Аннотация: Чтобы отомстить за смерть мужа и спасти родной город от бандитов, Патриция Смит обращается не к кому-нибудь, а к оставшимся в горах команчам. По мотивам фильма "Великолепная семёрка".
Даже если волком смотрит заря,
Даже если небо стало огнём,
Даже если рукой до смерти подать -
Здесь наша земля! Мы не уйдём!
* * *
Миссис Смит, миссис Патриция Смит, просто Патти, стояла на коленях в бурой дорожной пыли, держа окровавленными руками окровавленную голову своего лежащего навзничь мужа. Томас Смит был мёртв - пуля из шестизарядного кольта изуродовала родное лицо. А ведь у Томаса даже не было оружия!
Его убийца гарцевал над ним на вороном гладком жеребце, белозубый оскал весело блестел в аккуратно подстриженной чёрной бороде. Дьявол, это был сущий дьявол в дорогих сапогах со шпорами, тёмном английском костюме и сером чесучовом жилете, перечёркнутом толстой золотой цепочкой карманных часов. Кольт всё ещё дымился в его правой руке.
- За что? - надрывно прошептала Патриция, поднимая на убийцу неверящие глаза, и в её шёпоте было больше недоумения, чем отчаяния. Она и вправду не понимала, как можно просто так взять и убить безоружного человека, который всего лишь хотел поговорить?
Убить её мужа.
- За то, что он посмел мне перечить, - с обманчивой мягкостью отозвался Джон Коултер. - Заступил мне дорогу, схватил за узду моего коня. Глупец. Ты ещё молода и красива, женщина, - его холодные серые глаза цепко и бесцеремонно оглядели её. - Найди себе другого мужа, не такого глупца. Считай, что я совершил доброе дело, вовремя избавив тебя от него.
Его громилы хохотали позади, разевая пасти и раскачиваясь в сёдлах. Патриция невольно зажмурилась, чувствуя, как хлынули и потекли по щекам, обжигая их, горькие неудержимые слёзы. Потом она услышала грохот конских копыт и поняла, что негодяи удаляются.
Чья-то ладонь нерешительно легла ей на плечо. Она вскинула опухшие, ничего не видящие глаза - над нею стоял пастор Джонсон, худощавый и бледный, в припорошённом пылью и сильно поношенном чёрном сюртуке.
- Дочь моя, - ласково проговорил он, - нам нужно унести бедного Томаса отсюда и достойно похоронить его по христианскому обычаю. На всё Господня воля. Поднимайся. Поднимайся же, Патти, и пойдём. Возьмите тело, перенесём его в церковь, - он повернулся к боязливо показавшимся из своих домов жителям Риверсайда, а потом вновь наклонился к Патриции со словами: - Хорошо, что Господь не послал вам детей, иначе они остались бы сиротами.
Хорошо? Хорошо?!
Патриции захотелось вскочить и изо всех сил толкнуть его прямо в грудь, так толкнуть, чтобы он упал на дорогу рядом с Томасом и его пенсне разлетелось на мелкие осколки в бурой пыли. Но она лишь кивнула, бережно опуская наземь разбитую пулей голову своего мужа.
Вечером в церкви должно было состояться собрание. Только для мужчин Риверсайда, но она на него непременно придёт.
* * *
Миссис Смит, миссис Патриция Смит, просто Патти, стояла посреди приходской церкви, сжимая кулаки до боли, и переводила яростный взгляд с одного смущённого мужского лица на другое. Пастор Джонсон снова положил руку ей на плечо, пытаясь увещевать, но она, гневно сверкнув глазами, сбросила его мягкую белую ладонь.
- Трусы! Все вы паршивые трусы! - задыхаясь, прокричала она. - У вас же есть оружие, неужели вы сдадитесь этой шайке без боя?!
Видя, как они уныло опускают взгляды, она с отчаянием понимала: да, сдадутся. Отдадут Коултеру родной город, а если мерзавец потребует - ради того, чтобы поглумиться над ними, - то и своё имущество, и своих жён, сестёр, дочерей. Осознавать это было невыносимо.
- Неужели только мой Томас был здесь мужчиной?! - горько процедила она.
- Твой Томас лежит в могиле, которую мы только что вырыли для него, - почёсывая рыжеватые кудри, хмуро прогудел кузнец, здоровенный ирландец Кон Доэрти. - Прости, Пат, но мне неохота ложиться в яму, вырытую рядом с ним.
- Ты думай, чего ты от нас требуешь, женщина! Твой Томас вечно лез на рожон! Почему мы должны мстить за него? - пронзительно выкрикнул кто-то. - Мы мирные землевладельцы, фермеры! У нас семьи, дети! У тебя же нет детей! Ты хочешь от нас, чтобы мы сражались с шайкой отъявленных головорезов, как солдаты?!
- Можно подать жалобу федеральному судье на самоуправство Коултера, - нерешительно предложил ещё один голос, и Патриция надрывно рассмеялась, когда осознала смысл этих слов.
Жалобу! Подать жалобу!
Нет, здесь ей никто не поможет. Эти трусы уже заранее смирились со своей жалкой участью. Они действительно собираются сдаться, уйти прочь из города, оставив Коултеру свои земли, чтобы он мог хозяйничать здесь полновластно: добывать уголь, построив шахты.
Кроме того, он ведь обещал выплатить им - каждой семье - компенсацию за утраченную собственность - мизерную, но взять с них расписки по полной стоимости. Патриция слышала, как об этом толковали в городе.
- Мы не воины, - растерянно пробормотал Доэрти, комкая шляпу. - Их почти пятьдесят. Это целая армия. Нас всех убьют, мы не справимся с ними.
- Тебе следует смирить гордыню, дочь моя, - назидательно проговорил пастор, грустно уставившись на Патрицию сквозь стёкла пенсне. - Уповай на Господню милость.
- Конечно, раз мне не на что и не на кого больше уповать, - едко отозвалась она, передёрнув плечами.
Из общего недовольного и неприязненного гула, раздавшегося в церкви, снова вырвался чей-то визгливый голос, она никак не могла вспомнить, кому он принадлежит, кажется, лавочнику Биллингсу:
- Пусть идёт в горы к индейцам, если ищет настоящих воинов! К проклятым команчам! Они-то никуда не ушли, ждут, когда солдаты перестреляют их поодиночке!
Патриция гордо вскинула голову:
- Если только команчи способны отомстить за моего мужа, пусть будет так. Я пойду к ним.
- Да это же настоящие разбойники! - сдавленно ахнул Доэрти. - Не вздумай, Патти! Ты обезумела! Да и с чего бы они согласились нас защищать?! Ведь мы захватили их землю, как теперь её хочет захватить Коултер.
Это была сущая правда. Патриция знала это.
Когда они с Томасом приехали сюда, правительство выделило им участок земли, где они смогли построить небольшой дом и начать хозяйствовать: развести коз и овец, а Томас принялся искать золото в горах. Но чьи были эти горы? Чья земля? Команчей, которых изгнала отсюда армия.
Нет, она не будет сейчас думать об этом.
Ей больше нечего и некого было терять. Она уже потеряла всё.
Как и команчи, пришло ей в голову.
Не слушая ничьих увещеваний, Патриция развернулась и решительно направилась к церковной двери.
Будь что будет.
* * *
Миссис Смит, миссис Патриция Смит, просто Патти, стояла возле красновато-бурого утёса в ущелье, которое в Риверсайде называли каньоном Канюков, и, приложив ладонь козырьком ко лбу, пыталась высмотреть хоть что-то в пляшущем перед нею горячем пыльном мареве. Её старый саврасый мерин по кличке Сержант - Томас со смехом говорил, что назвал его в честь своего командира, - остался далеко внизу, не в силах преодолеть крутизну горного подъёма. Только что у её ног обрушилась лавина камней, и она не сомневалась - это было проделано нарочно, чтобы остановить её, не дав пройти дальше. Значит, в каньоне Канюков действительно остались вольные команчи.
- Спустись сюда, воин, - громко и чётко предложила она, стараясь, чтобы голос был ровным и не дрожал. - Я просто пришла поговорить с тобой, я женщина, и я безоружна. Ты же не боишься меня? - она вызывающе прищурилась.
Это возымело действие. Камешки снова посыпались вниз с утёса, а вслед за ними наземь спрыгнул индеец, так же внимательно уставившийся на Патрицию, как и она - на него.
Команч был молод, моложе неё, его лицо в свежих полосах красной и чёрной боевой раскраски было почти мальчишеским, каким бы суровым он ни старался показаться, сжимая губы и хмуря чёрные брови. Его голова была гладко выбрита - за исключением коротких воронёных прядей, торчащих вверх, как гребень раздражённого дикобраза. На голой смуглой груди болталось ожерелье из звериных клыков. Он был так худ, что кости отчётливо выпирали сквозь кожу. Наготу его прикрывала лишь набедренная повязка из грубой синей холстины, ноги были обуты в мокасины с облезшим бисерным узором. Зато в правой руке команч сжимал новёхонький винчестер, какого не было ни у одного из жителей Риверсайда.
Поймав взгляд женщины, устремлённый на его ружьё, он горделиво приосанился, а потом резко спросил:
- Что тебе нужно?
По крайней мере, он говорил по-английски, а значит, мог её понять. Это приободрило Патрицию.
- Откуда у тебя такое ружьё? - не выдержав, с любопытством спросила она.
Но этот, казалось бы, не имеющий отношения к делу вопрос индейцу явно понравился. Уголки его резко очерченных губ приподнялись в искренней улыбке:
- Белые солдаты отдали нам свои ружья и своих лошадей. Одни из них умерли, а другие разбежались. Мы не гнались за ними.
Это было сказано просто и гордо.
Патриция живо припомнила недавно услышанный в лавке Биллингса рассказ заезжего коммивояжера о бесследно пропавшем армейском обозе и кивнула, стараясь сохранять спокойствие. Он сказал: "Мы"! Он был здесь не один! У него и его спутников были кони и отличное новое оружие. Господь всемогущий, только бы он согласился на её предложение.
Сердце у неё колотилось где-то в горле, но она произнесла с прежним деланным бесстрастием:
- Я Патриция Смит, а как зовут тебя?
Она решила, что он не ответит, потому что его губы вновь насмешливо скривились, но он, помедлив, выпалил несколько слов, среди которых она уловила нечто знакомое.
- Порох? Я могу называть тебя Порох?
Его узкие тёмные глаза блеснули:
- Называй как хочешь, это неважно. Зачем ты пришла к нам, Патриция Смит? - её имя он повторил очень чётко.
И незаметно оказался совсем рядом с нею. Патриция не поняла, как он это проделал, но не отступила. Она подняла голову, глядя прямо в его скуластое раскрашенное лицо. От него пахло потом и зверем.
И порохом.
- То место, где мы живём, - она, не оборачиваясь, махнула рукой в сторону лежавшей внизу долины, - Риверсайд, хочет захватить один негодяй. - Она вдруг подумала, что в глазах индейцев они все негодяи, и на секунду запнулась, но справилась с собой и продолжала: - Его зовут Коултер. Джон Коултер. Он хочет прогнать нас с этой земли, выкопать в ней шахты... такие глубокие ямы, чтобы добывать уголь, - она сосредоточенно подбирала слова, лишь бы этот Порох хоть как-то её понял. - Он убил моего мужа Томаса, застрелил его, когда тот пытался сопротивляться. Он будет взрывать горы, он считает себя хозяином этих мест, - добавила она импульсивно
И по участившемуся дыханию индейца с ликованием сообразила, что её последняя фраза попала в цель. Ноздри команча гневно раздулись, будто у взбешённого мустанга, а смуглые пальцы крепче стиснули ружейный приклад.
- Это земля команчей, - сказал он бесстрастно, но глаза его опять сверкнули.
Патриция сглотнула и выпалила одним духом:
- Я заплачу вам за то, чтобы вы не дали им захватить город и отомстили за смерть моего мужа.
Порох наклонил голову к худому плечу, усмешка вновь вспыхнула на его твёрдых губах:
- Почему же ваши бледнолицые мужчины не могут этого сделать?
- Потому что они не мужчины, - напрямик отрезала Патриция.
Из его груди вырвался короткий смешок, и ожерелье на ней колыхнулось.
- И чем же ты заплатишь нам, бледнолицая женщина? - узкие глаза в упор смотрели на неё, и ей стоило больших усилий не опустить взгляда.
Патриция торопливо вынула из кармана своей длинной юбки потёртый замшевый мешочек и распутала кожаные завязки. На дне мешочка блеснули небольшие золотые самородки, она высыпала их на ладонь и без колебаний протянула индейцу:
- Мой муж нашёл золото в ваших горах. Оно твоё, если ты поможешь мне.
Его гортанный смех был негромким и презрительным. Патриция даже вздрогнула, услышав его.
- Просто жёлтое железо, которое так ценят белые. Всё, что мы можем купить на него у ваших торговцев, мы возьмём и сами. Спрячь это.
Патриция сглотнула и машинально повиновалась. Горло у неё сжалось, горькие слёзы вновь подступили к глазам, и она моргнула, стараясь не показать ему своей слабости.
- Но это всё, что у меня есть. Всё, чем я могу расплатиться, - прошептала она сокрушённо.
- Ошибаешься, - произнёс команч с неожиданной мягкостью. - У тебя есть ты сама.
Он умолк, и Патриция тоже потрясённо молчала, осознав простой смысл этих слов. Что такое? Он хочет её?
- Я? - наконец переспросила она, непонимающе прижав ладонь к груди. - Я?
- Почему нет? - Порох пожал плечами, и она впервые заметила силу и гибкую грацию его тела, будто отлитого из бронзы. - Мы лишились своих женщин, белые солдаты увели их. А я заберу тебя в горы, когда всё закончится, чтобы ты варила мне еду и согревала постель. Ведь твой муж мёртв, ты сама сказала.
Патриция на миг прикрыла глаза. Щёки её запылали. Боже, он предлагает ей расплатиться телом за свою помощь, будто блуднице! Когда её муж только что лёг в могилу!
Но ведь она может поступить с ним как Далила с Самсоном, неожиданно пришло ей в голову. Далила добилась своей цели, она легла с Самсоном, чтобы убить его, и никто не называет её блудницей.
Теперь Патриция почувствовала, как кровь отливает от лица. Она прямо встретила горящий взгляд команча и просто ответила:
- Я согласна.
- Обещай мне, - быстро произнёс он. - Поклянись именем вашего бога, что придёшь ко мне, если мы сделаем то, о чём ты просишь.
- Даю тебе слово, - на выдохе проговорила Патриция. - Клянусь Господом нашим Иисусом и всем святым, что у меня есть.
Ей показалось, или земля под её ногами вздрогнула, будто при землетрясении. С обрыва вновь струйками посыпались мелкие камешки, в горячем воздухе взвихрилась пыль, и Патриция ахнула, увидев, что Пороха окружают невесть откуда взявшиеся воины.
Их было шестеро: в кроваво-чёрной боевой раскраске, в кожаных набедренных повязках, почти все старше него, один - совсем седовласый. Но вели они себя как мальчишки - подталкивали молодого воина локтями, гортанно переговариваясь. На бронзовых лицах сверкали понимающие белозубые улыбки. Патриция сердито закатила глаза. Мужчины! Право слово, они все одинаковы, белые или краснокожие, у них только одно на уме!
Но ей вдруг отчего-то стало легче.
Порох выглядел несколько смущённым, когда тряхнул головой и вновь обратился к ней:
- Май-о, хорошо, женщина. Мы договорились. Теперь ступай в свой город к остальным белым людям и передай им, чтобы делали всё, как требует вожак пришельцев.
- Коултер, - машинально подсказала Патриция, поправляя волосы. Узел на затылке почти рассыпался, когда она карабкалась по горам, и теперь спутанные пряди лезли ей в лицо.
- Коултер, - кивнул молодой команч. Остальные продолжали с любопытством пялиться на Патрицию.
- Но он велел нам собрать своё имущество, сесть в фургоны и уходить прочь, дальше на Запад, - попыталась объяснить она. - Он обещал, что заплатит за брошенные участки и дома. Скот он позволил забрать с собой.
Порох нетерпеливо дёрнул плечом:
- Так и поступайте. Пусть его люди войдут в город, пока вы его покидаете. Смело войдут, считая, что им ничего не грозит. Город должен остаться пустым.
- А вы-то когда туда войдёте? - не выдержала Патриция. Сердце у неё снова забилось быстро-быстро. Она вспомнила распростёртое в бурой пыли тело своего мёртвого мужа. - И... вас ведь всего семеро, не так ли? А их около пятидесяти. Пять десятков! - она вытянула руки перед собой, растопырив пальцы, и пять раз кряду сжала и разжала кулаки, пытаясь объяснить индейцам, что она имеет в виду.
Те снова гортанно рассмеялись, переглядываясь.
- Это неважно, - надменно проронил Порох, и Патриция буквально разинула рот, вдруг сообразив, что он снова стоит перед нею один. Его спутники словно растворились в знойном полуденном мареве.
Да что же это такое?!
Не обращая больше внимания на ошеломлённую женщину, Порох повернулся и коротко, резко свистнул. Свист этот рассёк горячий воздух, будто плеть. Через несколько мгновений Патриция услышала дробный перестук лошадиных копыт, и из-за утёса показался великолепный мустанг, пегий, с чёрным хвостом и гривой. На его боках алели намазанные краской отпечатки ладоней, но не было ни седла, ни узды, лишь обмотанный вокруг мощной шеи кусок сыромятного лассо. Порох легко взлетел ему на спину, направляя прочь.
На скаку он обернулся и крикнул Патриции:
- Помни, ты обещала!
* * *
Миссис Смит, миссис Патриция Смит, просто Патти, затаилась на чердаке своего осиротевшего дома, стоявшего чуть в стороне от главной улицы Риверсайда. Всю ночь она пряталась в погребе, чтобы её никто не нашёл. Её действительно пытались искать - пастор Джонсон и кузнец Доэрти. Сперва они долго стучали в дверь, потом вошли и обшарили дом, то и дела окликая её по имени. Она молчала, затаившись в погребе среди мешков с вещами и пустых деревянных ящиков. Искавшие её даже заглядывали в погреб, приподняв крышку и светя внутрь керосиновой лампой, но Патрицию не увидели.
На рассвете следующего дня жители Риверсайда собрались на центральной площади, молчаливые и мрачные. Мужчины сжимали кулаки, женщины тихонько плакали, даже маленькие дети не кричали, понимая, что творится неладное. Жалобно блеяли козы и овцы. Головорезы Коултера окружили горожан, взяв в кольцо, и ближайший помощник Коултера, рыжеволосый и конопатый Санди Мелоун, властно приказал:
- Сдайте своё оружие!
- А как же мы будем защищаться от индейцев, если они нападут на караван? - растерянно спросил кто-то из мужчин.
Коултер, гарцевавший тут же на своём вороном жеребце, громко рассмеялся:
- Вы можете спрятаться под юбками у своих баб, дикари вас и не заметят, пока не начнут их щупать.
Толпа возмущённо загудела, но этот ропот тут же стих, все слишком хорошо помнили об участи убитого Томаса Смита. Мужчины нехотя потянулись к Санди, опуская перед ним на землю свои ружья и револьверы. Взамен тот небрежно совал каждому по несколько купюр - всё, что Коултер посчитал нужным выделить им взамен оставленных домов и участков, - а они ставили свои подписи на листках бумаги. Чернильницу, перо и какую-то толстую книгу, на которой лежали расписки, держал ещё один бандит, совсем подросток, худой, скуластый и темноволосый.
Очевидно, Коултер желал соблюсти все формальности.
Патриция всё хорошо видела и слышала через запылённое окно чердака. Она лихорадочно размышляла, как же Порох со своими товарищами проберутся в Риверсайд. Или они уже здесь? Она внезапно поняла: если команчи передумают и не придут, она окажется в полной власти бандитов Коултера, которые, конечно, не преминут тщательно обыскать каждый дом в опустевшем поселении, а то и поджечь его.
Стиснув зубы, она твёрдо решила, что в таком случае предпочтёт погибнуть в собственном горящем доме, но ни за что не выйдет на поругание к этим мерзавцам.
- Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной... - непослушными губами прошептала она стих из знакомого с детства псалма.
Она заметила, что и пастор, и Доэрти растерянно озираются по сторонам. Они всё ещё пытались её отыскать, пусть и в последний миг. Сердце её преисполнилось непрошеного тепла, но она упрямо подумала: пусть лучше считают, что она заблудилась в горах и погибла.
Наконец унылый караван из раскачивающихся повозок с впряженными в них мулами и нескольких верховых потянулся прочь от Риверсайда. Подгоняемые всадниками козы и овцы продолжали надрывно блеять. Среди них были и её собственные - ночью она специально открыла загон.
Женщины в повозках рыдали уже в голос, оглядываясь на свои брошенные дома, им вторили дети. Но этот горестный плач, как и скрип колёс, постепенно отдалялся, пока не затих совсем.
Тогда головорезы Коултера на своих конях неспешной рысью направились по главной улице, смеясь и переговариваясь. Патриция заметила, что Санди и двое других громил держатся поближе к главарю, как бы прикрывая его от возможного выстрела и внимательно оглядывая окрестности. Остальные ехали беспечно, то и дело кто-нибудь вырывался вперёд, горяча лошадь. Они чувствовали себя победителями: как же, ведь им удалось прогнать прочь целый город!
Патриция невольно сжала кулаки, жалея, что не нашла в доме оружия. Очевидно, кто-то из соседей забрал винтовку и револьвер Томаса, пока она была в горах, сочтя, что молодой женщине это ни к чему. Да и неизвестно, вернётся ли она вообще. Может быть, это сделал Доэрти. Больше ведь ничего из дому не пропало.
Патриция умела стрелять - Томас на всякий случай учил её, как обращаться с оружием. Но он всегда сам был её защитником. Она прикусила губу, не сводя немигающего взгляда с Коултера, который теперь ехал во главе отряда. Убийца! Поганый убийца!
Вдруг чья-то жёсткая ладонь ухватила её за плечо, а другая - зажала рот. В первый миг Патриция рванулась было - ужасная мысль пронзила её: кто-то из громил Коултера пробрался в дом! Но сквозь пелену ярости, застлавшую взор, она узнала чеканное лицо схватившего её человека. Это был Порох, и он улыбался.
- Сиди здесь очень тихо, женщина, - произнёс он ей на ухо и разжал руки. - А мы сделаем то, за чем пришли.
Она опустила глаза и увидела у него за поясом рукоять кольта.
- Дай мне револьвер, - прошептала она умоляюще. - Я не хочу быть беспомощной.
Он на секунду помедлил, потом выдернул из-за пояса кольт и протянул ей. Патриция схватила оружие, преисполнившись жаркой благодарности. Порох глядел на неё, всё ещё слегка улыбаясь, потом улыбка сбежала с его лица. Тёмной, опасной, молниеносной тенью он метнулся к противоположному окну и пропал из виду. Патриция догадалась, что он кошкой выскользнул из окна на задний двор их дома.