Ощутить всю прелесть войны можно, только залезая в шкуру солдата, который идет в бой на передовой. Этот солдат видит, как каждый день погибает кто-то из его товарищей, как умирают командиры, которых знал еще молодым солдатом, который только-только вступил в вооруженные силы. Лежа в окопе, ты мечтаешь о нормальной еде, чистой воде, о красивой девушке рядом с собой в мягкой кровати. Мечтаешь, чтобы каждые полчаса не раздавались выстрелы в вашу сторону или над твоей головой. Думаешь о тех, кто погиб в самом начале войны или же откинул коньки совсем недавно в госпитале. Война - это тяжелое слово для тех, кто все это пережил.
Говорят, что война меняет людей. Делает их лучше, так сказать или же наоборот - хуже. Нельзя судить всех под одной планкой, каждого человека нужно рассматривать отдельно, а что же с ним случилось? Как он до этого дошел?
Но это все не имеет значения, когда мысли забиты об одном. Когда думаешь лишь об одном: "Когда же эта вечная война кончится?".
- Снова пишешь в дневнике? - спросил меня Кайл, заглядывая мне за плечо.
- Да, Кайл, снова, - отвечаю я ему.
- Владимир, ты слышал, что майора Степанова убили? - спросил у меня мой друг.
Я отрицательно кивнул головой. К звукам непрекращающихся перестрелок я уже привык, как и к тому же, что каждый день кто-нибудь из знакомых мне прежде людей умирал.
Кайл отошел от меня и пошел куда-то дальше по окопу. Я же остался сидеть здесь, раненный в спину и парализованный на ноги. Честно говоря, я же не верил, что когда-нибудь снова буду ходить, хотя некое третье чувство во мне говорит, что стоит лишь мне захотеть и я снова буду ходить, но это лишь какое-то безумное шестое чувство.
Я просто до сих пор не могу забыть тот день, когда меня парализовало...
Несколько дней назад
- БЕЖИМ! - крикнул майор Степанов и бойцы побежали.
Мы сдали очередной окоп и должны отступить к следующему, но проблема лишь в том, что эти два окопа не связанны, и нам придется бежать над землей, а не под ней, что уменьшает количество выживших парней, которые добегут до следующего окопа, если хоть кто-то добежит.
Я бежал и рядом со мной бежал Антон. Сильный парень, высок ростом, где-то под двести десять-двадцать сантиметров. Он был как раз нашим пулеметчиком, из-за того, что был самым выносливым и сильным в нашем отряде.
- Быстрее, Владимир! - прокричал сквозь стрельбу своим басом Антон.
- Хорошо! - ответил я ему, как что-то сильно укололо меня в спину, а затем я упал и растерся по земле.
Антон упал рядом со мной и начал быстро говорить мне что-то на ухо, но тут я понял, что я толи оглушен, толи контужен, но никаких слов пулеметчика я разобрать не могу. Но самым не приятным было то, что я почему-то терял сознание и чувствовал, что мое тело, как груду картошки, куда очень быстро несли...
Проснулся я через пар дней уже парализованным. К моему сожалению, Антон погиб в те дни, когда я лежал в отключке...
Через пару дней
Меня бросили. Бросили одного, подыхать в этой чертовой дыре. Труп Кайла лежал на моей руке, да так, что я не мог убрать его из-за чего я, можно сказать, потерял правую руку, а левая рука была зажата каким-то другим трупом. У меня не было ни сил, ни желания убрать их - я просто устал.
Когда Кайл пришел сообщить мне о том, что мы переходим в другой окоп, с ним пришло два неизвестных мне солдата, что бы помочь перетащить меня.
Но...
Один из них достал пистолет и всадил пулю в башку сначала Кайлу, а затем второму парню. Кайл очень не удачно упал на меня и зажал мне руку. Труп же второго солдата, мне любезно положили на вторую руку, пожелав сдохнуть.
Самое противное, что я запомнил лицо этого ублюдка. Самое противное...
Через пару часов ко мне пожаловали солдаты Британской армии. Я смотрел на них и понимал, что это конец. И пуля мне в голову было тем подтверждением.
Больно не было.
БЫЛО ЧЕРТОВСКИ БОЛЬНО.
Не знаю почему, но я закричал. Британцы всадили еще пару десятков пуль в меня, но мне было лишь больнее, и кричал я все громче. Ублюдки нашпиговали меня свинцом, и я не знал, что мне делать - горло я сорвал, а боль была просто невыносимая. Злость кипела во мне, и я помнил лицо того парня, что убил моего друга, а затем я заметил его. Эти испуганные глаза, командующие "Пли!", не веря в то, что я еще не умер. Честно говоря, я сам не верил в то, что еще живой, но каким-то образом так оно и было.
Очередной залп ударил в мое тело. Я уже не кричал - не было сил, было просто больно и обидно. А потом, я начал чувствовать, как злость кипит внутри меня. Я понял, что она меня разрывает и переполняет, дает новые силы.
Затем я встал.
Шок британцев было не передать, ведь моя плоть представляла собой шмат развороченного пулями мяса, а я чувствовал, что могу ходить и бить этих гадов. Когда я подошел к первому британцу - я просто свернул ему шею. На удивление у меня это вышло просто и без всяких усилий. Второму британцу я воткнул его же нож ему в горло и смотрел, как он захлебывается своей кровью. Надо не забыть упомянуть, что в то время, другие британцы называли меня монстром и всаживали обойму за обоймой в остатки моего тела. Его шатало, но боли я уже не чувствовал - было ощущение, что все мои нервные окончания умерли. Когда я подошел к третьему британцу, я застрели его из пистолета его же товарища.
Их осталось пятеро.
Четырех я убил руками, сломав им шеи или другие конечности. Пятый попытался убежать от меня, но я прострелил ему сухожилие на одной ноге, потом сухожилие на другой ноге. Бедный парень пытался уползти, но я всадил ножи ему в пятки, вогнав их по рукоять в них, припечатав его к земле, а затем повторил процедуру с его руками. Как же он кричал - просто сказка. Звал на помощь на своем чертовом языке, но никто ни шел к нему на помощь, а я медленно ножом орудовал по его телу, вскрывая различные его части. Он должен был страдать - за всех тех, кого он убил. За всех тех, кого он забрал...
Я долго смеялся над останками тех, кого я убил. Некоторых я пинал, наслаждаясь каждой минутой истязания мертвых тел, а оставшегося в живых человека я медленно мучил, снимая с него кожу, сантиметр за сантиметром, никуда не торопясь. В тех частях, где кожа уже был снята, я орудовал ножом, доставая мясо или мышцы из тела поддонка. Не знаю почему, но это приносило мне невероятное удовольствие.
Поначалу мой пленный издавал крики боли и мольбы о помощи или пощаде, но спустя некоторое время он заглох. Не знаю, умер он или нет, но ковырять его тело мне уже надоело, поэтому я решил выбраться отсюда.
И только теперь, я осознал, что произошло...
Я один разобрался с восемью британцами и при этом получил столько патронов в свое тело, что мне было не сосчитать сейчас. Я опустил свой взгляд вниз на свое тело - оно было просто продырявлено и истекало кровью. Ведь британцы спустили в мое тело ни одну обойму, но самое мерзкое было то, что я не чувствовал никого отвращения ни к своему внешнему виду, ни к тому, что издевался над мертвецами.
Мне было все равно.
И понял, что мне все равно на эту войну, на свою страну, на всех тех с кем я воевал или дружил.
Мне стало безразлично.
Пожав плечами, я направился подальше от этого поля боя, от этого места вечной войны ни за что. Конечно, что произошло со мной - это все не просто так. Должны же быть какие-то логичные объяснения: почему я еще не умер, почему хожу, живу и дышу и т.д. Хотя момент - не дышу. Я попробовал сделать глоток воздуха и понял, что совершил ошибку - мое тело пронзила такая боль, что от неожиданности я упал на колени и чуть не потерял сознание. Понемногу приходя в себя, начало приходить осознавание того, что лучше не пробовать дышать, пока мое тело представляет из себя решето.
Направляясь к лесам, я так же понимал, что теперь я - дезертир. Этот факт меня не очень радовал, ведь теперь палить в мое бренное тело будут не только британцы, но и бывшая армия, в которой я служил, но назад пути нет. Мне надоела эта война, и было лишь желание расслабиться где-нибудь подальше от этого места. Подальше от этой бойни.
Ноги несли меня все дальше и дальше. Я даже не следил за временем суток - я просто шел. Понимание того, что моему телу не нужна ни вода, ни еда, ни сон, заставляло меня радоваться, до определенного времени, когда оно просто не упало. Сначала я не понял, что происходит, но потом осознал, что у моего тела просто кончились силы, ну или что-то в этом вроде. Выбора особого не было, поэтому я решил поспать. Закрыв глаза, началось мое погружение в мир грез.