Сзади доносился наростающий гул. И через несколько мгновений над поляной пронеслись две "Штуки". Они шли на восток; шли настолько низко, что казалось ещё чуть-чуть и стойки их шасси обломаются о кроны деревьев. Возможно было даже различить выражение лица немецких лётчиков, если б самолёт летел кабиной вниз.
- Вот чёрт! Опять собрались на "свободную охоту", стервятники! - злобно оскалился майор. По его виду можно было сказать что ему туго пришлось на этой проклятой войне. Было видно что он устал воевать.
- И часто это бывает? - осторожно, как бы опасаясь гнева командира, спросил молодой лейтенант.
- Почти каждый раз. - ответил майор и угрюмо направился на восток, вглубь леса.
Часа два они шли молча. Под ногами хлюпала лесная тропинка, раскисшая, как и все дороги, от непрекращающихся осенних дождей. Чёрно-бурая грязь, впитавшая в себя все возможные виды почвы, плотно облепляла сапоги, и от этого они становились очень тяжёлыми. От этого безумно быстро уставали ноги.
Начало смеркаться. Майор, остановившись на крохотной лесной полянке, подал своему спутнику знак, мол "все, пришли остановимся здесь", а сам начал искать хворост для костра. Лейтенант от усталости почти уже не мог стоять на ногах. Глядя на майора, без видимой усталости собиравшего сухие (или те которые ещё могли гореть) ветки, коих было достаточно много из-за недавней бури, он подумал: "Интересно, он когда-нибудь устаёт или готов весь день и всю ночь топать по этой мерзкой лесной дороге, по этой грязи?".
Наконец, расположившись у огня, майор достал банку тушёнки с американской этикеткой и протянул лейтенанту. Тот, по всей видимости не ожидав такого поворота, не знал что делать. Ему казалось что майор очень зол на него, но тем не менее тушёнку взял.
- Простить тебя?! За что? За то, что из-за тебя погиб весь мой отряд? За то, что пять моих ребят остались лежать там, на этом долбаном холме?
- Но я...
- Молчи, щенок, что ты понимаешь? Я с этими ребятами вместе рос, учился, служил, воевал... на этой чёртовой войне. Они мне Братьями стали! Понимаешь, Братьями. Сколько раз мы наводили на цель авиацию, артиллерию, добывали ценные разведданные.
- Мне очень жаль...
- Жаль ему,- оборвал его майор,- Я себя никогда не прощу! Говорил же мне Серёга, не идти на этот холм! А нет! Я не послушал, оттуда был лучший обзор... Чёрт!
Наступила минутная пауза. Потом командир, несколько смягчившись, спросил у совсем сломавшегося лейтенанта:
- Сколько тебе лет, лейтенант?
- Девятнадцать... Это был мой второй боевой вылет.
- Что ж так летаешь плохо?
- Я... я... я не увидел их... всё произошло так быстро... я думал как бы не потерять ведущего и перестал смотреть по сторонам... а тут эти два мессера... из облаков... я даже увернуться не успел. - Лейтенант посмотрел на майора. В его взгляде чувствовалось искреннее раскаяние, страх, неопределённость и вся гамма чувств, которые испытывает мальчишка, оказавшийся на чужой территории и не знающий что ему дальше делать.
Наступило молчание, только моросящий дождь стучал по листьям мелкой барабанной дробью и ветер, изредка накатывая волнами, шевелил кроны деревьев. Костёр потрескивал полусырыми ветками, выбрасывая в воздух сотни светлячков, и заставляя шипеть сырые листья, лежавшие под ним.
Два человека, сидя у костра напротив, пытались угадать что же скрывается за взглядом другого, о чём он думает, чего хочет. По выражению лица Майора невозможно было определить что-либо, ибо оно никогда не менялось. Даже когда он говорил, не было заметно абсолютно никаких эмоций. Злость и усталость, даже боль были скрыты плотной,непробиваемой пеленой, такое могло быть только у людей, много повидавших на этом свете, прошедших через все круги ада, людей которых уже ничего не интересует, ими движет только долг и жажда мести за свою страну. Он даже наверное забыл тепло домашнего очага, женскую ласку, мягкость влажной утренней травы. Его лицо было изрезано десятками шрамов и царапин, некоторые были достаточно свежие. Его одежда была пропитана грязью, словно он неделями ползал в этому сырому лесу, не вставая.
Лейтенант первый не выдержал, он отвернулся и потихоньку отполз до ближайшего дерева. Облокотвшись на шершавый ствол, он посмотрел на небо. Между туч образовался просвет в котором были отчётливо видны звезды и луна пыталась осветить сырую землю, спрятанную под опадавшей листвой. Он думал о доме, думал как хорошо бы оказаться в тёплой сухой постели, думал о друзьях, находившихся в десятках километров от него. В голове крутились, как заевшая грамофонная пластинка, звуки выстрелов немецких авиационных пушек, перед глазами стояла заполненная свинцовым дымом кабина, горящий мотор и дырявое, похожее на дуршлак крыло ЯКа, видневшееся через треснувшее стекло. Он понимал что ему очень повезло, что ещё чуток и немецкие пули, прошив бронеспинку отправили бы его к праотцам. Думая о прожитом дне он заснул...
Разбудил его голос майора.
- Вставай, лётчик, пора идти. У нас мало времени, нас немцы ищут, и скоро, я думаю, они будут здесь.
Лейтенант вскочил, услышав про немцев. Оглядев поляну, он заметил что следы их пребывания практически незаметны: командир мастерски разметал костер и закидал всё листьями и ветками, казалось что этот уголок никто и никогда не тревожил.
- А что фрицы ночью нас не искали? - удивлённо спросил лейтенант.
- Ха! Они ж ведь тоже поспать хотят! У них всё по расписанию. Ладно пойдём.
Майор достал карту и стал прикидывать маршрут дальнейшего следования.
- Смотри. Мы здесь, - указал он на карту, - вот видишь этот лес, в нём болото. Туда не пойдём. Я когда в ту сторону шёл там чуть не утонул, спасибо ребятам - вытащили. Придётся идти по опушке леса, но там высока вероятнось нарваться на врага. Там пару дней назад проходил фронт, может и выберимся к своим.
Через полчаса они вышли на край леса, вдоль которого шла грунтовая дорога. Лейтенант посмотрел на поле и слегка пошатнулся. На поле, находившимся чуть ниже леса, были отчётливо видны остовы сгоревшей бронетехники, чуть дальше были видны окопы (точнее всё что от них осталось). Всё поле было изрыто воронками от бомб и артиллерийских снарядов. Повсюду были трупы солдат, русских и немецких.
- М-майор! Я, я видел этот бой! Я видел эти танки... сверху. Мы пролетали здесь... Я думал... наши удержаться. Чёрт! Это значит что нам...
- Да. Значит.
Он снова достал карту.
- Как думаешь, лейтенант, насколько далеко немцы могли вклиниться в нашу оборону? Как далеко отодвинулся фронт?
- Не знаю... километров 5-10.
- Вот и я не знаю, но могу сказать точно, что если мы сейчас не убирёмся отсюда, то вряд ли когда попадём к своим. Смотри!
По дороге, идущей вдоль леса, на расстоянии чуть меньше километра, двигалась немецкая колонна, около десятка грузовиков и транспортёров в сопровождении нескольких танков. И в этот же момент сзади из леса донёсся хруст веток и немецкие голоса.
- Быстро в те кусты и лежать, не двигаться, - "тихо прокричал" Майор, указывая на плотный кустарник, находившийся в лесу недалеко от дороги.
Как только бойцы залегли в кустах, на тропинке появился немецкий отряд. Причём это были не обычные солдаты, а какой-то специальный отряд. Немцы были одеты в тёмный камуфляж без знаков отличия. У каждого было по несколько гранат, боевые кинжалы; у одного был пулемёт Mg 42.
Один из немцев, по всей видимости командир, сказал что-то остальным, и те начали медленно прочёсывать опушку леса. Сам же командир остался дожидаться колонну.
Два немца направились к кустарнику, где лежали Майор и Лейтенант, они приближались медленно и осторожно, словно чуя присутствие врага.
Лейтенант от страха закрыл глаза и стал представлять тот момент, когда его обнаружат. В его голове пронеслись рассказы НКВД-шников про ужасы немецкого плена и зверствах Гестапо в концлагерях. "Всё, - подумал он, - конец, они уже близко!" Он представил, как грязный немецкий сопог окажется на его лице и холодный ствол МР 40 коснётся его затылка. Ему казалось что враг уже видит его, что уже направляет дуло автомата в его сторону, ещё чуть-чуть и прозвучит роковой выстрел... Лейтенану безумно захотелось домой. Он как мог вжался в землю, ожидая страшной участи.