Живет под нашей квартирой 'Мексиканец'. Это я ему такую кликуху дал. На самом же деле он марокканец. Придурок серьезный. На вид ему лет тридцать пять, а жене его не меньше, и оба они марокканские евреи. В Израиле, хоть и не по паспорту, все делятся на национальности по месту пребывания. К примеру, если еврей прибыл из Сирии - он 'сириец', если из Грузии, то 'грузин', если из России, то 'русский'. Что касается моего марокканца, прошу меня не обвинять ни в расизме, ни в антагонизме. Есть у меня родственники марокканцы. Кстати, очень хорошие люди. Есть много знакомых. И меньше всего я хочу, не дай-то Бог, всех чернить. Но факты - вещь упрямая. В процентном отношении очень много подлых людишек среди них. Сами же марокканцы о себе говорят, это бытует у них, как пословица: 'Марокканец никогда не поможет марокканцу'. А что касается навредить, так это всегда пожалуйста.
Три года тому назад купили они квартиру в нашем доме. А я в этом доме живу уже тридцать лет. Пусть что угодно говорят мне о мистике, пусть не верят в 'тонкие' энергии и всякие там порчи. Я и сам далеко не во все верю. Но, что касается 'проклятого' места, то поверить мне пришлось. И место это совсем не далеко от меня - квартира внизу под нами.
В нашем доме за эти годы перебывало очень много людей. Квартирки у нас маленькие, трехкомнатные, сами комнатки, как спичечные коробки. Так что соседи, пожив кто три, а кто десять лет и нарожав детей, продали эти квартиры и купили побольше. Разные люди были моими соседями. Были приятные, что не хотелось с ними расставаться. А были и такие, что хотелось выйти и помочь им погрузить побыстрее вещи. Чтобы, не дай Бог, не передумали. Так и в этой квартире.
Первыми, кто вселился в эту квартиру, были моложавая мама и сын-переросток, ему тогда лет двадцать восемь было. Мама была очень хорошим косметологом. Покрутилась она в Израиле пару лет - толку мало, и уехала в Германию. Там у нее дело пошло, села на хорошие 'бабки'.
И высылала своему непутевому сыну ежемесячное пособие по безработице. Ибо оболтус этот работать ни в какую не хотел. А для чего? Если мама может его содержать. И завел он себе компанию: день в день, пьянь-гулянь под рваную гармонь и дым коромыслом с визгом и писком до самого утра там стоял. Мимо квартиры под номером пять пройти без соленого огурца было невозможно. Я однажды предупредил его. Потом еще раз - без результатов. В третий раз я зашел к нему и очень доходчиво объяснил, что вызывать полицию я не стану. Но у меня есть в запасе пара других убедительных способов отправить его в Германию в инвалидной коляске. Слава Богу, Гера хорошо понимал по-русски, а объяснил я очень убедительно. После чего дикие оргии там прекратились, а если и шумели, то в меру. А вскоре он и сам подался в Германию. Побывав у мамы в гостях, понравилась ему тамошняя культурная жизнь. Да и к маминому кошельку поближе.
После Геры жили там две сестрички не то по отцу, не то по матери. Старые опытные проститутки из славного города Одессы. За долгие годы нелегкой профессиональной деятельности Зина и Рая имели вид 'на помойку и - обратно'. Мужики обходили их стороной. Да и то! Это сколько надо было бы выпить, чтобы опустится до полового общения с ними?!.. Мне кажется, если бы кто на это и решился, то сразу и безоговорочно попал бы в книгу рекордов Гиннеса. Но представьте себе, дамочки без работы не остались. Они наладили многочисленную клиентуру из старшеклассников. Цену на свои услуги они назначили мизерную, и прыщавые юнцы повалили к ним табунами. Но вмешались местные молодые проститутки, и почти каждый день шли разборки. Зина и Рая были тетки крупные, и кулаки у них были здоровые. Защищать свою честь и профессиональное достоинство они еще в Одессе научились. Так что чуть ли не каждый вечер имели мы бесплатные концерты, сопровождавшиеся отборным русским матом вперемежку с арабскими ругательствами, так как мат на иврите в основном взят с арабского языка. Соседи вызывали полицию и наших сестричек забирали на день-два. Потом все снова повторялось. Пока они, ко всеобщему облегчению, не съехали в более спокойное для их деятельности место.
После них там жила семейная пара. На мое 'еврейское счастье', марокканцы. Они купили квартиру и целый год не въезжали в нее. Зато ежедневно новоиспеченный хозяин приходил туда во второй половине дня, как на тренировочную площадку. Он сверлил, стучал и колотил до одиннадцати часов вечера. Не пропуская пятницы и субботы. По специальности он был маляр и, видно, избрал свою квартиру для приобретения опыта в смежных строительных специализациях. Месяц он клал кафель, а следующий месяц срывал его. Я с ним тоже скандалил. Хотя объяснить ему что-либо разумное было абсолютно бесполезно, так как он был такой же тупой, как и его кафельные плитки. Наконец он въехал и перестал шуметь. Вся семейка у них была и внешне уродливая. Бывает же такое - и мама, и папа, и дети на них похожи. Очень неприятные люди. Настругав за несколько лет еще пару крокодилов, они продали эту квартиру моему 'Мексиканцу' - своему соплеменнику. А он внешне тихий такой, вроде пришибленного. От этого, видно, он и оглушительно громкую музыку любит. А жена его, с виду даже симпатичная, правда, взгляд у нее такой, словно только что вышла из закрытого отделения, или собирается туда на полгода, для профилактики.
Детей у них не было. Вместо детей они завели собачонку - бельгийского карликового бульдога. Бедная собачонка целый день, с утра до вечера, одна в доме, а иногда они оставляли ее на двое суток. Часто с пятницы на субботу они уезжали не то к ее маме, не то к его маме, вместо того чтобы убраться ко всем известной маме. А собачонка, хоть и маленькая, но столько энергии - слон может позавидовать. Она лаяла без остановки, сутками. Правда, голосок у нее тонкий, и она, скорее, тявкала, чем лаяла. 'Тяв-тяв!' - и так сутки напролет. Я днем люблю иногда часок-другой вздремнуть, так я к ней даже привык, и под ее 'тяв-тяв' неплохо засыпал. Но начал мой 'Мексиканец' музыкой увлекаться, в стиле 'рок', молодежь такую любит. А этот балбес великовозрастный ставил ее на полную громкость и, усиленная акустикой, она меня просто с ума сводила.
Да, я должен оговорить: наш дом вылит из бетона. Землетрясение ему никакое не страшно. Но зато акустика... Если кто на четвертом этаже пукнет не к обеду сказано, то на первом отчетливо слышно. Правда, нельзя определить, из какой именно квартиры звук раздался. А что касается квартир сверху и снизу, то там все звуки, как будто у тебя в квартире.
Чарли - мой сосед сверху, страдает на старости лет аденомой предстательной железы, а я плохо сплю ночью. И вообще мне каждый звук мешает. На слух я не жалуюсь, хоть он у меня и не музыкальный - еще в детстве медведь на ухо наступил. И я буквально слышу, как бедняга мучается, когда по десять раз за ночь тонкой струйкой писает. А днем он мне рассказывает про свой недуг.
- Не волнуйся, - я ему говорю, - я хорошо слышу, как ты мучаешься. А когда ты воду спускаешь, то я, засыпая, от этого водопада сразу просыпаюсь. Ты не хочешь, случайно, воду по ночам экономить?
Но все это мелочи по сравнению с 'тяжелым роком', который на полную мощность ставит мой придурок снизу. Все дома в округе трясутся. Я ему пару раз сказал, а в третий раз чуть кулаком дверь ему не раздолбал, ибо он не слышал, как я барабанил. Наконец, видимо, увидел, что дверь ходуном ходит, и открыл мне. У меня с голосовыми связками все в порядке. От моего рева половина соседей повыскакивала из квартир. Но вмешиваться в наши 'переговоры' никто не стал. Перечислив всех его прадедов и пожелав им крутиться в гробу, я пообещал, что найду способ успокоить его любовь к громкой музыке. Чтобы сгоряча не опустить свой довольно увесистый кулак на его гнилую голову, я, высказав все, что о нем и его племени думаю, удалился к себе наверх.
Где те далекие времена, когда можно было зарвавшемуся идиоту, который не понимает ни одного языка в мире, кроме кулака, врезать промеж глаз? Вот уж не думал я, что буду скучать в Израиле по этому.
Вспомнился мне случай, когда я был молод и горяч, и меня часто забирала родная милиция. Забрав меня в очередной раз, и хорошо обработав по дороге в грузовой машине, привезли меня в седьмое отделение милиции. Молодой лейтенант, симпатичный такой, культурно спросил у меня: почему я затеял драку на танцах? Я ему тоже вежливо так: мол, на национальной почве. Обозвал меня ни за что, ни про что невоспитанный паренек 'жидовской мордой'. Ну, я, долго не думая, от горькой обиды расквасил ему и без того широкий нос. К нему на выручку поспешили двое. На мою сторону стали трое, и пошла уже серьезная рубка...
Сидел я на стуле, напротив лейтенанта. Он красивым мелким почерком заполнял с моих слов протокол. А рядом, около меня, стоял старшина, по выговору, хохол, и уж точно антисемит.
Он и говорит так, с презрительной усмешкой:
- А ты шо, не жид порхатый?
Кровь прилила мне в голову, и я снизу 'крюком' угостил старшину по открытой челюсти. От удара орган милиции протянул свои большие кирзовые сапоги под стол. В дежурку влетели еще двое старшин, да и мой очухался, и потащили они меня в камеру предварительного заключения. А там, не стесняясь, отбарабанили так кирзачами, что очнулся я лицом вниз в луже мочи, которая исходила от товарища по камере - смертельно пьяного мужика. Моча пахла пивом или тот мужик, но запах этот я запомнил надолго. Может, поэтому и по сей день не люблю пиво.
А утром меня вывели. За столом сидел уже другой лейтенант, тоже такой симпатичный. Спросил у меня:
- Есть ли какие-нибудь претензии к органам милиции?
Я ответил:
- Никаких.
Мол, сам во всем виноват. Из горького опыта я знал: Будешь жаловаться - добавят. И еще на сутки посадят, а так, глядишь, и пронесет.
- Ну, раз понял - иди домой. Мать, видно, беспокоится.
- А штраф? - спросил я. - Обычно выписывали штраф сто рублей, еще старыми деньгами, год был 1956-й.
- На этот раз без штрафа, ты и так свое получил.
Если разобраться, то, по большому счету, справедливо. По совести даже.
А в моем родном Израиле, с его долбанными законами, если бы я не сдержался и врезал бы моему 'Мексиканцу' по его гнилой голове, то до конца жизни своей, полпенсии платил бы ему за его якобы травмированную голову.
Не раз и не два вспоминал я, что в мои годы наглых учили 'по понятиям', и милицию никто не вызывал. И не жаловались даже, а выводы делали и урок запоминали.
Выручил меня мой сосед с первого этажа. Грамотный парнишка. На второй день встретил я его, он мне и говорит:
- Зачем вы так расстраиваетесь? Вам в вашем возрасте вредно. У вас есть большое преимущество, что вы живете над ним. Я вам принесу записанную на компакт-диск, специально для таких случаев, работу дрели в бетоне. Если подключить мощную колонку и положить ее на пол, накрыв сверху ватным одеялом, то у 'Мексиканца' вашего штукатурка будет сыпаться.
Я поблагодарил соседа, и через два дня моя система заработала. Когда 'Мексиканец', в очередной раз, включил свой 'рок', врубил я сразу свою 'дрель'.
Слышу: он через две минуты выключил свою 'музыку'. И стал мою 'дрель' слушать. А звук дрели ему ой как не нравился. Он однажды ко мне в двенадцатом часу ночи прибежал: кто-то из соседей сверлил, и он подумал, что это я.
Я ему тогда сказал:
- Побегай по дому и определись сначала, кто сверлит, и не мешай тем, кто давно уже спит.
Одним словом, как только он включал свой 'рок', я сразу врубал мою 'дрель'. Через пару сеансов дрель-терапии желание пропагандировать тяжелый рок у него пропало начисто.
А может быть, он наушниками обзавелся, как все нормальные, цивилизованные люди. Кто его знает. Но это уже его, личное, дело.