...- Это очень странное требование. И такое внезапное - встревожилась Тира.
Посыльный ждал у дверей, присланный экипаж во дворе, а в записке за подписью секретаря Герцогского Суда предлагалось немедленно прибыть в канцелярию для "окончательного заверения свидетельских показаний леди А. Нооби-Порт-Норестской". Герцогская печать внизу и витиеватое красно-чернильное "срочно" вверху листа намекали, что требование более чем официальное.
- Непонятно, почему вдруг так "срочно", - согласилась Ал. - Столько дней не спешили, и вот, пожалуйста.
- Может, лучше не ехать? Скажитесь больной. Вы девушка благородная, с тонкими чувствами и здоровьем, в суде вполне поверят, - предложила служанка.
- Если сейчас не ехать, то придется ехать позже. Они тогда нарочно еще побольше бумаг мне подсунут. Пойду одеваться, - решила важная свидетельница, которая была весьма не прочь, раз уж появился предлог, прокатиться по городу.
- Леди Нооби! Но это может быть опасно!
- О чем вы, Тира? - изумилась Ал. - В суде и вдруг опасно? Ехать недалеко, дело скучное, судейское, но очень серьезное. Здесь стоит печать Его Светлости, следовательно, игнорировать приглашение крайне неразумно. Что касается приличий, то возьму с собой служанку. Можно и Шилку, пусть зверек проветрится. Вполне достойный эскорт.
- Да Старая Речная Мама с ними, с приличиями! Не в них же дело, - совсем уж занервничала Тира. - Господин Олив в отъезде и у герцога об этом прекрасно знают. Какого демона присылать за вами именно сейчас? Они же годами своего капитанчика отмазывать будут. Хозяина нет дома, старого хозяина тоже нет, Гелррурра в городе. Как вы одна поедете? Хотя бы госпожа Тифф дома была...
- Это что, Тиффани меня охранять будет? - выпятила губу Аллиотейя.
- Ну, она девушка опытная, вы уж не обижайтесь. Пусть не охранять, но было бы с кем посоветоваться. Господин Олив определенно был бы против такой неосмотрительной поездки...
Вот это совершенно не понравилось Ал. "Господин Олив то, господин Олив сё, против, не против", а кто такой нам господин Олив? Между прочим, не за ним присылают гонца с посланием и экипажем. Кстати, некоторым служанкам стоило бы придержать язык и не называть малознакомых господ "капитанчиками". Пусть репутация Себастио Лино далеко и небезупречна...
В дверь просунулась голова в залихватски повязанной косынке и поведала:
- Если папа будет против, то зачем ехать? Тира знает, что говорит.
- Возможно, Тира абсолютно права, - холодно признала Ал. - Но благородным людям свойственно соблюдать определенный кодекс правил. Получено официальное послание, и разумнее выполнить волю властителя Дюоссы. А вам, юная госпожа, я напоминаю, что так вульгарно повязывать косынку - крайне дурной тон.
- Я сейчас не юная госпожа. Мы с пиратами Южного Океана насмерть воюем, - нагло заявила наследница Волпи и спешно убыла на абордажные бои.
Судейский писарь, исполнявший обязанности гонца (и, видимо, конвоира) рассыпался в благодарностях - "благородная леди Нооби так быстро собралась, просто удивительно". Все это было почти правдой - готовились стремительно. Ал сочла, что для деловой поездки должно проявить простоту и сдержанность. Платье цвета вайды со средним вырезом - вообще-то с декольте у "трофейных" нарядов дело обстояло плохо - предерзостные до ужаса, - но по совету Тифф вырез затенили подходящим кружевом, вышло поприличнее.
Пассажирки уселись, писарь-конвоир восхитился "замечательной зверушкой". Замечательная снисходительно свистнула, выбралась из корзинки и уселась на коленях Блошши: эти двое сразу наметились глазеть в окно, словно именно для них экскурсионную прогулку и устраивали.
Собственно, поездка оказалась так себе: неуклюжая судебная карета скрипела, жестко подпрыгивала на камнях - никакого сравнения с неброскими, но комфортными упряжками семьи Волпи. Аллиотейя с трудом удерживалась на жестком сидении, машинально поправляла сетку для волос, и размышляла над тем, так ли уж нужно было ехать?
На облучке кучер и писарь-конвоир вполголоса рассуждали над ценами на экзотических животных вообще и на крыс в частности. Шуршулла делала вид, что не слышит, презрительно выпячивала резцы и разглядывала прерывистые дюосские улочки...
Наконец-то выехали на площадь, прокатили мимо герцогского дворца и остановились у его дальнего, судебного входа. Писарь услужливо открыл криво болтающуюся на ременных петлях дверцу:
- Прошу, леди Нооби. Вас ждут.
Сопровождающие свидетельницу лица-морды выбрались из сарая на колесах и принялись увлеченно разглядывать возвышающийся неподалеку Храм Всех Богов.
Ал пришлось дернуть служанку за рукав.
- Уы-гмм! - поспешно заверила Блошша.
Да уж, внимательна она, просто дальше некуда.
Девушки и Шилка, не желающая сидеть в корзинке и с удобством пристроившаяся под мышкой у рабыни, прошли внутрь судебного присутствия. Знакомый зал с тяжелыми дубовыми скамьями и темным судейским столом сегодня пустовал. Ал знала, что следует пройти в кабинеты, где сидят следственные чиновники - их в Дюоссе насчитывалось всего двое, но оба на редкость неприятные господа.
Один из судейских как раз выглянул в зал:
- Леди Нооби! Сюда, сюда пожалуйте...
Ал немало удивилась - ей никогда в жизни не кланялись так низко и почтительно.
Незнакомый кабинет оказался скромен в размерах, зато роскошен обстановкой: резные панели, высокий застекленный шкаф с оружием и кубками, пара кресел у стола, что широко растопырился на толстых и когтистых "звериных" ногах. Посетительницы уставились на редкостный предмет меблировки - шуршулла с восторгом оценила массивную резьбу, Ал с опаской прикидывала, от какого именно животного фантазия резчика позаимствовала столь хищные лапы. Блошше, которой и самой фантазии было не занимать, привиделся стоящий на столе великолепный гроб - огромный, полированный, несущий по бокам несчетные серебряные ручки. И лежит в том запертом гробу...
Множество увлекательных загадок осталось нерешенными, поскольку судейский человек с очередным поклоном указал:
- Пожалуйте, леди Нооби, вот в ту дверь. А зверь и служанка здесь поскучают. Разговор серьезный, не для лишних ушей, у нас с тайной следствия строго.
Ал заколебалась. Как-то странно все получалось. И откуда вдруг "серьезный разговор"? Одно дело подписать бумагу... хотя бумаги бывают куда посерьезнее любого разговора. Ой...
Вот сейчас благородная леди Нооби всецело осознала, что совершенно напрасно поперлась по столь внезапному приглашению. Еще неизвестно, кто его состряпал. Вон, у судейского проныры выражение физиономии какое-то неестественное. Похоже, попалась отвергнутая невеста. Надо было непременно с Тифф посоветоваться. Или даже еще лучше с этим... безусым отцом злодейской шайки.
Но отступать было поздно. Ал повернулась к сопровождающим лицам-мордам, погрозила пальцем шуршулле:
- Без баловства! Подождите здесь, я недолго.
На судейской физиономии промелькнула ухмылка еще отвратнее:
- Ну, леди Нооби, вы может и подзадержитесь, разговор-то вам, миледи, непременно будет интересен.
Это обещание понравилось Ал еще меньше усмешечки судейского умника.
- Умеете заинтриговать, - высокомерно сказала она, направляясь к указанной двери и украдкой трогая спрятанный в рукаве нож. Применять клинок вряд ли придется, но само прикосновение к грубой и надежной вещи (трофею!) почему-то вселяло уверенность.
Ну, кто тут и что замыслил?
Аллиотейя шагнула за порог и очутилась в полутьме, дверь вырвалась из ее руки и сама собой закрылась за спиной.
- Не волнуйся, благородное дитя, тебе ничто не угрожает, - проурчали сбоку, едва ли не в самое ухо, обдав сложным букетом ароматов, главенствующим в коем оказались лесные жареные орехи и нечто спиртное.
Благородная леди Нооби отшатнулась, с перепугу крепко задела плечом о косяк.
- Поосторожнее, ах, какая ты импульсивная, - снисходительно засмеялся любитель полутьмы, увлекая ее вверх по ступеням. Распахнулась дверь, оранжевый свет дорогого светильника развеял тьму...
Девушка в гневе развернулась к наглецу, но весьма резкие слова так и остались на ее языке.
Герцог...
О боги! Ал догадалась, что чрезвычайно заблуждалась. Сам властитель Дюоссы! Едва не обругала, как какого-то чиновника-чудилу...
- О, Ваша Светлость! Какая неожиданность...
- Тебе нечего опасаться, - заверил герцог, под локоток увлекая визитершу за письменный стол.
Да что здесь за столы такие?! Это был еще пообширнее давешнего, оставшегося в нижней комнате. Возможно, чем секретнее разговор, тем представительнее столы? Если сам герцог счел необходимым встретиться наедине с не самой богатой, и уже не грозящей стать самой влиятельной особой города Дюоссы, гостьей, вопрос действительно серьезный.
- И как тебе, дитя восточной столицы, наш городок? - с улыбкой осведомился герцог, настойчиво принуждая гостью занять место в широченном, под стать столу, кресле.
Герцог блистал. Улыбкой и роскошнейшей, густо расшитой жемчугом курткой. По-правде говоря, жемчуг был так себе, бледноват: мелкий и северный. Но несколько нашитых среди невзрачных северных сестер огромных заокеанских жемчужин, весьма искусно расставленные на выпяченной ало-бархатной груди, предавали хозяину кабинета достаточное величие. Улыбка же властителя Дюоссы...
Ал догадалась, что чрезвычайно заблуждалась.
Путешествие, море, несчастная гм, любовь, ужасные события на "Повелителе", беседы с многоопытной конторщицей и даже общение с несносной грубиянкой Биатрис и ее мелкими сообщниками, изменили мировоззрение леди Нооби. К примеру, она уже слегка разбиралась в оттенках человеческих оскалов, кои общепринято называть "улыбками". Скалят ли те оскалы самые благородные морды, или простонародье - особого значения не имело.
"Похотливый козлище", да, именно так определила бы конторщица герцогскую улыбку. Ей-то что - хваткие торговки в своих суждениях откладывают приличия на самую дальнюю полку, как товар заведомо маловостребованный и абсолютно не модный. Но ничего, любой э-э... сладострастник столкнувшись с железной волей и ледяной сдержанностью урожденной леди, живо уймет свои фантазии. Думает, он заманил...
- Ваша Светлость, я не совсем понимаю... - корректно начала Ал, пытаясь подняться из кресла.
Как же... герцог бухнулся рядом, его мощные кавалерийские ляжки придавили юбки, весьма чувствительно задев и юное, практически непорочное бедро гостьи.
- Мое платье! Слезьте! - в ужасе пискнула леди Нооби.
- Это не последнее твое платье, о восточная чаровница, - утешил герцог, и его рука цепко обвила стан девушки.
Аллиотейя не знала, к чему более привыкла длань властелина Дюоссы: к рукояти меча, кубку джина или лапанью дворцовых служанок, но ощущение оказалось пренеприятнейшим. Абсолютно не умеет обнимать.
- Молодая, - согласился хозяин Дюоссы. - Ну, жена опять же вроде платья - не последняя. А так да - я воистину потерял разум. Это твоя вина. Ах, юная столичная богиня, милая кокетка...
Разум герцог возможно, и потерял, но руки его действовали целеустремленно. Но разбираться с модными дамскими корсажами опыт, нажитый с общительными служанками, ему не особо помогал...
- Ваша Светлость! - Ал отпихивала нетерпеливые ладони и упиралась в грудь герцога. (Кстати, роскошный "джек" опять же был застегнут под горло - ну смехотворно же так носить куртки, как они не понимают?!)
- Прелестнейшее создание! - пропыхтел настойчивый хозяин и предпринял наступление чуть ниже.
- Ой! - гостья пыталась удержать подол на приличествующем ему месте и одновременно пыталась осознать - о смене жены герцог упомянул просто к слову или это намек? А если он действительно... Впрочем, головокружительные версии мигом вылетели из головы Ал - уж такой наглости она никому не собиралась спускать. - Руку прочь!
- Ай! - герцог отдернул руку.
Погружение девичьих ногтей в наиблагороднейшую плоть Дюоссы оказалось чувствительным, но недостаточно действенным. Герцог оказался из тех мужчин, коих опьяняют боль и сопротивление. Аллиотейя оказалась придавленной к спинке кресла (да диван это, будь он проклят, диван!). Громоздкий мужчина наваливался, подлокотники лишали маневра...
- Ваша Светлость! - с угрозой зарычала Ал, отбиваясь локтями.
- Перестань, - прохрипел властитель. - Ты ведь на редкость горячая красотка. Игрунья! Уж мне ли не рассказывали? Предпочитаешь любовников помоложе? О, напрасно...
У Аллиотейи перехватило дыхание. Вот так, значит?! Оскорбительный намек, да что там намек... Теперь Ал удостоверилась, что чрезвычайно, чрезвычайно! заблуждалась. И по части герцога, и в отношении его болтливого вруна-бастарда. Скоты, раздери их якорем.
- Мы никому не скажем, - с вожделением прошептал герцог - с преодолением юбочных препятствий у него получалось куда удачнее.
Ал все еще упиралась ему в грудь, но осознавала что нужны иные меры. Рукоять ножа, спрятанного в рукаве, с намеком давила в запястье. "Никому не скажем", значит? Разумно. А вот некому будет болтать! Как надлежит резать столь высокопоставленных лордов? Горло, видимо, слишком простонародно...
Наиболее логичной целью казался иной орган, но леди Нооби была воспитана в строгих старинных традициях и никогда бы не позволила себе столь вульгарного удара. В сердце! Где у него сердце?
С местоположением сердца обстояло не совсем ясно, но сначала в любом случае следовало выхватить нож. Ал заерзала, готовясь к контратаке.
- Да! - в восторге выдохнул владетель Дюоссы, превратно истолковав движения жертвы.
- Погодите же! - девушка вновь вцепилась в его куртку.
Нож был вытащен, но развернуть оружие для удара в данных обстоятельствах оказалось непростой задачей...
Тяжесть мужского тела, наглые руки, все эти ерзанья и ощущение знакомой рукояти в пальцах заставляли сердце колотиться все неистовее. Ал обдало жаром. Сейчас...
Где-то внизу, под полом, гулко ухнуло, звонко зазвенело стекло, потом донесся лязг сыплющегося железа и дерева.
- Моя коллекция! - в ужасе вскричал герцог, стремительно вскакивая с гостьи.
Это было даже как-то обидно. Ал осталась лежать в весьма непристойном (но уж определенно соблазнительном) виде, а хозяин дворца поддернул штаны, слепо глянул на острую сталь в руке девушки и бросился прочь. Хлопнула дверь, откуда-то с лестницы донесся страдальческий вопль потрясенного герцога...
Леди Нооби опомнилась. Подскочив с диванного кресла, Ал кинулась к другой двери. Отперта!
За дверью оказалась нечто вроде библиотеки. Девушка устремилась дальше. Щеки пылали, сердце колотилось под горлом, дрожащие руки никак не могли вернуть нож обратно в рукав. Аллиотейя скатилась по лестнице. Где дверь?!
Не свершилось. Ужас и разочарование били в голову, путали мысли. Ал была уверена, что убийство похотливого герцога юной и беззащитной, невыносимо оскорбленной девицей вошло бы в десятки саг, сотни поэм и песен, и прославило бы имя леди Нооби в веках. Но если не сложилось, так может, и якорь ему в...
Кому якорь: герцогу или изменчивому колесу судьбы, додумывать было некогда. Ал проскочила мимо изумленной служанки (ну и как он может тискать такую уродину? Как?!) и ударилась в дверь. Вот он - выход из этого гнезда коварства и разврата....
...Пахнуло конюшнями и навозом. Ал оказалась на низких ступенях крыльца. Вокруг простирался дворцовый двор, со всех сторон на девушку с превеликим интересом смотрели куры, цыплята, гуси, индюки и лошади. Трое стражников тоже смотрели...
- Вы что стоите? У Его Светлости пол под кабинетом рухнул! Все засыпало! - Ал обвиняюще указала - почему-то кулаком - вглубь дома, откуда действительно доносился порядочный шум и крики...
Собственный голос показался леди Нооби отвратительным верещанием - с испугу иначе и не получится - но оказался действенным. Озабоченные стражи рысцой двинулись в дом...
- А без вас, значит, обойдутся? - поинтересовалась Ал у конюха.
Тот почесал лысину и пошел к двери.
Подобрав юбки, Аллиотейя преодолела цепь отвратительных луж, предупреждающе глянула на злобного индюка - тот осознал, что связываться с разъяренной гостьей не стоит. Ал навалилась на запорный брус ворот и выбралась в проулок. Кстати, у Его Светлости могли бы замостить подъезды и поосновательнее.
Вдоль стены кралась знакомая фигура, держащая под мышкой ком хозяйского плаща.
Плащ - это правильно. Не в том положении леди Нооби, чтобы плащами бросаться.
- Поживей! Нужно убираться. И будь любезна объяснить, что вы там натворили, - сурово сказала Ал.
Блошша оглянулась и развела руками:
- Ы-ых! Мыых-х!
- Что значит "не поняла как"?! Это была его любимая коллекция мечей и кинжалов. Теперь герцог прикажет нас не просто поубивать, а с особой жестокостью. Тебя, к примеру, четвертуют, а меня... - Ал запнулась, осознав, что не только часто и чрезвычайно заблуждалась, но и проявила глупейшую легкомысленность, не ознакомившись с дюосским табелем о казнях. Теперь вообще неизвестно к чему готовиться...
- Ы! - взмолилась рабыня, озираясь.
Да, следовало убираться, продолжать торчать у стены было верхом тупости. Но где же этот пронырливый грызун-спаситель?!
- Сю! - негромко напомнили сверху.
Девушки задрали голову: шуршулла неспешно брела по каменному гребню, вид Шилка сохраняла небрежно-самодовольный, даже походка стала этакой ветеранской, задумчивой, многоопытной.
- Поживее, а то как снимут стрелой! - зашипела Аллиотейя.
Шуршулла, демонстрируя непомерное изнеможение, заработанное в неравной боевой схватке с ножками витринного арсенала, соскользнула в руки хозяек. Ее кинулись подхватывать, неловко столкнулись ладонями - пушистый комок просвистел мимо и увесисто шмякнулся в грязь.
- Ой!-Ых! - в один голос ахнули девушки.
- Сю?! - не поверила в людскую неблагодарность распростертая в вязкой черной жиже Шилка.
Оскорбленного в лучших чувствах зверька поспешно вырвали из лужи и на ходу обтирая, кинулись прочь. Сейчас тропкой вдоль пропасти, потом к дороге...
- Ых?! - Блошша встревожено встряхнула перемазанную тушку не подающего признаков жизни грызуна.
- Жива, - заверила леди Нооби, присматриваясь к замурзанной морде - в обляпанных усах, страдальчески закатившихся глазах шуршуллы запечатлелась глубочайшая обида. - Прости, сегодня у всех был сложный день. Да, это я виновата. Неловкая, к тому же глуповатая дурацкая дура. Вот: у меня даже руку от волнения свело!
Сопровождающие лица-морды с интересом уставились на левый грязный и судорожно сжатый кулак леди. Ал и сама заподозрила, что левую руку скрутило как-то странно. Благородные люди чувствительны, но не настолько же?
Пальцы с трудом удалось разжать. На ладони, среди капель черной уличной грязи, еще хранящей душок навоза, блестел великолепный жемчуг - его льдистые белоснежные переливы словно озаряли испачканную ладонь.
- Ы-ууу! - восхитилась Блошша.
- Это не нарочно! - запротестовала леди Нооби. - Я боролась, а он это..., в общем, жемчужины случайно сорвались.
Рабыня охотно закивала: ну да, сорвались, причем сразу две жемчужины и самые крупные. Совершенно случайно. Кстати, и серебряная оправа у них ничего себе.
Шуршулла заинтересованно зашевелила изгаженными усами, справедливо полагая, что трофеи требуют справедливого дележа. Например, на ошейник очень даже...
- Я обязана это вернуть, - не слишком уверенно заявила Аллиотейя.
Теперь на нее смотрели с ещё большим уважением - так врать не каждый способен.
- Идемте, потом я над этим подумаю! - скомандовала Ал, давая служанке свой носовой платок.
Преступницы ускорили шаг, Шилка ничего не ускорила, но оттиралась ее морда все равно плохо. Не грязь, а просто деготь какой-то, якорем его пригрохнуть...
Стоило выбраться на улицу, как навстречу вылетела коляска:
- Леди Нооби, да ты вовсе спятила! - на редкость недвусмысленно заявила свесившаяся из экипажа Тиффани.
- Действительно, - подтвердила Гел, успокаивая разгоряченных лошадей. - В нынешней ситуации? В логово к герцогу? Практически одна?
Шилка раздраженно чихнула. Ее принялись вытирать двумя свежими носовыми платками, что не сильно помогло.
- Так вы в суде были или где? - засомневалась Тифф, оценивая количество грязи на беглянках.
- Были. И в суде, и у герцога, - признала Ал. - Но задерживаться я сочла неуместным.
Загрохотали копыта и в узком проезде стало тесно: прибыл Волпи-Средний с шестью вооруженными всадниками - все в дорожном, перепачканные, чуть почище шуршуллы, видимо прямо с рудника. Злые.
- Вы здесь все подряд спятили? - кратко осведомился Олив.
- Да, - кротко признала прекрасная хранительница сундуков.
***
Много позже, возясь в саду и размышляя над собственным визитом к, хм, судейским чинам, Ал гадала над поведением Волпи-Среднего. Нет, тогда на улице, успокаивая взмыленного коня, он не выглядел абсолютно равнодушным. Несколько отрывистых вопросов, подбородок, ставший вдруг жестким, как торец кузнечного молота. Но ни слова упрека. Неужели он такой сдержанный?! Леди Аллиотейя Нооби отдавала себе отчет, что оказавшись в подобной ситуации на его месте, (трудно такое представить, но если чисто теоретически) непременно бы высказалась. И много чего сказала. Даже, наверное, повысила бы голос. Да что там скрывать, орала бы так, что упомянутого количества якорей хватило бы на весь бы порт-норестский флот. А он? Даже как-то обидно. Впрочем, кто она такая, чтобы всерьез за нее переживать?
Ал взяла срезанные ветви, колючие как герцогские уши, и перенесла ближе к забору. Вечером сожжем, в сумерках огонь красивее.
- Аля, а эту срезать?
Близнецы стояли на табуретке, совместно удерживая тяжелые ножницы, Биа, как главная нажимная сила, уже ухватилась за рукояти и прищурила меткий глаз.
- Да, совсем сухая ветвь. Только режьте ближе к стволу. И пальцы осторожнее!
Под тройным усилием ножницы устрашающе клацнули, ветка жалобно скрипнула...
Вот так и скрипит нить судьбы. Некоторые на тебя молчат, кто-то клацает, а кто-то и спрашивает совета.
Дети передвинули табурет, принялись выбирать новую цель. Иветт подпрыгивала, тыкала пальчиком в самую сухую ветвь. Но спорят вполголоса. Заговорщики! Знают, что кое-кто сочтет ножницы совершенно неподходящим для детей инструментом, потому обрезка деревьев и превратилась в увлекательное, почти тайное занятие.
Ножницы Ал проверяла весьма тщательно: порезаться ими или ткнуть себе в глаз затруднительно. По лбу стукнуть, это да. Но это будет заслуженно. В остальном за детьми глаз да глаз, могут, конечно, и учудить. Так для присмотра и существует в саду леди Нооби. Гм, "Аля"... Непочтительно, но уж ладно. Кто тут услышит?
Но как же так вышло с мерзавцем герцогом? Собственно, если вдуматься, сама и виновата. Старикан удивление за кокетство принял, по наглым глазкам было видно. Дурища, якорь тебе самой... Вот Тиффани уже дома на пальцах объяснила глупейшие ошибки компаньонки. Очевидно же - не надо было ехать.
Но почему он сам все не сказал? Пусть без крика, но... Пренебрегает? Игнорирует?
- Ладно, давайте я вот ту верхнюю ветвь срежу и пойдем. Ветер-то с реки, замерзнем. Лучше вечером выйдем костер жечь.
Садовые пираты, вдохновленные предстоящим поджогом, живо подтащили табурет. Ал поправила перчатки, взяла ножницы и поднялась к ветке. Вот случай, когда неприличный рост очень полезен...
В саду работать вообще полезно. Мысли разные умные приходят, да и деревья уходу рады. И дети... И, наверное еще кто-то, поскольку, то ножницы оказываются смазанными, то вот перчатки рабочие появились сами собой...
Но он все-таки игнорирует. Это бесчестно - даже слова в упрек ни сказать. Черствый, отвратительный мужлан!
Настроение испортилось, зато толстая ветка под сердитыми ножницами отлетела вмиг.