Надпись на удостоверении личности гласила - "Раду Баторий, 1989 г.р., инженер".
Патрульный внимательно изучил печати, и, молча козырнув, отправился дальше. Цепеш сунул карточку в нагрудный карман - в последнее время патрули нервничали, и взяли привычку сначала стрелять, а потом выяснять, что лежало у человека за пазухой. Спекулянты, наркоторговцы, и прочая уличная шелуха, впрочем, патрулям не уступали, любая проверка документов могла обернуться дуэлью на сверхкороткой дистанции. Цепеш рисковать не хотел.
Он равнодушно скользил взглядом по вывескам - большинство из магазинов давно закрылись - и это был лишь способ развлечься, развеяться, и хоть как-то не потеряться в лабиринтах узких улочек старого города. Улочек, на которых оставались только патрули и спекулянты. Столица вымерла, обезлюдела. Цепеш был в ней однажды, еще до войны, когда его университет не поскупился обеспечить группе студентов практику. Тогда в Столице даже ночью было не протолкнуться от местных и туристов. Сейчас, если выходишь из дома после одиннадцати, смертный приговор обеспечен. Не гопники подстрелят, так патруль, за нарушение комендантского часа...
Цепеш посмотрел на часы. До комендантского часа было еще далеко. Домой не хотелось. Он покрутил головой, и, к своему удивлению, обнаружил на противоположной стороне небольшое подвальное кафе. Открытое. С незамысловатой вывеской - "Ватрушка". Чуть ниже названия, поверх старой надписи "десять-десять", яркой краской было намалевано слово "круглосуточно".
- Пива не подадут... - вслух подумал Цепеш, но все-таки спустился.
Пива не подали. Его, скорее всего, вообще в городе не было. Официант принес тарелку супа, в котором плавали редкие макаронины, и бурые ошметки, отдаленно напоминавшие мясную тушенку. В качестве десерта были поданы две ватрушки из той отвратительной серой муки, которой Столица питалась уже почти полгода, и неожиданно крепкий чай. За чай всё же содрали двойную цену - у спекулянтов можно было достать дешевле. Цепеш подумывал было возмутиться, но потом решил, что каждый выживает, как умеет - тем более, что в супе обнаружилась пара кусочков нормального мяса.
Он как раз доел суп, и, потягивая чай, раздумывал над тем, стоит ли ломать зубы о черствую ватрушку, когда наверху грохнуло, совсем недалеко, и в подвале погас свет. Цепеш привычно списал всё на волю судьбы, бросил ватрушки на столе - завтра их продадут кому-нибудь еще - и вышел из кафе. Снова кинул взгляд на часы.
- Ракета, ракета, опять эти чертовы диверсанты! - крикнул ему пробегавший мимо мальчишка.
Цепеш двинулся следом, туда, где полчаса назад его остановил полицейский. Теперь несколько зданий горели, одно, которое оказалось непосредственной целью ракеты, лежало в руинах, вокруг которых спешно сколачивалось оцепление, дабы не пустить толпу мародеров и зевак. На секунду он снова почувствовал себя студентом - только тогда с таким усердием приходилось прорываться в музеи... Полицейские угрожающе ощетинились стволами винтовок, и толпа подалась назад, растекаясь обратно в свои подворотни, поняв что сегодня не удастся разжиться "случайно подобранными" вещами. На месте оставались только жители соседних домов, которых быстро мобилизовали на разборку завалов. Цепеш, не желая всю ночь вкалывать задарма, тоже удрал за угол, откуда некоторое время наблюдал за работой. Кому-то повезло, с громкими воплями несколько человек подхватили носилки и побежали в сторону больницы, срезая путь через дворы. Пару других тел оттащили в сторонку и бросили. Удостоверение личности, которое лежало у него в нагрудном кармане, Цепеш подобрал неделю назад, с такого же тела, с жертвы предыдущей ракеты...
- Простите, там что-то случилось? - встревоженный женский голос оборвал его размышления.
- Ракета. - коротко ответил Цепеш. - Большой пожар.
- А сорок второй дом, что с ним? - собеседница вскинула голову, но смотрела неестественно прямо, не пытаясь увидеть его лицо.
Цепеш выглянул из-за угла, вглядываясь в намалеванные цифры.
- Горит. - он заглянул ей в лицо, проверяя свою догадку. Угадал. Девушка была незрячей. - У вас там был кто-нибудь?
- Нет... никого... - удрученно пробормотала она.
- Если вам некуда идти, то можете остановиться у меня. - хмыкнул Цепеш, с опаской глядя на пару хмурых мужчин, внимательно прислушивавшихся к их разговору с другого конца арки. - В нашей коммуналке недавно освободилось место.
- Не думаю, что у меня есть альтернатива... - девушка замялась. - Простите, как вас зовут.
- Влад. - бросил Цепеш. - а вы?
- Эрина. Эрина Митреску.
***
- Располагайтесь... - Цепеш открыл дверь. - Вот ключ. Крупный от входной двери, поменьше - от комнаты. Ванная - вторая дверь справа, санузел - третья. Каким-то чудом у нас всё еще есть вода. А вот света нет.
- Мне-то как раз неважно. - Эрина задержала его руку. - Влад?
- Да?
- Можно? - она осторожно дотронулась левой рукой до его лица. - Просто чтобы представлять вас...
- И как я на ощупь? - ухмыльнулся Цепеш.
- Странно... я вас будто видела раньше.
- Я всем кого-то напоминаю. - пожал плечами он. - Приглашаю вас на торжественный ужин из тушенки и местной пародии на хлеб. Увы, без холодильника трудно.
- Не страшно...
Её звали Эрина Митреску, и до прошлого лета она работала в столичном госпитале, в добровольческом корпусе медсестер. Не обошлось и без совпадений - родом она была из той же провинции, что и Влад, и они вполне могли пересекаться незадолго до начала войны... А год назад, когда Цепеш временно проживал в окопах Первого Западного Фронта, противник обрушил на столицу массовый ракетный удар. Тогда госпиталь накрыло ядовитым облаком, и как выбиралась, она не помнила. Тогда же она в последний раз видела свет - яркий, жгучий.
Цепеш, слушая Эрину, мрачнел, вспоминая газовую атаку на их позиции. Тогда граната шлепнулась к ним в траншею, и напарники его по пулеметному расчету, Марек и Мирча, судорожно путаясь в ремнях, пытались натянуть противогазы. Он же выскочил из траншеи, и помчался назад, ко второй линии, удирая от плотного облака... Марек так и не успел достать противогаз, Мирча порядочно глотнул газа, и захлебнулся в своей же крови и блевотине, не решившись снять спасительный фильтр. А Цепеша загнали в штрафбат. За оставление позиции.
В штрафбате он и встретил свой конец войны. К тому времени давно было ясно, что победителей в этом противостоянии не будет. И день, когда посреди столичной гавани всплыла вражеская подлодка, открывшая прямой огонь по городским кварталам, стал закономерным итогом бессмысленной пятилетней бойни. А боезапас у этой подлодки был разнообразный - от простых торпед до болванок со штаммами чумы. Ответ не заставил долго ждать - через три часа столица противника была сметена авиационным налетом, безумным вихрем напалма и стали - и потери не останавливали пилотов, чьи семьи остались под руинами.
А пехота продолжала месить друг друга в окопах... Но без Цепеша. Он ехал в Столицу...
Хлопнула входная дверь.
- Кто это? - настороженно спросила Эрина.
- Сосед. Кальман, входите. - громко позвал Цепеш.
- Влад, как успехи в поисках работы? - сосед не заставил упрашивать себя.
- Гружу апельсины бочками... - невесело хмыкнул Цепеш. - В порту ничего нет. Подписался дворником на вокзал. По нечетным. По четным, как раньше, у отца Штефана. А ваши?
- Увы. - покачал головой Кальман. - Никому не нужен шестидесятилетний учитель истории. Народу сейчас не до образования... Остаётся только Штефан.
- Да, кстати, я вас не представил. - спохватился Цепеш. - Эрина. Кальман.
***
Эрина осталась. Как-то вошла, втиснулась в жизнь Цепеша, и он не мог не отметить, что с ней было гораздо лучше и приятнее, чем без неё. Правда, и беспокойства добавилось... странно, но целую неделю он жил почти обычной человеческой жизнью, такой, как до войны. Исключая серую массу тушенки, которой ему выдавали зарплату на вокзале. У отца Штефана, служителя местного собора, тушенка была не в пример лучше, а иногда даже перепадали деньги. Сам Цепеш вовсе не считал зазорным брать деньги за рубку дров и помощь священникам с хозяйством - жить тоже надо было, а святые отцы постепенно толкали на черный рынок довоенные запасы золота и ценностей. Деньги шли на еду для бездомных, очередь которых каждый день выстраивалась у собора. Скептики, в том числе и Цепеш, неоднократно отмечали, что большая часть этой шушеры ходит в собор ради бесплатной кормежки, но Штефан всегда был альтруистом.
- Вы, святой отец, всё еще верите в Бога Милосердного? - спрашивал Цепеш в сотый раз.
- Верую. - басил Штефан.
- Плохой вариант для окружающей действительности. - вздыхал Цепеш.
- Господь укрепляет наши души, и учит выживанию в трудных ситуациях - смиренно-благочестиво отвечал Штефан. - В конце концов, Владислав, а на что надеетесь вы?
- На то, что естественный отбор в этом мире зависит не от неведомой высшей силы, а от меня лично. - обрывал Цепеш, и на этом разговоры о высоких материях заканчивались.
Тем не менее, его тянуло к редкому островку человечности, который сохранялся в умирающем городе, не только постоянное материальное вознаграждение. Сам Цепеш прятался за маску прагматичности, и предпочитал считать, что забота о благополучии собора - есть забота о регулярности заработка, но зачастую, придя туда, он часами сидел на холодных скамьях, с закрытыми глазами, очищая мысли и воспоминания от накопившихся за день проблем.
В этот вечер он поступил так же. Закончив с рубкой дров, он сидел, дожидаясь возвращения Кальмана, который отправился разгребать хлам в необъятных подвалах собора. На улице, дожидаясь начала кормежки, собиралась толпа обнищавших жителей - полицейский патруль у дверей с кем-то переругивался на повышенных тонах, требуя очистить двор. Патруль во дворе стоял с тех пор, как пару месяцев назад в собор ночью пытались вломиться местные гопники. Штефан презрел все заповеди, и встретил их дробью, гопники отправились восвояси, а у главных ступеней с тех пор всегда дежурила тройка хмурых полицейских.
Дружный залп из нескольких стволов, и не менее дружный рев толпы сорвали Цепеша с места, и бросили к двери. Одним прыжком он оставил позади изумленно оборачивающегося Штефана, рывком распахнул дверь... и, получив в лицо прикладом ружья, откатился назад. Его рывком подняли с пола, и погнали вглубь, к алтарю, добавляя скорости уткнувшейся в спину двустволкой. В этот момент Цепеша волновала только одна мысль - один или оба ствола отстрелялись по полицейским за дверью.
- Стой здесь и не рыпайся! - рявкнул владелец ружья, проталкивая его за престол. Другие двое наседали на Штефана, требуя от него золота. Еще один стоял у дверей, нервно поглядывая наружу.
- Золото давай! - надрывался тот, что держал священника на прицеле.
Главная проблема была как раз в отсутствии золота в помещении собора. Служители давно свезли его в надежные сейфы Монетного Двора, сняв даже оклады с икон, и собрав все мелкие детали интерьера. Максимум, на что могли претендовать грабители - это на позолоченную дверную ручку. Или ободрать купола, если им удастся туда влезть.
И тут из подсобки за алтарем вышел Кальман.
- Стоять! - заорал владелец двустволки, наставляя ружье на него.
И в это же время нервный парень у дверей в кого-то выстрелил.
Цепеш нырнул за престол. В нише задней стенки раньше хранились мощи какого-то святого, но с недавних пор там поселился старый шестизарядный револьвер, который, как рассказывал Штефан, всегда стоял на боевом взводе. Священник не обманул, рукоять удобно легла в руку, и Цепеш выскочил обратно, чтобы внести свою лепту в разразившуюся перестрелку. Кальман в этот момент опускал топор на голову бандита с двустволкой, обернувшегося к двери.
Осел на пол отец Штефан, на белой рясе расплылось красное пятно. Два резких хлопка, и один из стоящих над священником бандитов перелетел через него, врезался в скамью, перевалился через спинку и остался лежать между рядами. Второй попятился, оборачиваясь, и следующие три пули свалили его в проходе. Холостой щелчок. Последний из бандитов, стоящий у дверей, бросился наружу, где его кто-то срезал очередью из автомата.
Цепеш оглянулся - Кальман вытирал топор о куртку обезглавленного бандюка. Он выдохнул, и положил револьвер на престол.
- Ты где так профессионально рубить научился? - хрипло спросил он.
- Я не всегда учил детей оглядываться на чужие ошибки. - пробормотал Кальман.
В собор вбежали вооруженные полицейские, крича и суетясь, подскочили к Цепешу, ткнули его лицом вниз... Потом короткий допрос на месте, снисходительно поглядывавший полицейский капитан, какие-то вопросы, на которые Цепеш машинально отвечал, сунув ему удостоверение на имя "Петера Эгера"... А Цепешу ужасно хотелось пива - выйти, купить где-нибудь ледяную бутылку прошлого, забытого вкуса...
Дома он напился. Развел выданную ему по талонам банку фруктового сиропа остатками запасов медицинского спирта, и напился. Уснул прямо посреди комнаты, завернувшись в одеяло.
***
Собор был закрыт. На дверях висел небольшой венок, прикрывавший табличку с именами.
"Штефан Габор. Андраш Корда. Эмил Мадул." Епископ и двое полицейских. Третьему патрульному повезло - не дострелили... Цепеш пару раз стукнул в дверь тяжелым кольцом, заменявшим наружную ручку. Прислушался к гулкому эху пустующего храма, постоял еще немного на крыльце, и ушел. Перелез через решетчатые ворота, теперь наглухо закрытые на цепочку с замком, отрицательно помотал головой в ответ на немой вопрос небольшой кучки бездомных, всё еще собиравшихся перед запертой калиткой...
Цепеш мотался по городу в поисках новой работы. С вокзала его тоже выставили. Когда он выбрался из недельного запоя, на его месте уже махал метлой какой-то эмигрант. Цепеш молча сунул начальнику бланк о расчете, получил заработанную за месяц сумму хлебом и тушенкой, и отправился выяснять, куда податься теперь.
Город ощутимо пустел. Пехота всё еще резала друг друга в окопах где-то за северными болотами, вплотную подойдя к Норландским предгорьям, к вражеским границам. Норландцы не собирались отступать, и периодически выбрасывали десанты на полонские берега. Кельты и франконы выслали свой флот на подмогу, но "безумная субмарина", капитан которой отдал приказ об атаке Столицы, перехватила их в открытом море, и разнесла конвой в клочья. А потом снова ушла куда-то, на ведомую только им одним базу. А на юго-востоке точила зубы империя Инь-Фо, вовремя связанная союзным договором, но ничего уже не могло помешать ей нарушить дружбу... Впрочем, если иньцы полезут в восточные провинции, то им не поздоровится. Там и в мирные времена на улицах стреляли, а сейчас, вмешиваться в резню местных кланов, даже с многомиллионной армией, было форменным самоубийством.
В Столицу забывали привозить еду. Железнодорожные пути оставались пустыми. Генералитет уже давно сбежал из города, больше заводя интриги друг против друга, чем пытаясь влиять на военные действия. Цепеш слушал по вокзальному радио сводки новостей, и ему мучительно хотелось пива. И уехать. Но уезжать было некуда. Добираться домой, в самое сердце восточных провинций, без денег и с Эриной, казалось ему безнадежной затеей. Ехать в центр страны, сохранивший относительный порядок, в надежде на случайный заработок? Пытаться эмигрировать на юг, в Киммерию или Латинскую империю, державшие нейтралитет?
Цепеш махнул рукой, и пошел через полгорода к новому адресу. Вместо нужного дома он нашел лишь две обугленных стены. Как и в прошлый раз. Дальние районы города, не пострадавшие от бомбардировки, горели по ночам. Шпана потихоньку делила город под носом у редких полицейских...
Дома в дверь постучали.
- Влад? - Кальман остановился у порога комнаты, не желая снимать ботинки. - у меня хлеб закончился. Не одолжите немного?
- Конечно, входите... - Цепеш махнул рукой в сторону стола. - В этом чертовом городе скоро начнется охота на ворон.
- Да. - рассеянно согласился Кальман.
А ночью за стеной грохнул выстрел.
***
Цепеш вызвал полицию, в очередной раз прикрывшись чьим-то фальшивым паспортом. Новые протоколы, допросы... Перед уходом смутно знакомый Цепешу полицейский офицер положил на стол небольшой пистолет.
- Вам что, не нужен вещдок? - хмуро осведомился Цепеш.
- Нет. - коротко ответил офицер. - а вам, думаю, пригодится. Уезжайте. Берите жену, и уезжайте. Пусть даже в никуда. Там лучше...
На следующий день по реке пришел конвой с продовольствием, и Цепеша, случайно проходившего мимо, завербовали в артель грузчиков. Он остался.
Работа на разгрузке давала очевидные преимущества - оплата производилась на месте, и завистливые взгляды и тёмные неприметные фигуры провожали грузчиков в подворотни, чтобы попытаться на следующее утро занять освободившееся место. Цепеш в первый же вечер подстерег тех, кто сунулся за ним, и пистолет Кальмана ему всё-таки пригодился. После этого его перестали провожать даже взглядами. Жизнь снова налаживалась, хоть ракеты и стали падать на город чаще, чем в начале лета...
Он стал больше гулять по городу вместе с Эриной. Несмотря на восстановленное снабжение, люди бежали отсюда. Даже на центральных проспектах редкие прохожие шарахались от встречных - бандиты уверенно отбивали город у полиции. Цепеш цепким взглядом скользил по перекресткам - на всякий случай. "Ватрушку" он углядел издалека.
- Подожди минуту. - шепнул он Эрине.
Он почти успел дойти до кафе. Черная точка стремительно рухнула с неба, вздыбился асфальт, облако пыли и огня швырнуло его дальше, мимо лестницы. И, ему показалось, что перед тем, как удариться лицом о брусчатку тротуара, он слышал короткий всхлип.
"Влад?"...
- Гражданин Цепеш. - утвердительно бросил Владу капитан полиции.
- Да. - коротко ответил Влад.
- Вы остались.
- Это имеет значение?
- Теперь нет. Скажите, это ваша жена?
- Мы не были зарегистрированы. - покачал головой Цепеш. - её фамилия - Митреску.
Санитар принялся торопливо записывать что-то в истрепанной тетради.
Цепеш остановился на набережной. Достал папиросу, взятую у полицейского на проходной, щелкнул зажигалкой. На противоположной стороне реки высилась громада Тайной Канцелярии. Сверху, прямо на неё падала звезда. Тихо и неотвратимо.
Потом грохнуло и ярко полыхнуло. И полицейский патруль, стоявший рядом, бросился бежать по мосту, к догорающим останкам своего управления.
Цепеш вздохнул, и отправился на вокзал. Пора было уезжать.