Эта удивительная история случилась в далёкие шестидесятые годы прошлого столетия, когда папа был таким маленьким, что он ещё даже в школу не ходил, а ходил в детский сад. Вернее, его водила туда за ручку мама. Старший брат Серёжка, которому повезло родиться на четыре года раньше, тоже был ещё не совсем взрослый, но он уже успел стать школьником и потому очень много знал. Особенно про космические корабли, далёкие галактики и страшную атмосферу Юпитера.
Иногда осенью, когда ночи были уже достаточно тёмные, но ещё не слишком холодные, братья забирались на пологую крышу веранды и лежали там вдвоём, глядя на звёзды. Звёзд было много, они сверкали в чёрной глубине космоса щедрой жемчужной россыпью, и они были все разные - большие и не очень, яркие и едва заметные. И папа, которого тогда звали просто Андрюшкой, с удовольствием эти звёзды разглядывал. Особенно ему нравилось, что среди звёзд бывают красные гиганты и белые карлики. И ещё ему нравилось, как эти красивые звёзды называются. Он лежал на крыше, всматривался в маленькие блестящие крапинки и повторял про себя таинственные и прекрасные слова: Альдебаран, Бетельгейзе, Фомальгаут, Сириус, Вега. Названия Канопус и Денеб казались ему слишком скучными, и он про себя давно решил, что когда придёт время отправляться в космическое путешествие, он на этот Канопус не полетит, а полетит лучше сразу на Альтаир. Или даже на Арктур.
Ещё в небе было много разных созвездий, но Андрюшка, сколько ни старался, никак не мог разглядеть в беспорядочном расположении звёзд ни Геркулеса, ни Жирафа, ни Возничего. Только ковш Большой Медведицы он научился находить безошибочно, пояс Ориона и ещё созвездие Кассиопеи, потому что оно было похоже на букву "М", только перевёрнутую и немного кривую.
На крыше они лежали не просто так, а с научной целью. Старший брат увлекался астрономией, всерьёз изучал звездные карты, твёрдо знал, что такое параллакс-секунда, световой год и пятая звёздная величина. Он следил за падающими метеоритами, записывал в тетрадку названия созвездий, из которых они появлялись, точное время и что-то ещё, чего Андрюшка не понимал и, честно говоря, понимать не стремился.
Сначала лежать было интересно - звёзды тревожили грудь колючими лучами, железная крыша таинственно поскрипывала, а за разноцветными занавесками соседских домов уютно светились настольные лампы. Но уже через полчаса Андрюшке становилось скучно, он начинал ворочаться, вздыхать, отводить взгляд от назначенного ему участка небесной сферы и мечтать о горячем чае и мягкой подушке. Крыша скрипела всё громче, брат сердился, шикал, заставлял смотреть в небо, в котором кроме равнодушного перемигивания звёзд ничего не происходило... И тут вдруг из непроглядной глубины Вселенной в самом деле прилетал метеорит. Он чиркал по небу, словно спичка по коробку, торжествующе вспыхивал и тут же гас, сгорая в плотных слоях атмосферы. Андрюшка, конечно же, не успевал заметить, из какого созвездия он вылетел, говорил наобум, чтобы брат не ругался, и, вдохновлённый первым успехом, вновь начинал вглядываться в свою половину неба.
Как ни странно, метеориты сталкивались с земной атмосферой довольно часто. Даже удивительно, сколько их там, в безвоздушном пространстве, летало. Словно кто-то нарочно разбросал их по всему космосу из хулиганства или просто для забавы. Порой случалось так, что метеориты (точнее - метеоры, ведь они не долетали до земли) появлялись только с Андрюшкиной стороны. И тогда Серёжка из зависти заставлял брата меняться местами. Но вредные метеориты разгадывали его хитрость и тоже принимались падать с другой стороны неба. И Андрюшка потихоньку - чтобы не злить брата - радовался и встречал каждый метеорит счастливой улыбкой. Они были ему почти как друзья. И совершенно не хотелось думать, что они сгорают навсегда.
Порой одна из звёздочек вдруг срывалась с места и отправлялась в путешествие через всё небо, то загораясь, то потухая, и при некотором старании можно было, кажется, даже разглядеть у неё усики антенн. Потому что это были не метеориты, а искусственные спутники Земли, запущенные с далёкого космодрома Байконур.
Надо сказать, что наблюдение за звёздами было не самым волнующим занятием в Андрюшкиной жизни. Не менее интересным - а возможно, и более - было неторопливое и вдумчивое разглядывание картинок в тех книгах, что брат раз в неделю приносил из городской библиотеки. Сам Андрюшка читал ещё очень медленно и читал пока только сказки с картинками. А во взрослых Серёжкиных книгах летели к неисследованным галактикам сверхсветовые звездолёты, космонавты то и дело встречались с инопланетянами, и на Землю прибывали без предупреждения странные фиолетовые марсиане, которые сначала зачем-то вырыли у себя на Марсе каналы, а потом решили посетить с дружественным визитом соседнюю планету.
Время тогда было... Другое тогда было время. Не лучше и не хуже - просто другое. Телевизор можно было посмотреть только у соседей и только по выходным, компьютеры встречались лишь в фантастических книгах и назывались они электронно-вычислительными машинами, телефоны стояли не в квартирах, а в центре города, в специальных железных будках, велосипед был пределом мечтаний, шариковые ручки ещё никто в глаза не видел, и Серёжка в школу носил хитрую чернильницу-невыливайку, из-за которой руки, портфель и часть тетрадей были вечно испачканы фиолетовыми чернилами. Но...
Но жизнь, тем не менее, была интересна и удивительна. Детство, наполненное каждодневными открытиями и постоянным ожиданием чуда, казалось по-настоящему счастливым... Да оно и было таковым! Фантастики и приключений хватало на всех и ещё с лихвой оставалось на завтрашний день. Серёжка бредил космосом, и Андрюшка бредил с ним за компанию. Хотелось не только читать и разглядывать картинки, хотелось поскорее побывать в невесомости и облететь вокруг Луны, чтобы посмотреть на неё с другой стороны. Хотелось узнать, из чего сделаны кольца Сатурна и есть ли на Венере разумная жизнь.
Хотелось так сильно, что однажды неугомонный Серёжка задумал построить космическую ракету. Почти настоящий фотонный звездолёт. Чтобы отправиться на нём в соседние галактики и первыми совершить какое-нибудь великое научное открытие. Сказано сделано. С воображением у мальчишек всё было в полном порядке, а останавливаться перед трудностями они ещё не умели. Звездолёт получился шикарный. Даже через много лет, когда Андрюшка уже совсем по-настоящему повзрослел и сам стал папой, он до последней детали помнил кабину этого звездолёта, все его приборы и экраны, все кнопки и переключатели.
Они тогда жили на окраине города, в старом деревянном финском доме на две семьи. Самым интересным местом в доме был заваленный сломанными и ненужными вещами пыльный чердак, на который вела похожая на трап крутая лестница с люком. Поэтому сначала братья начали строить ракету именно там. Но как начали, так и закончили. На чердаке оказалось слишком много пыли, и справиться с ней не было никакой возможности. Братья честно попытались, и у них не получилось. А мама, увидев, во что в результате превратилась их одежда, схватилась сначала за сердце, а потом за скрученное в тугой жгут полотенце. "Выбирайте" - сказала она. Получать полотенцем по мягкому месту никому не хотелось, поэтому от превращения чердака в ракету пришлось отказаться.
После не слишком долгих раздумий Серёжка принял историческое решение: ракету будем строить в сараях. Там мы никому не помешаем, и нам тоже никто помешать не сможет. Сараи стояли напротив дома, через двор. Сначала дровяник, вплотную к нему старый курятник, потом слегка покосившаяся соседская половина, в которой мальчишки никогда не бывали, потому что делать им там было нечего, да и сосед, дядя Саша, их, честно говоря, всегда немного пугал своим вечно недовольным видом. Он был почему-то похож на Гитлера, ему только усов щеточкой не хватало, а так - один в один.
В сарае было таинственно, но ужасно тесно из-за сложенных в поленницы дров, зато в курятнике места было столько, что на две ракеты могло хватить. Или на один большой фотонный звездолёт.
Куриц там не держали уже лет пять, но следы их пребывания, конечно же, сохранились. И запах внутри держался далеко не космический. Поэтому для начала мальчишки, уже наученные горьким опытом, устроили генеральную уборку. Весь мусор смели в дальний угол, соскребли со стен и со ступенек лестницы остатки... гхм... всякие засохшие остатки. Всё оттёрли, отмыли. Получилось довольно прилично. Запах, разумеется, выветриваться и не подумал, но тут уж ничего поделать было нельзя. "Ладно, - сказал Серёжка. - Мы всё равно будем в скафандрах. Не задохнёмся".
На стене, слева от входа, они смонтировали пульт управления. Нарисовали на сучковатых рассохшихся досках разные кнопки, экраны, датчики со стрелками, тумблеры, лампочки и олци... овцы... оцыгролафы (Андрюшка никак не мог запомнить это слово и уже намного позже узнал, что правильно надо говорить "осциллографы"). Переключатели были сделаны из пустых спичечных коробков, которые очень удобно можно было выдвигать из коробочек и опять задвигать их внутрь, крича при этом "ключ на старт!" или "продувка, есть продувка!" Под каждым коробком химическим карандашом было написано, для чего он предназначен и что с его помощью можно включить или выключить. Там были и шлюзовые камеры, и подача кислорода, и искусственная гравитация, и ускорение, и фотонные отражатели, и метеоритная пушка, и ведущий в боевую рубку трап, и много ещё всякого-разного. Рычаги получились из старых лыжных палок, противоперегрузочные кресла для пилотов мальчишки соорудили из ящиков, экраном служила сломанная радиола, игрушечный будильник без одной стрелки должен был отсчитывать время нахождения в невесомости...
Предметом особой гордости будущих отважных звездоплавателей являлась настоящая рация.
Всемирная история умалчивает, каким образом эта рация (не самый, прямо скажем, распространённый в природе механизм) оказалась в распоряжении братьев, но она была большая, очень тяжёлая, и состояла из великого множества разных деталей; у неё можно было завести тугую пружину, и тогда внутри начинало что-то крутиться и жужжать; у неё имелся самый настоящий ключ, чтобы выбивать секретные сообщения, как в фильмах про шпионов; и ещё в неё заправлялась бумажная лента, на которой колёсико с полузасохшими чернилами оставляло волнующие мальчишескую душу точки-тире.
Намного позже, уже во взрослом возрасте Андрюшка выяснил для себя, что никакая это у них была не рация, а вполне себе обычный телеграфный аппарат системы Морзе, по которому, наверное, ещё во время войны передавали в штаб важные сообщения и срочные телеграммы.
Когда рация встала на своё место и упруго застрекотала раскрутившимися маховичками, Андрюшка восторженно огляделся, и ему сразу стало ясно: именно так и должна выглядеть настоящая кабина взаправдашнего космического звездолёта. А если у кого-то она выглядит по-другому, значит и звездолёт у этого кого-то ненастоящий.
Первый полёт отважные братья совершили в субботу, когда мама ушла в гости, а младшую сестру забрала к себе на выходные бабушка. Полетели недалеко: сначала для тренировки покружились вокруг Луны, затем направились к Сатурну, чтобы поближе рассмотреть его таинственные кольца. Звездолёт летел уверенно, земное тяготение преодолевал без проблем, развивал почти световую скорость, и все приборы в нём работали надёжно. Ненадёжно работал только второй пилот, потому что он всегда забывал, какую кнопку нужно нажимать, когда говорят "пошла вторая ступень", и постоянно путал форсаж с фотонным ускорителем. Из-за его бестолковых действий и глупого упрямства звездолёт на обратном пути едва не пролетел мимо Земли, и отважные космонавты только чудом не угодили в смертоносную чёрную дыру. Уже на Земле, когда полёт благополучно завершился вкусным ужином, надутый Андрюшка старательно не разговаривал с братом, а сердитый брат то и дело шпынял его и обзывал дураком, который никогда не станет космонавтом, потому что у него на это мозгов не хватит.
И целых два дня они никуда не летали.
Потом ссора забылась, как забываются в детстве все несерьёзные ссоры. За прошедшие дни братья успели помириться, потом снова поругаться, даже подраться немного, провести шахматный турнир и посмотреть новый диафильм про полёт земного звездолёта на другую планету.
Диафильмы - это было здорово! Даже в наше нынешнее время, когда есть крутые компьютеры и цифровое телевидение с сотнями программ, когда в Интернете можно найти и посмотреть почти всё, что только в голову придёт, папа вспоминает те детские простенькие диафильмы с волнением и признательностью.
Окна в комнате занавешивались, на стену пришпиливалась булавками белая простыня, и получался почти настоящий экран. На столе возводили подставку из самых больших и толстых книг, на них ставился проектор, который тогда назывался фильмоскопом. Он негромко гудел, и от него приятно пахло нагревшимся трансформатором. Брат заправлял плёнку в фильмоскоп, кто-нибудь по его команде выключал свет, и на экране-простыне появлялась первая картинка. Обычно это была просто рамка, первый пустой кадр с полосками царапин, если диафильм был старый. Брат настраивал резкость, вращал скрипучую ручку, кадры рывками проползали снизу вверх, появлялась цветная заставка студии... И вдруг оказывалось, что плёнку опять поставили наоборот, и название читалось очень смешно, что-нибудь вроде "МЬЛИФАИД яидутс" или "акнёсороп ирТ". И все начинали смеяться, а брат чертыхался и переставлял плёнку правильной стороной. Диафильмов было много (их, конечно же, покупала мама, каким-то образом выкраивая деньги из своей не самой большой зарплаты), они хранились в разноцветных пластмассовых баночках с крышками, и Андрюшке страшно нравилось перебирать эти аккуратные баночки, решая, что сегодня будем смотреть, а что смотреть пока неохота, потому что смотрели совсем недавно.
И вот что было важно - при всей увлекательности и таинственности процесса просмотром диафильмов не получалось заниматься в одиночку. Совершенно. Даже если ничто не мешало. И не потому, что никак или нельзя, а потому что неинтересно. Всё удовольствие состояло именно в том, чтобы во время этого волнующего действа рядом с тобой в темноте сидели брат с младшей сестрой, мама с бабушкой, или - что случалось гораздо реже - уличные друзья-мальчишки. Чтобы всем вместе смеяться, переживать и радоваться. Почти как в кинотеатре.
"Девятая планета Тайи". Так назывался тот диафильм. Он захватил мальчишек с первого же кадра. Потому что это была не сказка, а настоящая взрослая фантастика. Про дальний космос. Андрюшка смотрел на экран широко открытыми глазами, пронзительно переживал погружение в пугающую тайну и порой забывал дышать от волнения. И щекотные мурашки ползали у него под кожей, заставляя нервно ежиться и передёргивать плечами.
...Земные космонавты после долгого и трудного перелёта высадились на чужую планету и обнаружили, что она обитаема. Но все жители куда-то исчезли, дороги заросли травой, а на улицах разрушенных городов стояли ржавые танки. Когда один из космонавтов открыл у такого танка люк, он увидел мёртвое лицо погибшего инопланетянина. На этой планете случилась страшная химическая война, и почти все умерли. А те, кому удалось уцелеть, одичали и превратились в похожих на крыс мутантов. И это было предупреждение землянам, что воевать нельзя, а надо жить в мире, иначе и на Земле тоже все погибнут.
- Завтра полетим на эту планету спасать братьев по разуму, - сказал брат, когда они посмотрели фильм в третий раз, чтобы всё лучше запомнить. - Только надо будет надеть скафандры, чтобы не случайно не вдохнуть ядовитый воздух.
Андрюшка представил, как он ходит по опустевшим улицам мёртвых городов, и ему стало немного страшно. И он решил, что возьмёт с собой на всякий случай пистолет, чтобы отстреливаться от инопланетных мутантов, если они вдруг внезапно набросятся на них из-за угла. Спасать этих мутантов ему не хотелось, но спорить с братом он не стал, так как боялся, что Серёжка рассердится и не возьмёт его в полёт.
Но на следующий день был дождь, и они никуда не полетели, потому что Центр Управления Полётами не дал разрешения на старт.
- Какая вам сейчас ракета, - сказал Центр сердитым маминым голосом. - Не видите, что ли, что на дворе творится. Не хватало вам ещё заболеть. В этом вашем курятнике крыша давно прохудилась, и там сейчас не ракета, а всемирный потоп. Давно пора нам новый сарай построить, вот только денег подкоплю.
И Серёжка, который не утерпел и всё-таки сбегал проверить, пришёл и сказал, что, да, сегодня лететь нельзя, вода протекла в пилотскую кабину, и придётся ждать, когда всё высохнет и перестанет пахнуть так сильно куриными следами.
Детский сад Андрюшка молча и упрямо не любил. Там под страхом наказания заставляли есть противный гороховый суп, петь хором одну и ту же песню и спать после обеда, когда нельзя ворочаться, разговаривать и проситься в туалет. Андрюшка тихонько лежал на скрипучей раскладушке, разглядывал узоры на обоях, и ему казалось, что вся его жизнь так и пройдёт, под колючим одеялом, без приключений и путешествий. Но, к счастью, сквозь скучное детсадовское расписание пробивались и светлые минуты. После тихого часа и полдника с невкусным кефиром уставшие воспитатели с облегчением выпускали всех детей во двор, - и вот тут-то и начиналось самое интересное. Можно было играть с мальчишками в пограничников, можно было дразнить девчонок и убегать от них, чтобы не поймали, можно было смотреть сквозь ограду на проезжающие машины и снующие по заливу моторки... И ещё можно было сидеть в ракете. Да-да, в детском саду тоже стояла ракета. Почти настоящая. Это была такая горка в виде очень высокой - выше детсадовской крыши - серебристой космической ракеты с устроенным в середине входом. С одной стороны туда вела крутая лестница, с другой - такой же крутой спуск, по которому можно было катиться вниз, - если зимой, то по льду, а если летом, то по отполированным от времени доскам. Весёлая малышня так и делала. Но так как Андрюшка ходил уже в подготовительную группу, он с друзьями придумал себе более интересное занятие. Они забирались под ракету, вскарабкивались на деревянные перекладины в её основании и сидели в таинственном сумраке, свесив ноги, глядя друг на друга широко распахнутыми глазами и рассказывая страшные истории - что-нибудь вроде: "В одном чёрном городе, на чёрной улице, в чёрной квартире с чёрными обоями стоял чёрный-пречёрный сундук..."
Понятное дело - в первый же понедельник Андрюшка не удержался и рассказал своим друзьям про полёт на девятую планету. Всё-всё рассказал, очень подробно и красочно, а страшное мёртвое лицо погибшего в танке инопланетянина изобразил, растянув пальцами свои глаза и рот. Мальчишки слушали его, не дыша. Над головами топтались десятки ног, с горки кубарем скатывалась галдящая ребятня, но весь этот шум сейчас был далеко-далеко, и на него можно было не обращать внимания.
- Вот бы туда слетать, - сказал Игорёшка Кирьяков, дослушав историю до конца. - Сесть бы на ракету и вж-ж-ж!
- Не на ракету, а в ракету, - поправил его Андрюшка, - Космонавты внутри летают, чтобы не задохнуться в космосе. Там же воздуха нет. И очень холодно. Сразу насмерть замёрзнешь.
- И превратишься в злого матанта, - засмеялся Вовчик Рогозин.
Андрюшка хотел его поправить и сказать, что правильно говорить не матант, а мутант, но на всякий случай решил промолчать. Вовчик страшно не любил, когда с ним спорили, он в таких случаях сразу начинал дразниться и обзываться нехорошими словами.
- А мы ещё вечером на крыше лежим, - решил продолжить космическую тему Андрюшка.
- Зачем? - спросил Игорёшка.
- Мы там с братом метеориты считаем. Для науки.
- Не бывает никаких метеоритов, - заявил вдруг Вовчик. - Всё это выдумки.
- На что спорим, что бывают, - Андрюшка с неожиданным для себя пылом встал на защиту любимых метеоритов. - Они каждую ночь падают. Вот сам залезь на крышу вечером и посмотри.
- А меня мама на крышу не пустит, - вздохнул Игорёшка.
- Можно с земли смотреть, - сказал Андрюшка. - Тоже всё видно. Только надо, чтобы темно было. Чтобы ночь.
- Ночью я сплю, - сказал Игорёшка.
- Тёмной-претёмной ночью, на тёмной-претёмной крыше лежала тёмная-претёмная рука... - замогильным голосом начал завывать Вовчик.
- Галина Сергеевна! А они опять страшилки рассказывают! - пронзительно закричала снаружи известная детсадовская ябеда Танька Малютина. - Я всё слышала! Вон они под ракетой сидят! Вы говорили, что нельзя, а они всё равно сидят!
Мальчишки сжались в ожидании неминуемых неприятностей.
- Вот гадина какая! - сказал Вовчик. - Опять подслушивала.
Пришлось спрыгивать на землю и выбраться из-под ракеты на свежий воздух. Попадаться под руку сердитой Галине Сергеевне никому не хотелось. А потом за Андрюшкой пришла мама. У неё был укороченный день, и она поэтому забрала его пораньше. И Андрюшка не успел рассказать друзьям про устроенный в курятнике звездолёт. Серёжка строго-настрого запретил ему выдавать их самую главную тайну, но Андрюшка про себя решил, что уж своим-то лучшим друзьям он эту тайну открыть может. А иначе для чего человеку друзья нужны? Он ещё не знал, что вскоре его дружба подвергнется серьёзному испытанию, и что рассказанная тайна не всегда приносит человеку радость.
На планету с таинственным названием Забуршнапс (название, разумеется, придумал Серёжка) братья отправились в субботу после обеда. Погода была хорошая, ветер слабый, поэтому старт прошёл тихо и спокойно. Они попрощались с голубым шаром удаляющейся Земли, пролетели мимо орбит Марса, Юпитера и других планет, названия которых Андрюшка ещё не выучил, и направились в сторону ближайшей галактики.
Лететь было очень весело, межзвёздное пространство раскинулось перед ними во всей своей грандиозной бесконечности, а когда в узкое окошко над дверью заглянул проходящий мимо по своим делам похожий на Гитлера дядя Саша, отважные звездоплаватели сделали вид, что он им привиделся, и поскорее выпили специальное лекарство для укрепления мозгов, потому что в открытом космосе очень просто сойти с ума от одиночества и невесомости. Дядя Саша сердито нахмурился, но говорить ничего не стал. Они же просто играли, а не курили тайком и даже не жгли спички. Андрюшка сосал специальную противотошнильную карамельку и вспоминал о том, что в обед не допил свой компот из сухофруктов. Тогда ему не хотелось, а теперь, в глубинах Вселенной, захотелось просто невыносимо. Но он мужественно терпел, как самый настоящий космонавт. Так они летели минут пятнадцать или даже полчаса. В общем, очень долго. Как сказал Серёжка, в космосе время идёт по-другому, и на Земле за это время прошло триста тысяч лет.
Серёжка сидел перед экраном, то и дело смотрел в специальный телескоп, дёргал за рычаги и передавал по рации сообщения на космодром. Андрюшка послушно выполнял все его команды, нажимал на кнопки, включал форсаж, гиперсветовые ускорители, заряжал гравипушку лазерными снарядами и отвечал на всё: "Есть, командир!" Или: "Готово!" Или иногда: "Да я тебе уже сто раз сказал, что зарядил пушку! И ничего я не бубню, это ты сам бубнишь!" Андрюшке тоже страшно хотелось стрелять по летящим навстречу астероидам, но Серёжка на все его просьбы отвечал коротко и обидно: "Перебьёшься, ты ещё маленький". Напряжение нарастало, полёт затягивался, и кончилось тем, что Андрюшка самовольно расстрелял из запасной зенитки попавшийся на их пути огромный астероид. Эту зенитку он установил тайком, сделав её из сломанного пистолета, который в лучшие времена стрелял теннисными шариками, а теперь пригодился в космическом полёте. Командиру корабля такое самоуправство страшно не понравилось, он долго ругался самыми ругательными космическими ругательствами, а под конец обвинил непослушного помощника в том, что тот случайно подбил звездолёт дружественной инопланетной цивилизации. И теперь у землян с этой цивилизацией начнётся жестокая галактическая война до полного истребления. А виноват во всём будет один балбес, который ничего не понимает в космических полётах.
Андрюшка на балбеса не обиделся (потому что не в первый же раз), а на то, что зенитку у него отобрали, обиделся очень сильно, и важный космический полёт на далёкую планету Забуршнапс оказался под угрозой срыва, так как помощник командира надулся и заявил: "Мне надоело, я хочу домой". И командиру пришлось дать честное космическое слово, что он вечером разрешит Андрюшке повыжигать что-нибудь своим выжигателем. Андрюшка дуться перестал и согласился лететь дальше. Выжигать он любил, особенно сладкий запах дыма, только, чтобы он в глаза не попадал, а то щиплет, и слёзы идут.
Момент приземления на планету с погибшей цивилизацией он пропустил, так как пытался справиться с развязавшимся на ботинке шнурком. А когда поднял голову, оказалось, что они уже никуда не летят, и вокруг уже клубится взбаламученная двигателями враждебная атмосфера чужого мира. Андрюшка посмотрел в приоткрытую дверь. Сквозь враждебную атмосферу хорошо просматривался дом со свежевымытыми окнами, мама, стоящая у плиты, и кошка Катька, неторопливо забирающаяся по приставной лестнице на крышу, чтобы подкарауливать воробьёв.
- Приготовиться к высадке! - скомандовал Серёжка. - Сейчас мы пойдём исследовать местность. Надевай скафандр.
Никаких скафандров у них, конечно, не было, но в игре они были, и Андрюшка послушно нахлобучил на голову воображаемый шлем, вжикнул тугой молнией, застегнул ремень и неумело включил подвешенные за спиной воображаемые баллоны с воздухом, сказав при этом: "Щёлк! Готово".
Они вышли наружу и старательно захлопнули за собой люк, чтобы земной воздух из звездолёта весь не испарился. Потому что им ещё ведь назад нужно было лететь.
Серёжка двигался впереди. Он неторопливо переставлял скованные тяжёлым скафандром ноги, часто останавливался и медленно поворачивал голову из стороны в сторону, изучая окрестности. Андрюшка честно старался повторять все его движения, но у него получалось не очень. Ему хотелось поскорее исследовать инопланетную местность, обойти, наконец, вокруг сарая и опять сесть на любимое кресло в кабине звездолёта. Летать по космосу ему нравилось больше, он, наверное, мог бы так летать целый день, до самого ужина, честное слово.
Но брат был неумолим.
- Мы зря, что ли, в такую даль летели? - сердито спросил он, когда Андрюшка заикнулся о возвращении в ракету. - Что мы скажем на Земле?
- Скажем, что нам играть надоело.
- У нас не игра, - отрезал Серёжка, проверяя с помощью специального компаса, нет ли вокруг опасной радиации. - У нас научная спасательная экспедиция. Вперёд! Я слышу сигнал чужого передатчика. Это где-то совсем рядом.
- Это котята в дяди Сашином сарае пищат, - неосторожно сказал Андрюшка. - У них Мурка позавчера четырёх котят родила. Два чернёньких и два пятнистых.
- Сам ты пятнистый с чёрным хвостиком, - обозлился Серёжка. - Откуда на чужой планете котята возьмутся? Сказано же - передатчик. Нам надо его найти, пока не кончился воздух в баллонах. У нас его осталось всего на полчаса.
Когда они добрались до угла сарая, Андрюшка оглянулся. Мама смотрела на них через миллионы световых километров безвоздушного пространства и улыбалась. Андрюшка помахал ей рукой. Мама помахала в ответ.
- Не отставай! - прогудел за углом Серёжка специальным радиоэфирным голосом. - Здесь вокруг бродят мутанты.
- А почему они не вымерли? - спросил Андрюшка.
- Мутанты не вымирают, - пояснил Серёжка. - Они изменяются от радиации и превращаются в уродов.
В небе кружились вороны. За забором мясокомбината мычали коровы. В соседнем дворе тётя Надя развешивала на верёвках бельё. По широкому полю, протянувшемуся за сараями почти до самой школы, ездил трактор с прицепом. Из прицепа двое рабочих лопатами разбрасывали удобрения. Летом на этом поле росла картошка, зимой по нему катались лыжники, а весной оно превращалось в непроходимое болото, в котором запросто можно было утонуть. Андрюшка засмотрелся на трактор и чуть не врезался в Сер ёжкину спину.
- По кочану! - рассердился Серёжка. - Я ведь тебе уже сто раз про мутантов говорил. Ты чем слушаешь - ухом или брюхом? Доставай лазерный пистолет.
- Я его в садике забыл, - признался Андрюшка. - Я не знал, что мы сегодня в космос полетим.
- Ты балбес! Из-за тебя мы все здесь погибнем!
- А ты почему свой автомат не взял? - Андрюшка решил защищаться до последнего.
- Потому, - отрезал Серёжка. - У меня и так руки заняты. Я несу пеленгатор, а ты должен меня защищать.
- Я тебя понарошке защищу, - сказал Андрюшка. - Вот так: дыщ-дыщ-дыщ!
- Сам ты дыщ-дыщ! Лазерный пистолет не так стреляет. Он стреляет: пш-ш-ш! пш-ш-ш! Понял?
- Понял, - вздохнул Андрюшка. - Пошли лучше в хоккей играть.
В настольный хоккей они играли уже давно и по всем правилам проведения мировых чемпионатов. Даже специальные таблицы рисовали, в которых отмечали все матчи и все забитые шайбы. И хотя Андрюшка почти всегда проигрывал более опытному брату, он никогда не обижался и каждый новый матч начинал с верой в то, что на этот раз он точно победит.
- Какой хоккей? - взвился Серёжка. - Ты совсем, что ли, с ума сошёл? Мы же на другой планете. Нам же ещё домой три тысячи лет лететь. Вот, возьми эту палку, это будет твой пистолет. Иди, застрели мутанта. Он в засаде сидит. Сейчас набросится. Стреляй в него, чего ждёшь. Давай быстрей, пока у нас воздух не кончился. Я не хочу из-за тебя задыхаться.
Андрюшка тщательно прицелился и выстрелил в мутанта. Пш-ш-ш! Потом подошёл к будке ничего не подозревающего Шарика, присел и погладил его по голове. Шарик прижал уши, открыл пасть и вывалил язык.
- Я убил его! - крикнул Андрюшка прячущемуся за углом брату. - Выходи, он уже никого не съест!
Шарик завилял хвостом и лизнул Андрюшку в лицо.
- Он лизнул тебя отравленным языком! - испуганно завопил Серёжка. - Скорее делай себе укол!
Андрюшка послушно ткнул указательным пальцем пониже спины, в то место, куда обычно делают уколы.
- Дубина! - простонал брат, хватаясь за голову. - Ты же себе скафандр насквозь проткнул! Всё, теперь ты точно умрёшь в страшных муках. Придётся мне обратно одному лететь.
- Ну и лети, - Андрюшка надулся и выбросил палку. - А я домой пойду.
- Предатель!
- Сам дурак!
- Щас как дам тебе по шее!
- А я маме скажу, что ты дерёшься.
- Ябеда!
В общем понятно, что обратно на Землю они в тот день так и не полетели. Очень удачно оказалось, что на далёкой планете Забуршнапс стоит точно такой же дом, в котором живёт точно такая же мама, умеющая готовить точно такой же ужин и наливающая усталым путешественникам точно такой же компот из сухофруктов. Поэтому, даже не сумев вернуться на родную Землю, братья не умерли от голода и нехватки компота.
На следующий день в садике Андрюшка долго крепился, почти до самого вечера. Но потом не выдержал и всё-таки рассказал друзьям про звездолёт. Про то, как всё в нём устроено, и как они в нём летают к далёким звездам. И страшно ошибся. Он-то думал, что мальчишкам будет интересно, что они поймут, как это здорово - играть в таком почти настоящем звездолёте в космические путешествия... Ха-ха! Как бы не так!
- Дурацкий у вас получился звездолёт, - пренебрежительно отмахнулся Вовчик. Он похлопал изнутри по покрашенным серебрянкой рейкам детсадовской ракеты. - Вот это - настоящая ракета. Видал, какая высокая, видал, какая огромная.
- А у нас... - не сразу нашёлся слегка оторопевший Андрюшка. - А у нас там зато есть рация настоящая. И переключатели разные. А здесь только доски внутри.
- А у вас зато - курятник, - обидно захихикал Вовчик. - Куринный звездолёт с засохшими какашками. Ой, не могу! Щас лопну! Смотрите все - у нас в ракете сидит курячий космонавт!
И Игорёшка, который сначала слушал Андрюшку с открытым ртом, тоже захихикал и тоже стал дразниться курячим космонавтом. А чтобы было смешнее, каждый раз добавлял: ко-ко-ко!
У Андрюшки на глазах выступили слёзы. Он спрыгнул на землю и пошёл прочь, ничего не видя перед собой. А вслед ему из-под ракеты неслось обидное и несправедливое: "А курячий космонавт улетает далеко! Он кричит ку-ка-ре-ку, он кудахчет ко-ко-ко!"
Так он потерял сразу двух друзей. Навсегда. И через много лет, когда он случайно встречал Вовку Рогозина или Игоря Кирьянова где-нибудь на улице или в магазине, он не здоровался с ними и делал вид, что не знает их и не помнит. И они тоже не здоровались. Они, наверное, его в самом деле забыли. А он не забыл. Детские обиды иногда живут в человеке до самой старости.
Это, конечно, не имеет никакого отношения к нашему рассказу, но записная ябеда Танька Малютина, как ни странно, впоследствии оказалась вполне нормальной девчонкой. Андрюшка учился с ней в одном классе и какое-то время даже дружил. А когда лет через тридцать на встрече выпускников он напомнил ей о некоторых событиях их совместного детсадовского прошлого, директор школы номер один Татьяна Николаевна Климко (Малютина) весело хохотала и признавалась, что сама она ничего такого о себе не помнит.
Играть в космические полёты Серёжке вскоре надоело. Он вообще был такой, быстро загорающийся и ещё быстрее потухающий. Не успеет с одним увлечением как следует разобраться, как на подходе уже другое появилось - ещё более интересное. Ко всему прочему, в школе ему дали ответственное задание - поручили подготовить наглядные пособия для уроков биологии. И теперь он каждый вечер, лёжа на большом листе ватмана, перерисовывал из учебника какие-то непонятные схемы, всякие делящиеся клетки, протоплазмы и хромосомы.
Хромосомы Андрюшку не интересовали. Андрюшка пытался уговорить брата ещё хотя бы на один, самый маленький, самый распоследний полёт на какую-нибудь далёкую планету.
- Отстань! - сердился Серёжка, тщательно обводя цветными карандашами очередную инфузорию. - Не видишь, что ли, мне некогда.
Андрюшка вздыхал и выглядывал в окно. За окном начинался вечер. В сгущающемся сумраке за кустами смородины темнела приоткрытая дверь курятника.
- А как же мутанты? - спрашивал Андрюшка. - Мы же их не спасли, и они теперь погибнут.
- Не погибнут, - думая о чём-то своём, отмахивался Серёжка. - Их уже спасли наши космонавты. Всех поймали и привезли на Землю. А здесь их положили в больницу и стали лечить.
- И что?
- И ни-че-го, - с наслаждением говорил Серёжка, не слишком задумываясь о том, что слетает с его языка. - Оказалось, что мутанты обратно не размутанчиваются. Зря их спасали.
- И как они теперь домой вернутся?
- Никак, - безжалостно отрезал Серёжка. - Никуда они уже не вернутся. Так и будут жить на Земле.
- Почему?
- Старый звездолёт сломался, а новый ещё построить не успели. Вот они и разбежались по всем странам. Прячутся в темноте, людей пугают. Ты дверь в курятник закрыл?
- Нет, - сказал Андрюшка. - А зачем?
- А затем, что мутанты заглянут туда, увидят, что это звездолёт, и улетят вместе с рацией. А виноват будешь ты.
Андрюшка ещё раз посмотрел в окно.
- Пойду закрою, - сказал он. - Там ещё не очень темно.
И он пошёл. И закрыл. Подпёр перекосившуюся дверь курятника берёзовым поленом и покрепче вбил его в землю. А для пущей надёжности примотал ручку к гвоздику алюминиевой проволочкой. Вот так - сразу и не откроешь. Никакие мутанты не заберутся.
- Закрыл? - спросил Серёжка, когда он вернулся.
- Ага.
- Ну ты даёшь, - засмеялся брат. - Я же про этих мутантов просто так придумал.
- Я знаю, - сказал Андрюшка. - Я на всякий случай. Вдруг ты придумал взаправду.
- Ты чего мнёшься? - спросила мама у Андрюшки вечером. - Давай живо в туалет, и на боковую.
Туалет стоял за сараями в самом дальнем углу двора. Если идти днём - совсем близко. А если ночью - страшно далеко.
- Я боюсь, - признался Андрюшка тихонько.
- Чего ты опять боишься? - вздохнула мама. - Темноты?
- Нет, - замотал головой Андрюшка. Темноты он и в самом деле уже давно не боялся. Ещё с прошлой зимы, - Я мутантов боюсь. Они во дворе бегают.
- Какие ещё мутанты? - удивилась мама.
- Ну такие... С другой планеты.
- Та-ак, всё понятно, - протянула мама. - Серёжа! Я тебе сколько раз говорила, чтобы ты не пугал брата своими глупыми выдумками. Посмотри, что ты наделал! Тебе смешно, а он теперь опять во двор боится выйти! Чтобы я про этих мутантов больше не слышала! А теперь марш оба в туалет и спать!
Андрюшка был уверен, что так или иначе, но от брата ему ещё достанется. Или дураком обзовёт или балбесом. Или просто будет обидно смеяться. Но Серёжка ругаться не стал. Потому что до него дошло, что он сделал хуже в первую очередь самому себе. Это же ведь теперь каждый вечер придётся водить младшего брата за ручку на горшок! Вот не было печали!
- В общем, так, - сказал он, когда они шли через тёмный двор. - Слушай и запоминай. Про мутантов все думали, что они не вылечиваются, а они почему-то взяли и вылечились. Понял? Сами собой опять в настоящих людей превратились. На них, наверное, земной воздух так подействовал. И теперь никаких мутантов нет.
- Это понарошку или взаправду? - спросил Андрюшка, опасливо поглядывая по сторонам. В непроглядном мраке за сараями ему мерещились какие-то очень подозрительные тени. Они пугали чёрными провалами глаз и готовились наброситься со спины.
- Взаправду, - рассердился Серёжка. Врать он не любил, но и обременять себя каждый вечер совместными походами в туалет тоже не хотел.
- И они теперь тут будут жить? Не улетят к себе?
- Улетят, конечно, - пообещал Серёжка. - Вот как только новый звездолёт им построят, сразу и улетят.
На третий день в курятнике кто-то побывал. Точно кто-то чужой. Андрюшка смотрел на висящий на гвоздике обрывок проволочки, пинал отброшенное в сторону полено и боялся заглянуть внутрь. А вдруг там сейчас сидит настоящий мутант. Пусть даже и вылечившийся. Откроешь дверь, а он набросится. Страшно.
Тут из-под двери выскользнула кошка Катька. Она мурлыкнула и брезгливо стряхнула с морды пёстрое куриное пёрышко. Андрюшка сразу перестал бояться. Если Катька была внутри, значит, никаких мутантов там нет. И точно - никого внутри не было. И рации там тоже не было. Ещё вчера вечером преспокойно стояла себе на вот этом самом месте, ещё вчера её можно было завести и посмотреть, как внутри жужжит и крутится, а сегодня она исчезла.
Украли!
Их настоящую рацию кто-то украл!!!
Андрюшка сразу почувствовал себя виноватым. Как будто бы рацию украли из-за него. Из-за того, что он, например, плохо проволочку примотал или дверь поленом забыл подпереть. Он помнил, что не забывал, но разве брату докажешь. А быть виноватым Андрюшка страшно не любил. И оправдываться не любил. Он, когда оправдывался, всегда почему-то думал, что ему не верят. Даже если он говорил чистую правду.
И до самого возвращения Серёжки из кружка юных техников он переживал. Страдал. Маялся и мучился. Вздыхал. Бродил по дому из угла в угол. Придумывал разные способы, как можно выследить воров, чтобы вернуть украденное, и понимал, что никак их не выследишь. А если даже каким-то чудом даже и выследишь, то ни за что не заставишь их украденное вернуть. Даже не решишься подойти и сказать, что они воры. Потому что ты маленький, а они, скорее всего, взрослые и очень плохие. Интересно, почему эти воры Шарика не испугались и почему он их не покусал, когда они рацию воровали? Наверное, они его чем-нибудь вкусным прикормили.
Сказать брату страшную правду Андрюшка решился не сразу. Часа два с духом собирался.
- А у нас рацию украли, - промямлил он наконец, готовясь к неизбежному крику и обидным обвинениям.
- Чево-о? - чуть не подавился бутербродом Серёжка. Он как раз допивал чай. - Кто украл?
- Мутанты, наверное.
Серёжка выскочил в прихожую и распахнул дверь кладовки.
- Сам ты мутант, - объявил он, вернувшись за стол. - Выдумываешь всякую фигню, а я и поверил. Никто никакую рацию не воровал, она в кладовке стоит.
- Она же в курятнике была, - удивился Андрюшка. В душе у него всё ликовало. Беда прошла стороной и, значит, теперь всё опять будет хорошо.
- Была и сплыла, - пояснил Серёжка. - Это мы с Вовкой Ореховым её туда перетащили, чтобы в шпионов играть. Понял? А ты, если не знаешь, то и не выдумывай, а не то в самом деле в мутанта превратишься.
Андрюшка в звездолёт ещё не наигрался. Ему хотелось летать и совершать великие межпланетные открытия. И он пытался играть один. Сам с собой. Усаживался на командирское место, напяливал на голову мягкие резиновые наушники, выдвигал сразу все переключатели и тут же задвигал их на место, нажимал подряд на все кнопки, яростно двигал рычагами, стрелял одновременно из всех орудий и отдавал сам себе всевозможные приказы. Звездолёт летел плохо и постоянно переворачивался вверх дном, наушники сползали на глаза, астероиды уныло пролетали мимо, не желая взрываться... Играть одному было скучно. Как оказалось, дальний космос не любит одиночества. И ближний тоже. Если с тобой там что-нибудь нехорошее случится, то никто тебе не поможет и никто не спасёт. И вообще, что это за игра с самим собой? Ни поговорить, ни посмеяться, ни даже поругаться. Тоска, а не приключение.
А вот проклятые мутанты засели в Андрюшкиной голове надолго. Он думал о них и днём и ночью. Особенно ночью. Ему казалось, что они так и кружат вокруг дома. Перед сном он осторожно отодвигал штору и всматривался в темноту двора. В темноте точно кто-то ходил. Ветер шевелил ветви тополей, и это было очень похоже на то, как будто кто-то размахивает руками. Тени кружились вокруг сарая, дергали запертую дверь, ходили по крыше иногда даже заглядывали с улицы в окно, заставляя Андрюшку испуганно отскакивать и поскорее прятаться под одеяло. Под одеялом было не страшно. Тук-тук, я в домике, говорил Андрюшка и поскорее засыпал.
Время, между тем, неуклонно шло вперёд, и как-то совершенно незаметно для себя Андрюшка перестал этих выдуманных мутантов бояться. Ему постепенно стало их жалко. Они ведь ничего плохого не замышляли. Они просто домой хотели улететь, на свою планету. А улетать было не на чем. Если бы, например, Андрюшка вдруг остался один на их планете, без родителей и без друзей, он сразу бы умер там от тоски и одиночества. И тогда он придумал, как им помочь. Он придумал сделать так, чтобы они смогли улететь. Они ведь, наверное, несколько раз заглядывали в курятник и видели, что там нет рации. А без рации какой полёт? Поэтому нужно вернуть рацию на место, и тогда бедные вылечившиеся мутанты сядут в звездолёт и улетят. И всё у них будет хорошо. И у Андрюшки тоже всё будет хорошо, потому что тогда его никто не будет пугать в темноте. На самом деле он, конечно, знал, что никаких мутантов нет. Это у него игра такая была. Как будто он мутантов спасает.
Но для этого нужно было вернуть рацию на место. А рация оказалась неожиданно тяжёлой. Выволочь её из кладовки в прихожую Андрюшка сумел, но и только. Он смотрел на то, как она стоит вся такая неподъёмная на полу и пытался придумать, как дотащить её до курятника. И придумал. Вытащил из кладовки санки (они висели на стене, на гвоздике), поставил их на крыльцо и с немалым трудом взгромоздил рацию на санки. Потом поволок их сначала вниз по ступенькам, а потом через двор. Санки скрипели по камням, застревали в мягкой земле, Андрюшка надрывался изо всех сил. Короткий путь от дома до сараев он проделал, наверное, часа за два. Так ему показалось. Когда всё было кончено, и когда рация с немалым трудом встала на своё место (не совсем, правда, ровно), пот с Андрюшки бежал ручьями. Рубашка промокла насквозь, в распахнутую куртку приятно врывался прохладный октябрьский воздух. Андрюшка долго стоял у открытой двери, отдыхая после тяжёлой работы. Начался мелкий дождь, но стоять под ним было приятно. Он холодил горячую кожу лица и остужал грудь.
- Всё, - сказал Андрюшка в пространство. - Теперь можете улетать.
Вечером он свалился с температурой. "Заболел, - сказала мама, прикоснувшись губами к его раскалённому лбу. - Я так и знала, что этим кончится. Сколько раз тебе говорила, чтобы ты не выскакивал на улицу без шапки".
Спать Андрюшка не мог. Горячая подушка казалась угловатой и твёрдой. Намокшее от пота одеяло липло к ногам и животу. Глотать было больно.
Первая ночь была очень тяжёлая. Вдобавок ко всему на улице началась гроза. Зашумел в тополях ветер, небо заволокло тучами, по крыше дробно застучал дождь. Сверкали молнии и гремел гром. Прямо над домом. Андрюшка, мокрый и горячий, облизывал сухие губы и с испугом смотрел на то, как за окном сверкают отблески молний. Ему казалось, что гром гремит прямо у него в голове. А потом ему показалось, что последняя, самая главная молния ударила прямо во двор. Она расколола всё небо пронзительной ветвистой вспышкой, с треском вонзилась в землю, и тот час же грохнуло так, словно рядом с домом взорвалось сто тысяч бомб. Андрюшка испуганно сжался в комок. За окном что-то гремело, летели во все стороны непонятные обломки, и что-то большое и тёмное поднималось в небо всё выше и выше, и тень от него неторопливо ползла по стене сверху вниз. Как будто прямо за окном вдруг надумал взлетать какой-то огромный корабль. Или звездолёт.
Больше Андрюшка ничего не видел и не запомнил. Болезнь взяла своё, и он забылся беспокойным сном под шум дождя.
Утром его увезли в больницу. И он пролежал там две недели. Про больницу можно было бы рассказать отдельную историю. Очень невесёлую. Про до тошноты невкусные протёртые супы и каши, которыми там кормили больных детей. Про горькие порошки в бумажных пакетиках. Про рыбий жир, при воспоминании о котором папу будет передёргивать, наверное, даже на том свете (так он сам говорит). Про тишину и печаль бесконечных ночей. Про болючие уколы. Про ощущение полной забытости и покинутости. Про сломанные игрушки, оставленные уже выздоровевшими детьми. Про радость последнего дня перед выпиской. Про то, как кружится голова, когда ты выходишь из пропахшего лекарствами больничного корпуса на свежий воздух. Про то, как жизнь для тебя как будто начинается заново...
Когда он вернулся домой, его ждал сюрприз. На месте их старого сарая красовался новый - построенный из свежих жёлтых досок, большой и удобный, с плоской рубероидной крышей, непривычный, слишком нарядный для их неказистого и видавшего виды двора. А на месте курятника остался только небольшой квадрат разрыхлённой земли.
- А где наша ракета? - растерянно спросил Андрюшка.
- Улетела, - засмеялся брат. - Пока тебя не было, на нас напали мутанты. Они сели в ракету и улетели на Юпитер.
- А почему на Юпитер?
- Потому что ты дурак. Тебе в больнице все мозги высушило.
В новом просторном сарае приятно пахло смолой. Андрюшка ещё не знал, что и с этим сараем тоже будет связано много воспоминаний, приятных и не очень. Здесь он через год сильно поранит ногу брошенной у порога двуручной пилой, и шрам останется у него на всю жизнь. Здесь они с сестрой сделают себе таинственный подземный ход сквозь обрушившуюся поленницу, и будут пробираться по нему почти в полной темноте, и застрянут в нём так, что едва сумеют выбраться, а потом будут хохотать над собой до изнеможения. Здесь он однажды чуть не устроит настоящий пожар, балуясь со спичками (да, да, стыдно и глупо, но ведь было!), и всё не кончится бедой только благодаря тому, что под рукой окажется полное ведро воды. Здесь он устроит себе турник и будет подтягиваться на нём, чтобы накачать мышцы. Лёжа на горячей рубероидной крыше этого сарая, он напишет первые строчки своего первого рассказа. Но всё это будет потом. Через год, через два, через пять лет.
А сейчас Андрюшка стоял там, где всего две недели назад нависал над головой основательный, пусть немного покосившийся, но очень надёжный звездо... курятник. Теперь на этом месте зияла усеянная древесной трухой невзрачная проплешина. И всё. Как будто бы невсамделишный звездолёт просто взял и взаправду улетел. Выдрал из земли подгнившие угловые брёвна, взмыл вверх над двором, над улицей, над городом, включил фотонные ускорители, и умчался в небесную синеву, в безбрежный космос, к далёкой придуманной планете Забуршнапс. Умчался один. Без него. Без своего самого главного, самого преданного пилота (Серёжка не в счёт, потому что ему в это играть уже надоело).
Долгие недели тягостной больничной маеты разделили Андрюшкину жизнь на две неравные части. Одна, в которой было много интересного и совсем чуть-чуть плохого, уже прошла. Вторая - только начиналась. Какой она будет, он ещё не догадывался, но уже ему было ясно, что полётов в другие галактики в ближайшее время не предвидится, а ведь он, лёжа долгими одинокими ночами на больничной кровати, так мечтал побывать в космосе ещё раз!
Вечером Андрюшка тихонько забрался на крышу и долго сидел там, разглядывая небо. Звёзд над головой было столько, что от их неустанного таинственного перемигивания захватывало дух. Куда ни посмотри, везде, во все стороны, до самого горизонта мерцали пронзительным светом живые холодные искорки. Страшно далёкие, они самим своим существованием убеждали в том, что межзвёздное пространство вовсе не такое пустое и безжизненное, как об этом написано в Серёжкином учебнике. Какое же оно пустое! Вон в нём сколько всего, один Млечный путь чего стоит - за всю жизнь не налюбуешься. А если лечь на спину и смотреть только над собой, так, чтобы не были видны ни крыши, ни верхушки тополей, ни столбы с проводами, а только бархатно-чёрный, распахнувшийся на весь мир небосвод, то можно почувствовать, как медленно и неостановимо проворачивается под тобой тяжелый земной шар со всеми его материками, океанами, странами и городами. Или можно вообразить, что ты не лежишь на обычной железной крыше обычного дома, а мчишься среди созвездий и туманностей в кабине удаляющегося от Земли невзаправдашнего, но такого настоящего звездолёта.
...Поскрипывает неплотно прикрытая рассохшаяся дверь, стрекочет рация, передавая какие-то очень важные сообщения, мигают огоньки на пульте, прыгают вразнобой стрелки осциллографов, электрический фонарик уверенно освещает дорогу... Проносятся мимо встречные хвостатые кометы, надвигаются и уходят прочь разноцветные пылевые облака, где-то вдалеке взрываются сверхновые звёзды, кружатся неоткрытые планеты, сталкиваются и разбегаются галактики, а он плывёт себе, этот межзвёздный курятник, по безбрежности вселенной, сквозь пустоту и мрак, время от времени теряя по пути невесомые пёрышки, которых, оказывается, осталось так много под досками пола. Они летят вслед за ним, как летит за автомобилем поднятая пыль, и отдаляются постепенно, отстают всё дальше и дальше, сдуваемые звёздным ветром... И если посмотреть назад сквозь маленькое окошко, в котором уже давно вместо стекла вставлена фанерная крышка от почтовой посылки, то можно увидеть уходящий в бесконечность сверкающий след, состоящий из ослепительных белых пушинок. Тянется этот след до самой Солнечной системы, и, если заблудишься вдруг среди незнакомых туманностей и галактик, то очень легко можно найти по ним обратную дорогу. Всего-то и делов - разворачивай звездолёт и лети от пёрышка к пёрышку, пока не увидишь впереди голубую атмосферу Земли...
И до того живо Андрюшка представил себе всё это, до того ощутимо вообразил, что и в самом деле разглядел над собой оставленный улетающим звездолётом след. Не понарошку разглядел - взаправду! Он протянулся, этот след, по ночному небу волнующей мерцающей россыпью, добавляя к неисчислимости Млечного пути тысячи новых звёзд. И стало в небе чуть-чуть ярче. А некоторые из этих новых звёзд, не сумев удержаться на орбите, начали вдруг падать на Землю, прямо туда, где лежал Андрюшка - одна, другая, десятая, сотая!!! Плавно и невесомо опускались они на крышу, на чёрную замёрзшую дорогу, на двор, на подставленные ладони... И на ладонях они сразу таяли, а на земле - уже нет.
Первый снег искрящимися звёздочками снежинок выпал на окрестности Андрюшкиного мира, и на какое-то время звёзд на земле стало так же много, как и на небе...
А потом его позвала мама, и он спустился вниз и сказал:
- Мам, посмотри, какие снежинки. Правда, красиво!
- Да, - согласилась мама. - Красиво. Пошли домой, а то опять заболеешь.
* * *
Почти полвека спустя, в очередной раз приехав в родной город, Андрюшка сходил туда, где прошло его детство. Небольшая окраинная улочка вконец одряхлела и обветшала. Старенькие домишки покосились, от асфальта осталось одно воспоминание, автобусная остановка исчезла, тополя срубили... А там, где когда-то стоял его дом, теперь бугрились поросшие травой холмы и отвалы, оставшиеся после недостроенной и заброшенной в девяностые годы фабрики. И ничто не напоминало о том, что когда-то здесь, вот на этом самом месте шла настоящая, яркая, полноценная жизнь с радостями и горестями, с весёлыми праздниками и тихими буднями, с мечтами и планами, с шумными играми и волнующими открытиями... С уверенностью в завтрашнем дне... С надеждами на лучшее... С почти настоящим звездолётом в старом курятнике...
- Ничего там нет, - сказал Андрюшка маме. - Зря ходил. Только расстроился.
- А что ты хотел, - сказала мама. - Сколько лет прошло. Что это у тебя?
Она протянула руку и сняла с Андрюшкиного плеча лёгкую пушинку
- Это привет из прошлого, - усмехнулся он, разглядывая белое пёрышко. - Помнишь, мы с Сергеем звездолёт в курятнике устроили?
- Нет, - сказала мама. - Вы такие выдумщики были. Разве всё упомнишь!
...И годы идут. И всё меняется. И уже выросли дети. И век уже другой, и жизнь другая. И мы другие. И живём, порой, не так и зачастую не там. Но всё ещё хочется верить, что летит, летит где-то в непостижимой вселенской дали тот ненастоящий звездолёт из ушедшего детства - удивительный межзвёздный курятник. Поскрипывает рассохшаяся дверь, стрекочет рация, мигают нарисованные цветными карандашами индикаторы... "Внимание, помощник, астероиды справа по курсу! Включить лазерные накопители!" - "Есть, включить накопители... А как?" - "Ты балбес! Из-за тебя мы все здесь погибнем! Вон ту кнопку нажми." - "Нажимаю!.. А если будешь обзываться, я маме скажу!" - "Ну и говори! Ого-онь!" - "Пш-ш-ш!!!"