Темнота мягко опустилась на маленький дворик, примыкавший к огромному парку с дендрарием. В теплой машине играла музыка и кожаная обивка кресел чуть поскрипывала при каждом движении, а снаружи завывал ветер и поземка высекала из сугробов сине-белые снежные искорки, и уже успела намести маленькие холмики рядом с каждым из колес.
Хозяин машины умел ждать. Много раз ему приходилось подолгу просиживать на водительском сиденье неприметного фургончика, спокойно, расслаблено, но с готовностью в любую секунду превратиться в сжатую пружину. И сколько же раз его жена Одиль не спала и вздрагивала от каждого шороха за дверью, каждого телефонного звонка...
Гюнтер усмехнулся. Теперь они поменялись местами - он, Гюнтер Фарблесс, полицейский на пенсии, встречает припозднившуюся жену с научной конференции. Гюнтер поднял взгляд на лобовое стекло. В двухэтажном домике, почти невидимом с дороги, все так же горел свет. Еще рано. Гюнтер не предусмотрел, что сегодня не должно быть пробок и добрался несколько раньше.
На заснеженной круглой площадке перед домом, которая летом явно была клумбой, неизвестный скульптор возвел целый замок из снега и льдинок, с мостом через ров и фигурными башенками. Эта картина, подчеркнутая светом фонарей и глубокими синеватыми тенями, даже неромантичного Гюнтера привела в какое-то особенное настроение. Сейчас он дождется жену, они докупят последние подарки, Одиль обернет их шуршашей бумагой и украсит разноцветнми лентами Дома они выгребут из почтового ящика кучу рекламы и рожедственских открыток, поздравят по телефону друзей, уложат спать Бригитту и останутся вдвоем.
Первый снежок сбил бумажное знамя с самой высокой башни, второй и третий промахнулись, последний залепил резное окно и заставил башенку покоситься.
Компания подгулявших подростков явно нашла себе новое развлечение.
Первым бессмысленным побуждением Гюнтера было одернуть наглых пацанов, но они пока не сделали ничего противозаконного.
Одним незаметным движением полицейский сдвинул левое зеркало так, чтобы ребят можно было видеть, не оборачиваясь. Затем со скучающим видом он потянулся на заднее сиденье и из кучи подарков извлек несколько книжек для дочери и положил рядом. Одну раскрыл на середине и бросил на колени, и только после этого внимательно посмотрел в левое зеркало. Подростки больше не кидались снежками. Столпившись на тротуаре, они о чем-то переговариваясь. До Гюнтера долетали приглушенные смешки и ругательства.
"Пока ничего криминального, но все-таки хорошо, что я приехал встречать Одиль". Вроде бы все успокоилось. Гюнтер перевел взгляд на страницы книги, выбранной наугад.
Кто бы ты ни был:
злое исчадье,
злой дух, злой демон, злой призрак,
злой чёрт,
"Как будто добрые черти бывают. Чертовщина какая-то, и это сейчас печатают в детских книгах?" - Гюнтер посмотрел на обложку. "Аккадские легенды", - "Тогда все понятно. Нет, все-таки, в кого наша Бригитта такая упрямая?". Посмотрела на каникулах фильм про мумию и ходит теперь в исторический кружок вместе со страршеклассниками, хотя понимает там хорошо, если десятую часть. Замучила мать расспросами, хотя та к истории имеет самое отдаленное отношение. Правда, Одиль "исторические" беседы с дочерью даже натолкнули на профессиональные мысли - именем какого-то из этих демонов она назвала болезненное состояние.
"Наверное, уже дочитала про синдром этого... своего... злого черта, дослушивает теперь грека с идиотской фамилией".
Ну вот, и ждать долго не пришлось. Один из подростков швырнул в снежную постройку пустой бутылкой, второй пьет пиво прямо на улице. Гюнтер прикинул время и район и сразу вспомнил, кто сейчас должен дежурить. "Отто, это Фарблесс. На Нойештрассе группа подростков. Агрессия, распитие спиртного. Хорошо. Жду."
Теперь можно было сидеть спокойно. Эти дураки вряд ли отважатся напасть на него.
Перед зданием, где проходила конференция, был установлен приветственный плакат для участников симпозиума с крупным заголовком "Онтологические проблемы счастливой семьи", ниже висел список докладов. Гюнтер знал, что предпоследней строчкой шла фамилия жены, но уже не различал букв из-за сгустившихся сумерек. "Как же звали этого грека - Популос, Допулос, фамилия какая-то нелепая, развелось доморощенных философов, на пустом месте проблемы придумывают... вот какие у нас с женой могут быть онтологические проблемы?"
Гюнтер перевернул несколько страниц
кто пройдёт над оградой,
тот да станет бескрылым,
кто разляжется в доме -
да проткнут ему горло;
- "Бред какой. Бригитта начитается, потом ночью спать не будет"
Он едва успел заметить движение на заднем плане. Но когда взглянул в зеркало, а затем удивленно обернулся, стайки подростков уже не было. На их месте стоял один единственный парень, да еще мелькнула серая тень, увлекая кого-то из них за угол.
Гюнтер одним движением выскочил из машины, блокируя двери, и приготовился к преследованию, но со стороны увлекаемого в подворотню раздался смех и нетрезвые вопли, и полицейский решил не связываться. Пусть с ними Отто разбирается, а он будет наслаждаться заслуженным отдыхом.
Он вернулся на сиденье и опять стал лениво просматривать дочкину литературу.
"• Намтару (namtdru) - "отделяeт (= определяeт) судьбу";возможно, это чума [ в Табличке C. "Злой дух" (60-75) ... Намтар - язык, человека злобно связавший,... о ты, чума, что коснулась головы человека" ];"
- Это не правда, - ясно произнес незнакомый голос над ухом.
Гюнтер остолбенел. Этого не могло быть. Он же закрыл все двери, он никогда не оставлял машину открытой, на шаг ни отходил. Угонщик, взломщик, террорист? Или обычный уличный придурок, который воспользовался его невнимательностью?
Гюнтер осторожно поднял взгляд и увидел на соседнем сиденье того самого парня, который не стал убегать следом за остальными. Сидит себе спокойно, развалился, даже когда-то успел отрегулировать сиденье под себя. Только бы не вернулась сейчас Одиль...
Гюнтер отчетливо помнил, что с сумасшедшими маньяками надо разговаривать спокойно и доброжелательно. Хотя дорожных нарушителей за всю его долгую службу ему повстречалось гораздо больше, чем сумасшедших маньяков. Честно говоря, последние ему вообще не встречались ни разу.
- Намтар определяет не каждую судьбу, и чума была гораздо позже. Кого ждете, профессор О. Фарблесс?
- Вы ошибаетесь, я не О. Фарблесс - как можно спокойнее проговорил Гюнтер, прикидывая, как бы протянуть до появления Отто с нарядом полиции.
- И открытка тоже ошибается, - наглец прищурил темные глаза и кивком головы указал на рождественскую открытку на бардачке, адресованную Фарблессам.
- Что вам нужно?
- Подробности доклада, - собеседник мерзко усмехнулся, - здесь слишком беспокойно, давайте отъедем воон в ту аллейку.
Только теперь Гюнтер понял, что злоумышленник принял его за Одиль. Значит теперь главное - отвлечь и протянуть время. Только бы не обернулся. И не увидел женскую фигурку, только что вознукшую на фоне прозрачных дверей. Силуэт, который Гюнтер никогда ни с кем не спутает. Он развернул машину, подняв снежный шлейф, быстро вырулил к аллее и остановился за воротами.
- Так о чем Вы собирались говорить?
- Расскажите-ка мне простыми словами про этот самый синдром.
- Ну... это очень сложно объяснить...
"И свалился же псих на мою голову... Одиль же социальный психолог, она не занимается умалишенными!"
- А вы объясните. Как говорил один мой знакомый, плох тот ученый, который не может объяснить свою теорию в нескольких словах человеку с улицы. Я - человек с улицы, вы - неплохой ученый, за чем же дело?
- Что именно Вас интересует?
- Все. Начиная с названия.
- Название древнее, - без запинки проговорил Гюнтер, - восходит к древнейшим преданиям и самым дремучим человеческим страхам. В наше время сохранилось совсем мало знаний о людях тех времен, однако.... - на этом красноречие Гюнтера, похоже, закончилось.
- Однако нашелся такой ушлый профессор, и не историк даже, который перелопатил всю литературу по древностям.... И сколько же счастливых семей развалил этот самый синдром?
- Обычно до этого не доходит... ну, то есть статистики пока не проводилось, - Гюнтер чувствовал, что несет уже что-то явно не то, но надо было подыграть. Пока еще надо. Пока фигурка в коротком пальто пританцовывает на дорожке, оглядываясь. Пока Одиль еще здесь.
- Так не доходит, или не проводилось?
- Как правило, такие люди вырастают в счастливых семьях, с завышенными требованиями, постоянно пытаются создать идеальную семью, терпят неудачи, повторяют попытки, но никогда не бросают своих супругов... - Откуда-то выскочили приглаженные фразы жениного выступления, она постоянно их бубнила, повторяла с разной интонацией, Гюнтер не вслушивался, но сейчас вот проявились как негатив на пленке.
- И куда их девают? Супругов-то? Сам понял, че сказал?
- Не бросают, - тупо повторил Гюнтер.
"Он убийца, - измученно подумал он, - Маньяк-убийца. Женится и не разводится. Надоевших супружниц закатывает в бетон"
- Ты мужик умный, подумай, когда возможна такая фигня?
Гюнтера передернуло. Терпение собеседника явно заканчивалось.
- Когда он... они... - только бы не ляпнуть про убийства, - когда у них много времени.
Собеседник сощурился.
- Очень много. Несколько жизней.
- Правильно, - почти ласково ответил преступник
Гюнтер услышал вдалеке звук полицейской сирены. Сейчас приедет раздолбай Отто. Поводить за нос еще несколько секунд, и подать сигнал тревоги. Кстати, почему ему никто не звонит? Почему Одиль не удивилась его отсутствию? Рука потянулась к телефону.
- Бесполезно. Не дергайся, пока не договоримся.
Однако. Блокировал он связь, или блефует, но знак подать уже не получится. Ладно, пусть Отто хоть Одиль домой отвезет, если не нашел ни хулиганов, ни уголовников.
Гюнтер пытался понять, сколько лет его собеседнику. Девятнадцать, двадцать, больше? Нестыковка какая-то. Он разговаривает не как подросток, хотя и использует иногда жаргонизмы.
- Но что тебе нужно от меня? Ты сам знаешь не меньше.
- Продолжение. Как ты там говорил - строит идеальную семью, терпит неудачи, а потом? Что, если вдруг удача?
- Ну вашу мать, ну живите вы долго и счастливо, - имидж вежливого профессора окончательно слетел и Гюнтер перестал следить за словами.
- Долго - это сколько?
- "Пока смерть не..."
- Много жизней. Сказал сам. Много жизней, - волоски на спине Гюнтера встали дыбом. Он просто физически почувствовал, что рядом с ним не человек. И этому нечеловеку ничего не стоит проломить стену или убить его или... вот только глаза слишком спокойные и грустные для таких выходок. Но сколько же ему все-таки лет?..
- Они уходят? - спросил Гюнтер полушепотом, сам не понимая, о чем, но поддаваясь мягкому синему безумию этого вечера.
- Все, - так же тихо ответил демон.
- Каждый из них?
- Да, каждый. И каждая, - демон смотрел в одну точку, куда-то мимо полицейского.
- Наверное, не сразу?
- Нет, не сразу.
Они долго молчали.
- Тты... нет, ты не убивал их. Ты делал их такими же, как ты сам, да? - наконец спросил Гюнтер.
- Правильно.
- И они.... - Гюнтер пытался угадать и чувствовал, что угадывает, ухватывает за хвост бредовую и непонятную, но такую логичную мысль, - они становились бессмертными и уходили?
- Не сразу, но каждый из них.
- Погибали?
- Некоторые ...
- Да, за такое время одни должны были погибнуть на войне, другие - по неосторожности, третьи... неужели были самоубийцы?
Собеседник молчал.
- Убивали сами себя? - переспросил Гюнтер
- Нет, - медленно ответил демон. - Приносили в жертву. Себя... других... навсегда...
- И теперь ты не знаешь, как удержать последнюю?
- демон молча кивнул.
Гюнтер прислушался. Вой сирен затих, Отто скорее всего уехал вместе с Одиль. Теперь можно и сказать.
- И какого же ты ждешь совета от меня?
- От кого ждать совета? От старого хрена, который не знает, как удержать молодую жену? Пыхтит пол часа под дверью в машине, изображает супружескую верность - демон расхохотался. - В следующий раз не показывай свои чувства так явно, женщины этого не любят.
Хлопнула дверца, и на сиденье полетели снежинки. Гюнтер мог бы и не оглядываться - ни в машине, ни рядом никого уже не было, только в плакат перед дверью научного учреждения врезался злой льдистый снежок. Пролетел и влепился прямо в последнее слово на строчке: "О. Фарблесс. "Синдром Лабарту"
PS В тексте использованы аккадские заговоры, стыренные отсюда: http://goldenpath.versuss.net/akkad.htm