Машина ползла еле-еле. "Пробку" пучило, тошнило и рвало. Она стонала и кривилась от коликов и газов. Уродливый организм автомобильного трафика держал нас в заложниках уже больше часа. Музыка вызывала раздражение, неподвижность позы - скуку. Мы сидели, прилипнув к велюровым креслам, и молча рассматривали замысловатые узоры окиси железа на заднем бампере "Волги". Та, обезображивая мир внешним видом, медленно двигалась к своему концу.
Пешеходы неторопливым шагом обгоняли мощные машины. Солнце наступало на нас, как на жирные прыщи, выдавливая все соки. Оно пронзило весь воздух и теперь играло им, превращая в трепещущую массу. Зной уже не ощущался, растворив нас в своём желудке. Мы плавали в нём разноцветными бесформенными облаками.
Из всех щелей сознания вырывалось стремление к спасительной беззаботной отрешённости в прохладном оазисе. Два часа сорок восемь минут из нашей жизни будет ей отдано, если мы успеем на сеанс. Именно столько длиться фильм про экстрималов прошлых лет, людей, хорошее настроение которых зависело от своевременных инъекций свежих запахов йода и рома. В кинотеатре с этническим названием "Киргизия" нам предлагалась картина "Пираты Карибского моря 3".
Моё состояние нирваны не требовало столь радикальных средств, достаточно было немного снизить температуру и прибавить скорости этой чёртовой "Волге"!
До начала оставалось совсем немного времени. Волнение, выползая из тёмного чулана, цепкими щупальцами распространялось по мне, заставляя пальцы стучать по чёрной упругости руля.
- Жарковато для начала мая, не правда ли? - Я решил отвлечься лёгкой беседой.
- Я хочу пить. Очень жарко. Давай купим что-нибудь по дороге.
Маша умоляюще посмотрела на меня. Она была прекрасна - кремовое лёгкое платье, перетянутое под грудью, босоножки на низком каблуке, глаза плыли в тёплой грозе ресниц, дуга волнующих губ украшала лицо, оно выглядывало из бурлящего потока светло-охристых волос, наполняя мир гармонией.
Чтобы немного успокоиться, я бережно обхватил китайский фарфор её рук своей бесформенной пятернёй.
- Дорогая, в кинотеатре тоже продают. Если мы остановимся - можем опоздать.
- А мы разве двигаемся? Я и не заметила. Ты хочешь, чтобы я испарилась? Между прочим, тело человека на 80 процентов состоит из воды.
- Ладно, давай купим. А то твои оставшиеся 20 не дадут мне насладиться фильмом.
Я припарковал машину у тротуара. Закрыв все окна и люк, мы превратили внутреннее пространство в удушливую камеру. Оставленная на заднем сидении коробка от диска Janis Joplin в отчаянии уставилась на меня. Убрать её из-под палящих лучей уже не было сил. Покоряясь судьбе, она с пониманием кивнула, я захлопнул дверь снаружи.
Мы двигались по улице, выискивая спасительные кусочки тени. Тополиная листва самоотверженно приняла на себя часть солнечной атаки. У подземного перехода стойко держалась палатка с напитками. Дверь была открыта, позволяя вентилятору гнать горячий воздух на полусонную продавщицу.
- Здравствуйте. У вас есть что-нибудь освежиться?
- Да, пожалуйста, пиво, Кока-Кола... - женщина заставила себя улыбнуться. Её рыжая химия с завистью косилась на Машину причёску.
- Кока-Кола? Прекрасно. Нам, пожалуйста, одну, нет...две бутылки. Нет, две - много. Я не хочу пить... Дайте одну... и ещё одну в банке, вдруг я захочу...нет банку я не допью, и её придётся оставить в машине, а там полный... Короче, через полчаса Кока-Кола закипит... Дайте две бутылки. Их хотя бы закрыть можно... Возьмём с собой в кинотеатр...
- Обожаю твой лаконизм - сказала Маша.
Продавщица растворилась в пёстрых этикетах.
- Это у меня наследственное. - Гордо заявил я.
- Жаль, что у тебя в роду так сильно выражена генетическая связь. Наш сын очень похож на тебя. Так же как и ты не может правильно выразить свою мысль.
Между бровей у Маши появилась холодная складочка, взгляд потерял розовое ожидание счастья, вязкая болотная задумчивость растеклась по её зрачкам.
- Он провалил тест по истории. - Озабоченно продолжала Маша. - Это ужасно. До конца учебного года остались считанные дни...
Я уже возненавидел эту оценку. Что я могу сделать для тебя, дорогая, чтобы ты улыбнулась и забыла о ней. Хочешь, я разобью небо, и оно рассыплется прохладным дождём на сухой негостеприимный асфальт? Он взорвётся цветами: лилии будут плавать в лужах, привлекая экзотический бабочек, мягкие розы без единого шипа покроют унылые ступени подземного перехода. Их лепестки будут трепетать под твоими голыми ножками. Воздух, наполненный цветочным благоуханием, проникнет в твои лёгкие, неся с собой возвышенное умиротворение...
- Ты должен позвонить преподавательнице, и попросить её дать Никите ещё один шанс. Он может пересдать. У него получится, я знаю. Когда он захочет, ему всё удаётся.
- Весь в меня...
- И как раз сейчас у него есть горячее желание пересдать.
- У него есть горячее желание?! - Удивился я.
- Поверь мне, если нет, то будет - я умею убеждать.
- Охотно верю.
- На общем родительском собрании ты записал номера всех его учителей.
- Да, но... Зачем всё это?
Я оторопело уставился на жену.
- Я не... Я думаю, что не стоит беспокоить Клеопатру... как её там?
- Юлия Цезаревна - учительница по истории. Она уже третий год учит нашего сына, а ты не можешь выучить её имя.
- Это её вина, что Никита плохо усваивает материал. Ты же знаешь, он старается. К тому же, ему просто не повезло. Он вытянул билет, тему которого не мог нормально подготовить из-за болезни. Помнишь?
- Не повезло? Когда я в детстве из-за болезни пропускала занятия, я всегда успевала нагнать класс. Мне было очень трудно, и мне никто не помогал...
- Ну, вот видишь. Не надо встревать в отношения ученика и учителя. Им виднее...
- А мне так хотелось, чтобы отец хоть немного побеспокоился обо мне. Поговорил с учительницей. Показал, что я не одна, что рядом со мной стоит большой, сильный, уверенный в себе человек. Он не даст меня в обиду... этой.
Маша плотно сжала кулачки.
- Этой фашистке.
- Да, я понимаю.
Я обнял жену за плечи, впрочем, не особо представляя причину её ненависти к учительнице.
- А вот уже и наша кока - облегчённо возвестил я - давай-ка, примем её, и все проблемы растают, как пена.
Появление продавщицы дало мне небольшую передышку. Я подставил руки в ожидании приятной прохлады. В мои ладони опустились продолговатые сосуды с красными крышечками. Тёплые.
- Нет ничего лучше тёплой Кока-колы! - воскликнул я с наигранным энтузиазмом.
- А вы что ли холодную хотите? - Глаза продавщицы выражали искреннее удивление, тогда как уголки губ ехидно опустились - Что же вы сразу не сказали, я бы вам дала.
- Ни чуть в этом не сомневаюсь.
- Давайте я вам поменяю.
Женщина улыбнулась. Могу поклясться, что при этом она прошипела, и я отчётливо видел длинный, тонкий, раздвоенный на конце язык.
- Да, Никита точно весь в тебя.
Эти слова Маша произнесла с оттенком разочарования, или просто нехотя соглашаясь со мной. Не знаю, мне иногда трудно понять, что она действительно хочет сказать. Говоря "да", она может иметь ввиду совершенно другое. Например "может быть", "как знать" или вообще "нет".
Поэтому я благоразумно промолчал.
- Ему вечно достаётся не тот билет и тёплая Кока-Кола. Он должен окончить школу на "хорошо" и "отлично", чтобы не болтаться по улицам и не строить из себя идиота, удивляясь, что это людям в такую жару холодненького захотелось!
Последние слова Маша практически прокричала в лицо появившейся продавщицы.
Беря у неё бутылки, я постарался улыбнуться как можно миролюбивее.
- Уф - говорю - ну и погодка сегодня. Мозги просто плавятся.
Женщина молча проводила нас взглядом, острые полоски её зрачков больно кололи наши спины.
Мы снова сидели в машине, толкаясь по запруженной улице. Я надеялся, что Маша не будет возвращаться к неприятной теме, но, как оказалось - зря.
- Пожалуйста, позвони...
- Но... Я не хочу перед ней раскланиваться. У меня на учителей аллергия. В школе они постоянно меня донимали. Лунин, Лунин, Лунин... Чуть что - сразу Лунин. До сих пор сжимается сердце, когда называют мою фамилию... Кажется, что за ней последует замечание, окрик или предложение покинуть класс. Я серьёзно планировал сменить её при достижении совершеннолетия. Мне казалось, что причина моих неприятностей именно в ней...
Чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, я решил послушать музыку. Нырнуть в "Summertime" от Janis Joplin. Поплавать там свободным стилем, полежать на спине, закрыв глаза, почувствовать себя невесомой медузой в одном из самых больших океанов планеты хиппи.
Не отрывая взгляд от дороги, попытался подсоединить панель к автомагнитоле. Но она проскользнула у меня между пальцев и закатилась под сиденье. Всё так же, не выпуская из вида дороги, я пошарил там, натыкаясь на провода, ржавые монеты и замызганные пакетики сахара из фаст-фуда. Безрезультатно. Только рука покрылась чёрной пылью и стала дурно пахнуть.
- В конце концов, это не я провалил тест! Всё образуется, Маш. Никита - парень сильный, целеустремлённый, справится.
- - Но ты - его отец. И он носит твою фамилию. А значит, ты в ответе за его будущее. Прими это, как данное. Я знаю, он не будет просить её о пересдачи. Он гордый до безрассудства, как и ты.
Маша достала влажные салфетки и дала мне одну. Я с усердием стал оттирать въевшуюся грязь.
- Правильно. Я тоже никогда не унижался перед учителями и не собираюсь. Не то, чтобы это мне сильно помогло в жизни, но... у человека должно быть лицо... Я не хочу его терять, пытаясь исправить чужие ошибки...
- Что ты знаешь об унижении? Моя учительница просто издевалась надо мной, заставляла просить, морально опускаться перед ней, чтобы получить возможность ещё раз попробовать сдать её предмет.
- Что ты имеешь ввиду, морально опускаться? - Напрягся я.
- Я около семи часов просидела в коридоре, ожидая, когда она соизволит принять меня. Голодная, уставшая, и... у меня были месячные, ужасно болел живот. И она это знала.
- Вот гадина.
- Но я всё равно окончила школу с отличием.
- Молодец.
Я вытянулся и коснулся губами холодной складочки меж её бровей.
- Последнее время Никита учится круглые сутки, после школы бежит к репетитору на английский или в спортзал. Домой приползает на полусогнутых. Знаешь, у каждого человека - свой путь, своё предназначение, определённое ему свыше. И сколько бы он не старался, он не сможет избежать его. Наш сын, интуитивно следует своей дорогой. И его ангел хранитель ему помогает...
- А я думала на это дело и отец сгодиться.
- Ему тяжело, он устаёт - продолжал я, не обращая внимания на колкость, - и где у него время подстраиваться под настроение какой-то там древней старухи, которая сама давно уже стала историей?
- Юлии Цезаревне двадцать девять лет. И у неё ни одного седого волоса...
- Да? А я думал это та пожилая дама с заснеженным замком на голове. Она ещё так выразительно говорит "атмосфЭра", "будьте любЭзны"...
- Это классная руководительница нашего сына, Виктория Семёновна, ей действительно скоро семьдесят. Она у тебя в телефоне записана, как Вика.
- Мда? Никите не нужна такая женщина. Я имею ввиду... ему не так уж сильно нужна "история". Он не собирается участвовать в раскопках. Зачем ему специализированные знания? Все знают, что эта Вика, извиняюсь... Юлия Цезаревна учит не по учебнику...
- Я тоже не собиралась становиться профессиональной кухаркой, однако научилась готовить. И, по-моему, ты доволен.
Тут нечем было крыть.
- Ты должен позвонить Юлии Цезаревне и поговорить с ней о нашем сыне.
- Подожди, это про неё ходят разные гнусные слухи? Довела до истерики папу Даши Куликовой, а он полковник, сапёр. У него нервы - стальные провода. И Пушкарёв Пашка жаловался, что с ней невозможно разговаривать. Он не подписался под её замечанием в дневнике сына, так она его чуть заживо не съела. Никто никогда не подписывается под этими замечаниями. Их читают, ругают виновника и забывают, как обещанья "не пить" во время жуткого похмелья. Может, это у неё только с мужиками? Может, она из этих?... Хотя нет... Мама Наташи Костюк, она такая... Как это выразиться? Я не помню, как эти дамы назывались раньше, сейчас это зовётся "современная женщина". Ну, так вот, ей тоже досталось, Пушкарёв рассказывал, что видел её в слезах возле кабинета истории. И все эти фокусы проделывает эта симпотяшка? Я думал - старая карга. Даже хотел ей при случае про пенсию напомнить.
- Ну, так ты позвонишь?
- Э... Ты же знаешь, как я общаюсь с людьми, когда волнуюсь - меня бросает от одного берега к другому. То я двух слов связать не могу от робости, а то начиню грубить, изливая потоки язвительных насмешек, превращаясь в эгоистичного жлоба с повадками подонка...
- Попробуй найти мостик между этих берегов...
У кинотеатра "Киргизия" было оживлённо. Подростки, переплетая кипящие ауры, сбивались в маленькие кучки. Сидели на ступенях широкой лестницы, курили, громко смеялись. Выделялся худой парень в белой майке из комплекта нижнего белья, его обожённые солнцем плечи воспалённо краснели под узкими лямками. Со спины он напомнил мне нашего Никиту - тонкая шея, торчащие уши. Он торопил свою подругу:
- Давай, допивай быстрей и пошли, кино сейчас начнётся.
Девочка чёрными губами любовно обхватила горлышко бутылки и с воодушевлением налегла на пиво.
- Да, ты права, - говорю, - я должен позвонить этой страшной женщине. Где телефон?
- Потом. Не сейчас. Смотри, мы уже у дверей.
Мутное стекло преградило нам путь.
- Надо спрятать бутылки. А то не впустят - сказала Маша. - Давай мне в сумочку.
- Давай... Надо же, не лезут... И чего там у тебя только напихано? Ладно, вроде влезли. Пошли. Дай, я понесу. Если заметят, будут иметь дело со мной.
- И ты пойдёшь с дамской сумочкой?
Маша озорно улыбнулась. Я был доволен собой - это конечно не разбитое небо, но тоже сработало.
- Ты настоящий герой.
- Да ладно, на меня уже давно никто не обращает внимания. А так, хоть повод будет...
Маша рассмеялась.
- Подожди, одна торчит... Не получается засунуть... Прикрой её рукой.
Холодное горлышко уткнулось мне подмышку.
При входе стояла раскрытая пасть металлоискателя - уже привычный атрибут общественных заведений. Мы по очереди прошли сквозь неё. На мне она противно запищала.
- Молодой человек, - услышал я - эй, молодой человек с дамской сумочкой!
Окружающие с интересом уставились на меня, а я на возникшего ниоткуда охранника.
- Покажите сумочку, пожалуйста - попросил он невозмутимым голосом.
Видимо он и раньше здесь находился, просто из-за своей неподвижности слился с интерьером. Ничего не скажешь, интересная у него работа, как у комнатного вентилятора - пока не включишь, не шелохнется. Наверное, в школе плохо учился. Ленился, не старался. Или старался, но ему не повезло - вредная училка его завалила. Его бы отцу подойти к ней, поговорить, пусть даст парню ещё один шанс, а папаша - нет, у мальчика своя колея, путь его определён свыше. И значит, суждено ему самоутверждаться за счёт количества найденных бутылок.
Охранник отвёл меня в сторону. Его чёрная униформа нелепо смотрелась в такую жару. Волосы блестели от лака и были зачёсаны назад, увеличивая узкий лоб. Лицо было похоже на размазанный акварельный рисунок, будто я смотрю на него сквозь объектив со сбитым фокусом.
"Размазня" указал на стол, перегораживающий проход.
- Поставьте сюда.
- Пожалуйста.
Я нарочито небрежно опустил МАшину сумочку на деревянную поверхность, покрытую засохшими кругами от напитков. Рядом пошатнулись недопитые пластиковые бутылки. Всем своим видом я выказывал презрение этому человеку-вентилятору, не позволяющему нам пройти. Его тщетная попытка обозначить свою значимость в этом мире меня забавляла.
- Покажите, что там у вас?
Я щёлкнул замками и раздвинул борта сумочки. Чувствовал я себя при этом весьма неуютно - эксгибиционизм не моя стихия. Красные крышечки бесстыже вылезли наружу, радостно возвестив о своём присутствии.
- Кока-Колу нельзя в кинотеатр - строго сказал охранник, для важности расставив ноги шире плеч.
- Вы думаете, это она пищала? Даю слово - больше это не повториться.
- Коку нельзя - замотал головой "размазня", перемешивая лицевую палитру.
- Хороший у вас приборчик. Он и на "коку" настроен? Его бы в таможню.
- Я же сказал, Кока-Колу нельзя в кинотеатр, - повторил охранник, но уже не так уверенно. Ноги переместились в третью позицию, придав своему хозяину вид провинившегося школьника.
- Что "Кока-Колу нельзя в кинотеатр"? - процитировал я с вызовом.
- Зачем ты ему грубишь? - Маша не могла смотреть, как я нарываюсь на неприятности.
- Всё нормально, дорогая, я пытаюсь найти мостик.
Хотя уже чувствовал, что скатываюсь в сторону упрямого жлобства.
- Так что "нельзя"? - Не унимался я.
- Проносить! - голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
На меня грозно смотрела тёмная масса. Персонажи её лица угрожающе столпились в кучку. Рот, щёки, глаза жались к носу, не желая оставаться с краю. Казалось, их налепили неумелой рукой на пластилиновую болванку.
Я поймал себя на мысли, что хочу исправить эту композицию. Вернуть на место зазнавшийся рот. Но это означало бы - навредить карьере этого парня. Похоже, аномальная внешность являлась одним из важнейших критериев при трудоустройстве в этот кинотеатр.
Подошедший охранник, как ещё одна часть мебельного гарнитура, был ближе к трехстворчатому шкафу. Рост чуть меньше двух метров, размах крыльев такой же. Он старался выглядеть более уверенным, ведь у него предполагалось большое зеркало - стопроцентная гарантия внимания. Кто сможет пройти мимо, не задержавшись перед ним хотя бы на секунду? А это так льстит самолюбию. Даже если оно одето в такой лишённой индивидуальности костюм.
- Ах, проноси-и-ить - назидательно протянул я, как учитель услышавший, наконец, нужное слово от нерадивого ученика, - и кто это запретил?
- Администрация.
Коротко и ясно, думаю. Не подкопаешься.
- А где это написано? - спросил я со слабой надеждой выйти достойно из такой неприятной ситуации. До сеанса оставалось минуты три, не больше. Препираться дальше означало - не попасть на этот фильм. Следующий, судя по расписанию в интернете, был бы только глубокой ночью. А мне на работу рано вставать.
- Это написано на двери.
Я посмотрел в указанном направлении. На стеклянной двери висел лист бумаги, где большими буквами был написан какой-то текст. Под надписью нарисованная бутылка была категорично перечёркнута красными линиями.
Но я не сдавался.
- И куда же мне это деть?
- Можно сюда - "Размазня" кивнул на бесхозные бутылки.
Он уже чувствовал победу, на его размытом лице поплыла злорадная улыбка.
- Если конечно вы не хотите это выпить прямо сейчас. Но опять же, только за дверью, на улице.
Коллеги довольно переглянулись. "Размазня" пригладил назад невидимую волосинку. Проходившие люди сторонились меня, как зачумлённого.
Маша с сочувствием посмотрела на меня. Ладно, мы проиграли, отдай, ты, им эти бутылки, говорил её взгляд.
- У вас есть камера хранения? - не сдавался я.
- Нет.
- Тогда я оставлю МОИ ВЕЩИ Вам лично.
Я специально сделал ударение на словах "мои вещи", превращая простые пластиковые бутылки в нечто действительно ценное.
- Мне? - Удивился "трёхстворчатый шкаф". Опасность лишней ответственности зашевелила его сонные мозги. Вероятно, они дремали недалеко от носа, поскольку он тоже пришёл в движение. Ноздри расширились и скатились на правую сторону, потянув за собой рот и глаза. Увидев всё это, я отпрянул.
- Да Вам. Как Вас зовут?
Я демонстративно взглянул на его бейджик. Там размашистым почерком были выведены какие-то каракули.
- Меми... моминов? - попытался я прочесть.
- Мамонтов - поправил меня насупившийся верзила.
- Хм... мне следовало догадаться.
- А Ваша как фамилия?
- Колобродов - говорю.
Маша прыснула от смеха.
- Хорошо, оставляйте мне. Хотя у нас это не принято...
Маленькая утешительная победа при отступлении. Я торжественно вручил бутылки Мамонтову и кинул полный величия взгляд на Машу. Не значительный, но всё-таки триумф. Правда, насладиться им по достоинству мешал горький привкус уязвлённой гордости - "Кока-Колу" то всё равно у нас отняли.
Сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри всё клокотало, я потянул жену к кассам.
- Два билета, пожалуйста, на 19.35.
- У нас нет такого сеанса. - Ответила застеклённая девушка.
- Как нет?! - Это было уже слишком, - Я сам видел в интернете.
- На каком сайте?
- На вашем. Кинотеатр "Киргизия"...
- Это неверный сайт. Вот правильный. Здесь же указан телефон для справок.
Кассирша вынула из небольшой пачки бумаги кусок. Неровные края вырванного из школьной тетради листка, синяя шариковая ручка, буквы, цифры. Почерк, как на бейджиге у Мамонтова.
- Спасибо. Симпатичная у вас визитка.
- Ну что, на какой сеанс пойдём? - расстроенным голосом спросила Маша.
- Знаешь, дорогая, уже не важно. По-моему здесь на всё стоит посмотреть.
Я пытался выдавить из себя беззаботное веселье.
- Мы так долго добирались в этот кинотеатр, что будет просто не прилично, если мы даже не намусорим здесь попкорном.
- Я не хочу попкорн, я пить хочу.
Я посмотрел в её уставшие глаза. Конец рабочего дня. Мы в кое-то веки решили сделать вылазку в кино. Собирались долго, с трудом выкроили вечер и вот на тебе - постоянная неутолённая жажда влаги и зрелищ мешает расслабиться.
- Смотри, дорогая, на ближайший сеанс нам предлагают сходить на "13 друзей Оушена". Хочешь посмотреть, как сексуально щурится седеющий мистер Клуни?
Маша безразлично пожала плечами, и я сунул деньги в кассу.
- Сколько он длиться? - Только спросила она.
- Один час сорок три минуты. - Ответил я. - Это конечно не два сорок восемь, но тоже есть время предаться самозабвенью.
В ожидании, когда откроются двери зала, мы уселись в холе на потёртый диван. На нас призывно уставился картонный Брюс Уиллис.
- Я всё ещё хочу пить, - сказала Маша.
- Извини, забыл.
Я пустился на поиски буфета. Запах жареного попкорна повёл меня через вестибюль. Пересекая зал, я заметил Мамонтова, он помахал мне рукой, как старому знакомому и показал на маленький шкафчик, стоящий рядом, прямо у пикающей рамы. Я непонимающе сдвинул брови. На что он намекает? Может, это его родственник? Мамонтов ещё раз указал на шкафчик, но уже со значением подмигнул и, соединив пальцы кольцом, показал "О"кей". Наверное, там томились наши бутылочки - ну правильно, не в холодильник же их ставить.
Я подошёл к стойки. Очереди не было. Девушка в красной клетчатой жилетке и дежурной улыбкой услужливо ожидала моего заказа.
- У вас есть что-нибудь освежиться? Но только холодное! - Поспешно добавил я.
- Да. Кока-кола, пожалуйста...
- Нет спасибо, - говорю, - меня с некоторых пор "кока" совсем не радует. К тому же, у меня есть уже пара бутылочек... Только я не имею права их пить... сейчас и здесь... Чёрт! Но позже могу... где-то приблизительно через час сорок три минуты... правда, не здесь. Может, у вас коньяк есть? Хотя нет - у меня машина. А ещё у меня есть сын, отец которого боится пальцем пошевельнуть, чтобы облегчить мальчику жизнь... Вот гад!
Девушка бросила взгляд на Мамонтова - далеко ли охрана.
- Короче, мне бы что-нибудь другое...
- Э... - девушка замялась в нерешительности - минеральная вода?
- Прекрасно! Дайте пожалуйста, одну, нет...две бутылки. Нет, две - много. Я не...
- Дайте две бутылки.
Рядом со мной неожиданно появилась Маша. Её тон не выказывал сомнений.
- Привет, дорогая. Я тут нам выпить заказываю, то есть попить...
- Пойдём, Колобродов, кино уже начинается.
Маша увлекла меня за собой. Я еле успел расплатиться за вновь приобретённые напитки.
Во время сеанса мы осилили одну бутылочку. Выпить вторую нам помешали звуковые перегрузки - не было слышно сигналов мозга о поступающей влаге.
Фильм оказался неплохой - за сто три минуты я ни разу не вспомнил о необходимости унизительного звонка и конфискованном самолюбии в тумбочки. Джорж Клуни не подкачал - щурился что надо. Но мне запомнился герой Мэтта Деймона - мошенник. Идя на дело, он знал, что его отец не далеко, тут рядом, и всегда придёт на помощь, если ему будет грозить опасность.
Покинув кондиционерную прохладу, мы погрузились в застывшую свинцовую массу вечерней Москвы. По опустевшей площади сновали бродячие собаки, у входа в переход лежали картонные листы, в небе застыли розовые перья.
Мы были довольны - смена обстановки ослабила жёсткую хватку повседневности.
Уже перед выходом, меня кто-то крепко схватил за локоть.
- Колобродов! Ну что же Вы? Я Вам кричу, кричу.
Передо мной стоял улыбающийся Мамонтов. Я ещё не успел привыкнуть к своей новой фамилии, но она уже начала меня раздражать.
- Вот возьмите.
В мои ладони опустились продолговатые сосуды с красными крышечками. Тёплые.
В голову тут же ворвался вихрь тревожных мыслей. Я посмотрел на Машу и раскрыл свой мобильник. Надо найти номер Юлии Цезаревны. Но Маша улыбнулась и мягким движением взяла у меня телефон.
- Не надо, давай немножко подождём. Ведь Никита и мой сын тоже. А значит шанс, у него уже есть.