А на регенерацию суставов в очередной раз очередь, что же касается платной клиники, зачем, спрашивается, оплачивается страховой полис?
И все же, все же.
Порой хрен увидишь, но реальная фантастика всегда перед глазами. Думается изобретателя колеса, когда тот толпу удеждал, дескать, каждый, с корзиной с ручками, на этом самом... круглом и плоском, натянутом на палку... утащит, ну... очень много, десять человек с места стронуть не смогут. И что? - просто побили камнями, дабы не вешал лапшу на волосатые уши, ведь вкалывать надо -- волочить дрова, шить шкуры, поддерживать огонь.
Эйнштейна наверняка выговаривали, - зря время тратишь, ты просто патентовед, отродясь такое никому не нужно -- на новые пути в науке есть блестящие с полированными лысинами академики. С Циолковского наверняка директор гимназии требовал планы уроков и ох, многие, настоятельно, со всех сторон, советовали делом заняться -- тем же репетиторством -- мол, у тебя же семья, дети, а ты вместо детей на карусели катаешь тараканов в центрифуге.
Сегодня, в конце двадцать первого века, когда отрастить ступню, восстановить почку, или зуб -- но д-цать лет тому обратно никто и помыслить не мог об этом.
Но также как сегодня, однажды солнце выглянуло из-за последней низкой серой по-зимнему тучи, лучи заскользили по сутулым крышам, пыльным, ожидавшим первой грозы тротуарам, мусору, выползшему из-под расстаявшего снега, по стеклам окон....
Все было точно так же и, как всегда, в первый раз.
Солнце заскользило по вымытым до чистоты горного хрусталя стеклам и бликами разбежалось по столам, колбам, стенам. Пестрые блестки набирающего силу светила ворвались внутрь веселыми зайчиками, запрыгали, заметались, закувыркались в воздухе предвестниками зеленой весны. За окном фоном ворковали голуби.
Позванивая стеклом, хлопнула старенькая дверь, по лаборатории за нумером пять волной ударил аромат терпких духов.
--
Сереженька, ты представляешь, - голос Наденьки зазвенел обычно, то есть чуток наиграно -- девушка претендовала на особое внимание к своим выдающимся спереди и сзади характеристикам, - к нашему академику сейчас поп пришел!
Сергей хмыкнул и огляделся. Виктор, как всегда уткнулся в микроскоп, облокотившись на компьютерный столик. Что касается второй лаборантки -- Зои, та столбняком замерла у мойки, лишь поправила крестик и торопливо прикрыла халатиком впалую грудь. Сергей, оторвавшись от стола, потер виски кончиками пальцев и крутанулся на стуле.
--
Наденька, в новой исторической действительности слово поп надобно забыть... Нужно говорить - батюшка, настоятель храма, ну, в крайнем случае священнослужитель, а поп, как Александр Сергеевич замечал, он толоконный лоб, жаден до халявы, толстопузый и толстозадый...
Закончить не дали. Зоя вспыхнула так, что веснушки потерялись под багрянцем, разлившемуся по личику.
--
Как ты можешь! Это же богохульство! В конце концов... Словом... - девушка запнулась, - В конце концов я верующая... И нельзя так говорить... А вы тут вообще занимаетесь... Вы все вообще...
Девушка с сердцем кинула колбы в раковину и выбежала в коридор.
--
Ну, не фига себе... -- Сергей развел руками. - Кто что понимает? Надя, Витюнчик? Может у девушки критические дни?
--
Фу-уу. - Надя выпятила вперед губки. Очень ничего губки, между прочим, а сложенные в бантик, натурально розовые в сочетании с аккуратным носиком, искристо-блондинистыми волосами и серыми очами... - Но вообще-то, у старика там сейчас... И еще он с утра зверинец Валерыча обнаружил, - я как раз мышек формалинила...
--
Да ты что! - Виктор оторвался от микроскопа, потянулся за очками, близоруко хлопая глазами. - Валерка же просил... Чтобы пока не закончит...
Он воздвиг очки на нос и глаза сразу выросли вдвое - вместе с оттопыренными ушами старший научный сотрудник больше всего напоминал лягушонка из мультика, хотя спрашивается при чем здесь уши? Наденька только отмахнулась.
--
А что еще делать мне было? Последние два дня там словно мор -- Сереженька, подтверди - а дед меня поймал с этими трупиками, когда я их в формалин, как Валерыч просил, мол, откуда? Ну и ... Словом пришлось ему показать... Плохо, конечно, а что я могла? Словом, дед даже журналы рабочие взял и заперся у себя.
Да ну?! - Сергей еще раз крутанулся на стуле. Откинулся на мягкую спинку, потянулся. - А я думаю, что это шеф на меня волком с утра зыркает. Я к нему два раза намылиться пытался со своей статье. А тут...
Он расхохотался. Вытащил пачку сигарет из халата и достал сигарету. Встал. Подошел к окну, усмехнулся.
--
"Чуйвсвуется", ждет нас после обеда большой раскардаш, немного грома, много молний и еще больше крика. Словом, мою статью, благодаря Наденьки и попу... Может по такому случаю... - Он раскурил, наконец, сигарету и выпустил струю дыма на улицу. - А что священнослужитель тоже решил передать свои клетки на генофонд для лаборатории стволовых клеток? Не надеется на силу духа и вечную жизнь? Ты, Наденька, краем уха, чаем, не в курсе?
Надя протестующе всплеснула руками.
--
Да ты что! Он что-то нес о недопустимости наших опытов, что, мол, мы что-то там посягнули. Про душу, про то, что клонирование недопустимо... А дальше я не слышала -- дед рявкнул, чтобы дверь закрыла, а то сквозняком сдует с должности... Ну и я к вам. А клонирование -- это про мышек что ли?...
Сергей и Виктор переглянулись. Сергей крякнул огорченно, Виктор расстроенно потер нос.
--
Приплыли... - Серей задумчиво посмотрел на обоих, попыхивая сигареткой. - Мало того, что дед узнал про нашу самодеятельность, Валерыча подставили -- это я про тебя, Надя -- так еще на сторону информацию слили. Дед поорет-поорет, но против фактов... А вот конфликт с общественностью... Словом, откуда этот явился, Надя, колись -- кому говорила про мышек?
--
Ты что? Мне что больше всех надо? - Красавица насупилась. Хлопнула длинными ресницами, встрепенулась, повернувшись к Сергею. - А что это секретно, ну то, что с мышками?
Сергей иронично хмыкнул.
--
А ты подписку давала?
--
Нет... - растерянно протянула в ответ Надежда. - А какую?
--
Ну и не трынди.
Из коридора донесся громкий, словно отдаленные раскаты грома, бас действительного и почетного члена академий.
Довольно ухмыльнувшись, Сергей предостерегающе поднял руку.
Надя опасливо обошла стол и встала рядом с ним. Из-за двери летели обрывки фраз. Что-то про храм науки, в котором не место другим храмам, что профанация и знание есть две большие разницы, что опыты не могут быть богомерзкими и богопротивными, а могут быть невежи, коим тесно в оных стенах по причине жирного сложения... На этих словах, Сергей опустил руку, словно втыкая указательным пальцем в землю, на лице расцвела улыбка. Наденька боязливо поёжилось, Виктор сохранял невозмутимость за толстой бронёй очков.
А голоса приблизились... "Здесь не занимаются никакими поисками души и открытиями жизненной силы"... "Ну и что, что я могу быть не в курсе!... Видите ли, ученые на то и ученые, чтобы мыслить самостоятельно! И, извините меня, но самостоятельный ум тем и отличается от невежественных мракобесов, что мыслит СА-МО-СТО-ЯТЕЛЬНО!!!"
Сергей успел пробормотать что-то про вынос тела и дверь лаборатории с треском распахнулась.
--
Где!? - В проеме нарисовалась огромная сутулая в белоснежном халате костлявая фигура Аршавского, Никиты Михайловича, сверху нависла голова с крючковатым носом. Синие глаза сверкнули под колючими кустами седых колючих бровей. - Где Валерий Дмитрич, или поясните мне сие явление без отчества, фамилии, сомневающееся в своем отцовстве.
Шеф большим пальцем кулака небрежно махнул за правое плечо. За плечом в пространстве коридора колыхалось нечто низкое и широкое, задрапированное в черную ткань. И доносилось протестующее мычание.
Сергей не удержался от улыбки, Наденька попыталась вжаться в стенку, Витя поправил очки мизинцем.
--
Ну! - Гроза продолжала греметь на все лабораторию. - Мало того, что я с утра узнаю про это... - член академий потряс перед носом лабораторным журналом Валеры. - а теперь ко мне приходит представитель... что мол, мы занимаемся доказательством существование души у вшей, а это вызывает возмущение у представителей храма, так как проповедовать среди грызунов пока не удается, как и облагать их десятиной.
Из-за спины его неслись неразборчиво негодующие звуки.
--
Молчать! -- Аршавского заглушить или перебить в гневе не удавалось никому в известной истории человечества. - Кто в курсе?
Сергей, Виктор и Надя воровато переглянулись. Никита Михайлович обвел их колючим взглядом, блеснул лысиной под весенним солнышком, усмехнулся.
- Попрошу всех ко мне.
Небрежно кивнул, приглашая за собой, развернулся и обойдя остолбеневшего батюшку -- тот явно не в состоянии был оценить стремительную манеру мышления, общения и движения академика. Фигура в черном закрутила круглой головой со вздернутой вверх бороденкой и засеменила вслед, когда шеф уже прошагал ногами-ходулями половину коридора до чистилища -- кабинета "самого".
--
Ну, что, девочки, мальчики, пошли получать вливание? - Сергей отлип от подоконника, посылая окурок в окно.
--
Мальчики, а что теперь будет? - На робкий голос Наденьки отозвались дружным смехом Сергей и обычно сдержанный Виктор.
Витя приподнялся, одернул халат и стал посылать в пространство вокруг себя щелбаны. Сергей глянул на стол, и дружески похлопал Наденьку по плечу, закатив глаза.
--
А будет показательное распятие рабов науки за сектантскую деятельность, не одобренную свыше... О! - И направил указательный палец в потолок. - А Валерыч умудрился отвертеться...
- Не пори чушь. - Виктор качнул очками. - Просто Валерка хотел закончить опыт. Вот только при чем здесь священник?...
--
А я знаю. Это Зоя, наверно. - Надя запнулась.
--
Да ну! Колись, подруга... - Сергей приобнял её, направляя к двери.
--
Ну, Зоя говорила, что хочет уволится, потому что ей объяснили, что все чем мы занимаемся, это грех, что клонирование вообще плохо, что....
--
Ясненько, Зоиньке надо было не на биологию, а в семинарию или прямиком в попадьи лыжи вострить... Ладушки, пойдем получать пистоны от шефа....
Аршавский усадил всех за стол широким жестом и оглядел работничков. Работнички смущенно молчали, только Виктор невозмутимо поблескивал толстыми стеклами очков. Батюшка не привык к мхатовским паузам Никиты Михалыча и, видно уже огреб свою порцию громов, подобрав губки, молчал, уставившись в полированный стол. Сергей демонстративно рассматривал окно, в глаза шефа глядела только Надежда Сергеевна -- аспирантка двадцати шести лет отроду, при всех внешних достоинствах, существо не окончательно безнадежное в смысле мировой биологической науки по мнению самого академика.
Сергей скосил глаза на шефа - не выдержал, ухмыльнулся -- давненько грозы не было.
--
Что! Вы! Позволяете! Сергей Владимирович! - Кулак Михалыча врезался в стол. - С утра я узнаю, что без моего ведома в лаборатории поставлена серия опытов, о которой я не слухом, ни.... Словом, не единым духом. И это на фоне задержки вашей, между прочим, Сергей Владимирович, статьи, -- а защита ваша - это для института и лаборатории еще и вопрос финансирования. - Он перевел дух и загрохотал дальше. - Но! После того, как я начинаю знакомится с этим, пытаясь уловить смысл в сей работе... - Шеф демонстративно потряс лабораторными журналами... - Между прочим, неоформленной должным образом, - нет цели исследования, нет промежуточных выводов, - это не важно, что я не в курсе, что все это проделано в тайне от меня, но минимальная научная дисциплина у моих учеников должна быть, или как?! Я был лучшего о вас мнения...
Журналы полетели на стол и заскользили по столу. Грозным взгляд упал на пятую лабораторию.
Сережа демонстративно прикрыл рот рукой и прокашлялся со столь серьезным видом, - уже Наденька не выдержала и прыснула на все комнату.
--
Что! Смешного! Надежда! Сергеевна! Как можно иметь такой ум и ржать, как лошадь по каждому поводу!...
Священник заерзал -- к подобной манере ведению дел он явно не привык. Реакция на движение последовала незамедлительно.
--
Во-от... Но и этого им мало. Серия опытов не закончена, выводов не сделано, результаты не осмыслены, так нет... Ко мне является некто, в черном халате, хотя приказ строго настрого предполагает нахождение в рабочем помещении в БЕЛОМ халате, без фамилии, отчества, сомневающийся в своем отцовстве...
--
Па-азвольте, я бы попросил... без оскорблений... - Батюшка явно не был в курсе, что в сиим помещении царь и бог один - академик академий мира, действительный и почетный одновременно. Молнии окончательно сконцентрировались на нём.
--
А как понимать милостивый государь, что Вы категорически отказываетесь назвать фамилию, отчество, а вместо этого претендуете, на некие выводы, если даже я еще сам не разобрался?! К тому же я тоже отец, но в моей семье есть один отец и это я, а нет папы Сашы, папы Вити и папы Никитки...
--
Понимаете мой сан предполагает, что обращение ко мне.... К тому же наша деятельность поддерживается государством... Вы не должны позволять оскорблений... К тому же Ваши исследования опасны для общества...
--
Что?! - Никита Михайлович вскинул голову. - Вы будете судить об опасности?! И делать выводы?
Сережа потер руки, глянув на Наденьку. Та боязливо хлопнула ресницами в ответ. Академик же продолжал.
--
Извините, папа Вадик, или как Вас там, не Вам судить об опасности исследований. Опасные исследования -- это в четвертом корпусе у вирусологов... а вот то, что Вы к нам без халата вломились -- это действительно опасно -- занесете заразу и кто платить будет за испорченные образцы?
--
Как Вы ко мне обращаетесь?
--
Что?!
--
Ну... - священник заерзал, - Какой я папа Вадим? Зачем Вы...
--
А как же еще, Вы же сами сказали, что фамилиё и отчество Вам не положено? Или Вы еще страдаете расстройством памяти?
--
Я попытался объяснить, как ко мне положено обращаться. В нашей церкви, к настоятелю храма есть положенное обращение...
--
А сейчас Вы в храме науки. И здесь положено обращаться по имени-отчеству и пока я здесь правлю и володею, так сказать и царь и Бог в едином лице попрошу представиться -- как к Вам положено обращаться по паспорту или Вам и паспорт не положен?
--
По паспорту... - Священник смешался. - По паспорту Вадим Сергеевич Губанов.
--
Наконец-то. Так вот, мои дорогие, - академик повернулся к ребятам, - Вадим Сергеевич оч-чень обеспокоен, что Вы хотите подорвать своими подпольными исследованиями основополагающие постулаты, так сказать, основы веры многочисленных прихожан. Или не так? Или кроме Валерия Дмитриевича никто говорить не будет?
Ребята переглянулись. В глазах академика засверкали искорки -- как проблески солнца на грозовой туче, - ураган возмущения имеет тенденцию к затиханию. Но рот открыл гость.
--
Как раз наоборот. У меня точные сведения, что без Вашего ведения, проводятся исследования с целью доказать, что есть душа у тварей низших... Кроме того надо наказать за то, что несмотря на запреты, они вместо стволовых клеток, осуществили клонирование. И я все-таки надеюсь, что Вы, как заслуженный руководитель запретите эти непотребные опыты, как оскорбляющие мораль, этические принципы и основы духовности, за которые борется....
Договорить ему не удалось. Академик оборвал его на полуслове.
--
Значит так, раз уж у нас нет первого отдела, то кто стучит Вам не знаю и знать не желаю. Что же касается духовности -- у нас в лаборатории одна духовность -- в клетках с животными -- остальное исключительно антисанитария -- и её позволять в этом храме не будем. Что касается того, что опыты могут быть, оскорбляющие мораль, то это кануло в лету и думаю навсегда или опять ждать костров? А?! - Академик сверкнул глазами и блеснул лысиной. - Что касается, что опыты подпольные, то запомните, в этих стенах за все отвечаю я, а поэтому, пока нет публикаций, я определяю этические, моральные, научные, финансовые нормы в рамках должностных обязанностей своих подчиненных в пределах должностных окладов. Все иное -- там, за порогом. И иного никому не позволю. К тому же понятием души биология не оперирует, лучше поучитесь у католиков, которые признали теорию Дарвина в отличие от Вашего патриарха, так он вроде называется, для которого теория эволюции не факт, а предмет веры или неверия -- сам слышал, как он обосновывал, что каждый имеет право верить или не верить. Римский же папа сказал, что теория Дарвина касается эволюции тела, а душой заниматься будет церковь и именно поэтому... Помолчите, пожалуйста, же! - Это священнику, который несколько раз пытался открыть рот. - Так вот именно поэтому я ответственно заявляю, что ни в какой статье, ни в каком докладе о душе речь не пойдет. Так что... Надеюсь, что Вы сможете и дальше продолжать свою деятельность, которая очень надеюсь, никак не будет пересекаться с нашей.
Священник тоже приподнялся.
--
По-моему Вы не понимаете, что такое влияние общественного мнения. К тому же, как мне известно, Вы не полностью в курсе... И я надеялся, что мы найдем общий язык.
Сергей с удовольствием следил за академиком. Виктор невозмутимо рассматривал сквозь лупы очков, слегка покачивая ушами-локатора, некую точку на пустой стене. Что касается Наденьки, то та то краснела, то бледнела не привыкши к разборкам у шефа. А Никита Михайлович потянулся в ящик ствола за металлическим прутом толщиной в карандаш и выполнил свой коронный номер -- огромными пальцами, густо усыпанными старческими веснушками пару раз согнул и разогнул железку и со звоном кинул прут на стол.
--
Таким вот путем. Знаете, если не ошибаюсь поводом для ареста и казни Вашего главного святого являлось то, что он ввалился с улицы и стал проповедовать в чужом храме. Обещаю, что мы к Вам не придем с результатам наших опытов. Что касается так называемого общественного мнения, так я начал учится в одна тысяча шестьдесят третьем, когда небезызвестный Трофим Денисович Лысенко был жив и организовывал так называемое мнение. Пережили. Что же касается работы этих бандитов, - академик ткнул пальцем в лабораторные журналы, - то вызывает уважение ювелирное выполнение и её объем. - Сергей торжествующе оглянулся на Надю. - А выводы... Думаю, что Вам глубоко плевать на моё мнение по поводу Ваших мероприятий, как и мне по поводу Ваших разборок с епископом Диомедом. Но если Вы позволите являться или обсуждать эти опыты в печати, то обещаю Вам разбор в суде по поводу кражи научных результатов и их некомпетентной интерпретации.
--
Как Вы можете! Сегодня о необходимости духовности говорят на самом верху... К тому же я получил сведения на исповеди и уверен, что все это соответствует тому, чем именно Вы тут занимаетесь.
--
Вот еще и нарушение тайны исповеди. Или в благих целях можно эти данные в печать?
--
Как можно... Я и пришел, так сказать, разобраться -- Священник ерзал, как на кнопке. - К тому же, Вы же тоже должны быть в курсе... Я же Вам же хотел посодействовать...
--
Я в курсе! И еще до Вашего визита. Словом... - Академик нажал на кнопку телефона.
Секретарша возникла немедленно.
--
Лариса Ивановна! Проводите гостя до проходной. Чаем не поить. Шубу не подавать!
--
Какую шубу, Никита Михайлович?
--
Не знаю какую. Никакую не подавать! Прощайте, Вадим Сергеевич.
--
До свидания!
--
Да нет, надеюсь прощайте и руку для целования не подавайте, как при встрече.
Священник поднялся, секунду размышляя стоит ли что-нибудь высказать. Прихватил рясу, - та цеплялась за стул - судорожно разобрался с одеянием, выпрямился, еще раз обернулся, и, наконец, неся впереди себя живот, двинулся на выход.
Дверь мягко затворилась. Сергей коротко рассмеялся. Надюшка боязливо покосилась.
Академик окинул взглядом присутствующих, встал, подошел к окну, вернулся и достал из стола зеленую коробку с толстыми папиросами. Это было кое-что - курил столп генетической и медицинской науки исключительно редко и только один табак, что привозили из Москвы с оказией.
В воздухе приятно разнесся мягкий аромат легких папирос, коим рекламу создавал сам товарищ Сталин.
Именно в эту минуту после короткого стука дверь распахнулась и в проеме просунулась курчавая губастая физиономия виновника разборки -- Валерия Дмитриевича Лесина -- восходящей звезды, и пр. пр. пр...., никак не сдававший автореферат докторской диссертации.
Сергей и Наденька шумно выдохнули.
--
Никит Михайлович, тут Ларисы Ивановны нет... А что тут у Вас?
--
А у нас в квартире газ, за тобой, кстати приходили...
--
Кто?
--
Двое с носилками и святая инквизиция -- жечь тебя завтра будут, прямо на площади Ленина под фонарем или у фонтана перед храмом -- забыл спросить.
Валерыч ошалело втянулся в кабинет и тут только обнаружил почти всю лабораторию в полном составе. Затем обратил внимание на лабораторные журналы, вздохнул тяжко и зачастил, оправдываясь.
- Понимаете, Никита Михайлович, мне тут пришла в голову совершенно дикая идея, и я решил на свой страх и риск. Ну, когда, Вы после симпозиума во Франции ушли в отпуск, а потом сразу же опять уехали...
Академик усмехнулся. Покрутил свободной рукой кусты седых бровей.
--
Бандиты, честное слово бандиты.... Даже разбойники с большой дороги. А теперь давайте по порядку. В журнале нет самого главного -- цели и задачи эксперимента. Работа большая, работа уникальная, но как я вас учил оформлять работу?...
Аршавский распахнул лабораторный журнал и ткнул длинным пальцем в первую страницу.
--
Где тезисы гипотезы? Я могу внятно услышать, что именно проверялось?... Обалдеть можно от размаха и нахальства, - он потер затылок рукой с папиросой, с папиросы на рубашку сыпался пепел, - кстати, контрольная группа Вами запланирована?
Виктор спокойно откликнулся.
--
По три линии с предыдущего поколения доноров, но Валера лучше расскажет...
--
Ладно, - Аршавский затушил папиросу в горшке с пальмой и потянулся к пачке.
--
Никит Михайлович, - Надя опасливо открыла рот. - Вы бы воздержались -- с Вашим здоровьем...
--
Цыц, малявка! - академик усмехнулся про себя, - Рано Вам о воздержании рассуждать - по возрасту не положено. Скажи только мне, уважаемый Валерий свет Дмитриевич, это поэтому я никак не дождусь от тебя статьи и автореферата?
--
Ну, Вы же сами понимаете. - Валера развел руками в стороны. - Грешен, каюсь, прошу учесть....
--
Это ты будешь святой инквизиции каяться. Давай докладывай, ты как у стола или к стенке?
"К стенке" у академика называлось делать доклад у доски с мелом, что занимала почти половину стены, противоположной от стены с окнами.
--
Да могу пока с места.
--
Ну с места, так с места.
И Валера начал рассказывать. Год назад он был в горах с группой альпинистов. И там у костра между пением под гитару и восхождениями, столкнулся с идиотской на первый взгляд идеей.
Такой же приглашенный, как он в команду, высказал сомнения, мол, идея выращивания из стволовых клеток органов для замены порочна сама по себе. То есть, не в том, что вырастить невозможно. Оппонент Валерия говорил, что напрасно забыли работы Елизарова, который якобы утверждал, что специальными динамическими и физическими нагрузками можно восстановить генетическую программу выращивания здоровых органов вплоть до костей и зубов.
Аршавский в этом месте поморщился, но сдержал себя.
Валерыч в ответ усмехнулся, но заметил, что его оппоненту оказалось почти столько же лет, как и академику, но выглядел он не старше сорока. Затем тот сказал, что если овечка Долли умерла не прожив и половины срока, причем от всех мыслимых и немыслимых болячек, то это не суть важно, но вот он абсолютно уверен, что донор для клонировать также болеть стал, только об этом ученые дятлы нигде не печатают. Лесин просительно протянул руку академика, призывая к молчанию.
Словом, этот самый молодой внешне, философ или еще кто, высказал объяснение, что тот момент, что их эксперименты по выращиванию здоровых органов у больных людей не имеет успеха, так как чем скорее растет здоровый орган, тем скорее загнется донор. Мол, именно оттого, что новый орган просто связан с организмом.
Понятно, что на первый взгляд это совершенная чушь, но ведь и вопрос так не ставился. Ну и в запале спора Валера спросил, что мол, что если клонировать от одной овцы десять образцов, то они будут болеть чаще? А философ сказал, что у него есть к тому основание. Что мол одной души на все тела не хватит. На возражение, что душа понятие не научное, прозвучало, что теплород тоже забыт и понятие такое кануло в лету, но все теоремы термодинамики не стали хуже, когда лишились основы своей -- теплорода и успешно были заменены молекулярно-кинетической теорией.
- Словом, - Валера вздохнул и потер наморщенный лоб, - я решил вместо работы по возможности трансплантации органов выращенных из стволовых клеток посмотреть, ну а вдруг....
Аршавский не выдержал.
--
Вдруг бывает только пук! А наука требует более обоснованной гипотезы.
--
Ага... - Лесин улыбнулся и тряхнул кудряшками. - Только, если не ошибаюсь именно Вы постоянно повторяете о вреде инерции мышления, пользе сомнения, необходимости остановки исследований и время от времени озираться по сторонам. Словом, две мышки, у которых клонировали по двадцать клонов, благополучно загнулись вместе с клонами, там где по десять, живы две-три особи, ну и так далее...
--
Валера, я три дня назад усыпила три мышки из линии, ну те у которых спровоцировали опухоли и последние выжили от обычного лечения -- Это вмешалась Надя. - Я все-все-все подробно записала.
--
Словом иной интерпретации, кроме того, что есть некий фактор -- душа, пси-энергия или еще что, но нечто, что определяет так сказать жизненную силу организма... А поэтому клоны, как явление возможны, но нежизнеспособны, по крайней мере у мышей...
--
Ладно, - академик прихлопнул широкой ладонью журнал, - я вас понял, вы пытаетесь доказать, что есть некая кауза вита, и подвергнуть сомнение всю нашу тематику по стволовым клеткам в том виде как она есть.
--
Ну, не всю, - Надя попыталась робко возразить, но Аршавский не дал.
--
Словом вы тут пытаетесь объяснить почему пока выращиваешь здоровый новый орган, пациент умирает от болезни именно этого органа... У-ух... Вот уж батюшка давешний обрадуется. - Аршавский потер затылок. - Ну, и что по-вашему стоит теперь делать, если после анализа всего этого научного бандитизма выяснится, что вы правы?
--
Ну... - Валера точно таким же жестом потянулся к затылку. - Во-первых, есть путь восстановления органов путем инициации генетической программы в самом организме, может работы того же Елизарова посмотреть, но с точки зрения сегодняшнего понимания генетики, затем попытаться понять с чем связано эта жизненная сила, душа в конце концов, ведь идея теплорода изначально ничем от невидимой тепловой субстанции не отличается, то бишь от невидимой жизненной... В третьих, все эти результаты срочно в статью, даже если это и неправда, пусть ставят эксперимент, проверяют, практику, как критерий истины никто не отменял. Ну, а вообще, пусть мы трижды бандиты и беспредельщики от науки, но....
Валера поднял глаза на академика.
Аршавский щурился в кресле, словно огромный матерый кот, только что умявший банку сметаны. Медленно, очень медленно обвел пронзительным взглядом пятую лабораторию ожидающую вердикта
Довольная улыбка расплылась на морщинистом лице, глаза весело заблестели. Он потянулся к кнопке и надавил, как намедни. Лариса Ивановна откликнулась по громкой связи.
--
Лариса Ивановна, там тот самый коньячок был, так Вы подсуетитесь...
Коньяк и правда был еще тот - "Наири" сорока трех- летней выдержки. Академик поднял рюмку, взглядом предложил присоединиться..
--
Может все это и бред. Может быть. Но я хочу выпить за то, что я воспитал ученых способных на самостоятельные сумасшедшие идеи, которые продвигают науку, не взирая на авторитеты, даже на меня. Есть ли эта кауза вита или нет, не важно, важно то, что Вы поставили проблему так, как никто до вас не ставил, то что результаты есть, пусть трижды спорные, но наука всегда продвигается теми, кто способен ставить вопрос по новому...1
Отзываясь на звон бокалов, на улице весна громыхнула первой грозой...
Нобелевскую премию Валерычу и Сергею дали спустя двадцать три года, правда, совсем за другую работу... Наденька же, родив второго ребенка, защитила докторскую и здравствовала рядовым профессором от биологии. Виктор Федорович подался в философы, избран академиком.
А органы успешно восстанавливают у людей и без стволовых клеток, как всем давно известно.
Оно и к лучшему. Кстати, неплохо бы дойти до регенеролога и посмотреть не пришла ли пора восстановить выбитый неделю назад зуб -- все-таки то, что приходится порой ждать начала регенерации неделями, а то и пару месяцев, большая недоработка нашей науки -- вон тестю разрешили регенерацию ступни только спустя четыре месяца после ампутации, ну, когда он в аварию попал. Словом, науке есть куды двигаться.
1 Не удивляйтесь -- но это и есть самый фантастический элемент во всей истории -- прим. автора.