Часть 1
Летописный замок
Мой друг, причины нет паниковать -
Судьба тебе сдала козырный туз!
И если ты умеешь рисковать,
Ты новый мир попробуешь на вкус.
|
Глава первая,
в которой всё начинается
Первые дни июня - лучшее время года, это даже объяснять никому не нужно. Занятия в школе уже кончились, а лето ещё не успело как следует начаться, и впереди целых три месяца самой настоящей, самой восхитительнейшей свободы. А когда тебе почти тринадцать, три летних месяца - это всё равно что полжизни и даже ещё больше. И никаких тебе уроков и заданий на дом. И спать по утрам можно сколько влезет. Красота! А если ко всему прочему ожидается ещё и поездка к бабушке в Карелию, с пересадками в Москве и Питере, то жизнь вообще представляется одним большим праздником. И можно пока совсем ничего не делать, а просто валяться на диване и разглядывать потолок, предаваясь всяческим приятным и очень даже сбыточным мечтам.
Стёпка как раз этим и занимался. Лежал на диване и лениво прикидывал, что он возьмёт с собой в поездку, а что придётся оставить дома. И когда у него набрался целый чемодан вещей, без которых в Карелии ну никак не обойтись, в прихожей требовательно брямкнул звонок.
Стёпка сполз с дивана и пошёл открывать. За дверью стоял Ванька, весёлый, конопатый и местами уже немного загорелый.
- Привет, - сказал он, входя. - Что делаешь?
- Ничего не делаю, - признался Стёпка. - Отдыхаю просто.
- И я отдыхаю, - Ванька скинул кроссовки и принюхался. - А у вас пирожками пахнет. С капустой или с яблоками?
- Всякие есть.
- Угости голодного друга.
- Валяй, - сказал Стёпка. - Угощайся сколько влезет.
- В меня много влезет, - честно предупредил Ванька. - Я знаешь какой вместительный. Самому иногда страшно делается.
На Стёпкиной кухне Ванька чувствовал себя как дома. Знал, где стоят кружки, где лежит сахар и как включается чайник. Он не в первый раз здесь пирожками угощался. И не только пирожками. Не бывало ещё такого, чтобы Ванька ушёл от Стёпки, не подкрепившись хотя бы простым бутербродом с колбасой или сыром.
- Пошли на рыбалку, - предложил он, расправившись с четвёртым пирожком. - У меня удочка новая есть. Пятиметровая, с катушкой. Все караси будут наши!
- Пошли, - не очень охотно согласился Стёпка. - Только мне червей копать неохота.
- А мы на хлеб. Мы в прошлое воскресенье с Костяном вот такенных карасей на хлеб ловили. Честное слово!
Стёпка засмеялся:
- А если бы ты, Ванька, был карасём, то тебя можно было бы запросто на пирожки ловить. И даже без крючка.
- Это точно, - Ванька с сожалением посмотрел на заметно уменьшившуюся гору пирожков. - Больше в меня, кажись, не влезет. Я ведь дома зачем-то уже позавтракал. Не знал, что твоя мама пирожки пекла... А можно, я кружку мыть не буду?
- Лентяй ты, Ванес, - сказал Стёпка. - И обжора. Я за тебя её мыть не собираюсь. И вообще - не хочу на рыбалку. Надоело. Пошли лучше к нам на дачу.
- Чего я, спрашивается, не видал на вашей даче? Там же ещё ничего нет: ни малины, ни яблок. Тоска одна зелёная и комары стаями летают.
- В индейцев поиграем. Мне дедушка настоящий лук сделал.
Ванька презрительно сморщил конопатый нос:
- Лу-у-ук... А стрела, небось, всего одна, и та - кривая.
- Сам ты кривой. Стрел, если хочешь знать, навалом. Штук десять. Оперение только приклеить осталось, а то они куда попало летят.
У Ваньки загорелись глаза:
- С наконечниками?
- Ну не с присосками же! Забор почти насквозь пробивают. Сам проверял.
- А дедушка?
- Поругался немного, а потом мишень сделал. Из фанеры. Чтобы я забор больше не портил.
- Мишень - это здорово. Уговорил, - Ванька вытер руки и похлопал себя по животу. - Сейчас отдохну немного от пирожков, и пойдём. Я топорик свой туристский возьму. Он у меня томагавком будет.
В жизни появилась приятная цель, лениться и бездельничать расхотелось. На часах было без двадцати одиннадцать. Самое время для вдумчивой и обстоятельной игры с кровавыми поединками на берегу реки, холодящим душу посвистом стрел, высушенными скальпами поверженных врагов и сытным бабушкиным обедом после всех ратных подвигов.
Стёпка собрался быстро. Сунул в карман тюбик с клеем, чтобы приклеивать оперение, и увеличительное стекло, чтобы добывать огонь, если вдруг очутишься на необитаемом острове. А со складным ножичком он вообще никогда не расставался.
Сытый Ванька тем временем бродил по квартире и разглядывал различные предметы из повседневной Стёпкиной жизни. Просто так разглядывал, из любопытства. Он много раз бывал у Стёпки в гостях и давно выучил его квартиру почти наизусть. Но всё равно совал свой конопатый нос во все углы, надеясь обнаружить что-нибудь новое и интересное. И что удивительно - сегодня ему повезло: он высмотрел на полке в Стёпкиной комнате новую книгу. А сам Стёпка её до того даже и не замечал.
- О! - сказал Ванька. - Что-то новенькое. "Демоны-исполнители". Клёвая книженция! Дай почитать.
- Бери, - великодушно разрешил Стёпка. Он часто давал Ваньке книги и был уверен в нём, почти как в себе. В смысле, что не порвёт, не заляпает кетчупом и вернёт вовремя без напоминаний.
Потом он спохватился и переспросил:
- Стоп! Какие такие демоны? Покажи.
Ванька издалека показал ему обложку книги. Абсолютно незнакомую обложку совершенно незнакомой книги.
- Где ты её взял?
- На полке. Вот тут стояла, рядом с "Хоббитом". А что, нельзя? Жалко стало, да? Ну так и скажи, что зажилил. Во друзья у меня...
- Тормози, Ванес, - сказал Стёпка. - Я эту книгу сам ещё не читал. Я её, если хочешь знать, сам в первый раз вижу. Папа, наверное, купил, а мне не сказал почему-то. Дай-ка её сюда.
Ванька с неохотой протянул ему увесистый томик:
- Во дожили! Сами уже не знают, какие книги у них есть, а каких нет. А человеку уже и посмотреть нельзя...
Книга была красивая, можно даже сказать, шикарная. Толстая, тяжёлая, в тёмно-красном переплёте с золотым тиснением, и сразу видно, что очень дорогая. Рублей пятьсот, не меньше. И когда только папа успел её купить? Вчера вечером он о ней ни слова не сказал, даже не заикнулся. Даже не намекнул. И это было очень странно и на папу совсем не похоже. Может, хотел сказать, но забыл. Но это было ещё более невероятно. Забыть о такой книге папа вряд ли смог бы. Даже если бы очень постарался. Потому что Стёпка держал в руках не какой-нибудь обычный сборник сказок, не скучный детектив или, чего доброго, женский любовный роман. Он держал в руках ту самую книгу, которую непременно следует прочитать, причём сразу же, не откладывая на вечер или на завтра. А если почему-либо не прочитаешь, то потом всю жизнь будешь жалеть и терзаться. Стёпка это сразу понял, да и Ванес тоже ведь не зря в неё обеими руками вцепился. Одно название чего стоит: "Демоны-исполнители". А уж рисунок на обложке...
На окраине дремучего векового леса, под седой раскидистой елью сидел на замшелом валуне кряжистый бородатый воин. Он сидел, тяжело положив руки на колени и опустив лохматую русую голову. Его пластинчатая кольчуга была рассечена в нескольких местах, и из ран сочилась кровь. Его широкий, безжалостно зазубренный меч лежал у ног; его щит, изрубленный в щепу, валялся в стороне; его нож торчал из груди поверженного врага. Враг, разбросав мёртвые конечности, смотрел в небо остекленевшим взглядом... И он был не человек. Гоблин какой-то с красными глазами и трёхпалыми когтястыми лапами вместо рук.
А вдалеке, за лесом, возносились в предзакатное небо зубчатые башни мрачного средневекового замка, и парил над ними длиннохвостый дракон с изумрудными глазами. Какая же сказка без дракона?
Стёпка не первый год жил на свете, книг всевозможных прочёл великое множество и давным-давно понял, что далеко не всегда следует верить ярким обложкам. Бывает такого понарисуют, а откроешь книгу - ну просто невозможно читать! Но сейчас ему хотелось верить, что эта обложка не обманывает. Хотелось верить, что обещаемое удовольствие окажется настоящим удовольствием. Папа ведь плохую книгу покупать не станет. Тем более, такую дорогущую.
Имя автора на обложке почему-то отсутствовало. В другое время Стёпка удивился бы этому, но его подгоняло нетерпение, и он поспешил раскрыть книгу.
На титульном листе красовался опять же дракон. Красивый и злой. Крылья распахнуты, пасть оскалена, когти сжимают крестообразную рукоять узкого меча. И что приятно - не было в драконе ничего от птеродактиля или от летучей мыши. Подобные скелетообразные драконы всегда вызывали у Стёпки "чувство стойкого и непреодолимого омерзения", говоря словами папы. А этот был не такой. Он выглядел живым и тёплым, его хотелось потрогать и даже погладить. Каждая чешуйка на его упругом теле была тщательно прорисована, и казалось...
- Листай дальше, - сказал Ванька прямо в Стёпкино ухо.
Стёпка отметил про себя, что потом обязательно рассмотрит дракончика повнимательнее, и послушно перевернул страницу.
- "Глава первая, - прочитал он. - Таёжное княжество испокон веку защищало северные земли от набегов воинственных степняков. Элль-финги разоряли таёжные деревни и хутора, угоняли в полон гоблинов, брали непомерную дань с троллей, не единожды осаждали Ясеньград, добирались и до Усть-Лишая, однако при всём при том закрепиться за Лишаихой не могли. Не хватало ни сил, ни ярости, ни просто воинской удачи. Таёжные рати рубились отчаянно, стояли насмерть и сами в ответ ходили с мечом и огнём во владения каганов, мстя за разор своей земли. И так продолжалось долго, год за годом, век за веком.
На исходе нынешнего столетия княжество вновь оказалось меж трёх огней. На северо-востоке окреп и возвысился оплот магов-рыцарей сумрачный Оркланд, и Великий Оркмейстер уже готовился двинуть закованные в железо рати за Верхнюю Окаянь.
В степи буквально по отрубленным головам многочисленных братьев пришёл к власти жестокий и честолюбивый каган Чебурза. Ему удалось объединить вокруг своего бунчука почти все элль-фингские племена, и ни у кого не вызывало сомнений, чьим союзником он станет в надвигающейся войне.
На севере тоже было плохо. Великая Весь разгромила Островные княжества, подписала вечный мир с Завражьем и уже в открытую заявляла свои права на таёжные земли. Всегдашний союзник превратился вдруг..."
- Ещё листай, - нетерпеливо потребовал Ванька. - Там картинки должны быть.
- Ты, Ванес, прямо как маленький. Одними картинками интересуешься, - сказал Стёпка с досадой. Ему хотелось дочитать страницу до конца, ему уже хотелось дочитать до конца всю книгу. Потому что больше всего на свете он любил читать именно такие вот книги про гоблинов, магов и драконов, в общем, всё то, что называется волшебным словом "фэнтези". А здесь с первых же строк...
Но Ванька уже вырвал книгу у него из рук:
- Я её первый нашёл. Я картинки хочу посмотреть.
Он перелистнул наугад несколько страниц:
- Во! Я же говорил. Нехилый урод!
Пока Ванька восторженно причмокивал, разглядывая клыкастого косоглазого детину весьма отвратной наружности, Стёпка впился взглядом с соседнюю страницу:
- "...слуга чародея Серафиана пронырливый гоблинёнок по имени Смакла. Дельце, задуманное им, в случае неудачи грозило такими крупными неприятностями, что, попавшись, проще было сразу сигануть головой вниз в заброшенный Жабий колодец.
Смакла, однако, в успехе не сомневался. Он неспроста выбрал именно эту ночь. Чародей пропадал в обсерватории, разглядывая никому не нужные и со всех сторон бесполезные звёзды, ученики давно разошлись, слуги частью спали, частью бражничали в подвале у старого Жварды.
Неслышной тенью проскользнув по этажу и без труда ухитрившись не попасться на глаза ни одному чародею, Смакла проник в комнату хозяина и осторожно притворил за собой дверь. В комнате было темно. Он на ощупь добрался до стола и взгромоздился на стул.
На стенах перекликались стражники; сменившийся дозорный протопал по лестнице, громко и устало бряцая латами; где-то внизу вкрадчиво и неустанно долбили камень гномы, пробивая в стенах замка ещё один тайный ход. Никому не было дела до младшего слуги. Смакла помедлил немного, прислушиваясь, затем звонко щёлкнул пальцами. Так всегда делал чародей, приказывая свечам зажечься. И они всегда зажигались. Однако безродному младшему слуге благородные магические свечи подчиняться не пожелали. Ни с первого раза ни со второго. Устав щёлкать пальцами, Смакла прошипел нехорошее гоблинское ругательство и вытащил из кармана безотказное дедово огниво. Иногда проще бывает обойтись без чародейства.
По стенам комнаты заплясали причудливые тени, таинственно сверкнуло лезвие прикованного к стене древнего людоедского меча; в прозрачной глубине отвечай-зеркала показался на миг знакомый силуэт.
Смакла по сторонам не смотрел. Он каждое утро воевал в этой комнате с пылью и его давно не интересовали ни меч, ни зеркало, ни прочие диковины, не имеющие на его взгляд ни малейшей ценности. Смаклу интересовал лежащий на столе манускрипт. Собственно, ради него он и пришёл сюда в столь поздний час. Чародей опять забыл спрятать рукопись, над которой неустанно трудился последние два года. "Практическое руководство по составлению вызывающих магических формул высшего порядка и настоятельные рекомендации по их безопасному применению".
Необразованный Смакла ведать не ведал, что это за такие страшные рекомендации и для чего они требуются чародеям, но он очень даже хорошо знал, какое именно заклинание ему нужно отыскать. Он заранее подсмотрел его через плечо чародея, когда тот в задумчивости разговаривал сам с собой, вспоминая правильную постановку пальцев в охранительном магическом жесте. Жест Смакла не запомнил, что его ничуть не смущало, ему нужно было другое, и он твёрдо намеревался это другое нынче же ночью получить.
Он открыл книгу, отыскал, осторожно перекидывая пергаментные листы, нужное место, нашёл приметную букву "Ши" и прочитал заклинание по слогам три раза подряд, шевеля от напряжения губами и мучительно морща лоб. Ни одна душа в замке не ведала о том, что маленький слуга чародея умеет читать научные тексты, написанные на редком древнезавражском языке, даже сам всезнающий Серафиан, похоже, не догадывался об этом. Смакла ревностно хранил свою, далеко, впрочем, не единственную тайну".
И на этом страница кончилась.
- Не бубни! - сказал Ванька, убирая книгу в сторону.
Стёпка с трудом вернулся из тёмной комнаты чародея в свою светлую и совсем не таинственную квартиру и посмотрел на друга. Перед глазами у него отчётливо стояла комната чародея Серафиана.
- А? Чего?
- Не-буб-ни! - громко и по слогам повторил Ванька.
- Разве я бубню?
- А то! Тыр-быр-тыр-быр! Я больше половины не разобрал. Ты уж извини, но диктора из тебя не получится. Это я тебе как друг сейчас говорю.
- Очень мне надо диктором становиться. Я дочитать хочу. Интересно же.
- Интересно, - не стал спорить Ванька. - Только я теперь лучше сам читать буду.
Он открыл следующую страницу и начал читать. И тоже почему-то вслух. Стёпка не любил, когда ему читают вслух, но пришлось смириться. Сначала Ванька читал вполне нормально, но затем распалился и перешёл чуть ли не на крик, что, впрочем, было не удивительно. Просто он по-другому читать не умел, он и в классе всегда так читал, и Евгения Михайловна очень его за это любила и на всех праздниках поручала ему произносить торжественные стихи, от которых Стёпку, например, всегда начинало коробить и хотелось убежать куда-нибудь подальше. Вот и сейчас у Ваньки непроизвольно сработала эта дурацкая школьная привычка.
- "Заклинание было короткое, и Смакла запомнил его быстро. А длинное и запутанное пояснение читать не стал. Ему и без того всё было понятно. Вытащив из-за пазухи украденную у заезжих колдунцов полоску ворожейной бумаги, он уколол щепкой указательный палец правой руки и начертил кровью на бумаге красивый магический знак притяжения. Потом Смакла поджёг бумажку в пламени свечи и, пока она горела, громко и отчётливо произнёс страшные слова: "Шабургасса, махравасса, забурдынза, шынза, мынза! Явись передо мной потусторонний демон-исполнитель пятьдесят второго периода, двадцать четвёртого круга, седьмого уровня, тринадцатой степени, восьмого порядка! Явись и покорись, исполни и исчезни! Чебургунза, перемунза, лахривопса, хопса, хопса!"
Всё это Ванька проорал с нечеловеческим выражением, а магическую абракадабру прочёл и вовсе неподражаемо, подвывая и театрально закатывая глаза. Только на "хопсе, хопсе" не выдержал и захихикал. Стёпка тоже засмеялся, очень уж забавно звучало это заклинание в "торжественном" Ванькином исполнении.
И сразу после этого начались никем не ожидаемые странности.
Сначала что-то громко ударило над их головами, загудело что-то так, что даже стёкла в окне испуганно задребезжали в ответ.
Бум-м-м!!!
Словно на чердаке шарахнули вдруг изо всей силы в огромный колокол - и вибрирующий низкий гул поплыл над посёлком, над крышами, за Енисей, пугая собак и птиц, и заставляя прохожих удивлённо оглядываться...
Вот только Стёпка совершенно точно знал, что у них на чердаке никакого колокола нет и быть не может, ни огромного, ни маленького. Потому что... ну кому нужен колокол на обычном чердаке обычной двухэтажки?
- Эт-то что такое? - спросил шёпотом Ванька, с опаской глядя в потолок.
Стёпка хотел пожать плечами - и не успел. Потому что сразу после Ванькиного вопроса его крепко и больно схватил кто-то очень большой. И совершенно невидимый. Может быть, это был даже не кто-то, а что-то.
Нечто!
НЕЧТО ИЗ НИОТКУДА!!!
И оно, это ниоткудовское нечто, схватило его сразу всего своими невидимыми, но очень сильными руками (или лапами!) и потянуло к себе. Потянуло не назад, не вперёд и не в сторону, а как-то по-особенному ВНУТРЬ.
Стёпка испугался. Больше того - он перетрусил. "Мама!"- хотел он крикнуть, и не смог. Даже рот открыть не смог. Ему было больно. Его сжимало с такой нечеловеческой силой, с такой злобой, что у него внутри отчётливо захрустели какие-то важные для жизни кости. Дышать сразу стало нечем, в глазах потемнело, в висках заломило, рёбра острыми концами упёрлись прямо в сердце, в животе образовалась жадная сосущая пустота. И эта пустота звала его, ждала его, разрасталась и готовилась поглотить.
"Что это?! Кто это?! Не хочу! Не буду!"
Неведомая сила тянула его уверенно и неотвратимо и её совершенно не интересовало Стёпкино нехотение. Он попался, он стал добычей, и он был обречён. Однако он был довольно крупной добычей, и сразу утащить его ВНУТРЬ эта сила, видимо, не могла. Её это очень сердило, и она в бешеном нетерпении дёргала полузадохнувшегося Стёпку, чтобы он поскорее к ней туда втянулся, и Стёпкины зубы при каждом рывке звучно щёлкали, рёбра трещали, а босые ноги отрывались от пола.
А Ванька, как ни странно, ничего не замечал. Он безмолвно таращился в потолок и был похож на древнегреческую статую. Помогать задыхающемуся в шаге от него Степану он даже и не думал. Он, честно говоря, вообще сейчас ни о чём не думал. Время настолько замедлило ход, что для него почти совсем остановилось.
Никогда ещё Стёпке не было так плохо и так страшно. Он погибал. Погибал среди бела дня, в собственной квартире, в первые дни каникул, в самом расцвете сил и лет. И почувствовав всем своим полузадушенным существом, что спасения нет и что его вот-вот окончательно и безвозвратно утянет в жуткое КУДА-ТО, он в последнем усилии вцепился в Ваньку так же крепко, как неведомая сила вцепилась в него самого.
Потревоженное время нехотя сдвинулось с мёртвой точки, шестерёнки мировых часов завертелись, и Ваньке волей-неволей пришлось принять самое деятельное участие в творящемся рядом с ним безобразии. И сделал он это с присущей ему изобретательностью: дико заорал во весь свой неслабый голос, выронил книгу и принялся отдирать от себя Стёпкины руки. И у него при этом было такое лицо, как будто на него набросился в тёмном подъезде кровожадный маньяк-людоед, только что сжевавший парочку соседских старушек и возжелавший заесть их аппетитным школьником.
- Уйди, дурак! Отцепись от меня! А-а-а!
Но Стёпка отцепляться не хотел ни в какую, потому что упитанный Ванька был для него как якорь: отпустишь - сразу унесёт.
А наглая потусторонняя сила не унималась, она всё тянула и тянула - теперь уже двоих, - и Стёпка на себе очень хорошо ощутил, что чувствует джинн, когда ему против воли приходится просачиваться в бутылку через слишком узкое горлышко.
Ванька был тяжёл, но даже его немалый вес, основательно усиленный пирожками, отсрочил развязку всего лишь на несколько жалких секунд. Очередной мощный рывок сломил наконец сопротивление мальчишек. Комната исказилась самым чудовищным образом, распухла вдруг до немыслимых размеров; потолок унёсся в неразличимую вышину, пол провалился вниз, и - ЧПОК!!! - такой привычный, надёжный, обжитый и такой, как оказалось, любимый мир почти беззвучно лопнул мыльным пузырём.
Из залитой солнечным светом комнаты мальчишки попали в непроницаемый мрак потусторонья, ни лучика света не было в котором, ни слабейшего мерцания далёкой звезды, ни намёка на твёрдую землю под ногами. Ванька уже не вырывался, он всеми четырьмя конечностями вцепился в Стёпку, а Стёпка, само собой, точно так же вцепился в Ваньку. Пожелай кто-нибудь сейчас оторвать их друг от друга - ни за что не оторвал бы. Неуловимую долю секунды они висели во мраке... Потом удерживающая их сила вдруг исчезла, и они полетели вниз, крутясь и крича от ужаса, и падали они всё глубже и глубже и никак не могли хоть куда-нибудь упасть.
А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!..
А в опустевшей столь неожиданно комнате осталась лежать на полу выроненная Ванькой книга. Она лежала обложкой вверх, и рисунок на обложке был уже совсем другой, и название почему-то тоже изменилось... Только некому было это заметить и некому было этому удивиться.
Глава вторая,
в которой демоны встречаются с гоблином и узнают, что они демоны
Падать страшно всегда - даже с дивана на пол. Падать же вот так, провалившись среди бела дня в бездонную запространственную дыру, которой просто не должно существовать по всем законам физики и правилам геометрии, в тысячу раз страшнее. Особенно, если это падение застало тебя врасплох, и ты не успел к нему морально подготовиться. И пусть тугой воздух не свистит в ушах и не рвёт в клочья одежду, и не видна внизу стремительно приближающаяся земля, - всё равно душа обмирает до бесчувствия, а сердце вот-вот остановится навсегда.
Они падали долго, может быть, целую вечность. Летели куда-то вниз, надрываясь в отчаянном крике. Наорались, что называется, от души и на всю оставшуюся жизнь. Не каждому мальчишке в наше время удаётся так поорать. Стёпке с Ванькой удалось.
Падение прекратилось незаметно и, к счастью, совсем не так, как обычно прекращаются все нормальные человеческие падения. Не было ни удара, ни хруста сломанных костей, ни (вот удача!) мозгов на асфальте. Просто мир остановился, перестал вращаться, тела обрели привычный вес... И всё кончилось. Очень тихо и спокойно. Однако мальчишки по инерции ещё некоторое время продолжали самозабвенно голосить, обхватив друг друга в предсмертном, как им казалось, объятии и отчаянно жмурясь, чтобы не увидеть ненароком что-нибудь страшное.
Потом до них дошло, что надрываться, в общем-то, не из-за чего, поскольку они уже почему-то никуда не падают, а преспокойно стоят на твёрдом и холодном полу - или земле? - и всё у них на месте: и руки, и ноги, и головы. А если нет падения, то и орать получается незачем. Стёпка замолчал первым. Ванька ещё немного позавывал для порядка, но вдохновение уже кончилось, и он тоже замолк. И сразу же у обоих возникло устойчивое ощущение, что на самом деле они никуда не падали, и весь только что случившийся ужас им просто почудился.
Нужно было что-то предпринимать. Стёпка после недолгого колебания решился открыть глаза. И открыл. И ничего сначала не увидел. Вокруг был всё тот же пугающий мрак. Перед глазами плавали назойливые фиолетовые круги. И ещё что-то смутно мерцало несколько левее и ниже Ванькиного плеча. Стёпка помотал головой, проморгался, и круги исчезли, а мерцание обрело резкость и превратилось в трепещущий, чуть потрескивающий огонёк, под которым желтовато светилась подтаявшая неровная верхушка толстой свечи.
"Откуда здесь взялась горящая свеча? И чем это так неприятно пахнет? Это не моя комната! Значит, мы всё таки в самом деле куда-то провалились. Значит, не почудилось!"
Помещение, на холодном каменном полу которого они сейчас стояли, разглядеть целиком было невозможно. Угадывались во мраке какие-то угловатые деревянные шкафы, что-то похожее на проём окна, массивные балки низкого потолка. Стёпка поводил глазами по сторонам, затем остановил взгляд на столе. Стол был очень массивный и широкий. На нём лежала стопка больших старинных книг, и стояли в грубоватом витом канделябре три свечи: одна из них горела, а от двух других поднимались вверх тонкие струйки дыма.
За столом сидел съёжившийся лохматый человечек. В его испуганных глазах отражался огонёк свечи - в каждом глазу по огоньку.
Человечек молчал. И Стёпка молчал. Так они и молчали, глядя в неописуемом изумлении друг на друга. Потом человечек моргнул и стал потихоньку сползать под стол, собираясь, видимо, спрятаться там от невесть откуда появившихся гостей.
"Ты кто?" - хотел спросить Стёпка, но из его пересохшего горла вырвался лишь нечленораздельный хрип. Стёпка с трудом сглотнул и прокашлялся.
Человечек вздрогнул, заслонился ладошками и возопил вдруг тоненьким голоском:
- Горе мне, неумелому, горе! Пощади, о демон, что по недомыслию своему нарушил спокойное течение твоей жизни!
- Ты кто такой? - на этот раз горло Стёпку не подвело.
Человечек кулем вывалился из-за стола, бухнулся на колени и с силой ударился лбом об пол:
- О пощаде смиреннейше молю! Не губи, смилуйся!
Ненормальный какой-то, подумал Стёпка, на побирушку похож, и голос противный.
Ванька наконец тоже осмелился открыть глаза. Но так как он стоял спиной к столу, он увидел только большую двухголовую тень на стене.
- Кто это кричит? - спросил он шёпотом.
- А я почём знаю, - сказал Стёпка. - Псих какой-то на полу валяется. О пощаде просит.
Ванька оглянулся. Человечек как раз боязливо поднял голову. Увидев две пары смотрящих на него глаз, он простёр вперёд руки и завопил с ещё большим усердием:
- Яви свою милость, о двухголовый! Прости великодушно слугу неразумного!
- Сам ты двухголовый, - прохрипел Стёпка.
Ему надоело стоять в обнимку и он стал отдирать от себя Ванькины руки. Ванька слабо сопротивлялся - ему всё ещё было не по себе.
Ужасный двухголовый демон разрывал сам себя на две половинки! Зрелище не для слабонервных. Человечек обречённо взвыл, уткнулся лицом в колени и закрыл голову руками.
Стоять босиком на холодном каменном полу было не очень-то приятно. Избавившись кое-как от цепких Ванькиных рук, Стёпка шагнул и невысокому прочно сбитому табурету и уселся на него, поджав под себя ноги. Пламя свечи затрепетало и качнулось в сторону, словно испугалось, что его сейчас погасят.
Ванька остался стоять на месте "приземления" и выглядел пень пнём, что с ним, впрочем, довольно часто случалось, особенно на уроках литературы.
- Где мы? - спросил он, испуганно глядя на Стёпку. - Что это такое было?
Стёпка в ответ только плечами пожал. Он и сам ничего не мог понять, и потому у него в животе слегка подсасывало, и хотелось поскорее увериться в том, что всё будет нормально и ничего плохого не произошло, и что вообще это жуткое падение им просто почудилось.
Человечек на полу понимал, наверное, всё. Он судорожно вздохнул, но объяснять почему-то ничего не захотел. Боится, подумал Стёпка, неужели это мы его так напугали? Он прислушался к себе: страха в нём уже не было, страх куда-то ушёл, только в голове слегка шумело. Вначале, когда Стёпку схватило и поволокло, он, что и говорить, здорово перетрусил, перепугался так, что неприятно и вспоминать. Зря, видимо, испугался, ведь ничего страшного с ним пока не случилось. Ну, угодили куда-то. Ну, покричали. Сейчас подумаем, оглядимся и разберёмся... может быть.
Он посмотрел на высокий потолок, не провалились ли они, в самом деле, в подвал? Нет, не провалились. Никаких подходящих отверстий в грубом, с выступающими рёбрами поперечных балок потолке не наблюдалось. Тогда что? Неужели нас похитили какие-нибудь... неизвестно кто? Но зачем мы им нужны? И как бы они нас смогли похитить из закрытой квартиры? Нет, так не бывает! Не бы-ва-ет, и делайте со мной, что хотите! Бред это всё, кошмар и сон! Только что собирались с Ванесом к дедушке на дачу, вот и стекло увеличительное в кармане джинсов лежит и ножичек тоже; только что всё было просто и понятно. И вдруг - на тебе! Шмяк, бряк, сюрприз. Получите и распишитесь.
- Это всё из-за тебя! - сообразил наконец Ванька. Его, видимо, терзали сейчас те же мысли и сомнения. - Расселся тут! Ты зачем набросился на меня, как психованный? Озверел совсем, да?
Спорить с ним Стёпке не хотелось. Настроения не было. У Ваньки всегда так: виноват тот, кто первым на глаза попадётся. А подумать хорошенько терпения не хватает.
Между тем совсем рядом находился человек, который мог ответить если не на все вопросы, то хотя бы на самые важные. И сидел этот человек тише воды ниже травы и даже почти не дышал. Дрожал только очень сильно и зубами постукивал.
- Тебя как зовут? - спросил его Стёпка, потому что надо же было с чего-то начинать разговор.
Человечек ещё сильнее вжал голову в плечи и ничего не ответил.
- Ты оглох, что ли? - взъярился Ванька. - Разговаривать умеешь?
Человечек часто закивал, по-прежнему не поднимая глаз. Было в его трясущейся фигуре что- то жалкое, какая-то забитая рабская покорность. Неприятно даже было на него смотреть.
- Ну и отвечай тогда на вопрос! Имя твоё как?
- Смаклой меня зовут, - проскулил человечек.
- Сма... Что-о-о? - Ванька широко открытыми глазами уставился на Стёпку, и они уже хором вскричали:
- Как ты сказал?!
- Пощади, о раздвоившийся! - заголосил человечек, проворно уползая под стол. - Нету в том моей вины! Это меня деда так назвал! Не губи!
- Врёшь! - страшно прошипел Стёпка. - Врёшь, гад!
- Костями предков моих клянусь, правду говорю! - сквозь слёзы возразил человечек. - Смакла я, Смакла! Серафианов младший слуга. А теперь твори со мной, что пожелаешь! Ничего боле не бою-у-у-усь! - но из-под стола не вылез.
Стёпку с размаху окатила жаркая волна, а потом ещё одна - холодная. В голове сделалось ясно и звонко. Всё разом встало на свои места: и неизвестная книга, и заклинание, и сумасшедшее падение неизвестно куда, и комната эта чужая со свечами... Этого не могло быть, но это было!
СВЕРШИЛОСЬ!
ПРОИЗОШЛО!
С ним произошло, на самом деле, взаправду, не во сне! Он закрыл глаза и на несколько секунд задержал дыхание, чтобы унять бешено колотящееся сердце. В груди набухало невыразимое никакими словами пронзительное ощущение огромного счастья. "Всё, сейчас я умру, - подумал он, воспаряя над табуретом, - а говорили, что чудес не бывает". И даже он сам в это почти поверил. А они бывают!
БЫВАЮТ!!!
Стёпка даже засмеялся от небывалого восторга. Это ж надо - угодить в книгу, вернее, в мир, описанный в той, непонятно откуда взявшейся книге. В сказочный мир, в мир фэнтези, в мир магов, колдунов, гоблинов, драконов и чудес! По-настоящему угодить, взаправду, не во сне, не в мечтах, а живьём! Ха-ха!
Он поверил в это сразу и окончательно. Ни на секунду не засомневался. Уж очень ему хотелось в ЭТО поверить. Он прочитал так много сказочных и фантастических повестей, столько раз мысленно переносился в выдуманные миры и страны, так часто мечтал оказаться в них наяву, что теперь ему ничего не стоило принять реальность свершившегося с ним чуда: ну наконец-то произошло! С ним произошло! Дождался! А то ведь казалось, что уже никогда-никогда...
Он протянул руку и коснулся стола. Осторожно, словно боялся спугнуть. Стол был настоящий, кажется, дубовый, очень внушительный, весь в трудовых шрамах - порезах и подпалинах. И всё вокруг тоже было настоящее и совсем не походило на сон или бред воспалённого воображения. Эти стопки тяжёлых манускриптов, эти восковые свечи, незнакомые будоражащие воображение запахи, грубый табурет, каменные плиты пола, непроглядная ночь за узким зарешечённым окном, Смакла, наконец, притаившийся под столом, - всё убеждало Стёпку в том, что они действительно попали... куда-то. Интересно, куда? Книгу он прочитать не успел и совершенно ничего об этом мире не знал, кроме нескольких названий. Таёжное княжество, Великая Весь и что-то там ещё. Но с другой стороны, может, это и к лучшему. Будет что узнавать и чему удивляться.
До Ваньки тоже постепенно начало доходить.
- Это мы что?.. - промямлил он. - Это мы куда? Туда, что ли?
- Туда, туда, - успокоил его Стёпка, поудобнее устраиваясь на табурете. - Куда же ещё!
- Почему? - Ванька иногда бывал на удивление тупым.
- Заклинание надо было потише читать.
- А я знал?!
- Теперь будешь знать.
- А если мне это не нравится? - не слишком решительно попробовал возмутиться Ванька.
- Ха-ха! - безжалостно сказал Стёпка. - Скажи ещё, что ты к маме хочешь.
- Кроссовки хочу, - пожаловался Ванька. - Ногам холодно, а у них тут ковров нет. Ходи теперь босиком, простудиться можно.
Он вдруг сильно ущипнул себя за щёку, так что даже слёзы на глазах выступили. Потом подумал и ущипнул себя ещё и за ухо. Для верности. Только ничего у него не получилось: он не проснулся.
Стёпка щипать себя не собирался. Во-первых, больно, а во-вторых... Во-вторых, вдруг возьмёшь и в самом деле проснёшься! И не будет тогда никакого волшебства, никакого приключения, а одно сплошное разочарование и сожаление, что всё так быстро и неинтересно кончилось. Щипай потом себя хоть защипайся... Нет уж, даже если это и сон, лучше пока не просыпаться и досмотреть до конца.
В комнате было не только темно, но ещё и очень тихо. Дома, например, такой тишины никогда не бывает. Там всегда что-нибудь шумит, холодильник на кухне работает, соседи за стеной ругаются, доносится с улицы гул проезжающих машин, самолёты иногда пролетают. А тут... Стёпка изо всех сил прислушался и не услышал ровным счётом ничего. Словно вату в уши натолкали.
- Тихо как, - прошелестел и Ванька, испуганно тараща глаза в дальний угол, где, как ему почудилось, притаился во мраке кто-то страшный.
Стёпке от такой ненормальной тишины стало неуютно. Приключение приключением, а бояться он пока ещё не разучился. Ему захотелось зажечь потухшие свечи. У него не сразу это получилось, всё же он не привык пользоваться такими древними средствами освещения. Горячий воск ощутимо обжигал пальцы, и Стёпка ещё раз убедился в том, что вокруг них никакой не сон, а самая взаправдашняя явь. Так что зря Ванька себя щипал.
Сразу сделалось заметно светлее. Одна свеча тлела еле-еле, а три - горели ровно и весело. Как лампочки. Свечи были магические, это Стёпка сразу понял, потому что какими же ещё свечами мог пользоваться чародей?
И при ярком свете трёх магических свечей в комнате чародея Серафиана обнаружилось множество интереснейших вещей. Они словно выступили из темноты, обретя очертания, размер, цвет и блеск... и разглядывать их можно было бесконечно.
В дальнем углу никто, разумеется, не таился. Просто стояли у стены высокие рыцарские латы без шлема, без левой руки и с большой оплавленной дырой в выпуклой нагрудной пластине. В неровном свете свечей латы казались живыми, они словно переминались с ноги на ногу и устало поводили плечами.
- Вот это да! - тут же восхитился Ванька. - Вот это мне нравится!
Прямо напротив стола висел на длинной цепи двухметровый меч с неимоверно древним, безжалостно выщербленным волнистым клинком. Людоедский меч! Багровые отблески пробегали по нему от рукояти до кончика и стекали на пол тяжёлыми каплями. Под мечом, на неровных каменных плитах уже расползлась приличная бурая лужа. Кровь съеденных пленников, кровь невинных жертв и незадачливых смельчаков, пытавшихся и не сумевших победить злодея в честном бою.
Стёпка сморгнул - и наваждение исчезло. Не было ни капель, ни крови... Померещилось.
У окна на специальной подставке стоял тяжёлый арбалет с мудрёным механизмом взвода и ослабленной тетивой из драконьих жил. Почему-то Стёпка решил, что жилы именно драконьи. Выточенный из тёмного дерева, отполированный руками и временем, прекрасный в своей завораживающей мощи, арбалет так и просился в руки. Толстые стальные болты с широкими и очень длинными наконечниками лежали рядом - бери и заряжай. Только тетиву натяни, если сил хватит.
Сердце какого мальчишки не дрогнуло бы при виде настоящего боевого арбалета, настоящих рыцарских доспехов и взаправдашнего людоедского меча? Сразу забылся и испуг, и жуткое падение в никуда, и холодный пол под ногами. Ради такого можно и пострадать.
- Как думаешь, далеко бьёт? - спросил Ванька, лаская жадным взором лакированное арбалетное ложе с вырезанной на нём волчьей головой.
- Да уж, наверное, не близко. Видишь, какой здоровенный. Спорим, тебе такой не удержать.
- Ха! - отмахнулся Ванька. - Одной левой. Я батину вертикалку спокойно держу, а она, знаешь, какая тяжёлая.
- Стрельнуть бы, - у Ваньки руки чесались опробовать это чудо средневековой оружейной техники. Куда там дедушкину "настоящему" луку с тетивой из обыкновенной лески!
Впрочем, оружия в комнате было не так уж и много. Всё-таки здесь чародей обитал, а не воевода какой-нибудь, прославленный в боях и сечах. Главным сокровищем Серафиана - это сразу бросалось в глаза - были книги. Вот их-то в комнате имелось как раз много, очень даже много. На столе, на полках, на стульях, в нишах и просто на полу вдоль стен лежали, стояли, валялись и громоздились десятки и десятки книг. Книги в толстых переплётах из свиной кожи с бронзовыми застёжками и без; книги, зачитанные чуть ли не до дыр и совсем новые, только что вышедшие из-под пера переписчика; книги изрядно попорченные крысами и даже огнём; книги большие и маленькие, тонкие, толстые и невероятно толстые; книги, которыми постоянно пользовался чародей, творя заклинания и удивительные магические превращения... И Стёпка проникся уважением к хозяину комнаты, который был, сразу видно, не только очень образованным человеком, почти профессором или даже академиком чародейных наук, но ещё и храбрым воином. Судя по доспеху, чародей Серафиан побывал не в одном бою и получил немало тяжких ран. Вон какая жуткая дыра зияет в нагрудной пластине. Словно бронебойным в упор шарахнуло. И как он только ухитрился выжить после такого попадания. Без магии, разумеется, не обошлось. Да и людоедский меч, можно поспорить, тоже неспроста здесь висит. Наверное, сам Серафиан этого людоеда и победил, а меч на память себе оставил, как честно добытый в бою трофей. Настоящие чародеи всегда так делают.
Стёпка взял с полки первую попавшуюся под руки книгу, раскрыл наугад, поразглядывал с минуту непонятные крючковатые каракули, ничего, разумеется, не понял, перелистнул ещё несколько сделанных из непривычно грубой бумаги страниц... И ему вдруг стало до того не по себе, до того неуютно и страшно, что он захлопнул книгу и поскорее поставил её на место, словно это не книга была, а жаба какая-нибудь или змея ядовитая, которую он по ошибке схватил, и она его едва не укусила. Не сразу до него дошло, что эта книга специально так заколдована была, чтобы её кто попало не открывал и не читал. И на другие книги тоже, видимо, было наложено какое-то заклятие, потому что у него пропало всякое желание не то что открывать их, а и даже просто разглядывать. И когда он нарочно, для того, чтобы уж наверняка убедиться, дотронулся до корешка лежащей на краю стола другой книги, ему опять показалось, что она сейчас вцепится в его палец острыми зубами. Он в испуге отдёрнул руку, затем осторожно вытянул шею и попытался прочитать название. "Яды и противоядия" было написано на обложке затейливой вязью. Понятно почему чародей защищает такие книги заклинаниями.
А вот Ваньку и без защитных заклятий не интересовали чародейские книги. Его интересовал людоедский меч, тем более что разглядывать его не мешали никакие заклинания. Ванька ходил вдоль меча, оценивающе причмокивал, покачивал головой, сверкал глазами, но рукам пока воли не давал, хотя видно было, что ему до смерти хочется потрогать это потрясающее орудие убийства.
Младший слуга, как залез под стол, так и сидел там, не подавая, как говорится, никаких признаков жизни. Даже зубами перестал стучать. Словно испарился или просочился в подпол.
- Эй, хозяин! - окликнул его Стёпка. - Ты куда пропал?
Смакла под столом тяжёло вздохнул, но не отозвался. Он, бедняга, уже было решил, что ужасные демоны о нём забыли, а теперь выяснилось, что нет, не забыли. И он опять застучал зубами. С той самой минуты, когда после заклинания в комнате что-то завыло, загудело и появилось вдруг из ниоткуда кошмарное двухголовое чудовище, орущее дурным голосом, а вовсе не тот безобидный бесплотный демон, на которого было рассчитано по мнению Смаклы заклинание, - с той самой минуты гоблин пребывал во власти неописуемого ужаса. Он уже тысячу раз покаялся, что затеял столь опасное, как выяснилось, дело, что ему вообще пришло в голову вызывать втихомолку демона, и теперь, таясь под столом, об одном лишь молил он всех своих предков до двунадесятого колена - чтобы они помогли ему выбраться из этой передряги живым и по возможности невредимым, и ежели помогут, то он никогда, никогда боле... Даже не взглянет, даже не помыслит...
- Смакла! - требовательно повторил Стёпка. - Я ведь знаю, что ты здесь. Вылазь!
- Не вылезу! - прошелестело из-под стола.
- Почему?
- Боюся!
- Видали! - возмутился Ванька, отрываясь на миг от созерцания чудовищного меча. - Боится он! Как без спросу в чужие книги нос свой неумытый совать и заклинания всякие нехорошие говорить, так он смелый! А как отвечать за свои дела, так он боится, видите ли! Вылазь сейчас же, а не то как сделаю с тобой сам не знаю что!..
- Я не хотел! - с непритворным отчаянием воскликнул Смакла.
- А мы хотели? Вылазь, кому говорю!
- Вы меня пожрёте!
Ванька только фыркнул в ответ:
- Вообще-то мы гоблинами не питаемся... Но если ты и дальше будешь упрямиться, можем и сожрать.
- Ладно, вылезу, - Смакла завозился и послушно выполз на четвереньках из-под стола, бормоча что-то непонятное, наверное, какое-то заклинание, защищающее от злобных демонов. Словно побитая собака дополз он до середины комнаты и замер, пряча глаза.
- Ты чего трясёшься? - спросил Ванька весело. Свой собственный испуг он уже напрочь забыл. - Боисся?
- Знамо, боюся, - Смакла ещё сильнее застучал зубами.
- А чего ты боисся? Неужели мы страшнее тебя?
- Знамо, страшнее. Все демоны шибко страшные, о двух... о раздвоившийся.
- Какие же мы демоны? - удивился Стёпка, повертев перед собой свои обычные - без когтей, без чешуи и шерсти - руки.
- Знамо, какие. Демоны-исполнители. Сусчества суть потустороннешние, - пояснил Смакла. Он осторожно раздвинул пальцы и одним глазом посмотрел на Ваньку.
Ванька показал ему язык.
У Смаклы отвисла челюсть. Стёпка испугался, что гоблин сейчас упадёт в обморок, но Смакла в обморок не хотел. Некоторое время он отрешённо смотрел на Ваньку, потом в его глазах появилось осмысленное выражение.
- Потустороннешние, - повторил он уже совершенно другим голосом. - Исполнители.
Вскочив на ноги, он метнулся вдруг к столу и уткнулся в раскрытую книгу, разом забыв о присутствии страшных демонов, которых только что боялся чуть ли не до потери сознания.
- "...демон - сусчество суть постусторонн... нешнее, являясь сус... суб... танцией неодушелвённой, воли собственной иметь не могёт и потому подчиняться обязан вызвавшему его, аки... аки пёс преданный, и выполнять должон все его пожелания со всяческим рвением и умением в пределах своего могусчества и компе... конте... нтеции." Во как!
С трудом прочтя этот маловразумительный на Стёпкин взгляд текст, Смакла облегчённо вздохнул, вытер со лба пот и рухнул на стул. Страха в нём как не бывало. Словно вдруг подменили его. Словно бы и не он несколько минут назад стучал под столом перепуганными костями. И теперь Стёпка смог разглядеть его получше.
Смакла был не просто младший слуга. Он был мальчишка. Причём, он был младше своих гостей года примерно на два и имел отчётливую азиатскую внешность, примерно такую, как у Стёпкиного соседа и хорошего друга Витьки Юктешева, который по национальности являлся наполовину хакасом наполовину калмыком. У Смаклы было довольно приятное, слегка лукавое лицо проныры, страшно чумазое и словно бы нарочно вымазанное сажей. Жесткие нечёсаные волосы торчали во все стороны в "художественном беспорядке", как сказала бы мама, доведись ей встретиться со Смаклой лицом к лицу. Под густыми бровями сверкали пронзительные чёрные глаза, а щёки у Смаклы были ещё больше, чем у Ваньки. В общем, это был довольно упитанный слуга и, судя по его отнюдь не измождённому виду, он вовсе не был измучен непосильным трудом. И на гоблина, на такого гоблина, какими их представлял себе Стёпка, он ни в малейшей степени не походил. Уши слегка великоваты, и мелкие зубы во рту непривычно остры, но и только.
- Ф-фу! А уж я-то как перепужался! - пояснил Смакла с довольной усмешкой человека, чудом избежавшего смертельной опасности. - В первый раз, бают, завсегда страшно. Правду бают. Кабы заране знал, ни за что не взялся бы демонов вызывать.
- Ну и что? - спросил Стёпка.
- Ну и то, о раздвоившийся, - Смакла повёл грязным пальцем по пергаментной странице. - "А ежели демон строптивость выкажет либо нежелание подчиняться воле вызвавшего его, применить к упрямцу надлежит одну за другой три спетени принужения, для чего произнесть магическую фолмуру..." - остальное Смакла прочитал про себя. Он и это уже умел, научился недавно с превеликим, надо сказать, трудом.
- Всё равно ничего не понял, - признался Стёпка. - Ты по-простому объяснить можешь?
- И по-простому могём, и по-всякому, - Смакла с важным видом развалился на стуле, и ноги на стол не забросил, видимо, лишь потому, что стол был высоковат. - Ну дык вот что я тебе... вам скажу. Я тебя... вас не для того вызвал, чтобы языком попусту чесать.
- А для чего? - не ожидая никакого подвоха, поинтересовался Ванька.
- А для того, чтобы ты... вы... сполнили мои желания, - глаза у Смаклы нехорошо горели, и весь он просто-таки излучал неземной восторг и сладостное предвкушение.
- Ого! - Стёпка с Ванькой переглянулись, подумав об одном и том же. Им почему-то совсем не хотелось выполнять желания этого неумытого гоблинёнка. Неизвестно ещё, между прочим, какие желания.
Смакла, надо отдать ему должное, не стал их попусту томить и без промедления ввёл в курс дела.
- Я желаю... - он закатил глаза к тёмному потолку. - Желаю обернуться сильше всех! Сильше Махея, сильше даже... Бочени! Ещё желаю себе хутор. Оченно большой! Как у Выграты из Подболотья. Дом чтобы крепкий, хозяйство справное, скотины поболе, амбары чтобы полные... Крупорушку опять же не забудьте! Энто - второе желание! После ещё - шибко много золота! Чтобы я был самый богатый. Шибко много золота! И пущай оно в подполе будет схоронено, а в подпол никто, окромя меня, войти не мог. Ну, такие двери умельцы проворят, что ежели чужой кто влез - хряп! - и в мочало! Или псов-оборотных туда с отравными клыками...
- И всё? - спросил слегка оглушённый Стёпка. - Может, ещё чего пожелаешь? Давай уж выкладывай сразу, не стесняйся.
- Не, боле ничего, - сказал Смакла, переводя дух. - Три желания зараз только дозволено.
- Круто, - признал Ванька. - А хутор где, говоришь?
- Ага! - спохватился Смакла. - Хутор чтобы на старом Княжьем тракте, у верхней переправы через Лишаиху. Самое прибытошное место.
- Поня-атно... Ну а мы-то здесь при чём?
Смакла даже подпрыгнул:
- При том! При всём! Вы - демоны-исполнители! Я вас вызвал по всем законам магии и изъявил свою ясную волю! Вот и сполняйте. И пошибче, не то вскорости Серафиан возвернётся.
- Что значит сполняйте? Мы что, тебе хутор строить должны, так что ли?
- А то как же!
- Вот ещё! Делать нам больше нечего! Да и не умеем мы хутора строить!
- Ничего не ведаю и ведать не желаю! - отрезал Смакла, заметно помрачнев. - Мне в ваших демонских ухватках разбираться несподручно. Хотите стройте, хотите отымите у кого-нито... Но чтобы к утру у меня во владении имелся хутор. И всё остатнее к нему в полный придаток.
Мальчишки переглянулись. Ванька пожал плечами.
- Интересно получается, - протянул он. - Сначала похитил нас без спросу, а теперь ещё и приказывать вздумал. Мы к тебе, между прочим, в услужение не нанимались, понял, ты, щекан неумытый!
- Явились по моему зову, значить, нанялись! - убеждённо заявил Смакла, и возразить на это было нечего. Кого, скажите на милость, интересует, что они явились сюда не по своей воле?
Стёпка не ощущал в себе никаких демонских сил. Ну совершенно никаких. Он абсолютно точно знал, что не может построить или отобрать какой-нибудь хутор. Смешно было бы об этом даже думать. И где золото взять, тоже не знает. А если бы и знал, то с какой стати отдавать это золото совершенно чужому и незнакомому гоблину? И вообще всё это ему очень и очень не нравилось. Не похоже всё это было на волшебное приключение, каким он его себе обычно представлял. Кажется, он совершенно неправильно всё себе представлял. Подвиги разные да чудеса удивительные. Вот тебе и подвиги, вот тебе и чудеса. Неужели и в самом деле придётся амбары строить и подвалы копать? Не хотелось бы.
|
![[]](/img/l/lukin_a_j/01-9/a11.jpg)