянула руку и больно ущипнула его за плечо.

- Ты чего?!

Она хихикнула:

- Ни разу демонов не видала. Потрогать захотелось, каков ты на ощупь.

- Обычный я на ощупь. Такой же, как все. И когда меня щипают, мне больно, между прочим. Синяк теперь останется.

- Больше не буду, - пообещала она, снова хихикнув. - А ты потом позволишь, Стеслав, твою эклитану разглядеть? Ну, когда вернёшься.

- Зачем тебе?

- Любопытно. Отцу расскажу. Не поверит ведь, что беловражскую трёхслойную кольчугу можно так легко рассечь.

- Это у Изведа такая кольчуга была? Верно он говорил, что дорогая?

- Очень дорогая. Не всякому боярину по силам купить.

- Ну так ему и надо. Будет знать, как вызывать демона на поединок.

- И не смей больше мне врать, что не умеешь биться на мечах! - внезапно рассердилась Боява. И даже кулачком ему под рёбра двинула. - Я не люблю, когда меня обманывают.

- Я не врал, - Стёпка поморщился и на всякий случай отодвинулся от неё подальше. - И нечего меня щипать и бить. Я вправду не умею. Просто во мне сила демонская от злости включается. Ты меня вчера разозлила, и я тебя победил. И с Изведом так же получилось. Это как... ну, как заклинание такое. Как защита, понимаешь?

- А меня научишь? - с надеждой спросила Боява.

- А тебя и учить не надо, - с наслаждением отомстил Стёпка. - Ты и так вредная, а когда разозлишься, с тобой никакой демон не сравнится... Ай! Только не по голове!

* * *

Маг мрачно смотрел на валяющиеся под ногами обрывки кольчуги. Подобрал один, потрогал пальцем острые края рассечённых колец. Рано обрадовался, рано победу праздновал. Повязать демона кровью не удалось. И надо честно признать - уже и не удастся. Прыткий какой демон подвернулся. Недаром все им так живо интересуются. Что он должен исполнить? Какова его цель? Понятно теперь, почему дознаватели в Проторе с ним не совладали. И здешние тоже, пожалуй, не совладают. Предупредить бы их... Маг задумался. Предупредить? А стоит ли? Упустят они демона (а ведь упустят!), и с меня меньше спросится. К тому же, кое-кому в подвалах замка не вредно будет по носу получить. Дабы не возносились чрезмерно.

И маг решительно двинулся вслед за демоном.

Глава десятая,
в которой демон с трудом одерживает очередную победу

Перед вросшим в землю бревенчатым мостом через полузасыпанный ров Степан остановился:

- Спасибо, что проводила. Дальше я сам.

- Я с тобой, - тут же вцепилась в него Боява. Она с чего-то уже решила, что им обязательно нужно идти вместе.

- Ещё чего! - Стёпка выдернул рукав рубашки из её пальцев. - Ты же говорила, что к магам не хочешь.

- Поперву не хотела, а разом захотела.

- Тебе туда лучше не ходить.

- Почему?

- У нас, демонов, на такие дурацкие вопросы отвечают просто: по кочану.

Боява обиженно вздернула подбородок.

- И нечего меня глазами жечь, - сказал Стёпка. - Ты мне там будешь только мешать.

- Не буду! Вот ведь не буду! - Боява даже кулачки сжала. - Ну, Стеславчик, ну, возьми меня с собой! Я тебе помогу!

- Не-не-не, - для пущей убедительности он изо всех сил замотал головой. - Это очень опасно. Я пойду один. Всё!

- Ты как Стрежень, - надулась она. - Тоже думаешь, что я ещё маленькая.

- А что я буду делать, если они тебя схватят и скажут: сдавайся или мы Угрохову дочку в темницу посадим?

Боява хитро улыбнулась:

- Ты их тогда всех порубишь. Как Изведа.

- А оно мне надо? - спросил Стёпка. - Я ведь с ними просто поговорить хочу.

Он помолчал, потом сказал, стараясь, чтобы прозвучало как можно серьёзнее:

- Если меня долго не будет, ты здесь не жди. Возвращайся домой и всё расскажи отцу. Он что-нибудь придумает.

Ну, не хотел Стёпка брать её с собой к весским магам, не хотел! Чувствовал, что по-хорошему он с этими гадами не разойдётся, и не собирался подвергать девчонку настоящей опасности. Хватит уже и того, что они Смаклу в рабство продали. К тому же, она в самом деле ничем не могла ему помочь. А вот помешать могла. И пострадать тоже.

Уже входя в замок, он оглянулся. Боява стояла на том же месте и смотрела ему вслед.

* * *

Громада Оркулана давила своей надломленной мощью. Замок застыл в тягостном раздумье, словно израненный великан, не понимающий, как получилось, что он проиграл, такой весь из себя могучий, грозный и неприступный. Под закопчёнными сводами центрального входа металось пугливое эхо. На выщербленных стенах кое-где уже появились лишайники, сквозь камни мостовой пробивалась трава, а местами даже и белёсые тонконогие поганки. Странно было видеть такую тоскливую заброшенность в двух шагах от шумной городской ярмарки.

- Что угодно молодому господину? - вынырнул откуда-то человечек в серой, похожей на рясу одежде. Вынырнул и встал, всем своим видом показывая, что дальше дороги нет. Стёпка некоторое время смотрел в его пустые глаза, пытаясь сообразить, почему вместо дюжих сторожевых магов, которые по всем ожиданиям должны стоять у входа в тюрьму, его встречает невзрачный служка с постным, ничего не выражающим лицом. Может быть, здесь никакой тюрьмы нет и в помине? "Твой гоблин в Оркулане" - сказал Огрех-Лихояр. И понимай, как хочешь. Ладно, разберёмся.

Служка с ответом не торопил. Стоял, ни взглядом, ни жестом не выказывая нетерпения. Руки скорбно сложил перед грудью, ни дать ни взять - монах.

- По личному разрешению верховного мага Краесвета, - не сразу выстроились в голове правильные слова, - я пришёл забрать из здешней темницы малолетнего гоблина Смаклу, которого привезли сюда недавно из Проторы.

На лице служки, как говорится, не дрогнул ни единый мускул. Кажется, до него просто не дошло. Стёпка собрался было повторить, затем вздохнул и сказал проще:

- Кто тут у вас самый главный? Я хочу с ним поговорить.

Служка моргнул и склонился в угодливом поклоне:

- Следуйте за мной, молодой господин. Я вас провожу.

И засеменил вперёд, то и дело опасливо оглядываясь. Стёпка двинулся следом, на всякий случай крепко сжимая в кармане рукоятку ножа.

Внутренний двор замка выглядел ещё более мрачно и уныло. Это были настоящие руины. Что могло сгореть - сгорело, что могло обвалиться - обвалилось. Более-менее уцелела только небольшая одноэтажная постройка, приютившаяся у основания левой башни. Туда служка и направился. Стёпка с любопытством поглядывал по сторонам (всё ж таки самый настоящий вражеский замок), но к его разочарованию ничего интересного в заросших кустами развалинах не наблюдалось. Орклы отсюда ушли (если быть точным, то их изгнали), и жизнь здесь замерла. Даже нахохлившиеся на загаженных стенах вороны вели себя непривычно тихо и спокойно. Как заколдованные. Поневоле поверишь в проклятие.

Без скрипа распахнулась дверь. Служка перешагнул порог, предупредил вполголоса:

- Поберегитесь, господин.

И тут же загудело вокруг, дрогнуло перед глазами, схватило за руки и пропало так быстро, что Стёпка даже испугаться не успел. Охранное заклинание ощупало его, признало неопасным (ха-ха!) и втянуло невидимые щупальца. Стёпка брезгливо передёрнул плечами. Не слишком приятное ощущение, надо сказать, когда тебя неизвестно кто бесцеремонно трогает во всех местах.

Узкая каменная лестница уходила круто вниз, в настороженный затхлый полумрак. Как и ожидалось, здешняя тюрьма тоже находилась под землёй. Невольно вспомнились блуждания по запутанный подвалам Летописного замка, вот так же шагающий впереди Смакла, багровый силуэт Шервельда в темноте... Интересно, а здесь привидения водятся? Какие-нибудь жуткие неупокоенные души погибших оркимагов, которые, подкараулив одинокого посетителя, пугающе завывают загробными голосами: "Помоги нам, несча-астный. Погреби наши тела-а"?

Шагая по ступеням вслед за служкой, Стёпка пытался настроиться на предстоящий нелёгкий разговор с магами. Страха в нём не было, а вот некоторая неуверенность, наоборот, была. И чем глубже они спускались, тем сильнее он сомневался. Зачем ему эта встреча, если Смаклы здесь нет? Припёрся в очередное вражеское логово из одного лишь глупого упрямства, захотел показать девчонке свою крутость и отвагу, демон, блин, непобедимый. А весичи только того и ждут. И на этот раз в такую тюрьму законопатят, из которой точно не выберешься. Может быть, повернуть, пока не поздно?

Впрочем, спуск не затянулся, и довольно скоро лестница привела их в просторное помещение, простирающееся настолько далеко, что противоположная стена терялась во мраке. Грубые каменные колонны подпирали низкий потолок. Гулкую тишину то и дело нарушали невнятные голоса, стуки и пронзительный скрежет металла. На пыльных стенах приглушённо светились самосветки, заметно отличающиеся от тех, что использовались таёжными чародеями. Видимо, это были самосветки весского производства. Вытянутые, похожие на большие сосновые шишки и испускающие молочно-белый свет без малейшего оттенка магической синевы. Энергосберегающие, почему-то подумал Стёпка.

Навстречу попался очень хмурый и чрезвычайно чем-то озабоченный маг-дознаватель с непонятными верёвками и железками в руках. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это кандалы, плети и цепи с крючьями. Орудия пыток. Самые настоящие, не музейные. Разминувшись с палачом (а как его ещё называть?), Стёпка разжал кулаки и осторожно перевёл дух. Он не за себя испугался, он о Смакле сразу подумал. О том, что гоблина тоже вели по этим коридорам, пинали и пихали, и держали на цепи в тёмной и сырой камере. А потом водили на допросы... И все его сомнения моментально улетучились. Ну, гады, держитесь, я иду. Узнаю, что вы Смаклу пытали, разнесу эту вашу подземную темницу по камешку. Честное слово, разнесу.

Между тем оказалось, что они уже пришли. Служка толкнул дверь, поклонился через порог:

- Господин, я привёл его.

- Пусть войдёт, - сказал кто-то звучным голосом.

Стёпка шагнул внутрь, дверь за ним сразу закрылась, от сработавшего мощного заклинания слегка заложило уши. Ну и ладно. Не придумали ещё таких заклинаний...

В просторной ярко освещённой комнате за заваленным пергаментными свитками столом сидел довольно молодой маг в расстёгнутом сером кафтане, под которым синела дорогая шёлковая рубаха. Маг сосредоточенно затачивал крохотным ножичком гусиное перо и на Стёпку посмотрел мельком, словно они уже сегодня утром виделись, и теперь Стёпка опять пришёл к нему на приём с просьбой, которую он, может быть, и выполнять-то не захочет. Лицо у него было очень выразительное, такое типичное весское лицо: прямой нос, высокий лоб, голубые глаза с насмешливым прищуром.

Никакого следов того, что здесь кого-нибудь пытали, Стёпка, к своему облегчению, не обнаружил. Не накалялись на горящих жаровнях кривозубые клещи, не пахло палёной плотью, на расставленных вдоль стен лавках не наблюдалось ни единого кровавого пятна. Лишь небрежно брошенный в углу бордовый магодознавательский плащ недвусмысленно указывал на не слишком пушистую профессию хозяина.

- Придётся тебе подождать, отрок, - не сразу сказал маг. - Перетвор ещё не подошёл.

Поздороваться он даже и не подумал. Стёпка не обиделся, здороваться тоже не стал, сразу поинтересовался:

- Кто такой Перетвор и почему я должен его ждать?

Маг оторвался от своего увлекательного занятия, удивлённо вздёрнул брови, посмотрел как на заморское диво:

- Ты же сам выразил желание встретиться с ним. Разве нет?

- Не знаю, - сказал Стёпка. - Я попросил, чтобы меня привели к тому, кто здесь в этой вашей тюрьме самый главный.

- Это не тюрьма, - возразил маг. - Это тайный приказ дознавательной палаты. А на что тебе сдался "самый здесь главный"? - он даже слегка усмехнулся, подчёркивая эти по-детски звучащие слова. - Поясни, и я, возможно, помогу тебе... Впрочем, а вот и сам Перетвор.

Дверь за его спиной беззвучно распахнулась, и в комнату вошёл ещё один маг. Ростом он был невысок, телом плотен и нёс впереди себя заметное брюшко. На круглом лоснящемся лице заметно выделялся мясистый нос картошкой и пронзительные выпуклые глаза. Чем-то он напоминал мультяшного бегемота.

- Ты уже сделал, что я просил, Ирифаний? - произнёс он, энергично потирая руки с короткими сильными пальцами. - А малец сей почему не в цепях? Зачем он здесь? Это не тот ли, которого вчера изловили?

Стёпка почувствовал, что закипает. Маги видели в нём неразумного отрока, по малолетству не способного за себя постоять, но сам-то он воспринимал себя совершенно иначе. Ему вообще на полном серьёзе казалось, что он за последнее время заметно повзрослел. Не внешне, а внутри. И это помогало ему теперь смотреть на всяких Перетворов-Ирифаниев совершенно другими глазами. Не как дети смотрят на сердитого взрослого дядю, который может обругать или даже стукнуть, а иначе - без испуга и робости. Уверенно и с чувством собственного достоинства. Отважный гузгай внутри и магический нож в кармане были при этом совсем не лишними.

- Значит, говорите, не тюрьма? - спросил он, подпустив в голос как можно больше этого - как там оно называется, когда говоришь с издёвкой? - сарказм, кажется. Потом подвинул к себе ногой лавку и решительно уселся на неё прямо перед столом. Наглеть так наглеть. Если маги почувствуют в нём слабину, они тогда точно ничего не скажут.

- Значит, говорите, просто подворье? - повторил он. - Ну-ну.

Опешившие, как ему показалось, маги долго смотрели на него и молчали. Наконец Перетвор спросил, не отводя взгляда от Степана:

- Это что за чудо таёжное, Ирифаний? Откель такой недорослый выскребся?

Тот в ответ пожал плечами:

- Только что вошёл. Тебя требовал. Кто говорит, у вас здесь в ТЮРЬМЕ самый главный?

- Тебе чего надобно, отрок неразумный? - мягко, но с ощутимой угрозой спросил Перетвор, сдвигая в сторону пергаментные свитки и присаживаясь на край стола, отчего тот заскрипел и слегка перекосился. - Да ты поднимись с лавки-то, поднимись, норов свой нам не показывай. А то, у нас это быстро, тоже в узилище угодишь. И никто тебе оттудова на белый свет выбраться не поможет, кто бы у тебя в покровителях высоких ни обретался.

Никакой это был не бегемот. Это был самый настоящий гестаповский Мюллер из любимого маминого сериала про Штирлица. Жестокий и хладнокровный палач. Главный убийца. Попадись такому в лапы - живым не вырвешься. Если не собственными руками затерзает, то подручным своим прикажет. Вон взгляд какой нехороший, как будто уже примеривается, куда раскалённое железо втыкать. Стёпка внутренне поёжился, однако вставать и не подумал. Наоборот уселся поосновательнее и ногу на ногу закинул. Злили его эти маги страшно, хотелось заорать на них, сделать что-нибудь этакое, размашистое и очень справедливое...

- Короче, - сказал он, тщательно подбирая слова. - Узилища вашего я не боюсь, можете не стараться. А пришёл я к вам вот зачем. Верховный маг Краесвет - слышали о таком? - в присуст... ствии светлого князя Всеяра дал слово, что мне вернут малолетнего гоблина Смаклу. Я знаю, что его привезли сюда из Проторы несколько дней назад. Так вот - я пришёл. И хочу забрать обещанного мне гоблина. Прямо сейчас.

Вот так, коротко и ясно. Можно было, конечно, и пожёстче выразиться, но, к сожалению, такого куража, как на встрече с князем, на этот раз Стёпка в себе не ощущал. Да и ладно. Главное, что сказал почти "по-взрослому". Один раз только запнулся, на дурацком слове "присутствии".

Опытные, много повидавшие маги-дознаватели, способные видеть людей насквозь и землю на три метра вглубь, некоторое время сосредоточенно обдумывали прозвучавшее заявление. Или делали вид, что обдумывают. Ирифаний задумчиво барабанил пальцами по столу. Перетвор сложил руки на груди и, выпятив мясистые влажные губы, молча смотрел на Стёпку. Стёпка в ответ смотрел на него. Тем самым взглядом смотрел, который магам почему-то оченно не нравился. Так они бодались взглядами довольно долго, около минуты, наверное. Перетвор сдался первым, отвёл взгляд как бы для того, чтобы на сапоги свои запылённые посмотреть, а на самом деле просто не выдержал. Сердясь на себя и ещё более на демона, он недовольно переспросил:

- Гоблина забрать желаешь? А дозволение на то с печатью верховного мага у тебя имеется? Или мы тебе на слово поверить должны?

- Нет у меня никакого дозволения, - спокойно ответил Стёпка, хотя до него только сейчас дошло, что он по глупости или наивности своей дозволение это у Краесвета выпросить не озаботился. Забыл напрочь. Обещанию устному поверил. И если бы Смакла был ещё здесь, документик с нужной печатью оказался бы совсем не лишним.

- Нет дозволения - нет и гоблина, - развёл руками Перетвор.

- А на мага долго учиться надо? - поинтересовался вдруг Стёпка, припомнив не слишком приятную беседу, состоявшуюся у него года три назад с отцом после одной глупой проказы, которая только чудом не окончилась непоправимой бедой. Он тогда с перепугу решил не признаваться, врал напропалую... Теперь даже вспоминать стыдно.

Перетвор, не ожидавший такого поворота в разговоре, слегка растерялся.

- Учи-иться? - протянул он. - На мага семь лет обучаться надобно, и не каждому та наука даётся, только избранным. Тебя, отрок, мыслю я, едва ли в ученики возьмут.

- А я и не хочу. Я вот почему спросил. Семь лет вас, выходит, учили-учили, а кое-чему всё-таки плохо выучили.

- Чему же это? - усмехнулся Перетвор. - Уж просвети нас, неразумных.

- Врать плохо научили. Не получается у вас. Я знаю, что гоблина моего здесь уже нет, а вы тут устроили представление. Зачем вы его на каменоломни продали? Кто вам позволил? Какой неразумный гад это... измыслил?

Перетвор сжал челюсти, и сразу стало ясно, что это именно он тот гад, который придумал продать гоблина.

- Не слишком ли многое ты себе позволяешь, демон? Тебе родители разве не втолковывали, что со старшими так разговаривать невместно?

- Мне втолковывали, что когда старшие обижают маленьких детей, такие старшие не заслуживают никакого уважения. А если вам не нравится, что я с вами так разговариваю, - Стёпка нарочито широко улыбнулся, - то вам придётся потерпеть. Краесвет со Всеяром терпели, а вы чем их лучше?

Магов от таких слов заметно перекорёжило, но оба, тем не менее, сдержались, а Перетвор даже нашёл в себе силы выдавить ответную улыбку, кисленькую такую, неприятную:

- Коли ты и сам ведаешь, что гоблина здесь нет, зачем пришёл к нам?

- Убедиться пришёл, - пояснил Стёпка.

- Убедился?

- Не совсем. Вы же и соврать можете. Скажете, что его здесь нет, а он здесь.

Перетвор изобразил короткий смешок.

- Ну, ежели у тебя к нам веры нет, я тебе помочь не сумею... Скажи-ка, а купчая тебя убедит?

- Что за купчая? - спросил Стёпка.

- Купчая о продаже твоего гоблина. Мы ведь не демоны, мы на слово не верим. У нас всё учтено и прописано.

- Покажите, - попросил Стёпка.

Ирифаний порылся в пергаментах, отыскал нужный свиток, бросил изучающий взгляд и с готовностью протянул его Стёпке.

- Вот она. Полюбопытствуй.

Стёпка развернул свиток, предчувствуя подвох. Так и оказалось. Купчая отчего-то была составлена на незнакомом языке. Торопливые каракули, отдалённо напоминающие арабскую вязь, неровной строчкой пересекали пергамент сверху вниз и заканчивались небрежным оттиском с изображением скачущего коня. И что это значит? Неужели Смаклу продали не в царские каменоломни, а какому-нибудь элль-фингскому кагану? Степан посмотрел на магов. Маги откровенно скалились. Вот тут-то он похвалил себя за то, что не забыл утром переложить в карман джинсов магический кристалл. Сквозь его зеленоватые грани чужеземные закорючки легко сложились в понятный и удобочитаемый текст.

"Гоблин Смакла сын Бракши из Горелой Кечи десяти годов от роду продан оркландскому купцу Ф'Тарру из Верхнего Горгулена за три великовесских кедрона вместе со всеми правами на жизнь и здоровье вышеупомянутого гоблина. Плату получил маг-дознаватель второй ступени Перетвор из Двуполья".

Дочитав, Стёпка с трудом удержался от того, чтобы тут же не разодрать купчую в клочья. Работорговцы чёртовы! В три кедрика бедного Смаклу оценили. С правами на жизнь и здоровье. Это надо понимать так, что купец может сделать с ним всё что угодно. Убить, искалечить, уморить голодом. И будет в полном своём праве. В купчей же написано, какие претензии! И главное, куда продали? В Оркланд! Лучше места не нашли! Если, конечно, это правда.

- Ну и зачем вы продали моего друга оркландскому купцу Ф'Тарру, маг-дознаватель второй ступени Перетвор из Двуполья? - отчётливо спросил он, поднимая взгляд от пергамента. - Вы же знали, что я за ним приду. Только не врите, что не знали. Обоз из Проторы уже четвёртый день как приехал.

- Вот ты сам всё и прояснил, - пожал плечами Перетвор. - Обоз-то приехал. А тебя с ним не было. Три дня мы ждали, что ты за гоблином явишься. А когда не явился, понятно нам стало, что гоблин этот тебе и не надобен вовсе. Вот мы его и продали. Что ж ты так долго шёл? Али на диковины усть-лишайские загляделся? Припоздал ты, демон, себя теперь ругай, а нашей вины в том нет.

- Три дня ждали? - Стёпка поднялся с лавки и отшвырнул пергамент. - А я вот точно знаю, что продали вы его как раз три дня назад! Это вам Краесвет велел так сделать, да?

- Краесвет нам не указ, - подал голос Ирифаний. - Он не единственный верховный маг в Чародейной палате.

- И сколько их там?

- Кого?

- Магов верховных сколько?

- В совете Чародейной палаты восседают пять верховных магов, - с удовольствием пояснил Ирифаний. - Тебе назвать их по именам?

- Обойдусь, - отмахнулся Стёпка. - Нужны мне их имена, как макаке антивирус... А чему это вы так обрадовались?

Ирифаний и в самом деле весь размяк, расслабился, от прежней настороженности не осталось и следа. Как будто он из разговора что-то такое для себя уяснил, что самое плохое уже позади, и демона можно совсем не опасаться. Перетвор тоже улыбался и на Стёпку смотрел уже как бы даже и покровительственно, этак сверху вниз, как тюремщик смотрит на заключённого.

- Ты, демон, норовом крут, а умом невелик, - сказал он. - В темницу по своей воле пришёл и гадать взялся, чего ради мы твоего гоблина сюда привезли. Затем и привезли, чтобы тебя приманить. А продали его, чтобы вас друг от друга подальше держать, поскольку никому не ведомо, что демону может повелеть один из тех, кто его вызывал. А ну как он повелел бы тебе, скажем...

- У вашего царя корону отобрать, - подсказал Стёпка.

- Ты бы язык-то свой придерживал иногда, неумь, - вполголоса посоветовал вмиг построжевший Перетвор. - За такие речи и головы лишиться можно.

А Ирифаний за его спиной уже торопливо скрипел пером по пергаменту, записывая неосторожные слова демона.

- Ладно, - согласился Стёпка, подумав, что шутка, наверное, в самом деле получилась так себе. - Извините. Больше не буду. Просто у нас-то царя давно свергли. Лет сто уже прошло.

Это он, наверное, тоже зря сказал. Воздух в комнате после его слов ощутимо сгустился. Ирифаний за несколько секунд умудрился исписать целый лист и сломать два пера. Поставив последнюю размашистую закорючку, он поднял глаза на Стёпку: может, ещё что-нибудь зловредное изречёшь? Стёпка помотал головой: больше ничего не скажу. Жаль, молча покривился маг, но триста лет расстрела ты уже всё равно заработал.

А хмурый Перетвор смотрел на Стёпку так, словно прямо сейчас собирался привести этот приговор в исполнение.

- Что ж, демон, - выговорил он наконец. - Продолжим. Нам помыслилось было, что ты чужеземные наречия разумеешь. А оно эвон как - заклятое стекло! Вещица изрядная, не спорю, однако же ума никому не прибавляет. Ты поверил, что мы тебе истинную купчую показали? Глупец недорослый! Да кто же ради немытого гоблинского отродья пергамент станет марать! Передали его с рук на руки, и побрёл твой дружок вместе с кандальниками. Далеко побрёл.

- В царские каменоломни? - мрачно уточнил Стёпка. - Не в Оркланд?

- Ты слишком упрям, - вздохнул Перетвор. - Зачем тебе знать, куда уводят гоблина? Ты бы лучше спросил, куда вскоре повезут тебя?

- Вы сначала меня в клеть посадите. И удержать в ней попробуйте. Горевлад тоже шибко уверен был, что я от него никуда уже не денусь.

- Не поведаешь нам, как ты от него ушёл? Сам-то он молчит, не признаётся.

- Так же ушёл, как и от вас уйду, - с готовностью пояснил Стёпка. В своих возможностях он не сомневался. Всё будет хорошо. Прорвусь и выйду. Лишь бы гузгаю не вздумалось пересидеть тяжёлые времена в туманных глубинах подсознания.

- Ишь ты, - недобро усмехнулся Перетвор. - Шибко о себе мнишь, да?

- Ага, - согласился Стёпка. - Вот такой вот я в себе уверенный. Может, по-хорошему разойдёмся?

Маги синхронно помотали головами.

- Да как же мы тебя, демон, выпустим отсель, коли для тебя уже и клеть приготовлена, и люди ждут, которые тебя в Великую Весь сопровождать приставлены, да и мы с тобой ещё не обо всём переговорили. Вопросов у нас к тебе изрядно накопилось.

- Неохота мне на ваши вопросы отвечать.

- Да кому ж охота, - всплеснул руками Перетвор. - Никому не охота. Однако ж придётся. Показать тебе, сколь за той дверью снастей полезных припасено? Как попробуешь их на своей шкурке, без вопросов отвечать поторопишься, будь ты хоть трижды демон.

- Смаклу вы тоже там пытали? - спросил Стёпка, косясь на указанную дверь.

- Много чести твоему гоблину, пытать его здесь. Всё нам потребное он и так поведал. С превеликой охотой. Даже понужать не пришлось.

- Ваше счастье, - сказал Стёпка. - А то бы я вам устроил... Варфоломееву ночь. Сами бы на своих шкурах все свои снасти попробовали. А до меня вам всё равно не добраться. Руки коротки.

- Смирись, демон, - спокойно посоветовал Ирифаний. - Смирись. Ты не уйдёшь. Мы понимаем, что тебе поражение признавать несподручно. Но куда такому мальцу супротив Чародейной палаты. Тебе не устоять.

- Мне это уже много раз говорили, - сказал Стёпка. - Да только смиряться я не умею. Не обучены мы, демоны, смирению.

- Тебе всё одно не выйти отсюда. Мы тоже не дурные, на всех дверях кованые засовы неоткрываемыми заклятьями на три круга скреплены. Даже ежели всех нас поубиваешь - выйти не сумеешь. Ты попался и твоё место отныне - в зачарованной клети.

- Я выйду, - сказал Стёпка. - Мне ваши засовы и заклятия на один пинок. Не удержат они меня. Так что - прощайте. И вам же будет лучше, если мы больше не встретимся.

Перетвор победно ухмыльнулся, но на строптивого демона набрасываться не стал. Ручки свои (и в самом деле короткие) за спину заложил, пузо выпятил, глаза прищурил, дерзай, мол, отрок, а я посмотрю. А Ирифаний на стол всем телом лёг и наблюдать приготовился, как в кинотеатре. Ведро попкорна бы ему ещё. На голову.

Стёпка подошёл к двери и на пробу подёргал большую бронзовую ручку. Пальцы небольно кольнуло разрядом статического электричества. Это было знакомое ощущение, поэтому Стёпка на него даже внимания не обратил, а вот Ирифаний с Перетвором коротко переглянулись. Приготовленное загодя мощное подчинительное заклинание, на которое они возлагали некоторые надежды, бессильно пыхнуло и развеялось в неизвестном направлении, никоим образом не повлияв на демона. Кажется, он его даже и не заметил. Закреплённые по обе стороны двери амулеты печально осыпались на пол невесомой пылью. Кому-то в Великой Веси долго придётся объяснять, почему так получилось.

Маги ошиблись, потому что рассуждали предсказуемо. Опираясь на свой немалый жизненный опыт, они полагали, что против сильного демона следует использовать ещё более сильные заклинания. А со Стёпкой всё работало ровно наоборот. Самые мощные заклинания отскакивали от него, как... Короче, он их просто не замечал. Дунуло что-то, пшикнуло, лопнуло, не причинив ни малейшего вреда, ну и ладно. А вот что-нибудь вовсе простенькое и незатейливое, вроде памятного обложного силка могло доставить ему очень много хлопот. Дознаватели, к счастью, об этом ещё не проведали.

Гномий отговор на этот раз выговорить удалось без единой запинки - не зря вчера вечером перед сном Стёпка тренировался мысленно произносить эту скороговорку. Окрывающаяся вовнутрь дверь вылетела наружу, как будто её в самом деле пнули великанской ногой. В проёме взвилась пыль, брызнули во все стороны щепки, с притолоки посыпалась каменная крошка. Самосветки в комнате вразнобой замигали в ответ на разрядившееся заклинание. Тяжёлый засов, вырванный с корнем, с визгом вонзился в одну из колонн. Большой Отговор, как и обещали гномьи предводители, оказался сильнее самых надёжных весских заклятий.

- Извините, - очень вежливо сказал Стёпка. - Я тут у вас немного намусорил. Придётся вам теперь новую дверь вставлять.

Как ни странно, на лицах магов он не увидел ни тени разочарования. Как будто они заранее знали, что заколдованная дверь демона не удержит. А они, между прочим, и в самом деле знали. Лихояр предупредил. И потому пустили в ход все свои магические умения, пытаясь определить природу используемого демоном заклинания. Магические умения оказались бессильны, но результат говорил сам за себя. ТАК открывало зачарованные двери одно единственное заклинание, владеть которым могли только гномьи предводители, причём далеко не все. А тут какой-то пусть и сильный, но совсем молодой демон, абсолютно никоим боком не относящийся к гномьему племени, мимоходом, без малейшего напряжения... Нет, не может быть. Вероятно, он использовал какую-то свою, чисто демонскую магию, магию иного мира.

Первую преграду на своём пути Стёпка убрал лёгко, однако распрощаться с гостеприимными дознавателями не получилось. Едва в дверном проёме рассеялась пыль, в комнату твёрдым шагом вошёл немолодой субъект в безошибочно узнаваемом черно-серебряном костюме и с брезгливым выражением на тщательно выбритом надменном лице.

Почему-то Стёпка не слишком удивился. С ним в последнее время уже столько всего необычного произошло, что появление на сцене ещё одного оркимага выглядело вполне обычным делом. Ну, оркимаг. Ну, в центре Усть-Лишая. Ну и что? Мастер Угрох не зря говорил, что скоро их здесь будет много. Как в воду глядел.

Следом за оркимагом, звеня стальными подошвами по каменному полу, вошли и встали, перегородив выход, два высоких рыцаря в самых настоящих средневековых доспехах. Таких рыцарей здесь Стёпка ещё не видел. Они были закованы в железо наглухо. Ни кусочка открытого тела, ни полоски незащищённой кожи. Сапоги, перчатки, выпуклые кирасы, наплечники, круглые шлемы с узкими горизонтальными прорезями, - сплошная броня. И огромные двуручные мечи без ножен в руках.

Оркимаг остановился напротив Степана, окинул его холодным взглядом, потом посмотрел на весичей. Стёпка почему-то ожидал, что те сейчас начнут ругаться, возмущаться, швыряться во врага молниями или файерболами...

Ничего подобного.

- Итак, господа, вы проспорили. Удержать демона вам не удало-ось, - с едва заметным акцентом произнёс оркимаг.

- К сожалению, сиятельный Х'Висс, вы были правы, - сказал Перетвор, скорбным поджатием губ изображая это самое сожаление. - Посему извольте получить ваш выигрыш.

Он взял со стола мешочек и опустил его в руку оркимага. Знакомо звякнули тяжёлые монеты. Оркимаг сухо улыбнулся и коротким движением головы обозначил поклон. Его прямые волосы цвета воронова крыла были заколоты сзади в длинный хвост, отчего он напоминал не то постаревшего рокера-металлиста, не то предводителя вампиров из какого-то голливудского боевика.

На лицах весичей не было ни следа тревоги, сам Х'Висс тоже держался уверенно и спокойно. Почти как у себя дома. По всему выходило, что он точно знал о возможном визите демона и не только успел подготовиться к нему, но даже поспорил с магами-дознавателями на весьма приличную сумму. И выиграл.

И вот тут Стёпка окончательно уверился, что Таёжный улус действительно будет поделен между Весью и Оркландом. Если такие вот надменные субъекты с отчётливой надписью на лбу "Вековечный враг" спокойно разгуливают среди бела дня по Усть-Лишаю, ничего и никого не боясь, если они ручкаются при этом с весскими магами-дознавателями, значит, всё - дело сделано и решение принято.

Оркимаг одёрнул украшенный серебряным шитьём ворот статс-камзола, сказал, глядя почему-то не на Стёпку, а на Перетвора:

- Надеюсь, ты уже догадался, демон Стеслав, что отсюда ты уйдёшь с на-ами?

"Не дождётесь" - хотел огрызнуться Стёпка, но как-то на него всё это подействовало, все эти раскланивания, расшаркивания, надменное выражение оркимагова лица, покрытые чёрным лаком ногти, вся эта тошнотная чопорная учтивость, что он тоже слегка склонил голову и как можно язвительнее проговорил:

- Надеюсь, ваше чересчур самоуверенное великолепие догадалось, что в провожающих я не нуждаюсь, и поэтому даже если мы выйдем отсюда вместе, потом наши дороги разойдутся навсегда-а.

Оркимаг негромко рассмеялся, даже поаплодировал кончиками пальцев:

- Великолепно! Теперь я вижу, что ты точно тот, кто нам ну-ужен. Дерзок, решителен и на язык остё-ор. Только ты ещё забыл добавить, что побьёшь нас нашими же меча-ами, как проделал это с несчастным неудачником О'Глуссом.

- Мне ваши мечи ни к чему, - отмахнулся Стёпка. - У меня теперь свой есть.

Рыцари шевельнулись, механически двинули головами, заново оглядывая демона с ног до головы. Х'Висс тоже окинул его взглядом, поднял вопросительно бровь:

- И где же он? Или ты полагаешь, что мы позволим тебе сходить за оружием, а сами любезно подождём, пока ты вернё-ошься?

- Не беспокойтесь, ваше всечернейшее всемогущество, когда меч мне понадобится, я его достану. Он всегда со мной, - и Стёпка похлопал себя по карману, в котором лежал ножичек. - А вы свой меч в каком бою потеряли?

Сиятельный Х'Висс и в самом деле не имел при себе даже кинжала. Впрочем, при таких телохранителях можно было не обременять себя лишним железом.

- Я прибыл в Урс-Лишаулен с торговой миссией, - пояснил оркимаг. - Поэтому обязан ходить без ору-ужия.

- Это заметно, - согласился Стёпка, выразительно глядя на рыцарские мечи.

- Сдаёшься? - как-то совсем по-простецки спросил оркимаг.

Стёпка помотал головой.

Перетвор довольно ухмыльнулся.

- А не поспорить ли нам ещё раз? - неожиданно предложил он.

- По поводу? - заинтересовался оркимаг. Похоже, он был большим любителем заключать пари.

- Ставлю десять дракеонов на то, что вам тоже не удастся схватить демона.

- Согласен, - кивнул оркимаг, - Готовьте ещё один коше-ель.

- Нет-нет, - засмеялся весич. - Я рассчитываю, что вам придётся вернуть мне моё золото.

- Вряд ли, - заметил оркимаг, указывая на рыцарей. - Как видите, мы хорошо подгото-овились.

- Мне кажется, что демон с этим не согласится...

- Вот что, не слишком уважаемые господа и милорды, - решительно заявил Стёпка, - Вы тут спорьте и договаривайтесь, о чём хотите. А мне пора. У меня ещё дел много.

Он шагнул к выходу, и рыцари тотчас преградили ему дорогу мечами. Впечатляюще это у них получилось, только что стояли неподвижно, как музейные доспехи, и вдруг - нате вам! - ожили. И в груди у каждого туго вжикнуло, словно шестерёнки провернулись. Не люди, а киборги какие-то. Где только таких громил отыскали?

Пугающие острия мечей застыли в полуметре от Стёпкиной шеи. Не защищённой, между прочим, никакими доспехами.

- Я не понял: вы меня схватить собираетесь или убить? - поинтересовался Степан, осторожно (а вдруг ударят!) оглянувшись на оркимага.

- Ежели схватить не получится - убьём, - вежливо пояснил тот, и от этой равнодушной вежливости жутковато повеяло могильным холодом. Оркимаг не шутил и не угрожал. Ставил перед фактом. Серьёзные дяди занимаются серьёзным делом. Хотение или нехотение какого-то там демона никого не интересует. Или сдавайся, или умри. Третьего не дано.

Стёпка понял, что сейчас ему придётся действительно туго. Бронированные громилы могли задавить его одним своим весом. Против таких терминаторов самое надёжное оружие - это хороший гранатомёт. Причём, стрелять лучше из-за угла и с большого расстояния. Чтобы потом успеть убежать.

К сожалению, гранатомёта у него при себе не было, поэтому пришлось доставать из кармана нож и щёлкать рукояткой. Непонятно почему магия меча на этот раз сработала с запозданием. Возможно, причина была в висящих на шее у Х'Висса защитных амулетах, возможно, - в целенаправленном противодействии магов-дознавателей. Так или иначе, но за те несколько долгих секунд, когда Стёпка в растерянности смотрел на не торопящуюся включаться рукоять магического ножа, он постарел лет на десять. Так ему показалось. Когда же эклитана с приветственным звоном вырвалась на волю, и витая шершавость её рукояти приятно взбугрилась под пальцами, он с трудом удержался от облегчённого вздоха. Сработало! Ура! А враги пусть считают, что так и было задумано.

Рыцари, впрочем, на появление у него оружия не отреагировали совершенно: по сравнению с их чудовищными мечами эклитана, мягко говоря, не смотрелась. А вот Перетвор с Ирифанием обменялись быстрыми взглядами, радуясь, наверное, тому, что у них до драки с демоном дело не дошло. Шпионы и палачи редко бывают хорошими воинами.

- Ты умеешь удивлять, Стесла-ав, - признал оркимаг. - Но что может один меч - даже ТАКОЙ меч в ТАКИХ руках - против лучших бойцов О-оркланда?

- Вот мы и проверим, что он может, - сказал Стёпка, сдерживая уже ощетинившегося в предвкушении настоящего дела гузгая.

- "Отважен сердцем демон ночи и страха не-ет в его груди", - пробормотал оркимаг, явно цитируя какую-то балладу. А затем сделал то, чего Стёпка от него в эту минуту абсолютно не ожидал. Он двинул рукой, рыцари по его знаку опустили мечи и послушно расступились, освобождая дверной проём.

Стёпка покосился на невозмутимое лицо оркимага (что-то он недоброе задумал, это факт) и вышел из комнаты. Эклитану он убирать не стал, так и держал её наготове. Как тут же оказалось, не напрасно.

За дверью стояли ещё два точно таких же рыцаря. Только они были без мечей. Они держали большую частую сеть, зачарованную, вероятно, каким-нибудь не самым слабым заклятием. А чем ещё прикажете ловить увёртливого демона?

Едва Стёпка переступил порог, как стальная рука с силой толкнула его в спину, швырнув прямо в эту сеть. Подлый и очень эффективный приём. Он влетел в ловушку головой вперёд, и если бы не эклитана, лежать бы ему спелёнутым, как муха в паутине. Сеть, которую, видимо, не сумел бы разрубить обычный, пусть даже и очень хороший меч, магический клинок вспорол так, словно та была сделана из бумаги. Даже звук получился похожий. Что-то дробно хрустнуло, мелькнули перед лицом синие искры заклинаний на узлах ячеек, разлетающиеся по сторонам обрывки нитей, полированные пластины рыцарских доспехов...

Стёпка кубарем покатился по полу, чудом не выронив эклитану и ещё большим чудом не поранив самого себя своим же собственным мечом. Ему даже показалось, что он чуть не до кости разрубил запястье на левой руке. Вскочив на ноги, он с испугом уставился на пострадавшее место, всерьёз ожидая увидеть струящуюся из перерезанных вен кровь. И тут же обругал себя, вспомнив Изведа. Какая рана, откуда кровь? Эклитана не оставляет на теле никаких следов. Однако приличную ссадину на костяшках пальцев он всё-таки заработал, и без синяков на спине, похоже, не обошлось. Да и лицо в тех местах, которых коснулась зачарованная сеть, слегка припекало. Он дотронулся до щеки и едва не зашипел от боли. Ощущение было такое, словно его облили кислотой. Впрочем, беспокоиться об ушибах и ссадинах было некогда. Враги не дремали.

Равнодушно отбросив половинки бесполезной, как оказалось, сети, рыцари развернулись в его сторону. И теперь они наступали на него вчетвером (те двое тоже вышли из комнаты), настороженные, похожие друг на друга до такой степени, словно их размножили на принтере. Даже мечи у них были одинаковые. За их сверкающими плечами виднелась хмурая рожа оркимага. Не ожидал сиятельный Х'Висс, что демон так легко вырвется из ловушки.

По-хорошему, надо было убегать. И Стёпка это прекрасно понимал. В сражении сразу с четырьмя плечистыми, закованными в броню воинами шансов у него практически не было. Отступление - это не трусость, а вынужденный манёвр. Да и за что ему здесь сражаться? За кого? Всех оркимагов всё равно не развеешь, а ему Смаклу надо поскорее выручать.

Однако гузгай думал иначе. Он рвался в бой с такой яростью, как будто эти оркландские терминаторы были его кровными врагами. Или ему просто очень хотелось подраться. И на чьё-то там трусливое нежелание ему было совершенно наплевать. Поэтому в то время, когда Стёпкина голова ещё малодушно смотрела в одну сторону, его тело, руки и ноги уже отважно летели в самоубийственную атаку. Противиться было бесполезно.

Этот самый гузгай был, как оказалось, товарищем несколько придурковатым, мягко говоря, и его самурайская безрассудная отвага нуждалась в постоянном присмотре и крепкой узде. Правда, обдумать это Стёпка смог гораздо позже, когда всё кончилось. А сейчас он ринулся в заведомо неравную схватку, напрочь забыв о том, что на свете есть такое понятие, как инстинкт самосохранения. Со стороны это, наверное, смотрелось довольно забавно. Что-то вроде видео из Ютуба: "Отважный суслик атакует четырёх крокодилов. И почему-то побеждает".

Первый же отбитый удар отчётливо показал, что до победы он может не дожить. Тяжеловат оказался оркландский двуручный меч для изящной эклитаны. Она с визгом отлетела в сторону, едва не вывернув кисть, и Стёпка только благодаря вовремя среагировавшему гузгаю успел отпрянуть и не угодить под обрушившийся на него вражеский двуручник. Сразу стало ясно, что ловить ему здесь нечего и никакой гузгай помочь не сумеет. Потому что против лома нет приёма. Поэтому пора делать ноги. Удирать, иначе говоря. Поразительно легко преодолев сопротивление разохотившегося гузгая, Стёпка бросился к выходу. Но дорогу к лестнице надёжно преграждали злые дяди рыцари с огромными мечами. Для них веселье только начиналось.

Восстановить в памяти целиком эту часть схватки Степан едва ли сумел бы. У него осталось такое ощущение, словно он бесконечно долго и трудно проламывался сквозь какой-то колючий и угловатый железный частокол, продирался, отпихиваясь и отмахиваясь, а ожившие стальные конструкции так и норовили ударить его в ответ, подставить ему подножку, заломить руки или просто пнуть... И это было очень больно.

Когда он, ухитрившись не получить ни одной серьёзной раны, выскребся из убийственной мешанины, оказалось, что к желанному выходу он не приблизился ни на метр. Даже наоборот - рыцари загнали его в дальний угол, отрезав все пути к бегству. Дико болела правая нога: удар пришёлся по голени. Болело под лопаткой, болели рёбра, а шею саднило так, словно она уже испытала на себе удар палача. В общем, атака не удалась. Притих даже гузгай, сообразивший, кажется, что у Степана для сражения с такими стальными амбалами не хватает ни веса, ни роста, ни силы. А про желание и говорить нечего.

Чёртовы рыцари двигались поразительно быстро. Стёпка не успел перевести дыхание, а они уже вновь надвинулись на него непробиваемой бронированной стеной. Плечо к плечу, рука к руке, в тёмных прорезях забрал - неразличимые глаза. Они не ругались, не угрожали, не злорадствовали. Они уже знали, что он проиграл, и наступали молча (только сейчас до него дошло, что за всё это время они не издали ни единого звука).

И всё же сдаваться без боя он не собирался. Эклитана торжествующе лязнула - и легко вспорола сталь на груди ближе всех стоявшего рыцаря. Отлетели в стороны какие-то разрубленные детали, часть доспеха упала, часть повисла, мешая хозяину. Рыцарь сделался похожим на грубо открытую консервную банку. Он шагнул назад и на миг застыл, как бы раздумывая, умирать ему или ещё немного пожить. А Стёпка смотрел в разверстую грудь врага и отчётливо видел, что под доспехом у рыцаря ничего нет. Там не было живого тела, там не было вообще ничего. Пустота. Пустая оболочка, которая, тем не менее, уверенно держала в руках меч, не обращая внимания на разрубленную в районе сердца грудь.

Так вот кто это такие! Немороки! Только уже не склёпанные наспех из чего попало, а настоящие, можно сказать, фирменные, стальные. Сколдованные по всем правилам. Ожившие рыцарские латы без внутренностей. Теперь понятна стала их бросающаяся в глаза одинаковость, пугающая молчаливость и стремительные механические движения. И как, скажите на милость, сражаться с такими вот железяками без мозгов, но с двуручными мечами? Это ведь даже не дуболомы, это металлоломы самые натуральные!

Стёпка вжался в стену, лихорадочно пытаясь найти какой-нибудь выход из практически безвыходного положения, и не находя его. Всё, демон, туши свет, теперь ты точно допрыгался.

Немороки действовали слаженно, и даже в такой тесноте умудрялись не мешать друг другу. Четыре меча взметнулись с четырёх сторон. Один он сумел отпихнуть эклитаной, от другого почти увернулся... А на большее его не хватило. От звонкого удара по голове лязгнули зубы, и что-то нехорошо хрустнуло в основании черепа. Больно было так, что в глазах на секунду выключился свет и остро перехватило дыхание. Довершая разгром, четвёртый меч плашмя подрубил ноги, и Стёпка безвольным кулем повалился на пол. На правую руку, плюща пальцы, тотчас наступил стальной сапог...

И тут поверженный демон-исполнитель потерял и без того уже практически потерянную голову. От этой унизительной боли, от хрустнувшего позвоночника, от тупой уверенности этих гадских рыцарей, от снисходительной усмешки оркимага, который маячил где-то за спинами своих подручных, от довольных лиц весичей, которые, может, и болели в этой схватке за демона, но вовсе не из симпатии и добрых к нему чувств, - он разозлился. По-настоящему. Всё-таки одной надежды на почти всемогущего гузгая было мало. Нужна была злость - и она к нему пришла. С катастрофическим опозданием, в самую последнюю секунду, когда уже почти всё было проиграно, спасительная злость захлестнула его с головой. Гузгай яростно взревел, оттесняя Стёпкино сознание в сторону и полностью подчиняя его тело... Он умел сражаться, он хотел сражаться, он не знал жалости и презирал её. Сбитый ударом, на пол упал обычный демон Стеслав, на ноги поднялся уже настоящий демон-убийца, точнее, демон-уничтожитель нежити.

И всё изменилось. Со стороны, наверное, казалось, что по залу пронёсся стремительный вихрь. Каким образом он взлетел с пола, как сумел преодолеть боль и слабость, - неважно. Эклитана размытой в пространстве молнией пела победную песню. Демон крошил всё подряд, он наносил удары из совершенно невозможных положений, он отрубал руки и ноги, он рассекал шлемы, он бил снизу вверх и сверху наискось, он бил даже со спины, и эти подлые удары теперь были разрешены, потому что враги первыми начали, и потому что его удары, даже такие нечестные, не несли с собой смерть. Говоря красиво, они несли отмщение. Или воздаяние. Или и то и другое вместе.

Рыцари бестолково метались за ускользающим и появляющимся отовсюду демоном, впустую размахивали мечами, пытались рубить, чудом не задевая друг друга, они как-то враз потеряли уверенность, сноровку и всё своё умение и превратились в бестолковое растерянное стадо. Эклитана наносила безжалостно точные удары, и под этими ударами осыпались блестящие доспехи и падали на пол стальные обрубки рукавиц, наплечников, бармиц, шлемов, забрал, поясов и локтевых сочленений. Рыцарей разделывали под орех. Их шинковали словно капусту. И они ничего не могли противопоставить разбушевавшемуся демону. Жаль, что эклитана не могла перерубать мечи противника. Так уж она была настроена. Зато шлемы она рассекала с такой лёгкостью, что любо-дорого было посмотреть. Она с визгом входила в шлем, разваливала его на две половины, затем ещё на две, обрубки сыпались вниз, под шлемом не обнаруживалось ничего. Совсем ничего. Но и после этого безголовая фигура ещё продолжала метаться, размахивать мечом, пока эклитана не отрубала сначала одну руку, затем другую... Отрубленные ноги тоже приходилось успокаивать, видимо, слишком много оживительных заклинаний вложили в немороков при создании.

Всё было кончено в пару стремительно пролетевших минут. Или даже секунд. От четырёх закованных в латную броню рыцарей остался только раскиданный по полу ровным слоем ни на что уже не годный металлолом. Обрезки и обрубки, половинки и четвертинки, пальцы и кольца, решётки забрал и завитки стальной стружки. И ещё четыре меча. "И - тишина!", как говорил кто-то в фильме про Гражданскую войну. Столь окончательного и бесповоротного разгрома не случалось, наверное, с рыцарями ещё ни в одном из параллельных средневековых миров. Пусть даже это были и не совсем настоящие рыцари.

Сиятельный Х'Висс, с тонкой усмешкой наблюдавший за избиением демона и уже почти уверившийся в успешном завершении операции, обнаружил вдруг, что на немороков он рассчитывать больше не может. Потому что их больше совсем нет. Спохватившись, он обеими руками вцепился в висящий на шее оберег. Он хотел... Впрочем, что он хотел сделать, никому не дано было узнать.

Разозлившийся демон, пинком отбросив в сторону тяжёлую половинку стального сапога, нашёл взглядом главного виновника своих неприятностей. Злость требовала выхода, гузгай жаждал мести, эклитана... тоже чего-то очень жаждала. Щас ещё повеселимся, кровожадно подумал Стёпка. В мгновение ока преодолев разделяющие их метры, он подскочил к Х'Виссу и двумя ударами щедро развалил его камзол крест-накрест. Точно так же, как проделал это недавно с Изведом. Оркимаг отшатнулся, вскинул руку, решив, конечно, что демон хочет его убить. И он был прав. Демон хотел. Очень хотел, вот только не мог. Зато эклитана порезвилась от души. Во все стороны полетели чёрные клочья камзола, раздербаненные в пух и прах кружева нижнего белья, всевозможные амулеты, тесёмки и подвязки. О, как это было упоительно - рубить вражеского гада, кромсать его и вдоль и поперёк, точно зная при этом, что ничего непоправимо-ужасного ты при этом не совершаешь, кровавый грех на душу не берёшь, и совесть тебя потом всю оставшуюся жизнь мучить вот совершенно не будет!

Оставив от одежды врага малопривлекательные обрывки, Стёпка наконец успокоился и перевёл дух. Всё, пора прекращать воспитательную работу, иначе разошедшийся гузгай такого здесь натворит...

Оглоушенный оркимаг сидел на полу и, вздёрнув голые руки, таращился на жалкие остатки своего щегольского одеяния. Потеряв почти всю одежду, он потерял вместе с ней и весь свой напыщенный вид и сделался просто испуганным пожилым человеком, попавшим вдруг в не слишком приличное положение и не знающим теперь, как из этого положения выйти, не потеряв лица. Это у него плохо получалось, не умел он проигрывать, не было, видимо, у него подобного опыта. Может быть, он вообще впервые ТАК проиграл - внезапно, бесповоротно и позорно, лишившись не только помощников, но и практически всей своей одежды. Степан не догадывался, что сильнее всего оркимага поразил тот факт, что магические слуги после стремительного расчленения не восстановились в прежнем виде, как от них ожидалось (и как бывало уже не раз!), а так и остались лежать на каменном полу мелко наструганными железками причудливой формы. Это было невозможно, это противоречило всем законам оркимагии. И, однако, это произошло. Мощные и чрезвычайно дорогие заклинания, которые должны были неопределённо долго поддерживать в немороках неживую жизнь, бесследно и безвредно испарились, даже не удосужившись на прощание хоть чем-то уязвить проклятого демона. Оркимаг закрыл глаза, и попытался примириться с поражением. Никто на его месте не сумел бы сделать больше.

Стёпка постоял над поверженным врагом - и не нашёлся, что сказать, да и что можно было сказать этому гаду? Поэтому он просто подобрал с пола выпавший из рук оркимага кошель с деньгами и бросил его Перетвору.

- Вы выиграли, - сказал он.

Тот машинально поймал кошель, лицо у него при этом было не слишком счастливое. Не радовал его такой выигрыш.

- Ну и что мне с вами теперь делать? - нарочито равнодушно спросил Стёпка, подходя поближе к напрягшимся магам и многозначительно поигрывая эклитаной. - Вы же понимаете, что я не могу вас просто так теперь оставить. Вы слишком много видели. Так что, извините, господа, но я вынужден вас убить.

Дураку понятно, что никого убивать он не собирался, ляпнул чисто для прикола. Но у дознавателей с чувством юмора было как-то не очень и поэтому они в серьёзность его намерений поверили сразу. Особенно Ирифаний. Он как-то странно взрыкнул и бросился на Стёпку, выставив вперёд руку с зажатым в ней амулетом. Синяя молния сорвалась с амулета, отрикошетила от Стёпкиной груди и с треском вонзилась в лоб самому Ирифанию. Маг закатил глаза и рухнул на стол, опрокинув чернильницу. Кафтан на его спине моментально покрылся инеем, что было очень странно. Видимо, это была не сжигающая, а замораживающая молния.

- Один есть, - сказал Стёпка, поворачиваясь к Перетвору. - Теперь ваша очередь.

Тот помотал головой. На потную физиономию мага любо дорого было поглядеть. Стёпку он теперь откровенно боялся. Будь у него немного времени на раздумья, весич понял бы, что по большому счёту демон ничего серьёзного сделать ему не может. Разве что одежду попортить. Но сейчас он смотрел на рассвирепевшего демона, и вовсе не жаждал испытать на себе его гнев. Смотрел на униженного оркимага, и подобного унижения не хотел. Смотрел на бесчувственного Ирифания, и старательно держал руки подальше от своих амулетов. Отражённое заклинание - удовольствие малоприятное.

- Ладно, - кивнул Стёпка. - Тогда так. Если вы скажете, куда отправили гоблина, я вас не трону. Честное слово. Только не врите, а то хуже будет. Где он сейчас?

Перетвор кочевряжится не стал, ответил без колебаний:

- В Великую Весь его повезли, в Кряжгород.

- И как мне их догнать? По какой дороге его везут?

- По старому Княжьему тракту. Туда дорога одна.

- Когда они выехали?

- Три дня назад, - позволил себе слегка расслабиться Перетвор. - Тебе уже их не догнать.

- Ничего, - сказал Стёпка. - На тракте не догоню, отыщу в самом Кряжгороде.

И заметил, как после этих его слов взгляд у мага вильнул, и мелькнуло в нём что-то такое, довольное. Вроде как обрадовался чему-то Перетвор. Да и понятно же, чему обрадовался. Подумал, наверное, что демон по его наводке прямиком в их логово притопает, а там уж они набросятся на него всей своей Чародейной палатой. А чтобы вернее с ним совладать, он, конечно, не поленится доложить верховным магам всё, что о демоне успел разузнать. Ну и пусть докладывает. Всё равно им это не поможет. Потому что, как любил повторять Ванька, добро всегда сильней козла.

Пора было уходить. Стёпка убрал эклитану и посмотрел на оркимага. Тот сидел на лавке, набросив на свои дряблые плечи плащ Ирифания, и сверлил демона злобным взглядом.

- Ну что ж, - сказал Стёпка. - Приятно было с вами побеседовать. Всего вам всем самого нехорошего.

И уже в дверях, оглянувшись, добавил на полном серьёзе:

- А если я узнаю, что вы здесь ещё кого-нибудь пытаете, я вернусь. Слово демона.

Глава одиннадцатая,
в которой демон выясняется, что демон не всегда хочет того, чего он хочет

На выходе снова пришлось воспользоваться гномьим отговором. Дверь, зачарованная хитрым охранным заклинанием, посопротивлялась для приличия секунды две, натужно хрустнула досками и выпала наружу. Стёпка перешагнул через порог, вдохнул слегка припахивающий гарью, но всё равно свежий воздух и присел рядом с дверью прямо на траву. Запал битвы угас, и полученные в бою ушибы стали вдруг всё настойчивее напоминать о себе. Особенно неприятно ныла голень правой ноги. А дотрагиваться до затылка Стёпка и вовсе боялся. Ему казалось, что у него там, в черепе, образовалась огромная трещина, сквозь которую (глупость, конечно) уже начали потихоньку вытекать наружу мозги. Слизывая со сбитых костяшек сочащуюся кровь, он ругал себя последними словами за то, что не догадался утром прихватить лечебный мешочек. Понадеялся, понимаешь, на свою невиданную крутость и на магическую эклитану. Будет теперь наука дураку.

По лестнице зашаркали шаги, высунул наружу испуганное лицо давешний служка, но Стёпка так на него зыркнул, что служка тут же скрылся и затих. Маялся у входа, дышал через раз, кумекал себе что-то, соображал. "Сплоховали маги, не сумели демона изловить. Похвалялись, что, мол, схватят да скрутят, да не схватили. Самих поскручивало. Ирифаний до сих пор от ледяной молнии не опомнился. А демон, вишь, мало что утёк, да ещё и не торопится никуда. Уселся у выхода, отдыхает. Притомился магов окорачивать. А с виду и не скажешь, что этакой силой наделён".

Стёпка ничего этого, конечно, не слышал, но догадывался. Недаром же у служки морда лица такая перепуганная. Знает, какую бяку ужасный демон хозяевам содеял.

Он и сам был очень доволен, что у него получилось утереть нос надменным дознавателям. Будут знать. Одно плохо - Смаклу выручить не смог. Не успел. Теперь придётся каким-то образом до Кряжгорода добираться. А это очень далеко. Ехать в Великую Весь не было никакого желания. Потому что там Чародейная палата, которая сделает всё, чтобы поймать своенравного демона. И значит, вновь придётся сражаться с магами. И если их будет много, и они все сразу на него набросятся, то ещё неизвестно, сумеет ли он их одолеть. Вон как эти проклятые немороки славно отделали его мечами. До сих пор в голове звенит.

* * *

Боява ждала его на том же месте. Ходила перед мостом взад-вперёд, словно часовой. Завидев выходящего из ворот Степана, просияла, бросилась к нему, взметнув подолом платья.

- Почто так долго? Я тебя ждать замаялась. А гоблин твой где? Не сбрехал Варварий про каменоломни-то?

Она прыгала вокруг, желая услышать все сразу и со всеми подробностями. И от бурного мельтешения её лент, косичек, рук и любопытных глаз у него закружилась и без того не слишком хорошо себя чувствующая голова.

- А у весичей там правда тюрьма, или брешут? Почто молчишь ровно сыч? Али тебе язык оторвали?

- Маги там сидят, - сказал Стёпка, присаживаясь на бревно и оглаживая ноющую ногу. - Дознаватели весские. А гоблина в Кряжгород отправили. Не успел я немного. Придётся мне теперь туда за ним ехать.

- В Великую Весь поедешь? - глаза у Боявы загорелись. - Я бы тоже с тобой туда, да отец не пустит... А это что? Ой, а у тебя кровь, - она дотронулась до его головы, и он отшатнулся, зашипев от боли:

- Осторожнее!

- К мамке тебе скорее надо, - враз посерьёзнела Боява. - Глянь-ко, у тебя ещё и персты ободраны. Ты там с кем дрался-то? Неужто с магами?

- Не с магами, а с оркимагами, - поправил Стёпка, осторожно ощупывая свою спину. Там тоже было больно. - Персты... Если бы только персты. Посмотри, у меня на спине есть что-нибудь?

Он вытянул рубашку из брюк и аккуратно задрал её вверх. Боява испуганно охнула.

- Что, так страшно? - оглянулся он, тщетно пытаясь разглядеть через плечо собственную спину.

- Да на твоей спине места живого нет! Чем они тебя там били?

- Мечами, - усмехнулся он, кривясь от боли и чувствуя себя немного героем. - Здоровенными такими. Двуручными.

- Каковские оркимаги? - дошло наконец до неё. - Откудова в Усть-Лишае взялися оркимаги?

- Из Оркланда, наверное, откуда же ещё, - Стёпка осторожно заправил рубашку. Левая рука слушалась с трудом. Да что там рука - ломало и саднило уже во всех местах. Поначалу-то думал, что повезло отделаться мелкими ушибами, а оно теперь вон как разболелось, как будто в мясорубке раза три туда и обратно прокрутили.

- Тебе помстилось, - уверенно заявила Боява. - Не верю я, что весичи оркимагов привечают.

- Ну и не верь. А они этих гадов чёрных не только привечают, они с ними... с ним, вернее, потому что там только один оркимаг был... Так они с ним ещё и поспорили на десять драков, сумеют ли меня задержать.

- И... что?

- Что-что... Проспорили маги. Не удержали. Пришлось им с денежками расстаться. А потом они опять поспорили, что уже оркимаг меня схватить не сможет.

Боява смотрела на него откровенно неверящим взглядом, но синяки и ушибы на Стёпкином теле говорили сами за себя.

- А ты?

- А что я? Они поспорили, а я отдувался. Пришлось оркимагу денежки весичам вернуть.

- Ты брешешь! - рассердилась она. - Как это так - они об заклад бились, а дрался ты! Ты, как я посмотрю, совсем дурной! Вы, демоны, все такие или ты один?

- Один я такой, один... Слушай, пошли домой, а, - взмолился он. - Что-то у меня в голове шумит. Может, твоя матушка намажет меня чем-нибудь лечебным.

- Ладно, - тряхнула она головой. - Только дома ты мне всё подробно расскажешь, всё как было и без этих твоих демонских выдумок.

- Согласен, - сказал Стёпка, чувствуя, как голова всё сильнее наливается болью. Нет, там точно трещина образовалась, вон как сквозь неё холодом продувает, аж до самого позвоночника.

Сделав несколько шагов, он понял, что далеко не уйдёт. Мало того, что в голове шумит, так ещё и с ногой стало совсем плохо, того и гляди подломится. Боява заикнулась было о том, чтобы он опёрся на её плечо, но Стёпка только скептически покривился. Ага, очень героически получится: юная медсестра на своих худеньких плечах выносит с поля боя израненного демона. Усть-Лишайские зеваки будут в восторге.

- Не гляди на меня так, - тут же возмутилась она. - Я сильная, я выдержу.

- Ничего не получится, - вздохнул он. - Я на ногу ступать вообще не могу. Эх, блин, почему я мобильник дома оставил! Сейчас бы такси вызвали и все дела.

Боява посмотрела на него долгим жалостливым взглядом:

- Когда той весной Вячко Никошу кистенём по голове ненароком угостил, он, Никоша-то, тоже всё заговаривался. Балаболил непонятное, думали навовсе дурачком останется. Ох, и сильно же, как я посмотрю, тебе досталося.

Стёпка засмеялся, стараясь удержаться от резких движений:

- Я не балаболю, я просто пошутил... Слушай! - вдруг осенило его. - Давай и вправду такси возьмём... Ну, повозку какую-нибудь. Чтобы до дому доехать. А я заплачу.

Десять минут спустя они уже неспешно тряслись, сидя на неструганных досках расхлябанной телеги. Возница подгонял смирную лошадёнку, Боява смотрела на Стёпку сочувствующим взглядом, а он держался за борт, изо всех сил старался не кривиться от боли, когда колёса прыгали на камнях мостовой, и думал о том, что победа не всегда бывает праздником.

* * *

Тётка Зарёна не стала ни охать, ни причитать, ни расспрашивать. Сразу выгнала дочь за водой, Степану велела раздеться, разложила его на лавке, густо смазала пахучей мазью все синяки и ссадины, промыла рану на голове, которая к счастью, оказалась вовсе не трещиной... А вот с ногой было хуже, как бы даже и не перелом. Хозяйка долго мяла её, вертела туда-сюда, сокрушённо вздыхала, но ни к какому окончательному выводу, кажется, не пришла. Намазала ушибленное место чем-то похожим на мёд и туго перебинтовала чистой тряпицей. Вот тебе и неуязвимый демон, ругался про себя Стёпка, терпеливо снося все лечебные процедуры. Очень даже уязвимый, вон как всего измочалили. То, что какой-нибудь обычный человек на его месте после схватки с немороками не только мог на всю жизнь остаться инвалидом, но и вообще с этой жизнью распрощаться, ему в голову не приходило. А он только синяками да ушибами отделался. За такую победу - вполне подходящая цена. Могло быть гораздо хуже.

- Лежи и не вздумай подниматься, - строго велела ему травница. - Я велю Бояве тебе питья принести. Тебе сейчас много пить надо.

Стёпка послушно выпил большую кружку не слишком противного отвара, улёгся на лавку и притворился спящим. Когда суета утихла, и его оставили одного, он осторожно поднялся и достал из своей котомки целебный мешочек. Не то чтобы он не доверял лекарскому опыту травницы, просто ему нужно было выздороветь как можно быстрее. Смаклу увозят всё дальше, его вообще уже увезли бог знает куда, а он тут разлёживается на лавке, как "я инвалид, ножка болит". Мешочек молчал, не твердил, чтобы его отверзли, но Стёпку это не смутило. Он же не при смерти сейчас был, просто хотел подлечиться. Первую щепотку порошка он осторожно высыпал на рану на голове. В волосах приятно вспенилось, слегка зашипело - и боль моментально утихла. Так, одно дело сделали. Теперь нога. С ногой получилось столь же хорошо и быстро. Огромный пугающий синяк никуда не делся, но все болезненные ощущения исчезли без следа. Стёпка помотал ногой, даже присел. Работает, как новая, словно и не было никакого ушиба. Чтобы не расстраивать тётку Зарёну, повязку он вернул на место. Пусть думает, что это её мази так хорошо помогли. Со спиной пришлось повозиться, не хватало обычного зеркала, но, попыхтев, он кое-как справился и с этой проблемой. Потом снова улёгся на лавку. Прежде чем обдумывать свои последующие действия, нужно было хорошенько отдохнуть. Он ведь понятия не имел, как и на чём ему добираться до Великой Веси. Уже засыпая, решил поговорить об этом с Угрохом и Стрежнем. Они люди опытные, бывалые, что-нибудь да присоветуют...

* * *

Когда хозяйка заглянула в каморку, он сидел, отрешённо глядя в стену и размышляя над только что приснившимся вещим сном. Очень было похоже на то, что ему в очередной раз (очень вовремя!) подсказали единственно верное решение. Во всяком случае, оно, это решение, Стёпке очень нравилось. И чем больше он размышлял, тем больше оно ему нравилось.

- Ты зачем встал? - сердито спросила его травница. - Тебе что велено было - лежи и не поднимайся. Боява тебе все потребное может принести.

- Некогда мне разлёживаться, - твёрдо сказал Стёпка, стряхивая оцепенение. - Пока я здесь отдыхаю, моего друга увозят. А голова и нога у меня уже не болят. Ваши мази хорошо помогли.

Она, разумеется, не поверила. Пришлось снять повязки и дать себя ощупать и осмотреть.

- Экое диво, - бормотала травница. - Глянь, насколь ты живучий. Другой бы в горячке день-другой промаялся, да отварами бы его поить, да рану на голове промывать, чтобы не нагноилась. А у тебя даже рубцов не осталося.

- На нас, демонах, все как на собаках заживает, - сказал Стёпка.

- Вас, демонов, пороть некому, - невесело усмехнулась в ответ тётка Зарёна. - Я-то, глупая, мыслила, что у тебя ума достанет не соваться куда ни попадя. А ты хуже Боявы, право слово. За малым тебе ногу не отсекли.

- Я не виноват, что они сами все ко мне лезут, - не очень убедительно попытался оправдаться Стёпка. - Я вообще никого трогать не хотел. Просто так получается.

Боява, конечно же, успела всем рассказать об их приключениях, и вечером после ужина, когда вернулись отец с братом, Стёпку призвали на семейный совет, и ему пришлось "толково и обстоятельно поведать всё с самого начала, поскольку Боява, выдерга, небось приврала немало, ей полной веры нет, она на язык у нас чрезмерно бойкая".

Как человек опытный и уже кое-что понимающий Стёпка начал свой рассказ с того, что сразу предупредил: он сегодня никого жизни не лишил и даже не поранил, поэтому переживать не о чем, поскольку никакого страшного преступления за ним не числится. Угрох после такого заявления одобрительно хмыкнул, остальные покивали, и только тётка Зарёна бормотнула что-то насчёт того, что Стёпку самого сегодня чуть не прибили, а уж про раны и упоминать не стоит.

Рассказывать было легко, все события первой половины дня ещё отчётливо стояли перед глазами. Некоторые подробности Стёпка, понятное дело, упустил (придурошного гузгая, например, и унизительное избиение мечами), но всё остальное расписал точно, особенно про оркимага и рыцарей. Потом все долго молчали. Молчала Боява, впервые услышавшая о немороках, молчали её братья, молчала хозяйка, тяжело молчал и Угрох.

- Немороки, говоришь. Оркимаг, говоришь, - пробурчал он наконец в бороду. - Порубил их, говоришь.

Неприкрытое сомнение слышалось в его голосе. Стёпке стало ясно, что мастер ему не верит. Да и не удивительно. Он и сам, например, ещё вчера не поверил бы в то, что можно доспех с одеждой разрубить без малейшего ущерба для владельца этого самого доспеха.

- Меч свой покажешь ли?

Стёпка молча достал из кармана рукоять ножа. Показал клинок, убрал его, снова выдвинул.

- Завражская эклитана, - прогудел Угрох.

- Демонская, - негромко поправила Боява, но отец в ответ только слегка передёрнул плечами.

Стёпка помедлил секунду - и продемонстрировал ещё одно превращение.

Боява восторженно взвизгнула. Стрежень удивлённо покачала головой.

- Элль-фингский онгудон, - прокомментировал Угрох. - Меч мятежных каганов.

Потом был клинок Гвоздыри. Он тоже удостоился уважительного взгляда.

- Великоват для тебя? - сразу уловил главное мастер.

Стёпка кивнул, затем, подумав, вызвал в памяти призрачный клинок Шервельда. К его немалому удивлению - получилось. Не призрачный, разумеется, а вполне обычный, но точь-в-точь как у рогатого милорда. Очень длинный и ужасно тяжёлый. Пришлось даже удерживать его двумя руками.

- Где видел? - спросил Угрох.

- У призрака одного в Летописном замке, - Стёпка с облегчением превратил неуклюжую оглоблю в уже привычную и почти родную эклитану. - И как они с ними управлялись? Неудобно же.

- Это турнирный меч, - пояснил мастер. - Их давно уже не куют. А правда ли, что твоя эклитана беловражскую кольчугу режет?

- И не только кольчугу, - кивнул Стёпка. И выложил на стол обрезок рыцарского доспеха. Как знал, что придётся перед кузнецами отчитываться, потому и прихватил, уходя. Вспомнились злобные взгляды дознавателей, неприятно рыхлое тело оркимага и усыпанный рубленым металлом пол подземелья.

Отец с сыновьями долго разглядывали ровный срез металла, пробовали процарапать его своими клинками, ножами, даже грубыми напильниками, но ничего не добились. Затем попросили, чтобы Стёпка разрубил его у них на глазах. Стёпка разрубил, едва не попортив заодно и стол. Получилось два полукольца. Глаза у оружейников стали круглыми. Похоже, только теперь они поверили, что он в самом деле сумел нашинковать оркимажьих немороков.

- Нам бы в дружину таёжную таких бы мечей да поболе, - сказал Стрежень. - Позволишь ли мне?..

Стёпка позволил, но из этой затеи ничего не вышло. В чужих руках эклитана моментально превращалась в обычную рукоять обычного перочинного ножа.

- На хозяина зачарован, - усмехнулся Стрежень, с некоторым сожалением возвращая нож Степану. - Никто окромя тебя им владеть не сможет.

- Справное оружие, - согласился и Угрох. - Да токмо нам оно без пользы. При всём хотении такой меч не скуёшь. Да что о том жалеть... Значит, в Весь собираешься, Стеслав? Думаешь, что сумеешь гоблина отбить?

- Нет, - вздохнул Стёпка, вспоминая вещий сон. - Мне бы до другого места сначала добраться. Смаклу я всё равно уже не догоню. Если только верхом... Да я ведь не умею совсем, - и пояснил, увидев, непонимание на лицах всех присутствующих, даже тётка Зарёна удивлённо округлила глаза. - У нас на лошадях давно никто не ездит.

- А на ком же у вас тогда ездют? Уж не на драконах ли? - спросила Боява. И так серьёзно спросила, что соври сейчас Стёпка - ни на миг бы не усомнилась. После всего случившегося её недоверие к приблудному любителю сон-травы испарилось без следа.

- На железных повозках. Автомобилями называются. И лошадей в них запрягать не надо. Они сами едут, очень быстро.

- Ну, конь-то тоже сам едет, - улыбнулся Угрох. - Так куда ты добраться хочешь?

- Недалеко от Проторы место такое есть, Змиевы зубья называется? Мне бы туда попасть поскорее.

- Вроде слышал о таком, - согласился Угрох. - Это ежели по старой дороге вокруг озера ехать. И что ты там потерял в Зубьях этих?

- Надо мне туда. Очень надо.

* * *

Выехали рано утром, когда солнце ещё даже не показалось из-за крыш. Стёпка неумело вскарабкался в седло, уселся позади молодого весёлого гоблина, поправил за плечами увесистую котомку, оглянулся. Боява с матерью стояли на крыльце. Тётка Зарёна улыбалась, Боява недовольно поджимала губы. Ей тоже хотелось куда-нибудь ехать, кого-нибудь спасать, сражаться с весичами, с оркимагами, с самим чёртом. Да кто же её отпустит. Поэтому она на Стёпку слегка злилась и страшно ему завидовала. Он был свободен в поступках, он был почти сам себе хозяин да ещё и демон к тому же. Трудно примириться с тем, что тебе такая свобода недоступна.

Из дома напротив вышла проводить избавителя Миряны стеснительная девица, появились откуда-то похожие друг на дружку весёлые кумушки. Стёпка помахал рукой сразу всем. Он надеялся, что поездка не затянется слишком надолго. Потому что ехать верхом, да ещё за спиной всадника не такое уж большое удовольствие. Ничуть не похоже на ту весёлую скачку со старухой, когда вёрсты неощутимо улетали назад. Но что поделать - хорошо хоть такие попутчики отыскались. Боява вчера прибежала, доложила довольно, что какие-то знакомые проторские купцы согласились сделать небольшой крюк и довезти Степана до нужного места.

И вот он уже покачивается в седле, копыта глухо брякают по мостовой, ещё не проснувшийся город проплывает мимо. Высокие заборы, лениво облаивающие редких прохожих полусонные собаки, резные ставни на окнах, ещё не открывшиеся лавки, потихоньку оживающие постоялые дворы... Показались вдалеке угрюмые башни Оркулана - и скрылись за крышами. Тёмные брёвна двухэтажного строения напомнили Магическое подворье. Стёпка невольно насторожился, но нет - просто похожий дом. А забавно было бы помахать на прощание Горевладу... Что-то притихли маги, между прочим, ни слуху об них ни духу. Неужели смирились с невозможностью изловить злокозненного демона? Насколько Стёпка догадывался, в Усть-Лишае к этому времени только ленивый не знал, что в доме мастера Угроха живёт тот самый Стеслав-избавитель. Вчера вечером целая женская делегация заявилась, хорошо хоть рассказывать ничего не пришлось, вышел, поздоровался со всеми, показал себя любимого, матрон порадовал, девиц в краску вогнал да тем дело и ограничилось. Супер-пупер-поп-звезда местного разлива. Честное слово, ничего хорошего нет, когда на тебя вот ТАК все таращатся! Есть, кажется, такое стихотворение: "Быть знаменитым некрасиво". Стёпка бы его переиначил по-своему: "Быть знаменитым неуютно". Потому что могут запросто порвать на сувениры.

Уже перед воротами они нагнали телегу, которой правил грузный тайгарь. За его спиной, на мешках сидели две очень упитанные женщины. Видимо, жена и дочь. Стёпка с облегчением спрыгнул на землю, а когда выехали из города, забрался в телегу. Хозяин почти не обращал на него внимания, гоблин ускакал вперёд, зато женщины... Оказалось, что мать - хорошая знакомая тётки Зарёны. Это была та самая Свилага, что из Проторы с мужем за сукном приезжала. Удачно получилось. А так как она прекрасно знала, кого они подвозят, пришлось Стёпке опять сделаться рассказчиком. Но он уже привык и историю освобождения Миряны рассказывал почти наизусть, работал языком, а думал при этом о своём.

Его душу раздирали страшные сомнения. Он совершенно не был уверен в правильности принятого решения. Вещий сон вполне мог оказаться никаким не вещим, и Стёпка даже думать боялся о том, что будет, если все его призрачные расчёты и надежды на чудо не сбудутся. Он понимал, что в прямом смысле останется у разбитого корыта. И никто ему не подскажет, что делать дальше и как поступать. Он представлял себе, как бредёт один по бесконечной дороге в далёкую Весь, как проводит ночи где-нибудь в лесу, у костра, как мёрзнет и мокнет, как смертельно устаёт и в конце концов выясняется, что он по незнанию забрёл куда-то совсем в другую сторону, например, к границе Оркланда, и поэтому ему придётся идти обратно... Бр-р-р-р!!!

За этими размышлениями и промелькнул - незаметно и неинтересно - первый день пути. Стёпка машинально утолял голод, когда останавливались напоить коней и подкрепиться, бездумно смотрел на неспешно разворачивающиеся поля, луга и рощи, на пронизанную солнцем тайгу, на дремлющих женщин. Гоблин, которого звали Стышва, поначалу делал попытки его разговорить, похохатывал, посмеивался, но Стёпка рассеянно отмалчивался, не реагируя на насмешки и подколки, и гоблин успокоился. На ночь остановились в постоялом дворе, что Стёпку обрадовало. Ночлег обошёлся ему недорого, всего в полкедрика. Расплачиваясь, он не видел, как Свилага с облегчением выдохнула и покосилась на хмурого мужа - скуповатые проторцы вовсе не желали тратить кровные денежки на чужого отрока, который мог бы, между нами, и на сеновале переночевать.

Второй день путешествия был ещё скучнее и тянулся раза в два дольше. Говорить с попутчиками было абсолютно не о чем. Одуревшая от жары Свилага всю дорогу спала, распустив мокрые губы на пол-лица и изредка похрапывая. Стышва ехал впереди с луком наготове, видимо, надеялся добыть на ужин какую-нибудь птицу или зайца, но так никого и не подстрелил. Дочка - неприятная круглолицая девица лет семнадцати, оставшаяся для Степана безымянной, - неутомимо щелкала калёные кедровые орешки, шумно сплёвывая шелуху через борт. Время от времени она вдруг оживлялась и спрашивала у Стёпки, называя его почему-то то на "ты" то на "вы":

- Слышьте, Стеслав, а почто ты у неё об колдунском золоте не выспросил?

- У кого?

- У Миряны-то, у страдалицы.

- Не было у колдуна никакого золота, - Стёпка поначалу честно пытался быть вежливым.

- Хэ! - вполне по-мужицки отзывалась девица, не скрывая своего недоверия.

"Сама ты хэ, дура!" - так и хотелось ответить ей, но Стёпка мужественно сдерживался. Всё-таки они подвозили его, а не он их.

Некоторое время спустя очередная шибко умная мысль вновь тюкала ей в голову:

- Слышьте, Стеслав, а где же ваш энтот-то?..

- Кто? - стиснув зубы, спрашивал Стёпка.

- Ну ежели ты избавитель, то где тады ваш исцелитель?

- Нету у меня никого, я сам по себе, - отвечал Стёпка, отчаянно жалея, что не додумался отправиться к Змиевым зубьям своим ходом. А исцелитель у него уже был - тётка Зарёна, только этой дурынде знать о том не обязательно.

- Скукотно одному-то.

- Мне не скукотно. Я привык, - говорил Стёпка, почти не кривя при этом душой. В данный момент ему больше всего на свете хотелось остаться в одиночестве.

- Жалко мне вас, Стеслав. Непутёвый ты, - довольно заключала девица и вновь принималась за орешки. Звонкий треск их скорлупы превращал тёплый летний день в невыносимую пытку. Под конец дороги Стёпка страстно мечтал эту девицу если не удавить, то хотя бы хорошенько стукнуть.

Ближе к вечеру, когда солнце уже заметно склонилось к зубчатой кромке леса, хозяин натянул вожжи, оглянулся:

- Ну, всё-кося, малой. Вот она твоённая дорога, что вкруг Створ-озера уходит. Нам таперь правее свертать, а ты... В обчем, как обговаривались. Я своё честно сполнил.

Стёпка спрыгнул с телеги, выложил в хозяйскую ладонь не скупясь целый драк. И, кажется, дал намного больше, чем от него ожидали, потому что хозяин слишком торопливо денежку в кулаке зажал и руку убрал за спину. Как будто боялся, что Стёпка опомнится и передумает. Но Стёпан передумывать не собирался. Тётка Зарёна уверяла его, что проторцы согласились везти его за так, по хорошему с ней знакомству, но Боява тихонько шепнула при расставании, что лучше заплатить, потому что ей точно известно насколько Свилага и её муж до денег охочи... И вообще - лучше заплатить, чтобы расстаться с ними по-доброму. Ничего плохого они, конечно, ему не сделают (попробовали бы только!), но помыслить нехорошее могут, а зачем. Похоже, Боява что-то такое знала или подозревала, но подробнее растолковывать не захотела.

И Стёпка без сожаления расплатился. Довольный хозяин кивнул и поспешно тронул телегу с места. Женщины приличия ради покивали на прощание и - Стёпка мог бы на что хочешь поспорить - тут же о нём и забыли. Их даже рассказ о Миряне заинтересовал ровно в той степени, что Стёпка ничего за избавление с неё не получил и, значит, похоже, свалял дурака, даже не попытавшись выпросить у Старухи хоть какое-нито богатство. Уж они-то так бы не поступили, уж они-то попросили бы страдалицу, ей-то на небе всё одно уже ничего из земных сокровищ не надобно... Открыто попрекать простодырого отрока они, конечно, не осмеливались, но из их вопросов и переглядываний с презрительно поджатыми губами понятно было, какие мысли крутятся в их практичных головах. В общем, можно было только порадоваться, что путешествие с этими купцами надолго не затянулось.

Стышва, однако, не торопился расставаться со Стёпкой так быстро. Некоторое время он ехал рядом с ним, весело поглядывая сверху, затем спросил:

- На кой тебе, Стеслав, энта дорога сдалася? Чево ты на ней такого потерял, что на ночь глядя задумал туда иттить?

Стёпка давно ожидал такого вопроса, только он думал, что его проторцы спрашивать будут, а те даже и не заикнулись, им глубоко фиолетово было, куда и зачем отрок направляется на ночь глядя в совершенно безлюдное место. А гоблин, вишь ты, не удержался, спросил. И Стёпка ответил так, как заранее придумал:

- Я в Летописный замок иду магии обучаться. Мне чародей Серафиан пообещал, что возьмёт меня, если я в одиночку в Змиевых зубьях ночь пережду и принесу с собой оттудова цветок папортника. А если не сделаю такого, значит, чародеем мне не бывать. Вот и иду. Очень чародеем стать мечтаю.

Гоблин покрутил головой, поверил или нет - непонятно, наверное, поверил, потому что всем известно, что чародеи ещё и не такое испытание могут придумать для шибко охочих отроков, дабы негожих да случайных сразу отсеять.

- Страшно, небось. В энтих Зубьях, бают, неладное по ночам творится.

Это он нарочно, из вредности решил Стёпку попугать.

- Страшновато, - согласился Стёпка. - Только я всё одно на чародея выучусь.

Стышва повернул своего солового, неторопливо погнал его вдогонку за телегой, пожелал напоследок:

- Удачи тебе, чародей! Смотри, чтобы призраки тебя ночью не пожрали!

И засмеялся.

Стёпка скорчил ему в спину презрительную гримасу. Нашёлся шутник, самого как бы не пожрали. И оглядываться на меня нечего, всё равно не передумаю и вслед не побегу. Стышва, тем не менее, не поленился оглянуться ещё пару раз, наверное, всерьёз думал, что чудной отрок смалодушничает. Когда гоблин наконец скрылся из виду, Стёпка вздохнул с облегчением. Не очень весело ехать с людьми, с которыми даже и поговорить не о чем и которые воспринимают тебя как обузу. И не потому, что ты им чем-то реально мешаешь, а просто потому, что по натуре они люди не слишком сердечные и даже вовсе неприятные. И как только тётка Зарёна умудряется поддерживать с этой скользкой Свилагой хорошие отношения?

Дорога плавно поднималась в гору. Стёпка старательно пытался воскресить в памяти недавнее путешествие. Кажется, где-то здесь, на этом спуске он пригласил в повозку Огреха-Лихояра. А значит - до цели уже недалеко. Однако до Змиевых зубьев ему пришлось идти ещё больше часа, и на нужное место он вышел уже перед самыми сумерками. Последние солнечные лучи ещё наискось простреливали сквозь кроны сосен, но в низинах уже заклубился вечерний мрак, а в остывающем воздухе замельтешили зыбкие комариные стаи.

Вот она, та поляна, вот и следы от двух костров. Вот тут стояла повозка Твореня или как его там на самом деле зовут. Задерживаться здесь Степан не стал. Зубья манили его, и он прямиком направился на взгорок.

А там его ожидало нешуточное потрясение.

Зубьев, в том виде, в котором он их не так давно видел, уже не существовало. Место древней силы было безжалостно разорено. Оно было уничтожено. Кто-то выворотил огромные камни и повалил их на землю, и теперь они лежали в изломанных кустах бесполезными и бессильными глыбами. Злоумышленники на этом не успокоились и попытались уволочь камни подальше, но у них, видимо, не получилось. Зубья были слишком огромны и тяжелы. Уронить их уронили, но на большее не хватило или времени или, скорее всего, сил. Стёпка ясно видел многочисленные следы ног и копыт. Земля была взрыта, кусты растоптаны, валялись сломанные жерди и обрывки верёвок. Множество людей возились здесь, тянули, пыхтели, погоняли коней, сдвинули один камень чуть вниз по склону, но на том дело и застопорилось. Но самое главное они всё равно сделали. Змиевых зубьев больше не было.

И получается, что он пришёл сюда зря! Его опередили!

Присев на ещё хранящий солнечное тепло камень, огорошенный Стёпка, что называется, погрузился в мрачные раздумья. Получается, что сон был взаправду вещий. Он просто опоздал. Эх, знать бы заранее, приехал бы раньше... Да нет! Не приехал бы. Эти разорители трудились здесь, наверное, когда он ещё в бреду лежал после сон-травы. И даже голову особенно не надо ломать, гадая, кто бы это мог быть. Ясно кто - маги-дознаватели. Зная, что демон ночью ходил к зубьям, они чего-то испугались и поторопились уничтожить их от греха подальше, чтобы демон больше ничего не смог здесь найти. Или получить. Или понять. Или сделать.

Значит, весские маги всерьёз боялись, что я могу это место силы использовать. И на всякий случай подстраховались. Предусмотрительные какие. На что угодно готовы пойти лишь бы мне напакостить. Они ведь даже не знали, что я надумаю возвращаться, и всё равно не поленились приехать сюда толпой и всё здесь испоганить. Вон что натворили гады. Самих бы вас!..

Стёпка долго сидел, бездумно глядя на безрадостные остатки разрушенной надежды. Он совершенно не представлял, что же ему сейчас делать. О путешествии в Весь даже и думать не хотелось. В Усть-Лишай возвращаться тоже смысла не было, тем более что его там никто и не ждал. Даже весские маги, наверное, не ждали. Они его всеми силами толкали на то, чтобы он в Кряжгород направился, а ему туда изо всех сил не хотелось. Хотя он и догадывался уже, что придётся.

К тому времени совсем свечерело, говоря словами Щепли. Вспомнив проторских пацанов, Стёпка вздохнул. Вот к кому он с удовольствием сейчас направился бы, вот с кем погутарил бы на "задах". Столько всего за последнее время произошло, есть о чём рассказать.

В любом случае ночь придётся коротать здесь. И надо заметить, что Степана это ни в малейшей степени не напрягало. Подумаешь - переночевать в одиночку на открытом воздухе, в незнакомом лесу, вдали от обжитых мест! Делали уже такое и не раз. Он развёл костёр рядом с самым большим камнем, нарвал травы, устроил себе мягкое душистое ложе, похвалил себя за практичность и, как бывалый путешественник, решил перед сном утолить голод. Потом закутался в плащ и долго смотрел на перебегающие по углям огненные сполохи. Небо сделалось чёрным-пречёрным, звёзды на нём разгорались всё ярче и, казалось, до них при желании можно было дотянуться рукой. Камень уже заметно остыл, и Стёпка, опасаясь застудить спину, отодвинулся от него поближе к костру. Под утро, наверное, станет совсем холодно...

Спать не хотелось совершенно. Похоже, что ночь окажется длинной. Эх, если бы зубья были на месте... Если бы чересчур предусмотрительные весичи его не опередили... Если бы, если бы... Слишком много этих дурацких "если бы". Отчётливо вспомнился подслушанный из ящика разговор. "Останься в тех камнях хоть четверть былой силы, да выскажи демон своё желание достаточно отчётливо..." Ужасно привлекательно всё это звучало. Но больше всего нравилась фраза о том, что можно было избавиться от всех весских магов. Сделать так, чтобы они навсегда исчезли. Или хотя бы только маги-дознаватели. Раз - и поминай как звали. На самом деле Стёпка, конечно, ничего такого никогда не пожелал бы, он же не изверг какой-нибудь, не маньяк и не убийца, но думать о подобной возможности было приятно. Посланники Чародейной палаты столько всяческих гадостей ему наустраивали, что отомстить им хотелось просто до ужаса. Лишить их, скажем, магической силы, и пусть всю оставшуюся жизнь мучаются, вспоминая о былом могуществе. Пусть страдают и жалеют. А нечего было на демона нападать. И вообще...

Подбросив в прогоревший костёр несколько веток, он проследил взглядом улетающие вверх искры и запоздало подумал, что, наверное, не стоило так безоглядно выдавать окружающему миру своё здесь присутствие. Ночью пламя костра заметно издали, и заинтересоваться им может кто угодно. Вряд ли в округе бродит ещё один людоед, но не стоит забывать о том, что в тайге водятся хищные звери. Да и разбойников пока никто не отменял. Совершенно не хочется вновь стать жертвой нападения какого-нибудь местного Щепоты со товарищи. Или магов, неважно с какой стороны силы. Побеждать врагов, конечно, приятно, кто бы спорил, но хочется ведь иногда и просто спокойно провести время, никого не раскидывая и ни с кем не сражаясь.

В воздухе мягко прошелестели крылья, царапнули по камню мелкие коготки, и насторожившийся было Стёпка, даже не успев оглянуться, с радостью догадался, жертвой нападения какого именно разбойника он стал на этот раз. Дрэга вновь вернулся к хозяину. Подлый предатель прилетел продолжать незаконченную шпионскую миссию. Приветственно лизнул горячим язычком запястье, прошуршал по траве и, бесцеремонно засунув голову в котомку, с самым наглым видом принялся поглощать не для него приготовленные припасы. Словно и не пропадал никуда почти на целую неделю. В свете костра его чешуя казалось угольно-чёрной, а глаза горели двумя крохотными изумрудными огоньками. Смотреть на чавкающего хвостатого обормота было невыразимо приятно.

"Явился, гномий подгляд?" хотел спросить Стёпка. И не успел.

В окружающем мире что-то вдруг неуловимо изменилось. Безмятежная спокойная ночь словно встрепенулась, как насторожившийся зверь, словно напружинилась и приготовилась к прыжку. Качнулись вдруг звёзды над головой, дрогнула земля под ногами, стрельнули искрами угли в костре, испуганно зашипел отпрянувший дракончик. И когда отозвалось гулким эхом в голове, Стёпка сообразил, что наступила полночь и что, несмотря на вандализм весичей, сила из этого места никуда не пропала. Потому что не в камнях была сила, совсем не в них. Он прислушался, невидяще глядя в темноту. Знакомого ощущения натянутой струны уже не возникло, но отчётливое ощущение таящегося в глубине древнего могущества накатило так пронзительно и остро, что сразу стало ясно: он не зря сюда пришёл, он не опоздал и всё сделал правильно, и никакие зловредные маги-чародеи помешать ему уже не смогут.

И опять кто-то огромный и неразличимый всмотрелся в него и вопросил беззвучно и громогласно: "Готов ли ты, демон, ответить? Готов ли ты высказать свою волю?" (Чего тебе надобно, старче? - вспомнилось некстати). Это было совсем как на экзамене. Его спрашивали, а он должен был тотчас ответить - и если ответ будет верным, то всё исполнится.

"Готов ли ты?!!"

- Готов, - поспешил сказать Стёпка. - Я готов.

Голос его прозвучал невыразительно и слабо, он затерялся в вязкой темноте, и Стёпка, испугавшись, что его не услышали, повторил ещё раз - твёрдо и как можно громче:

- Я готов!

"Чего ты желаешь, демон? Чего ты больше всего на свете желаешь? Выскажи свою волю ясно и твёрдо - и да сбудется твоё пожелание!"

И Стёпка неторопливо и внятно, чтобы таящаяся под землёй сила получше всё поняла, высказал давно продуманное и, можно сказать, выстраданное желание. Совсем простое и нехитрое, которое, может статься, вполне способен был выполнить любой чародей, тот же Серафиан, например, если бы только захотел. Но поскольку ни один чародей этого не хотел, и не предлагал, да и вряд ли согласился бы, Стёпке пришлось всё взять на себя. От него требовалось желание высказать, и он его высказал. Чётко и недвусмысленно.

- Я хочу, чтобы гоблин Смакла и мой друг Ванес прямо сейчас оказались рядом со мной целые и невредимые.

Вот такое вот простое и незамысловатое желание. Ему даже раздумывать долго не пришлось. Потому что то, чего ты хочешь больше всего на свете, всегда лежит у тебя в душе наготове и нужно только найти простые и правильные слова. И когда эти слова нашлись и прозвучали, у него на сердце стало легко и спокойно. Всё сбудется и всё исполнится. Потому что иначе и быть не может.

И как же это будет здорово, когда Смакла с Ванесом окажутся рядом с ним! Как они будут удивляться его приключениям, и как Ванес будет завидовать, и Стёпка покажет ему и кристалл, и мешочек с лечебным клеем, и - главное - эклитану! Конечно же, эклитану! И у Ванеса глаза как вылезут на лоб, так там надолго и останутся. И он будет страшно завидовать Стёпке и будет говорить, чтобы тот поменьше врал, особенно про битвы с оркимагами, немороками и разбойниками. Потому что всем известно, какой Стёпыч брехун и вообще не может такого быть, чтобы его друг, обычный мальчишка из его же класса вдруг оказался могучим и непобедимым демоном, который столько всего успел натворить... И - а как же я? Я тоже хочу себе волшебный меч, и оркимагов рубить давно мечтаю... Да хватит врать уже! Смакла, ну скажи, что он брешет! Людоеда ещё какого-то дебильного приплёл... И Смакла, улыбаясь, скажет, что всё правда и что он сам, своими руками вогнал болт в оркимага, а Стеслав отобрал у этого гада меч. А до этого ещё были призрачные рыцари. И Стёпка покажет Ваньке свой уже почти сошедший шрам... И это добьёт Ванеса окончательно. И он будет рвать на себе волосы и клясться, что никогда, никогда больше без спросу не пойдёт ни на какие экскурсии...

Ответ свершился почти сразу. Тут же. На долю секунды задержалось, всего лишь на краткий миг промедлило - и свершилось. А то, как это бывает - все ждут, ждут, и ничего не происходит. И получается в итоге, что тебя обманули и ты опять остался в дураках.

А у Стёпки получилось. Это было здорово! И это было здорово похоже на взрыв. Жахнуло так, как будто он на бочке с порохом сидел, и эта бочка вдруг надумала взорваться. Мир треснул, разрываясь на несколько частей. Подпрыгнули, кажется, даже многотонные камни. Стёпка перед тем, как зажмуриться, успел увидеть насмерть перепуганного дракончика, который, распахнув крылья, пытался убраться подальше от этого страшного места. Словно при фотовспышке отпечатался в глазах чёткий хвостатый силуэт, растопыренный куст малины и перечеркнувшая небо пронзительно-синяя молния...

Трескучий грохот прокатился над полями и погас, запутавшись в лесном мраке. Тишина после взрыва наступила просто оглушительная, только где-то глубоко под ногами ещё аккуратно укладывалась на привычное место потревоженная земная твердь.

Стёпка осторожно приоткрыл глаза, всерьёз надеясь увидеть перед собой круглую испуганную физиономию Ванеса и лохматую голову младшего слуги. Однако ничего не увидел. Он по-прежнему сидел в полном одиночестве. Перед ним дымился разбросанный взрывом костёр, лежала на боку упавшая котомка - и всё. Ничего и никого. Темно и тихо. Он прислушался. Неужели не получилось? Не может быть. Ведь что-то же грохнуло. Ведь не мог же впустую свершиться такой оглушительный взрыв. После столь мощного выброса силы сюда не двоих мальчишек должно было зашвырнуть, а по меньшей мере весь Ясеньградский отроческий полк. Вон как резко магией пахнет, даже дышать больно.

Поднявшись на ноги, он осмотрелся... И ахнул.

Магический взрыв обжёг землю не огнём, а холодом, и теперь склоны холма были покрыты ровным слоем искрящегося инея. Только в центре вокруг костра сохранился пятачок чёрной земли. Стёпка сделал пару осторожных шагов, и промороженная трава захрустела под его ногами, ломаясь, словно стеклянная. Это было необычно, но где же исполнение желания?

- Ванька! - позвал он негромко, а потом уже громче: - Ванес! Смакла! Вы здесь? Выходите, это я, Степан. Не бойтесь, это я вас сюда вызвал! Эге-гей, Ванька-а-а!

Неподалёку в кустах кто-то грузно заворочался. Стёпка шагнул туда, всерьёз полагая, что там могут валяться оглушённые внезапным переносом экскурсант-экзепутор и бывший младший слуга, но едва он к этим кустам приблизился, как в них что-то испуганно взбрыкнуло, и кто-то большой и, кажется, лохматый (Стёпка с перепугу решил, что это медведь) ломая кусты, бросился прочь. Призывать его вернуться не было никакого резона: понятно ведь, что это неопознанное существо никак не могло быть ни Ванькой, ни Смаклой.

Он постоял ещё какое-то время, старательно вслушиваясь и отчаянно надеясь на то, что его друзей просто не совсем точно забросило, и они сейчас, испуганные и ничего не понимающие, бродят где-то рядом в темноте и вот-вот выйдут прямо к нему...

Минут десять он ждал, крикнул ещё пару раз для верности, развёл заново костёр в надежде указать верное направление, опять покричал, но так никто и не отозвался. Молчали даже ночные птицы. В общем, взрыв обернулся морозным пшиком. Древняя сила разрядилась вхолостую. Иней тоже вскоре растаял. Смирившись с неудачей, Стёпка подбросил в огонь несколько веток потолще и улёгся на прежнее место. Завтра придумаю, что делать дальше, сказал он себе. Надо просто дождаться утра. А утро - оно и вправду вечера мудренее. И чуть-чуть успокоив себя, он крепко заснул, успев отложить в памяти напоследок, что не забыть бы перед уходом покричать дракончика, а то тот, наверное, с перепугу чесанул как бы не обратно в Усть-Лишай.

Снилось ему что-то странное и непонятное, будто он с кем-то разговаривал и что-то доказывал, и этот кто-то его внимательно слушал и кивал, только лицо никак не получалось разглядеть, а потом, под конец сна безликий собеседник сказал, что, мол, ну вот, теперь ты всё знаешь, а обратная формула тебе уже известна. И помни, что "в этом мире нет драконам места". И это так отчётливо прозвучало, что некоторое время после пробуждения Стёпка на полном серьёзе считал, что непонятные слова не во сне были сказаны, а наяву. Тем более что настоящих драконов в этом мире в самом деле никто ещё не встречал. К сожалению.

Главная же неприятность заключалась в том, что открыв глаза, он не увидел рядом с собой ни Ваньки, ни гоблина, на что втайне очень и очень надеялся. Однако - не сбылось. Он по-прежнему был один. Но почему, почему?! Не могла же таинственная древняя сила в самом деле шарахнуть холодом впустую.

Совсем рядом, за камнем кто-то фыркнул, хрустнула сломанная ветка, что-то большое и тяжёлое вроде бы перевалилось с боку на бок. Стёпка с мгновенно обмершим от счастья сердцем вскочил на ноги... Ванька? Даже не подумав, что издавать такие звуки его друг не смог бы при всём желании.

Сначала ему показалось, что он увидел лошадиную голову. Большая вытянутая тёмная голова почти в упор смотрела на него слегка прищуренными раскосыми глазами, которые, в общем-то, никак не могли принадлежать лошади. Да и не похожа она была на лошадиную. Разве что размером. Да и шея, на которой эта голова держалась, была слишком длинной, да ещё и чешуйчатой... И масть никаким боком не лошадиная - почти угольно-зелёная... И рожки... Не бывает у лошадей рогов... А у оленей так рога и вовсе не такие...

Стёпка смотрел на эту странную (однако, совсем не страшную) голову, а она, в свою очередь, совершенно спокойно смотрела на него. Потом протяжно зевнула, показав впечатляющий ряд острых клыков и длинный розовый язык. Муха села рядом с большим глазом, и голова недовольно мотнулась, отгоняя назойливое насекомое.

Оказывается, драконам тоже надоедают оводы и слепни. Да-да, именно драконам, потому что за камнем на побитой вчерашним морозом траве лежал самый настоящий и реально огромный дракон. Он тоже только что проснулся.

Это был тот случай, когда поверить своим глазам никак не получалось. Когда зажмуриваешься, трясешь головой, потом снова смотришь, видишь то же самое и вопреки очевидному говоришь себе: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

Довольно долго Стёпка стоял с отвисшей челюстью (буквально) и не мог выдавить из себя ни слова. Странно, но он ничуть не испугался. Хотя, по всему, должен был бы перепугаться до... Очень сильно, в общем.

Это был настоящий дракон, не гномлинская лошадка, не дракончик - Дракон с большой буквы. Драконище. Огромная зверюга размером с хороший внедорожник. Чешуйчатая, с крепкими когтистыми лапами, с длинной шеей, с аккуратной рогатой головой, со сложенными на спине крыльями. Причём это был не такой дракон, который просто большой динозавр, летающий пузатый ящер с шипами и колючками во всех нужных и ненужных местах или гигантская летучая мышь, с просвечивающими сквозь кожистые крылья костями. Нет, это был ладный, гладкий, упитанный, красивый зверь особого драконьего вида, драконьего отряда и драконьего же класса. Назвать его земноводным или пресмыкающимся не повернулся бы язык у самого упёртого зоолога или кто там таких огромных зверей изучает. Откуда он тут взялся, откуда прилетел? И почему всё говорили (даже во сне), что такие большие драконы здесь не водятся?

Стёпка стоял на камне и смотрел на дракона. А дракон смотрел на него. Морда у него была вполне мирная, прищуренные глаза не горели дьявольским огнём, хвост не бил тревожно по земле. Дракон был настроен очень добродушно. Он привстал сразу на всех четырёх лапах (очень ловко это у него получилось и удивительно беззвучно для такого огромного тела), осторожно вытянул шею и попытался боднуть Стёпку большой головой. Легонько так боднуть, очень узнаваемым движением.

И морда его была Стёпке вполне знакома, и цвет чешуи, тёмно-зелёный с глубоким синим переливом, и глаза изумрудные и лукавая ухмылка зубастой пасти.

- Дрэга? - неуверенно спросил Стёпка, протянув руку к его голове, но тут же испуганно её отдёрнув. - Дрэга, это ты?

Дракон фыркнул и аккуратно боднул его широким лбом. Стёпка не удержался на камне и спрыгнул вниз.

- Так, - сказал он, на всякий случай отступив от дружелюбного дракона подальше. - Я тебя узнал. Только не надо меня больше бодать. Договорились?

Глава двенадцатая,
в которой демон учится летать

Очень страшно, бродя по лесу, встретиться с медведем. И не просто встретиться, а обнаружить его на расстоянии вытянутой руки. Почувствовать его запах, заглянуть в его свирепые глаза, увидеть его клыки и когти. Осознать, что спастись уже не получится и что жить тебе осталось в лучшем случае считанные секунды...

Дракон был раз в пять больше самого крупного медведя. Столкнувшись с ним на узкой лесной тропе, любой, даже совершенно безбашенный топтыгин без раздумий задал бы стрекача. И правильно сделал бы. Потому что одолеть такую бронированную зверюгу обычными когтями и зубами нечего и думать. Тут разве что какой-нибудь тираннозавр нужен, да и то ещё не факт, что он справится. До тираннозавра Степану было ещё расти и расти, и, тем не менее, дракона он совершенно не боялся. Стоял перед ним, смотрел снизу вверх, понимал, что по сравнению с этим чешуйчатым монстром он мозгляк-мозгляком, и всё равно не испытывал ни малейшего страха.

Так вот из-за чего жахнуло холодом, вот кто вчера ночью ломал кусты. Древняя сила что-то там в глубине земли взвесила, что-то прикинула и решила подарить ему настоящего дракона. Превратила маленького Дрэгу в огромного Змея Горыныча. Хорошо хоть не в трёхголового.

Даже глядя в драконьи глаза и видя в них своё причудливо искажённое отражение, Степан в реальность произошедшего верил с трудом. Не может быть! Такого просто не может быть! Получается, что это вот и есть моё самое заветное желание, чтобы у меня появился дракон? Но ведь я совершенно искренне просил совсем о другом. Я ведь от всей души высказал своё самое главное и обдуманное желание. А мне вместо этого зубастую годзиллу зачем-то подсунули. Подкузьмили, или точнее сказать, поддраконили.

Вот, оказывается, чего мне в глубине души хотелось. Древняя сила выполнила не то желание, которое я обдумал и высказал словами, а то, которое таилось в самой сокровенной глубине сердца. Неужели огромный и не слишком разумный дракон для меня дороже друзей? Получается, что дороже. И мне, наверное, сейчас должно быть очень стыдно из-за того, что я таким плохим другом оказался. Но мне почему-то совершенно не стыдно, вот ну ни капельки. Потому что - ДРАКОН!!! Потому что он настоящий, живой, стоит напротив, дышит, глаза щурит, и его можно потрогать. У кого ещё такое счастье в жизни бывало?.. Вот только что мне теперь с этим чудовищем делать прикажете? Я ведь на него просто посмотреть хотел, просто увидеть, как он летает или бегает, я совершенно не думал о том, чтобы владеть им, ухаживать за ним, отвечать за него... А этакой громадине даже приказать ничего нельзя, да и послушается ли он теперь меня? Представляю, сколько он жрёт. Кошмар! А если он людьми теперь питаться захочет? Это же вам не ольховый упырь, это динозавр самый настоящий. Ему в день полтонны мяса мало будет. И пасть у него - ого-го какая! Не то что руку - бревно запросто перекусит.

Немного робея (да и кто бы на его месте не заробел), Стёпка приблизился к дракону. Остановился перед ним, вдохнул терпкий запах, окинул взглядом широкую грудь, мощные лапы, гибкую шею. Дрэга бодаться больше не спешил, наблюдал за хозяином искоса, и в глазах его прыгали чертенята. Дракону было весело, дракону нравилось, что он в одночасье сделался вдруг таким большим, а хозяин остался прежним, и на него теперь можно смотреть сверху вниз, как на какую-нибудь незначительную букашку.

Очень осторожно подняв руку, Стёпка положил ладонь на драконье плечо. Довольно смелый жест с его стороны, потому что раньше он, например, даже лошадь в зоопарке решался гладить, только если был уверен, что она не укусит и не лягнёт. А тут почти незнакомый - пусть даже это и Дрэга - дракон. Драконья чешуя оказалась тёплой, гладкой и очень приятной на ощупь. На туловище, особенно на груди, чешуйки были размером примерно с ладонь, на шее и голове - чуть помельче. Стёпка попробовал подцепить кончиками пальцев одну чешуйку, но у него ничего не получилось. Чешуйки прилегали друг к другу так плотно, что казались одним целым. Такую защиту не пробьёт, наверное, ни меч, ни копьё.

Дракон вдруг мягко повалился на бок и задрал все четыре лапы к небу, подставляя хозяину более светлое по сравнению со спиной брюхо. Почеши, мол, и там. Он, кажется, сам не сознавал до конца, насколько крупным, мягко говоря, стал по милости своего хозяина. Стёпка с испугом подумал, что произойдёт, если гномлинский шпион по старой памяти захочет завалиться к нему на колени. Такая туша раздавит в один миг. Даже мучиться не будешь. Всё равно что под танк попасть. Послушно скребя ногтями где-то в районе драконьих подмышек, он понимал, что толку в его почёсывании нет никакого, слишком уж крепкая чешуя защищала драконье тело. Дрэга, тем не менее, довольно похрюкивал и совсем по-кошачьи выпускал когти - он теперь и это умел, - тоже совсем не слабые. Такими схватишь человека - и всё, привет родным. А раньше когти у него не убирались.

В конце концов Стёпке это издевательство надоело.

- Я тебе что, машина чесальная? - притворно рассердился он. - Если тебя блохи замучили, о камень вон почешись.

И едва успел отскочить, потому что дракон сразу же последовал совету и принялся чесать свои бока о грани поваленного камня. Чешуя с почти металлическим скрипом скоблила камень и даже искры при этом высекала. Да такую бронированную махину отбойным молотком только чесать, думал Стёпка, обходя Дрэгу со всех сторон.

Что и говорить, дракон был красив. В нём не угадывалось ничего динозаврского или крокодильского. Абсолютно никакой громоздкой неуклюжести и тяжеловесной неповоротливости. Упругие мощные лапы, гибкая шея без складок и безобразных обвислостей. Тело не пузато-бесформенное, а вытянутое, поджарое, стремительное. А голова и в самом деле напоминала слегка сжатую по бокам голову породистого коня, только с небольшими рожками. Да пасть пошире. Да зубы острые. Да гривы нет и ушей. Хвост тоже красивый. В меру длинный, равномерно сужающийся, без шипов и прочих украшений, и очень... живой, если можно так сказать о хвосте. То обвивает ноги, то выпрямляется, то скользит, приминая траву. В схватке с противником, наверное, незаменимая вещь. Сложенные крылья плотно прижаты к телу, а чешуйки на них больше похожи на перья. Странный какой-то дракон получился - пернатый полуящер с грацией леопарда. И очень большой. Просто очень.

На дракона можно было смотреть долго. И чем дольше Стёпка его разглядывал, тем сильнее он ему нравился. Вообще всё в нём нравилось: и размер, и масть, и порода. Жаль, фотоаппарата нет с собой. А то ведь не поверит никто, что он такое чудо природы видел и при этом не просто рядом стоял, но даже гладил его и разговаривал.

Дрэга тем временем вволю начесался, ловко крутнулся вокруг себя и склонился над хозяином, просительно уставясь своими огромными прищуренными гляделками. Несмотря на огромные размеры, не вызывало ни малейшего сомнения, что на самом деле он ещё очень молодой дракончик. Глаза у него были ярко-зелёные, с изумрудными просверками, а в глубине круглого (не змеиного!) чёрного зрачка пульсировали алые искорки. Стёпка долго завороженно всматривался в их мерцание, и ему казалось, что он видит перед собой целую вселенную, висящую в бесконечном пространстве. В этих глазах можно было запросто утонуть.

Дракону первому надоело пустое переглядывание, он шумно потянул воздух и лизнул Стёпкину руку горячим шершавым языком.

- А-а-а! - догадался Стёпка. - Подлый предатель жратеньки захотел? Проголодался?

Дрэга ещё раз лизнул его руку, потом хотел лизнуть лицо, но Стёпка благоразумно увернулся. Умываться он привык несколько по-другому.

- Ну и чем же я тебя кормить буду? - растерянно спросил он. - Нет, мне, конечно, ничего не жалко, но ты теперь такой большой...

Он вытащил из котомки погрызенный вчера самим же Дрэгой кусок пирога и протянул его дракону:

- Будешь?

Пирог мгновенно исчез во внушающей уважение пасти. Разохотившийся дракон жаждуще косился на развязанную котомку.

- Так, - протянул Стёпка. - Эти огрызки тебе - только облизнуться. Если бы я знал, я бы заодно заказал для тебя телегу с великанскими пирогами... Слушай, Дрэга, а ты разговаривать по-человечески случайно не умеешь? Признавайся сразу, я ничего тебе не сделаю, честное слово.

Дракон ещё раз лизнул руку. Не умеет. Или не хочет выдавать страшную гномлинскую тайну. Хотя, скорее всего, - действительно не умеет.

- Жаль, - искренне сказал Стёпка. - Тогда вот что, приятель. Я тебя накормить ничем не могу. Ты же видишь, каким ты стал. Так что тебе придётся самому себе пропитание добывать. Уразумел? Иди травку, что ли, пощипи... пощипай... в общем, попасись вон там на лугу. Может тебе кустики понравятся какие-нибудь...

Но дракон с такой обидой замотал головой, что сразу стало понятно: кустики он есть не собирается, да и правильно, он же не корова какая-нибудь жвачная. Настоящий дракон не может быть травоядным, настоящий дракон - это хищник, ему добычу подавай, свежее мясо, и побольше.

- Ну, тогда не знаю... В лесу поймай кого-ни... Оленя поймай или кабана. Зубы-то у тебя вон какие. Значит, ты и в самом деле не травоядный. И даже не парнокопытный. Это я про траву просто так сказал. Только ты это... Ты на людей не вздумай охотиться. Ни на гоблинов, ни на вурдалаков, ни даже на весичей. Хватит с меня уже людоедов, ты понял?

Но Дрэга с такой укоризной посмотрел ему в глаза, что Стёпке стало немного стыдно за свои нехорошие предположения. Но он же должен был убедиться. Ведь он теперь за этого дракона отвечает. И если дракон окажется виновен, например, в гибели человека, то спрашивать в первую очередь будут с кого? Понятно, что с хозяина. (И вот какой в связи с этим возникает вопрос: а согласен ли признавать Степана хозяином этот новый, ставший очень большим Дрэга?)

- Ладно, я пошутил, - сказал Стёпка, не выдержав укоризненного взгляда. - Что, уже и пошутить нельзя? Понял я уже, что ты не людоедский дракон. Не сердись. Лучше в самом деле кабана поймай или оленя. Тебе как раз и хватит.

Последние слова он договаривал уже в пустоту. Дракон воспринял его слова как приказ и, кажется, в самом деле отправился на охоту. Скорость, с которой он это проделал, впечатляла. Только что стояла рядом огромная зверюга и вдруг словно в воздухе растворилась - лишь кусты качнулись, да в берёзовой роще заполошно захлопала крыльями какая-то потревоженная птица. И сколько бы Стёпка ни вертел головой, сколько бы ни всматривался в кромку леса, разглядеть совсем не маленькую драконью тушу он так и не сумел. Многократно увеличившись в объёме, Дрэга своих способностей к маскировке отнюдь не потерял.

Вернулся дракон минут примерно через пятнадцать. Стёпка о точном времени почти совершенно забыл и каждый день для него теперь делился на утро, полдень, вечер и ночь. Сейчас было где-то часов семь или восемь утра. Уже и солнце показалось из-за леса. Ночная прохлада отступила в низины, наступающий день обещал быть жарким. Стёпка убрал плащ в котомку, разложил на камне нехитрый завтрак: половинку рыбного пирога и бутылочку с морсом. Тут Дрэга и объявился. Вынырнул из кустов беззвучным призраком, не хрустнув ни единой веточкой, даже непонятно, как он ухитрялся это проделывать при таких размерах. Из драконьей пасти безвольно свешивалось пятнистое тело довольно крупного оленя со свёрнутой шеей.

- Ну, здорово, - с облегчением сказал Стёпка. - Значит, сумеешь себя прокормить. А то я уже слегка переживать начал. Думал, мало ли...

Оленя, конечно, было жалко, но тут уж ничего не поделаешь: драконы "тоже хочут жить". Уронив добычу на землю, Дрэга примерился, сверкнули белым его пугающие зубы... Стёпка не был особенно брезглив, но всё же счёл за лучшее отвернуться. Не слишком приятное занятие - смотреть, как у тебя на глазах пожирают оленя, который совсем недавно был живым и вполне себе мирно бегал по лесу. Стёпка и дома-то не любил присутствовать при том, как дедушка, например, рубит головы курицам, или как забивают осенью свиней. Мясо ел без внутреннего содрогания, но смотреть не любил. И сейчас не слишком хотел разглядывать не самый аппетитный процесс разгрызания оленьей туши.

За его спиной туго загудел воздух, накатило сухим жаром, донёсся характерный запах палёной шерсти. Оглянувшийся Стёпка испытал очередное - уже которое за нынешнее утро! - удивление. Дрэга тоже не любил сырое мясо и вовсе не собирался уподобляться хищным животным, которые, кровавя морды, жадно отрывают от добычи куски ещё дымящейся плоти. Дракон, оказывается, был огнедышащим! Точнее говоря, жаропышащим. Причём жар, который он выдыхал, имел явно магическое происхождение, а пронзительный запах свершившихся заклинаний Стёпка помнил очень хорошо, ещё со времён памятного разговора с Серафианом, когда чародей грозился применить к незаконному демону какой-то Истинный Пламень. Тогда встреча с этим неуютным заклинанием, к счастью, не состоялась, зато теперь Степан наблюдал что-то очень похожее. После короткого аккуратного выдоха на оленьей туше почти моментально обгорела шерсть, а после второго - она зарумянилась манящей поджаристой корочкой. Так быстро мясо не приготовить даже на сильном костре. А дракону хватило нескольких секунд. Перевернув оленя, он завершил недолгий процесс жарки, а затем с видом опытного повара ещё и проткнул в двух местах острым когтем, проверяя хорошо ли пропеклось. Просто не дракон, а ходячая микроволновка.

- Где ты этому научился, Дрэга? - удивленно спросил Стёпка. - Или ты, когда был маленьким, лягушек так себе поджаривал?

Дракон, не обращая внимания на его вопросы, устроился поудобнее и принялся старательно и со вкусом поглощать оленину, хрустеть косточками, облизываться, даже, паразит такой, причмокивать. Кончилось тем, что Стёпка не удержался, отхватил своим всеразрезальным ножом от ляжки хороший кусок мяса, посолил его, впился зубами и... И только тут до него дошло, что он, возможно, здорово рисковал, покусившись на драконью добычу в то самое время, когда тот её грыз. Не всякая собака, например, хозяина к своей миске подпустит, обязательно предупреждающе зарычит, а то и укусить попытается, решив, что у неё обед отбирают. А Дрэга даже глазом не повёл, наоборот ещё и голову отклонил, чтобы Стёпке удобнее было мясо отрезать. И о чём это говорит? А о том, что дракон - это существо разумное, соображающее, и умеющее держать себя в лапах. Друг, в общем, самый настоящий. Хоть и предатель.

- Спасибо тебе, Дрэга, - совершенно искренне сказал Стёпка, прожевав первый обжигающий кусок. - Ты настоящий друг. Правда-правда.

Вместо ответа дракон вытянул шею и самым наглым образом слизнул со Стёпкиного мяса всю соль.

- Ты не только друг, ты ещё и гад, - возмутился Стёпка. - Соль я тебе и так бы дал, а мне теперь обслюнявленное мясо есть прикажешь?

В общем, неплохо подкрепились. А от оленя остались буквально рожки да ножки. Глядя на дракона, нетрудно было догадаться, что он легко мог умять по крайней мере ещё двух таких оленей. Если не трёх.

Стёпка же был сыт и всем почти доволен. И на душе у него было легко и спокойно. Он совершенно не стыдился того, что так быстро примирился с неправильным исполнением желания. Хотел спасти друзей, а получил дракона и кучу положительных эмоций. Ну и что? На его месте Ванька, наверное, ещё бы и не так радовался. В конце концов, он же не собирается бросать Смаклу в беде, да и Ванеса тоже искать не прекратит. Может быть, даже ещё и быстрее сумеет их найти, с драконом-то.

Ещё вчера он испытывал тоску и полное бессилие. Не знал, на что решиться, что делать дальше, куда идти и у кого просить помощи. Ещё вчера неизбежное путешествие в Великую Весь представлялось ему чем-то вроде наказания, сегодня же, глядя на дробящего последние кости Дрэгу, он испытывал вполне понятную уверенность в том, что всё будет хорошо. Ведь он теперь снова не один. А с таким другом (по-настоящему огромным!) можно отправляться хоть к чёрту на рога. От такого друга любой чёрт сам убежит куда подальше.

- Ты меня не бросишь? - спросил Стёпка, подойдя к лежащему дракону и обняв его за шею. - Не улетишь опять к своим гномам? Мне без тебя будет плохо.

Дрэга оглянулся, пихнул его головой в бок, не улечу, мол, хозяин, не бойся, ну куда я без тебя, вернее, ты без меня? И опять захрустел костями.

- Как был ты проглотом, так и остался, - сказал Стёпка. - Бедные олени. Мне их жалко. Ты в следующий раз лучше какого-нибудь кабана поймай. В кабанах мяса больше.

Пора было собираться, хотя, честно говоря, собирать-то было почти и нечего. Стёпка завязал котомку, посмотрел по сторонам, оглядел напоследок разорённый магами холм. Зря они старались, только испортили впустую хорошее место. Приличные люди на подобное бы не решились. Им бы даже в голову не пришло. А эти...

- Ну что, Дрэга, - сказал он. - Пора нам отправляться. Ты как, не против?

Дракон задумчиво посмотрел на Стёпку, потом часто подышал, высунув язык, как дышат собаки, когда им очень жарко.

- Пить хочешь? - догадался Стёпка. - А нечего было мою соль слизывать... Ладно, вон там где-то неподалёку озеро есть. Сходи попей, я тебя подожду.

Передвигался дракон красиво. Его тело буквально струилось меж кустов и деревьев, обтекая преграды и почти не тревожа листву. Каким-то образом тёмная почти до черноты его чешуя на расстоянии практически полностью сливалась с окружающей средой. Как у хамелеона. Если не знаешь, куда смотреть, то ничего и не увидишь. Даже на просторном лугу, где негде было укрыться, взгляд не цеплялся за него, как за что-то чужеродное. Дракон был частью тайги и чувствовал себя в ней как дома.

* * *

Увидев на дороге трёх всадников, Стёпка поначалу не встревожился. Ну, едет кто-то в сторону Усть-Лишая - да и пусть себе, обычное дело. Он и сам недавно так же ехал, только не верхом, а в повозке.

Когда же всадники свернули с дороги и направили коней прямо к холму, он слегка напрягся. Мало ли кто это может быть. А вдруг это те самые маги, что похозяйничали здесь? А вдруг это они теперь едут сюда с проверкой? Он их не боялся, но понимал, что если это и в самом деле маги, то разойтись с ними мирно не получится.

Но это оказались не маги. Ещё издали он разглядел, что к нему приближаются обычные таёжные мужички. Лошадки у них были неказистые, седла тоже такие, на каких ни один уважающий себя маг не поедет, да и по одежде угадывалось, что к обеспеченным весичам эти всадники никакого отношения не имеют.

Стёпка поначалу подумал, что они, наверное, решили поклониться священным камням. Объяснять придётся, подумалось мельком, как бы ещё и не обвиноватили... И тут он узнал едущего первым гоблина. Им оказался Стышва, тот самый попутчик, что провожал его до развилки. Одежда у него была приметная - кожаная куртка с ядовито-жёлтой шнуровкой и чёрные штаны навыпуск. Что его заставило вернуться с полдороги? Он же, кажется, в Протору направлялся... Впрочем, какая разница? Мало ли какие у него здесь дела. Может, забыл чего.

Всадники подъехали ближе, остановились, негромко переговорили, потом спешились и направились к холму, ведя лошадей за собой. Шагали они неторопливо, уверенно, видимо, уже не раз на этом холме бывали.

- Тута он! - довольно объявил Стышва, разглядев за кустами сидящего на камне Степана. - Я же чуял, что он так скоро не уйдёт! Здрав будь, э-э-э... малой!

- И вы здравствуйте, - Стёпка спрыгнул на землю и отряхнул замаравшиеся штаны. - В Усть-Лишай возвращаетесь?

- В Лишай? - оглянулся на своих спутников Стышва. - Не... Мы это... Мы по другой надобности... А чегой-то здеся всё изворошено? - удивлённо уставился он на раскиданные камни. - Энто кто таковскую разруху учинил? Не ты ли? - спросил и криво улыбнулся, мол, ясень пень, тебе этакое не содеять, а я всего лишь шутю.

- Маги это весские здесь постарались, - сказал Стёпка. - Приехали из Усть-Лишая и... повалили. Зачем-то.

- Вот же как оно, - протянул Стышва. - Эвон что учудили, маги-то. Ну а ты, малой, отыскал ли чего хотел?

- Отыскал, - ответил Стёпка. Он смотрел на спутников Стышвы и они ему совсем не нравились. Один был угрюмый лохматый тайгарь поразительно зверской наружности, в драной безрукавке на голое тело, руки в шрамах, на поясе дубина, утыканная шипами, глаза злые, выражение лица такое, словно весь мир ненавидит - вылитый душегуб с большой дороги. Второй был немногим лучше. Вернее, намного хуже. Вурдалак с широким бугристым лицом, с длинными усами, на серую многажды штопанную рубаху накинута видавшая виды пластинчатая кольчуга, а портки такие, словно он их полгода не снимал - засаленные и в частых прорехах. Из оружия на поясе только два устрашающих ножа. Странные у Стышвы оказались попутчики. Или помощники. Или, что вернее, подельники. Стёпка посмотрел на лицо гоблина, и лицо это не понравилось ему ещё больше. И одет Стышва был поприличнее, и ухожен, и чист, но лицо уж больно неприятное, и в глазах отчётливо различается неприкрытая злоба, уверенная такая злоба лёгкого на подлость человека.

- Цвет папорника, говоришь, отыскать велели, - Стышва несуетливо оглядывал вершину холма. Его спутники, привязав коней к берёзке, подошли и встали по сторонам. Пахло от них не слишком приятно: дымом костра, навозом и давно не мытыми телами. Стёпка поморщился и отступил на пару шагов. Он уже сообразил, что ничего хорошего от этих неароматных... посетителей ждать не приходится. - А ведь не растёт здеся папорник-то. А, малой? Не растёт. Сбрехал ты мне давеча, ой, сбрехал. Так я говорю, други?

Други мрачно закивали лохматыми головами, надвигаясь с двух сторон. Стёпка сунул руку в карман, сжал рукоятку ножа, но тем пока и ограничился, в надежде, что до драки, может быть, ещё и не дойдёт. Стышва дрогнул поначалу, тоже схватился за нож, но увидев, что отрок ничего опасного с его точки зрения не сделал, слегка расслабился.

- Так что же ты взаправду здеся искал? - с нажимом спросил он, уставясь на Стёпку своими неприятными глазами. - Токмо не бреши более, что тебя маги сюда послали. Ведомо нам, что это за место. Ведомо, что тута в былые года владетельные люди прихоранивали. И знаешь, что нам думается? Думается нам, что вызнал ты чтой-то важное и пришёл сюда не из пустого интересу. Верно я рассудил?

- Верно, - не стал отпираться Стёпка. Немытая троица, конечно, пугала его, но не так чтобы слишком, а Стышва пока этого ещё не понял и говорил напористо, нагло, стремясь застращать робкого отрока.

- Во-от. А я об чём толковал? - оглянулся гоблин на своих спутников ещё раз. Те, оживившись, кивнули, признавая правоту предводителя. - Нусь, так поведаешь нам, что ты тут вышнырял? Добром поведаешь ли?

- Добром? - Стёпка сделал вид, что задумался. - А если я добром не захочу?

- Тогды не обессудь, - развёл руками Стышва. - Добром не пожелаешь, силой принудим. Думашь, я не домыслил, чего ради ты сюда на ночь глядя пожаловал? Не иначе Старуха тебе про богатства прихороненные выболтала, вот ты и надумал в одиночку-то всё себе прибрать. Да уж не обессудь, не судьба тебе прибытком разжиться. Отберём мы у тебя всё, как есть отберём. Ну, сам посуди, на кой малому отроку богатство? Что ты с ним, неразума, делать будешь? Пряников медовых на рынке прикупишь? Портки себе новые, да наряды мамке своей? А мы... Мы имя с умом распорядимся. По справедливости. Токмо без тебя. Уж не обессудь.

Стёпке стало противно. Он Стышву этого не так уж долго знал, но все же не ожидал от него подобной подлости. Вот ведь надо же, замыслил недоброе, мозгами пораскинул, дружков подговорил, приехал отрока грабить. Сволочь какая, а ещё гоблин.

- Ну, хоть немножко-то мне оставите? - сказал он, стараясь сделать голос жалобным. - А то пряников мне шибко охота.

- Живым останешься - того тебе и хватит, - жестко и равнодушно сказал Стышва, глядя на Стёпку уже как на покойника. - Жизнь молодая, она любого пряника слаще.

Не оставят в живых, понял Стёпка. Они с самого начала задумали всё у меня отобрать, а потом прирезать. Им живые свидетели ни к чему.

- Да ведь не отпустите вы меня, - сказал он.

Вурдалак жутко ухмыльнулся, показав сломанный клык, почесал бороду, вытянул из ножен грубый, тронутый ржавчиной тесак.

- Малец-то умён не по годам, - прохрипел он. - Верно ты, Стышва, рассудил, тайную ухоронку токмо такой и сподобен отыскать.

Стышва прищурился на Стёпку, обдумал что-то, кивнул:

- Чего таить, прав ты, малой. Но ты не бойся, помрёшь без муки. Душа твоя на небо легко улетит. За Старухой вослед.

- Ага, - кивнул в ответ и Стёпка. - Вы меня не больно зарежете. Ну, спасибо вам за такую заботу. А то я уже испугаться успел.

Угадав в его ответе откровенную насмешку, Стышва зло оскалился, отчего лицо его, и без того малосимпатичное, сделалось и вовсе отталкивающим:

- А могём ведь и не сразу. Могём ведь и так содеять, что ты до вечера смертную муку терпеть будешь, криком изойдёшь. Кожу с живого снимем, - зашипел он, наклонясь, - глаза выдавим, персты поотрубаем!

Стёпка, хоть и крепко на себя надеялся, и то слегка испугался. Повеяло от сбросившего притворство гоблина чем-то по-настоящему жутким и беспредельным, почти людоедским. И подумалось, что, скорее всего, не впервые занимается эта угрюмая троица таким вот разбоем на дороге. Как пить дать имеются на их счету и ограбленные, и убитые, и замученные.

- Лучше зараз признавайся, что ты здеся отыскал. Говори немедля, нам ждать несподволь.

- Ладно, - сказал Стёпка. - Ваша взяла. Покажу, что я здесь нашёл. Всё покажу. Только вы ведь мне не поверите.

- Ты покажь сначала, а мы уж сами обмозгуем, верить али не верить. Ежели энто руками пощупать можно, любой поверит.

- Боюсь, что щупать это руками вы и сами не захотите, - сказал Стёпка, глядя за спину Стышве. Там по буйному разноцветью луга неторопливо возвращался с водопоя дракон. - Не захотите щупать, говорю. Побоитеся.

Разбойники с ухмылками переглянулись, а вурдалак даже хохотнул. Наверное, им трудно было себе представить такое сокровище, которое они побоялись бы потрогать своими заскорузлыми ручищами.

У Дрэги хватило ума не налетать на нежданных гостей со всей дури, а аккуратно подойти почти вплотную и проделать это совершенно беззвучно. Разбойничьи лошади, как ни странно, не обратили на него никакого внимания, даже не покосились в его сторону. Привыкшие, видимо, встречать в тайге маленьких дракончиков, они решили, что и этот великан из той же оперы.

- Мы не из пужливых, - сказал Стышва, не догадываясь о приближающемся сюрпризе. - Уж как-нибудь пощупаем. Показывай, что ты тута откопал. Где оно?

- Да вон, - показал Стёпка. - За вашими спинами как раз стоит.

Все трое одновременно повернулись, хватаясь на всякий случай за оружие. Разбойная жизнь приучила их к тому, что в тайге за спинами обычно ничего хорошего не бывает. Так оно и вышло. Ничего хорошего для них там и не обнаружилось.

Стёпка не ожидал, что ласковый и безобидный (как ему представлялось) дракон может выглядеть столь устрашающе. Дрэга, каким-то образом догадавшись, что нежданные гости заявились не с самыми мирными намерениями, показал себя во всей своей боевой драконьей красе. Он вздыбил крылья, встопорщил чешую, отчего весь сделался похожим на ощетинившегося угловатого динозавра - куда только делась вкрадчивая плавность движений, - распахнул во всю ширь пасть с потрясающими клыками, и глаза его загорелись зелёным дьявольским огнём. Постояв так несколько долгих секунд, он изогнул шею, и от его жаркого выдоха трава перед разбойной троицей увяла, поникла и, моментально выгорев, разлетелась облачком невесомого пепла. И даже земля в том месте почернела и запеклась.

Разбойники онемели. Их можно было понять. Только что стояли все из себя непомерно крутые и всемогущие и вдруг в одно мгновение превратились чуть ли не в драконий завтрак, состоящий из первого, второго и третьего. Нависшая над их испуганными организмами чудовищная зубасто-шипастая зверюга, казалось, выбирала, с кого начать. Бедные душегубы не осмеливались даже рукой шевельнуть. Убегать было поздно, да и убежишь разве от такой страхожутины? Настигнет враз и пожрёт не подавимшись. Понесла же нелёгкая к энтим проклятым камням! Неспроста их недобрым словом все таёжные колдуны поминают.

- Ну что, господа душегубы, кто первый щупать будет? - спросил Стёпка, с улыбкой глядя на комичные фигуры застывших подельников.

Стышва, враз потерявший весь свой гонор, гулко сглотнул, нервно оглянулся на Стёпку и осторожно - чтобы не нервировать кошмарного ящера - опустился на колени. - Не губи, Стеслав! Демоны попутали, не губи!

Во как его проняло, даже имя вспомнил! Двое других на колени падать не поспешили, но Стёпка видел, что перепуганы они основательно. У вурдалака аж тесак из руки выпал.

- Да вы не бойтеся, - сказал Стёпка. - Дракон вас не больно зажарит. Вы даже почуять ничего не успеете.

Дрэга в подтверждение ещё раз поджёг перед собой траву и раскатисто рыкнул. Далёкое эхо отозвалось протяжным гулом, зафыркали и попятились перепуганные лошади, вздрогнул всем телом Стышва, а тайгарь, не проронивший до сей поры ни единого слова, звучно икнул.

Смотреть на побледневшие разбойничьи рожи было приятно, но ещё приятнее было бы их вовсе не видеть.

- Бросай оружие, - приказал Стёпка. - Ножи, дубины... Кольчуги тоже снимайте. Да поживее! Дрэга, покажи зубки.

Дракон с готовностью показал. Разбойники сноровисто избавились от оружия и доспехов. Стёпка кивнул, и дракон тотчас превратил разбойничье снаряжение в груду спёкшегося и ни на что уже не годного металла. От магического жара оплавились даже лезвия ножей.

- А теперь валите отсюда, и побыстрее, - велел Стёпка. - Уезжайте, говорю, пока я добрый.

Разбойники не заставили себя уговаривать и дружно рванули к лошадям. Стёпка не удержался, крикнул вслед:

- А я в Проторе всем про вас расскажу! Слышишь, Стышва? И на постоялом дворе, и троллям, и верховному магу Краесвету. Так что вы туда лучше не возвращайтесь. Для вас там теперь жизни не будет. Слово демона.

Стышва ничего не ответил, только сгорбился сильнее, а звероподобный вурдалак перед тем как вскарабкаться в седло, полоснул по Степану коротким ненавидящим взглядом. Стёпку это ничуть не обеспокоило. Пусть хоть зубами скрипят, хоть ругаются на чём свет стоит - сила сегодня не на их стороне. Он смотрел вслед разбойникам и удивлялся сам себе. Его только что чуть не убили, ему угрожали страшными муками отвратные бандитские рожи, а он даже не испугался. Руки не трясутся, сердце не колотится, настроение не испорчено. То ли привык уже ко всем и всяческим гадам, что с завидным постоянством попадаются на его пути, то ли сделался настолько крутым и непобедимым, что ему теперь сам чёрт не брат. Скорее всего - привык, потому что никакой особой крутости в себе он не находил. Если бы не дракон, не гузгай и не эклитана, сидел бы сейчас неустрашимый демон тихой мышкой в кустах и молился о том, чтобы злые дяди с большой дороги его не обнаружили.

Когда неудачливые душегубы-грабители, уже торопливо пылили по дороге в сторону Усть-Лишая, всё ещё старательно пыжащийся Дрэга принял менее героическую позу, сложил крылья и перестал топорщить чешую, вследствие чего заметно уменьшился в размерах и вновь превратился в гладкого, лоснящегося, вполне мирного зверя почти домашней породы.

- А ты, оказывается, неслабо умеешь пугать, - признал Стёпка, затаптывая всё ещё тлеющую кое-где под ногами траву. - Так растопырился, что даже у меня мурашки побежали. Спасибо, что помог. А то бы драться с ними пришлось.

Вместо ответа дракон попытался облизать его с ног до головы, но был вовремя остановлен и пристыжен.

- Лизаться будешь с драконихами, - нарочито строго сказал ему Стёпка. - А человеков облизывать нельзя. Они невкусные. И от слюней твоих мне отмываться не хочется. И вообще - ты же не мопс какой-нибудь занюханный, ты дракон! А дракон - это звучит гордо! Уяснил?

Дрэга уяснил и на облизывание больше не покушался. Он вообще оказался понятливым драконом, можно даже сказать - умным. Недаром же его гномлины в шпионы определили, а такое важное дело кому попало не доверят. Узнать бы ещё, каким образом он свои донесения передавал, не умея разговаривать по-человечьи.

А вообще получается, что не совсем уж бесполезное желание исполнила древняя сила. С таким внушительным (и внушающим ужас) спутником можно запросто отправляться не то что в Великую Весь, а даже, наверное, и во вражеский Оркланд. Против полнобронированного жаропышащего дракона ни одному оркимагу не устоять. Теперь Стёпка был почти стопроцентно уверен в том, что не только отыщет гоблина, но и без особого труда вырвет его из рук Чародейной палаты. А маги потом его же ещё и благодарить будут за то, что он не позволил дракону их всех испепелить.

* * *

В какой стороне искать Великую Весь? Примерное направление Стёпка знал. Иди на запад и будет тебе счастье. При этом его не слишком напрягало, что придётся преодолеть многие и многие вёрсты. Понятно, что рано или поздно, так или иначе, но он туда доберётся. Смущало другое - то, что нужно именно идти. Пешком. Ноги уже заранее гудели.

И ещё дракон. Что с ним прикажете делать? Вести это зубастое чудовище за собой на верёвочке, время от времени отпуская его в тайгу на охоту? Ха! Очень весело будет выглядеть со стороны.

Вот если бы оседлать его... Разве это не круто - ехать верхом на драконе, подобно тому, как в древней Индии ездили на слонах всякие там раджи, мягко покачиваясь и поглядывая сверху вниз на всех встречных-поперечных? Только как подступиться с таким предложением к Дрэге, Стёпка не знал. Опасался, честно говоря. Дракон всё же, а не какая-нибудь смирная и привыкшая к седлу деревенская коняшка. Так ведь и те могут лягнуть. И, опять же, вскарабкаться на него, если он, конечно, позволит, будет довольно сложно. Совершенно не за что ухватиться. Не по хвосту же лезть в самом деле. Хотя, честно говоря, мелькнула такая мысль, когда Стёпка в раздумьях наворачивал круги вокруг безмятежно лежащего зверя.

Жужжали над лугом пчёлы, зеленела трава, солнечные блики играли на чешуе... Время уходило. Надо было на что-то решаться.

Вот тут-то Дрэга, словно догадавшись о терзающих хозяина сомнениях, без понуканий и намёков сам предложил себя в качестве ездового дракона. Выставил левое крыло так, что получилась почти ступенька, и спину выгнул: забирайся, мол, хозяин, на меня смелее.

- Ага, - сказал Стёпка, отступая от дракона на пару шагов. - Так ты ещё и мысли читать умеешь?

С безмятежной морды дракона можно было писать портрет под названием "Просто я догадливый такой".

- Ладно, - сказал Стёпка, - Но если что - я не виноват. Ты сам напросился.

Дракон терпеливо ждал. Стёпка помялся, потом осторожно потрогал крыло подошвой кроссовки. Крыло оказалось достаточно твёрдым и совершенно не скользким. Тогда, убедившись, что не сделает дракону больно, он встал на крыло обеими ногами и не очень ловко вскарабкался на широкую спину. Поёрзал, подвинулся поближе к шее, осмотрелся, перевёл дух. Всё-таки не каждый день приходится усаживаться верхом на дракона. Сидеть оказалось неожиданно удобно и достаточно мягко, как будто это место было нарочно устроено для наездников. Потом он вспомнил, что гномлины как раз на таких вот драконах и летают, только на маленьких и с сёдлами. А на Дрэге прекрасно сиделось и без седла. Ноги не просто безвольно свисали вниз, а упирались как раз в основания передних лап, так что при желании можно было даже привстать. Вот только руки... Держаться было не за что. По идее здесь бы совсем не помешали поводья, но поводьев, понятно, не имелось (откуда бы им взяться?), да и вообще с трудом представлялось, что свободолюбивый дракон позволит себя взнуздать. Ему, небось, ещё у гномлинов тесная упряжь до смерти надоела.

Дрэга привстал, оглянулся на хозяина. "Готов?" - словно бы спросил он.

- Готов, - вздохнул Стёпка и легонько пихнул пятками в драконьи бока, словно пришпоривая. - Поехали уже.

Оказалось, что ни к чему он не готов. Оказалось, что он просто не догадывался о всех возможностях дракона.

Странно, но он даже и мысли не допускал, что Дрэга, позволив, а вернее, заставив его усесться себе на спину, вдруг взлетит. Он полагал, что они сейчас двинутся вниз по склону холма, потом по полю, по дороге, и дракон будет плавно бежать неторопливой рысью, а иногда и галопом, а Стёпка будет покачиваться на его спине и посматривать по сторонам, и это будет здорово и весело. Лучше даже, чем со Старухой.

Но за его спиной вдруг шумно распахнулись крылья, дракон оттолкнулся всеми лапами от земли и сразу, без разбега и подготовки взмыл в воздух.

У Степана от неожиданности сердце ухнуло в живот. Ойкнув, он повалился на дракона, обхватил его руками и ногами и заорал:

- Ты что, сдурел? Ты куда?..

Удержаться ему не удалось, он тут же сполз набок и сорвался вниз. Хорошо, что дракон успел ухватить неудачливого наездника лапами почти у самой земли, а то не миновать бы беды. В лучшем случае Стёпка отделался бы переломами. В худшем - свернул бы шею. А так он упал достаточно мягко, ничего, к счастью, не отбил, перепугался только и локоть слегка ушиб. Дракон тут же опустился рядом и принялся обнюхивать барахтающегося в траве хозяина. Встав на ноги, Степка едва удержался от того, чтобы не обругать бестолкового дракона, который... Впрочем, бестолковым на этот раз оказался вовсе не дракон, а он сам. Поэтому от ругани и упрёков вовремя удержался. Ему было и смешно и стыдно. Удачным получился первый полёт, ничего не скажешь. Хорошо, что никто не видел, как отважный и непобедимый демон спикировал носом в кочку.

- А предупредить не судьба? - сердито спросил он у дракона, отряхиваясь и подбирая сползшую с плеча котомку. - Да ладно, не подлизывайся, помню я, что ты говорить не умеешь. Но всё равно...

Что всё равно, он и сам не смог бы объяснить.

Уже совсем другим взглядом посмотрел он на хвостатого и крылатого друга, который с виноватым видом топтался рядом и пытался незаметно лизнуть его в макушку. Вот почему, скажите на милость, вполне неглупому демону даже в голову не пришло, что на таком драконе можно летать? Зная о том, что гномлины на дракончиках именно летают, от Дрэги он как раз ничего такого не ожидал. Во-первых, дракон был слишком большой, а его сложенные по бокам крылья, наоборот, казались слишком для него маленькими. Во-вторых, дракон сам невольно обманул Степана, отправившись на водопой на своих двоих... э-э-э... на своих четырёх лапах. Вот и возникло твёрдое убеждение, что полёты и перелёты - это для кого-то другого. Абсолютно неверное убеждение, как только что неожиданно и весьма драматично выяснилось.

Нет, наверное, человека, который не летал во сне хотя бы один раз. Ощущения фантастические, забыть это невозможно. А теперь Степану представилась потрясающая возможность полетать наяву. Пусть не самостоятельно, пусть на драконе - так это же ещё круче! Полететь в небе. Высоко над землёй. Выше всех. Быстрее всех. Дальше всех. Огромность предстоящего счастья вскипала в крови щекотными пузырьками и разрывала грудь. Нет, это просто праздник какой-то в самом деле! Он сейчас по-настоящему поднимется на драконе в небо и будет смотреть сверху вниз на леса и реки, он помчится навстречу ветру, задевая руками облака и охватывая взглядом весь мир до самого края... Это было так... невероятно, так грандиозно, что у него снова захватило дух, только уже не от внезапного взлёта, а от не менее внезапной радости. Нет, всё же правильное желание Змиевы зубья выполнили, очень правильное. И ничего они не ошиблись, потому что с таким драконом намного проще и быстрее и Смаклу получится спасти, и Ванеса отыскать. Летайте, как говорится, драконами таёжных авиалиний!

- Значит, ты умеешь летать, - протянул Стёпка. - А показать можешь? Я посмотреть хочу, как это со стороны выглядит.

Испугался он вдруг, что дракон не летает, а просто очень далеко прыгает, помогая себя крыльями. И если это так, то сидеть на нём будет не слишком весело, потому такие прыжки из человека могут всю душу вытрясти и обязательно укачает при этом до тошноты. Стоит ли тогда вообще напрягаться?

Дрэгу не пришлось просить дважды. Сильные лапы легко бросили тело в воздух, хлопнули крылья, кончик хвоста, задев берёзку, сбил с ветки пару листьев.

Стёпка во все глаза смотрел на уносящегося вдаль дракона. Всё-таки летит. По-настоящему. Так же, как летал, будучи маленькой гномлинской лошадкой. Нарушая, между прочим, все известные Степану законы физики. Если этим дурацким законам верить, то такое огромное создание вообще не имело никакого права держаться в воздухе. В самом крайнем случае ему было позволено после длительного разбега, сопровождаемого суматошным хлопаньем крыльев, пролететь невысоко над землёй сотню-другую шагов. А он даже крыльями почти не машет. Такое впечатление, что они нужны ему только для маневрирования. Само собой, без магии тут не обошлось. И это хорошо, даже просто здорово.

В считанные секунды домчавшись до дороги, Дрэга заложил крутой вираж, торжествующе курлыкнул и ринулся обратно. Несколько секунд - и он уже рядом. Лапы одновременно коснулись земли, порывом взметнувшегося воздуха Степана едва не сбило с ног. Дракон, красуясь, сложил крылья и вопросительно изогнул шею: "Ну как? Тебе понравилось?"

- Обалдеть, - сказал Стёпка, с некоторым неудовольствием отмечая, что налетающая драконья туша его слегка испугала. Ведь если бы дракон чуть-чуть промахнулся и не сумел вовремя затормозить, последствия оказались бы плачевными. - Уговорил. Только я больше не упаду.

Во второй раз на дракона он забрался уже увереннее, даже слегка загордился своей сноровкой: почти как у опытного наездника получилось. А потом начались напряги. Первое падение сыграло с ним злую шутку, он теперь боялся упасть ещё раз. Поэтому, как только дракон присел перед прыжком, Стёпка лёг ему на спину и крепко обхватил руками за шею. Со стороны это смотрелось, наверное, не слишком героически, зато гарантировало, что он не свалится в первую же минуту.

Взлёт прошёл нормально. Дрэга, чувствуя неуверенность хозяина, летел на небольшой высоте, вровень с верхушками сосен и летел осторожно, без рывков и крутых виражей. И всё равно было неуютно и страшновато, хотелось закрыть глаза и ничего не видеть. Не волновала Стёпку сейчас ни раскинувшаяся до горизонта ширь, ни бескрайние манящие просторы, ни чистейшая белизна облаков, - робко поглядывая на проносящиеся внизу рощи, поляны и холмы, он думал только о том, чтобы удержаться на драконьей спине.

А ему ведь раньше представлялось, что летать на драконе - это ужасно весело и очень легко. Оседлал - и помчался куда душе угодно, хоть за горы, хоть за моря. Ему представлялось, что в поднебесной вышине он будет, раскинув по сторонам руки, хохотать от восторга (так всегда делают те, кто впервые летит) и посматривать с высоты на всех ползающих по скучной земной поверхности. И что?.. Хохотать ему не хотелось совершенно, руки раскидывать он просто боялся, восторга тоже пока никакого не ощущалось. В общем, было ужасно и совсем не весело. С глубоким прискорбием Стёпке пришлось признаться себе, что он самый настоящий трус. Ему такая удивительная возможность подвернулась, ему древние силы такой фантастический подарок сделали, а он лежит, тупо уткнувшись носом в чешую, и едва-едва справляется с приступом высотобоязни.

Полёт продолжался от силы минут десять, а ему уже захотелось на землю. Ноги предательски ослабли, руки затекли, сосущая пустота в животе расползлась почти до сердца. Нужна была передышка. Нужно было примириться с собственной трусостью и неспособностью стать крутым драконьим наездником. Стёпка был растерян и огорчён. Красивого и героического парения под небесами не получилось. Стремительного пикирования с крутыми разворотами и захватывающими дух воздушными горками не получилось тоже. Волшебный праздник не состоялся. Выходит, правильно говорят, что рождённый ползать летать не может.

Осторожно повернув голову, он посмотрел вниз. Дракон летел по извилистому распадку. Проплыли склоны сопок, остались за спиной иссечённые трещинами скалы. Впереди сверкнул весёлыми бликами каменистый ручей, и призывно зазеленели покрытые невысокой травой берега.

"Давай здесь остановимся" - хотел сказать Стёпка, но горло отказалось ему повиноваться и вместо нормальной человеческой речи издало какой-то невнятный скрип. Тогда он машинально похлопал по драконьей шее - и умный Дрэга тут же пошёл на посадку. Приземлился он красиво и очень аккуратно, впрочем, измученный страхом наездник этого совершенно не заметил. Безвольным кулем свалившись с драконьей спины, он уселся на первую попавшуюся кочку и с облегчением вытянул ноги. Настроение у него было что называется не фонтан. Совсем недавно он радовался тому, что полетит, теперь же он с несравнимо большей радостью ощущал под ногами надёжную землю. А на зелёную травку смотрел с таким умилением, словно в роду у него были сплошь жвачные и парнокопытные.

В этом месте они задержались надолго. Дрэга, как совершенно свободный и независимый дракон, никуда не торопился и ни к кому не спешил. Стоя в ручье всеми четырьмя лапами, он лакал холодную и очень вкусную (Стёпка тоже попробовал) воду. Затем, утолив жажду, он выбрался на берег, улёгся рядом со Степаном и беззаботно задрых, подставив солнечным лучам светлое брюхо и совершенно по-птичьи спрятав голову под крыло. Дракону хорошо, он летать умеет и высоты не боится. А что делать трусоватому демону, про которого почти все думают, что он непобедимый? Отказаться от мечты? Смириться с собственным малодушием и всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что не сумел преодолеть постыдную слабость?

Закинув руки за голову, Стёпка лежал на траве и смотрел в небо. В небе плыли облака. Очень высоко. Отчётливо представив себя там, рядом с этими величавыми громадами, он содрогнулся. Кажется, в небо мне уже совершенно не хочется. Вот если бы за спиной вместо котомки оказался парашют... Или если бы на драконе было седло со стременами и поводьями... Интересно, а как долго гномлины учатся летать на дракончиках? Может быть, это у них в крови? Стёпка вздохнул. Выхода нет, надо учиться преодолевать себя. В конце концов, демон я или просто погулять вышел? Ванька бы меня уже десять раз высмеял. И улетел бы на драконе один. На экскурсию.

- Дрэга, подъём! - скомандовал он примерно через час, когда лежать без дела стало совсем невмоготу. - Хватит уже спать.

Разморённый жарким солнцем дракон, как говорится, и ухом не повёл, тем более что ушей как таковых у него не было. Зато имелись внушительные и очень ловкие лапы. Которыми он и сцапал хозяина, когда тот решил растолкать разоспавшегося летуна.

- Обниматься я тебе тоже запрещаю! - ругался Стёпка, безуспешно пытаясь освободиться от шуточных объятий. - Ты мне все рёбра переломаешь... Стоп! Погоди, не убирай лапу! Да не бойся, не съем я её.

Лежащая у него на коленях увесистая передняя конечность с полувыпущенными когтями, покрытая мелкой чешуёй и отливающая на солнце тёмной малахитовой зеленью, показалась Степану вдруг подозрительно знакомой. Где-то он видел уже почти такую же лапу с почти такими же когтями. Причём, совсем недавно. Только размерами поменьше... Бли-и-ин!

Всматриваясь сквозь увеличивающий кристалл в свою виртуальную "взаправдишнюю" руку, он отмечал несомненное сходство. Почти всё похоже: и чешуя, и цвет, и форма суставов... Только когти у Дрэги посимпатичнее - чистые, почти белоснежные и совсем не слоятся. Получается, что Стёпкин двойник из параллельного мира каким-то боком приходится родственником (или сородичем) дракону? И что из этого следует? А то, что гузгай должен и даже просто обязан обладать необходимыми для полётов навыками. Конечно, Стёпка не такими заковыристыми словами подумал, он для себя всё это проще выразил: надо просить гузгая о помощи. А то сидит внутри и в ус не дует. Лучше бы когти почистил, честное слово.

Правильный настрой удалось поймать не сразу. А когда знакомо ворохнулось что-то в груди, тут же встрепенулся и Дрэга. Он подобрался, подтянул лапы и уставился Степану в глаза удивительно серьёзным взглядом. Как будто обнаружил вдруг, что хозяин превратился в кого-то другого.

- Чего подпрыгнул? - спросил Стёпка. - Думаешь, только у тебя секреты есть? Давай, подставляй спину. Щас опять полетим... Если я не передумаю.

* * *

Третья попытка началась очень многообещающе. Направляемый гузгаем, Стёпка в одно касание взлетел на спину, сел сразу правильно, как и должен сидеть настоящий драконий наездник, - и вот они вновь оторвались от земли. Дух, конечно, опять захватило, но ни о каком падении речи уже не шло. Стёпка сидел как влитой, утвердя ноги на подогнутых драконьих лапах и слегка сжимая его бока коленями, этого, как оказалось, было вполне достаточно. Вот тут-то бы ему и вскинуть победно руки и завопить на весь окрестный мир: "Люди, я лечу!!!"...

Всё испортил гузгай. Не зная, что такое разумная постепенность, он не желал "тише ехать" и поэтому сразу направил дракона вверх, повелительно пришпорив его пятками. Дрэга послушно пошёл по кругу, стремительно набирая высоту, и уже через минуту Стёпка закрыл глаза, через три минуты прошептал про себя "ой, мамочки", а через пять - отчаянно пожалел, что согласился на подобное безрассудство. Но отступать было поздно. Оставалось только держаться за дракона изо всех сил и молиться о том, чтобы это издевательство поскорее кончилось. Спина дракона уже не казалась достаточно надёжной опорой, она покачивалась, подёргивалась, с неё слишком легко можно было сорваться, потому что на ней не было никаких упоров и зацепов. Проклятущий гузгай, устроив подлянку, умыл свои немытые руки и теперь, наверно, подхихикивал, наблюдая за Стёпкиными страданиями. Довольно быстро они поднялись на невообразимую высоту, просто невообразимую, на километр, возможно, если не больше, а Дрэга без устали кружил и кружил, взлетая всё выше и выше. Стёпке стало холодно и он взмолился:

- Хватит, Дрэга, я же замёрзну. Хватит!

Подъём тут же прекратился. В животе что-то сладко оборвалось. Собрав всю свою волю в кулак, Стёпка открыл глаза, пугливо осмотрелся - и ахнул. Вокруг него, над ним, под ним, во все стороны простиралось бескрайнее, пронизанное солнечными лучами небо, украшенное тут и там белыми громадами облаков. И облака эти висели в воздухе совсем рядом, до некоторых можно было чуть ли не дотянуться рукой, а на некоторые Стёпка вообще смотрел сверху вниз. Страшно далёкая теперь поверхность земли превратилась в пёстрый, слегка размытый расстоянием зелёный ковёр, на котором кое-где выделялись более светлые пятна полей, отливала вдалеке серебром извилистая полоса реки с многочисленными рукавами и затонами, петляла дорога, превратившаяся в тоненькую жёлтую ниточку, и ещё много внизу было такого, на что Стёпкиного внимания пока просто не хватало. Огромный мир радостно раскинулся до почти неразличимого горизонта, и здесь, на этой потрясающей высоте, появилось ощущение, что нет уже никаких преград, что все расстояния сделались незначительными и даже смешными, и стоит только пожелать - очень быстро можно долететь до любого, пусть даже самого удалённого уголка, до каких-нибудь всеми забытых Махоньких Упырелл или до оркландского Горгулена. Или хотя бы до вон тех самых Закатных гор, силуэты которых с остатками снеговых шапок синеют под левым крылом дракона.

Вот теперь понятно стало, что это такое - увидеть землю с высоты птичьего, вернее, драконьего полёта. Это вам не скучная спутниковая карта родного посёлка в режиме онлайн за прошлый год, это умопомрачительный вид с совершенно умопомрачительного расстояния. До поверхности так далеко, что поневоле холодеют ноги, а сердце начинает колотиться как сумасшедшее. А высотобоязнь... она, конечно, никуда не исчезла, она просто превратилась в восторженный ужас. Или в ужасный восторг. Магический мир наконец-то соизволил повернуться к пришлому демону своей самой чарующей стороной. Опьянённый грандиозностью происходящего с ним чуда, Стёпка забыл обо всём на свете. Он летел! Он летел в небе на драконе! Почти как во сне! Даже круче, намного круче! Мечта сбылась и не обманула.

Впервые поднявшийся на такую высоту дракон тоже, судя по всему, испытывал нечто подобное. Раскинув крылья, он плыл вровень с облаками, огромный, могучий, непобедимый, и во всём Таёжном улусе не было никого, кто бы осмелился бросить ему вызов. Объявляя миру о своём появлении, он издал клокочущий громогласный вопль, и Стёпка в ответ тоже что-то закричал... Вот только руки в победном жесте вскидывать пока не решился.

Прооравшись и выплеснув свои положительные эмоции, они, не сговариваясь, решили, что не плохо было бы спуститься поближе к земле. Чуть заметно шевельнув крыльями, дракон пошёл на снижение. Сначала плавно, а затем всё круче и круче. Встречным потоком воздуха трепало волосы, раздувало рубашку на спине и приятно холодило кожу. Было весело и почти не страшно. Как будто несёшься с высоченной горы на велике. Спуск не занял много времени. Они промчались над лесом, над полями, над озером, которое с высоты представлялось крохотной лужей, распугали птиц, пригнули траву и кусты, и плавно развернувшись, приземлились на уже знакомый и обжитый берег ручья. Стёпка сполз на землю, скинул котомку и сел, прислонясь спиной к тёплому чешуйчатому боку. Он был счастлив. Он всё-таки сумел перебороть свой страх. Он не трус... Но он всё же надеялся, что больше на такую безумную высоту они подниматься не станут. Разве только если очень приспичит.

В глубине драконьего тела гулко стучало сердце. Ду-дум, ду-дум! Дрэга повернул голову и уставился Стёпке в глаза. Как будто спрашивал: "Когда опять полетим, хозяин?"

- Скоро полетим, - успокоил его Стёпка. - Очень скоро. И очень далеко.

И от этого "далеко" его вновь пронзила обжигающая нереальность предстоящего ему счастья. Вспомнив сегодняшний глупый сон, он с усмешкой повторил вполголоса накрепко запавшую в память фразу: "В этом мире нет драконам места". Как же нет, когда вот он самый настоящий дракон лежит у него за спиной...

Что-то звонко лопнуло, резкий порыв горячего воздуха пронёсся над головой, Стёпка лишился опоры и повалился на спину, неловко задирая ноги. Он здорово перепугался, ему показалось, что рядом с ним взорвался горшок с громобоем. Бабахнуло и в самом деле отменно. Даже какие-то ошмётки во все стороны полетели, - к счастью, не от одежды, а просто разбросало труху и мох. Стоя на четвереньках, он очумело потряс головой и огляделся. Дракон куда-то исчез, оставив после себя примятую траву, в ушах ещё звенело, потревоженный ручей уносил прочь сорванные взрывом листья. Что это было? Такое впечатление, словно в самом деле бомбой шарахнули. И куда делся дракон? Неужели сбежал? Такой большой, а драпанул, словно заяц. Даже хозяина бросил. Но не улетел, это точно, потому что в небе его не видно. Только перепуганные ласточки туда-сюда носятся.

- Дрэга! Ты где? Выходи, всё уже кончилось.

Выпорхнувший из травы дракончик сверкнул на солнце крыльями и радостно закружился над его головой. Маленький, чуть больше сороки. В таких случаях обычно говорят, что невозможно поверить своим глазам. Глазам Стёпка верил - вот же он, дракончик, попробуй не поверь! Но почему?! С какого перепугу Дрэга опять сделался гномлинской лошадкой? Неужели подарок оказался таким... одноразовым? Полетал на нём разок в вышине, поорал от восторга, хлебнул немного счастья - и всё, довольно с тебя? Верить в такую подлянку не хотелось, смысла в таком подарке не было никакого. И Стёпка, подставляя дракончику руку, подумал, что, наверное, какой-нибудь подкравшийся маг или колдун с помощью заклинания вернул Дрэге прежний вид. Из вредности или просто от страха. А что? Вон как взорвалось. Очень похоже на сильное превращальное заклинание. Потом он сообразил, что откуда бы здесь, на берегу, где даже спрятаться негде, взяться магам или колдунам. Да и зачем? Потом он вспомнил, что хлопнуло как раз после того, как он произнёс те самые услышанные во сне слова...

"В этом мире нет драконам места".

Та-ак. Неспроста, получается, тот сон приснился. Древняя сила выполнила его желание и научила заклинанию, с помощью которого можно снова сделать дракона маленьким. Типа инструкция по применению. Здорово, конечно, кто спорит. Только вот... Стёпка посмотрел в высокое небо, и его продрало страхом до самых печёнок. А если бы я произнёс эти слова там, в вышине? Это я бы с такой высоты шмякнулся. В лепёшку бы точно расшибся. А потом превратился бы в зомби, который и в живых остаться уже не может и умереть не способен, потому что "не весь". (Мне нужно в Весь, но я не весь). Предупреждать надо, между прочим, когда такие заклинания во сне передаёте, рассердился он, мне же просто повезло, что я не брякнул эти слова, когда под облаками летал! А ведь мог.

Что-то там ещё ему говорил тот приснившийся безликий собеседник. Что-то важное. Мол, а обратное ты уже сам знаешь. Обратное, это значит, чтобы дракона снова большим сделать. И откуда интересно я его знаю? Во сне мне точно ничего такого не говорили. А если не во сне - то когда? И кто? Попробуем размышлять логически. Чтобы сделать дракона большим, нужно сказать какое-то заклинание. А какое? Да понятно же, что заклинание увеличения. А кто, интересно знать, мог научить Стёпку увеличивающему заклинанию? Да Смакла же и научил. Увеличильное заклинание. Стёпка напряг память. Помнится, что звучало оно как-то очень заковыристо. Там ещё "аки-паки" какие-то были... И заклинание тут же всплыло в его голове.

Он посадил Дрэгу на кочку и громко произнёс:

- Преумножься многажды сущностным прибавлением аки велю!

Потом показал на притихшего дракончика пальцем и потребовал: - Содейся!

И ничего не содеялось.

Поразмыслив, Стёпка повторил, но уже медленнее и про себя, и пальцы (персты) требуемой щепотью старательно сложил.

И на этот раз содеялось.

Жахнуло, хрустнуло, ударило по ушам, и сделалось так холодно, что не успевший отпрыгнуть Стёпка моментально замёрз, даже одежда его покрылась инеем. И вся трава тоже моментально побелела, как будто в один миг наступила зима. А вода у берега ощетинилась острыми льдинками, которые, впрочем, сразу принялись таять.

Сияющий Стёпка пытался согреть дыханием прихваченные холодом ладони, а сделавшийся вновь огромным Дрэга тут же умчался в лес. На покрытой снегом траве остались только тёмные следы его лап. Он довольно быстро вернулся и приволок здоровенную тушу дикой свиньи. Дракон жарил себе свинину, а Стёпка, перебравшись в более сухое и тёплое место, лежал на траве и лениво размышлял о чудесах и заклинаниях. Когда из ничего вдруг появляется такая здоровая туша, на это уходит столько энергии и тепла, что всё вокруг сразу замерзает. А самому дракону срочно требуется подкрепиться, чтобы восстановить силы. Некоторые законы физики в этом мире работали правильно.

А вообще - это круто! С таким уменьшающимся и увеличивающимся драконом очень удобно путешествовать. Понадобилось, например, в город зайти или в село - говоришь уменьшительное заклинание. И никто не пугается. А когда надо куда-нибудь долететь - увеличиваешь, ждёшь, пока дракон подкрепится, и лети себе в своё удовольствие. Только не съест ли он хозяина, если не сумеет вовремя поймать ещё одну свинью или оленя? Стёпка посмотрел на увлечённо подкрепляющегося дракона, на его ехидную морду и всякие нехорошие мысли со спокойной душой отбросил. Не съест. Глупо такое даже предполагать.

Потом Дрэга валялся рядом на траве, требовал, чтобы его чесали палкой и тут, и там, и ещё под шеей, и, разморённый и расслабившийся, незаметно уснул. Дракон шумно посапывал, изредка подёргивая хвостом, а Стёпка, вновь обретший уверенность в себе и в завтрашнем дне, просто наслаждался летним теплом и приятным ничегонеделанием. Почти полдня прошло в делах и заботах. Столько времени потеряно. Но ведь не зря. Теперь он точно знал, что может нагнать весичей, которые увозят Смаклу. Даже если они уже добрались до границы Великой Веси.

Глава тринадцатая,
в которой демона вновь подозревают

Управлять драконом было легко и просто. Очень помогало то, что Дрэга понимал человеческую речь и не страдал излишним упрямством. Сказал ему: "Ну, полетели", слегка пришпорил для уверенности и вперёд. Похлопал левой рукой по холке - повернули к югу. Похлопал справа - летим севернее. А более сложные манёвры дракон вообще выполнял без команд и подсказок, порой чуть ли не угадывая желание наездника. Летел он теперь не слишком высоко, и поэтому можно было спокойно наслаждаться скоростью, не обращая внимания на мелкие неудобства вроде отсутствия седла и невозможности ухватиться за что-нибудь надёжное руками. Гузгай всё сделал правильно: побывав в заоблачном поднебесье, перепугавшись там, перебоявшись и наоравшись, Стёпка воспринимал полёт на высоте пятиэтажного дома как что-то обычное и почти безопасное.

Перед вылетом он приблизительно прикинул, в какой стороне расположен Усть-Лишай и где примерно может находиться Великая Весь. Точного направления он, ясное дело, не знал и надеялся лишь на то, что рано или поздно попадётся им внизу какая-нибудь дорога. А где дорога, там и путники. Купцы, например, или охотники. Кто-нибудь да подскажет. Лишь бы только не весичи - хлопот с ними не оберёшься, не раз уже проверено.

Ничего другого Стёпка придумать не смог, впрочем, вскоре выяснилось, что его решение было правильным. Дорогу они обнаружили достаточно быстро, обычную грунтовую (а других здесь и не знали), не слишком укатанную, но и не заброшенную, и, пролетев над ней около часа, наткнулись на отряд всадников. И по закону подлости, который в магическом мире работает так же неотвратимо, как и в обычном, всадники оказались весичами.

Произошло это неожиданно для всех и едва не закончилось крупными неприятностями. А всё потому, что Стёпка чересчур увлёкся полётом и совершенно забыл об осторожности. А дракону про осторожность вообще никто не почесался напомнить. Вот они и вели себя беспечно и расслабленно, даже в мыслях не допуская, что кому-то огромный летающий зверь может не понравиться, кого-то может испугать, а кое-кого - испугать до такой степени, что начнётся беспорядочное швыряние не самыми слабыми заклинаниями. Боевыми, между прочим.

Сначала всё шло очень хорошо.

Поскольку дракону не было нужды дотошно следовать прихотливым извивам дороги, он летел напрямик, что существенно сокращало путь и позволяло не хвататься судорожно за его шею на каждом вираже. Под драконьими крыльями проплывали луга и поля, речки и холмы, овраги и болота, светлые берёзовые рощи и непроходимые, заваленные буреломами хвойные леса. В общем, всё то, что и называется тайгой. И никаких тебе просек с линиями электропередач, заброшенных карьеров и полуразвалившихся коровников, которые вокруг Стёпкиного посёлка, например, встречались буквально на каждом шагу. Здесь же - только нетронутая природа, праздничная зелень лесов и пронзительная синь воды.

Стёпка не успевал вертеть головой, стараясь увидеть сразу всё и запомнить это всё навсегда. Чтобы лет через восемьдесят было о чём внукам рассказывать, сидя у камина, как старый Бильбо Бэггинс. Рассказывать о том, как пахнет чешуя дракона, и как свистит ветер в его крыльях; как обрывается сердце, когда, перевалив через вершину сопки, внезапно рушишься вниз; как встречный поток воздуха приятно остужает разгорячённое лицо; как отражается в воде пролетающий над озером дракон, а ты почти не отражаешься, потому что боишься упасть и осторожно косишься вниз краешком глаза; как велик и неохватен мир для того, кто поднялся выше самых высоких кедров, как он волнует душу и будоражит кровь...

Стёпка наконец в полной мере ощутил себя настоящим драконьим наездником. И, стыдно сказать, но его радовало, что за Смаклой им приходится лететь чуть ли не в саму Великую Весь. Чем дальше, тем лучше. Чем дольше, тем круче. Крылья - это здорово!

Места, над которыми они пролетали, были совершенно безлюдными (или казались таковыми), не попадалось пока внизу ни деревень, ни хуторов, и Стёпка мог только удивляться тому, как редко встречаются в тайге люди и поселения. Можно сказать, почти совсем не встречаются.

Однажды увязались за ними сразу несколько гномлинов на дракончиках, что-то пищали вслед, ручонками размахивали, но очень быстро отстали. Мелькнула у Стёпки мысль задержаться, поговорить с недомерками, похвастаться перед ними своим настоящим драконом; представил он, какими глазами смотрели бы они на Дрэгу, как возбудились бы и взгоношились - и не стал возвращаться. Не такой народ гномлины, чтобы захотелось с ними по собственному желанию разговоры разговаривать. И лишь несколько позже он с изрядным запозданием сообразил, что гномлины - такие же местные жители и у них вполне можно было узнать о ближайшей дороге в Весь. Но - поздно. К тому же они запросто могли и обмануть, как уже сделали это однажды, отправив его в устроенную магами засаду.

Постепенно рельеф местности изменился, сопки стали попадаться чаще, они теснились одна за другой, кое-где обрывались скалистыми обрывами, кое-где зияли рыжими проплешинами давних пожаров. Дорога петляла немилосердно, кружила и металась из стороны в сторону, и дракону, чтобы не потерять её из виду, приходилось то взлетать над вершинами, то спускаться почти до земли и нестись, едва не задевая деревья кончиками крыльев. В таком бреющем полёте адреналина тоже хватало: когда в нескольких метрах от тебя мелькают колючие ветви, а расшалившийся дракон в последнюю секунду уворачивается от столкновения с замшелой скалой, хочется, чтобы это и поскорее кончилось и в то же время, чтобы длилось как можно дольше.

Вот тут они и встретили весичей. Нарвались на них лоб в лоб.

Дрэга пронёсся над глубоким распадком, выметнулся вверх там, где дорога переваливала через крутую седловину меж двух внушительных сопок... И вылетел прямо на отряд, передовые всадники которого в безошибочно узнаваемых алых плащах как раз поднимались навстречу с противоположной стороны. Это было, наверное, потрясающее зрелище, когда перед не ожидающими никакой опасности людьми внезапно взмывает словно из-под земли огромный дракон с широко распахнутыми крыльями, и чешуя его отливает на солнце сталью, и в глазах полыхает злоба (на самом деле - в них просто отражается солнце, но кажется, что именно злоба), а того, кто этого дракона оседлал, почти не видно, потому что он на спине, да и некогда разглядывать, кони испуганно пятятся, воины хватаются за самострелы, за копья, все кричат, возникает суматоха, повозки съезжают на обочину, кто-то рвётся бежать в лес, кто-то, открыв рот, смотрит вверх, кто-то в ужасе падает на землю... А дракон проносится над обозом, и тень его накрывает людей, и он огромен, и хвост его длинен, и в крыльях шумит ветер. И ничего страшного не происходит, чудовище пролетело и не вернулось, и несколько пущенных вслед (с запозданием, чего уж там) огненных заклинаний впустую буравят воздух, и один шар ударяет в скалу и рассыпается колючими искрами, а последний, сотворённый самым молодым чародеем, вроде бы попадает в драконье крыло, но никакого вреда ему не причиняет и даже не взрывается по-настоящему, но этого чародея потом всё равно все дружно ругают за поспешность, ведь дракон ничего плохого никому не сделал, пролетел только над головами, а если бы его всерьёз зацепило огнемагией, то он всенепременно вернулся бы и тогда, каждому понятно, пожёг бы хвостатый гад повозки, людей бы побил и коней погрыз. И неизвестно, какого бога благодарить теперь за то, что дракон оказался незлопамятным и не надумал мстить перепуганным обидчикам. Нескоро ещё навели порядок в обозе и долго после того обсуждали невиданное прежде явление грозного зверя.

Стёпка тоже не сразу опомнился, особенно его испугали огненные шары. При этом переживал он, естественно, не за себя, а за Дрэгу. Когда они удалились достаточно далеко от места нежданной встречи, он заставил дракона приземлиться и сразу бросился осматривать крыло. К его облегчению, крыло ничуть не пострадало, на чешуе не осталось даже подпалины, дракон оказался не только огнедышащим, но ещё и огнеупорным. Магические файерболы ему были не страшны, но кто знает, какие разновидности боевых заклинаний здесь существуют, может быть, просто сейчас в них выстрелили не самым мощным.

- Круто, - признал Стёпка, завершив драконий "техосмотр". - Может быть, ты тоже не весь, как и я?

Дрэга хрюкнул и повалился набок, смешно задрав лапы.

- Тебе весело, а в меня, между прочим, тоже могли попасть, - только сейчас вспомнил Стёпка о себе любимом. - А у меня такой чешуи нету... вроде бы.

Случайно выбранное для посадки место оказалось на удивление приятным. Здесь как по заказу имелось всё необходимое для отдыха: солнце, воздух, вода и безмятежное спокойствие нетронутой природы. Отражалось в крохотном озерце небо с облаками, берёзы клонились над водой, в камышах плавали утки... Стёпка поглядел, поглядел, да и решил немного передохнуть. Он с удовольствием поплескался в тёплой воде, повалялся на траве, позагорал. Дрэга бессовестно дрых, свесив хвост прямо в воду, и вокруг его хвоста плавали пугливые стайки мальков. В траве шуршали ящерицы. Стёпка вспомнил, как папа на даче ловил ему ящериц, как они потом держали их в банке и подкармливали червяками, и решил поймать одну. Много времени это не заняло, и вскоре он уже сжимал в кулаке довольно крупную ящерку красивого изумрудного цвета. Пленница шипела на него и царапала ладонь слабыми коготками, безуспешно пытаясь выбраться на волю.

- Дрэга, погляди сюда. Я твоего родственника поймал, - сказал Стёпка. - Не хочешь поздороваться?

Он посадил ящерку на камень. Та, видимо, не в силах поверить во внезапно обретённую свободу, сидела неподвижно и убегать не спешила. Как вскоре выяснилось, она совершила большую глупость.

Дракон лениво поднял голову, посмотрел на ящерку и вдруг выдохнул струю горячего воздуха. Ящерка мгновенно зажарилась, превратившись в страшненькую загогулинку.

- Ты что, сдурел? - возмутился Стёпка. - Ты что вытворяешь?

Дрэга слизнул поджаренные останки - и с самым невинным видом проглотил.

- Да ты у нас, оказывается, этот... как его... каннибал, - сказал Стёпка. - Родственников ешь. Не зря весичи перепугались. И вот что я хочу у тебя спросить: мы здесь переночуем или дальше полетим? Ты как?

В итоге полетел один Дрэга. На охоту. А Стёпка принялся разводить костёр и готовиться к ночёвке.

* * *

Что хорошо - теперь не нужно было ломать голову с выбором направления. Если дружинники ехали оттуда сюда, значит, нам нужно лететь отсюда туда. Такой вот незатейливый вывод сделал Стёпка. С первыми лучами солнца они вновь поднялись в воздух, и опять началось удивительное волшебство полёта. Больше они не позволяли себе расслабляться, настороженно вертели головами, а перед опасными участками Стёпка скрепя сердце заставлял Дрэгу подниматься повыше, чтобы не нарваться внезапно на ещё один отряд.

Этот день, в отличие от предыдущего не задался с самого начала. Летели они, летели - и в итоге залетели куда-то совсем не туда.

- Непохоже это на Великую Весь, - говорил Стёпка, стоя на краю высоченного обрыва и глядя на громоздящиеся со всех сторон внушительные горные хребты, удивительнейшим образом похожие на родные Саяны. - Я её как-то по-другому представлял. Ты куда меня завёз? Это же Закатные горы.

Дракон сидел на краю того же обрыва, точил когти о камни и все обвинения в свой адрес безмятежно игнорировал. На его лукавой морде ясно читалось: "Ничего не знаю, куда приказали - туда и летел. Над указанной дорогой, между прочим. Вон она, внизу виднеется".

Дорога и в самом деле виднелась. Но не та дорога, как выяснилось. Совсем даже не та. Если над ней и дальше лететь, то сразу за горами очутишься в землях элль-фингов. И чего мы там, спрашивается, потеряли?

Делать нечего - пришлось возвращаться. А вскоре начала портиться погода. Небо заволокло серой пеленой, солнце скрылось, стало неуютно и зябко. Впереди, над лесом набухли тяжёлые, мрачные тучи. Стало ясно, что вскоре начнётся гроза. Мокнуть под дождём в лесу страшно не хотелось. Значит, надо приземляться и искать убежище. А где его здесь найдёшь, когда вокруг одна тайга?

Стёпка склонился к голове дракона:

- Дрэга, нам надо какую-нибудь пещеру найти. Или хутор. Скоро дождь пойдёт, видишь, какие тучи собираются.

Дракон послушно заложил плавный вираж. Он так целенаправленно и уверенно изменил маршрут, словно точно знал, где можно найти хутор. Стёпка, конечно, удивился, но разбираться сейчас с драконьими непонятками было некогда: гроза приближалась с пугающей скоростью. Во влажном воздухе суматошно мелькали ласточки. Тайга притихла, ожидая ливня. Дракон скользил метрах в десяти над землёй, вдоль русла неширокой реки. Он опустился на небольшую полянку, мягко присел, сложил крылья. Стёпка сполз на землю, огляделся. И сразу понял, что где-то рядом должны быть люди. Поляну пересекала заметная тропинка, на берегу лежали две перевёрнутые лодки, и отчётливо пахло дымом.

- Ну что, будем превращаться? - спросил Стёпка, вспоминая слова заклинания.

Дракон слегка попятился.

- Ага, превращаться ты не хочешь. А со мной туда пойдёшь?

Дракон помотал головой. Всё-таки жаль, что он не умел разговаривать. Недоработали древние силы, недодумали.

- Ты же промокнешь.

Но дракона, похоже, дождь совершенно не пугал. Вероятно, помимо прочих полезных свойств его чешуя обладала ещё и водонепроницаемостью.

- Ну и ладно, - сдался Стёпка. - Не хочешь, как хочешь. Тогда так сделаем. Я пойду туда, грозу пережду, дорогу узнаю, а после дождя встречаемся здесь. Понял? Прилетай сюда и жди меня, - Стёпка ещё поразмыслил. - А если дождь до вечера не кончится, я там заночую. А ты тогда утром возвращайся, когда совсем посветлеет. Договорились?

Дракон посмотрел ему в глаза очень умным взглядом, боднул в плечо и, легко оторвавшись от земли, унёсся за рощу, красиво и плавно огибая стволы берёз. Понятно было, что лесному жителю никакая гроза не страшна. Не маленький, найдёт, где укрыться от непогоды.

Нависшие над головой тучи могли прорваться в любую секунду. Стёпка быстрым шагом пошёл по тропинке. Увидев впереди потемневшие от времени тесовые крыши и голоса людей, порадовался. Точно - хутор. Не ошибся Дрэга, правильно высадил. Неужели он тут уже бывал? Далеко, получается, летают гномлины на своих дракончиках, по всему Таёжному улусу.

Никакой, однако, это был не хутор, оказалось, что это обычный постоялый двор (так его Стёпка для себя назвал, хотя, возможно, это была придорожная корчма, знать бы ещё, в чём отличие), и располагался он, кажется, на том самом знаменитом Княжьем тракте. Как некогда уверял Смакла, очень прибытошное место. Струился из трубы дым, позвякивало железо, квохтали куры - совершенно мирная обстановка.

Стёпка таиться в кустах (как сначала планировал) не стал, обогнул забор и решительно вошёл в распахнутые ворота. Народу здесь было довольно много. Но при этом - ни одного весского мага или дружинника. Гоблины возились с лошадьми, вурдалаки сноровисто разгружали повозки, перетаскивая поклажу под навес, чтобы уберечь от дождя. Сновали озабоченные женщины, спешно снимая с верёвок сохнущее бельё, ребятня носилась, как угорелая, в центре двора стоял, руководя всем этим, грузный вурдалак с выразительным крупным лицом. Его гулкий голос Стёпка расслышал ещё в лесу.

Внезапным порывом ветра мотнуло створки ворот, в пыль упали первые крупные капли. Все тут же бросились внутрь, даже сидевшие в летней трапезной степенные бородачи потянулись под крышу. Промокать не хотелось никому. В шуме и суете Стёпкино появление прошло незамеченным и никого не насторожило, напротив, улыбчивый круглолицый тайгарь ещё и поторопил его, пропустив вперёд и сказав: "Шибчей, малец, шибчей. Щас вдарит". И действительно - вдарило. Часто и сильно застучало по крыше, по крыльцу, по вовремя захлопнутым ставням... Небо опрокинулось на землю, и можно было только радоваться тому, что ты вовремя успел оказаться в защищённом от ненастья помещении.

От проторской корчмы постоялый двор отличался только тем, что стоял посреди тайги. В остальном - почти точная копия. Внутри имелся точно такой же большой зал с длинными столами, такой же сложенный из больших камней камин (сейчас не горящий), так же бегали слуги, разнося заказы, такие же аппетитные запахи витали в воздухе.

В зале было шумно и людно. Пришедшие с улицы весело отряхивались, рассаживались за столы, стучали тарелками, пили, хохотали; непогода, оставшаяся за дверью, сплотила всех в одну дружную компанию. Стёпка осмотрелся, задавил в себе оставшуюся от прошлой жизни робость, прошёл вдоль стены, потянул за рукав слугу, гоблина лет шестнадцати, сноровисто собирающего со стола пустые кружки. Стройный парень со смуглым открытым лицом мельком взглянул на невысокого незнакомого отрока и спросил не очень дружелюбно:

- Чего надоть?

- Меня дождь застал в дороге, - пояснил Стёпка. - Я хочу остановиться у вас на ночь.

- Ну и оставайся, - отмахнулся парень. - Тебя же не гонят. У нас всем места достанет.

- Да я хочу нормально переночевать. Не на лавке в углу, а в нормальной постели. У вас есть комнаты для купцов?

- От-то как, - парень удивился, окинул Стёпку уже более внимательным взглядом. - Для купцов? А неужто ты купец? Али с батей приехал?

- Я сам по себе. И я не купец. Так есть у вас комнаты? Я заплачу.

- Все комнаты заняты уже, - довольно пояснил гоблин. - Да и не хватит у тебя денег. Ты на богатого купца не больно схож. Хоть и одёжа у тебя не нашенская. Ты чейный будешь? Откудова взялся?

- Прохожий я. Мимо шёл, под дождь попадать не захотел. Кто здесь хозяин?

- А хозяин тебе на что?

- Я думаю, что о комнате и плате надо не с тобой говорить, а с ним.

Гоблин слегка покривился, но спорить не стал и кивнул на вурдалака, под руководством которого несколько слуг сдвигали массивные столы в центре зала.

- Эвон хозяин. Дядько Вырвизуб. Токмо я тебе не советую с ним сейчас говорить. Он нынче не в духе, может и осерчать.

Стёпка окинул взглядом крупную фигуру вурдалака. Гоблин прав, с таким громилой, который к тому же и не в духе, разговаривать нужно было осторожно. Неохота ни за что ни про что попадать под горячую руку.

Видя Стёпкины колебания, гоблин что-то прикинул, отставил кружки, спросил вполголоса:

- Слышь, а ты и впрямь при деньгах? Впрямь за купеческую комнату уплатить можешь?

- Ну.

- Я тебе верно сказал. Нету свободных комнат. Все заняты до завтрева. Вишь, ополченцы из Ургулака сбор тута объявили. Хозяин их старшинам все комнаты почти задаром отдал. Земляки потому-как.

- Все-все? - спросил Стёпка, догадавшись, что гоблин завёл разговор неспроста.

- Все, - твёрдо ответил тот, потом наклонился к Стёпкиному уху. - Но ежели тебе шибко надобно, могу уступить тебе свой топчан. Не задаром, сам понимаешь. Но ты же всё одно заплатить обещался.

- Веди, - сказал Стёпка.

- Вот, - Стрига, так звали гоблина, открыл низенькую скрипучую дверь, сам вошёл первым. - Гляди, лучше ты здеся ничего не найдёшь. И не помешает никто. А я себе местечко отыщу, на одну-то ночь.

Крохотная комнатка оказалась на удивление уютной и чистой. До шумного зала из этого закутка было рукой подать, но при этом смех и громкие голоса сюда почти не доносились, что очень радовало. Запросил Стрига за свою каморку многовато, но Стёпка без колебаний отвалил ему три кедрика. Спокойная ночь на нормальной кровати (пусть и без простыней) того стоила.

- Слышь, Стрига, а умыться у вас где можно?

Умыться можно было в бане. Натопленная с утра, она пока пустовала, только какой-то молчаливый хмурый вурдалак сидел в углу и что-то стирал в деревянной бадейке. Стёпка париться не стал, по-быстрому вымылся, оделся и направился в зал, благо, что туда можно было пройти под навесом. Дождь к тому времени разошёлся вовсю. Стёпка смотрел на хлещущие по лужам струи и гадал, что сейчас делает дракон и где он скрывается от непогоды. И почему-то ему представилось, что Дрэга вовсе никуда не прячется, а наоборот летает под самыми облаками, ошалевший от свободы и непогоды, омываемый ливнем и опаляемый молниями...

В зале было всё так же шумно, но никто не буянил, не ссорился, народ вполне дружески общался, кто-то утолял голод, большинство просто отдыхало, потягивая медовуху или пиво. На Стёпку почти не обратили внимания, покосились без интереса, тем дело и кончилось. Зато глазастый Стрига приметил его издали и споро, не дожидаясь просьбы, притащил тарелку щей, хлеб и огромную кружку медовой заварухи. Стёпка сразу отдал ему ещё один кедрик и с удовольствием приступил к позднему обеду, не заметив, как переглянулись сидящие напротив молодые гоблины. Они видели, как Стёпка расплатился, и что-то в его поведении этим двум парням с весьма простецкими физиономиями не понравилось. И пока он неторопливо утолял голод, они изредка бросали на него осторожные взгляды.

Еда была вкусная и, что самое приятное, горячая. Стёпка выхлебал щи, слегка жалея об отсутствии перца (вот бы где пригодились запасы из пещеры колдуна), с удовольствием принялся за мясо. И теперь уже начал прислушиваться к разговорам, тем более, что народ не таился, все говорили в голос, спорили азартно и охотно смеялись даже над незатейливыми шутками. Ничего особенно интересного он не услышал, обычные мужские разговоры об охоте, рыбалке, урожае, последних вестях из Усть-Лишая. Однако вскоре его уши уловили нечто более любопытное.

- А я тебе говорю, что Вершень брехать не будет. Я его давно знаю, ни разу он ещё не сбрехал, - горячился худой тайгарь, пристукивая крепкой ладонью по столу.

- А нонеча сбрехнул, - возражал ему плотный крепкошеий вурдалак, отрываясь от кружки с пивом.

- Ну, на кой, на кой ему было брехать?

- Да кто же поверит-то в такое? Чтобы над тайгой дракон летал дровяной повозки больше. Да кто его видел, окромя твоего Вершеня?

Вот эти слова Стёпку и насторожили. Он продолжал обгрызать косточку, а сам весь превратился в слух. Ему было жутко интересно. Ведь ясно же, о каком драконе идёт речь.

- Да много же кто видал, - вскинулся тайгарь. - Вон хотя бы у Кудряты поспрошай. Нонеча поутру они его над дальними выпасами приметили.

Вурдалак захохотал, видимо, словам Кудряты он не доверял вообще. Окружающие с охоткой включились в разговор. Кто-то кивал, соглашаясь, кто-то недоверчиво ухмылялся, кое-кто допускал, что по нынешним временам и не такое случается, но заметно было, что большинство в существование дракона всё же не верит. И Стёпка их хорошо понимал. Сам не далее как вчера смотрел на Дрэгу и не верил глазам своим.

- Был дракон, - прогудел пожилой гоблин раскрасневшийся от медовухи. Бороды, как и большинство гоблинов он не носил, зато усы у него были знатные, почти как у Тараса Бульбы. - Не знаю, с повозку али как, но точно могу сказать, что он вчера заполдень на весскую сотню напоролся на Елгоховском взгорке. Наши за алыми плащами приглядывали и видели, что дракон прямо на передовых выскочил. Никакого вреда он им не содеял, а маги ихние однако же всё одно в него огненными заклятьями швырялись. В подкрылье попали, да дракону то заклятье, что нашему Шквыкле комариный укус.

Эти слова слышали в зале все. Наступила долгая тишина. Стёпка даже жевать перестал.

- Ежели он на весичей кидается, это для нас хорошо, - сказал кто-то.

- Да не кидался он, - с досадой поправил гоблин. - Дозорные так разумеют, что он ненароком на них вылетел, из-за взгорка-то, а они с перепугу по нему стрелять начали. Весичи, что с них взять. Треплята с Дромонтом в дозоре стояли, им верить можно. Они сразу назад коней погнали, когда увидели, что сотня левой дорогой ушла.

- А велик ли дракон-то? - в голосе спрашивающего явно слышалось недоверие.

- Шибко велик, - подтвердил гоблин. - Треплята говорил, что крылья в размахе мало не два десятка шагов.

Тишина взорвалась смехом, ополченцы недоверчиво ухмылялись, переглядывались. Гоблин переждал шум, добавил:

- Поверить оно, конешно, нелегко, думаете небось, что у дозорных от страха в глазах маленький дракон в большого обернулся? Да вы только о том рассудите: коли был бы он маленький, разве стали бы в него маги весские с перепугу огненными шарами кидаться?

- Да весских магов испугать невелик труд. Они у нас от каждого куста шарахаются, - сказал кто-то. - Вон у хозяина поспрошайте, весичи эти здесь же дня два как стояли, дак эти маги не по разу весь постоялый двор обошли, всю ночь дружинников понужали, боялись чегой-то.

Гоблин покачал головой:

- Об весичах спорить не буду. Но вы как хотите, а на спине у дракона верховой сидел. Не гномлин. Взрослый воин. Вот и прикиньте, каким должен быть дракон, чтобы такого как я мужика на себе в небо поднять да ещё и летать с ним.

- А верно ли?..

- Верно, - отрезал гоблин. - Я своему сыну верю. Он никогда брехать не станет.

Все загомонили. Стёпка осторожно ухмыльнулся и облизал пальцы. Вот он уже и во взрослого воина превратился. Значит, всё-таки видели его. И не в одном месте. А ему сверху казалось, что тайга совсем пустая. Жаль, что Дрэга не захотел с ним сюда прийти. Вот получился бы переполох и изумление, если бы он сейчас поднялся и сказал, что дракон в стойле спит и его можно погладить. Но вообще-то дракон поступил верно: ничего хорошего нет в том, чтобы на тебя приходили поглазеть, словно на слона в зоопарке.

Теперь все вновь говорили разом, кто-то ещё сомневался, кто-то жалел, что нельзя прямо сейчас устроить на этого дракона облаву, кто-то наоборот говорил, что было бы очень хорошо, если бы такие воины на драконах присоединились к ополчению, вот тогда бы ужо продажные воеводы трижды подумали, да и весичи хвосты поджали бы...

- Странные дела творятся нынче в тайге, - гудел кто-то за Стёпкиной спиной. - Мало нам своих бед, ещё и драконы объявились. Даже старики такого не припомнят. Людоеда, говорят, в Проторе на той седьмице изловили. У весичей в клети сидит.

- В Проторе? А не там ли Старуху-то?..

- Там, там.

- Что там стряслося, в Проторе?

- Да ты откель выполз, Сдавлень, из каковского оврага? Об энтом уже вся тайга вторую седьмицу гутарит. Старуха-то и не старухой оказалась. Миряна это, страдалица, заколдованная была двести лет.

- Чегой-то ты брешешь, Липата.

- Язык придержи-кось... А-а-а, у тебя же бабы нету, ты ить у нас бобылём который год живёшь, вот и не ведашь ничего. А наши жёнки-то об том давно языками треплют. Верно тебе говорю, Миряна то была, а её какой-тось малец демонский, чародеями призванный, расколдовал. Его за то вся Протора благодарила, в ножки кланялась.

- А Миряна куды?

- Куды-куды? Туды. Расколдовалась и по ветру развеялась. Сколь маятся-то можно. Два по сто лет почитай по тайге шастала, людей супротив воли пугала.

Стёпка слушал в оба уха и радовался, что "вся тайга" его в лицо не знает, а то бы пришлось сейчас опять свою балладу рассказывать. Женщин и здесь хватает, вон хозяйка, кажется, стоит, дочки её бегают с посудой. Вот и соображай после этого: тайга велика, но никуда в ней не спрячешься.

Он допил заваруху и отправился в каморку, решив, что пора бы уже и отдохнуть. Столкнувшись у лестницы со Стригой, не удержался, спросил, не откладывая на завтра:

- Стрига, а которая дорога в Великую Весь ведёт? Я здесь никогда не бывал, боюсь заблудиться.

- А на кой тебе дорога в Весь?

- Надо мне. Человека одного туда увозят, а я его догнать хочу.

- Из ворот выйдешь - та дорога, что прямо - в Ясеньград ведёт. Та что по правую руку - в Усть-Лишай. А по левую - как есть в Кряжгород. Только страсть как далеко. Пешим не дойдешь.

- Значит, по левую, - повторил Стёпка. - Спасибо. Помог ты мне. Получается, эта дорога и есть Княжий тракт? По ней, наверное, все весичи сюда и приезжают, да?

- А как же иначе? Он и есть - старый тракт.

- А новый где?

- Новый-то? А нету покудова нового. В обход болот хотели провести, да не задалося.

- Понятно, - сказал Стёпка. - Значит, если кто хочет отсюда в Великую Весь попасть, только по этой дороге поедет. Хорошо.

Перед сном он решил сходить, что называется, до ветру и уже не видел, как молодые гоблины подозвали к себе Стригу и принялись расспрашивать его о чём-то, понимающе кивая друг другу после каждого ответа.

На улице стемнело. Дождь ещё не кончился, но уже заметно утих. По двору растекались лужи. Сырой, холодный воздух забирался под рубашку. Стёпка представил, что ему пришлось бы эту ночь провести в промокшем стылом лесу, когда и костра толком не разведёшь, и зябкие мурашки тут же побежали по спине. Надо будет Дрэге ещё раз спасибо сказать за то, что вовремя этот постоялый двор отыскал. Спас хозяина от простуды и соплей.

В двух шагах от желанной каморки, дорогу ему преградили. Две тени выступили из темноты. Стёпка сначала слегка напрягся, потом узнал тех двух молодых гоблинов, что сидели напротив. От них сильно пахло смолой, они, наверное, жевали живицу, смолу лиственницы.

- Ну что, подлёныш, попался? - негромким довольным голосом сказал тот, что повыше. - Думал, никто тебя не распроглядит?

- Ты о чём? - спокойно спросил Стёпка, а сам при этом лихорадочно пытался сообразить, что этим прыщавым балбесам надо и в чём они его подозревают.

- Он нас за худоумых принимат, - сказал второй и сразу же ударил кулаком в живот.

Удар у него, конечно, не получился, потому что Стёпка без труда увернулся и сразу встал спиной к стене, чтобы не напали сзади. Неудача драчуна не смутила, он вновь замахнулся, но второй придержал его руку.

- Погодь, Глыдря, погодь. Рассудить надобно. Слышь, ты, ощепок, тебя как кличут?

- Моё имя Стеслав, - ответил Стёпка.

- А скажи-ка ты нам, Стеслав, откудова ты тута взялся?

- Пришёл я сюда.

- Пёхом? Без коня? Один? Силён ты брехать.

- Дай я ему приложу, - снова замахнулся Глыдря, крепкий, плотный парень с широким некрасивым лицом и коротко стрижеными смоляными волосами. - Позволь, Щекла, хоть разок стукнуть. Он у нас сей миг признается, гниль весская.

- Погодь чуток. Посля приложишь... Ладно, пущай пришёл. Тогда по-инакому спросим: где ты денег столько добыл, что за ночлег и похлёбку простую серебром без оглядки платить готов? Кто тебя деньгами ссудил? За что?

Ну вот, без Стриги здесь явно не обошлось. Видимо, эти сыщики сначала чужого отрока в шпионстве заподозрили, а затем расспросили о нём говорливого слугу.

- Не ваше дело, - сказал Стёпка. - Я за свои деньги никому отчитываться не собираюсь.

- Ясненько, - протянул Щекла, обстоятельно закатывая рукава на худых, мосластых руках. - Не хочешь говорить. И кто тебя за нами следить послал, тоже сказать не желаешь?

- Никто меня не посылал. И не нужны вы мне. Кто вы такие, чтобы за вами следить?

- Во! - обрадовался Глыдря. - Упирается. Прав ты был, Щекла! Щас я ему выстелю по хребтине-то!

- Вы, чудики, меня с кем-то перепутали, - засмеялся Стёпка. Эти двое его нисколько не пугали. После всех прошлых-то приключений! - Я ни за кем не слежу и никому не служу. Просто иду по своим делам.

- По своим делам в Великую Весь нынче нашенские люди не ходят, - сказал Щекла. - По всему получается, что ты подсыл вражий, коему продажные воеводы за догляд приплатили. Хватай его, Глыдря, отведём к старшим, пущай порасспросят.

Парни бросились на Стёпку. В тесном коридорчике размахивать кулаками было несподручно, поэтому Щекла попытался без затей повалить противника на пол, а Глыдря в свою очередь вцепился в правую руку и стал выкручивать её, чтобы завести за спину. Парни откровенно мешали друг другу, но они были старше и тяжелее и, случись такая стычка в другом месте и в другое время, они взяли бы верх довольно легко. Стёпка рассердился. Бить своих противников он не хотел, но и сдаваться тоже не собирался. Худого Щеклу он просто отшвырнул в сторону, а Глыдре заломил руку так, что тот взвыл дурным голосом.

- Что такое? Что вы не поделили? - спросил вдруг кто-то.

Стёпка, не ослабляя хватку, поднял глаза. Перед ним горой возвышался хозяин постоялого двора. Щекла мешком валялся у него под ногами. Шипя от обиды и унижения, он поднялся и обвиняюще уставил на Стёпку палец:

- Дядько Вырвизуб, мы подсыла весского изловили!

- А мне сдаётся, что это он вас поймал, - ухмыльнулся вурдалак. - Нут-ка, отрок, отпусти парня, не калечь ему руку.

Стёпка отпустил Глыдрю и, когда тот выпрямился, отпихнул от себя подальше так, что тот едва не упал.

- Ещё раз полезешь - не пожалею.

Гоблины испепеляли его взглядами, но бросаться больше не торопились. Малец, которого они рассчитывали запугать, оказался ловчее их обоих. Справиться с ним наскоком не удалось. Ну и кто он после этого, как не подсыл, весскими магами обученный?

- Ты кто таков будешь, отрок? - спросил вурдалак. - Я тебя в зале видел, но что-то не припомню чей ты?

- Стеславом меня зовут, - слегка поклонился Стёпка. - Я как раз перед дождём пришёл. Меня Стрига вот здесь, у себя в каморке устроил, сказал, что комнаты все заняты. А потом накормил. А эти... с чего-то решили, что я тут за ними подглядываю.

- Денег у него шибко много, одет не по-нашенски, - заговорили разом гоблины. - Дорогу на Весь выспрашивал. Не иначе подсыл.

- Погодите, погодите, здесь поразмыслить надо, - вурдалак посмотрел на Стёпку, затем спросил. - Стрига, говоришь, устроил. И сколь он с тебя за свою каморку взял?

- Недорого взял, - сказал Стёпка. - Я на него не в обиде.

- Ладно, коли так, - кивнул вурдалак. - А на обвинение что скажешь?

- Да глупость это, - сказал Стёпка. - Не знаю, что им в головы взбрело.

- Мы его хотели старшим отвести, - встрял Глыдря. - Пущай он перед ними оправдается. Не верим мы ему, подсыл он, по всему подсыл. Гляньте, морда какая пронырливая.

- На свою морду погляди, - обиделся Стёпка. - У тебя тоже не больно приятная. А если вы так уж хотите, я согласен с вашими старшими поговорить. Мне скрывать нечего. Пошли.

Гоблины хотели схватить его за руки, чтобы показать всем, что это они его поймали, но Стёпка одному руку прижал, а второму кулак под нос сунул:

- Ещё захотели? Я и без вас дорогу знаю.

- Идите, идите. Я за ним пригляжу, - сказал вурдалак. - Приведу его следом.

Шагая рядом с вурдалаком, Стёпка вспомнил напутственные слова пасечника, глянул на хозяина снизу вверх и сказал негромко, чтобы гоблины не услышали:

- Дядько Вырвизуб, вам от Ярмила Неусвистайло пожелания и поклон.

Вурдалак положил тяжёлую руку ему на плечо, тоже вполголоса спросил:

- Как у него дела? Пчёлки ещё не все разлетелись?

- Не все, - улыбнулся Стёпка. - В бороде парочка запуталась. А ещё Сушиболото с Перечуем и Догайдой тоже велели кланяться, ежели я при случае вас увижу.

- И ты им от меня поклонись, коли судьба сведёт. Сушиболоты-то здесь ещё по зиме проезжали, а Ярмила я давненько не видал. В Проторе с ними встречался?

- Ага. Мы из Летописного замка вместе ехали.

Они вышли в зал. В приоткрытую дверь осторожно вползал вечерний мрак. По углам разгорались самосветки, в камине потрескивал огонь. Парни уже вовсю расписывали ловкость, проявленную ими при поимке шпиона.

- Вот он! Подсыл весский! Скользкий, как угорь, не ухватить! Драться горазд! Пришёл неведомо откудова! Дорогу на Весь выспрашивал! Кедриками за доносы расплачивается...

Увидев, что подсыл вполне дружелюбно разговаривает с хозяином, они стушевались и замолчали. Стёпка, не обращая на них внимания, встал в центре зала и огляделся. Вырвизуб сел сбоку на лавку, усмехаясь в усы. Ополченцев в зале было много, человек за тридцать. И почти все они сейчас смотрели на Стёпку. Одни просто с любопытством, другие посмеивались, явно не веря возбуждённым гоблинам; многие поглядывали настороженно, а двое вурдалаков так и вообще откровенно враждебно - эти, кажется, сразу поверили, что пойман весский шпион. Времена нынче такие наступили, что даже и неопасный с виду отрок, может оказаться кем угодно, хоть подсылом, хоть обученным на пакости слугой мага чародейной палаты. Стёпка не чувствовал ни малейшего волнения. Он в этом мире уже несколько раз оказывался в подобной ситуации и всякий раз выходил победителем. Не позволит себя обвиноватить и здесь. Вот что значит опыт и уверенность в своей правоте.

Прямо перед ним сидел за столом похожий на медведя грузный, бородатый тайгарь с загорелым кирпичным лицом. В сильных руках он вертел большую кружку с таким видом, словно раздумывал: а не метнуть ли её прямо сейчас в Стёпкину голову. Похоже, он гоблинам верил и вполне допускал, что незнакомый отрок может оказаться шпионом. Стёпка видеть этого не мог, но два насупленных вурдалака уже встали у выхода и даже положили руки на мечи, готовые к тому, что изобличённый шпион вздумает вдруг прорываться. А пожилой деревенский колдун всерьёз нацелился ударить в него заклинанием недвижимости. На всякий случай.

Не дожидаясь, когда его начнут обвинять, Стёпка решил взять быка за рога.

- Здравствуйте все, - сказал он и слегка поклонился. - Глыдря и Щекла меня с кем-то перепутали, решили, что я вражий подсыл. Не знаю, что им в головы взбрело, но я никакой не подсыл и могу это доказать. Вот. А весичей я тоже не люблю, они мне ничего хорошего не сделали, одни только гадости.

Среди ополченцев произошло некоторое шевеление, кто-то прокашлялся, кто-то хмыкнул. Парни смотрели на Стёпку почти с ненавистью, Глыдря дёрнулся было что-то сказать, но его сердитым рыком окоротил один из старших гоблинов.

Первый вопрос, однако, задал не бородатый тайгарь, а сидящий у камина колдун.

- Кто ты таков, отрок? Как тебя звать-величать?

- Стеславом меня родители нарекли, - сказал Стёпка и даже обрадовался, заметив, что его имя ни у кого из присутствующих не вызвало ни малейшего оживления. Даже девицы-служанки, кажется, никак на него не отреагировали. Они стояли в дверях и тоже слушали. Всё ж таки не каждый день в постоялом дворе подсылов ловят и допросы им устраивают.

От присутствующих, разумеется, не ускользнуло, что отрок на прямой вопрос ответил не полностью и, назвав своё имя, больше ничего о себе не поведал. И это, видимо, тоже сыграло не в его пользу. Скрытничает, значится, есть чего таить от честной компании.

- Откудова идёшь, Стеслав?

- Из Летописного замка иду, - честно ответил Стёпка.

- Младшие бают, ты дорогу на Весь выпытывал. На что тебе сия дорога?

Стёпка замялся, потом решил ничего не скрывать:

- Мне в Весь не нужно. Я туда сам не шибко попасть хочу. Просто... По этой дороге весские маги одного гоблина увозят, друга моего. Вроде бы в каменоломни его продали. А я хочу их догнать.

Ополченцы загудели, зашевелились, в глазах бородатого Стёпка увидел недоверие.

- Догнать? - спросил он. - Ты верхом сюда приехал? Конь твой в стойле стоит?

- Нет у меня коня, - сказал Стёпка. И сокрушённо подумал: "Не поверят".

- Как же ты до нас добрался? На чём? Неужто из самого Летописного замка пёхом шёл? Ноги в кровь не стоптал ли?

Щекла с Глыдрей довольно гугукнули и переглянулись. Подловил дядько Кружень подсыла-то. Теперича не отвертится, царёв подлизень, не отбрешется.

- До Проторы меня Ярмил Неусвистайло довёз, пасечник. Потом до Усть-Лишая я с весским обозом ехал. А сюда... - Стёпка замялся.

Бородатый подался вперёд:

- Говори-говори. Чего уж теперь. От Усть-Лишая до нас конец не близкий. Неужто пёхом?

- На драконе прилетел, - признался Стёпка.

Все засмеялись. Никто ему, конечно, не поверил, сообразили, что не хочет отрок по какой-то причине правду говорить.

- Ну, попустим, догонишь ты весичей, а дальше что?

- Попробую гоблина выкупить, - сказал Стёпка и тут же опередил следующий вопрос. - Деньги у меня есть, мне чародей Серафиан дал... Этот гоблин был у него младшим слугой. Маленький он ещё. Младше меня.

- Понятное дело, - сказал бородатый. - Так что окромя твоих слов у тебя ничего и нету. И веры тебе тоже нету. Нам ведомо, что весские маги на всякие пакости горазды. И отрока могут подослать, и бабёнку какую-нито до денег жадную.

- Оставь его, Кружень, - подал вдруг голос Вырвизуб. - Отрок правду говорит, а что не сказал, то не нашего ума дело. Я за него ручаюсь. Слово он мне верное передал от общих знакомцев. Свой он, точно свой.

Бородатый озадаченно прокашлялся, потом посмотрел на Стёпку и уже более благожелательно сказал:

- Ну что ж. Коли хозяин за тебя ручается, извини. Видать, и впрямь обознались младшие. Не держи зла, Стеслав из Летописного замка.

- Ничего, - сказал Стёпка. - Я не в обиде. Сам с весичами уже сталкивался. Они когда меня в Усть-Лишай везли, сон-травой усыпили и в темницу посадили. Еле убежал.

- Тоже на драконе? - хитро прищурился колдун.

- Нет, - улыбнулся Стёпка. Колдун ему сразу понравился. Он был немного похож на старичка-лесовичка: такой же лохматый, морщинистый, весь в каких-то висюльках и оберегах. - Гномы усть-лишайские помогли.

- Впервой вижу своими глазами человека, которому гномы помогли. Чем ты их подкупил, ежели не тайна?

- Грамотку одну древнюю я им помог прочитать, а они мне за то... помогли из темницы весской выбраться. Я эту грамотку в Летописном замке видал, она для них очень важная оказалась.

Поняв, что разоблачение подсыла не состоялось, ополченцы потеряли к Степану интерес и вновь загудели, обсуждая свои дела. Щекла с Глыдрей, однако, всё ещё смотрели на него с нескрываемым подозрением, не могли смириться с тем, что он вывернулся и вышел сухим из воды.

Уловив приглашающий взгляд Круженя, Стёпка сел за стол. Понял, что они с ним хотят поподробнее поговорить. Тотчас к ним присоединились хозяин и колдун.

- В Усть-Лишае много ли весичей? - негромко спросил Кружень.

- Не знаю, я там не долго был. Но оружейник Угрох говорил - много. И ещё он сказал, что воеводы договорились с весским князем и орклами о разделе Таёжного улуса.

Все сидящие за столом разом помрачнели. Кружень тяжело уставился поверх Стёпкиного плеча.

- Слыхали и мы о том. Потому и собралися в дорогу. Однако же, Стеслав, ты и впрямь думаешь догнать весичей? Не из бахвальства сказал?

- Догоню, - уверенно сказал Стёпка. - Есть у меня одно верное средство. Мне бы только точно знать, что они гоблина этой дорогой провезли.

- А другого пути на Весь всё одно нет, - сказал вурдалак. - Таёжными тропами лишь охотники ходят да холопы беглые с той стороны. Гоблина твоего давно увезли?

- Я точно не знаю, но, примерно дней пять назад или больше. Может, седьмицу. Я думаю, что они не только моего гоблина везли, кажется, ещё кого-то.

Вурдалак задумчиво сказал:

- Шесть дней назад проходил здесь весский обоз. Маги и дружинники. И людишек разных с собой гнали. Кого даже и в цепях. Всё больше беглых и разбойных, но сдаётся мне - были там и отроки. Они у меня не останавливались, мимо прошли, шибко торопились. Воды токмо прикупили и харчей.

Стёпка подумал и кивнул:

- Наверное, это они.

- Не догонишь ты их. За шесть дней они большую половину пути до Весской засеки пройти успели. Это вёрст, почитай, больше ста. Дорога здесь тяжёлая, через болота да увалы каменные ведёт, сильно не разбежишься. Нет, не нагнать тебе их, помяни моё слово.

- Если надо, я и в саму Весь за ними отправлюсь, - сказал Стёпка. - Я гоблина выручить должен. Его маги из-за меня в каменоломни продали.

Кружень покачал головой:

- За деньги они его не отдадут, одно средство у тебя тогда останется: вырубить всех весичей под корень.

Незаметно подсевшие за стол гоблины ехидно заулыбались. Глыдря косился на Стёпку злым глазом, потирал пострадавшую руку.

- Ничего, - сказал Стёпка. - Мне бы только их догнать. А там... Есть у меня одно верное средство. Они мне его за так отдадут. Ещё и просить будут, чтобы взял.

- Чародеи, небось, научили? - понимающе спросил колдун.

Стёпка пожал плечами, не стал разубеждать, пусть понимают, как хотят. На том беседа и завершилась. Мелкие дела чужого отрока мало интересовали озабоченных своими проблемами мужиков.

У дверей его опять догнал Глыдря, дёрнул за рукав, приблизил перекошенное злостью лицо:

- Не верю я тебе, чужак. Брехать ты горазд, да меня не обманешь. Не такую брехню слыхать доводилось. Я тебя враз раскусил. Я за тобой таперь приглядывать буду, думка у меня есть, что ты ночью к весичам убечь задумал. Но от меня ещё ни один не ушёл. Мы с батей в тайге первые следари, так что тебя живо отыщем. Никуды не денесся.

- Дурак ты, Глыдря, - с сердцем сказал Стёпка, выдирая рукав. - Можешь хоть всю ночь под дверью сидеть, но если будешь мне мешать - я тебя отделаю так, что тебя твой батя не признает. Понял, контрразведчик! Всё, я спать пошёл. Спокойной тебе ночи.

И потом, лёжа в постели, он ещё некоторое время размышлял о странностях жизни. Вот вроде бы Глыдря - свой, таёжный, с вурдалаками, с дядькой Неусвистайло, со Швыргой, Зашурыгой и Угрохом заодно, по одну сторону фронта, можно сказать. Но такой неприятный тип, просто гад какой-то, что другом и соратником его считать никак не хочется. А вот, скажем, боярин Всемир или его брат Мстигор, вполне приличные люди, приятные даже, смелые, открытые, честные - и в то же время - враги. Из соседнего государства пришли здешние земли под весского царя забирать против воли местных жителей. А врагами их называть язык не поворачивается. И если, скажем, дошло бы до сражения, и Стёпке довелось бы в том сражении участие принимать, то стоял бы он в одном ряду с этим мерзким Глыдрей и костлявым Щеклой, а против него стояли бы Всемир с братом, и пришлось бы им друг друга убивать. Как-то это до обидного неправильно и, что совсем плохо, ничем такое положение не исправишь и никого не убедишь, что можно ведь и по-другому, по-мирному договориться... И будут одни хорошие люди убивать других хороших людей, по той лишь причине, что далёкому царю захотелось присоединить к своим владениям оставшийся без сильного правителя улус.

* * *

Проснулся он рано, несмотря на то, что две (или три?) предыдущие ночи провёл под открытым небом. Валяться не хотелось. Дел было много, дорога предстояла дальняя. За дверью, на лавке спал Глыдря. Упрямый гоблин, как видно, всю ночь караулил вражьего подсыла, чтобы тот не сбежал. Караулил, караулил, да и уснул. Стёпка пихнул его в бок, но гоблин только недовольно засопел и ещё плотнее накрылся полой кафтана. "Глыдря - истребитель шпионов" - ухмыльнулся Стёпка и пошёл мыться. Дождь давно кончился, пахло влажной землёй и навозом. Вурдалаки ухаживали за лошадьми, по двору важно вышагивал рыжий задиристый петух, недавно подъехавшие тайгари-охотники обсуждали что-то с бородатым предводителем.

Стёпка посидел на завалинке, подышал свежим воздухом, проникаясь тихой красотой раннего летнего утра. И тут его порадовал Стрига. Говорливый слуга, видимо, желая искупить свою вину за вчерашнее, приволок ему полную миску горячих вареников и кружку заварухи. А свежая сметана уже стояла на столе в летней трапезной, где сосредоточенно скребли деревянными ложками по тарелкам хмурые невыспавшиеся вурдалаки. И Стёпка вместе с ними тоже славно позавтракал: все вареники в него не влезли, но миску он уполовинил.

Когда он поднялся на крыльцо, навстречу ему вылетел взъерошенный Глыдря. Лицо гоблина сияло восторгом разоблачения: подсыл-таки утёк, и теперь всем станет ясно, что он, Глыдря был вчера прав и убежавшего подлёныша следует немедля выследить, изловить и наказать. Увидев спокойного и никуда не убегающего Степана, он встал как вкопанный, открыл рот, потом закрыл его и очень неловко сделал вид, что торопился куда-то по своим делам, но вдруг на полпути передумал.

- Привет, контрразведчикам, - улыбнулся ему Стёпка. - А ты, небось, решил, что я уже сбежал. Эх ты, охранник. Я тебя пихнул, а ты даже не проснулся. Был бы я настоящим подсылом, прирезал бы тебя во сне, как миленького.

Глыдря ожёг его свирепым взглядом, покраснел и поспешил исчезнуть.

В зале Степана дожидалась молодая вурдалачка. Кажется, хозяйская дочь. Она посмотрела на него долгим взглядом, слегка поклонилась, потом, скрывая смущение, спросила:

- Тебя, отрок, Стеславом кличут? Так ли это?

Стёпка вздохнул, подумал, что надо было уезжать сразу, как проснулся, и кивнул:

- Так.

- Матушка с тобой поговорить хочет. Не откажи.

- Не откажу, - ещё раз вздохнул Стёпка.

К счастью, на этот раз ему не пришлось выступать в роли сказителя. Женщины уже откуда-то всё знали, что Стёпку ужасно удивило. Не иначе имелось у прекрасной половины какое-то своё специальное колдовство для обмена важными новостями и сплетнями. А чем иначе объяснить такую осведомлённость? Про отвечай-зеркало, висящее на стене почти у каждого зажиточного хозяина, он как-то не подумал.

Хозяйка, пышная, сдобная, пахнущая свежим тестом вурдалачка, мягко посмотрела на него, улыбнулась, сказала, забавно окая:

- Какой ты молодец, Стеславушка, что к нам заглянул. Тебя здесь не обижали? Огляда, лавку освободи.

После этих слов Стёпке стыдно стало за своё - пусть и не высказанное - недовольство. Он улыбнулся, и ему сделалось легко и весело.

Огляда тоже улыбнулась, сверкнула меленькими клыками, ямочки на щеках у неё были точно от матери:

- Что ты, матушка, такое говоришь? Разве его может кто обидеть? Батюшка мне поведал, как он этого противного Глыдрю укоротил. Они со Щеклой на него вдвоём кинулись, да не совладали. Опозорились токмо.

- Тебя наш Стрига уже накормил, так мы тебе, Стеславушка, в дорогу гостинцев собрали. Не откажись, возьми. Унесёшь ли?

- Спасибо, - и не подумал отказываться Стёпка. Во-первых, не хотелось обижать хлебосольных хозяев, а во-вторых, он твёрдо рассчитывал, что вскоре будет откармливать оголодавшего в плену Смаклу. Тут-то пироги и шаньги оченно будут кстати. - Унесу, конечно.

- Я слышала вчера, Стеслав, что ты за весичами торопишься? - спросила Огляда.

- А вы их видели? - тут же вскинулся Стёпка.

- Видели, - кивнула хозяйка. - Они мимо нас проходили. Большой обоз, повозки, дружинники. И каторжан с собой вели. Рожи у всех разбойничьи, в каменоломни-то весские давно уже всех нашенских душегубов отправляют. Огляда им еду носила. Они хоть и тати, всё одно жалко.

- А гоблина маленького, меня чуть помладше, среди них не было?

Огляда покачала головой:

- Не приметила. Весские маги нас к повозкам-то не подпускали, стерегли их шибко.

- Там они его, наверное, и прятали, - Стёпке очень хотелось верить, что Смаклу везли именно в этом обозе.

- Давно они проехали, как же ты их догонишь?

- Догоню, - сказал он. - Есть у меня способ. Спасибо вам за всё, за ночлег, за еду... За гостинцы. Мне у вас очень понравилось, но я и вправду спешу. И на прощание... Я вот что сделаю.

В углу на резном поставце в окружении бессмертников стояла маленькая деревянная фигурка Миряны. Девичий образ, как все попросту говорили. Стёпка легонько дотронулся до неё кончиками пальцев. На миг угол осветился, фигурка дрогнула, словно живая, а бессмертники расправились и засверкали такими свежими красками, как будто их только что сюда поставили. Когда Стёпка, подчиняясь внезапному порыву, проделал подобный фокус в доме мастера Угроха, сильнее всех тогда удивился он сам. А какими глазами на него смотрела Боява! Здесь повторилась та же история. Фигурка Миряны светилась теперь изнутри тёплым янтарным светом, от которого на душе становилось легко и ясно.

- Пусть у вас всегда всё будет в порядке, - сказал Стёпка. - А тебе, Огляда, я желаю хорошего мужа.

Он чуть не сказал "мужа-вурдалака", но вовремя прикусил язык. Потому что звучало это как-то кровожадно, хотя и совершенно правильно.

Вурдалачка восторженно взвизгнула, обняла Стёпку и крепко поцеловала прямо в губы. Всё-таки не так уж и плохо быть освободителем Миряны-страдалицы. А вурдалачьи клыки, оказывается, целоваться совершенно не мешают.

Пока покрасневший Стёпка приходил в себя, хозяйка прижала его к своему мягкому боку и тоже поцеловала в макушку. И Стёпке на миг показалось, что это мама обнимает его, и он с трудом удержался от слёз, что его немало удивило. Он и не думал до этого, что так по маме соскучился.

* * *

Когда Стёпка вышел на крыльцо с изрядно потяжелевшей котомкой, хозяева стояли на крыльце, выстроившись, как для торжественной встречи. Вернее, проводов. Хозяйка с Оглядой степенно поклонились, в глазах у юной вурдалачки скакали задорные огоньки. Огляда с трудом скрывала смех, ей было весело и поклонилась она от души, ведь она-то знала точно, что сделал для неё щедрый отрок. Теперь за свою судьбу она могла не волноваться, и мужа хорошего боги подарят и семья будет жить дружно. Сияющая фигурка Миряны в том порукой.

Хозяин смотрел на Стёпку озадаченно, не понимал, наверное, как это он вчера не разглядел в странном отроке того самого Стеслава-избавителя. Но забавнее всего было разглядывать лица Глыдри и Щеклы. Вот уж кого перекосило так перекосило. Они уже, конечно, всё знали, и их сейчас разрывали совершенно противоречивые чувства. С одной стороны неприязнь к наглому отроку, который так над ними посмеялся, с другой - боязнь того, что падёт на них проклятье Миряны и вся жизнь превратится в постылое одинокое прозябание, потому что никто после такого не захочет с ними связывать свою судьбу.

Собирающиеся в дорогу ополченцы косились на Стёпку с удивлением, что это за отрок такой, которому хозяева столь почтительно кланяются?

- Ну что, Стеслав, али выделить тебе Стригу в провожатые? Верхами-то вы скорее обоз нагоните? - спросил Вырвизуб.

Стёпка отказаться не успел.

Туго хлопнул воздух над крышей, и из-за дома вылетел Дрэга. Не дождавшись хозяина у реки, он решил явиться за ним сам. Огромная тень на миг накрыла двор, распахнутые крылья сложились, дракон мягко опустился перед крыльцом. Никто такого, понятно, не ожидал, хозяйка охнула, Огляда присела, дядько Вырвизуб шарил рукой по поясу, на котором (вот досада!) не было в этот нужный момент ни ножа, ни меча; ополченцы враз рассыпались по сторонам; кони на дракона вовсе не отреагировали, зато петуха словно ветром сдуло, только перья закружились, - переполох получился знатный. Все застыли в испуге, не зная, на что решиться, и во все глаза разглядывая невесть откуда свалившееся хвостатое-рогатое чудо. Впрочем, не все. Колдун уже забормотал что-то, готовясь метать заклинания, охотники-вурдалаки упёрли в землю самострелы, заскрипели взводимой тетивой. Хозяин растерянно оглянулся на дом, решил, видимо, что дракон сейчас примется крушить и жечь и нанесёт с таким трудом налаженному хозяйству непоправимый урон.

Стёпка спокойно спустился с крыльца, подошёл к дракону. Дрэга жарко лизнул его в щёку, нетерпеливо переступил, как бы поторапливая, мол, давай уже, полетели, чего ждём?

- Ты зачем, чудовище, людей пугаешь? - спросил Стёпка. - У реки не мог дождаться?

Он оглянулся на вурдалаков и громко сказал:

- Не стреляйте, это мой дракон. Он ничего плохого не сделает. Мы сейчас улетим.

Ошарашенное молчание было ему ответом. Надо было видеть глаза всех ополченцев, гоблинов, вурдалаков и тайгарей. Надо было видеть их лица. Стёпка неторопливо взобрался на драконью спину, умостился, посмотрел по сторонам, отыскал в толпе бороду предводителя ополченцев.

- Я же говорил, что догоню весичей, - не смог он удержаться от улыбки. - Никуда они от меня не денутся.

- Ну, Стеслав, удивил, - покачал головой Кружень. - Ну уж удивил. Второй раз за сегодня. Что ж, удачи тебе, светлый отрок.

- И вам тоже удачи, - пожелал Стёпка. - Вы же к Летописному замку направляетесь? Тогда, может быть, там ещё увидимся. Я тоже потом туда вернусь. Мы вместе вернёмся.

Он пихнул пятками драконьи бока, но тут к нему подошёл бледный Глыдря. Бочком, бочком, очень осторожно, он приблизился и с опаской глядя на близкую морду дракона, спросил:

- Слышь, Стеслав, чего поспрошать хочу?.. Ты это... Бранился давеча... Чевой-то такое - котретщик? Ты заклятие на меня какое наслал, да?

Стёпка засмеялся:

- Нет, Глыдря, это просто у нас так называют того, кто подсылов ловит. Так что не бойся, никаких заклятий. Да и не умею я заколдовывать. Я же не чародей и не маг. Я просто демон.

Глыдря отшатнулся, сразу поверив. И попробуй не поверить, когда отрок на драконе вон каком сидит и в небо готов улететь.

- А можно мне... - он сглотнул, потом всё же выговорил. - Тронуть его можно?

Вместо ответа Дрэга положил свою голову гоблину на плечо и лизнул в ухо. Глыдря взвизгнул, хотел отшатнуться, но сдержался и осторожно дотронулся до чешуйчатой шеи.

- Тёплый, - прошептал он. - И жаром сухим пышет. Знатный у тебя, Стеслав, дракон.

- Ну ладно, Глыдря, мне пора, - сказал Стёпка. Он наклонился, почти лёг на драконью спину. - И ты это... Ты правильно всё делал. Я тебе точно говорю, что среди весичей есть оркландские подсылы. Я одного вот как тебя видел. Так что своим верить надо, а за чужими всё же приглядывать. Весские маги, они на любую подлость горазды. Ну, бывай. До встречи.

Дракон плавно взлетел, сделал круг над постоялым двором. Стёпка помахал рукой. Сверху фигурки людей казались маленькими. Все стояли с задранными к небу головами. Дракон унёсся вдоль тракта - и всё осталось позади: машущая рукой сияющая Огляда, некрасивый, страшно довольный Глыдря, жутко завидующий ему Щекла, озадаченный хозяин, оторопелые ополченцы и чем-то страшно обрадованный колдун с непривычно просветлённым лицом, глядящий из-под руки вдаль на улетающего удивительного зверя с отроком на спине.

Глава четырнадцатая,
в которой демон освобождает гоблина

Утренний воздух упруго забирался за шиворот, задувал в рукава, холодил ноги. Стёпка сначала терпел, поёживался, прижимался к тёплой спине дракона, в итоге замёрз, застучал зубами и заставил Дрэгу приземлиться прямо на дорогу, совершенно безлюдную в этот ранний час. Достал из котомки плащ, закутался в него и потом придерживал дракона, чтобы тот не летел слишком быстро. Кроме холода пришлось заново привыкать к высоте, преодолевая никуда, как оказалось, не девшуюся боязнь падения. Когда эффектно взлетали с постоялого двора, он, не успев правильно настроиться, опять едва не свалился. Хорошо, что никто этого не заметил, только дракон виновато покосился и лапы плотнее поджал для удобства седока.

Тайга давно пробудилась, солнце светило в спину, становилось теплее. Сначала Стёпка перестал кутаться, потом понемногу избавился от напряжения, выпрямился, незаметно для себя поймал нужную ухватку - и забыл все свои страхи. Теперь он сидел на драконе, как влитой, не прилагая для этого ни малейших усилий. Словно сто лет в седле (вернее, на спине) провёл. Утренняя неуверенность бесследно испарилась. Простор, высота и свобода сделали своё дело. Ну, и гузгай, понятно. Куда ж без него. Жизнь была прекрасна, от нахлынувшего счастья заново захватывало дух. Люди, это не сон! Это всё на самом деле! Невероятный праздник продолжается. Он взаправду летит на драконе, он пронзает небо и пространство, и все преграды и расстояния ему нипочём, и ветер шумит в крыльях, и... и вообще всё так... так здорово! Слов нет, одни эмоции. Сплошной восторг и упоение.

Дорога извивалась меж холмов, мелькнуло небольшое озеро, осталась позади узкая река с неуверенно ползущими через брод повозками. Пролетевшего дракона народ провожал удивлёнными взглядами и отвисшими челюстями. Такого чуда здесь ещё не видели.

Расстояния были просто огромны. Бескрайняя и безбрежная тайга тянулась и тянулась во все стороны. Закатные горы постепенно отступали и уходили назад, а впереди открывались всё новые просторы - и не было им конца. Леса, поля, реки, холмы и вновь леса. Скалы и болота, поймы и сопки. Зелёной волной до горизонта, за горизонт, в волнующую и неведомую даль. И на всю эту неохватную красоту решил наложить свои загребущие руки жадный до чужого великовесский царь. И у него это почти получилось. А не подавится ли он, отхватив такой большой кусок? Впрочем, там, в немагическом мире московские цари захватили же всю Сибирь и не подавились. И теперь на уроках истории об этом рассказывают, как о чём-то героическом и очень правильном. Неужели и здесь так же будет лет через триста?

Честно говоря, сидя на драконьей спине, не было никакого желания забивать себе голову земным проблемами и заботами. Всё, что внизу казалось важным и страшным, сверху представлялось мелким и не стоящим внимания. Подумаешь, царь! Подумаешь, маги-дознаватели! Вы дотянитесь до меня сначала, с драконом моим попробуйте справиться, гузгая моего одолейте, меч у меня отберите, а потом уже и подумаем о том, насколько вы велики и всемогущи. В глубине души Стёпка, конечно, понимал, что на самом деле трудности и неприятности никуда не исчезли и вскоре ему предстоит столкнуться с ними лицом к лицу. Но пока - он летел и ощущал себя вполне счастливым человеком.

Княжий тракт вопреки всем ожиданиям оказался не самой оживлённой дорогой. Изредка попадались небольшие обозы, пылили в обе стороны отряды всадников неопределённой принадлежности, в одиночку не ездил никто. Не желая попусту пугать народ, Стёпка заранее направлял дракона в сторону, однако их всё равно замечали, размахивали руками, зачастую даже убегали прятаться в лес.

В нескольких промелькнувших под крылом деревеньках было малолюдно, праздных зевак и бездельников здесь не жаловали. Народ трудился в поте лица с утра до вечера, кто в поле, кто в тайге. Малышня, пасущая коз, узрев пролетающего дракона, обалдело таращилась вслед. Разговоров и пересудов на седьмицу хватит, не меньше. Ещё и подерутся те, кто видел, с теми, кто посчитает рассказы о крылатом чудовище бессовестной брехнёй.

Где-то в полдень летуны, не сговариваясь, устроили привал. Стёпка спустился к ручейку сполоснуться, дракон сразу сорвался с места и улетел на охоту, непостижимо ловко для такого огромного создания лавируя меж сосен. Стёпка выложил припасы, плотно закусил, напился всё из той же неопустошаемой бутыли. Утолив голод, лёг на плащ, закинул руки за голову. Лежать на солнышке было хорошо. Облака плыли вдаль, неторопливо меняя свои очертания, в буйных травах стрекотали кузнечики, жужжали пчёлы, бабочки порхали с цветка на цветок, шумела и копошилась неустанная насекомая жизнь. Смакла, помнится, пугал таёжным гнусом, под это дело даже заклятку у Варвария стащил, но Стёпка что-то никакого гнуса пока не встречал. Да и все прочие местные кусачие насекомые благоразумно облетали его стороной. Видимо, демонская кровь была для них не слишком привлекательна.

Вернувшийся дракон красиво приземлился у ручья и принялся с шумом и плеском утолять жажду. Потом подошёл к Стёпке, упал рядом на землю и, повозившись, заснул. Стёпка смотрел на отливающую тёмной зеленью чешую, гладил мерно вздымающийся драконий бок, слушал гулкие удары могучего сердца и млел. Вот, скажем, конь. Хорошее, красивое животное. Доброе. Но за ним нужно постоянно ухаживать, кормить, поить, чистить... Запрягать и распрягать. Выгуливать. Подковывать. Хлопотное и непростое дело. Для человека городского и вовсе непонятное. Сделаешь что-нибудь не так и загубишь по незнанию безответную животину.

А с драконом всё иначе. Ухаживать не надо. Ну, почесать можно, если не лень. Или погладить. Вот и всё ухаживание. Кормить не обязательно, сам себя прекрасно кормит, ещё и поделиться может. Всё понимает, только говорить не умеет. Очень чистоплотный и не гадит где попало. Пахнет приятно, чем-то полынно-горьким. Не линяет и не потеет. Хозяина на себе возит и награды за это не требует. Просто воплощённая мечта лентяя. Ко всему прочему, его ещё и уменьшить можно в любое время.

"В этом мире нет места драконам". А ведь и вправду нет. Впервые Степану пришло в голову, что так или иначе, а когда-нибудь всё кончится, всё это невероятное, затянувшееся на долгие дни приключение. Он спасёт Смаклу, отыщет Ваньку (непременно отыщет!), и настанет пора им возвращаться домой, в свой привычный, скучный немагический мир... И тогда, наверное, ему придётся превратить Дрэгу в обычного дракончика. Навсегда. Потому что не оставит же он здесь такого огромного зверя без присмотра, совсем одного. Что Дрэга здесь будет делать, как жить? Кончится тем, что на него устроят охоту и убьют. Или в клетку посадят. Ему это надо? Нет, пусть уж лучше снова станет маленьким. Ему так привычнее.

* * *

Весский каторжный обоз они догнали ближе к вечеру, когда солнце висело ещё достаточно высоко, но уставшая от полуденной жары тайга уже расслабленно готовилась к вечернему отдыху.

Обоз как раз миновал небольшую деревеньку. Впереди ехали гружёные повозки, за ними неторопливо погоняли лошадей всадники. Растянувшуюся в хвосте вереницу невольников на первый взгляд никто не охранял. То ли они были заколдованы, то ли понимали, что бежать всё равно некуда. При мысли о том, что среди этих понурых уголовников бредёт Смакла, у Степана в душе привычно вскипела злость. Ну, устрою я вам весёлую жизнь! Узнаете, как невинных людей на каторгу угонять!

Где-то впереди видна была широкая гладь реки, названия которой Стёпка, разумеется, не знал. Кажется, именно она служила границей между Таёжным улусом и Великой Весью. Получается, что он нагнал обоз очень вовремя. С одной стороны, вроде бы, никакой разницы, где он освободит Смаклу (да хотя бы и в самом Кряжгороде!), а с другой - всё-таки приятно, что он сделает это на родной для гоблина земле. Не позволит увести его за границу.

Разглядеть младшего слугу среди понурых, серых от безнадёги и дорожной пыли невольников было невозможно. Со спины все они выглядели одинаково несчастными и забитыми. Если и брёл где-то здесь худенький гоблин, искать его нужно было иначе. А ведь была поначалу у Степана мысль налететь сверху, подхватить Смаклу драконьими лапами (если он, конечно, не прикован к общей цепи) и унести его подальше от сволочных пленителей, чтобы они только рот от удивления разинули. И что? Ни цепей, ни кандалов на невольниках не наблюдается, но и гоблина тоже не видно. На кого налетать, кого выхватывать? Всё идёт к тому, что придётся сначала выяснять отношения с весскими магами.

Никакого другого плана действий у Стёпки не имелось. Всё предельно просто и незатейливо. Догнал, сел, припугнул драконом - отдавайте, мол, гоблина, а не то!.. Ну а потом видно будет. Не исключено, что и до драки дойдёт. А драки он сейчас не боялся. Пусть только попробуют маги полезть на рожон. Огребут тогда по полной за все свои нехорошие дела.

Он решительно пришпорил дракона, и они понеслись над обозом, словно истребитель, атакующий вражескую колонну в фильмах про войну. Они налетали со спины, и поэтому их заметили не сразу - дракон летел почти бесшумно. Для пущего эффекта очень не хватало устрашающего и оглушающего рёва. Впрочем, и без того получилось здорово. Про себя Стёпка точно знал, что окажись он сейчас там внизу, на дороге, обязательно бросился бы убегать сломя голову, всё равно куда, лишь бы подальше. Потому что налетающий растопыренный Дрэга, оскалившийся и выпустивший когти на всех четырёх лапах - это реально страшно. Невольники, однако, разбегаться не пытались. Они запоздало валились в дорожную пыль, прикрывая головы руками, как будто это могло их каким-то образом спасти. Наверное, в самом деле были зачарованы на неубегание. Всадники реагировали иначе: ещё даже не успев осознать, с какой стороны пришла беда, они горячили коней и уносились прочь с дороги, ловко выхватывая на ходу арбалеты.

Промелькнули под ногами испуганные лица, дознавательские плащи, согбенные спины возниц... Смаклу Стёпка, разумеется, не высмотрел, зато успел разглядеть, что на некоторых повозках стоят клетки, похожие на ту, в которой его собирались вывозить из Усть-Лишая. И тут же пришло понимание, что гоблина тоже, скорее всего, везут в такой клетке, как намеревались везти самого Степана. И холодная злость взяла демона за горло ледяной рукой. Ох, и пожалеет кое-кто об этом, ох, и пожалеет.

Ругая себя за то, что сразу не догадался, он выхватил из кармана рукоятку магического меча, вызвал в памяти Гвоздырин клинок, угрожающе вскинул руку. Трепещите, мол, гады, демон мщения явился за вами с небес, и пощады не будет никому, если вы, конечно, заупрямитесь и не пожелаете решить дело миром... Зряшная это оказалась затея, меч всё равно никто рассмотреть не успел, даже, наверное, самого Степана мало кто увидел, уж очень огромным и ужасным был несущийся над самыми головами дракон. И меч пришлось убрать... до более подходящего момента.

Обоз остался позади, Дрэга, не посвящённый в замыслы хозяина, решил, что весичей они пугали просто из озорства и теперь можно лететь дальше. И полетел. А Стёпка, засмотревшись на устроенный переполох, спохватился не сразу. "Стой, стой! - выкрикнул он. - Разворачивайся. Там в обозе должен быть Смакла. Помнишь его?" Дрэга помнил, но сказать об этом не мог. Он красиво развернулся над рекой и помчался навстречу обозу, над самой дорогой, низко-низко, как бы собираясь наброситься, разорить и разметать. И весичи, решив, что столкновение с драконом неминуемо, принялись лихорадочно готовиться к отражению атаки. Испуганная суета быстро утихла, повозки спешно развернули поперёк тракта, спешившиеся маги рассыпались по сторонам, притаились кто за деревом, кто за придорожным камнем... Задрожали в воздухе магические вихри, сорвался неосторожно пущенный огненный шар и лопнул, не долетев.

Стёпка, разумеется, нападать не собирался. Ему хотелось решить всё мирно, по-человечески. Хотя гузгай, кажется, был не против того, чтобы сразиться с парой-другой дознавателей. Он беспокойно ворочался внутри и с предвкушением скрежетал своими неухоженными когтями. Унять его было непросто, Стёпка даже боялся, что опять влипнет в крупные неприятности по вине неугомонного и чересчур драчливого двойника.

Дрэга тем временем послушно притормозил, распахнув крылья во всю ширь, и опустился на дорогу на достаточно безопасном расстоянии, как бы показывая, что бояться нечего и кровавого нападения пока не будет.

Минут пять они стояли так, глядя на притихших весичей. В воздухе всё отчётливее ощущалось нарастающее напряжение. Казалось, хлопни сейчас кто-нибудь посторонний в ладоши, и в тот же миг разрядятся все приготовленные магами заклинания, полетят огненные шары, выстрелят молнии, завоют боевые вихри... А весичам, наверное, представлялось, что жуткий дракон в любую минуту может пыхнуть на них испепеляющим жаром, от которого нет спасения. Ожидание затягивалось.

Смакла был где-то очень близко, для его освобождения осталось сделать совсем немного. Стёпка вспомнил сапог Стодара, наступающий на голову младшего слуги, вспомнил поддельную грамоту о продаже, стиснул зубы и сполз с драконьей спины. "Промедление смерти подобно" - вспомнилось вдруг откуда-то очень подходящее изречение. И ещё вспомнилось: "Сейчас прольётся чья-то кровь".

Велев Дрэге оставаться на месте, он неторопливо прошагал примерно половину расстояния до обоза и остановился, всем видом показывая, что вышел не просто так, а с желанием поговорить. Вид принял - безмятежнее не бывает, руки в карманы засунул, ножку отставил: стою, мол, жду. А внутри уже начало легонько потрясывать - вдруг не получится? Вдруг маги упрутся и надумают стоять до последнего?

Повозок в обозе было всего пять или шесть. Всадники охраны стояли наготове по сторонам, это были, как Стёпка понял, не дружинники, а младшие маги. Понятно, не будут же дружинники заниматься таким неблагодарным и неблагородным делом, как охрана пойманных преступников. На это и магов довольно. Как раз по ним занятие.

Спустя несколько минут весичи наконец сообразили, что вместо схватки с драконом - или перед ней, это уж как судьба повернётся, - ожидаются вполне мирные переговоры, из-за повозок вышел маг. Видимо, главный в этом обозе. Темноволосый, высокий мужчина с суровым взглядом, уверенный в себе, он поправил на груди амулет (всего один, но сразу видно - непростой) и решительным шагом двинулся к Степану. Камешки так и разлетались из-под его узконосых сапог. Ничуть не запылённых, между прочим.

Остановившись метрах в трёх, он окинул Стёпку цепким запоминающим взглядом, что-то для себя понял и слегка расслабился. И по изменившемуся выражению его острого загорелого лица понятно стало, что он ожидал увидеть кого-то совсем другого. Во всяком случае - явно не молодого паренька нездешней наружности.

- Кто ты, отрок? - требовательно спросил маг слегка хрипловатым голосом. - И по какому праву ты осмелился преградить дорогу конвойной страже Великовесской Чародейной палаты? Ведомо ли тебе, кто мы и куда направляемся?

А сам смотрел при этом вовсе не на неинтересного ему Стёпку, а на возвышающегося за его спиной жуткого дракона.

- Мне ведомо, - сказал Стёпка. И добавил. - Меня зовут Стеслав.

Ни жестом, ни взглядом маг не показал, что это имя ему знакомо.

- Вы - маг Чародейной палаты Ярохват, - продолжил Стёпка. - Мне нужно с вами поговорить.

На самом деле ему хотелось просто рявкнуть: "Где гоблин? Живо ведите его сюда! И если я увижу, что вы над ним издевались, всё здесь разнесу!" Но он понимал, что это будет неправильно и... глупо. Весичи, конечно, могут и испугаться, потому что дракон-то вон он, никуда не делся, но разговор пойдёт уже не тот, нужное впечатление будет скомкано, уважения к демону крик не добавит... Нет, во всех книгах серьёзные люди предпочитали сначала спокойно всё обсудить, поговорить, выяснить, а затем не повышая голоса спокойно сказать, что, мол, мне нужно то-то и то-то, и ежели я, к примеру, этого сейчас не получу, то за последствия не ручаюсь и сделаю вам какую-нибудь такую нехорошую бяку, что вы все потом до конца жизни будете жалеть и ругать себя за глупость и упрямство...

- Поговорить, - повторил Ярохват. Это был точно он. - И только для этого ты прилетел сюда на невиданном допреж драконе? Кто ты, отрок Стеслав?

Стёпка прищурился. Ему хотелось подобрать какие-нибудь весомые, солидные слова.

- Я тот, с кем вам лучше не ссориться, - сказал он наконец.

- Мы тебя не трогали, - возразил маг.

- Так и я вас ещё не трогал.

- Ещё? - переспросил маг, глядя на дракона. - Посреди пустынной дороги несподручно обсуждать важные дела. Может быть, пройдём в мою повозку. Там намного удобнее и, смею заверить, там нас никто не подслушает.

- Вот уж чего я не боюсь, - фыркнул Стёпка. - У меня дело важное, но вовсе не секретное. Пусть хоть все услышат, так даже лучше будет.

Ему показалось, что он разгадал намерения мага. Тот, наверное, хочет заманить его в свою повозку для того, чтобы там с помощью коварной магической гадости пленить наконец строптивого демона. О том, что магу просто неуютно стоять под пристальным голодным (так ему представлялось) взглядом дракона, он не подумал.

- Не желаешь в повозку идти? - в голосе мага явственно звучала насмешка. - Опасаешься чего-то?

- Да чего мне опасаться, - Стёпка, поразмыслив, решил согласиться на предложение мага. - Ладно, уговорили. Вот только дракона успокою. А то подумает, что вы против меня что-то нехорошее задумали, и разорит всю вашу конвойную стражу. Он у меня не слишком терпеливый, чуть что - на любого наброситься готов.

Он оглянулся и мотнул головой, двигай, мол, сюда. Обрадованный дракон тотчас приблизился беззвучной походкой подкрадывающегося хищника. Даже камешек не хрустнул под тяжёлыми лапами, даже чешуйка не скрипнула. Только волна тёплого воздуха от его дыхания шевельнула волосы и рубашку. Чувствовать за своей спиной присутствие надёжного и верного Друга (именно так, с большой буквы!) было не просто приятно - остатки неуверенности и робости бесследно испарились, когда Стёпка увидел дрогнувшее лицо мага. Не надо ничего бояться, всё у нас получится. Мы сильнее, и правда на нашей стороне.

Ярохват не мог оторвать глаз от приоткрытой в кровожадной ухмылке многозубой пасти. Дракон его пугал, это сразу было видно. Более того, он пугал всех в обозе. Поспешно отступили за повозки младшие маги, попрятались возницы, затихло всё и вся, и только кони безмятежно пофыркивали, радуясь нежданной передышке.

- Жди меня здесь, - приказал Стёпка. - Стой на этом месте и никого не пропускай, пока я не вернусь. Ты понял?

Дракон послушно грохнулся на дорогу и положил голову на лапы, изображая терпеливое ожидание.

- Он у меня послушный, - пояснил Стёпка.

В маговой повозке было прохладно и довольно уютно. Мягкие лежанки, бутыли с вином и водой на столике, фрукты в вазах, красивые плотные шторы, которыми можно было отгородиться от внешнего мира. Ярохват закрыл дверцу, указал широким жестом на столик, угощайся, мол. Стёпка покачал головой, пока не хочу, может быть, позже.

- Прежде чем мы начнём важный разговор, - начал маг, выделив с лёгкой иронией слово "важный". - Я хотел бы кое о чём тебя, отрок Стеслав, спросить. Ты позволишь?

Стёпка кивнул. Он сидел настороженный, готовый, как ему казалось, к любой неожиданности. Вспомнив о силке, осторожно поёрзал, проверяя, не примагнитило ли его к сиденью. Напрасно он всё же согласился вести переговоры в повозке, здесь у мага больше возможностей что-нибудь нехорошее предпринять.

- Где ты обзавёлся таким большим драконом? - спросил маг. - Нам до сей поры о подобных чудовищах и слышать не доводилось. Или это тайна?

- Мне его подарили, - признался Стёпка. У него не было никаких причин скрывать правду о месте древней силы.

Маг удивлённо приподнял брови:

- Подарили? Должен тебе сказать, что это очень необычный подарок. Неужели кто-то из твоих знакомых владел неким... э-э-э... заклинанием вызова? Ведь твой дракон явился сюда из иного мира. Как и ты, впрочем. Так?

- А вот и нет. Дрэга, он местный, таёжный дракон. Из иного мира сюда явился только я.

- И ты утверждаешь, что получил его в подарок? От кого же?

- Мне подарили его Ушедшие Держатели.

Ага! Проняло мага до печёнок. И ведь поверил, сразу поверил, потому что иначе в самом деле совершенно невозможно объяснить появление такого монстра. О Держателях Стёпка узнал в том последнем пророческом сне, который приснился ему в доме мастера Угроха. Не сразу он додумался, что они, скорее всего, какие-то древние боги, почти забытые, но всё ещё наблюдающие за покинутым миром. Во всяком случае, герои многих фэнтезийных книг сталкивались так или иначе с подобными богами. При этом последствия не всегда оказывались приятными. Стёпке в этом отношении страшно повезло. Ему ведь и в голову не приходило, что в месте древней силы он вполне мог "выйти на связь" с неким вселенским злом, с кем-то вроде Саурона из "Властелина колец". И вот теперь Ярохват узнаёт, что эти могущественные древние боги расщедрились на подарок и помогли демону обрести такого вот крылатого защитника и помощника.

- Почему тебе? - показалось или нет, что в голосе мага прозвучала плохо скрытая зависть?

- Наверное, я им понравился, - пожал плечами Стёпка.

Маг разочарованно хмыкнул, догадавшись, что отрок не горит желанием откровенничать.

- О чём ты хотел поговорить? - спросил он, переходя к основному вопросу встречи. - Что тебе нужно от нас, юный дракончий?

В другое время и в других обстоятельствах к человеку с таким умным и выразительным лицом Стёпка, пожалуй, мог бы испытывать пусть не симпатию, но хотя бы уважение. Сейчас же он видел в Ярохвате только врага. А умный враг опасен вдвойне.

- У вас среди... преступников, которых вы ведёте в каменоломни, есть... должен быть один малолетний гоблин. Его зовут Смакла. Его отдал мне в услужение Первый Местохранитель Совета Летописного замка чародей Серафиан. А к вам он попал по ошибке, - Стёпка решил сказать именно так, чтобы пока не обострять ситуацию. - Его передали вам в Усть-Лишае маги дознавательного приказа, которые в подвалах Оркулана устроились. Они не знали (как же не знали!), что этого гоблина князь Всеяр распорядился вернуть мне.

- Ты встречался со светлейшим князем? - спросил Ярохват, не поведя и бровью на упоминание о Серафиане.

- Да, я встречался с ним в Проторе. И он пообещал, что мне вернут моего слугу. И вот я пришёл к вам и хочу, чтобы вы отдали мне гоблина.

Маг вздохнул, повертел в руке глянцевое жёлтое яблоко, положил обратно в вазу.

- Гоблин. Малолетний гоблин Смакла. Я не уверен, что среди этого сброда есть малолетние гоблины...

- А я уверен, - перебил его Стёпка.

- Вот как? А ты не думаешь, что тебя просто могли ввести в заблуждение?

- Не думаю. Этого гоблина вам передали из рук в руки Перетвор и Ирифаний. Я даже знаю, для чего они это сделали. Чтобы меня в Великую Весь заманить, если вдруг у них не получится захватить меня в Усть-Лишае. Вот видите - у них не получилось.

- Надеюсь, они живы? - сухо усмехнулся Ярохват. Кажется, ответь Стёпка отрицательно, он бы не удивился.

- Почти, - решил слегка пошутить Стёпка. А чего - не соврал ведь!

- Ну, хорошо. Есть у нас такой гоблин. Теперь объясни мне, почему я должен его тебе отдать? Просто так, ни за что, по ошибке в царские каменоломни не попадают.

- Вы должны мне его отдать, потому что так сказал светлейший князь Всеяр и подтвердил маг Краесвет. И не надо мне говорить, что у меня нет какой-нибудь там бумаги, пайцзы или разрешения. Мне они не нужны. Я его всё равно заберу.

- Ты так уверен в своих силах?

- Да, уверен. Потому что я демон. И ещё у меня есть дракон. Вам нас не победить.

- Похвальная уверенность, - сказал маг. Он наклонился, налил из бутыли с узким горлышком тёмно-красное вино в два бокала. - Угощайся, непобедимый демон. Это прекрасное вино, оно очень дорогое, тебе едва ли доводилось такое пробовать.

Стёпка покачал головой:

- Нет, спасибо. Я вино не пью.

- Боишься, что отравим? - усмехнулся Ярохват.

- Боюсь, - признался Стёпка. - Ваши маги меня совсем недавно уже пытались усыпить сон-травой. Мне не понравилось. Я три дня на лечение потерял... Где вы держите гоблина? Я хочу его увидеть? Он вместе с остальными невольниками идёт, да?

- Там нет невольников, отрок Стеслав. Рабство запрещено на всех землях Великовесского государя. Там преступники, осуждённые за свои злодеяния и сопровождаемые нами в царские каменоломни, где они будут работать под неусыпным присмотром на благо Великой Веси и уже никого не смогут ограбить и убить.

- Малолетний гоблин - тоже преступник?

- Я встречал много малолетних убийц, - сказал Ярохват. - Однако тебе никуда не надо ходить за своим гоблином. Его сейчас приведут прямо сюда. А пока его нет, позволь, я сделаю тебе одно очень хорошее предложение...

"От которого я не смогу отказаться" продолжил Стёпка про себя. Он не помнил, откуда к нему пришла эта фраза, из какого-то фильма, кажется, папа её ещё часто повторял, правда, всегда шутливо.

Маг помолчал, не дождался от Стёпки вопроса, продолжил, почти заговорщическим тоном:

- Я уполномочен тремя верховными магами Чародейной палаты предложить тебе, демон, перейти на нашу сторону. Мы предлагаем тебе поработать на нас. Заметь, за хорошую плату. Очень хорошую, поверь мне. Обещаю, что работа эта не будет связана ни с убийствами, ни с какими иными противозаконными действиями. Всё исключительно на благо Великой Веси. Я понимаю, что мои предшественники несколько поторопились, пытаясь применять против тебя грубую силу. Но дело в том, что ты первый истинный демон-исполнитель, с которым мы столкнулись, и поэтому наши маги не сумели найти к тебе верный подход. Прими мои за них извинения. И... что ты думаешь о таком предложении?

Стёпка помолчал. Вообще-то он удивился не тому, что ему предложил Ярохват, а тому, что весские маги не додумались подкупить его таким образом раньше. А теперь, пообломав зубы, додумались, значит. Поумнели. И как тут поступить?

- И что вы можете предложить? - спросил Стёпка. - Что у вас есть для меня?

Спросил - и испугался. Мелькнуло вдруг, что маг сейчас заявит, мол, ты на нас соглашаешься работать, а мы тебе за это твоего друга Ванесия вернём, но не сразу, а попозже, когда ты исполнишь наши пожелания.

Маг склонился к нему и сказал, значительно и негромко:

- Мы предлагаем тебе одну четвёртую часть того, что ты сумеешь отыскать. А уж где искать, мы тебе покажем. У нас есть карты, у нас есть знающие люди. Там должны быть очень интересные вещи. Ты понимаешь? Очень интересные. Почти такие же, как твой дракон.

Да, будь Стёпка чуть постарше, и знай он о весичах немного поменьше, он мог бы и заинтересоваться. Предложение и в самом деле было достаточно щедрым. Стёпка уже хорошо представлял себе, что можно отыскать в здешних тайниках, пещерах и ухоронах. Но он помнил и то, что весичам нужен склодомас. Скорее всего, именно ради склодомаса они всё это и затеяли. Интересно, как они собираются делить его в случае успеха? Отпилить демону в уплату четвёртую часть? Или возместить золотом? Или, что вероятнее, просто обмануть доверчивого отрока.

- Интересное предложение, - сказал он, пытаясь своему лицу задумчивое выражение. - Но мне надо хорошенько подумать.

- Думать надо всегда, - согласился Ярохват, старательно скрывая улыбку. Демон так забавно пытается выглядеть взрослым и рассудительным, что поневоле хочется рассмеяться. А нельзя. Сначала ты посмеёшься над отроком, а потом дракон посмеётся над твоими останками. - Это похвальное желание. Однако стоит ли следовать ему сейчас? Мы ясно высказали свои предложения и не отступимся от них. Мы можем даже скрепить договор по всем правилам магии.

- Просто я вам не верю, - сказал Стёпка. - Всем вам, весским магам. Вы гоняли меня по тайге, как зайца. А теперь хотите, чтобы я вам сразу поверил. Нет, я должен подумать. И у меня ещё есть дела. С гоблином, например, решить...

Маг, скрывая лёгкое недовольство, кивнул. Главное, что демон не заупрямился, не отказался сразу, значит, договориться с ним можно. Начало положено. Его, Ярохвата, усилия будут замечены и признаны. Он короткой беседой добился больше, чем все эти Краесветы, Перетворы и прочие заносчивые бестолочи.

Он отдёрнул полог, сказал, глядя на Стёпку.

- Вот он - твой гоблин. Смакла сын Бракши из Горелой Кечи. Забирай.

Два угрюмых крепкошеих младших мага стояли, неприязненно глядя на Стёпку. А между ними, устало опустив плечи, сутулился младший слуга. Он смотрел в землю, не ожидая, видимо, ничего хорошего от жизни, от вызвавшего его весского мага, от всей своей неудачной судьбы. Одет он был в на удивление добротную одежду, почти даже новую, в хорошие слегка запылённые сапоги, и не был ни связан, ни закован. И Стёпка догадался (а раньше он бы фиг об этом даже подумал), что пока они тут с магом разговаривали, гоблина по-быстрому переодели, расковали и привели в более-менее товарный вид. Чтобы демон, увидев своего дружка, не осерчал чего доброго и не напустил на обоз страшного дракона. Значит, они сразу поняли, что гоблина придётся отдать, какие сообразительные весичи попались.

Стёпка смотрел и поверить не мог, что видит бывшего младшего слугу живым и здоровым. Он даже уже слегка забыл его лицо, забыл, какие у него непослушные волосы и тугие щёки, пусть даже и слегка опавшие в неволе. И ещё он, разумеется, был чертовски рад, почти счастлив.

Он выбрался из повозки, встал перед гоблином и сказал тихонько:

- Смакла, посмотри на меня. Это я. Я за тобой пришёл.

Гоблин вздрогнул всем телом, вскинул глаза и долго неверяще смотрел на Стёпкино лицо. И молчал. И это Стёпку почему-то здорово испугало. Показалось, что весичи сделали из него сумасшедшего своими магическими пытками.

- Ты узнаёшь меня? - спросил он осторожно.

Гоблин часто-часто закивал. В глазах у него заблестели слёзы. И он всё ещё молчал.

Стёпка осторожно взял его за руку и тихонько задрал рукав. Рука у Смаклы была вялая и безвольная. А на худеньком смуглом запястье отчётливо пламенел широкий, плохо подживший рубец от кандалов. То ли маги в спешке забыли залечить, то ли просто не умели, то ли решили, что и так сойдёт.

Стёпка со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, посмотрел на лоснящиеся морды младших магов. Те разом прекратили ухмыляться и даже попятились, такая неприкрытая ненависть полыхнула на них из глаз демона.

- Почему-то мне уже совсем не хочется принимать ваше щедрое предложение, - сказал он, оглянувшись на Ярохвата.

- Мы выполняли приказ...

- ...Чародейной палаты, - договорил Стёпка. - Я понимаю. Работа у вас такая: маленьких, ни в чём не повинных отроков в кандалы заковывать и гнать пешком вместе с убийцами.

- С ним хорошо обращались, - заметил маг сухо. Он не любил оправдываться, а приходилось.

- Смакла, с тобой правда хорошо обращались? - спросил Стёпка. - Они тебя не били, не подгоняли, не заставляли спать на голой земле, поили, кормили, заботились, да?

Гоблин всхлипнул и вдруг, протянув руки, прижался к Степану так, словно тот был его последней надеждой в этой жизни. В общем-то, так оно и было.

- Добрый я сегодня, - сказал Стёпка. - А не то разнёс бы весь всю вашу конвойную стражу... Пошли отсюда, Смакла, видеть их больше не могу.

Они повёл гоблина за собой, тот вцепился в его руку крепко-крепко и всё время оглядывался туда, где сидели на земле скованные преступники. Стёпка тоже поглядывал туда. На настоящих преступников эти люди были не очень похожи. Просто усталые плохо одетые, измождённые мужики. Они сидели на земле, давая отдых натруженным ногам, не поднимая голов, смирясь со своей участью. На уходящего Смаклу никто из них не смотрел.

- Я надеюсь, ты примешь правильное решение, Стеслав! - крикнул вслед Ярохват.

Стёпка досадливо дёрнул плечом, он уже давно принял решение и точно знал, что оно является единственно правильным. Злым взглядом заставив какого-то особо упёртого младшего мага отодвинуться в сторону, он подтолкнул Смаклу к узкому проходу между повозок, и тут вдруг краем уха услышал слабый стон. Хрипловатый голос с надрывом произнёс где-то над головой невнятно и почти неразборчиво:

- Ох, грехи мои тяжкие, засуши-пересуши твою болотину.

Голос был странно знаком. Стёпка мог на чём угодно поклясться, что уже слышал произнесённые этим голосом почти такие же слова, и не очень давно.

Он остановился, придержал рвущегося прочь гоблина, прислушался. Голос доносился из большой крытой повозки, стоящей у самой обочины. В неё было запряжено сразу две лошади.

Донёсся ещё один вздох. Ну, точно, из этой повозки доносится.

Стёпка шагнул поближе и спросил у сидящего на козлах весича:

- Кто там у вас вздыхает?

- Тебе до того, отрок, дела нет, - пренебрежительно ответил возница. - Ты своё уже получил, шагай отсюдова.

- Я тебе сейчас так зашагаю, - озлился Стёпка, - что ты у меня от дракона до самого Кряжгорода босиком бежать будешь, понял, морда получародейная! Кого везёте, спрашиваю?

Возница испуганно зыркнул по сторонам, сглотнул:

- Так это... Нечисть там какая-то сидит в бадейке. Слышишь, вода плещется. Не может он без воды-то. Кони вон ужо умаялись тащить. А в лицо я его не видал, не велено.

Стёпка подошёл к повозке и постучал по дощатому борту:

- Бочага, это ты там сидишь? Отзовись.

- Ктой-то там меня спрошает? Ты ли это, отрок светлый? Не мнится ли мне?

- Я это, я, - мрачно отозвался Стёпка. - Не мнится. Как ты туда попал?

- Изловили сетями, окаянные. Который уж день в смрадной темнице маету перемогаю. А в чём провинился, то мне не ведомо.

- Понятно. Ну, потерпи немного. Сейчас я тебе помогу. Только вот поговорю кое с кем по душам. Смакла, ты подожди меня, я сейчас.

Но гоблин помотал головой и руку не отпустил. Так и пошёл со Стёпкой назад к Ярохвату.

- Ты уже принял решение, демон? - весело поинтересовался маг.

- Зачем вы посадили в клетку родничника? - требовательно спросил Стёпка. - Какое преступление он совершил?

- О ком ты говоришь? - удивился маг. - Какого родничника?

- Родничника Бочагу. И бросьте притворяться, я его по голосу узнал. Что он вам сделал?

- Мне о том не ведомо. Мне поручили доставить его, и я его доставлю.

- Никуда вы его не доставите, - сказал Стёпка. - Я точно знаю, что он не преступник и ничего плохого не совершил. Если вы его не выпустите, я сделаю это сам.

- Много на себя берёшь, демон, - Ярохват опасно прищурился, младшие маги окружили Стёпку, напружинились, за арбалеты-амулеты схватились, заклинания загудели вокруг, того гляди - шарахнет.

- Это вы на себя лишнее берёте. Одного невинного человека как приманку на цепи держите, другого зачем-то в клетку посадили. И думаете, что вам это с рук сойдёт? Что никто не узнает?

- Человека!.. - презрительно повторил маг. - Гоблина и нечисть болотную. Это не люди.

- А вы, значит, люди, - сказал Стёпка. - Я бы таких людей... В общем, если вы не отпустите Бочагу... Плохо вам, в общем, придётся. Боюсь, что до Великой Веси ваша стража так и не доедет.

- Ты не понимаешь, демон, - заторопился маг. - Мы везём его самому государю. Клянусь, с ним там будут хорошо обращаться. Наши маги перестраивают государевы сады, нам нужен смотритель прудов и купален. Ему даже заплатят за работу.

- А по-хорошему его попросить не судьба? Или вы по-хорошему не умеете? Обойдётся вас государь без купален. Скажите ему, что демон родничника забирать не позволил. Всё.

Стёпка вернулся к повозке, дёрнул вбок массивный кованый засов. Засов, естественно даже не дрогнул, хотя, на первый взгляд, его ничто не удерживало, не было даже замка. Зачем замок, когда есть неотворяемые чары. Ярохват, не поленившийся подойти следом, произнёс с нескрываемым удовольствием:

- Если ты, демон, полагаешь, что я помогу тебе открыть эту дверь, то ты ошибаешься. Заклятие на неё наложили в Усть-Лишае сразу три мага, и отменить его может только тот маг, что ждёт нас в Кряжгороде.

Стёпка выдвинул эклитану и одним ударом перерубил засов вместе с частью дверцы, потому что о точности не заботился и бил наотмашь, от всей души. Однако даже перерубленный засов открываться не спешил. За спиной довольно хмыкнул Ярохват. Тогда Стёпка мстительно улыбнулся и припомнил слова отговора. Засов отскочил с негодующим звоном и упал на землю двумя закрученными в спираль половинками. Разбухшая дверца с облегчением отвалилась.

За Стёпкиной спиной вновь затрещала изготавливаемая к применению магия, лязгнуло оружие, но тут меж повозок просунул голову любопытствующий дракон, и вся злая суета моментально стихла, словно ножом отрезало.

Бочага сидел в грубо сколоченном осклизлом корыте, пол был залит водой, пахло плесенью и болотом и ещё чем-то неприятным. Выглядел родничник, мягко говоря, скверно. Всклокоченные свалявшиеся волосы, серое лицо, потухшие глаза, воспалённые губы. Но во взгляде его плескалась свежая речная просинь. Он глянул на Стёпку и вдруг улыбнулся распухшими губами:

- А мне ведь ведомо было, что мы ещё встренемся, Стеславушка.

Глава пятнадцатая,
в которой демон с гоблином летят на север

Стёпка размешал в брусничной воде немного лечебного порошка (вот и пригодилась подаренная Боявой берестяная кружечка), заставил гоблина выпить. Мешочек неожиданно для Степана забубнил было своё "не отверзай!", но его решительно отверзли, и он умолк. "Раскомандовался тут, - ворчал Стёпка, присыпая порошком раны на натёртых кандалами запястьях младшего слуги. - Мне для друга ничего не жалко". Смакла равнодушно позволил произвести над собой лечебные процедуры, послушно лёг, завернулся в плащ и заснул. Даже на дракона не обратил никакого внимания. Настолько был измучен.

Река неспешно катила свои воды. В прозрачной воде над усеянным мелкими камешками дном мельтешила стая мальков. Именно здесь минут десять назад растворился в речных струях вызволенный из тесной клети Бочага. Со стонами и охами добредя вслед за Стёпкой до берега, он буквально рухнул в воду и, не поднимая брызг, погрузился в глубину в таком месте, где глубины не было и в помине. Погрузился и не вернулся.

Стёпка, насобирал по берегу сухих веток и развёл костёр с помощью огнива, просто чтобы не скучно было сидеть. Он смотрел на огонь, на реку, на спящих рядом Смаклу и дракона. Он гордился собой. Гордился тем, что ему удалось выручить из беды гоблина с родничником и что для этого не пришлось ни с кем сражаться. На душе было спокойно. Не надо больше никуда бежать, не нужно никого догонять. Теперь можно без спешки, не торопясь, долететь до Летописного замка, расспросить у Серафиана о том, куда делся Ванька, отыскать его, а там и... А дальше Стёпка ещё не решил. Может быть, и вправду в Великую Весь всем вместе слетать, посмотреть на Кряжгород, на то, как весичи живут. На экскурсию, в общем.

Вода в реке вдруг вздулась, взбурлила, плеснула во все стороны радостными брызгами, и на берег торжественно, словно дядька Черномор, вышел мокрый и сияющий Бочага. Родная стихия излечила родничника лучше всякого волшебного снадобья. Исчезли круги под глазами, зажили потрескавшиеся губы, в разлохмаченной бороде не видно было ни единого колтуна. Только одежда, отстиранная упругим течением от тюремного смрада и грязи, осталась той же простецкой и неказистой, с теми же заплатами и прорехами на самых неожиданных местах.

Бочага низко поклонился Стёпке, коснувшись пальцами земли. Вода стекала с него ручьями и весело убегала назад в реку.

- Благодарность тебе великая, Стеславушка. Избавил ты меня от мук да от жажды страшной. Не чаял я живым остаться, мыслил, смерть моя вскорости припожалует.

Стёпка вскочил на ноги, ему было неловко, что он сидит, а взрослым мужик склоняется перед ним в поклоне.

- Пожалуйста, - сказал он. - Мне не трудно было.

- В том разе ты от подарочка отказался... Помнишь, тальменя отпустил? Но нынче я тебя всё одно одарю.

Он шлёпнул по воде босой ногой. Река снова взбурлила, и из воды вылез как-то сразу и очень быстро огромный полуголый мужик с лохматой головой, широкими плечами и плутоватой физиономией, при взгляде на которую сразу хотелось улыбаться. У мужика был нос картошкой, густые брови и пронзительно-васильковые глаза. В каждой руке он держал за хвост по огромной рыбине. Рыбины висели безвольно и не трепыхались.

- Низкий вам поклон, - пробулькал мужик, выходя на берег и с опаской глядя под ноги, видимо, не очень уверенно чувствовал себя на суше.

- Это, Стеславушка, речник Берегоша, смотритель здешних вод и мой племяш.

- Спасибочки вам за спасение дядьки мово, - ещё раз поклонился Берегоша. - Весичи подлые едва его не сгубили, мы уж и головы посломали, куды он запропал. Вот, - он положил на траву свой груз. - Не побрезгуйте, примите энтих тальмешат. От всего нашего сердца. Рыбка вкусная, жирная, наваристая.

- Спасибо, - не стал отказываться Стёпка. - Мне как раз друга своего хорошенько подкормить надо, его тоже весичи обманом пленили, в цепях гнали вместе с преступниками.

- Вот ведь свалилась напасть на наши головы, экая, понимашь, закись-перекись, - вздохнул Бочага. - Жили не тужили, а таперича хорониться будем от супостатов. Конец вольному житью.

Он покосился на дремлющего дракона, покачал уважительно головой.

- Ладную зверюшку ты, Стеславушка, выкормил. Я так мыслю, что ежели бы не он, не отпустили бы нас весичи без боя... Устоял ли бы ты супротив них в однова?

- Устоял бы, - подтвердил Стёпка, ничуть не кривя душой и не хвастаясь. - Только я всё равно рад, что так получилось, без крови и без драк.

- Видал? - оглянулся Бочага на Берегошу. - Наш человек со всех сторон. Светлый, ровно водица ключевая. А давай-кось, Стеславушка, мы тебе ещё рыбки уловим. Для дракона. Драконы - они рыбку оченно жалуют.

И оба тотчас же вошли в воду и опять неуловимо растворились в тугих речных струях. "Вот бы и мне так научиться, - позавидовал Стёпка. - Захотел от кого-нибудь спрятаться, вошёл в любую лужу или ручей - и исчез. А потом раз - и вот он я!" О том, что Бочаге это умение не помогло, он как-то не подумал.

Вернулись мужики буквально через минуту. Тайменей притащили просто великанских, в самый раз для дракона. Дрэга, учуяв угощение, открыл один глаз, посмотрел на прыгающий по траве улов и оживился. Когда он доел третью рыбину и жадно уставился на последнюю, Бочага с Берегошей, сияя, притащили ещё двух, а потом ещё. Дракон по-быстрому поджаривал рыбу и с аппетитом её уничтожал.

Стёпка, воспользовавшись минутной заминкой, уволок у него из-под носа одного уже поджаренного тайменя и положил в сторонке:

- Мы тоже рыбки хотим.

Дрэга не обиделся, тем более что мужики тут же восполнили ущерб.

- А ключ-то! - вспомнил вдруг Стёпка. - Ключ-то родниковый весичи у вас не отобрали?

- Куды им, безголовым, - отмахнулся Бочага, ловка выуживая из-за пазухи серебряный совочек. - Не беспокойся, Стеславушка. Ключ завсегда со мной, и передать его в чужие руки могу токмо я сам.

Гоблин спал довольно долго, почти до вечера. Уже и речник с родничником распрощались и канули (буквально!) в воду, уже и Дрэга, отяжелевший от обжорства, тяжело взлетел и унёсся за реку (в Великую Весь, подумалось, за границу), уже и Стёпка не раз прогулялся по берегу в ту и в эту сторону, собирая сухие сучья для костра, а Смакла и не думал просыпаться.

Наконец, когда солнце уже почти скрылось за лесом, гоблин зашевелился, завздыхал, вылез из-под плаща, сел и уставился сонным взглядом на костёр. Некоторое время он, видимо, мучительно соображал, где он и что с ним, потом вспомнил и испуганно вскинул глаза на Степана. Тот улыбнулся счастливой улыбкой, подмигнул.

- Проснулся, кандальник? Есть хочешь?

- Очень, - хрипло сказал Смакла.

- Рыбу будешь?

- Буду. А есть?

- Есть. И много. Бочага с племянником угостили.

- Это тот родничник, которого ты из клети вызволил?

- Ага.

- А где зверь страшный, который за нами полз? Или мне помстилось?

- Дракон-то? Улетел куда-то. Да ты не волнуйся, он скоро вернётся.

Смакла поёжился.

- А на кой он тебе, Стеслав? Этакий-то огроменный.

Стёпка улыбнулся. Гоблин, оглушённый внезапным освобождением из неволи, узнать в драконе старого приятеля Дрэгу, понятное дело, не успел.

- Он меня охраняет. Знаешь, как его весские маги боятся. Ого! Если бы не он, они бы тебя просто так не отпустили.

Рыба, пропечённая драконьим магическим жаром, была и в самом деле очень вкусна, оставалось только посолить. Вместо хлеба сошли уже слегка подсохшие шаньги. Брусничная вода в бутыли не кончалась. Костёр весело потрескивал, искры уносились в темнеющее небо. От реки слегка тянуло холодом. В камышах плескались окуни. Смакла ел осторожно, боялся наедаться после длительного голодания. Весичи, как выяснилось, кормили кандальников через раз и чем попало. В основном чёрствым хлебом и водой.

Им многое нужно было друг другу рассказать и о многом переговорить, но поскольку гоблин ещё не пришёл в себя, Степан решил отложить все расспросы и рассказы на завтра. Наевшись, Смакла опять наладился спать и уже не видел, пронесшуюся над рекой огромную тень и грузно приземлившегося рядом с костром дракона.

На тайгу опустилась ночь. Демон сидел у костра и что-то негромко втолковывал лежащему напротив крылатому чуду с изумрудными глазами. Но "ничего дракон не отвечал, только тихо крыльями качал".

* * *

Поверить в то, что вот это огромный бронированный зверь, размером с четырёх хороших быков, тот самый маленький ласковый дракончик Дрэга, гоблин не мог. Он был уверен, что Стёпка его обманывает. Он был уверен, что это шутка. Он ходил вокруг спящего дракона и боялся к нему прикоснуться. Осматривал его со всех сторон и не решался лишний раз выдохнуть. Кончилось тем, что Дрэга проснулся и, подкараулив момент, лизнул гоблина в щёку. Тот взвизгнул, чуть было не отпрыгнул, но сдержался и несмело протянул руку:

- Дрэга? Помнишь меня?

Дракон с готовностью ринулся к гоблину обниматься и на радостях едва его не задавил. Пришлось Степану сначала спасать гоблина, а затем спасаться самому. Расшалившийся дракон нагло игнорировал приказы и делал вид, что не слышит возмущённых воплей. Кое-как отбившись от драконьего языка, Стёпка привёл себя в порядок и озаботился разжиганием давно прогоревшего костра. А Смакла совершил небольшой подвиг - отважно погладил драконий бок. Минут десять спустя он уже хозяйски ощупывал и обстукивал блаженно щурящегося Дрэгу, примерно так, как на ярмарке придирчивый покупатель осматривает и оценивает приглянувшегося ему коня. Он пытался отыскать зазоры в чешуе, заставлял дракона расправлять крылья, выпускать на всю длину когти, открывать пасть и даже измерял шагами хвост (а в гоблинах дракон гораздо длиннее!). Можно было подумать, что он всю жизнь только тем и занимался, что обихаживал огромных летающих драконов. Вот что значит таёжная закваска. Не успел свыкнуться с превращением дракончика в чудовище, а уже прикидывает, как его можно использовать в народном хозяйстве. Пахать, например, или дрова из леса вывозить.

Смакла же, услышав, что на драконе ещё и летать можно, первым делом сурово насупил чёрные брови:

- Ну и где тебя тады носило, Стеслав? Почто ты сразу за мной не явился? Меня весичи тут мало голодом не заморили, я себе ноги до мозолей по камням стоптал, а ты... Чево ты так долго попусту по улусу шлялся?

Стёпке стало смешно.

- Да, - сказал он. - А ты ничуть не изменился. Всё тот же младший слуга. Здорово.

Он и вправду был рад. Потому что вчера всерьёз боялся, что испытания сломали гоблина, и он уже никогда не будет прежним. Оказалось - ничего подобного.

Смакла ещё немного похмурился, затем улыбнулся и низко, как Бочага, поклонился до земли:

- Спасибо тебе, Стеслав, за избавление. Век не забуду. Должник я теперь твой.

- Да ладно, - сказал Стёпка. - Мог бы и не кланяться. А я и вправду рад, что нашёл тебя. Знаешь, как трудно было. Весичи нарочно тебя так далеко увели. Хотели меня в Весь заманить. Я тебе лучше сейчас всё по порядку расскажу.

И он рассказал. Обо всём, начиная с той ночи, когда Смаклу похитили. Гоблин слушал, открыв рот и растопырив уши. Стёпка и сам удивлялся, вспоминая все свои приключения. Ведь и вправду, вон сколько всего с ним произошло, словно не несколько дней промелькнуло, а целый год.

- ...ну а потом я за тобой и полетел. Понял? А ты - где шлялся?

Самому Смакле рассказывать было особенно нечего. Очнулся он в Проторе, в тот же день его увезли в Усть-Лишай, сначала на Магическое подворье, затем в подвалы Оркулана (Стёпка чуть позже невольно повторил его путь), потом маги настойчиво расспрашивали его о демоне, и Смакла рассказал всё, что знал, но магам этого было мало, правда, пытать гоблина они не стали, а просто отдали его в кандальный обоз. И всю неделю Смакла брёл в конце обоза вслед за убийцами и татями и боялся, что однажды ночью они его придушат. Ни за что, просто так. К счастью, маги зачаровали всех преступников, и душегубы не помышляли ни о чём, кроме еды и воды. И Смакла уже всерьёз распрощался с прежней жизнью, смирился с тем, что не увидит больше свою семью и сгинет в страшных каменоломнях. В то, что демон его спасёт, он уже не верил, слишком много времени прошло и слишком далеко его увели. Оказалось, он ошибся. Спасибо тебе, ещё раз, Стеслав. А что мы теперь делать будем?

- Что делать будем? - Стёпка вздохнул. - А теперь мы, наверное, вернёмся в Летописный замок.

- На кой нам в замок-то, чего мы там потеряли? - удивился гоблин.

- То и потеряли. Я точно знаю, что у элль-фингов Ванеса моего нет. Получается, что Серафиан мне соврал. Вот мы и спросим его, где Ванес и как его найти.

- Почто же он тогда нас из замка в этакую даль отправил?

- И об этом мы у него тоже спросим. Обо всём спросим.

- Долго до замка-то добираться.

- Добираться долго, а лететь быстро. Дракон нас туда за день домчит. Ну, или за два.

Не догадываясь о том, как это страшно - впервые лететь на драконе, Смакла, узнав о предстоящем путешествии по воздуху, ничуть не заробел. Впрочем, и особого восторга не высказал. А чё? Гномлины же летают, а мы чем хужее?

- А можно... - робко начал он, поразмыслив. - А можно, Стеслав, тогда нам сначала до моих это... домчать?

- Куда до твоих?

- В Горелую Кечу. К мамке с батяней. Я их два года, почитай, не видал. Заскучал.

- Домой потянуло? - догадался Стёпка.

- Ага, - поник лохматой головой гоблин. - До дома шибко хочу. Заскучал.

Стёпка не засомневался ни на секунду. Он ведь и сам уже крепко соскучился по своему дому, хотя провёл в разлуке от силы две недели. А Смакла - два года! Тут не только заскучать, почернеть можно от ностальгии.

- Да не вопрос, - сказал он легко. - Только я не знаю, где она, эта твоя Кеча. И дракон не знает. Как мы её отыщем? Если только вдоль дороги лететь.

- Не, - улыбнулся Смакла. - По реке отыщем. Моя деревня на реке стоит. А река-то вот она - Нижняя Окаянь.

- Да, - согласился Стёпка. - Тогда другое дело. Ну что, давай собираться. Дрэга вот-вот вернуться должен. Он надолго не улетает.

- А куды он умёлся? Я и не слыхал даже, чтобы он крылами-то хлопал.

- Ему крыльями хлопать не надо. Он беззвучно умеет. А улетел, наверное, в лес, за реку. На охоту или просто по своим делам. Это же не конь, его к столбику не привяжешь. Кстати, у меня для тебя кое-что есть, - вспомнил Стёпка. Он достал из котомки памятный малахай и водрузил его гоблину на голову. - В тайге подобрал. После того, как тебя в плен захватили. Носи и больше не теряй.

* * *

Неприятности подоспели раньше дракона. Донёсся с тракта неясный шум, забубнили голоса, потянулись одна за другой тяжёлые повозки, сопровождаемые многочисленной верховой охраной. Обоз из Великой Веси, гружёный бог знает чем (не оружием ли?), неторопливо полз от переправы в сторону Усть-Лишая.

На мальчишек охранники даже не косились, торчит вдалеке на берегу голопузая мелочь - да и пусть себе торчит. Ни вреда от неё, ни прибытка. Стёпка тоже в свою очередь не удостоил обозников излишним вниманием. Посмотрел без любопытства и отвернулся. Едут себе весичи куда-то - ну и пусть едут. Не до них. Не слишком заинтересовался и Смакла, вволю насмотревшийся на такие обозы за прошедшую седьмицу.

Однако рано они расслабились.

Кое-кто, наделённый властью и оттого, видимо, вменивший себе в обязанность подозревать в зломыслии всех и вся, приметил ищущим глазом двух бесхозных отроков и возжелал разузнать, кто они такие и почто в праздности пребывают, да ещё и в месте для них не самом подходящем.

Стёпка услышал стук подков по камням, поднял голову. По пологому песчаному склону к ним спускался на гнедом коне всадник в неприятно узнаваемом плаще "цвета запёкшейся крови", как сказал Швырга-младший после памятного эпизода с ранением Вяксы. За ним, слегка приотстав, расслабленно покачивались на пегих лошадках два грузных бородача из обозной охраны. Никуда от этих магов не денешься, пронырливые какие, ворчливо подумал Стёпка, поднимаясь на ноги и настраиваясь на неприятный разговор. В том, что он будет именно неприятным, убеждало заранее нахмуренное лицо дознавателя.

- Кто такие? - нарочито громко вопросил маг, остановив коня в нескольких шагах от мальчишек. Одет он был совершенно не по-походному. Слишком ухоженный и принаряженный. На безупречном палево-сером кафтане посверкивали самоцветами непростые амулеты. Бордовый плащ спадал позади красивыми складками. Позолоченная рукоять меча настырно мозолила глаза прихотливым узором. Картинка да и только. Да и внешностью его природа не обделила, вполне мужественная физиономия, даром что ещё безусый и безбородый. Только голос подкачал - высокий, со стервозными женскими нотками.

Смакла дёрнулся было согнуться в уже почти привычном поклоне, но покосился на Стёпку, оценил его спокойный вид и кланяться не стал.

- И вы здравствуйте, - сказал Стёпка, окинув нежданных гостей нарочито неторопливым взглядом.

Маг недовольно поджал резко очерченные губы. Он был очень молод (вряд ли старше двадцати) и очень суров. И, судя по чрезвычайно напыщенному виду, полагал себя полноправным хозяином всего окружающего мира. Или одним из хозяев.

- Кто такие? - напористо повторил он. - Почему костёр запалили на граничном берегу вдали от поселений?

- Мы - местные жители, - пояснил Стёпка. Весские маги ему уже и без того ни в каком виде не нравились. А этот ухоженный молодой дознаватель ещё и вопросы глупые задавать вздумал. Поэтому отвечать ему вежливо и ножкой при этом расшаркиваться не было никакого желания. - Живём мы тут, понятно. Ходим где хотим, делаем что хотим и ни у кого на это позволения спрашивать не собираемся. А вот вы кто такие? Весичи, да? Из Кряжгорода едете? Вот и езжайте себе мимо. Счастливого вам пути и вообще всего хорошего.

Презрительная скука во взгляде вмиг сменилась благородным гневом. Маг сердито заломил бровь, расправил плечи и привстал на стременах для пущей внушительности.

- Ты почему, неумь безродная, без поклона и смирения к посвящённому магу государевой Чародейной палаты обращаешься? Да знаешь ли ты, что я с тобой могу сейчас сотворить?

- Да ничего ты не можешь, дознаватель недоделанный! - рассвирепел в ответ Стёпка, подзуживаемый пробудившимся гузгаем (авось, до сшибки дойдёт, как же такое пропустить!). - Кто ты такой, чтобы я тебе кланялся? Ты в гости сюда приехал или как? И вообще - по какому праву ты здесь раскомандовался, чародейчик? Может, тебе ещё и бумагу показать с разрешением жечь костёр на нашем берегу "вдали от поселений"? Ишь ты, какой смелый! Прямо смотреть страшно.

Вот так, даже на душе легче стало, честное слово. Это в разговоре с Ярохватом нужно было старательно изображать рассудительного и почти взрослого демона. Чтобы не опозориться. А сейчас можно и вот так рявкнуть, по-простому. А то будут тут всякие корчить из себя не пойми кого, как будто в Таёжном улусе уже все местные жители в крепостное рабство заранее записаны.

Маг, не ожидавший столь решительного и наглого отпора от какой-то мелкой деревенской шелупони, задохнулся в гневе и подходящих слов подобрать сразу не сумел. Охранники за его спиной насупились, подались вперёд и мечи из ножен потянули, того и гляди порубят. Даже лошади у них злобно оскалились и зафыркали.

- Во-во, - сказал Стёпка. - Это вы хорошо умеете - с отроками малолетними воевать. На это у вас храбрости всегда хватает. Ну что, прямо тут нам головы рубить будете или заколдуете для начала, чтобы мы не сбежали?

Над головой у мага тускло заискрился воздух, а в самом большом амулете на груди глаз открылся, недобрый и пронзительный. И уставился на мальчишек вертикальным льдистым зрачком.

- Недаром упреждали меня, что в улусе порядка давно нет, - чуть ли не по-змеиному зашипел маг. - Стоило на другой берег перебраться, и уже этакие... этакие подлые мальцы голос возвышать осмеливаются. Покорству не обучены, страха не ведаете? Но ничего, мы покажем вам, что такое государева власть, что такое порядок и сила. А ну-ка, свяжите этого наглеца. Его спина плетей возжелала, так он их получит. Чтобы знал, как правильно с весскими магами разговаривать.

Охранники неторопливо, с видимой неохотой спешились. Им бы сподручней было конями мальцов стоптать, плетями по плечам оходить - да и ехать себе дальше, обоз догоняя. Но приказа ослушаться не посмели. Выглядели они не слишком воинственно, из боевого снаряжения имели только кожаные куртки с нашитыми металлическими пластинами, круглые щиты за спиной и самые простецкие мечи в деревянных ножнах. Впрочем, мечи они по понятной причине обнажать не стали. Сдёрнули с сёдел арканы и вразвалку направились к мальчишкам. Судя по их скучающим лицам, они пребывали в полной уверенности, что мальцы противиться не посмеют и покорно позволят себя связать и выпороть. Маг смотрел на Стёпку с весёлым злым предвкушением. Уже представлял себе, как будет вдумчиво приучать наглеца к покорству и вколачивать в его негнущуюся спину полезный страх и должное уважение.

- С магами весскими я уже хорошо разговаривать умею, - насмешливо сказал Стёпка, не двигаясь с места. - Например, с верховным магом Краесветом. Знаете такого? Он сейчас в свите светлого князя Всеяра в Проторе стоит... А маг Ярохват из конвойной стражи вам случайно навстречу не попался? Мы с ним вчера очень душевно поговорили. Только он почему-то не слишком довольный от нас уехал. Кажется, мы его чем-то обидели.

Маг был неприятно удивлён. Он даже сделал знак охранникам погодить и наглеца пока не хватать.

- Тебе, отрок, откудова столь высокие имена ведомы? - с вкрадчивой угрозой поинтересовался он, сбившись невольно с "высокого столичного штиля" на простонародную речь.

"От верблюдова" чуть было не брякнул Стёпка.

- А я вообще много знаю, - сказал он. - А что, разве нельзя?

- Верно я заподозрил, что неспроста вы тут высиживаете, - покивал сам себе маг. - Взять вас надобно и допросить с пристрастием. Вяжите его... И гобля тоже вяжите.

- Торопишься, маг твою перемаг, - вспомнил Стёпка присловье дядьки Неусвистайло, отступая на полшага и нащупывая в кармане рукоять ножа. Как чувствовал, не обойдётся без драки. Ну, пеняйте на себя... Однако обнажить эклитану в этот раз ему не довелось - судьба распорядилась иначе. Очень вовремя, словно угадав самый подходящий момент, показался на реке возвращающийся с утренней охоты дракон. Скользя низко над водой и почти сливаясь со своим отражением, он в считанные секунды достиг берега и распахнул крылья над всей честной компанией.

Весичи увидели его слишком поздно. Впрочем, даже если бы они увидели его чуть пораньше, им бы это едва ли помогло. Дракон налетел неостановимой подавляющей жутью, затмил на миг солнце, устрашающе рыкнул, испугав даже коней, и впечатался в землю рядом со Смаклой. Захрустели под лапами камни, порывом ветра взметнуло пламя костра, отхлынула от берега потревоженная вода. Гоблин тотчас шагнул к дракону, обнял его за шею и с вызовом посмотрел на весичей. Слушая дерзкие речи Стеслава, он изрядно струхнул, потому как и за куда меньшие прегрешения можно было угодить в пытошную клеть... Сейчас же, прижимаясь щекой к влажной от росы драконьей чешуе, Смакла уже ничего и никого не боялся. Попробуйте-ка теперь нас связать, попытайтеся-ка!

Охранники хоть и дрогнули, хоть и втянули боязливо головы в плечи, убегать даже и не подумали. Одновременно прикрывшись щитами, они выставили перед собой мечи и приготовились, наверное, геройски умирать. Могучему дракону они были явно не противники. Этакая громадина, ты глянь, даже кусать не будет, придавит лапой к земле и дух из тебя вон. Понесло же этого безусого чародея на берег, власть свою показать захотелось. Вот и показал. Сам, поди, о своей глупости жальмя жалеет.

Маг умирать не хотел. Обнаружив прямо перед собой ужасающую зубастую тварь с голодным взглядом, он совершенно по-детски испугался и, что называется, потерял лицо. Справляться с такими драконами его не учили, и заклинаний нужных у него на подобный случай не имелось. А убегать... кажется, было поздно. Он судорожно водил перед собой руками, пытаясь, видимо, возвести перед собой хоть какую-нибудь магическую защиту. Защита не воздвигалась, магия сдулась, льдистый глаз в амулете испуганно зажмурился.

- Вы куда едете? - спросил Стёпка. - В Усть-Лишай? Вот и езжайте себе. И на местных жителей больше не набрасывайтесь. А не то мы с драконом очень-очень рассердимся. И будет вам тогда очень-очень нехорошо. А магия ваша на него не действует. Даже и не пробуйте.

Услышав, что геройское умирание откладывается, охранники с нескрываемым облегчением забросили щиты за спины и поспешно взгромоздились на коней.

Маг попятил своего скакуна, развернулся и, ни слова не сказав на прощание, поехал прочь. Очень неторопливо и осторожно, словно боялся резким движением спровоцировать жуткого дракона на нападение. И был он весь от испуга какой-то одеревеневший. Того и гляди с коня свалится. Старуха-с-копьём и то живее его выглядела, честное слово. Охранники Стёпку удивили. Пропустив перепуганное начальство вперёд, они одновременно оглянулись. Оба сияли довольными улыбками. Надо же! Их только что чуть не съели, а они лыбятся как ни в чём не бывало. Видимо, спесивый маг не пользовался уважением среди подчинённых, и теперь охранники радовались, что первый же встреченный таёжный малец сумел окоротить напыщенного дурака.

Гоблин стоял в обнимку с драконом и купался в блаженстве.

- Эх, Стеслав. Нам бы таких драконов поболе, мы бы энтих весичей вмиг бы к ихому царю вышибли. Моё тебе слово.

- Не любишь ты, Смакла, весичей, - укоризненно сказал ему Стёпка. - Да и я тоже их не шибко люблю. Особенно этих магов-дознавателей. Почему-то они все такие сволочные гады! Как будто их нарочно из нехороших людей набирают в ихнюю магическую школу.

- А ведь ты тоже испужался поперву, - заметил глазастый гоблин. - Эвон как руки у тебя колотит.

Стёпка с неудовольствием посмотрел на свои руки. И вправду трясутся. И внутри всё ещё кипит и не утихает. Печалится гузгай, что не удалось дознавателя уму-разуму поучить.

- Это не от страха, - сказал Стёпка. - Это от злости. Шибко меня маг этот принаряженный взбесил. Припёрся на чужую землю и распоряжается тут, как у себя дома, прыщ столичный.

А сам подумал, что в этот раз злость пришла к нему как-то слишком легко и быстро. И ведь всерьёз рассвирепел, на мага этого чуть-чуть с мечом не бросился. Хорошо это или плохо? Не превращается ли он постепенно в настоящего тёмного демона, готового рубить налево и направо всех вокруг? Не хотелось бы.

* * *

Уговорить гоблина взобраться на драконью спину было не сложно. Смакла твёрдо решил научиться летать на драконе и был полон отваги и решимости. Если поднимался в небо демон, сможет полететь и младший слуга. Трудности начались позже, когда дракон оторвался от земли и понёсся-заскользил над речной гладью.

- Ну как? - наклонился Стёпка к уху сидящего впереди гоблина. - Нравится?

Но тот вместо ответа вдруг дёрнулся, словно ужаленный, вцепился рукой в горло и сделал попытку спикировать с дракона в воду. Стёпка ухватил его за рубаху в последний момент, сам при этом с трудом удержавшись на спине и неслабо перепугавшись. Смакла страшно хрипел и вырывался как припадочный. Неужели у него тоже проявилась высотобоязнь? Да что же он так рвётся-то! Ведь сейчас оба шмякнемся! Стёпка, обхватив тщедушное тело гоблина обеими руками, суматошно заколотил пятками в драконьи бока:

- Дрэга, вниз! Высади нас куда-нибудь! Быстрее!

Дракон, уже и сам почуявший неладное, послушно приземлился на поросший редким кустарником берег. Смакла кулем сполз со спины и повалился на землю, сжимая горло обеими руками. Казалось, он пытается задушить сам себя. Стёпка растерянно метался вокруг. Дрэга топтался тут же, и они то и дело сталкивались и наступали друг другу на ноги и лапы.

- Что с тобой? Ты говорить можешь?

- Шея!.. Душит!.. - натужно прохрипел Смакла. Его лицо уже начало синеть, в груди страшно клокотало, воздух со свистом выходил из широко открытого рта. Нет, это точно не боязнь высоты.

Горло гоблина было опоясано тонким кожаным ремешком. Стёпка ещё вчера обратил на него внимание и решил, что Смакла обзавёлся оберегом. Сейчас ремешок настолько туго впился в кожу, что его почти не было видно. Подцепить его? Перерезать? Времени на раздумья уже не осталось. Смакла вот-вот задохнётся. Может быть, мешочек поможет...

Пока Степан лихорадочно шарил по карманам, пытаясь что-нибудь придумать, гоблин помог себе сам. Он с трудом поднялся на ослабевших ногах и, пошатываясь, сделал несколько шагов назад, туда, откуда они летели. И сразу ему стало легче. Ещё десяток шагов - и он задышал свободнее, ремешок ослабил хватку.

- Откуда ты его взял? - спросил Стёпка, с трудом отходя от обессиливающего испуга. Только что младший слуга чуть не умер на его глазах, и это было страшнее неравной битвы с немороками.

Смакла прокашлялся, сплюнул тягучую слюну, мотнул головой:

- Весичи накинули. Удавка это... магическая. Я о ней совсем запамятовал.

- Так снимай её поскорее, пока она тебя опять не придушила.

- Не могу. Зачарованная она.

В общем, выяснилось, что она действительно зачарованная. Стоило гоблину сделать несколько шагов в сторону противоположную Великой Веси, как она начинала душить его, причём всё сильнее и сильнее. И снять её самостоятельно гоблин не мог. А когда до неё дотронулся Стёпка, она с такой силой сдавила горло младшего слуги, что тот рухнул от боли на колени и слёзы выступили у него на глазах.

- Это Ярохват, - сказал злой Стёпка. - Это он нарочно такой подарочек тебе оставил. Чтобы я всё равно к ним пришёл. А если не приду, эта гадость тебя удушит. Что делать будем?

Смакла замотал головой. Он не знал. Он боялся. Он не хотел быть задушенным и не хотел возвращаться в неволю.

Стёпка кипел от злости. В который уже раз маги переигрывали его, оказывались подлее и хитрее.

- Вставай, Смакла, - велел он, решившись от отчаяния на крайнее средство. - Сейчас попробуем избавиться от этой пакости. Есть у меня одно средство. Для начала сделаем вид, что идём в сторону Веси. Шагай-шагай, не бойся.

Они двинулись по берегу. Дракон сопел позади. Стёпка достал свой нож, выбрал удобный момент и рассёк проклятую удавку одним движением прямо на смуглой гоблинской шее, совершив, наверное, не самый обдуманный и, вероятно, очень рискованный поступок. Но уж очень он надеялся на добрую магическую силу чудесного ножа, который людей не ранит, а всё остальное разрезает удивительно легко. Смакла, к счастью, оглянуться не успел, а то решил бы, что демон вознамерился лишить его головы, чтобы избавить бедного гоблина от лишних страданий.

Разрезанный ремешок скакал по песку и извивался, словно гадюка с отрубленной головой. И дико завывал. Это из него вырывались на волю неиспользованные заклинания. Даже удивительно было, сколько злой силы ухитрились запихать в столь невзрачную полоску засаленной кожи. Смакла отбежал подальше и испуганно смотрел на безумную агонию неживого, которое отчаянно не хотело превращаться в совсем мёртвое. Стёпка выдвинул эклитану и принялся яростно рубить коварное порождение весской магии, мстя ей за чуть не задохнувшегося гоблина, за коварство и подлость магов-дознавателей. Удавка успокоилась только тогда, когда от неё остались мелкие кусочки. В последний раз взвыло, звонко лопнуло, пахнуло страхом и смертью - и на этом всё кончилось. Стёпка запоздало испугался и даже обозвал себя безмозглым придурком. Потому что гадские заклинания вполне могли взорваться ещё на шее. И остался бы тогда Смакла без головы.

Теперь понятно стало, отчего почти не охраняемые кандальники покорно тащились в неволю, даже не пытаясь убежать. С такими магическими ремешками на шее никакая охрана не нужна. Сам будешь шагать как миленький в нужном направлении, без плетей и понуканий. На всякий случай оставшиеся от удавки ни на что уже не похожие обрывки мальчишки закопали глубоко в песок и тщательно притоптали. А потом ещё и дракон пару раз наступил, для верности.

На пострадавшей шее остался багровый рубец. И ещё некоторое время гоблин говорил не в полную силу, а сипел, как простуженный. И на дракона он забрался машинально, и после думал, кажется, не о том, что он летит аки птица в поднебесье, а лишь о своём пострадавшем горле. И оказалось, что это даже в чём-то хорошо. Потрясение настолько выбило гоблина из колеи, что ему почти не пришлось пересиливать страх и привыкать к высоте и скорости. Понемногу он пришёл в себя, задышал спокойнее, стал поглядывать по сторонам уже смелее. И - испугался. Стёпка был наготове и чётко ощутил этот момент. Смакла дрогнул, вцепился в дракона, прижался к нему и даже, кажется, глаза закрыл. Стёпка его не трогал: привыкнет, осмотрится, посмелеет.

Так оно и произошло. Любопытство победило, и гоблин - не сразу, в три приёма - принял вертикальное положение. Вниз он пока смотреть побаивался, зато по сторонам поглядывал довольно бойко. Однако вскоре вновь занервничал. И чем дальше они летели, тем беспокойнее он вертел головой.

- Что опять не так? - не выдержал наконец Стёпка. - Чего потерял?

- Мы это... Стеслав. Не узнаю я чевой-то берег-то, - признался гоблин. - Не такое всё здеся.

- Какое такое не такое? - очень понятно спросил Стёпка.

- Кажись, не наша энто река. Кажись, не Нижняя Окаянь. Попутал я, видать.

- Вот тебе и раз! - удивился Стёпка.- Это что же получается, что мы не туда летим? Заблудились, да? И что теперь делать?

- Я не ведаю, - покаялся гоблин. - Поспрошать надоть кого-нито. Я хутор внизу видал.

- Ну, это можно, - согласился Стёпка. - Только возвращаться неохота. Щас ещё кого-нибудь увидим на берегу, тогда и поспрошаем.

- А эвон тайгари рыбу удят, - показал Смакла на двух сидящих в утлой лодочке мужиков.

- Дрэга, вниз!

Когда дракон опустился на берег, рыбаки бросили удочки, схватились за борта и испуганно уставились на огромного зверя. Пожалуй, только то, что на драконе прилетели обычные мальчишки, и удержало их от заполошного бегства.

- День добрый! - крикнул Стёпка, подойдя к воде.

Рыбаки неуверенно покивали в ответ лохматыми головами. Это были обычные тайгари, прожаренные солнцем, бородатые и несуетливые. У одного борода потемнее, другой почти лысый, не иначе отец с сыном.

- Далеко ли до Горелой Кечи? - крикнул Стёпка.

- Чаво? - рыбаки недоумённо переглянулись.

- Да вы не бойтесь. Наш дракон вас не тронет. Он на людей не бросается. Нам Горелая Кеча нужна. Но мы кажется, заблудились.

- Нету здеся никакой Горелой Кечи, - приободрился лысый. Уверился, что от незнакомых мальцов беды не будет, плечи расправил. - Здеся ж гоблины, почитай, и не живут. А наша деревня прозывается Заливаевка. Из Заливаевки мы. А самые ближние гоблинские хутора от нас вёрст за двадцать на полувосход.

- Почему не живут? - встрял Смакла. - А куды ж они подевалися?

- Дык это... Дык и не было ж их, - развёл руками рыбак.

- А как ваша река называется? - спросил Стёпка, догадываясь уже, в чём дело. - Нижняя Окаянь?

Рыбаки опять переглянулись и дружно помотали головами:

- Веренга энто.

- Как Веренга? - опешил гоблин. - Почему Веренга?

Рыбаки заулыбались:

- Однакоче приплутали вы, мальцы. До Нижней Окаяни отсюдова неделя верхами, ежели напрямик. Энто дракон вас так далёко умотал, али сами?

- Сами, - Стёпка оглянулся на Смаклу. - И что теперь делать? Как твою Кечу искать? В какую сторону лететь? Эх, была бы карта этого вашего улуса!

Рыбаки подплыли поближе. Лодка у них была с виду совсем неустойчивая, широкая и плоская. Под ногами на дне били хвостами большие рыбины.

- Вам ежели, скажем, на Нижнюю Окаянь нужно, - посоветовал тот, что помоложе. - Тогда вам до Усть-Лишая добираться следоват, а оттедова по Лишаихе до Вурдалачьей излучины. Окаянь вашу никак не минуете. Она как раз там в Лишаиху и впадат.

- А это в какую сторону? - спросил Стёпка, совершенно не представлявший себе, где искать даже и знакомый ему Усть-Лишай.

Рыбак почесал в затылке.

- И откудова вы такие взялися, ничего не знаемые?

- Из Летописного замка, - с готовностью пояснил Стёпка.

Мужики уважительно покивали. Затем младший вытянул руку на север.

- Вот туды направляйтеся. Чтобы солнышко всю дорогу спину согревало. Только шибко далёко.

- Ничего, - сказал Стёпка. - У нас дракон быстро летает. Спасибо вам.

И когда они опять поднялись в воздух и уже пролетели километров, наверное, десять, Стёпка, глядя на скалистые сопки, вдруг возьми и скажи дракону:

- Эх, Дрэга, а вот, скажем, если бы ты отвёз нас на Нижнюю Окаянь, цены бы тебе не было, честно слово.

И дракон, ехидно курлыкнув на лету, слегка завалился на правое крыло и взял новый курс, по Стёпкиному представлению, не совсем туда, куда им надо было.

- Эй, ты чего это? Ты куда? Ты, что ли, в самом деле знаешь, как Нижнюю Окаянь найти?

Дракон в самом деле знал. Догадайся Стёпка о том раньше, они бы уже давно на место прибыли. Да кто же мог подумать, что дракон, пусть даже и такой умный, знает по названиям таёжные реки, города и деревни. Вот именно что деревни. Потому что, услышав название Горелая Кеча, он без раздумий повернул и ещё увереннее направился на север.

- Тебе бы, Дрэга, таксистом работать. Всё знаешь и всё понимаешь. Цены тебе просто нет. Честное слово.

Смакла заметно приободрился, наверное, уже представлял себе, как заявится на драконе в родные гоблинские пенаты и как все родичи и соседи обомрут сначала от страха, а потом раскроют в удивлении рты. Как же - сам почти чародей Смакла из Летописного замка домой на побывку прилетел верхом на страхожутном прирученном драконе! Сто лет земляки чудесное явление помнить будут, внуком расскажут и правнукам не забыть завещают. И загремит славное имя по таёжным просторам... Гоблин сел иначе, спину выпрямил, по сторонам стал смелее поглядывать.

Стёпка, уверившись, что о дороге можно пока не беспокоиться, смотрел по сторонам на непролазные буреломные заросли, на сверкающую на солнце гладь озёр и рек, на скалы и утёсы, смотрел и не мог насмотреться. Это было удивительное ощущение. Лететь над огромным миром, пусть даже и не на слишком большой высоте, пусть даже и с не слишком большой скоростью... А почему, кстати, мы так тихо летим? Мы, конечно, никуда особо не торопимся, но всё же...

Стёпка похлопал по чешуе, привлекая внимание дракона:

- Дрэга, а ты можешь лететь быстрее?

Дракон не долго думая слегка отвёл крылья назад, и обрадованный ветер тотчас засвистел у мальчишек в ушах. Смакла пригнулся и обхватил шею дракона. Стёпка пригнулся тоже. Деревья проносились под ними со всё возрастающей скоростью. Встречный воздух вышибал из глаз слёзы и трепал волосы. Стёпкина душа пела от восторга, едва удерживаясь от того, чтобы не покинуть его тело и не взмыть в поднебесье. Жизнь была не просто прекрасна - она была великолепна! Это было круто! Это было очень быстро! Это было ещё и довольно холодно...

Гоблин не выдержал первым.

- Стеслав, уйми дракона! - взмолился он. - Шибко боязно! Руки застудило! Упадём!

Пришлось придержать разошедшегося Дрэгу, тем более что Стёпка тоже начал постукивать зубами. Для таких скоростей шуба не помешает с валенками и меховой летчицкий шлем с очками. А в тоненькой рубашке и в самом деле дуба дашь и инеем покроешься.

Где-то часа через два полёта дракон сам решил сделать привал. Он спланировал на берег небольшой лесной речки и жадно принялся лакать воду.

- Так, всё ясно, - сказал Стёпка, спрыгнув в его спины и разминая затёкшие ноги. - Обеденный перерыв. Здесь и перекусим. Слезай, Смакла.

Дрэга сразу унёсся в лес за добычей. Мальчишки, не дожидаясь его, принялись за еду. Перекусив остатками былой роскоши, они завалились в траву, в тени берёз и долго лежали, расслабленно глядя в небесную высь.

- Хорошо, - сказал Стёпка. - Надеюсь, в этом лесу людоедов нет.

Смакла поёжился, вспомнив, как они набрели на костёр с остатками жуткой трапезы.

- Слышь, Стеслав. Поведай, как ты к нему ходил, к Людоеду-то. Каков он из себя?

- Да страшный он, как... Как... - Стёпка хотел сказать "как упырь", но вспомнил Бранду и подыскал другое сравнение. - Как мертвяк. Маленький, кожа бледная, вместо лица морда, глаза выпученные, зубы торчат и... весь такой... Смотришь на него и мурашки по коже бегут. Жуткий тип. Бр-р-р!

- А тебя какого ради понесло глядеть на его морду? - спросил Смакла. - Я бы ни в жисть не пошёл.

Стёпка подумал и решил рассказать правду:

- Да я бы тоже не пошёл. Только когда мне про него рассказывали, мне почудилось, что он похож... Только ты не смейся... Что он похож на Ванеса.

Гоблин привстал и вытаращил глаза:

- Ч-чево?

- Тово-о! Правда похож, говорю тебе! Маленький, упитанный, волосы кочкой, ну и... Помнишь, он в замке за меч хватался людоедский? Мне тогда ещё показалось, что он прямо там в людоеда превратился... ненадолго. Вот я и подумал. Ошибся, к счастью. Знаешь, как обрадовался, когда морду эту бледную увидел. Ура, думаю, не Ванес! Не он! А то чтобы мы тогда делали?

- Изловили бы и извели, - скучно сказал Смакла. - Чего с ним ещё делать-то?

Стёпка посмотрел на гоблина.

- Как это извели?

- Голову бы срубили, а затем всё сожгли бы и по ветру над болотом развеяли. Известное дело. Иначе оживёт.

Стёпка представил себе такое изведение и содрогнулся. Срубить голову Ваньке, жечь его потом. Как здорово, что его лучший друг ни в кого не превращался.

- Слышь, Смакла. А весские маги говорили, что нас на самом деле вызвал сюда вовсе не ты.

- Я вас призвал, - сказал гоблин. - Глупый шибко был.

- А маги говорили, что тебе такое не под силу. Они говорили, что тебя просто подставили, ну, сделали так, чтобы ты вроде бы нас призывал, а на самом деле это сделали они. И ещё вроде бы Серафиан с отцом-заклинателем об этом знали, вмешались, и у тех гадских магов всё получилось не так, как они хотели.

- Я вас призвал! - упрямо заявил Смакла.

- Это ты так думаешь. Вот прилетим в замок, я у Серафиана обязательно спрошу. Мне тоже не верится, что тебе такое сложное заклинание удалось применить. Ты вспомни, тебе случайно никто не подсказывал, как демонов вызывать?

- Сам домыслил, - буркнул гоблин. - Мне подсказчики не надобны.

Но какое-то сомнение Стёпка в него всё же заронил. Гоблин ушёл в себя, что-то соображал, припоминал, зыркал угрюмо по сторонам, настроение у него отчётливо испортилось. Стёпка его не торопил, надо будет, сам всё расскажет.

* * *

Смакла задрыгал ногами, оглянулся на Стёпку:

- Вот она, Окаянь Нижняя!

Он показывал вниз, на вынырнувшую из-за сопки речку. На Стёпкин взгляд она ничем не отличалась от множества таких же речек, над которыми они уже успели пролететь. Но, видимо, отличалась.

- Ну и как ты её узнал? - не удержался он от скептического вопроса. - В ней что, вода другого цвета?

- С батей мы здеся сплавлялися, когда он меня в замок вёз. А под энтой сопкой костёр ставили, ночь пережидали. У меня глаз верный, Окаянь эта, речка наша.

Стёпка вспомнил Щеплю и улыбнулся. Что-то там сейчас делают проторские пацаны?

Они летели над Окаянью ещё около часа. Смакла ёрзал в нетерпении, едва не падая со спины дракона. Стёпка его понимал. Когда они облетели стороной (чтобы попусту не пугать жителей) две небольшие деревеньки, гоблин оглянулся через плечо на Стёпку:

- Слышь, Стеслав, что я скажу. А нельзя нам на драконе в Кечу прилететь. Никак нельзя.

- Почему?

- Всполошатся мужики. Стрельнут али с топорами. Да и баб перепужаем.

- Ладно, - согласился Стёпка. - Тогда по-другому сделаем. Далеко ещё до твоей деревни?

- Рядом уже. Вон под той сопкой, кажись.

Стёпка заставил дракона приземлиться где-то за полкилометра от деревни. Подумав, он вздохнул, сказал дракону:

- Вот что, Дрэга, ты не обижайся, но я тебя всё-таки уменьшу. Кто его знает, сколько мы в этой Кече пробудем, а тебе есть надо, будешь на охоту летать, ещё столкнёшься вдруг с кем-нибудь, или коров там у них задерёшь или свиней.

Дракон с укоризной посмотрел на Стёпку, но улетать не поспешил. Признал право хозяина решать, что и как делать. Стёпка произнёс вполголоса заклинание, чтобы гоблин не расслышал. Не потому что не доверял Смакле, а просто для того, чтобы тот случайно не произнёс его, когда они будут в воздухе. Падать с высоты на землю без парашюта ему не хотелось. Ну а о том, что Ушедшие Держатели на такой случай позаботились, и в воздухе заклинание сработать никак не могло, он пока не знал.

Грохнуло, треснуло, гоблин, не ожидавший ничего подобного, шарахнулся в сторону, едва не упав в реку.

- Испугался? - ехидно спросил Стёпка, провожая взглядом улетающего в лес маленького дракончика. - Видал, я тоже колдовать немного научился.

Смакла ещё долго дулся, потом, уже когда они шли вдоль огороженного жердями поля, спросил:

- А обратно ты его смогёшь ли зачаровать? Чтобы он опять большим сделался?

- Смогу, - сказал Стёпка. - Нам ведь на нём ещё в замок лететь.

- Ловко, - признал гоблин. - И кто энто тебя такому выучил?

- Да ты и выучил, - не стал скрывать Стёпка.

Смакла даже споткнулся.

- Энто как? Энто когда?

- Заклинание увеличильное помнишь? Кто его мне рассказал?

- Вона чё... - шмыгнул носом гоблин. - Вона как...

- Вот так. И это значит что? Это значит, что ничего просто так не случается, - глубокомысленно заключил Стёпка. И сам же своему глубокомыслию удивился. Выходит, и в самом деле всё заранее предусмотрено, всё, что с ним в этом мире происходит. Может быть, и Ванькино исчезновение тоже не зря случилось и есть в нём какой-то не разгаданный пока смысл.

Уже почти стемнело, когда они вошли в Горелую Кечу, которая оказалось вовсе не горелой, а самой обычной деревней. Только гоблинской. Сложенные из внушительных брёвен приземистые дома, непривычно длинные, с покатыми крышами, с тяжелыми ставнями на окнах, стояли на берегу реки довольно далеко друг от друга. Гоблины жили размашисто, подворья не теснились, места в тайге хватало с избытком, семьи у гоблинов были большие, и дети, как Стёпка уже знал по рассказам Смаклы, старались селиться рядом с домом родителей.

Они прошли берегом, миновали несколько домов, мужики, возившиеся у реки с сетями, без интереса поглядели им вслед, встречные женщины поклонились степенно, гоблин тоже поклонился, поздоровался, Стёпка, почти привыкший к деревенским обычаям, не отставал.

Смакла в волнении запустил руку в лохматую голову, сбился с шага. Стёпка понял, что они пришли. Дом ничем не отличался от соседних, был столь же приземист и основателен. Вековой такой дом, мощный, настоящее родовое гнездо. Сто лет простоял и ещё триста простоит, ежели ухаживать за ним, ежели жить в нём... Ежели враги, скажем, не пожгут... Тьфу, тьфу!

Они вошли во двор. Два внушительных лохматых пса подкатились к ним, дружелюбно помахивая хвостами, на Стёпку внимания не обратили, сразу сунулись мокрыми носами в ладони Смаклы.

Широкоплечий гоблин, тюкавший топором по бревну, оглянулся, некоторое время сурово смотрел на двух отроков, на псов, потом выбрал из бороды застрявшую щепу и спросил неприветливо:

- Сам утёк али в шею погнали?

Глава шестнадцатая,
в которой демон гостит у гоблинов

Нежиться в настоящей постели после неуютных ночёвок у костра, когда ни укрыться толком, ни улечься, ни согреться, было невыразимо приятно. И пусть вместо матраса под тобой большой лохматый тулуп, а вместо одеяла ещё один, столь же лохматый - всё равно здорово! Потому что не надо следить за костром, не надо бояться, что зарядит вдруг некстати дождь или подкрадётся оголодавший хищный зверь. И главное - в этом закутке за большой тёплой печью можно валяться сколько душе угодно, потому как на ближайшую пару дней не предвидится абсолютно никаких забот и хлопот. Имеет же утомлённый приключениями демон право хоть немного отдохнуть от этих самых приключений.

Стёпка выспался, как ему показалось, на месяц вперёд. И, проснувшись, долго лежал, внимательно разглядывая причудливые трещинки на низком потолке. В доме было так тихо, как будто все его многочисленные обитатели куда-то бесследно испарились. А вчера вечером здесь всё шумело и гомонило, носились дети, бренчала посуда, гудел в печи огонь, приходили и уходили родственники, тётки и дядьки, братья с жёнами, сестры с мужьями... Столько разных людей, столько разных лиц... Смех, крики и даже песни... А сейчас никого. Наверное, все в поле. Или в лесу. В деревне трудиться приходится с утра до ночи. Особенно летом. Иначе зимой нечего будет есть. Впрочем, вокруг ведь тайга, а в тайге можно охотиться даже и зимой. На лосей, скажем, на оленей, да хотя бы и на зайцев... Стёпка признался себе, что совершенно не разбирается в сельской жизни и понятия не имеет, чем и как живут земляки Смаклы. Ну и ладно. У них свои заботы, у него свои.

Он тронул босой ногой гладкое, потемневшее от времени бревно стены. Этот дом построил прапрадед Смаклы лет сто назад. Хороший дом, основательный. Снаружи кажется мрачным и не слишком удобным для проживания, а внутри очень даже ничего. Уютно и на удивление опрятно. Стёпка, честно говоря, готовился увидеть земляные полы, топящуюся по-чёрному печь, грубую мебель и плохо отмытую деревянную посуду. Готовился мужественно перетерпеть мелкие бытовые неудобства ради Смаклы... Теперь даже стыдно вспоминать. Какие неудобства, какие земляные полы?! В том же Летописном замке кое-кому следовало бы поучиться у гоблинов порядку и чистоте. И без всякой магии, между прочим. Вон как вылизано - ни пылинки, ни паутинки. Чувствуются заботливые женские руки. А про то, что ожидал клопов и тараканов, даже и вспоминать стыдно. В такой чистоте вредные насекомые не выживают, вымирают от огорчения на дальних подступах, вот так.

Встретили их вчера не слишком приветливо. Отец Смаклы, узрев перед собой "блудного" сына, решил, что тот либо малодушно сбежал, не вынеся тягот служения чародеям, либо, что ничуть не лучше, его вытурили из замка за какую-либо серьёзную провинность. И теперь придётся или возвращать долг чародеям (немалый по деревенским меркам), или посылать в замок другого сына. А кого? Сразу и не сообразишь. Старшие уже почти все оженились, а младшие - ещё в нужный возраст не вошли. Когда Смаклу в "люди" отправляли, так совпало, что и по годам он подходил, и по характеру, и, оказывается, сам имел желание стать если не чародеем, то уж колдуном точно. Чуть не на коленях умолял в Летописный замок его отпустить... А теперь нате вам - явился. И по лицу сразу видать, что не иначе нашкодничал у чародеев-то. Вот потому отец и не обрадовался нежданным гостям. Слова неприветливые сказал. Стёпка, настроившийся на несколько другой приём, поначалу даже подумал, что их сейчас со двора погонят, уж больно сурово глядел на них гоблин Бракша.

Потом, само собой, всё разъяснилось, на крыльцо выскочила мать, высыпали шумной оравой братья и сёстры, все похожие друг на друга и на Смаклу, все, смуглые, щекастые и черноволосые. Гоблина затискали, зацеловали, умучили расспросами и рассказами, он просто сиял. Стёпку особо не донимали, потому как он был чужой, незнакомый отрок, от которого "не пойми чего ожидать". Мало ли - а вдруг он весь из себя могучий чародей. Вдруг на что-то осерчает и превратит того, кто под руку подвернётся, в упыря болотного лет на сто. Да ещё и одежда его зачарованная на этот раз приняла вид совершенно не деревенский, непонятно для чего выставив Степана чуть ли не купеческим сыном. Вот с ним почти и не заговаривали, только поглядывали с опаской. И обходили стороной. А сам он помалкивал. Смакла тоже по уговору лишнего не болтал, чтобы не пугать родню демонским происхождением нежданного гостя. А вообще встреча получилась бурной и суматошной, весь вечер сидели за столом, много ели, взрослые в меру выпивали, рассказывали деревенские новости, расспрашивали о замковой жизни. У слегка оглушённого гоблинским застольем Степана в памяти остался только щедро заставленный лесными дарами невообразимо длинный стол, сумерки за окном, полная яркая луна над тёмными крышами, бесконечные разговоры, смех и счастливое лицо младшего слуги.

Валяться вдруг расхотелось. Стёпка отыскал на лавке свою одежду (уже заботливо выстиранную и просушенную), сунул ноги в кроссовки и пошёл из комнаты в комнату в надежде отыскать выход на задний двор. В доме вкусно пахло свежим хлебом, смолой и травами. Полы были сплошь застелены узорчатыми плетёными дорожками, вдоль стен стояли широкие лавки, сквозь забавные слюдяные оконца с трудом пробивались солнечные лучи. Попались навстречу две смешливые девчонки с ворохом белья, стрельнули угольными глазками, зашептались за спиной, захихикали. Они, по-видимому, чужого отрока ничуть не боялись, да и с чего бы им его бояться, пусть даже он и чародей, не станет же он превращать таких хорошеньких смугляночек в жутких страхолюдин, они же ему ничего плохого не сделали, пошушукались только, чудную одёжку обсуждая, да посмеялись не по-злому, чтобы своё смущение скрыть. Стёпка всё это так примерно и понял и поэтому девчонок пожалел, не стал их ни в кого превращать. Тем более что и не умел он этого делать.

В одной из комнат у окна сидел старый и очень худой гоблин. Положив тяжёлые натруженные руки на колени, он очень строго смотрел на вошедшего Степана. Под седыми бровями сверкали пронзительные узкие глаза, прокалённое солнцем плоское лицо состояло казалось из одних морщин. Это был тот самый деда Смаклы, который и назвал таким именем своего внука.

- Здрасьте, - сказал Стёпка, почему-то смутившись. Очень уж сурово смотрел на него дед.

Гоблин степенно кивнул, потом похлопал твёрдой ладонью рядом с собой, приглашая Стёпку присесть. Тот послушно опустился рядом, поёрзал на жёсткой лавке.

- Тебя, отрок, Стеславом зовут, - утверждающе произнёс дед скрипучим голосом.

- Да, - сказал Стёпка.

- Смакла баял, тебя чародеи в наш мир призвали. Так ли?

Стёпка кивнул. Дед взял его руку в свою ладонь, подержал. Кожа у него была сухая и прохладная, словно бумага.

- А я решил, что внучок брехать у чародеев выучился, - сказал дед. - А он правду баял. Не нашенский ты, Стеслав. Навовсе не нашенский.

- А как вы это узнали? - спросил Стёпка, не особенно, впрочем, удивившись, потому что и до этого все кому не лень чуть ли не с первого взгляда признавали в нём "приблудного демона".

- Колдун я тутошний, - вздохнул дед. - Мне многое ведомо. Пахнет от тебя незнакомым небом, и кровь под кожей чужая бежит. Смакла подсобить тебе должон, так ли?

- Так. Ему чародей Серафиан, хозяин его прежний, велел мне помогать, - Стёпка замялся, не желая рассказывать о проказах младшего слуги. - Я же сюда не один попал, мы вдвоём. А мой друг потом... потерялся. И мы теперь должны его найти, потому что я без него домой вернуться не могу.

- А внучок мой тут с какого боку? - спросил дед, догадавшись, конечно, что Стёпка поведал далеко не всё. - В чём от него тебе прок?

- Одному мне не справиться, - почти правдиво пояснил Стёпка. - И вообще... вдвоём веселее.

- Веселее, говоришь? Ну да... И ещё, поди, не так боязно?

Стёпка только кивнул, потому что ведь и вправду вдвоём не так страшно.

- Он тебе как слуга помогает, али как?

- Как друг, - сказал Стёпка, ничуть не кривя душой. - Мне слуга не нужен, не привык я к слугам. А со Смаклой мы подружились. Я ему помогаю, а он мне.

- Чужемирный демон признал гоблина другом, - покачал дед головой. Стёпка с испугом подумал, что голова у него вот-вот отвалится, с таким скрипом поворачивалась морщинистая шея. - Дивные дела свершаются ныне. Даже помирать не хочется.

"А вы не умирайте" - чуть было не вырвалось у Стёпки. Слава богу, хватило ума промолчать.

Дед пожевал губами, похмурил брови и больше ни о чём спрашивать не стал.

- А вы не можете узнать, как мне найти этого моего друга? - решился на просьбу Стёпка. - Я когда был в Проторе, там один элль-фингский колдун Зарусаха птичьи косточки бросал и сказал, что в степи моего друга точно нет. А вы так не умеете?

- Мы в тайге на кедровых орешках гадаем, - пояснил дед. - Однако ж я для тебя их рассыпать не буду.

- Почему? - с обидой спросил Стёпка. И было отчего обижаться. Он им сына и внука спас от рабства, а они для него даже орешки на стол бросить не хотят.

- Устал я, - пояснил дед. - Силов на гадания уже не осталось. А вот ты, молодой да ранний, рази ж не умаялся по тайге шлындать?

Стёпка честно прислушался к себе и мотнул головой:

- Нет, ещё не умаялся. Мне это... интересно.

Он и в самом деле чувствовал, что приключения ему ещё нисколько не надоели и что он готов хоть сейчас вновь лететь куда-нибудь на драконе. Хоть в Упыреллы, хоть в Горгулен. Потому что это было здорово. Потому что такого с ним никогда ещё не происходило и вряд ли когда-нибудь ещё раз произойдёт. Потому что там, дома - он точно знал - ничего волшебного уже не будет, даже и надеяться нечего, и если он хочет наприключаться до отвала, на всю оставшуюся жизнь, то ему не стоит торопиться домой, а нужно ещё вволю пожить здесь, повсюду полетать и мир посмотреть. Если получится, конечно.

- Ишь ты, - слабо усмехнулся дед. - Я же и говорю: молодой ты ещё. Не напрыгался, ноги не посбивал, шишек с синяками не заработал. С весичами-то не шибко разругался?

"А вы откуда знаете?" чуть не вырвалось у Стёпки, но он вовремя сообразил, что колдун, даже уставший, всё равно кое-что может.

- Не шибко. Они ведь тоже разные, весичи-то. Всякие они бывают: и добрые и злые. Только злых, кажется, больше.

- Добрые, - повторил дед. - Ты это тем мужикам скажи, что от своих бояр к нам убежали да по сию пору боятся, что их силком в неволю возвернут. Вот тогда и услышишь, какие они добрые, весичи-то.

- Так мужики-то эти... они ведь тоже весичи.

Дед хмыкнул, пожевал сухими губами, потом качнул головой:

- Нет, теперича они не весичи. Теперича они тайгари.

- И гоблины тоже тайгари?

- И гоблины. Кто тайгу душой принимает, тот и тайгарь. Мы здеся на своих и чужих не делимся, вместях судьбу перемогаем.

У деда, видимо, были свои понятия о таёжной жизни, не во всём совпадающие с тем, что на деле видел Степан. Да, гоблины с тайгарями жили вместе, порой вперемешку, происхождением не кичились, ненависти друг к другу не таили, но чтобы считать себя одним народом - до такого, кажется, ещё не дошло.

Молчание затянулось, и Стёпка, помявшись, решился спросить про Смаклу. Куда, мол, пропал с утра пораньше?

- Его отец на острова отправил, - пояснил дед. - Речную траву собирать. Нынче Гриняде дом ставить будем, травы много надобно.

Стёпка подивился про себя, что Смакле даже не дали отдохнуть с дороги. Сразу запрягли, работать заставили. Жёсткие здесь у них порядки, не забалуешь.

- А трава зачем? - всё же спросил он.

Дед протянул руку и заскорузлым пальцем ковырнул торчащий меж брёвен мох:

- Кто же без травы дом ставит? Али у вас по-инакому заведено?

Стёпка вспомнил дедушкину времянку на участке и вздохнул:

- У нас по-всякому делают. И так и этак.

Дед положил руку ему на плечо:

- Не кручинься раньше срока, Стеслав. Путь твой нелёгок, но ровнёхонек и твоя судьба светла. И потому всё у тебя будет ладно да складно. Мне то ведомо.

* * *

Делать было нечего, да ничего серьёзного пока делать и не хотелось. Хотелось просто устроить себе настоящий отдых. Хотя бы на несколько дней. Стёпка точно знал, что впереди у них со Смаклой долгий полёт в Летописный замок, и там ещё неизвестно как всё обернётся, поэтому неплохо было бы слегка отдышаться и подкопить сил для следующих приключений.

Некоторые крылатые и хвостатые личности, не теряя времени даром, уже занимались как раз тем же самым: подкреплялись и копили силы. Услышав знакомое чавканье, Стёпка заглянул в своём закутке за занавеску и обнаружил дракончика. Маленький обжора с упоением лакал сметану из глиняной чашки.

- Освоился уже? - спросил Стёпка с притворной строгостью. - Смотри, не лопни.

Дрэга тяжело, почти по-человечьи вздохнул и вновь окунул мордочку в сметану.

Степану же после вчерашнего застолья на еду смотреть не хотелось совершенно. Выпив полкружки холодной заварухи, он по уже устоявшейся привычке сунул в карман рукоять своего магического ножа и вышел во двор. Никакой особой цели у него не было, просто захотелось прогуляться, на деревню посмотреть, свежим воздухом подышать и вообще - развеяться. Суетящиеся во дворе женщины вежливо поприветствовали его и поскорее вновь занялись своими делами. Стёпка вздохнул. Не слишком приятно, когда все вокруг на тебя косятся, как на опасного чужака и откровенно сторонятся. Неужели Смакла забыл про обещание и наговорил вчера лишнего? Договаривались же не посвящать посторонних в демонские дела.

Лохматые псы (помесь гоблинских волкодавов с северотаёжными лайками) приветливо кинулись ему навстречу. Осторожно потрепав их по пушистым загривкам, он вышел за ворота, огляделся и двинулся вниз по широкой, ухабистой улице. Горелая Кеча, в которой кроме названия не наблюдалось абсолютно ничего горелого, разительно отличалась от всех ранее виденных Степаном деревень. Вот как живут гоблины. Один раз взглянешь - на всю жизнь запомнишь. Приземистые, словно вросшие в землю избы с широкими тесовыми крышами, стояли не в ряд, а по два, по три, а то и по четыре дома зараз, потому как выросшие дети предпочитали строиться рядом с родительским домом, если место позволяло. А в тайге места - на любую семью достанет и ещё в сто раз более останется. Тяжёлые ставни на узких окнах гоблины делали откидывающимися почему-то не вбок, а вниз. У редкого дома эти окна были не забраны слюдяными пластинами. Высоких заборов вообще не видно, плетни между соседями стоят чисто символические, зато на задах возвышается настоящая стена для защиты от непрошеных гостей. Оно и понятно: тайга-то, вот она, а в ней и медведи, и волки, и лисы с росомахами.

Совершенно безлюдная в этот час улица вывела Степана на крутой обрыв, под которым неторопливо струила свои воды Нижняя Окаянь. Обычная речка, ничем не отличающаяся от других таёжных рек. Лежали на берегу перевёрнутые вверх дном узкие лодки, сушились распятые на кольях сети. На другом берегу пастух гонял отбившуюся от стада корову. Женщины, подобрав подолы, полоскали на мостках бельё. Солнечные лучи тысячами бликов плясали на мелких волнах. Стремительными росчерками мелькали ласточки-береговушки. Пахло навозом и свежескошенной травой. Несуетливая таёжная жизнь - немного непонятная, слегка странная и, очевидно, не слишком лёгкая жизнь, стать частью которой Стёпке не захотелось бы, наверное, даже в самом страшном сне. Нет, ничего такого пугающего в ней, конечно, не было. Просто... Ну, не для него это, совсем не для него. Жить в таёжной глуши, без телевизора, без компьютера, без интернета, без книг... С ума, наверное, можно сойти от тоски.

И тут некая нехорошая догадка посетила вдруг Степана, и он замер на какое-то время, пытаясь понять, может ли эта догадка оказаться верной. Если Серафиан соврал ему насчёт пребывания Ваньки у элль-фингов, если он вообще не гнушается обманывать доверившихся ему подростков, то где гарантия, что он не соврал и про непременное возвращение домой? Как он тогда сказал - вернётесь в тот же самый миг? Да хоть бы и не в тот же самый - лишь бы точно знать, что вернёшься! Нет, надо поскорее лететь в Летописный замок, потому что слишком много вопросов накопилось к этому приятному на вид, но, как выяснилось, не слишком правдивому чародею. Да только что прикажете делать, если окажется, что попасть домой невольным демонам вовек не суждено? Даже и думать о таком не хочется...

За спиной послышались невнятные ребячьи голоса. Стёпка оглянулся. Пыля по улице босыми ногами, к нему приближалась шумная компания из восьми или девяти мальчишек. Они оживлённо переговаривались, смеялись, размахивали руками, и Стёпка с удивлением понял, что не понимает ни единого слова. "Мы только промеж себя по-гоблински говорим" вспомнились слова Смаклы.

Гоблины подошли поближе и остановились в нескольких шагах. Одеты они были проще некуда, в обычные домотканые, обтрёпанные со всех сторон штаны и просторные отбеленные рубахи без воротников и пуговиц. Стёпка в своей заколдованной одежде и неуместных здесь и сейчас сапогах-кроссовках на их фоне выглядел чужеродным городским франтом. Ему сразу же припомнились папины рассказы о том, как в далёком детстве они с братом гостили у родственников в деревне под Казанью, и как там местные мальчишки обидно дразнили их стилягами из-за того, что они ходили в обычных спортивных штанах с пузырями на коленях. Тогда и такие штаны в деревне казались чужими и непривычными. Так же и здесь. Оставалось только втихомолку посетовать на упрямую одежду, которая по какой-то причине не пожелала принять простецкий деревенский вид.

Пацаны молча и оценивающе разглядывали Степана. Он так же молча и слегка насмешливо смотрел на них. Они были похожи друг на друга, словно братья. Все одинаково загорелые, темноволосые, скуластые, с облупленными от загара носами. Двое самых старших оглядывали его особенно задиристо, презрительно щурились, окидывая незнакомца сверху донизу длинными взглядами, цыкали зубами, переглядывались, решая, кто первым начнёт разговор. И Стёпке стало ясно, что заявились они сюда не просто так, а с вполне определённой целью. Выследили чужака и решили сразу показать ему кто здесь, на деревне, хозяин.

Ему стало интересно. Он ждал.

- Не, Дрызга, не одолеешь ты его, - лениво процедил, наконец, один из старших. - Не одолеешь. Вишь какой он из себя... справный да откормленный.

Ребятня захихикала, пихаясь локтями. Стёпка тоже ухмыльнулся, ожидая продолжения.

Тот, которого назвали Дрызгой, тягуче сплюнул себе под ноги, глянул на Стёпку коротко и оценивающе:

- А я говорю, что враз уложу его в пылюку. Да ещё и по грязи мордой поелозю. А то больно она у него белая да отмытая. Смотреть невмочно.

- Зато у тебя, Дрызга, лицо такое, словно ты только что из печной трубы вылез, - решил не остаться в долгу Стёпка. - Гляди, как бы я тебе его не отмыл вон в той луже. Её, видать, как раз для тебя припасли.

Гоблины весело заржали, Дрызга заметно обозлился. Не ожидал, что чужак окажется таким дерзким и бойким на язык. Стёпка их нисколько не боялся, после всех его приключений-то, поэтому держался спокойно и непринуждённо. Да, мелькнуло у него, а ведь ещё неделю назад я бы перепугался до дрожи в коленях и кончилось бы всё тем, что меня в самом деле извозили бы в грязи за милую душу и ничего бы я не смог с этим поделать. А сейчас я точно знаю, что легко могу раскидать всю эту компанию. Только не охота мне с ними ссориться, всё ж таки, это земляки Смаклы и, может быть, даже его родственники. Да и глупо ссориться с гоблинами после того, как рассорился с весичами. Что ж мне, в этом мире только и делать, что драться со всеми встречными? Только потому, что я демон нездешний? Почему-то в Проторе пацаны вообще не хотели со мной драться, вон как я с ними сдружился, до сих пор скучаю.

- Правду ли Смакла сбрехнул, что ты сюды с ним из чародейного замка пришкандыбал? - спросил Дрызга, видимо, для того, чтобы раззадорить себя и противника перед предстоящей сшибкой, которая, он не сомневался, обязательно состоится.

- Нет, - сказал Стёпка. - Не было такого.

- А-а-а, - обрадовался Дрызга. - А я знал. Ну и откедова же ты тогда?

- Да оттедова же. Из замка Летописного. Только я не пришкандыбал, а в гости приехал. Посмотреть, как вы здеся живёте.

- Мы тебя сюды гостевать не звали, - отрубил гоблин с таким видом, словно он, как минимум, местный староста. - Нам таковские гости не надобны. Так что метись к своённым чародеям, покудова жив.

- Ох, Дрызга, какой ты грозный, - засмеялся Стёпка. - Прямо жуть берёт. И почему это я тебе так не понравился?

- Мы здеся таковских не шибко жалуем. Отмытых да разодетых. Мы здеся таковских знаешь как учим?.. Во! - Дрызга сжал кулак и показал его Стёпке.

- А тебя тоже так учили? - спросил Стёпка. - Вон рожа-то вся побитая. Это кто тебя здесь так любит?

Физиономия у задиристого гоблина и в самом деле была вся в ссадинах и царапинах, словно после хорошей драки.

Пацаны засмеялись.

- Энто его Шмыня давеча отъелозил! Знатно выучил! Штаны ему надвое разодрал! Ухо по сю пору пельменем топырится!.. Вот он, Шмыня-то!

Шмыня, оказывается, стоял рядом с Дрызгой. Был он крепко сбит, имел широкие плечи и сильные ухватистые руки, накачанные нелёгкой деревенской работой. Он тоже смотрел на Стёпку без особой приязни.

- А ведь поколотим мы тебя, чародейчик, - сказал он серьёзно, без намёка на улыбку. И сразу стало ясно, что он всерьёз намерен побить Стёпку, просто так, ни за что, за то только, что он чужой и посмел без спроса ходить по их деревне.

- Я не чародейчик, - отрезал Стёпка. - Это раз! И вы меня не поколотите! Это два! Кишка у вас на такое тонка. Это три! И не такие пробовали. До сих пор жалеют.

- Энто каковские же пробовали? Не волкоплёсовские ли тайгари? Так они супротив наших пацанов - мозгляки ишшо!

Стёпка не выдержал и засмеялся.

- Знать не знаю никаких волкоплёсовских. Мне и своих врагов хватало.

- Энто он тоже про то сбрехнуть хочет, что они в тайге с немороками бились. Смакла давеча баял, - встрял юркий гоблин с потрясающе лохматой головой, по сравнению с которой Смаклины космы казались просто шикарной причёской. - Такого набрехал, даже его батя смеялся. Весичей они, будто, побили и даже... - гоблин хихикнул, - самого чёрного оркимага извели.

Пацаны дружно заржали.

- Вот за то мы тебя и побьём, - серьёзно и почти печально заключил Шмыня. - Брехунов бить надоть крепше, чтобы брехали меньше.

- А ведь Смакла правду говорил, - сказал Стёпка, которому стало обидно, что над младшим слугой, оказывается, даже отец смеялся. - И в оркимага он стрелял, и с немороками мы дрались.

Громкий смех был ему ответом. Он, впрочем, ничего другого и не ожидал. И доказывать не собирался.

- Ты ещё скажи, что вы на драконе летали! - чуть ли не падал в пыль Дрызга. - И что меч у тебя магический из руки выпрыгиват!

- Знатно Смакла брехать у чародеев научился!

- Покажи меч-то, богатырь-победитель!

- Щас он как разозлится, как даст нам всем зараз!

- А посля дракона свово призовёт, и он всю нашу деревню в пыль огнём развеет!

- Дракон у него шибко большой да грозный, на две головы выше нашего кочета!

- Как они его не раздавили, когда сюды летели?

- Да энто дракон на нём сидел, клювом его в темя подгонял!..

- Довольно, галдеть, пацаны, пора проучить гостя дорогого!

- Дай ему, Шмыня, чтобы брехал правдивее!

- Не, не трогайте ево, не трогайте: он мечом щас махать начнёт, куды бечь будем?

- В Оркланд нам одна путя...

Гоблинята раззадорились, распетушились, засверкали глазами, кулаки посжимали, Шмыня с Дрызгой уже подступали к Стёпке, тесня его к обрыву. Может быть, бить его они и не собирались, но уж с обрыва в реку спихнуть - это святое дело. Да, посочувствовал Стёпка младшему слуге, напрасно он про наши приключения рассказывал. Никто ему не поверил, зато сам заработал славу брехуна. Потому что доказать свою правоту нечем было. Ну, ничего, зато у меня доказательства найдутся.

Вытащив из кармана нож, он сдвинул рукоять на два тугих щелчка. Лезвие с торжествующим звоном вырвалось на свободу, под пальцами приятно взбугрилась шершавая рукоять. Сверкающая эклитана описала полукруг, остановилась у Шмыни под носом. У Стёпки, разумеется, и в мыслях не было всерьёз сражаться с гоблинами, тем более что его магический меч людей рубить отказывался (к счастью). Просто ему надоели насмешки, и он решил показать этим задиристым юным землякам Смаклы, что иногда некоторым рассказам своих сверстников неплохо было бы и верить.

Теперь они поверили. Они смотрели круглыми глазами на эклитану и очень-очень верили. Мелкие гоблинята, что толпились за спинами старших, даже попятились, решив с перепугу, что Стёпка сначала порубит Шмыню с Дрызгой, а потом и за них примется. Дрызга звучно сглотнул, и у него в горле что-то булькнуло. Шмыня, смешно скосив глаза, завороженно глядел на острие эклитаны и боялся сделать лишнее движение. Физиономия его сделалась такой глупой, что Стёпка не выдержал и засмеялся.

- Ты и вправду подумал, что я вас сейчас рубить начну? - спросил он, опуская эклитану.

- Да кто тебя знат, - пробормотал Шмыня, не отрываясь от бликующего на солнце лезвия.

- Смакла меня знат, - сказал Стёпка. - Очень хорошо знат. Я его у весичей отбил, когда они его в каменоломни хотели увезти. И ничего он не брехал. Оркимага, правда, мы не извели, он заколдоваться успел, но Смакла в него из самострела стрельнул - это точно. Прямо в грудь попал.

Притихшие гоблины стояли кучкой и, кажется, готовы были без промедления задать стрекача. Одно дело задирать безобидного на вид городского отрока, которого тот же Шмыня одной рукой в грязь макнёт, и совсем другое - стоять вот так перед волшебным мечом.

Стёпка убрал эклитану (пацаны тихонько ахнули, решили, что меч и в самом деле у него из руки выскакивает), потом протянул нож Шмыне.

- Попробуй.

Тот зыркнул на него, проверяя, нет ли здесь какого подвоха, затем решился, взял нож. Остальные столпились вокруг него, не дыша. После долгих безуспешных попыток извлечь лезвие, он уважительно сказал:

- Не слушается меня, меч-то. Не признаёт за хозяина.

- Знамо дело, - сказал Дрызга. - Таковские мечи не каждому даются. Слышь, чужак, а как тебя звать?

- Стеславом меня звать, - сказал Стёпка. Он взял нож у Шмыни и показал, каким образом извлекается лезвие. Он уже знал, что другим не удается даже сдвинуть рукоять, меч в самом деле слушался только своего хозяина.

- А хотите фо... Чудо, хотите, покажу? Смотрите.

Он размахнулся и рубанул себя по запястью левой руки. Пацанята взвизнули, Дрызга ойкнул, Шмыня отшатнулся. Потом они с недоверием разглядывали ничуть не пострадавшую руку, сквозь которую меч прошёл совершенно бесследно. Этот фокус Стёпка опробовал ещё вчера и, честно говоря, долго не мог решиться, а когда решился, не стал рубить с плеча, а тихонько так надавил и, только убедившись в том, что членовредительства не произойдёт, ударил смелее. Рука не ощущала ничего, кроме мимолётного укола холодом. Зато со стороны всё выглядело действительно эффектно. Можно даже харакири себе сделать. Ненастоящее.

- Знатный у тебя меч, Стеслав, - заключил уважительно Дрызга. - Токмо врагов рубит, а самого хозяина не трогат.

- Он ещё и друзей моих не рубит, - сказал Стёпка, умолчав о том, что меч вообще никого, кроме немороков, рубить не хочет. - Давай, я сейчас тебя по шее рубану. И ничего тебе не будет. Даже голова не отвалится. Правда-правда.

Дрызга испуганно шарахнулся в сторону. Гоблинята заулыбались, но тоже на всякий случай отступили на пару шагов.

- Да ладно, пошутил я. Не буду я никого рубить, - сказал Стёпка. - Какие вы... То всей толпой лупить меня хотели, то шарахаетесь, как от придурка.

- Слышь, Стеслав, поведай, как вы с оркимагом бились. Каковский он из себя? У нас их тута сроду не бывало.

...Пацаны сидели на неошкуренных брёвнах, сложенных у забора Шмыниного дома и яростно щелкали кедровые орешки, во все уши слушая рассказ Стёпки о битве на Бучиловом хуторе. Рассказывать было интересно, и Стёпка не на шутку увлёкся. Хвалиться своими подвигами ему не хотелось, поэтому в рассказе он больше напирал на то, что делали Смакла и тролль. А для пущей достоверности он в самые ответственные моменты врубался эклитаной в заросли крапивы. Он рассказал про растворение подлого оркимага, про нежданное явление подколодезного змея и оплёванного дружинного чародея Усмаря. Под конец, чтобы окончательно добить аудиторию, он поведал им "сказание о Людоеде", как они нашли его стоянку, как перепугались и удирали сломя голову (пацаны смеялись, но с пониманием, потому что сами бежали бы так же быстро и с такими же выпученными от ужаса глазами). Рассказал, как ходил к магам в тюрьму, чтобы посмотреть на душегуба и тут уж не пожалел красок, расписывая кошмарную морду изверга.

- А про дракона, слышь, Стеслав, вы всё же сбрехнули, - довольно прищурился Шмыня. - Не быват ведь у нас таковских драконов.

Стёпка вздохнул, присел на бревно.

- Не быват. Он один здесь такой. Вот вечером, может быть, я вам покажу, каким он быват. Он меня и Смаклу в воздух поднял и летел с нами. Мы на нём, как на коне. Даже ещё лучше, потому что он больше коня, и на нём сидеть удобнее.

Пацаны недоверчиво кривили губы, сплёвывали ореховые скорлупки, верить не торопились. Одно дело сражаться волшебным мечом с оркимагом или удирать от душегуба, другое - летать на драконе, которых все точно знают, что не быват. Брешет Стеслав, ой, брешет. Да и кто бы удержался, любой бы сбрехал, коли ума хватило бы, эвон, как складно выходит, заслушаешься.

- А где ваша деревня стоит? - спохватился Стёпка. - По какую сторону от Лишаихи? А то мы, когда сюда к вам летели (Шмыня опять поморщился на это "летели"), я не понял.

- А на что тебе энто знать? - тут же набычился Шмыня.

- А на то. Что вы меня будто подсыла вражьего разглядываете? Надо мне. Вы разве не слыхали ещё, что ваши воеводы с Весью и Оркландом сговорились Таёжные земли поделить. Левый берег Лишаихи под весского царя пойдёт, а правый - Оркланду договорились отдать.

- Брешешь, - недоверчиво протянул Шмыня. - Как энто могёт быть? Да кто ж им позволит земли наши ворогу отдавать?

- Да воеводы ваши и сговорились. Им весский царь за то кучу золота отвалил. А весичи с орклами воевать не хотят, вот и решили дело миром уладить. А у вас спросить забыли.

- Да не, не могёт такого быть, - Шмыня нахмурился. - Не могёт.

- Может, - сказал Стёпка. - Я ещё в Усть-Лишае об этом слышал. Говорят, что таёжное ополчение опять собирают, не хотят под Оркланд идти.

- Ежели такое дело, я тоже в ополчение пойду, - решительно заявил Дрызга. - Из дома утеку, стану с орклами воевать.

- И я утеку. А как же, - это Глукса встрял, тот самый лохматый гоблинёнок с проказливыми чертенятами в раскосых глазах. - Тебе без меня невмочно. Ты, Дрызга, без чародейной подмоги зараз пропадёшь. Изведут тебя орклы.

- Энто так, - загомонили мелкие пацаны. - Энто Глукса верно рассудил. Мы его силу знам.

Дрызга легонько шлёпнул Глуксу по затылку:

- Ты поперву выучись колдовать-то, а посля уже и поглядим, брать тебя в ополчение, али нет.

- Так вы что, на правом берегу, да? - спросил Стёпка. - На правом?

- Не, - мотнул головой Шмыня. - Лишаиха, она верстах в сорока на восход отсюдова. Так что, ежели ты не брешешь, мы под весичей пойдём. Но всё одно против орклов воевать убежим. На правом берегу гоблинских деревень тоже шибко много. А орклы с гоблинами никогда в мире не жили. Погонят их в кабалу, дороги да крепости строить. А ты, Стеслав, пойдёшь ли с нами? Тебе с этаким мечом, поди, никаковские оркимаги не страшны...

Стёпка ответить не успел. Распалённый и взъерошенный Смакла выскочил из-за плетня, увидел спокойно сидящих пацанов, мирно разговаривающих Стёпку и Шмыню, затормозил, стараясь отдышаться после заполошного бега.

- Вы... Здеся вы сидите... А я... А мне Млыква сбрехнула, что вы Стеслава всем гуртом бить сговорилися...

- Сговорилися, да посля передумали, - подтвердил Шмыня. - А ты чего такой взопрелый? На помощь никак прибёг?

- На помощь, - фыркнул Смакла. - Я Стеслава прибёг удержать, чтобы он вас шибко не мутузил.

Пацанята сдержанно заулыбались, понимали уже, что всё именно так и могло получиться.

- Ну и ещё... - Смакла отдышался, присел рядом с Глуксой. - Слышь, Стеслав, чего содеялося? Из Лосьвы тайгарь один прискакал... Мы с батей мешки во дворе сгружали... Побитый тайгарь, ему кнутом поперёк лица угодило, мало глаза не выщелкнуло. Он к бате зараз, ну и я чуток слышал. Недобрые вести, слышь? Весичи в Лосьву приперлися с дружиной, под себя деревню забирают, вроде бы даже побили кого-нито.

Пацаны испуганно притихли, помрачнели, Шмыня тяжело смотрел на Степана, перекатывал тугие желваки на широких скулах.

- Правду ты, баял, Стеслав. Вона как скоро они до нас добралися. Того гляди и сюды заявятся.

Стёпка вскочил, потом сообразил, что бежать некуда и незачем, снова сел.

- Ну и что? - спросил он, покосившись на Смаклу. - А вы что хотели? Я же говорил, что воеводы сговорились? А я что могу сделать? Дракона на них напустить? Эта Лосьва далеко от вашей Кечи?

- Вёрст десять, ежели напрямки через лес. А по реке чуток больше выйдет. Она нижее стоит, - пояснил Шмыня.

- Совсем рядом, - сказал Стёпка. - Ждите гостей.

Смакла помолчал, потом сказал с тревогой:

- Гриняда в Лосьву поутру уплыл. У него жёнка оттудова. Он с ней и уплыл, родню навестить захотела.

- Это твой брат? - спросил Стёпка.

Смакла кивнул:

- Там гоблины вперемех с тайгарями живут. Он и сам туды одно время переселиться хотел, да батя не позволил.

- Ну и чего ты переполошился? Вернутся они, ничего с ними весичи не сделают? Они же не грабят никого, не убивают. Мы же с ними сколько раз встречались... Они только меня всё время поймать хотели.

Смакла отчаянно замотал головой:

- Тайгарь баял, что весичи беглых вяжут и обратно в холопы увести хотят. Царь повелел будто бы, чтобы всех беглых обратно хозяевам возвернуть, а ежели заупрямятся, то кнутами пороть и всё одно возвертать.

- Да вы-то разве беглые?

- Не, мы тутошние. А жёнка Гринядина, она из беглых. Они всей семьёй из Веси сюда утекли, давно уж, ещё до того, как я народился. Там в Лосьве таких много.

- А разве в Веси гоблины живут?

- Нонеча мало осталось, все почти от царя сбежали, а прежде много жило, шибко много.

- Так, - протянул Стёпка. - Понятно. Да только как весичи узнают, кто беглый, а кто нет? У них что, на лбу написано?

- Любой маг зараз узнает, - пояснил Шмыня, сильно помрачневший после рассказа Смаклы. - Это у вас, поди, на лбу такое пишут, а в Веси кажный холоп в грамотке боярской помечен. Поглядит на тебя ихий маг и сразу скажет, беглый ты али нет. Мой батя эвон когда оттудова утёк, а всё одно в грамотке той записан... Неужто и отсюдова нам бежать придётся?

- Ну и куды ты убежишь? - сердито спросил Глукса. - К орклам захотел?

- В тайгу уходить надоть.

- А здеся ты не в тайге, да? Ежели весичи пришли, они тебя где угодно отыщут.

Стёпка посмотрел на пацанов, и по их испуганным лицам ему стало ясно, что большинство из них тоже дети беглых холопов. Смакла подёргал его за рукав:

- Чего делать будем, Стеслав? Спасать Гриняду надоть. Не удержится он, я знаю. Он у нас бедовый, с голыми руками на дружинников пойдёт, ежели они его Слоёнку угонять вздумают.

- Ладно, - сказал Стёпка. - Чего зря попусту гадать. Пошли к твоим, поговорим. Узнаем, что там такое. Может, вернулся он уже, а мы тут зря переживаем.

* * *

По суровым лицам старших гоблинов и по заплаканным глазам Смакловой матери им стало ясно, что Гриняда не вернулся и что всё вообще очень плохо. Уже вся Кеча гудела, перепуганные гоблины метались от дома к дому, женщины ревели, кто-то собирал вещи, мужики то в отчаянии опускали руки, то бросались вооружаться топорами и вилами. От весичей никто не ждал ничего хорошего. В тайгу пришла беда, и Смакла со Стёпкой опередили её всего на один день.

- Вот что, мальцы, - сказал Бракша. - Не вовремя вы навещать нас удумали. Видали, что деется. Уходить вам надоть немедля. Ежели Смакла про весичей правду баял, они от вас не отступятся. Берите лодку и плывите до самого Усть-Лишая. Припасов мы вам с собой дадим. Лосьву стороной обойдёте, через Клокучую протоку, не забыл ещё? И не тяните, весичи вот-вот до нас доберутся.

- Гриняда не возвернулся ишшо?

Бракша потемнел лицом, тяжело опустился на крыльцо, оглянулся на заплаканную жену.

- Повязали, кажись, Гриняду. Чародей боярский на Слоёну указал, что беглая она. Её с семьёй схватили, а Гриняда в кулаки бросился. Ну и его заодно повязали. Тоже в Весь угонят.

- Так чего же вы сидите здеся?! - чуть не закричал Смакла. Он стиснул кулачки, встопорщился весь, смотрел по сторонам с таким видом, словно готов был сию минуту броситься брату на выручку. - Чего телитесь тогда?! Вызволять его надоть! Уведут же! Они меня с душегубами гнали. Они же их тоже на цепь посадят. И удавки магические на шеи накинут! И уведут!

- Ишь, взгоношился, - криво усмехнулся ещё один брат Смаклы, которого звали, кажется, Свига. - Без тебя, вояка, не обойдёмся. Ты, давай, собирайся живей, да уплывай со своим другом, пока весичи тебя снова не прихватили. Без тебя как-нибудь порешим. Наши уже почитай все наготове, мы хотим весичей в тайге перехватить и ночью своих из полона вызволить. А нахрапом их не возьмёшь, у весичей дружина там неслабая, два десятка боярских гридней.

Стёпка смотрел на раззадорившегося Смаклу и понимал, что никуда они не поплывут. Даже думать об этом противно. Они, значит, сбегут от весичей подальше, шкуры свои сберегая, а остальные пусть как хотят, так и спасаются? А мы потом, значит, вернёмся, все из себя такие целые и спросим, ну что, мол, как у вас тут дела, совладали с весичами, али нет?.. Хорошенькое дело!

- Ну вот что, - сказал он громко, привлекая к себе внимание всех, кто стоял во дворе. - Никуда мы не поплывём. Удирать от весичей я не буду, и Смаклу в обиду больше не дам. И весичей этих я не боюсь. Пусть их там хоть два десятка, хоть четыре.

Он глянул на скривившегося в злой усмешке Бракшу и добавил:

- А Гриняду вашего я попробую сам выручить. И жену его тоже. Смакла вам рассказывал обо мне, и вы зря ему не поверили. Да можете и не верить, мне всё равно. Смакла, полетишь со мной в Лосьву, покажешь дорогу?

Просиявший Смакла часто закивал. А как же, конечно, покажет, куды же без него?

- Ишь прыткий какой малец, - подивился Бракша. - И на чём же это вы лететь собралися? Никак на том самом драконе, об котором Смакла брехал.

- На нём, - сказал Стёпка. - Давай, Смакла, зови Дрэгу. Он никуда не улетел?

- Да куды ему улетать, - тут же отозвался Смакла. - Здеся он, на матице спит, - и, засунув в рот два пальца, заливисто свистнул.

Дракон тотчас свалился откуда-то из-под крыши, скакнул по-птичьи по Смаклиной спине, перелетел на Стёпку, уцепился за рубашку, куснул мелкими зубками за мочку уха.

Облепившие плетень гоблинята восторженно запищали. Даже такой маленький дракон был им в диковинку. А что-то будет, когда они увидят большого...

- Да, - засмеялся невесело Бракша. - С таким драконом мы наших враз вызволим. Весичи сами разбегутся.

- Это точно, - сказал Стёпка. - Ну что, Дрэга, готов к превращению? Только ты с меня сойди и вон туда сядь, подальше, ладно.

Когда во дворе взметнуло воздушной волной мусор, солому и куриные перья, и с гулким грохотом появился вдруг из ниоткуда огромный драконище, убегать не бросился, пожалуй, только Бракша. Остальные шарахнулись кто за ворота, кто в распахнутые ворота конюшни, кто в дом. Гоблинят смахнуло с плетня, только чумазые пятки сверкнули. Драпанул даже отважный Шмыня. Один лишь лохматый Глукса остался стоять на месте, завороженно глядя на возникшую посреди двора чешуйчатую громадину.

Дрэга неторопливо огляделся, продемонстрировал притихшей публике свой фирменный оскал и положил тяжёлую голову на Смаклово плечо. Младший слуга счастливо улыбался, радуясь тому, что теперь-то все увидят, что он никакой не брехун. А потому что надо верить, когда вам самую что ни на есть правду рассказывают. Стёпка поёжился: весь двор был покрыт инеем: трава, забор, стены дома, столбы и стоящая у сарая телега. Испуганные псы молча таращились на страшного зверя, забыв о том, что им полагается гавкать и защищать хозяев. Впрочем, хозяева тоже обо всём забыли. Это был триумф. Смакла торжествовал. Стёпке было не до радости. Он лихорадочно обдумывал предстоящую операцию по спасению попавших в беду гоблинов. Можно было, конечно, просто нагло заявиться в захваченную деревню и потребовать в самых решительных выражениях отпустить на свободу всех пленников, грозя в случае отказа напустить на них дракона. А можно было поступить хитрее, посмотреть сначала на месте, что там и как, и сколько там весичей, и есть ли там маги, а после этого уже предпринимать какие-то решительные шаги. Последний вариант нравился Стёпке больше.

Он подошёл к Бракше. Гоблин всё ещё не оправился от потрясения, смотрел с удивлением то на дракона, то на своего непутёвого сына, который поглаживал этого дракона так, словно тот был безобидным щенком.

- Мы сейчас слетаем в эту Лосьву, - сказал Стёпка. - Посмотрим, что там и как. Может, по-хорошему договориться получится. Да вы не переживайте, освободим мы вашего Гриняду. И вообще я постараюсь сделать так, чтобы весичи к вам в Кечу вообще не захотели приезжать. Скажу, что вашу деревню драконы охраняют. Они когда Дрэгу увидят, во всё поверят. Смакла, забирайся, отправляемся.

Мелькнули под крылом сияющие лица гоблинят, опомнившиеся псы залились запоздалым лаем, Смаклина родня толпилась во дворе, даже дед вышел проводить внука, мать прикрывала рот платком, боясь потерять ещё одного сына.

Смакла помахал на прощание рукой, Дрэга завалился на крыло, и Стёпка, чтобы не упасть, вцепился покрепче в чешую. Вот тебе и отдохнули на родине, подумал он. Даже здесь не всё ладно, а в общем - приключения продолжаются. Только бы без драки обошлось.

Глава семнадцатая,
в которой демон стоит за правду

Тёплый летний день с ласковый солнцем и почти безоблачной синевой неохватного неба никак не совмещался в Стёпкиной голове с творящимся где-то впереди негодяйством. Для недобрых дел куда лучше подходит пасмурная, дождливая погода с резкими порывами ветра и клубящимися прямо над головой тучами. А здесь...

- В деревню сразу не полетим, слышишь, Смакла, - сказал он в гоблинское ухо.

- Почто? - Смакла дёрнул плечом. Пригнувшись к драконьей шее, он внимательно смотрел на проносящиеся внизу луга с берёзовыми рощами.

- По то, - сказал Стёпка. - Чтобы весичи раньше времени не узнали, что у нас есть дракон. Вы с Дрэгой где-нибудь в кустах укроетесь, а я в деревню один пойду. На разведку. Осмотрюсь там, погляжу, что да как. А потом и вас позову.

- Ладно, - не стал спорить гоблин. - Вон они, Лосьвинские луга уже началися.

- Дрэга, вниз! - скомандовал Стёпка, увидев за рощей крыши домов.

Никем не замеченные, они добрались до крайних домов и затаились в густом малиннике. Дракону маскироваться не было нужды, он улегся на землю, слился с листвой, с кустами, и обнаружить его теперь можно было, только уткнувшись носом в его бок или наступив ему на хвост. На мальчишек он посматривал с нетерпением: долго ли ещё ему лежать в этом неуютном, сыром месте? Смакла, поглаживая и почёсывая, нашёптывал ему что-то успокаивающее.

Стёпка, высунув голову из-за хлипкого плетня, смотрел на молчаливые, словно заброшенные дома, старательно напрягал слух в надежде услышать хоть что-нибудь, и ничего не понимал. В деревне было тихо, даже слишком тихо. Правильнее сказать - обычно. Вот собака где-то тявкнула, вот курицы квохчут, корова вдалеке замычала. И всё. А ожидалось-то другое. Ожидалось, что здесь будет переполох, крики, плач, разбегающиеся женщины и горящие дома, в общем, всё то, что бывает, когда на мирную деревню нападают враги. А здесь ничего и никого, спокойный, мирный и сонный полдень. Может быть, весичи уже уехали? Тогда их придётся догонять на драконе.

- Всё понял, Смакла? - спросил Стёпка в который уже раз. - Сидите здесь и не высовывайтесь. Если понадобитесь, я вас позову. Крикну погромче.

- Лучше свистни, - сказал гоблин. - Свист дальше слыхать.

- Я громко свистеть не умею, - признался Стёпка. - Не получается у меня почему-то. У нас, у демонов, зубы, видно, по-другому устроены. Так что я лучше крикну.

Смакла спорить не стал, наверное, в первую очередь из-за того, что он всё же оставался не один, а с драконом. Когда такой защитник рядом, бояться некого и нечего.

Совершенно безлюдные улицы и пустые избы с тревожно распахнутыми дверьми заставляли предполагать самое нехорошее. Где все жители? Куда они подевались? Не могли же нежданные и незваные гости угнать всех. Или могли? Наверное, могли. Если одни весичи способны на то, чтобы заковать в кандалы и отправить в каменоломни ни в чём не повинного малолетнего гоблина, то что другим весичам помешает увести в плен, вернее, в крепостное рабство, целую гоблинскую деревню?

Примерно такие мысли терзали Степана, когда он, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, осторожно крался от одной избы к другой. Заслышав его шаги, кое-где подавали голос сидящие на цепи собаки, но ни одного живого человека он так и не увидел. Мёртвого, к счастью, тоже. Когда же он прошёл короткий переулок до конца и когда перед ним открылась убегающая круто вниз хорошо укатанная улица, он обнаружил, что никого весичи угнать ещё не успели. Они их успели только согнать. В одну большую толпу. Все жители злополучной Лосьвы стояли перед домом старосты, если, конечно, это был дом именно старосты, а не управляющего, или, скажем, головы. Издалека трудно было разобраться в происходящем, люди стояли тихо, как будто чего-то ожидая. Вооружённые всадники - явно те самые боярские гридни - разъезжали туда-сюда, следя за тем, чтобы народ не разбежался. Вон кого-то ещё нашли, чуть ли не пинками подгоняют, видимо, весичам для чего-то понадобилось всех деревенских в одном месте собрать.

Стёпка, стараясь остаться незамеченным, некоторое время наблюдал за происходящим. Потом бегом вернулся в малинник.

- Смакла, они все там собрались. Далеко отсюда. Даже если я во всё горло закричу, вы не услышите. А гридни услышат. Мы по-другому сделаем. Дрэгу оставим здесь, а сами пойдём и послушаем, что там весичи говорят. Ну а потом видно будет.

Так они и поступили. Но не успели они выбраться на дорогу, как над ними раздался сердитый голос:

- Эй, мальцы! Что-то вы совсем не поспешаете. Али не слыхали, что всем деревенским велено к приказной избе иттить?

Грузный весич на гнедом коне навис над мальчишками. И откуда он только взялся? Словно нарочно подстерегал. Вот будет фокус, если Дрэга вздумает броситься на помощь и выберется из кустов. Уже, кажется, заворочался, захрустел ветками. Стёпка на всякий случай сжал за спиной руку в кулак и погрозил дракону: сиди и не вздумай вылезать. Дрэга дурнем не был, сообразил, что спасать пока никого не требуется, тут же утих. Смакла скосил на Стёпку глаза, старательно скрывая ухмылку.

Ни о чём не догадывающийся весич тем временем гулко откупорил бутыль, сделал несколько жадных глотков, отёр взопревшее лицо. Несмотря на суровый голос, вид у него был совершенно не воинственный. Обшитая стальными пластинами кожаная куртка была распахнута, шлем висел на луке седла, вместо меча на поясе болталась какая-то нелепая дубинка с криво насаженными ржавыми кольцами.

- Поспешайте-кось, да весельше, весельше, - весич без особого вдохновения погрозил скрученной в кольцо нагайкой. - А не то боярин осерчает да и велит вас вожжами прилюдно выпороть. То-то попляшете тогда, - он распустил нагайку, и она хищной чёрной змеёй закачалась перед лицами мальчишек.

Юные разведчики мрачно переглянулись. Кажется, новая власть уже начала забирать всё в свои недобрые руки. Кажется, она уже принялась устанавливать здесь те порядки, от которых гоблины давно успели отвыкнуть. Весич тронул коня, наезжая на мальчишек. Делать нечего, пришлось поторопиться.

К месту общего сбора они подошли, наверное, последними. Весич, убедившись, что мальцы уже никуда не денутся, громогласно объявил:

- В том конце никого боле нема. Я всё обсмотрел.

Ни одна голова на его голос не обернулась. Жители Лосьвы, сбитые в плотную толпу, молча ждали решения своей участи. Почти все стояли, понуро опустив глаза в землю, мужики тискали в руках шапки, женщины прикрывали лица платками, притихшая ребятня жалась к родителям. Угрюмое, тяжёлое молчание, ощутимо давило на плечи, заставляя всех сутулиться. Внезапное горе обрушилось на деревню и называлось оно - весичи.

Из-за спин собравшихся почти ничего невозможно было разглядеть, и Стёпка принялся потихоньку протискиваться сквозь толпу. Смакла не отставал. Никто им не препятствовал, люди послушно расступались, полагая, видимо, что мальчишки лезут вперёд из обычного любопытства. Без особого труда добравшись до первых рядов, Стёпка осторожно огляделся.

Худой безбородый весич в тёмно-сером длиннополом кафтане важно вышагивал перед высоким крыльцом приказной избы. Пять размашистых шагов в одну сторону, резкий разворот, пять шагов в другую. В напряжённой тишине отчётливо скрипели кожаные сапоги. Кто он был такой, Стёпка не понял. По одежде - вроде бы приказчик или управляющий. Других определений к нему подобрать не получалось. В руках он держал какие-то свитки, на местных жителей посматривал с нескрываемым превосходством. Было в его невыразительном лице с коротким носом что-то чиновничье, что-то пресное и скучное, как казённая бумага с печатью.

Чуть в стороне под охраной звероватых гридней маялись пленники - пять босых понурых мужиков. Смакла дёрнулся и крепко сжал Стёпкину руку. Среди пленных был Гриняда. Крепкий, молодой гоблин, угрюмо набычившись, смотрел на "управляющего" ненавидящим взглядом. Рубаха на нём была разодрана, на лбу алела ссадина, по щеке тянулась полоска засохшей крови. Руки были связаны у всех, но за спиной - только у него. Видно, крепко сцепился Гриняда с обидчиками жены. Ещё вчера он беззаботно балагурил, подшучивал над тем, что младший братец так не сумел выучиться на чародея, пел красивым сочным голосом гоблинские песни. Сейчас ему было не до песен.

Ожидание не затянулось. Не прошло и пары минут, как на сцене объявился ещё один персонаж. Дверь распахнулась, и заждавшемуся народу явил себя молодой весский боярин в небрежно накинутом на плечи светлом плаще с меховой оторочкой (это летом-то!). Его холёное лицо с маленькой бородкой вызвало у Стёпки острое чувство брезгливости. Заранее настроившись на то, что захватившие Лосьву весичи - это самые настоящие враги, он увидел в отвратной боярской физиономии полное тому подтверждение. Блёклые выпуклые глаза, полупрозрачный длинный нос и бескровные, кривящиеся в злой усмешке губы делали боярина похожим на неприятную человекоподобную рыбу.

Скользнув холодным взглядом поверх голов, он лениво поинтересовался:

- Так что, уважаемый Подвояр, всех холопов согнали?

Толпа качнулась, услышав о своём холопстве, но возразить никто не посмел. Гридни, готовые по первому слову броситься на пресечение недовольства, лучше любых слов убеждали, что спорить с боярином себе дороже.

- Все здеся, - подтвердил "управляющий". - Окромя нескольких стариков и старух, кои по ветхости своей ходить уже не способны.

Боярин брезгливо дёрнул губами:

- Старики мне не надобны, сами скоро перемрут. Начинай, пожалуй.

Подвояр вышел чуть вперёд, заново строго оглядел толпу. Стёпке показалось, что на нём он слегка задержал свой взгляд, подивившись, видимо, тому, что среди гоблинов каким-то образом оказался русоволосый отрок в "городской" одежде. Стоящий рядом со Степаном сутулый седой мужик глухо пробормотал что-то нелестное в адрес "управляющего", но жена тут же сердито пихнула его локтем в бок.

- По договору, учинённому промеж советников великовесского государя и таёжными воеводами, все левобережные земли до скончания веков отходят к Великой Веси, - громко объявил Подвояр с нескрываемым удовольствием.

В толпе загудели, видимо, эта новость до Лосьвы ещё не докатилась.

- И вы должны сему немало радоваться, потому как правый берег отныне подпадает по руку Оркландского магистрата. И ежели бы не великая сила нашего государя, злокозненные орклы прибрали бы и вас, и вместо пресветлого боярина стоял бы ныне на этом крыльце чёрный душегуб, и узнали бы вы тогда, что такое истинная беда.

Подвояр перевёл дух. Оглянулся на боярина. Тот милостиво кивнул. Он на чёрного душегуба ничуть не походил, и это, вероятно, должно было всех ужасно радовать. Но почему-то это никого особо не радовало, что, впрочем, не удивительно. Достаточно было посмотреть на связанного и побитого Гриняду.

Вознеся над головой руку со свитками, Подвояр продолжил после небольшой паузы:

- Наш великодушный и справедливейший государь сим указом пожаловал новообретённые земли своим самым достойным боярам. Ваша деревня, как и несколько соседних, отныне приписана сиятельному боярину Хвалогору. С сего дня он будет собирать с вас подати, судить вас и заботится о ваших жизнях. Он в своей милости будет щедро одаривать достойных и сурово карать провинившихся, - Подвояр многозначительно оглядел толпу. - Вы здесь, в своей замшелой дремучести отвыкли от боярской власти, разучились почитать хозяев, не желаете кланяться тому, кто выше вас по рождению. Но вы скоро всему этому обучитесь, а кто противиться вздумает, того мы вразумим. А окромя того... Среди вас, как нам доподлинно ведомо, имеются весские холопы, кои сбежали сюда противозаконно от исконных хозяев и скрываются теперь, нарушая волю государя нашего. Такие беглые холопы будут отправлены назад в Весь и возвращены своим господам для правого суда. Наш всесветлый боярин Хвалогор, конечно, рад был бы оставить себе всех холопов, но он не желает ссориться с прочими боярами, поэтому намерен честно вернуть беглецов. Скрыться от нас не получится, поскольку, как вам всем ведомо, в чародейных грамотах записан каждый холоп, и обмануть их ещё никому не удавалось.

Толпа угрюмо слушала. Новости, одна хуже другой, падали на их головы, и вся налаженная, спокойная и вполне обеспеченная жизнь рушилась в эти минуты окончательно и бесповоротно. Чуть ли не половина Лосьвы была из беглых, а вторая половина уже успела с первой породниться, переженившись. И теперь надменные жесткосердечные весичи собирались рвать семьи по живому. В толпе нарастал глухой подспудный ропот. Гридни держались настороженно, кое-кто посвистывал нагайками, некоторые даже обнажили клинки.

- Дошёл черёд и до умысливших недоброе смутьянов, - Подвояр обвиняюще указал на Гриняду и его сподвижников. Гоблин в ответ ожёг его злым взглядом. - Мало того, что они сами осмелились поднять руку на боярских ратников, они такожды подбивали на бунт и прочих жителей деревни. Прощать столь великую провинность мы не намерены, законы государя великовесского снисхождения к бунтующим не дозволяют, посему смутьяны будут примерно наказаны. После долгого размышления пресветлый боярин Хвалогор повелел отмерить пришлому гоблину три десятка тяжёлых плетей, а подельникам его неразумным... - Подвояр помедлил, затем продолжил с нескрываемым удовольствием, - ...по десятку. Выпорем их немедля и прямо здесь. А вы смотрите и запоминайте. И ежели не желаете, чтобы и по вашим спинам прогулялись плети, чтите и уважайте своего нового хозяина. И помните, что его слово отныне для вас закон. А другого закона более не будет.

Смакла расширившимися глазами смотрел на брата. Тот побледнел, но держался по-прежнему гордо. В толпе загудели громче. Все знали, что Гриняда полез в драку, заступаясь за свою молодую жену (а кто бы не полез?), и все ему откровенно сочувствовали. Прочие сочувствующие, более решительные, стояли теперь рядом с гоблином и за свою решительность должны были получить сполна.

Злость, едкая и колючая, набухала в Стёпкиной груди. Рукоять ножа сама собой прыгнула в ладонь. Встрепенувшийся гузгай рвался в бой. Ему хотелось рубить и кромсать. Ему хотелось восстанавливать справедливость и побеждать врагов. Стёпке тоже этого хотелось. Но он стиснул зубы и засунул руки в карманы. Эклитана пока подождёт. Попробуем сначала решить дело миром, а уж если не получится, то тогда...

- Надобно звать дракона, Стеслав, - горячо дышал ему в плечо Смакла. - Запорют они Гриняду до смерти. Три десятка тяжёлых - энто верная смерть. Дозволь, я свистну.

- Погоди, Смакла. Я попробую по-другому. Дракона мы всегда успеем позвать. Ты только не суетись и мне не мешай, понял.

Гоблин радостно кивнул, решив, что смелый и отважный демон Стеслав уже что-то придумал. А смелый и отважный демон, честно говоря, ничего ещё не придумал. Одной злости, пусть даже и очень сильной, всё-таки было мало. Нужно было ещё преодолеть свою нерешительность, никуда, как оказалось, не девшуюся, нужно было заставить себя выйти вперёд. Нужно было сделать всё так, как это получилось в разговоре с князем Всеяром. Но тогда за Стёпкиной спиной стояли суровые тролли, а сейчас - только малолетний гоблин и запуганные жители Лосьвы.

Ему помог сам Подвояр.

- Пресветлый боярин, - объявил он, - желая показать, что суд его справедлив и честен, дозволяет любому желающему уплатить выкуп за преступника и освободить его тем самым от наказания. Желает ли кто-то внести выкуп?

Над толпой повисло тягостное молчание. Все прекрасно понимали, что несколькими кедриками весичи не удовлетворятся и запросят за провинившихся столько, что всем миром не соберёшь. Денег в селе было мало, торговали в основном на обмен, золото видели хорошо, если раз в десять лет, а посему - не миновать мужикам порки, не миновать.

Смакла смотрел на Степана. Он молчал, но взгляд его был оглушительнее любого крика. "Заплати, Стеслав, заплати! Все деньги отдай, всё, сколь у тебя имеется! Или прикажи позвать дракона".

Стёпка вздохнул. Неужели Смакла думает, что деньги для него дороже человеческой жизни? Да он мешок золота подарил бы этим гадам без малейшего колебания, лишь бы выручить Гриняду с товарищами из беды. Мешок с него, понятно, никто не затребует, но пару-другую золотых отдать придётся. Главное, что они у него есть, а ещё главнее то, что можно всё решить без ругани и без драки. Заплатил выкуп - и все довольны. Может быть, даже до дракона дело не дойдёт. По неопытности Стёпка не догадывался, что вся эта история с выкупом затеяна весичами только для того, чтобы заставить деревенских добровольно расстаться со своими накоплениями. И никого не придётся принуждать битьём и угрозами - сами свои ухоронки из подпола выкопают и сами же всё как есть отдадут. Проверено не единожды.

Чуть помедлив, Стёпка сделал глубокий вдох и шагнул вперёд.

- Я желаю внести выкуп.

Честно сказать, не очень-то и легко дался ему этот шаг, еле-еле получилось своё нежелание превозмочь, да и сказал не слишком громко, голос подвёл. Пришлось сглотнуть и повторить, на этот раз звонче и увереннее:

- Я выкуп внесу.

За спиной в один голос приглушённо ахнула толпа, связанные мужики с надеждой вскинули головы и сразу же вновь повесили, увидев, кто вызвался в их спасители. Малец какой-то приблудный, рази ж хватит у такого денег? Только Гриняда голову не опустил, смотрел с затаённой надеждой.

Боярин вздёрнул бровь, оглядел Стёпку сверху-донизу, повелительно кивнул Подвояру, мол, разберись.

- Кто таков? - подкатился к Степану "управляющий". - Откель взялся?

- Меня зовут Стеслав, - сказал Стёпка, обращаясь прямо к боярину. - Я приехал из Летописного замка. Я хочу заплатить за этих людей.

- Кланяться нужно, когда к боярину высокородному обращаешься, - свирепо зашипел Подвояр. - Неужто тебя энтому в замке не обучили? Али учителя негодные попалися?

Стёпка досадливо передёрнул плечами. Может быть, и нужно было поклониться боярину, но обстановка совершенно не располагала к тому, чтобы оказывать уважение этим... нежданным гостям. К тому же "коли кажным кланяться - голова отвалится". Так, кажется, говорил дядько Неусвистайло. Так что перетопчется боярин, проживёт как-нибудь и без Стёпкиных поклонов.

Хвалогор неторопливо спустился с высокого крыльца, спросил, глядя Стёпке в лицо:

- Из жалости на выкуп решился, али по какой другой нужде?

- Из жалости, - почти не соврал Стёпка.

- Которого из этих негодяев тебе жальчее всего? На кого укажешь?

Оцепенели в ожидании лосьвинцы, перестали, кажется, дышать и приговорённые к порке. Кого выберет незнакомый отрок? Кого он хочет спасти от весских плетей? Впрочем, ясно кого, коли он пришлый, не иначе Гриняду... И дружно всколыхнулись, услышав уверенный ответ:

- Я заплачу за всех.

- За всех пятерых? - недоверчиво уточнил Хвалогор. - Тогда ты, верно, очень богатый отрок? Что ж, воля твоя. Коли тебе лишнее золото в тягость, мы не откажемся его у тебя принять. Сколько ты готов уплатить за этих... м-м-м... строптивцев?

Стёпка подумал, оглянулся на Смаклу. Отчаянный взгляд гоблина умолял: всё отдай, Стеслав, не жалей, только избавь брата от лютой смерти.

- Я заплачу столько, сколько вы скажете, - не сразу ответил Стёпка. Он не потому помедлил, что деньги жалел, он просто в самом деле не знал, сколько могут запросить весичи. Даже приблизительно. И чтобы точно увериться, что оставшихся у него золотых хватит для выкупа, он добавил вычитанную где-то "взрослую" фразу: - В разумных пределах, разумеется.

В глазах боярина мелькнуло удивление. Отрок без запинки слова мудрёные выговаривает, похоже, и в самом деле в Летописном замке обучается, а сюда, не иначе, родичей приехал навестить. Хотя какие у тайгаря среди гоблинов родичи? Тут явно что-то другое.

Минуту поразмыслив, Хвалогор кивнул сам себе и скривил губы в усмешке.

- По золотому за каждого мужика, - с нескрываемым удовольствием выговорил он. - А за вонючего гобля - два золотых. Нет - три. Он троих моих людей помял.

В толпе застонали: сбылись худшие ожидания. Просиявший Подвояр энергично потёр сухие руки. Хвалогор, не увидев в лице отрока ожидаемой оторопи (всё ж таки цена была названа запредельная), улыбочку свою ехидную убрал, но смотрел всё с тем же пренебрежением. И тут Стёпка ещё раз его удивил.

- Хорошо, - сказал он. - Это дорого, но я заплачу.

Боярин в удивлении изогнул белесую бровь:

- И как скоро ты сможешь уплатить выкуп?

- Я уплачу прямо сейчас.

- Золотом? - уточнил боярин.

Стёпка вытащил деньги из кармана, демонстративно отсчитал семь драков, остальные ссыпал обратно. Встряхнул монеты на ладони, они весомо звякнули. Стёпке казалось, что взгляды всех присутствующих скрестились на этих монетах подобно лазерным лучам. Для деревенских это было неслыханное богатство, для боярских гридней - в общем, тоже (да ещё и в карманах у него сколько осталось!), для Подвояра - просто приличная сумма, для боярина... Хвалогор дивился тому, что какой-то отрок, которого и не заподозришь в привычке к роскоши, имеет при себе столько золота. Ещё большее удивление вызывало желание отрока отдать своё золото за никчёмных гоблинских голодранцев, жизнь которых не стоит, между нами, даже половины затёртого кедрика.

- Ну что ж, отрок, - протянул Хвалогор. - Нам не по нраву твоё желание избавить негодяев от плетей, однако мы принимаем выкуп. Но сперва мой колдун-оберегатель проверит, не обманываешь ли ты нас. И ежели твоё золото окажется истинным, мы позволим развязать разбойников.

- Это золото проверять не нужно, - сказал Стёпка, отведя руку за спину от нацелившегося на деньги Подвояра и припоминая разговор с Боявой насчёт золотых монет, успевших побывать в гномьих кладовых. - Гномы его уже давно проверили. На каждой монете стоит их клеймо. Прикажите развязать пленников, и я сразу отдам вам деньги.

- Экий ты прыткий, - усмехнулся Хвалогор. - Прыткий да неумный. Подвояр, не пора ли?..

Подвояр (надо же - и тут колдун-оберегатель, второй Полыня, честное слово) повелительно мотнул головой. Один из всадников тронул своего коня и остановился за Стёпкиной спиной, отрезав его от толпы. Стёпка оглянулся. Острый наконечник копья кольнул его в спину чуть пониже лопатки, не больно, но неприятно. Другой гридень, молодой и крепкий, с распухшей нижней губой (от Гриняды, верно, прилетело), неторопливо спешился и сдёрнул с седла скрученную в моток верёвку.

- С каких это пор студиозусам в Летописном замке золотом платят? - спросил Подвояр, подступая вплотную. От него сильно пахло немытым телом, и Стёпка, отклонив голову, постарался дышать только ртом. - Али ты, отрок, роду знатного, боярского? Али родитель у тебя ссудной казной распоряжается? Нет? Откуль тогда у тебя столько золота взялося? Молчишь? Не хочешь отвечать? А я за тебя отвечу. Я всем скажу. Мне всё ведомо, не зря же меня боярин пресветлый при себе колдуном-оберегателем держит, милостями осыпает, - он вдруг ткнул длинным пальцем чуть ли не в Стёпкин глаз. - Украл ты это золото! Ты вор! Потому и разбойников сих выкупить задумал на ворованные деньги, чтобы и дальше на дорогах честных людей грабить и невинные души губить. Ишь каков, борода ещё не вылезла, а уже делами душегубными заправляет. Коли тебя вовремя не укоротить - высоко взлетишь. В Кряжгороде таким руки по локоть секут, а то и головы по самые плечи.

Стёпка даже возмущаться не стал, настолько, во-первых, глупым было обвинение, а во-вторых, он уже привык к тому, что его все кто ни попадя обзывает либо подсылом вражьим, либо вором. Даже неинтересно, в самом деле. Придумали бы для разнообразия что-нибудь новенькое. Намеренно не глядя на колдуна-оберегателя, он громко, на всю площадь спросил:

- Значит, боярин Хвалогор, вы отказываетесь получить выкуп за этих людей? А как же нерушимое боярское слово?

Хвалогор засмеялся и широко раскинул руки, призывая всех присутствующих разделить с ним веселье.

- Неужто я тебе своё слово давал, отрок? Неужто я тебе в чём-то обещался? Не припомню такого, - он возвысил голос, улыбка с его лица моментально исчезла. - И запомните все: я с ворами и татями дела не имею и договоров с ними не заключаю. Подвояр, вяжите мальца да обыщите его хорошенько. Золото мне подай, я на него глянуть желаю, вправду ли там гномьи печати стоят?

Стёпка понял, что миром договориться не удалось и уже, очевидно, не удастся. Тем хуже для весичей. Узнают сейчас, как с демоном шутки шутить... Предугадав его движение, всадник за спиной вновь, уже без малейшей жалости ткнул копьём в спину: только дёрнись, мол, только взбрыкни, тотчас узнаешь у меня, как железо по рёбрам скрипит. Гридень с верёвкой, подчиняясь кивку Подвояра, властно ухватил Стёпку за плечо.

- Не егози, ворёныш, - буркнул он. - Руку-то враз сломлю.

- Ну, всё, - сказал Стёпка, ссыпая монеты в карман и с облегчением отпуская рвущегося в бой гузгая. - Я хотел по-хорошему, но вы сами напросились. Так что я не виноват.

Пеший гридень кубарем отлетел в сторону, бренча железом и запутываясь в собственной верёвке, а всадник, выдернутый неведомой силой из седла, звучно шмякнулся оземь и остался лежать под копытами коня, постанывая и закатывая глаза. Получилось всё это у Стёпки легко и даже непринуждённо, словно сто лет тренировался. И подумалось мимолётно, что неплохо было бы запомнить и сохранить в себе этот захват и эту волнующую отточенность движений, чтобы когда-нибудь потом, вернувшись, вот так же расправляться с врагами... ну, пусть не с врагами, а только с дураком Митрохиным из параллельного класса, потому что он давно уже просит, чтобы его пару раз в землю носом кирнули... И чего только в голову не придёт в самый неподходящий момент! Эдик этот прыщавый почему-то вдруг нарисовался, сто лет бы его не вспоминать.

А над полем внезапно начавшейся и столь же внезапно завершившейся битвы стояла меж тем мёртвая тишина. Мгновенная расправа над боярскими людьми поразила всех присутствующих так, как если бы земная твердь разверзлась вдруг посреди деревни, явив своё кипящее огненное нутро. И ведь ничто не предвещало подобного исхода, всё шло своим знакомым чередом, для весичей - привычно и предсказуемо, для деревенских - тягостно, но ожидаемо (чего уж там, беглые завсегда опасаются, что однажды их поймают), и вдруг - этакое! Вот уже сейчас гридни-то взбеленятся. Боярина самого, глянь, ажно набок перекосило.

Испуганное молчание первым нарушил непочтительно хихикнувший Смакла.

- Знатно ты их приложил, Стеслав.

И тотчас всё сдвинулось и ожило. Задёргались, хватаясь за оружие, гридни, забубнили лосьвинцы; связанные мужики тянули шеи, с надеждой глядя на нежданно прыткого отрока, который - а вдруг! - да и выручит их из беды. Оставшийся без всадника конь аккуратно переступил через поверженного хозяина и тихонько двинулся прочь, побрякивая стременами.

Силы хватило бы ещё на сотню врагов. Девать её было некуда. Тогда, глядя остолбеневшему Подвояру прямо в глаза, Стёпка одним движением на весу переломил древко копья пополам и отбросил обломки в сторону. (Попробовал бы он проделать такое сам, без гузгая, то-то повеселил бы публику, а тут очень даже эффектно получилось, и попробуйте-ка повторить). Потом он схватил Подвояра за ворот, притянул к себе и рявкнул хриплым запредельным рыком, сам его чуть-чуть испугавшись:

- Ты кого, колдун липовый, вором посмел назвать?! Отвечай, когда тебя демон спрашивает!!!

И до того это у него впечатляюще получилось, что кони в испуге едва не посбрасывали седоков, а всех ворон с окрестных деревьев словно ветром сдуло. Как восприняли демонский рык жители Лосьвы, Стёпка не видел, некогда ему было смотреть по сторонам, он с колдуном-оберегателем ещё не разобрался.

Подвояр, сообразив, что жизнь его приблизилась вдруг к критической черте, часто замотал головой и попятился, безуспешно пытаясь освободиться от железной хватки пугающего его до дрожи отрока, в котором он с непоправимым запозданием (и куда, дурень, раньше смотрел?!) разглядел присутствие чужой властной силы.

- Мы люди маленькие, - бормотал он. - Нам что велели, то мы и сполняем. Не извольте гневаться... Виноваты со всех сторон...

Стёпка отпустил его ворот, Подвояр мешком осел на землю и поспешил поскорее убраться подальше от гневливого демона. А уж то, что это настоящий демон, он понять успел, на это у него умения хватило.

Боярин Хвалогор любовался всем этим безобразием, благоразумно отступив к крыльцу и зажав в руке прапрадедов оберег, который ему перед отъездом всучил отец. И ведь как противился, ни в какую не хотел увесистую пустоделицу на шею вешать, мало не до ругани дошло. А выходит, прав был родитель, со всех сторон прав, поклониться надобно будет, поблагодарить, воротясь.

Привлечённый демонским криком, дверь приказной избы распахнул хмурый пожилой воин в небрежно накинутой на широкие плечи кожаной куртке, которая здесь почему-то называлась свиткой. Торопливо что-то дожёвывая, он одной рукой вытирал бороду и усы, а другой нащупывал рукоять висящего на поясе меча. Ступеньки жалобно заскрипели под его весом. Он встал рядом с боярином и упёрся недобрым взглядом в Степана. Меч, правда, оставил в покое, сообразив, что рубить пока некого. Лицо его Стёпке очень не понравилось, безжалостное какое-то, тяжёлое и всё в шрамах. И взгляд нехороший, смотрит так, словно прикидывает, как тебя лучше зарезать. Наверное, этот воин у боярина в десятниках числится, гридней воинскому делу обучает. Чем-то он напоминал камнеметателя Гвоздырю, но если вурдалак излучал спокойную добродушную уверенность, то этот хмуромордый - лишь постоянную готовность беспощадно давить врагов своего хозяина.

- Желаешь выкуп внести за разбойников? - спросил Хвалогор таким тоном, словно не было только что ни надуманного обвинения в воровстве, ни попытки отобрать золото, ни копья с верёвкой.

Стёпка чуть было не кивнул в ответ, но вовремя опомнился. Какой теперь выкуп, после всего-то?

- Нет, - сказал он. - Уже не желаю. Обойдётесь без моего золота. Не захотели по-хорошему договориться, а теперь и я не хочу.

Он выщелкнул лезвие ножа и подошёл к связанным мужикам. Охранники смотрели хмуро, но, впечатлённые стремительной расправой с товарищами, даже не сделали попытки ему помешать. Освобождённые от верёвок "разбойники" осторожно растирали затёкшие конечности, поглядывали то на боярина, то на чудного, удивительно смелого отрока, и благодарить своего нежданного спасителя не торопились. Им ещё не верилось, что беда прошла стороной. Мало ли как оно дальше обернётся-то. А ну как опять повяжут... Смакла не выдержал, подскочил к Гриняде, что-то горячо зашептал ему, то и дело тыча пальцами в небо. Не иначе, в драконью тайну брата посвящал.

- Не спросясь распорядился, - прищурил недобрые глаза десятник. - Откель объявился здеся?

- Говорит, из Летописного замка, - пояснил Хвалогор, покусывая в задумчивости губу. - Похоже, не врёт.

- Прикажешь, боярин, окоротить его?

Они говорили так, словно Стёпки рядом с ними не было.

- Да, боюсь, он тебя быстрее окоротит, - правильно догадался боярин. - Не совладать тебе, Сдобрень, с демоном. Сам опозоришься и меня осрамишь.

Сдобрень (вот уж насколько неподходящее имя дали ему родители) посопел, ещё раз окинул Стёпку неласковым взглядом и с боярином согласился. Видимо, немалый жизненный опыт подсказывал ему, что с этим подозрительно бесстрашным и не по возрасту хватким отроком и в самом деле лучше не связываться.

- Хорошо, Здислав, - сказал Хвалогор. - Так и быть, прощаю я тебе самовольство. Не столь уж и велика вина у этих затрясинников, чтобы из-за них с демоном ссориться. Но на будущее запомни, что на моих землях один я над своими холопами властен. Кого захочу - того помилую, а на кого укажу - того и жизни лишат. Потому как я здесь полный хозяин. И коли встанешь ты вновь на моём пути - будешь иметь дело уже не с боярскими гриднями, а с магами Чародейной палаты.

- Да в гробу я видал вашу Чародейную палату со всеми её магами, - сказал очень невежливо Стёпка. - Встречался я уже с ними. Слабоваты они против демона.

Он посмотрел на гоблинов. Гриняда что-то зло говорил Смакле, тот кивал, а сам всё на Стёпку оглядывался. Толпа не расходилась, все чего-то ждали, может, когда новый барин соизволит отпустить их по домам, может, ещё чего.

- Ну что, - вздохнул Стёпка, подходя к братьям. - Пошли, что ли. Видишь, Смакла, и дракона звать не понадобилось.

Гоблин посопел, исподлобья зыркнул на брата, затем выдавил:

- Не могём мы уйти, Стеслав. Они, весичи-то, Слоёну Гринядину повязали со всей семьёй. Один только Липша в тайгу утёк, схоронился где-тось. Беглые они, а боярин прежнему хозяину возвернуть их надумал. Грамота у его колдуна чародейная, они там все прописаны. Их за приказным домом в конюшне держат.

У Стёпки свело челюсти. Он понял, что и сам теперь не сможет уйти. Потому что, если спасать - то всех. Потому что если даже он и уйдёт - ну если! - то Гриняда всё равно бросится выручать жену. И всё начнётся заново. Вот и лосьвинцы потому же не спешат расходиться, ждут, как дело дальше повернётся, не освободит ли демонский отрок заодно из неволи и всю прочую родню. А вообще - всё повторяется. После освобождения Смаклы пришлось вызволять из клетки Бочагу. После освобождения гоблинов, нужно спасать их семьи. И никуда не денешься. Он посмотрел на мрачное, полное обречённой решимости лицо Гриняды, вздохнул и пошёл к крыльцу.

- Али что-то забыл, демон? - весело спросил Хвалогор. - Али золото уплатить надумал? Али вспомнил чего?

- Вспомнил, - сказал Стёпка. - Много чего вспомнил. Вы, говорят, в конюшне гоблинов держите. Зачем?

- А это, Здислав, беглые холопы. Мы их изловили и хозяевам вернём. А те хозяева нам за то, наших беглых вернут. И будет здесь порядок и закон.

- А по-моему, это до вас здесь были порядок и закон, а теперь сплошное беззаконие. Так что никого вы никуда не уведёте.

- Вот как? - сделал удивлённое лицо боярин. - Отчего же?

- Да оттого же, - пожал плечами Стёпка. - Я вам не позволю.

Боярин помрачнел, отчего его лицо стало ещё неприятнее, и сказал уже другим, очень злым голосом:

- Всех беглых холопов наш государь повелел вернуть прежним хозяевам и примерно наказать, дабы прочим неповадно было. И не тебе, демон ты или не демон, государев указ отменять. При мне имеется грамота, в коей все беглые поимённо записаны. Лишнего мне не надобно, а требуемое заберу.

- Меня ваши грамоты не интересуют, - отрезал Стёпка. - Я сказал, что не позволю, значит, не позволю... И между прочим, по какому праву вы здесь распоряжаетесь? Разве Таёжный улус уже поделили? Где у вас грамота о том, что Лосьва становится вашим владением?

- А мне и без того ведомо, что все пять сёл по эту сторону излучины отходят под мою руку, - снисходительно усмехнулся Хвалогор. - Поверь мне, демон, всё уже поделено и обговорено. А грамоту написать недолго, нынче её нет, а назавтра, глядишь, уже и печатью магической скреплена.

- Вот когда будет у вас такая грамота, тогда и приходите, - сказал Стёпка. - А сейчас вам тут делать нечего. Не имеете права на чужой земле распоряжаться.

Подвояр тут же объявился у боярского плеча, зашептал что-то шибко важное на ухо, не иначе ябедничал. Выслушав колдуна, Хвалогор довольно кивнул, спросил вкрадчиво:

- А ты сам, Здислав, неужто из Таёжного улуса родом? Мне мой колдун донёс, что ежели ты истинный демон, то и для тебя эта земля навовсе чужая. Так по какому праву ТЫ здесь распоряжаешься? Кто тебе дозволил боярской воле перечить?

- Демонам дозволения не нужны, - сказал Стёпка, не придумав ничего лучшего. - Меня попросили помочь, и я помогаю.

- Но отчего же ты помогаешь этим? - Хвалогор пренебрежительно указал на испуганных лосьвинцев. - Может быть, если я тебя очень хорошо попрошу, ты возьмёшься помогать нам?

Стёпка скривился и помотал головой:

- Не возьмусь.

- Отчего?

- Вы мне не нравитесь. Вы... - он чуть не сказал, что боярин с подручными стоят на "тёмной стороне силы", но вовремя спохватился, о "Звёздных войнах" здесь и слыхом не слыхивали. - Вы людей не жалеете. И думаете только о себе.

- Ты не прав, - возразил боярин. - Своих людей я жалею. У меня их и без того не слишком много. А холопы - это ведь не люди. Это быдло работнее. Его пороть надобно, подгонять и принуждать, потому как иначе - разбегутся.

"От такого хозяина я бы тоже разбежался" чуть было не сказал Стёпка. Хорошо - вовремя язык прикусил. Потому что тогда получилось бы, что он тоже себя к подневольным холопам причисляет. Сразу перестанут уважать и бояться.

Боярин, как оказалось, просто тянул время. Пока они со Стёпкой вели пустой никчемный разговор, Сдобрень без лишних слов делал то, за что Хвалогоров батюшка думный боярин Кружеслав платил отставному десятнику немалое жалование. Подчиняясь скупым жестам, гридни окружили толпу и приготовились пустить оружие в ход по первому же сигналу. Убедившись, что промашки на этот раз случиться не должно, Сдобрень коротко кивнул покосившемуся в его сторону боярину: мол, всё готово, можно начинать.

- Жалеешь холопов, Здислав? Не хочешь, чтобы их пороли? - в голосе Хвалогора отчего-то не слышно было ни злости, ни разочарования. Может быть, не так уж и нужны ему были беглые гоблины? Может быть, здесь он просто развлекался от скуки и теперь, поняв, что настоящего "веселья" не получилось, спокойно уедет из деревни...

И тут же стало ясно, что настоящее веселье ещё и не начиналось.

Хвалогор стёр кривую ухмылочку и вдруг гневно сверкнул на Стёпку выстуженными глазами:

- Уходи отсюда, демон. Не мешай мне правый суд вершить. И золото твоё мне не надобно. За себя постоять ты умеешь, вот и удовольствуйся этим. А с холопами своими я без тебя управлюсь. Глянь-ка вокруг.

И опять всё повторялось. Происходило уже что-то подобное, когда в тайге Стодар вызвал призрачных слуг и грозился убить Смаклу в том случае, ежели демон не смирится. Сейчас о смирении речь не шла, сейчас от Стёпки требовалось всего лишь уйти и не путаться под ногами у серьёзных людей. Боярских гридней было не так уж и много, от силы человек двадцать, но против безоружных лосьвинцев это была грозная сила. Двадцать вооружённых всадников, готовых по приказу хозяина бить, пороть, топтать и даже убивать. И что ты будешь делать, если они вдруг погонят безоружную толпу кнутами вниз по улице, что будешь делать, если их кони в давке и суматохе затопчут чьего-нибудь ребёнка? А ведь и погонят и затопчут, ни на секунду не замешкаются. Вон как скалятся в предвкушении, коней едва сдерживают, ждут, когда Сдобрень знак подаст.

Стёпка посмотрел на боярина. И вновь лицо Хвалогора поразило его какой-то бесцветной ущербностью. В каком-нибудь приключенческом фильме актёр с такой неприятной внешностью обязательно изображал бы самого главного негодяя, которого убивают в конце непредсказуемым способом, и все зрители радуются и вздыхают с облегчением, потому что ничего другого он не заслуживает. И почему именно такие зачастую оказываются в начальниках, в господах и хозяевах? Подлости в них, что ли, больше или судьба к ним благосклоннее относится непонятно по какой причине?

- Ну что, Смакла, - сказал тогда Стёпка гоблину. - Свисти.

Вместо ответа тот хитро улыбнулся и показал глазами в сторону приказной избы: глянь, мол, туда.

Стёпка повернул голову, почти сразу догадавшись, что именно он увидит. За невысоким плетнём, в непролазных зарослях буйно разросшейся малины притаился дракон. Оказывается, он уже давно покинул свой пост на окраине деревни и лежал теперь буквально в двух шагах. И никто не заметил, как он туда пробрался! Впрочем, при его способностях к маскировке это было не удивительно. Даже Степану потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть зелёную драконью морду среди зелёной же листвы.

- Всё равно свисти, - сказал он.

Смакла тут же заливисто свистнул, и радостное эхо весело запрыгало от избы к избе. О драконе, разумеется, никто и не помышлял, но все тут же завертели головами, догадавшись, что "это ж-ж-ж неспроста", что гоблин явно кому-то подавал сигнал. Неужто у демона помощники имеются, неужто он здесь такой не один? Насупился заподозривший (и правильно!) подвох боярин, раскатисто ругнулся Сдобрень, призывая гридней внимательнее смотреть по сторонам, Подвояр злобно сверлил Стёпку взглядом из-за боярской спины.

Обрадованный дракон ломанулся к мальчишкам, с шумом раздвигая ветви и сминая кусты. Через хлипкий плетень он переступать поленился, он его просто повалил. Сухие жердины жалобно хрустнули под могучими лапами. Лёгкий в движении, проворный и ловкий, Дрэга при желании умел прикидываться неповоротливой зверюгой, тупо прущей вперёд и сметающей всё на своём пути.

От панического бегства народ удержался только благодаря Смакле. Младший слуга безрассудно (как показалось всем) метнулся навстречу дракону и в одно касание взлетел ему на спину, заставив Стёпку завистливо вздохнуть - у него так не получалось. Деревенские сначала дружно ахнули, а затем так же дружно оцепенели, словно кролики перед удавом. Малышня, правда, цепенеть не спешила, она завистливо таращилась на Смаклу и пускала восторженные пузыри, но кто на неё внимание-то обращает, на малышню босоногую. Оседлавший чудовище гоблин сиял во все тридцать два мелких зуба - у дракона зубов было не в пример больше, и от его "улыбки" бросало в дрожь. А тяжёлый взгляд, казалось, прожигал насквозь. Ишь, как смотрит, зеленоглазый, того и гляди руку у кого-нито оттяпает али навовсе голову.

Весичи были, что называется, в шоке. Бравым гридням заметно поплохело. Дубинками и плетьми уже никто не поигрывал. Самые трусоватые осторожно разворачивали коней в надежде, что пока дракон будет пожирать деревенских, они успеют ускакать. На Подвояра невозможно было смотреть без слёз, его и без того худое лицо стало ещё худее и по цвету сравнялось с выцветшей боярской физиономией. Сдобрень с места не сдвинулся, сказался характер и воинская выучка, но в рукоять меча он вцепился намертво и на дракона смотрел не с испугом, а так, как охотник смотрит на того же медведя: ясно, что зверь сильнее, но при известной удаче и медведя можно завалить. Едва ли Сдобреню удалось бы завалить дракона, но ведь он-то этого не знал.

Боярин, надо отдать ему должное, тоже не праздновал труса. От подобравшегося сзади дракона отступил, это да, но убегать не бросился, сообразил, что страшная зверюга хозяина знает и без приказа никого рвать и топтать не начнёт.

- Ну что, кажется, наша взяла, - подытожил Стёпка, вволю насладившись моментом. - Или вы желаете вызвать дракона на честный бой? Не желаете? Ну и правильно. Смакла, Гриняда, выпустите людей, хватит им уже в конюшне сидеть.

Потом он посмотрел на помрачневшего боярина и подумал вслух:

- А может, весичей туда посадить? Для перевоспитания. Как думаешь, Дрэга?

Дрэга всеми четырьмя лапами был за то, чтобы посадить. В подтверждение он легонько шевельнул хвостом и повалил остатки плетня. Смакла успокаивающе похлопал его по спине, упругим мячиком скатился вниз и бросился к конюшне. Гриняда с двумя самыми решительными мужиками поспешил следом.

Хвалогор оглянулся на Подвояра.

- Сделай же что-нибудь! - злобно зашипел он, ухватив колдуна за рукав. - Я для чего тебя сюда взял, старухам головы морочить или службу справлять? Ты что мне обещал? Забыл уже свои слова? Вот пожалуюсь батюшке, он тебе припомнит... Откудова здесь дракон, зачем здесь демон? Как мне долги теперь отдавать?.. Проснись, колдун, проснись! Изведи зверя сей же миг!

Подвояр на негнущихся ногах послушно двинулся к дракону.

- Не бойтеся! - натужно закричал он, хватаясь обеими руками за висящие на шее обереги. - Энто не дракон, не быват таких драконов. Мне то доподлинно ведомо. Морок это, демоном многоподлым наведённый. Дуну сейчас на него, он и развеется аки дым!

Планам его сбыться было не суждено, Дрэга успел дунуть раньше. Колдун взвизгнул, завертелся вокруг себя, потешно охлопывая руками загоревшиеся полы кафтана. В толпе раздались осторожные смешки, ребятня веселилась вовсю.

- К берегу, к берегу бежи, пока зад не припекло!

- Порты, глянь, наскрозь прожглися.

- Ты глянь, как вытанцовывает, с присядом да с прихлопом.

Весский колдун, ещё совсем недавно приводивший толпу в трепет, разом превратился в объект презрительных насмешек. А так ему и надо, подпевале боярскому, будет знать, как на честных драконов напраслину возводить.

Дрэга пыхнул ещё раз, для пущего эффекта, уже не в кого-то из весичей, а просто в воздух, затем уставился на боярина и плотоядно оскалился. "А каково на вкус боярское тело?" Хвалогору стало дурно, он побледнел почти до прозрачности. Впервые так близко и отчётливо довелось ему увидеть собственную смерть. У смерти была невыносимо зубастая пасть и безжалостные изумрудные глаза.

Хорошо быть смелым и отважным, когда за твоей спиной возвышается неуязвимый для стрел и магии огромный чешуйчатый друг. Стёпка выступил вперёд, обвёл присмиревших гридней суровым взором, остановил взгляд на набычившемся Сдобрене.

- Уезжайте отсюда и поскорее. Я дракона долго держать не смогу. Он у меня голодный. Если промедлите - догонит и съест.

Сдобрень ещё раз оглядел дракона, оценил его клыки и когти, согласно кивнул. Иногда не грех и отступить. Хвалогор, хоть и перепуганный драконьим взглядом, так просто сдаваться не желал.

- Неладное творишь, демон, - возмутился он. - Эти холопы в грамоты записаны, их всё одно вернут. Вот она, грамота, даже тебе её не пересилить.

Он потряс свёрнутым пергаментом с витыми висюльками царских печатей. В то же мгновение Дрэга вдруг прянул вперёд, вытянул шею и ловко слизнул грамоту из боярской руки. И с самым невинным видом её проглотил.

- Вот и нет больше вашей грамоты, - сказал Стёпка. - А вы говорите - не пересилю. Дрэга, покажи, как ты умеешь сердиться. А то господа весичи что-то не слишком торопятся уезжать.

Притворяться сердитым дракон умел великолепно. Он хищно прищурился, выпустил когти сразу на всех лапах, вздыбил на загривке чешую и принялся нервно подёргивать хвостом. Создавалось полное впечатление, что кровожадный ящер вот-вот бросится всех вокруг топтать и пожирать.

Быть затоптанными и пожранными весичи, понятно, не желали. Подвояр ускакал первым. Даже про хозяина забыл, так торопился. Боярина чуть ли не силой увёл Сдобрень. Заставил сесть на коня, долго что-то втолковывал, не то успокаивал, не то обещался отомстить, мол, всё равно вернёмся, надо только дождаться, никуда от нас эти холопы не денутся, всё равно им одна дорога...

А Стёпка смотрел вслед весичам и думал о том, что они ведь могут заехать в какую-нибудь другую деревню. И сколько таких деревень в тайге, и сколько в них народу от бывших хозяев скрывается, и как им всем помочь... Да никак ты им не поможешь! Не хватит ни времени, ни сил.

Он прогнал невесёлые мысли и повернулся к дракону:

- А ты молодец, ловко у него эту грамоту слизнул. Что ты там всё жуёшь, гридня, что ли, какого-то втихомолку проглотил?

Дрэга пожевал ещё немного, затем с облегчением выплюнул на траву мятую грамоту, которую ему так и не удалось съесть.

Стёпка брезгливо наклонился над ней. Крепкий зачарованный пергамент почти не пострадал от драконьих зубов. Уцелели даже печати.

- Спалить её надобно, Стеслав, - посоветовал Смакла.

- Правильно, - согласился Стёпка. - Дрэга, дыхни на неё пожарче.

Дракон послушно дыхнул. Нестерпимый магический жар, от которого плавились даже камни, грамоте был не страшен. Она лежала на потрескавшемся пятачке дымящейся земли целая и невредимая. Дрэга попытался ещё раз - и вновь у него ничего не получилось. Весские маги своё дело знали крепко и грамоты зачаровывали на совесть.

Стёпка подхватил грамоту двумя пальцами, глянул, удивился, перевернул, удивился ещё раз. У него в руках был совершенно чистый лист пергамента. На нём ничего не было написано ни с одной, ни с другой стороны.

- Ну и что это за такая страшная грамота? - спросил Стёпка, поднимая пергамент повыше, чтобы всем было видно. - На ней же ничего нет. Только печати на висюльках.

- Слово нужно знать, - пояснил Гриняда. - Колдун этот, Подвояр, слово сказал, и грамота поведала ему, кто в деревне беглый, когда и от кого в тайгу утёк и сколь у него нынче в семье народу. Всё, подлая, знала. Даже про Липшу поведала, куды он побёг и под которой кедрой схоронился... Камнем её надобно обвязать и в болоте притопить.

- Всплывёт, - сказал многое знающий о магии Смакла. Даром разве два года у Серафиана в слугах ходил. - Всплывёт и всё одно к весичам вернётся.

- А что, она у них одна такая? - это уже Стёпка поинтересовался.

- Нам то не ведомо, - вздохнул Гриняда, прижимая к себе одной рукой заплаканную Слоёну. - Однако же мнится мне, что такие грамоты у всякого мага при себе имеются.

- Вот и я о том подумал, - согласился Стёпка. - Попробуем по-другому.

Он достал из кармана огниво-зажигалку. Привычно уже ударил по кремню, сразу высек яркую искру, прикоснулся к пергаменту заалевшим кончиком трута. Вражья грамота вспыхнула моментально и сгорела за пару секунд. Впустую высвобожденные заклинания недовольно стрельнули во все стороны безвредными искрами, слегка напугав толпящихся вокруг женщин и детей.

- Ага, - довольно сказал Стёпка. - А против демонского огня весские заклинания слабоваты.

* * *

Сбежать из деревни сразу после отъезда весичей, разумеется, не удалось. Да и кто бы позволил! Лосьвинцы на поклоны не скупились, спасителей благодарили от души, к дракону, понятное дело, подступаться опасались, но вкусностей разных по совету Смаклы натащили чуть не целый воз. Такую благодарность Дрэга очень хорошо понимал и принимал.

- Они вернутся, - сказал Смакла, отбившись кое-как от неотступно следовавших за ним пацанят. - Весичи, говорю, погодят немного, да и вернутся. А чевой-то ты всё руку мнёшь? Зашиб?

- Зашиб, - согласился Стёпка, морщась и потирая запястья. - Перестарался малость, когда копьё ломал. Теперь вот болит.

Он не стал уточнять, что перестарался не он сам, а чересчур предприимчивый гузгай, решивший удивить противника своей (вернее, Стёпкиной) невиданной силой. В итоге - обе руки болят теперь так, словно их чуть не оторвали по самые локти.

- Ты вот что... - сказал Стёпка. - Садись на дракона и дуй за весичами. Они ещё не видели, как Дрэга летает, пусть полюбуются. Можешь их ещё раз пугнуть. Тогда они точно не вернутся.

Лучшего подарка гоблину он не смог бы придумать при всём желании. Надо было видеть засиявшие глаза Смаклы, когда он, в один миг вспорхнув на драконью спину, оглянулся и поймал удивлённый взгляд старшего брата. Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Гриняда коротко кивнул: давай, мол, братишка, не подведи, мы на тебя крепко рассчитываем. Дракон с места взмыл в воздух, маленький наездник в развевающейся пузырём рубахе мелькнул босыми пятками, Стёпка с запозданием подумал, что, пожалуй, напрасно отправил гоблина одного. А вдруг Смакла не удержится и в пылу погони натравит дракона на людей? У него на весичей давно огромный зуб вырос, а после случая с братом он вообще их терпеть не может. Как бы не случилось ещё большей беды.

От тревожных мыслей Стёпку отвлекли прискакавшие вдруг откуда-то на деревенских неказистых коняшках десятка три вооружённых чем попало мужиков. Оказывается, те лосьвинцы, что успели убежать от гридней, кинулись к соседям за подмогой. Пока суд да дело, пока собрали самых отчаянных, пока вооружились тем, что под руку подвернулось, пока домчались, спрямив путь, - время ушло. Узнав, что весичей уже прогнали, причём, гонителем-виновником оказался пришлый отрок из Летописного замка, мужики заметно повеселели. Схватки с весичами никто не боялся, но всё же вот так вот оно гораздо лучшее получилося, без драки-то да без крови.

Смакла вернулся примерно через час, и весь этот час Стёпка буквально места себе не находил. Не замечая ходящую за ним хвостиком лосьвинскую ребятню, он "шибался" по деревне из конца в конец, то и дело ищуще вглядываясь в небо над крышами. Ой, натворит Смакла делов, ой, не удержится!

- До самого Задольского устья весичей гнал, - довольно выдохнул гоблин, скатившись с драконьего хребта. - Теперича наверняка не вернутся. Шибко их дракон испужал, галопом скакали. А сотник ихий, Сдобрень который, ух, и зло на меня оглядался, так бы и прожёг глазами, кабы умел. У них там, под яром, ладьи стояли. На ладьях они сплавились от Ясеньграда. Конями их сейчас тянут да тебя, Стеслав, недобрыми словами поминают.

- А тебя?

- И меня, - согласился Смакла.

- "И меня" - всунул между ними рогатую твёрдую голову дракон.

- И тебя, - вздохнул Стёпка.

Глава восемнадцатая,
в которой демон встречается с Медведьмой

Дождь, как начался вчера вечером, так и не утихал. Погода испортилась основательно и, судя по всему, надолго, заставив отложить на неопределённое время путешествие в Летописный замок. Лететь куда бы то ни было в такую погоду, сквозь холодную дождливую морось, под беспросветным серым небом не хотелось никому.

Перебежав двор по скользким доскам, Стёпка потянул на себя тяжёлую створку ворот и поскорее проскользнул в уютный полумрак сеновала. Внутри было сухо и тепло, внутри остро пахло прошлогодним сеном, которого осталось совсем мало, однако ещё вполне достаточно для того, чтобы можно было поваляться на нём в своё удовольствие. Как это, например, сейчас делал Дрэга. Он лежал, вольно раскинув лапы, хвост и крылья и притворялся крепко спящим, уставшим от трудов праведных драконом. В действительности же он устал всего лишь от беспрерывного обжорства. Благодарные жители двух деревень натащили ему столько разнообразных вкусностей, что Стёпка всерьёз стал опасаться за лётные качества своего крылатого друга. Сумеет ли растолстевший дракон дотянуть до Летописного замка? Сумеет ли он вообще подняться в воздух после того, как уничтожит всё ему подаренное? Впрочем, опасения его были совершенно напрасны. Поглощаемая драконом пища благополучно перегорала в глубине его огнеупорного организма, преобразуясь в магическую энергию, которая и позволяла массивному дракону без особых усилий держаться в воздухе. Так что чем больше он ел, тем легче ему леталось.

Услышав скрип воротных петель, Дрэга приоткрыл один глаз.

- Привет земноводным, - сказал Стёпка, присаживаясь рядом с ним на сено. Дракон чуть заметно шевельнул хвостом и на большее его не хватило. Ему было лень. Ему было скучно, но хорошо. Иногда даже самым жизнерадостным и энергичным драконам нужно отдохнуть, чтобы набраться сил перед очередными приключениями. Тем более, если хозяин (или хозяева) и сами не слишком спешат покидать гостеприимную деревню.

Кстати, о гостеприимсвтве. Тут Стёпка с драконом мог бы поспорить. В гоблинском доме ему было отчего-то не по себе. Хозяева как будто ждали, чтобы он поскорее освободил их от своего присутствия, хотя впрямую ему об этом, понятно, не говорили. Но молчание бывает иногда красноречивее любых разговоров. Честное слово, даже в совершенно чужом доме мастера Угроха Стёпка чувствовал себя намного лучше. Это было странно и непонятно. Позавчера, после возвращения из Лосьвы на них вся Горелая Кеча смотрела как на героев. Ещё бы, они втроём сделали то, что не смогли бы сделать, наверное, все взрослые мужики из пяти близлежащих деревень. Прогнали весичей и выручили захваченную в плен родню, никого не поубивав и даже не покалечив.

Смакла не уставал рассказывать, как всё свершилось, и почти не привирал. Стёпка держался в стороне, хвастаться ему не хотелось, героем он себя не чувствовал. Он выпросил у гоблинов разрешения поселить дракона в пустом сеновале, чтобы спрятать его от любопытных глаз, и сам большую часть времени пропадал там же.

Бракша, отец Смаклы, смотрел на Стёпку хмуро, что было, честно говоря, довольно странно. По всему, он должен был бы благодарить Степана за то, что тот избавил его старшего от плетей и спас невестку с внуками от весского холопства. А он только буркнул что-то невразумительное и больше с гостем не разговаривал. И мать Смаклы тоже смотрела на Стёпку с каким-то непонятным испугом, словно ждала от него не то ругани, не то пакости. Стёпку это смущало и тревожило. Он даже почти собрался выпытать у Смаклы, что такое происходит, но сдержался и ничего спрашивать не стал. Мало ли что они тут о демонах думают. Ну и пусть себе. Ему до этого дела нет. Он всё равно скоро отсюда улетит. Вот прямо завтра же и улетит, вместе со Смаклой.

И вечером, когда устроили большой ужин и когда за столом собрались все Смаклины родичи, братья и сёстры, на Стёпку тоже поглядывали с осторожностью, никто с ним первым не заговаривал, и вообще он чувствовал себя совершенно чужим и лишним. Он из-за этого даже поскорее из-за стола выбрался и ушёл спать. А его уход, кажется, никто и не заметил, а кто заметил, тот обрадовался, что странный демон больше не будет смущать присутствующих своей чуждостью и непонятностью. Возможно, всё было иначе, но Стёпка подумал именно так. И ему ещё сильнее захотелось поскорее распрощаться с "гостеприимной" Кечей.

Кто же мог знать, что зарядивший поутру нудный дождь заставит отложить вылет сначала на день, затем на второй, и конца и края непогоде не было видно.

...Гоблин заявился на сеновал примерно через полчаса. Проскользнул в дверь, поднял над головой простенькую самосветку, разглядел в её неверном свете Стёпку и тоже сел рядом, прислонясь к драконьему боку.

- Скажи мне, Смакла, - решил выяснить всё Степан, - почему это твои батя с матерью на меня как на врага смотрят? Что ты им про меня наплёл?

Смакла повздыхал, поворочался, потом признался:

- Они боятся, что ты с них плату потребуешь за Гриняду и Слоёну. А денег у нас сейчас вовсе нет. Вот они и смурные такие, не знают, как тебе об этом сказать. Шибко боятся, что ты осерчаешь.

- На что осерчаю? - не понял Стёпка.

- Что уплатить нечем.

Стёпка сначала, конечно, здорово удивился, но потом подумал и решил, что удивляться нечему.

- А с чего это они решили, что я плату потребую? Ты, что ли, наболтал?

- Не, - мотнул лохматой головой Смакла. - Я им говорил, что тебе деньги не надобны, токмо они всё одно не верят. Не может быть, говорят, чтобы демон такое задарма содеял.

- Это кто тебе сказал, что мне деньги не надобны? - снова удивился Стёпка. - Деньги они всегда и всем надобны. Но я ведь брата твоёго вовсе не за тем спасал, чтобы плату за это требовать, а потому... просто потому что он твой брат, и потому что помочь вам хотел. Может, мне самому пойти и всё это твоему бате сказать? Поверит он мне тогда?

- Он подумает, что ты цену набиваешь, - подумав, сказал Смакла. - Батя у меня такой...

- Такой же, как ты, - сказал Стёпка. - Всё на драки и кедрики меряешь.

- Не, - возразил Смакла. - Я не такой. Да и батя... он просто магам не шибко доверяет. Они, маги-то, за всё плату завсегда требуют. А коли не уплатишь вовремя, могут и худое содеять, для понужения.

- Ладно, - сказал Стёпка. - Когда мы в замок улетим, он поймёт, что я не такой. Вот только бы дождь надолго не затянулся.

Смакла насупился, надолго замолчал. Стёпка посмотрел на его хмурое лицо, спросил:

- Не хочешь в замок возвращаться?

Гоблин помотал головой, выдавил нехотя:

- Серафиан баял, что я туды боле не вернусь. Неужто, неправду он баял? А ежели правду? Тады мы до замка не долетим.

- Ты это брось, - рассердился Стёпка. - Ещё как долетим, и никто нам не помешает. Это я тебе говорю. А Серафиан твой, между прочим, и соврать запросто мог. Он мне, если хочешь знать, много чего наговорил, и почти всё оказалось брехнёй. То ли нарочно врал, то ли сам не знал ничего. Помнишь, про Ванеса нам сказал, что тот у элль-фингов. А сам уже тогда знал, что это неправда. Соврал, чтобы от меня избавиться. Чтобы меня из замка подальше отправить. Так что и про тебя тоже мог соврать. Вернёмся и за всё у него спросим. И пусть только попробует нам опять лапшу на уши вешать.

- Чего вешать? - испугался Смакла.

- Ну, врать нам. Я тебе точно говорю, что он знает, где Ваньку искать. Не может быть, чтобы не знал. Вот и пусть нам расскажет.

Смакла посопел, помялся, затем буркнул, не понять, с одобрением или осуждая:

- Эвон ты, Стеслав, как осмелел. Самого Серафиана винить не боишься, требовать с него хочешь. Чародеи, они на таких вот смелых шибко серчают. Не по ндраву им этакое неуважение. Ты из-за дракона таким сделался, али и раньше чародеев не боялся?

- Раньше я про чародеев только в книжках читал и в кино их видел. Кино - это у нас такие живые картинки для развлечения... Не магические, но очень похоже на магию, если не знаешь... Ну, неважно. В общем, у нас магов и чародеев никаких нет, потому я их и не боюсь. И дракон здесь вовсе не при чём. Просто не люблю, когда меня обманывают. Идите, мол, к элль-фингам за Закатные горы, выручайте Ванеса, - передразнил он Серафиана. - Ничего, он мне всё расскажет. Есть у меня верное средство.

Про средство он так сбрехнул, для того, чтобы Смаклу подбодрить, уж очень унылая у того была физиономия, боялся Смакла своего бывшего хозяина, ну, может, не боялся, а побаивался, но всё равно. А так будет верить в своего друга-демона и, глядишь, тоже осмелеет.

- Как думаешь, дождь скоро кончится?

- Деда говорит, до послезавтрева дождить будет. Ноги у него ломит, он костями своими непогоду чует.

- Долго, - вздохнул Стёпка. Он был бы рад улететь из этой неуютной Кечи хоть прямо сейчас. - Ладно, делать нечего. Подождём. Ты как, Дрэга, согласен ещё немного подождать? Нравится тебе здесь? Или, может, тебя в маленького превратить?

Дракон лениво приоткрыл один глаз, укоризненно посмотрел на своего хозяина и снова прижмурился. Становиться маленьким он по какой-то неведомой причине не хотел. Ему, наверное, нравилось быть большим и сильным. И Стёпка его прекрасно понимал. Маленького любой обидеть может, а такого огромного и страшного боятся все. Даже весские маги. А не пригрозить ли Серафиану, если тот не пожелает признаваться, где Ванес, не пригрозить ли ему драконом? Говори, мол, правду, старик, а не то Дрэга тебя сейчас зажарит и съест! Стёпка усмехнулся, живо представив такую картину. Нет, драконом чародея не испугаешь и правду из него не вытянешь. Уговаривать придётся.

За стеной сарая что-то вкрадчиво шебуршало и поскрипывало. Стёпка ясно слышал эти странные звуки, доносящиеся сквозь неумолчный шелест дождя. Сначала он не обращал на них внимания, потом расслышал вроде бы невнятный шёпот, вроде бы кто-то ойкнул, и на него предупреждающе зашипели сразу в несколько голосов...

- Кто это там у нас за дверью притаился? - спросил он. - Слышишь, ругаются.

Смакла ухмыльнулся:

- То, верно, пацаны нашенские собралися. На дракона шибко хотят посмотреть, а зайтить боятся. В щелку глядят.

- Пусть сюда заходят, - предложил Стёпка. - Чего под дождём мокнуть. А Дрэга им ничего не сделает. Правда, Дрэга?

Дракон, не открывая глаз, согласно мотнул головой. Совершенно по-человечески. Ну и какое он после этого животное, при таком-то уме? Нет, что ни говорите, а он всё-таки должен уметь разговаривать, должен. Просто зачем-то очень тщательно это скрывает.

Смакла выглянул наружу, что-то сказал, засмеялся и приглашающе распахнул дверь. Внутрь осторожно, один за другим втянулись Шмыня, Глукса и стайка гоблинов помельче. Мокрые, озябшие, они столпились за дощатой загородкой, опасливо таращась на Дрэгу. Шмыня, как самый старший, старательно делал вид, что страха не ведает, но удавалось это ему плохо. Тяжёлые драконьи лапы с полувыпущенными когтями притягивали его взгляд с необоримой силой. Шмыня гулко сглатывал и вжимался в стену. Щупленький Глукса тянул шею, пытаясь высмотреть драконью морду. Прочая пацанва, сверкая растопыренными глазёнками, безуспешно пыталась не дышать и не хлюпать протекающими носами.

- Да вы не бойтесь, - сказал Стёпка. - Чего вы там в углу жмётесь? Идите к нам. Дракон тёплый, он вас согреет. Вон как промокли.

- Мы подойдём, а он нас возми да и сожри, - недоверчиво предположил один из гоблинят.

- Не сожрёт, - успокоил его Стёпка. - Мы его уже кормили сегодня.

Пугливый гоблинёнок после его слов заметно вздрогнул и нацелился на выход. Шмыня ухватил его за шиворот:

- Не дёргайся, Цыпата. Никто тебя не пожрёт. Стеслав шутит, а ты и ухи развесил. Энто же наш дракон, таёжный.

- Медведь - он тоже таёжный. А дядьку мово в запрошлом годе заломал.

- То медведь, а то дракон, - Шмыня в первую очередь пытался убедить самого себя. - Он весичей из Лосьвы прогнал, разве ж он станет на нас набрасываться.

- Да-а-а, - поёжился Цыпата, испуганно косясь на дракона. - А клыки-то у него вон экакие! Ты глянь, так и облизается на меня, так и облизается...

Просидели они на сеновале, наверное, до полуночи. Болтали обо всём, Стёпка со Смаклой рассказывали о своих похождениях, пацаны - о жизни в тайге. Глукса, пользующийся репутацией шибко могучего колдуна, вдохнул жизнь в почти потухшие самосветки, и в их ярком свете драконья чешуя заиграла праздничными изумрудными высверками. Смакла притащил из избы корзину со снедью: варёное мясо, огромные блины по-гоблински, заваруху, мочёные яблоки, кедровые орешки. Получился небольшой пикник под драконьим боком. Кое-что, понятно, перепало и самому Дрэге, и надо заметить, очень неплохо перепало. Цыпата первым осмелился и, накрепко зажмурившись, угостил дракона половинкой своего блина. Кончилось тем, что пришлось скормить разохотившемуся зверю чуть ли не всю корзину. Под конец гоблины настолько освоились, что младшие запросто карабкались на драконью спину и съезжали с неё словно с горки, а Шмыня с Глуксой чесали ему за ушами и сидели, один, положив себе на колени огромную голову, а другой, привалившись к тёплому боку. И всем было хорошо, особенно дракону.

- Слышь, Смакла, - вспомнил вдруг Шмыня, - Чево поведаю-то. На за той седьмице в Мочажном овраге мы с Глуксой нору отыскали. Ктой-тось ухорон себе отрыл, али чё. Глубокая нора. Мы туда поперву каменья швыряли, а посля даже крикнули... Никого не отозвался. А на другой вечер пошли туда всем кагалом - а там, поверишь ли, ворохается кто-то в норе и фырчит тихо так, словно ругается сам себе. Мы так оттедова дёрнули, думали, что хозяин в норе засел. Да токмо не хозяин это был.

- А ты почём знаешь? - спросил без особого интереса Смакла. Ему-то, после всех его приключений обычного медведя бояться? Ха!

- Да потому и знаю. Следы там перед норой приметные. Ежели хозяин в сапогах ходит, тогда - да, тогда он там был. Я хорошо успел разглядеть. Широкий этакий сапог с набойным каблуком. Вот бы с драконом туда слетать, глянуть, кто там хорониться. А ну какой тать? Али душегубец клеймёный?

Стёпка представил как они пробираются под дождём через мокрый лес, как спускаются в овраг, оскальзывась на раскисшей глине, как вылезает из грязной норы какой-нибудь разбойник-бедолага и удирает, завидев дракона... И ему это не понравилось.

- Не-е, - протянул и Смакла. - Куды мы в такой дождь? Вымокнем токо почём зря. А почто тебе, Шмыня, в ту нору лезть? На кой?

Шмыня посопел, потом признался:

- А ну как в той норе душегубцы награбленное добро хранят. Вот бы прогнать их, а добро промеж себя разделить.

Пацаны согласно закивали. Им тоже хотелось, чтобы в норе оказались награбленные разбойниками сокровища, которые неплохо было бы прибрать к рукам.

И тут Стёпка вспомнил, что он тоже уже побывал в одной такой пещере, в которой тоже когда-то хранились всякие сокровища, правда, воспользоваться ими ему так и не удалось.

Пацаны слушали его, затаив дыхание. Стёпка для пущего эффекта прибавил мрачности и таинственности, хотя куда уж было её прибавлять. В итоге ему самому вновь стало жутко и удивительно, что он осмелился тогда в эту пещеру зайти, и ходил там один - если не считать Дрэгу - среди скелетов и мумий, и почти при этом не трясся от страха. А закончив рассказ и посмотрев на помрачневшее лицо Шмыни, он вдруг понял, для чего тот завёл разговор о норе. Очень уже хотелось гоблину доказать, что и у них в Горелой Кече тоже происходят всякие разные таинственные дела и что жизнь и здесь вполне себе кипит. Но теперь, после Стёпкиного рассказа о пещере колдуна про скучную нору в овраге никто даже и вспоминать не хотел. Не получилось, в общем, у Шмыни похвастаться.

- А тот зверь из клети куды подевался? - спросил Глукса, после нескольких минут молчания, когда все мысленно представляли себя на Стёпкином месте и радовались тому, что сидят в тёплом и уютном сарае под защитой огромного дракона.

Стёпка пожал плечами:

- Не знаю. Может, сбежал, а может, просто подох. Там ещё один ход был, обвалившийся. Так он, может быть, туда и убежал. А потом его завалило. Или он сам там всё обрушил, чтобы его не нашли.

- Не, - сказал Смакла, изо всех сил стараясь не улыбнуться. - Всё иначе содеялось. Энтот зверь страшенный, он из пещеры тоже выбрался, как и Стеслав. А посля пробрался по тайге до нас и в Мочажном овраге вышкреб себе нору. И теперь живёт в ней и бранится, что сапоги ему тесные досталися, которые он с мертвого колдуна стащил.

Пацаны захихикали, Шмыня ещё больше насупился, а Стёпка про себя тихонько удивился тому, что Смакла-то, оказывается, тоже умеет шутить. Вот уж таких способностей он раньше за бывшим младшим слугой не замечал. Или на гоблина так возвращение домой подействовало?

* * *

Дождь лил четыре дня. И все четыре дня Стёпка маялся от безделья. Отправляться в дорогу нечего было и думать. От одной мысли о том, что придётся лететь сквозь эту непогоду, становилось тоскливо. Даже Дрэга не выдержал и на второй день куда-то сбежал. То ли на охоту полетел, то ли отправился искать более тёплые и не столь дождливые края.

Без дракона стало совсем невесело. Гоблины все чем-то занимались, у всех были дела и обязанности, даже Смаклу припрягли и он вместе с отцом починял сбрую, сёдла и уздечки. Стёпке дела не нашлось. И тогда он решил найти его себе сам. Но какое занятие может придумать себе вполне городской мальчик, вынужденный с утра до вечера торчать в четырёх стенах чужого дома? В голову ничего не приходило. Порой он бездумно смотрел на раскисающий двор, на потемневшие от влаги крыши, на поникшие ветви берёз. Порой размахивал эклитаной в пустом сарае, неумело пытаясь освоить магическое оружие без помощи гузгая. Откровенно говоря, получалось неважно. По вечерам приходили Шмыня с Цыпатой и Глуксой, приводили шумную мелюзгу. Болтали ни о чём и сразу обо всём, слушали рассказы о другой, демонской жизни. Верили, конечно, не всему, но Стёпка не обижался, он бы тоже не поверил, расскажи ему кто-нибудь дома о том, что где-то на самом деле существуют волшебники, привидения и вурдалаки с гоблинами.

Жизнь стронулась с мёртвой точки вечером четвёртого дня. Стёпка, окончательно одуревший от безделья и отлежавший себе на колючем сене все бока, услышал во дворе тяжёлые шаги и отчего-то насторожился. Кто-то большой и грузный неторопливо шёл по двору. Казалось бы, мало ли кто может прийти в гости к соседям, но нет, шаги были настолько чужие, что Стёпка отчётливо ощутил непонятное беспокойство. Он осторожно глянул в приоткрытую дверь одним глазком и ничего не увидел. Не успел. Гость уже поднялся на скрипнувшее крыльцо, бухнул кулаком в дверь, забубнили что-то невнятные голоса. Тревога в душе не унималась. Гузгай почуял недоброе. Вспомнился отчего-то взгляд Сдобреня, хмурые гридни, ухмылка Подвояра... Не от обозлённых ли весичей посланец пожаловал? Стёпка, терзаемый подозрениями, достал нож и выпустил на волю верную эклитану. Подождал немного, не услышал ни криков, ни шума, и нож спрятал. Припозднившийся гость оказался, видимо, не чужим.

Он оказался действительно не чужим, и это Стёпка понял, когда вошёл в дом и услышал радостные голоса Смаклиных родителей и весёлый гомон ребятни. У порога стояли грубые мужские сапоги, раза в три больше Стёпкиных. Рядом был прислонён к стене массивный сучковатый посох, отполированный до блеска. Такой большой посох был впору разве что дядьке Неусвистайло. Стёпка прошёл до обеденной комнаты и увидел самого гостя, вернее, гостью. Это была очень большая и очень грузная женщина в возрасте, почти старуха, с впечатляющей гривой седых волос, в меховой безрукавке и простом тёмно-коричневом платье без узоров и вышивки. Она сидела за столом, и на коленях у неё вертелись Ревяка и, кажется, Ойфа, младшие сёстры Смаклы. В тяжёлом, но отнюдь не суровом лице женщины усматривалось что-то не вполне человеческое, что-то лесное, почти звериное, и Стёпка каким-то шестым чувством догадался, кто она - эта странная гостья, которую он принял за врага, и от присутствия которой гузгай внутри него недовольно ощетинился.

Это была Медведьма. Та самая Медведьма, всей здешней тайги хозяйка, которая приходилась Смакле какой-то там дальней родственницей, честно говоря, напрочь забылось, какой именно.

Медведьма остро глянула на него из-под косматых мужских бровей; на большую и грузную очеловечившуюся медведицу она была похожа до изумления.

Слегка оробевший Стёпка неожиданно для себя поклонился и сказал:

- Добрый вам вечер.

- И тебе поздорову, отрок, - гулким басом ответила Медведьма и тут же ухмыльнулась, показав очень крупные, но всё же не идущие ни в какое сравнение с вурдалачьими клыки. - Испужался поперву-то, за меч свой схватился?

- Не испугался, - сказал Стёпка. - Просто... думал, чужой кто пришёл, недобрый.

- Недобрый, - повторила Медведьма, подвигая поближе большое деревянное блюдо со свежим мёдом. Ойфа с Ревякой тотчас запустили в мёд руки. - А я, по твоему разумению, добрая, да? Видел бы ты меня, когда я по тайге сюда ломилась, то-то бы на доброту мою порадовался.

Она оглянулась на стоящих тут же родителей Смаклы и качнула тяжёлой головой:

- Славного защитника отыскал себе ваш сынок. Лучше и не присоветуешь.

Бракша хмуро кивнул, он имел по этому поводу совершенно другое мнение. Мать Смаклы тоже промолчала, даже глазом в Стёпкину сторону не повела.

- А отчего ж это вы смурные такие? - спросила Медведьма и тут же похлопала по лавке рядом с собой. - Да ты присядь, присядь, отрок. Разговор у нас будет долгий.

Стёпка послушно сел за стол, тут же откуда-то нарисовался и Смакла. Он тоже пристроился рядом, сложил руки на столе и с нескрываемым благоговением уставился на Медведьму.

- Гляжу я, не слишком вы рады такому дорогому гостю, - сказала Медведьма. - Да не пойму причины. В чём дело, Бракша сын Живаты?

- Ни в чём, матушка, всё у нас ладно да хорошо. Да токмо спокойнее бы нам жилося, ежели бы сын наш демона энтого не призывал. Беду он на нас накличет, чует моё сердце.

- Беду он от вас одну уже отвёл. Ужели вам того мало?

Бракша пожал плечами. Кажется, ему этого было даже много.

- Об этом отроке вся тайга уже гудит, оркимаги на него зуб точат, весичи решить не могут, то ли сговариваться с ним по-хорошему, то ли войну ему объявить не на жизнь, а на смерть. Во всём улусе хозяйки за радость великую посчитали бы, чтобы Мирянин освободитель к ним в дом погостить наведался, а они про беду мне тут говорить будут...

Брям-м-м!!! Чугунок вывалился из рук Смаклиной матери и покатился по полу, расплёскивая горячую воду. Сама женщина уставилась на Стёпку так, словно он с Луны к ним за стол только что свалился прямо в скафандре. Бракша закряхтел и распустил тесный ворот рубахи, мешающий дышать. Дед, тихонько сидящий в отцовом углу, весело смотрел на Стёпку. Стёпка покраснел. Ну вот, кончилась спокойная жизнь. И кто эту Медведьму за язык её медвежий тянул?

- Так он вам об себе самого важного-то и не поведал! - догадалась Медведьма. - То-то вы на него сыскоса смотрите, ровно он у вас украл чего.

И тут Стёпка не выдержал:

- Я не только Миряну от заклятия освободил! И вообще, это всё случайно получилось. Я даже не знал. У меня и другие... эти... приключения были, - он чуть не сказал "подвиги", но вовремя прикусил язык. Хвастаться не хотелось. Ну, ладно, пусть не подвиги, пусть просто победы. Но ведь были же, были! Оркимага на Бучиловом хуторе он ведь победил? Победил. И боярина Всемира от верной гибели спас... И опять он вовремя удержал едва не сорвавшиеся с языка слова. О спасении весского боярина в этом доме лучше не упоминать.

Ему было досадно. Получалось так, что в Таёжном улусе демона Стеслава будут помнить только как случайного освободителя Миряны. Конечно, очень здорово, что он помог несчастной девушке избавиться от проклятия (и окончательно умереть, между прочим), но это ведь было не самое значимое свершение в его здешней жизни. А дракон? А оркимаги? А разбойники и немороки? А вообще всё? Он с волшебным мечом в руках летает, понимаешь, по всему улусу, справедливость восстанавливает, разных гадов гоняет, и что? Одна расколдованная Миряна всё перевешивает? Этих женщин послушать, так вообще какая-то девчачья история получается, почти что сказка о спящей царевне. И тут же липкая от мёда Ревяка ловко переползла с медведьминых колен на Стёпкины. Ну точно - слюнявый герой девчачьей сказки. Нет, решил он твёрдо. Сегодня же соберу пацанов и расскажу им, как сражался с немороками в Оркулане. А чтобы до конца поверили, изрублю в мелкую стружку какую-нибудь ненужную железяку. Или даже две железяки. Не хочу быть царевичем Елисеем!

Медведьма посмотрела на него долгим, мудрым взглядом и спросила негромко:

- А не притомился ли ты, отрок, по тайге шастать?

- Нет, - сказал Стёпка, потом подумал и поправился, - Немного. Мне бы только друга отыскать.

- Друга своего ты отыщешь. Это я тебе твёрдо обещаю. Не сегодня-завтра распогодится, да и отправляйся к чародеям. Дракона своего не надумал ещё, куда посля спровадишь? Али с собой заберёшь?

- Нет, - повторил Стёпка. - Нельзя мне его с собой. Я его, наверное, расколдую. Пусть маленьким останется. Так всем лучше будет. И ему.

Смакла после этих правильных слов вздохнул и понурился, но его печаль осталась незамеченной.

- И то дело, - согласилась Медведьма. - А то я уж прибоялась чуток, уж больно не ко времени этакая зверина в тайге объявилася. И без неё забот хватает. Ты мне вот что... О Миряне я уже всё знаю, мне бабоньки обстоятельно обсказали... - она совершенно по-медвежьи помотала головой. - Я ведь эту Старуху, что по тайге шастала, не припомню сколь раз встречала, чуть ведь не раскланивалася с нею. И в башку мою лохматую даже прийти не могло, что это Миряна заколдованная. Да и никто о том не помышлял. Болтали о ней всякое, всё больше сплетни глупые да слухи, а правда никому не давалася.

Она замолчала, задумавшись о чём-то. Ревяке надоело ползать по Стёпкиным коленям и она перебралась опять поближе к мёду. Смакла сидел притихший, только посверкивал чёрными глазками по сторонам да уши насторожил, впитывая каждое сказанное слово. Его мать сноровисто выставляла на стол горшки с кашей, соленья, варенья и прочую снедь. На Стёпку она теперь поглядывала с ещё большим испугом, и Степан, кажется, догадывался, отчего. Она теперь боялась, что освободитель Миряны в отместку за не слишком радушный приём нашлёт чего доброго на её дом какое-нибудь проклятье.

- Ты мне вот о чём поведай, отрок, - вновь заговорила Медведьма, помешивая в горшке исходящую паром тыквенную кашу, - Ты не припомнишь ли поточнее, в каком месте ты Мирянин наруч отыскал?

- Какой наруч? - не понял Стёпка. Ему подумалось, что медведьма, кажется, не совсем точно знает об обстоятельствах расколодовывания Миряны. Наверное, бабоньки что-то переврали, передавая ей эту историю через пятые уста.

- Наручь, коим Миряну колдун зачаровал, и в коем его заклятие сокрыто было. Кольцо витое, на запястьях девки носить любят.

- А-а-а, - догадался Стёпка. - Браслет? У нас это браслетом называется, - он наморщил лоб, напрягая память. - В пещере я его нашёл. Там, в горах такая пещера была... Тоже заколдованная. Ну, там никого уже нет, одни мертвецы по комнатам сидят. Он там у стены в пыли валялся. Я его и подобрал. Я тогда ещё не знал, что он Старуху расколдовать может. Я, честно говоря, вообще тогда про Старуху и не думал даже. А она меня подстерегла у выхода... Ну и... расколдовалась. После того, как браслет, наруч этот, себе на руку надела. Я ведь ей сначала его даже отдавать не хотел, боялся, что он силы ей прибавит или вообще в какую-нибудь злыдню превратит. Я ведь не знал, что это Миряна.

- В пещере, - повторила Медведьма. - Энто в которых горах? В Братних сопках?

- Ага. Там такое узкое ущелье есть, оно прямо в эту пещеру упирается.

Медведьма постучала деревянной ложкой по краю горшка, вздохнула:

- Нету в тех сопках никаковского ущелья. И пещер там никогда не бывало. Я те сопки не помню сколь раз облазила, каждый камень перевернула и обнюхала. Тоже голову себе ломала, в толк взять не могла, отчего Старуха вокруг этих сопок вторую сотню лет шастает, что она там от чужих глаз бережёт, почто охотников распугивает. Ничего я там отыскать не смогла. А ты нашёл. Пещеру нашёл. И как тебя сподобило?

Стёпка пожал плечами:

- Так и сподобило. Я же демон. Увидел тропинку, пошёл по ней и прямо в ущелье попал. Только эту тропинку почему-то никто больше не видел. Там гномлины ещё были и весичи. Они за мной гнались. Так вот гномлин один сказал весичам, что мне будто бы тропинка эта почудилась. Я уже потом догадался, что она заколдованная была. Не каждый её увидеть мог.

- А скажи-кось ты мне, отрок... Ты в пещере той как ноги себе не сломил? Али у тебя с собой самосветка была чародейная?

- Там светло было. Там эти самосветки в стенах торчат. Я когда туда вошёл, они сразу все и засветились. Только они уже не очень яркие, выдохлись, наверное... Но всё равно всё хорошо видно было.

- Ишь ты... - удивилась Медведьма. - Сколь лет миновало, а не развеялась колдовская сила, не выдохлась... Вот то и плохо, вот то меня и пугает. Обскажи обстоятельно, ежели тебе не в тягость, что ты там ещё разглядел?

Стёпка подробно описал своё пещерное приключение. Как вошёл, как в комнаты заглядывал, как мертвецы выглядели, что там стояло и лежало. Все присутствующие слушали его, затаив дыхание. И Бракша слушал, и жена его, и дед, и даже Смакла, которому эта история была уже не в новинку.

- Мечи, говоришь, - глухо повторила Медведьма. - Сабли, говоришь, и кинжалы. А не было ли среди тех мечей этакого... Толкуши этакой, навроде булавы, но в навершии камень крупный небесной синевой манит? Не было?

Стёпка напряг память, вспоминая вплавленные в камень клинки. Потом помотал головой:

- Нет. Ничего такого там не было. Точно не было. Я бы запомнил. А что... - и тут его осенило. - Это вы про склодомас спрашиваете, да? Про жезл власти?

- Ишь ты, - развела руками Медведьма. - И про то тебе ведомо. Ну, ловок ты отрок, да умом остёр. Верно догадался. Кто тебе о склодомасе поведал?

- Да меня про него уже кто только не спрашивал. Особенно весичи всё хотят его отыскать. Полыня, колдун-оберегатель князя Бармилы говорил, что я могу их на склодомас вывести.

Смакла, услышав про Полыню, дёрнулся, помрачнел, но промолчал.

- Вишь ты, подобрались уже весичи, дознались, где искать надобно. Как бы нам не припоздать.

- Да нет, - поспешил успокоить её Стёпка. - Они ни про пещеру, ни про склодомас ничего толком не знают. Я никому не говорил. Да и нет в пещере склодомаса. Я его там точно не видел.

- Ежели всему, что рассказывают, верить, то колдун, Миряну зачаровавший, был последним хозяином жезла власти. Он его сюда из Завражья привёз и где-то здесь его и припрятал. И не в той ли самой пещере, что тебе открылася. И мнится мне, что где-то там он по сию пору и лежит, прихороненный, склодомас этот самый, вещица силы неизбывной.

- А почему же тогда этот колдун не стал здесь самым главным? Если у него такой жезл был, он же мог... ну царём сделаться или самым могучим чародеем.

Медведьма усмехнулась.

- Мало жезлом завладеть. Надо ещё уметь его пробудить. Он ведь не каждой руке откликается. Вот и мнится мне, что чародей склодомасом завладеть исхитрился, а попользоваться им не сумел. Сидел до скончания жизни в пещере и заклинания перебирал.

- Вот и доперебирался, - сказал Стёпка.

- Да, - кивнула тяжёлой головой Медведьма. - Никому ещё тот склодомас счастья не принёс.

- Ну и как мне его отыскать? - спросил Стёпка, догадавшийся, как ему показалось, для чего Медведьма завела этот разговор.

Однако она его удивила.

- А не надо его отыскивать, - сказала она тихонько. - Ни к чему. Попадёт чародейная вещь в недобрые руки, много беды всем принесёт. Я тебя вот об чём попрошу, отрок. Ты, после как дружка своего отыщешь, улучи времечко и слетай на своём драконе в то ущелье. Думается мне, что сумеешь ты его отыскать, коли однова уже там побывал. Сам как думаешь?

Стёпка посмотрел на Смаклу, вспомнил свои блуждания по сопкам. На драконе, конечно, он быстрее там всё отыщет.

- Сумею, - сказал он уверенно. - А зачем?

- А затем, что дам я тебе вот эту баклажку, - Медведьма поставила на стол перед собой небольшую деревянную пузатую бутылочку, с плотно увязанным горлышком и даже как будто залитую воском. - И ещё дам я тебе наказ. Ты, как вход в ту пещеру отыщешь, баклажку мою откупорь и водой из неё перед входом на порог побрызгай. А потом уходи оттудова поскорее.

- И что будет?

- Запечатает камнем ту пещеру на веки вечные. Чтобы ни одна живая душа более в неё войти не сумела. Чтобы и слуха о колдуне том и всех его делах на нашей земле не осталося. Согласен? Исполнишь?

Спросила и на деда глянула, а тот в ответ кивнул, как бы одобряя, мол, верно, матушка, размысила, по уму и правде.

- Согласен, - твёрдо сказал Стёпка. - Исполню.

- Вот и ладно, - кивнула Медведьма.- Вот и славно. Ежели даже и нет в той пещере склодомаса, всё одно следует так сделать, чтобы вход в неё запечатать навек. Колдун тот много нашему роду бед принёс, ещё моя бабка с ним совладать пыталася... Миряна через него жизнь загубила... Она, Миряна-то, моей бабки племянница. Вода в баклажке - особой силы, почти двести лет мы её заговорами заговаривали да отворотами настаивали. Вот и сполним завет предков, пусть не живого колдуна - мёртвого в камне похороним. Со всеми его делами чёрными и помыслами. Даже мёртвый колдун может много бед принести, коли вырвется на свободу то зло, которое он при жизни копил.

- Я исполню, - повторил Стёпка, переглянувшись со Смаклой и подумав, что делать это они будут вместе.

- А когда из ущелья выберешься, тоже водичкой побрызгай... Да всю её там и вылей. Следа тогда и от ущелья не останется. А теперь ступайте. У нас теперь иной разговор пойдёт. Мы тут оженить кое-кого надумали, - заулыбалась Медведьма.

Мальчишек сразу словно веником из комнаты вымело. Все эти свадебные, жениховские да сватовские дела их нисколько не интересовали.

Впрочем, кое о чём Степан гоблина всё же спросил. Ещё в Лосьве, глядя на гоблинов и тайгарей, бурно радующихся чудесному избавлению от весского боярина, он озадачился простым вопросом, который прежде ему почему-то в голову не приходил. А тут ещё и Медведьма, женщина облика странного, племени непонятного, со своим сватовством.

- Скажи, Смакла, а полукровки у вас бывают?

- Энто кто такие? - не понял гоблин.

- Ну-у... Например, наполовину гоблины - наполовину тайгари. Или наполовину вурдалаки - наполовину элль-финги.

- Не пойму чегой-то, - затупил Смакла. - И не видал я таковских... Энто разве токмо у вас людёв из половин склеивают, а у нас даже чародеи такую жуть не осилят. Я бы знал.

- Тьфу! - рассердился Стёпка. - При чём тут склеивают? Я про полукровок тебя спрашиваю. Ну вот, если отец вурдалак, а мать тайгарка - дети у них ведь полукровками будут, так? Или если отец тролль, а мать вурдалачка?

- Ты, Стеслав, допреж как спрашивать, головой сначала поразмысли, - неожиданно выдал Смакла. - А то и не уразумеешь сразу, чего тебе надобно. Не быват у нас никаковских полукровок, и никогда не было. Какого бы роду ни был отец, дети завсегда по матери. У гоблинок - гоблины, у вурдалачек - вурдалаки, у троллей - тролли, у весичанок - весичи.

- Хм-м, - протянул Стёпка. - Понятно. Просто и удобно. Не то что у нас.

- А у вас как?

- Если отец, скажем чёрный, а мать белая, то ребёнок может получиться очень смуглым. Намного смуглее, чем ты.

Удивительное знание ввергло гоблина на несколько минут в самый натуральный ступор.

- Разве ж бывают чёрные люди? - наконец спросил он.

- У нас бывают. Люди с чёрной или тёмно-коричневой кожей. В Африке живут. У них там очень жарко, вот они все и загорели... навсегда.

- Страшные поди?

- С чего это? Нормальные люди, такие же, как мы, только кожа другого цвета. Вот элль-финги у вас, например, жёлтые, а вампиры - серые. Вы же не удивляетесь.

- Ты с высосами неужто встречался, что знаешь об них?

- Высосы? Ха! - покрутил головой Стёпка. - А что - кровь высасывают, значит, высосы. А вампира я в Летописном замке встретил. Оглоком зовут. Его хозяин мне тот оркландский амулет подсунул, помнишь, про который ты говорил, чтобы я его выбросил.

Смакла испуганно уставился на Стёпкину шею, пытаясь разглядеть шнурок, на котором висит вражий амулет.

- Да нет его там, не высматривай. Я его давно снял и весским магам отдал в обмен на одну услугу. Он ведь и вправду был вражеский, кровь из меня сосал... Значит, всё же бывает такое, когда вурдалак, скажем, берёт в жёны гоблинку? Или тролль - вурдалачку?

Смакла покачал головой:

- Быват, но редко. Я об том в замке один раз всего слыхал.

- А почему редко? Запрет, что ли, какой?

- Потому и редко, что кажному отцу хочется, чтобы сын или дочь были его роду племени. Оно, конешно, всё одно родная кровь... Вот ты разве хотел бы сына вурдалака?

- Не знаю, - пожал плечами Стёпка. - Я об этом ещё как-то не думал.

- Вот начнут тебя родители женить, тады задумаешься, - важно проговорил гоблин, и на секунду Стёпке показалось, что Смакла на самом деле гораздо его старше, так серьёзно и знающе рассуждал он о вполне взрослых вещах.

- У нас родители не женят, у нас молодые жён и мужей сами выбирают... - протянул он. Затронутая проблема всё-таки не давала ему покоя:

- Ну ладно. Вот представим, что у тайгаря от жены вурдалачки родился сын вурдалак. Он его любит, но хочет, чтобы его тайгарский род продолжился. С сыном не получилось... Ну, не вышло! Любовь там, шуры-муры... Но ведь его сын может потом взять в жёны тайгарку, и внуки у него будут тайгарями. Род продолжится - и все рады... Чего ты ржёшь?

- У нас про энто дело сказ есть. Нам мамка перед сном сказывала. Про деда Крыжву. Жёнка у него была как есть из вурдалаков. Детей у них было ажно пятеро - четыре девки и парень. На дочерей, понятно, надёжы нет, потому как тоже вурдалаков нарожают, а вот на сына дед Крыжва шибко надеялся. Думал, что тот ему внуков-гоблинов подарит, - Смакла опять захихикал.

- И что? - поторопил его Стёпка. - Чем всё кончилось-то?

- Кончилося тем, что сын его, не спросясь у родителев, взял в жёны троллиху. И дед Крыжва от огорчения тут же и помер.

- Весёлые вам сказки на ночь рассказывали, - только и сказал Стёпка.

А где-то вдалеке, едва слышно, кто-то пропел голосом Высоцкого: "У жирафа вышла дочь замуж за бизона."

* * *

Тем же вечером Стёпка слово в слово выполнил данное себе обещание. По его просьбе Смакла приволок откуда-то старый, ни на что уже не годный элль-фингский доспех, привезённый давным-давно неизвестно кем из похода. Доспех был зачарован степной магией и потому не поддавался ни кузнечному горну, ни молоту. Нельзя его было ни перековать, ни расплавить. Так и ржавел бесславно и бесполезно на чьих-то задворках. Стёпка поставил доспех на чурбачки - получился элль-финг без головы. Вместо оружия ему в рукава всунули палку. Вместо шлема приспособили расколотый чугунок. Пацаны уселись вокруг, ожидая обещанного рассказа и не совсем понимая, для чего нужны все эти непонятные, но очень забавные приготовления.

И Стёпка принялся рассказывать о том, как он ходил в Усть-Лишае в разрушенный Оркулан, как встретил в его подвалах оркимага, как тот напустил на него рыцарей-немороков, как он сражался с ними и всех победил. И для наглядности, для того, чтобы ему наверняка поверили и запомнили и другим потом подробно рассказали, он под конец со звоном и лязгом нашинковал неподдающийся кузнецам элль-фингский доспех на мелкие кусочки. Успех был потрясающий. Звенела сталь, эклитана разила подобно молнии, глаза у гоблинят горели...

Всё испортил Шмыня. Когда восторги утихли, когда пацаны разобрали на память обрезки доспеха, и Стёпка, довольный и усталый, убрал эклитану и спрятал ножик в карман, Шмыня дёрнул его за рукав и неуверенно попросил:

- Слышь, Стеслав. Тебя мамка моя нынче в гости звала. Она и блинов настряпала. Придёшь?

- А чего это к вам-то? - удивился Смакла. - Мы тоже блинами не бедные.

- Так это... - смешался Шмыня. - Нашу Затопу за вашего Свигу выдавать хотят. Нынче мамка баяла. Вот и просят, чтобы Стеслав у нас погостил... Он же ведь... Миряну же ведь расколдовал...

И понял демон, что одним изрубленным доспехом упрямую судьбу не переломишь.