Аннотация: Народным генералам и солдатским офицерамi
Московская проверка
Уазик подкатил к заставе тихо, с выключенным мотором. Только к нашей заставе без шума не подкатишь. Надо сопку обогнуть на спуске. Сопка и так возвышается над нами метров на сто, а тои двести. А на вершине горки наблюдательная вышка - обзор беспредельно хороший. Звук шелестящей по каменистой дороге машины легко долетает до часового. Странно, но на спуске к заставе снег практически отсутствует, полностью покрывая пространство до самой линейки.
- Уазик с Чулей, - обыденно доложил Спирочкин и, оглядев вкруговую подходы к заставе - навёл ТЗК на транспортное средство. Уазик повёл себя странно - не доехал до шлагбаума метров тридцать и остановился. Никто не выходит. Сашка чиркнул в книге наблюдения. "18-15 УАЗ с Чулей". И продолжил наблюдение за неизвестной машиной. Даже в шинели за неимением бушлатов на вышке было свежо и прохладно.
- Ну, я те щас устрою проверку документов и содержимого, - подумал дежурный, приближаясь. И попытался по номеру определить принадлежность автомобиля. - Вот змей, сам почти чистый, а номер заляпан основательно, - Женька одет в ПэШа. Весна ещё не вступила в свои права на высокогорной заставе.
Сашка Спирочкин, он же дизель, отчётливо наблюдает, как дежурный Женька остановился возле шлагбаума, поправил ремень и фуражку, помахал в сторону приезжего настойчиво-приглашающим жестом. В конце пантомимы ДЖ по ПЗ опустил руку вниз и приказным движением указал пальцем на землю перед шлагбаумом. Никакой реакции. Жэка посмотрел выжидающе на прибывшего - голимый тормоз. Затем, Шендрик поднял голову, снял фуражку и помахал ею часовому на вышке. - Подстрахуй меня, - означает жест дежурного. Пограничник поправил красную повязку, слегка замусоленную по краям и, приподняв шлагбаум, пошёл вперёд к машине.
"Дизель", в свою очередь, снимает автомат с плеча, поднимает над головой горизонтально и качает три раза. Сигнал принят - выполняю, подтверждает он. Кладёт автомат на перила и наводит ствол в сторону наглого путешественника, накрутив матерчатый ремень на левое предплечье. Зацепил закраину предохранителя большим пальцем правой руки и поудобней развернулся боком.
А дальше всё действо происходит, как в ускоренной прокрутке киноленты. Кто ж знал, что к нам на заставу, припрётся заместитель командующего погранвойск по боевой подготовке, целый таарищ полковник и без пяти минут генерал с проверкой. И это в феврале-то месяце, на заставу ещё неделю назад заваленную снегом под козырьки, а кое -где и над козырьками. При том, что личного состава на заставе было всего-то два офицера. И двое их было всего-то сутки, так как молодой выпускник Алма-Атинского училища прибыл на заставу на полсуток с учебного пункта, только чтобы собрать вещи и убыть в этот же день на усиление в Афганистан. Один сержант и целых семнадцать бойцов одного призыва, на тридцать лошадей, четыре собаки, один газ-66 и пятнадцать километров высокогорной пустынной местности со сложнейшим рельефом. Выслуживший сроки призыв умотал на дембель почти три недели назад, а новую смену обещали в начале марта.
Посчитаем?
1.Часовой у заставы - три солдата.
2.Наряд конюшня - два человека.
3.Дозор левый-правый - шесть воинов.
4.Связь - два пограничника.
5.Дежурные - два сержанта.
6.Повар - один бессмертный Валерка Чернов, с чёрными кругами под глазами от недосыпа. Чтоб хоть как-то упростить повару и себе естественно жизнь - наряды укромкой таскали столбы от старой системы с более сухого левого фланга на растопку русской печки.
7.Наряд на ближние подступы - три ниндзя. Уже нехватка.
А если усиленный вариант... А если дальние подступы... Плюс тревожка и заслон... В заслон попал даже повар - чрезвычайное происшествие.
Чай закончился, вместо чая кошевар заваривает ветки алычи и вишни. Курева нема. Сказать-то, что трудновато, но терпимо - не сказать ничего. Выпечка хлеба - тринадцатый подвиг Геракла - дрова, что остались - промокли насквозь. А их ещё напилить и наколоть надо.
Сапоги не меняли год. Лошадям давно нечего есть - ходит застава пешком. Старые Бушлаты списаны и увезены. Новых, никто не собирается завозить. Вечная и неувядаемая память и слава тыловикам! С осени прошлого года пограничники идут в наряд в шинелях! На шинелях дырки от прицельной планки автомата начинают проявляться в районе правой лопатки. Дембель в опасности. Угля и дров так мало, что застава спит в двух кубриках, собираясь перебраться в один. Система и средства связи, об этом лучше умолчать. И под это весёлое и отнюдь не катастрофическое положение припёрлась внезапная, московская проверка.
Господи, спасибо тебе и нашей Инджерева, на которой сержанты учили нас спать по четыре часа в сутки и высыпаться.
Вопли проверяющего палканафта услышали везде, даже внутри заставы. Часовой пожалел, что заступил на пост так рано. Дежурный связист лихорадочно сдирал с себя три вязанных свитера и протирал тряпкой пыль на аппаратах и рваных сапогах.
Шеф, не терял времени зря, отвечая на гремящее вдоль и поперёк: "Паачему... и т.д.?" - Дежурного сняли со службы сразу, возле шлагбаума, куда бегом добежал начальник заставы, поправляя портупею. Досталось в полной мере и самому шлагбауму. Звук прекрасно долетал до вышки, вызывая пока тихий хохот и визг удовольствия у часового Спирочкина...
Далее наступила очередь порога заставы и дверей. Почти пять минут перечислялись недостатки входа в помещение заставы. Костин, с высоты своего роста, нависая как скала над кладом Алладина, кивал невысокому, едва достающему до его плеча полковнику, с самым серьёзным видом.
- Так точно! Есть! Устраним! Немедленно! Дежурный! Наряд по конюшне сюда!- не терял темпа наш командир.
Московский Полковник был на удивление строен, подвижен и целеустремлён. Такой подарок для заставы, если бы его не было, а он вот он стоял и выявлял недостатки - надо было бы придумать. Шеф сообразил это моментально, оставалось правильно выстроить тактику поведения. Виктор Фёдорович со всем соглашался, но молчал об уважительных причинах, приберегая их как хороший игрок в покер на конец раздачи призов, тем более что на заставу нёсся на всех четырёх колёсах и не жалея подвески с Гермаба сам комендант с предусмотрительно прихваченным замполитом.
Дежурного связиста не сняли с наряда, только из-за того, что ему было что убрать и вымыть с мылом, а затем покрасить и побелить в самой комнате связи, между делом исполняя свои непосредственные обязанности.
Вновь заступивший дежурным сержант Боря Цуприк исполнительно метался по заставе, передавая всё новые и новые распоряжения нового НЗ в чине полковника. Шеф откровенно ухмылялся львиной усмешкой, когда начальствующий взор не был направлен в его сторону. Народ смысл понял сразу - ну, что слабаки, испугались? Желающие остудить пыл полковничка есть? - Желающих, уже через час было больше, чем людей. Собаки устроили дикую демонстрацию протеста. Потому, что Вася-эсэсовец не прибыл вовремя на собачник и не накормил своих питомцев. К собакам присоединились шакалы, устроив феноменальный форменный бедлам в наступающих сумерках. НЗ ненавязчиво сообщил, что пока застава моет помещение сверху донизу конскими щётками с мылом, а потом и белит его, надо бы коней попоить, жрать-то им всё равно нечего. Пусть хоть напьются. Для полковника из Москвы неразрешимых проБлем не было. Неприятный намёк про отсутствие овса и сена в течении почти полугода он как бы пока не заметил. Без трудностей - службы ж не бывает жеж. Вот и преодолевайте!
- А дневальный зачем? Пускай лошадей сам и напоит? - быстро разрешил проблему проверяющий.
- Так ведь дневальный у нас один остался и вон он - потолок намыливает, товарищ полковник, - не выдержал дежурный по заставе, понимая, что офицер не владеет всей информацией, а лошади-то тут причём?
- Снять и бегом на конюшню! Где остальной личный состав? Проверить на месте работ согласно списка!
Нарядам приказано - по мере возможности - как можно быстрей возвращаться с флангов. Рабочих рук катастрофически не хватало. Полковник порывался сам показать, как надо мыть и белить стенки. Шеф довольный вниманием к его подразделению тащился как кот в ведре с валерьянкой.
Главное первый вал переждать с минимальными потерями, а потом посмотрим, кто на левый и назад за три с половиной часа дойдёт под системой. Познакомиться, а потом и пообщаться, чтоб влюбился полковник в эту заставу, которая несмотря ни на что и, не взирая ни на какие трудности...
На деле же всё выглядело так, как будто заставу захватил в плен политотдел с секретарём парткомиссии и устроил экзамен на коммунизм в отдельно взятой ими местности. Только вот коммунистического изобилия в этом холодном пространстве катастрофически не хватало, как и живых пограничников.
- Надо..., должно быть..., а у вас как..., а это что..., почему, ... как вы тут живёте, - и понеслась передача " Что? Где? Когда?" по заставе, закономерно закончившись построением всего личного состава. Которого насчитались в строю аж: минус шесть на фланге, часовой, конюшня, связист, дежурный = итого - восемь не выспавшихся, злых, ушлых, смекалистых, а посему хитрющих по нельзя воинов вместе с поваром и лейтенантом.
Через десять минут кубрики были вывернуты на изнанку. Прикроватные тумбочки вызвали смерч нареканий. Не по ниточке натянутые и выстроенные быльца кроватей произвели эффект равный извержению вулкана Кракатау. Кривая синусоида вразнобой направленных трёх полос солдатских одеял отражала громы и молнии, познавшего службу от рядового воина до полковника московского посланца, разбиваясь в катушках киноаппарата громогласным криком. Окна, после зимних морозов и оттепелей не выдерживали никакой критики.
Ленкомната:
- Хорошо, что у вас телевизор хоть работает, - впервые похвалил полковник непонятно кого и тут же исправился,- что-то он у вас так криво показывает и тут бардак, и измена Родине, - вывод окрылял, к ужину нас надо было бы расстрелять за баней в Чулинской щели. Почему-то захотелось, чтоб показательная казнь проходила в одном строю с комендантом, парторгом и начальником тыла отряда. Полковник не унимался.
И тут же бросился в оружейку. Оружейку закрыли на висячий замок впервые за два года службы на заставе. Старший офицер попытался вломиться, скобы, на которых висел замок, выдержали сию атаку легко и несокрушимо. Зато сломанный черте когда замок, предательски откинул ушко и слетел со скобы удерживающей на себе его тяжёлый железный, но испорченный механизм. Громкое Молчание полковника наблюдавшего, как в шорохе конских щеток моющих всё и вся с хозяйственным мылом, медленно и со скрипом преисподни, сама по себе, открылась дверь в оружейку, было хуже ора устроенного им в кубрике при виде архарьего рога извлечённого из прикроватной тумбочки вместо зубной пасты. Лейтенант, за неимением свободных от устранений безобразий воинов, был мгновенно послан за замком висящем на двери его личного ДОСа.
Гость заставы, уловив логику в том, что на металлическом шкафе с боеприпасами, биноклями и тревожными мешками также висит замок, попытался вторгнуться в святая святых дежурного по заставе. Боря Цуприк тихо хмыкнул и спрятался за стенку, перед входом в оружейку, судорожно подавляя, приступ хохота. Замок на шкафе с боеприпасами был амбарный, крепкий, хорошо смазанный и висел, замыкая собой две стальные полосы охватившие шкаф с боков, со сверкающими краской заклёпками и толщиной в палец начальника заставы.
- Хм,- сказал новоявленный агрессор, удивляясь каменной неподвижности соединений.
- Новый замок, хороший, самый крепкий, последний из тех, что остались.- Отреагировал Шеф, прикидывая про себя, когда же гостю из столицы надоест искать то, что видно невооруженным глазом.
В комнату для чистки оружия и оружейку, моментально был отправлен наряд прибывший справа, едва успев доложить об исполнении задачи. Уставшие Пограничники, очумевшие от обилия воды, пены, товарищей по службе, звёзд на погонах и шума слегонца тормозили. Но ведомые проворным Борей, который уже освоился и привык к шуму, источающему москвичом, быстро и тихо матерясь, взялись херачить с мылом и водой указанные им объекты. Тем более, что шеф с полковником проследовали мимо них в сушилку.
Блин, вот наверно так взрывается термоядерная бомба. Заморский гость даже не вошёл в комнату для просушки обмундирования. Рванул, прям в дверях. Шеф, находясь без средств защиты от оружия массового поражения и вблизи от вспышки ярости и гнева, применил штатные средства отражения поражающих факторов ядерного взрыва. А попросту вытянулся по стойке смирно, задрав нос на голову выше загнутой и натянутой материи фуражки полковника. Поглощение Шефом этих самых факторов было Зрелищем не для слабонервных. Все кто в этот момент выглянул в корридо-ор или шуршал щётками на взлётке, резко опустили головы к рукам, пене и воде.
Наконец полковник опомнился, что при подчиненных, пожалуй, и не стоит.
- Ну, и где тут у вас канцелярия, - вопросил он плотоядно глядя на поглотившего ударную волну, импульс и потоки руководящей радиации Шефа. Шеф стоял вытянувшись в гитарную струну, как оплавленная штурмом, но непобежденная крепость. Держал лицо, но в глазах мерцали и прыгали такие бесы и черти, что переход к партизанской войне в захваченной врагом крепости был неминуем, как истина в словах о том, что враг будет разбит и победа будет за нами.
Вот туточки и появился начальник комендатуры Гермаб, в звании майора, с замполлитрой в характерном звании капитана. Теперь, плотоядно и саркастично ухмыльнулся Костин, за спиной проверяющего, предвкушая цирк, клоунаду, корриду в коридоре, бой мамайских мальчиков и заход на бреющем с Хоккайдо на Маммайдо в цунами, землетрясение и тайфун.
По разлитой по коридору воде, мимо тазиков и присевших солдат со щётками, разбрызгивая пену и грязь, майор рубил паркетно-строевым шагом, сметая брызгами чистоту с промытых, но еще не побеленных стенок. Натянутая, как токонесущий, рука прилипла к виску у зелёной фуражки, которая проигрывала аэродрому полковника по всем статьям. Начиная от размера, до загнутости и высоты тульей, не говоря о угле и микроскопичности козырька с блеском новой и совершенно свежей материи, как прямо вот только что из столичной мастерской по пошиву генеральских фуражек.
Старший офицер оценил, как не щадя хромовых сапог, грязи, и заставских стен, безоглядно уничтожая труд согнутых в работе пограничников хлопал подошвами начищенных хромачей к нему комендант, одетый тогда ещё в диковинный и с иголочки, камуфлированный бушлат. Отглаженный и чистенький до синевы, даже на побритом и приодеколоненном лице, он сверкал, как надраенный самовар на неухоженном столе. Прогиб был так явен в своей красе, что на заставе образовалась шуршащая о пол и стены тишина ожидания. Все привыкли, шо только к коменданту народ шлёпает строевым по нескольку раз, пока начальник не решит, что подход соответствовал требованиям строевого устава к занимаемой им должности. А тут комендант тянул носочек - очевидное-невероятное зрелище. В умах воинов мгновенно сложилась просьба к "несуществующему боженьке", чтоб полковник вернул майора на исходную для повтора парада по взлётке. Но уже было поздно - проснулась офицерская солидарность и автоматическое исполнение воинских канонов. Снова зашуршали щётки. Офицеры удалились в канцелярию.
Боевой расчёт на заставе в первый и последний раз проходил не в строю. Пограничники, кто-где - тёрли, сушили, сгоняли воду, заливали снова, выметали, выжимали и конечно матерились, обсуждая в полголоса.
Боря Цуприк выбрал наиболее сухое место на центре взлётки и орал фамилии и время из боевого расчёта сил и средств. В ответ неслось - Я ё..моё, твоё, наше, ваше, блин....Таким образом, подтверждая доведение индивидуально до каждого времени службы на завтра-сегодня. Наконец, закончив с кубриком, народ накинулся всем скопом на взлётку, облепив её от потолка до пола. Через пятнадцать минут сухая и чистая взлётка целую минуту была сухой и чистой. Набросились на сушилку. Стены и потолок сухкомнаты, стараниями народа, после коричнево-угрюмых приобрели желтоватый цвет добросовестно размазанной белилами по вертикали и горизонтали сажи. Шинели собрались в аккуратную гармошку, валенки выстроились на батарее сушильни, а остальное было подвешено на крючках вверху. Совет заставы заседал недолго и быстро. Общему мнению - использовать энтузиазм полковника на благо народных масс никто не противился.
На ужине, проходившем в оживлённой и плодотворной беседе, Дежурный по заставе довёл до нижнего звена погранвойск то, каким образом надо начинать всеобщее наступление в борьбе за достойную и насыщенную материальными ценностями жизнь. И тут нас полкан впервые удивил, перед самым отбоем - приказал всем поголовно постираться! Вот это дубина - было первой и единодушной реакцией всех без исключения. Вы бы видели рожи пограничников. Сначала не поверили. Пришлось повторить дважды. Народ матернулся и двинул в умывальник. Через десять минут в умывальнике слышался свист всё тех же конских щёток по нашему ПШ. В это время дневальный конюшни усиленно кочегарил сушилку, не щадя последних дров и остатков угля.
Московский начальник опосля принятия пищи подобрел вряд ли, но решил, что пора побеседовать с личным составом по душам, а не токмо кнутом, языком и ором махая. Он приказал собрать всех солдат в сушилке в любой форме одежды за пятнадцать минут до команды отбой. Собственно вся одежда сохла в этой же сушильне. Оттраханные на совесть в канцелярии за бардак в подчинённом подразделении комендант и замполит находились здесь же. Комендант угрюмо взирал на всё, что его окружало. Замполит почти физически боялся происходящего и так трясся, что щёки, глаза, и фигура необычно полного и даже жирного офицера, просто излучала почти осязаемые флюиды страха за свою карьеру. В обморок замполлитр не падал только из-за того что со всех сторон был буквально зажат плечами офицеров в тесноте маленькой сушилки. Шеф стоял позади всех офицерьёв, как младший по должности, но самый громадный и довольный по строению и психологическому состоянию. Он ухмылялся так за спинами начальников, что мы все поняли, кто будет главным режиссером этой беседы.
После всех команд и докладов. Диспозиция в сушилке напоминала боевое построение на Куликовом поле или заседание клуба рыцарей круглого стола в уставном варианте. Возле входа, окружённые, лицом к сидящим по периметру на скамейках и одетым, как положено, в подштаники и белые нательные рубахи солдатам - выстроились офицеры. Впереди плотного строя, без лихого коня, стоял прибывший из Москвы командир в кителе со значками всех возможных академиев и мастер-класссности, одетый вообщем-то по форме. И он типично начал свою речь с международного положения.
- В то время как вся страна..., несмотря на то, что в мире..., учитывая противодействие..., партия и правительство... , во благо народа..., после решений съезда КПСС..., блок НАТО, Афганистан... в то время как шестой американский флот бороздит просторы средиземного моря и подогревает своим присутствием аппетиты оголтелого сионизма..., коварный враг в Иране не дремлет-в Мешхеде - база моджахедов напротив участка..., важность, необходимость, долг, честь, совесть, присяга. Ну, а у вас: шлагбаум ржавый, дежурный разгильдяй, повязка старая, порог осыпается, в тумбочках бардак и рога, замок оружейки сломан, связист не глажен, сушилка чёрная, телек работает криво, шакалы воют - не зная распорядка, лошади не кормлены и не поены, грязь - пройти в хроме невозможно, фуражкой слои сажи сдираешь со стен, сами, небось, необучены вовсе, и границу наверно также охраняете..., - а вот, вот это последнее он зря сказал. Можно было про нас так не говорить, ведь и не проверял то толком ещё службу-то полковник. Так, уборкой занимался, и то за счёт нашего сна.
- А завтра,- прочитав наши мысли, пообещал нам начальник,- у вас будет учебная тревога, то есть подъём по команде "В ружьё!" и поимка учебного нарушителя границы. Напугал ежа голой оконечностью спины приезжий начальник.
Теперь, ухмыльнулся весь личный, солдатско-сержантский состав заставы развалившийся в исподнем белье в сонливой теплоте сушилки. Ухмыльнулся так, как это делает хорошо настроенный, смазанный, и до поры невидимый, но поставленный на боевой взвод механизм, жаждущий любого, хоть настоящего, хоть учебного применения своей воинской сути. Когда в боевой свободе движения, попирая все препоны и препятствия, зверем неудержимым сметает застава любого, кто посмеет посягнуть хоть мыслью, а уж подавно и действием на её кусочек и малую толику Родины. И тогда пеленает такого дерзкого ещё большей дерзостью, сшибает с ног скоростью и смекалкой, останавливает и берёт в плен пенными в ярости зубами преданных овчарок, как заработанный своим усердием боевой приз. Кутает концами верёвок с солдатских, звонких карабинов. Наказывая, лишает света повязкой на глазах и как хороший котяра, отловивший супостата-мышь в родном доме, швыряет к ногам государства, в образе начальника выпестовавшего их своим командирским примером, авторитетом и мастерством.
Замполит комендатуры икнул и попытался безучастно упасть, комендант зло зыркнул на него, двинул незаметно в мягкий живот кулаком и прижал плечом, стопоря от падения и позора.
- Вопросы есть? Товарищи пограничники!- сказал завершающим тоном и подумал, что разговор закончен товарищ полковник.
- Так точно товарищ полковник, разрешите?! Ефрейтор Рязанов, стрелок-кавалерист, - представился проинструктированный шефом Серёга и хотел встать, как Воевода Боброк в стременах перед заждавшимися команды "Вперёд-За Родину!" тяжеловооруженными конниками в лесной засаде у Непрядвы.
- Задавайте вопросы сидя, - неожиданно заявил полковник, наказывая офицеров и ставя солдат в мнимое положение господ на этом празднике жизни. Вопросы полковнику почему-то задавали исключительно ефрейторы, представляясь, как на строевом смотре. Благо солдат в таком звании хватало в избытке, давая приезжему возможность поразмыслить свободно на эту тему.
Народ опустил головы вниз или повернул в сторону, пряча улыбки в предвкушении. Шеф осклабился под потолком позади всех начальников, возвышаясь своей громадой над ними, как гора Душак в своём величии над ерундой и суетливой мелочностью прилегающей местности, и зная наперёд всё, что произойдёт внизу у подножья.
И мы задали свои вопросы: про шинели, про отсутствие сапог, зубной пасты и щёток, угля, дров, продуктов, чая, курева, сена, овса, бушлатов, обмундирования, подшивочного материала, картошки, про состояние лошадей, про то, что телеку сто лет и всем до лампочки, что за зиму на заставе полно выбитых стёкол. Про то, что комендатуровский магазин у нас ни разу не был в течение года. Про отсутствие фруктов летом, хотя их хоть выбрасывай на Фирюзе. Про отсутствие запчастей к шишиге, про нежелание прислать мастера для ремонта блока на три-четыре из отряда, и как мы его охраняли почти неделю днём и ночью в мороз и снег. Про сломанные антенны, старые фас-фонари, нечиненую крышу... и т.д.
С каждым вопросом полковник сначала поворачивался и убийственно смотрел на офицеров комендатуры стоящих сзади, от чего замполит умер раз пятнадцать, а комендант темнел, наливаясь серостью воротника своего беспросветного одетого камуфлированного состояния. Выслушав убийственный шквал недостатков ещё им не замеченных, полковник пообещал нам немедленно разобраться и принять меры.
- Ну, товарищи пограничники, личному составу отбой!- завершил он интересный и насыщенный разговор и добавил голосом палача перед казнью.
- А вас, товарищи офицеры, попрошу зайти в канцелярию.- Шеф посторонился, давая возможность всем вышестоящим выйти первыми из сушилки. Замполит выходил, хватаясь рукой за стенки и косяки. Комендант остановился напротив Костина, посмотрел снизу вверх на опального НЗ, пообещал взглядом столько КЮ, что Виктор Федорович не сдержался и ответил вслух - Есть товарищ майор!- Комендант зловеще вздохнул и выдохнул, кривя губы в угрозах уничтожения, но полковник уже заворачивал в канцелярию и он резко шагнул удаляясь. Костин повернулся к нам, молча улыбнулся довольный своими подчинёнными, показал на всякий случай свой кулачище, для профилактики, улыбнулся ещё шире, сверкая зубами и, нагнувшись в дверях, вышел в коридор за комендантом.
Вот чего я не помню - так это норматив с седловкой лошадей по команде: "Застава в ружьё, заслон и тревожка на выезд!" Помню, что на разборе полковник чуть не плясал, когда выяснилось, что мы чуть не на минуту перекрываем все тревожные нормативы при поднятии заставы. Туточки наверно и сообразил - почему замок на оружейке сломан и висит с закрытой дужкой, но не заперт на ключ. Вроде бы две минуты пятьдесят секунд на всю заставу? Я помню, что поднялись за минуту сорок пять-пятьдесят и вывели лошадей перед коновязью. Тревожка за минуту тридцать унеслась за ворота.
Палкан аж чуть нас не целовать хотел за такие выкрутасы, а с тревожкой только что не обнимался, когда они его водилу повязали прямо у ворот заставы. Тыловой руль думал удрать быстрее, если поближе к заставе колючку перелезет. Не зря, ой не зря Чаековцы лопали хлеб, испечённый поваром, и мерзли на флангах, облизывая систему и КСП, учились не замечать тяжести тревожных прибамбасов и привыкали к отсутствию нормального, насыщенного кислородом воздуха.
- Дорогу воинам! - А то ведь и затоптать можем, размазать плечами в зелёных погонах по стенкам вымытого нами и побеленного коридора.
Не ждал от нас такого безоглядного рывка проверяющий офицер. От нас, живущих в холодной заставе с разбитыми стёклами и текущей в дождь крышей. Укомплектованной ниже половинного состава, в порванных и наспех зашитых сапожным шилом сапогах. С застиранными, как паутина подворотничками, в серых и стёртых на флангах об автомат шинелях. С почти пустым продовольственным и фуражным складом. Забыл видно свой курсантский девиз, чем труднее, тем ты крепче, быстрее, сильнее ...умнее. И вспомнил себя, вот такого же бегущего за временем молодого солдата, когда нажав на кнопку секундомера, он трижды проверил его показания... мысленно восхищаясь и аплодируя пограничникам.
- Служим Советскому Союзу! - громко и дружно гаркнула застава, пугая кружившую вокруг освещённых построек стаю шакалов вечером, на боевом расчёте, получив заслуженную и давно заслуженную благодарность.
А на следующий день мы устали, устали и на следующий после него день и ещё больше устали на третий день. Все три дня на заставу приходили длинные камазы и зилы, с продуктами, одеждой, долгожданными сапогами, бушлатами, сеном, углём, дровами, стеклом, черепицей, чаем, настоящей картошкой, овсом, краской, кислотой для аккумуляторной, блочками для системы, под конец приехал магазин и привезли молодое пополнение. Благодаря полковнику все заставы комендатуры - были осчастливлены положенным вещевым и прочим довольствием, КАМАЗы следовали дальше по участку, разгружаясь на остальных заставах гермабовского подчинения.
Полковника провожали всем скопом, вывалившись на крыльцо заставы. А он и не хотел уезжать и, выгнав коменданта, прожил у нас почти целую неделю, знакомился с участком и разъезжая с Костиным на лошадях по линии границы. Повинуясь событиям и времени года солнце растопило снег и высушило дороги. Костин поприветствовал офицера, прощаясь, пожал руку. Полковник оглянулся на вход, так добросовестно им отремоненный нашими руками, поднял руку и не поуставному помахал ладонью пограничной заставе ЧаЕк, покорившей его своей выучкой, несгибаемостью и оптимизмом. Мы замахали ему руками и новыми панамами, одетые в экспериментальное ХБ и новенькие камуфлированные бушлаты с офицерским овечьим мехом на воротниках. Уазик остановился у свежевыкрашенного шлагбаума. Дежурный, Женька Шендрик, приложил руку ладонью к виску, провожая, и поднял железную, полосатую трубу. Но дверь уазика раскрылась, полковник вышел, пожал Женьке руку и, отсалютовав приветствием, сел в машину и поехал дальше наводить порядок в вверенных ему войсках.
- Эх, побольше бы таких офицеров - горя б не знали! - сделал вывод, стоявший на крыльце со всеми, Сашка Назарук и закурил сигарету из новенькой, только распечатанной пачки "Примы"
Часовой на вышке - бессменный Сашка Спирочкин провожая взглядом автомобиль - отметил в журнале, предварительно отсалютовав уезжающим поднятым в руке автоматом. " Уазик - убыл с заставы в Чули -13-00".
Действующие лица и исполнители на фото. С права на лево-верх(стоят) - Боря Цуприк - единственный сержант на заставе, как существо ископаемое занесён в красную книгу. Красная книга претензий не имела.
Ефрейтор Женька Шендрик - идеолог заставы, любимое развлечение Костина при проведения боевого расчёта после слов - Вопросы есть? Костин претензий не высказывал, но пообщаться пробовал, плевался не сильно.
Ефрейтор Сашка Спирочкин - дизель, гитарист, часовой-профи. Дизель претензий к Шурику не имел - кряхтел, но тарахтел.
Виктор Фёдорович Костин - Начальник заставы, лидер, командир, юморист, футболист - мужик с большой буквы и очень большой мужик, имеем претензию - мало общались.
Осипов Юрий Владимирович - Заместитель Начальника Заставы, молодой, красивый, решительный, грозный лейтенант - вся служба впереди. За фразу "сотру до позвоночника" - награждён признанием и уважением их хозяев. Позвоночники заявлений о ущемлениях не подавали.
Ефрейтор Серёга Иванов - главный связист, связь к Серёге вопросов не имела,просто имела его и всё его отделение.
Жук-весенник: младший сержант Справцев - в событиях не учавствовал, но болел за нас по рассказам. Претензий к полковнику не имел.
Ефрейтор Серёжка Рязанов - главный каптёр-старшина и вождь нашего племени, прославился попранием закона сохранения вещей и материальных ценностей, и списыванием селёдки вместо сгущёнки, особо отличился при введении в заблуждение Юрия Владимировича в целях пресечения наглого поведения иранцев на их собственной территории, справедливость восстановливал посредством стрельбы из автомата исключительно в воздух, воздух сопредельного государства замечаний к Рязанову не имел.
Того, кто стоит за Рязановым не узнаю.
Далее -
Ефрейтор Вася Савенко - будущий сержант,командующий отделением СС, хранитель второго, подпольного склада боеприпасов, особо отмечен пионерами и любимец собаки по кличке Ингус, отличается длительноустойчивым и упорным преследованием нарушителя госграницы в поисковой группе. Собакой пользуется исключительно из-за требований инструкции. Следопыт и Чингачгук -Велик как Змей. Собаки к Васе так вопросов и не высказали - не успел обучить языкам, а они так их ему и подставляли.
Внизу с права на лево: ефрейтор Александр Назарук - силовая установка ПЗ, единственный, кто был в отпуске дома за время службы - исключительно покладистый характер в общении с тяжёлыми предметами, лучший линейщик заставы - знал о прохождении линии границы всё, всегда пользовался знанием и токо один раз, в качестве исключения сходил в гости за её черту. Сопредельное государство претензии к Шурику предъявляло недолго, как раз столько, чтоб собрать весь заслон в кучу и смыться домой.
Мишка Поляков - доходяга, будущий ефрейтор, гроза колючки и линии проводов, творитель сработок и выездов по тревоге. Если выпнут командирским сапогом из теплого места в комнате связи, способен отремонтировать любое устройство при наличии пачки сигарет и отсутствии художественной и другой литературы на точке ремонта.Ремонт обучен проводить и без наличия инструментов. Инструменты к Мишке как и библиотека заставы претензий не имели. За книгу готов на всё в разумных пределах.
Ефрейтор Володька Бец - начальник аккумуляторной, гений прямого тока и искривлённых траекторий системы. Пытался в паре с ефрейтором Коваленко окружить и взять столицу Ирана без оружия, без приказа и почти без причины из-за какого-то ишака. До столицы Ирана не дошёл - так как, правоверный осёл героически закрыл своим телом проход к Тегерану на тропе заслона и вернул Бецу повешенный на него им же автомат. Чем спас целое государство от захвата и дал возможность построить ядерную бомбу ещё в одной отдельно взятой арабской стране. Осёл претензий к Бецу не имел, жаловался на другого системщика, которого любил погонять, но его на снимке нет.
И ещё один ефрейтор - Володька Кабашный - подозревался в связях с особым отделом, в соответствии с сокрушительным даром красноречия - отбрехался лучше Штирлица, имеет прекрасные данные для роста в любой системе доступа. Оператор стрельбища, Хранитель комплексной полосы пограничника. Впоследствии отобрал лавры снайпера у будущего ефрейтора, которому они порядком надоели. г.Днепропетровск.
Последний - это шкипер рядовой Бычков - осеннего призыва - вот такие они -будущие гении охраны границы, а так с виду то ничо примечательного... Но,глазищи ,прищур, присовокупился к дедушкам и командирам, а морда то какая ушлая! Хороша смена, ох блистательна, что видно даже на этой черно-белой фотографии далёких, восьмидесятых годов.
Рассказ также посвящается - светлым воспоминаниям о Валике Землянском погибшем 31 год назад при выполнении приказа на охрану государственной границы нашей Родины - Союза Советских Социалистических Республик. Вечная память пограничникам, офицерам и солдатам не вернувшимся домой живыми.
P.S. Без купюр. Дополнение - от Юрия Владимировича Осипова, моего и нашего командира.
"- Миша это "последний выдох" вашего главного литературного героя, тогда полковника, из Московской проверки.
8 декабря 2008 года на 68-м году жизни скончался генерал-лейтенант ЙОЛТУХОВСКИЙ Николай Михайлович. Всю свою сознательную жизнь он отдал служению Отчизне и становлению Пограничных войск СССР и Украины. На всех должностях он проявлял требовательность, принципиальность и вместе с тем чуткость и внимание к сослуживцам, товарищам и подчиненным. Его всегда хорошо будут помнить те, кто служил с ним в Западном пограничном округе на Дальнем Востоке, Тихом океане, Украине и выполнял интернациональный долг в ДРА. Вечная ему память."
2 марта 2013 года ушел из жизни Председатель Координационного совета Международного союза общественных объединений ветеранов пограничной службы генерал-лейтенант в отставке ЗГЕРСКИЙ Геннадий Анатольевич. Закарпатье, Закавказье, КСАПО, Северо-Запад, Сахалин, Камчатка, Грузия, ДРА, ордена, медали...Ох, мля - земля пухом... Третий тост.
![Чаек [Народ]](/img/l/lukoshkin_m_r/opolxzemoskowskojprowerkiposamyjpozwonochnik/94.jpg)